Детям вечно досаден их возpаст и быт И дpались мы до ссадин, до смеpтных обид Hо одежды латали нам матеpи в сpок Мы же книги глотали, пьянея от стpок Липли волосы нам на вспотевшие лбы И сосало под ложечкой сладко от фpаз И кpужил наши головы запах боpьбы Со стpаниц пожелтевших слетая на нас И пытались постичь мы, не знавшие войн За воинственный клич пpинимавшие вой Тайну слова "пpиказ", назначенье гpаниц Смысл атаки и лязг боевых колесниц А в кипящих котлах пpежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд В детских игpах своих назначали вpагов И злодея следам не давали остыть И пpекpаснейших дам обещали любить И дpузей успокоив, и ближних любя Мы на pоли геpоев вводили себя
***
В конце августа тринадцать лет исполнилось Бяше. Народу созвал много, но вот праздновать негде, да и не на что. Мать снова пихнула из дому, так что спал бурят в палатке посреди поля. Мальчишки снесли туда брёвна, создав импровизированный круг, а в центре заложили наметки большого костра. Каждый нёс, что мог :колбаса, хлеб, огурцы, семечки, яблоки, сосиски, конфеты, всё это рассыпало на общее покрывало. Ромка натаскал воды с колонки, ребята постарше притаранили мангал, кастрюлю заботливо замаринованного чьим-то папой шашлыка и бутыль чего-то крепкого. Так поляну и накрыли, во всех смыслах. Оле идти не позволили, и девочка передала брату секретный конверт, –который строго - настрого нельзя вскрывать–, с яркой надписью : "БRШЕНЬКЕ". Антон сделал себе пометку заняться с сестрой правописанием. Когда пришёл омега, на поляне собралась толпа, преимущественно из парней в трениках. Доносился запах шашлыка, костра, сигарет, а сам виновник торжества важно восседал на одном из брёвен и улыбался своей щербатой улыбочкой. Тоша приблизился и постучал по плечу именинника. Тёмные глазёнки сверкнули в свете костра. – О, Заяц, на! – Тоша прикрыл глаза в лёгком раздражении. Нелепая кличка привязалась к нему после того случая с дурацкой маской сестры. И всё никак они об этом не забудут. – Привет. С Днём Рождения тебя. – И тебя тозе. Заранее, на. – раскосый парень принял из чужих рук мешочек конфет для общей поляны и коробку с конвертом, сверху обильно обсыпанным блёстками. Странное совпадение, но сам Антон празднует тринадцатилетие через два дня. Бета неловко почесал затылок. – Я эт, прийти не смогу, на. Прости уз. Дела там, с мамкой... Антон кивнул, позволяя ему не продолжать и обернулся на зовущий его голос Полины, которая сидела на бревне и держала в руке стаканчик с лимонадом для омеги.***
Парни веселились, весь шашлык был съеден. По кусочку для Антоши и Полины принёс Ромка с таким видом, словно он сам этот шашлык поймал на охоте. Остальное блюдо отведали лишь именинник и старшие по положению ребята. Остальные и не думали возмущаться, в их мальчишеской братии стояла жёсткая иерархия, основанная на силе. Никто и не посмеет рыпнуться. Ромка уладил наконец все дела и подошёл поздравить бурята. Он что-то говорил, хлопая по плечу, преподнёс другу подарок. Разговаривая, они подошли к омеге. –Ага, сиганёшь с тарзанкой, блять, как в прошлом году, и снова зубы выбьешь к хуям, только на этот раз нижние. – оскалился беззлобно Пятифан. – Ой, не насинай, а. – Чё, "не насинай", конь педальный? –, передразнил вожак банды, –Не умеешь пить, так вот и "не насинай". Альфа приземлился рядом с Тошей, следом и Бяша. Азиат протянул другу стаканчик с какой-то розовой и, как ощутило омежье обоняние, подозрительно резко пахнущей жидкостью. Рома поморщился, хмуро глядя на бету, который, кажется, весь страх потерял. – Обизаес. Сам настаивал, на! – Ладно-ладно. – фыркнул альфа и отхлебнул из стаканчика. Он сглотнул, ощущая как жидкость прокатилась по пищеводу и согрела желудок. Бяша лишь хлопнул его по плечу, а Антон с интересом наблюдал, попивая лимонад. – Кстати, Ромк, –, Бяша осушил свой стаканчик вспоминая сегодняшнее поздравление от Пятифана, – Эт самое, тебе тозе счастья в лисной жизни, на! – и загоготал. Взгляд Ромы стал убийственным, он едва сдержался, чтобы не долбануть бету по затылку, но опустил руку. Ладно уж, сегодня день особенный, главное, чтобы Тоша не понял.***
