За маской иллюзий

1

  День первый Я проснулся от первых лучей солнца. Помещение хорошо освещалось и теперь оно выглядело не таким уж пугающим, но по-прежнему оставалось таким же гадким, как и прошлым днём. Всё лучше, чем улица. Хотя отличия все-таки есть. Стены не создают комфорта, что ты находишься в тёплой квартире, на самом деле я всю ночь ворочался из стороны в сторону, потому что каждой клеточкой чувствовал, как беспощадный ветер обдувает моё тело. Ещё оказалось, что в потолке была дыра и именно на том месте, где я лёг отдохнуть. Благодаря этому все волосы промокли, и на утро, после дождя, когда дул неслабый ветер мне казалось, что я вот-вот превращусь в живого снеговика, настолько мне было холодно. Сейчас уже прошёл примерно час после моего пробуждения. Всё это время я, раскинув руки в стороны, вяло смотрел в дырявый потолок, наблюдая, как пролетают в чистом небе птицы или мирно проплывают облака. Это занятие успокаивало и давало возможность подумать над тем, чем мне заняться. Понятное дело, я пойду обратно в город, обратно через этот лес, который должен выглядеть менее устрашающим. Надеюсь не попасться на глаза тем людям… Кстати, зачем я им сдался? Мне кажется, если бы меня кто-то хотел найти, то он давно бы это сделал. Я знаю по своему опыту, ведь там, откуда я пришёл, если доктора хотят кого-то отыскать, то они это сделают в течение получаса, не больше. Эти размышления придали мне уверенности, очень слабой, но я теперь не боюсь и готов пойти с гордо поднятой головой под недоумённые взгляды человечества. Я встал с пола и отряхнулся. С одежды тут же полетели клочья пыли, которые отчётливо было видно на свету солнца. Оглянувшись и выдавив из себя жалкую улыбку по поводу того, что я больше никогда не вернусь в подобное место, я собрался толкнуть дверь и выйти на свет прекрасному утреннему солнцу, как вдруг услышал крик. Он был не похож на крик печали, отчаянья или боли, которые я слышал и прекрасно научился разбирать в лаборатории. Мигом я прислонился к двери и стал разбирать, что происходит снаружи. Я понял по разному набору голосов, что там несколько людей. Они находятся где-то вдалеке, за забором, потому что их ор было плохо слышно, не отчётливо. Каждый новый выкрик становился громче предыдущего, как будто специально, чтобы я мог подслушать их. — Ну и? Сколько мы ещё тут ошиваться будем? — Хаято, пожалуйста, не кричи. — Тогда ты заткнись! Мне надоело таскаться здесь в поисках этого малолетнего. Я, конечно, уважаю приказы Десятого, но это чертовски плохая идея! — Я с тобой согласен, но… — Эй, народ! Я обошёл всё в той стороне и там пусто! А что у вас? — То же самое. А-ха-ха-ха, интересная игра в прятки получается, да? — Придурок, до тебя всё никак не дойдёт! — Только не начинайте! Мы из-за вашей вчерашней ссоры всю ночь потеряли. — А всё потому, что кто-то весь вечер играл в бейсбол, вместо того, чтобы выдвигаться на поиски! — Хаято, ты ведь сам время сбора не назначил… — Я хотел пойти один, но самому искать эту мелочь скучно! — Ладно, нужно продолжать во имя экстрима! Что там осталось поблизости? Это здание? — Это — бывший продуктовый склад Намимори. Он заброшен около десяти лет. — Не умничай и, кстати, я туда не пойду. Шатаемся днём и ночью, так ещё в эту развалюху лезть? Я воздержусь. — Ты прав, идём отсюда. Я думаю, Мукуро бы не пошёл туда, тем более смотрите! Тут забор с проволокой, не перелезть, не пролезть. — Ну ладно! Все экстремально быстро идём в другое место! Очень скоро я уже не смог слышать их голоса, я уже вообще ничего не слышал. Медленно скатившись по деревянной двери и осев на пол, я был не в силах даже моргнуть. По мне словно прошёлся заряд тока, оставляя всё тело в шоковом состоянии. Настрой и уверенность как рукой сняло, на смену им пришло ощущение моральной опустошённости и безысходности. Я был настолько глуп и наивен, наивен как пятилетний малыш. Как я мог думать, что они оставят меня в покое, я ведь даже не знаю, кто они… Хотя нет, знаю. Эти люди — звери. Они ждут удобного момента, чтобы сокрушить, они никогда не откажутся от соблазна, они съедят тебя живьём, несмотря на твои чувства и состояние. А если твое состояние им не подходит, то они просто не заморачиваясь убьют, но это будет гораздо хуже первого варианта, потому что они будут убивать медленно, наслаждаясь моментом, выбирая самые садистские варианты и не оставляя сил даже на слёзы. Желание идти на улицу отпало, так же как и самоуверенность. Там сейчас слишком опасно, там сейчас звери… Они не могли далеко уйти за такое короткое время, поэтому стоит мне высунуть голову, как они сразу же схватят меня. А что может такой слабак, как я? Споткнуться, упасть и попасть под машину. Вот и всё… День второй Весь вчерашний день я потратил в пустую, и теперь мне оставалось только жалеть о том, что я не вышел на улицу. Всё время, начиная с утра и до вечера, я, забившись в один из самых тёмных углов, сидел и боялся до жути того, что в самый неподходящий момент они ворвутся сюда с пистолетами направленными на меня, а я в оцепенении и немом шоке не смогу и