***
Я – это я. А ТЫ – это ты.
Я делаю своё дело, а ТЫ делаешь своё дело.
Я пришел в этот Мир не для того,
чтобы соответствовать твоим ожиданиям
и представлениям обо мне. ТЫ пришел в этот
Мир не для того, чтобы соответствовать моим
ожиданиям.
Фредерик Перлз,
"Гештальт молитва"
***
Я не думал, что приезд отца – будет таким большим событием в моей жизни. Тем более на следующий день, после попытки похищения Кацуки. Интересно, что взрослые об этом не в курсе. После всех пережитых волнений, видимо я достиг контрольной точки волнения, потому как, наконец, заговорил. Хотя скрипуче истеричный визг в виде вопроса: «Целый?!», сложно назвать нормальной речью. Но лицо Кацуки, полное шока, того стоило. Пусть оно и вернулось потом к его: «Я крутой и всё в порядке!». И вроде всё закончилось хорошо. Мы с Бомбочкой каким-то образом пришли к соглашению не рассказывать взрослым о том, что произошло. Придумали историю, что вот, упал в канаву и застрял, а я его нашел и вытащил. Плохо это или нет, я не знаю. Сам же я тоже ничего не рассказываю. Так что возвращение, а на следующий день обнаружение отца, с которым я только раз в месяц говорил по телефону – стало для меня большим событием. Одно дело – знать человека только по телефонным разговорам. Другое – увидеть его в живую и принять, что вот, у тебя в жизни вновь есть человек, которого ты должен называть папой напрямую. Легче было говорить по проводу. Там у нас выстроилось что-то вроде деловых отношений отца и сына. Говорим, чтобы не расстраивать маму. Ками-сама, пусть, как и в телефоне, он не будет мудаком.***
Хорошо. Хорошо. Что делать, когда твой «отец» и мама всё время воркуют как голубки? И что это за подарки? Нет, я понимаю, что это нормально, но… Как-то странно? Я не помню, чтобы мой отец привозил из командировок нам с матерью подарки. А этот привез. Как вообще с ним говорить? Хотя я молчу и отвечаю нормально только маме и редко Ка-чану, но всё же. Надеюсь, он скоро уедет. Он не уехал. Инко ушла на работу. Мама, прошу, вернись скорее домой. Я понимаю, что сидеть около двери с железной трубой и следить за своим, вроде как собственным отцом, не нормально, но… Он неизвестная переменная, даже если мы уже много раз общались. И вообще, тогда он был на другом конце провода и в другой стране. И мне не нравится его взгляд. Он странный. Я не помню, чтобы мой отец на меня так смотрел. Чувства, с которым он смотрит, напоминают то, как смотрит мама, когда волнуется за меня. Но, он же не может волноваться? Не может переживать обо мне? Скорее это я просто хочу, чтобы здесь у меня был не отец, а папа. Такой же классный, как мама. Но разве у меня может быть всё хорошо? И ведь он не уходит в свой кабинет. Разбирает документы тут, в гостиной. И поглядывает на меня. – Изуку. Он меня позвал? Зачем? Хочет, чтобы я ушел? – Изуку, тебе не холодно сидеть около двери на полу? Может тебе дать плед? Плед? Спасибо, но я не собираюсь двигаться с этой точки. Отсюда удобно следить за окружением, слышно, как кто-то проходит мимо дома. И я смогу, если понадобится, быстро сбежать к семье Бакуго. Так что, мне и здесь хорошо сидится. Хисаши Мидория, отец Изуку, на молчаливый ответ аккуратно встал с дивана и пошел на второй этаж. Спустя немного времени он вернулся оттуда с двумя пледами и двумя подушками. – Изуку, я оставлю этот плед поближе к тебе. И эту подушку тоже. Я уверен, что Инко расстроится, если ты замерзнешь и заболеешь из-за того, что сидишь на продуваемом месте. Он что, пытается мной манипулировать? Через маму? Конечно, логически, он не стал бы пытаться подложить что-либо опасное для меня в плед. Всё-таки во время наших разговоров он, казалось, искренне интересовался как у меня дела и что нового. Да еще и давал полезные советы. И подарки присылал. Так что он должен быть безопасным для