Колумбияна

Тэхён зарывается руками в чужие волосы и тянет их так сильно, что у альфы сводит челюсть. Он резко тормозит посреди полупустой трассы и, не обращая внимания на сигналы позади стоящих автомобилей, отрывисто дышит всей грудью, переводя животный взгляд в сторону уверенно настроенного Тэхена. Омега богичен. Он смотрит из-под длинных пушистых ресниц по-блядски, словно одним взором требует разложить его прямо здесь, в центре Сеула, и темная, неконтролируемая сторона Хосока слушается его, опускается на четыре лапы и наклоняет голову, позволяя погладить себя. С двух сторон проносятся машины, полумрак и запах клубники забивается в ноздри, становится жарко, и Чон потеет, облизывает губы, не сводит карамельных глаз со своего предмета обожания. Между ними идёт немой диалог, но не словами они общаются, а желанием. Желанием, режущим обоих: один хочет, но боится совершить ошибку, второй не боится, а злится, устает ждать. Тэхён цокает языком, выдыхает полной грудью и бурчит под нос «да похуй» и резко двигается к сидению альфы. Хосок от внезапного действия заламывает брови на лбу, но не препятствует, с удовольствием наблюдает за парнем, позволяет тому пробраться на его колени, сесть на них и опустить руки на плечи. Блондин поудобнее усаживается на бёдрах Чона, нарочно задевает затвердевший под тканью штанов член и пафосно поправляет волосы, одной рукой царапая кожу на шее альфы. Тэхён слышит удары сердца, но, чьего именно, не знает и думать не хочет. Вместо этого парень наклоняется к приоткрытым губам Хосока и прямо в уста шепотом бархатным голосом заявляет: — Я. Тебя. Хочу. Для альфы это сигнал. Он круто выпрямляется, пугая своим напором ещё пару мгновений назад наглого и уверенного омегу, и подставляет под задницу Тэхена руку, языком проникая в чужой рот. Поцелуй выходит диким, ненасытным, мокрым и чувственным. Хосок не жалеет, напирает всем весом, вжимает свою одержимость в руль и вылизывает, очерчивает языком линию подбородка, а омега сам тянется, открывает вид на эстетичную шею, специально глухо стонет и трется о член. От этих чертовых ласк Чон Хосок готов кончать и кончать, но желательно, конечно, в этого необузданного красавца. Ким Тэхён и секс - это одно и тоже. Ким Тэхён и секс в машине - это гребаные американские горки: теряешься в ощущениях, не успеваешь привыкнуть к одному, как сразу чувствуешь другое. Поэтому, когда белокурый принимается надрачивать член альфы, Чон ругается и глубоко целует улыбающегося Кима, трахая его языком. И пусть мимо проезжают машины, пусть они посреди трассы, никто и ничто им не помешает овладеть друг другом. — Ты не представляешь, как я ждал этой минуты, - дышит в мокрое от пота плечо омеги Хосок, медленно раздевая того, а сам подрагивает, кусает губы, чувствуя длинные пальцы на головке члена. — Ты мне врешь, - хрипит парень, туманными глазами смотрит на мужчину, — ты точно мне врешь. По тебе нельзя было сказать, что... — Глупенький, - гладит костяшками по щеке Хосок, — мне пришлось так поступить, пришлось тебя обидеть, потому что иначе я не мог. Я верен Чонгуку и Колумбияне, а правило четко гласит, что я тебя не достоин. Ты принц, я твой вельможа. Слуга хозяину не пара. Омега слушает внимательно, перестаёт ласкать член и глядит столь проникновенно, что Чону кажется, будто он выпал из реального времени. Вдруг ни с того ни с сего Тэхён примыкает всем телом к мужчине и сильно обнимает его, точно боится потерять, будто он ускользнёт из его рук, если расслабить кисти. — Никогда не говори мне этого больше. Это все хрень собачья! Я не принц, ты не слуга. Мы, черт побери, живем в двадцать первом веке. Мы равны, понял? И плевать мне на твоего Чонгука и его средневековые правила. Чон Хосок, - набирает побольше воздуха в легкие Тэхён, их глаза находят друг друга, — я ведь полюбил тебя. Правда полюбил. — Так быстро?.. - сглатывает альфа, а сам своему счастью не верит, все боялся, что чувства его односторонние, к тому же запретные. — Мне хватило секунды, но и она казалась мне длиннее трёх тысячелетий. — Малыш, - Хосок целует блондина в лоб и внюхивается в аромат клубники, — я тоже тебя люблю. — И не отступишь? Пойдёшь против всех ради меня? — Я уже пошёл, но это неважно, - на недоуменный взгляд Тэхена продолжает, — Чонгук не против наших отношений, он позволил мне нарушить правила. И я тебя от себя не отпущу. — Ай! - вскрикивает омега, когда альфа кусает его за оголенное плечо, — какого черта?! За что?! — За то, что задницей вертел перед теми ублюдками в клубе. Эта попка принадлежит мне, и сегодня меткой я это докажу. Парень расплывается в улыбке и целует Чона в губы, нехотя возвращаясь на своё место. Хосок обещание сдержал - на левой половинке задницы Тэхена теперь красуются следы от клыков альфы. Меченый омега - омега Чон Хосока. *** Юнги просыпается в разворошенной кровати первым. Он медленно потягивается, переворачивается на левый бок, хмуря брови от ломоты в теле, и тут же замирает, широко распахнув глаза. Перед ним спящий Дьявол. Чонгук спит, как младенец. У него опухшее лицо, отекшие за ночь пухлые губы и запутанные волосы, которые Юнги сегодняшней ночью буквально рвал. Если пройтись взглядом чуть ниже, видна шея, выпирающие ключицы, массивная накаченная грудь и кубики пресса. Омега облизывается от желания стянуть одеяло, но не решается, боится разбудить, а так он лежит, любуется тем, кто похитил его сердце и спрятал в золотую клетку, радуется, словно дитя. Он Чонгука любит. И отныне скрывать и тем более отрицать свои чувства не намерен. Этот альфа опасный, сложный и вспыльчивый, но он его альфа. Любимый человек. Юнги сглатывает накопившуюся слюну, высвобождает руку из-под одеяла и тянет ее к лицу Демона, намереваясь убрать завиток чёрных прядей с глаз. Но не успевает Юнги достаточно приблизить кисть к спящему альфе, как Чонгук перехватывает его ладонь и подносит к губам, оставив на костяшках нежный поцелуй. Не ожидав подобного, Мин замирает, перестаёт дышать и слышит бесконечные гулкие удары сердца. — Давно ты не спишь? - спрашивает он. — Давно. Альфа разлепляет угольные глаза и смотрит в упор, любуется самым красивым парнем на свете, руку его меж тем из своей не выпускает. Они лежат так, глядя друг на друга, несколько минут, молчат, наслаждаются идиллией и свободой, где оба могут открыто любить. Но Чонгуку и этого мало. Он не выдерживает, глубоко вздыхает и тянет блондина на себя, цокая на попытки того вырваться, и по-хозяйски обнимает, не отпускает и на сантиметр. — Цитрусы, - тянет задумчиво альфа, — почему именно этот запах? Почему человек, которому принадлежит мое тело, душа и сердце пахнет именно тем, что я не люблю? Омега улыбается в подушку, будучи спиной прибитым к груди Демона, и старается не засмеяться. — А чем бы ты хотел, чтобы я пах? — Мной, - целует в загривок Чонгук и щекочет смеющегося Мина, улыбка которого накрывает волной нежности главу Колумбияны, — вот тут, - тычет пальцем в грудь омеги Дьявол, — будет моя метка. Блондин ухмыляется, забирается на альфу и проводит языком по дёснам. Странный блеск вспыхивает в зрачках Мина, и у Чона получается его заметить, увы, понять его значение не успевает: Юнги быстро наклоняется вперёд и вонзается зубами в грудь мужчины, сильно и глубоко кусая, стараясь оставить четкий след. Демон не двигается, лишь хмурится, с упоением наблюдает за своим чертёнком и хитро улыбается, ликуя от подобных фокусов. Омега выпрямляется, вытирает слюнявый рот и