***
Минхо летит впереди всех. В нём всё ещё бурлит гнев, принесённый в шелтер Джисоном вместе с его рассечённой головой. Он сжимает челюсти, шагает быстро, едва ли не топая, потому что кулаки впервые за долгое время чешутся до жути. Обычно он не вступает в драки, это не в его компетенции, Минхо и вовсе, как Чан, не любит физическую расправу, но знает, что иногда без этого не обойтись. Бывают такие люди, которые не понимают по-хорошему и словами с ними, увы, ничего не решить. Он дрался всего раза три в своей жизни и с лёгкостью может сказать, что ничего хорошего и классного в этом нет. Ли и сейчас рад бы решить всё словами, провести переговоры, в которых, на самом деле, тоже не особо хорош — вот Крис бы справился на ура — но увы и ах, человек, с которым эти переговоры пришлось бы вести, глух как камень. Плавали ведь, знаем. Надежды на лёгкую жизнь и спокойное ночное существование рушатся с каждым шагом. Старые раны начинают вновь вскрываться, и Минхо кажется, что в последнее время его прошлое решило напомнить о себе в самой полной мере. Буквально заставить его пережить самые ужасные моменты своей жизни заново. И это, к сожалению, пиздец как больно. Flashback — Ну признай, что ощущения ничё такие, — усмехается Чан, пихая друга в бок. На часах третий час ночи, они сидят на лестнице в каком-то неизвестном им обоим пустом дворе, в который забрели по дороге. На бетоне подмерзает задница, потому что к концу лета ночи становятся холоднее, но деваться парням некуда — приходится терпеть. — Ничё такие? Ты смеёшься?! — восклицает Минхо. Вопрос, конечно, риторический, потому что по лицу Чана видно, что он готов откровенно угарать над возмущениями друга, но всё же старается держать себя в руках. — Это было мокро и скользко. Ощущение, будто я просто напускал ей слюней в рот, как последний девственник, а не поцеловал. Позор. — Ой да брось, — Бан Чан приобнимает его за плечи, приободряет, так сказать. — Это ведь твой первый поцелуй, подумаешь. Вы ведь даже не знакомы. И она, судя по всему, была достаточно пьяна, чтобы засосать ещё человек так пять на этой вечеринке и ни одного из них не вспомнить на утро. Слова друга немного помогают, но Минхо всё ещё не понимает, какого хера в очередной раз согласился пойти с Чаном на эту вечеринку. В прошлый раз всё кончилось не то чтобы плохо, и он, видимо, решил, что ещё один раз никак не повредит. Ага, как же. Помимо этого, Ли не понимает, почему продолжает сидеть посреди ночи в каком-то незнакомом дворе после того, как они благополучно свалили с затухающей вечеринки, где произошло это самое фиаско его карьеры любовника. Завтра понедельник, ему рано вставать в школу, а Чану тащиться на пары, но они, как самые обычные подростки-бунтовщики, наотрез отказываются идти домой и ложиться в тёплую постельку. Минхо знает, что на утро брат приготовит ему завтрак на скорую руку и таблетку аспирина на всякий случай — хотя в курсе, что она не пригодится по причине трезвости Ли этой ночью. Да и любой другой ночью, на самом деле. А вот у Чана есть все шансы проснуться с похмельем, потому что тот сегодня выпил достаточно, чтобы утром почувствовать на себе натуральный раскол головы. Вечеринка, на деле же, прошла не так плохо. Минхо, как интровертному подростку, имеющему всего одного друга и пару знакомых в своём кругу общения, даже немного понравилось. Ребята там были в основном старше него — студенты, как Бан Чан — но это не помешало завязать с ними простые диалоги и, как видите, даже впервые поцеловаться с девушкой. Не то чтобы это то, чего он жаждал с упоением, как половина ребят в его возрасте и младше, но опыт есть опыт и ничего с этим не поделаешь. Зато теперь он знает, как делать точно не надо. — Ладно, зато ты повеселился, — улыбается Бан и отпивает из полупустой стеклянной бутылки. — Отвлёкся наконец. Минхо кивает и припадает к жестянке с газировкой. До конца учёбы осталось всего полгода, и он правда на постоянной основе грузит себя одной лишь учёбой и мыслями о предстоящих