Дышите, сенсей

Какаши проснулся от собственного крика. От вполне реального, настоящего крика, который никак не мог бы быть его, но он был. Мужчина узнал свой голос, узнал ноты отчаяния, звенящие в каждом мгновении этого воя, ревущего где-то в его черепной коробке. Звук то затихал на мгновение, то снова накатывал с новой силой, вырастая настолько, что, казалось, он просто раздавит голову изнутри и вырвется на свободу. Боль почти приблизилась к отметке «невыносимо». Хатаке на ощупь попытался найти включатель от настольной лампы, но его руки хватали лишь пустоту. Какаши успел подумать, что, учитывая его состояние, скорее всего он сейчас просто хватает пальцами воздух где-то совсем в другой стороне от того места, где находилась кнопка. И сам же удивился — о чём только не подумаешь в тот момент, когда рассудок вот-вот помашет тебе ручкой. На плече ощущалась приятная тяжесть спящего расслабленного тела. Ещё вечером, несколько часов назад, она казалась такой умиротворяющей и нужной. Сейчас же Какаши отдал бы всё на свете, чтобы вернуться в прошлое, чтобы отменить эту ночь, чтобы лечь спать в одиночестве и не думать сейчас о том, что всё, что с ним сейчас происходит — чем бы это ни было, — всё это увидит Наруто. Какаши захотелось завыть от мысли о том, что Наруто увидит эту часть его правды. Боль накатывала по нарастающей, вместе с криком, продолжающим звенеть в голове. На несколько секунд она достигла пика, стала такой жестокой и всепоглощающей, что невозможно было даже сделать вдох. Этот звук, такой сильный, казалось, исходящий отовсюду, словно каждая клетка, каждый атом тела Какаши разрывался в вое, — он прижал мужчину к кровати, распял его, на давая двинуть и пальцем. Он вдавливал безвольное тело в матрац с такой силой, что угасающий разум Какаши даже нашёл в себе силы подумать, насколько же крепкая у него кровать. Мир медленно погружался во тьму. И эта тьма не была спасительной. Там, в самой её гуще, ждал отнюдь не покой. Какаши ясно это понял, когда чудовище — монстр, прятавшийся в глубине мрака, — на секунду вынырнуло наружу, вонзило когти в его запястье и потянуло к себе, в свои владения. Крик усилился снова. «Наруто», — мысленно позвал Какаши. Парень всё ещё мирно спал на его плече. Одна его рука обнимала мужчину за талию и это прикосновение было единственным, на чём мужчина смог сфокусироваться, за что сумел зацепиться, и, если не удержаться, то хотя бы замедлить падение, хоть каждое новое мгновение причиняло ему всё больше боли. Словно безликий мучитель снова вернулся, вооружённый своими иглами и ножами — и очень, очень злой. Тепло Наруто, тяжесть его тела, прикосновение его кожи, мягкое ощущение щекотки там, где короткие белокурые волосы касались обнажённой шеи — Какаши всеми силами уцепился за это, всем своим существом. Совместные вечера, моменты, которые навсегда хотелось оставить перед глазами, даже если ради этого придётся пожертвовать всем остальным; сильные руки, которые всегда обнимали очень нежно, словно боялись сломать, и поцелуи — отчаянные поцелуи, в которых легко было раствориться и забыть всё на свете. Усилием воли мужчина заставил себя вспомнить звук голоса Наруто, его смех. Какаши постарался мысленно воспроизвести его, вложить в него силу, окутать себя им, словно щитом, отделяющим от него разверзшуюся бездну. Удивительно, но это помогло. Разрывающий голову крик стал тише, давление ослабло. Не полностью, но достаточно, чтобы Какаши смог двигаться, чтобы смог сжать руку Наруто, перекинутую через его живот. — Сенсей, — нервы накалились до такой степени, что мужчине показалось, будто он услышал, как удивлённо моргнул Наруто, как его ресницы рассекли воздух одним быстрым движением. В следующую секунду обеспокоенное лицо парня показалось в поле зрения Какаши — размытое пятно, в которым чёткими оказались только глаза: небесно-голубые, очень серьёзные. — Что происходит, сенсей? — спросил Наруто, и Хатаке обречённо застонал. Конечно, Лис никак не мог увидеть черноту, бездну, разверзшуюся прямо за его плечами. Это было только для Какаши. Его персональное представление. Узумаки