Title deleted

Просыпаюсь в холодном поту, не замечая как бормочу словосочетание «красная лента». Усмехаюсь, удивительно, как мозг выдаёт желаемое за действительное, оттого и горько. Шумно вздыхаю, поворачивая голову к окну. Там меня встречает глубокая звёздная ночь. Я не поэт, но ночь ярка своей россыпью. Ловлю себя на мысли, что ей бы это понравилось…и Джилл бы. Черт Раздраженно тру переносицу и встаю с кровати, попутно невзначай опрокидывая бутылку ногой. Я все запустил. У солдата все должно быть в идеальном порядке. Фрагменты сна, ярко приходят и молниеносно уходят в пустоту. Опять она снилась… а я не могу понять: когда я успел настолько к ней привязаться? Тяжёлым шагом иду на кухню и нахожусь в поисках своих «золотых» запасов и, ура, нахожу: 20-летний коньяк. Да, черт, сегодня ты на моей стороне. Не церемонюсь и открываю бутылку и бреду на балкон, чтобы таращиться на ночной город и беспросветно…пить. Да, я потерял своих напарников, я потерял своих друзей и я хочу потеряться на эту ночь в алкоголе. Тяну бутылку в рот, как меня прерывает звонок. Яростно отставив мое расслабление и развлечение на сегодня, достаю устройство связи и читаю, кто меня так «наградил» Леон Кеннеди Нахмуриваю брови и отвечаю на вызов. Я буду откровенен прежде всего с самим собой: работа есть работа, особенно моя. Никакое мое состояние не должно на это влиять. Так, я по крайней мере себе всегда говорю. —Кеннеди? — все же отпиваю маленький глоток, который играет роль допинга а этом разговоре. —Крис, открой дверь. Я сначала не понял, моргнул и переспросил.— открыть что? — Кеннеди совсем рехнулся? Винить его не могу, у нас колоритный опыт за всю жизнь. — Я стою, можно сказать, под твоей дверью и жду пока ты откроешь. — он разочаровано вздыхает.— Крис, я бы просто так не пришёл, учитывая, что ты… Я перебиваю его простым сбрасыванием после чего иду к двери. Желание убить его не исчезло, но это моя ноша, так как во всем есть моя вина и она огромных масштабов. Два щелчка и я вижу его лицо. Он выглядит не лучше меня: бледный, с огромными синяками под глазами да и глаз один все же подбит, разбита губа и зашита бровь. Хорошая служба, я позже спрошу. Молча пропускаю его под неодобрительный взгляд агентика, который замечает мою малышку в левой руке. Ну а что? Мне сейчас скрывать нечего. — Ты позоришь себя, Редфилд. — он утомительно для меня проходит вглубь квартиры, плетясь за мной. Позор…какое слово. Хотя может быть он прав, а может быть его надо выкинуть с окна, кто знает? — Леон, я буду краток: говори, зачем пришёл, иначе тебе придётся уйти отсюда. — неуклюже сажусь на диван в гостиной и презрительно смотрю на него. На что он медленно снова вздыхает и плюхается напротив, на мой диван. — Я понимаю тебе тяжело, ты потерял ещё и Джилл.— пауза, полная жалости! Он морщится, понимая, как неправильно построил предложение. Но не смотря на это продолжает.— Редфилд, ты не тот Редфилд, которого я знал. Он наклоняется и пытается свой грандиозной речью взывать меня к чести и достоинству. А я не понимаю, какое его дело, что я делаю и как я делаю вне базы. — Кеннеди, я повторяю в последний раз: говори, зачем пришёл, иначе я тебя выкину. — отпиваю львиную долю алкоголя, вызывающего дикое жжение в глубине горла, я откидываюсь на спинку и приятно улыбаюсь: эта боль, меня наказывает и делает мне же лучше. Краем глаза я заметил, как он мешкается. В чем причина этой истерии я не понял да и к черту надо. Прошла вечность с его молчаливого взгляда в мою сторону, бинго, заговорил. — Есть информация, кто устроил этот взрыв и где он сейчас находится. Я вздрагиваю. Нужно лишь мгновение, чтобы привести меня в чувство, чтобы я оклемался, чтобы я вспомнил какого это: иметь сильный стук в груди. Переключаю все внимание на него. — Продолжай. — Я настороженно наклоняюсь ближе. Не могу унять это чувство агонии, молю, пусть Кеннеди скажет кто это. Я его сам найду и убью. — Собирайся.— он сделал многозначительную паузу, взглядом подмечая бутылку в моей руке.— У тебя десять минут. Меня уговаривать дважды не придётся. Тяжелая походка даёт о себе знать, прохожие косятся на нас и стараются обойти по возможности. Что ж их проблемы. Леон в своей фирменной кожаной курточке и постным важным лицом идёт впереди. Сверлю его затылок и раздражаюсь ещё больше, не хотелось бы видеть это в последний миг своей жизни. Усмехаюсь, какая я сволочь оказывается. Пусть так, я прерываю молчание. — Такие данные за один вечер не собрать. Почему раньше не связался? — Напрягаю руку — это нервное, со времён пилотирования. В мыслях представляю весь его монолог оправдания, как день и ночь искал информацию или как в перерывах между ночными интрижками и пальбой в испанских глубинках анализировал, но нет, ахах, нет, это же Кеннеди… — И отвлечь тебя от рандеву с твоим бесценным пойлом? К тому же у меня у самого были более важные дела. Более важные дела. Сказал так, будто ее смерть это просто так, ветер колыхнул траву, ни больше, ни меньше. Я опешил, внутри меня, что-то рыкнуло и я замер, встав как вкопанный, заставляя его остановиться. — Повтори, я не расслышал, Кеннеди, что ты сказал. — Пока мы теряли людей, пока он терял ее, пока по его вине