Дышите, сенсей

Какаши не ответил. Конечно, он и не мог ответить в привычном смысле слова, но ведь у него были его потрёпанный блокнот и ручка. Он запросто мог возразить, спросить Сакуру о её мотивах, возмутиться или написать, что окончательно разочаровался в ней после такого поступка. Без мягкого хрипловатого голоса эффект был совсем не тот, но смысл ранил бы точно так же, как если бы подобные слова сказали вслух. «Ты разочаровала меня, Сакура», — девушка вздохнула и прикрыла глаза, чтобы справиться с накатившей волной эмоций. Эта фраза вертелась в её голове всё время, пока она шла сюда, упорно стараясь ничего не планировать, ни о чём не думать, ничего не взвешивать. Она знала, что поступает правильно, но никак не могла заставить себя поверить в это до конца, как не могла изгнать из головы эту назойливую мысль. Очень уж однобокой и кривой выглядела эта её правота, даже если других выходов и не было. Конечно, Какаши имел полное право разочароваться в ней. Он должен был разочароваться. Вот прямо сейчас он возьмёт свою ручку и напишет это прямо поверх старых закорючек, между которых совсем уже не осталось места, чтобы не тратить на такое чистый листок. Но мужчина этого не сделал. Он вообще не сделал ничего: не перевернул пресловутый листок, не перехватил ручку, которую едва держал кончиками пальцев, поудобнее, не попытался мотнуть головой в знак несогласия или неодобрения. Какаши даже на неё не посмотрел. Вместо этого он неотрывно смотрел куда-то в центр исписанного листа, словно пытаясь найти там что-то, какую-то подсказку. Словно то, что он только что услышал от Сакуры, никак не могло уместиться в его голове. Под ложечкой кольнуло чувство вины. — Сенсей, — позвала Сакура, когда тишина стала по-настоящему тяжёлой. Ответа снова не было. Девушка принялась нервно теребить свои перчатки, вперив в них взгляд. Она уже разделалась с тем, о чём думала как о сложной части, но легче не стало ни на грамм. Что ей делать теперь, когда все слова уже сказаны, а козыри лежат на столе и злобно над ней смеются? Попытаться объяснить всё ещё раз? Но ведь тогда получится только бессмысленный поток слов, мало связанный между собой. Попытаться уговорить? И как? Уверить, что в формате воспоминаний пережитые этим мужчиной ужасы станут менее ужасными? Или, может, ей стоит взять его в охапку и силой затащить в допросную? Сакура вздрогнула. Но ведь это же Какаши. Это их Какаши-сенсей. Тот самый, который когда-то поверил в них и дал шанс стать настоящими ниндзя, хотя команда у них, прямо скажем, была та ещё. Тот самый, который старательно и строго учил их ремеслу, не забывая при этом баловать тарелочкой рамена после миссий. Тот самый Какаши, который частенько носил кого-то из них на спине, когда нерадивый ученик — в основном один и тот же — выбивался из сил. Чёрт, да это же тот самый учитель, который мог неделями отлёживаться в больнице после того, как прикрыл кому-то из них спину, не жалея сил, не жалея себя. Харуно вдруг поняла, что забыла, вернее, позволила себе забыть, кто такой Какаши. Ненадолго, но достаточно, чтобы наделать ошибок. Её злость, её слепая безумная любовь к Саске, её эгоистичные переживания и планы совсем закрыли ей глаза. Настолько, что она почти потерялась. И почти забыла, что этот мужчина, которого она видела таким слабым, таким раздавленным — тот самый Какаши. Пусть он уже и не станет прежним до конца, сам-то он не изменился. Какаши-сенсей всегда будет Какаши-сенсеем. Она же едва не решилась поднять на него руку. Ещё бы чуть-чуть — и точка невозврата… Девушка уронила свои перчатки, и они с тихим шелестом упали на пол. Куноичи даже откинула их ногой, жалея о том, что не может точно так же навсегда выкинуть и стереть эти несколько минут, за которые ей теперь всю жизнь будет мучительно стыдно. — Сенсей, — выдохнула она. Голос звучал почти как всхлип. Глаза защипало от подступающих слёз, и Сакура поспешила прикрыть их, чтобы отогнать прочь истерику. Какаши наконец-то зашевелился. Он медленно перевернул листок блокнота и взял ручку, неуклюже обхватив её непослушными пальцами. Казалось, его руки