Дышите, сенсей

— Значит, теперь ему известно всё, — подытожила Цунаде. Она уставилась куда-то чуть выше левого плеча Шикамару, подперев кулаком подбородок и задумчиво вертя в пальцах свободной руки ручку. — Да, — Нара виновато потупился. — Простите, Хокаге-сама, Наруто не оставил мне выбора. — Я не сомневаюсь, — легко согласилась Сенжу, слегка улыбаясь. — Наруто это умеет. — Точно, — парень удручённо потёр затылок. Докладывать Пятой о своём промахе оказалось нелегко. Непредсказуемость, вздорный нрав и находчивость Героя Конохи никак его не оправдывали. Ведь по сути парень выдал тайну государственного значения, не успев даже толком заступить на должность второго помощника Каге. Да ещё и кому — Узумаки. Первому в списке тех, кто никак не должен был узнать правду раньше времени. И кунай, приставленный к шее, был довольно слабым оправданием. Зная о грозном нраве Хокаге, Шикамару был готов в любой момент получить стулом по лбу, но реакция женщины оказалась на удивление спокойной. Она даже кричать на него не стала, а ведь было за что. Только крепко о чём-то задумалась, едва дослушав доклад. — А, может, оно и к лучшему, — еле слышно выдохнула Пятая, и Шикамару был уверен, что эта фраза была не для его ушей, как и полная облегчения полуулыбка Хокаге. Пусть и не без стыда, но он и сам должен был признаться, что почувствовал то же самое, когда раскрыл всю правду Узумаки. — Эх, — вздохнул Нара, — лишь бы Наруто только не учудил чего в своём стиле. — Да уж, — женщина мученически застонала. — Он ведь уже успел отличиться перед членами АНБУ. Теперь у него среди них кодовое имя — «Мия-чан». — А ему идёт, — Шикамару усмехнулся. Почему-то у него не было совсем никакого желания узнавать, как именно Наруто получил это прозвище. Цунаде ещё раз вздохнула, машинально перебирая отчёты, лежащие на столе. — Как думаешь, — начала она, снова вертя ручку в пальцах, — что будет делать Наруто? Шикамару призадумался. Когда дело касалось Саске, Узумаки не раз ставил безопасность друга во главе угла. Помниться, он даже ходил к Райкаге, чтобы выпросить для Учихи помилование, а для этого нужна недюжинная храбрость. Ну, или глупость. Впрочем, ни того, ни другого Лису было не занимать. Саске — фантом, нависающий над Наруто всю его жизнь, его крест. Но, с другой стороны, сейчас всё было немного сложнее, чем когда они были детьми. Нара вспомнил сцену в палате, свидетелем которой невольно стал. Наверное, это был первый раз, когда он видел Наруто таким. Да и кто бы мог подумать, что мистер Главная-Головная-Боль-Конохи может быть с кем-то таким осторожным и заботливым. И пусть от увиденной картины всё ещё бросало в дрожь, было в ней и кое-что неожиданно хорошее и светлое. Заботливая улыбка Наруто, адресованная Какаши, его аккуратные движения, когда парень старательно устраивал абсолютно безвольное тело сенсея как можно удобнее и теплый, полный благодарной преданности взгляд, направленный на него — вот что вспомнил Шикамару. Вот что восхитило его, несмотря на кошмарность ситуации. Именно Наруто был тем самым светом, разбавляющим тьму. Впрочем, как и обычно. — Понятия не имею, — заявил Нара, озадаченно потирая затылок. На удивлённый взгляд Пятой он только пожал плечами и пояснил: — Это же Наруто. Всего можно ожидать. *** — Я всё знаю, — Сакура, которая как раз ставила вечернюю капельницу сенсею, крупно вздрогнула, едва не выронив заправленный флакон на пол. Она повернулась к Наруто с нечитаемым выражением лица и осторожно переспросила: — О чём ты, Наруто? — Узумаки был хорошо известен этот тон. Именно такие загадочные нотки появлялись в голосе Сакуры каждый раз, когда речь заходила о Саске. Только по этому тону уже можно было бы обо всём догадаться. И ведь — странное дело — как ни старался, Наруто так и не смог его разгадать. — О том, что в нападении на Какаши-сенсея подозревают Саске, — под его прямым взглядом Сакура будто сжалась, вмиг став той самой маленькой хрупкой девочкой, в которую Наруто когда-то влюбился. В её глазах заблестели слезы. — Саске не виноват, — заявила