Преданная собачка

По приходе в общагу, он понимает две вещи: первое — что безумно устал и просто валится с ног, а второе, что походу Сережа обиделся на него, так как кинутую в него пачку чипсов он стоически проигнорировал. Рыжее недоразумение сидело в наушниках на своей кровати, закутавшись в пестрый плед почти по нос. Был, конечно, вариант, что он просто завис, погрузившись в свои цифры в двоичных кодах на экране, но вот не заметить движущееся тело во всем черном, довольно-таки сложно, учитывая их не широкую комнату. Он быстро что-то печатал, клацая по клавиатуре, кажется со скоростью света, и не отрывал взгляда, вроде даже не моргая. А потом снова ныть будет, что глаза болят, все пересохли. Олег, кстати, так и не научился печатать не смотря на клавиатуру, всегда забудет, где находится буква «г» или что-то другое. Сережа собрал в высокий хвостик волосы на макушке и теперь казался довольно-таки смешным, особенно с петухами по всей голове. Из-под пледа выглядывала растянутая домашняя футболка, а из-под нее левая ключица с ярким, красочным следом, и Олег завис, вспоминая ночь. Приятное послевкусие портил утренний разговор, и Волков понял, в течение дня так и не обдумал свои слова в полной мере. Сначала пары, на которых пришлось сидеть с усилием воли и злясь на самого себя, а следом бегом добираться до специализированного под них спортзала, который вообще ни к черту находится в другом конце города. Конечно, это его личные проблемы, что отработку пропущенных практик преподаватель поставил на сегодня и не в самое удобное время, но что поделать. Если не закроет «н» -ки, то с него шкуру сдерут заживо и подвесят на крюки. Это, конечно, не правда, рукоприкладство запрещено, но вот заставить мыть этот же спортзал в выходной — вполне могут. От Сережи сейчас фонит кислым запахом, вперемешку с его сладкой земляникой, и либо он нервничает, либо злится, а скорее и то, и то одновременно. Он натура впечатлительная, любит раздуть из мухи слона, устроив драму на ровном месте, еще поныть и выставить виноватым. А то, что что-то на дисплее его ноутбука не так, лишь усугубляло ситуацию. Олег еще надеялся, на мирное существование без истерики и хорошо проведенный вечер, но уже понимает, что без разговора тут никак не получится. — Давай, говори, что надумал, — сразу говорит Олег. Нет смысла делать вид, что все нормально, когда ничего не нормально. Это он уяснил еще в детстве. Сережа несколько секунд медлит, делая вид, что ничего не слышал и Олега тут нет, но тут же вздыхает и откладывает ноутбук со своих колен на кровать, трет покрасневшие, уставшие глаза. Волков знает это противное ощущение, будто в глаза песка насыпали, а еще моргать больно. Сережа тем временем поворачивается в его сторону, плотнее кутаясь в плед и выжидающе молчит. Как будто Олег тут должен говорить. — Что молчишь? — глупо спрашивает Олег. Вообще разговоры это по части Разумовского, Олег либо тупо молчит, либо поддакивает и вовремя кивает. Его слов и тут не должно быть, ну, по его мнению, но по взгляду рыжика понятно, что именно он то и должен сейчас говорить. Стоит поразмыслить, пораскидывать мозгами, не в буквальном смысле, конечно, образно. Но в данном случае все прекрасно ясно, что разговор об армии ни черта не закончен, там не стоит точка, которая бы все дальнейшее обсуждение пресекла на корню, тут стоит запятая, причем такая жирная и объёмная, что Олег вздыхает и уже сам трет глаза и лоб. Только вот говорить совсем не хочется. Предложения обрывками слов мельтешат в голове, без возможности зацепиться хоть за одно, он открывает рот, но слышится только тишина, а все несказанное так и не срывается с языка, застревая в горле комом, который не получается сглотнуть, протолкнуть дальше в глотку, чтобы дышать стало легче. В тишине комнаты слышится жужжание включенного обогревателя возле стены, возгласы пьяных студентов в коридоре, которые что-то не поделили, и эхом разносящееся дыхание их двоих. Это действует на нервы Олегу, как и равнодушный взгляд Разумовского, которому, как будто разговор этот нахрен не нужен. Он