Колумбияна

Утро для Юнги наступает, к его несчастью, очень рано. Он спал всего-то три часа, а теперь, потягиваясь на кровати, смотрит перед собой и думает, долго думает. То, что произошло вчера в бильярдной, его одновременно вынуждает опустошить желудок от того, насколько он омерзительный брат, и сжать веки, потому что крышесносные картинки в голове того, как Чонгук его целует, держит за бёдра и пальцами давит на колечко мышц, мысленно заставляет кончить. Юнги не знает, что ему делать, впервые боится себя и своих мыслей, ведь он уверен, что альфа сдержит своё слово - Мина не оставит в покое, а омега как будто бы не против. Даже не так: он в глубине души хочет этого, сам вчера подставлял себя, сам лез целоваться, царапал ногтями массивную шею Чона, терся о приличный в размерах стояк. У блондина коллапс мыслей: он не хочет выходить за порог комнаты, потому что весь особняк пропитан запахом альфы, а стены бильярдной помнят ночную интрижку, и Юнги обещает себе туда больше никогда не спускаться. Омега вздыхает, знает, что если не выйдет из комнаты Эн что-то заподозрит, начнёт доставать, потому, по привычке засыпать голым, омега идёт душ и смывает с себя оставшийся запах коньяка, напоследок глубоко вдыхая его, облизываясь, снова себя ненавидя, ведь тело помнит ласки, засосы оставленные Чоном горят, наливаясь кровью, хотят повторить произошедшее, но нельзя. Юнги в реальность ныряет головой и даёт себе пощечину. Он не предатель, не уведет у брата мужа. — Доброе утро, - улыбается ему Эн за столом, сидя в красивом чёрном комбинезоне с золотистой вышивкой, — как спалось? Блондин плюхается на стул, хватает поджаренный тост и просит прислугу принести ему лекарство от головной боли. — Неплохо. А ты как? Все в порядке? - всматривается в черты лица брата, разглядев синяки под глазами. Кажется, он плакал. Юнги с каждой секундой в этом убеждается, кое-как проглатывает противную тревогу в зобу, чувствует липкий страх и задыхается. Неужели Эн все знает? Неужели он все видел? Или ему доложили слуги? От таких опасений омега перестаёт жевать и смотрит в пол, ощущая, как горят щеки от стыда и ненависти к собственной сущности. Эн отпивает кофе и кивает, вновь тепло улыбаясь младшему. — Конечно, все в порядке. Только уснул я к часу, ворочался. Полнолуние, наверное, так действует, - брюнет не замечает растерянный вид Юнги, весело добавляет, — какие у нас планы на сегодня? Сходим в кино? Давно там не были. Юнги собирает по кусочкам себя, выжимает улыбку и принимается за обсуждение распорядка дня, потихоньку расслабляясь и отгоняя назойливые мысли. Но не успевает парень толком насладиться минуткой покоя, как резкий запах коньяка занимает все пространство в лёгких. Мин выпрямляется, не моргает и слышит лёгкие шаги, умоляя себя не оборачиваться, пусть и сильно хочется, поскольку взгляд альфы снимает кожу скальпелем. Чонгук не ложился. Он, когда омега ушёл в свою комнату, поднялся в кабинет и выкуривал сигары одну за другой, улыбаясь своим воспоминаниям. Юнги нереальный. Он собрал в одном человеке и детскую наивность, и крепкий характер, этими качелями снося с ног Чона. Чонгук не знает, какой Юнги ему нравится больше: тот, что сидел на его бёдрах, о жизни спрашивал, или тот, что плевался желчью, выставляя себя каменным. Так и не определившись, альфа на рассвете прогулялся по двору, поиграл с собаками, кормя тех свежей телятиной, и позже принял душ. Зная, что такой бриллиант в лице Юнги спит в его особняке, альфа впервые за неделю решает остаться на завтрак и насладиться обществом омеги, и даже убивающий нервные клетки запах цитрусов его не остановит. — Чонгук, - радуется приходу мужа Эн, лучезарно улыбаясь. — Я помешал вашему разговору? - мужчина опускается на своё место, между омегами, и жестом требует бете разлить ему кофе. Юнги замолкает, на альфу не смотрит, гипнотизирует взором яичницу в своей тарелке и по привычке кусает алые губы. Чонгук клянётся, что если этот мальчик не перестанет терзать свои блядские уста, он сравняет особняк с землей. И похуй на все. Чонгука накрывает от картинки, как эти мягкие пухлые губки его член обхватывают, как он стонет его имя и просит вбиваться глубже. Дьявол хоть прямо сейчас готов схватить блондина, запереться с ним в комнате и трахать того до изнеможения, до крови и до следующего утра. Этим парнем насытиться, думает он, невозможно. Если бы Чонгук увидел Юнги раньше, то сейчас его супругом был бы не Эн... — Нет, мы обсуждали чем бы заняться сегодня, - радостно отвечает старший Мин и с удовольствием уплетает йогурт. Чонгук смотрит на супруга, краем рта улыбается и вдруг соображает. — Вы когда-нибудь летали на воздушном шаре? Юнги сжимает пальцы, теряет себя от его голоса. Снова