Панацея

Встречаются в среду, как и планировалось, у пруда в редкой рощице. Джисон пробрался сюда через заднюю калитку, которая, как и предупреждал Крис, оказалась открытой. Парк освещается так же тускло, как и остальные улицы на районе, а Джисон никогда не ходил здесь ночью, поэтому боится, что потеряется. Буквально заблудится в трёх соснах. Сынмина сегодня нет, но никто о нём почему-то не говорит. Джисон не спрашивает почему. Просто терпеливо ждёт, пока соберутся остальные. Последним, что совсем не удивительно, приходит Лино. Хан отмечает, что сегодня он без серёжки и одет не так, как в прошлые разы — более повседневно и даже как-то по-домашнему комфортно. Джисон впервые видит его в толстовке, причём в достаточно мешковатой. Ему казалось, что Лино не свойственна такая одежда. Все разы, как они виделись, он был в едва не обтягивающих джинсах, свободных, но не настолько мешковатых футболках. Во всём остальном он выглядел совершенно так же. Вот только… может более усталый, чем раньше. В любом случае, Хану до этого никакого дела. Этот парень и знать его не хочет, так с чего бы ему волноваться о его самочувствии. И всё же, если устал, чего дома не остался? Как только все собираются, Феликс тут же предлагает не тухнуть сегодня в шелтере, а пойти на баскетбольную площадку. Все остальные не медлят и соглашаются. Все, кроме Лино, которому, в общем-то, вроде всё равно куда идти, и Джисона, который готов идти куда угодно. Неужели он всегда такой мрачный и молчаливый? Зачем ходит тогда с ними, если всё равно постоянно молчит и хмурится? думает Хан, когда снова замечает Лино плетущимся сзади. Он не видит обеспокоенного взгляда, который Крис временами кидает на друга, потому что знает, что обычно Лино себя так не ведёт. Феликс незамысловатыми путями между домов приводит парней на баскетбольную площадку, которую местные называют «Коробка». Она и правда чем-то напоминает коробку, только верх не крытый. Невысокие белые стенки из плотного пластика, все в каких-то тёмных отметинах от чужих кроссовок, мячей и шайб, потому что играют здесь не только в баскетбол. Под ногами обычное резиновое покрытие, как на всех уличных игровых площадках, а сверху на пластиковых бортиках — железные сетки, чтобы удерживать мяч внутри. Они, правда, местами дырявые от того, что местная шпана постоянно на них виснет, но работу свою ещё выполняют. За бортиками два фонаря с противоположных сторон, освещают площадку и дорожки рядом. Недалеко от «коробки» большое футбольное поле, но оно частное, поэтому попасть туда практически невозможно. По такому случаю Ликс, оказывается, даже прихватил с собой мячик, который всё это время лежал у него в рюкзаке. Он достаёт его и кидает сумку к бортику, куда следом летит телефон Хвана и поясная сумка Криса. Сначала просто дурачатся, бросают мячик в кольцо, так сказать, для разогрева. Джисон не любитель играть, он лучше со стороны посмотрит, но и в кольцо покидать тоже может. Как на физре прям, только здесь на тебя не орёт никакой пятидесятилетний мужик, что ты мазила безрукий, и вообще иди на лавочке посиди. Джисон вообще спорт не особо любит. У него вся работа сидячая, а из физических нагрузок только подъёмы по лестнице и спарринг с мамой, когда приходится. Именно из-за этого тело у него дохлое, пресса тоже никогда не было, да ему и не хотелось особо. Сверстники, особенно волейболисты в школе, (это была единственная спортивная команда) хвастались девчонкам кубиками на животе и бицепсами. Единственное, чем мог похвастаться Хан — отсутствием синяков и деньгами на обед. Сейчас ему просто весело бегать, отбирая друг у друга мяч и стараться попасть в кольцо под разными углами. Даже со своим косоглазием Джисон, оказывается, довольно меткий, если на него не орать. Хёнджину повезло больше всех — он высокий и легко двигается из-за своих танцев, поэтому попадает в кольцо больше всех. И это несмотря на то, что самый натренированный из них это Крис. Йен просто путается под ногами, как самый низкий. Хёнджин только и делает, что потешается над ним. Делает вид, что вот-вот отдаст мяч, мельтешит им перед ногами, отбивая то одной рукой, то другой, а потом срывается с места и бежит к кольцу. Йенни срывается за ним, прыгает на спину, хочет отобрать мячик, но всё тщетно. Его опять облапошили. Джисон так не играет. Он вообще, можно сказать, не играет. Ему не нравится быть затоптанным, потным, теряться в пространстве, пока бежишь и резко разворачиваешься. Поэтому, когда парни по-настоящему разыгрываются, он просто отходит в сторонку, чтобы не мешать им. Побегать и посмеяться всё-таки удалось, поэтому дыхание слегка