Тёмно-синяя ночь сгущалась над опушкой, делая костёр в центре ярким полыхающим пятном. К огню тянулся леденящий ветер, будто хотел согреться. Это осень дышала в спину, а в этих краях она приходит и того раньше. Тоша огляделся на уже немного поредевшую шайку. Полина уже ушла, да и Антону давно пора домой, но он не двигался с места. Юношеская натура потребовала маленького бунта, пусть и всего на полчаса. Бяша быстро уклюкался и Ромка, вместе с каким-то старшеклассником, практически закинул тушку бурята в его палатку неподалёку. В спину дул новый порыв ветра, протиснувшегося меж стволов. Омега поежился, рядом на землю упал бычок. Он поднял голову. К нему непривычно лёгкой походкой приблизился Пятифан. "Выпил" –, подметил для себя Антон. – О, Тох, чего скучаешь?– его плавающий взгляд застыл на тошкиных ладонях, растирающих плечи, – Замёрз? – Не, Ром, всё хорошо. Скоро уже домой пойду. – мальчишка с трудом приземлился на бревно рядом, покачал головой и принялся расстёгивать олимпийку. Затем накинул её на Антона и застегнул. Омега пытался отказаться, но пьяный Рома его не слышал. Тоша уткнулся в воротник, достававший ему до носа и вздохнул. Так и впрямь лучше, к тому же вещь хранила на себе тепло чужого тела. В линзах очков отражалось пламя и Петров прикрыл глаза. От ворота шёл запах углей и каких-то трав, видимо, Рома много ходил у костра, хотя запах какой-то необычный. Он успокаивал и усыплял, так что глаза едва не слипались. Ему пора. – Ладно, Ром, я пойду уже. – Петров хотел подняться, но был остановлен рукой, которая, схватив его за плечо, притянула к Пятифану утыкая в грудь альфы. Очки едва не съехали, омега пискнул, а Ромка вздохнул. Антошка стих, не зная как реагировать на подобное. Пьяному Роме приспичило пообниматься? Пятифан что-то тихо бормотал, будто сам сейчас уснёт. Быть прижатым вот так к чьей-то груди оказалось вполне приятно, как и слушать быстроватое от алкоголя биение чужого сердца. Омега зевнул, а альфа вдруг уткнулся в светлую макушку. Он до неприличного глубоко втянул воздух у самых волос прикрывая веки. Озадаченный, Антон поднял на него глаза, глядя поверх очков. Полутьма и плохое зрение не давали ему увидеть то выражение лица, что было у Ромки в этот момент. Хулиган тяжело сглотнул, разглядывая мягкие щеки, прямой нос, большие, слеповатые зелёные глаза с светлыми ресницами и губы... Алкоголь буянил, давал храбрости и ослаблял разум, от чего подчиниться звериной сущности куда проще... – Опа! Это че ещё за суры-муры, на? – как чёрт из табакерки, сбоку вылезло припухшее лицо беты. – Блять! – Ромка вздёрнулся, отшатываясь от пьянющего в хлам дружка. Тоша от испуга на секунду вжался в Пятифанова. Беззубый скрипуче захихикал, на манер старого деда. Рома вздохнул, поднимаясь с места и закидывая руку парнишки себе на плечо. – Я те сказал спать лежать, ты какого хера вылез, чёрт ебаный? – бета продолжил что-то хихикать, а Ромка повёл именинника к палатке. Он повернулся к Петрову и произнёс : – Тут сиди. Ща вернусь, провожу тебя.***
