Сердце Алого Дракона. Том 1. Дремлющий Дракон

      Дойти до своей комнаты Ян Джиану было явно не суждено. Юноша буквально валился с ног. Всё, что ему сейчас хотелось, это спать. Спать. И ещё раз спать. Осталось только найти место, где бы он мог прикорнуть, причём так, чтобы его не было видно. Так Ян Джиан пришёл к речке, но там его ждал неприятный сюрприз. Вэй Усянь уже был там и теперь занимался тем, что опускал в воду травинку. Как будто юношу даже не волновало то, что учитель Лань выгнал его с урока. «Только рыбу пугает», — проворчал Ян Джиан.       Пока Вэй Усянь не обращал на пришедшего юношу никакого внимания, что не могло не радовать последнего. По крайней мере очередной стычки не будет. Да и не за этим Ян Джиан пожаловал. Облюбовав высокое дерево, он недолго думая забрался на него и развалился на огромной ветке, словно молодой кот, добравшийся, наконец, до своей лежанки. Сложив пальцы рук в замок и расположив их за головой, юноша закрыл глаза и тихонько засопел.       Разбудили его голоса.       Всё понятно. Сейчас снова будут что-то обсуждать. И под этим «что-то» явно подразумевался уход Вэй Усяня с урока. О, да, лицо учителя Лань надо было видеть. Сначала он даже не понял, в чём дело. Ян Джиан только тихонько фыркнул. А затем началось обсуждение предложения Вэй Усяня использовать тёмную энергию. То, что юноша из Лунвея благополучно проспал. А вот это уже было интересно.       Юноша принял сидячее положение, свесив вниз ноги.       — Тёмная энергия ведь сразу готова к использованию, — заговорил Вэй Усянь, — если бы её можно было подчинить, не осталось бы запретных земель с тяжёлой тёмной энергией. Даже эта гора мёртвых в Илине — Луанцзан — могла бы стать раем на земле.       Ян Джиан поёжился.       О Луанцзане он был достаточно наслышан от Ян Джинхэя, который говорил о нём, как об опасном месте, куда решаются идти только самые храбрые или же отчаянные. Да и вообще о горе ходила дурная слава. А многие адепты Ордена Лунвей Ян и вовсе боялись её как огня!       — Чем дальше заходит этот разговор, — предупредил Цзян Чэн, — тем хуже. Одно дело разговоры, но даже не думай следовать Тёмному пути!       — С чего бы вдруг мне предпочитать светлой дороге узкую и скользкую тропинку Тьмы? — уверенно заметил Вэй Усянь, — будь всё так просто, уже бы кто-нибудь этому следовал.       Ян Джиан едва заметно усмехнулся: как же легко рассуждать о такой вещи, как Тёмный путь. Вроде бы это и представляет собой опасность, но в то же время вызывает любопытство и интерес. Юноша даже допустил мысль о том, что Вэй Усянь в чём-то и прав, отчего уголки губ чуть приподнялись. Но едва почувствовав, как в груди разливается непонятно откуда взявшееся тепло, Ян Джиан заподозрил неладное. Он положил руку на сердце и нахмурился. Оно трепетало, словно внимало каждому слову Вэй Усяня, и юноше это не понравилось.       Тем временем тема тёмной и светлой энергии в беседе трёх юношей явно изжила себя, потому что разговор принял совсем другое русло. На этот раз речь пошла о самом Ян Джиане, и на этом юноша тут же превратился в слух.       — Не-сюн, — произнёс Вэй Усянь, — я смотрю, ты Джиан-сюна хорошо знаешь. Мне даже показалось, что у вас и до Гусу сложилась тёплая компания.       Не Хуайсан даже не удивился сделанному товарищем выводу. Он добродушно усмехнулся и сказал:       — Мы с Джиан-сюном дружим ещё с самого детства. Хороший парень, добрый и ответственный. Но порой он такой колючий, что к нему бывает и подойти страшно. Его младший дядя Лунчжуа-цзюнь одно время брал Джиан-сюна с собой в Цинхэ, хотя обычно в поездках его сопровождала племянница — Вторая дева Ян, Ян Джия.       Цзян Чэн нахмурился, стараясь что-то вспомнить.       — А это не та самая Вторая дева Ян, которую называют Подменышем?       