экзаменах, да о будущем поступлении. Хоть с оценками у него всё хорошо, и парень уверен, что вполне сможет поступить в университет, который рассматривает, волнение от этого никуда не уходит, а только сильнее заставляет сомневаться в себе. Неожиданно шарканье чужих приближающихся шагов и тяжёлое дыхание разрывает тишину и заставляет парней обернуться к повороту во внутренний двор. Из-за стены выходит невысокий темноволосый парень и сгибается пополам, упирая руки в колени, старается отдышаться. Он быстро приходит в себя и упирается взглядом в Чана и Минхо, которые не менее заинтересованно смотрят на него в ответ. — О, привет. Как жизнь? — спрашивает тот будто у старых друзей, натягивая дежурную улыбку, но ближе не подходит. — Да пойдёт. От кого бежал? — интересуется Чан, проходясь взглядом по парню с ног до головы. Он одет в простые чёрные спортивки, чёрную футболку и лёгкую серую кофту на замке поверх. Лицо вытянутое и худощавое, орлиный нос и широкие плечи. Незнакомец расслабленной походкой приближается к ним и суёт руки в карманы. — Охрана. Спиздил шоколадку с магазина, — поясняет тот и кивает на бутылку в руке старшего. Минхо же молчит в тряпочку, напряжённо наблюдая за чужими действиями, и удивляется тому, как Чан может вести такие непринуждённые разговоры с незнакомым человеком, который буквально только что бежал от охранника. — Можно? — А что, пиво спиздить не мог? — Ха-ха. Не ёрничай, нормально же попросил, — Ли едва не усмехается вслух. М-да, видимо, манерам этот кадр вовсе не обучен, раз для него подобная просьба выглядит нормой. Но Чан, немного подумав, всё же отдаёт парню полупустую бутылку пива. — Как зовут? — спрашивает он, сцепляя руки в замок. — А вам какое дело? — парень допивает остатки пива парой глотков и крутит в руках пустую склянку. Чан смотрит выжидающе, но ничего не говорит. Лишь поднимает одну бровь в знаке типа «Ты сейчас серьёзно что ли?». — Чанбин. — Бан Чан. Это Лино, — он пожимает парню руку и указывает себе за спину, где двумя ступеньками выше сидит Минхо и кивает в знак приветствия. Это некомфортно — знакомиться с новыми людьми. Всегда было некомфортно, но сегодня Минхо уже нечего терять. Поэтому он слушает, как Чан с лёгкостью завязывает диалог с их новым знакомым и приглашает его посидеть с ними. Тот, ожидаемо, соглашается. End of flashback Многие люди назвали бы день их знакомства – худшим днём в своей жизни, предпочли бы переиграть, стереть его, вычеркнуть Чанбина из своей памяти и никогда к нему не возвращаться ни мысленно, ни в реале. Минхо мог бы сказать так же, но почему-то никогда этого не делал. Он вообще никогда не хотел переигрывать свою жизнь, несмотря на всё то дерьмо, что в ней происходило. Его жизнь - это его жизнь и менять что-то в своём прошлом будет означать, что и в настоящем что-то непременно изменится. Минхо верит в эффект бабочки и в то, что мы сами творим свою судьбу, поэтому предпочёл бы оставить всё так, как оно есть. Он помнит их знакомство чётко и во всех красках, но не так, как помнит всё остальное. А лучше бы было наоборот. Лучше бы Чанбин остался в его истории светлым пятном, каким он был когда-то, лучше бы не показывал свою истинную сторону. Минхо слышит краем уха, как за его спиной Чан поясняет неугомонному Джисону кто тут и что. Он не рассказывает историю во всех подробностях, в каких её знают они с Минхо, и это даже к лучшему. Ли старается сосредоточиться на самых свежих событиях и перекрыть беспокойством за младшего старые душевные раны, потому что правда помогает. Потому что Джисон как волшебный пластырь, как тёплый мамин суп в самый разгар болезни, дарящий тепло, заживляющий. Минхо не знает, как это работает, Хан ведь не менее разбитый, не менее сломленный и не умеющий в чувства, чем он сам. Джисон здесь тот, кому нужна помощь, потому что его раны всё ещё свежи — как душевные, так и физические. Он тот, кого нужно оберегать и кому нужно доказывать его важность в этом мире. Он, а не Минхо, у которого эти раны уже