меня, не так ли? Он же…папа? Но, из-за того что я его плохо знаю, я не могу быть в нем уверенным. Всё же, я даже не верю, что он может, не то что любить меня, а вообще может считать меня своим сыном. Иначе, он бы не уехал, ведь так? Не оставил бы нас с мамой одних. Спросить? Или нет? Хм... Он, кажется, чем-то недовольным. И это он недоволен? Да, это я должен быть недовольным! Пришел значит, не пойми зачем, оставив, когда Изуку исполнилось два, а теперь он видите ли, чем-то недоволен! Папа, да? Дядя Масу сегодня дома, а шум я устроить, если что, точно смогу. Недоволен он значит чем-то, да? Ну, я тебе покажу, что значит, вернуться спустя четыре года, недовольным! – Зачем? Хисаши замер, услышав голос сына, обращенного к нему. – Что зачем, Изуку? Мягкий, нежный голос. Так, обычно, папа интересуется у ребенка, как у него дела. – Зачем ты пришел? Отец Изуку замер, думая над ответом. Он подбирал правильные слова. – Я волновался о тебе и Инко. Когда… я узнал, о том, что произошло, я сразу же вернулся к вам. Объясняет он, как будто его слова – чистая правда. – То есть ты позабыл о нас на два месяца, а теперь пришел? В голосе Изуку была слышна злоба. – Я не забывал о вас, просто… Хисаши не мог подобрать правильных слов, которые передали бы всю сложность ситуации. – Просто тебе стыдно, что у тебя такой жалкий сын, да? Он даже не успел подумать, как ответный вопрос уже вылет из его рта. – Что? Мидория старший замер, и стал похожим на натянутую струну. – Тебе стыдно, да? Поэтому ты просто сбежал из дома? Зачем смотреть на жалкого и ничтожного Сына, Деку, неспособного ни на что ребенка, когда можно сбежать, оставив жену одну с малышом на руках, да?! Хисаши был в гневе. Но не на сына. – Изуку. Запомни очень простую вещь, – голос человека был строг, и казалось, что спорить с вердиктом, который он вынесет, не имеет смысла. Мужчина продолжил. – Ты не ничтожный. И ты не жалкий, – но он не выносил приговор. И он не говорил то, во что верил. Он говорил это как неоспоримый факт, который всем известен. – Ты не Деку. Ты Изуку. Ты очень умный и способный ребенок. И ты мой Сын. Изуку стоял. Всё внутри него замерло. – Ты мой Сын, и ты и Инко мои самые дорогие люди. Я не бросал вас. Просто моя работа подразумевает моё частое отсутствие дома и присутствие на работе. – Ты…, – голос Изуку дрожал. Он не думал, что когда-либо в своей жизни услышит что-то подобное, – ты. Это правда? Ты считаешь, что я хороший сын? Ты любишь меня? Хисаши опустился на пол в своем дорогом костюме. Он немного развел руки в стороны. Мидория старший помнил, как раньше, его маленький сын всегда бежал к нему в объятия, когда он так делал. Глаза Изуку расширились. Он не ожидал такого жеста. Хисаши мягко улыбнулся своему ребенку. – Изуку, ты всегда будешь для меня замечательным сыном. Хисаши замолчал. Он как будто не знал, как ответить на последний вопрос. Любит ли он его? В его голове роилось множество мыслей. Изуку ждал. Отец напрягся, а после посмотрел на своего ребенка. Его плечи опустились, руки потянулись чуть вперед навстречу Изуку. – Я люблю тебя, Изуку. Казалось, это всё чего ждал ребенок. Изуку сделал шаг. Его ноги дрожали. Он не обратил на это внимания. Его глаза внимательно следили за эмоциями на лице мужчины. За эмоциями его отца. Его папы. Он побежал к нему. Его ноги запутались меж собой, и он стал падать. Хисаши поймал его. Папа поймал его. Обнимая своего папу, Изуку, когда-то имевший имя – Андрей, плакал. Он никогда не слышал таких слов от своего отца. Он никогда не думал, что сможет вновь называть кого-то мамой и папой. Но вот он здесь, в этом мире, где у него есть прекрасная мама, и папа, который говорит, что любит его. Должно быть, это мой рай. Не хватает только Насти с её семьёй.***