мог участвовать в этом только как зритель, сторонний наблюдатель, который навсегда запомнит увиденную сцену. Сцену, финал которой был ещё очень и очень далеко. Куда там до финала, если голодная чёрная пропасть продолжает и продолжает расти над твоей головой, если ты всё ещё чувствуешь, с каким вожделением и аппетитом на тебя поглядывает это странное нечто, как нетерпеливо ждёт того момента, пока у тебя окончательно закончатся силы, чтобы поймать и утащить во мрак. Попытка Какаши противостоять этой силе ни капли её не испугала. Едва ли она вообще заметила какие-то перемены, едва ли она вообще способна хоть что-то замечать. Зато это заметил Какаши. Ещё как заметил и схватился за это со всех своих сил. Он мог — пусть и пока совсем немного — но мог противиться этому. Он мог защищаться. Мог хотя бы замедлить процесс — мелочь для этой черной пакости, но так важно для него, для Какаши. Потому что это больше, чем ничего, а это уже дарует надежду. Мужчина прикрыл глаза, мысленно оценивая свой резерв. Чакры хватало — не так уж и плохо для старика, ещё совсем недавно прикованного к кровати. Этого могло быть достаточно, если использовать запас с умом, если понять, где у этой твари слабое место и ударить со всей силы, не жалея ни капли. Даже если потом снова придётся валяться овощем, он хотя бы будет в своём уме, хотя бы сохранит остатки себя. Сосредоточившись на этом, Какаши едва не пропустил слабую, едва ощутимую вспышку, которая во мгновения изменила ситуацию. Это ощущения, слишком слабое, чтобы заметить его, не прикладывая для этого усилий, выворачивало всё наизнанку. Словно кто-то потянул за трос и на землю упал занавес, отделяющий сцену от толпы. Это меняло всё. И давало надежду. В самой глубине, в пасти бестелесного чудовища, которое видел только один Какаши, притаилось нечто ещё. Нечто, не имеющее никакой загадочной природы. Это нечто не было плодом его больного воображения, не было его безумием и точно не было прощальным подарком неизвестного мучителя. В глубине мрака Какаши ощутил слабый проблеск чакры. Реальной человеческой чакры, принадлежащей реальному человеку из плоти и крови. Враг обрёл форму. На мгновение Какаши очень пожалел, что никому не рассказал о том, что с ним происходило, пока ещё была такая возможность. Пожалел, что не рассказал Наруто. Тогда он не мог даже представить, что всё это — не первые признаки подкрадывающегося сумасшествия, что причина может быть совсем в другом. Подумать только, он столько лет противостоял вражеским атакам, а тут угодил в чужую ловушку и даже этого не заметил. Намного проще было сетовать на судьбу и жалеть себя. Больше он не станет. Если враг реален, значит, с ним вполне можно сразиться; значит, его вполне можно победить. Тем более теперь, когда очень рассерженный и крайне сосредоточенный Шаринган Какаши сумел нащупать тонкую нить, уходящую прямо в пустоту, нить, которая связывала его с врагом — едва заметный след, оставленный чужой техникой. Крошечный и почти невесомый, но достаточно крепкий, чтобы за него можно было ухватиться. «Я тебе не проиграю», — подумал Какаши. Он вложил эту мысль в свой удар, усилил её, придал ей форму и плотность с помощью своей чакры и зашвырнул в пустоту, использовав нить, как утоптанную траншею для своей атаки. Первый удар заставил черноту посереть и покрыться рябью. Сомнений уже не было: этот монстр вовсе и не монстр. Это просто иллюзия, ширма, за которой прячется настоящий злодей. Занавес, который вот-вот упадёт на пол. В правый бок вонзилась когтистая лапа и от оставленной ей раны боль стремительно распространилась по всему телу. Какаши ослеп и оглох от этой вспышки. В голове гремело и трескало, словно кто-то развёл костер внутри его черепной коробки. Поднявшаяся волна жара почти выжгла все мысли. У неё непременно получилось бы ещё несколько секунд назад. До того, как у Какаши появилась надежда. До того, как он понял, что все его мечты, которые он считал нереальными и несбыточными, вполне могут осуществиться. Для следующей атаки Какаши выбрал очень особенное слово. Важное и знаковое. В это слово