Дышите, сенсей

Шикамару бросил грустный взгляд в окно, на облака, в неспешном ленивом танце проплывающие по предрассветному небу мимо резиденции Хокаге, в которую, похоже, парню совсем скоро придётся переехать насовсем. Он вспомнил те беззаботные деньки из детства, когда мог сколько угодно любоваться облаками, проводить за этим занятием целые дни напролёт, совсем не беспокоясь, что может не успеть на совещание или не доделать очередной безумно важный отчёт, который Хокаге потом подпишет даже не читая. Хорошие были времена, но, к сожалению, рано или поздно всё хорошее заканчивается. Карета превращается в тыкву, кучер — в мышь, даже самая красивая принцесса со временем превращается в старуху, а Шикамару из ленивого мечтателя превратился в запылённого и очень усталого помощника Каге, которому явно не помешало хотя бы несколько дней отпуска. — Ну где ты, Шикамару? — голова Шизуне показалась из-за поворота, за которым женщина скрылась минуту назад. Нормально было видно только её глаза, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять всё её раздражение. Шикамару бросил последний грустный взгляд на маленького облачного барашка и пошёл следом за ней, стараясь зевать не слишком заметно. — Цунаде-сама не говорила, зачем я ей понадобился? — спросил Нара, особо не надеясь на ответ: Хокаге никогда не была любительницей советоваться с кем-либо или делиться информацией раньше времени. Это хорошо знал Шикамару, и это хорошо знала Шизуне, которая ограничилась лишь коротким качанием головой. — Она просила позвать тебя поскорее, так что, думаю, дело достаточно важное, — сказала она, видимо, впечатлившись размерами синяков под глазами второго помощника. Парень не ответил. Во-первых, это было понятно и так: Цунаде никогда не вызывает к себе без особого повода, особенно если речь о пяти утра в субботу. Во-вторых же, у него были примерные соображения о том, что именно хочет сказать ему глава деревни. К удивлению Шикамару, Шизуне привела его вовсе не к кабинету Хокаге. Они несколько минут блуждали по сложному лабиринту коридоров, в которых женщина ориентировалась не иначе как благодаря какому-то шестому чувству. Сам Нара непременно заблудился бы после первого же поворота. Все эти одинаковые двери, похожие друг на друга коридоры и никаких указателей — не здание, а мечта любого новичка. Насчитав не менее шести поворотов и трёх подъёмов по разным лестницам, Шикамару сдался и решил дать своим гениальным мозгам немного отдыха, просто следуя за Шизуне и очень стараясь не потерять её из виду. К своему стыду, он едва не налетел на женщину, когда та неожиданно затормозила, наверное, у единственной подписанной двери на всём этаже. — Архив? — удивлённо переспросил Шикамару, уставившись на табличку. Шизуне не спешила ему отвечать, и, издав один из самых обречённых вздохов со своей коллекции, Шикамару вошёл внутрь, вежливо постучав костяшками пальцев по косяку. Внутри его встретила почти та же захламлённая бумагами и всяческими свитками комната, что и кабинет Каге. Света разве что было чуть меньше. Не без удивления Нара заметил на окнах достаточно внушительные решетки, над которыми явно хорошо поработали. Это было довольно странно, ведь окно было просто крохотным, и туда едва ли мог влезть кто-то больше обычной мыши. Приглядевшись, парень смог рассмотреть ещё и лёгкое свечение, присущее охранному дзюцу, которое было, пожалуй, чуть сильнее, чем положено месту вроде архива. — Такая защита, — присвистнул он, мысленно прикинув, что при таком раскладе следует очень осторожно передвигаться по комнате, избегая лишних прикосновений к стенам и стеллажам. — Скажи спасибо своему знакомому, — ответили ему голосом Хокаге, который доносился из-за одной из самых внушительных стопок бумаг. — Знакомому? — Шикамару осторожно обошёл препятствие, которым оказался обычный стол, правда, безбожно заваленный кипами бумажных папок с документами. Парню удалось рассмотреть несколько надписей, из которых он понял, что прямо перед ним находятся личные дела всех нынешних членов АНБУ. — Тому самому, который украл из архива секретный