сбилось. Хан пристраивается у бортика, садясь на покрытие у оставленных вещей, и наблюдает за резвящимися парнями, от которых шуму больше, чем от стада быков. Только потом поворачивает голову и замечает сидящего рядом Лино. Единственное, что их разделяет — рюкзак Ликса, если не считать огромной незримой бетонной стены. — А ты чего не играешь? — как бы невзначай заводит разговор Джисон. Не сидеть же в тишине. — Не умею, — по тону слышится: разговор поддерживать парень не намерен. — Я тоже. — Заметно, — он едва ли не бурчит себе под нос, но Джисон всё слышит. — У меня в принципе со спортом не особо, — пожимает плечами он и роется в рюкзаке в поисках бутылки с водой. — А им вон, в кайф, походу. — Ага, — кивает Лино. Интересный разговор. Высокоинтеллектуальный. Прямо как со стеной. Интересно, а он вообще умеет разговаривать не односложными фразами или такое только во время ссор случается? Если нет, Джисон конечно может снова вывести его на эмоции, у него это, как выяснилось за столь недолгую жизнь, отлично получается. Вот только такие фокусы вряд ли закончатся удачно. Не жонглируй кеглями, если не хочешь получить одной из них по ебалу. Чонин протяжно и громогласно кричит, когда наконец попадает в кольцо. Показывает Хёнджину язык и тут же даёт драпу, когда старший кидается догонять его. Крис лишь опирается на бортик и наблюдает за зрелищем, посмеиваясь, на пару с Феликсом. Последний уже поймал скачущий мяч и теперь отбивает его от пола одной рукой. Они с Чаном о чём-то переговариваются, и Джисон их не слышит за громкими криками мелкого, которого Хван уже поймал и едва не закинул себе на плечо. Рядом чиркает зажигалка, и Лино выпускает дым через нос. Сигареты самые дешёвые, Хан знает эту марку. В горле начинает неприятно першить из-за дыма и навеянных им воспоминаний, будто сам Джисон намеренно вдыхает мерзкие едкие пары этой гадости. Он встаёт, кидает бутылку сверху на вещи и идёт к парням. Взгляда, которым Лино провожает его, оглядывая снизу-вверх, от худых ног до тёмной макушки, он, конечно же, на себе не чувствует. Хан забирает мяч из рук Феликса, набивает его о землю, прежде чем кинуть в кольцо и промазать. Ему, если честно, до фени, попадает он или нет. Недо-баскетбол сейчас только для того, чтобы голову не загружать и занять чем-нибудь руки. Всё лучше, чем думать об этом противном Чеширском коте. Ликс неожиданно прыгает Джисону на спину, когда тот снова готовится сделать бросок. В итоге мяч вылетает из рук, парень старается удержать равновесие с навалившимся на него Феликсом. Но Хан, как известно, тот ещё хиляк, поэтому оба валятся на холодную резину, а после вместе смеются, потирая ушибленные места. — А давайте во всадников поиграем? — восклицает Феликс и, поднимаясь на ноги, начинает тянуть за руку Джисона. — Нам что, пять лет? — Хёнджин прыскает и пихает руки в карманы штанов. — Чур я с Принцем. Чонин едва не сносит старшего, но длинные проворные ноги помогают ему удержаться. Кепка, в которой он пришёл сегодня, сползает на глаза, а сам Принц, кажется едва не задыхается от повисшего на его шее мелкого. — Ты задушить меня вздумал? — Прости, я случайно. Кто ж виноват, что ты дылда? Я не могу даже прыгнуть на тебя нормально, — Хёнджин хватает мальчика за ноги и приподнимает, чтобы тот обвил ему торс и больше не давил не шею. Чонин так и делает. Он похож на маленькую обезьянку — такой же неугомонный и шумный. — Ну ты и предатель, — Феликс отпускает Джисона и тот снова падает на пятую точку, пока парень смотрит на Принца. — Тогда я буду с Ханом. Джисон чувствует себя тряпичной куклой, потому что Ликс снова тянет его за руку, только теперь, наконец, удаётся подняться. На этот раз меняются местами — теперь Феликс держит Джисона на спине, потому что понял, что смысла от того будет ноль. А всаднические бои — это святое. Проиграть ни в коем случае нельзя. Особенно Хёнджину, который только что променял Феликса на Чонина. Хан на спине Ликса держится крепко. Хотя бы потому, что не хочет снова приземлиться на задницу, а если уж и падать, то вместе. К тому же, сил у него явно побольше, чем у Джисона будет. Крис, наблюдающий за этим зрелищем со стороны, отходит и присаживается рядом с Лино. Тот уже докурил сигарету, затушил её о бортик и выкинул бычок через сетку. Они недолго о чём-то переговариваются, прежде чем старший возвращает своё внимание к младшим. Хёнджин был прав, когда назвал его смотрителем зоопарка. Так оно и есть. Первыми налетают Принц и Йенни. Последний вопит как настоящий рыцарь, а его доблестный конь сосредотачивает все силы на том, чтобы держать на себе его достаточно тяжёлую, как