…Я хочу запомнить, как смята постель, Как ты одеваешься там, в темноте, Как уходишь призраком молча, не прощаясь…
На следующую ночь наёмник выходит из лабиринта, вдыхая прохладу ночи. То место, куда он собирается отправиться, словно пульсирует, воспроизводя в голове нужную точку на карте. Селена в ту ночь готовится ко сну, причесывая волосы у зеркала. Тонкая ночная рубашка едва прикрывает кружевные трусики, её колышет небольшой ветерок, доносящийся из открытого окна. В бесплодных землях бушуют демоны и только эльфийка собирается ложиться спать, когда слышит странный шум, как будто что-то влетело в комнату. Обернувшись к окну, она видит только развевающуюся от ветра штору. Тогда Селена снова оборачивается к зеркалу и видит в стеклянной глади такую знакомую фигуру позади себя. На секунду, ей это кажется наваждением, пока Алдос не прикасается к её шее, развевая сомнения. Она немного подаётся назад, позвоночником чувствуя его тело, и окончательно убеждается, что это не сон, когда руки наёмника опускаются к её груди, освобождая от мешающей ночной рубашки. Эльфийка чуть запрокидывает голову, прикрывая глаза, а он скользит руками вниз по телу, к кружевным трусикам, играя с ней. И тогда она смотрит ему глаза через зеркальную гладь, хитро и победно улыбаясь. Сегодня он пришёл к ней, а значит, это её игра и она вправе устанавливать тут правила. Резко разворачиваясь, Селена касается губами его подбородка, перемещаясь к шее. Алдос немного напрягается, когда она проводит когтями по его груди, спускаясь к брюкам, но принимает правила её игры. Эльфийка, ловко поддевая пряжку ремня, снимает то, что ей мешает. Она скользит губами по его телу, целуя царапины, только что оставленные её когтями, опускается вниз и, игриво проводя язычком, заглатывает до самого основания, заставляя наемника резко выдохнуть воздух из легких. Ритмичные движения распаляют его до пыл до предела и, крепко вцепившись в её волосы, Алдос увеличивает темп этих колебаний. За то количество ночей, проведённых с ним, Селена уже успела изучить его, поэтому, когда она чувствует, что его тело напряглось, в ожидании разрядки, эльфийка также медленно проводит язычком и поднимается, ещё больше сводя с ума наемника. Он крепко сжимал её бёдра, прижимая к себе, желая прямо сейчас поднять Селену над уровнем пола, насаживая на себя. Однако, Алдос молча принимал её правила игры, когда она, слегка приподняв его маску, накрыла его губы жадным поцелуем, и проводя ногтями по спине, ещё больше подливала масло в огонь. Он отвечал ей также неистово, грубо скользя руками по её телу, сжимал грудь, когда эльфийка яростно сорвала с него маску. То, что Селена увидела, потрясло её до глубины души. Она ожидала всего, что угодно: шрамы, такую же броню, что и у него на руках, эльфийка, даже думала, что он — наполовину минотавр, поэтому ходит в маске. Но ничего подобного она не увидела: на неё смотрел светловолосый мужчина, с безупречным, красивым лицом и горящими красными глазами. Селене, даже показалось, что это — иллюзия, искусно созданная магией, но гладя наемника по широким скулам, всё больше убеждалась в том, что он реален. Снова впиваясь в его губы, когда его руки исследовали её тело, эльфийка мелкими шагами его ведёт к своей кровати. И, немного властно толкая Алдоса на шёлковую простынь, усаживается ему на колени. Он крепко и до боли сжимает бёдра Селены, насаживая её в бурном огне своего вожделения. Запрокидывая голову, она стонет, когда наёмник губами скользит по её груди, покусывая соски. Селене нравится парить в этой невесомости, только в эти моменты она чувствует себя по-настоящему свободной. Когда они оба оказываются на пике своей страсти, эльфийка впивается когтями в его спину, оставляя царапины на коже, там, где нету этой странной брони. Ещё несколько минут она почему-то не может оторваться от Алдоса, целуя его губы, а тот, прижимая её к себе, отвечает на её поцелуи. Потом он подбирает брюки и, застёгивая ремень, направляется в сторону открытого окна. Пока наёмник одевается, Селена опять