Найди меня

Под пальцами пробилась отчаянная надежда на жизнь парня. Я стала неустанно бормотать имя, как заученную молитву, наклоняясь всё ближе и ближе к земле. — Очнись, пожалуйста, — говорила я, и на лице Ильи проявилось выражение осознанности. Какой-никакой, но осознанности. Он пошевелил пальцами рук, вяло приблизил одну к лицу и вытер воду с глазных впадин и щёк. — Илья, — испугано проговорила я шёпотом, чтобы не вводить в стресс самого пострадавшего. Парень продрал глаз и посмотрел им на меня. — Итак, — философски изрёк он, глядя на небо, которое было уже молочно-серым, оправлявшимся от дождя. — Что мы имеем? — Илья опять закрыл глаза и стал мучительно о чём-то думать. — Как ты себя чувствуешь? — я наклонилась настолько сильно, насколько смогла. Глаза Ильи приоткрылись и стали изучать меня. — Тебе нужен врач, — пробормотала я, рассматривая повреждение на голове Селезнёва. Он хмыкнул и скривил губы в ироничной усмешке. — Единственное, что мне поможет в этой ситуации, так это хорошая порция алкоголя или обезболивающего, — он улыбался, словно вся ситуация его лишь веселила. Хотя было понятно, что это защитная реакция психики:реагировать на всё с улыбкой и не важно, что в душе творится самый настоящий хаос. — Как ты здесь оказалась? — через минуту молчания спросил он, стараясь подняться. В этом нелегком для него деле я помогла, взяв под руку. — Приехала на электричке, — сказала я и села прям под бок Селезнёву, и он прижался ко мне плечом. Мы сидели в тишине и слушали пение птиц, которые решили подать голос собратьям и сообщить, что уцелели в этой страшной буре. — Какое сегодня число? — спрашивает Илья, а я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз смотрела в календарь. — По-моему, двадцать первое, — пожимаю плечами и жмусь ближе к Илье, так как здесь становится прохладно. — Ты уверена? — опора исчезает, и я чуть не падаю набок. Илья резко встаёт и отряхивается от земли и травы. — Ты уверена? — переспрашивает он меня более настойчиво, а я удивлённо смотрю на Илью снизу вверх. — Да что такое? Кажется, да, я уверена, — поднимаюсь и сама проделываю процедуру очистки от лишних предметов на одежде. — Завтра, завтра, — лихорадочно забормотал он, отступая назад. — Двадцать второго июня - официальная дата пропажи Бориса Селезнёва! — я принимаюсь идти в ускоренном темпе за Ильей, который бежит, спотыкаясь о собственные ноги. Лишь за воротами я хватаюсь за рукав испачканной рубашки парня и останавливаю его на миг. — Подожди, пожалуйста! Я не понимаю, куда мы сейчас пойдём и что будем делать? Кажется, до парня доходит, что идти нам уже некуда, а попадаться кому-то знакомому на глаза будет опасно. — Есть мысли? — спрашивает он в надежде, что я подкину ему пару интересных мыслей. — Если твой отец пропал и ты ищешь причину, по которой он исчез, то нам придётся для начала выдвинуть пару своих гипотез. — Ладно, — он схватился за виски и стал усиленно думать. — Допустим, что его дружки остервенели и поняли, что своими грязными делами они возьмут больше, чем с Борисом. Меньше людей - больше достанется оставшимся, — выдвинул он первую теорию, а я нахмурилась, анализируя её. — Тем более, возможно, им надоел Борис, и они решили просто его кокнуть. — Устроят бойню ради невиданных богатств? Не верится мне, что они будут убивать ради того, чего не видели ни разу. — А успех отца? Считается за аргумент? — Не думаю, — потёрла задумчиво подбородок. — Да и что-то подсказывает мне, что они очень его любят. — Любят? Они его боготворят, но при удобном случае скрутят его в бараний рог. Хорошо, — он согласился с тем, что теория недостаточно ясна и хороша, поэтому принялся рассуждать дальше. — Может, это злопыхатели по бизнесу? Может, у него огромные проблемы, о которых он не любит говорить? Я опять покачала головой, сомневаясь в сказанных Ильей словах. — Не похож он на человека с проблемами в бизнесе. Всё у него идёт по маслу, и он этим хвастался перед тобой. Здесь что-то другое. Может быть, месть или давняя вражда? — В том то и вопрос. Мы даже не знаем… Погади-ка,— вдруг оживился парень. — Мне приятель Бориса говорил, что он начинал вести своё дело с другом. Но под конец другу надоело, и