рта раскрыть. Но после режущей боли, которая последует за звуком выстрела, я машинально закричу и начну вырываться, а вот они, не теряя времени, схватят меня и утащат в одно из своих подземелий. Конечно, меня могут убить сразу, так как беглецов они не терпят. Они называют их крысами, они втаптывают их в землю, не забывая унизить и опустить ниже плинтуса, не осознавая того, что сами находятся на ступень ниже. Всё, о чём я думал, невольно воспроизводилось жуткими картинками у меня в голове. Вся эта сцена напоминает безжалостный боевик, а кровь, разбрызганная возле моего тела — фильм ужасов. Я пытаюсь отвлечься и выкинуть всё это из своего подсознания, но изображения никак не хотят отступать. Это напоминает ночной кошмар, в котором ты пытаешься закрыть глаза и не видеть леденящие кровь явления, но как бы ты не старался — это нереально. Потому что это — твоё воображение, а от него никуда не скроешься, не убежишь и не закроешь глаза. Похоже на этот раз моя фантазия сыграла со мной злую шутку и всё, что мне оставалось делать — ждать. Так я и сделал. Ждал час, два, три, так подошёл и вечер, но с приходом темноты моё состояние только ухудшилось. За окном, в глухом лесу мне продолжали мерещиться вымышленные персонажи. Так в панике и опаске я заснул тревожным сном. Сегодня я проснулся от того, что во рту было невыносимо сухо. Обычно голод приходит первый, но на моё удивление я не хотел еды. В животе гулял ветер, но это было вполне терпимо, не то, что адская жажда. По солнцу было видно, что уже полдень, ибо оно было высоко в небе и светило своими приятными лучиками, которые доходили даже до моей каморки. Можно было спокойно отправляется на поиски воды, но мне до смерти не хотелось выходить за пределы здания, ведь мозг до сих пор помнил о тех вчерашних парнях. Но не идти было невозможно, потому что в этих четырёх стенах нет ни малейшего источника воды. Ну, конечно, была дыра в потолке, из которой с периодичностью капала неведомая жидкость. Мне было мерзко даже до неё дотронуться, не то, что попробовать на вкус. Я толкнул огромные двери и вышел наружу. Пейзаж был очень даже милым, поэтому я бесстрашно двинулся к забору. Удачно перейдя ржавое препятствие, я пошёл по знакомой тропинке в предвкушении и маленьком страхе. Уже как битый час я, подобно искателю приключений, расхаживал по лесу. Внутренний голос не переставал твердить о том, что я заблудился. Ну, не то чтобы я за раз успел выучить дорогу из парка к складу и обратно, и теперь понял, что маршрут слегка изменился. Нет. Я это осознал потому, что дорога, по которой я шёл, сменилась из протоптанной земляной тропинки на целый ковёр зелёной травы. Думаю, это случилось, когда я, залюбовавшись пролетающей мимо бабочкой, сошёл с положенной дистанции. Осознание происходящего ударило в голову. Я заблудился и теперь уж точно не то, что путь к парку, но и обратную дорогу найти не смогу. А что если я буду бродить тут до наступления темноты? Ну, уж нет, я буду идти напрямик, в конечном счете, всё равно куда-нибудь дойду… Я стараюсь быть оптимистом, но это сейчас самое сложное. Так с опушенными вниз глазами и слабо стиснутыми губами я продолжал идти по этому живому лабиринту, изредка смотря по сторонам. Деревья… Они все такие одинаковые, будто их штамповали на одной фабрике. Они чем-то напоминают людей. Одинаковых, ничем не выделявшихся, забрызганных кровью людей. Все на одно лицо, все прячутся под добрыми масками, когда на душе целая куча убийств, неважно реальных или психологических. Получается, в мире нет хороших людей? Если все они однотипные, и каждый заляпан бордовыми пятнами, как и предыдущий. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Есть кое-что, что их отличает — у каждого по- своему прогнившая душа. У кого-то больше, у кого-то меньше, это не столько важно. Главное, что она разрушилась и больше никогда не сможет восстановиться. От всех этих мрачных мыслей меня прервал пейзаж, находящийся впереди. Передо мной располагалось круглое озеро средних размеров. Оно было настолько прекрасным, что у меня перехватило дыхание, и я даже не заметил, как по коже прошёлся ветерок, заставляя едва пожелтевшие листья на деревьях шевелиться, создавая вокруг прекрасную атмосферу чего-то живого. За всё время моих прогулок солнце успело побыть достаточно в небе и теперь собиралось садиться, от чего вода в озере приобрела оранжевый оттенок, а от центра выстроилась ярко-жёлтая дорожка, поднимающаяся ввысь до самого небесного светила. Похоже, за все мои восемь лет жизни я улыбнулся искренней, невинной, детской улыбкой. Я стоял и смотрел с открытым ртом на чистую воду, которая просто искрилась. У меня из головы вылетела невыносимая жажда. Быстро подбежав к самому краю озера, я опустился перед ним на колени и протянул руки. Едва указательный палец правой руки коснулся поверхности воды, как по телу пробежала волна мурашек. Вода оказалась ледяной, настолько, что у меня сложилось впечатление, что я побывал в морозильной камере. Но делать оставалось нечего, сухой язык пересилил меня, и я, не обдумывая, наклонился