Орнейские хроники 2

Месяц Вереска, Пиррей Проводник по имени Тенеко, охотник из Мартеска, оказался жилистым мужчиной средних лет, с полуседыми, собранными в хвост волосами и темными глазами. Смуглая кожа, характерная горбинка носа — по мнению Арно, в жилах проводника была едва ли четверть альбийской крови против трех четвертей пиррейской. Изучив карту, Тенеко брался проводить их через земли клана Мендико, Горного кота, и довести до долины Ордеса. Дальше Арно и Джузе предстояло продолжить путь самостоятельно. «Не обессудьте, добрые господа, аль кого другого ищите, не ведал, что в такую даль вам надобно». Подобное заявление вызвало гнев у полковника Оденара, который собирался призвать к ответу коменданта крепости, приславшего негодного проводника. Однако Арно заверил, что способен отыскать Руэрбу. Оденар хмыкнул, но возражать не стал, лишь на миг задержал взгляд на правой руке Арно. Вероятно, Волку известно про татуировку, а может — и про знакомство с вождем, что ж, тем проще — не придется задерживаться в Карде. Арно полагался на свою цепкую память и на подробные, тщательно выверенные карты, предоставленные хронистом принчепса. Тенеко не отличался разговорчивостью. За весь день от него можно было услышать десяток слов, в основном касающихся направления движения или привала. Впрочем, вести пространные беседы желания не возникало. Ненастье, встретившее их в Альто-Альби, продолжало окутывать вершины гор густым туманом, почти беспрестанно проливалось на путников моросящим дождем и удручало даже привычного к суровому Закатному морю Арно. Но тяготы пути уступали сомнениям в том, что он сделал правильный выбор, согласившись на предложение принчепса альбийского. Как встретит его Астигар? Удастся ли убедить пирра? Под курткой он хранил мешочек с золотыми кронами и письмо, подписанное герцогом Монтего, с предложениями и условиями союза. В качестве подарка для вождя сзади к седлу был привязан тщательно упакованный в провощенную ткань карабин новейшего образца. Но будет ли этого достаточно, чтобы Астигар поднял свой народ воевать во славу Альби? И — самое главное — не окажется ли это решение роковым для клана? И конечно, Арно не мог не вспоминать дочь вождя и подаренную ему чудную ночь. Не тогда ли произошел перелом в душе, и он принял гибель отца и братьев? Морось оседала на лицах, под копытами лошадей чавкала раскисшая земля; на каменистых обрывистых участках и вовсе захватывало дух. Но неприхотливые низкорослые монтанеро, видать, вели свой род от горных серн, каким-то чудом удерживаясь на скользких камнях. От промозглого холода спасали длинные горские плащи из плотного войлока. Непогода основательно замедлила и измотала их, и даже Джузе, в начале пути сыпавший прибаутками и с любопытством глазевший по сторонам, притих и нахохлился в седле. Поиск относительно сухого валежника и приготовление пищи превратились в весьма сложную задачу, тепла от небольшого и нещадно дымящего костра хватало не надолго, посему довольствовались сухарями и вяленым мясом. Правда, однажды Тенеко привел их к пещере, где обнаружился хворост, судя по всему, запасенный охотниками, и они смогли, наконец, наесться горячей похлебки и выспаться в тепле. Под вечер четвертого дня их путешествия Тенеко придержал коня, откинул капюшон и, подняв лицо к хмурому небу, шумно втянул ноздрями воздух: — Ветер с полночи, хорошо. Распогодится. — Уверен, Тенеко? — недоверчиво спросил Джузе, поравнявшись с ним. — Как и в том, что Отец наш, Ост-солнце, каждый день вершит свой путь по небосклону, путь и не всегда достойны мы взирать на его лик. — Так ты пирр? — обменявшись взглядом с Джузе, спросил Арно, — И не следуешь учению Странника? — Здесь, в Пиррее, мы ближе к Осту, чем к звездам Странника, — угрюмо ответил проводник. — И языки отрастили непомерной длины, — вставил Джузе. — Что-то вдруг разговорился ты. Глаза Тенеко блеснули, и Арно поспешил вмешаться: — Погоди, Джузе. Один из твоего народа сказал мне, что все мы — дети Оста. А я добавлю — что те, кто следует путями Света — братья. — Ладно говоришь, добрый сьер, — кивнул проводник. — Пусть Отец направит тебя и явит милость. Завтра заяснит, и мы увидим Монте-Ерридж. И дороги наши разойдутся.