***
Numb — в переводе с английского означает состояние онемения, потери чувств и какого-либо желания. Именно так себя чувствовал Минхо последние три дня после их стычки с Джисоном. Он старался не зацикливаться на этом, говорил сам себе, что от этого жизнь его не рухнет, но на деле думал совсем по-иному. Может и правда, просто им обоим стоит забыть этот инцидент? Просто проигнорировать, будто ничего не было вовсе? Вот только услышанного это не изменит. Игнор не означает, что Хан возьмёт и сотрёт из памяти его имя. А так хотелось. Сейчас он собирается на очередную ночную встречу — в этот раз парни вновь решили побродить по району, вместо просиживания жопы на одном месте. Он смотрит в зеркало на своё избитое тревогами лицо, и хочется скривиться от отвращения. Столько нервов в последнее время тратится, что страдает даже внешний вид. В прошлый раз Минхо на встречу не явился. Это была суббота, и он вернулся жутко уставший после смены в ресторане, поэтому почти сразу же завалился спать, отправив Чану кривое сообщение: LeeKnow: Меня сегодня не ждите. Я в отрубоне. Ответ пришёл незамедлительно, Ли даже не успел экран потушить. Крис: Понял. Отсыпайся. А потом он заснул. Прямо в уличной одежде на чистой кровати. Мама бы наверняка отругала его за это, думает он и грустно усмехается через дрёму. Мама бы вообще многое в его жизни не одобрила. Но даже если бы Ли был в состоянии соскрести себя с кровати и выйти на улицу к парням, он бы всё равно остался дома. Потому что всё ещё не знал, что стоит сказать. Не смог бы подобрать нормальных слов, которых Хан явно ждал от него, ведь Минхо пообещал поговорить. Теперь он и сам не понимает, о чём им говорить. Ситуация крайне тупая, и Джисон знает, что разглашать тайны Лино себе дороже. У Джисона есть мозги, и он умеет держать язык за зубами. Минхо очень на это надеется, потому что, несмотря на все заявления младшего, ему всё ещё трудно в это поверить. Он проверяет время, прежде чем отключить звук у телефона и положить его в карман. Выдыхает, а после выходит на улицу, где и голова должна проветриться, и ум проясниться. По крайней мере, Минхо на это рассчитывает. Он доходит до угла и останавливается. На улице тихо, даже машин рядом нет, не то что людей. Вот только в этот раз Минхо отчаянно хочет, чтобы тишину кто-то заглушил. Чтобы отвлёк от мыслей, бесконечно атакующих голову. Спустя пару минут этот кто-то появляется, словно по велению судьбы. Чан улыбается, вытягивая вперёд руки, чтобы обхватить ими Ли. Тот с облегчением обнимает друга в ответ и чувствует два несильных хлопка по спине. — Всё хорошо? — спрашивает Крис уже на пути к остальным. — Выглядишь выжатым. Да Лино и чувствует себя так же. Словно его как помидор по асфальту расплющило и разнесло по стокилометровому шоссе, что не собрать обратно. Вот вроде ничего глобального и не происходит, но все эти мелочи подобно снежному кому, всё наслаиваются и наслаиваются друг на друга. А парень их всё разгребает и разгребает, только конца и края этой бочке с дерьмом не видно. — Пойдёт, — больше Чан ничего особо спросить не успевает. Да и ни к чему это. Он знает, что если Минхо захочет, то сам расскажет. С парнями они встречаются у того же парка — единственного на их затхлом райончике. Сегодня все в сборе, без потерь. Даже настроение немного поднимается. Джисон его сторонится — Ли замечает краем глаза. Он и сам старается виду не подавать, что между ними двумя снова произошёл разлад. Иногда кажется, что вся эта херня никогда не устаканится и они будут вечно друг с другом ругаться, пока один из них просто не психанёт и не уйдёт из компании, посылая всё это нахер. Время по ночам летит почти незаметно. Все страхи и переживания отходят на второй план, ночной воздух расслабляет тело и мозг. Вот только работает это не всегда. Минхо присаживается на лавочку, когда парни решают остановиться в одном из дворов, потому что Феликсу и Хёнджину захотелось покататься на карусельке. Он вытягивает ноги перед собой и смотрит на них вместо неба, которое из-за крон деревьев видно только кусками. В голове пустота и рой мыслей одновременно. На фоне громкие восклицания, тонкий смех Феликса, который вовсе с его голосом не вяжется, и других парней вперемешку