ниже, подчерпнув немного воды ладонями, тут же приставляя их ко рту. По горлу потекла живительная влага, стекая маленькими струйками с губ. Было такое чувство, что я проглотил большой комок снега, который начал растаивать во рту. Было неприятно, зубы задрожали, а дёсны отдавались глухой болью , от резкой смены температуры, но мне всё равно было мало. Ещё раз, наклонившись, я, попытался набрать больше воды и неосознанно подставил ногу ближе к краю. Неожиданно меня потянуло лицом вниз, и я успел лишь широко раскрыть глаза, после чего окунулся с головой в дьявольский мороз. Хотелось вскрикнуть, а лучше закричать, потому что я не умел плавать и даже не представлял, как это делается. Поэтому доверяясь инстинктам, я стал отчаянно размахивать руками и бултыхать ногами. В панике до меня плохо доходило, что можно было просто ухватиться за берег, который был на расстоянии вытянутой руки. У меня плохо получалось удерживаться на плаву, и я стал медленно идти ко дну. Кости начали онеметь от зверского холода, а сил оставалось всё меньше и меньше. Вот сейчас я умру, и никто даже подозревать об этом не будет. Никто даже тела моего не найдёт в этой глуши…Возможно, это лучше, чем умереть от руки зверя, который плюнет и станцует на могиле. Хоть я уже не чувствовал своих конечностей, руки всё равно пытались ухватиться за любой предмет. Я не понимаю, почему я так хочу выжить? Что мною движет? Почему просто не отдамся этому озеру, и не подожду, пока вода заполнит мои лёгкие? Страшно, безумно страшно. Наверное это чувство испытывает каждое живое существо. Чувство, которое приходит когда ты на волоске от гибели. Оно заставляет тебя бороться до последнего, а мозг в это время отключается, от чего поступки становятся бесполезными и глупыми... У воды необыкновенный цвет, такое ощущение, что я тону в море крови, от чего хочется выбраться ещё больше. На миг тело пронзила неописуемая боль и я, словно ужаленный, вынырнул из воды и постарался взяться левой рукой за невысокую травку, растущую на берегу. Я сжал её в кулак и стал подтягивать своё окаменевшее тело. Это плохо получалось, поэтому я стал помогать себе второй рукой. Мне было тяжко, но я смог кое-как выбраться. Хоть я и пробыл там не больше минуты, тело успело продрогнуть так, словно я был запечатан в айсберг. За время этого «купания» вся одежда промокла до нитки, не считая всего остального тела. Поэтому сейчас, сидя на коленях и уткнувшись руками в землю, я наблюдал за тем, как с меня стекают капли. Я кашлял, потому что довольно много нахлебался воды. Зубы стучали, а неприятные мурашки никак не хотели сходить. Мне казалось, что я сейчас рухну на траву, просто не выдержав ещё одного лёгкого ветерка. Невзирая на своё состояние, я встал и, скрестив руки на груди, пошёл прочь от этого места. Я шёл словно в трансе, не разбирая дороги. Солнце уже село, и лес снова преобразился в обитель монстров и чудовищ, но я не обращал на это внимания. В голове был туман, я не думал ни о чём, кроме как добраться до убежища. Я шёл медленно, но уверенно, как будто в голове запечатлелась карта, но на самом деле я полагался на свою интуицию. Спустя некоторое время я стоял у входа на склад. Меня всего трясло, а зубы не переставали стучать. Пройдя внутрь, я очутился в кромешной тьме. Подобно слепому, доверяя своим ощущениям, я прошёлся до окна и лёг на пол. На этот раз он оказался точь в точь похож на тот белоснежный кафель. Он был холоден как никогда, и я чувствовал это, всем своим мокрым телом чувствовал. Хотелось свернуться клубочком и плакать в голос. Отчаянно зареветь, чтобы было слышно на всю округу. Грусть не покидала меня. Я был настолько подавлен всем происходящим, что даже не замечал, как мучительно скручивает живот. Хотел пить — напился. Интересно, что же будет со мной, когда я пойду на поиски еды? Я уверен, что чёрная полоса моей жизни не закончится никогда, и совсем скоро я натолкнусь на новый подарок судьбы. Все мысли слились в одну кашу, заставляя виски гудеть. Я не могу сейчас размышлять о никчёмности своего существования. Да и какое это размышление, если не получается всё собрать в единую картину? От всего происходящего голова раскалывается, а где-то в глубине души я чувствую боль. Я ощущаю себя деревянной куклой. Как будто мною поиграли и забыли на улице во время дождя. Туловище вместе с конечностями вскоре прогнило, а маленькое сердечко, вставленное в грудь, и вовсе распалось на несколько осколков. Моё сердце распалось… Моя душа прогнила… Моя голова ещё соображает, но скоро и этому придёт конец… В последнее время мне становится всё хуже. Я живу, я на воле, но от этого не легче. Я стал думать о том, о чём раньше и мысли не было. Наверное, это жизнь свободного человека. Это страшно… Задул ветер. Я машинально сжался в пол и ещё сильнее обнял себя. Нужно поскорей заснуть, ведь во сне не так чувствуется холод — это своего рода транс. Ещё одно урчание живота и желудок скручивается в узел. Засыпать голодным, конечно, мне не в первой, поэтому я прекрасно знаю, что сегодняшнюю ночь я проведу в компании бессонницы.