сам понимает, что свалить в армию просто так с нечего делать — не вариант, ведь нужно приложить усилия, чтобы чего-то добиться или понять. Но сидя на парах и протирая штаны, думается, что теряешь время, что можешь больше и тому подобное. Нужно признать, что он не создан для писанины в тетрадях корявым почерком и домашних заданий, списанных за пятиминутную перемену на подоконнике. Кое-как закончив первый курс, где половину конспектов списал у старосты, а тесты решал Сережа, Олег с твердой уверенностью готов сказать, что физическая активность ему нравится больше, чем умственная. Именно эту мысль сейчас нужно донести до Сережи, иначе им всем тут хана от истерики Разумовского. — Я хочу драться, — вдруг говорит Олег. И тут же понимает, что это, блять, не самое лучшее начало разговора. Хотя в их ситуации разве есть лучшее? — То есть я понял, что учеба не для меня и мне нужно двигаться по карьерной лестнице в боксе. Планирую стать тренером. Ага, сам знает, что тренер без образования ничего не значит. Господи, Олег сам себя загнал в ловушку и не знает, где выход. Сережа все также молча смотрит на него. Это начинает нервировать. — Короче, Серый, это же давно понятно, что учеба не для меня, не могу я сидеть без дела, тратить время на парах, в то время, как я мог бы готовиться к предстоящему соревнованию. И с точностью его выиграть, если достаточно подготовлюсь. Это высшее мне не нужно. «Оно нужно тебе» — так и повисает в воздухе несказанным. Не сказать, что Олег пошел в университет за Сережей, но что-то подсказывает, что так оно и есть. Потому что еще со школы, прогуливая, засыпая на уроках он уже знал, что дальше будет хуже. Одно только домашнее задание, которое всегда за него делал Сережа чего стоит. Его никогда не прельщала идея получить хороший диплом и аттестат. Армия сама по себе его ни от чего не спасет, он и вправду потратит год зря, будет чистить туалеты, красить траву и есть отстойную еду, от которой потом будет несварение. Он это прекрасно знает, хватило рассказов знакомых парней, которые с радостью поделятся историями о благоприятных условиях жизни в военной части. Он даже подумал о том, что можно было бы подписать контракт, но он ещё не совсем крышей поехал, его Серый за это вообще убьет и расчленит, спрятав останки по черным мусорным пакетам. — Ладно, — спокойно говорит Сережа и отворачивается вновь к ноутбуку. Олег даже сначала думает, что не понял и послышалось, но отстраненный вид рыжика теперь начинает нервировать куда больше. Он сейчас реально делает вид, что ничего не происходит? Разумовский заболел, что ли? Он же истеричка гребанная и когда что-то не по нему, то можно вешаться. — То есть? — тупо спрашивает Олег косясь на него с недоверием. Если это такой план заставить его передумать, хотя и передумывать особо пока нечего, решения еще основного не было, но тактика заведомо плохая. Но в его стиле. — Что? — Серый, ты угораешь? — Олег, — Сережа вдруг вздыхает как-то заебанно и кажется таким уставшим, отстраненным, будто разговор ему этот вообще не нужен, будто только Олегу это и надо. — Тебе не пять лет, чтобы за тебя все решать, если принял решение уходить в армию, то от меня ты чего хочешь? Я не буду тебя останавливать, ты не моя собственность, чтобы указывать. Олег глупо смотрит в ответ и также глупо непонимающе моргает. Его мозг явно сейчас перегреется от напряжения и будет сбой в системе, он прям чувствует, что еще чуть-чуть и будет ошибка четыреста четыре и слово «ERROR» на весь экран. — Стоп. — Встав с кровати говорит Олег, вытянув вперед ладонь, будто и вправду хочет остановить Сережу, вот только рыжик не двигается, повернув к нему лишь голову. — Ты сначала орал на меня, что я проебу год, а сейчас говоришь, что тебе все равно? — Мне не все равно, — снова вздыхает он. Олег начинает нервироваться больше. — У меня есть свое собственное мнение на этот счет, но я не могу сказать тебе «нет» это же твое решение и твоя жизнь. — Пиздец. Сережа на этот раз согласно кивает и утыкается усталым взглядом в экран. Видимо теперь разговор реально закончен.

