Ты был львом и оленем Ты из гордого племени Живущего там у небесной черты Где ночи крылаты, а ветры косматы И из мужчин всех доблестней ты
***
Все эти дни Ромка метался, как в душе, так и в реальности. Ни работа, ни драки, ни тренировки не могли отвлечь его от самокопаний. Это заметила вся банда, Полина, Харитон, даже вечно занятая мама. Она разглядывала его, потом приложила руку ко лбу, интересуясь, не простыл ли он. Рома отмахнулся и сел ужинать. Ещё не хватало волновать мать, она и так занята. Поговорить о таком с матерью он почему-то не мог. Вряд ли она могла сильно ему помочь, омеги немного другие в этом плане. Ему как никогда нужен был отцовский совет, только вот отца нет рядом, а Ромка не знает как поступить. Он знает как целоваться. Знает как лапать. Знает что такое секс. Но он вообще не знает, как подступиться к Тоше.***
Ушло какое-то время на раздумья, но Ромка решился. Пихнул в себя остывшие сырники и скакнул на улицу с единственной бутылью воды. Солнце взошло, начиная припекать землю, но от травы ещё тянуло ночной прохладой. Пятифан свернул на тенистую улочку, подошёл к покосившемуся старому дому. Двор за дырявым забором густо зарос бурьяном, так и не скажешь, что тут вообще кто-то живёт. Подобрав камешек, альфа пульнул им в окно домика и позвал Бяшку хрипящим басом. В ответ визгливый женский голос послал его в пешее эротическое путешествие. Ромка припустил по дороге, поднимая подошвами пыль. Был уже случай, когда эта сумасшедшая выскочила на улицу, дабы отбить сыночку от "быдлорей" дружков. Видимо, Бяша явится не скоро. Ромка был рад, что хоть его мать не поехала крышей. А то делала бы, как эта звезданутая : то выпинывает с криками из дому на пару недель, так что бета спит в палатке, даже зимой; то наоборот, не выпускает, боясь кого-то за пределами двора. Ебнутая, одним словом. Вздохнув, Ромка пошёл в холм, скрываясь от лучей за еловыми ветвями. Под ногами был мягкий ковёр из иголок, воздух влажный и прохладный, пахло корой. Пятифан вдохнул, освобождая нос от ощущения дорожной пыли. Впереди была полянка, цветущая опушка, на которой стоял посветлевший с наступлением тепла двухэтажный дом. Пятифанов прошёл по дороге, на которой остались свежие следы шин. Значит, Петров-старший уехал, и хорошо. Пока Рома не готов, но обязательно познакомится с ним, и руку пожмёт. Нужно же начать узнавать будущих родственников. Но это потом. Ромка поднялся на скрипучее крыльцо и решался постучать. Из окна кухни тянуло чем-то вкусным, альфа снова хотел есть. Слышно музыку из радио. В такт этой мелодии мальчишка постучал в дверь, тут же нервно потея. За дверью раздались голоса, Ромка отступил на шаг и дверь отворилась. Сначала, открыв глаза, Пятифан не понял, почему в проходе никого нет. Только потом он догадался опустить взор вниз. Снизу на него смотрели большие глазки с белыми ресничками. Рома запоздало вспомнил про сестру Антона. – Привет. А ты кто? Ты к Тоше? – Угу. – Ромка кивнул. Девочка посмотрела куда-то в сторону. – Тоша-а-а! Тут к тебе пришли! – Кто? – Антон выглянул из кухни, поправляя очки на носу. – Рома? Ты чего тут? –Привет,– просипел Пятифан, вдруг теряя всю уверенность, но нашёл в себе силы продолжить. – Да, хотел позвать. Может, пройдёмся? Оля любопытно переводила взгляд с Тоши на незнакомого мальчика. От того шёл "странный дух", как сказала бы бабуля. Он был выше Антоши, крепче, как-то грубее, ещё и загорелый. Но и плохим он не казался, скорее