Орнейские хроники 2

Они вошли в просторный вестибюль и поднялись на третий этаж. Если Лара думала обнаружить тягостную или даже зловещую обстановку, то она ошибалась. Внутри Дворец отличался от обычного магистрата разве что наличием часовых на входе и публикой. И возможно, меньшей суетой. Деловито сновали чиновники и писари, степенно шествовали судейские в мантиях, мелькали зеленые мундиры вестовых. Однако никаких узников, влачащих тяжелые оковы под дулами мушкетов, ей не встретилось. — Полагаю, в общих чертах вам известно, в чем обвиняется Пеан, — полуутвердительно проговорил Товье. Лара кивнула: — Мой супруг написал мне о предательстве среди солдат и о подозрении, что этот человек связан с галейцами. — Замечательно, — Остановившись возле скромной двери, Товье отпер ее. — Прошу вас. Войдя внутрь, Лара огляделась: небольшая комнатка, погруженная в полумрак, затененные тяжелыми портьерами окна, у стены, на возвышении — кресло, рядом свисает витой шнур. Товье зашел следом и сказал, понизив голос: — Сьер Эрнан уведомил меня, что вы способны не только определить, лжет ли арестованный, но и… большее. Отсюда вы услышите и увидите все, а ваше присуствие останется незамеченным. «Так значит, его светлость рассказал о моих способностях. К лучшему, теперь не придется лгать мне». Товье поднялся на возвышение и сдвинул рычажок. На уровне глаз сидящего человека в стене открылось небольшое круглое отверстие. В комнату проник рассеянный свет, донеслись неясные голоса. — Я вас оставлю, сьера Оденар, — совсем тихо сказал Товье. — Приду после окончания допроса. Если что-то потребуется — потяните за шнур. Да поможет вам Странник. — Да поможет, — отозвалась Лара, садясь в кресло. Дверь за начальником Тайной стражи закрылась. Лара достала футляр со Звездой и поло жила на колени, затем прильнула к глазку. За стеной обнаружилась довольно просторная комната. У дальней стены — массивный стол и три стула с высокими спинками. Два из них пустовали, на третьем сидел совершенно лысый мужчина в чиновничьем кафтане, и делал пометки в пухлой тетради. Перед столом ерзал на табурете еще один мужчина — в потрепанной одежде, худощавый, со всклокоченными волосами. Скрипнула дверь, в допросную быстрым шагом вошел Товье. Чиновник вскочил на ноги и поклонился. — Начинай, Антуан, — приказал Товье, усаживаясь на центральный стул. Лара открыла футляр, взяла камень в руки и вновь посмотрела в глазок, мысленно устремляясь к арестованному. Звуки приблизились, она услышала неровное дыхание Пеана и сосредоточилась, чтобы поймать поток. — Итак, ты Гастон Пеан, владелец харчевни в Карде под названием «Три медяка»? — чуть гнусаво спросил Антуан. — Дак известно же вам сие, добрые сьеры, — пробормотал харчевник. — Уж по десятому разу вопрошаете… — Сколько нужно, столько и спросим. А ты отвечай, — оборвал его чиновник. — Все верно… я и есть. — Ален Бестье, твой племянник, бывал у тебя с друзьями? — Бывал… — Не припомнил кого из друзей? Может, говорил с кем подолгу или часто встречался? — Н-не припомнил… Р-разные люди были, — Пеан принялся нервно озираться по сторонам. — Не вертись, шею сломаешь, — вдруг сказал Товье и харчевник притих и сжался. Лару замутило от отвращения, смешанного с жалостью. В ауре Пеана сплетались едко-желтые цвета страха и бурый — глухая, неодолимая ненависть к допрашивающим, а еще горькое недоумение: за что? Его-то за что?! Глубоко вздохнув, она усилила напор. Пеан издал невнятный горловой звук. А допросная вдруг искривилась, поплыла. Нахлынули досада и злость, и Лара осознала, что это — чужие, не ее чувства. Она откинулась на спинку кресла, и опустила веки, пытаясь удержать поток. Ален, дери его Тьма, должен три кроны. Обещался, с жалования отдаст, так только месяц уже миновал. А ведь есть деньги, точно есть! И хмырь этрурский опять приперся… У него бы и одалживал. Сразу видно — не перебивается с хлеба на воду! Чужими глазами она смотрит на столик в углу, где здоровенный русоволосый парень в расстегнутом бордовом мундире о чем-то тихо говорил с одетым по этрурской моде мужчиной постарше. Из-под широкополой шляпы на белый отложной воротник падают вьющиеся пряди черных волос. Что-то знакомое есть в этррури. Знакомое и… неправильное. Приходит знание, что он не тот, за кого себя выдает. Столик приближается, и Лара видит, как мужчина придвигает к парню свернутый в трубочку листок, перевязанный толстой нитью. Она хочет заглянуть под оставляющую лицо в тени шляпу… — Прекратите, умоляю! Какая Тьма тут творится?! Не знаю я ничего, не зна-а-ю! Странником клянусь! Руку суну в Священный Огонь! В уши ввинтился вопль Пеана и видение рассыпалось. Лара зажмурилась, выдираясь из потока. Дрожащими руками нашарила футляр и убрала внутрь Звезду. В допросной заговорили, затопали, потом все стихло. А через несколько мгновений дверь приоткрылась. — Сьера Оденар, вам нехорошо? — прозвучал встревоженный голос Товье. — Послать за лекарем? Или воды желаете? — Ничего не нужно, — она открыла глаза. Головокружение и слабость и в самом деле быстро проходили. Гораздо быстрее, чем после видения Квилиана. Ее дар набирает силу? — Этот безумец вдруг завопил и задергался. Пришлось вызвать стражу и отправить его в Кастель-Тристец. Он испугал вас?  — Гастон Пеан не виновен в том, в чем его подозревают, — твердо сказала она. — Однако попросите его вспомнить этрурри, который тоже наведывался в харчевню. Когда он придет в себя, конечно же. Пусть как можно подробнее опишет его… Это все, чем я могу помочь. Не очень много, правда? — Вы помогли, сьера Оденар. Благодарю вас. Я все-таки пошлю за лекарем. — Не нужно, — Лара поднялась на ноги. — Позвольте, я провожу вас до кареты. Товье смотрел на нее с плохо скрываемым и почти суеверным восхищением, а Лара все никак не могла избавиться от ощущения паутины, прилипшей к лицу.