он решил, что лучшим способом обогатиться будет нечестный заработок. Он стал бандитом. — Интересно. Ведь Светлана мне рассказывала то же самое. Только о подробностях о нечестном заработке она решила умолчать. Вместо «друга» она сказала, что это был её брат. Он ей во всем помогал. Думаю, это один и тот же человек. — Как считаешь, может ли он быть причастен к этому? — Считаю, что такой исход вероятен, — Илья прошёлся вперёд и задумался, мрачно нахмурившись. — Борис преследует какую-то цель. Кровавую, тёмную, мрачную, но цель. А его друзья всегда на подхвате. Словно им движет какой-то поражённый ядом разум. Он жаждет крови. В этом я уже убедился. Он сказал такую фразу… Боль других причиняет ему удовольствие. Он самый настоящий псих. — Да уж, — выдохнула я, потирая затылок с чувством досады. — И что же мы будем делать? — Отправимся на день вперёд. В любом случае, мы сможем вернуться на предыдущий виток времени и прожить его заново столько раз, сколько понадобится. Кольцо у тебя? — я вложила в холодную ладонь серебряное колечко. — И я думаю стоит прожить двадцать второе июня прямо сейчас. Ты готова?— его глаза искрились уверенностью. Это чувство мигом передалось мне. Загипнотизированная глазами Ильи, я и не заметила, как все погрузилось во тьму. Свет прорезался резко, и он ослепил меня, как появившегося на свет ребёнка. Я зажмурилась и прикрыла рукой глаза, защищаясь от острых лучей. Двадцать второе июня, приблизительно десять часов утра. Дом, где совсем недавно Марина показывала мне книгу с пророчеством. Во дворе тихо, ветер лишь легонько колышет ветви деревьев. Дверь подъезда открывается, и оттуда выходит Борис Селезнёв под руку со своей невестой. Вся картинка выглядит так, словно я одновременно смотрю кино и присутствую на съемках киноленты. Всё-всё вдруг стало каким-то невесомым и нереальным. Весь этот мир был соткан из уже давно минувших дней, а мы с Ильей пытались раскрыть старые пыльные шкафы со скелетами его родни. Что ж, я думаю, мы проделали большую работу за неделю. — Борь, — женщина в нерешительности останавливается, останавливая с собой и жениха. — Нам надо поговорить. Это очень важно. Я давно хочу, но всё никак не могу тебя застать в нужный момент для разговора. — Давай только быстрее, — поторапливает он её и смотрит на свои роскошные часы. У него явно важная встреча, на которую он боится опоздать. — Я беременна, — выпаливает она на одном дыхании и прячет улыбку, наблюдая за реакцией Бориса. Он молчит, хмуро рассматривая женщину, словно экспонат на выставке. — У нас будет ребёнок, — она не выдерживает и улыбается, счастливо блестя глазами. Неожиданный поворот заставляет всех изумиться, в том числе и невидимых зрителей. Илья задумчиво потирает подбородок, словно старается поймать каждую интонация, каждое движение мускул на лицах присутствующих. — Не совсем понимаю, о чём ты, — Борис продолжает смотреть на невесту странным взглядом. — Дурачок ты! — смеётся она и хватает его руки, чтобы приложить себе на живот. — Ты будешь папой! Кажется, на его лице пробивается первая эмоция. Он усмехается, а дальше как-то странно смотрит на её живот. Я задумываюсь. Значит, Борис узнал о беременности Марины в день своего исчезновения. — Марин, — с губ слетает усмешка. — Не говори ерунды. Какой ещё «папа»? Какой ребёнок? Мы даже не расписались ещё, — он хочет уйти, но женщина торопиться мелкими шажочками за ним. Кажется, туфли здорово натирают ей ноги. — Борь, что ты такое говоришь? Я так мечтала о малыше, о нашем малыше, — акцент на совместном чаде Марина делает как-будто специально, — что даже представить не можешь, как я его жду, — глаза всё так же продолжали светиться от счастья. Марина пыталась увидеть похожий блеск в глаз любимого мужчины, но он всё ещё не загорался. Я с замиранием сердца жду дальнейших слов. Он слишком жесток с ней. Он раздавит её морально, если сейчас наговорит кучу гадостей и уйдёт. — Послушай, моя дорогая, — говорит он, а в голосе слышна тихая злоба. Такой тон, хоть и скрытый, режет ухо будущей мамы, которая намеревалась новостью обрадовать, а не разозлить. — Мне не нужен сейчас ребёнок, ясно? Да и тебе он разве нужен? Может, для начала ты получишь