Панацея

Сигаретный дым рассеивается на ветру, пока Минхо опускает руку вниз и стряхивает пепел на асфальт. Бетон за спиной приятно холодит кожу. Смех парней разносится, ограниченный четырьмя стенами, и взбирается по ним вверх. Взгляд парня, скрытый темнотой закоулка шелтера, в котором он притаился, упирается в диван напротив, освещенный пыланием синей стальной бочки. А если точнее – в одного конкретного человека. Хан сидит рядом с Принцем, закинув руку ему на плечи, и наблюдает за чем-то в его телефоне, широко улыбаясь. Рядом с ними Мин-мин, переговаривающийся с Феликсом, сидящим на диване напротив. Джисон почти беззвучно хихикает – Минхо замечает издалека, как он щурит глаза и прикрывает рот рукой – а после наклоняется и шепчет что-то Хёнджину на ухо. Ли делает новую затяжку, выдыхает дым через нос и непроизвольно сжимает зубы, отводя взгляд в сторону. Джисон же только сильнее закатывается на пару с Хёнджином, и они оба откидываются на спинку дивана. Минхо тушит сигарету о бетон, кидает бычок в угол с мусором и идёт в сторону диванов. Внутри у него нечто неясное, горькое, как сигаретный привкус на языке. Он упирается руками в мягкую обивку спинки рядом с Чаном, и тот поднимает голову, чтобы взглянуть на друга. – Ты чего? – Ничего, – пожимает плечами Минхо. – Взгляд недовольный, – хмыкает Чан и отворачивается, постукивая пальцами по коленке. – Обычный, – парень ведёт плечом, моргая несколько раз. Нормальный взгляд, чего это недовольный сразу. – Чонин ничего не говорил в прошлый раз? Почему его нет сегодня? – Нет, – качает головой Крис, – меня это беспокоит, на самом деле. Его могли поймать и наказать, знаешь. – Не думаю. Йенни ловкий и умный малый, он точно сможет убежать или выкрутиться, так что вряд ли есть поводы для беспокойства, – Минхо кидает короткие взгляды на Джисона, продолжающего пялиться в экран телефона Принца. Боже, да они там что, стендап смотрят? Какого хрена смеются так громко и сидят так близко? – Ликс, смотри, – Принц резко подрывается со своего места, высвобождаясь из нецепких объятий Джисона и падает на диван напротив, прямо рядом с Феликсом. Он тут же укладывается парню на плечо и прокручивает видео на телефоне к началу. Лино лишь краем глаза, прежде, чем отойти от Чана и сесть на место Хёнджина, замечает, что на экране мелькают какие-то смешные коты. Феликс с этого видео тоже смеётся. Принц бросает короткий взгляд на некогда своё место, на которое уже усаживается Минхо, и ёрзает на плече Ликса, чтобы улечься поудобнее. Тот совсем не против – прижимается виском к голове парня и наблюдает за его действиями в телефоне. Джисон достаточно быстро меняется в лице, когда хён оказывается рядом. Сегодня он пришёл одним из последних, и поговорить им так и не удалось, поэтому сейчас Хан сидит как на иголках, чувствуя, как колено от собственных поджатых ног вдруг упирается в чужое крепкое бедро. Это не неприятно, даже скорее наоборот – сквозь плотную ткань джинсов просачивается-таки тепло тела, и Джисон это ясно чувствует. Он немного елозит на месте стараясь отодвинуться, но двигаться-то по факту некуда – он сидит у самого подлокотника, а если залезть на подлокотник, будет ну уж совсем палевно. Поэтому он просто опускает ноги обратно к полу, садясь в привычную позу, но даже тогда встречается своей острой коленкой с коленом старшего. – Что ты ёрзаешь? – спрашивает наконец Минхо, глядя на него. – Неудобно? Я могу отодвинуться, – в тоне ясно слышится обратное. Джисон определённо улавливает что-то вроде "Я не буду двигаться, просто прижми задницу". Он пытается говорить не так громко, чтобы не привлекать внимания