Music: 104 & Truwer — Я знаю, кто ты
Разумовский
— Марго. — Слушаю вас, — её изображение появилось на дисплее. — Который уже час? Что-то немного заработался и совсем не заметил, как разрядились часы и телефон. Трудоголик. — Без двадцати двух полночь. — Спасибо. Встав с кресла, я положил гаджеты на беспроводную зарядную станцию и посмотрел в окно. Санкт-Петербург прекрасен. Особенно ночью. Город одинок, безлюден. Радует то, что на улицах нет практически людей, только изредка можно увидеть проезжающую машину или толпу ребят, которые идут куда-то или откуда-то. Ночью можно спрятаться от людей, да и от себя тоже. Полная свобода действий. Мне нравится смотреть в темно-синее, скорее, черно-синее небо с миллиардами звезд и думать о чем-то отдаленном или о чем-то важном. Можно плакать, кричать или разговаривать с самим собой, потому что чернота и тьма этих ночей спрячет тебя, твои эмоции и чувства. Ночь — магическое время. Все, вплоть до обычных деревьев наполняется какой-то силой, мистикой и секретами. В окнах небоскребов, в которых горит свет, происходит что-то сокровенное, грустное или уютно: кто-то плачет из-за разбитого сердца, а кто-то наоборот, участвует в страстном танце тел и любви, некоторые делятся секретами и тайнами, обсуждая это под бутылку виски или кружку горячего какао. Даже ночные звуки: непонятные и неясные, обретают какой-то смысл, хотя, я думаю, что в этих звуках каждый слышит то, что хочет услышать. Ночью снятся самые желанные моменты, о которых ты мечтаешь. Те картины, в которых тебе никогда не быть написанным. Те истории, в которых ты — далеко не главный герой. Тебя в них просто нет. Ночью не спят лишь те люди, кто влюблён, чем-то расстроен или счастлив, кто работает или тот, кто несчастен и одинок. — Сергей, — Марго вывела меня из раздумий, — к вам посетитель. — Я занят, — прошептал, вглядываясь в ночной город, — да и кто придёт в такое время? — Мне кажется, вам будет приятен визит этого человека. — Кто пришёл? — Не могу вам сказать, извините. — Марго? — смотрю на дисплей. — Не смотрите на меня так, я обещала не говорить, — улыбается. — Я отключу тебе сервера, — усмехнулся. — Отключайте. — Я серьёзно. — Я тоже, — улыбнулась ещё раз. Создал на свою голову. — Ла-а-адно, — закатил глаза, — пусть заходит. Мысли вновь поглотили меня настолько, что я и не заметил, как чьи-то женские руки обвили моё тело. Главной нота аромата является — ветивер, украшенный ореолом пряностей, можжевельника, очаровывает своей уникальностью и дурманит разум мускатными нотками. Ветивер раскрывает всю чувственность и женственность. Аромат и его наполнение подчеркивает глубина древесного звучания. Парфюмерная композиция состоит из нот нероли, бергамота, розы, жасмина, иланг-иланга, а также кедра, сандала, мускуса и табака. Chanel Sycomore. Адель. — Прости меня, — прошептала она, — я снова сбежала. И вновь вернулась обратно. Я ждал этих слов и ждал её. Но, я винил себя в том, что ей пришлось пережить: изнасилование, угрозы от моих конкурентов, побег от смертельной опасности в чужую страну, без знания языка, рождение мёртвого ребёнка, жизнь в ужасных условиях и прочее. Она уехала в неизвестность, не имея абсолютно ничего, пошла на убийства других людей, для того чтобы хоть как-то выжить. Адель сломала себя и стала другим человеком. И всё из-за меня. Только из-за меня. Я обещал уберечь её, но, не смог. Её хладнокровность, жестокость и антагонистические нотки характера — моя вина. Не отреагирую — покажу своё безразличие к ней. Отлично. Адель все поняла и медленно убрав руки и голову с плеча, ещё раз извинилась и вышла из офиса. Меня немного залихорадило: свело руки. — Мне заблокировать двери? — спросила Марго. — Нет, — резко ответил, — пусть идёт. — Вы уверены, что не хотите остановить её, Сергей? — Марго! — крикнул. Эхо разнеслось по пустому помещению. Марго пропала с дисплея. Обиделась. — Женщины, — прошептал, закатывая глаза. — Останови её или отпусти навсегда, — Олег зашёл в офис. — Я и так уже причинил ей слишком много боли, — повернулся к нему. — Видимо, — он присел на диван, — боль не была столь ужасной как ты думаешь. Она же пришла, — осмотрелся, — сюда. К тебе, — вскинул бровь, — решайся. — Олег, — вздохнул. — Она сейчас уедет и всё. Повторяю, — вздохнул, — останови её или отпусти навсегда. Адель тебе снится, я прав? — Откуда ты знаешь? — Просто знаю. Я направился к двери офиса. — На улице дождь, — крикнул Волков. Будучи уже в лифте, я только сейчас понял, что на мне халат, тапочки и пижама. — Насрать. На улице действительно был дождь. Очень сильный. Пелена воды накрыла Санкт-Петербург. Увидев её, я подбежал и дернув за руку, развернул к себе и обхватив её лицо руками, жадно впился в губы.Адель
