Орнейские хроники 2

Она поужинала, почти не замечая вкуса еды, затем Клоди проводила ее в спальню мужа. Лара отослала служанку, желая избежать ее подобострастного внимания. Раздевшись, она присела на край кровати. Строгая мебель, застеленная шерстяным покрывалом кровать, безукоризненная белизна простыни и наволочек на подушках. Что же, роскоши обстановки у полковника Оденара сложно было бы ожидать. Уснула она почти сразу, и казалось, прошло всего несколько мгновений, как над ней раздался низкий голос: — Я ждал тебя, Последняя Искра. Лара открыла глаза и едва подавила вскрик: неведомыми путями из спальни она перенеслась на поляну посреди сгоревшего леса. Землю покрывал толстый слой пепла, который продолжал сыпаться с низкого неба, оседал на обугленных деревьях, лип к лицу и горчил на губах. От горячего воздуха перехватывало дыхание. Инстинктивно она попробовала призвать стихию Воды, однако отклика не было. В ее сознании отчетливо прозвучали слова: — Здесь твой дар не действует. На скрюченной от огня ветке сидел крупный ворон и пристально смотрел на нее. Страх сжал сердце. Нет, она не должна поддаваться страху, страх оружие Тьмы! — Кто ты такой? — Ворон, разве ты не видишь? — Ты демон из-за Предела в обличии птицы. — Ошибаешься, но как тебе угодно. — Это сон, — она обхватила себя руками за плечи. — Отчасти, — согласился ворон. — Но лишь отчасти. — Где я? Где это место? — Это твоя душа. То, во что она превратится довольно скоро. — Я не верю тебе. — Неужели тебе так страшно заглянуть в себя? Или увидеть истинную суть того, кто рядом? Есть ли в его сердце хоть капля любви к тебе, той любви, о которой тебе так мечталось? Впрочем, что, кроме отвращения и презрения могут вызывать люди, когда постигаешь их никчемность, подлые мысли или грязное вожделение? — Какое дело демону до моих мечтаний? Ворон двинул крыльями, словно пожимающий плечами человек. — Ты достойна большего. Я служу Великому Змею. Когда он войдет в мир, его никто не остановит, даже ты. Народы либо покорятся, либо будут истреблены. Но если ты примешь его власть и откроешь Змею свой разум, твой дар возрастет многократно. Молодость и красота, могущество и слава. Люди будут поклонятся тебе, как воплощению богини. И все, что пожелаешь будет твоим. И те, кого пожелаешь. Яркие образы хлынули в разум. Толпа падает ниц, восторженный рев множества глоток, синеглазый мужчина целует ее губы и шею, и она страстно извивается в его объятиях на богато убранном ложе… Лара прижала ладони к вискам в попытке противостоять наваждению. — Что есть слава? Течет река времени, кумиры и даже боги поглощаются ее водами, и еще быстрее канут в холодную бездну поклонение и любовь. Мне противен твой господин и то, что он принесет в мир. Я последую предназначенным мне путем. Ворон потоптался на ветке и нахохлился: — Выбор за тобой. Ты приехала, чтобы помешать воле Великого Змея, так сразимся. Но не забывай мои слова. Кого ты собираешься спасать? Тех, кто превратят твою душу в сгоревший лес? Или того, для которого ты лишь чудодейственное оружие? Судьбы их уже предопределены. Вечное проклятие провидцев — знать и быть не в силах что-либо изменить. Что же, у тебя есть еще немного времени поразмыслить, каково это. Мы не прощаемся, Искра. Так или иначе, но ты еще послужишь моему господину… Кошмар подернулся рябью и начал медленно таять. Лара вскинулась на кровати, пробудившись уже на самом деле. Луна в первой четверти заглядывала в окно. Крепость забылась в мирном сне, лишь где-то вдалеке перекликались часовые. Вдруг большая птица, распластав крылья, прижалась к оконному переплету, затем с карканьем умчалась прочь. Еще несколько мгновений Лара сидела с колотящимся сердцем, судорожно комкая рубашку на груди. Видение не было обычным. Кто-то или что-то проникло в ее сознание и пыталось подчинить своей воле. В книгах она не встречала упоминаний подобного. Значит, ей придется самой учится противостоять вмешательству. Она облизнула пересохшие губы и оглядела спальню. Обострившееся восприятие показывало ей тона в сине-стальной гамме. И вдруг — переливающаяся множеством цветов вспышка. Лара остановила взгляд на барельефе, висящем на противоположной стене, где изображался эпизод из истории Альби: изукрашенный перьями горец протягивал свиток вельможе. Светился не сам барельеф, а то, что было спрятано за ним. Как завороженная, она встала с кровати и, подойдя к стене, нажала на голову горца. С тихим щелчком барельеф отъехал в сторону, обнаружилась ниша, а в ней — небольшая шкатулка. Открыв крышку, Лара коснулась лежащего внутри свертка и замерла. Пальба и едкий дым, крики, безумное ржание лошадей. Решительное лицо девушки в кавалерийском мундире… Та же девушка лежит на земле, метательный нож с черной рукояткой ей в грудь. Голубой офицерский шарф в бурых пятнах… — Я хочу похоронить сьеру Ивэн. Раймон поднимает ее на руки. Затаенная нежность, вина и неизбывная горечь… Всхлипнув, Лара отдернула пальцы. «Есть ли в его сердце хоть капля любви к тебе…» «Прочь, демон. Убирайся за Предел». Лара закрыла шкатулку и сдвинула барельеф на прежнее место. Отголоски чувств мужа переплетались с ее собственными, и уже не различить было, где ее печаль, а где — его. Кусая губы, она смотрела на диск растущей луны. Тьма лжет всегда, даже когда говорит правду. Она — Искра. Какие бы тайны не хранились в сердце Раймона и как бы ни складывались их отношения, она останется верной долгу и не поддастся мороку. Но медлить нельзя.