смотрит на два полумесяца, которые он оставил вокруг соска Чонгука. Они наливаются кровью, багровеют, а вскоре обратятся в синяки; те, в свою очередь, через некоторое время заживут. Оба это знают, но Юнги готов каждый раз кусать Чонгука, лишь бы его «почерк» стал личной меткой самого Короля Азии. — Ты удивительный, - проводя пальцами по укусу омеги, в смешке говорит альфа. — Я первый тебя пометил, - гордо заявляет Юнги, приподнимаясь, когда Чон желает раздвинуть его половинки. — Я давно уже твой, - проводит носом по шее Чонгук, — тебе не нужно ничего делать, просто живи, а я у твоих ног буду лежать послушным волком. Парень довольно вытягивается дугой, разрешает мужчине покрывать и без того усеянное засосами тело новыми отметинами, в предвкушении утреннего секса облизывается и вмиг оказывается под тяжёлым телом. Проснулись они в восемь, но до десяти кровать не покидали. *** Спустя одиннадцать дней наступает Рождество. Это любимый праздник омег клана Мин, они ждут его с нетерпением, поэтому в традиции их семьи входит праздничный званый ужин. Юнги обожает делать покупки, заворачивать подарки и воображать в уме счастливую реакцию близких на его сюрпризы. В этом году он купил подарки всем, даже отцу, с которым омега разговаривать особого желания не имел, но по случаю Рождества старые обиды пришлось отложить в сторону. Тэхён решает составить другу компанию и просит Мина помочь ему с выбором подарка для Хосока. Хитрый Юнги выясняет через Чонгука, что больше всего (после Тэхена, конечно) любит его телохранитель, и, выполнив желание ненасытного мужчины, отдавшись тому прямо на рабочем столе, выясняет, что Хосок любит животных. Омега долго думает, кого именно подарить Чону, учитывая, что тот постоянно пропадает по делам и дома ночует лишь в том случае, когда в его постели лежит обнаженный Ким. Но в конце концов надумывает купить ему двух тропических рыбок, которых назвал Хоуп и Тата. Юнги же для Чонгука придумал рождественский подарок давно. Это, по большей части, общий подарок, но все же. Блондин заказал в интернет магазине костюм красной шапочки, состоящий из белых тонких чулков с красным бантом на кружевном основании, самого плаща и кружевного чокера. На этом Мин не остановился. Он примерил костюм и попросил Тэхена сфотографировать его на полароидный фотоаппарат, позируя в разных эротических позах: то попку выпятит, то ноги раздвинет или пошло взглянет в камеру и все в подобном духе - как любит Чонгук. Спрятав эти снимки и костюм в чёрную коробочку, блондин опускает её в пакет и с довольной улыбкой беседует с Кимом, попивая холодный чай. Счастливые омеги, обсуждая грядущую рождественскую ночь, спускаются по эскалатору и гуляют по торговому центру, как неожиданно Тэхёна кто-то задевает плечом, отчего у незнакомца падает из рук коробочка, и вокруг разносится шум разбитого стекла. Тэ в недоумении оглядывается, заостряет взор на коробке с бантиком на кафеле, а потом поднимает подбородок на чуть ли не плачущего брюнета с ужасно грустными глазами. Юнги чертыхается и подходит ближе. — Мы возместим ущерб за твою покупку, - обещает тот. Молодой человек, в котором Тэхён скоро узнает Чимина, медленно отводит печальные глаза с разбитой вазы эпохи Корё, на которую копил все эти месяцы и даже продал изумрудное колье, комплимент от Намджуна, лишь бы порадовать своего Альфу, обожающего искусство. — Сколько мы должны? - спрашивает Юнги. Чимин садится на корточки, распаковывает коробку и хнычет «нет, нет, нет», заметив, что ваза разбилась на три части. — Он бы так обрадовался... - кусает от обиды пухлые губы Пак. Тэхён лениво чавкает, однако всё-таки проходит ближе и заглядывает в коробку. Это была красивая антикварная ваза с рисунком. Чимин прав, Намджуну бы понравилось... — Дорогая вещица. Откуда денег столько? - интересуется Ким, кивая в сторону неудачного подарка. От этого голоса у парня волосы дыбом встают, почему-то Тэхён его бесит. — Работал и копил, понятно? - огрызается Чимин, подскочив на ноги. — Что? Чего вылупился? Хочешь пошутить, что задницей своей вертел, в этом моя работа? Давай, валяй, язви. Чего ждёшь? Юнги, не понимающий, что здесь происходит, лишь пьёт из трубочки чай и примеряет роль зрителя. — Не хочу, - пожимает плечами омега, — а насчёт вазы не переживай... Не выбрасывай, все равно подари моему брату. Ему главное, что ты подумал о нем, что от всего сердца, и плевать, что она разбита. Пошёл снег, и погода повлияла на дерзкого холодного принца Ким Тэхена? Что за черт? Чимин недоверчиво смеряет белокурого взглядом и фыркает. — Что это с тобой? Куда делся прежний Ким Тэхён? — Его вытраха... - не успевает пошутить Юнги, ибо того в плечо бодает насупившийся приятель. Мин смеётся и замолкает. — Ещё увидимся, Пак Чимин. И прости за это. Я возмещу ущерб, - кивает самому себе Тэхён, после чего просит Мина поторопиться. Оба уходят, а Пак остаётся один со своей разбитой вазой и лёгким шоком. Что здесь вообще произошло только что? Неужели Тэхён наконец стал обычным смертным? Чимин отпускает ненужные мысли и, забрав коробку, проходит дальше, искать запасной подарок для альфы. *** У Эна дрожит рука. Он с трудом поднимает бокал воды и отпивает два глотка, после чего ставит на место. Ковыляет к аптечке, смотрит на себя в зеркало и ужасается. Это не он. Это какое-то чудовище, страшное и уродливое. Когда-то блестящие тёмные кудри стали сухими и безжизненными, здоровый цвет лица сменился на мертвецкую белизну, ко всему прочему омега исхудал: стали выпирать скулы, ключицы и рёбра. Он мог легко обхватить свои кисти и увидеть синие полосы вен. Под глазами синяки от недосыпа, губы хоть и красные, но потрескавшиеся. Он понятия не имеет, что с ним, но силы будто что-то выкачивает. Всему виной неразделенная любовь, причём к собственному мужу? Эн боится, что да, жалеет себя. Ненавидит, что полюбил. Не стоило этого делать. И на что он вообще рассчитывал? Это так глупо и по-детски: верить в счастливый брак, который состоялся по контракту. Юнги хоть и младше, но гораздо умнее - он оказался прав, словно знал, что брат зачахнет. Эн и вправду чахнет... В полдень омега гуляет по саду, однако теперь тут вместо цветов белое царство. Снег не перестаёт идти, вдобавок ровно ложится на землю, создаёт атмосферу сказки. Эн в сказки не верит. Омега просит бет растопить камин в одной из комнат и подать туда горячий шоколад. Они с Юнги всегда на Рождество пьют его, не жалея маршмэллоу. И пусть Рождество завтра, Эн хочет попробовать напиток детства сейчас. Брюнет снимает с плеч тёплый плед, убирает его в сторону, где лежит пиджак альфы, и внезапно замирает, словно ледяная глыба. Ему показалось. Точно показалось. Омега хлопает веками, стоит в одном положении и тянется к синему пиджаку, смотрит долго и не замечает, как на глазах выступают слёзы. Он зарывает в ткань худые пальцы и внюхивается, внюхивается, внюхивается. И так раз за разом, пока рассудок не мутнеет. Сам того не понимая, Эн оказывается на кровати, сидит и сверлит одну точку пустым взглядом, льёт на синий проклятый пиджак слёзы. Он не может ошибиться. Эн узнает этот запах из тысячи других, пусть и похожих. Тёмные глазки брюнета бегают из угла в угол, соленые капли градом льются по серому лицу, в голове вспыхивают воспоминания и тут же гаснут, как гирлянды на рождественской ели. Эн вспоминает странные отношения между Чонгуком и Юнги, вспоминает их лютую ненависть, но его, как выяснилось, заблуждения отходят на