на триста раз перекрыты новыми событиями, другой жизнью и счастливыми воспоминаниями. Чан не рассказывает Джисону о том, насколько близок им двоим стал Чанбин в своё время. Не рассказывает о том, что Чанбин был для Минхо практически вторым лучшим другом, которому тот доверял действительно серьёзные и стоящие тайны, потому что неожиданно проникся чувством признательности и верой в этого человека, несмотря на своё первое впечатление. По Дэккеру — никто в компании до сих пор так и не знает истории происхождения этого прозвища — не скажешь, что он чувственный и проницательный человек. Может, Минхо просто так показалось, и он клюнул на умелую ложь и красивую маску друга, за которой тот скрывался долгое время, но верить в это наотрез не хочется. Образ старого Чанбина в голове не даёт записать во враги его истинное лицо, каким бы ужасным оно ни было. Даже если напрячь все извилины в голове, Ли не сможет назвать точный момент, когда всё изменилось. Он лишь помнит, что до определённой ночи, когда всё рухнуло до основания, их общение было нормальным. Доверительным, что ещё хуже. Чанбин стал для Минхо одним из близких людей, выслушивавших его душевные переживания. Конечно, он не видел его слёз, которые Крису не раз приходилось утирать, но тем не менее, Чанбин знал. И уже от этого становится тошно. С них троих всё началось, если можно так сказать. Они стали прародителями этой компании и по совместительству самыми старшими в ней. Это была просто забава — гулять по ночам и представлять себя свободными ото всех проблем. С Чанбином они виделись только ночью и впоследствии вовсе стали звать его Дэккером, а Чан назвался Крисом. «У тебя прозвище, значит и у нас будет. Так даже лучше» — улыбнулся ему тогда Чанбин. У Минхо в тот момент на сердце так потеплело. Подумать только, ещё один человек, который понимает его и готов его поддержать! Это ведь просто кладезь, особенно для мальчика, который был душевно одинок очень долгое время. Наверное, именно поэтому Минхо так легко привязался к Чанбину. Парень, кстати, никогда не скрывал своих мелких проблем с законом и с лёгкостью говорил, что родителей своих терпеть не может, но Ли почему-то не придал этому внимания. Его перестало волновать то, что моральные устои Чанбина отличаются от его собственных, что его характер более бунтарский, чем у спокойного Криса или же его самого. Тогда всё затянуло туманом радости и облегчения. Чанбин был честным и спокойным. До поры до времени. В нём не было заметно того хулигана, каким он представлялся Минхо ранее и это не сыграло им на руку. Со временем компания стала расти, они встречались по ночам всё чаще, становились общительнее и свободнее с каждым новым вдохом прохладного воздуха. И вот, когда их стало семеро, и Лино почувствовал, будто обрёл новую семью, всё сломалось. Они идут неизвестными Джисону путями, плутают среди домов и в какой-то момент Минхо, идущий впереди всех, просто останавливается у узкого поворота в переулок. За домом ясно слышатся чужие разговоры и гортанный гогот. Ли оборачивается на парней и вдыхает поглубже, делая первый шаг навстречу своему прошлому. Flashback Лёгкие горят под тканью кофты. С карнизов домов стекает вода от недавно пролившегося дождя, но пульс, стучащий в ушах, заглушает все посторонние звуки. Ноги бегут с неимоверной скоростью, едва не путаются друг с другом, парень боится, как бы не грохнуться на землю и не разбить себе в кровь нос. Но остановиться он не может, поэтому только сильнее работает руками, перебирает ногами и с шарканьем тормозит у дома из красного кирпича. У Минхо бежит холод по телу, забирается под одежду, проходясь по загривку, касается живота. Перед глазами, словно на экране кинотеатра, сцена. Тяжёлое дыхание, из-за которого грудь бешено подлетает, растрёпанные ветром волосы, холодные красные уши. Глаза расширяются, словно при виде приведения, а губы немеют. На мёрзлой, ещё немного влажной после дождя земле, смешиваются с грязью капли бордовой крови. Она течёт тонкими