На каждом камне был поцелуй И в каждом дьявол сидел внутри Когда ты устанешь от слез и пуль Стрелять в врагов, казнить друзей Иди ко мне. Иди ко мне и смотри Нет ничего, кроме любви Здесь нет ничего, кроме любви Когда ты стоишь у этой черты Из тысячи слов есть всего четыре "Нет ничего, кроме любви"
***
Собравшись утром в школу, Антон прихватил с собой контейнер с несколькими пирожками с начинкой из можжевельника, которые он испёк вчера под присмотром матери. Нет, это не для него. – Обязательно Роме передай. И нашу искреннюю благодарность. Будем ждать в любое время, в нашем доме он желанный гость, – произнёс отец, когда подвозил его до школы. Антон кивнул, забирая рюкзак и выползая из машины. Школа горела окнами кабинетов, встречая его. Антон всё ещё помнил произошедшее ЧП и не был уверен, как теперь на него будут смотреть. Может, пойдут мерзкие слухи, что это он специально за собой не уследил? Бред сивой кобылы, но кто-то будет верить и нести дальше. Петров покачал головой и взошёл на крыльцо. Курящие рядом парни, как всегда, важно кивнули ему, провожая взглядом. У входа омега столкнулся с охранником. Помявшись, он, теребя край куртки, попросил у дяди Валеры прощения. Тот лишь посмеялся, похлопывая себя по внушительному брюху. – Что один, что второй. Два сапога пара. Пятифан уже мне тут устроил танцы с бубном. Ладно вам, с кем не бывает. Антон только тихонько кивнул, выходя в коридор школы. Непривычно ярко плеснул в глаза свет ламп. Ученики толпились у стенда с расписанием, бегали перваши, где-то в этом балагане скрипел голос учителя биологии. Некоторые обратили на него внимание. Альфы напряглись, а омеги застрекотали между собой, незаметно подглядывая за ним. Тоша поспешил сбежать, круто развернулся и тут же уткнулся кому-то в грудь. Что ж его вечно к чужой груди тянет? – Ой, простите... Поправив съехавшие очки, он медленно поднял глаза. Первое что увидел, была серая майка и расстёгнутая олимпийка на широких плечах. Сверху вниз на него смотрел кареглазый парнишка с коротко бритыми волосами, тонким, чуть кривым, будто от старого перелома, носом и широкими бровями, левую из которых пересекал старый шрам. На скуле заживал красноватый синяк. Альфа глядел, прожигая карей радужкой. Будто кадр из фильма, в голове всплыла картина: застывшие в тёмном коридоре фигуры с одичавшими глазами. Он точно был среди них. Антон сделал ещё шаг назад, но незнакомца это не сильно смутило. – Антон? – деловито поинтересовался он. – Д-да, а что? – Артём. Будем знакомы.***
Антон пришёл в кабинет незадолго до звонка. Он разговорился с Гавлеевым, поэтому задержался. Парень оказался не таким страшным, как думал Тоша. Почёсывая затылок он извинился, поинтересовавшись его состоянием. Смущённый омега уверил, что всё хорошо и он в ближайшее время обратится в больницу. Альфа кивнул и ушёл в свой кабинет, попрощавшись. Антон тоже поспешил на урок, но замер в дверях, когда на него уставилась несколько десяток пар глаз. Помявшись, Петров взглянул на последнюю парту. Рома оскалился в улыбке и махнул ему рукой в бинте. Торопливо блондин сел рядом с ним, Бяши не было. Омега посмотрел неловко на его руку. Наверное, это было больно. – Тоша, ты как? Нормально, я смотрю? – Ромка привычно улыбнулся, закидывая руку на спинку его стула, но не касаясь его плеча. – Угу... А ты? Сильно болит? – робко, почти невесомо он коснулся руки в бинте. Ромка задержал дыхание, но старался не выдавать волнения и то, как пропустило удар сердце. – Не парься вообще, Тох. Всё зашибись, я и не такое переживал, ты чо. – Кстати, Ром, – омега полез в рюкзак и достал контейнер, пододвигая к мальчишке. – Это тебе. Мы с мамой сделали. – Да чего вы... – Нет-нет, бери. Не могу же я тебя без подарочка оставить, – Тоша очаровательно улыбнулся, открывая книгу, вызывая ответную у Пятифана. " Лучший мой подарочек – это ты", – вспомнилась Роме строчка песенки из старого советского мультика. Пирожки Рома схомячил сразу, плюнув на запись классной работы в тетрадь. Хорошо, что даже в очках Антон был слеповат, и не видел как Рома жмурился, поедая его стряпню. Таких вкусных он давно не ел, да и начинка из можжевельника в меру сладкая и в меру кислая. От мысли, что мягкие тошины ручки месили тесто, заворачивали в него ягоды, включали духовку, и всё это чтобы покормить Ромку, его зверь превращался из волка в большую собаку, машущую хвостом. Уже к концу урока он вернул Антону контейнер с одним пирожком, для самого Тоши и положил голову на парту, незаметно прижимаясь к тонкому локтю носом.***
– Что значит, поедешь один? – Рома оторвался от своей сигареты, взглянув на него. Они стояли у Повешенного, пока с неба падал сырой снег. Тоша делал какую-то фигурку из снега, а Ромка оперся спиной о стену, немного пачкая куртку в пятнах мела от надписей. Очкастый вздохнул. – Папа меня отвезёт, но ходить со мной по больнице и везти обратно не сможет, – работа. А мама с Олей, она же у меня заболела. Рома нахмурился, пожевал фильтр, затушил сигарету о стену, ставя тёмную точку из пепла среди множества таких же точек. – Ясно. Тогда я с тобой поеду. Антон уставился на альфу, случайно ломая голову у снежной фигурки человечка. Мальчишка как ни в чём не бывало оторвался от стены и пошёл к школьным воротам шаркающим шагом. – Постой, Ром! Спасибо, конечно, но не могу же я тебя грузить... – омегу смущала мысль, что он отвлекает мальчишку от его дел. К тому же, смущало то, по какому вопросу они идут к врачу. – Ага, так я тебя отпустил одного. Ты ж и в больнице на проблемы нарвёшься, знаю я тебя. Пошли давай, я не занят.***
Карина благодарно улыбалась, щедро наваливая в тарелку Ромы пельмешек. Варёное тесто с мясной начинкой пахло приятно, бульоном и лавром. Напротив ел оголодавший со школы Антон, пачкая рот в сметане, заставляя Пятифана давить дебильную лыбу. Олег пожал Ромке руку, сердечно благодаря за случай недельной давности, и ушёл греть машину. Петров поднялся в комнату, взял приготовленные заранее документы для больницы, заглянул к спящей сестре, и вышел на улицу, садясь в машину. Белая папина "BMW" была немногим, что осталось у их семьи со времён сытой жизни в городе, к тому же исправно работала, поэтому так резво несла их из посёлка. Полчаса поездки через заснеженный лес, и они выехали на большую дорогу до ближайшего городка. Антон остался на заднем сидении, Рома сидел на переднем, разглядывая в зеркале заднего вида облокотившегося на дверь Антона, освежитель воздуха, и иконки на панели. Впереди завязался разговор о рычаге передачи. Тоша ничего не понимал, поэтому всю дорогу сонно пялился в окно на тёмные стволы деревьев и мелькнувшую среди них тёмную постройку.***
Отец высадил их напротив больницы, на всякий случай ещё раз объяснив как и на каком автобусе ехать обратно, и умчал на работу. Четырёхэтажное здание со старыми окнами смотрелось ещё серее на фоне серого неба, и даже приклееные к стёклам аппликации не разбавляли этой серости. Взяв Тошу за руку, Ромка потащил его на полуразбитое крыльцо. Женщина на стойке регистрации, вопреки всем законам этого места, умилительно улыбалась, глядя на эту парочку. Ромка протянул ей полис, пока покрасневший от её взгляда Антон смотрел в пол, борясь с желанием спрятаться альфе за спину. Женщина назвала им кабинет и альфа утянул омегу на лестницу. На этаже было душно, и витало множество запахов множества людей. Вокруг бегали румяные малыши в дутых штанах или колготках, где-то вдалеке ревел ребёнок, взрослые сидели со скучающими лицами. Мальчишки заняли очередь и сели на скамью рядом с кабинетом, куда направлялись все сидящие тут подростки. Они сложили вещи рядом и устающий в таких толкучках Тоша, зевнув, положил голову на крепкое