второй план, когда он вспоминает взгляд мужа на своём брате. Это именно тот взгляд, о котором он мечтал по сей день. Именно таким взглядом смотрят на любовь всей жизни. Значит, все те ночи, все те дни, минуты, секунды своего отсутствия Чонгук посвящал Юнги. Юнги - омега, к которому убегает Чонгук. Эн смеётся над своим открытием. Он крепко держит пиджак, слышит нотки цитрусов, смеётся и плачет, качает головой от собственной сообразительности. Ему больно, но парень понять не может, от чего именно: единственное, в чем он уверен точно - на брата он не злится, не ненавидит его, вообще ничего к нему не чувствует. И к Чонгуку тоже. Он устал. Почти полгода жизни в браке, а ощущение такое, словно Эн прошёл через девять кругов ада, но там никого не встретил. Бродил по пустыне один, а вместо воды просил внимания. Глотая горький комок, Эн покидает кровать, бросает на стул синий пиджак и идёт греться к камину. Эту ночь, сочельник, омега тоже проводит в одиночестве, не дожидается мужа и уходит спать. Потому что Эн больше не может... *** Рождественское утро стало утром траура. Чонгук стоит напротив своей же кровати, в которой когда-то любил засыпать, и смотрит отчуждённым взглядом на бездыханное белое тело. Эн заснул вечным сном. Причина - остановка сердца. Чонгук улыбается самому себе, чешет затылок и огибает кровать, подходит к изголовью, смотрит пристально прямо на мертвого мужа, как будто требует того распахнуть глаза. Хосок с опаской за ним наблюдает, боится любых действий, ждёт и надеется на лучшее. Омега, по словам прибывших врачей, умер пару часов назад, ведь тело все ещё тёплое. Чонгук проверяет, касается ладонью ровного лба и усмехается - правда тёплое. Дьявол наклоняется прямо к лицу невозмутимого брюнета, испепеляет глазами и обнажает зубы в оскале. — Я был прав, но лучше бы ошибался, - хмыкает Дьявол, расправляя плечи. — Когда сообщишь его семье? Юнги? - доносится со спины голос Хосока. — Зачем ждать? Прямо сейчас и сообщу. Церемонится? Нет уж, - Чонгук резкими движениями достаёт из кармана сотовый и набирает Юнги. Через три гудка омега отвечает. Дьявол сообщает, что за ним сейчас приедут его люди, Мин ничего не понимает, даже через трубку слышит стальные нотки и пугается. Спрашивает, что случилось, в ответ - молчание и требование поскорее приехать. Юнги быстро принял душ, оделся и, как хотел Демон, приехал в особняк. Карета скорой помощи у ворот его насторожила сразу. Первая мысль - Чонгук ранен, его хотели убить. Его альфу посмели трогать. Однако вскоре картинки в голове меняются, и Мин вспоминает про Эна. Неужели его брату плохо? Задумавшись над этим, блондин пробегает мимо столпившихся в коридоре врачей и охраны и, бросив неразборчивое «что случилось», бегом поднимается по лестнице на нужный этаж, направляясь прямиком в спальную комнату. В груди сердце бьется как сумасшедшее, липкий страх потом накрывает парня, он будто в бреду, что-то шепчет под нос, думает над возможными вариантами и, заметив плачущих бет в уголке коридора, мрачнеет окончательно, сглатывая кислый комок. Когда парень залетает в комнату, он не видит ничего. Он не слышит ничего. Весь он полностью концентрируется на человеке под одеялом, чьё лицо и руки белее снега во дворе. Это не может быть правдой. Это кошмарный сон. Юнги до сих пор спит, ему холодно, поэтому ему снится такой бред. Омега прирастает к полу, не может отлепить язык, сказать хоть слово и лишь судорожно дышит, переходя на плач. — Что за... Эн... Эн! Эн!!! - блондин бросается к кровати, тормошит брата за плечи, рыдает и дикими от скорби глазами изучает остывшее тело. — Эн, твою мать, очнись! Что с ним?! - оборачивается на Чонгука зареванный омега. — Что с моим братом?! Почему он не просыпается?! — Юнги, - делает шаг к нему Чон, однако Мин вновь обращает внимание на покойника и смаргивает поток слез. — Да очнись же ты! Эн, открой чертовы глаза! Ну, пожалуйста! Эн!!! Это неправда! Ты не мог так поступить со мной! Что ты с ним сделал?! - Юнги рысью летит на безэмоционального Чонгука, бьет кулаками по груди и орет во всю глотку. — Что ты сделал моему брату?! Почему он умер?! Чонгук! Скажи мне! Скажи! Вдруг альфа ловит кулак омеги и сжимает до хруста, вынуждая смотреть на себя. Юнги моргает много раз, избавляется от пелены на глазах и дрожит губами. Не может простить ни себя, ни Чонгука. Они врали в лицо Эну, дурачили, не думали о его чувствах, и в итоге... Эн ушёл. В уме омеги красным мигает «предатель», он от этого заливается в истерике по новой и проклинает себя, альфу, тот день, когда Эн сказал «да», проклинает Колумбияну и все живое. Юнги не хочет верить, он хочет повернуть время вспять и никогда не встречаться с Чонгуком, хочет обнять брата и прошептать это гребаное «прости». Как теперь жить? Вдруг Эн умер из-за них? Вдруг он покончил с собой? Вдруг... Боже! У Мина от этих «вдруг» мозг в черепной коробке раздувается. Он не контролирует себя, повторно барабанит по груди Чона, требует объяснений и тут же затихает, когда альфа теряет терпение и стальной хваткой хватается за хрупкие плечи омеги. — Хочешь знать, что случилось? Я, блять, тебе все расскажу, но ты едешь со мной, - грубо тянет за собой опустошенного парня Дьявол. — Куда ты меня ведёшь?! Я не хочу! Оставь меня! Я хочу к своему брату! - пытается выпутаться Юнги, хватается за все без разбора и рычит, но Чонгук непреклонен. Альфа велит Хосоку отвезти тело в «нужное место», отчего Юнги округляет глаза и заводится по новой, не понимает, что имел в виду Чонгук. Что вообще происходит? Почему он так груб с ним? Разве Демон не должен сейчас успокаивать его, гладить по головке, скорбеть, разделять одну боль на двоих? Слишком странное утро, слишком все... — Куда мы едем?! - не контролируя голос, спрашивает омега. Мужчина заводит машину, меняет скорость и смотрит на напуганного мальчишку. Выдыхает. — Пристегнись, - говорит, — я буду гнать. — Ответь на мой вопрос! Куда мы едем?! — К тебе домой, маленький, - ядовито улыбается Чонгук, — по твоей семье соскучился. От этого тона кости в порошок рассыпаются. Он как лезвие, которым чья-то рука надавливает на сонную артерию Юнги. Мин взгляда с альфы не сводит до того момента, пока они не выезжают на главную дорогу. Весь путь до особняка клана Мин, омега вжимался в дверь и вытирал дорожки слез. Правду говорят, счастье длится недолго. Ещё вчера он тонул в объятиях Чонгука, смеялся с братом, сегодня - один умер, второй превращается в незнакомца. Что творится в голове главы Колумбияны никто не знал. Он подобен бомбе замедленного действия. Чонгук сидит прямо, смотрит лишь на дорогу и резко поворачивает на поворотах, не жалея машину, давит на педаль газа. Уже скоро автомобиль заезжает во двор особняка. Руку омеги Чон из своей не выпускает, а свободной достаёт из бардачка пистолет, чем огорошивает Юнги окончательно. Блондин кашляет что-то нечленораздельное, со страхом смотрит на оружие в руке Дьявола и снова плачет. — Чонгук, что происходит? - тянет назад, хочет остановить альфу. Не отвечает. Юнги особо в Бога не верит, но сейчас молится всем на свете в надежде, чтобы родителей дома не оказалось, ведь именно к ним столь спешит разъярённый Чонгук. Уже в коридоре, с лестницы на второй этаж, спускается к незваным гостям папа омег, Лил, и странно смотрит на двоих. — Юнги? Чонгук? Что вы тут делаете? А где Эн? - Лил не сразу замечает пистолет в руке Чонгука и его скверное настроение. Оба проходят мимо, но потом Дьявол