2

День третий Вот ещё один прожитый день в муках. Он не отличался от других: одинокий, безнадёжный и пустой. Я не продвинулся ни на шаг. Такое впечатление, что я бегаю словно крыса в огромном колесе жизни. Трачу свою энергию, бегу куда-то, но это всё иллюзия, лживое впечатление. Передо мной мелькает новая дорога, но старая тут же возвращается, и опять заново… И так вечность. Это колесо — не меняющийся цикл. Я вечно буду пытаться делать что-то ещё, но также вечно буду оставаться с носом. Самое ужасное в этом — я буду всё осознавать. Страшно, когда ты хочешь выбраться, но знаешь исход всех твоих дел, знаешь, что у тебя не получится. Иногда я завидую дуракам… Они ничего не понимают и это делает их сильнее. Сегодня я даже встать не мог. Я не предполагал, что от голода настолько ослабею. Всё на что меня хватило — перейти из лежачего положения в сидячее. От этого мне стало не по себе. В мысли то и дело лезло неприятное чувство того, что завтра я не только ни встану, но и не смогу открыт глаза, после очередной ночи проведённой на бетонном полу. Сколько бы я не ждал силы не приходили. Вместо них увеличивалось чувство голода, зверского голода. В придачу ко всему меня стало подташнивать. Я плохо понимал, что со мной. Прежде никогда такого не было. Даже находясь в лаборатории, регулярно давали еду. Хотя это мало было похоже на что-то питательно и вкусное, но с голоду никто не умирал. Получается, то кошмарное место лучше свободной жизни? Получается что так, но люди же как-то живут. Нет. Свобода однозначно лучше. Тем более в той тюрьме были такие случаи, от которых волосы встают дыбом. Взять хотя бы тот раз, когда я познал чувство настоящего голода. Кстати, он очень подходит к моему положению. Всё началось с того, что этим докторишкам взбрело в голову создать пулю, от которой человек не будет чувствовать голод. В общем, весьма полезная штука была… Если бы работала. Подопытного кролика на этот раз выбрали меня. Неделю… Семь дней я пробыл в тёмном помещении, в котором кроме кровати не было ничего, даже окон. С каждым днём я умирал, шёпотом прося прекратить всё, но конечно меня никто не слушал и не слышал. Они зашевелились только тогда, когда я потерял сознание. Эксперимент с пулей против голода провалился. Они ещё долго не бросали эту идею, но с каждым разом не было никакого результата. Суть этой истории в том, что мой лимит — семь дней. Если в скором времени я ничего с этим не поделаю, то закрою свои пугающие глаза… Навсегда. Лёжа перед окном, я пристально всматривался в луну и звёзды, пытаясь найти созвездие. Только в это время суток я был действительно рад свободе. Если бы я родился в обычной семье, то непременно не спал бы ночью ради того, чтобы понаблюдать за безграничным небом. Тут нет никого. Только я, ночь и звёзды. Только тишина, которую я ждал все восемь лет. Эти воспоминания про эксперименты… В голову сразу ударяют воспоминания прошлого. Я всё время находился за решёткой. В тюрьме, из которой часто уходили, но редко возвращались не покалеченными. Я был там с другими детьми. Новенькие постоянно плакались, то и дело, вспоминая свою семью. Кто-то тихо шептался, кто-то рыдал в голос. Вот один мальчик рассказывает, как он гулял с мамой и папой под утренними лучами июльского солнца, которые уже достаточно согревали и придавали весёлого настроения перед новым днём. Маленькая девочка, лет шести, вытирая слезы, вспоминает про своего домашнего котёнка, которого родители подарили ей на День Рождения… Все говорили, кроме меня. Я сидел в сторонке и молча слушал, а сердце сжималось, и с каждым разом от него откалывалась маленькая частичка моей души. С каждым разом мой взгляд становился холоднее, а каменное лицо продолжало отталкивать всех. По щеке сразу скатилась алмазная слеза. Я перевернулся на живот и уткнулся в свои руки, сложенные перед лицом в качестве подушки. Как же тяжело воспринимать горькую правду. Как же тяжко на сердце когда ты вспоминаешь прошлое… Ещё тогда, находясь в тёмной камере, я задумывался над тем, где мои родители. Я был единственным, кто не помнил своего рождения и свою настоящую семью. Я не помню своего детства до шести лет, такое ощущение, будто я всегда был таким… Взрослым. Со мной не часто разговаривали дети, но один паренёк сказал мне, что, скорее всего, мне стёрли память. После этого я стал делить свою жизнь на до и после. До — самая лучшая моя жизнь, хоть я её и не помню, а вот после — жизнь полная боли и страдания. Жизнь — которую я желаю всей мафии, потому что я уверен в том, что именно она убила моих родителей. Иначе как бы я оказался в подпольной лаборатории? Все дети, попавшие в такое страшное место — сироты. Кто-то видел смерть своих близких, кто-то нет, но все они прекрасно знают, что больше с ними не встретятся. А