В наших зрачках - острые грани вечного льда А на клыках - свежею кровью пахнет вода Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче! Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери
***
У кабинета врача одной из больниц сидела ладная женщина. Она успокаивающе гладила сына по голове, говоря, что всё будет хорошо, хотя волновалась куда сильнее. В её глазах было некое предчувствие чего-то, если не плохого, то трудного. Антону Петрову пять лет, сегодня ему сказали, что он омега. Он пока не сильно понимал, что это значит и почему родительница так сильно обеспокоена. Может, что-то плохое? Врач что-то говорила о том, как это необычно, что у бет родился омега, да ещё и мальчик. Неужели Тоша болен? Страх сковал ноги. Что с ним будет? Ему поставят уколы? Напоят касторкой? Или вовсе, операцию проведут? Догадки так терзали мальчика, что на выходе из кабинета он едва не плакал. – Мам, мам, что значит омега? Я что, болею? – он всё трепал мать за руку. Карина будто очнулась, взглянула на сына и улыбнулась, но чуть неуверенно. – Нет, Антош, ты что. Это просто значит... Ты, Эм... О! Вон, видишь его? – она указала вперёд, по коридору. Там стоял изящный миловидный незнакомец со спящим ребёнком на руках. Тоша кивнул. – Ты сможешь так же, когда-нибудь. – Что смогу? – мальчик хлопнул светлыми ресницами. – Родить ребёнка, Тошенька. Ну, когда выйдешь замуж, конечно. Он протянул понятливое "А-а-а-а". – Значит, я как мама? Карина стушевалась. – Не совсем. Идём, купим тебе пастилы. Ты же любишь такое? – Тоша кивнул, но из головы всё не уходило загадочное слово. Антон Петров был омегой.***
О том, что омег довольно немного, Тоша узнал позже. Потом узнал, что омег-мальчиков и того меньше. Хотя, судя по рассказам, он вполне подходил к ним по характеру. Он был вечно взволнованным, пугливым, никогда не лез в драки и конфликты. Он любил, когда папа читал ему сказки и сам быстро научился читать, любил рисовать и всегда слушался маму. Только в Дочки-Матери не играл, не отращивал волосы, да и юбочки не носил. Хотя, все вокруг называли его "лапочкой". Все – это, видимо, бабуля. Ко всему прочему, он оказался одарен от природы довольно крепкими ногами. Бегал и прыгал он не часто, зато обгонял всех мальчишек очень легко. Он как-то спросил у папы, является ли его поведение странным. Может, омега таким быть не должен? – Антон, –серьёзно начал папа, – ну что ты такое говоришь? Конечно, ты омега, чем бы ты ни увлекался и чего бы ни делал. Отбрось эти мысли, ты должен быть только таким, каким хочешь быть. – Да, пап. – кивнул Тоша, гладя ладошкой отцовскую бороду. Ему нравилась борода, жалко только, что у омег они не растут. – Идём, почитаю тебе. – Олег взял сына за руку, ведя в спальню. – Про Алёшу Поповича? – Про Алёшу Поповича.***
В первый класс Тоша шёл с отцом. Мама всё ещё была в больнице с новорожденной сестрёнкой Олей. То, что Антон станет старшим братом, он принял быстро, потом ещё вместе с отцом смотрел через окно, как мама показывает мордочку ребёнка, выглядывющую из пелёнок и думал: А какой она будет? Будет ли она любить книги, или лучше погоняет мячик на улице? А может, она, как и он, омега? Тоше ведь придётся всему-всему учить её, да? Он шёл к школе на едва гнущихся ногах. Одет с иголочки, на спине рюкзачок с пришитым мамой Чебурашкой. В руках букет из астр. Он так спотыкался, что папе приходилось держать его за руку. Что его ждёт? Какие будут учителя, занятия? А одноклассники? Найдёт ли он друзей? Ничего, что он омега ?***
Во второй класс Тоша пришёл уже в очках. Ещё в деревне у бабушки, в таёжном посёлке, где он проводил лето, у него вдруг упало зрение. Он даже хотел поговорить с каким-то мальчишкой, в сопровождении темноволосой девочки, которая всё говорила о смычке для скрипки, но пока пытался найти их в дымке, их уже и след простыл. Это расстроило его. Он только - только успокоился, поняв наконец что значит быть омегой, и тут на тебе! Успокоился он потому что узнал от бабули, что она тоже омега. Она рассказала, спокойно, вдумчиво, о том как когда-то познакомилась с дедулей и родила маму, о том что его ждёт. Течка Почему-то Тоша произносил это всегда шёпотом, будто сокровенную тайну. Хотя бабуля говорит, что с этим сталкиваются все омеги старше четырнадцати лет. По описанию похоже на сильную простуду. Антон не любил болеть, лежать, потеть от жара, пить горькие лекарства. И ещё, в это время он будет пахнуть своим особенным запахом, который может привлечь альфу. Альфы ему не сильно нравились. После того, как Петров начал носить очки, его стали дразнить и тыкать некоторые одноклассники. Очкарик. Четерёхглазый. Ботаник. Терпила. Он не успел крепко сдружиться с кем-нибудь, поэтому остался в классе совсем один. Дружил лишь с крохотной компанией бет со своего двора, которым рисовал открытки. В его классе мальчишки-альфы были заняты тем, что доказывали друг другу кто сильнее и главнее, или доставали Петрова и ещё пару ребят. Его никогда не били, только обзывали, дразнили, или отбирали вещи, бросаясь на утёк. Длилось это не долго, потому что быстрые ноги Антона нагоняли обидчика. Только тычки со временем становились всё сильнее, обзывательства всё грубее, а "шутки" всё менее смешные. От этих же ребят он узнал некоторые подробности того, что происходит в течку и откуда вообще дети берутся. Честно говоря, он не знал как реагировать. Ждёт ли это и его тоже? Тогда что это должен быть за альфа, который сделает с ним такое? Тоша покраснел, сам не зная от чего.***
