«Когда ребенком был я и ни в чем Мой слабый ум еще не разбирался, Я в заблужденье к солнцу устремлял Свои глаза, как будто там, на небе, Есть уши, чтоб мольбе моей внимать, И сердце есть, как у меня, Чтоб сжалиться над угнетенным.» Гёте - Прометей. В переводе Левика.
***
Яркие лучи, что так рьяно пробивались сквозь плотные атласные шторы в постоянном поиске жертвы, прыгали с места на место, пока не осели на бледном аристократическом лице, от силы проспавшим часа четыре. Рагнвиндр недовольно поёжился, смахивая с лица бесформенных нежелательных гостей, и, быстро отойдя ото сна, медленно принял сидячее положение, разминая затекшие руки. Стрелки часов прошли отметку в восемь, птицы уже вовсю распевали за окном, деревья шелестели, а снизу винокурни отчетливо слышалась ранняя возня. Быстро встав и накинув на плечи излюбленный сюртук, хозяин дома поспешил быстро сделать все основополагающие пункты обычного утра – умыться, одеться и привести себя в порядок. Когда последняя пуговица на рубашке была застегнута, а галстук идеально завязан на светлой шее, парень неспеша спустился на первый этаж. Ему предстала совершенно обыденная картина: суетящаяся туда-сюда Аделинда, вечно сплетничащие Моко и Хилли и постоянно занятой Коннор. Стол уже был накрыт и ждал только своего владельца, чтобы поскорее того накормить едой высшего качества. Дилюк нехотя сел на главный стул, наблюдая за тем, как старшая горничная аккуратно, но быстро, накладывала ему дымящуюся пищу. Преданность этой женщины не могла не восхищать. Еще с самого детства маленький Рагнвиндр понял, что вся основополагающая бытовая работа винокурни держится именно на этих хрупких женских плечах. Аделинда практически заменила ему мать: всегда была рядом, поддерживала и успокаивала, играла и ругала за какие-то мелкие проступки, но никогда не предавала. Даже сам мастер Крепус неоднократно выражал ей свою благодарность и по праву считал частью семьи, а не прислуги, пускай даже без кровных связей. Приятные воспоминания с головой накатывали только проснувшуюся голову. На душе было тепло и одновременно пусто. С одной стороны, дела винокурни шли как никогда хорошо, в доме всегда царили уют и красота, а с другой, ощущалось колющее одиночество где-то глубоко в сердце, которое разрасталось с каждым годом лишь сильнее после смерти главы семьи. Тряхнув головой в попытке искоренить мрачные мысли, Дилюк взял в руки дымящуюся кружку чая и сделал глоток.***
Мондштадт в это время был оживленный, как никогда. Этой ночью в город приехал караван из Сумеру с заграничными редкими и необычными товарами. Торговцы выстроились на главной площади города, окружив фонтан со всех сторон. Продавцы мастерски зазывали покупателей, наученные большим опытом и долгими странствиями, очень умело заговаривали зубы и вытягивали деньги из неумеющих постоять за себя граждан. Каждая палатка завораживала своим собственным необычным ассортиментом: искусные безделушки, старые фолианты, заграничная одежда, необычные украшения, даже некоторые виды животных. Казалось, тут абсолютно каждый найдет себе что-то по душе. Толпа гудела, дети чертили на асфальте всевозможные цветы разноцветными мелками, а барды тихо аккомпанировали этой городской суете. Обычно Рагнвиндр игнорировал ежегодные приезды столь разносортного народа. Ему не было дело до того, что они продают, поскольку он знал, что это всё – лишь развлечение для публики и выкачки моры, и никакой ценности это убранство не несет и никогда не несло. Однако, сам факт мероприятия игнорировать было сложно, поскольку все улицы были битком заполонены людьми, слоняющимися туда-сюда. Достижением уже было то, что по пути давка не вытеснила бедного владельца самой востребованной таверны города в какие-нибудь закоулки. Но вдруг, маленький несносный комок радости пробежал прям под ногами винодела, заставляя того потерять равновесие, но чудом устоять на ногах. Маленькая озорница Кли, расставив руки в стороны, мчалась в самую гущу событий с радостными визгами. По идее, мастеру не было до этого никакого дела до этого ребенка, но внезапное ощущение страха за эту несносную девчонку взяло вверх. Как никак, а такое скопление народа могло представлять опасность для обычного человека, что уж там говорить про такую малышку, как она. Не раздумывая больше ни секунды, красноволосый ринулся за маленьким пироманом, расталкивая зевак на своём пути. Кли ловко лавировала между высокими людьми, петляя и проползая под ногами. Дозваться до её не представлялось возможным сквозь