высшее образование? — губа женщины задрожала от обиды. Илья отворачивается, поворачиваясь спиной к месту событий. Сейчас я так сильно увлечена всем происходящим, что не замечаю, как Илья уходит. — Я не узнаю тебя, — говорит она и присаживается на скамейку. Борис растерянно смотрит по сторонам, заглядывая в каждое соседское окно, а потом принимается успокаивать свою невесту. — Ладно, прости меня, — он присаживается на корточки рядом с её коленями и берет её ладони. — Прости, прости, пожалуйста, — он покрывает поцелуями её пальцы, но Марина хочет совсем другого сейчас. Она хочет, чтобы он был счастлив этой новости. — Мы справимся. У нас будет хорошая семья. Ребёнок будет счастлив, — бормочет Марина, грустно глядя на Бориса. — Я не готов. Я не готов к детям, извини. Тебе нужно прервать беременность, пока не поздно, — тут женщина не выдерживает всей этой чёрствости от Бориса и резко встаёт с места. — Я этого не буду делать. — Я не могу позволить этому случиться. Милая, я делаю это ради нас, — Борис бежит за Мариной, но она непреклонна и идёт к подъезду твёрдой походкой, забыв про боль в ногах. Я вспоминаю эту фразу. Она звучала у меня эхом в первый же день здесь! Я и представить не могла, что это будут отголоски последнего дня Бориса Селезнёва. — Я даже не хочу тебя слышать, — злобно кидает она ему через плечо. — Всё на благо нас с тобой. — Я не верю тебе. Ты говоришь мне это специально, чтобы я стала сомневаться в своих намерениях. Но у тебя ничего не получиться. Я рожу этого ребёнка, даже если придётся расстаться нам с тобой, — огрызается она и заходит в подъезд. Борис уезжает, не на миг не задумываясь, чтобы отложить дела и остаться с Мариной. Ему словно всё равно. Ему и есть всё равно на слёзы любимой женщины. Я ахаю и оглядываюсь, чтобы оценить реакцию Ильи. Он сидит на краю низкого забора и, опустив лицо на ладони, качается взад и вперёд. — Илья? — тихо говорю я, стоя поодаль. Мир вокруг начинает тускнеть, словно, кто-то окунает киноленту в бак с черной краской. Как-то странно. Перевожу своё внимание с внешнего мира на Илью. Он утирает своё лицо усталым жестом и смотрит на меня потухшими глазами. — Я больше не хочу бороться. — Как это? — присаживаюсь рядом с ним и наблюдаю за тем, как листья деревьев, некогда зелёные и сочные, начинают скукоживаться на глазах и сыпаться на землю, превращаясь в воздухе в пепел. — Бороться за правду. Я хотел её узнать всеми способами. Я перерыл архив, я перерыл интернет, я забрался в прошлое, ради того, чтобы узнать правду. Но правда оказалась обезображенной, некрасивой и по-настоящему уродливой. Я не буду бороться за то, чтобы узнать её, потому что могу прекратить этот ужас в секунду. Посмотри вокруг! — он встаёт с места и окидывает взором чернеющие деревья. Театральным жестом возносит руки и указывает мне на тлен. — Чем ближе мы подбираемся к развязке, тем труднее будет нам её пережить. Разве не проще пойти обратно домой? — Нет. Сдаться всегда легче, но, — поднимаюсь за ним следом, — мы проделали такой путь ради того, чтобы опустить руки? Нет. Мы не будем никого спасать и ничего менять, однако узнать, что произошло, мы должны. И я буду рядом, слышишь? Илья расклеен, но старается держаться бодрячком. Время перекидывает нас прямо в клуб, где за столом собираются все и ждут только одного Бориса. Тот входит через какое-то время, взволновано перебрасываясь парой фраз с портье. Полный мужчина потирает лоб платочком, сложённым в квадратик, и глядит внимательно на Бориса. — Нам надоело ждать. Когда уже будет обещанное богатство? — ворчит Буров, чьё лицо я запомню надолго. Его белое лицо белее всего, что есть в клубе, словно он давно уже обескровлен. — Скоро, — скалиться Борис и потирает руки друг о друга. — Всё решится быстро, вы даже не заметите. — Пройдём в комнату или обсудим всё здесь? — бормочет толстяк, а Борис его обрывает, показывая ладонь, тем самым прося о тишине. Он формулирует мысли, прямо смотря перед собой. Желваки на его лице ходят ходуном, пальцы тревожно выбирают дробь на поверхности стола. — Сегодня всё завершится, друзья мои. Кровавый круг замкнётся, и вы получите свободу. Вы получите право на всё, что захотите. Но надо завершить