вот я даже о таком мечтать не могу. Многие говорили, что завидуют мне, что я ничего не помню. На самом деле они не знают, каково это. А это больно и страшно. Как будто в глубине тебя пустота, а сам ты медленно разрушаешься от незнания. — Мамочка, папочка, пожалуйста, если вы слышите! Заберите меня к себе, я устал… День четвёртый Если это, конечно, можно назвать днём, если это бытие можно назвать жизнью. Я стал плохо понимать, что есть жизнь. Я затерялся на грани между мечтой и реальностью. Мои сны стали для меня альтернативой. Они стали для меня чем-то вроде розового мира без боли и с вечной добротой. Сегодня мне приснились родители… Мама, улыбаясь беззаботной улыбкой, держала меня на руках, а папа, смотря на меня своими красивыми, голубыми глазами, приглаживал мои волосы. Я стал плакать и уткнулся носом в плечо матери, после чего они оба крепко обняли меня. В тот миг я был таким беспомощным, но родители, как бы почувствовав это, стали меня успокаивать. Они молчали, но это можно было прочитать по их выражению лица. От них исходило тепло, что согревало и утешало меня. Впервые я почувствовал себя защищённым, впервые ощутил прикосновение рук, которым хотелось наслаждаться вечность, впервые понял, что в этом мире есть люди, которым я не безразличен. Их улыбка искренняя, а в поступках нет корысти. Они те, ради кого я хочу умереть. Ещё немного побыв в объятьях дорогих мне людей, я сам того не осознавая, проснулся. Всё лицо было влажное, потому что ещё не успело высохнуть от солёных слёз. Я не понимал, где нахожусь, но в жестокую реальность меня ввёл холодный ветер, проникающий через окна. Я тут же обхватил себя руками, зная, что это не поможет согреться, но просто это уже получалось само собой. От осознания того, что это был сон, в груди непривычно закололо, а сердце налилось собственной кровью. На глаза снова накатились слёзы, только в этот раз меня никто не стал успокаивать. От этого стало ещё более тошно. Я находился возле стены, поэтому облокотился об неё головой, только не рассчитал силы, и, теперь вдобавок ко всем ощущениям у меня раскалывалась голова. Слёзы хлынули ещё сильнее, как будто они усиливались в такт дождю за пределами склада. Я стал вытирать слёзы, но это было ни к чему, ведь они продолжали литься, несмотря на все мои усилия. Я не мог контролировать себя. Такого раньше никогда не случалось. Даже во время жутко болезненных опытов я гордо молчал, не проронив ни звука. А теперь от каково-то бессмысленного сна у меня началась истерика. «Истерика» — я никогда не знал значения этого слова и не думал, что испытаю на себе. От собственных мыслей становилось только хуже. Я продолжал вспоминать свой сон, который казался мне реальностью. Сильнее прислонившись к стене, я стал прислушиваться к еле уловимой музыке дождя. Её нарушали лишь тихие всхлипы. Снаружи веяло прохладой, из-за чего моему телу становилось ещё холодней. Хотелось, чтобы кто-то обнял, чтобы любая живая душа, плевать кто, взяла и согрела меня. Больше всего хотелось увидеть лучезарную улыбку своей мамы и умный взгляд папиных глаз. Я думал об этом много, но всё никак не мог понять… За что со мной так обошёлся мир? Я, вроде, ничего никому не делал, всё делали только мне. Боль, страдания, унижение и психологическое воздействие… Всё это мне пришлось вытерпеть. Я устал жить… Нет, я не жил — я выживал. Я не преувеличиваю и не хочу вызвать жалость. Мне просто хочется знать одно — чем я так не угодил Богу? Чем я такое заслужил? Почему в этом мире живут настоящие твари, которые творят неслыханные вещи и при этом купаются в лучах славы и золота? Не было бы такого беспредела, если бы был Бог. Если бы был реальный повелитель, то я бы не находился в таком положении. Сейчас этот мир ни стоит ничего. Он ни стоит даже того, чтобы его захватили. Интересно, а где тогда мои родители, если Бога не существует? Значит ли это, что они не на небесах, а в аду? Если Бога нет, значит и не существует рая, значит, нет ничего счастливого на земле. Но это не значит, что не бывает ада и дьявола. Настоящий дьявол живёт, и живёт он во мне… День пятый Можно считать, что этого дня даже не было. Была просто боль, просто гнев, просто пустая оболочка, вместо души. Всё настолько простое, что кажется обычным и повседневным, но почему-то другой человек не сможет понять этого, даже если захочет. Никто не поймёт, пока не испытает на собственной шкуре. Но, т.