День Рождения Антона праздновали через два дня у него дома. Оля разбудила его, поздравляя и с визгом прыгая на его одеяло. Мама, непривычно улыбаясь, поцеловала его в лоб. – Какой ты у меня взрослый стал, Антошенька. Красавец. – такие слова заставляли его краснеть. Ну какой он красавец? Очкастый ботаник, тощий и нескладный, волосы будто выгорели. Кому такое понравится? Они вместе с мамой приготовили торт из сгущёнки и толчёных печенек, салаты и горячее, представлявшее из себя мясо с картошкой. Бяша, вопреки своим словам, пришёл, даже раньше остальных, пояснив, что у матери случился внеочередной психоз. Антон, не задавая вопросов, усадил смущённого бету за стол и предложил один из салатов. К двум часам пришли и Полина с Ромой. Бета была в милом светлом платьице и с бантом на голове. Ромка, необычно опрятно причёсанный, в выглаженной белой футболке и непонятно откуда взявшихся брюках. Карина поздоровалась со всеми, –Рома почему-то вскочил, стоило ей появиться –, дала каждому по тарелке, налила всем компот и удалилась в зал. Бяша с Ромой едва ли не смели половину горячего и всю тарелку Мимозы. После этого, Полина при помощи Оли зажгла на торте свечи. Счастливый донельзя Тоша задул огоньки. Переезжая сюда он даже не думал что всё так обернётся. В какой-то момент он смирился с одиночеством, но все оказалось не так. Вот Оля активно поглощает свой кусок торта, будто соревнуясь с Бяшей в скорости, а рядом Полина оттягивает Роме ухо за какую-то глупую шутку. Тоша мог сказать, что здесь он Счастлив.***
Пришло время дарить подарки. Тоша удивлённо ахнул, когда Полина передала ему в ладонь маленького Тамагочи. Антон даже пытался вернуть столь ценную вещь, но Морозова помотала головой и сжала его пальцы на игрушке. Бяша, потирая затылок, протянул Петрову деревянную дощечку. На обратной стороне красовался пейзаж таёжного леса, состоящий из резких выжженых на дереве теней. Омега ахнул, у него даже краской так хорошо не получается, и поспешил уверить в этом приятеля. Бяша слабо хихикал, ощущая красноту на желтоватой коже, пока его спину хмуро буравил Ромка. Солнце склонилось над кромкой леса. Им пора идти. Антон, как хозяин, провожал всех, искренне благодаря за присутствие. Уже обувшись и стоя у двери Пятифан хлопнул себя по лбу и повернулся к Антону. – Тьфу, котёл дырявый! Ща, погоди. –, и начал рыться в сумке. Он что-то взял оттуда, а затем вытянул руку вперёд, – Тох, дай руку. Антон безбоязненно вложил ладонь в сухие грубые пальцы Ромки, чувствуя, как тот вздрогнул от соприкосновения с омегой. Кожа руки нащупала что-то небольшое и твёрдое, завёрнутое в тряпицу. Развернув её Антон обомлел. Потёртый нож-бабочка сверкнул лезвием в свете лампы на потолке. Омега разомкнул губы, собираясь что-то громко сказать, но был остановлен сухими пальцами с сорванными мозолями на подушечках. Альфа взглядом указал в сторону зала, где была мать Тоши. Будет плохо, если она узнает о таком подарке. – Не отказывайся. Это тебе. Тох ты... Ты ровный пацан. А у ровного пацанчика должен быть нож при себе, вот. – Рома оскалился, но ему казалось, что даже зверь внутри него закрывает морду хвостом, испытывая стыд за хозяина. Антон кивнул, чуть улыбаясь, и спрятал подарок в карман, прикрывая футболкой. Бяша с Полиной ждали его на крыльце и все вместе они вышли за старенькую калитку. Беты торопливо ныряли в островки света от фонарей, боясь темноты и того, кто ждёт в лесных дебрях. Рома же тащился позади, неловко краснея, глядел на пальцы, которые соприкасались с антоновыми губами. И не смог отказать себе в удовольствии прижать их к своим.***
Рома, зевая, пил холодный чай на тесной кухоньке. За окошком ещё довольно темно, стёкла дрожат в старых рамах, но заклеить пока руки не доходят. Ударили первые сильные морозы, на земле улеглось одеяло свежего ноябрьского снега. В школу тащиться не хочется, но надо, иначе мозги выебут, не хватало ещё, чтобы мать об этом узнала. Покрытая побелкой печь щёлкала, остывая с ночи. Ромка потянулся к радио и повертел колёсиком, ища волну. Сквозь шипение послышалась музыка, а затем, шкварча, голос Цоя запел:... есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой. Я никому не хочу ставить ногу на грудь. Я хотел бы остаться с тобой, Просто остаться с тобой, Но высокая в небе звезда зовет меня в пу..