развратные картинки в голове. Эн отвечает «нет». — Мой знакомый может устроить вам это, если хотите. Весь Сеул как на ладони, - смотрит на блондина Чонгук, мысленно просит поднять подбородок. Юнги слышит рык зверя, скулит, умоляет не заставлять его, однако подчиняется и лишь на мгновение встречается с глазами альфы. Чонгуку и этого пока достаточно. Он посмотрел на него, волк доволен, а Дьявол может спокойно покинуть дом. — Я не люблю такое, - бубнит Юнги, откусывая тост с джемом. — Высоты боишься? - усмехается Демон, внимательно и жадно смотря, как розовый язычок снимает остатки джема с губ. Хочется орать «прекрати, сожру ведь», но на самом деле альфа просто поражён и обездвижен. Юнги улыбается так, как свойственно только ему одному, и чёрными глазками Чонгука превращает в пыль. — Я ничего не боюсь, - отвечает. Дьявол улыбку подавляет, не желая вызывать у Эна волнение, и концентрирует все внимание на завтраке. Пару минут они проводят в тишине, однако вскоре в столовую забегает с извинениями прислуга и просит Эна к телефону: звонит папа. — Обязательно меня взглядом облизывать в присутствии моего брата? - не отрывая глаз с тарелки, говорит Юнги. — Скажи «спасибо», что только взглядом, - серьезно отвечает Чонгук, чем смущает омегу. Он устало выдыхает, взъерошивает платиновые волосы и надменно глядит в чёрные очи Дьявола, стараясь в темноту не упасть. — Ты серьезно что ли? Прекрати все это. — На сегодняшний вечер планы не строй, - не вникает в суть сказанного Мином, стоит на своём альфа, и Юнги закатывает глаза, — я хочу провести время с тобой. — Блять, у тебя точно с головой проблемы. То, что вчера было - ошибка. Признаюсь, я поддался искушению, но больше этого не повторится. Ты альфа моего брата, нам не по пути, - блондин хочет встать из-за стола, но резкая и крепкая хватка Чонгука ловит того за ладонь и сильно давит, заставляя парня опуститься обратно на стул. Юнги испуганно хлопает глазами и слышит рычание волка, боясь стать его завтраком, обедом и ужином. — Маленький, я не люблю повторять дважды, но ты меня вынуждаешь. Я твой альфа, ты мой омега. Ты, блять, сам это чувствуешь, поэтому не зли меня и делай так, как я прошу. — Это неправильно, - до последнего стоит на своём Мин. Чонгук не отвечает, улыбается. Он обходит стол, становится за спиной поникшего омеги и опускает руки на спинку стула, нагибаясь лицом к левому уху парнишки. Запах коньяка, смешавшийся с кофе, забивает ноздри Юнги, и он не дышит. Жмурит глаза, стискивает челюсть, лишь бы проснуться от этого кошмарного сна. Демон нарочно медлит, думает затянуться цитрусами и рискует, испытав некий диссонанс: омегу сожрать хочется, а за ненавистный запах отшлепать, но все равно вдыхать, пока из носа кровь не пойдёт. Похоже, запах этого парнишки стал личной казнью Чонгука - он мазохист, и ему нравится пытать себя Мином. Дьявол губами проводит по скуле, языком вынуждает Юнги вздрогнуть и целует парня в щёчку, слыша утробный вой зверя, мечтающего сорваться с цепи и соединить клыки вокруг тонкой шеи. Не сейчас. Рано. — До вечера, маленький, - хрипло говорит прямо в ухо Чонгук и медленно отступает от своей жертвы, которая чуть ли не собралась в клубочек, чтобы укрыться от волка. Вечером они не увиделись: Юнги заставил Эна торчать до одиннадцати в клубе, оттягивая встречу с альфой, а Чонгук занимался портом, где произошёл бунт. Жертв вышло много, а море окрасилось в красный. Ночной воздух Сеула пропитался запахом крови. *** Юнги гордится собой, он мастерски избегает Чонгука, придумывает отговорки, чтобы не спускаться к завтраку, отлично зная, что Демон специально сидит за столом, дожидаясь десерта в его лице. Эн не понимал брата, настаивал на его присутствии, все твердил про уважение и нормы приличия, однако после очередного скандала тот сдулся и разрешил поступать блондину так, как ему заблагорассудится. Чонгук на выходки Юнги сначала злился, все думал посреди ночи прийти и наказать. С ума сойти, Чон Чонгук, глава Колумбияны, под ним две семьи, банды, у него власть, а справиться с маленьким паразитом с ахуенной попкой не получается. Но ничего, Дьявол ждать умеет, он не запрещает омеге капризничать, однако, когда наступит момент, больше его не отпустит. Эн отныне не спрашивает мужа «будешь ночевать дома?», он этого не хочет, потому что по ночам, в одинокой спальне, в подушку утыкается и льёт слёзы обиды от того, что собственный муж его не хочет, убивается. Мин долго думал, что с ним не так, даже ходил к гинекологу, сел на диету, а как и раньше чоновские взгляды на себе не ловил, так и сейчас не ловит. В субботу состоялся благотворительный вечер, куда, конечно, были приглашены и члены Колумбияны. Как подобает примерным супругам, Чонгук