с разговорами. Лавочка, на которой он сидит, в какой-то момент прогибается сильнее от чужого веса. Ли слышит рядом с собой вздох и поворачивает голову. Чан упирает локти в бёдра и с улыбкой наблюдает за резвящимися парнями, будто отец за своими детьми. А потом поворачивает голову в ответ. — О чём задумался? — ненароком спрашивает он, осматривая лицо собеседника. — Да так, ничего особенного, — Ли отводит взгляд в сторону. Чан, к сожалению для Минхо, очень проницательный, и легче будет по горячим углям пройтись, чем соврать ему. Но попытка не пытка. Тот выдерживает паузу, а потом бросает ещё один мимолётный взгляд на парней и обратно на Минхо, перед тем как указать подбородком в сторону младших. Ли вопросительно вскидывает брови. — У вас с Ханом опять что-то произошло? — твою мать, ну почему ты такое всевидящее око, блять. Минхо старается не подавать виду, поэтому просто пожимает плечами. — Нет. С чего ты взял? — Он смотрит на тебя постоянно, — непринуждённо поясняет Чан, и парень бросает краткий взгляд на Джисона, подошедшего к турникам. Он сжимает и разжимает кулаки, смотря на перекладину. А потом, за те пять секунд, на которые взгляд Минхо задержался на нём, оборачивается. Их взгляды встречаются всего на мгновение, но этого вполне хватает, чтобы подтвердить слова Чана. — Он… каждый раз так делает, так что пофиг, — Ли отводит взгляд куда-то на траву. — Мы с ним не общаемся, чтобы ругаться. — Да ты проблему из пальца можешь высосать, я тебя знаю, — совсем не зло усмехается друг, но парню отчего-то не весело. Голос Чана становится мягче, когда он замечает его реакцию. — Хей, ты… не будь с Ханом особо строг. Я ему доверяю, и тебе стоит попробовать, — Чан смотрит на младшего, который всё-таки решил взяться за турник. Подтягивания выходят слегка кривоватые и через силу, руки у него трясутся, но Джисон продолжает пытаться. — Хоть он с нами и недавно совсем, но я уверен, что он такой же. Есть в нём что-то близкое сердцу, что ли. — Я знаю, — Минхо сам не замечает, как скользит взглядом по хилой фигурке, повисшей на турнике после трёх подтягиваний. Чан ничего не отвечает. Только тихо усмехается, отводя взгляд от друга, который теперь увлечён не только разглядыванием травы. Через пару минут к ним с некоторой осторожностью подбегает Чонин. Он запыхался, потому что бегал от хёнов по всей площадке и сейчас наконец вспомнил кое-что важное, что обязательно нужно рассказать Крису. — Я хотел рассказать, — начинает он, тяжело дыша. Улыбка, игравшая во время догонялок со старшими, бесследно стёрлась с его лица. — Отдышись, а потом говори, — Бан протягивает ему бутылку с водой, смотря, как он не может привести дыхание в порядок. Йен делает несколько глотков, активно выдыхая через нос, а потом возвращает воду. — В общем. В субботу, когда я возвращался уже один, то пришлось немного срезать через переулок. Там, в одном круглосуточном, куда я иногда забегаю, работает одна девушка. Ей на вид лет двадцать пять, может больше, — пересказывает Йен. — Так, если ты мне прямо сейчас собрался затирать про дела любовные с нунами, то я сразу говорю, что нет, Йенни, помогать я не буду, — обрывает его Чан на полуслове. — Да нет же, дослушай, хён, — со страдальческим видом мальчик закатывает глаза и возвращается к повествованию. — Короче, ну я иду, и слышу вскрик, а потом непонятный грохот. Я думал уже на помощь побежать, но не успел, — мастерски обходит слово «зассал». — Она там, наверное, не одна была. Какой-то мужчина на помощь пришёл. Но это не самое главное. Я же остался ненадолго стоять за углом, когда пацаны, которые там погром устроили, выбежали на улицу. Я в свете фонаря увидел немного, только лицо… Убин, кажется, так его зовут. У него ещё татушка под глазом на скуле такая, стрёмная. Чан заметно напрягается. Он помнит имя Убина и ничего хорошего оно за собой, увы, не несёт. Зубы непроизвольно сжимаются, и к концу рассказа, даже со стороны можно заметить, как сильно напряжены челюсти старшего. Минхо переводит взгляд то на одного, то на другого, ожидая, чего скажет Чан. — Где это произошло, говоришь? — Где-то на пересечении пятой Сангман и девятой Сондэ, — младший почёсывает затылок, вспоминая свой субботний путь. — Ладно, спасибо, Йенни. Мы