к. у каждого своя, «неповторимая» судьба, этого никогда не произойдёт. День шестой Моя горячая щека, в который раз, соприкасается с твёрдой поверхностью. После кошмарной, бессонной ночи проведённой в компании с пугающим гудением сов, у меня наступил новый приступ истерики. С каждым новым потоком слёз в давно забитом и разочарованном сердце разжигается огонь. Я начинаю испытывать отвращение ко всему живому, а в первую очередь к себе самому. Меня раздражает моё тело, меня раздражает моё окружение, меня раздражает моё существование. От мыслей становиться тошно, от воспоминаний остаётся лишь гнев. На смену чувства одиночества приходит чувство мести, на смену боли — ощущение злости. От моей никчёмности не осталось и следа. Все страдания в один миг превратились в глубокую бездну. Душа уже не холодная. Нет. От неё исходить жар, она превратилась в пекло. Она стала такой, какой должна быть изначально. Она стала адом. Я никогда не хотел воспринимать реальность, я прятался от неё. Но она, будучи слишком упорной постоянно приходила ко мне с всё более интересными сюрпризами. Оказывается у неё ещё лучшее чувство юмора, чем у людей… Я прикусил губу. Люди. Все разговоры только о них, все мысли сводятся только к ним, всё вертится вокруг них. Кажется, можно думать о них часами. Ломать голову над этой загадкой, а в итоге получить абсурдный ответ. Все эти догадки, мнения, понятия — всё сводиться к нулю. Я уже знаю, что когда пытаешься разобраться с эти миром, всё будет связываться в тугой узел. Ведь невозможно понять намерения всей этой расы, если у неё даже нет правителя. У неё даже нет цели. Я ещё сильнее прикусил губу. Мой взор устремился в дыру в потолке, через которое видно бескрайнее, звёздное небо. В глазах, в которых раньше отражалась лишь тоска, смешанная с опаской, теперь виднелась решимость и воля. Резко сжав правую руку в кулак настолько, насколько хватило силы, я ударил по стене. Кажется, такой атакой я не мог даже муху прихлопнуть, настолько удар был жалким. Мои глаза всё ещё полны решимости, вот только они смотрели на серый пол, застеленный пылью. Не нужно ждать завтра… Я решил, идти только сейчас, не терять ни минуты. Хватит ждать нужного момента, хватить полагаться на удачу, ведь судьба с удачей не дружат. А с судьбой ничего нельзя поделать. Она как реальность: неприятная, злая, не любит ждать и с отличным чувством юмора. Придерживаясь одной рукой за стену, я пытался аккуратно встать, но это получалось ужасно. Когда же, наконец, я, скрюченный, как побитый щенок, поднялся с пола, то старался не обращать на своё состояние внимания. Мои губы дрожали от холода, а тело подобно листу покачивалось то в одну сторону, то в другую. Из-за судорог переступать ногами было почти невозможно. Когда я сделал несколько шагов, то случайно наступил на что-то твёрдое. Минутой спустя, мне показалось, что я поскользнулся. Уже тогда я не мог ничего воспринимать нормально. Резкая боль и неожиданная мгла. Я чувствую… Это конец.

3

День седьмой Темнота пугает… Моё сумрачное окружение… Весь мир, всё смешалось. Пессимист видит в этом конец, а оптимист начало. Я же не вижу ничего. Всё окутано чёрной шёлковой лентой. Лентой мрака. Лентой реальности. В этой пустоте легко потеряться, она так похожа на туман. В груди что-то колет. Наверное, это то, что осталось от души и сердца. Это последний кусочек, последняя часть маленькой человеческой мозаики. И она отлетела. Разбилась о стену, а после исчезла, превратившись в пыль. Осталась дыра, большая и чёрная. Хотя для меня сейчас всё одна дыра, всё пустота, всё мрак. Тоску в сердце заглушает мучительная боль в голове. Кроме неё я теперь ничего не чувствую. Я пытался отвлечься от этого, но просто отступить и забыть невозможно. В районе левого виска всё пульсирует и слегка печёт. Я не помню, что произошло. В том месте, которое жутко болит, зарождается воспоминание прошлого, но оно тут же потухает. Я чувствую какой-то странный запах, смешанный с сыростью. При одной мысли о том, где я могу находиться, тело обливается холодным потом… А возможно ли, что я уже мёртв? Возможно, конечно, возможно. Всё в этом мире, что связанно с чем-то плохим возможно. Но думаю, это не так. Если бы я был мёртв, я бы ничего не чувствовал, а голова не разрывалась на части. Мне кажется, я смогу раскрыть глаза. Я должен. Смотря через полуприкрытые веки, я смутно понимал, где нахожусь. Всё серое и грязное. Я попытался приподняться на локтях, что получилось, но вяло и слабо. Голова помимо боли ещё и кружилась. Перед глазами всё плыло, казалось, что стены движутся, а потолок оседает. Я сощурился, чтобы лучше разглядеть обстановку, но только от этого действия мне стало только хуже. В голове кольнуло, и я рефлекторно дотронулся до болезненного места. Кожа и волосы у виска были какие-то влажные. Я посмотрел на свои пальцы, после чего мои зрачки расширились, а по коже пробежала волна мурашек. На моих маленьких, грязных пальцах красовались пятна тёмной мрачной крови. Я не понимал, что происходит. Руки стали дрожать, а голова ещё сильнее заболела. Медленно я стал поворачиваться назад. На полу, именно на том