Если бы кто-нибудь вздумал ласково погладить этого солдата в больших сапогах и с засыпанным землёй сердцем, он, наверное, уже не понял бы ласки, этот солдат, идущий вперёд, потому-что на нем сапоги, и забывший всё, кроме того, что ему надо идти вперёд.
На западном фронте без перемен. Ремарк.
В небе ярко светила луна. Она заглядывала в окно где-то далеко впереди — серебряный зрачок во мраке. Она звала его, и он сперва пошёл, неуклюже, затем побежал на четырёх крепких лапах, отчаянно, как давно уже не бегал, исполняясь забытого, какого-то пузырящегося восторга. Он не помнил ни кто он, ни откуда пришёл, ни куда направляется, но луна знала, поэтому он чувствовал непреодолимое желание бежать на её зов. И бежал. Внезапно серебряный свет погас. «Он поврежден. Номер семнадцать». Теперь он летел сквозь тьму, в которой копошились неясные силуэты. Сквозь туннели, подворотни, коридоры. Грязь и сырость. Ржавчину и кровь. Зимний волк убивал. Нескончаемый лабиринт, в конце которого всегда одно — смерть. Чужая смерть, не его. Он не может умереть… «В темной чаще, волчок, Отчего не спишь ты?» Он не может и спать, не по-настоящему. Для него рассвет все равно не наступит. Шипение криокамеры. Она как печь злой ведьмы из сказки, только наоборот. Ледяная. Из неё его достают точно из утробы Матери-зимы. Такого нового. «Судя по показателям, эта единица нестабильна. Я не готов отвечать за...» Привкус резины. «Обнулите его ещё раз! Девять раз, двадцать, хоть сто! Давайте! К чертям собачьим протокол!» Чтобы не раскрошил себе зубы. «Твоя цель, солдат. Закончи начатое!» Душераздирающие крики. Чьи? Кто это кричал? Он бы тоже хотел кричать. Ошейник немилосердно впивался в плоть. В голове Зимнего волка неистовый шум там, где раньше была звенящая тишина. «Позволь мне помочь. Тише. Позволь. Вот так...» Все быстрее и быстрее. Он бежал мимо сырых кирпичных стен и нежно-голубых обоев в золотистых звездочках, по которым расползались красные брызги, стремительно оставляя их позади. Сверху, будто пепел после пожара, сыпались крупные хлопья снега. «Давай уберём это. Я ведь могу до тебя дотронуться? Ты знаешь, кто ты? Как тебя зовут?» Кто-то пел тихонечко: «Волчок, волчок, Не ходи на порог…» Вот впереди забрезжил белый свет. Снег летел в глаза, но это ничего, нестрашно. «Смотришь на луну? Да, погляди-ка, какая огромная». Кто такой добросердечный говорит с ним. Кто вообще станет говорить с Зимним волком. Тем более, кто станет говорить с ним ласково. Ещё немного, один прыжок и он вырвется из бесконечного лабиринта кошмаров. Луна прогонит их. Луна, этот голос, этот напев. Он будет свободен! «Я Джеймс Барнс! Баки! Я Баки!» Он ворвался в сияющую белизну. Свет вдруг обернулся слепящей лампой, нависшей над ним, прикованным к стальному медицинскому креслу. «С возвращением на родину, солдат!» А сверху все сыпал и сыпал снег. Сыпал из огромной трещины в потолке, заметая все вокруг. Он был один в полуразрушенном здании. «Ты — Зимний волк!» Эхо разнесло, усиливая: «Зимний волк. Зимний волк. Зимний волк». От этого резонанса голова невыносимо раскалывалась. Так, точно внутри черепа грохотал товарный состав. Хлестнула белая электрическая вспышка. Он почувствовал, что падает, и в следующий миг больно ушиб локоть о деревянный пол, скатившись с кровати. Баки сел, прерывисто дыша, хватая ртом воздух, будто минуту назад, захлёбываясь, тонул. Потёр онемевшую руку. Реальность медленно возвращалась на полагавшееся ей место. Он не в лаборатории, и он больше не Зимний волк. ⁃ Я прошёл реабилитацию и я не опасен для окружающих, — тихонько пробормотал Баки себе под нос. Повезло ещё, что он пока ни разу не обращался бессознательно, во сне. Вервольф-лунатик с ПТСР. Да уж, вот был бы верх комедии. Баки поднялся с пола, вернув на широкую кровать одеяло и подушку, свалившиеся вместе с ним. Благодаря плотным портьерам, в просторной гостевой спальне даже в разгар дня царил уютный зеленоватый полумрак. Проходя мимо высокого зеркала в красивой резной раме, он поймал себя на тревожной мысли, что вот сейчас увидит на фоне тёмной комнаты оскаленную пасть и безумные, налитые кровью глаза Зимнего волка… ⁃ Ты — Баки