***

Не сказать, что Олег теперь только и делает, что думает об армии. Хотя, так оно и есть, Волков реально оставшееся время вечером да и полночи думает об армии и службе. Конечно, звучит даже смешно «служба в военных силах Российской Федерации», разве что служба одному зажравшемуся и зарвавшемуся мужику в погонах, который имеет над тобой власть. Олег этого не хочет. Вообще, он бы с радостью пропустил этот момент своей жизни, приступив сразу к тому, что усиленно начинает заниматься боксом, без всяких проблем. На следующий день он принципиально не идет на пары, хотя других планов особо нет. Сережа утром лишь хмыкает и молча собирается. Напряжение между ними фонит так, что во рту кислит и щеки сводит. Кислота даже перебивает сладость земляники и Олег даже на секунду удивляется концентрированности эмоций и чувств исходящих от него, но вовремя делает незаинтересованное лицо и проваливается в сон. Вот только снится какая-то мерзость и хрень, что он подрывается и резко садится на кровати, за что старая мебель издает жалобный скрип. В голове мысли роятся надоедливыми мошками, хрен прогонишь, как бы не старался. На душе кошки скребут, и кажется, что зря он все это начал, надо было обождать, подумать, точно взвесить и решить, кажется, будто все на обум, не раздумывая сделал. Хотя, может оно так и есть? Вот только думать уже не хочется, надумался вон — Сережа с ним не хочет говорить. Так что весь оставшийся день он валяется на кровати, смотрит по сережиному ноуту «Шерлока», пересматривая сериал уже в четвертый раз, и ест чипсы. Безбожно крошит и слишком противно даже для себя чавкает, напоследок облизав грязные пальцы. Шаркает старыми поношенными тапками по полу, по пути на кухню, где готовит себе поздний обед — пельмени. Думает, что стоит уже приготовить ужин, потому что и Сережа скоро придёт голодный и уставший, но тут же отметает эту мысль. Знает же наверняка, что Разумовский птица гордая, специально придёт позже и скажет, что не голоден. С учётом того, сколько ему платят однокурсники за списывание готовых тестов, задач и прочих работ — голодать он точно не будет. Олег довольный собой, а точнее тем, что не пытается взять по привычке вину на себя, хотя и понимает, что если вина и есть, то только его. Но его вины здесь нет, ведь это реально его жизнь и его выбор, так что он забивает на обиду Разумовского и готовит только на себя. Пары заканчиваются в полшестого, пять минут на спуск по длинным, широким лестницам, полных спешащих домой студентов, готовых столкнуть медленно идущего впереди человека, и путь до общаги, лежащий через дорогу со светоформ с бешеным движением летящих машин на мигающий желтый, но Сережа не приходит в шесть и в семь его тоже нет. Олег крутит в руке телефон с открытым диалогом с Сережей и начинает нервничать. За окном по-осеннему рано темнеет. Не так, как зимой. Город накрывают ранние сумерки, и горят теплым жёлтым светом уличные фонари, высвечивая мерцающий под ногами снег. Сейчас солнце прячется за крышами домов уже раньше привычного, вечерний ветер колышит уже голые местами ветки деревьев, срывая последнюю листву, кружит ее в медленном тесном танце и опускает на асфальт, чтобы с новым порывом к одному листу добавить еще несколько, таких же сорванных, ляпистых и местами пожухлых. Через четверть часа начинает накрапывать дождь, низкое серое небо заволокли грозные тучи и вот-вот послышатся первые раскаты грома над головой. Обстановка неприятно давит на Олега, портя настроение и он решает хоть как-то отвлечься. Скидывает тупые видосики Митцеву в вк. Тот онлайн и отвечает быстро — пишет банальное «хахах», и Волков знает, что он точно поржал. Вспомнив о недавнем знакомстве, он заходит на страницу Сережи и в друзьях находит Вадима с картинкой дракона на аве. Листает записи на стене, заходит в сохраненки и лайкает несколько вариантов классных татух, и удивляется наткнувшись на и вправду классные. Кидает заявку в друзья, тут же