остальных. Никто из них, конечно же, не замечает на себе пару взглядов, кинутых Крисом в их сторону. – Нет, всё нормально, – тут же отвечает Хан и сдаётся, прижимаясь своим коленом к чужому. Джисон уже решил для себя – будь что будет, против Минхо всё равно не попрешь, поэтому он просто оставляет решение за ним и тихонько ждёт хоть каких-то знаков. – Слушайте, – говорит вдруг Хёнджин, хихикая себе под нос, – "Фанфакт: а вы знали, что, чем длиннее у мужчин безымянный палец, тем больше у них член", – и заливается смехом, откладывая телефон в сторону. – Ну че, признавайтесь, у кого как? – Феликсу тут походу не повезло больше всех, – усмехается Сынмин, пока глаза Ликса расширяются, а голова отрывается от головы Хёнджина. – С чего это?! – возмущается он, и брови его взлетают вверх. – У тебя самые маленькие ручки из нас всех, – он вытягивает свою ладонь, как бы сравнивая её с Феликсовой. – Даже у Чонина больше раза в два. – Это неправда, – обиженно говорит Феликс, осматривая смеющихся друзей. Джисон прикрывает рот рукой и невольно смотрит на Минхо, уголки губ которого тоже поднялись, и оголились белые зубы, а возле глаз пролегли счастливые морщинки. – Пошёл ты, Мин-мин, – он показывает другу средний палец и складывает руки на груди. – Я же говорил. Посмотри на эти крохотные пальчики. – Ладно тебе, Мин-мин, – встревает отходящий от смеха Принц, приобнимая надутого Феликса, и обращается к нему: – Не такие уж они и маленькие, – он протягивает свою ладошку парню, и тот сначала непонимающе смотрит, а потом улыбается и ожидаемо прислоняет к ней свою. Руки у Феликса и правда крошечные, разница между длиной пальцев Хвана и его где-то два-три сантиметра уж точно, но парни этого, кажется, даже не замечают. Они смотрят друг другу в глаза и глупо улыбаются. – Вот видишь, – кивает Хёнджин, а потом просовывает свои пальцы между пальцев Феликса. – Милашки, – констатирует Сынмин, когда понимает, что парни немного выпали из реальности. Джисон наблюдает за ними внимательно и при этом словно исподтишка. Взаимоотношения Феликса и Хёнджина для него всегда были чем-то немного странным и до ужаса милым. За всё время их общения ссорились они максимум два раза и оба шли мириться через десять минут. Они идеально подходят друг другу – Феликс тактильный и мягкий до невозможности, в то время как Хёнджин податливый и терпеливый. Второго нисколько не смущает то, что Ликс вечно с ним рядом, всегда сидит под его боком, кладёт голову на его плечо или бедра. Такие, можно сказать, родственные души, мягкие и пушистые, с общими шутками и пониманием по одному только взгляду. Такие обычно носят парные браслетики и ставят в телефоне сердечко в имени контакта, что выглядит максимально слащаво, но это немного не их случай. Хёнджин и Феликс просто удачно есть друг у друга, без какой-либо приторности. У людей нередко бывает такое, что, смотря на чужие отношения, начинает хотеться того же. Резко возрастает потребность в незначительных комплиментах и милых неловких действиях. На душе сразу становится как-то паршиво и пусто от того, что рядом нет человека, с которым можно было бы понежиться и поласкаться. Такое бывает. Даже если обычно таких чувств не возникает, да и отношений как таковых никогда не хотелось. Так и Джисону сейчас, самую малость завидно. Признать это, конечно, стоит немалых усилий, поэтому Хан эти мысли пропускает мимо, но факт остаётся фактом. Ему тоже так хочется. – А-ага, – выдавливает он из себя, наблюдая за широкой сияющей улыбкой Феликса. Интересно, каково это было бы тоже сидеть напротив кого-то и улыбаться так же лучезарно от приятных чувств внутри? Интересно, каково