струйками по щекам, размазывается по шее и заливается в приоткрытый рот, которым парень ловит мизерные дозы кислорода. Руки его опасливо сцеплены на чужом воротнике, дабы не лечь на землю полностью, не признать поражение. Над ним, в угрожающей позе, склоняется другой. Лицо его ничем не скрыто, будто он вовсе не пугается своей сущности, будто всё, что он делает сейчас заслужено и по совести. Одной рукой он цепляется за грудки жертвы, а другую заносит, сжав в кулак до побеления костяшек, для нового удара. — Чан! — выкрикивает Ли, который по ощущениям и шага сделать не может — колени не сгибаются. Оба парня оборачиваются на его голос и замирают. У Минхо нескончаемый поток страха разливается, он не знает, что делать. Парень валится за землю, когда хватка на его футболке ослабевает, и морщится от боли в спине и затылке. Лино подрывается с места, сам того не замечая, но одним жестом Чан показывает ему, что всё в порядке. Минхо не верит. Всё не в порядке, пока по лицу его друга стекает кровь. — Ты сам виноват, — плюётся Чанбин, смотря на Чана сверху вниз. Этого тона стоило бы испугаться, но Ли видит сейчас лишь искалеченного Криса, к которому и держит путь. Что бы он сейчас ни говорил, помощь ему явно не помешает. — Ты знал, что рано или поздно всё к этому придёт. Я говорил тебе, Крис. Прекращай корчить из себя лидера, и мы заживём наконец нормально, — Минхо в его слова не вдаётся, ему кажется, что Дэккер несёт какую-то несусветную чушь. Он помогает Чану подняться, поддерживая его под мышки и за предплечья, пока тот наконец твёрдо не встаёт на ноги. В груди у него бешено колотится сердце, будто белка, бегающая в истерике из стороны в сторону, и не может остановиться. В лицо Криса вглядываться страшно: разбитая бровь, рассечённая скула, наливающиеся синяки на щеке, подбородке, кровь из носа. Минхо даже знать не хочет, что здесь произошло. Чан сплёвывает кровь, смешавшуюся со слюной, морщится от боли в плече и смотрит на Чанбина исподлобья. Тому досталось в разы меньше: на скуле алеет синяк и немного расквашена губа. Взгляд старшего холодный и беспристрастный. В нём нет былой доброты и любви — их перекрыл туман боли за так называемое предательство. И после недолгого молчания из его уст вырывается хриплая просьба, пропитанная ядом сожаления и грусти, но такая необходимая в этот момент: — Уходи. Минхо бегает глазами от Чана к Чанбину и назад, пытаясь понять, что происходит. Он чувствует себя несмышлёным котёнком, который всё это время был не в курсе всех происходящих событий. Он был так слеп. — Всё кончено, Чанбин. Я не хочу больше видеть тебя в нашей компании. Уходи и не возвращайся. Больше никогда, — его слова звучат очень кинематографично даже в воспоминаниях, но сейчас, стоя в этом тёмном переулке и дыша влажным воздухом с осознанием того, что из глаз вот-вот хлынут слёзы — и Минхо не знает от чего больше: от непонимания, несправедливости, гнева или разочарования — эти слова словно полосят по коже. Чанбин ничего не говорит. Он смеряет своих, теперь уже бывших друзей непроницаемым взглядом, и Лино кажется, что перед ним в этот момент стоит совершенно другой человек. Он не может поверить, что тот Чанбин, который говорил ему «Всё будет хорошо» и «Если что, можешь обращаться ко мне» несколькими минутами ранее избил Чана, который был для него едва ли не лучшим другом. Чанбин уходит. Удаляется в темноте, куда уже не достаёт свет фонаря, так ничего и не сказав. А Минхо продолжает поддерживать Криса за предплечья, опасаясь того, что силы его сейчас покинут и он непременно свалится обратно на землю. — Ты как? — спрашивает его Бан, оглядывая застывшее лицо младшего. У него у самого внутри не лучше. Он прикипел к Чанбину не меньше остальных, видел в нём друга, если ещё не брата, и втроём они успели через многое пройти. Так как такое могло случиться? Как же он мог пригреть змею на груди и не заметить этого? — Я как? Это ты как? Еле на ногах стоишь! — вырывается у Лино обеспокоенно. Чан хило усмехается — всё, на что ему хватает сил. — Что произошло? — То, к чему всё давно шло, — он делает несколько хромых шагов и поворачивается к Минхо. — Я расскажу тебе позже. Младший кивает, и они двигаются в сторону комнаты Чана, чтобы обработать ему все раны. Кроме одной — кровоточащей где-то внутри, разумеется. End of flashback Позже, уже сидя на диване в просторной общажной гостиной, с пластырями на припухшем лице, Чан поведал ему о произошедшем. Минхо будто из слепого превратили в зрячего, но он до сих пор не мог принять и поверить в слова друга. Долгое время они казались ему клеветой, ведь такой человек, как Чанбин не стал бы кидаться на своих друзей из-за таких пустяков, но потом… когда чувства и надежды на лучшее сменились горькой реальностью, когда он начал мыслить холодно и анализировать все брошенные Чанбином фразы и незначительные, как казалось ранее, действия, ответ нашёлся сам собой. «— Класс, Крис-хён как вожак стаи для нас, правда, Дэккер?» «— Ничего подобного.» «— Крис реально крутой лидер» «— Он не лидер. У нас нет лидера.» «— Я бы хотел быть таким, как Крис. Он самый лучший среди нас.» «— В нём нет ничего особенного» И все подобные фразы, брошенные Чанбином с нескрываемым раздражением. Каждый раз, когда дело заходило о лидерстве Чана, о его важности, о лидерских качествах, которыми он объективно обладает, Чанбин непременно высказывался против, в то время как Чан лишь благодарно улыбался парням. Он никогда не вешал на себя ярлык вожака, не собирался им быть и превозносить себя над другими — это произошло само собой. И Чанбин был единственным, кому это не нравилось. Как сказал Крис, у них были разговоры вдали от остальных, где Чанбин высказывал своё недовольство, выставлял Чана позёром и говорил, как это нечестно — что лидером признали его. В ответ на это парень не мог сделать ничего, кроме как развести руки в стороны и пожать плечами в знаке «Я не виноват». Потому что ведь правда не виноват. Чан никогда не стремился занять этот пост в компании, для него все всегда были равны, но повлиять на мнение парней он был не в силах. Конечно, можно сказать «Ребята, вы ошибаетесь», но, будем честными, что это изменило бы? Перестали бы они видеть в нём лидера? Нет. Перестали бы стараться быть на него похожи, хоть немного, потому что в их глазах Чан был воплощением самого правильного человека на свете? Тоже нет. Так что все возмущения Чанбина по этому поводу казались ему сущим пустяком, в то время как для самого Чанбина это была проблема мирового масштаба. Спустя долгое время возмущения перешли в угрозы, дружба стала осыпаться как песочный замок на пляже, пока его окончательно не накрыло и не смыло во время шторма. Этот шторм сопровождался бурей, бушевавшей фразами, кинутыми Дэккером, и тогда Чан понял: ничего уже не спасти. Это изначально было гиблое дело. «Ты не достоин быть лидером» «Ты слабый и жалкий» «Ты не сможешь повести их за собой» «Почему именно ты?» И каждое из этих слов, пропитанное скрытой завистью и затаившейся злобой, которая, как оказалось позднее, перешла и на всю остальную компанию, как на людей глупых, выбравших себе в «предводители» дохлого омегу, било сильнее кулака по лицу. Уже потом, вспоминая косые взгляды Чанбина и его недовольное лицо, к Минхо в голову действительно начали закрадываться сомнения. Он вообще когда-то был Чанбину другом? Или всё это была лишь маска? Неужели его настолько волновал статус, которым негласно обладал Чан, что он решился на такое? И вот чего стоила их дружба? Эти сомнения и по сей день остаются не до конца развеянными, просто Ли привык не обращаться к ним. И вот сейчас ему вновь придётся столкнуться лицом к лицу с человеком, которого он видеть не хочет. Парни огибают кирпич и в тусклом свете переулка встречаются, кажется, с дюжиной глаз, уставленных на них. Минхо стоит впереди, ноздри его непроизвольно раздуваются, а зубы сжимаются. Он чувствует на своём плече чужую крупную ладонь — это Чан вышел к нему. Остальные парни, словно гранитной