оказалось, тушку. Джисон выставляет руки вперёд и сталкивается с Чонином. Толкают друг друга с силой, в ладони, в плечи, если повезёт, но оба пока держатся. Верные рыцарские кони держатся до последнего, тоже таранят вперёд как могут. Всё заканчивается, когда Феликс случайно путается в своих ногах — у него слетает кроссовка — а вместе с кроссовкой на землю летит Джисон и сам Ликс. Не всё так плохо, Хан цепляет за собой Чонина, поэтому мелкий тоже, перелетев через голову Принца, оказывается в их кучке проигравших. Следующий час парни просто сидят в кругу и переговариваются между собой. Крис умело отвлекает Лино, который то и гляди погрузится в свои мысли настолько, что не вытащишь потом. Джисон редко на них поглядывает. Ему кажется, будто Чан был рождён для того, чтобы быть лидером. Он наверняка в школе был каким-нибудь капитаном спортивной команды или старостой, потому что его лидерским качествам можно только позавидовать. Он умеет находить правильные слова, отлично разруливает ситуации и ссоры, всегда находит компромисс. Он хороший и добрый, правда, ему можно доверять и Джисон прекрасно об этом знает. Но по необъяснимой причине его не так уж тянет к Чан-хёну. Хану нужен кто-то более простой, более развязный и весёлый. С кем тебе не страшно будет сболтнуть глупости, и кто умеет смеяться над собой. Кто не станет расспрашивать, но тебе самому захочется всё рассказать этому человеку. И, главное, перед которым будет не страшно за разницу в возрасте. Глупо, но мать всё же учила Джисона с детства уважать старших. Ну как учила, он скорее сам приобрёл этот навык посредством разговоров со старшими в присутствии матери и её гневного взгляда. Не дай бог, чего лишнего сказать, и дома тебе открутят голову, примерно это всегда говорил её взгляд. Поэтому и сейчас, смотря на Криса, Джисон понимает, что он и правда может довериться этому человеку, но даже такая, казалось бы, незначительная разница в возрасте, о которой он узнал ещё в прошлую встречу, мешает каким-то непонятным барьером. — Блин, я есть хочу, — Хёнджин упирается руками в резиновое покрытие у себя за спиной и откидывает голову. Феликс, лежащий у него головой на бёдрах тихо мычит, соглашаясь. — Я видел круглосуточный, пока мы шли. Можем сбегать туда, — говорит Чан. Он оглядывает всех по очереди, как бы ища одобрения в глазах. Будто кто-то здесь откажется перекусить после этих всаднических боёв и баскетбола. — О, класс, — Чонин подскакивает на ноги. Все остальные поднимаются следом. — Купишь пиво, Чанни-хён? Они направляются к выходу из «коробки», когда Принц прыскает себе в кулак, а старший лишь с усмешкой отвечает: — Какое тебе пиво? Максимум сок яблочный, — Чонин в ответ показушно вздыхает и бурчит себе под нос что-то в роде «Я вообще-то мультифрукт люблю». Крис останавливается и поворачивается к Хану, который продолжает сидеть на месте. — Идёшь? — Не, я здесь подожду, — улыбается тот в ответ и тянется за мячом, лежащим у бортика. — Как знаешь, — он пожимает плечами, настороженно смотрит за спину встающему на ноги Хану, а потом догоняет остальных. Становится тихо. Комары, не так давно ожившие, кружат у света фонарей. За «коробкой» шуршат листвой деревья и стрекочут сверчки. Удары мяча гулко отзываются в ночной тишине. Над головой небо фиолетовое, непривычное, красивое. И в этом безмолвии Хан слышит хриплый тихий кашель. А когда поворачивает голову, видит Лино. Он сидит всё на том же месте и, кажется, совсем не собирается идти вместе с парнями, которые уже скрылись из поля зрения. — Оу, ты… я думал, ты тоже пошёл, — говорит Джисон и снова отбивает мяч. — Ну, как видишь, я не пошёл, — Лино смотрит в стену и будто не замечает его. Снова. — Почему? — Не захотел. Джисона начинает всё это раздражать. Он не понимает, что с этим парнем не так. Почему он с ним не разговаривает? Неужели так сильно не доверяет? Хан ведь всеми силами старается доказать, что ему можно верить, он не предаст, ничего не расскажет, не будет лезть в душу. Ему просто хочется дружить и всё. Это что, так сложно? Тем более, Лино сам привёл его в компанию. Фактически, Хан его, конечно, вынудил это сделать, но тот мог не соглашаться и гнуть свою палку. Так почему теперь он притворяется, что ему плевать? Ведёт себя так, будто Джисон пустое место. Делает вид, что ничего не прочитал в глазах младшего в ту ночь. Будто не заглянул ему в душу и не выудил самые сокровенные тайны. Почему он ведёт себя так, будто ничего не почувствовал в тот момент? Не Хану судить об этом, ведь он всё ещё не может разобраться в том, как Лино к нему относится, но все слова (а точнее их отсутствие) и действия