онемели и слушаются с большим трудом. Это ещё сильнее заставило Сакуру почувствовать себя последней мразью. Медленно, словно взвешивая каждую букву, мужчина вывел на листе: «Прости, Сакура, но…» Девушка поспешно накрыла его руку своей. — Простите, сенсей, — попросила она, чуть сжимая подрагивающую кисть. — Я не должна была. Я не должна была к вам приходить и… — на этот раз она всхлипнула по-настоящему. Щёки обожгло жаром, когда по ним полились первые слезинки, грозящие совсем скоро превратиться в настоящий водопад слёз. — …я не должна была вам всё это говорить. Я… Простите, пожалуйста. Какаши несколько секунд смотрел на её руку. Потом он медленно поднял голову, и их взгляды встретились. Лицо сенсея светилось неожиданным спокойствием, мягким и почти уютным. В его глазах не было тени осуждения или укора. Он даже улыбнулся своей знакомой доброй улыбкой. Как делал обычно — слегка прикрыв глаза и склонив голову влево. Затем он медленно высвободил руку из хватки Харуно и сделал в воздухе извиняющийся жест. Сакура хотела было спросить, что это значит, но не успела она открыть рот, как Какаши просто растворился в воздухе. Бам — и перед девушкой остался только пустой стул и блокнот с недописанным ответом на листе. — Что? — Сакура удивлённо округлила глаза и быстро осмотрелась по сторонам, словно Какаши мог прятаться прямо здесь: под стулом или столом. До Харуно не сразу дошло, что же только что произошло, а когда она наконец поняла, едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть что-то, что хорошие девочки обычно не кричат. Сакура почувствовала себя уязвлённой. Не потому, что Какаши использовал свой излюбленный приём против неё, и даже не потому, что она ничего не заметила, хотя всё это время не спускала с сенсея глаз. Скорее, она разозлилась на себя с удвоенной силой. Ведь у Какаши была только одна возможность создать теневого клона — в самом начале, в тот момент, когда Сакура обернулась к нему спиной, чтобы закрыть за собой дверь. Девушка вытащила ключи из кармана и положила их на столешницу, отодвинув от себя подальше. Это же какое у неё должно было быть лицо, если сенсей с первых секунд её визита почувствовал опасность. Почувствовал потребность прикрыть себе спину, потребность в защите. Очень хотелось убежать подальше и несколько недель не выходить на улицу, но Сакура задавила эту малодушную мысль в зародыше. Вместо этого она взяла чашку с чаем, обхватив её обеими руками и медленно сделала крошечный глоток. Затем второй, третий. Где-то между четвертым и пятым глотком в коридоре послышались осторожные шаги, а через секунду на пороге появился Какаши. В этот раз — настоящий. Мужчина держал в руках толстую тетрадь, открытую где-то посередине. Он выглядел вполне спокойным: ни злости, ни враждебности, ни даже настороженности, которая совсем бы не удивила Сакуру, с учётом предыстории. Это спокойствие заставило почувствовать себя нашкодившей девчонкой. — Простите, учитель, — начала Сакура, но Какаши прервал её. Мужчина показал открытую страницу своей тетради, на которой было написано почерком, очень похожим на аккуратные завитки Какаши-сенсея: «Ты тоже меня извини. У тебя было такое воинственное лицо, когда ты пришла». — Вот как, — Сакура коротко засмеялась. Она не представляла, что может сказать в своё оправдание. Вместо этого она снова сделала глоточек чая, медленно процеживая его сквозь зубы. Какаши сел на тот же стул, где до этого сидел его клон — очень хороший клон, совсем не отличающийся от оригинала и продержавшийся достаточно долго, чтобы стало понятно, что учитель далеко не так ослаблен и беззащитен, как она считала, — и принялся что-то писать. В этот раз Сакура не подсматривала. «Что ты говорила о Саске?» — спросил Какаши. — Цунаде-сама пока спрятала его, — ответила Харуно. Теперь, когда она едва не поставила безопасность Саске выше безопасность Какаши, ей было вдвойне неловко о чём-то просить. Она и не стала, только добавила, тщательно взвешивая каждое слово: — Главы деревень выявляют беспокойство из-за отмены инаугурации и даты заключения мирного договора. В конце концов, они были