стеной стоят за их спинами. Сколько себя помнит, младшие всегда были для них с Чаном поддержкой и опорой, и это всегда было взаимно. Падёт один, и это подкосит всех остальных, поэтому все они неимоверно дорожат друг другом. — Неужели сам Крис-король-улиц снизошёл до нас, простых смертных, — из центра небольшого круга к ним навстречу выходит тот самый парень, который несколькими месяцами ранее расквасил Джисону губу в переулке. Кажется, что это было так давно... Будто в прошлой жизни. — Прекращай, Дэккер. Ты прекрасно знаешь, зачем мы здесь, — лицо Чанбина искажается от услышанного. Крис, конечно, знает, что сейчас у него совсем другое прозвище, но хочет, чтобы тот понимал — в кругу компании ни одно его действие, ни один промах или помощь не забыты. Для них он остаётся прежним Дэккером, который был им другом, а после ловко наплевал в душу. — Отлично, значит я жду своих извинений, — парни за его спиной тоже выстраиваются в импровизированную стену. Чан изгибает бровь, смотря на Чанбина. — Ты и твои парни мало того, что пересекли границы, он, — указывает пальцем на Убина, — и ещё кто-то из твоих дружков пытались ограбить магазин. Тоже, прошу заметить, на нашей территории, если твоя проблема именно в этом, — Минхо выжидает, пока друг наконец закончит свою очередную попытку переговоров, и осматривает всю компанию Чанбина по отдельности. Насколько он знает, парень нашёл себе людей почти сразу, как покинул их, но все они были в разы хуже и опаснее. Многие из них имеют реальные проблемы с законом и даже не стараются привести свои жизни хоть в какой-то порядок. Они больше похожи на типичную банду недо-гангстеров из какого-то дешёвого сериала, чем на реальную дружелюбную компанию, где было бы спокойно и безопасно. Минхо не удивится, если окажется, что Чанбин постоянно стоит на страже, как бы никто из своих не перегрыз ему глотку в одну из ночей. — А сегодня вы буквально напали на одного из наших. Если ты так чтишь установленные при переговорах законы, будь добр, объяснись передо мной и моими парнями за всё это дерьмо, и тогда я с чистой совестью извинюсь перед тобой. Переговоры, которые упоминает Чан, Минхо тоже помнит достаточно хорошо. Это была встреча два на два: он и Чан, Убин и Чанбин. Когда стало известно о банде, которую Дэккер прибрал к своим рукам, между их компаниями встал вопрос территории. Не то чтобы Чана это вообще волновало — всё, чего он хотел: не видеть Чанбина рядом с собой, избавить и защитить парней от дебошира и предателя. Ему не важны были территории, их компания никогда не задумывалась как банда, которая будет держать весь район, да и он не президент страны, чтобы вдруг делить с кем-то улицы. Они общие, никому не принадлежащие, к чему усложнять. Но Дэккер настоял, и разделить территорию всё же пришлось. И сейчас от этой глупости что Минхо, что всех остальных парней, просто пробирает на смех, ведь тот переулок, куда изначально забрёл Джисон является прямо-таки началом Чанбиновых улиц, как бы глупо это ни звучало. Иногда Минхо кажется, что Дэккер без шуток представляет себя главой мафии, будто он в каком-то невъебически классном блокбастере, собравшем в прокате больше трёх миллиардов долларов. Но это не так. Вся эта ситуация, что с разделением территории, что с постоянными драками, попытками грабежа и прочим выглядит настолько по-детски глупо и неразумно, что хочется вскрыть череп некоторым людям здесь и проверить наличие мозга. Чанбин до сих пор не понимает, что в настоящем, в реальном мире, где у всех есть свои проблемы и цели, никому нет дела до его жажды лидерства. Здесь роль играет только одно — человеческие чувства. — Считай, что это просто проценты к плате, — ухмыляется Дэккер, и за его спиной слышится чей-то смешок. Минхо в прямом смысле слова хочется пробить кое-кому лицо. — Проценты? Немного неравноценно, ты так не думаешь? — Чан мог бы сказать правду: что Джисон на момент стычки с Чанбином не состоял в их компании — но к чему это? Ведь сейчас он их полноправная