это, если бы этим кем-то оказался Минхо? Джисон смотрит на Лино, который ковыряет дырку в джинсах — сегодня он надел чёрные с прорезями, хотя обычно такое не носит — и не обращает внимания на парочку напротив. Хан украдкой задерживается на длинных, слегка трепещущих ресницах и на ровном дыхании, в то время как его собственное грозится вот-вот зайтись в бешенном темпе. Губы помнят, как подхватывали каждый вдох Минхо, на теле всё ещё ощущаются фантомные прикосновения, по какой-то причине не стёртые временем. Видеть Минхо так близко, чувствовать его тепло своим коленом и только им теперь кажется непозволительно мало. Потому что да, Джисон тоже хочет взять его руку и переплести их грёбанные пальцы, соединяя их в замок, навечно сковывая друг с другом. — Слушайте, парни, — начинает Хван, прижимая ладонь Феликса к своему колену, — можете мне помочь? — С чем именно? — Мин-мин опирается на подлокотник и роняет голову на руку. — Мне нужно снять одно видео… важное. Желательно сегодня. — Что за видео? — вклинивается Хан, переводя всё внимание на Принца. — Ничего особенного, просто танцевальное. Но мне нужно, чтобы кто-то снимал именно, а не просто поставить камеру и танцевать. Типа с движением и всё такое. Живая съёмка, короче, — он поправляет сползшую на лоб чёрную бандану и продолжает. — Я нашёл классное место недалеко отсюда. Поможете? Парни переглядываются между собой и почти одновременно кивают. Чего бы им не помочь другу. Хёнджин, на самом деле, кажется, помешан на танцевальных видео. Джисон уверен, что у него у самого в галерее не меньше пятидесяти штук таких, и все разные, сто процентов. Он никогда не останавливается на одном танце, как только доводит его до совершенства по своим меркам, сразу же принимается за другой — Хан видел парочку таких видосов, которые Хёнджин записывал, пока покупал кофе или ждал автобус на остановке. Не понятно, учит он эти хореографии с интернета или он настолько профи, что может выдумывать их самостоятельно, но выглядят они классно. Они выдвигаются уже через десять минут, прихватив с собой всё, что нужно. Принц сказал, что в том переулке достаточно темно, поэтому пришлось откопать в коробках со всяким хламом светящиеся палки и взять гирлянду со стены. Хёнджин быстро проводит их меж домов в какой-то небольшой закоулок, который на первый взгляд не представляет из себя ничего интересного, скорее наоборот — похоже на то место, в котором обычно убивают людей в фильмах ужасов. Они останавливаются у нескольких выцветших железных контейнеров, на которых оставляют так называемый реквизит, и ждут. Хёнджин, перескакивая через невысокий шлагбаум, вбегает в темноту, откуда после доносится его радостный голос: — Отлично. Зажгите свет и идите сюда. Феликс зажигает светодиодную палку, которая в темноте похожа на световой меч, и его лицо моментально обдаёт фиолетовым свечением. Джисон тоже берёт в руки одну из них, как и Чан. Минхо же просто включает фонарик на телефоне. Зануда. Они перелезают шлагбаум, идя на голос Принца, который всё удаляется и удаляется в темноте, а вокруг уши прорезает неожиданное эхо. Джисон понимает: они в тоннеле. Вдалеке виден тёплый оранжевый свет фонаря, выходящий на какую-то узкую улицу, но в самом тоннеле кромешная темнота. — Здесь раньше машины ходили, — поясняет приближающийся Хёнджин. Судя по ощущениям, они где-то в середине тоннеля. — А потом его почему-то перекрыли, как я понял, но место это офигенское. Смотрите, — он перехватывает у Феликса светодиод и подносит его ближе к стене. На ней, освещённой словно факелом в древней пещере, тут же становятся видны разноцветные