нацелены на диалог с вами, — Какаши поморщился, услышав слово «диалог», — и им не известны настоящие причины задержки. «Я как-то и позабыл о политике», — признался мужчина. Он повертел ручку в пальцах, словно хотел дописать что-то ещё, но так этого и не сделал. — Зато политика не забывает о вас, — невесело фыркнула Сакура, отставив в сторону пустую чашку. — Очень вкусный чай, кстати. Спасибо. Какаши кивнул и, видимо, решившись на что-то, аккуратно вывел: «Я тоже волнуюсь за Саске. Ты же знаешь. И, — он сжал ручку сильнее, — я уверен, что Саске ни в чём не виноват». — Хорошо бы остальные были так же уверены, — заметила Харуно. Какаши кивнул и прибавил, на этот раз чуть неровно: «Я дам показания, если это будет нужно». — Спасибо, сенсей, — Какаши прервал её, выставив вперёд руку ладонью вверх. Он кивнул на листок и поспешно написал: «Но я не дам согласие на…» — Конечно, сенсей, — поспешно заверила Сакура, не дожидаясь окончания фразы. — Я вообще не должна была об этом просить. *** Какаши тяжело вздохнул. Он вертел в руке свою ручку, раздумывая над тем, что сказал бы сейчас, если бы мог говорить. Наверное, это было бы что-то вроде «я знаю, что ты там» или «ты в курсе, что я тебя заметил». Возможно, Какаши захотелось бы пошутить и он сморозил бы нечто похожее на «никогда бы не пошёл с тобой в разведку» — или что-то в духе Учихи — «как ты дожил до своих лет с такими навыками маскировки?» Мужчина поморщился — звучало довольно жалко даже мысленно. Он начал писать фразу, которая пришла ему в голову первой, посчитав этот вариант самым нейтральным, но не закончил её. За время разговора с Сакурой руки устали и текст выглядел совсем коряво. Да и странно это — в такой ситуации вручать кому-то записку. Вместо этого Какаши встал, подошёл к окну и громко постучал, давая знать своему преследователю, что заметил его. В следующую секунду над козырьком показались очень честные голубые глаза, совсем не выглядящие виноватыми. Хатаке фыркнул и, приоткрыв окно, посторонился, чтобы дать Наруто войти. Парень воспользовался приглашением, только сначала запихнул в комнату большой рюкзак, который, ударившись об пол, грохнул так, словно там были как минимум любимые гири Ли, а потом уже залез сам, предусмотрительно сняв обувь перед тем, как окончательно войти. — Здравствуйте, сенсей, — бодро поздоровался Наруто и зашагал в сторону прихожей, где оставил сандалии. Оттуда же он прокричал: — Я не подслушивал. Просто уловил чакру Сакуры и не хотел вам мешать. Мужчина закатил глаза. Конечно, именно так всё и было. Наруто, который уже давно научился не только чувствовать чакру, но и улавливать её настроение, просто не хотел мешать разговору. Он совсем не висел прямо под внешним подоконником, всем телом прижавшись к стене, чтобы его не заметили. И точно не был готов ворваться внутрь, как только почувствует опасность, разбрасывая в разные стороны сюрикены ветра и кулаки. Просто не хотел мешать. Именно так это и называется. Словно услышав мысли Какаши, Наруто заверил, едва появившись на кухне: — Я пришёл уже под конец. И почти ничего не слышал. И вообще, — он хитро подмигнул Какаши, — ваш клон выглядел вполне ничего. Так и знал, что вы симулируете, чтобы полениться подольше, даттебаё. Заметив на столе пустую чашку, из которой пила Сакура, Наруто забрал её, вычистил остатки заварки в мусорное ведро и тщательно вымыл, после чего отправил на сушку. И это говорило о переменах, которые произошли с этим молодым человеком, никак не меньше, чем то, что в этот раз он не вмешался. Был рядом — да, но не вмешался. Какаши улыбнулся. В этой ситуации никто не смог бы придумать выход лучше. — Кстати, — Наруто отряхнул руки от капель воды и бросился к своей сумке. Порывшись там, парень вытащил на свет несколько свёртков, которые при ближайшем рассмотрении оказались пачкой комиксов и несколькими упаковками рамена с маркировкой «ограниченная серия». Этот набор не очень воодушевил Какаши, но он был готов потерпеть. Хотя бы ради того, какими восторженными глазами на него посмотрел ученик, прежде чем гордо заявить, слегка понизив голос, словно речь