такой гул, а потому оставалось лишь надеяться, что к моменту, когда парень её догонит, ничего страшного не произойдет. Красный берет остановился только у самой площади. Девочка восхищенно смотрела за происходящим, еле сдерживая визг. Рагнвиндр, догнавший-таки её минутой позже, также был впечатлен: в самом центре площади, вокруг фонтана под громкую музыку нескольких бардов сразу, плясали и кружились люди в практически синхронном ритме. Они двигались легко и непринужденно, отчеканивая традиционные мондштадтские танцы без труда. Удивлению парня не было предела, как минимум по той простой причине, что раннее в городе никогда такого точно не было. И, когда казалось, что хуже уже случится ничего не может, его глаза округлились еще больше – вчерашний незнакомец задорно отплясывал эти самые танцы, идеально попадая в такт и привлекая всё внимание к себе, своими шикарно отточенными движениями и ослепительной улыбкой на лице. Он плясал так, словно был заядлым танцором с минимум пятилетней подготовкой: ловко лавировал меж людей, переступал с ноги на ногу и кружился, блаженно закрывая глаза. Музыка стихла и исполнители поклонились, прикладывая руки к груди. Все люди восхищенно начали аплодировать столь отважным смельчакам, сопровождая всё это одобрительными возгласами и свистом. Дилюк не хлопал со всеми, он был даже не здесь. Не на этой площади. Возможно, даже не в этом городе. Где-то далеко в раздумьях на краю сознания, вполне возможно и даже вероятнее всего. — Братик Дилюк! — вырвала его из рассуждений девочка. — Ты это видел? Ты тоже пришел посмотреть? Парень быстро проморгался, садясь на корточки, чтобы быть хотя бы более менее на одном уровне с ребенком. — Я хотел удостовериться, что с тобой всё в порядке. Разве ты не знаешь, что в такой толпе опасно находится одной? Кли виновато опустила голову, пряча руки за спину. Её голос стал несколько тише и грустнее. — Знаю... Однако злиться на это дитя было очень сложно не только из-за её «щенячьих» глаз, но и из-за знания её, пускай ещё короткой истории. Винодел имел представление о том, кто является её родителями и лишь единожды видел Алису собственными глазами каких-то пару лет назад. Она показалась ему весьма ответственным человеком, понимающим, какое отныне красноглазое бремя лежит на её плечах. Но тот факт, что Кли гуляет по землям Мондшдата совершенно одна или что её воспитание как-то незаметно перекатилось на головы рыцарей Ордо Фавониус, очень удручало. Рагнвиндр чуть улыбнулся и по-отцовски потрепал красный берет, слабо щелкнул девочку по носу, заставляя ту снова поднять голову. Её лицо тут же снова озарилось счастьем и радостью. — Пойдем я лучше отведу тебя к другим детям. Малышка тут же открыла рот в восхищении, прокричав что-то вроде «Да-да-да!», весело запрыгала, хватая и утягивая за руку владельца винокурни в нужном направлении. Небольшая свора детей, расположившаяся в специально отведенном для них месте, весело бегала и играла, не зная забот. Глаза девчушки тут же загорелись пуще прежнего, стоило ей увидеть знакомых ей друзей. Она тут же вывернулась из хватки мастера, и, не попрощавшись, убежала в самую гущу своих приключений. Дилюк слабо улыбнулся, глядя на это зрелище. Где-то глубоко внутри эхом отзывались такие же воспоминания с его отцом. Было действительно приятно видеть детское счастье, и хотелось в какой-то мере даже к нему приобщиться, откатившись на несколько лет назад. Окинув взглядом в последний раз пиро-девочку, винодел развернулся в обратную сторону, намереваясь всё-таки дойти до таверны сегодня. Весь город словно расцвел в этот день, что даже воздух ощущался приторно-счастливым, отчего на языке чувствовался неприятный противный привкус. Идя по вымощенной брусчаткой дороге вдоль каменных высоких стен, хозяину винокурни предстала необычная на его взгляд картина: таинственный незнакомец стоял, оживленно болтая с двумя силуэтами, которые, судя по одежде, строгой осанке и манере речи, определенно являлись одними из клана Лоуренсов, а если быть точнее, то рыцарь «Морская пена» Эола и Шуберт. Новоиспеченный знакомый разговаривал достаточно спокойно и непринужденно. Казалось, диалог с этими заядлыми аристократами давался ему очень легко, что было странно, поскольку никто во всем городе ранее никогда так быстро не находил с ними общий язык. Он держался очень уверенно и явно общался с ними, как на равных, отчего в голове Рагнвиндра возникало всё больше и больше вопросов. Некоторые фразы на таком расстоянии доносились отрывками