разберёмся с этим, — он старается сделать подобие улыбки, чтобы сильно ребёнка не пугать. Тот отвечает кивком и возвращается к остальным, оставляя самых старших сидеть в натянутом молчании. — Снова они. Никак не успокоятся. — Просто ребята забыли, где живут. Думают, что они в ебучем фильме и с огнём играют из раза в раз, — Чан ненавидит поднимать подобные темы в разговорах. Ровно так же он ненавидит насилие и жестокость, с которой приходится постоянно бороться. И, если честно, его это уже до смерти заебало. — Рано или поздно их-таки придётся поставить на место, — Минхо лишь констатирует факты. Чану неприятно это слышать, но и самому Ли от своих слов не легче. Реальность вообще штука хуёвая, но иногда её приходится принимать такой, какая она есть. Без всяких там розовых очков. — И тогда крови точно будет не избежать, мы ведь все это понимаем. — Всё, давай не об этом сегодня. Не порть хороший день, — у кого хороший, а кто я, думает Минхо, но всё равно замолкает. Да и сказать больше нечего, в принципе. Оба и так всё знают. — Знаешь, ты всё-таки, — Ли поднимает на друга взгляд, — дай Джисону шанс. Парень ничего не отвечает. Лишь старается прикинуть в голове, чего этот самый шанс будет стоить ему в этот раз. И готов ли он заплатить за это такую цену.***
Джисон шаркает кроссовками по асфальту, стараясь пнуть камушек по пути, но промазывает. Минхо идёт рядом, сунув руки в карманы джинсов и смотря вдаль. Он немного отстал от компании, а минуту назад младший совершенно случайно (нет) поравнялся с ним. Хёнджин, идущий в самой середине, сначала нахмурился, а потом проводил друга заинтересованным взглядом. Он уже хотел было удержать Джисона за руку, но, когда увидел, что тот присоединяется к плетущемуся в хвосте Лино, хмыкнул и отступил. В ту же минуту его внимание перехватил Феликс, прижавшийся к боку, и Хван расслабился. Хёнджин лишь надеялся, что Хан знает, что делает, потому что не нужно быть пророком, чтобы понимать — между этими двумя опять что-то случилось. — Хён, я… — начинает Джисон, и Минхо незаметно вздрагивает от его голоса. — Я никому не сказал, правда. Я даже не уверен, что услышал правильно. Если хочешь, мы можем совсем забыть об этом, ты не злись только. — Хватит прикидываться дурачком, Хан, — холодно отвечает он. Зачем? Зачем Джисон продолжает врать, если и так ясно, что он всё слышал? — И я, — Минхо прикрывает глаза, делая тон как можно более спокойным, — не злюсь на тебя. — Правда? — с недоверием спрашивает вдруг оживившийся младший. — Просто это казалось для тебя очень важным, вот я и подумал, что ты злишься, наверное… — Нет, я… — перебивает его парень. — В этом нет твоей вины. Это всё из-за сраного препода. Джисон кусает щёку, потому что на языке вертится до жути тупой, но волнующий его вопрос. Он уже заранее может предугадать ответ, потому что… потому что это Лино. Он вряд ли ответит по-другому. — Но звать тебя по имени всё равно нельзя, да? — Нельзя, — парень поджимает губы. Может, Хан и правда более смышленый, чем он думал до этого. Впереди кто-то смеётся, толкается, но парни не обращают на это внимание. Идут себе в самом конце, замыкают табор. Тяжело разговаривать, когда рядом дохера лишних ушей, но Лино знает, что парни никогда не станут подслушивать. Уважение границ превыше всего. Джисон границы тоже старается уважать. Для него это пока в новинку, ведь обычно друзья всё друг другу рассказывают. А тут… Как у них вообще общие темы для разговоров находятся, если они почти ничего друг о друге не знают? Но выбора у него не остаётся — либо ты принимаешь здешние законы, либо пиздуй отсюда. Они ещё какое-то время идут в тишине. Хан не спешит возвращаться к остальным — ему и так хорошо. Может, Минхо ему всё ещё не доверяет, может, не хочет видеть его рядом, но пока получается не нервировать друг друга и не ругаться, Джисон совсем не против проводить время в его компании. Он засматривается на трещины, которыми покрыт тротуар, и неожиданно для самого себя выдаёт: — У тебя красивое имя, хён. Почему оно тебе не нравится? — парень рядом затаивает дыхание и непроизвольно замедляет шаг. Джисон прикусывает губу. — Есть причины? — Мхм, — выдыхает Ли и возвращается в привычный темп. Хорошо, что