и Эн вели себя потрясающе, задерживали на себе взгляды и восхваляли друг друга: Альфа с гордостью отзывался о заслугах супруга, омега с любовью говорил о делах Чона. И лишь Юнги смотрел на все это и плевался, прятался по углам, ощущая пронзительный взор со стороны Демона. Он получал много подарков и знаков внимания. Чтобы блондин не ездил на такси, Чон велел своему человеку забирать того после учебы. Юнги обматерил водителя и просил передать Его демоничеству, что пока ходить может, будет сам добираться. Чонгук узнал о любви Мина к пионам и специально, в тайне ото всех, велел садовнику посадить вдоль дорожки любимые омегой цветы. Но какие бы ходы ни предпринимал альфа, Юнги только злился и отдалялся, а сегодня он вообще бунтует, отказываясь ехать в особняк, и проводит время в GG вместе с друзьями. — На брудершафт, - заключает рыжий парень, и Мин кивает. Они опустошают бутылку ликера и громко смеются, наблюдая за танцполом сверху-вниз, с вип-зоны. Юнги жарко. На нем тоненькая красная блуза с длинными рукавами из полупрозрачной ткани и чёрные обтягивающие брюки; на ушах рубины, а губы ничуть не уступают камням, переливающимся на свету софитов. Юнги хорошо. Он пьяный, молодой и красивый. На него заглядываются альфы, творят взглядами грязные вещи, а омега, считывая их мысли, лишь усмехается. Устав сидеть на месте, блондин спускается по лестнице вниз и проталкивается к самому центру, двигаясь в такт музыке. Перед глазами туман, в котором мелькают разные лица, одежда и прожекторы. Он себя не контролирует, танцует как только можно и смеётся над вытянутыми лицами альф. Он слишком увлечён свободой, а алкоголь отключил разум, нарочно вспышками напоминая Мину о накаченных руках с татуировками, о широких плечах и твёрдой груди, о глазах цвета смолы, в которых можно заблудиться. Юнги пьяно улыбается, вспомнив вкус поцелуя с Чонгуком. Ему настолько сейчас похуй, кто он, чей муж, почему тот должен его ненавидеть, что не сразу чувствует чужие ладони на своей талии. Блондин улыбается шире. Он, продолжая двигать бёдрами под музыку, разворачивается всем телом к мужчине и с трудом всматривается в черты лица напротив. — Ч... Чонгук? - щурит подчёркнутые тенями глаза Юнги. Незнакомый альфа хмыкает, крепко прижимает Мина к себе и опускает руки на упругие ягодицы, не обращая внимания на бурчания омеги. Юнги слышит запах, но это не коньяк. Его от этого мутит. Он, шатаясь, отталкивает от себя незнакомца, терпит поражение и вновь повторяет попытку. Тем не менее обдолбанный мужчина свою находку упускать не хочет: он заламывает руки омеги и больно тянет вниз, отчего Юнги выгибается и издаёт стон боли. Музыка бьет по вискам, омега ничего не видит, а зрение не успевает за картинками вокруг. Только что ему сделали больно, а в следующую секунду ему легко, ничьи ладони его не держат. Юнги не понимает, что происходит. Невесомость. Чьи-то пальцы крепко держат его тёплое тело, от которого рассудок ещё больше мутнеет, но ощущается комфорт. Юнги зарывается носиком в шею и довольно мычит, учуяв столь желанный запах коньяка. Чонгук приехал в особняк на час раньше в надежде застать Юнги. Ему не повезло, парень оказался не так прост. Желание задушить зазнавшегося омежку достигло своего апогея, и Дьявол, набрав номер человека, который все это время следил за Мином, прознал, где тот зависает. «Клуб, значит... Расслабиться захотелось ему, видите ли», - рычит Чонгук. Глава Колумбияны отпускает Хосока, велит подготовить машину и, не меняя раздражённое выражение лица, надевает на себя чёрный пиджак. — Ты снова уезжаешь? - доносится голос за спиной. Эн, прислонившись плечом к косяку проема, разглядывает мужа скучающим взором. — Да. Возникло одно неотложное дело, - сдержанно оповещает Демон, поправляя воротник рубашки. — Ты сегодня опять в особняке ночевать не будешь? Ненавистный для всех вопрос. — Посмотрим, - нехотя отвечает на это Чонгук, еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить супругу, а сам представляет, как крохотную омегу будет воспитывать. — Чонгук, - подкрадывается Эн сзади, аккуратно подбирая слова, — мои родители постоянно спрашивают про наши отношения. Они ждут внуков, да и я... Альфа, потемнев в лице мгновенно, резко оборачивается к старшему Мину и впивается в того колючим оком. — Начнём с того, почему ты обсуждаешь со своей семьей нашу личную жизнь? — Я... - теряется от такого напора Эн, резко опустив голову в пол. — Ты не имеешь на это право так же, как твои родители не имеют право диктовать мне, когда делать ребёнка. Я сам решу, когда появится наследник и появится ли вообще, - чеканит бесцветно Чонгук, а у омеги сердце на куски рвётся. Он судорожно прокручивает в уме последние слова альфы и