месте, где лежала моя голова, валялся кирпич, окутанный большой лужей крови. Я остолбенел и стал смотреть то на свою дрожащую руку, то на гадкую лужу. От неё меня стало тошнить. В голову сразу ударили воспоминания вчерашнего… Как я пытался встать. Как погорячился и не рассчитал своих сил. Как поскользнулся и ударился головой… Страх сразу же ушёл, ушла и паника. Пришла новая эмоция. Пришла апатия. С каменным, меланхоличным лицом я опустил голову обратно на пол. Мне было всё равно, что я сейчас лежу в лужи крови. В луже моей крови… Мне было наплевать, что сейчас и без того грязные волосы испачкаются и станут липкими. Мне было жутко осознавать то, что ещё одного раза на попытку выжить не будет. Я закрыл глаза руками и почувствовал странный запах. Тот, который я чувствовал, будучи без сознания. Запах крови. Чувствуя этот запах, перед глазами встали картинки всей моей жизни. Губы тут же растянулись в горькой улыбке. Это так необычно. У меня никогда такой не было… — Ничего… Ничего страшного. Если это моя реальность… Если так захотела судьба, то я больше не буду сопротивляться. Я не буду мешать. Я знаю, осталось совсем немного. Несколько дней, максимум ещё неделя и меня не станет. Я знаю, это будет больно. Будет хуже чем сейчас, будет невыносимо плохо, но это того стоит. Я, наконец, умру и оставлю этот циничный мир. Меня же ничто не держит, ведь так?.. Мамочка, папочка, не волнуйтесь, я скоро буду с вами. Глупец! Ты вообще понимаешь, что делаешь? Если остановишься сейчас, то не видать тебе будущего, в котором ты отомстишь за родителей. Ещё не было ситуаций, из которых нет выхода. Соберись! Не испытывай моё и своё терпение! Я же знаю, ты не умрёшь такой смертью. Ты её просто не выдержишь. А смысл? Я же всё рано умру. Будь-то в компании человечества или в полном одиночества. Я скорее не выдержу находиться в их обществе. Хочешь сдохнуть вот так, осознанно? Пожалуйста. Только предупреждаю, что это будет предел всех мук. То, что раньше казалось тебе адом, было лишь детской забавой. Настоящее веселье начнётся после того, как ты пойдёшь по этой дороге смерти. Вот тогда я посмеюсь. А пока ты колеблешься от моих слов, я дам тебе ещё один совет: иди к людям, не бойся их. Я же знаю, найдётся тот, кто взглянет на тебя не с отвращением, а с жалостью. А это, мой друг, очень выигрышный вариант. В общем, я устал тебе всё разъяснять, поэтому иди! Иди и не оглядывайся! Спорить бесполезно. Это просто глупо. Ты столько раз говорил мне, что от людей нет никакой пользы, а теперь ты говоришь идти к ним за помощью? Абсурдно звучит. Но… Это лучше чем оставаться здесь или нет? Ох… Голова просто разваливалась на части. Я убрал руки с глаз и снова приподнялся. Хм… Значит ещё есть малюсенький шанс на жизнь? Это удручает и обнадёживает одновременно. Но делать нечего, я же знаю, я от себя не отстану. Конец POV Рокудо Мукуро

4

Эта неделя оказалась худшей в моей жизни. Столько всего сразу свалилось на голову, что нет никакого желания разбираться с рутинной работой. А всё благодаря Саваде. На протяжении всей недели он не унимался и не сидел, сложа руки. Вместе со своей «поисковой группой» он обшарпал весь Намимори, не говоря уже за его пределы. Мало того, что Савада постоянно мне названивал с просьбой присоединиться, что я уже хотел сменить номер, так ещё и в школе у него хватало наглости подходить и с заметным страхом спрашивать: а я, случаем, Мукуро не нашёл? Это с каждым днём бесило всё больше, поэтому вчера я не выдержал и показал ему всю свою силу. Что же… Сегодня он молчал. Да и завтра, думаю, не решиться очередной раз меня расспрашивать. Помимо всего этого меня продолжали мучить мысли об этом глупом ребёнке. Нет, мне было откровенно наплевать, где он, что с ним и жив ли он. Хотя то, что его не было неделю, может означать, что он уже… Нет! Я же его знаю. Такой как он выкрутится из любого положения. Он же та ещё сволочь. Но! Теперь он стал гораздо младше, а я ведь не знаю, какой он был в детстве. Хотя нет, знаю. Он уничтожил в одиночку приличное количество работников подпольной лаборатории, после чего втёрся в доверие одному из боссов мафии, после чего он погубил и их. Да-а-а, просто ангел. Но как только я вспоминаю его взгляд, тот которым он смотрел в нашу первую встречу, моё представление стразу же меняется. Его страх, его испуг… Это всё вызывает жалость, даже у такого как я. Я не видел в нём злости. Он был похож на обычного ребёнка… Жалкого и беззащитного. Сегодняшний день был в точности такой, как неделю назад. Такой же густой туман, осевший на город ещё с раннего утра. Погода была грустная и унылая. Нет даже желания её описывать. Я решил выйти прогуляться, тем самым слегка отвлечься от навалившихся проблем. Обычно, когда у меня такое настроение я бы пошёл вздремнуть