рисунки. — Граффити, — констатирует Чан, поднося свет к другой стене. — Ага, весь тоннель такой, — говорит Хёнджин, когда Минхо поднимает свет фонарика к потолку. И правда, снизу и доверху, словно фреской арочный фасад, расписан весь тоннель. Рисунки тянутся вдоль него, смешивая в себе все возможные цвета, различные надписи на самых разных языках, маты и произведения уличного искусства. Джисон восторженно выдыхает, рассматривая арты, вырисованные баллончиками. Ни один из рисунков не повторяется, местами они перекрывают друг друга, смешиваясь в одно большое полотно. Кое-где видны подтёки краски, какие-то работы сделаны по трафарету, какие-то от руки, но выглядят они не хуже. Хан никогда не сможет понять, почему стрит-арт зачастую считают вандализмом, когда на деле это самое настоящее искусство и выражение себя. Они проходят ближе к концу тоннеля, где света чуть больше, устанавливают светодиоды, включают фонарики на максимум и вешают гирлянду, чтобы уж наверняка. Хёнджин вручает телефон в руки Чана, Джисона заставляет включить песню, а парней просто постоять в стороне. — Мне нужны кадры с разных ракурсов, хорошо? Снизу, сверху, я просто буду танцевать, а ты двигай камеру, — Хван запускает пятерню в волосы, зачёсывая их назад. Чан кивает в ответ, отходя подальше, и проверяет кадр. А после нажимает кнопку записи. По началу всё идёт ужасно — Принц остаётся недоволен почти всем. Это достаточно удивительно, учитывая, что он вообще человек не особо придирчивый. В этот раз он обращает внимание даже на самые незначительные детали, пытается довести всё до идеала, но, по какой-то причине, уже почти выдохшийся, всё равно старается выжать ещё, выложиться на полную. После четвёртого захода, парни тоже начинают раздражаться. Чан не понимает, что от него требуют в съёмке, Феликс от скуки усаживается на корточки, подпирая спину стеной, Мин-мин потирает переносицу. Они все уже устали, но Хёнджин никак не может успокоиться. Джисон впервые видит разлад в этой компании, когда парни начинают уже по-настоящему огрызаться друг на друга из-за элементарной усталости. Минхо, которому завтра ещё и на работу во вторую смену, не выдерживает первым: — Может хватит уже? Давайте закругляться. — Нет, мы не досняли, — резко поворачивается к нему Хёнджин. — Мне нужно это видео, понимаешь? — А мне нужно поспать, понимаешь? И нам всем здесь. Время уже четвёртый час, скоро рассвет, — он указывает в сторону улицы, пока Хван поджимает губы. Никто из парней не представляет себе, насколько этот грёбаный видеоролик важен для него и его будущего. — Если хочешь, можешь уходить. Тебя здесь никто не… — но договорить Принцу не дают. — Так, вот давайте только без этого, — вклинивается Крис, смотря на ругающихся парней. Он тоже уже порядком задолбался. — Пробуем последний раз и всё, — парни кивают по очереди, а Принц сдерживается, чтобы не прыснуть. Они помогают ему лишь по доброте душевной и вообще-то не обязаны это делать, так что злиться на них очень глупо и неблагодарно с его стороны, он понимает. — Ты путаешься на одном моменте, — неожиданно говорит Ликс, пока тот заново включает песню. Хван непонимающе уставляется на него, пока парень не поднимается с корточек и не показывает часть, которой Хёнджин остаётся недоволен раз за разом. — Она у тебя постоянно разная. Но что, если немного упростить её? — Феликс повторяет те же движения, немного меняя их, делая проще. Со стороны выглядит достаточно неплохо, по крайней мере лучше, чем получается на видео, и Хёнджин кивает, принимая решение попробовать. Под коркой сознания он удивляется тому, как же быстро Ликс учится, ведь всего полгода