хочет нарушить это их громкое молчание, но понятие не имеет, о чём говорить. Она понимает, что наверное глупо после того, что сейчас случилось между ними, задавать вопросы, наподобие «как ты вообще?». Когда он подходит к окну, собираясь надеть свою маску и уйти, эльфийка подходит ближе, попадая в луч лунного света и её кожа начинает сиять. — Алдос, — обращается она к стражу. Наёмник разворачивается в её сторону, в ожидании продолжения разговора. Впервые в своей жизни, Селена не знает, что сказать, она подбирает слова, в надежде собрать их в предложение, но мозг отказывается связываться с речевым аппаратом. Понимая, что это провал, эльфийка ещё раз страстно целует Алдоса в губы, шепча на ухо: — Возвращайся. А потом он уходит, оставляя после себя лишь вкус поцелуя на губах, с такими сладкими нотками ночной похоти.***
…Я хочу запомнить, как падает снег, медленней обычного падает снег Как душа по комнате бродит обнаженной…
Селена вновь окунается с головой в омут этих сладких ночей, проведённых с хранителем лабиринта, и лишь незримые стрелки лунных часов напоминают ей о предстоящем обряде. Алдос появляется в её окне, которое она заранее открывает настежь, каждую ночь. Эльфийка растворяется в его объятиях, тая под дождем поцелуев, которыми наёмник покрывает её тело. Не остаётся ни одного уголка в её комнате, не осквернённого ими обоими в череде своей ночной страсти. Она хочет запомнить каждое касание, записав его на подкорку мозга: как ливни её розовых волос щекотят могучую грудь Алдоса, а он путаясь в них руками, иногда гладит её по голове. В этих ночах и спасение и заточение Селены, в них бесконечное притяжение и невесомость, и в них свобода, свобода от масок неискренности и лицемерия, которыми пронизаны все её дни. Только находясь рядом с ним, эльфийка может, расправив крылья, улететь в открытый космос своих откровений и быть настоящей, быть собой. Просто быть, а не казаться. Но каждый раз, предрассветные сумерки грядущего дня, напоминают эльфийке о том, кто она и кем должна быть. И тогда Алдос, одеваясь в темноте её комнаты, словно призрак, молча улетает, оставляя после себя лишь мятую простынь и такое манящее предвкушение следующей ночи. А Селена мечтает лишь об одном — разорвать эту звонкую тишину, которая предвещает лишь одиночество грядущего дня, напоминая о неизбежном. А именно, о предстоящем обряде посвящения, который состоится уже в ближайшую ночь полнолуния, после которого эльфийка навсегда потеряет себя, растворив свою душу в пылающей Бездне. Когда Алдос уходит, оставляя после себя лишь запах, что фантомом бродит по комнате, пока не растворится в утренней прохладе, Селена садится на окно, обхватывая колени руками. Глядя в фиолетовое предрассветное марево, когда солнце ещё не проснулась, а луна уже ушла на покой, эльфийка тихо плачет. Иногда эти слёзы незримы даже для неё самой и капают куда-то внутрь, в самую душу, что ей не принадлежит.…Мокрые глаза заслоняя рукой, я прошу тебя Посиди со мной, поговори со мной…
И однажды, когда Селена уже смирилась с этими немыми прощаниями, наёмник, одеваясь, нарушает привычную для них тишину. — Как тебя вообще занесло сюда? Ты же эльф. — Я не знаю. Я уже была здесь. — Родилась тут? — Нет, просто была… — она пытается припомнить хоть что-то, чтобы объяснить, но упирается в глухую стену, — Я не знаю как. — А детство? Родители? Эльфийка печально пожимает плечами, качая головой, и Алдос гладит её по щеке, иногда прикасаясь к губам. — Просто вокруг лишь бесплодные земли, а моя душа принадлежит Бездне, как и я сама. — Контракт с верховным Демоном Бездны? Ради чего? Силы? Власти? — Я не заключала никаких сделок и не видела своей подписи ни на одном контракте. Знаю только, что в грядущее полнолуние будет обряд посвящения и я сольюсь телом и душой с силой Бездны. Она кладёт голову на грудь наёмнику, заставляя его прилечь на подушку, подставляя своё плечо, и продолжает говорить. — Я уже ничего не жду, просто живу. Мне осталось не так долго. Селена молча давит в себе приступ накативших