шла о чём-то сокровенном: — Смотрите, что мне удалось достать. Всё-таки некоторые вещи не меняются. И это даже к лучшему. *** — Мне понравилась история из третьего тома, — заметил Лис, перелистывая очередную книгу с такой скоростью, будто кто-то засекал для него время. — Это, конечно, не писанина жабьего отшельника, но, согласитесь — неплохо. Наруто поднял на Какаши хитрый взгляд и улыбнулся, сияя победной улыбкой. Какаши не ответил. Он лишь оторвался от тома, который увлечённо читал, и опустил взгляд на ученика, бесцеремонно устроившего голову прямо на его коленях. В этот раз Наруто гордился собой не зря: ему таки удалось одержать победу, хоть и маленькую. Благо, Какаши не согласился с ним спорить — это стоило бы ему огромной порции лапши в Ичираку, а возможно, и не одной. — А говорили, что не интересуетесь мангой, — поддел Лис, с преувеличенным интересом рассматривая страничку с довольно пикантным содержимым. Какаши покаянно кивнул. Говорил, чего уж. Вот только он говорил это до того, как узнал, что по книгам Джирайи-сана уже несколько лет рисуют мангу, а увидеть любимую серию в таком формате оказалось очень даже интересно. Непривычно, конечно, но от этого даже немного волнующе. Словно встретить девушку, с которой вы до этого лишь обменивались письмами, воочию. — Между прочим, найти её было не так уж и просто, — заявил Узумаки, не скрывая самодовольства в голосе. Какаши предпочёл это проигнорировать. Вечер, который сначала показался ему безнадёжным, неожиданно оказался очень приятным и явно потраченным не зря. Они не делали ничего особенного — просто читали мангу, много шутили и смеялись, говорили — в основном, конечно, говорил Наруто, но не стоит забывать о его новой сверхспособности, благодаря которой парень теперь умеет понимать Какаши едва ли не лучше, чем он сам понимает себя. А еще они ели рамен. Палочками. Впервые после выписки из больницы. Это была идея Наруто. Какаши такое пока не приходило в голову. Впрочем, возможно, он просто не мог пока на это решиться. Ведь это, кажется, так просто — есть палочками. Все ими едят. Все это умеют, даже маленькие дети. Наверное, ужасно удручающе осознать, что это могут все, кроме тебя. Что даже такое простое действие тебе недоступно и грозит конфузом, попробуй ты сделать что-то такое среди людей. Возможно, Какаши даже этого опасался. Он не был уверен в успехе ни капельки. Даже когда Лис вскрыл упаковку, достал палочки и неловко разломил их, от чего они получились неровными, Какаши ещё думал о том, чтобы дать задний ход. Его остановило выражение лица Наруто, его серьёзная сосредоточенность, не очень уместная за обычным ужином. То, как внимательно парень смотрел на свои пальцы, пока мешал лапшу в стакане и осторожно подхватывал её палочками. И пока медленно подносил её ко рту, от волнения напрягая губы так сильно, что Какаши усомнился в том, что Наруто сможет открыть рот, чтобы нормально поесть. — Есть, — выдохнул Узумаки с полным ртом лапши, когда первая партия попала по назначению. — Получилось! — восторженно завопил он и в следующую секунду заработал палочками так, словно и не переставал этого делать, словно секунду назад совсем не волновался о том, что будет выглядеть идиотом, если опрокинет на себя еду. Стакан опустел в мгновение ока. Наруто, довольно облизнувшись, допил бульйон и вынес вердикт, сверкая, словно начищенный кунай: — Вкусно, даттебаё. Какаши попробовал тоже. Возможно, при этом он волновался даже больше, чем когда впервые попытался взять в руки ручку. Получилось, правда, так же коряво, как и буквы, написанные после долгой паузы. Первые несколько попыток едва не закончились провалом, зато дальше пошло лучше. Лапша, кстати, оказалась очень даже ничего. Это, конечно, не овощи, но иногда можно поесть и такого. Особенно, если приправой служит искренняя радость и чуть-чуть удовлетворение от победы над ещё одной слабостью. — Ещё двух томов не хватает, — заметил Узумаки, вырывая Какаши из воспоминаний. Парень сосредоточенно высматривал что-то на обложке, и Хатаке вдруг подумал, что ему нравится, как выглядит Наруто с книгой в