Будет время, и будет ночь, Как в голодный, безлунный час. Ты беги, разлучница, прочь — Обернется огнем мой князь. Вспыхнут порохом дом и лес, А дорога ему — в мой край. Как затлеет подол небес, Всю, как есть, меня забирай!
***
Ботинки примяли под подошвой кучку бычков и с хрустом раздавили пустой шприц. Ромка поморщился. Антон как-то сказал, что кому-то понадобился инсулин. Пятифанов промолчал о том, что в их школе нет никого с диабетом, а это лишь показатель крайне опасного «баловства». Такие вот шприцы то и дело появлялись у школы, но кто их оставляет вычислить так и не удалось. Рома не стал бы наседать, сдавать учителям, уподобляясь Смирновой, или бить. Просто было интересно взглянуть в глаза самоубийце. Апрельское солнце приятно грело, подсушивая землю, напитывая жизнью траву, что начала пробиваться из-под слоя прошлогодних листьев. Весна дышала в лицо ещё холодным ветром, пробуждала лес и зажигала прежние чувства. Ромка улыбнулся, доставая из пачки сигарету. Он сбежал ещё с третьего урока, чтобы с Бяшей понаблюдать за прилетевшими на наполененное свежей талой водой и бутылками озеро утками. А вернулся, чтобы дождаться хорошиста Антошу, который упорно высиживал все уроки, и вместе идти до Тошиного дома. Тот будет держать его за руку, жевать принесённые Ромкой жвачки, перескакивать по-заячьи лужи, рассказывая о чем-то интересном и сверкая в лучах, пробивающих ельник. Босота зажмурился от удовольствия, но помахал рукой, словно бы отгоняя налипающие на него любовные мысли. Зверь заурчал довольно, заскулил, прыгая и виляя хвостом, хотя его хозяин внешне лишь хмуро курил, лопатками прижимаясь к стене. Однако зайчишка где-то задерживается. Он уже видел ушедших по домам одноклассников, но знакомой нелепой шапочки среди них не было. Наверное что-то выясняет с учителем. Осталось надеяться, что до мальчика не докопались из-за прогулов его альфы. За поворотом заскрипела под чьими-то ногами галька и хулиган запрятал руку с сигаретой, бросив взгляд в сторону звука и недовольно хмурясь, где-то в душе надеясь увидеть знакомые окуляры. Однако из за угла прошаркала лишь рыжеголовая долговязая фигура знакомого паренька. – О, Ромка. Здарова, братуха. Че, как жизнь? – нему подошёл парень из другого класса, Андрюха. Меж зубов он зажимал сигарету. Она испускала клубы дыма, как труба ближайшего завода. – О-о-о, здарова, заебал! – оскалившись, Пятифан с хлопком пожал руку товарищу, – Да че, по тихой грусти, нормально, живём. Сам как? – Да тоже, без несчастья. Даже с русичкой на тройбан добазарился, красота вообще! Бяша как, куда свалил? – Нихуя ты мощный, молодой! – Ромка зацепил сигарету зубами и хлопнул парня по плечу, – А хуй его пойми, брат. С его маманей никакой уверенности нет. Не знаю даже, выйдет ли у него сдымить... Парень вытянул шею, украдкой заглядывая за плечо приятеля, всё ещё выискивая знакомую фигурку. Андрей проследил за его взглядом. – О, блят, забыл совсем, тыква дырявая! – рыжий парень хлопнул себя по лбу и полез в карман, – Я че пришёл-то. Тут этот... ну, очкарик ваш передать просил, что не придёт и чтобы ты домой пешкал. Рома изогнул бровь, встревожился. Верхняя губа задралась, обнажая закусивший фильтр клык. – Чё ты сказал? – из-за удивления тон его голоса прозвучал так, будто он наехал на паренька. Тот невольно напрягся, ощутив смутное давление. – Ну, он там чёт там с Морозовой базарил. Какие-то свои у них мутки, вот... Ромка застыл на мгновение. Волосы зашевелились на затылке под нахлобученой шапкой, под рёбрами неприятно поползли склизские, холодные слизняки. – С Полиной? Морозовой? – он хмурился, мрачнел всё сильнее. – Ну да, они ж обсуждали чёт, не кипишуй, по любе просто с учёбой какая-то хрень, не сосаться же они ушли, в самом деле... От последней фразы невольно дёргает. Зверь рычит, но Рома затыкает. Лишь напряжение на лице и выступившие желваки выдают его. – Да нет, все нормально, спасибо, дружище... – Рома как-то поник, затянувшись. От чего-то больно кольнуло вглубине груди. Он протянул товарищу сигарету из пачки. – Держи, это тебе за информацию. – Да ты чо, я ж по-братски. Всё нормально, сам лучше стлей. Я пойду, бывай, – Андрей хлопнул его по плечу и поковылял к воротам. Рома остался один, молча провожая взглядом спину рыжего. На лице отобразилось