все произошло, мы убивались и делали абсолютно все, чтобы хотя бы выиграть ту самую малость, тот самый минимальный процент с целью иметь надежду на спасение наших товарищей, но он, нет, конечно же нет, надо выдвинуть своё, вставить свою правду и переиграть все по-своему, чтобы потешить свое эго. Я убью того ублюдка, а потом тебя, Кеннеди. — Я сказал, что у меня были дела. — Он повернулся ко мне лицом. Сожаления я не увидел. Я заметил лишь высокомерие и то самое, за что готов похоронить его заживо, то, что в его глазах. Холодный дождь должен меня остудить, но нет, природа не на моей стороне, пусть и на его не будет. Капля. Хватаю его за грудки и швыряю в переулок. Глухое шипение и он хватается за скулу, но не надолго, ещё раз кидаю к грязной стене, держа за горло. — Ты, блять, издеваешься? — Не контролирую себя, пальцы сжимаются на его шее, вытягивая его проклятое высокомерие. — Она взорвалась, спасая твою шкуру и этих заложников. Где ты был на ее похоронах, где ты блять был, Леон? Думаешь, я не знаю? Ты ни разу к ней не пришёл. Так ты чтишь ее, после всего, что было?! Меня трясёт. Я знаю, что мы не в пансион попали, но она явно не заслуживала, никто из ребят не заслуживал этого. Я надеялся, я так блять надеялся, что он будет чтить, что я прощу себя и его, но как я могу, если блять все забывают. Клэр сказала, что боль пройдёт, время оно ведь лечит, но нет, я лишь срываюсь в тренажёрных залах, держусь с трудом на миссиях, я стал посмешищем, копиркой самого себя годом ранее. Я не отрицаю: я сломался. Я не смог оправится от смертей близких. Я оттолкнул Клэр от себя, лишь бы она не страдала, лишь бы она в это не лезла, но даже сейчас мелочь прыгает туда, где старший брат так и не смог справиться. — Леон, отвечай! — Бью его об стену, удар отдаётся глухим звуком и рычанием Кеннеди. Я хотел повторить, но агент пользуется моей слепой яростью и бьет в печень, вызывая у меня приступ скрючивания. Он толкает меня на землю, сильно ударяя ногой в грудь. С грохотом лежу на земле, уже нелепо припечатанный. — Ты думаешь я не чтил и не продолжаю делать это?! — Он вытер кровь с разбитого носа. — Я сам не ведая того, повёл ее на смерть. Я все своё время проводил с ней, я нянчился, вкладывая все, что мог! Даже когда ее считали лабораторной крысой, я все равно ее уважал! Когда эта дура пожертвовала собой, ты даже не представляешь, что со мной было! И ты смеешь мне указывать?! Ты прав, я не заливался в тонне алкоголя, я не плакался один в квартире. Ты прав, я не жалел себя, как ты! Я искал все, что укажет на неё, хотя бы на мщение. И вот, когда я, по твоим словам пропащий ублюдок, прихожу с информацией, я, а не ты, Редфилд! Я блять нашёл, пока ты то и дело пил и ныл самому себе, тешась в блядском прошлом. Я еще и не чту? — с силой давя мне на рёбра своим ботинком, он выговаривался, видимо тоже освобождаясь. Крики в лицо. Факты. Я посмотрел на небо зачем-то и завис: увесистые прозрачные капли падали на нас. А Ви любила эту погоду. И Ви не полюбила бы, когда все так, как идёт сейчас. Я осознал лишь на секунду то, что зовут освобождением лишь на миг. Мне стало так легко, этот свет появился столь стремительно, сколь и скоропостижно увянув, оставив долгожданную пустоту. — Да, ты прав. — Это чёрное небо и эти огромные капли - красиво. Но мой удушливый кашель меня же прерывает. — Я сдался, Леон, я потерял всех, кроме сестры. Единственное, что мне даёт сил. Пелена в его глазах исчезает, он убирает ногу с моей груди и протягивает руку. Он все понял, принял, что я виню себя, а не его, простить не могу опять же лишь себя. — Закрыли эту тему. Раз и навсегда. — Ещё есть злость в его голосе и все же… —Поторопимся, мы отходим от графика. Мы пришли в какой-то запылённый старый мотель. Вальяжно кинув купюру, администратор в ответ сделал вид, что нас не видит. Видимо нам на руку, так как Леон прибавил ходу. — Тут твой информатор? — Миную скрипучие доски, но как бы не старался, под моим весом многое издаст звук. — Да. — Отрешенно кидает он, поворачивая за угол. Открыв потертую дверь, я усмехнулся, красивое местечко, выбор скверный не из-за косметического ремонта, а из-за открытости данной местности, но пусть. Информатор должен рассказать все, а это можно сделать где угодно. И вот она, собственной персоной. Женщина в красном, средних лет с короткими чёрными волосами и выраженными азиатскими чертами лица. — Ровно в девять, господа. — ее игривый голос будто насмехался над нами, показывая свою значимость в этой ситуации. — Вонг. — Он сдержано кивнул и смерил ее взглядом. Я же с недоумением покосился на них обоих. Хотя мне често говоря плавать, я бы не прочь послушать про нашу цель. Про старого-доброго приятеля Кваабу или как там его, интересный персонаж, ученный и филантроп — забавно, что в скором времени, его идеальная жизнь оборвётся. — Мы здесь ради данных, Вонг. Не будем терять время. — О испанская чумка заговорила. Она загадочно улыбнулась, подмигнув Леону. Горгона. — Я буду откровенна и скажу, что знаю ее, намного лучше чем вы. — Ее черты смягчились, но сразу же приобрели присущую жесткость. Повременив, она продолжила, собирая в кучу все воспоминания. — Это было несколько лет назад...