Услышав ненавистное прозвище из уст наследника Ордена Юньмэн Цзян, Ян Джиан чуть с ветки не свалился. Он уже хотел было возмутиться, чем бы обнаружил своё присутствие, но, к счастью, Не Хуайсан поспешил ответить:       — Цзян-сюн, ты, главное, не говори это в лицо Второй деве Ян; она сильно ненавидит это прозвище. Так называет её Хозяйка Ордена. А за что, я и сам не знаю.       «И знать тебе необязательно», — подумал про себя Ян Джиан, погладил большим пальцем скрытую перчаткой ладонь и прикрыл глаза, свесившись с ветки вниз головой и слегка раскачиваясь. Раскачайся он посильнее, и его длинные волосы начали бы чуть ли не подметать землю под ними.       — Есть ещё кое-что, — продолжил Не Хуайсан, — ещё когда Лунчжуа-цзюнь был Главой Ордена, уже тогда он задумывался о брачных союзах: рассчитывал выдать замуж своих племянниц, причём решил сделать это без ведома своей сестры. А Ян Хуан — женщина такая, что, помогите вам небожители, если перейдёте ей дорогу. Но так вот Лунчжуа-цзюнь начал переговоры с моим отцом, чтобы заключить помолвку между мной и Второй девой Ян. Нет, вы только подумайте, мы с ней едва познакомились, а тут вдруг раз и помолвлены!       Цзян Чэн усмехнулся.       — Неужели Вторая дева Ян такая страшная, что ты испугался, едва услышав об этой новости?       — Нет, что ты, Цзян-сюн, — Не Хуайсан замахал руками, и было заметно, как поалели его щёки, — она — красавица! Но дело не в этом: нам ведь было тогда по шесть лет. А два года спустя после заключения помолвки в Лунвее началась Война Двух Драконов. Это было страшное время. Тогда Орден Лунвей Ян раскололся на два противоборствующих лагеря: одни поддерживали Лунчжуа-цзюня, а другие — его сестру. Ян Хуан же отослала своих детей в Ланьлин. Можно было только представить себе негодование Госпожи Цзинь! И дети прожили там целых пять лет! А когда война закончилась, и их вернули домой, то потом…       Не Хуайсан запнулся на полуслове и теперь закивал головой в сторону дерева, где расположился его приятель из Лунвея, показывая, что их разговор уже давно перестал быть приватным. Вэй Усянь и Цзян Чэн обернулись, чтобы увидеть Ян Джиана, повисшего на ветке вниз головой, словно он был летучей мышью, что явно перепутала не только день с ночью, но и дерево со сводом пещеры. Юноша с такой же леностью, какой была на уроке, приоткрыл глаза и продолжил рассказ Не Хуайсана:       — Ну, а потом вмешалась моя мать. Она как узнала от дядюшки Лю про помолвку (а до этого, конечно, была ни сном ни духом), то даже разбираться не стала, а просто разорвала её и сказала… Как же она сказала-то? А, сказала, что сын наложницы не ровня её дочерям. «К тому же моя мать пришла в Орден Лунвей Ян, в отличие от некоторых, не наложницей, а женой его Главы», — вот что она сказала. Помимо прочего, моя мать даже не скрывает то, что мы — бастарды, и как будто гордится этим! И за это её называют «шлюхой».       С этими словами Ян Джиан вновь принял сидячее положение, чтобы потом спуститься вниз, а затем неспешно проследовал к речке. Опустившись на колени и зачерпнув пригоршню воды, он умыл лицо, но речная вода была настолько холодная, что юноша энергично замотал головой и ругнулся:       — Холодная сволочь!       Не Хуайсан покачал головой; то, что произошло сегодня, Ян Джиана ничему не научило. А Вэй Усянь же позволил себе тихонько рассмеяться, даже не обращая внимания на свирепый взгляд, каким его сейчас одаривал юноша с жемчужной пряжкой, ровно как и на то, что земля под ногами Ян Джиана чуть задымилась. Цзян Чэн же решил вернуться к изначальной теме разговора.       — Так значит твоя помолвка была расторгнута, — обратился он к Не Хуайсану, — и ты не будешь зятем Хозяйки Ордена Ян?       Не Хуайсан только плечами пожал.       — Цзян-сюн, скажу откровенно: я никогда к этому даже не стремился. Да и Вторая дева Ян ничуть не расстроилась, а приняла это с каким-то облегчением.       — Ещё бы не приняла, — хохотнул Ян Джиан, резко сменивший гнев на милость; дым под его ногами исчез так же внезапно, как и появился, — вы же с ней чуть ли не как брат с сестрой и по-другому друг друга просто не воспринимаете.       — Да, вот только твой дядя Лунчжуа-цзюнь по какой-то причине видел нас с ней мужем и женой.       Ян Джиан цокнул языком, и Не Хуайсан не стал дальше развивать эту тему. В тот момент Вэй Ину и Цзян Чэну они казались парой заговорщиков, которые разговаривали о том, во что посторонние люди были даже не посвящены, да они бы и не рассказали об этом даже под угрозой смертной казни. Вэй Усянь лениво зевнул и проговорил:       — Время ещё раннее. Пойдём в горы охотиться на фазанов?       — Никаких фазанов! — отрезал Цзян Чэн, — Лань Цижэнь сказал трижды переписать главу «О добродетели и праведности». Так ты поймёшь мораль и суть вещей.       Вэй Усянь ужаснулся:       — Трижды?! Да я после первого с ума сойду! Не буду!       Ян Джиан поднял вверх руки.       — На меня можешь даже не надеяться; я пишу, как курица лапой.       И эта была чистая правда. Немногие могли разобрать почерк Ян Джиана. Он сам даже шутил, что его каракули только Вэнь Ксия и Фань Ваньюй и могут разобрать. А сколько ему прилетало от дядюшки Лю! Но даже он, как ни бился, не смог заставить Ян Джиана писать разборчиво.       Зато Не Хуайсан тут же откликнулся:       — Я перепишу их за тебя!       Вэй Усянь подозрительно сощурился.       — Не могут люди быть столь услужливыми, не имея на то причины. Говори, что ты от меня хочешь?       — Дело в том, — Не Хуайсан замялся, — Вэй-сюн, у старика Ланя есть одна дурная привычка время от времени устраивать контрольные.       Услышав про контрольные, Ян Джиан встревоженно посмотрел на Цзян Чэна, дескать, скажи, что он пошутил. Но тот, к его ужасу, кивнул головой, подтверждая слова Не Хуайсана. Юноша испустил тяжёлый вздох. Вот теперь удача окончательно от него отвернулась. Да даже дядюшка Лю не был способен на такую жестокость, как Ян Джиан прозвал про себя привычку Лань Цижэня устраивать контрольные по изученному материалу.       — Погоди-ка, — в это время заговорил Вэй Усянь, уже готовый к тому, что сейчас его будут просить дать списать, и именно это он и предположил: — Ты хочешь, чтобы я дал тебе списать.       Не Хуайсан затараторил:       — Нет-нет! Просто подскажи мне, и всё! Я уже для этого всё приготовил.       С этими словами он протянул Вэй Ину свёрнутую в рулон шпаргалку, над которой, как успел убедиться Вэй Ин, а следом за ним и Ян Джиан, Не Хуайсан корпел чуть ли не с самого приезда в Гусу. Как будто бы он знал о контрольных и теперь, что называется, основательно подготовился. Ян Джиан по-птичьи наклонил голову, устремив взгляд в сторону друга.       — Ты серьёзно? — спросил он, — решил таким образом пойти по линии наименьшего сопротивления?       — Джиан-сюн, я, между прочим, уже третий год здесь обучение прохожу, — сказал Не Хуайсан, — и если я опять получу оценку ниже «И», мой старший брат действительно мне ноги сломает.       Ян Джиан от удивления широко распахнул глаза.       — Третий год?! — воскликнул он, а про себя добавил: — Да ты спятил!       Тем временем у Вэй Усяня было достаточно времени, чтобы не только изучить составленную Не Хуайсаном шпаргалку, а заодно взвесить все «за» и «против». И сейчас перевес был в сторону «против». Такая авантюра была сама по себе вполне сомнительна. И риск того, что Лань Цижэнь их поймает за подсказками и прочими радостями учебной жизни, был очень велик.       — Старик Лань и так уже смотрит на меня с презрением, — наконец, произнёс Вэй Ин с сомнением в голосе, — что, если он заметит?       Не Хуайсан взмолился:       — Прошу тебя, Вэй-сюн! Ни о чём не беспокойся. Обещаю, проблем не будет! Не так ли, Джиан-сюн?       Вопрос был адресован Ян Джиану, который в это время был занят тем, что чертил мыском сапога невидимый узор на земле. А услышав слова друга, он, не поднимая головы, проговорил:       — Меня в это не втягивай.