непонимание, растерянность. Почему Антон сам не сказал о том, чтобы Рома шел домой? Засунув сигарету за ухо, альфа направился к выходу. Он словно плыл, утопая в собственных мыслях, при этом продолжая быстро идти. Остановился на распутье прямо за школьными воротами, принюхался, надеясь учуять знакомые ноты молока. Затем, поддавшись чутью двинулся к посёлку. Он прокручивал в воспоминаниях кадры того, как общались Тоша и Полина, как разговаривали, как смеялись, смотрели друг на друга. Он старался прогнать додумки, но продолжал анализировать всё что видел, будто касетную плёнку. Домыслы, гадкие и тёмные, шли по пятам, как шакалы, насмешливо скалясь, хватая за одежду. Убеждали что всё не просто так. Ведь, если так подумать, Антон изначально приходил именно к Полине, а Рома так, затесался как безбилетный пассажир. Прилип к Зайчишке банным листом со своими чувствами. А по сути дела, что он имеет? Что может дать? Чем заслужил? Он ведь не такой умный. Не такой хороший и прилежный. Не такой вежливый. Особенно в сравнении с самим городским омегой. Какой ему прок от сельского босоты? Тяжёлые мысли проедали голову, кричали в сознании, постепенно высвобождая злость. Зачем тогда Антон ответил ему взаимностью? Быть может... Не мог отказать. Жалел? Был благодарен? Не важно... И что могло понадобиться Морозовой от Антона? Что вообще может мальчишка обсуждать с девчонкой вот так хохоча? Он остановился, вдруг осознав, что действительно слышит их смех. Слушать его смех, что находился так далеко, было больно. Они шли впереди, о чем-то говоря. Поля что-то тихо говорила и хихикала в ладошку, а потом взяла Тошу за локоть. Сомнения в себе сжали тисками, зверь когтями шкрябал изнутри по рёбрам, царапая рёбра, пуская кровь, медленно стекающую на сердце. Дыхание спёрло, будто кто-то натянул поводок, привязанный к шее, и он замер, слыша их радостные голоса в отделении. Ноги обмякли, не в силах идти дальше. Вместо бесконечной печали вскипела обида. Рома нахмурился, поджал губы и с силой ударил ни в чем не повинное дерево, дабы выпустить немой крик злости и обиды. Он был запасным? Ему просто лгали? Он был от чего-то уверен, что такой как он не стоит и земли под ногами омеги. Было тому виной его восхищение Антоном или нечто иное, но смысла в его любви к нему он не видел, ведь он ничего и не сделал, чтобы Тоша его любил. Но это же не давало повода водить его за нос! Почему он сразу не сказал? Не хотел терять друга? Рома резко развернулся, быстро уходя прочь и закуривая на ходу, едва не разгрызая фильтр сигареты клыками. Он обязательно с этим разберётся.***
Светлая макушка замаячила в просеке между сосен. Антон шёл в приподнятом настроении, припрыгивал, так что очки подскакивали на носу. Повезло, что он успел забрать записи и книги краеведов у Харитона, пока он не уехал с внучкой в город на обследование. Тайна леса, теней, снов, загадочного деревянного зайца в его полке влекло и засасывало, запутывало не хуже мифической чащи из сказок, а юному мозгу не терпелось окунуться туда с головой. Слабоватое весеннее солнце бледной медалькой грело верхушки сосен и тихо кашляющие овраги, поющих птиц и отсыревшую от тумана одежду. Наконец он вышел к полю, за которым выглядывали крыша и окна его дома и едва не качался фонарь-соломинка. Уже воодушевившись мыслями о тёплой ванне и вкусном ужине, он плотнее прижал к себе книги и двинулся вперёд по пыльной тропе, заметив на ней ещё одну сутулую фигуру. Странно что он здесь, да и на вид какой-то...не такой. Но это не сильно убило Тошино хорошее настроение. – Ром? А ты чего здесь? Плечистая сутулая фигура сплюнула, выкидывая бычок и двигаясь навстречу. При его приближении нос опасно защекотало обжигающим железом. – Чего я здесь? Ты серьезно спрашиваешь?! – Рома сжал кулаки и ссутулился. В синих радужках полыхали молнии и выла вьюга. Антон вздрогнул от его злого голоса, непонимающе уставившись и прижал к себе книги. На спине сразу же проспупил холодный пот. – Что-то случилось...? – он рефлекторно опустил взгляд к ботинкам, пальцами сжимая натянутые рукава рубашки на ладони. – Ты блять тупой или притворяешься? У тебя нахуй походу ваще все кошерно, проблем нет нахуй, правильно? – Рома вскинул брови, возмущённо жестикулируя, – Ты нихера не попутал, дружище? – Д-да