Дышите, сенсей

— … а теперь, дорогая, позволь мне лучше рассмотреть твое тело. Я уверен, что оно так же прекрасно, как и твои чудные глаза, — Наруто поморщился, как от зубной боли. — Серьёзно, сенсей? Вам правда такое нравится? Да тут даже уголок страницы загнут, даттебайо. Узумаки прикрыл книгу, чтобы взглянуть в абсолютно безучастное лицо учителя. Кажется, сегодня он выглядит чуточку более заинтересованным, чем раньше. Или нет? Парень склонил голову, внимательнее рассматривая расслабленные брови и совершенно пустые глаза в поисках хоть каких-то признаков увлечённости, но их не было. Совсем. — Вам интересно, сенсей? — вздохнул Наруто. — Вы же постоянно носились с этой книгой раньше. Я готов поставить свой годовой запас рамена на то, что видел её чаще всех остальных. Так и не дождавшись никакой реакции, парень поджал губы и снова раскрыл книгу на той же странице. Это ужасно смущало, но, если был хоть малейший шанс вернуть Какаши таким способом — он должен был это сделать. Хотя бы попытаться, пусть даже это и звучит невероятно глупо. — Ну что вы, Наото-сан, это так смущает, — прочитал он, старательно подражая женскому голосу. — У меня между ног так горячо и влажно, что я, наверное, уже скоро сойду с ума. Пожалуйста, помогите мне своим большим и крепким… — Наруто! — воскликнули за его спиной голосом Шизуне, и парень поспешно спрятал потрёпанный томик под подушку Хатаке. — Привет, сестрёнка Шизуне, — он глуповато рассмеялся, почёсывая затылок. Это ж надо было так увлечься: не заметил даже, как открылась дверь. — Неловко-то как получилось. — Ты чем это занимаешься? — поинтересовалась куноичи, воинственно скрестив руки на груди. — Да так, — Лис сцепил пальцы в замок, буравя их взглядом. — Решил почитать немного сенсею. Ему же нравятся книжки… всякие… Это же не запрещено. — Наруто, — женщина вздохнула, но быстро взяла себя в руки, снова приняв строгий вид. — Это не значит, что ты можешь разводить такую похабщину в больнице. В конце концов, Какаши-сан читает не только книги такого содержания. Взял бы что-то из приключенческого жанра — самому было бы полезно почитать. — Но ведь, — парень хихикнул, — это книга Извращённого Отшельника. Их сенсей всегда любил больше остальных. Вот я и подумал, что он мог бы… Наруто сделал неопределённый жест рукой, замялся на мгновение, подбирая слова, но так ничего и не придумал. Парень бросил короткий грустный взгляд на сенсея и громко вздохнул. Шизуне показалось, что с этим выдохом Наруто словно сдулся, стал меньше почти вдвое. Моргнула — и перед тобой не великий герой Деревни Листа, а обычный мальчишка. — Всё равно. Не читай больше такое вслух, пока ты находишься в больнице, — подумав секунду, женщина добавила: — Пожалуйста. — Ладно, — нехотя согласился парень. Внезапно он встрепенулся, расправил наконец сгорбленные плечи и, скривив подозрительное лицо, поинтересовался: — Так ты чего пришла-то? Снова будут эти твои пытки? — Не пытки, а упражнения, — прошипела Шизуне, отчего добрая улыбка у неё получилась слегка косоватой. — И вообще, ты должен быть благодарен за то, как с тобой все носятся. — Да я благодарен, — голос Наруто прозвучал неожиданно спокойно. — Просто устал уже от этого всего. Вот. — Сегодня я просто обследую тебя, — успокоила женщина. — Проверю, как идёт процесс восстановления. — А как? — парень заинтересованно подался вперёд, мигом превратившись в слух. Ну точно — ребёнок, как есть. — Снова заставишь что-то мять? — Не испытывай моё терпение, — пропела женщина, потирая ладони. — Сейчас сам всё увидишь. Шизуне слегка прикрыла глаза, концентрируя чакру в ладонях, отчего они вспыхнули лёгким зелёным свечением, затем поднесла их к руке Наруто, держа по разные стороны от его плеча, на небольшом расстоянии от кожи. Узумаки задумчиво наблюдал за тем, как медицинская