получая оповещение. От скуки заходит в тикток, долго листает ленту, но ничего не нравится и больше раздражает. В комнате темно и неуютно, разошедшийся дождь колотит без перерыва окно и уличный подоконник, фонари еще не зажглись из-за чего улицы кажутся тёмными, пустыми и оттого пугающими и напряжёнными, если они могут такими быть. Олег прислушивается к глухим, монотонным ударам, разносящимся в тишине комнаты, сидит задумавшись, поджав под себя ногу и облокотившись спиной на холодную стену, когда сердце неожиданно пропускает удар с первым раскатом грома, где молния яркой вспышкой озаряет серое небо, а дверь неожиданно открывается, глухим ударом стукнувшись об стену. Олег вздрагивает, сцепив зубы и телефон в руках до побелевших пальцев. А Сережа, весь запыхавшийся, с раскрасневшимися щеками и спертым дыханием озирается вокруг, скользит напуганным взглядом, не замечая Волкова. И Олег улавливает в воздухе горьковатый запах тревоги, заставляющий органы скручиваются тугим узлом, неприятное чувство тревоги накрывает и его. Пробегая взглядом по Сереже, он не сразу понимает, что «не так». А «не так» оказывается то, что так пытается спрятать в своем огромном цветастом шарфе Сережа, аккурат прижав к животу и поддерживая ладонью снизу, а другой — с боку. — Что?.. — начинает было Олег, но его тут же прерывает рыжик, вдруг заметивший его. — Олег! Тихо, Олег! — слишком громко для шепота произносит он. Резко подходит ближе, все еще опасливо поглядывая на дверь за спиной, будто кто-то может неожиданно зайти. Вообще, и вправду может, они же в общаге. — Ты скажешь чт-… — снова начинает Волков и снова оказывается перебит. Что именно прятал Разумовский становится понятно через несколько секунд, тянувшихся, кажется, вечность. И взгляд карих глаз замечает сначала белую холку, а следом напуганные, черные бусинки глазок, уставившихся на него, и острый клюв. Олег замер в удивлении, не вдохнув и выдохнув и, кажется, не моргая, уставился в ответ на ворону. На чертову белую ворону-альбиноса, укутанную в шарф Сережи с как-то странно вывернутым под другим углом крылом. И как бы мозг сейчас не отказывался понимать и принимать происходящее, не говорил «на этом мои полномочия — все», молчание неприлично затянулось. Сережа ждал реакции, любой, начиная от вполне емкого, краткого вопроса «какого хуя, Серый?», что чаще всего описывал их отношения, но и отрицательного ответа тоже. Олег, руководствующийся по жизни мозгом, а не эмоциями и чувствами, как Сережа, первый бы понял всю херовость идеи. Но Олег молчал. Без каких-либо эмоций на лице, без ожидаемой реакции и Сереже, если честно, это не нравилось. Он, как маленький ребенок, не получив реакции родителей на свое творчество на разрисованных обоях, в сердцах уже подумывал обидеться, что Волков не оценил его доблестный поступок по спасению крошечного вороненка, которому требовалась помощь. А помощь и вправду требовалась и, несмотря на непогоду, они, вызвав такси, поехали в ветеринарную клинику, где им ранее по телефону пообещали помочь. Олег все также молчал, только кивнув как-то многозначительно на немой вопрос Сережи все ли в порядке. Ссору они решили отложить на потом, как и разборки, собственно «какого хуя происходит» решили обсудить позже. — Это теперь Марго! — залезая снова в салон такси и прижимая птенца к себе ближе, произнес Сережа. Девочка, как они узнали от седого старичка врача, зарылась лапками в мягкую шерсть шарфа и пригнула голову, склонив ее на бок и поглядывала на повязку на своем крыле. На это Олег снова кивнул и промолчал. Сережа, всю дорогу что-то шептавший напуганной птице о корме и о теплой комнате с мягкой подушкой, которую также доблестно готов отдать ей в пользование, будто не замечал отстраненный взгляд Волкова. — Все хорошо? — спросил он перед сном, уже готовый отвернуться к стенке и заснуть. Олег только кивнул и выключил ночник, погружая комнату в темноту. Яркие фонари города освещали сторону Сережи, оставляя