пятифаново плечо, так что сидящий напротив с книгой мальчик мог наблюдать забавно алеющее лицо альфы. Вскоре пришла очередь и Рома безропотно затащил омегу за собой в кабинет. Сидящий там врач, бета в летах, оторвался от каких-то справок, интересуясь причиной их явки. Петров замялся, неясно что-то бормоча, стесняясь и врача и стоящего рядом парня, но Рома вдруг сам, без запинки, объяснил врачу всю ситуацию, из-за чего Антоша пылал как маяк в ночи. Доктор поулыбался, вместе с сидящей рядом медсестрой, и вручил парочке кучку бумажек-направлений. Кивнув, альфа взял уже икающего от смущения Тошу, и потащил за собой по коридорам. Пол дня они проходили по кабинетам, пару раз поцапавшись с какими-то мамашами. Рома заходил с ним, держал за руку на сдаче крови. Остался снаружи он лишь у одного кабинета, потому что лезть в гинекологическое кресло при нём Антон явно бы не стал. Наконец, они закончили обход, получили все заключения, и вернулись в кабинет первого врача. Мужчина посмотрел все бумаги и велел Ромке выйти. Тот хотел воспротивиться, но***
– Я тебе выпишу кое-какие витамины, пропьёшь курс. И подавители, они не слишком сильные, будешь пить, пока циклы не установятся. Ты купи и носи их везде с собой на всякий случай, а то прошлый казус может повториться. Запомни, следующая примерно месяца через три. – Следующая..? – Следующая течка. И да, вы ещё юны, так что, надеюсь, ты понимаешь, что ни о каких контактах не может идти и речи. Даже обжиматься не стоит, иначе у тебя весь фон собьётся, так своему альфе и передай. Омега принялся что-то бормотать, говоря, что Рома не его и обжиматься они не собираются, но его прервал злобный запах горящего костра, больше уже напоминающий пожар. Врач замер, а Тоша, переполошившись, выскочил в коридор. Источником удушающего феромона был сгорбившийся Ромка, сжимающий до побеления кулаки. Он тяжело, гневно дышал, раздувая ноздри как бык на корриде, на виске выступила вена. Такое же ощущал Тоша в классе, когда Рома побил Стёпку Полюшкина. Омега сглотнул комок страха, поправил решительно очки и приблизился. – Ром, – он мягко сжал ладонью натруженные работой пальцы, – Что так-к-кое? – омега прикусил губу, не сдержав дрожи в голосе. Рома взглянул на него, будто видел впервые, а потом несдержанно обнял, утыкаясь в плечо. Гарь стремительно угасла, теперь всё сильнее пахло свежестью тенистого соснового леса. Пятифан жадно дышал молоком и мёдом расслабляясь, но продолжая сжимать хрупкого омегу. Тоша смотрел на тёмные волосы на чужом затылке и легонько поглаживал альфу по спине. Выглянувший из кабинета врач посмотрел на них с каплей зависти. Всё же, бетам сложнее найти пару, но вид этих детей давал призрачную пока надежду на будущее у человечества. Мужчина не стал их тревожить, складывая все бумаги на скамейку у двери.***
Автобус был почти пуст, лишь в начале салона сидели три старушки. Молодёжь же разместилась в самом хвосте. За окном уже темнело, хлопьями шёл снег сверкая в огне фар и фонарей. Рома смотрел в синеву, упираясь лбом в стекло, вальяжно разместившись на креслах. Сбоку на нём почти лежал спящий Антон, сжимая руками пакет из аптеки. Рома убедил его купить всё, что чиркнул омеге врач, оплатив всё. Тоша пообещал вернуть деньги, а Пятифан пообещал этих денег не брать. Ещё чего, брать с омеги рубли. Антон мило сопел ему в шею, утыкаясь в воротник спортивки. Рома прикрыл его отцовской кожаной курткой как одеялом, приобняв за плечо, прижал к себе, а то свалится вперёд и поцелуется с грязным полом автобуса. Пятифан отвлёкся от созерцания улицы и осторожно стянул с носа омеги очки. Тоша причмокнул губами во сне и притёрся, удобнее ложась. Рома хмыкнул, касаясь светлого лба обветренными губами. Чтобы температуру проверить. Конечно же, только температуру. Свернув, автобус скрылся среди сосен, будто уезжая в другой мир.