чакра проходит сквозь его плоть, вызывая лёгкую ненавязчивую щекотку в мышцах. — Как это работает? — поинтересовался парень, вытягивая шею, чтобы рассмотреть получше. — Это же твоя чакра, верно? Ты просто пропускаешь её сквозь меня? А почему она тогда становится такого цвета? — Наруто, — Шизуне застонала, обречённо закатив глаза. — Ты можешь просто посидеть спокойно пару минут? Я скоро закончу. — Но, — хотел было возмутить парень, однако был прерван недовольным взглядом врача, обещающим вселенские страдания в случае неповиновения. — Ладно, подожду. Женщина повозилась чуть больше десяти минут, тщательно сканируя руку от плеча и до кончиков пальцев. На месте соединения протеза с культёй и суставах она задерживалась дольше, «рассматривая» их более внимательно, отчего зелёное свечение слегка колыхалось, словно подёрнутое несуществующим порывом ветра. Всё это время Узумаки не сводил с неё пытливый нетерпеливый взгляд, пристально разглядывая зеленоватый поток чакры. Его лечили таким образом уже не первый раз, но этот процесс всё ещё казался парню завораживающим. Пусть мысль о том, что на его тело кто-то воздействует извне и не казалась особенно привлекательной. — Всё, — провозгласила куноичи, погасив чакру в своих ладонях. — Рука восстанавливается неплохо. Есть ещё небольшие проблемы с мелкой моторикой пальцев, но, думаю, ты быстро сможешь это исправить, если, конечно, не будешь нарушать предписания. — Ты обещала ответить на вопросы, — нетерпеливо напомнил Наруто. На хмурый взгляд Шизуне он развел руками и весомо повторил: — Обещала. — Ладно, — сдалась женщина. Для удобства она села на край кровати Узумаки, уложив руки на колени. — Только слушай очень внимательно. Я не хочу повторять несколько раз. — Да говори уже, — поторопил Лис. Шизуне вздохнула, затем подняла руку и собрала в ней чакру, снова концентрируя в ладони то самое зелёное свечение. — То, что ты видишь сейчас — это техника «мистической ладони», — начала она. — Её суть в том, что концентрируя свою чакру в ладонях, ниндзя-медик может влиять на клетки своего или чужого тела, восстанавливая их. Для этого нужен очень хороший уровень контроля чакры, который достигается годами и упорными тренировками. — И всё? — нахмурился парень, недовольно сдвинув брови к переносице. — Это всегда смотрится очень круто, а звучит так скучно. — Ах ты, — Шизуне скрипнула зубами, сжимая руки в кулаки. И хотя когда она заговорила, её голос звучал спокойно, та самая кривая улыбка с головой выдавала настоящее настроение: — Ты хоть понимаешь, как много нужно освоить ниндзя-медику? Надо в совершенстве знать все особенности строения тела человека, системы циркуляции чакры. К тому же воздействовать своей чакрой на чужую — огромная ответственность, чтобы ты знал. Даже самая мелкая ошибка может очень дорого обойтись. Ошибись хоть немного — и пациент может впасть в кому, а то и вовсе умереть. И ты ещё смеешь говорить, что это скучно… — Воздействовать на чужую чакру, — протянул Наруто, упорно игнорируя всё остальное. *** Сакура устало вздохнула, в сотый, наверное, раз пролистывая колонки новостей. Новые строительства, контракты с представителями других скрытых деревень, необычные происшествия на миссиях ниндзя и предупреждения о редких уцелевших после войны наёмниках — всё. Нет, это, конечно, очень хорошо, что деревня развивается и крепнет, но это совсем не то, что она искала. И не то, что сейчас занимает все её мысли. — У-ух, — девушка откинулась на спинку стула, откладывая в сторону очередную бесполезную газету. Это уже почти превратилось в своеобразный странный ритуал: каждое утро покупать «Вести Конохи». Продавец — маленький дедушка в смешной шляпе с рваными полями — ещё два дня назад начал спрашивать о её делах, и это становилось действительно ненормальным. Каждую