Антон мог смело, не стесняясь сказать, что любит свою сестрёнку. Да и чего стесняться? Он с удовольствием сидел с ней, помогал ей учиться ходить, держа за руки, кормил, потом учил застёгивать пуговички и завязывать шнурки, смотрел с ней мультфильмы и читал ей "Мурзилку". Может, это связано с тем, что он омега, может нет, но сестра была его самым лучшим и близким другом, пусть и малявка. Его всё ещё доставали, но он привык просто игнорировать это. Какая уже разница? Только ходить в школу уже не хотелось, пусть он и продолжал держаться в хорошистах. Ещё хуже стало, когда родители вдруг начали громкую, доселе невиданую ссору. Звон посуды и крики продолжались до одиннадцати вечера. Поплакавшая Оля жалась к его груди, пытаясь поспать. Тоша старался её успокоить, а сам вслушивался в голоса родителей пытаясь понять в чем дело, но различал лишь бубнеж и обрывки фраз. Он думал что это в последний раз. Он так думал...***
Подняли их с сестрой среди ночи, ни с того, ни с сего. Сонный Антон придерживал полуспящую Олю наблюдая как родители быстро распихивают вещи по сумкам. Он хотел спросить, что случилось и почему они едут так внезапно, но лица родителей, с застывшим испугом на них, останавливали его. Это из-за той надписи на стене подъезда, где их квартиру называли "логовом должника" . Тоша думал, что это какая-то глупая шутка... Только несколько дней назад они отпраздновали наступление тысяча девятьсот девяносто четвёртого года, а теперь, так внезапно, переезжают в бабушкин дом. Пора прощаться со старой жизнью. При мысли об этом строении, Тоша вздрогнул. В последний раз они были там полтора года назад, на похоронах бабушки. Память о мрачном мероприятии всё ещё терзала его. Как же невыносимо было спать в скрипучем, воющем старом доме, в котором ещё утром было холодное тело бабули. Антон передёрнул плечами. Дом это не самое страшное, к его скрипам можно привыкнуть. Но что делать со школой? Маленькой сельской школой, где все знают друг друга и действуют сообща. С его толстыми окулярами втянуться в этот организм он сможет только с Божьей помощью.***
Приехали они только когда начал заниматься рассвет едва осветляя небо... Где-то за шпилями елей. Всё было за деревьями, будто дом отрезан от остального мира. И почему бабушка поселилась не ближе к главной улице, а на отшибе, почти на опушке в лесу? Сглотнув, Антоша обернулся на дом. Тот возвышался над белым снегом чёрной громадиной. Окна-глазницы всё время будто наблюдали за омегой дергая шторками за стеклом. Но, честно говоря, лучше уж дом, чем чернеющий позади лес из которого кто угодно может наблюдать. Подумав об этом, Антон обернулся, встревожено вглядываясь в тени меж сосен, где выл ветер. Кто знает, какие звери обитают в этой местности? А какие посещают школу? – Тоша? Ты чего? – сонный лепет Оленьки выдернул его из раздумий. – Ничего, Оль. Идём в дом, скорее. Он потянул сестрёнку в дом. В голову полезли ненужные мысли. О тенях, о чёрном лесе с кривыми голыми деревьями, о скрипе и звуках на чердаке, о людях на чёрной машине, наблюдавших вчера за Олей, о новой школе... О волках... Каких ещё волках? Иногда, из-за омежьей сущности в голову крались странные мысли. Он ощущал, на уровне внутреннего зверя предчувствовал что-то странное. Но понять не мог, что именно. Что ж, своего зверя он почувствовал только недавно, ещё не всегда они понимали друг друга. Да и прощупать не выходило. Будто и сознание Антона было близоруким и ощущало только что-то белое и маленькое. Ветер смахнул в лицо мальчика сноп серебристых снежинок. Ледоватый ветер залезал прямо под одежду, облизывал кости. Тоша вздрогнул. Нужно скорее в дом, к чаю и теплому одеялу, иначе очередной простуды не миновать. Хотя, вряд ли выйдет избежать холода. Они на севере, у кромки Тайги. Здесь будто всё, и дом, и покосившийся забор, и фонарные столбы, всё было изо льда. Какого-то особого его сорта. Густые ельники, со всеми стволами, овраги, снег, голый можжевельник, ночные птицы и звери живущие в этих лесах, всё это было будто одним существом. Тайга дышала, темнела, ухала из глубины совиным кличем. Невольно вспомнились слова бабушки. Понравится ли он одноклассникам, местным с ледяными чертогами в глазах? А Тайге? Тоша поторопил сестру, посторонился, пропуская в дверях несущего вещи отца. У крыльца он обернулся, слыша вой ветра и видя, как ко двору будто приближаются тени гигантских сосен. И всё же, к чему в голове возникли волки?