парня буквально кричат о том, как сильно Джисон ему неприятен. — Что не так? — спрашивает наконец он в тот момент, как мяч ударяется о щит и тот с грохотом трясётся. — Почему ты так себя ведёшь? — Так это как? — Притворяешься, что тебе плевать на меня, — говорит Хан с откровенным наездом. Он так сильно уверен в своей правоте, что ответ ломает иллюзию в его голове. — Кто сказал, что я притворяюсь? — Лино пожимает плечами, и их взгляды сцепляются впервые за весь вечер. Мяч, к которому Джисон потерял всякий интерес, беспорядочно прыгает рядом. — Потому что я не слепой. Это же очевидно, — по правде говоря, это нихрена не очевидно, но парень продолжает гнуть своё. По большому счёту, потому что просто отказывается сам признать правду. Он не мог ничего не почувствовать, думает Джисон, просто не мог. — Да? Ну тогда тебе, очевидно, нужно проверить зрение, — хмыкает парень, — Мне глубоко плевать на тебя. — Но ты привёл меня сюда. Это уже что-то значит. Лино выглядит так, словно сейчас рассмеётся от бреда, который несёт младший, но он только ухмыляется, а потом отвечает спокойно и холодно: — Я уже сказал, что сделал это, потому что мне стало тебя жаль. Ты похож на потерянного щенка, — прям как я когда-то, думает он, но вслух не произносит, — вот я и позволил тебе пойти за мной. Не обольщайся и не принимай это на свой счёт. Я уже сотню раз пожалел об этом. Пожалел. Сотню раз. Джисон пару раз глупо моргает и чувствует, как неприятно в душе рушится воздушный за́мок, который он успел построить. И за ним такие же глупые, как его взгляд сейчас, ожидания. Наверное, со стороны он выглядит очень потеряно, поэтому отворачивается под предлогом того, чтобы поднять мяч. — Просто признай, что ты трус, вот и всё, — идёт ва-банк Хан. Если уж не получается достучаться до тебя нормальным языком, то я выведу тебя хоть на какие-то эмоции, решает он. Способ опасный, но действенный. Всё лучше, чем наблюдать за вечно каменным ебалом. — Кто тут из нас ещё трус, — Лино очевидно совсем не трогают попытки Джисона выбесить его. Неприступная крепость. Но ведь у каждой крепости есть своя несущая стена. — Не я стараюсь сбежать от одиночества. Потому что я от него не бегу, я его принимаю, всё так же остаётся непроизнесённым. По больному. Потому что правда. Но в ответ Джисон лишь хмыкает, будто слова его совсем не задевают. Чего это он должен показывать свои эмоции, когда собеседник буквально ледяная глыба. — Тогда что ты делаешь здесь? Раз не бежишь от одиночества, что забыл в этой компании? Вот оно. Джисон понимает, что попал в точку, когда выражение лица Лино слегка меняется, будто на маске безразличия рвётся держащая её лента. Хан ждёт, что парень сейчас повысит голос, но тот наоборот становится только холоднее, хотя, казалось бы, куда сильнее. — Вот поэтому я и не хотел приводить тебя. Потому что такие люди как ты, постоянно суют нос не в своё дело, — парень едва не шипит сквозь зубы. — Такие как я? Много таких встречал? — Достаточно, чтобы понять, что не хочу иметь с такими дело, — Лино встаёт на ноги и отряхивается. — С такими это с какими? Ну давай же, договаривай, — Хан старается выглядеть спокойным, а на деле впивается ногтями в твёрдую резину мяча. Пару секунд назад он снова промазал. — Назойливыми, нетерпеливыми, громкими, — парень суёт руки в карманы и уверенной походкой шагает чуть ближе к Джисону. Тот смотрит в глаза и видит, как в них блестит нескрываемое раздражение. Он и сам бесится не меньше. Они словно два шершня, жалят друг друга и никак не могут остановиться. — Навязчивыми и глупыми, как маленькие дети. Мне продолжать? Не попал, думает Хан. Ни в одно не попал. Оно не удивительно, потому что Лино и не старался. Его целью было оттолкнуть от себя Джисона, дать ему понять, что между ними всегда будет лишь огромная стена и ничего более. Он ему не интересен, а уж тем более не симпатичен. И о том, что увидел в глазах младшего в тот день он, конечно же, умалчивает. — Ты ничего обо мне не знаешь, — гневно выпаливает Джисон и с силой кидает баскетбольный мяч в руки старшего. Тот ловит почти молниеносно. — Как и ты обо мне, — констатирует факт и передаёт мяч обратно с той же силой. Они знакомы от силы три дня и все их внутренние портреты друг друга написаны по собственным чувствам и ожиданиям. От действительности там лишь капля, растворённая в море надежд и опасений. Джисон глубоко вдыхает, прежде, чем снова с силой сжать челюсти. Под взглядом Лино некомфортно. Глаза в глаза ещё хуже. — Я хорошо людей читаю, — только тебя прочитать не могу. — И что, много во мне прочитал? — Да у тебя на лбу написано, что ты грубиян. Лино