новую газету Сакура открывала с замиранием сердца. Хоть она так и не решила до конца: хочет ли найти в них упоминание Учихи Саске или же, наоборот, надеется на то, что их там не будет. По крайней мере, его ещё не объявили в международный розыск — это ведь хороший знак, да? Или просто признак того, что в Конохе решили убить своего преступника самостоятельно. Тайно ликвидировать, пока сор не успели вымести из избы. Как же это сложно. И как всё докатилось до этого: почему ей приходится выбирать между любовью к родной деревне, к учителю, давшему ей так много, к наставнице, научившей девушку всему, что она теперь умела, и любовью всей своей жизни? Снова. Сейчас, когда у неё наконец-то появилась хоть какая-то надежда. Впервые за столько лет. Когда от упоминания имени «Саске» только-только перестало больно щемить в груди? Сакура отчаянно не понимала, как ей дальше поступать. Да и что она может сделать? Пойти против Хокаге? Бросить вызов АНБУ в полном составе? Покинуть Коноху, чтобы тоже заслужить звание нукенина? Или, может, предать Саске окончательно и не делать ничего? — Проклятье, — с досады Харуно ударила кулаком по столу, отчего тот жалобно скрипнул и слегка покосился. — Вы чего злитесь, Сакура-сан? — девушка встрепенулась, но это оказалась просто молодая медсестра, улыбающаяся ей приветливой улыбкой. Сакуре пришлось хорошо напрячь память, чтобы вспомнить имя этой тихони. — Привет, Мия-чан, — это была не самая естественная улыбка, но Харуно надеялась, что собеседница этого не заметит. На большее она была просто не способна. — У вас всё хорошо? — поинтересовалась медсестра. Девушка почти зарылась в шкаф с картами пациентов, что-то упорно выискивая. Сакура поморщилась, когда на пол упало несколько папок с документами. — Да, конечно, — заверила она, нервно барабаня пальцами по столу. — А почему ты спрашиваешь? — Да так, — Мия выглянула из шкафа, неловко поправляя выбившиеся с причёски пряди волос. — Мне показалось, что вы выглядите расстроенной. — Тебе показалось, — чтобы занять руки, Сакура схватила со стола карандаш и принялась вертеть его в пальцах. — Да? — медсестра опёрлась о шкаф, скрестив руки на груди в каком-то странном обвинительном жесте. — И вы даже не мучаетесь чувством вины, оттого что обидели лучшего друга и бессовестно пытались влезть в голову своего сенсея? — Какого? — карандаш в руке Харуно жалобно скрипнул и рассыпался на маленькие щепки. — Ну, — Мия-чан неловко почесала нос каким-то уж очень знакомым жестом. — К тебе не так-то просто подобраться. Особенно когда ты всеми силами стараешься меня избегать. — Ты, блядь, совсем идиот? — получилось почти жалобно, отчего вдобавок Сакура разозлилась ещё и на себя саму. Но ей всё же пришлось признать, что в маскировке Наруто стал действительно хорош: уж его чакру раньше она всегда узнавала за версту. — Я просто хотел поговорить, — заверила «медсестра», выставив руки в примирительном жесте. — Вот не можешь ты без танцев с оленями, — Харуно вздохнула, устало массируя переносицу пальцами. — Чего хотел-то? Только быстро. — Могла бы и извиниться, Сакура-чан, — обиженно пробубнил Наруто, усаживаясь на свободное кресло. В облике медсестры Узумаки выглядел слегка несуразно — словно надел одежду на несколько размеров меньше. Даже движения получались заметно более скованными и неестественными, хоть и всё ещё вполне узнаваемыми. Вот, например, почёсывание затылка или эта совсем нарутовская нелепая улыбка, которой он улыбался всякий раз, когда чувствовал себя не в своей тарелке. — Между прочим, — снова начал он, когда пауза немного затянулась, — я переступил через все свои принципы ради того, чтобы дать тебе ещё шанс. Могла бы и оценить. — Ты же не только за этим, — выстрел в небо. Мотивы Наруто трудно предугадать наперёд, хоть так сразу и не скажешь. Ты