объясни, что не так? Попытался мягко спросить Антон, сглаживая конфликт, поглядывая осторожно снизу вверх. – Ну уж нет, это ты мне объясни! Какого хуя ты людей подсылаешь, слабо самому подойти сказать, что упёздываешь?! Самым ахуевшим себя возомнил или че, я не пойму? – Рома срывался на крик от обиды и злости. В глазах горел огонь, от него веяло яростью. Тоша попятился, широко раскрыв зелёные глаза с белёсыми ресницами. Губа нервно дёрнулась от напряжения. Воздух схлопнулся вокруг вакуумном, не давая вдохнуть, от чего попытки что-то сказать походили на сдавленное сипение. Антон всегда боялся такого вот крика, сжимался, как Заяц перед настигнувшей его охотничьей собакой. Он отступил на пару шагов и постарался взять себя в руки. – Разве это плохо? Н-нам нужно было торопиться, поэтому я и попросил Андрея передать... Рома настигал, подходил ближе, злобно хмуря брови. – Поторопиться куда!? За локоточек чтобы тебя подержали?! – сжатые в тонкую полоску губы и сведённые к переносице брови вводили омегу в панику. Рывком он вырвал книги, что обвивали тонкие тошины руки, и бросил в сторону, – Если тебе похуй на меня, в чем проблема сказать об этом!? Петров испугался не на шутку. Таким злым он его не видел, но слышал от Бяши, что в такое состояние Пятифанов впадал во время драки, и то редко. Поднялся ветер, тревожа жухлые листья, ероша волосы мальчишек и раскачивая лес за спиной омеги. В ельнике злобно загудело, ветви ощетинились, заскрипели, словно рыча на волка в ответ. Облака ускорили свой бег, прикрывая лучи солнца. Омега сжал пальцами рубашку у сердца, чувствуя его ритм, нахмурился. Волна негодования появилась вслед за страхом. Петров вскинул голову, сверкнув линзами очков. – Ч-чего?? Что ты несёшь?! - Петров нахмурился, выпрямляясь. – Ты слышишь хуево или чё?! Тебе повторить?! – низкий голос дрогнул в секунду, будто Рома вот-вот заплачет, но нота печали утонула в рычании. Пятифан сжал руку, порывисто ударяя в ни в чем не повинное дерево. Антон испуганно отпрягнул в сторону, ошарашено уставившись на парня. – А вот повтори! Что тебе, блять, не нравится!? Теперь уже разозлился не на шутку Антон, хотя это было скорее защитой. Уж слишком редко он матерился. – Да ты ахуел? Ты реально не сечешь?! – Пятифан пылал яростью. Боль, гнев и обида смешались воедино, бушуя в растерзанной душе, – Я тебя, сука, ждал, а ты! С Полиной мы значит гуляем, да?! Вот у Полины и спроси, хули мне не нравится! – Что? Причём тут Полина вообще?! – Петров грозно насупился, пылая малахитовыми очами и громко топнул, чуть не сталкиваясь с альфой грудью. Зверь вздыбил шерсть, скалясь грозно. – При всем, Антошенька, при всем! Сука, нахуя мне такая любовь, блять?! Сегодня ты со мной, завтра ты с ней, зачем?! – в голубых глазах задребежала печаль, что затмевала гнев. Огонь тух, оставляя место отчаянию. Но Пятифан отчаянно не показывал этого, пугаясь того, каким слабым становится под обстрелом зелёных глаз, – Зачем тебе, блять, со мной целоваться?! Чтобы потом с Полинкой куралесить?! Ушёл, нихуя никому ничего не сказал, подослал чувака, а я блять ищи свищи. На хуй иди! Укол вины больно ткнул в сердце, как после долгого бега, но Антон необычайно упрямо мотнул головой. – Ты себя слышишь?! Какой куралесить? Откуда ты это взял?! Ты что там себе надумал? Я попросил передать, потому что Харитон Борисыч должен был уехать в город. Времени было мало! – Вот и пиздуй, если у тебя мало времени, занятой дохуя нашелся! – Рома! Но Рома лишь гневно раздувал ноздри. Молодая кровь кипела. – Ты что придумал, а? Ты что, решил что у нас... Ты совсем что ли??? Думаешь я просто так с тобой...! – заметив, как Ромка отводит глаза, Тоша поперхнулся от возмущения. Неужели он на столько ему не доверяет?! А Рома молчал. – ...Да. Другого я подумать не могу, исходя из того, что ты исполняешь. Знаешь че... – парень вздохнул, – Делай, что хочешь, с кем хочешь. Был рад, если чему-то научил. Сделав шаг назад, Рома развернулся и стремительно удалился, дабы скрыть нахлынувшие на него чувства. – Чт... Рома! Тоша пошёл было за ним, но Рома больно резво унёсся прочь. Да и в таком состоянии от него ничего не добьёшься. Ветер зашумел в ветвях, засвистел, нагоняя тучу к посёлку. Грачи взмыли в небо над крышами громко перекрикиваясь в своём возмущении.