проще, чем в любое другое, получалось влить свою силу. Влить всю без остатка. Именно это слово всё время было для него резервом и спасательным кругом одновременно, именно его он произносил, пусть и мысленно, чаще чем все другие вместе взятые. Именно это слово он произнёс бы, если бы вернул себе голос хоть на одно мгновение. С треском, очень напоминающем пение тысячи птиц, вверх по нити промчалось ударом тока громогласное: «Наруто». Словно услышав этот зов, хозяин имени, до этого почему-то молчавший и не подававший никаких признаков присутствия, снова появился в поле зрения. На этот раз у него были зелёные глаза с вертикальным зрачком и очень, очень сердитое лицо. Оранжевые веки горели огнём на фоне дрожащей черноты, постоянно меняющей форму и то исчезающей, по появляющейся снова. — Я поймал, сенсей, — рявкнул Наруто и обхватил руку Какаши чуть выше запястья. Сначала пришла боль. Не такая сильная, как боль от когтей чудища и совсем не такая обширная. Эта боль вспыхнула прямо под пальцами Лиса коротким, хоть и очень неприятным уколом, а потом что-то щёлкнуло, словно кто-то нажал на кнопку или повернул рычаг. Чудовище с громким треском схлопнулось, как чёрная дыра, сожравшая сама себя, и пропало. Наступила тишина. Плотная и густая. Её не нарушал даже привычный звон, который всякий раз приходил на смену громким звукам. Какаши на пробу пошевелил рукой и услышал — слава Ками — шелест простыни и тихий скрип пружин. Он сел. Пальцы Наруто всё ещё сжимали его запястье и мужчина не стал их сбрасывать — это прикосновение ему самому было нужно не меньше, чем мальчишке. Мир перед глазами поплыл, когда Какаши принял вертикальное положение, но это прекратилось быстрее, чем успело доставить неудобства. Мужчина осторожно повертел головой, прислушиваясь к своему телу. Конечно, эта битва была больше на просторах его разума, чем в реальности. Едва ли она могла повредить мышцам или костям, но где уверенность. — Вы в порядке, сенсей? — спросил Наруто. Пальцы на запястье на мгновение сжались сильнее, но быстро расслабились. Наверное — подумал Хатаке — парень вспомнил о том, как с одного удара разбил вдребезги одно из тел Пейна, находясь в этом режиме. Какаши кивнул. Он повернулся к Наруто и теперь мог во всей красе рассмотреть, как выглядит режим отшельника в деле. Конечно, он уже это знал, но никогда раньше не видел так близко. Завораживающее зрелище. Особенно этот злой огонь в глубине зрачка. — Простите, что не почувствовал раньше, — повинился Лис. Он опустил глаза, и, проследив за его взглядом, Какаши увидел крохотный новый шрам на своей коже, почти незаметный на фоне остальных, разве только чуть более розовый и всё ещё болезненный. Это было то, что осталось от печати. От печати, которая едва не стала причиной его погибели. Словно прочитав его мысли, Наруто осторожно провёл пальцем по контуру новой отметки и с заметной силой закусил изнутри щеку. — Такая маленькая, даттебайо, — прошипел он и повернулся к окну, щурясь, словно кого-то высматривая в темноте. «След», — догадался Какаши. Конечно, Наруто чувствовал след, оставленный неизвестным врагом. И его лицо не обещало ничего хорошего тому, кто прятался по другую сторону нити. Если бы здесь, в комнате Какаши, сейчас был бы тот парень, каким был Наруто несколько лет назад, он не стал бы сидеть вот так, дожидаясь пока сенсей очухается. Тот Узумаки давно бы уже выпрыгнул в окно — только пятки бы и свекнули. — Чёрт, — рыкнул Лис, складывая пальцы в печать. — Теневое клонирование. В комнате сразу стало на два Наруто больше, а градус злости повысился в несколько раз. Глаза клонов тоже сверкали оранжевым. Они без труда поймали след, оставленный неизвестным врагом и оба рванули наружу, на ходу складывая какие-то печати. Оригинал остался. Он продолжал смотреть в окно и злобно хмурить брови, но не сделал ни малейшей попытки тоже уйти. *** За ним идут. Наоки понял это, как только лопнула нить связи, в которую он вложил столько сил, что даже сам себе удивлялся. Никогда не поймёшь весь свой резерв, пока не придётся использовать его до конца. Увы, у этого был и побочный