она, но голос сломался посередине, и половина фразы получилась совсем беззвучной. — Он не мог. — Я был там, Сакура, — заметил Узумаки. Почему-то он всё никак не мог решиться подойти к ней, обнять. Казалось бы — тысячу раз это делал, а сейчас никак. Словно ноги приросли к месту. — Я знаю чакру Саске. И я уверен на все сто, что это была не она. — Тебе не поверят, — всхлипнула Харуно, и её плечи мелко задрожали. — Мне тоже не поверят. Они подумают, что мы просто прикрываем Саске, что просто хотим его защитить. — Мы должны что-то придумать. Девушка вдруг вскинулась, и её чакра засияла чистым гневом: — Что придумать, Наруто? Что мы можем придумать? Члены АНБУ ненавидят Саске. Забыл, что именно он убил главу корня? Бывшие приспешники Данзо не упустят такую возможность поквитаться. Как только они найдут Саске, его тут же схватят и посадят за решетку. Всё. Тут ничего не придумаешь. Ничего. — Так не бывает, Сакура, — Наруто всё-таки сделал маленький осторожный шаг к Харуно. — Бывает, — девушка оттолкнула тянущиеся к ней руки, а когда она посмотрела Наруто в глаза, в её взгляде появилась странная, почти жуткая, холодная решимость: — Помочь может только одна вещь. — Какая? Аура Сакуры резко потемнела, когда она, понизив голос до шёпота, предложила: — Если бы только мы могли заглянуть в воспоминания Какаши, — не дождавшись реакции Наруто, она продолжила с мольбой в голосе: — Тогда у ниндзя-дознавателей не осталось бы никаких вопросов к Саске. Это спасло бы его. — Что? — от шока голос Узумаки сел так сильно, что парень сам с трудом мог его узнать. — Что ты сказала, Сакура? — Как же до тебя не дойдёт, — взвилась она, хватая джинчурики за плечи, — Саске сделают виноватым в любом случае. Он нукенин, помнишь? Ему не простили прошлые грехи. Они даже не станут разбираться и просто убьют его. — Но, Сакура, — Наруто перехватил руки подруги, — сенсей же ещё не восстановился. Это может быть опасно. — Да пойми же ты, что он может и не восстановиться! — голос девушки сорвался на крик. Узумаки отпрянул в шоке. Он смотрел, как первые рыдания сотрясли тело подруги, как она судорожно обнимала себя руками за плечи, какие горькие слезы текли по её щекам. Смотрел и не чувствовал ничего. Наруто оглянулся на учителя. На своего дорогого человека, пустым взглядом дырявящего потолок и ни на что не реагирующего. К горлу подкатил ком, но парень усилием воли затолкал его обратно. На языке явственно ощущалась неописуемая горечь, и Лис скривился от этого ощущения. — Знаешь, — начал он, слегка прикрыв глаза, чтобы не заплакать тоже, — я рад, что сенсей не пришёл в себя в эту самую минуту. Как ужасно было бы — услышь он сейчас твои слова. Сакура крупно вздрогнула, вмиг уняв надвигающуюся истерику. Она попыталась сказать что-то ещё, но осеклась, когда Наруто повернулся к ней и открыл глаза. Их взгляды встретились, но Харуно не выдержала и минуты этой молчаливой битвы: она не смогла долго смотреть в эти серьёзные рассерженные глаза. — Я понимаю, что ты волнуешься за Саске, — начал Наруто, старательно подбирая слова. — Я тоже волнуюсь. Саске — мой лучший друг. Но рисковать здоровьем сенсея — не выход. — Посмотри правде в глаза, — вскрикнула Харуно. — Какаши сейчас просто овощ. Я видела людей в таком состоянии, и это может затянуться на годы. Годы! И… — Сакура, — предупреждающе прохрипел Узумаки. — Если ты ещё не забыла, он для тебя Какаши-сенсей. И не смей говорить о нём так, словно его тут нет. Куноичи говорила что-то ещё, заполняя пространство вокруг своей злой красной чакрой, но Наруто ни слова не слышал. Он во все глаза смотрел на сенсея, всеми силами стараясь не сорваться. Всего на мгновение, на один маленький короткий миг он что-то почувствовал. Что-то такое знакомое и родное, что успел узнать даже за эту крохотную секунду. Он почувствовал кое-что мягкое и тёплое, как подушечки собачьих лапок. Он готов был поклясться, что только что почувствовал чакру Какаши-сенсея, что сверкнула и сразу пропала, как маленький слабый огонек. *** На улице давно уже была глубокая