назад он и не думал о занятиях танцами. Он повторяет танец ещё раз, пока Чан крутится рядом с ним с телефоном, и в этот раз ловит настоящий кайф. В мышцах уже отдаётся приятная усталость, на языке крутятся слова песни, заученные наизусть, а парни, стоящие в стороне подбадривают хлопками и улюлюканьем. Когда хореография заканчивается, они все неожиданно вбегают в кадр, создавая непонятное месиво. Чан смеётся с них, продолжая запись видео, ловит лучшие кадры, пока ребята дурачатся, подбадривают Хёнджина, балуются со светящимися палками под ту же самую песню, которая, кажется, сотый раз звучит на повторе. Даже Минхо среди них выглядит веселым и странно довольным жизнью — он не лезет в самый центр, цепляется руками где-то с конца, чтобы его не задавили. Им всем словно снимает усталость, и они снова выглядят свежее некуда. Феликс на радостях повторяет несколько движений за Хёнджином, которые успел запомнить во время записи, а Джисон, неожиданно для них всех, зачитывает рэп партию. Парни слушают его с некоторым удивлением и восторгом, потому что дикция его оказывается потрясающей, слова попадают чётко в бит и к концу партии он даже не задыхается, как это бывает у новичков. — Ого, не знал, что ты читаешь, — хмыкает Хёнджин, в то время как все остальные пялятся на Джисона, восторженно улыбаясь. Тот ни капли не смущается, а лишь глубоко вдыхает. — Ты ещё многого обо мне не знаешь. Принц усмехается и пихает друга в плечо. Джисон чувствует, как на него накатывает уже знакомое чувство эйфории. Людей вокруг никогда не интересовали его навыки и возможности, поэтому то, что парни реально удивляются его умению читать рэп и даже поддерживают это, становится приятной неожиданностью. Минхо облизывает губы и ощущает, как чужая тяжёлая рука обнимает его за плечи. Он поворачивает голову, чтобы встретиться с хёном глазами. — Ну всё, теперь точно закончили, — Крис возвращает телефон наконец довольному Хёнджину, несмотря на то, что тот ещё даже не посмотрел получившиеся кадры, и посильнее сжимает плечи Минхо. Он знает, что друг терпеть не может обниматься, но иногда желание кого-то потискать пересиливает, а Чонина сегодня нет. Парни собирают принесённые вещи, продолжая по пути рассматривать рисунки на стенах и временами переговариваться. А после усталые и довольные выходят тем же путём, оставляя тоннель у себя за спинами.

***

День с каждым разом становится всё длиннее, жертвуя темнотой. Ближе к четырём утра ночная дымка начинает спадать, из-за чего небо постепенно светлеет. Джисон шагает по тротуару, смотря себе под ноги, словно слепой за поводырём, плетётся за Минхо. Они ничего друг другу не говорят, создаётся ощущение, что сейчас Ли просто остановится, обернётся и скажет «Ну всё, пока», но он продолжает идти. Джисону хочется остановить его, спросить наконец, что происходит, куда они идут, понять, что Минхо чувствует сейчас. Чувствует ли он то же, что и Джисон? Трепещет ли у него сердце от одного неровного вздоха? Появляется ли у него нестерпимое желание взять Хана за руку? Ему вообще не всё равно? Лино уже поведал Джисону столько подробностей своей жизни, которые, возможно, не знает ни одна живая душа на планете, но ему этого недостаточно. Ему хочется знать больше, ощущать больше, быть ближе и быть ближе дольше. Он чувствует себя до жути ненасытным, потому что всего этого становится мало, когда он знает, как ощущается это ничем не заменимое слишком. — Может ты уже скажешь что-нибудь? — не выдерживает Хан и замечает, как Минхо начинает замедляться. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? – Я не знаю. Что-нибудь? Какой же он сложный, думает Джисон. Он как ребус. Как кубик Рубика с десятью цветами. Как задача по физике. И проблема в том, что Джисон уж точно не физмат. Минхо прыскает, но всё же немного притормаживает, равняясь с Ханом. Тот растирает мочку уха, поджимает губы. От шелтера они вышли на одну из главных улиц. Днём здесь очень шумно из-за проезжей части: люди гоняют на своих разноцветных жестянках туда-сюда, постоянно куда-то спешат, не замечая мира вокруг. Наверное, в ушах у них вечно стоит только шум города и гудение мыслей. Когда светит солнце, улицы, даже в таком, казалось бы, небольшом городе, переполнены какофонией звуков. Но ночь словно ставит заглушки, сбавляет звук на минимум, оставляя только тихий скрежет песка на асфальте под ногами. Джисон любит город, ему нравится ощущение жизни, возможно, некоторая продуктивность, которую создают люди в центре. Они выглядят успешно, будто много работают и получают то, что хотят. Но больше этого Джисон любит только единение с природой, когда ты утопаешь в приятной тишине и можешь часами рефлексировать, наслаждаясь спокойствием вокруг. И он знает, что, если сейчас Минхо повернется и попросит его обо всём забыть, он не сможет этого сделать. Просто не в силах будет стереть одно из самых важных и прекрасных воспоминаний из своей жизни. Он готов на всё, что угодно, кроме забвения. Хан смотрит на пустую дорогу, обычно заполненную машинами, и ухмыляется. А после выбегает на дорогу. – Джисон? Ты куда? – спохватывается старший. Хан же встаёт прямо по середине, поворачивается к нему, расправляя руки, и улыбается. – Иди сюда. – Ты дурак? Вернись. Сейчас машина поедет и задавит тебя, – предупреждающе говорит он, но всё равно делает пару шагов навстречу. – Не задавит, тут никого нет. Давай же, – Минхо выглядывает из-за припаркованной у обочины машины и смотрит по сторонам. Нетерпеливый Джисон тут же подходит к нему и, окольцовывая запястье ладонью, тут же утягивает за собой. Теплое прикосновение на остуженной ночью коже ощущается ожогом, но Джисон быстро отпускает, не давая ей расплавиться. Он указывает вперёд и громко выдыхает: – Смотри. Здесь, с возвышения на проезжей части, дорога, уходящая вдаль и освещённая высокими фонарями, смотрится очень непривычно. – Классно, правда? – Хан воодушевленно смотрит вдаль, в то время как Минхо переводит взгляд с полустёртых белых полос, уходящих в перспективу, на Джисона. И отвечает тихо и на выдохе: – Ага. Он такой… настоящий, думает Минхо. Джисон не похож ни на кого, с кем он общался раньше. Конечно, мы все индивидуальны и неповторимы, все друг от друга отличаемся, но здесь будто другой случай. «Назойливый, нетерпеливый, громкий, навязчивый и глупый, как маленькие дети» вспоминает он и понимает, что не попал. Ни разу не попал. Хан совсем не такой. Он понимающий, осторожный, он тот, кто действительно боится сказать что-то не то, лишь бы не обидеть и не оттолкнуть Минхо одним своим словом. Джисон живёт осознанно, не витает в облаках, как это делают все остальные, чётко видит цели, к которым нужно двигаться. Он не ребёнок и в каких-то делах будет даже поразумнее Минхо, который в последнее время не то что не может понять, чего хочет от жизни, а простое самообладание теряет. — Догонишь меня? — неожиданно загорается младший, отступая от Минхо и улыбаясь. — Что? — теряется тот, прежде чем Джисон разворачивается и бежит вниз по дороге и начинает смеяться. — Подожди, — Минхо, словно дезориентированный, трусцой бежит за ним, но Хан несётся вперёд намного быстрее, слыша, как за спиной раздаются шаги, — Джисон, стой, — несколько недовольно выкрикивает Минхо. — Догони меня, давай