эффект. Крайне неприятный, учитывая то, что по его голову уже выдвинулся сильный и очень рассерженный враг. Наоки был пуст. Совершенно пуст — ни капли чакры, которую можно было бы использовать для самозащиты, или хотя бы чтобы скрыть свои следы. Схватка с Какаши измотала его куда больше, чем он мог представить. Впрочем, он ведь, в принципе, не планировал эту схватку. Её не должно было случиться. Какаши не должен был сопротивляться. Сайто ведь столько усилий вложил в то, чтобы Хатаке не сопротивлялся, чтобы не мог, чтобы даже не подумал о том, чтобы противостоять ему. Это должна была быть лёгкая победа. Последний шаг — самый лёгкий — на пути к полной власти над разумом этого мужчины. Он ведь был так близко, почти сумел этого достичь, а что теперь? Позиции потеряны, а сил и времени на вторую попытку уже нет. Второго шанса не будет. Наоки медленно приподнялся, помогая себе руками. Голова гудела и вибрировала, словно в ней поселился рой рассерженных ос. Перед глазами мелькали разноцветные пятна и полосы, только подтверждая эту теорию. Мир извивался и дёргался. Ощущение не прошло, даже когда Наоки опустил голову между колен, как учили в академии, и прижал к вискам пальцы, нажимая какие-то там точки, названия которых он не помнил. В прошлый раз Наоки был в похожем состоянии, когда попытался повторить ментальную ловушку, которую подсмотрел у одного из любимчиков Данзо — и пусть хоть весь мир хором заорет, что любимчиков у него не было. Тогда у него почти получилось. Почти. Не хватило совсем чуть-чуть, самую маленькую капельку, чтобы закончить технику. Помниться, ему тыкали растопыренными пальцами в лицо и просили сказать, сколько их оттопырено. Тогда их было четыре. Наоки с трудом оторвал руку от разрывающейся головы и осторожно зажал два пальца. Это было не совсем правильно, ведь он-то хорошо знал, сколько пальцев показывает сам себе, но дало неожиданный результат. Потому что показывал-то он три, а видел шесть. «Я тебе не проиграю», — загремело в висках и парень скукожился сильнее, качаясь из стороны в сторону. Это он уже понял. В полной мере уже осознал, каким наивным и самонадеянным был, когда решился на всё это. Когда думал, что сумеет одержать победу без боя, если только сможет как следует подготовить почву. Теперь он знал наверняка — как бы он не старался, этого было бы мало. Что бы не двигало его вперед, у Какаши было кое-что намного сильнее, и это кое-что достаточно крепко держало его. Куда уж тут Наоки. Какие бы страшные сны он не показывал Какаши, как бы не пугал его видениями, что бы не нашёптывал ему на ухо и какие бы мысли не вкладывал в его голову — шансов было не так уж и много. Это он по своей наивности решил, что картины, которые он подсмотрел в голове Хатаке и которые раз за разом показывал ему каждую ночь достаточно сильные, что внушаемой им боли хватит, чтобы сломить волю и разбить сопротивление в зачатке. А ведь было чего бояться. Испугался даже сам Наоки. Настолько, что не решился ударить по этому в полную силу. Даже у него не хватило жестокости, чтобы заключить Какаши в эти воспоминания как в тюрьму. Во сне и наяву. Сайто мог это сделать, но не стал. Кто знает — почему. Это могло стать его форой в борьбе, но уже не станет. После боя кулаками не машут. Наоки чертыхнулся, когда по губам и подбородку потекло что-то обжигающе горячее. Во рту появился привкус металла. Стало гадко, но головная боль немного уменьшилась, и парень сумел даже осторожно выровняться и осмотреть причинённый ущерб. Он понял, что горит не только голова. Просто там огонь был сильнее и ярче и надолго перекрывал всё остальное. Болело все. Каждая клеточка. Казалось, каждый волос на голове пронизан болью. Сайто медленно поднял ладонь на уровень глаз. Пальцев стало три, как и положено, но теперь он заметил кое-что ещё, что не сулило ему ничего хорошего — ладонь и пальцы сплошь покрывали маленькие красноватые точки, быстро увеличивающиеся в объеме. Другая рука выглядела точно так же. Парень приподнял рубашку, чтобы посмотреть на свой живот, но уже знал, что именно он там увидит. Конечно, ничего