***

      Ян Джиан не ошибся, когда думал, что замучается считать драгоценные камни, усеявшие ожерелье. После утренней «посиделки» он почти половину дня на него убил. Но в итоге, после утомительных подсчётов, которые приходилось начинать сначала по причине того, что кладоискатель сбивался снова и снова, особо часто вырывающихся крепких словечек и нескольких скомканных листов, камни на ожерелье было подсчитаны, и теперь украшение вновь заняло место в сундуке. Затем очередь была за браслетом.       — С ним попроще будет, — пробормотал Ян Джиан, вертя его в руках.       И оказался прав. Во всяком случае с ним не было такой мороки, как с ожерельем или монетами.       Почти весь день Ян Джиан провёл за составлением описи, и уже поздним вечером зажёг свечу. Стопка исписанных листов становилась всё больше, а чистых — всё меньше. Завтра надо будет пополнить запас бумаги, а то вообще ничего не останется, когда надо будет составлять опись следующего клада, если паук укажет его местонахождение.       Ян Джиан уже потянулся за золотой пряжкой, но тут на глаза попалась деревянная фигурка совы. Как эта она оказалась среди золотых изделий? Может, кто-то положил её туда по ошибке? Ян Джиан никогда этого бы не узнал. Он взял её в руки и осторожно провёл по ней указательным пальцем. Тонкая ручная работа, юноша даже восхитился мастерством неизвестного создателя деревянной красавицы. И на его взгляд, сова выглядела весьма внушительно: одно только выкрашенное чёрной краской оперение и широко распахнутые крылья вызывали трепет и благоговение даже у такого ценителя прекрасного, как Ян Джиан.       — Она просто великолепна, — сказал про себя юноша.       Решено.       Сову он оставит себе. А всё остальное золото он постарается как-нибудь вывезти из Гусу в Лунвей. Для начала надо будет отправить опись сокровищ в Драконью Заставу, а там уже Вэнь Ксия и Фань Ваньюй сами во всём разберутся. Ян Джиан поставил фигурку совы рядом с кистью. Что ж, пока на сегодня работа закончена. Теперь можно было позволить себе немного отдохнуть. Например, провести время за музицированием.       Он подошёл к эрху, что до этого сиротливо стоял в углу у стенки. Сделанный из красного дерева и носивший имя Чжунчэн (Верность), инструмент когда-то принадлежал Драконьей Лапе, а перед началом Войны Двух Драконов дядя передал эрху тогда ещё восьмилетнему Ян Джиану. Чжунчэн находился в семье Ян целых двадцать пять лет, однако выглядел как новый, как будто его ещё никогда не брали в руки, хотя на нём чуть ли не постоянно играл Ян Джинхэй, одно время сам учивший Джиана игре на эрху, а позже нанявший ребёнку учителя. Не очень ему было удобно держать смычок в медленно, но верно покрывающейся змеиной чешуёй левой руке.       Ян Джиан провёл аккуратно и бережно по шейке инструмента, затем на пробу легонько дёрнул струну, проверяя, как она будет звучать. Чжунчэн издал недовольный звук, что юноше не понравилось. Он потянулся к колкам и принялся их крутить.       — Сколько же лет я тебя в руки не брал, — проговорил про себя Ян Джиан, закончив настраивать инструмент и беря его в руки.       Юноша уселся неподалёку от окна. Он немного повёл смычком в воздухе и принялся намурлыкивать мелодию. Не потому, что он пытался вспомнить мотив, а потому что эта композиция была единственная, которая пришла ему на ум. То была музыка, сочинённая Ян Джинхэем. Музыка, так нравившаяся юноше, что он бы узнал её из тысячи. Закончив намурлыкивать, Ян Джиан опустил смычок на струны.       На этот раз старый друг не издавал недовольных звуков, а отвечал на прикосновение смычка печальным мотивом. По всей комнате разлилась красивая музыка, навевавшая на играющего юношу приятные воспоминания. Воспоминания о тех счастливых днях в Лунвее, когда Войны Двух Драконов и в помине не было. Мелодия вырвалась даже на улицу в открытое окно, словно пыталась зазвать сюда случайных прохожих. Иногда казалось, что даже деревья и камни ей внимали. Так оно и было всякий раз, когда на эрху играл сам Ян Джинхэй. Теперь же эту эстафету принял Ян Джиан.       