слёз, она боится, что Алдос сейчас уйдёт, оставляя лишь прохладу ночного ветра, что доносится из открытого окна. — Если ты не заключала никаких контрактов, то никому ничего не должна, — он гладит её волосы, словно успокаивая, — А если тебя заставили силой его подписать, то можно разорвать, нужно, просто, его найти. Ты — эльф и тебе не место в этих землях среди демонов, Бездна не вправе удерживать тебя. Его голос звучит спасительным бальзамом на заблудшую душу эльфийки, он успокаивает и обволакивает её, словно укрывая тёплым пледом от холодных ветров реальности. Селене становится тепло и так уютно, что, свернувшись калачиком, она засыпает на груди наемника, даже не дослушав, что он говорил. Она знает, что проснётся в холодной постели, а Алдоса уже рядом не будет, но сейчас ей так хорошо, что хочется остановить этот момент и потом, поставив его на repeat, вновь и вновь прокручивать в голове. Так и происходит. Какое-то время он лежит, не двигаясь, а потом, аккуратно перекладывая эльфийку на подушку, улетает в открытое окно, чтобы следущей ночью снова придти к ней.…Скоро зазвенит эхо нового дня, начинай его без меня, Не буди меня, освободи меня…
Селена ни о чем не просит наёмника во время этих ночей, и именно это он в ней ценит. Слыша о коварных и скрытных эльфах, Алдос никогда не думал, что тёмная эльфийка может, хоть ненадолго, быть искренней, настоящей. Иногда ему кажется, что она случайно попала в эти уродливые бесплодные земли, что Бездна обманом или насильно заманил её туда, не оставляя выбора. Ведь эльфы — свободный народ и не обязаны никому служить, даже тёмные. А тут, какой-то странный обряд, демоны и сама Бездна. Но, стоило ему только проникнуться к Селене, довериться, как она разрушает это доверие в одну ночей. Тогда эльфийка снова заговорила о предстоящем обряде, уже с какой-то наигранной обреченностью в голосе. Она снова намекает на силу реликвии древних, который возможно, поможет ей спастись о всевидящих глаз Бездны. — Нефрит должен оставаться в лабиринте, — объясняет наёмник, с нотками раздражения в голосе, — скрытым от чужих глаз. Однажды его влияние уже навлекло гибель на всё живое. И тут Селена взрывается, повышая голос, она скатывается на хриплый писк, не скрывая раздражения в голосе. — Неужели у тебя не возникает желания меня обнять, прижать к себе и спасти того, что со мной случится? Ты хочешь сказать, что тебе не жаль меня? — Я хочу сказать, что сама это выбрала. Ты подписала контракт с Бездной, хоть сама этого не помнишь, а это значит, что уже поздно возвращать всё назад и просить кого-то о помощи. Его слова чертят незримую царапину по сердцу эльфийки, она уже сама не знает, действительно ей нужен этот артефакт или она, всего лишь в своей истерике пытается кричать о помощи. Чтобы Алдос спас её, вырывая из лап Бездны. И приходит осознание того, что никакая сила не спасёт её, никто не укроет тёплым одеялом, защищая от пронизывающего душу холода этих дней. — Тогда я исчезну во мраке этих дней, перестану быть собой и уже очень скоро обо мне останется только воспоминание, — она снова давит в себе подступивший к горлу комок слёз, — А ты продолжишь охранять свой лабиринт от других. — Значит так тому и быть. На всё воля богов. Какое-то время Селена смотрит ему в глаза, которые во мраке ночи, кажутся ей адским пламенем. — Уходи. Не произнося больше ни слова, Алдос, словно комета, вылетает из её спальни. Провожая его взглядом, эльфийка садится на окно и тогда, мыльный пузырь слёз, что комом всё это время стоял в горле, лопается, превращаясь в громкие рыдания. Скованной своей клятвой охранять реликвию древних от чужих глаз, наёмник не может поступить иначе. Ведь однажды, влияние этого артефакта на людей и не только, повлекло за собой крах империи в яростном гневе богов. Они не пощадили никого, даже ту, которую он когда-то любил. Ту, что предала и обманула его, играя свою роль. Впрочем, также как и все, включая Селену.…Спектакль окончен, гаснет свет, и многоточий больше нет Останови музыку, спектакль окончен, happy end…