наконец вздыхает полной грудью, когда Демон проходит мимо, даже не удостоив супруга взглядом на прощение. Эн, кажется, проглотил собственное сердце, потому что реплика мужа надавила прямо на больное место. Получается, он не хочет ребёнка... Эн, растоптанный чужим безразличием, падает на пол и обхватывает колени руками, громко зарыдав. Чонгук гнал как бешеный. Вся его кожа горела, и самое ужасное, он не понимал почему. В чем дело? Почему зверь внутри бесчинствует, клацает клыками и скребёт когтями? Ламборгини оттенка безлунной ночи тормозит у обочины трассы. Ему понадобилось три минуты, чтобы вычислить местоположение Юнги. К его злости и желанию рвать и метать, омега в стельку пьяный, не соображающий ничего, и его лапает какой-то наглый будущий труп. Трудно сказать, какие именно эмоции бушевали в альфе на тот момент, но то, что он голыми руками хочет разорвать человека, не сомневается. Он со всей силы сжимает кулак, умоляя себя не сорваться, и то, что его омегу трогают чьи-то мерзкие лапы, отказывается верить. Дьявол ещё секунду наблюдает за уничтожающим его видением и, собравшись с мыслями, проходит сквозь толпу прямо к омеге и липнущему альфе. Всего-то секунда, чтобы скрутить ублюдку, касающемуся запретного цветка, руки и сломать пальцы. Незнакомец падает на колени и кричит от боли, но его крик заглушает громкая клубная музыка. Чонгук смотрит на шатающегося невменяемого блондина. Вот это да. Две минуты назад он хотел задушить паренька, но теперь, видя эти красные наливные щёчки, надутые алые губы и сахарную улыбку, выскальзывающую моментами, Демон тает. Он с лёгкостью берет блондина на руки и выходит из душного клуба на улицу, бережно укладывая Мина на сидение Ламборгини. Это было трудно, учитывая, что Юнги терся носиком о его шею, пальчиками зарывался под рубашку и что-то невнятно бурчал. Но стоило опустить омегу в машину, как прежний ворчливый Мин Юнги вернулся. — Чонгук, - смотрит на альфу парень, — ты дебил. Ты зачем сюда приехал? Я же сказал, что между нами ничего не будет. Омега дергает за ручку двери, но безуспешно: альфа закрыл их. Чонгук ничего не говорит, на того не смотрит и резко давит на педаль газа, выезжая на главную трассу. Машина рассекает воздух, плавно и быстро движется по шоссе, однако от ярости Чон порой нарочно резко двигает рулём, отчего Юнги шатает из стороны в сторону. Они приезжают в отель альфы, где уже к их приезду подготовлен люкс. Мин падает на кровать спиной и что-то невнятно проговаривает под нос, пока Чонгук избавляется от пиджака и расстёгивает верхние пуговицы рубашки. Альфа приближается к омеге, садится на край кровати и больно дергает парня на себя за щиколотку, из-за чего выходит, что, спустя миг, Мин животом лежит на его бёдрах. — Ты что делаешь? - поздно понимает происходящее Юнги. — Э, руки убрал! — Ты понимаешь только один язык - жестов. Сейчас я жестами объясню тебе, что вести себя таким мерзким образом нельзя, - избавляет омегу от брюк, стягивает за резинку боксеры вниз и, не обращая внимания на брыкание и возмущения, обнажает чужую задницу. При виде неё у Чонгука тянет в паху. Он уже предвкушает, как на этой подтянутой коже начнут появляться красные отпечатки его ладони. Рычит. Юнги плохо, его тошнит, хочется воды. Он не до конца соображает, что лежит на бёдрах альфы, что тот его задницу гладит рукой, раздвигает половинки, однако, когда боль от шлепка отдаётся в мозгу, омега вскрикивает и начинает ерзать, чем испытывает чоновскую выдержку. Юнги как будто назло рукой задевает его член, возбуждает, балует криками зверя. Чонгук шлепает не сильно, но миновская нежная кожа краснеет моментально, покрываясь узорами. — Ты что творишь, урод?! Отпусти меня! - и снова шлёпок. — За каждое оскорбление я буду бить только сильнее. Не искушай, маленький, - шипит Чонгук, медленно проводя пальцами по попке омеги. — Ты не имеешь права, это насилие! Я убью тебя! — Насилие, - смеётся тот, качая головой. Чонгук ещё пару раз шлепает рукой по ноющей от тяжёлой хватки заднице, после чего хватает злющего, как собака, омегу за бёдра и помогает сесть, заставив обхватить свой торс ногами. Взгляд Юнги немного прояснился, но смотрит он куда угодно, лишь бы не на альфу. Чонгук улыбается. Ему нравится видеть мальчишку на себе, нравится, что тот держит руками его плечи, нравится, что Юнги кусает губы и по-детски дуется. Весь он - личный фетиш Дьявола, его ахиллесова пята. — Я ненавижу тебя. Ты меня достал, - говорит Юнги, ерзая на месте, задевая стояк Чонгука, отчего альфа задерживает дыхание. — Почему ты не оставишь меня в покое? У тебя омега дома, мой брат, а ты меня тут держишь. Что с тобой не так? Ты же говоришь, что правила Колумбияны нарушать нельзя, а сам-то... — И