последний обряд очень чисто и слажено. Со Светланой было очень много крови, — говорит он тихо, а кто-то за столом хмыкает. — Эта дура сначала брыкалась, как ненормальная, прежде чем я сделал ей укол, — снова встревает Буров. — В этот раз я сделаю всё верно, Борис. Будь уверен. — В этот раз у нас будет сразу две жертвы, — Борис протягивает фотографию, а я замираю от страха, стараясь рассмотреть изображение. Илья пристально глядит на стол, где лежит фото. — Мне давно пришло видение, что после Светланы будет ещё женщина. — Но, — плечистый мужчина крякает от удивления, но его затыкают одним движением руки. Все молчат, все в шоке. Я подхожу ближе и гляжу на стол. Внутри меня всё обрывается, душа скручивается в тугой жгут, а в горле застревает крик испуга. Фото Марины на этом столе выглядит, как уже портрет мертвого человека, как нечто не требующее доказательств и разбирательств. С опаской гляжу на Илью. Его лицо мертвенно белое и покрыто бисером пота. — Сегодня. В полночь. На старом месте. Я приеду вместе с ней. Ждите там, — больше не сказав ни одного слова, он поднимается со стула со всей важностью, что в нём есть, и уходит. Все смотрят ему в спину. Дверь за Борисом закрывается, и как оказалось, в последний раз. Илья выходит на улицу и пересекает несколько дорог быстрым шагом. Я спешу за ним, чуть ли не крича ему в след, чтобы он остановился. Мне тяжело двигаться, особенно тогда, когда весь мир превратился в черно-белую картинку. — Это чудовище хотело убить нас, — говорит Илья, а я эхом слышу его слова. Стараюсь поравняться с парнем. — Я не хочу знать, что случилось с ним потом, потому что судьба благоволила и мне, и ей в этот день! — он ударяется о стену спиной и смотрит на меня злыми глазами. — Знаю, но, — пытаюсь поймать его лицо руками, но он уворачивается от моих ладоней и снова куда-то идёт. — Никаких «но», мы вернёмся сейчас же. — Илья. А смысл был какой?! Какой был смысл? — кричу я, потому что вместе с темнотой наступает какая-то странная глухота. Словно сверху нас накрыли банкой, как мелких букашек. — Раскрыть самому себе глаза, что не все, кто тебе нравится, окажутся в итоге хорошими добропорядочными людьми. Вот, например, мой отец, — плюнул он это слово, — кто он вообще такой? Кто? Он монстр, чудовище! — И всё же ты здесь ради правды! Так найди, найди ты эту правду, и покончим с этим раз и навсегда, — в дымке я вижу, как блестят слёзы в глазах Ильи, и мне становится вдвойне тяжелее на душе. У самой мысли не перевариваются после кошмаров, пережитых здесь. А после сцены в клубе мне кажется, что там лежала моя личная фотография, а не Марины. Словно это меня приговорили к страшной смерти. Такое потрясение отложиться в памяти у меня и парня надолго. Илья резко берёт мою руку, и снова мы погружаемся в кромешную темноту. Мы стоим на том же месте, где и вначале дня. Дом из кирпича возвышается над нашими головами. В доме не горит свет, все спят. Глубокая ночь, и только Луна светит нам среди ветвей деревьев. Машина Селезнёва припаркована кое-как сбоку дома. За рулём пусто. Значит он приехал один. На этаже, где располагалась квартира Селезнёва и Марины, не горел свет. Через минуту фигура Бориса выбегает из подъезда, тяжело дыша и чертыхаясь. — Твою ж, — вскипает он и бежит до своей машины. Садиться за руль и выкручивает резко вправо, выезжая со двора. Ворох из пепла мешает нормально идти, но мы особо и не стараемся с Ильёй догнать машину, так как через какое-то время она глохнет в очередной арке лабиринтов домов. Слышно, как Борис ругается и стучит по приборной панели и рулю авто. Тщетно. Машину этим не заведёшь, а только себя разозлишь. Борис выходит и открывает капот машины, пытаясь разобраться в проблеме, но вместо этого материться и снова захлопывает крышку авто. Тут сзади выскакивает свет фар, подъезжающей машины. Борис прикрывает глаза своеобразным козырьком и пытается разглядеть автомобиль. Мы с Ильёй стоим в стороне и тоже наблюдаем за всем происходящим. Из машины выходят двое. Один бугай под два метра ростом, а второй среднего телосложения мужчина с ломом в руках. Лом он ударяет о ладонь другой руки, словно подразнивает выбранную им жертву. Кто это? — Давно не