прыскает в ответ. Они продолжают перекидываться несчастным мячом и с каждой фразой в грудь он бьёт не хуже обидных слов. — Не удивил. Джисон хмурится и, удерживая у себя мяч, отбивает его от пола и отворачивается к кольцу. Взгляд у парня слишком колючий, насмешливый. Лино подаётся вперёд, старается перехватить и вести игру. Джисон пятится назад, а после поворачивается спиной, чтобы старший не выхватил мяч. Но тот быстрый, проворный и ноги у него длинные, как Хан уже успел подметить ранее. Лино в два счёта достигает его и теперь ведёт игру, трусцой подбегая к кольцу. Хан кидается на противника. Он играет неумело, просто старается заполучить мяч обратно, но выходит из рук вон плохо. — А если я скажу, что ты просто боишься подпустить меня к себе, — кряхтит он, наваливаясь на хёна со спины. — Тебя уже ранили однажды и теперь ты прячешься, как побитый пёс. Не я, а ты тут щенок, которому нужна помощь, Лино-хён. Джисон тыкает пальцем в небо, когда говорит это, но старший мгновенно теряется и от этого выпускает мяч из рук. Дыхание обоих сбилось за время «игры». Последний выпрямляется, на лбу его проявляется морщинка и взгляд стреляет огнём. Джисону даже становится страшно. Не такого он хотел. — Заткнись, — приказывает Лино и сужает глаза, приближаясь. — Ты и понятия не имеешь, кто я такой и на что я способен. Нихуя не знаешь ни обо мне, ни о том, что я пережил, поэтому просто завались, ясно тебе? Джисон стоит столбом и нервно сглатывает, ловя на себе разъярённый взгляд парня. Становится страшно. А ещё стыдно, потому что он и правда, кажется, задел за живое. Ему не хотелось, чтобы хён ещё сильнее отдалялся, но в таком случае, на что он надеялся? Что удастся просто вывести его на эмоции, а потом Лино просто повеселеет, и они мирно побазарят за жизнь? Тупее некуда. Ты просто придурок, Хан. Он думает, что Лино сейчас ударит. Мать всегда так делает, когда злится, поэтому ничего нового он не ожидает. Вот только… сможет ли он дать сдачи в этот раз? Глаз не закрывает, не может перестать наблюдать за злым хёном, который сейчас находится так же близко, как тогда ночью. Но тот лишь смотрит на напуганного Джисона с три секунды, а потом ударом выбивает у него мяч из рук. Его взяла. Он ведёт. — Хён, я не… Но парень уже не слушает. Он в два шага, как в настоящих играх, подлетает к кольцу, высоко подпрыгивает и с первого же раза попадает в цель. Оставляет мяч беспорядочно прыгать за его спиной, поворачиваясь обратно к Джисону. — Не попадаешь, потому что не туда целишься, — Хан не понимает, о чём конкретно говорит хён, потому что снова начинает путаться в своих мыслях и его чувствах. Он, наверное, выглядит сейчас таким потерянным в глазах Лино. Так оно и есть. Хён ещё недолго смотрит на Джисона, играет желваками, и тому кажется, что он вот-вот задохнётся. То ли от паники, то ли от собственного стыда. А может это просто из-за того, что тяжесть осознания катастрофы настигает его со скоростью звука. А потом Лино просто проходит мимо. Не задевает плечом, не сплёвывает на землю, не выказывает глубокого презрения к Джисону. Просто спокойно идёт к выходу из «коробки», пока младший виновато смотрит на место, где он только что стоял, не в силах проводить его взглядом. — И ещё, — Лино останавливается прямо перед самым выходом. Джисон оборачивается в надежде вновь встретиться с карими глазами, но находит лишь русый затылок, который вот-вот сольётся с темнотой, — научись думать прежде, чем говорить. Полезный совет, думает Джисон, почему же ты не сказал мне об этом пятью минутами ранее? Тогда бы ты сейчас не уходил от меня не попрощавшись, а я бы не стоял и не проклинал всю суть своего существования. Почему ты говоришь всё так поздно, хён? И высокая фигура утопает в ночной пустоте.

***

Всю дорогу обратно Джисон молчит. Теперь он плетётся позади всех, выполняя работу Лино. Парням он сказал, что тот просто устал, поэтому ушёл, не попрощавшись, и просил передать, чтоб они не беспокоились. Чан-хён, правда, сначала недоверчиво глянул на него, но потом переключился на что-то другое. Наверное, все сегодня заметили, что Лино был уставшим, поэтому списать его уход на обычный недосып и плохое состояние было проще всего. Говорить Джисону не хочется. Так же как не хочется портить настроение всем остальным, поэтому он решает тактично отстать. Всё равно, после того, как ребята вернулись из магазина, разговор не вязался, Хан просто не понимал, о чём они говорят. Даже есть отказался, хотя за двадцать минут до этого чувствовал, что голоден. Недалеко от парка он прощается с парнями. Встретиться в следующий раз договариваются в ночь с пятницы