что ты хочешь этим сказать? - усмехается Чонгук, лаская румяные щеки Мина. — Закон гласит: хранить верность своему омеге, но ты делаешь с точностью до наоборот. Чонгук опять улыбается. Он тянется вперёд, целует Юнги долго и мокро, ловя своим языком его непослушный, потом отстраняется, внюхивается в платиновые волосы и говорит: — Мой омега - это ты. И верность, как ты выразился, я храню. У меня секса не было с тех пор, как ты мне в глаза заглянул. И ты не представляешь, каких сил мне стоит упираться сейчас в твой очаровательный зад стояком и сдерживать себя, чтобы не трахнуть на этой гребаной кровати. — Но мой брат... - хнычет Юнги, одновременно пытаясь от ловких ладоней альфы спрятаться. — Я его уважаю, он хороший омега, и ты прав, он достоин любви, поэтому я и держусь, не трогаю тебя. Но скрывать свои чувства к тебе я не в силах. Ты засел вот здесь, - тычет пальцем в свою грудь Чонгук, — я тебя прогнать отсюда не могу и не хочу. Я разведусь с Эном, а потом сделаю тебя официально своим не только по документам, но и душой, и телом, и всем. Ты мой. Ты создан для меня. Я не отпущу своего малыша. А пока, - вновь целует омегу Чонгук, — ложись спать. От тебя несёт перегаром. Демон сбрасывает Юнги на кровать и ласково улыбается, следя за тем, как блондин ползёт к подушке и проклинает альфу, отказываясь спать с ним и становиться его омегой. Только поздно ведь. У Чонгука к Юнги любовь, и никто не сможет их связь разрушить, тем более они сами. *** Намджун трахает Чимина грубо, не жалеет нежную кожу, покрывает её бесконечными поцелуями. Парень весь мокрый, и альфа с трудом понимает из-за чего именно: из-за его спермы, размазанной по простыне и заднице омеги, из-за их пота или из-за дорожки слюней, которые Намджун пускает на тонкие ключицы брюнета. Чимину до звёздочек перед глазами хорошо, он извивается, выгибается навстречу Киму, громко стонет прямо в его ухо и сам умудряется двигать бёдрами, доводя Намджуна до пика. Его пальцы зарываются в пепельные мокрые пряди старшего, свисающие вниз, и тянут на себя. Он кусает пухлые зацелованные губы до крови. Намджун эту кровь слизывает, входит глубоко и тяжело вздыхает, почувствовав, как член заныл, готовясь кончить. Душ они принимают вместе, но только после того, как Чимин отсасывает альфе и заставляет его кончить в третий раз. Они встречаются уже месяц. Месяц Пак живет в просторной квартире в центре Сеула, где проводит сладкие ночи в компании любимого. Намджун паренька балует, все подарками заваливает и требует принять хоть что-то, но гордый омега воротит нос, говорит, что сам себе заработает и на дорогой телефон, и на машину. Чимин работу в пекарне не бросил, продолжает обслуживать посетителей и на бурчания Кима лишь подмигивает. — Уходишь? - огорчается Чимин, глядя на Намджуна со спины. Альфа стоит перед зеркалом в одних боксерах, но скоро он натягивает штаны и заправляет в них рубашку. — У меня работа, - целует в лоб, упиваясь запахом и снова мечтая разложить того. Он вспоминает, как качалась кровать, как боялся, что ножки мебели не выдержат, и опять придётся покупать новую. Хмыкает. — Я ночью приеду, обещаю. Брюнет кривит губками и грустно смотрит на улыбающегося Кима. — Мы с тобой в последнее время только в постели и видимся. Ты даже на свидание меня не звал. — А как же тот волшебный ужин у реки Хан? - не соглашается с выводами омеги Намджун. — И это, по-твоему, было свиданием? Ты не выдержал и через три минуты меня увёл, в машине трахнул, - дуется омега пуще прежнего, умиляя старшего Кима. Намджун с лёгкостью поднимает парня на ноги, крепко держит за голые плечи, сопротивляясь желанию прокусить венку на шее. Чимин на того не глядит, думает о своём и дырявит взглядом пол. — Крошка, я же не виноват, что ты такой неземной. Мне тебя всегда мало. — Вот скажи, - резко перебивает брюнет, — ты меня стесняешься? Или боишься чего-то? Боишься, что семья осудит? — С чего ты взял? - хмурится Намджун, шага назад не делает. — Ты со мной никуда не ходишь, только заявляешься на работу ко мне с Тэхеном, а при нем не осмеливаешься даже глаза в мою сторону поднять. Никто не знает, что у тебя есть омега. А мне обидно! - уходит от объятий альфы Чимин, кусаки щеку изнутри, чтобы не пустить слёзы. — Я хочу с тобой гулять, ездить на банкеты, хочу, черт возьми, с твоими братьями познакомиться! Или что, я не достоин тебя? Точно. Я же всего-то официант. Намджун чувствует все эмоции Чимина, слышит, как сердце птицей в клетке бьется, и хочет эти страдания оборвать. Он, похоже, не заметил, но своим поведением обидел парня, внушил незначимость и проебался. Омега прав. Они никуда не выходят, в кругу Намджуна про Пака ни сном ни духом, при Тэхене старший избегает зрительного