останавливается и спрашивает у омеги: — Где кабинет Мин Гухана? — В чем... в чем дело? - запинается другой и бледнеет, заметив наконец пистолет и слёзы на щеках младшего сына. Лил потихоньку все понимает. — Обычно я омег не трогаю, но сегодня я способен на многое, - предупреждает Чон, — где он? — Прямо по коридору и налево, - отвечает неуверенно старший, хвостом несётся вслед за альфой, все пытается у сына выведать правду о происходящем, тем не менее несчастный Юнги сам ничего не знает, просто, подобно тряпичной кукле, следует за своим кукловодом. У Чонгука обострены чувства, особенно ярость. Она накрывает тучей всех, всех, кроме одного человека... Они с шумом входят в просторный, наполненный книгами кабинет, где за длинным столом с каким-то документами сидит Гухан. На его носу расположились в тонкой оправе очки для зрения, на плече клетчатый жакет, да и вообще он не был похож на человека, занимающегося тёмными делишками, скорее - на приличного семьянина. Мин Гухан оглядывается, застаёт тень, нависшую над ним, и вмиг приподнимается с кресла, однако Чонгук жестом руки его останавливает и лениво осматривает помещение. Лидер клана Мин настороженно переводит многозначительный взор на мужа, потом на сына, выглядящего хуже мертвецов, и в итоге глядит на непоколебимого Чона. — Что происходит? - Чонгук устал от одного и того же вопроса. — Юнги? Почему ты плачешь? — Отец... - только было хочет вставить слово блондин, но альфа его дергает за руку, этим самым требуя молчать, после всего толкает за спину. Лил хмуро обводит младшенького скептическим взглядом и задумывается. Почему нет Эна? Почему они держались за руки? Что за странное поведение? Омега решает по-тихому улизнуть, позвонить старшему сыну. Он делает первый шаг к двери, тем не менее грубый голос главы Колумбияны велит стоять на месте и запереть дверь на замок. Лил багровеет, потом бледнеет и все косится на мужа, ждёт одобрения и, получив его, выполняет приказ Чонгука. — Любимый, - смотря на альфу клана Мин, произносит Чон, обращаясь к Юнги, — ты все спрашивал меня, что происходит. Я тебе сейчас все объясню, а ты, мой маленький, сядешь в это кресло, - ставит рядом с собой мебель Демон, — и будешь сохранять спокойствие, хорошо? — «Любимый»? Что это значит? - кривит ртом Лил, как будто кто-то гвоздем по стеклу провёл. Блондин виновато хлопает ресницами, шмыгает красным носом и опускается в кресло, но лишь потому, чтобы поскорее обо всем узнать. Его грызёт недосказанность. Эн мёртв, а родители ничего не знают, хотя имеют на это полное право. Однако открыть рот омега не может, Чонгук не позволит. Что же делать? Он не может молчать. — Вопросы здесь задаю я, - сверкает чёрными глазами Волк, — я хочу вас разочаровать. У вас ничего не вышло. — Простите? Вы о чем? - открыто не понимает Гухан. У Чонгука нервы в струны натягиваются от раздражения. Ему надоело. Пора снять маски. — Кончай строить из себя ебаного папу Римского, - рычит альфа, — год назад моего отца убрали. У нашего клана было много врагов, поэтому я ждал, думал и пытался найти предателей, ведь, чтобы убрать моего отца нужно было иметь с ним тесную связь. Ближе всего к нему был ты. Мой отец умер из-за тебя, мразь, - хватает за ворот жакета мужчину Дьявол, отчего омеги позади всполошились, начали умолять сжалиться. Чонгук глух. — Это неправда! - качает головой Гухан. — До сих пор отпираешься? - усмехается в лицо альфа, достаёт из внутреннего кармана пальто пакет с желтоватым порошком. — Это то, что нашли в крови моего отца. Отрава, которую готовят в Китае. Это то, что ты подсыпал ему каждый день. Слышать это невозможно. Именно это в своей жизни больше всего ненавидит Юнги. Люди, которых он знает, вовсе не те, кто они есть. Даже родители. Неужто его отец правда убил человека? Это же заговор... Кажется, лишь сейчас блондин понимает весь масштаб трагедии, но причём здесь Эн? Его смерть? Причем здесь все это?! — Это то, - продолжает медленно чеканить Чонгук, и по телу Юнги льётся холодный пот, — что должен был принимать я. Удар. Омега за спиной перестаёт дышать, смотрит куда-то вперёд и умоляет небеса разразить его громом. — Твои родители, Юнги, твой брат, - с отвращением проговаривает альфа, — сговорились с кланом Ким, в лице Намджуна, и китайской мафией убрать меня. Это было спланировано давно. — Нет, - сухо произносит парень, взглянув в сторону потемневшего в лице Лила и на неподвижного отца, — это какая-то ошибка. — Твой брат добавлял мне это в еду, в воду, в алкоголь. Эту отраву. Он делал это всего два дня, потому что я сразу почувствовал странный привкус. К тому же, я знал, что моего отца убрали, и каждую неделю наблюдался у личного врача. Я нашёл это в его вещах. И сыграл в злую шутку, - оборачивается на к Гухану, — какие вы молодцы, усовершенствовали эту заразу. Она буквально высасывает из организма все витамины, превращает человека в пустой сосуд. У Юнги клапаны лопаются. Он не хочет слушать исповедь Чонгука, ему душно. Парень взъерошивает волосы и тихо плачет. Все, что здесь происходит, настоящий абсурд. Эн, родители, Намджун... они не могли так поступить. — Где мой сын?! - оказывается напротив Чонгука перепуганный Лил. Омега рыщет глазами по ровному лицу Демона, пытается считать хоть одну эмоцию, не выходит. — Он мёртв. Лил, услышав новость, хватается за сердце и пятится назад, пока не доходит до стены. Он сгибается пополам и негромко скулит, ладонью сжимая рот, чтобы никто не слышал всхлипов. Юнги встаёт с места, подходит к папе и обнимает его, плачет вместе с ним. Но нет. На деле же он сидит в ступоре и даже не моргает, внимательно слушает голос Чонгука и смотрит на искаженную физиономию отца, который только что узнал о смерти любимого сына. Гухан сжимает челюсть, собирает ладони в кулаки и проглатывает чувства, поднявшиеся к зобу. — Все эти месяцы я травил его тем, чем он должен был убить меня. — Мой сыночек... Мой Эн... Монстр! - Лил замахивается, хочет влепить пощечину, однако Чонгук стреляет тому в колено, отчего омега падает на пол в истошном крике. Юнги словно просыпается от глубокого сна и наконец проявляет признаки жизни. Белобрысый кричит на альфу, умоляет не убивать папу и падает рядом с ним, смотрит на кровь и дрожит. Но Лил помощь младшего отталкивает, обзывает сына шлюхой и причитает за Эна. — Дёрнешься, и я вышибу твои мозги, - заметив копошение со стороны Мин Гухана, Чонгук направляет пистолет на того и усмехается, — уже через пять минут весь особняк будет окружён моими людьми. Подмогу ждать не советую. А за Намджуна не думай, его головой я займусь лично. — Хорошо, - меняет тон голоса мужчина, нервно дёргающий уголками рта, — ты поймал нас с поличным. Можешь убить меня, но не трогай мою семью. — Ты спятил, старик, - смеётся Чонгук, — единственный, кто выживет из клана Мин, будет Юнги. Никто больше. Заляпанные кровью руки хватаются за брюки альфы. Юнги не в силах говорить, он просто дергает ткань, пытается позвать Волка и бесшумно выговаривает нечто непонятное. Чонгук слышит вой его зверька, чувствует все отрицательные эмоции, но утешить омежку не может. Во всяком случае, сейчас. — Чонгук, я умоляю тебя... Не убивай их. Не убивай. Не убивай. — Прости, маленький, - нежно отзывается Чонгук, а у Юнги под кожей все плавится, — никто не имеет права угрожать главе Колумбияны. Я потерял из-за них отца. Я, блять, мог погибнуть! Они не заслуживают моей милости. — Прошу... Гухан, пользуясь моментом, пока глава