и полностью восстановить их диалог не представлялось возможным. Незнакомец в последний раз что-то сказал аристократу, отчего у того на лице засияла улыбка, а после почтительно слегка поклонился, заканчивая этот разговор. Лоуренсы ответили ему тем же жестом, и, развернувшись, ушли восвояси. Дождавшись, когда сливки общества полностью скроются с глаз, мастер тихо подошел к синеволосому со спины, тут же завязывая разговор: — Вы так быстро нашли с ними общий язык? — Оу, это вы, хозяин таверны, — парень развернулся к нему лицом и довольно улыбнулся. — Мне уже доводилось общаться с такими людьми, как они, — он немного развел руками в стороны в жесте, мол «ничего необычного». Красноволосый отвел в задумчивости взгляд, опреденно над чем-то усердно размышляя, но явно не спеша делиться с этим. — Прошу простить меня за мою грубость, — одноглазый изящно встал перед собеседником, спрятав одну руку за спину. — Мы так и неудосужились познакомиться. Меня зовут Кэйн, позвольте узнать ваше имя. — Дилюк Рагнвиндр. Мужчина немного изменился в лице и в его глазах блеснул какой-то огонек. Одной свободной рукой он взял ладонь собеседника, и, как по всем правилам этикета, легонько поцеловал её, тут же отпуская. — Какое чудесное имя, безмерно рад нашему знакомству. За свою насыщенную жизнь парень повидал много странностей, был в разных странах и городах, видел удивительные обычаи, и с уверенностью может сказать, что знает этикет. Но почему такой простой жест вызвал в нем бурю негодования и волнения? В Мондштадте, да и, наверное, во всем Тейвате, уже очень давно все толерантно и нормально относятся ко всем видам отношений, но отчего же ему сейчас вдруг стало так неуютно в своём сюртуке? — Взаимно, — растягивая в неодобрении, сказал тот. — Прошу простить, если такой жест вас оскорбил, — бархатный голос снова начал приятно ласкать уши. — Позвольте мне загладить вину, купив вам выпивки. — Я не пью, — строго отрезал он. — Вот как, — на лице Кэйна появилась лисья ухмылка. — Ничего, я найду другой способ, — он в задумчивости положил ладонь на подбородок. Разговор зашел в тупик. Молчание затянулось на минуту, отчего Дилюк уже решил, что он имеет полное право уйти, но стоило ему развернуться, как голос собеседника тут же остановил его. — Вы направляетесь в таверну? Могу ли я пойти с вами и угоститься еще раз сей чудесным напитком, которым вы меня удостоили в прошлый раз? Винодел посмотрел в невероятного цвета голубой глаз, отчетливо напоминающий оазис, спрятанный глубоко во льдах. Странное ощущение опустошенности, что сопровождало его до их случайного разговора в миг отступило, а на его место пришло какое-то слепое желание в присутствии другого человека. — Разумеется.***
Бокалы звенели, кружки чокались, вино разливалось. Всё это был постоянными звуками «Доли Ангелов», ласкающие слух заядлым любителям алкоголя. Запах древесины, исходящий от стен, также способствовал усилению чувства хорошего заведения. Усевшись за барную стойку, Дилюк заказал у Чарльза «Полуденную смерть» для гостя и стакан виноградного сока для себя. Они сидели в своей тишине, наслаждаясь то ли атмосферой, то ли напитками, не решаясь завязать хоть какое-то подобие разговора, но спустя минут пять молчания, мастер решил-таки первым подать голос и привлечь внимание гостя к себе. — Так вы говорите, — он в задумчивости крутил стакан, вглядываясь в глубину напитка. — Что прибыли издалека? Синеволосый в нескрываемом интересе сверлил профиль собеседника, словно изучая или запоминая. — Верно, я из Инадзумы, — он сделал глоток, в удовольствии облокачиваясь спиной на барную стойку. — Однажды мне довелось побывать в Инадзуме и вы не очень похоже на их жителей. Ни по одежде, ни по поведению, — он уставился на полуприкрытый голубой глаз. Бархатистый смех, заглушаемый гулом других посетителей, был еле различим. Рагнвиндр смотрел, как смуглая рука смахнула невидимую слезу. — А вы внимательны, господин Дилюк. Так уж и быть, — он повернулся к нему всем корпусом. — Я не всю жизнь прожил в Инадзуме. Может быть, последние пару лет, — он сделал глоток. — Видите ли, я очень люблю путешествовать и узнавать для себя что-то новое. Я бы даже сказал, что вобрал в себя черты нескольких народов сразу. Говорил он это очень уверенно и спокойно, отчего не возникало даже мысли, что это могла быть ложь или лукавство. Но почему-то винодел стойко ощущал какую-то незаконченность в его словах, хотя и предъявить он для этого суждения не мог ни одного доказательства. «Что ты скрываешь?»