свиток, чтобы выучить пару новых техник, — Хокаге повернулась к Шикамару со странной победной улыбкой, но, заметив его непонимающее выражение лица, она закатила глаза и добавила: — Правда, он успел освоить только множественное теневое клонирование. Мог бы и сам догадаться, о ком идёт речь. — О, — Шикамару коротко засмеялся. И правда, загадка оказалась слишком простой. — Я позвала тебя, чтобы ты кое с чем мне помог, — объявила Цунаде, устало потирая шею. Шикамару, который жаловался на то, что его слишком рано подняли из кровати, почувствовал себя глупым ребенком при виде её бледного обескровленного лица и красных глаз с воспалившимися веками. Парень бросил осторожный взгляд на высоченные горы папок, но, заметив это, Хокаге покачала головой. — Я перебрала тут всё. Мы ничего не найдём в этой куче макулатуры. — Тогда о чём речь? — уточнил Нара, наблюдая за тем, как Цунаде разминает шею и плечи. — Нужно поговорить с одним человеком, — женщина встала, с удовольствием вытянув руки вверх так, что её позвоночник жалобно хрустнул. — И я бы хотела, чтобы ты присутствовал. — Как скажете, — кивнул парень. Женщина кивнула тоже и, сняв со спинки стула свою мантию, направилась к выходу. Шикамару в очередной раз вздохнул, предчувствуя ещё одну увлекательную прогулку по коридорам. *** Когда Хокаге остановилась перед одной из дверей на четвёртом этаже общежития АНБУ и сдержанно постучала, Шикамару решил для себя, что он уже ничему не будет удивляться. Даже если сам факт нахождения Цунаде — красивой моложавой женщины — в самом сердце мужского холостяцкого обиталища казался до смешного неуместным, словно взятым из плохого анекдота. Это сравнение так захватило Шикамару, что он на всякий случай даже проверил, нет ли где в поле видимости разбросанных носков или белья. Конечно же, ничего подобного не увидел, зато, зазевавшись, едва не получил дверью в лицо, когда та неожиданно резко распахнулась. На пороге комнаты стоял высокий широкоплечий парень с трёхдневной щетиной и очень заспанным лицом, на фоне которого Нара вдруг почувствовал себя маленьким ребёнком. Сразу же захотелось втянуть голову в плечи и сгорбиться, чтобы стать незаметнее, но он поспешно подавил этот порыв. — Доброе утро, Юко, — поздоровалась Хокаге, привлекая к себе внимание. Тот, кого назвали таким милым миролюбивым именем «Юко», завидев главу деревни, вмиг проснулся и вытянулся в струнку, став во мгновение ока ещё выше, чем он был до этого. Впрочем, эффект сильно сбивался от того, как лихорадочно парень сжимал и разжимал кулаки, явно выдавая внутреннее волнение. — Я хотела тебя кое о чём расспросить, — заметила Цунаде, взглядом спрашивая разрешения пройти в комнату. Юко поспешно кивнул и отошёл прочь, чтобы впустить гостей. — Хотите чаю? — предложил он, и его голос явно прозвучал на несколько октав выше, чем должен бы. — Если можно, кофе, — попросила Сенджу, с удобством устроившись на узком диване и отодвинув в сторону скомканное постельное бельё. Шикамару ограничился низким неудобным табуретом без спинки, сидя на котором, ему приходилось едва ли не ложиться грудью на свои колени. Пока Юко возился с чайником, Нара с интересом осмотрелся, отметив, что комната этого бойца куда меньше и менее удобная, чем комната Какаши-сенсея, в которой ему пришлось побывать раньше. Тут было совсем тесно, и не было нормальной кухни, если не считать, конечно, небольшой плиты на две конфорки и стола-тумбы, в котором, похоже, и хранилась вся посуда. Неожиданно Нара подумал о том, как неудобна и необустроена комната в обычном общежитии для того, чтобы в ней жил кто-то, имеющий хоть какие-то особые нужды. К примеру, как бы Какаши смог спускаться и подниматься по узкой крутой лестнице, останься у него потребность передвигаться на коляске или использовать трость. Да и вообще, как он живёт один, ведь его руки почти утратили подвижность, а это уже очень нелегко? Как он готовит, стирает, как убирает или как ухаживает за собой, если выписывался он с бинтами и мазями? Ответ был до смешного очевиден. Шикамару даже фыркнул, осознав это. Конечно же, это