Колумбияны целует омегу в лоб, тянется к шкафу, где тот прячет дуло и тихо достаёт пушку. Но мимо острого слуха Чонгука не проходит шорох со стороны, он держит веки закрытыми, не отлипает влажных губ с самой сладкой кожи и, медленно, незаметно для всех в комнате, направляет руку в угол плачущего Лила. Гухан заряжает дуло, с трясущимися руками поднимает вверх, направляет на Демона и шепотом молится. У Юнги дрожит под костями сердце, кипят сосуды от противоречивых ощущений. Он словно вернулся к исходной точке: если в начале он не мог понять любит или ненавидит Чона, то отныне блондин не знает выбрать семью или любовь. Демон вынуждает делать выбор, лишает жизни его родителей, из-за него умер Эн, из-за него Юнги плавится от горящей боли. Чонгук его не убьёт, но омега, переживший подобное, прежним уже не будет. Не сможет. А как? Целовать убийцу его семьи, монстра, отнимающего жизни?.. Это аморально. Их любовь сплошная ошибка. Сбой в системе. Юнги облизывает соленые из-за слез губы и в это мгновение раскрывает мокрые глаза, поднимая подбородок на Демона. Омега случайно смотрит в сторону отца, сотрясается, остановив взор на пистолете. Удары в груди отдаются эхом. У Юнги немая паника. Тук-тук, тук-тук, тук-тук... — Нет! - думает, что орет во всю глотку омега, но крик этот застревает в глотке. Гухан уже нажимает на язычок, как Чонгук, сильно оттолкнув Юнги в бок, отчего Мин ударяется затылком об угол кресла и шипит от звенящей боли, а потом, за доли секунды, тянет на себя расположившегося на паркете Лила и прикрывает им себя. Пули попадают прямо в легкие. Лил выпучивает глаза, кряхтит, выплевывая сгустки крови и не перестаёт плакать, своими стеклянными глазами говоря мужу последние слова. Эти слова Мин Гухан унесёт с собой в могилу. Юнги приподнимается на локтях, судорожно осматривает комнату и, сжимая челюсть, проливает горькие слёзы на пол. Только не это. — Папа... - сглатывает ком омега, тотчас отправляясь в прошлое, в детство, когда они с Эном гуляли по парку, а папа постоянно просил младшего застегнуть куртку. Первый выход омеги в свет, его наряды и прическа, которую Лил в конечном счёте переделал. И самое трогательное, что Юнги никогда не забудет - ночь в штормовую погоду. Лил спал в обнимку с мальчиком, гладил по голове и пел колыбельные. Юнги чувствовал себя в безопасности и комфорте. Он был счастливым ребёнком, теперь же... Это все сгорело в огне под названием Чон Чонгук. Бездыханное тело разваливается на полу, а Дьявол, обнажая клыки, усмехается. — Больно? - спрашивает он оцепеневшего Гухана, тот не реагирует, буравит глазами мертвого мужа. — А будет ещё больнее. — Чонгук, я молю тебя, - в сухих рыданиях просит Юнги, опираясь на кресло, с трудом поднимается на ноги, — я не прощу тебе этого. Не делай... — Не лезь, кроха. Я не хочу причинять тебе боль, поэтому сиди тихо, - отрезает со сталью в голосе альфа. — Ты уже. Ты монстр... Договорить у омеги не получается: его конечности вмиг наливаются свинцом и тянут вниз, в глазах картинка гаснет, пугая не соображающего в чем дело Юнги, и звон в ушах становится проводником в царство тьмы. Последнее, что видит Мин перед тем, как валится лицом на пол, это обеспокоенные глаза Чонгука, который делает шаг к нему... Чонгук постоянно делает первые шаги к Юнги, а Юнги от него убегает. *** Так как Намджун сочельник провёл дома, Чимин решил рано утром заскочить в круглосуточный супермаркет и купить ароматические свечи, которые парень, из-за всей праздничной суматохи, забыл купить. По дороге он заехал к мастеру, который смог склеить разбитую вазу, и повторно упаковал подарок. Счастливый Чимин возвращается в квартиру. Он замечает на парковке автомобиль альфы, на который ложатся хлопья снега, и про себя улыбается. Значит, он поздравит его раньше всех... Чимин тянет входную дверь на себя, стряхивает снег с пуховика и снимает обувь, вслушиваясь в непонятный шум и шаги в зале. Мужчина определенно хлопочет, и почему-то Пак думает о рождественском завтраке. Увы, завтрака для Чимина не будет, как и самого праздника. Брюнет, по-детски улыбаясь, входит в гостиную с коробкой в руках и тут же замирает статуей, растерянно наблюдая за происходящим. Намджун не в себе. Он бегает из угла в угол, достаёт из полок и комодов вещи омеги, бросая их неуклюже в открытый большой чемодан. Вокруг царит хаос, беспорядок, все перевёрнуто вверх дном, и у брюнета с губ медленно сползает улыбка. Что-то случилось. — Намджун, - еле слышно окликает Чимин альфу, и Ким оборачивается за спину, держа в руках стопку джинсовых брюк. На диване валяются туалетные принадлежности, зубная щётка, расчёска и бижутерия; книги, которые Чимин специально начал приобретать к университету, мечтая поступить в следующем году, обвязаны веревкой. — Ты наконец пришёл? Отлично. Помоги мне, у нас есть всего час, - быстро, проглатывая буквы, говорит Намджун и возвращается к сборам. — Что происходит? Зачем ты собираешь мои вещи? - проходит вглубь комнаты омега, до сих пор держа в руках подарок. Но сейчас его мысли заняты другим, что даже вес содержимого и дискомфорт от него отходят в сторону. — Мы улетаем. — Улетаем? - будто ослышался Чимин. — Да, - выдыхает Ким, запихивая вещи в чемодан и щёлкая змейкой; тянется к следующему, куда поместятся мелкие предметы. — Почему и куда? К чему вообще такая спешка? Сегодня же Рождество, - качает головой Чимин, тяжело задышав, заламывая брови и не обращая внимания на раздражительность альфы. Намджун играется со скулами, расправляет плечи и отклоняет вызов на телефоне, бросив мобильник в сторону. Это снова звонит Джин, всё хочет узнать, где носит старшего. — Чонгук хочет убить меня. Он узнал, что я пытался от него избавиться, и теперь идёт по мою душу. С кланом Мин он уже расправился, скорее всего сейчас он мчится ко мне в особняк. — Что?.. - в ужасе раскрывает рот Чимин. — Это правда? Он хочет убить тебя? — Крошка, не стой столбом. Помогай. Мы должны через двадцать минут быть в аэропорту. — Куда мы летим хоть? - не унимается парень, отчего альфа устало сжимает веки, еле сдерживая ярость в груди. Он его не слышит как будто, назло тянет время, чтобы Дьявол уничтожил их обоих. — В Китай, у меня там связи. — В Китай?! - истерически усмехается брюнет, повысив и без того высокий голос. — Ты серьезно?! В страну, языка которой я не знаю? Туда, где у меня нет ни друзей, ни работы, ничего... А как же мое поступление в университет? Мои мечты и цели? — Я обещаю тебе, что как только все уляжется, ты получишь все, что захочешь. А пока, умоляю, Чимин, начни собирать вещи. Омега грустнеет и ёжится от того, что Ким впервые называет его по имени, а не ласковым и обыденным «крошка». Шипы сомнения и страха пронзили сознание. Как же быть? Все произошло внезапно, брюнет не успел подготовиться к ударной волне, в последствии чего она его снесла. Ещё пару минут назад он был Пак Чимином, официантом в пекарне и парнем с мечтой, а сейчас он беглец, влюблённый в опасного альфу из важной семьи. У Чимина отныне, кроме него, ничего нет. И это заставляет плакать от отчаяния. — Ты только и делаешь, что кормишь меня обещаниями. Ты много чего мне обещал, Намджун, и теперь я все теряю. Ты хочешь лишить меня всего... - надломленно произносит Чимин, много раз моргая, скрывая слёзы. — Ты полетишь со мной либо добровольно, либо мне придётся заставить тебя. Ты мой омега и оставлять тебя одного здесь, в Корее, где правит Чонгук, я не намерен, - чеканит холодно