Олега в тени, чему он был рад. Сережа, как и требовалось доказать, делал вид, что все хорошо и ничего не случилось, делая из Олега дурочка, накрутившего себя по полной за просто так. По утру он снова решил обсудить незаконченный разговор, поднимая тему армии, но в лоб получил емкий и простой ответ: — Отъебись с этим, а. И поглядывая на отмытую от уличной грязи ворону, Волков хмыкнул и ушел на тренировку, хлопнув дверью. Мысли о предстоящем чемпионате занимали голову всю дорогу до знакомого крыльца, Олег лишь раз снова хмыкнул, вспоминая чужие слова с конкретной просьбой. Внутри неприятно жглась обида и разочарование. Скорее даже не в Сереже, который вел то себя естественно, скорее сама ситуация в целом, начиная от незапланированного разговора, который должен был прозвучать совсем не так. Знал же, что чуть что не так, лишнее слово, неуверенный взгляд и все — все пойдет на перекосяк, к черту даже, возможно, если он существует. Мысль о том, что он сам то не уверен в правильности своего решения, неприятно саднило занозой где-то внутри, глубоко, где ни один хирург щипцами не сможет достать. Но отказываться от своих слов Олег не привык, да и понимает, что не с неба взял все это, ляпнув наобум. Но ощущение неправильности не давало покоя. Нечему удивляться, Олег, думал он, и снова и снова отрабатывал удар на Коле. Только в этот раз вкладывая всю силу и злость. Лучший способ избавиться от негативных эмоций и мыслей — заменить их физическим трудом, а тренер, решивший вдруг погонять их, очень в этом помогал. — Ты чего?.. — Колька ударяется спиной об мат, приложенный со всей силы ударом, что воздух весь из легких выбивает и вдох больно сделать, остаётся только болезненно застонать, сжав капу в зубах. — Прости… — дыхание срывается точно также, как и Олег с места. Уходит сначала в душ, кинув «хватит» и стоит под горячим душем дольше обычного. Трет лицо до красноты и тяжело вздыхает, не зная от влажного, вполне осязаемого пара, или от усталости не физической, а моральной. По приходе в общагу снова молчит. Сережа сидит за тетрадями, сгорбившись над столом и поставив согнутую ногу на стул и никак не реагирует, только поводит носом, будто пытаясь учуять другой запах, которого нет. Олег усмехается и проводит вечер за просмотром сериала в наушниках. Сережа выбрал тактику, Олег ее придерживается. Вот только Олег не знал, что его молчание, которое так просил Сережа, затянется на несколько дней. Отъебался, как и просили, вот только Сережа видимо был доволен. Делал вид, что ничего не произошло, или же не делал, а и правда так считал? Все нянчился со своей Марго, то прикупив вкусняшки, порекомендованные в зоомагазине, то новую кормушку, с которой разобрался без инструкции за минуту, не даром гением считают. Даже позволил свить из своего любимого шарфа себе гнездо на шкафу. А Марго не подпускала к себе Олега, смотря зорким, быстрым взглядом за любым его движением с опаской и, кажется, недовольством. Вставала на дыбы, раскинув крылья в стороны, на любые попытки подружиться и каркала хриплым голосом, как только замечала его по близости с Сережей. Еще Марго взяла классную привычку, удивив пришедшего вечером Олега тем, что сидела пригревшись на голове Сережи. Сломанное правое крыло приходилось несколько раз перебинтовывать и обрабатывать, крепко держа каркающую птицу в две руки, чтобы не вырывалась — даже тогда они не разговаривали, обходясь лишь движениями или взглядом. И несколько раз Сережа громко ругался с комендой, наотрез отказывающейся принимать нового жильца комнаты. Как он смог договорится с этой ворчливой бабкой за шестьдесят остается загадкой, или просто Олег не спрашивал. Теперь их общение состоит из нескольких простых, маловажных фраз за день, по типу «что на ужин», «тебе телефон звонил» пока Олег был в туалете и осталенный на зарядке смартфон голосил на всю комнату песней Коржа про шантаж. Но Олег знал, что Сережа молчать долго не будет — не выгодно.