Наруто. Если уж он не бросил наставника тогда, когда тот не мог даже самостоятельно перевернуться, едва ли он оставит его сейчас, тем более, что хоть Какаши и гораздо лучше, помощь ему всё ещё нужна. Не меньше, чем нужна была тогда, пусть уже и совсем другая. Ох уж этот дуралей. Даже влюбиться не смог как все — ему особых сложностей подавай. И особого человека. — Вот, — чашка с кофе, казалось, просто прилетела в руки Шикамару. Задумавшись, он едва не пропустил этот момент и лишь чудом не вылил горячий напиток себе на колени. — Спасибо, — пискнул он, опасливо покосившись на хозяина квартиры. Злым он, правда, совсем не выглядел. Растерянным — да, но совсем не злым. А в том, как он заметался по квартире, убирая в слегка перекошенный шкаф простынь и подушку, было даже что-то неуклюжее и забавное. — Не беспокойся, Юко, — попросила Цунаде, в руках которой тоже была чашка с дымящимся напитком. — Я просто хотела спросить тебя про Сайто. Ты ведь его напарник и наверняка знаешь о нём больше, чем кто-либо из АНБУ. — Про Сайто? — Юко замер с наполовину сложенным одеялом в руках. Его лицо вытянулось от удивления, словно Хокаге спросила не про напарника, с которым он проводил кучу времени, а о диковинной зверушке. Не дождавшись от Хокаге никаких дополнительных разъяснений, Юко со вздохом засунул ворох белья в шкаф и, усевшись на такой же низенький табурет, что и Нара, пояснил: — Про Сайто никто много не знал. Ни я, ни кто-либо другой. Он не очень-то болтливый. — Ну вы же о чём-то говорили, пока выполняли задания или были в пути, — Хокаге сделала глоток из своей чашки, едва заметно поморщившись. — Особо нет, — Юко почесал подбородок. — Он мало с кем сходился после того, ну, после несчастного случая. — Какого случая? — Шикамару видел, как блеснули глаза женщины, хоть она больше ничем и не выдала своего состояния. Даже чтобы придать себе более беззаботный вид, отхлебнула ещё немного кофе из своей чашки. — Ну, так это, — парень заёрзал на месте, почему-то оглянувшись на Шикамару, который поспешно сделал крупный глоток из чашки — так на всякий случай. — Он мне не рассказывал ничего. Это я от парней из другой команды услышал, — виновато пробасил Юко. — Что именно ты услышал? — терпеливо поинтересовалась Цунаде, хотя чашка в её руках ходила ходуном от того, как быстро она вертела её в пальцах. — Его напарник свалился со скалы во время выполнения задания, — поведал парень, слегка подавшись вперёд и ощутимо понизив голос, словно речь идёт о какой-то тайне. — Это было давно, ещё когда Сайто служил в Корне, но после этого он зарёкся с кем-либо тесно сходиться. Видно, они были друзьями. — Вот как, — Цунаде бросила короткий красноречивый взгляд на Шикамару, на который тот ответил понимающим кивком. — При каких обстоятельствах погиб напарник Сайто? — поинтересовался Нара. Услышав вопрос от него, Юко вздрогнул и непонимающе обернулся, словно и вовсе забыл о том, что кроме него и Хокаге в комнате есть кто-то ещё. Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы понять, что именно от него хотят. — Так я не знаю точно, — сказал он. — Говорили, что на них, вроде как, напали, когда они возвращались с миссии, но это только домыслы. Сайто никогда не говорил об этом. Я даже не знаю, не вымысел ли сама эта история. *** Какаши кажется, что он проснулся от собственного крика. Конечно же, это происки его мозга — мужчина понимает это сразу же, старательно отгоняя волну горечи, поднимающуюся в его груди. Чтобы отвлечься, он пытается вспомнить, что именно видел во сне такого, от чего хотелось бы так истошно вопить, но в его голове пусто и тихо, хоть далёкие отголоски страха всё ещё вполне ощутимы. Мужчина думает о том, как легко, даже особо не задумываясь, он узнал это липкое чувство, кажется, опутавшее его по рукам и ногам, как патока, каким привычным и знакомым оно успело стать — прямо старый приятель. На душе сразу становится так горько и тошно, что хочется выть в голос. В кого же он превращается? В дрожащее ничтожество? И что же дальше: неужели всё закончится тем, что от него останется лишь жалкое создание, страшащееся