Намджун, пугая зверька парнишки. Чимин поднимает мокрые глаза на отчуждённое выражение лица Кима и шмыгает покрасневшим носом. — Это нечестно. Ты связываешь мне руки. — Ты хочешь остаться? - спрашивает напрямую альфа. Вроде обычный вопрос, но давление, которое испытывает брюнет, описать нельзя. Зверь Намджуна выпустил когти и впился ими в плоть омеги, выпуская багровую жидкость. Такую картинку видит в кофейных глазах напротив Пак, сглатывает и переводит дыхание. Он не знает, что хочет. — Ты полетишь со мной, - надвигается на склонившего шею Чимина Намджун, — я не отпущу тебя. — Скажи почему. Скажи, и я поеду за тобой, - не смотрит на него брюнет, сжимает кулаки до дрожи. — Потому что... - осекается, духу не хватает произнести, признаться себе самому, что симпатия переросла в настоящую любовь. — Потому что я люблю тебя и хочу провести всю свою жизнь рядом с тобой. Поверхности под собой Пак больше не чувствует. Нет, он вовсе не парит над землей, как обычно у всех бывает после подобных заявлений, он проваливается сквозь. Ему эта любовь, чувствует тот, много принесёт страданий. Намджун его любит, а он любит его ещё сильней, только между ними прорастает незаметно стена. Чонгук не простит Кима и не успокоится, пока не отомстит. Однако если Намджун умрет, Чимину жизнь будет не нужна: он ее отдаст, чтобы вернуть любимого, найти его в любых из миров. Потому что Чимин любит по-книжному. Он верит, что настоящая любовь, как в кино и романах, существует. Сам хочет ее дарить. И повезло тому, кому достался этот наивный, но искренне любящий малый. Коробка с вазой соскальзывает из рук застывшего парня и с грохотом падает перед ногами Намджуна. Содержимое вновь раскалывается на части, но теперь уже Чимин из-за этого не плачет. Он усмехается, думает, что скоро сам станет этой вазой. И повинуется. — Я тоже тебя люблю, - тихо отвечает брюнет, проходит мимо, хватаясь за свои блузки и водолазки, аккуратно складывая в стопку. Они покидают квартиру в молчании, оставляя за спинами воспоминания, которые впитали стены: их долгие ночи, смех и стоны, разговоры по душам и начало их истории. Чимин с доброй грустью глядит в последний раз на железную дверь и улыбается, под нос произнеся: — С Рождеством тебя, Пак Чимин. *** У Тэхена не осталось сил бороться, но он продолжает дергаться, ползти и кричать. Его держат трое охранников, делают больно своими захватами, а омега думает, что это его душу кромсают, пытаются вырвать сердце. Это правда - увезти его от Хосока, значит, вырвать сердце. — Пожалуйста, не надо! Я не хочу уезжать! Я не хочу! Пожалуйста! - расползается лужей на дорожке омега, не стыдясь сухих рыданий. Прислуга погружает вещи семьи Ким в машину, пока глава, отец трёх сыновей, Мирас и его супруг Дэхви, стоят рядом и с презрением наблюдают за чужими страданиями, порой раздраженно вздыхая и скалясь. Джин слышит плач брата из своей комнаты. Он щетинится, сглатывает рвотный позыв от жалости к любимому омежке и собирается с силами выйти из особняка. Его встречают холодные порывы ветра и только начинающийся снег. Мирас выплёвывает изо рта сигарету и бросает в грязь. — Встань немедленно! Не зли меня, иначе я усыплю тебя, как дворнягу. Ты все равно полетишь в Китай! Тэхена угрозы отца не пугают. Ему на все плевать, он через любые препятствия пройдёт, лишь бы вновь оказаться в объятиях Чона, внюхаться в его волосы и замурлыкать от удовольствия. Тэхену думается, что его жизнь это сломанные качели, и когда Хосок наконец появился, чтобы починить их, качели сносят. — Я не хочу, не хочу, не хочу, - вертит быстро головой омега, на попытки охранников поднять его, огрызается, — Джин, пожалуйста... - смотрит он разбитым взглядом опухших глаз на брата, у которого нервы поочередно натягиваются в струнку, — сделай что-нибудь, я не хочу уезжать. Я хочу остаться с Хосоком! Не успевает белокурый опомниться, как к нему на всех парах приближается Дэхви и со всей мочи даёт смачную пощёчину, от которой звон в ушах стоит и темнеет в глазах. Тэхену от боли бы завыть, однако парень глотает комок горечи и дрожит губами, не смея издавать ни звука. — Чон Хосок?! Этот... головорез Чонгука?! - возмущённо ахает папа. — Бесстыдник! — Я его люблю! - протестует блондин, жмуря глаза, когда Дэхви повторно замахивается. Но удара не чувствует. — Вырастил сына... - брезгливо скалится омега. — Один у нас перед альфами хорохорится, - косится на среднего Кима папа, и Сокджин убивает того ледяным взглядом, — младшенький под шестёрку Дьявола лёг. Браво вам всем! Видимо, Мирас заражается настроением мужа, поэтому собирает брови у переносицы и прячет руки в карманы пальто, грозным голосом обращаясь к омеге: — Встань с колен, я тебе сказал! Хочешь заболеть и на тот свет отправиться? Мечтай! - подходит ближе, нависает над испуганным Тэхеном. — Вот прибудем в Китай, я там партию подстать тебе отыщу, заживешь семейной жизнью. — Нет... - дрожит от холода или от липкого страха Тэхён. — Вы не можете так со мной поступить... - вдруг что-то щёлкает в сознании парня, он переходит на утробные крики и угрозы. — Я люблю Хосока, на мне его метка! Увозите! Хоть на другую планету! Он найдёт меня и заберёт! Потому что Хосок тоже меня любит! От упоминания метки Дэхви хватается за грудь и в шоке вздыхает. Это ведь настоящий кошмар! Омега меченый, его теперь никто замуж не возьмёт. Это конец. — ТэТэ, - устало выдыхает Сокджин, подойдя к охранникам и с лёгкостью подняв брата на слабые ноги, опустив руку на шею, поглаживая её, — мне жаль, но мы должны уезжать. Намджун просчитался. Нас всех убьют, таков закон. Если ты здесь останешься... Послушай... — Хосок не позволит убить меня, - ломким голосочком отнекивается омега, — Чонгук меня не тронет. Он омег не трогает. — Он убивает всех и вся, не обманывайся! Не будь влюблённым дураком, - сверкает глазами Сокджин, видит, что вещи погружены в машину, — нам пора ехать. — Я не поеду! Оставьте меня здесь! Я не поеду! Хосок меня заберёт, он спасёт меня! Не поеду! - парню заламывают руки и насильно толкают в сторону бронированного минивэна. Чем ближе он к сидениям, тем быстрее у него начинается истерика. Он пытается затылком ударить альфу, кусается, кричит и прыгает, а потом решает воспользоваться последней надеждой. — Хосок! Хосок! - кричит во все горло белокурый, чувствует, как метка наливается кровью, как сосуды лопаются и в огне горят. — Хосок! — Закрой пасть! - бьет того по голове Мирас. — Закрой, пока я не убил тебя голыми руками! Водитель заводит двигатель, и через секунду выезжает со двора особняка. Подстраховавшись, альфа клана Ким решает разделиться со своей охраной и обвести Дьявола вокруг пальца: всю свою свиту он отпускает наматывать круги по городу, а сам, без сопровождения, едет в аэропорт. Тэхён сидит прижатым между папой и Джином, который открывает окно и, силой отобрав у брата телефон, выбрасывает гаджеты наружу. Это был последний способ связаться с Хосоком. Тэхён будто во сне. Он с трудом принимает реальность, которая за одну ночь вдруг изменилась. Не верится. Парень скулит, сжимает рот, чтобы не было слышно всхлипов и прячет зареванное лицо в ладони, не зная у кого попросить помощи. Затем омега вспоминает про Юнги. Как он? Где он? А что если Чонгук убил и его тоже? Но не успевает он сконцентрироваться на своих мыслях, как вновь думает о Хосоке. Альфа его зов не услышал. Или же услышал, но не захотел приходить. Неужели он возненавидел его за то, что натворил Намджун? Однако