контакта с брюнетом... Но то, что Ким его стесняется - полнейшая чушь. Чимин своей гордыней, несгибаемостью и силой покоряет каждый день альфу. Этому мальчику на троне бы сидеть в красивых одеяниях, а он пашет за троих и мечтает в будущем получить образование. У Чимина сердце налито свинцом, хочется вырвать его и избавиться от боли в груди, только сил и храбрости на это не хватает. Может, Пак не из благородных кровей, не потомок королевской семьи и не наследник крупной компании, но он человек. Порядочный, честный и искренний. Его красят не жемчуга, а характер. Он сам себе драгоценный камень, только сияние его, значимость, увидеть не каждому дано. Намджун увидел, поэтому пал перед лицом личной смерти. — Значит, я прав? - дрогнул голос омеги, и Ким за мгновение оказывается напротив готового заплакать Чимина. — Глупенький, - ласкает скулу, оставляя поцелуи на розовых губах, — будь моя воля, я тебя центром мироздания бы сделал. Ты ведь как самая яркая звезда на небе, тобой все любоваться должны и сдувать с тебя пылинки. Но пока Колумбияна принадлежит Чонам, я должен тебя прятать. Не скрою: по законам и традициям я обязан взять в супруги омегу из высшего общества, но мне самому эти устои противны. Я хочу изменить привычный для всех мир. — Но как? - примыкает к накаченной груди Чимин, помогает завязать галстук. — Сам же говоришь, что власть у Чонов. — Ветер переменчив, - отвечает Намджун, — ты просто потерпи немного, и я брошу весь мир к твоим ногам. Омега улыбается, умалчивает, что только он ему и нужен, и размыкает губы, отвечая на тягучий поцелуй, позволяя альфе хозяйничать широкими ладонями на его заднице. Чимин провожает Кима, меняет простыни на кровати и собирается на работу, бросив короткий взгляд на серебряный браслет, который достался в подарок от альфы. Недолго размышляя, Пак застегивает его на запястье и, утешительно улыбаясь, возобновляет свои сборы. *** Тэхён скучает, за это сам себя ненавидит, каждый раз отбрасывая телефон, когда тоска склоняет в свою пользу чашу весов. Он специально напоминает себе о словах альфы, вспоминает его мимику, его оскорбление, которое простить сложно, и вновь наполняется ненавистью. Чон Хосок Ким Тэхену не пара. Омега раз двести повторяет себе это, глядя по утрам в зеркало, потом хнычет и смывает попытки выбросить из головы мужчину в унитаз. Сегодня парень особенно зол. Прошёл месяц, как от Хосока ни слуху ни духу, будто сквозь землю провалился. Тэхена это только сильнее бесит: он не верит, что Хосок его из сердца выкинул, и скидывает все на нехватку времени. Даже сейчас, сверля искрящимися от злости глазами экран мобильника, где красуется фотография Чона, блондин сжимает пальцы до побеления и рычит. «Урод, - думает он, - тебе такого, как я, никогда не найти». — Вам что-нибудь ещё нужно? - спрашивает над головой голос. — Нет, - грубо отзывается белобрысый, но резко передумывает, когда Чимин хочет уйти. — Да. Где ты ходишь вообще?! Я должен вечность тебя ждать? Я твой постоянный клиент, если ты не заметил, и я хочу, чтобы меня обслуживал только ты! Чимин растерянно вытягивает лицо, совсем не ожидая подобных слов, однако то, что принц Ким сегодня не в духе, понимает мгновенно, как и, собственно, то, что ему суждено стать грушей для битья. Гипнотизируя хмурое лицо, Пак откашливается, опускает руки по швам и оттаивает, решив лишний раз не выводить младшего братца своего альфы. — Простите. Больше такого не повторится, — «и за что я прошу прощения, если моя смена только началась?», не соображает тот. Тэхён фыркает, окидывает высокомерным взглядом официанта, отпуская жестом. Тем не менее в эту секунду на солнце что-то блеснуло, и блондин остановил взор на запястье Чимина, сложив брови у переносицы. — А ну-ка стой, - подозрительным тоном велит парень, Пак нехотя оборачивается, — подойди. Чимин выполняет скорее приказ, чем просьбу, и становится напротив озадаченного Тэхена. Омега грубо хватает того за руку и внимательно изучает серебряный браслет с камушками, теряя крупицы терпения с каждым вздохом. Он уже видел эту вещицу. Это «Тиффани». То самое «Тиффани», которое лежало на тумбочке в комнате Намджуна. Тэхён случайно увидел коробочку и обрадовался, подумав, что брат собирается сделать ему сюрприз. В общем-то, сюрприз получился, однако не такой, каким его воображал себе Тэхён. Омега медленно поднимает глаза на напряженного Пака и дерзко отталкивает ладонь от себя, сверкая подкрашенными очами. — Откуда оно у тебя? С твоей зарплатой такое не купить. Чимин сто раз пожалел о своей затее выгулять подарок Намджуна, и теперь опасается, что младший Ким все узнает. Официант глотает слюну, умоляет себя держаться стойко и расправляет плечи, как бы визуально придавая