парни не обращают на них внимания, а то точно заметили бы, как он нервничает. Таким его можно увидеть не каждый день. — Личные, знаешь. — Понял, — торопливо выдаёт Хан, давая понять, что отвечать вообще-то не обязательно. Лино придётся привыкнуть к любопытности младшего, как и к куче его риторических вопросов. Да и вообще, кажется, им всё-таки придётся привыкнуть друг к другу. — Ну… вот и поговорили. Джисон подаётся вперёд, чтобы нагнать парней, которые успели уйти далеко вперёд. Приятно, что от этого разговора не остаётся никакого осадка, только странное ощущение незавершённости. Но это можно простить им обоим. Хану только предстоит научиться вести с людьми правильные диалоги, потому что, как оказалось, делать этого он почти не умеет. Вот они, последствия постоянного избегания общения. У Минхо в голове каша весь сегодняшний день, и сейчас он путается в беспорядочных мыслях, совсем не понимая, чего хочет на самом деле и что стоит сделать. Поэтому просто решает поддаться чувствам, раз уж мозг работать не в состоянии. Он отрывает взгляд от тротуара ровно в тот момент, когда Джисон ускоряет шаг. — Как… ты домой добрался в прошлый раз? — говорит он первое, что в голову приходит, и губы поджимает. Джисон оборачивается, распахивая глаза, и моментально забывает о том, что вообще-то хотел догнать остальных. — Я? Да нормально, вроде… — он вспоминает, какой приятной в ту ночь казалась погода, и как легко ему дышалось на протяжении всего пути до дома. — А ты? — Тоже. Он в ту ночь улыбался непозволительно много и даже не замечал этого, пока не встретился со своим отражением в комнате. Это была неяркая, полуухмылка даже, потому что перед глазами всю дорогу стояло испуганное лицо младшего, а потом возмущённое восклицание: «Ничего я не испугался! Просто неожиданно было». Джисон почти всегда казался ему таким ребёнком. Но теперь, когда им удавалось поговорить вдали от парней, где никто из них не шутил и не дурачился, он вдруг становился спокойным и сдержанным. Совсем непохожим на себя. — Ты… не пришёл в субботу. Можно спросить, почему? — младший суёт руки в карманы кофты и размахивает ими. Он искренне надеется, что Крис не рассказал ему об их субботнем разговоре. Джисон тогда всю ночь был как на иголках, а под конец решил всё-таки подойти и спросить, не знает ли он, где сегодня Лино и почему он не пришёл. Чан тогда вежливо покачал головой и сказал, что у того другие планы. Хану ничего другого не осталось, как поверить. — Я устал в тот день. Было много… дел. — Учёба, да? Это тяжело, наверное, учиться в универе. Но в то же время должно быть классно. Студенческая жизнь, все дела. Ни одного свободного дня, — Хан слабо улыбается. Хоть из чужих уст узнает об учёбе в универе. — Тяжело, — кивает тот и усмехается, — и совсем не классно. Минхо нравится учиться на своём факультете, потому что ему ещё со школы хорошо давалось изучение иностранных языков. Он не жалуется на предметы, так как они в большинстве своём интересные: именно то, что он хотел. Большая нагрузка идёт лишь от объёмной информации и домашних заданий. А ещё половина преподавателей бесит — это тоже отбивает всякое желание ходить на учёбу. Но в общем и целом всё нормально. — Да брось! А как же студенческие вечеринки там, проекты всякие, — у Хана в глазах огонёк искрится от этих рассуждений. — Я не хожу на вечеринки, — пожимает плечами Минхо. Дело вовсе не в том, что его на них не зовут. В кругу одногруппников он простой студент, без каких-либо заморочек, и для них он всегда останется под статусом «одногруппника». А тусоваться с людьми, которые для тебя не представляют совершенно ничего, кроме как знакомые лица, смысла он не видит. — Серьёзно? — Джисону, как человеку в универ не поступившему, вообще сложно поверить, что такой человек как Лино не ходит по вечеринкам. Он мог бы стать тем самым популярным парнем, как из всех подростковых фильмов, который встречается с такой же популярной девчонкой-стервочкой и пафосно ходить по коридорам учебного заведения будто в замедленной съёмке, убивая взглядом каждого прохожего. — Даже скучно как-то. — Поверь, студенческая жизнь — это ничего более, чем недосып и кучи долгов. Тут особо не до веселья. Минхо думает, что Джисон