в чем вина омеги? Он ведь даже не подозревал о происходящем, иначе бы... иначе бы что? Предупредить? Пойти против братьев? Тэхён осекается. Омега понимает, что не знает, как бы поступил, и, скорее всего, сошёл бы с ума. В аэропорту Кимы воссоединяются. Чимин растерянно смотрит на главу семейства, от их недобрых взглядов чахнет и крепче прижимается к Намджуну. Они проходят в их личный самолёт, садятся по местам, и Пак, оказавшись рядом с молчаливым и плохо выглядящим Тэхеном, спрашивает: — Ты в порядке? Тэхён лишь улыбается, стеклянными глазами прожигает дыру в своих руках. — Он ведь найдёт меня, да? - переводя внимание на иллюминатор, спрашивает непонятно кого омега. — Что? - не сразу понимает Пак. — Хосок найдёт меня. Он обещал не отпускать. Мы с ним снова будем вместе... - выпуская горячую слезу, сжимает в невидимую полосу губы. Брюнет смотрит на того с жалостью и болью, неуверенно опускает руку на чужую ладонь и поглаживает её. Самолёт вскоре взлетает, а сердце Тэхёна остаётся на земле. Хосок обязательно его найдёт... *** Чонгук и дюжина машин за ним приезжает в особняк семьи Ким к полудню. Начался снегопад. Альфа выходит из автомобиля, затягивается в последний раз и выбрасывает бычок от сигареты в сугроб. Хосок рядом с ним пытается держаться прямо, но тупая боль в груди, некая пустота и тревожность его зверя не дают сконцентрироваться. Хосок знает, что опоздал. Он это понял ещё в пути, когда конечности резко отказали, отчего альфы чуть было не попали в аварию. Зверь выл от тоски, рыча, сдирал изнутри плоть, лишь бы за долю секунды оказаться рядом с его омегой. Теперь Чон Хосок смотрит в сторону окна, где ещё недавно стоял божественно красивый обнаженный парень и впитывал блеск луны, и умоляет себя не рассыпаться на части. Тэхена рядом с ним больше нет. Он опоздал. — Шустрые, - единственное, что говорит Чонгук, складывая руки на груди, — успели всё-таки слинять из страны. Конечно, Чонгук это предвидел. Он и не старался догнать их, остановить и убить. Это было бы слишком просто. Дьявол нарочно не стал собирать свою армию вокруг особняка предателей, он решил отпустить Намджуна, чтобы тот привёл его прямиком к змеиному гнезду, где альфа всем отрубит головы. Если клан Ким думает, что они спаслись, то глубоко ошибаются - у Дьявола везде есть глаза, уши и когти. А Китай не исключение. Намджун забыл, что Колумбияна - это не только Корея, это вся Азия. — Какие будут инструкции? - спрашивает главаря один из головорезов. Демон с прищуром глядит на помпезный особняк, осматривается вокруг и протягивает руку вперёд, ожидая, пока на горячую ладонь опустятся снежные хлопья. За мгновение снежинки тают, превращаясь в капельки воды. Чонгук усмехается. — Спалите здесь все. — А что делать с прислугой? - добавляет альфа. — Их тоже. Всё, что хоть как-то связано с Кимами, сожгите к чертям собачьим. Мужчина делает первые шаги к Мазерати, но замирает и переводит взгляд из-под бровей на Хосока, у которого внутри все гниет. Чонгук вздыхает, кладёт руку на плечо названому брату и легонько дёргает уголком рта. — Я даю тебе слово, что ты получишь омегу назад. Подожди совсем немного, - обещает Дьявол, а если он обещает, значит все будет. Чон ему уверенно кивает, начинает хлопать ресницами и возвращается за руль, многозначительно глядя на опустевший особняк и впитывая крики прислуги, которых ловили и запирали в комнатах, чтобы вскоре сжечь. Сжечь. Хосок усмехается. Именно это он сделает с Кимами, когда доберётся до них. Они посмели отобрать у него Тэхена, Хосок же заберёт у них жизнь. *** Юнги просыпается весь в поту. Он долго лежит в одном положении, хлопает тяжёлыми веками и всеми силами пытается поймать фокус, но вокруг все плывет. Юнги хочет пошевелить рукой, не получается. Хочет что-нибудь сказать, язык не отлипает и не слушается. Поэтому он просто лежит на спине и не может пошевелиться - сил нет. Омега не знает, какой сейчас час, где он вообще и в каком веке. Он словно выпал из привычного мира, перенесся в паутину страданий, откуда его не выпускают. Парень снаружи спокоен подобно морю, а внутри в нем цунами бушует. И все из-за одного человека. Это он отнял у Мина все: свободу, семью, любовь. Юнги теперь - воплощение пустоты и боли; его бы в музей отдать, чтобы люди приходили и смотрели на него, не допускали похожих ошибок - не влюблялись. Омега кое-как разлепляет губы, сразу почувствовав боль, словно челюсть его сломана. Губы сухие, бледные, покрытые ранками, которые тотчас открылись, выпуская кровь. Шею ломит, тем не менее парню удаётся повернуть ее вбок, заметив на растянутой вдоль кровати руке синяки и засосы.... Засосы. Юнги не помнит откуда они у него, но знает кому они принадлежат. Шарахается от этой мысли, ненавидит себя только больше. Блондин пытается приподняться, двигает бёдрами и застывает. Он весь мокрый, липкий. Нет. Этого не может быть. — Вы проснулись, - заглядывает в комнату пожилой мужчина в белом халате, — как чувствуете себя? Юнги смотрит на него, увы ничего не видит. В глазах все ещё плывет. Бледнолицый омега трёт их, чавкает ртом, слюнями увлажняет сухую полость и напугано осматривается. Чонгука здесь нет, что позволяет хоть немного расслабиться. — Где я? - спрашивает омега бету. Доктор разливает в бокал холодную воду и подаёт неуверенному принимать или нет мальчишке. Он глотает жадно, напивается, просит ещё. Наконец, утолив жажду, Мин двигает кистями руки, разминает их и присаживается, стесняясь своего вида. Он лишь сейчас понял, что обнажен. — Вы за городом, на вилле господина Чона, - видя животный страх омеги, доктор бережно хватается за него и не позволяет шелохнуться, — успокойтесь, вам нельзя вставать, а вашего альфы дома нет. — Он мне не альфа! - рычит Юнги и жмурится от пульсирующей боли в голове. — Пожалуйста, - придя более-менее в себя, просит тот, — расскажите мне все. Что происходит? Я ничего не помню. Бета садится на соседний стул и тяжело выдыхает. — Меня зовут Тод. Я личный врач господина Чона и теперь уже ваш. Вы пережили нервный срыв, пролежали в кровати пару часов, а потом у вас началась течка. Внезапно. Полагаю, из-за стресса ваш цикл сбился. Вы были не в себе... - запинается мужчина и опускает глаза в пол. — Черт, течка, - хватается за больной живот Юнги и кусает губы. Теперь понятно почему он голый, почему одеяло пахнет коньяком, ломит тело с засосами и болит рот. От этой мысли омегу выворачивает наизнанку. Он трахался с убийцей своей семьи, сам лёг под него и небось вытворял такие вещи, что Чон Чонгук на седьмом небе от счастья. Юнги бы сейчас заплакать, только слёз уже нет. — На вас нет его метки, тем не менее вы бились в агонии. В сознание вы приходили лишь на пару минут, зовя его, умоляя привести к вам. Я правда пытался вам помочь, вкалывал разные препараты, но ничего не помогало. — Надо было вырубить меня! Надо было сделать все, что угодно, но только не подпускать этого монстра ко мне! Что я наделал?.. - хватается за потный лоб блондин. — Я переспал с ним. Я переспал с ним! — Поверьте, господин Чон делал все, чтобы вам помочь. В первый день он даже не приближался к вилле, сохранял дистанцию, но вам становилось все хуже. Ему пришлось... - доктор замолкает от испепеляющего взгляда Юнги. — Не смейте оправдывать своего хозяина. Он уничтожил все, что было мне дорого. Он на моих глазах убил всю мою семью... - бах - и парень замолкает. — Черт... Моя семья! Сколько дней я уже здесь? Их похоронили? Мой