другого не стоило и ждать. Он не был медиком и все знания из этой области у него были очень поверхностны, но их хватило, чтобы понять, что с ним происходит. Кажется, только что он порвал все, что было хоть как-то связано с системой циркуляции его чакры. Да, схватка действительно обошлась очень дорого. Какаши втройне отплатил ему за каждую крупицу боли. Наоки задумался, есть ли вообще хоть какой-то смысл теперь бороться. Для него всё уже решено и на хорошее надеяться не приходится. Но выражение лица блондина, которое он мельком уловил через связь с Какаши за секунду до того, как она разорвалась, придало ему сил. Он достаточно хорошо изучил этого парня по обрывкам мыслей и воспоминаний Хатаке, чтобы понять, что совсем не хочет сталкиваться с ним нос к носу. Особенно сейчас, когда он только что попытался захватить разум его дорогого человека и был пойман с поличным. Едва ли Лис сделает скидку на то, что Сайто сейчас слабее котёнка. Парень попытался подняться на ноги, но колени дрожали слишком сильно, чтобы можно было надеяться, что они выдержат его вес. Он попытался подползти к ближайшему дереву и встать, используя для опоры ствол, но смог только слегка приподнять своё тело над землёй, прежде чем снова упал, больно ударившись бедром о выпирающий корень. — Чёрт, — выдохнул Наоки. Он смутно почувствовал вспышку чакры. Источник пока был далеко, но приближался слишком стремительно, чтобы можно было надеяться на побег. Кажется, его конец теперь даже ближе, чем он представлял сначала. А ведь Сайто успел проникнуться настоящим уважением к этому человеку. Он даже в какой-то мере привязался к нему, хоть и имел не самые хорошие планы на его счёт. Как уж тут не проникнуться, если имеешь дело с кем-то вроде Хатаке Какаши. Когда видишь его мысли, его переживания, когда чувствуешь то же, что и он. Никогда раньше Сайто не приходилось встречаться с такими людьми. Они не попадались на его пути. Может, так просто получилось, а может, они избегали его, ощущая черноту, таящуюся в его душе. Как бы там ни было, возможно, его жизнь прошла бы совсем иначе, если бы он встретил Какаши как-то иначе. В другом месте, при других обстоятельствах, до того, как желание овладеть силой Шарингана затмило в нём все остальные. Как же он иногда завидовал Наруто. Как же хотел оказаться на его месте. Не в романтике дело — совсем не в романтике. Сайто не из тех людей, которым доступны подобные чувства. Он хотел бы учиться у Какаши, хотел бы стать членом его команды после академии, расти и учиться под его началом. Он хотел бы верить в то же, что и Какаши, хотел бы так же смотреть на жизнь и защищать то, что ему дорого. Такие наставники рождаются раз в десятки лет. И, к сожалению, достаются не тем, кто мог бы это оценить. Впрочем — Сайто вздохнул и мысленно признался сам себе, — такие товарищи как Наруто тоже были редкостью. Вовсе не Наруто он хотел бы заменить, не на место Наруто метил. Саске. Вот уж кто был белой вороной в этой команде. Вот кто был идеей фикс и целью Наоки. Вот кто одним фактом своего существования отравлял ему жизнь. Как бы было здорово просто занять его место. Забрать то, что этот идиот даже не ценил, себе. Это было так просто — представить такую жизнь. Представить, как он каждое утро будил бы Наруто, чтобы вместе идти к месту сбора, как они вместе подтрунивали бы над Сакурой и отгребали за это от сенсея. Легко представлялись общие тренировки, во время которых не приходилось бы чувствовать себя ни на что не способным ничтожеством, а за падением не следовали бы наказания и ругань. Представлялись и общие сражения, в которых всегда было бы кому прикрывать спину. Чакра сверкнула ближе и полностью пропала с радаров. Вернее — Наоки вздохнул и потянулся к подсумку, — радары окончательно сдали позиции. Пальцы наткнулись на холодную рукоять куная и парень медленно вытащил его наружу. В его теперешнем состоянии даже держать нож было трудно, не то что пустить его в ход, но выхода уже не было. Наоки напоследок представил себе улыбку Наруто, протягивающего ему руку, чтобы помочь подняться, и перехватил оружие поудобнее.