Барнс, понял, чудила? Баки. Барнс. И не смей мне тут. — произвёл Баки внушение своему зеркальному двойнику. Из-за стекла ему кивнул хмурый бродяга, заросший щетиной, с тёмными кругам под глазами, — Волчок, волчок, отчего не спишь ты. Да уж. — пробормотал Баки, вспомнив странные слова, звучавшие во сне. Кошмар напрочь отбил желание возвращаться в постель, поэтому он решил спуститься вниз. Выпить воды, может быть, поискать Земо. Отчего-то хотелось его увидеть. Баки вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Там тоже царила полутьма, хотя плясавшие по потолку редкие солнечные блики и доносившееся из-за зашторенных окон чириканье птиц, болтовня, смех прохожих, так резко контрастировавшие с тем, что он переживал во сне, говорили о том, что на улице стоял тёплый майский день. Баки огляделся. Жилище Земо в Праге оказалось относительно скромным, с поправкой на то, что оно представляло собой целое здание практически в самом сердце Старого города. Внутри предсказуемо господствовали темные тона, минимализм, органично сочетавшийся с особенностями интерьера дома позапрошлого века: высокими потолками, лепными карнизами и всякими прочими излишествами, не слишком привычными американскому обывателю. Из спальни Сэма слышался раскатистый храп. Вот у кого точно не было никаких проблем со сном. Проходя мимо, Баки даже невольно позавидовал. На лестничной площадке было слышно, как где-то внизу негромко играл патефон. Вероятнее всего, музыка доносилась из комнаты дворецкого. Старичка, чем-то напоминавшего пожилую черепаху, звали Оезником, если, конечно, Баки правильно расслышал — славянские имена иногда приводили его в ступор. Оезник встретил их на пороге, когда Земо, Баки и Сэм уставшие, а некоторые, вроде Баки, к тому же полуголые, покрытые кровью и изрядно потасканные по мокрому и грязному асфальту, приехали в Прагу. Барнса удивило, что старичок, по-видимому, был искренне рад Гельмуту, а ещё больше удивило то, что Гельмут, как оказалось, был рад тому не меньше. Он объяснил, что знает Оезника с тех пор, как тот девятнадцатилетним поступил на службу к его семье. Баки решил, что сам Земо с тех пор едва ли сильно изменился. По крайней мере, точно не внешне. Бодрый джазовый мотив, отражаясь от светло-серых стен лестничного пролёта, уносился куда-то вверх, к пирамидальному световому окну. «Это далеко за звёздами, Это близко, за луной, Я знаю, несомненно, Моё сердце скоро приведёт меня туда».*(1) Внизу, на просторной, смежной со столовой, кухне, обнаружился Гельмут. Он сидел за ноутбуком, рядом на столе стояли стеклянный чайный стаканчик и стеклянный же чайничек. В обоих сосудах плескалась подозрительно-красная жидкость. Услышав шаги, Земо обернулся. ⁃ Не спится? — спросил он, а потом, внимательнее вглядевшись в лицо Баки, спросил — Эй, все нормально? Выглядишь несколько…измотанным. Твои раны часом не воспалились? Ощущаешь температуру? ⁃ Если ты сейчас спросишь, мокрый ли у меня нос, я за себя не ручаюсь, — пробурчал Баки. На самом деле, он до сих пор не мог понять, как ему реагировать на участливость Земо. Простая ли это вежливость? Или проявление симпатии? Кто разберёт этих аристократов, тем более вампиров. Очень это сбивало с толку. Сообразив, что мог, в сущности не желая того, показаться грубым, он добавил уже мягче, — Так, приснился неприятный сон. Бывает. Достаточно часто. «Почти каждую ночь». ⁃ Я могу предложить тебе снотворное, — Земо снова вернулся к чтению. — У Оезника наверняка найдётся что-нибудь подходящее. Он отхлебнул красной жидкости из стаканчика. ⁃ Это то, о чем я думаю? — поинтересовался Барнс, искоса поглядев на полупустой чайник. ⁃ Это каркаде, — вздохнул Земо, снова оторвавшись от экрана и подняв на него взгляд. — Налей и себе, если хочешь. ⁃ Ты ешь сласти и пьёшь чай, — Баки сел рядом, на один из длинноногих, явно очень дизайнерских, стульев. — Уверен, что ты действительно вампир? Земо поглядел на него долгим немигающим взглядом. ⁃ Я пью и кровь, если ты к этому клонишь, просто, как правило, не делаю этого публично. — Он усмехнулся в своеобычной манере «вот опять мне приходится терпеливо объяснять очевидные вещи». — Безудержные кровавые оргии вампиров бывают