можешь знать этого парня почти всю жизнь, и всё равно каждая его новая выходка будет сюрпризом. — Ну так это, — «Мия-чан» как-то виновато пожала плечами, сразу же выдавая себя с потрохами. — Я тут подумал, что можно было бы… — Наруто, — Сакура выставила вперёд обе ладони в почти беззащитном жесте. Она вдруг поняла, о чём именно должна пойти речь, и оказалась совсем не готова об этом говорить. Как тут спутаешь — Харуно хорошо знала эту странную улыбку. В последнее время Наруто часто так улыбался. — Я лишь, — снова попытался он, но девушка только покачала головой. Она хотела сделать тон строгим, но на деле получилось что-то очень похожее на жалобный писк:  — Мне сейчас не до твоих идиотских идей. — Она не идиотская, — воинственный вид смотрелся почти нелепо в сочетании с миловидным женским личиком. Видимо, вспомнив о своём временном облике, Наруто попытался сделать жалобное лицо, но и на это Сакура только покачала головой. — Ты же знаешь, как мне сейчас непросто, — почти прошептала она. — Саске в опасности и… — А ты всё так же одержима Саске, — заметил Наруто, грустно улыбаясь. — Даже спустя столько лет, ты всё ещё думаешь только о нём. — Конечно, — фыркнула девушка. — Я ведь люблю его. Несколько минут они просто молчали. Лис буравил Харуно задумчивым взглядом, словно решая что-то для себя. Это его молчание никак не могло показаться уютным или тёплым, как бывало раньше. Сакура чувствовала себя крайне неприятно под таким взглядом друга и, чтобы хоть как-то защититься от этого, взяла со стола «Вести Конохи», развернув её перед собой как щит. — Хорошо, — вздох Наруто получился почти обречённым. — Я кое-что сделаю для тебя. Только, пожалуйста, не вини Какаши-сенсея в том, что происходит. — Я не… — Не нужно. Правда, не оправдывайся. Я понимаю, — «Мия-чан» снова одарила Сакуру мягкой печальной улыбкой и под её удивлённым взглядом начала связку печатей, довольно неловко двигая пальцами. *** Наруто сжал эспандер, отстранённо наблюдая за тем, как деформировалось под пальцами резиновое колечко. Затем разжал, возвращая ему первоначальный вид. Сжал снова, задерживая чуть дольше, чтобы рассмотреть появившиеся на поверхности складки и отпустил, давая им распрямиться, а резиновому кольцу снова стать круглым. Так ещё раз, и ещё, и ещё. Сжать и отпустить, сжать и отпустить, сжать и отпустить — такая лёгкая и простая последовательность. Почти ритуал, на котором, если очень постараться, можно сосредоточить всё своё внимание. Контролируя силу, степень сжатия и его длительность, можно занять этим все свои мысли, утопить в таком простом действии гложущее изнутри беспокойство и чувство тотального бессилия. Хотя бы на мгновение не чувствовать себя жалким и беспомощным. Никаких изменений не было. Совсем. Проходили дни, но сенсей оставался всё в том же странном пугающем состоянии, упорно не реагируя на мир вокруг, упорно не реагируя на попытки Наруто его вернуть. Что бы ни делал Лис, как бы сильно не старался и сколько усилий бы ни прилагал, итог был один: пустой безразличный взгляд, глядящий словно сквозь него. Как-то незаметно, шаг за шагом, Наруто полностью взвалил на себя заботу о Какаши. Он переворачивал учителя несколько раз на день, каждое утро и каждый вечер вытирал его тело влажным тёплым полотенцем, мазал открытые участки кожи специальной мазью от пролежней, даже менял повязки, самостоятельно обрабатывая узоры швов и заживающие раны. Никто не запрещал ему это делать. Никто не спорил, словно приняв это как данность. Медсёстры в последнее время почти не заходили к ним в палату, заглядывая только для того, чтобы поставить сенсею очередную капельницу. Посетителей тоже пускали неохотно и совсем ненадолго, так что Наруто оказался фактически заперт наедине со своим бессилием. Это было особенно мучительно теперь, когда