Когда Инко вернулась с работы домой, то застала очень важную для себя картину. На диване в гостиной, опершись на подушку, лежал её муж – Хисаши Мидория. Забравшись на него, спал её сын – Изуку. Хисаши придерживал его одной рукой, чтобы тот не упал. Плед немного сполз с них. Инко подошла и укрыла своих любимых мужчин. Она тихо и осторожно прошла на кухню. Когда папа с сыном проснулись – их ждал вкусный ужин всей семьёй. И пусть, думала Инко, Изуку всё еще очень тихий, мало говорит, но она была уверена, что всё станет лучше. Она это чувствовала.***
– Папа! Мне кажется, я никогда не устану произносить это слово. – Да, Изуку? – папа отвлекся от своих документов и посмотрел на меня. – Пошли скорее во двор! Я тебе такое покажу! Хочу насладиться этими возможностями. Хочу почувствовать себя обычным счастливым ребенком. – Я иду Изуку, – он мягко улыбнулся мне. Мама улыбается мне также. Мы вышли с ним во двор. Там нас ждало приятное время папы и сына.***
Изуку сидел на диване напротив папы и хохотал. Его папа заболел, и мама заставила его лежать в кровати, а не разбирать документы. Из спальни было вынесено все самое важное, потому что пока папа болел, то начинал чихать. Чихи его были с огоньком. В прямом смысле. Папа Изуку уже успел случайно поджечь шкаф с одеждой. И подкоптить свой любимый костюм. Сжечь мамину любимую скатерть. Подпалить волосы Изуку. Папа поджигал салфетку во время чиха, и она быстро догорала и исчезала, становясь пеплом. Изуку в такие моменты старался быстро подхватить её и бросить в тазик с водой. Папа снова чихнул и чуть не поджег уже второе одеяло. Хисаши ворчал и говорил сыну пойти делать уроки. Изуку хмурил брови как мама и строго смотрел в такие моменты на папу. Папа под натиском серьезных глаз сына после небольшой борьбы взглядами сдавался. Изуку сразу же начинал улыбаться. Папа не любил Про-Героя Всемогущего и поощрял увлечения Изуку другими Про, лишь бы, как говорил он, не "Идиот-Курица". Он купил ему блокноты с рисунком Сущего Мика, набор разных карандашей, чтобы Изуку мог сам рисовать Героев, чьи мерч трудно достать. А еще Изуку и папа любили смотреть старые допричудные фильмы. Изуку обожал такие вечера. Когда его родители, и он, садились и смотрели разные фильмы и мультики. Изуку был очень удивлен, когда узнал, что в этом мире нет Кино Вселенной Марвел. А Железный человек был только в комиксах. Точно также как Человек-Паук. Изуку был расстроен. Но папа знал много других классных допричудных фильмов. А еще историй. Рей еще с момента попадания задумался над тем, как работают причуды. Поэтому когда Хисаши, его папа, был не занят, то они могли часами обсуждать разные теории происхождения причуд. От того, что это произошло из-за экспериментов ученых, и появился какой-то вирус, заставивший человеческое тело мутировать, до того, что это пришельцы прибыли на планету и развили своё потомство. Они обсуждали возможность того, что это был какой-то ген внутри человека, который просто дремал и из-за каких-то факторов он пробудился. Обсуждали различия между причудами. Когда Рей ходил с папой на прогулки, то начиналась игра – угадай причуду. Изуку анализировал и говорил, какая могла быть причуда у прохожего. Пока что правильно он называл только 5 из 10. Иногда были особенно незаметные причуды, которые было сложно угадать. Так он узнал, что может даже существовать причуда, которая заставляет человека слышать, что говорит еда. Изуку и Хисаши сидели в парке на лавочке и ели мороженое. У Хисаши было мороженое с перцем и васаби. Он сказал, что из-за причуды у него изменились рецепторы и, что он плохо ощущает острое. Изуку тоже успел полюбить острое, за свое время нахождения в этом мире. Мама и тетя Мицуки готовили жутко острый карри. Им с Ка-чаном давали не такой острый. Историю о поедании супер острого карри можно отложить на потом, а вот историю про причуду, которая заставляла человека слышать, что говорит еда, не стоит откладывать. Она происходит прямо здесь, пока Изуку и Хисаши кушают мороженое.***