себе уверенности. — Простите, но это вас не касается, - вежливо, во всяком случае, пытается отвечать брюнет. — Ты красивый. Сдержанный. И, полагаю, умный. Такой омега с такой-то задницей легко найдёт себе альфу, - рассуждает Тэхён, понятия не имея, что своими грубыми словами режет по больному, — кто он? — Повторюсь: это не ваше дело. Если это все, то я вернусь к своим обязанностям, - делает шаг в сторону, замирает, потому что своей репликой Ким его приковывает к земле. — Это мой брат, не так ли? Намджун твой ебарь, я же угадал? Чимину кажется, будто его отправили в нокаут. Он не двигается с места, не знает, что говорить, чтобы не подставлять Намджуна. Руки предательски трясутся, а в горле ком - хочется опустошить желудок. — Угадал, - тянет за спиной Тэхён, — поздравляю. Охватил лакомый кусок, только вот запомни, - дожидается, пока брюнет повернётся лицом, после продолжает, тоном заставляя Пака поёжиться, — ты для него так, развлечение. Знаешь же, кто мы и какие у нас семьи? Тебе, прислуге, не стать законным омегой альфы клана Ким. Поэтому советую не обольщаться. Рано или поздно, но он тебя кинет. — Вы ничего не знаете о наших с ним отношениях, - сжимая кулаки, сквозь стиснутую челюсть проговаривает Чимин. Тэхён смеётся. — Причём здесь ваши отношения? Пока существует Колумбияна, тебе не светит быть с моим братом. Я против тебя ничего не имею, - бросает крупную купюру на стол, хватает телефон, — но ты всего-то официант. Ты хоть представляешь, что будет чувствовать Намджун? Как он возьмёт официанта на званый ужин, на банкет, традиционный бал? Ты хоть что-то знаешь про этикет, про нормы приличия или о наших традициях? Замарашка, - заключает в конце концов блондин, — просто продолжай удовлетворять его, пока позволяют. Если ты умный, то срубишь много бабла с этих встреч, квартиру и тачку. Намджун щедрый, на своих фаворитах не скупится, так что дерзай. Увидимся завтра, официантик. Парень с ароматом клубники давно покинул пекарню, только вот Чимин собраться никак не может, стоит камнем и царапает ногтем ладонь, думая, как быть дальше. В глубине души Пак понимал, что они с Намджуном принадлежат разным мирам, однако любовь ослепляла, цепляя розовые очки на глаза омеги. Любовь обратила реальность в сладкий сериал. Брюнет готов смеяться над своей наивностью. Он правда думал, что с Кимом у него навсегда? Альфа ведь принадлежит триаде, за него решает его кровь - букашки не стоят рядом с великанами. Чимину хочется плакать от несправедливости: он полюбил и забыть принца на белом коне не сможет. Намджун стал для него смыслом жизни, а теперь у него этот смысл пытаются отнять. Ещё немного простояв в центре зала, Пак просыпается ото сна и плетётся к стойке, прося у бармена стакан воды. *** Как бы сильно Юнги не хотелось ехать на ужин, Эн его уговорил. Блондин до тошноты не хотел видеться с отцом ещё хотя бы неделю. Только он начал приходить в себя, наслаждаться молодостью и свободой, как старший заявляет, что все собираются на званом ужине. Юнги не знает, чего не хочет больше: видеться с родителями или играть хорошего сына и брата, когда на самом деле он та ещё сука. Потому что только последняя сука, встречаясь с мужем брата, станет притворно всем улыбаться, строя из себя монаха. Как бы то ни было, омега всё-таки исполняет волю брата. Он с трудом терпит поездку, старается не смотреть на Чонгука, сидящего за рулём чёрного Бентли, терпит его запах, просит зверька успокоиться и параллельно скалится на волка Чона, требуя немедленно остановить штурм пошлых мыслей, пока Эн ничего не пронюхал. Тот, к слову, чувствует себя счастливым как никогда. Наконец-то они с Чонгуком ведут себя как настоящие супруги. Эн немного дулся из-за слов альфы по поводу детей, но, скинув все на стресс, решил, что мужчина это несерьёзно. Лил встречает детей крепкими объятиями. Юнги этому удивляется, верит с трудом в то, что родители скучали по нему, и проходит в глубь особняка, на сдержанный взор Гухана ответив точно таким же. Ужин проходит в суматохе: все друг с другом болтают, делятся новостями. Альфы обмениваются парочками слов о чёрном рынке и продажах оружия, омеги же строят планы на следующий уикенд, и только Юнги, лениво ковыряясь вилкой в тарелке, молчит и держит понуро голову. Ему здесь некомфортно. Ему отныне везде некомфортно. Пока он врет семье, и, главное, Эну, спокойствие его покинуло. Встречаться с альфой за спиной брата - подло, он это знает, но сколько бы сил не прикладывал, сколько бы не бежал, всегда приходит к одному - к объятиям Чона. Ради Эна Юнги сдерживает себя, гасит свою сущность, проглатывает желание оказаться под альфой и позволяет себя только целовать. Чонгуку этого мало, однако нет ничего прекрасней, чем