же, — подстёгивает младший, и Ли просто не может с этого не улыбнуться. Он совершенно забывает о том, что сейчас они бегут по проезжей части и громко смеются в ночи, будоража эхом своих голосов спящий город. Он ускоряется, натренированные когда-то ноги уже совсем не те, но в мышечной памяти всё ещё хранятся долгие пробежки по спортивному залу, поэтому, как только скат заканчивается и дорога становится относительно ровной, а Джисон выдыхается, Минхо быстро нагоняет его и, хватая за предплечья, останавливает. Лино улыбается. Широко и искренне, удерживая Джисона рядом с собой, такого же довольного и разгорячённого бегом. На щеках его выступил лёгкий румянец, а дыхание сбилось. Он разворачивает Хана к себе и глядит в его прищуренные глаза. — Догнал. Джисон перестаёт смеяться и глубоко дышит. Он всё ещё улыбается, словно сканируя лицо Минхо, который впервые за сегодняшнюю ночь оказался так близко. Этого всё равно недостаточно, но уже лучше, чем раньше. Минхо думает, что в глазах Хана, переполненных разномастными эмоциями, можно утонуть. В них отражаются оранжевые огни дорожных фонарей, яркая луна, всё ещё сияющая за спиной Ли и его собственное отражение. Он впервые в жизни задумывается над тем, что, наверное, совсем не против смотреть в эти глаза постоянно. Джисон глупо моргает несколько раз, на что Минхо усмехается, и его усмешка буквально отзеркаливает на губы младшего. Сейчас они оба чувствуют себя свободными. Минхо облизывает пересохшие губы, когда совсем близко за спиной Хана загорается ярко-белый свет. Он слепит глаза и ужасно пугает, сопровождаемый громким гудком и тарахтящим звуком двигателя. — Твою мать, — Джисон успевает лишь повернуть голову и краем глаза увидеть рядом железного монстра, прежде чем его резко дёргает в сторону, и он поддаётся подобно тряпичной кукле. Глаза машинально зажмуриваются от накатившего за долю секунды страха, парень чувствует, как непроизвольно сжимается, старается поднять к голове руки и думает, что уже оказался на том свете, когда чувствует своими ладонями, вцепившимися в чужую футболку, бешеное биение сердца. — Ты в порядке? Минхо прижимает одну руку к чужим лопаткам, а второй придерживает затылок, вжимая тело Джисона в своё. Он чувствует, как внутри него самого бушует моментный страх, пока машина удаляется от них по пустой дороге, а внутри вероятнее недовольный водитель ворчит что-то про безмозглых, гуляющих по проезжей части. Хан отнимает голову от плеча парня и коротко кивает. — Хорошо, — выдыхает Минхо, немного ослабляя хватку. — Говорил же, не надо сюда выходить, — он осматривает отстранившегося Джисона и закусывает губу. — Да, ты был прав. Идём лучше отсюда, — младший сглатывает и мелко кивает несколько раз. — Хорошо. Они сворачивают на тротуар и вновь идут меж домов, в дворы, и вскоре выходят к небольшому скверу с детской площадкой и фонтаном в центре. Минхо указывает на пару круглых столиков и садится за один из них. Джисон опускается рядом. — О, я знаю это место, — Хан указывает пальцем на фургончик рядом, — здесь делают зачётные шашлычки. Год назад я их просто обожал. — Знаешь? — Конечно! Я часто проходил мимо, когда шёл со школы, поэтому всегда покупал что-нибудь. В основном потому что дома… ну знаешь… — Нечего было есть, — заканчивает за него Минхо. Джисон опускает взгляд в пол и поджимает губы. Ли упирает локти в твёрдую пластиковую поверхность стола. — Понимаю. — Здесь ещё владелец такой милый дядюшка, всегда всем улыбается, — с теплом вспоминает Хан и откидывается на спинку стула. Под ногами глухо хрустит гравий. — Он немного помогал нам после смерти мамы, они были знакомы, если