даже вида собственной тени? «Чёрт», — Хатаке устало сжимает пальцами переносицу, массируя её чуть сильнее, чем необходимо, словно пытаясь таким образом выгнать из головы дурные мысли, выдавить их, как нарыв. Хорошо, если бы это было возможно. Какаши дёргается вперёд, чтобы сесть, но у него ничего не выходит — мужчину тянет назад, и он просто плюхается обратно на подушку, выбив из неё пыль. Рядом раздаётся недовольное сопение и чужая рука, закинутая на его талию в лёгком неуклюжем объятии, сильнее обвивается вокруг его тела, удерживая на месте, цепляясь в него, как в спасательный круг, как в что-то, что очень страшно потерять. «Ох, — думает Какаши, издав короткий беззвучный вздох. — Как же я мог забыть». Медленно, словно опасаясь, что происходящее окажется происком его больного воображения и пошатнувшейся психики, Хатаке переводит взгляд на мирно спящего рядом человека, который, похоже, даже не думает куда-то исчезать или хотя бы просыпаться в ближайшие несколько часов. Первым, что он увидел, повернув голову, было голое загорелое плечо, искорёженное несколькими глубокими отметинами, похожими на след от удара большой когтистой лапой. Эти отметины уходили вниз, вдоль плеча, обрываясь у самой кромки бинта, из-под которого выглядывала тонкая полоска меловой кожи — цвет, по которому легко можно было узнать плоть, выращенную из клеток первого Хокаге. Несколько минут полюбовавшись идеальной формой искусственной руки, беззастенчиво закинутой на его живот, Хатаке поднял глаза выше, вскользь зацепив трогательную ямочку между ключиц и красивую линию чужой шеи, мысленно огладив подбородок, подёрнутый лёгкой утренней щетиной, пока ещё мягкой и не колючей. Безумно хотелось прикоснуться пальцами к этому забавному белому пушку, погладить его и слегка взъерошить, но Какаши совсем не хотелось будить спящего парня. Пока не хотелось. Набравшись храбрости, мужчина перевёл взгляд на умиротворённое лицо новоиспечённого партнёра, кажущееся сейчас совсем юным и беззащитным. Конечно, новая стрижка немного прибавила ему мужества, но это никак не могло изменить того факта, что перед ним совсем зелёный ещё мальчишка, почти ребёнок. И как же сильно Какаши хотелось бы почувствовать хоть какие-то угрызения совести из-за этого. Ему хотелось бы корить и ненавидеть себя из-за того, что он допустил вчера, из-за того, что он сам начал. Он знал, что должен презирать себя за то, как хорошо и правильно он чувствовал себя в руках этого самого ребёнка, за то, как изгибался, подставляясь для его прикосновений, за то, с каким мазохистским усердием отвечал на неумелые поцелуи. Знал, но не презирал и не ненавидел. Вчера не только он один сделал свой выбор. Поцеловав Наруто, он открылся ему, предложил себя на блюдечке, забыв только повязать большой красный бант себе на шею. Одним движением, одним неловким порывом Хатаке Какаши открыл все карты и вывернул наизнанку душу перед этим самым мальчишкой. Он отдавал себя без остатка, но Наруто, если бы того хотел, запросто мог оттолкнуть, мог не отвечать на отчаянный поцелуй своего сенсея-калеки, он мог, в конце концов, просто сказать «нет» и уйти. Наруто тоже выбрал. Выбрал, когда, лихорадочно обхватив Какаши за талию, впился в его губы таким жадным поцелуем, что обоим стало невыносимо жарко и мало. Выбрал, когда, сдирая с учителя одежду, целовал каждый открытый участок его изуродованной кожи, каждый неровный уродливый шрам, совсем не жалея пока неумелых, но очень искренних ласк. Выбрал, когда, извиняясь и спрашивая по сто раз в минуту всё ли в порядке, неистово вбивался в его тело, неожиданно нежно удерживая его пальцами за талию. Хатаке потянулся, чтобы осторожно огладить щеку Наруто, и он знал, что имеет полное право на эту мимолётную ласку. Он был вправе погладить, где хотел бы, прикасаться, как ему заблагорассудится, запросто мог разбудить парня, навалившись на него всем весом или осыпав его поцелуями — и это ощущения пьянило не хуже самого крепкого алкоголя. Стыдно признаваться в таком-то возрасте, но это было для него так ново, что на мгновение Какаши снова