на субботу в шелтере, потому что под конец недели всем ужасно хочется расслабиться и никуда не ходить. Хан кивает, пожимает руку Чану, приобнимает Феликса и треплет наконец по голове мелкого Чонина. А потом погружается в свои мысли. Ноги сами несут его домой, пока мозги находятся почти в полной отключке. Ровно до того момента, пока чужая рука не опускается Хану на плечо и тот не вздрагивает. — Хёнджин? — облегчённо выдыхает он, когда видит перед собой улыбающегося друга. — Ты вообще слушал, что я говорил тебе последние пять минут, пока мы шли? — они что, шли вместе всё это время? Джисон даже этого не заметил, о каком разговоре вообще идёт речь. — Ага, понятно, — кивает Принц, когда видит непонимающий взгляд Джисона. — Мне сегодня по пути, вот я и пошёл с тобой. Лжёт Хёнджин искусно. Он как лис, проворный, ловкий, хитрый. Повезло, что делает он это во благо, потому что беспокоится за Хана, который ни с того ни с сего погрузился в себя и одним только видом вызывает начало Великой депрессии. Парень заинтересовал его ещё с самой первой встречи, поэтому сейчас Принцу принципиально хочется помочь ему. Наверное, он тоже в самом начале подумал, что они бы хорошо сдружились в обычной жизни. Поэтому сейчас Хёнджину совсем не по пути, ему вообще в другую сторону, но Джисон ему охотно верит. — Ты чего такой кислый стал? Вроде всё норм было. Джисон мнётся. Ему не хочется говорить, но в то же время охота поделиться переживаниями, потому что он устал вечно держать всё в себе. Да и Хёнджин грёбаный искуситель, выглядит так, будто самый лучший банк для хранения секретов. Так и выложи ему всё. — Да я просто вымотался чёт, — Джисон пожимает плечами и пинает камушек на тротуаре. А потом, немного помолчав, добавляет. — А ты давно Лино знаешь? — С того момента, как в компанию влился. Ну года полтора короче. А что? — Да он просто… не знаю, странный какой-то, — выдыхает наконец Хан. Хёнджин глухо усмехается в ответ, и парень поднимает на него взгляд негласно интересуясь, что его смешит. Возможно, попытки Джисона подобраться к старшему настолько очевидны, что даже Хван это заметил. Какое-то время он молчит, но потом неожиданно спокойно произносит: — Лино-хён, он… своеобразный, — Хёнджин говорит осторожно, будто по лезвию ходит. Джисон понимает. Он чувствует себя точно так же рядом с Лино. Одно неправильное слово, один оступ и тебе конец. — О чём ты? — Ну, знаешь… он закрытый, в основном. Джисон уже и так это понял. Ощутил во всей красе, так сказать. Так, значит, он не только с ним такой холодный, хочется думать Джисону. У него, быть может, есть шанс всё исправить. — Типа вообще? Он ничего про себя не рассказывает? — Хан отчаянно надеется вытянуть хоть какие-то крупицы информации с такого разговорчивого Хёнджина. — Я знаю о нём меньше, чем о всех остальных, — парень пожимает плечами и суёт руки в карманы. Он выглядит, словно хочет сказать что-то ещё, но боится. Боится сболтнуть лишнего, испортить всё ещё больше. — Расскажешь? — наверное, Джисон звучит просто невероятно жалобно, потому что сейчас видит в Принце свою единственную надежду на спасение. — Мне просто кажется, что он меня ненавидит. Единственный из вас не разговаривает со мной вообще. И мне как-то, — грустно, — не по себе от этого. Расскажи о нём хотя бы что-нибудь. Может у меня получится лучше его понять, — и в конце прибавляет, — пожалуйста. Хёнджин сдаётся. Его не нужно долго умолять, он, наверняка, понимает, что чувствует Хан. Лино вообще не самый эмоциональный человек, понять его бывает трудно, а в некоторые моменты практически невозможно, поэтому, дабы облегчить страдания друга, он рассказывает то, что может, максимально фильтруя информацию. Лишние проблемы ему тоже не нужны. — Когда я только пришёл в компанию, он тоже был не особо разговорчив со мной. Однако, спустя неделю-полторы всё наладилось. Он увидел, что мне можно доверять, я уже плотно засел с ними, и с Лино как-то притёрлись друг к другу. Про остальных я не знаю, они уже до меня были в компании, — он изредка посматривает на Хана, продолжающего идти рядом. — Знаю только, что ближе всех он с Чан-хёном. Оно не удивительно, они почти одногодки. Лино на год младше всего. — Почему никто не зовёт его по имени? — вдруг спрашивает Джисон. Хёнджин лишь пожимает плечами. — Он никогда не называл настоящего имени. Остальные тоже не знают. Мы никогда не говорим об этом. Соблюдение личных границ и всё такое. Для Хана это странно. У него у самого были проблемы с доверием, но так, чтобы даже имени своего не назвать людям, которых ты считаешь друзьями, звучит как полный абсурд. — Но, вообще, он хороший