неплохо бы вписался в жизнь студента. Был бы тем самым гиперактивным подростком, которого вечно пихают проводить какие-то мероприятия. Может именно у него и была бы такая весёлая жизнь студента со всеми пьянками в кругу одногруппников, хорошими отношениями с преподавателями и красочными проектами, за которые ставили бы хорошие оценки. Но он, может, пока что доучивается в школе или только решает, куда хочет поступить, потому что не до конца определился. В любом случае, у него всё впереди, не так ли? — Тебе виднее, — хмыкает Джисон. Они ещё немного обсуждают учёбу: любимые предметы, учителей, успеваемость. Джисон старается говорить немного — ему больше хочется послушать. Минхо рассказывает, что все предметы в университете для него сносные. Единственное, что он на дух не переносит — точные науки, с которыми отмучился ещё на первых курсах. Хан его понимает. Математика никогда не была его сильной стороной. — Джисон-и! Иди сюда! — доносится из отдалившейся толпы. Они уже успели позабыть, что вообще-то гуляют не одни. Хёнджин выбегает из кучки ребят к ним навстречу и немного притормаживает. Джисон смотрит на друга, идущего вдалеке, а после переводит взгляд на Минхо. Выбирает. — Тебя там зовут, — Ли кивает подбородком в сторону Хвана, которому так не терпится что-то показать Джисону. — Ага, — младший сглатывает. Рука его резко взметается к голове и почёсывает затылок. — Догоним их? — Ты иди, а я ещё немного один пройдусь, — парень изгибает губы в лёгкой одобрительной улыбке, будто даёт разрешение. В этот момент у Хана внутри что-то приглушается, когда он понимает, что их «приватный» разговор вновь подошёл к концу. Парень кусает нижнюю губу, ещё пару секунд смотря на старшего. А потом кивает и поворачивается к Хёнджину. — Лино-хён, — зовёт он перед тем, как ускорить свой шаг и нагнать парней, — мы классно потусили в прошлый раз. Ну, на стадионе. Может, как-нибудь повторим? Минхо поднимает уголок губы, громко выпускает воздух из ноздрей в некой усмешке и кивает: — Может. И Хан срывается на бег.***
Домой Джисон возвращается лишь когда стрелка настенных часов в детской переваливает за четыре утра. Он старается пробираться как можно тише, чтобы не потревожить сестру. Аккуратно открывает двери, снимает обувь и проходит в комнату. Лёгкое чувство эйфории от сегодняшней прогулки преследовало его весь путь до дома и только сейчас начинает потихоньку рассеиваться. На губах невольно начинает играть улыбка, когда он вспоминает разговоры с парнями и такое неожиданно брошенное в ответ «Может» на его предложение Минхо потусоваться вместе снова. Он оставляет кофту на спинке стула и садится на кровать. Из-за прогулок по ночам дом перестал казаться Джисону таким гадким местом, отсюда больше не хочется сбежать, здесь вполне сносно коротать дни до следующей встречи. Стало проще концентрироваться на работе — скорость выполнения заказов увеличилась, хотя парень ждал совсем обратного. Кровать больше не такая чужая, стены не давят на мозг, да и вообще находиться здесь стало намного легче, будто ты знаешь, что все эти трудности вовсе не твоя жизнь, а её подобие, которое нужно переждать, чтобы получить желаемое. Он оглядывает развороченное на кроватке рядом одеяло и вскидывает брови, когда понимает, что под одеялом пусто. Парень успевает лишь резко подняться и посмотреть на дверной проём, в котором можно разглядеть хрупкую фигурку Суа. Она стоит, прижав руки к груди, и переминается с ноги на ногу. Смотрит брату прямо в глаза, и в тусклом свечении ночника Хан различает на её лице испуг. — Суа, — выдыхает он и старается нацепить на себя что-то вроде улыбки, когда в груди становится дико неспокойно. Его будто с поличным поймали, хотя никакого криминала он не совершал. — Ты чего не спишь? — Попить встала, — тихо и хрипло отвечает девочка, словно до этого надрывала горло в истерике. Джисон подходит ближе. — Сейчас ещё слишком рано. Ложись, поспи ещё немного, — девочка ничего не отвечает, поджимая и так тоненькие губы. В глаза больше не смотрит — только на пол. И с места не двигается. — Суа? — Где ты был? Хан заглядывает в детское лицо и видит, как подрагивает нижняя губа, а в и без того красных глазах стоят непролитые слёзы. У него сжимается