жестокие слова Сакуры всё чаще всплывали в памяти, когда в голове всё громче и громче гремело пресловутое «может не восстановиться». Стыдясь собственных мыслей и ненавидя себя за них, Наруто иногда задумывался о том, что станет делать, если так и произойдёт. Как он поступит, если Какаши-сенсей навсегда останется просто пустой оболочкой? Ответа парень так и не нашёл. — Угх, — Узумаки отбросил колечко в сторону и медленно сел, разминая затёкшие мышцы спины. Тело, привыкшее к активному образу жизни, требовало движения. Безумно хотелось хотя бы побегать, если уж нет возможности полноценно потренироваться, но выходить на улицу Наруто не спешил. Он и вовсе начал избегать прогулок, стараясь покидать палату как можно реже, чтобы не видеть лишний раз пресловутые взгляды, снова преследующие его везде, куда бы он ни подался. И хоть на этот раз в глазах смотрящих на него людей нет той самой презрительной ненависти, что когда-то отравляла парню кровь, пережить их оказалось ни капельки не легче. Взгляды, которые Лис всё чаще на себе ловил, были сочувствующими. В них была жалость, словно для этого уже есть причина, сострадание, словно самое плохое уже произошло. На него смотрели прямо как тогда, после смерти Джирайи. На него смотрели так, словно его дорогой учитель уже умер. Наруто потянулся к бумажному свёртку, лежащему на его тумбочке. Именно в этом пакете, пряча его под жилетом, как что-то незаконное, Нара Шикамару принёс несколько любимых книжек Какаши и кое-что ещё. Впрочем, Шику вполне можно понять, ведь содержимое пакета ему пришлось втайне добывать прямо из дома сенсея. А проникновение в дом Хокаге — это вам не за пирожками сходить. Этим таинственным «кое-чем» была запасная маска Какаши, которую Лис любовно расправил на своём колене, оглаживая ткань почти ласково. Та самая маска, которую сенсей иногда надевал под водолазку. Дополнительная защита, так сказать. Наруто прыснул в кулак, когда вспомнил неудачные попытки его бывшей команды раскрыть тайну лица Хатаке. Кто же знал, что это произойдёт именно так. — Какаши-сенсей, — в который раз позвал Наруто, снова не получая никакой реакции в ответ. Вздохнув, он встал с кровати и, несколько раз повернув корпус из стороны в сторону, чтобы привести в тонус спину, подошёл к учителю, усевшись на край его постели. — Слушайте, сенсей, — начал он, сделав глубокий вдох, чтобы немного собраться с мыслями. — Я тут кое-что придумал. Это может сработать, хоть я, если уж совсем честно, не уверен, понимаю ли до конца, что именно собрался делать. Наруто замолк, жадно вглядываясь в красивое, но абсолютно безучастное лицо. Поддавшись порыву, он наклонился вперёд, чтобы осторожно коснуться щеки сенсея, слегка поворачивая его голову так, чтобы глаза мужчины смотрели прямо на него. И пусть взгляд этих глаз оставался пустым и безразличным, парень улыбнулся, нежно поглаживая большим пальцем бледную кожу. — Серьёзно, сколько можно спать, учитель? Это уже совсем не смешно. Вы чертовски опоздали к вручению шляпы, даттебайо, — парень хмыкнул, оценив свою шутку. Затем аккуратно опустил голову сенсея и, лишившись опоры, она беспомощно повернулась как была. — Вернём это на место, ладно? — Лис медленно надел на лицо Какаши маску, пока опустив её ниже подбородка. Прятать лицо сенсея совсем не хотелось, но, если его идея сработает и всё пройдёт как надо, учитель не очень обрадуется тому, как бессовестно был раскрыт его секрет. И, наверное, почувствует себя незащищённым, уязвимым. Наруто, пожалуй, чувствовал бы именно так на его месте. — Только вы тоже должны мне помочь, сенсей. Я же не могу вытянуть вас силой. Лис опустил ладонь на грудь учителя, медленно концентрируя в пальцах чакру. Свечение, охватившее его руку, даже и близко не смахивало на медицинскую чакру, а его свет был скорее