почувствовал себя неопытным подростком. Наруто не проснулся от прикосновения сенсея. Только потянулся к нему сквозь сон, бормоча что-то несвязное. Как маленький котёнок, отчаянно жаждущий ласки, он льнул к рукам, гладящим его, неосознанно тянулся за прикосновением. Даже во сне Лис не отталкивал его, и это осознание согрело Какаши. Поддавшись искушению, Хатаке слегка ущипнул парня за кончик носа, от чего тот поморщился и что-то недовольно заворчал, зарывшись лицом в подушку. «Неужели это происходит на самом деле», — подумал мужчина, в душе опасаясь, что вот сейчас, в эту самую минуту, всё растворится и рухнет, оставив его одного, растоптанного и сломленного. Наверное, это было бы невероятно больно. Он думает о том, каким будет лицо парня, когда тот проснётся и осознает произошедшее, какие эмоции мелькнут в его тёплых голубых глазах. Покраснеют ли его щёки, или мальчишка сможет удержать лицо? Будет ли он смущаться или останется спокойным и уверенным? Как отреагирует на поцелуй, если, конечно, Какаши решится на это? Несколько секунд мужчина просто наблюдает за тем, как его пальцы перебирают короткие белые прядки, как зарываются в них, взъерошивают, приводя в невероятный беспорядок. После стрижки волосы Наруто кажутся более жёстким, чем обычно, и ощущаются совсем иначе. Пожалуй, Какаши будет немного скучать по белым непослушным вихрям, которые мальчишка безжалостно срезал. Вставать не хочется так сильно, что приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы оторваться от мальчишки и аккуратно выбраться из его медвежьих объятий, подложив вместо себя подушку. Лис не просыпается, хоть его брови и сходятся на переносице, придав ему крайне недовольный вид. Хочется верить, что он спит так крепко потому, что чувствует себя в безопасности, что ему хорошо и спокойно здесь, рядом со своим сенсеем-неудачником, который никогда не сможет сказать вслух о своих чувствах. От осознания этого факта в груди что-то больно сжимается и щемит. Да, он всегда может показать это на деле, но это ведь не то же самое. Этого так мало. *** Регулируя воду, Какаши делает её той самой максимальной температуры, которую только может вытерпеть. Он так ожесточённо трёт своё тело мочалкой, что кое-где даже до крови сдирает молодую неогрубевшую кожицу, от чего вода на полу становится розоватой. Его кожа краснеет и горит от температуры и трения, но он всё равно чувствует себя грязным и запятнанным. Сон, который мужчина даже не помнил, оставил после себя липкое неприятное чувство, которое Какаши никак не мог смыть с себя до конца. Он не знал, ни что это, ни с чем связано, и никак не хотел выяснять, как и не хотел ненароком испачкать этим Наруто, втянуть его в ещё одну неприглядную часть своей жизни. Достаточно уже того, что парню приходилось держать его пенис, чтобы мужчина мог справить нужду. Хатаке так старается храбриться и отгонять от себя эти мысли, но они упорно возвращаются назад, жужжа над ухом, как надоедливые мухи. Как бы сильно он старался не думать об этом, собственный мозг упорно тычет его носом в эти опасения, раз за разом его к ним возвращает. Что, если Наруто, проснувшись и всё осознав, совсем не обрадуется? Что, если он пожалеет о том, что было, если он не чувствует того же, что и Хатаке? Мальчишка ведь мог просто плыть по течению, поддаться моменту. Что, если эта ночь, сокровенная и важная для Какаши, не имеет для него такого же значения? Какаши был совсем не готов увидеть раскаяние на его лице. Это определённо было бы ударом ниже пояса. Впрочем, пока жизни, похоже, нравилось пинать его. Мужчине совсем не хочется думать о таком исходе, но он так реален, что очень быстро перечёркивает все другие надежды. Такой финал куда вероятнее, чем счастливые хорошие отношения, о которых он втайне мечтал. «Блять», — мужчина впечатывает кулаки в кафельную стену, но эта боль так ничтожно мала по сравнению с пожаром, что полыхает в груди. Её не перебить такой мелочью. Её ничем нельзя перебить. А если худшие опасения оправдаются, она, наверное, и вовсе сведёт Какаши с ума. Сейчас он понимает это чётко как никогда.