можно так сказать, — говорить об этом не сложно, несмотря на то, что обычно воспоминания о смерти матери причиняют боль. Джисон молчит — ему нечего сказать про маму Минхо и он не хочет сделать ещё больнее, хоть и прошло уже много лет. Ему не приходилось терять близких и даже представить страшно, какую боль пережил Минхо в свои девять лет. Но к счастью, говорить ничего не приходится, потому что Ли ловко меняет тему, замечая, что Хану некомфортно говорить об этом. — Так, значит, музыка? Ты читаешь рэп, может ещё что-то? — Немного умею играть на гитаре, — пожимает плечами Джисон. — Ничего необычного, пишу тексты, но не музыку. — Почему? — Нет нужных программ: ноутбук не потянет. Да и инструментов у меня нет, чтобы элементарно на диктофон что-то записывать, — в голосе его прослеживается некоторая грусть, за всё те же упущенные возможности. — А ты не думал, ну… в агентство какое-нибудь подать документы? Думаю, тебя бы взяли. — Нет. Да и агентств у нас в городе нет, как и у меня времени на это. Нужно работать, а трейни, насколько я знаю, не зарабатывают, — качает головой Хан. — Да и не верю я в то, что что-то получится. Никто никогда не верил. — Я верю, — Джисон поднимает глаза и встречается с глазами Минхо. Он наклоняет голову и легонько улыбается, от чего только сильнее походит на кота, а у Хана внутри будто бочку с тёплым мёдом опрокидывают. И сладкая тягучая жидкость наполняет теплом его сердце и лёгкие, склеивает, заполняет собой старые раны, словно бальзамом на душу льётся от одного простого «Я верю». Он чувствует, как от этих двух слов словно крылья за спиной вырастают. Никто и никогда не говорил Джисону то, что верит в него. Никто не восхищался тем, что он делает. Родители попросту не обращали внимания, а люди, которых он считал своими друзьями в детстве просто не знали о том, что и как он умеет делать. Джисон ничего не показывал с тех пор, как мама дала понять, что его мнение, как и существование в целом, никого не волнует, кроме него самого. — С-спасибо, — отвечает наконец он, несколько раз моргая. Ли понимающе ему улыбается, и Джисон осознаёт: с Минхо больше не боязно. С ним не страшно и не больно, не непонятно и не неправильно. С ним хорошо. Просто… хорошо и никак иначе. За всё это время они ни разу не обмолвились о поцелуе, но теперь Хан понимает, что ему это совершенно не нужно. Он видит перед собой Минхо таким, какой он есть — открытый, спокойный, чувственный, настоящий. И именно этот Минхо, а не Лино, которого знают все остальные, прямо сейчас дарит ему поддержку, в которой он нуждался все свои грёбанные восемнадцать лет. — Минхо, — неуверенно зовёт он, вытягивая руки, сложенные в замок на поверхности стола. — Что? — отвечает тот тихо. Джисон почти не дышит и чувствует, как внутри гулко бьётся сердце. — Что ты чувствуешь? Честно, — тот недолго молчит, но Хану кажется, что молчание это длится целую вечность. — Прямо сейчас, — пауза, — то, что мне нравится быть здесь с тобой. — А на поле… понравилось? — он будто спрашивает обо всём и ни о чём сразу. Минхо улыбается краешком губ, и Джисон чувствует прикосновение холодных пальцев на тыльной стороне своей ладони. — Понравилось, — говорит он. Джисон приподнимает руку, сгибая её в локте и раскрывая ладонь для Минхо. — Это всё, что ты хотел узнать? — он скользит подушечками по руке парня, медленно касаясь тёплой кожи младшего, соединяя их ладони и трепетно переплетая свои пальцы с чужими. — Да, — выдыхает Хан, смотря на некрепкий замок из их рук, которым Минхо слегка покачивает в воздухе и улыбается. — Хорошо. И правда хорошо, думает Джисон. С тобой особенно, Ли Минхо.