В парке была группа детей одного возраста с Изуку. Из всех детей, взгляд пары привлек ребенок, что с глазами, будто у мертвой рыбы, смотрел на своё мороженое. Его рука немного тряслась, а взгляд перебегал со своего мороженого на мороженое других детей. Губа немного затряслась, будто он готов был заплакать. Но вместо этого он вдруг резко укусил свой рожок с мороженым. И стал быстро жевать и также быстро глотать. У Рея возникло дикое предположение, пока он смотрел на все происходящее. Ему было очень интересно его проверить. Поэтому он встал и пошел к мальчику, всё еще поедая своё мороженое. Он старался идти аккуратно и тихо, чтобы одногодка его не заметил. Когда он уже был на расстоянии почти полтора метра от мальчика то, тот посмотрел на его мороженое. Изуку хотел ухмыльнуться от того, что его предположение видимо, оказалось верным, но он помнил старую поговорку: Не говори гоп, пока не перепрыгнул. Вкупе с фильмом про канатоходца, эта поговорка для Изуку имела сильный смысл. Так что, Изуку, не стал ухмыляться, боясь спугнуть мальчика, а наоборот улыбнулся как Всемогущий. – Привет! – сказал Рей, подходя к своему объекту интереса. Мальчик просто перевел на него свой мертвый взгляд. А потом, будто очнулся и широко раскрытыми глазами уставился на Изуку. – Э… Привет? – Я могу задать тебе вопрос о твоей причуде? – зеленоволосый всё также улыбался, спрашивая разрешения мальчика. Мальчик напротив неуверенно застыл и перевел взгляд на мороженое Изуку. Потом снова на Изуку и снова на десерт. Изуку стало жутко любопытно, что слышал стоящий напротив, от его мороженого. Ему показалось, или у мальчика начал дергаться глаз? – А, ага, – неуверенно согласился первоклассник. – Ты можешь слышать, что говорит еда? – сразу задал вопрос Рей. – Что? Откуда ты узнал?! – удивленно воскликнул мальчик. Ему показалось, что зеленоволосый засветился, когда услышал его ответ. – Ты слышишь только определенные продукты или все? Они говорят на том языке, из какой страны произошли или у них один язык на всех? Они все просят о милосердии или некоторые тебе угрожают? Понимают ли они, что ты им говоришь? Или они понимают всех окружающих? Когда они говорят, ты видишь их рот или глаза? Или их голос сам появляется у тебя в голове? Ты можешь отключить свою причуду? Может ли еда передавать тебе какую-либо информацию, которую она где-нибудь услышала? То есть действовать как шпион? – Изуку проговорил все это на одном вдохе. Мальчик во все глаза смотрел на него. Некоторые дети в округе тоже стали посматривать на Изуку. Он же продолжал улыбаться. – Эм, – неуверенно начал допрашиваемый, – я понял, наверное, только половину твоих вопросов. И да, они все говорят. Абсолютно все! И продукты на мусорке, и вафельный рожок, и мороженое, и онигири, которые нам сегодня раздавали, и суп, который был на обед. Вообще все! Каждый по отдельности и все вместе! Представляешь? И нет, у них рта, чтобы говорить. Это выглядело бы ужасно, – мальчик поморщился. – А ты не можешь сделать так, чтобы они замолчали? – Изуку слегка наклонил голову и улыбнулся. Мальчишка недовольно отодвинул от себя мороженое и помотал головой. – Они вообще не замолкают! Ни на минуту! А учителя заставляют меня всё съедать! Даже когда это, – первоклассник развел руки в сторону, как бы показывая «это», – умоляет меня, его не есть! И никто мне не верит! Губы мальчика задрожали, он был готов заплакать. В этот момент подошел папа Изуку и еще одни взрослый. Видимо, он был учителем, этого парня с мороженым и очень странной причудой. Изуку напрягся и схватил своего папу за руку. Ему резко расхотелось есть мороженое. Дальше Изуку не участвовал