только в третьесортном кино, Джеймс, для нас это — обыкновенный приём пищи, поддерживающий нашу жизнь. Просто, не всем окружающим приятно на такое смотреть, что они, как правило, вполне однозначно демонстрируют. Никаких подвешенных на крюках и утыканных трубками тел в подвале тоже нет, если ты спросишь, только герметичные порционные пакеты от «Ассоциации донорства крови» в морозильной камере. ⁃ Ага. И как, — Баки замялся, — Как вы в таком случае обращаете новых вампиров? Если никого не кусаете. Земо вздохнул. — Кусаем. Тут есть свои нюансы. Если вампир укусит любого случайного человека, тот, вероятнее всего, просто-напросто погибнет. Для того, чтобы укушенный стал вампиром, у него или неё изначально должен быть ген, который активизируется процессами, запускаемыми укусом обращённого носителя. — не сиди они на кухне, пусть и такой солидной и не будь Земо по-домашнему облачен в халат, Баки непременно решил бы, что попал на очень умную лекцию в каком-нибудь Нью-Йоркском университете, — Именно поэтому в семьях, называемых кланами, вампиры в большинстве своём действительно родственники. Хотя порой вампирский ген в неактивном состоянии встречается и у людей, не имеющих ближайших родственников-вампиров. Надеюсь, что я объясняю доступно. ⁃ Вполне, — Баки, слегка смутившись, сдержано кивнул. Сведения были довольно исчерпывающими. Как раз за разом выяснялось, он столько не знал о тех, кого недолюбливал всю жизнь просто потому, что так было принято в его кругах, при том, что многое из того, что Барнс, как ему казалось, знал, оказалось глупыми домыслами и предрассудками. Жуткая нелепость, если задуматься. ⁃ А ты почему не спишь? — Баки решил сменить тему. — Ты тоже выглядишь уставшим, знаешь ли. ⁃ Я проверяю наводку, которую нам дела Шэрон. По своим каналам выясняю, чем сейчас занята графиня де Фонтейн. Её клан хорошо скрывает свои секреты, но для некоторых мадрипурских хакеров нет ничего по-настоящему тайного. ⁃ И что? — Баки заинтересовался, — Она действительно причастна к похищению сыворотки? ⁃ Скажем так, она действительно заказала похищение сыворотки. Вэл спланировала его, начала приводить план в исполнение, но на каком-то этапе что-то у них пошло не так. В конечном итоге, сыворотка в её загребущие руки так и не попала. Пока-что не попала. Полагаю, они бросили все силы и ресурсы, на то, чтобы отыскать её и вернуть. Весьма любопытная ситуация. Ещё любопытнее, конечно, какое отношение ко всей этой схеме имеют наши новые знакомые с заправки. И сама Шэрон. Я даже представить себе не могу, какой хаос творится сейчас в гнезде де Фонтейнов. — подытожил Земо не без злорадства. — Собственно, пока это все сведения, что мне удалось добыть, но если продолжать следить за ними, рано или поздно они выйдут на след и выведут на него нас. Остаётся только ждать… Он закрыл ноутбук и с наслаждением потянулся. ⁃ Это ведь де Фонтейн убила твою семью? — спросил Баки неожиданно для самого себя, вспомнив, как перекосило Земо, когда Шэрон произнесла имя графини, — Это были её перевертыши? Гельмут тут же напрягся, замер, уставившись в пространство, очень уж болезненной была затронутая тема. Он молчал с минуту, в то время как Баки мысленно проклял себя за очередную бестактность, но в конце концов, тяжело вздохнув, ответил: ⁃ Не она лично. Но де Фонтейн были членами коалиции древних вампирских семей, именовавшей себя «Гидрой». «Гидра» запустила свои щупальца в изрядное количество правительств и крупных корпораций по всему миру и пользовалась весьма внушительным влиянием в самых различных сферах. Например, помимо прочего, с их подачи большое внимание уделялось научным изысканиями в области природы вампиризма. Полученные данные не придавали широкой огласке, само собой. Но и вервольфов тоже не обошли стороной. Как говорится, узнай, кто твой враг. — Гельмут поднял на Баки глаза, — Да, как ты, вероятно, уже догадываешься, это именно «Гидра» исподволь инициировала разработку сыворотки искусственной ликантропии. Мировые державы думали, что создают идеальное живое оружие — идеальных солдат — для себя, а на самом деле были марионетками в руках кучки покрытых вековой пылью ксенофобов, которым пришла