целовать этого сладкого мальчика в машине, пока он сидит на коленях, трется задом о член, тянет руками волосы и ртом вытворяет такие вещи, что альфа кончить готов только лишь от одного прикосновения. Спустя полчаса гости переходят в зал, пить кофе. Альфы сидят на креслах, играют в шахматы и болтают о непонятных для Юнги вещах, а Лил обсуждает наряды сыновей, сделав замечание младшему, будто бы тот переборщил с подводкой. — Ничего ты не понимаешь, - фыркает на это блондин, — это сексуально, - умалчивает, что Чонгуку таким он нравится. Проглотив последнюю шоколадную конфету, Юнги бросает взгляд на семью и выходит из комнаты, поднимаясь в свою, разыскивая кофту, которую он надевает только для крутых вечеринок. Перевернув весь гардероб, омега все же находит нужную одежду и, положив в пакет, выходит в коридор. Он уже подходит к лестнице, как замечает две фигуры в родительской спальне. Юнги приближается к дверному проему, думает заговорить, однако странное поведение Лила его останавливает. Омега передаёт что-то в руки старшего и оглядывается, блондин же еле успевает спрятаться. — Он завтракает дома? - доносится приглушённый голос. — Да, - кивает Эн, — раньше делал это редко, но теперь постоянно и завтракает, и ужинает за столом. Думаю, остепенился, привыкает потихоньку к семейной жизни. — Это хорошо. А что Юнги? - парень за стенкой хмурится, прислушивается. — Он вам не мешает? — Нет. Он ведёт себя прилично, грубить стал меньше. С Чонгуком они редко пересекаются. Пап, - опускает на ладонь свою руку Эн, — когда он вернётся домой, не давите на него. Юнги свободный омега, он как птица. Позвольте ему пожить для себя. Тронутый заботой брата, Юнги печалится больше и в тысячный раз твердит в уме, какой он ужасный человек. Совесть иглами вонзается под кожу, выпуская кровь, стирает кости в порошок. Юнги желает себя стереть, обратить в песок воспоминания о проведённых с чужим альфой часах, однако назойливые картинки не дают спокойно вздохнуть. Устав от собственных терзаний, омега спускается на первый этаж и тут же ударяется головой о грудь Чонгука. — Я как раз тебя искал. Где Эн? Домой пора, - заглядывает за спину крохотного Юнги Чонгук. — Мой дом здесь, - с трудом произносит парень, и альфа тепло улыбается, пока никого нет, касается ладонью любимой щеки. — Твой дом там, где я, маленький. Собирайся, уже поздно. — Не поеду. — Почему? Не говори, что по родителям соскучился? Больно ты унылым весь вечер был для того, кто затосковал по папе. Юнги кусает гранатового цвета губы, а у Чона пальцы скрючиваются. Он на то, как розовый язычок скользит по мягким устам, вечность смотреть готов, лишь бы потом попробовать их на вкус, ведь всего мало, а Юнги уж тем более. С этим омегой насытиться невозможно. Хочется целиком и полностью, всю жизнь и после смерти. Чонгука самого уже раздражать начинает, что он не может его поцеловать, когда хочется; не может проводить ночи, натягивая его до упора, просыпаться и целовать маленький носик, слушать эти недовольства и умиляться. — Просто хочу так. Я что, у тебя разрешения просить должен? - выгибает бровь Юнги, выдерживая проницательный взгляд Демона. — Маленький, - предупреждающе тянет Чон, — непослушным ты мне нравишься только в постели. Я хочу, чтобы ты спал там же, где сплю я. — Там, где спишь ты, спит и мой брат, - разбито отвечает Мин и прячет глаза, боясь, что альфа все поймёт. Поздно. Зверь почуял. Чонгук переступает с ноги на ногу, моргает и переводит дыхание, слыша приближающиеся голоса. — Ты снова за своё? Я же обещал уладить этот вопрос. Дай мне время. — А ты позволь мне не опускаться ниже, хотя куда ещё ниже. Сегодня я остаюсь здесь, и точка, - альфа не успевает поспорить: по лестнице спускаются другие омеги клана Мин. Лил вопросительно глядит на молчаливого Юнги, гадает, чего тот такой недовольный, и отмахивается, рассудив, что языкастый мальчишка повторно поругался с главой Колумбияной. Родители удивились порыву младшенького переночевать в особняке, но перечить не стали, только Эн все умолял Юнги вернуться вместе в дом Чона. Омега напрочь отказывался, не косился на мужчину перед собой, однако взор чёрных глаз на себе чувствовал, рассыпался от него, обращаясь в пепел. «Скучать буду», - мысленно шлёт ему Чонгук. Юнги, глядя на носки обуви, шаркает ногой по влажной земле. «Переживёшь как-нибудь». Гости уезжают, омега возвращается в свою комнату и запирается, на желание Лила посплетничать ответив, что у него раскалывается голова. Этой ночью Мин спит плохо, потому что стены не пахнут коньяком, потому что рядом нет того, кто разгоняет страхи. Юнги строил из себя железного, спорил с Демоном, а сам сейчас по нему безумно скучает. Засыпает омега к двум часам ночи.