Гаснущее пламя

      Они решили разгребать обломки лишь до тех пор, пока солнце не сядет — не стоило жечь масло зря, поэтому было разумным сберечь его, чтобы люди обустроились в палатках вечером.       Наруто был на подъеме сил, даже чересчур. Какаши пересекся с ним один раз и удивился. Может, это было эмоциональное потрясение — сам Какаши был под его воздействием точно, иначе не мог себе объяснить, почему был все еще на ногах при острой боли во всем теле. Его раны залечила Кацую, но он не принял ничего обезболивающего после. В первую очередь, оно было нужнее другим. А еще Наруто силился ему что-то сказать при встрече, но суматоха завертелась, закрутилась, и не успел Какаши, отвлеченный каким-то вопросом, опомниться — Наруто успел убежать.       Какаши списал на потрясение и то, что стоял сейчас у предполагаемого им местонахождения обломков отцовского дома. Он не жил в нем с юношества, ограничиваясь съёмной квартирой, лишь заходил время от времени, чтобы немного прибраться, избавиться от буйно разрастающейся на участке травы, но никогда не прикасался к вещам внутри. Ни к своим ненужным детским и старым, которые хранил там, ни к родительским — он ужасающе долгое время избегал встречи с прошлым, даже после того как простил отца. А оно настигло его само. И вот он здесь, ходит вокруг да около наваленных балок, досок, покореженной мебели и вороха барахла, присыпанного пылью и землей, задается вопросом, пришел бы сюда, не поговори с отцом, и пытается отыскать взглядом хоть что-нибудь похожее на свои вещи.       Какаши огляделся — прочие доставали из груды одеяла, ткани, одежду, целые балки и прочее, что пригодилось бы сейчас — и почувствовал укол вины. Ему не следует пренебрегать общим благом ради внезапной и необоснованной прихоти. Он вернулся к обломкам и принялся просто разбирать их, зациклившись на необходимом.

. . .

      Какаши смотрел в кратер, оставшийся от их селения. Снизу поднимался промозглый ветер, дыша ему в лицо, и разъедающая темнота слепила глаза, пока позади брезжился островок живого людского тепла. Он давно не слышал настолько беспокойной ночи. Почти из каждой палатки временного лагеря распространялись лучи зажженных внутри ламп и доносились разговоры — откуда-то громче, где-то тише. Едва ли кому-то захочется спать после такого.       Он не нашел ни единой вещи, принадлежавшей когда-то его семье и ему, на том участке, которым занимался. Да, дом могло унести в совершенно другое место, да, его остатки могли быть в самом низу, куда они еще не добрались, могло сыграть роль состояние Какаши и, как следствие, его замедленность. Но ему почему-то думалось, что это наказание за годы пренебрежения. Хотя он не верил в возмездие судьбы за плохие поступки.       К боли, утихшей лишь на малую часть, прибавилась усталость. Ему нужно было вернуться в лагерь и, наконец, лечь спать.       — Вот ты где, Какаши-сенсей!       Какаши слабо поприветствовал Наруто, стоявшего у входа в одну из палаток, взмахом руки. Нетерпеливо-воодушевленный взгляд, которым Наруто посмотрел на него днем, пропал, сменившись настороженно-выжидающим. Какаши побоялся того, что объектом обоих взглядов был именно он, и поспешил нырнуть за брезентовую штору, за которой, оказывается, толпилась куча народа — Какаши не совсем понимал, как эта орава туда поместилась; Наруто вошел вслед за ним. Какаши кинул взгляд на «спальное место» (пара тряпок в качестве простыни и вытащенное из-под обломков кое-как оттряхнутое тонкое одеяло) ученика, затем на отведенное ему самому, располагавшееся рядом и выглядящее не лучше, и принял решение.       — Эй, это вообще-то моя постель! — возмутился Наруто на сенсея, нагло севшего на его территорию.       — Я экономлю место.       Тут же на спальник, предназначавшийся Какаши, приземлился кто-то другой, из-за чего Наруто кисло сощурился. Какаши продолжил:       — И будет теплее, если спать вдвоем, — развязал протектор, скинул обувь и лег, накрывшись снятым жилетом и затем одеялом сверху.       Наруто покраснел до ушей, все еще стоя у прохода, заозирался по сторонам и, видимо, успокоившись видом двух рядов практически так же вплотную друг к другу укладывающихся спать мужчин, а еще тем, что до них никому нет дела, все-таки лег рядом. Какаши приподнял одеяло, чтобы Наруто забрался под него. В другом конце палатки погасили единственную лампу. Возня продлилась еще некоторое время, а затем почти все стихло. Осталось только дыхание тридцати человек, шум ветра снаружи и редкие шорохи. В темноте Какаши нащупал чужое плечо и потрогал его, привлекая внимание — по движению тени он догадался, что Наруто приподнял голову и слушает его, — и прошептал: «Ложись ближе, а то с меня одеяло соскальзывает». Наруто попытался его оттолкнуть вместо этого! Какаши пришлось двигаться самому. Он не мог увидеть, какие эмоции испытывает от этого Наруто, но мог догадаться, что отрицательные. Наруто лежал лицом к нему и Какаши, придвигаясь, носом задел то ли его лоб, то ли щеку — отчетливое недовольное фырканье разнеслось по палатке. Они оба замерли, ожидая, что кто-то поднимется и рявкнет на них. Но ничего не произошло.       От них обоих пахло пылью, землей, деревом, все эти ароматы смешивались, соединяясь в один неописуемый (в плохом смысле слова), но скорее дело было в том, что они элементарно грязные и немытые. До сих пор на зубах скрипел песок, сколько бы раз Какаши не пытался его сплюнуть днем — запаса воды было не так много, чтобы полоскать ей рот. Пары ее глотков не хватило, чтобы смыть все песчинки. Завтра кто-то должен идти за водой на реку. И им всем стоит помыться…       От мечт о насущном его отвлек Наруто, из положения полубоком повернувшийся набок полностью и поднявший голову к лицу Какаши, лежащему чуть выше. Он просто смотрел на него, пока Какаши не обратил внимания и не дернул головой в немом вопросе. Тишина продолжилась, и Какаши вспомнил, что Наруто, конечно же, не может видеть его вопросительного кивка. Ему пришлось почти уткнуться лбом в его макушку, приблизившись, чтобы Наруто понял его на грани слышимости:       — Что?       — Как думаешь… с бабулей Цунаде все будет в порядке?       Какаши не стал долго молчать в ответ, так как это означало бы, что он сомневается:       — Уверен, что да.       Наруто шепотом пробормотал себе под нос:       — Мне надо с ней поговорить.       В соседней палатке чьи-то маленькие дети разрыдались, как это часто бывает, один за другим, и Какаши тут же потянулся руками к Наруто — правую под его голову, левую сверху, — нащупал уши и прижал к ним ладони. Наруто терпеливо ждал, а потом спросил:       — Зачем это?       Какаши прошептал ему что-то в ответ.       — Убери руки от ушей, я ничего не понял.       Пришлось на мгновение убрать одну ладонь:       — Чтобы они не мешали тебе спать.       Пока Наруто осмысливал суть этих слов, Какаши придвинул его голову и уткнул себе в грудь — Наруто схватил было его предплечье, потянул в сторону, но как-то слабо, и в конце концов обмяк, расслабляясь и прижимаясь холодным носом к теплому телу.       Какаши не хотел забивать Наруто голову их нынешним положением — он заслужил того, чтобы отдохнуть. Какаши, быть может, проецировал свою усталость, но не мог ничего с собой поделать — ему тоже нужно было поспать.