Комета

      С папой Джони Диана за все время пересеклась лишь трижды — в основном он постоянно был в делах и разъездах из-за своего бизнеса. С мамой, однако, встречались постоянно, даже успели стать почти лучшими подругами… а потом случилось расставание. И при их первой встрече с того момента Ди смогла выдать только:       — Ой…       — Не ожидала? — улыбнулась ей Амина. Иногда, смотря на эту невероятную женщину, Диана думала, что семья Джони случайно открыла секрет вечной молодости и просто не поделилась им с общественностью. При первой встрече Ди была уверена, что Джони ее банально троллит, представляя старшую сестру как свою мать. Серьезно, Амина выглядела от силы лет на тридцать пять, и последнее, в чем ее можно было заподозрить — в почти двадцатипятилетнем сыне. Младшем, между прочим!       — Если честно, то… — Диана, чувствуя себя совершенно бестолковой, одернула вниз рубашку Джони, которую уже успела стащить из его шкафа, чтобы ходить так по дому. Почти все ее вещи остались дома — Ди уходила в резкий отказ, когда видела что-нибудь из родной квартиры. Только толстовку одну забрала, но носить ее не могла — все казалось, что… кровью пахнет. — Простите. — Убраться бы тоже было неплохо…       — А давно ты со мной опять на «вы»? — смеясь, поинтересовалась Амина, снимая куртку и обувь. Из принесенных ей сумок пахло так невероятно, что желудок чуть не скончался в муках от восторга.       — Я просто подумала, что…       — Что если вы разошлись, то я вдруг перестану тебя любить?       Диана нервно облизнула мгновенно пересохшие губы. Запястья под рубашкой снова вспыхнули болью. Стало жарко. Запах крови продолжал навязчиво мерещиться везде.       — Прости, — повторила Диана уже с не самой убедительной улыбкой. Она вообще в последние полторы недели прощение просила столько раз, сколько не делала этого, наверное, всю жизнь.       — Мне тут Джо рассказал, что ты отказываешься есть, — непринужденно продолжила Амина, со своими чудо-сумками направившись помочь. Диана хотела было предложить помощь, но не успела — настолько шустрой была эта невероятная женщина. Когда Амина прошла мимо нее, волшебный запах стал ощущаться еще сильнее, и желудок сжался. Вчера Ди, кажется, только позавтракала. Сегодня, хотя была уже середина дня, вообще ничего не ела. — Мы решили, что нужно пустить в ход тяжелую артиллерию.       Ее, кстати, всегда забавляло, что творческий псевдоним Джони так прижился в семье, что его даже мама так называла. Потом и в школе стал активно пользоваться именно псевдонимом, потому что для одноклассников Джахид оказалось чем-то совсем непонятным… Настоящее имя обычно звучало только дома, в Азербайджане. Ну, или из уст Дианы, когда ей надо было сразу обозначить степень своего возмущения. Кто же знал, что детская любовь к мультику «Джонни Браво» в итоге положит начало всей его карьере?       — Он тебе наврал, я просто не хочу… так, только не говори, что там то, о чем я думаю… не-е-ет!..       За плов от Амины Диана всегда готова была продать душу на любых условиях. А он еще горячий, пахнет божественно, выглядит как мечта даже самого отчаянного гурмана… Диана спрятала лицо в ладонях и несчастно спросила:       — Ты же понимаешь, что я твоему сыну ни рисинки не оставлю, да?       — Ничего, я потом еще сделаю, — успокоила ее Амина. Но на чудесном-невероятном-волшебном плове сюрпризы не закончились. В ход пошла действительно тяжелая артиллерия.       — Фирни! — обреченно-восторженно протянула Диана. Раньше она бы никогда не подумала, что будет буквально молиться на десерт из рисовой муки и молока, но реальность полна сюрпризов. — Если ты сейчас вытащишь оттуда курабье, я тебя расцелую, клянусь.       Через пару секунд на столе действительно появилась тарелка с курабье. Диана свое обещание тоже сдержала. Но вот когда она потянулась к тарелке, собираясь стащить одну печеньку, немного подвернутые рукава рубашки — потому что иначе ходить было неудобно — задрались, и…       Левая рука выглядела намного лучше. Порез был не такой глубокий, не очень длинный. Просто осталась корочка крови, но потом, наверное, даже шрама не будет. Зато по правой левша Диана прошлась от души, как с таким рвением не успела истечь кровью до приезда Джони — загадка. Эту руку до сих пор приходилось бинтовать — в основном с целью эстетической.       