ночь, но Наруто так и не смог уснуть. После разговора с Сакурой на душе было гадко и противно. А ещё так тяжело, словно ему на спину взвалили огромный валун, размером с луну. В голове роились недобрые мысли, ещё больше навевая уныние. «Может не восстановиться», — прогремело в голове голосом Сакуры, и Узумаки зажмурился, с силой сжимая кулаки. Как она могла такое сказать? Ещё и так — стоя в шаге от кровати сенсея. Прямо у него на глазах. — Ксо, — прохрипел Наруто. Он мог понять подругу — и это бесило больше всего. Да, он хорошо мог её понять, потому что ему было знакомо такое отчаяние, он знал, как сильно может парализовать разум от страха потерять кого-то близкого и родного. Наруто понимал, что чувствует Сакура, но не мог этого принять. Зачем она выкрутила всё так? Зачем она поставила Какаши-сенсея и Саске на разные чаши весов? Ведь, по сути, она поставила себя, да и его заодно перед выбором. Сенсей — или Саске. Как вообще можно в такой ситуации выбирать? Лис повернулся, чтобы видеть Какаши, его красивый профиль, освещённый светом уличного фонаря. Спящим, сенсей совсем не отличался от себя прежнего — всё тот же сильный мужчина, за спиной которого всегда чувствуешь себя в безопасности, всё тот же учитель, на которого Наруто равнялся, и от которого фанател. Можно было даже вообразить себе на секунду, что всё снова стало так, как было прежде. Эта картина представилась охотно: Какаши, улыбающийся своей доброй улыбкой, пусть незаметной из-за маски, но полностью отражающейся в глазах. Вот он сейчас проснётся, посмотрит на Наруто, улыбнётся ему той самой дорогой улыбкой и прошепчет слегка хриплым ото сна голосом: «Ма-а, Наруто, посмотри на часы. Почему ты не спишь в такое время?». — Сенсей, — прошептал Лис, улыбаясь своим мыслям. Какаши открыл глаза так неожиданно, что парень едва не свалился с узкой больничной кровати. С замиранием сердца он ждал, что его фантазия воплотится, ждал, что вот-вот, уже через секунду, учитель к нему повернётся, но этого так и не случилось. Чуда не произошло. — Эй, вы чего? — подскочил Наруто, когда заметил крохотный отблеск, сверкнувший возле глаза учителя. Он подошёл к кровати сенсея, наклонился к самому его лицу и замер шокированный, уставившись на крохотную слезинку, медленно стекающую по бледной щеке. — Сенсей, — джинчурики с силой закусил губу. Он осторожно подхватил капельку, не дав ей упасть на подушку, и бережно вытер мокрую дорожку, едва касаясь кожи подушечками пальцев. Впервые за всё время их соседства, Наруто позволил себе смотреть. Он жадно рассматривал открытое лицо сенсея, запоминая, записывая на подкорку детали, дополняющие драгоценный образ в его памяти. Тонкие черты лица, аккуратный нос, красивая линия подбородка и маленькая, едва заметная родинка под левым уголком губ — эти пазлы охотно становились на своё место, делая картину целой, гармоничной. — Не плачьте, сенсей, — попросил Наруто, очень стараясь, чтобы его голос не дрожал, когда он заметил ещё одну слезинку, блеснувшую в свете фонаря, как драгоценный камень. — Пожалуйста, не плачьте. Я не брошу вас, обещаю. Я ни за что вас не оставлю. Наруто осторожно просунул ладонь под руку Какаши и приподнял его, бережно обнимая за лопатки. Словно ребёнка, он баюкал сенсея в своих руках, постоянно повторяя, как сильно он ему дорог и нужен. Наверное, очнись Какаши-сенсей в этот момент, Узумаки получил бы от него неплохой нагоняй, но его это не остановило. — Я не верю, что вы не сможете вернуться, — прошептал Лис куда-то в волосы Какаши, оказавшиеся неожиданно мягкими и приятными наощупь. — Я не верю в это. Никогда не поверю, даттебайо. Они просидели так почти до самого утра, пока Какаши не прикрыл глаза, снова погружаясь в сон. Только тогда Наруто бережно опустил его на подушку, неловко, но осторожно двигая затёкшими руками. Сенсей выглядел умиротворённым, и джинчурики позволил себе улыбнуться, ещё раз ласково запустив пальцы в пепельные волосы. — Какие же всё-таки мягкие, ттебайо, — усмехнулся Наруто. За окном красным заревом занимался рассвет.