Такой порыв страсти от Серёжи удивил меня. Он поцеловал меня настолько жадно и властно, насколько это было возможно. Этот поцелуй для Разумовского был глотком прохладной воды в знойную жару. Жажда поглощала его и меня вместе с ним. — Адель, — он разорвал поцелуй. Его голос прошёл по кончикам пальцев, лишая любого контроля и рассудка. — Пошли в офис, а то, — вздохнул, — ты простудишься. Забежав в офис и зайдя в лифт, мы ехали молча. — Надеюсь, — прошептала себе под нос, — мне не придется пожалеть об этом. В следующий момент, я притянула Разумовского к себе, обвив его шею руками. Сережа подсадил меня, схватив за задницу и мне удалось обвить его талию ногами. Безудержно целуясь и смеясь, мы вышли из лифта. — Где мы? — прошептала я. — В лофте, — ответил он, раздевая меня, — под офисом. С глубоким вздохом в его губы, я опустила руку ниже и начала гладить его через мокрые от дождя штаны. Он застонал, обхватив моё лицо руками, прижимая максимально к себе, точнее вжимаясь в меня. Разумовский настолько торопился снять с меня одежду, что чуть ли не рвал ее. Он впивался в мою шею подобно вампиру: жадно и грубо. Мне стало трудно дышать, но, я наслаждалась процессом. Уже в этот момент в мою голову пришло осознание того, что вся моя шея будет в фиолетовых засосах. Этот поцелуй опьянил меня так, словно я выпила бутылку текилы. Он отстранился и сказал хриплым голосом: — Я скучал… Голова закружилась. Звук его хриплого дыхания рядом с ухом и ощущение горячих влажных губ на коже заставили забыть обо всём. Он подхватил меня, унося в комнату. Кинув на кровать, Серёжа повис надо мной, с большей страстью и желанием впиваясь в губы. Оказавшись сверху, я сняла с него промокшую футболку и откинув её куда-то в сторону, прижалась, скользя руками по его телу. Кожа у него была бархатная, практически фарфоровая. Рисуя по ней неизвестные узоры, обводя мышцы груди и пресса, мне удавалось вызывать у Серёжи глухие стоны. Стоны Разумовского окончательно сорвали мне башню. Назад пути нет. Он притянул меня к своему напряженному телу и начал грубо целовать ключицы, пока его руки освобождали меня от худи и футболки. Нижнее белье улетело на пол, примерно в район Серёжиной футболки, я вскрикнула от его прикосновений к телу. Он издал длинный, низкий стон, когда властно обхватил рукой мою грудь. Мягко и тихо застонав, я запустила свои руки в рыжую шевелюру притягивая к себе. Дикий звук вырвался из его горла. Притягивая её к своей груди, он целовал шею, шепча: — Я не знаю что мне делать, — он посмотрел на меня мутными от страсти и вожделения глазами, — мне хочется всё и сразу. — Возьми, что хочешь, — ответила я, нежно целуя его в лоб. Его ладонь сдвинулась ниже и заняв позицию между ног, а палец скользнул в её мокрые складки. — Ты вся мокрая, — целует шею, — и это явно не дождь. — Это ты, — простонала. Терпение Серёжи подошло к концу и избавив себя от лишней одежды, он положил меня спиной на кровать, развел колени, почти невесомо коснулся внутренней стороны бедра, вызвав у меня стон. Проведя несколько раз членом по возбужденному клитору, он вызвал у меня уже не стон, а умоляющий возглас. Медленно, мучая как себя, так и меня, Разумовский вошёл внутрь. Одновременно застонали. Серёжа остановился, давая привыкнуть к нему и сделал он это не зря, потому что размеры были довольно-таки внушающими. — Как же узко, — он оставил на моей шее мокрый поцелуй, — и мокро, — стонет, — увеличивая темп. Усадив меня на себя, Серёжа стал поднимать и опускать мои бедра, насаживая её на член. Немного пристав, я острыми ногтями провела по его мускулистому телу, оставляя бледные следы царапин. Наблюдая за наслаждением Разумовского, я начала двигаться сама, любуясь при этом тем, как выделяются его сухожилия и мышцы при движениях в ночном полумраке Питера. —Быстрее, — взмолился, — Адель. Я покорно подчинилась, прошептав ему на ухо: — Обхвати меня руками. Сумасшествие полностью заполнило эту комнату. Безумный секс. Глаза закрылись и мозг отключился. Пот стекал по шее, вискам и спине. Невыносимо жарко. Я прекрасно чувствовала, как он весь содрогался и сжимался, пока кончал. Но, он не останавливался, а наоборот — увеличивал темп, заставив меня закинуть голову назад и застонать. Тело окатывало волнами экстаза. Так продолжалось еще несколько часов, пока силы окончательно нас не покинули. Рухнув на кровать, Разумовский обнял меня, гладя волосы и спину. Так и заснули.