Диана почти отскочила назад — как зверек какой-нибудь, замеченный людьми. Принялась нервно разворачивать многострадальные рукава, собираясь закрыть руки полностью, по самые пальцы. И все шептала, что ей жаль, просила прощения, что она такая глупая, что Амина не должна была это видеть… а она подошла, погладила ее по плечу и сказала:       — Джони мне все рассказал.       Как примчался к ней домой, словно почувствовав, что все пошло не так? Как у него чудом оказались ее запасные ключи? Как он нашел ее, всю в крови, рыдающую потому, что просто… не смогла закончить? Как потом была скорая, каких трудов стоило доказать, что нет, ей не нужна срочная психологическая помощь из-за неудачной попытки порвать с этим всем? Как потом, уже совсем затемно, ехали к нему домой, как Джони всего трясло от того, что мог не успеть? Как она устроила форменную истерику у него в квартире, собираясь чуть ли не из окна выйти, и как потом рыдала на полу в его крепких объятьях? Как они чуть ли не ругались всю неделю, потому что он боялся оставлять ее одну, а она шипела, что не стоит того, чтобы он забивал на свою жизнь и работу? И как она потом приходила просить прощение, вся такая ласковая, покорная… Глупостей, как и яда, с языка стало срываться ощутимо меньше. Оказывается, неудачная попытка покончить с собой открывает глаза на многое. Сразу почти все пересматриваешь.       От работы ее, кстати, пока временно отстранили. Нет, Диана, конечно, не стала рассказывать руководству, что чуть не умерла… наплела, что заболела. В условиях так и не закончившейся пандемии аргумент был серьезный, но Диана заверила, что чудо-тест уже сделала и это не «то самое». Так что да, первый номер Крокодила пройдет без нее. У Джони как раз сейчас один из последних прогонов. В эти выходные первый выпуск. Чисто по расчетам Ди, она вернется в строй либо программе к третьей, но там еще придется походить с длинными рукавами, либо к шестой — там уже только шрамы должны остаться, наверное. Оставалось надеяться, что Адель там от счастья подохла все-таки.       — Они все-таки улетели, — еле слышно выдавила из себя Ди. — Отец, — больше она не могла называть его папой, — даже не дал мне с Кирой попрощаться, хотя бы по телефону… Он сказал, что она не хочет меня видеть и слышать… а я почти на сто процентов уверена, что это правда.       Слез не было. Весь скудный запас уже выплакала. Но вид у нее, видимо, был совсем жалкий, потому что Амина ее обняла, успокаивающе гладя по голове. Диана иногда думала, что они бы с ее мамой стали лучшими подругами.       — Я знаю, что я не должна быть здесь, я знаю, что я не должна взваливать все свое дерьмо на него, я знаю, что если ушла, так надо уходить совсем, я знаю, что просто… что просто меня не должно быть в его жизни, но… — Диана осеклась, глубоко вздохнула и признала очевидное: — Я без него не смогу. Ни сейчас, ни завтра… ни вообще никогда.       — Ты что за глупости говоришь?! — вдруг воскликнула Амина и отстранилась, чтобы посмотреть ей в глаза. — Дианочка, милая, мой сын тебя очень любит. Это не «я перекладываю свои проблемы на него». Он сам хочет быть рядом, и ты совсем не обуза. — Амина мягко коснулась ее запястий. Ди стоило больших трудов не отшатнуться тут же от новой волны отвращения к самой себе… и любви к ним.       — Ты же понимаешь, что ни одна мать не пожелала бы видеть меня рядом со своим сыном? — осторожно спросила Диана.       — Я хочу видеть рядом со своим сыном девушку, которую любит он и которая любит его. Я же видела, как Джо скучал по тебе, и вижу сейчас, как он нужен тебе, и я ни при каких обстоятельствах не собираюсь вмешиваться в ваши отношения. Только в одно влезу — я хочу, чтобы ты сама поняла, какой ты замечательный человек… чтобы ты увидела себя такой, какой тебя видим мы все.       — Не идеальной, колючей, несчастной и недолюбленной семьей? — попыталась съязвить Ди. Амина улыбнулась и покачала головой.       — Светлой.       Внутренняя тьма впервые не подала голоса. Диана была почти уверена, что сейчас снова расплачется.