отец жив? Мин, прикрываясь белой простыней, прыгает на пол и, пошатываясь, идёт к двери, за которой оказалась ванная. Юнги плетётся к зеркалу, находит в отражении себя и быстро отворачивается. Стыдно даже в глаза смотреть. На его молочной коже отметины, следы, которые оставил после себя Чонгук. Юнги как будто до сих пор чувствует жар чужого тела, а участки, которых касался альфа, горят, обращают взор на себя. Тошнит. — Ваша семья... - появляется за спиной бета. — Их предали земле в тот же день. Без похорон и прочих традиционных церемоний. Омега дрожит, цепляется пальцами о бортик раковины и с широко распахнутыми глазами смотрит на доктора через зеркало. Медленно оборачивается. — Он правда поступил так с ними?.. Как собак, бросил в яму, и все? - по лицу Тода все стало сразу понятно; омега в бешенстве. — Убью! Ненавижу! Ненавижу его! Чтоб ты сдох, Чон Чонгук! Будь ты проклят! Кулак встречается с тонким покрытием стекла, зеркало со звонким шумом рассыпается на глазах доктора, а по кисти омеги течёт кровь. Он падает на колени, кричит, проклинает Дьявола и хватается за один из осколков, чуть успев надавить острым краем на запястье. Бета вызывает охрану, требует срочно уложить омегу в кровать и, несмотря на попытки Юнги выкарабкаться, держит его и вкалывает снотворного. Блондин засыпает на следующие два часа. *** — Чтоб... чтоб ты... сдох, - невнятно бубнит во сне Юнги, потихоньку приходя в сознание. Он чувствует какое-то тепло, разливающееся в груди, ощущает чьи-то пальцы на лице и улыбается. Впервые за долгое время он испытывает ощущение комфорта и спокойствия. Омега будто вновь у себя дома, лежит в огромной кровати и нежится в солнечных лучах, протискивающихся сквозь тяжёлые шторы. Но это иллюзия, воспоминания из прошлого. Юнги понимает это по запаху, забившегося в ноздри. Сигналы в мозгу вопят «опасность!», но омега, как бы ни старался, открыть веки не может, ворочается во сне и тут же резко выдыхает, подскочив на месте. Значит, весь этот ад происходит наяву... — Ты меня напугал, - слышит со стороны знакомый голос Юнги, и волосы на его руках встают дыбом. Нехотя омега поворачивает к нему шею и взглядом, пропитанным ненавистью, впивается в мужчину рядом. Чонгук одет в чёрную рубашку и такие же брюки, волосы уложены назад, но две прядки свисают на благородном лбу. Его угольные глаза пылают лаской, но Мин в них, кроме черноты, ничего не видит. — Ты, - скалится в ярости Юнги и отталкивает от себя татуированную ладонь альфы, — я убью тебя! Чонгук не дышит. Вся вилла пропитана ароматом цитруса, отчего у главы Колумбияны кружится голова. У Юнги и без того запах очень стойкий и резкий, а во время течки его чересчур много. Демон попытку Юнги ударить его пресекает и валит блондина обратно на подушку. Мин на это шипит. — Тебе нужно осторожно обращаться со своими руками, - глядя на перевязанную ладонь и запястье, тихо произносит Чон. — Без тебя разберусь, что мне делать. Ты хоть представляешь как сильно я тебя ненавижу? Что ты сделал с моей семьей?! — Отправил их на корм червям. Юнги от тона голоса альфы морщится и лишь приумножает свою неприязнь, мечтая вырвать сердце у того, кому своё подарил. — Бездушный монстр. Как же я ошибся в тебе. Я хочу уйти, - убирает одеяло и, обрадовавшись, что он одет, садится на край кровати; значит, течка закончилась... — и ты меня не удержишь. — Куда же ты пойдёшь, маленький? У тебя нет ни дома, ни родни, ни денег. У тебя есть только я, - давит на больное Чонгук, скрестив руки и напиваясь чужим отчаянием. Демон прав - у омеги нет никого и ничего, только имя осталось, а фамилию, парень не сомневается, Чонгук тоже скоро отнимет. Нет, не такую он жизнь хочет. Юнги не хочет жить с тем, кто убил его отца, папу и брата. Омега всей душой любил Чонгука, дарил себя всего, но альфа своими руками закопал их чувства рядом с могилой его семьи. Все кончено. — Не бойся, справлюсь как-нибудь, - толкает Демона в грудь блондин и поднимается во весь рост. Чонгук сидит не двигаясь, наблюдает за своим крохой, ухмыляется. Он готов даже поаплодировать. Пару дней назад этот же парень вытворял невероятные вещи на его члене, прыгал, терся, кричал, срывая голос; сосал и глотал, просил глубже и быстрее. Чонгук трахал его на кровати, на полу, в ванной комнате и на подоконнике. Он напивался им, давился, но хотел только больше. Юнги чертов афродизиак, только им питаться и хочется. И сейчас, смотря над его забавные попытки поставить точку, Чон умиляется. — Блядствовать будешь? Нет, - отказывается от своего предположения альфа, — ты слишком гордый для этого. Работу найдёшь? За универ же тебе платить нечем. Юнги останавливается и глядит на злорадствующего мужчину так, что у второго душа в пятки уходит. Так и хочется сорваться с места и утянуть в глубокий поцелуй с привкусом крови. — Я пойду на все, главное тебя рядом не видеть. Ты правда думаешь, что я останусь с тобой, после всего, что ты натворил? Ты явно меня так и не узнал за все эти месяцы. — Не драматизируй, - цокает Чонгук. — Я уйду, понял? - приближается к высокому альфе крошечный Юнги и тыкает в его грудь пальцем. — Либо ты меня отпустишь жить жизнью, где нет тебя, либо я отправлюсь на тот свет. Я же говорил тебе, Чонгук, я тебя не прощу. Ты мне больше не нужен. — Вот как? - сверкает моментально от излишней самоуверенности омеги Дьявол и наклоняется к растерявшемуся блондину. — А ты уверен, что сможешь? Без меня тебе и дня не прожить. — Хочешь поспорить? - в ответ ядом брызгает Юнги, радуется, что течка закончилась очень скоро, иначе бы эти слова так и остались в его мыслях. — Хорошо, - Чонгук грубо хватает парня под локоть и ведёт вон из комнаты. Он выводит его во двор, где лежит толстый слой снега и толкает в сторону. На улице холодно до полусмерти, а омега в одной лишь пижаме, ещё и босиком. Юнги, обняв себя, стучит зубами и смотрит в недоверии на Чонгука и просит всех духов позволить ему выжить сегодня. — Проваливай, докажи мне. Попробуй жить новой жизнью, где нет меня и твоих близких. Я тебе подыграю. Но, - темнеет в лице тот, Мин же испускает дух, — когда ты будешь умирать от холода или голода, меня не зови. Альфа отворачивается, спешит скрыться в доме, потушить алкоголем ярость, однако последняя реплика Юнги его останавливает: — Единственным твоим верным решением, Чонгук, было не поставить мне метку. Я счастлив, что не ношу её. Эти слова ядом проникают в сознание Демона. Он стоит пару секунд, переваривает сказанное и еле держится, чтобы не растерзать глупого языкастого мальчишку. Юнги с обидой в глазах смотрит меж лопаток альфы и, дрожа от холода, босыми ногами спускается по скользким ступенькам к расчищенной от снега дорожке, только теплее от этого не становится. На самом деле, омега уже пальцев не чувствует, трясётся весь, однако остаётся гордым и неприступным, медленно и ровно идёт в сторону ворот, не реагируя на охранников и подошедшего Хосока. Чонгук не планировал, но все же оборачивается вслед уходящему блондину и сжимает кулаки. Мин Юнги правда от него уходит. Чонгук не хочет его отпускать, он и не отпустит, когда придёт время, заберёт обратно. Если так, тогда почему ощущение такое, словно момент этот никогда не наступит?.. — Может, я хоть подвезу его? Он раздетый, босой, заболеет ведь, - предлагает Хосок, смотря на друга с надеждой. Чонгук, не отрывая тоскливого взгляда от исчезающей фигурки, кивает и пропадает за входной дверью, где все ещё витает запах его омеги...