диковатым. Интересно. Девочка, быстро расхрабрившись, схватила мальчика за ладошку с загрубевшей кожей и принялась дёргать, перебивая разговор старших. – А тебя как зовут? Я Оля. Давай дружить. – Я Рома... Давай, – негромко донеслось от него. – Оля, не приставай! И, да Ром, давай погуляем. Только мы ещё не позавтракали. Тут просто родители уехали... Не хочешь с нами? Пятифану стоило вежливо отказаться, но рот сам собой прохрипел : "Да". И вот они втроём уплетают приготовленную на скорую руку яичницу с помидорами. Антон ел аккуратнее всех. Оля сыпала крошками, вечно считая ворон, а Ромка был слишком голоден, чтобы думать об этикете. Пока он наполнил желудок, но скоро вновь ощутит голод. Его несколько смущали такие аппетиты. Хотя бы из-за того, что мать такими темпами просто не прокормит столь голодную харю. Поэтому, пока лето, Ромка набивает желудок содержимым огородов и садов. Иногда чужих. Иногда без дознания их хозяев. Да и лес довольно щедр, они с Бяшей часто ходят до старого орешника. А если повезёт, получится ковырнуть кедровых орешков, корений, быть может ягод. Тоша взял тарелки и пошёл мыть посуду. Пятифан искоса разглядывал его спину и поражался худобе. Вроде живёт нормально, а сам тощее Бяши. Откормить его надо. – Тоша, Рома, а можно с вами? Мне скучно дома сидеть! – девочка принялась конючить, обходя брата. Омега вопросительно взглянул на хулигана и тот кивнул. – Ура! Спасибо, Ромочка! Ромочка Назови его так кто-то из мальчишек - сразу получит в жбан. Но раз уж это малявка, то пусть. Тоша обернулся на приятеля, удивлённый его спокойствию. Что у него в голове?***
Так вышло, что остаток лета эта странная команда, иногда с присутствием Бяши и Полины, таскалась по округе. Они купались в реке, шастали по лесу, строя шалаши, валялись всей кучей в поле, поедая землянику и разные корешки, заботливо очищенные Ромкой его ножом-бабочкой. Они бегали много и часто. Тоша был всё такой же быстрый, но далеко не выносливый. Со временем Петров привык. Он окреп, загорел и бегал теперь, будто зайчик, по полянкам, лесу, прыгая через овраги и кочки. Раньше, он бы уже три раза слёг с температурой, но тёплое солнце, свежий воздух соснового бора и ягоды делали своё дело. Они травили байки, легенды, Тоша рассказывал о прочтёных им книгах, щёлкая семечки и жуя жвачки "Turbo" и "Love is..." принесённые, как ни странно, тем же Пятифаном. Тот, как оказалось, устроился на подработку. Теперь он разносил почту по деревне. На ту небольшую выручку он покупал мелочовку по нужде. Он часто приносил вкусности и кормил омегу и девочек. Если же к заветному угощению тянул клешни Бяша, то получал в ответ лишь рычание. Бурят тогда повозмущался, но быстро смирился со своей участью.***
Было раннее утро, только посветлело небо, но синие тени ещё лежали у стволов и в оврагах. Группа мальчишек сидела на мосту. Омега с младшей сестрой завернулась в кофты, а местные бандюганы в плотных спортивках "Адидас". Сегодня они вышли на рыбалку. Рядышком ждало ведро с водой, стоял термос и контейнер с последним бутербродом. Один съел Бяша, один Оля, один Антон, а все остальные слопал Ромка, как всегда голодный. Его голод вполне окупался и Пятифан снова вырос из всех вещей. Вообще, Антон мог только диву даваться. Пятифан вытянулся на несколько сантиметров только за время их близкого общения и тормозить пока не собирался. В лесу стояло дерево с зарубками их роста и Ромкина стремительно перемещалась вверх. Вся компания