в голову очередная маразматическая идея. Поразмыслив на досуге, те решили, что никто не поборет оборотней лучше, чем другие оборотни, их ручные псы, сделанные из людей и во всем послушные вампирам. Он замолчал, видимо ожидая, что Баки что-нибудь скажет, но поскольку тот не проронил ни слова, продолжил: ⁃ Моему отцу не пришёлся по душе их проект. Не могу сказать, что он был таким уж законченным гуманистом, да и вервольфов, понятное дело, недолюбливал, но всему есть предел. Дело было, конечно, не только в этих экспериментах, напряжение внутри "Гидры" копилось десятилетиями. Отец на совете обозвал их шовинистами, заявил, что «Гидра» заигрались, возомнили себя божествами и что раз члены совета не желают прислушаться к нему, то впредь их дорога с дорогой нашего клана расходится. — Гельмут помрачнел, — Как видишь, поплатилась за его выбор вся семья. Меня не было с ними тогда. Вернувшись позже, я нашёл в огромном холодном доме только их тела. Все были мертвы. Отец, сёстры, брат… Мой сын. А ведь он был совсем маленьким, я его ещё даже не обратил… Ему так нравились волки… Теперь Земо замолчал надолго, очень непохожий на себя обычного, излучавшего спокойную уверенность. Он, очевидно, был из тех, кто в своём горе замыкался, одновременно с тем теряя все маски, становясь уязвимым. Баки видел, то, о чем Гельмут умолчал, то, чему просто не получилось бы подобрать правильные слова, можно было прочесть во всем его облике, в его позе, взгляде. Наверное, ни в одном из миров скорбь невозможно выразить устно так, чтобы ближние действительно поняли, как утрата рвёт твою душу на части. Как там, где до этого была живая часть сердца, вдруг остаётся чёрная обугленная воронка, боль от которой почти физическая. Баки понимал. И по себе знал, что любые слова утешения прозвучали бы совершенно неискренне, фальшиво. Поэтому он, повинуясь какому-то внезапному внутреннему порыву, сделал то единственное, что показалось в тот момент правильным — осторожно взял Гельмута за запястье и положил его ладонь себе на горло, туда, где светлая кожа переходила в грубую рубцовую ткань, неровной полоской опоясывавшей шею. Гельмут, напрягшийся поначалу, сдавленно выдохнул, поглядев Баки в глаза. ⁃ Знаешь, думаю, я удивился бы меньше, если бы ты меня ударил. — шепотом произнёс он, осторожно, с каким-то затаённым благоговением, проводя пальцами по бугристым шрамам, — Или поцеловал. Ты чувствуешь, когда я трогаю здесь? Баки, у которого захолонуло в груди, едва заметно кивнул. ⁃ Изверги. Что же они с тобой сделали. — пальцы коснулись самого заметного рубца, поглаживая, там, где в глубине, под кожей, засел мёртвый чип. «Что они сделали с нами». Тишину нарушало только джазовое пение патефона. В конце концов пластинка зашипела, замолкнув на словах: «И если я разбил твоё сердце прошлой ночью, Это потому, что я люблю тебя больше всего на свете!»*(2) ⁃ Пойдём наверх. — наконец сказал Гельмут, медленно убрав руку. — Нам нужно как следует выспаться. Баки согласился, хотя ему и не хотелось возвращаться в гостевую спальню, в мягкую постель, чтобы ворочаться, силясь заснуть, а заснув, вновь погружаться в липкую темноту кошмара. Хозяйская спальня располагалась выше, почти под самой крышей, поэтому они остановились на площадке второго этажа. ⁃ Что ж, спокойной...спокойного дня, — сказал Баки. В последний раз взглянув на Земо, он зашагал по направлению к коридору, из которого все так же долетал приглушённый храп Сэма. Так или иначе, нужно было постараться поспать, чтобы не находиться потом в состоянии варёного овоща в случае, если им вдруг понадобятся решительные силовые действия, для которых он должен был быть в форме. Влюблённый волк — уже не хищник, а вот как насчёт волка, который недосыпает практически каждую ночь… Сзади послышался вздох. ⁃ Подожди, Джеймс, — Гельмут поймал его за руку, — Думаю, ты мог бы лечь в моей спальне, со мной… Что уж говорить о волке, который попадает в обе категории. Приблизившись, Баки легко коснулся губ Гельмута своими и тот совсем уже не удивился. Затем он позволил увести себя вверх по лестнице. *(1) Beyond The Sea - Bobby Darin *(2) You Always Hurt The One You Love - The Mills Brothers