на крыше, но сейчас не подходящий момент, ведь исключительно всё в том месте напоминает о паршивце Мукуро. Поэтому я уверен, что небольшая прогулка полностью лишит меня мыслей об иллюзионисте. Выйдя на улицу, я сразу вдохнул чистый и прохладный воздух. Октябрь в Намимори зачастую бывает не такой холодный, как сейчас. Я стремительно двинулся по давно заученному маршруту. Ещё на выходе из дома я знал куда пойду. Я всегда ходил именно в один парк, когда было желание посидеть в одиночестве на скамейке или насладиться природой около кристально-чистого озера. Уже стоя на светофоре, я видел, как на другом конце, буквально в пяти шагах располагался большой, обнесённый железным забором парк. Пока оставалась всего минута и красный сигнал переключиться на зелёный, я наблюдал за тем, как из гущи тумана выходит пара человек: парень и девушка. Когда же я увидел сзади молодых людей синюю макушку, я насторожился. Неожиданно замигал зелёный сигнал светофора. Люди, стоявшие по обе стороны, стали переходить дорогу, и я смог лучше разглядеть ту странную личность. Невысокий ребёнок, скрученный пополам, еле стоял, придерживаясь рукой за ворота забора. Его голова была опущена вниз, а глаза слегка прикрыты. Я быстро перешёл улицу, с каждым шагом всё больше узнавая в этом ребёнке виновника моих глупых мыслей. Когда я подошёл к Мукуро почти вплотную, то он всё равно меня не заметил. Я же мог прекрасно наблюдать за ним, в том числе слышать его тяжёлое прерывистое дыхание. Отдышавшись, ребёнок поднял голову и уже хотел сделать шаг вперёд, но столкнулся со мной. В его разноцветных глазах было удивление, а лицо застыло в немом шоке. Я пытался сделать как можно безразличнее лицо, но мои глаза всё равно выдавали едва ли заметное беспокойство. — Мукуро… Ну, и где ты шлялся всё время? — сказал я с таким холодным голосом, что самому стало неприятно, он ведь ребёнок. Хотя сам виноват, устроил тут такой переполох, пусть теперь знает моё недовольство. — Я… — его выражение лица изменилось. Сейчас на меня смотрело два глаза полные детского страха, будто я его самый страшный ночной кошмар. Иллюзионист попятился назад и упёрся в забор. Бежать ему было некуда. Я схватил его за плечи и слегка надавил, чтобы он не мог вырваться, но, кажется, переборщил. — Больно… Синьор, за что? — он согнулся и посмотрел на меня, как будто теперь я был безжалостным убийцей, причинившим ему вред. — Послушай! Тебе нужна помощь, так что не сопротивляйся, — я пытался сделать голос мягче, но это плохо получилось. Мукуро отвёл глаза в сторону и тихо, едва шёпотом произнёс: — Откуда Вам знать, что мне нужно? Когда мне требовалась помощь, весь мир отвернулся, а теперь, когда я на грани, ко мне подходит совершенно незнакомый человек. Такого не бывает. Это — абсурд, — на минуту мне показалось, что по его лицу скатилась слеза. Мукуро бросил на меня ещё один взгляд полный уныния, после чего он дёрнул плечом пытаясь вырваться. Если это, конечно, можно было так назвать. Он был настолько слаб, что даже пытаться не стоило. — Пустите… Я Вам не нужен… Пустите! — последнее слово он едва ли выкрикнул, после чего попробовал занести надо мной руку. Я её быстро перехватил, не нужно было даже напрягаться. Малыш, не обращая внимания на меня, продолжал свои жалкие попытки вырваться. Мне это стало порядком надоедать и я, чтобы хоть как-то образумить Мукуро, слегка его встряхнул. Это было моей роковой ошибкой. Ребёнок схватился свободной рукой за голову, дальше его глаза медленно стали закрываться, а земля уходить из-под ног. Я, быстро среагировав, подхватил его на руки. В конечном счете, я держал неподвижное тело. Интересно, а он хоть жив? Поднеся к маленькому носику свою ладонь, я почувствовал слабое, но тёплое дыхание. Вот теперь шок наступил у меня. Ну, и куда мне нести это чудо? В больницу? Нет, ближайшая больница находиться далеко. Идти к Саваде? Это тоже минут двадцать… Остаётся только мой дом. От одной мысли о том, что этого травоядного нужно нести к себе, меня передёрнуло. Но делать нечего, я не такая сволочь, чтобы оставлять ребёнка на улицы без сознания. Хотя… Нет, Хибари, ты не можешь так поступить! Поудобней ухватив Мукуро, я двинулся в сторону своего дома, под удивлённые взгляды прохожих. Представляю, как это выглядит странно: ГДК Намимори несёт на руках тело какого-то полудохлого ребёнка. Может сложиться впечатление, что это я его избил. Ну, мне как-то наплевать, что там думают эти травоядные. Достаточно одного взгляда моих серых глаз и они, молча развернувшись, отправятся своей дорогой. Пока я шёл, то заметил на голове Мукуро небольшое алое пятно в районе виска. Когда я попытался дотронуться, то малыш болезненно заскулил и сжался. Да, как не крути, придётся оказать ему медицинскую помощь, но это уже после…