сидела на мосту через реку, опустив ноги к воде через перила. Бяша велел обуть что-нибудь на осень и был полностью прав: от течения реки тянуло очень холодным воздухом, как от бочки со студёной водой в бане. Тоша хотел сходить в баню, как в детстве. Жалко только, что она сгорела ещё при бабушке. Сидели в тишине, закинув удочки, и не шумя. Лес таил удивительную молчаливость, даже ночью он был не так спокоен. От деревни не шёл шум трактора, не лаяли собаки, словно бы и животные в стойлах не переминались с ноги на ногу. Петров оглянулся на сиротливо лежащий в контейнере бутерброд и предложил Оле, но сестра помотала головой и упёрлась лбом в перила, разглядывая рябь воды под слоем тумана. – Бяш, будешь? – он протянул к бете контейнер, но бурят помотал головой. – Не, пасиб, на. – Ром, может ты? – альфа оторвался от бурения взглядом поплавка и взглянул сначала на бутерброд, потом на очки с плюсовыми диоптриями. Он бы с радостью, но есть идея получше. – Не, Тох, лучше сам съешь. Там вон, и чая дохера осталось. Давай-давай, мы не обломимся. Антоша пожал плечами и откусил хлеба с маслом и докторской колбасой. Ромка же забыл про удочку, наблюдая за тем, как омега набивает щеки. Крошки оставались возле рта и лицо его приятно округлялось. Харитон как-то сказал, что если ему нравится наблюдать как человек ест, то, должно быть, это тот самый человек. Да и Ромка с каждым днём всё явственнее ощущал, что это тёплое нечто, растекающееся мёдом на сердце - это любовь. Не влюблённость, а именно любовь. Но легче от этого не становилось. Зверь внутри вилял хвостом и готов был лужей растечься у тошиных ног. А ведь у него ещё даже запах толком не прорезался. Ромка ясно ощутил, как щёки горят красным, будто два солнца над вигвамом. –... ма! Рома! –альфа вынырнул из мыслей, удивлённо глядя на Олю, теребящую его рукав. – Клюёт! Пятифан подорвался, хватаясь за удочку. Рыбу упустили, а Бяша начал возмущаться по потерянной наживке, пока Оля бросала на Рому долгие взгляды.***
Солнце уже взошло над деревьями, меж которых шли две светлые макушки. Антон зевал, неся в руке маленькое ведро, в котором плескалась пара карасей. Это был самый крупный улов за сегодня и Ромка торжественно приподнёс его омеге, хотя Тоша и пытался противиться. Теперь нужно отдать их маме и поспать ещё пару часиков. По пробуждению рыба уже будет готова. Антон довольно улыбнулся, предвкушая трапезу, сонно прикрыв глаза, а Оля взглянула на него. – Тоша, ну что за несправедливость?– в её голоске как весенний ручеёк зажурчала обида. – М? Ты о чём? – У Золушки принц, у Спящей Красавицы... Даже у тебя Ромка! Так почему у меня сова!? Тоша сначала вздохнул, – "Снова сова!" –, но через секунду другая фраза привлекла его внимание. – При чём тут Рома? – Ну как, он же тебя везде таскает, конфетки даёт, даже, вон, рыбин подарил, – она взглянула на ведро. Антон непонимающе возвёл глаза к ветвям над головой, а потом нахмурился, взглянув на Петрову. – Постой, Оль, тебе что, Ромка нравится? Нет, я всё понимаю, но ты ещё маленькая для такого. Да и Рома старше тебя, присмотрись к кому-то ещё, ладно? Наступила тишина. Никогда ещё в жизни Тоша не видел, чтобы девочка смотрела на него как на идиота. Оля вздохнула: – Эх, не понимаешь ты ничего в мальчиках, Антош. Это его сейчас пятилетняя девочка поучает? Омега снова непонимающе хлопал ресницами, а Оленька вдруг хлопнула себя по лицу. Рыбий хвост, торчащий из ведра, качнулся в знак согласия с ней.