сердце и зашкаливает волнение от такой картины. Что произошло, пока его не было? Мать что-то сделала ей? — Что? Девочка шмыгает носом, осматривая его уличную одежду, на которую и сам Джисон потом обращает внимание. Где он был? Хороший вопрос. Жаль только, что ответа он на него найти не в силах. — Ты… Джисон-оппа, куда ты уходишь по ночам? — выдаёт наконец она, а после рвано вдыхает — старается не заплакать. Она выглядит так жалостно в своей помятой пижаме, с переливающимися, наполненными солью большими глазками, что Джисон не может осознать этого… Ведь это он стал причиной этих слёз. — Ты иногда куда-то уходишь почти на всю ночь и ничего не говоришь. Я видела тебя. Видела, как ты собирался, чтобы уйти снова в прошлый раз. У Хана вдруг железным обручем горло сжимает. Он не то что слов подобрать не может — даже звука произнести. А ей ведь даже не объяснишь, не расскажешь. И вот надо же было ему так оплошать. А сестре надо было влезть без разрешения именно сюда. В ту часть своей жизни, которую он так тщательно оберегал. — Это ничего такого, Суа, — он кладёт руку сестре на плечо и аккуратно поглаживает. Джисон старается не подавать виду, не усугублять ситуацию, улыбается, будто всё это вправду пустяки. — Просто сейчас погода хорошая, вот и хожу прогуливаться ночью, понимаешь? Сама ведь знаешь, днём вообще времени нет, приходится ночью выходить. А то я дома постоянно сижу, хоть иногда выходить на улицу ведь нужно, — девочка никак не реагирует на его слова. Только в лицо смотрит проницательно так, словно ни единому слову не верит, и ждёт, когда брат наконец закончит. — Ты что, напугалась что ли, что меня нет? — с усмешкой добавляет он. — Я подумала, что ты как папа… — на последнем слове у неё надламывается голос, и первая хрустальная слезинка скатывается по щеке. Джисона будто молнией прошибает. Он тут же перестаёт улыбаться. Как папа. Ты как папа. — Он ушёл. Оставил нас. И я подумала, что ты тоже уйдёшь вот так, ночью, а я проснусь и больше никогда тебя не увижу, — она начинает плакать, проглатывая половину слов, но Хан всё равно понимает. У него у самого глаза начинает щипать, потому что как папа, чёрт возьми. Уйдёт, оставит, кинет на произвол судьбы, не скажет ни слова и не пожалеет. Он чувствует, как вскрывается собственная детская рана от этих слов, но тут же глотает обиды, засовывает их куда подальше. Он никогда не будет как папа. Никогда себе этого не позволит. — Подумала, что ты оставишь меня… Пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй меня. Он тут же притягивает к себе плачущую сестру, сжимает в объятиях её содрогающееся в тихой истерике тельце и гладит по спине, стараясь успокоить. Стать похожим на отца — его самый главный страх. Разочаровать Суа — второй по счёту, но не менее пугающий. Он столько усилий приложил, чтобы показать, что ни за что не откажется от неё, не отвернётся. Но, видимо, этого мало. И брата никогда не будет достаточно, ведь материнскую любовь и привязанность он заменить, к сожалению, не в силах. — Суа… я никогда, слышишь меня? Никогда не оставлю тебя. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Ты ведь моя сестра. Моя маленькая сестрёнка. Самое родное, что у меня есть, — он гладит её по спине, по волосам и чувствует, как тело в его руках немного расслабляется. Она сжимает маленькими ладошками его плечи. Слёзы постепенно перестают течь из глаз. Сестра успокаивается. — Я всегда. Всегда буду рядом, клянусь. Девочка кивает ему в плечо, шмыгает носом. Хан поднимает её на руки, словно младенца, и идёт на кровать. Садится и начинает покачиваться из стороны в сторону, успокаивая в тёплых объятиях трясущееся тело, пока Суа не закрывает глаз и не проваливается в глубокий сон. Джисон в тысячный раз корит себя за то, что не смог дать сестре хорошего беззаботного детства. Ему жаль, что безобидному ребёнку, пришедшему на этот свет не по своей воле, вообще приходится переживать всё это. Он вновь даёт себе обещание стараться сильнее, давать Суа всё самое лучшее, на что он способен. Хан обязательно докажет сестре, что он вовсе не такой как отец. Он лучше. Намного лучше человека, который посмел назваться их отцом. И никогда. Никогда в жизни Джисон не станет таким, как он.