Орнейские хроники 2

Черная пелена окутывает Лару. Издалека доносятся крики и шум. Но ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Веки и рот будто залеплены тиной. Опасность. Близко, совсем близко пожаром в ночи полыхает чья-то злоба и ненависть. Что произошло? Она помнит лицо телохранителя — и тошнотворный запах, опрокинувший ее в темноту… Лара прислушивается: она в повозке. Две лошади — она ощущает их чистые души. И два человека. У возницы — тускло-стальная аура. В повозке есть другой. Это он ненавидит и почему-то боится ее. Дождь… Она вызывает образ искрящихся струй дождя, сквозь которые видно солнце. Сосредоточиться! Взять силу Воды… Дождь смывает вязкую мерзость. Лара открывает глаза и видит сидящего к ней спиной Хина. Он оборачивается и встречается с ней взглядом. В его руке — пистолет. Будто огненное щупальце выбрасывается в ее сторону. Враг! Из струй дождя возникает узкий меч, прохладная рукоять удобно ложится в ладонь. Лара отсекает щупальце, и Хин валится навзничь, хрипит, силясь приподняться. Да! Лошади, что-то почувствовав, срываются в безумный бег, и тщетно возница пытается остановить их. Аура телохранителя расплескивается багрово-черным. Приходит узнавание — этррури, фальшивый этррури из ее видения! Нельзя допустить его смерть! Удар. И вновь темнота. *** Лучи яркого солнца проникали скозь неплотно задернутые портьеры спальни, но Ларе казалось, что за окнами вечер пасмурного дня. Внутри, там, где прежде распускался нежный цветок, образовалась жуткая, зияющая пустота. Ее дитя… Она перевела взгляд на сидящего возле постели мейстера Динье. — Я сожалею, сьера Лара. Повозка перевернулась. Однако у вас будут еще дети! — бодро проговорил он. Лицо врача выражало учтивость и профессиональную уверенность. Но она видела в его ауре неуверенность и смятение. Дар не позволял обмануться и утешить себя надеждой. И ничем не мог помочь ей. «Одаренные не могут прочитать свою судьбу и исцелить себя». Благо… или проклятие? — Его светлость извещен, и магистр Вальен тоже. К вашему супругу отправлен гонец, — продолжал Динье. — Через несколько дней вы поправитесь. Не буду вас утомлять, отдыхайте… Лара молча кивнула и отвернулась к стене, натягивая покрывало на голову. — Я сожалею, — повторил Динье без прежней уверенности. Она услышала вздох, затем осторожные шаги. Тихо скрипнула дверь, раздались приглушенные голоса, затем все стихло. Лара закусила губы. Из груди рвался крик, истошный и бессмысленный. Ее дитя! Хин тоже мертв. Она убила его, пусть и не желая того. Или желая? В тот миг ее охватило торжество. Упоение яростью — неукротимой, смертоносной. Лара и сейчас ощущала ее отголоски, тлеющими углями под слоем золы. Могла ли она… не убивать? Если бы телохранитель выжил, раскрылась бы связь с покушением на Раймона. И выяснилось, кто подослал его. Но что проку сожалеть? Непрошенное знание говорило, что попытка похищения стоила жизни солдатам, кучеру и двум Сестрам, застреленным нападавшими. Когда-то — кажется, что очень давно, хотя не прошло и полгода, Лара размышляла, как дар изменит ее. Теперь страх и отчаяние терзали ее. Если бы она могла отказаться! Прожить обычную жизнь, подобно многими и многим женщинам, с обычными печалями и немудреными радостями. Испытать счастье материнства… «Почему я?!» В уголках глаз собрались слезы, и Лара зажмурилась. Душа нерожденного ребенка уже за Пределом. Раймон был прав — они не должны были рисковать. Она — единственная Искра. Врагам это известно, и, наверняка, неудача не остановит их. Кто еще погибнет, защищая ее? Детей у нее больше не будет. И это… к лучшему. Что дальше? К ней приставят полк или, как редкую драгоценность, запрут в неприступной башне? Впрочем, ее способности развиваются, и она может сама защитить себя. Месьер Эрнан и… другие будут довольны. «Будь сильной всегда, даже если покажется, что во всем мире не осталось родной тебе души…» Ей, дочери джинерского дука, должно без ропота и с достоинством принять уготованное Странником, тем более, когда угроза нависла над всем Орнеем. Веки отяжелели. Она только немного поспит… — Я буду, отец, — разлепив губы, твердо сказала она, прежде чем заснуть.