часть, и время назад, увы, не отмотать. Все эти отговорки будут выглядеть дешёвкой. — Мне срать, веришь? Вы проебались, и я жду извинений из твоих уст, Крис. А точнее из уст каждого из вас, если вы не хотите проблем, — парни за спиной Чана и Минхо переглядываются. Почти никто из них не догоняет, с хера ли они вообще должны перед ним извиняться. — Ага, ещё те чё, упырь? — подаёт голос Чонин, выходя из-за спины Принца. В любой другой момент Бан Чан бы с радостью заткнул ему рот за такую дерзость, но сегодня пусть маленький поразвлекается. — Прикрой рот, малыш, а то будешь первым в очереди, — Убин щурится, сканируя младшего взглядом. — Я тебе потом такой хук с левой пропишу, только попробуй его тронуть! — восклицает Хёнджин, хватая Йена за плечо. — Какие вы тут все бесстрашные. А этот что? За вас как за своих мамочек-наседок спрятался? — незнакомец из банды Чанбина кивает в сторону Джисона. — Выйди, пацан, да получи по заслугам, — провоцирует он так, что у Хана волнение сменяется гневом за долю секунды, и он шагает вперёд. Минхо задерживает его за собой одной рукой, уставившись на этого незнакомца, и практически шипит сквозь зубы: — Не. Залупайся. Начинается словесная перепалка, в которой мало что можно разобрать. Громкость голосов с каждым разом всё повышается, особо агрессивные парни начинают лезть вперёд, по-петушиному выпячивая грудь. Но уже спустя пару минут Чану это всё надоедает, поэтому он затыкает ребят одним громким: — А ну-ка! — а после смотрит на затихшую компанию Чанбина, обращаясь, непосредственно, к нему самому. — Вы не заслужили извинений. Я предлагаю прямо сейчас мирно разойтись и больше не вспоминать друг о друге. Мне надоело постоянно говорить с тобой на одну и ту же тему. — Не смей диктовать мне свои правила. Мы с тобой стоим на равных, понял? — Твой комплекс неполноценности уже откровенно заебал, — вклинивается Минхо, которому в край надоело слушать эту нескончаемую муть. — Никому нет дела, равны вы или нет, пойми уже наконец. Ты и так просрал всё, что можно было в попытках кому-то что-то доказать. Остановись уже и дай нам всем жить спокойно. — Кого это я слышу? — театрально вздыхает Чанбин, а через зубы сочится яд. Он плюётся в лицо Минхо: — А я-то думал, что ты давно повторил судьбу своего папаши. И это становится последней каплей. Ли одолевает ступор — настолько далеко никто никогда не заходил, и прямо сейчас он чертовски жалеет обо всех рассказанных Чанбину вещах. Ещё сильнее, чем жалел раньше. Он сглатывает и собирает в кучу мысли, чтобы ответить, показать, что его не удалось задеть и неважно, что это не правда. Но Джисон его опережает: — Ну и уёбок же ты. Парни не успевают спохватиться, как Дэккер рвётся вперёд, прямо на Хана. Минхо и Чан перегораживают ему путь к младшим, но когда остальные парни Чанбина подрываются, начинается полная неразбериха. Никто не знает, равная ли это драка, но и догадаться не сложно, что нет. Как минимум из-за разницы в возрасте. Минхо, уворачиваясь от Убина, замечает, как Принц отпихивает Чонина подальше от эпицентра стычки. Ему самому попадает по плечу, от чего парень отшатывается к стене. Драка не выглядит кровавым месивом или диким мордобоем, нет. Младшие дерутся не особо умело, скорее просто отстаивая честь свою и компании в целом. Чан сцепляется с Чанбином где-то ближе к центру. Они, как и прежде, хватают друг друга за грудки, что-то шипят в лицо, пытаются вырваться и бьют, куда попадётся. Йен всё же возвращается, несмотря на желание старших защитить его. Он не собирается бросать своих друзей здесь. Герой, ничего не скажешь. Но из-за небольшого роста и достаточно хилого телосложения, несмотря на всю свою ловкость, он быстро теряется в толпе. И вот кто-то из банды Дэккера, совсем не честно, подходит к нему со спины, занося над головой стеклянную бутылку. Джисон единственный, кто замечает происходящее, попутно отбиваясь от какого-то додика. У него уже по новой разбита та же губа и зубы перепачканы кровью. Он бьёт парня куда-то в