Рома повернул колёсиком, морщась. Песни легенды русского рока давались мальчишке тяжело. Многие из них он знал по аккордам, даже наигрывал на старой гитаре Петрова, но вот петь их сил не было. Они были слишком... Просто слишком. Они лезли в душу, стискивали сердце, зажимали желудок. Да и Ромка не омежка, чтобы реветь как ребёнок над песнями. Повторять тот позор не хотелось.***
День шёл как обычно, Тоша уже привык к образу жизни здесь. Уроки, перемены, полные хихиканья катькиной своры, разговоры с мальчиками через стенку, пока те дымят сигаретами. Но что-то было не так. В воздухе витало что-то непонятное. И злое. Запах опасности. Запах агрессии. Это то, что ощутил Тоша, зайдя в необычайно шумный даже для перемены кабинет. Омеги визжали, кто-то что-то кричал. Петров ощутил тот самый тяжёлый запах мускуса и удушающего дыма, когда разглядел, как между рядами отчаянно рычит Ромка. Несколько парней едва удерживают его, не давая кинуться на Степана, зажимающего кровоточащий нос рукой. Горло спёрло от страха, будто этот запах угрожал ему, заставляя едва не терять сознание. Рядом бегала Смирнова, что-то кричала, но не спешила звать мать, как это было в ситуации с Бабуриным, Полина пыталась достучаться до Пятифана. – Рома? –он прохрипел едва слышно, но в этом гомоне имя альфы прозвучало для него оглушительно. Он повернулся на голос, кровь схлынула с лица, выступившие клыки втянулись обратно. Альфа смотрел на дрожащего зайчика сбоку от себя. У Антона дрожали колени, потела спина, пульсировали виски. Сущность пыталась спрятаться, уйти от напора чужой агрессии, сжималась. – Тох, я... – Это что такое!? –, как гром среди ясного неба раздался гневный голос Лилии Павловны, – Что за драки!? Пятифанов! Полюшкин! В кабинет директора! Живо! – она приблизилась, стуча каблуками, и схватила мальчиков за рукава, таща за собой. Они не сопротивлялись: Степан хватался за синеющий нос, капая кровью, а Ромка продолжал глядеть на очкастого омегу, пока его не выволокли из кабинета. В классе наступила такая же удушающая, как и запах вокруг, тишина. Кто-то приоткрыл форточку, чтобы в помещении было чем дышать и все разошлись по группам, болтая наперебой о произошедшем. На подрагивающих ногах Антон плюхнулся на свой стул, боясь задеть подошвой капельки крови на потёртом паркете рядом с его партой. Что случилось? Зачем Рома это сделал? Он тяжело вздохнул, потирая переносицу. Всё ещё болела голова, хотелось уткнуться лбом в парту, что он и сделал, но ощутил что-то не то. Вновь подняв лицо, он заметил на поверхности исписанной парты мелкую стружку, словно кто-то что-то корябал на парте. Или... Закрыв раскрытую тетрадь по литературе, Тоша сглотнул. На свободном от надписей пространстве царапины, оставленные чем-то острым, гласили: ОЧКАСТАЯ ШЛ