руках. — Следующий выпуск будет примерно через месяц. О, — Лис просиял, — можно будет купить его у старика с газетами, что стоит за углом. Это совсем недалеко от моего дома. Главное, не забыть, когда начинается продажа. Наруто ещё несколько раз перевернул книгу в руках, с преувеличенной внимательностью рассматривая томик. Какаши улыбнулся. Он совсем потерял интерес к книге и теперь просто держал её в руке, чуть отодвинув в сторону, чтобы она не мешала рассматривать одного неугомонного блондина, нагло оккупировавшего его колени. Удивительное дело — каждый раз, когда Какаши оставался наедине с этим недоразумением, в его груди вспыхивали всё новые и новые ощущения, о существовании которых он даже не подозревал. Сначала это был стыд и презрение — вполне понятные и даже оправданные чувства, с учётом его ситуации, но потом всё пошло совсем не так. Потом появилось что-то ещё, что-то тёплое, разливающееся приятной волной в груди всякий раз, когда ученик оказывался рядом и улыбался ему вот так, искреннее и по-настоящему. Это что-то было таким красивым и волнующим, что, казалось, просто не могло существовать на самом деле. Это странное чувство заставляло Какаши ощущать себя молодым, почти юнцом, не видевшим ещё жизни. Здесь, рядом с Наруто, он словно сбрасывал весь свой боевой опыт, все печали, все пережитые неприятности — всё оставалось где-то там, далеко от них. Рядом с Наруто Какаши чувствовал себя свободным, ничем не связанным, никому ничего не должным. Возможно, каждый мужчина, любовник которого настолько моложе его самого, хоть раз, но испытывал это чувство. Как уж тут не почувствовать себя моложе, если твоя пара — почти зелёный юнец, на которого понемногу начинают заглядываться все девушки деревни, — так щедро одаривает тебя вниманием, так старательно пытается сделать тебе приятно, так волнительно смотрит на тебя, пока ты не видишь: мечтательно прикрыв глаза и закусив нижнюю губу. Это может быть лишь мгновение, но этого достаточно, чтобы вернуть веру в себя. Этого достаточно, чтобы снова почувствовать себя настоящим человеком, желанным мужчиной. Не вполне отдавая себе отчёт, Хатаке опустил ладонь на полоску загорелой кожи чуть выше штанов. Осторожно отодвинув край майки, он огладил напрягшиеся мышцы и нырнул пальцами под резинку штанов, пока действуя осторожно и медленно. Давая Наруто возможность оттолкнуть, возможность избежать близости, если он её не хочет. Наруто не оттолкнул. Только затих и замер, кажется, даже пропуская вдохи и выдохи, прислушиваясь к каждому движению Какаши. Это придало уверенности, и Какаши запустил руку глубже, наткнулся пальцами на резинку трусов и нарочито медленно огладил кожу прямо над тканью, прежде чем забраться пальцами под неё. — Сенсей, — кажется, Наруто совсем растерялся. Он даже не нашёл слов, которые можно сказать в такой ситуации — только вцепился в книгу так сильно, что на ней теперь навсегда останутся отпечатки его пальцев. И покраснел — наверное, никому ещё не приходилось видеть этого бесстрашного джинчурики с такими пунцово-красными щеками. Какаши хмыкнул и покосился на свою тетрадь. В голове вертелось столько фраз: от успокаивающих и милых, до откровенно пошлых, от которых щёки Наруто сделались бы тёмно-бордовыми. Жаль, что он никогда не сможет нашептать что-то такое на ухо Лису, что не сможет подразнить его в постели. Упущение, конечно, но что уж подёлать. В конце концов, можно ведь обходиться и без этого. С кем-то вроде этого лисёнка вполне можно вообще обходиться без слов. Ободрённый этой мыслью, Какаши наклонился вперёд и, выгнув спину так, что стало даже немного больно, впился в губы ученика поцелуем. *** «Значит, Саске в деревне», — подумал Сайто, с силой сжимая пальцы, которыми всё ещё удерживал печать. От волнения руки слегка подрагивали и концентрация сильно страдала. Он уже почти потерял нить, связывающую его с разумом Какаши, и едва ли мог восстановить её сейчас, когда эмоций вдруг стало так много. Последнее, что услышал Наоки, прежде чем техника окончательно развеялась, а нить связи лопнула, было сбивчивое «извините», повторенное несколько раз.