виделись, Борис, — говорит человек с ломом, переставая хлопать им по ладони. — Кто это? — спрашивает Борис и продолжает щуриться. Свет слепит его нещадно. — Свет-то выруби! — А ты что, разве не узнал старого друга? Это же я, Миша Куницын. Твой старый товарищ, — смех незнакомца похож на шелест сухой травы. Кажется, мы были с Ильёй правы. Разборки старых товарищей стали роковыми в жизни Бориса. — Миша? — пытается рассмотреть фигуру приехавшего мужчины Селезнёв и подходит чуть ближе. — А у меня тут машина заглохла. — Вижу, — хихикает Михаил и переглядывается с бугаем, который не проронил ни слова. — Андрей Иваныч, поможем бедному Борису? — Почему это я бедный? Не бедный, — гордо заявляет Борис, вдёргивая подбородок, и подходит к двери своей машины. — Да и помощь мне от тебя не нужна. Сам справлюсь. — Как же, — лом в руке зажат крепко, кулаки белые, как снег. — Нужна. А мы и рады помочь будем. Да, Андрей Иваныч? — бугай лишь кивает, исподлобья, как бульдог, смотря на Бориса. — Миш, не надо. Ты здесь какими судьбами в такой поздний час? — бормочет в ответ Борис, и в его голосе слышна еле уловимая дрожь. Интересно, уловил ли её Михаил? Смех Михаила свистит в летнем воздухе подворотни, а Борис опасливо глядит на него. — Решил повидать своего старого друга. — Повидал, теперь можешь ехать. За меня не беспокойся, — бросает Селезнёв и отворачивается. Михаил подходит ещё ближе. Кожаная куртка сидит на нём, как влитая. Волосы чёрного цвета, глаза горят опасным огнём. Сразу понятно, что этот мужчина приехал сюда с таким орудием не просто так. — Да я в жизни за тебя не беспокоился, а тут представляешь, бац, и забеспокоился! Видишь ли, поганец, я по твою душу не просто так приехал! — смех прекращается. Михаил становится строгим и серьёзным. Тело напрягается и больше напоминают скалу, чем плоть и кровь. — Не понимаю ничего. — Не понимаешь? Тебе разъяснить? — звереет на глазах мужчина. — Что ты сделал с моей сестрой, гнида? Отвечай! — рявкает он, и Борис подпрыгивает от такой резкой смены настроения. Но это не настроение - это тактика ведения боя. Жёсткого и кровожадного боя. Сначала вести диалог непринуждённо, а потом запугать резкой суровостью, чтобы сбить с толку. — С кем? Светой? — Не перекидывайся, будто ничего не знаешь! Ты ей всю жизнь испоганил. Я был против с самого начала ваших шашней, несмотря на то, что ты мне был на тот момент другом! Ты ведь тот ещё кабель. Знаю я про все твои интрижки! Изменил моей сестре, бросил ребёнка! Ты врун! Твои слова, все слова не стоят и ломаного гроша! Всё, что ты ей пел, оказалось болтовнёй, — заревел яростно Михаил, а его друг Андрей Иваныч подошёл ближе, одним шагом преодолев расстояние в метр. — Я ничего о ней не знаю. Мы с ней давно не виделись, — ледяным тоном ответил Борис, стоя на негнущихся ногах. Он так держит осанку, что словно скоро сломается от напряжения всех мышц. — Врун, — на лице Михаила проступила усмешка. — Я же сказал, что ты врун. Она мне накануне пропажи позвонила и сказала, что ты намереваешься встретиться с ребёнком и с ней самой, чтобы что-то там обсудить, — замямлил было Михаил, словно передразнивал Бориса. — Ну звонил и что? Мало ли куда она могла пойти в итоге? Она тоже не святошей была, — это была последняя капля для Михаила Куницына. Этот выпад в сторону сестры до глубины души задел Мишу, поэтому он подошёл вплотную к Борису, пока Андрей перегородил путь к отступлению назад. Борис старался соблюдать спокойствие, хотя был прижат с обеих сторон. Глаза его не бегали, но губы слегка дрожали. — Давай проедемся. Поговорим, — тихо прошептал Михаил, и тут Андрей Иваныч подхватил Бориса за плечи и поднял над землей, как футбольный мяч: легко и просто. Борис гневно что-то пробурчал, ткнул локтем нападавшего, но Андрея трудно было напугать силой Селезнёва. По сравнению с бугаем он был жалок и слаб. После отчаянных попыток, Борис сдался. Возможно, он рассчитывал на помощь всевышних сил, возможно, он потерял надежду на спасение. Но мне кажется, в этот момент он думал, что победил. Он надеялся на выигрыш со своей стороны. Однако его амбиции на этом закончились. Он потерял жизнь в эту ночь за то, что забрал и хотел забрать чужие.