хён. На первый взгляд кажется, что холодный и безразличный, — Джисон думает, что не только на первый взгляд. Да и не кажется это совсем. Лино буквально каменная глыба, — но он заботится о нас, о младших. Поддерживает и всё такое. Просто… сейчас ему нужно больше времени, чтобы привыкнуть к тебе, к новенькому. И на это у него тоже есть свои причины, — Принц поджимает губы. Джисону хочется верить, что эти причины не кроются в бесконечной ненависти и желании разбить ему нос за каждое сказанное слово. — Но он ведь натурально ненавидит меня. Думаю, если бы мог, то давно прибил бы уже, — Хан грустно усмехается, смотря себе под ноги. — Поверь, если бы он правда этого хотел, ты был бы уже мёртв, — он снова кладёт руку на плечо парню и ободряюще похлопывает. — Хён словами не разбрасывается. А я, походу да… У Джисона снова возникает желание пробить себе рукой лицо, когда он вспоминает, сколько бреда наговорил Лино сегодня. Им обоим не стоило кидаться колкими фразами и устраивать словесные гладиаторские бои, но факт остаётся фактом. Джисон всё это начал. А теперь ему предстоит разрулить всё это дело. Потому что, стоит уже наконец признать — Лино важен для него. И его мнение, и их общение тоже важны. — Джинни, я… я уже всё испортил, — Джисон останавливается и закрывает лицо руками. — В смысле? — Это не важно, ладно? Просто, пожалуйста, помоги мне всё исправить. Я нагрубил Лино-хёну и я не знаю, что теперь делать, — нагрубил мягко сказано. Он же буквально полоснул ему по больному месту в сердце, судя по реакции. — Нагрубил это не страшно, — хмыкает друг. Можно ведь теперь называть его другом, так? Они уже достаточно сблизились? — Я с ним как-то едва не подрался, так что думаю, ты не сказал чего-то непоправимого. Мне тоже хочется так думать. — В любом случае, я помогу тебе, — Хёнджин тепло улыбается и сжимает плечо Хана в своеобразном жесте поддержки. — А то будешь убиваться до конца своих дней. — Спасибо, мать Тереза, — смешок выходит немного нервным. В ответ парень пихает Хана в руку и тоже смеётся. Обстановка начинает разряжаться. До дома остаётся идти минут десять, но Хёнджин останавливает его, усаживается на крыльцо какого-то магазина, мимо которого парни шли и кивает, чтобы тот сел рядом. А позже, когда замечает непонимающий взгляд, поясняет: — Это одно из правил, — Джисон хмурится. — твой дом наверняка где-то рядом, и мне, вообще-то, нельзя знать, где ты живёшь. Вот это новости, Хан охреневает. У них есть типа свод законов или что-то такое? Пацанская Библия, все дела? Сколько ещё ему предстоит узнать? — Почему? — Такая у нас политика конфиденциальности, — Хёнджин поднимает вверх палец и говорит очень заумно, от чего его самого пробирает на смех. — Но так оно и есть. Такие правила, — Принц становится серьёзным, хотя говорит так же спокойно, как раньше. — Оставь это на потом, не забивай мозги. Но не забивать мозги не получается. Каждый раз, как Хан думает, что узнаёт больше, что начинает разбираться, выстраивает в голове логическую цепочку, какой-то новый факт ломает все старые представления. Он до сих пор ничего не знает об их компании, только самые важные факты, о которых ребята удосужились поведать вскользь. Имена, возраст, шелтер. Этого чертовски мало. — Расскажи, — Джисон глядит на друга с нескрываемой мольбой, — пожалуйста… Хёнджин, я ничего не понимаю. Вы вроде бы верите мне, но в тот же момент я совсем ничего не знаю о вас, — парень облизывает губы, раздумывая, а Хан продолжает. — Мне можно доверять, я никому не расскажу, — потому что некому рассказывать, добавляет про себя, — так что поведай хотя бы самую малость. Скажи, что за правила такие. Чтобы я их не нарушал, хотя бы. Хван вдыхает поглубже и отворачивается. Собирается с мыслями. Он верит Джисону, но при этом говорить что-то не посоветовавшись с Крисом очень рискованно, несмотря на то, что тому Хан нравится. Крис самый первый из них разглядел в мальчишке «своего», но с официальным принятием в компанию и посвящением в общие правила почему-то затягивал. Но Джисон так просит, что Хёнджин, который и без того думает, что правила созданы, чтобы их нарушать, не может не сдаться. — Ладно, — говорит он и Хан едва не подскакивает на месте, — я скажу тебе самое главное, — брюнет активно кивает головой, навостривши уши. А дальше Принц ведает Джисону о том, что они называют «Неприкосновенность дневной жизни». В это, так называемое правило, входит абсолютно вся личная информация, которую человек захочет скрыть от остальных: место жительства (по какой-то причине это обязательно, никто не знает адресов друг друга), настоящие имена — не трудно догадаться