Ян Джиан всего лишь на одно мгновение прикрыл глаза, стремясь вызвать в своей памяти образ Ян Джинхэя, легендарного Лунчжуа-цзюня, о котором в Лунвее ходило столько легенд.       Высокий стройный мужчина с собранными в хвост чёрными волосами и забинтованной левой рукой сидел в окружении двух племянников и пяти племянниц и играл на эрху мелодию своего собственного сочинения. Проникновенная и печальная, она врезалась в сердце, с явным намерением прочно там поселиться. Но сыновья и дочь старшего брата слушали без особого интереса и временами косились в сторону двери, явно ожидая, когда за ними придёт их мать. А вот что касается дочерей сестры… Старшая вышивала очередное покрывало (подарок для матери), временами поглядывая на младших девочек, одна из которых, не заинтересованная ни мелодией, ни эрху, разделяла позицию двоюродных братьев и сестры. А средняя и самая младшая девочки слушали мелодию чуть ли не с замиранием их маленьких сердец. И если младшенькая воспринимала её как колыбельную, то средняя ловила каждое движение смычка, словно старалась запомнить. Когда-нибудь и она будет играть на эрху, если дядя её научит.       Картина сменилась. И теперь дядя и племянница сидели в беседке друг напротив друга. Девочка играла ему на эрху его любимую мелодию. Ту самую, что он им играл ещё дома. Мужчина слушал, временами слегка кивая головой. Эту мелодию они успели разучить и в Лунвее, но в Цинхэ, куда Ян Джинхэй приехал вместе с шестилетней племянницей, у них появилась возможность ещё раз порепетировать для закрепления. Пока девочка не сбивалась и всё делала правильно, заслужив тем самым лёгкую улыбку дяди. И всё это время за ними наблюдал притаившийся за деревом неподалёку от беседки маленький мальчик, держащий в руке надкусанное яблоко. Он с таким восхищением в глазах смотрел на играющую на эрху девочку, что забыл обо всём на свете, в том числе о яблоке. И то, что его сейчас звал брат, тоже осталось без внимания.       Картина вновь сменилась. Неродная Башня Кои, куда Ян Хуан на время военных действий в Лунвее пристроила своих дочерей, к великому неудовольствию Госпожи Цзинь, меньше всего желавшей терпеть присутствие маленьких напоминаний о бывшей любовнице мужа. Старшая и младшие девочки ещё были как-то поспокойнее, но средняя самый настоящий бесёнок, которую даже сама Ян Хуан, ровно как и Цзинь Гуаншань с трудом выносит. Но что оставалось делать? Эта шлюха из Лунвея умела убеждать. И теперь в саду среди цветов пиона сидели две девочки: средняя и самая младшая. Старшей и третьей девочек поблизости не было, видимо, где-то бегали. Между тем средняя дочь Ян Хуан играла на эрху для младшенькой, что сейчас смотрела на севшую на пион бабочку, прилетевшую, как думала девочка, тоже послушать музыку, которую наигрывала вторая старшая сестра. Ноги малышки были забинтованы, потому она и не играла вместе с остальными сёстрами. За девочками наблюдал Цзинь Гуаншань, но взгляд, направленный в сторону играющей на эрху второй дочери, был полон неприязни. Нет, чтобы вздохнуть от того, что этот маленький бесёнок не носится где-то вприпрыжку и не насвистывает, а сидит притихшая и устраивает своей сестре и всё ещё сидевшей на цветке бабочке концерт, так, наоборот, Глава Ордена Цзинь только и сдерживался, чтобы не сказать: «Да перестанешь же ты играть или нет, стрекоза неугомонная?!».       Ян Джиан открыл глаза только тогда, когда мелодия закончилась. Подумать только, одна простая мелодия, а сколько воспоминаний навеяла. А ведь он даже не успел толком попрощаться с дядей. Отец забрал их с сёстрами в Ланьлин чуть ли не ранним утром, а Ян Джинхэй об этом даже не узнал. От этой мысли Ян Джиан нахмурился, мысленно поливая грязью Главу Ордена Цзинь, посмевшего разлучить его с родным человеком, единственным, кто был добр к нему, одинокому и ненавидимому матерью ребёнку. Снаружи послышался шум: кто-то сдавленно вскрикнул. Ян Джиан тут же перестал хмуриться и резко выпрямился.       