в разговоре. Он только иногда кивал или мотал головой, если это требовалось для подтверждения или опровержения его слов. Рей знал, что его папа слышал о чем он говорил с мальчиком, так что он не переживал о своем молчании. Хисаши переговорил с учителем и подтвердил, что у первоклассника, с которым говорил его сын, скорее всего, есть причуда, позволяющая ему слышать, что говорит еда. Он подсказал, как это можно определить и посоветовал врача. После Хисаши с Изуку вернулись домой. На обратно пути Изуку поделился мыслями о том, чем еще могла являться причуда говорящей еды. Ему показалось, что его папа в какой-то момент завис от его слов. Изуку не удивился. Всё-таки, редко кто может предположить, что такая причуда будет являться причудой галлюциногенного типа, которая просто случайно не так активировалась. И что на самом деле, парень должен был быть способен внушать самому себе какие-то определенные вещи, которые могли бы помочь ему в преодоление чего-либо. Когда Изуку объяснял папе как он пришел к этому выводу, то заметил, как тот глубоко задумался. Изуку нравилась идея, что возможно, просто возможно, мальчик, когда был ребенком, очень впечатлился тем, что при приготовлении нужно иногда убить живое существо. И его мозг активировал причуду неправильно. И вместо запоминания или умения внушать, ребенок сам себе внушил, что еда говорит и поэтому стал способен её слышать. Домой Изуку вернулся уже с приподнятым настроением. Папа же, казалось, был в глубоком шоке от его монолога. Ложась спать, Изуку решил поделиться еще одними своими размышлениями. – Папа, знаешь, мне кажется, что все обладатели причуд должны быть психически не стабильными. Потому что все причуды оказывают какое-либо воздействие на своего носителя. Например, Ка-чан: он очень вспыльчивый, прямо как его причуда. Ты иногда похож на дракона, что охраняет своё сокровище. Хи-хи, просто смотря на то, как ты следишь, чтобы другие не заглядывались на маму, становится понятно, что ты настоящий дракон. Может, когда появляется причуда, нужно обязательно записывать человека на пожизненную консультацию к психологу? Чтобы они могли помочь сохранить обладателю причуды здравомыслие. – Это интересная мысль, но боюсь, нельзя найти такой подходит ко всем причудам. Некоторые никак не влияют на своего носителя. Например, твоя мама. Она может притягивать к себе все, что может поднять сама. Но ведь это никак не проявляется в её характере и поведении. Или та женщина, с причудой изменения цвета глаз. На её характере это никак не отразилось. – Возможно, это зависит от силы причуды? – Возможно. Тебе следует продолжать анализировать, позже я думаю, ты сможешь открыть много новых граней причуд. Папа получше укрыл Изуку одеялом, поцеловал в лоб и ушел, оставив только гореть ночник. Изуку сделал вид, что засыпает. Когда перестали быть слышны шаги, он достал из-под подушки блокнот с Миком и стал записывать, что сегодня было, какие причуды он видел, и какие выводы он за сегодня сделал. Это стало его привычкой, после того, как он осознал, что пережитый инцидент с его похищением как будто заволокло туманом. Он всё еще не мог нормально вспомнить, что там было, но теперь мысли об этом перестали играть против него. Жуткий шепот перестал быть слышен, а его разум был спокоен. Рей думает, что он что-то упускает, так как не может человек так быстро восстановится. Он, конечно, все также напрягается при виде взрослых мужчин, и при виде любого учителя, но уже не возникает дикий животный страх и ужас. Появляется только желание ударить. А еще у него совсем нет к ним доверия. Только какое-то непонятное отвращение. Но и оно уже постепенно уходит. Изуку закончил запись в блокноте, убрал всё лишнее, проверил под кроватью железную биту, подаренную папой, поудобнее улегся в кровати и заснул.