И снова Сакура

      Резкая паника разнеслась по всему телу, заставив сердце биться быстрее. Хан не понимал что этому придурку от него опять надо, и какого чёрта тот сейчас зажал его в угол школьного туалета и смотрит такими разъярёнными глазами.       — Что это? — Минхо сказал злостно, смотря в глаза Хану. — Ты с мозгами дружишь вообще?       Хан стоял в безмерном шоке. Пока он, как будто по моментальному щелчку пальцев, опомнился, резко отдёрнул руку, немного потерев запястье, после сильной хватки Минхо и немного его оттолкнул.       — Какая тебе вообще разница? — не заглушав своего недовольства, сказал Хан. — Тебе-то не стоит об этом париться, — дополнил он и быстрым шагом вышел из туалета.       После этого случая Минхо и Хан никак не реагировали друг на друга. Даже не было никаких подколов со стороны той компашки. Хан весь оставшийся день провёл в раздумьях. «И что это было? Какая ему вообще разница?.. Прикопался, блять, достал». На миг Хан вспомнил тот злой, но в то же время тревожный взгляд Минхо и, честно, вообще не мог понять, что это был у того за приступ переживания. С каких пор боксёр беспокоится о состоянии своей груши для битья…       Хан решил немного отвлечься от этого, поэтому после уроков направился на одну площадку, на которой они когда-то с Чаном вместе играли, ссорились, мирились, вытворяли всякие бредовые вещи… Тёплые воспоминания нахлынули на него, вызвав первую улыбку за эту неделю. Вдруг кто-то сзади резко произнёс «квока, Бу-у!» вперемешку с добрым, до радости знакомым смехом. Это был Чан.       — В следующий раз я и стукнуть могу, — с сарказмом, посмеиваясь, пригрозил Хан.       — Ладно-ладно, больше не буду. Кстати… ты сегодня очень странно себя вёл, ты в порядке? И с каких пор ты носишь рубашки с длинными рукавами? Ты же их вроде ненавидел, — пронизывая друга заинтересованным взглядом, спросил Чан.       Хан не хотел, чтобы друг знал об его порезах, ему почему-то было стыдно, и он понимал, что получит целую лекцию на тему: «ТЫ ВОБЩЕ МОЗГАМИ СООБРАЖАЕШЬ? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?», а Хан этого жутко не хотел, поэтому отшутился тем, что, мол, грустный, потому что настроение с утра плохое, а про рубашку, мол, холодно, поэтому и надел. Чан, хоть и не особо веря, решил не докапываться и решил, что если тот сам захочет, то сам расскажет, но всё равно был обеспокоен.       Следующий день Хан приходит немного в другом образе, дабы у Чана не вызвать подозрений. Он надел белую футболку, школьные брюки и кардиган с длинными рукавами, ибо шрамы ещё не прошли и не пройдут ещё долго. Джисон разговаривал о чём-то с Чаном, в этот момент зашёл Минхо с его компашкой в класс. Хан заметил на себе взгляд Линоу, но не как обычно издевательский, а с какой-то загадочностью, будто он что-то запланировал, и Хана это, честно говоря, напрягло. В класс зашёл учитель, все сели по своим местам. Учитель поздоровался и объявил, что со следующего дня будет неделя каникул, и в школу приходить не нужно. Класс заполнился восторженными криками и посвистываниями, после чего учитель, дождавшись тишины, дополнил, что из уроков сегодня будет только первый, а после они могут идти домой. Все вновь радостно вскрикнули, и после начался урок.       Шестьдесят минут спустя прозвенел звонок. Весь класс, будто стадо баранов, сорвался с места и кабинет стал почти пустой. Остались только Чан, учитель, Хан, Минхо и два его приятеля. Учитель, собрав свои вещи, попрощался и ушёл. Чан подошёл к Хану.       — Мне сегодня надо съездить за мамой, поэтому я не смогу с тобой пойти, прости пожалуйста.       Хан, уже собирая вещи в рюкзак, с понимающий видом ответил, что всё в порядке, и Чан, улыбнувшись Хану на прощанье с благодарностью, быстрым шагом вышел из класса, бросив косой взгляд на Минхо. Хан, дабы не привлекать лишнего внимания, тоже быстро вылетел из класса. Когда тот уже спускался по лестнице, его остановила чья-то рука и потянула на себя.       — Пошли со мной.       Хан сразу узнал голос, это был Минхо. С мыслями «ну пиздец», он последовал за ним. Минхо вывел их на крышу школы и усадил Джисона на бетонный выступ. Хан осуждающе посмотрел на Минхо и, с мыслями «Ну и чё, с крыши меня что ли скинуть захотел напоследок?», захотел встать и уйти, но Минхо своими движениями осторожно дал намёк на просьбу не уходить. Линоу присел на корточки и начал что-то доставать из сумки. Через несколько минут оттуда показалась пачка пластырей. Минхо начал тянуться к запястью Хана, но тот сразу отдёрнул его.       — Ты что творишь?       Минхо всё-таки ухватил запястье.       — Не дёргайся ты.       И Хан решил не сопротивляться, посмотреть этот спектакль. Тот аккуратно отодвинул край кардигана, вновь увидев эту картину, цыкнул и, достав один пластырь начал аккуратно наклеивать его на запястье Джисона. От боли Хан немного зашипел, но Минхо крепко придерживал руку, чтобы тот резко не дёрнулся и не было ещё больнее и, немного подувая на запястье, продолжил. После трёх пластырей, Минхо на несколько секунд заглянул в растерянные и ничего не понимающие глаза Хана и встал.       — Ты вообще их обрабатывал? — спросил Минхо, уж слишком странным для него голосом, каким-то мягким, тревожным. Хан, сглотнув, ответил отрицательным покачиваниями головы.       — Когда придёшь домой обработай этим, — Линоу протянул ему пакет. Хан, хоть и с опаской, взял пакет. Заглянув, он увидел много пачек пластырей, перекись и разные мази. Он не вдуплял, что сейчас происходит. Минхо, набрав воздух продолжил говорить:       — Не делай так больше и хотя бы обработай дома, пожалуйста, — нервно сказал Минхо и удалился с крыши. Хан остался со всеми своими эмоциями один.