Мелодия вырвалась даже на улицу в открытое окно, словно пыталась зазвать сюда случайных прохожих. Однако, было неизвестно, слышали ли её остальные ученики, зато одного слушателя она точно к себе привлекла.       Как Не Хуайсан и говорил, в Облачных Глубинах запрещено ходить по ночам. Но Вэй Усяню, как оказалось, никакой закон не писан. На радостях от того, что его проблема с переписыванием текстов благополучно разрешилась, он решил скрасить этот вечер за распитием «Улыбки Императора». Осталось только незаметно выбраться в город и раздобыть её. Но что это? Разносившаяся по Облачных Глубинам музыка заставила Вэй Ина насторожиться уже тогда, когда он забрался на стену, с намерением через неё перемахнуть. Кто-то играл на эрху. Откуда ему здесь было взяться? Вэй Ин ни разу не слышал, чтобы он здесь звучал. Должно быть, эрху привёз с собой кто-то из учеников. Вопрос только в том, кто? Забыв о своей первоначальной цели, Вэй Усянь спрыгнул со стены и отправился обратно на разведку.       Чем громче звучала музыка, тем больше юноша понимал, что идёт в правильном направлении. И уже скоро он нашёл источник музыки. Комната Ян Джиана. Так вот, оказывается, чем занимается юноша вечерами, когда не притаскивает откуда-то из леса сундуки с сокровищами. Сидит и музицирует. И надо признаться, на эрху он играет очень виртуозно, словно с детства этому учился.       Вэй Усянь коснулся рукой подобородка, словно задумался. Что же ты за человек, Ян Джиан? Снаружи он был чистый ёжик: колючий, никого, за редким исключением, к себе не подпускал. Но исполняемая им мелодия явно говорила об обратном. Светлая и в то же самое время печальная, проникающая в самую душу. Но в исполении юноши она звучала так, словно Ян Джиан кого-то оплакивал. Например, близкого ему человека. Того же младшего дядю, например.       Мелодия закончилась, а Вэй Ин даже не торопился уходить. Он рассчитывал на то, что Ян Джиан будет играть ещё, так ему понравилась музыка. Надо потом спросить, как она называется. А потому Вэй Ин терпеливо стоял и ждал… Ровно до тех пор, пока не почувствовал под подошвами сапог жар. Сдавленно вскрикнув, он отскочил на другое место.       — Кто здесь? — послышался из комнаты Ян Джиана голос, низкий, нежный, испуганный.       Вэй Усянь удивился: Ян Джиан привёл к себе в комнату девушку? Вот так так… Ай да Джиан-сюн! Не успел освоиться в Облачных Глубинах, как решил под покровом ночи провести время с местной красавицей или с кем-нибудь из приглашённых учениц. Интересно только, как он её незаметно провёл? Снова тот порошочек использовал? Да, Джиан-сюн, ты умеешь удивлять.       — Кто там?       О, а вот это уже голос недовольного хозяина комнаты. Испугавшись, что он сейчас его поймает на месте преступления, Вэй Ин ударился в бега. И сделал он это очень вовремя; из окна показался Ян Джиан.       — Кто здесь? — спросил Ян Джиан и тут же испугался своего голоса.       Своего настоящего голоса! Низкого, нежного и по-девичьи мелодичного. Опомнившийся юноша, надеясь, что его «оплошность» никто не услышал, прокашлялся, возвращая голосу неестественную грубость и ещё раз повторил свой вопрос. Никто не отозвался. Отложив эрху, Ян Джиан подошёл к окну, и его глаза выхватили скрывшуюся за углом фигуру в знакомых красно-чёрных одеждах.       Нет, он как будто над ним издевается…       — Тч, Вэй Усянь… — произнёс Ян Джиан, — ты всё-таки решил, что покоя мне здесь не дашь? Ну-ну, только у тебя ничего не выйдет; со мной такие фокусы не пройдут.       Он ещё раз глянул в сторону, где в последний раз видел скрывшегося Вэй Усяня, и усмехнулся:       — Посмотрим, кто кого.