о ком подумал Хан — любые отношения, деятельность, места учёбы и самое главное, что стоит выше всего — никто не разговаривает про родителей и семьи. Те, кто хочет поведать о своих историях или поделиться переживаниями, конечно, могут это сделать, но дальше одного разговора это не заходит. В дальнейшем никто не упоминает родителей, не клеймит, не оскорбляет, даже не шутит над этим человеком. Я бы точно ничего не рассказывал, подчёркивает у себя в голове Джисон. Помимо всего прочего, днём они, оказывается, тоже не видятся. У них нет контактов друг друга: ни телефонов, ни соцсетей. Никто никого не преследует, не навязывается. Как говорит сам Хёнджин: это сделано для того, чтобы никого не обязывать. Они друзья только ночью, но днём все друг для друга незнакомцы. Они не встречаются ни специально, ни случайно, потому что негде пересекаться. И это, наверное, удобно. — Всё, что мы друг о друге знаем, всё, что у нас происходит, ночь уносит за собой, — мечтательно говорит Принц. — Для нас всех эти встречи, как спасательный круг. Что-то вроде встреч анонимных алкоголиков, только для потерянных в реальности, — он хмыкает, а потом смотрит на Джисона. — Всё, что происходит ночью, Хан, остаётся в ночи. Думаю, ты меня понимаешь. Ох, как я понимаю, вертится у него в голове. Знал бы ты, как сильно я тебя понимаю и как жалею о том, что попросил тебя рассказать. Потому что, как мне теперь отделаться от мысли о том, что вы — это именно то, что мне всегда было нужно. Забытие. Побег от реальности. Ночной кров, который исчезнет под утро, где ты будешь понят и прощён. Как прекратить бояться, что я потеряю вас снова? Бетон, на котором Джисон сидит, холодный — чувствуется через джинсы. Парень обхватывает руками колени и ждёт, пока Хёнджин скажет ещё что-нибудь. А когда понимает, что говорить парень очевидно ничего не собирается — лишь смотрит наверх и глубоко дышит, раскинув по асфальту свои ноги — спрашивает сам: — Так… что делать с Лино-хёном? — Что-что, поговорить, — он срывает колосок рядом с крыльцом и зажимает его между зубов. Нацепи на него соломенную шляпу, неплохой пастух получится. И говорит так, будто это самая очевидная вещь на свете — поговорить. Так и есть, ведь это единственное, что Джисон может сделать. Решить всё словами. Но это, почему-то выглядит таким невозможным. Заставить хёна вновь его слушать, после того, что случилось сегодня… Да и сам Джисон не уверен, что сможет сказать хоть что-то дельное. Но… не попробуешь — не узнаешь, так? Нужно хотя бы попытаться. В то же время, о чём говорить с человеком, о котором знаешь фактически только из уст других людей и собственных домыслов? Сказать простое «прости» будет равняться тому, чтобы пытаться склеить пластырем разбитую тарелку. То есть получится целое нихуя. — Ты прав, но… как мне сделать это? Я не могу говорить с ним, когда мы будем все вместе. — Позови его одного, в чём проблема? — Хёнджин смотрит на Джисона как на самого большого дурака в мире. А правда ведь, в чём проблема? Наверное, в том, что Хан до чёртиков боится оказаться снова наедине с Лино. Он боится его холодного тона и безразличного взгляда. Его харизмы, умения поставить на место. Боится, что тот снова сможет прочитать Джисона по глазам и что в этот раз оторваться уже не получится. В следующий раз он узнает только больше. Залезет в самую душу. А ещё Хан боится собственных мыслей. Беспорядочных, странных, навязчивых. Этого глупого зацикленного увлечения одним только человеком — Лино — о котором он постоянно думает, в котором пытается разобраться. Лино для Джисона словно загадка. Задача, которую необходимо решить, чтобы жить дальше. Но чем ближе он подбирается к разгадке, тем больше путается в данных. Всё это сводит с ума. А ведь они знакомы всего-ничего. — Я думал, мы должны собираться вместе, — он пожимает плечами. — Можно, почему нет? Просто договорись с ним, а остальным знать не обязательно, — звучит не особо приятно. Получается, что они как бы будут врать? Хану такое не по душе. Он только начал вливаться, ему только начали доверять. И как бы завидев неуверенность в глазах друга, Принц добавляет, — не парься, в этом нет ничего страшного. Никто тебя не осудит. Я помогу, если будет нужно. — А вдруг он не согласится на эту встречу? — Джисон снова накручивает себя. Подсознательно готовится к худшему. Хёнджин уверяет в обратном. — Поверь, он согласится. Почему он так уверен, парень, конечно же, не говорит. Но ведь Джисон и сам знает ответ на этот вопрос. Мало того, он сам уже озвучил его сегодня ночью. Стоит только пораскинуть мозгами, чтобы понять, что где-то он всё-таки попал в цель.