район глаза — сам не разбирает куда именно — и когда тот отстаёт, тут же, в два шага, подлетает и напрыгивает на спину незнакомца. Бутылка выпадает из его рук, пока он старается скинуть с себя Джисона. Тот сцепляет на шее руки и сдавливает, что есть мочи, на время перекрывая кислород. Лицо парня багровеет, и он спустя несколько секунд брыканий мешком валится на землю вместе с Ханом в попытке отдышаться. У Джисона внутри бурлит адреналин. Все возможные эмоции захлёстывает, перекрывает страх и волнение. Он пускает все возможные силы на то, чтобы защитить своих парней. Всё заканчивается так же незаметно и резко, как началось. Драку будто ставят на паузу, когда в центре оказывается до боли знакомая Минхо сцена. Чанбин цепляется руками за воротник Чановой джинсовки, стараясь не упасть на землю окончательно и не признать поражение, пока тот держит его за грудки, нависая сверху. У обоих на лицах следы драки, сбиты костяшки и дыхание. Они замирают, смотря друг другу в глаза всё с тем же вызовом. И в момент, когда Чан встряхивает бывшего друга в последний раз, в глазах Дэккера проскакивает ощутимое разочарование. — Ты проиграл, — констатирует Бан Чан, смотря на лежащего на земле Чанбина и едва не сплёвывает рядом с ним. Минхо думает о том, как же этим парням повезло, что у их «лидера» всё ещё есть свои моральные принципы, а то это пиздилово вряд ли когда-нибудь закончилось бы. — А теперь уходите. Признанное вдруг поражение всё ещё витает в воздухе, когда Чанбин с непроницаемым выражением лица поднимается на ноги и оглядывает свою банду. Они, с синяками и кровоподтёками, словно провинившиеся зверьки, следуют за своим «главарём». Тот же, прямо перед тем, как скрыться на пустых улицах города, оборачивается, чтобы посмотреть на Чана в последний раз, и поджимает губы. Младшие кучкуются около Криса и Лино, не менее побитые и уставшие, и все всемером провожают Дэккера взглядом, оставляя для него лишь скудное место в своей памяти и ни капли в своём будущем.***
На диване в шелтере мягко и хорошо. По телу всё ещё бродит усталость и в некоторых местах побаливает от полученных синяков. Парни вернулись сюда сразу же, как компашка Чанбина пропала из виду, и сейчас сидят, наслаждаясь томным молчанием и потрескиванием огня во всё ещё горящей бочке. У них у всех в головах роятся мысли, которые вслух никто произнести не решается. У всех тайное облегчение разливается где-то в районе желудка, потому что всё это наконец закончилось. Не будет больше угроз, грабежей, драк. Они могут просто жить свою молодость так, как хотели этого изначально. Голова Джисона немного гудит, из заботливо обработанной губы больше не сочится кровь, но побаливает правая нога и костяшки пальцев. Он не жалуется, потому что если бы не парни, так легко он бы не отделался. Рядом с ним, уверено развалившись, примостился Минхо. Их колени касаются так же, как в прошлый раз, только теперь Джисон не нервничает и не старается отсесть. Он льнёт ближе, устраивает голову на чужом плече под предлогом сильной усталости, и никто даже внимания на них не обращает. Хан чувствует между ними молчаливое понимание, будто он и правда находится дома. — Я хочу рассказать, — подаёт вдруг голос Чонин, который всё это время смотрел в пол и немного ёрзал на месте. Все тут же поворачиваются к нему. — Рассказать что? — спрашивает Чан. — Ты спас меня сегодня, правда, — серьёзно говорит он, обращаясь к Джисону. Тот отрывает голову от плеча Минхо и слушает внимательно. — Тот парень… если бы он-таки ударил меня по голове бутылкой, я не думаю, что всё обошлось бы, — младший поджимает губы. — Поэтому спасибо тебе и… я хочу открыться. В знак благодарности и доверия типа… Крис кладёт руку ему на плечо, немного сжимая, и легко улыбается. Он знает, насколько сложно говорить о своих историях каждому из парней и открыться перед новыми людьми для них — самое трудное испытание. Он обращает своё внимание на других, проходясь взглядом по каждому и осторожно спрашивает: — Кто-нибудь ещё?