голубоватым, чем зелёным, но Наруто и не надеялся, что всё получится идеально. Да и, в конце концов, то что он задумал, не было медицинским дзюцу. — Я не причиню вам боль, — пообещал Узумаки, осторожно направляя свою чакру в тело Какаши туда, где, насколько он знал, должны были находиться каналы центрального узла системы циркуляции чакры. Получалось легко, даже с управлением чакрой проблем не было, и Лис пошёл дальше, от усердия закусив губу. — Ну же, — пробормотал он, всеми силами концентрируясь на чакре Какаши. Его собственная энергия слушалась как никогда легко, свободно проникая в чужие клетки и отыскивая пустую систему циркуляции. Словно ощупывая почву, Наруто медленно прикоснулся своей чакрой к первому пустому каналу, и она послушно скользнула внутрь, наполняя его, проникая дальше в новые каналы, расправляя их, заполняя собой пустоту. — Сенсей, — позвал парень, но никакого отклика не последовало. Перед глазами помутнело, и Узумаки прикрыл их, переключая всё внимание на то, что делала его чакра. Всё больше точек в теле Какаши зажигалось голубоватым, всё больше каналов заполнялось чакрой Наруто, но собственную чакру сенсея парень пока что так и не чувствовал. — Какаши-сенсей, — снова попробовал он, стараясь отправить этот зов прямо в сознание Какаши, в его разум. Во что бы то ни стало он должен докричаться. Тело слегка онемело, и Узумаки был уже не до конца уверен, хорошо ли чувствует свои ноги, но он не отступил. С каждой секундой он глубже и глубже проникал в каналы чакры Хатаке, почти сливаясь с ним всем своим естеством. Ещё немного — и будет вовсе не разобрать, кто из них кто. — Вы обязательно поправитесь, даттебайо, — пообещал Наруто, стараясь усилием воли заглушить поднимающуюся тошноту. — Я не верю, что вы не сможете вернуться. Его чакра совсем близко от центрального узла, но отклика всё ещё нет. Даже знаний Узумаки хватает, чтобы понимать: без этого всё будет бесполезно. Если не найти за что зацепиться, все усилия пойдут прахом, и Наруто совсем не уверен, что решился бы ещё раз повторить что-то подобное. Парню становится всё труднее разграничивать себя и Какаши. Он чувствует дыхание Хатаке как своё, чувствует, как расширяется грудная клетка учителя при каждом вдохе, лёгкой ноющей болью отзываясь даже на самое мелкое движение; как ощущается жар собственной ладони и как тепло становится в тех местах, куда добирается чакра Наруто. Это заходит так далеко, что грань интимности уже давно позади. Это даже интимнее, чем секс, и, когда Лис понимает, что ощущает прикосновение простыней к голой коже, по его спине бегут мурашки. Требуется огромная концентрация, чтобы не забыться, чтобы не забыть напрочь, для чего всё это происходит. И ещё большая — чтобы подавить зарождающееся возбуждение. — Пожалуйста, сенсей, — голос звучит так умоляюще и жалко. Наруто совсем не хочется это признавать, но он чувствует первую волну страха, холодом лизнувшую его затылок. Только бы получилось. Только бы вышло. Второй попытки у него не будет. Он и так не уверен, контролирует ли ещё этот странный процесс. — Вы мне нужны, даттебайо, — шепчет он, открывая глаза. Лицо сенсея всё так же равнодушно, хоть его щеки слегка порозовели, приобретая более здоровый вид. Держать концентрацию становится всё труднее, тело слушается с огромной неохотой, словно вовсе ему не принадлежит, а чакра, кажется, решила полностью его покинуть, будто и она тоже тянется к Какаши, как и всё естество Наруто. Колени предательски подрагивают от напряжения. Не дрожит только рука, лежащая на груди сенсея. Почти отчаявшись, Наруто решается на последнее средство, пришедшее ему в голову. Резко, словно прыгая с высоты в холодную речку, он выдыхает и подаётся вперёд, неуклюже и совсем неумело ткнувшись губами в губы сенсея в почти смехотворной попытке поцелуя.