Сердце Алого Дракона. Том 1. Дремлющий Дракон

      Пророчество Ян Джиана о том, что он ещё пожалеет, согласившись помочь Не Хуайсану на экзамене, сбылось. И теперь юноша с понурым видом шёл в библиотеку. Он специально вышел пораньше, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из учеников, или, не дай Лун Му, с Цзинь Цзысюанем. Ян Джиан едва только представил себе злорадство на лице единокровного брата, а уже ощутил зуд в ладони. Как же сейчас хотелось отвести душу хоть на ком-то или на чём-то, да пусть даже на той же крапиве, попадись она ему только на глаза! А ведь во времена, когда он с сёстрами жил в Ланьлине, ему приходилось вымещать свою злость на ни в чём не повинных пионах, приводя тем самым садовников в ужас, а Главу Ордена Цзинь с женой — в бешенство.       Последний раз произошёл четыре года назад, когда Ян Джиан умудрился подраться с отцовским племянником. Поводом для драки послужило то, что Цзинь Цзысюнь начал дразнить Ян Сяомин из-за её забинтованных ножек, а затем и вовсе толкнул да так, что девочка, не удержавшись, упала прямиком в кусты. Что тут было! Бросившийся на выручку сестре, Ян Джиан налетел на Цзинь Цзысюня, как ястреб, надавал затрещин и обложил площадной бранью, посулив, что однажды придёт день, и он устроит ему такую взбучку, что тот век будет помнить. Однако Цзинь Цзысюнь в долгу не остался, весьма ощутимо пнув мальчишку в живот. С трудом оправившись от удара, Ян Джиан с ещё большей злостью накинулся на обидчика. Они угощали друг друга тумаками, даже не обращая внимания на плач Ян Сяомин:       — Не надо! А-Джи, не надо! Прекратите!       Появление на месте происшествия Цзинь Гуаншаня тоже не привело ни к чему хорошему. Мало того, что его племянник строил из себя невиновного, так ещё и Ян Джиан оказался виноватым. А за попытку рассказать всё как было, ему от отца прилетела звонкая оплеуха. Ян Сяомин даже слушать никто не стал! Оскорблённый Ян Джиан, потирая щёку, бросился вглубь сада. Встретившиеся ему на пути Ян Юйхуань и Ян Мэйфенг попробовали было поинтересоваться, что случилось. Даже ни на минуту не остановившись, Ян Джиан, давясь слезами, выкрикнул:       — Оставьте меня в покое!       Тогда же ещё одна добрая половина ни в чём не повинных пионов пала под градом ударов тяжёлой ветки.       Примерно те же чувства испытывал сейчас Ян Джиан по пути в библиотеку. Перспектива просидеть целый месяц в библиотеке его абсолютно не прельщала. Но, с другой стороны, подумаешь задачка, переписать разделы из книги. Да он за пять дней управится, если ничто его отвлекать не будет!       Именно с такой мыслью Ян Джиан и зашёл в библиотеку. Но весь его позитивный настрой как ветром сдуло: в библиотеке был ещё один человек, при виде которого юноша досадливо выдал короткое:       — Да быть не может…       Никто даже и не предупредил его, что Лань Цижэнь приставил к нему и Вэй Усяню надзирателя в лице Лань Чжаня. Так что Ян Джиану выпала честь узнать об этом первым. Но затем удивление сменилось злорадством: если ему придётся делить наказание с Вэй Усянем, то увидеть Лань Чжаня будет для последнего сюрпризом.       Какое-то время надзиратель и его невольный «подопечный» ещё долго смотрели друг на друга, но потом Ян Джиан заметил, что Лань Чжань смотрит на его левую руку, до сих скрытую алой перчаткой. От одной только мысли, что сейчас он заставит провинившегося юношу снять её, становилось не по себе. А Ян Джиан очень не хотел, чтобы кто-нибудь увидел уродовавший внутреннюю сторону ладони шрам от ожога — результат детской неосторожности.       — Несчастный случай десять лет назад, — наконец, произнёс юноша, пряча за спину руку в перчатке, — слуга на секунду отвлёкся, и я обжёг руку.       Теперь же Ян Джиан боялся, что Лань Чжань сейчас начнёт расспрашивать, что же это был за несчастный случай, и чем можно было отвлечь слугу, чтобы тот не заметил, как пятилетний ребёнок смог обжечь руку. Но тот словно бы потерял интерес и к руке в перчатке и к объяснению юноши, и юноша вздохнул с облегчением и занял место напротив Лань Чжаня. Ян Джиан по привычке взял кисть в левую руку и уже приготовился макнуть её в тушь, когда Лань Чжань его остановил:       — Не той рукой. Правой.       Ян Джиан хотел уже было возразить, но под пристальным взглядом надзирателя прикусил язык, решив для себя не усугублять и без того неприятную ситуацию, и кисть из левой руки перекочевала в правую. А юноша и так уже успел испортить о себе впечатление: он ещё не забыл, как сбежал в тот раз. Вздохнув про себя, Ян Джиан макнул кисть в тушь.       Спустя две страницы переписанного раздела о надлежащем поведении Ян Джиан неожиданно для себя понял, что явно погорячился, когда решил, что в его наказании нет ничего сложного. Ан нет, это поистине адский труд, составлять описи куда проще. Но, с другой стороны, тишина и покой. Даже Лань Чжань практически перестал смущать Ян Джиана. Он всё время порывался ему что-то сказать, но так и не решался нарушить тишину. «Не беда, — подумал про себя Ян Джиан, — буду наслаждаться тишиной, пока можно». И, кажется, про «пока можно» он накаркал. За дверью библиотеки послышался голос, который юноша ни с каким другим бы не спутал.       — Можно, нельзя… Как он узнает об этом?       — А вот и моя докука пожаловала, — проворчал Ян Джиан, поворачиваясь лицом к двери.       Дверь в библиотеку открылась, являя юноше взор на заходящего внутрь Вэй Усяня, который продолжал разглагольствовать:       — Не приставит же он ко мне неусыпно бдящего стражника?       — Именно так, — ответил Цзян Чэн.       Бедный Ян Джиан схватился за голову. Цзян Чэн с Не Хуайсаном тоже были здесь! Час от часу не легче.       — Ты о чём? — между тем удивлённо поинтересовался Вэй Усянь, а затем повернул голову, но лишь для того, чтобы убедиться, что его шиди говорил правду.       Лань Чжань лишь на долю секунды поднял глаза на Вэй Ина, что сейчас стоял и просто не верил своим глазам, прежде чем выдавить:       — Лань Чжань…       Но ещё больше его удивило присутствие Ян Джиана, что так и сидел схватившись за голову.       — А ты как здесь оказался? — только и спросил Вэй Усянь.       — Так же, как и ты, на своих двоих! Спасибо тому человеку, который выдал меня матушке; Вэнь Ксия и Фань Ваньюй в письме мне всё рассказали! — при этом Ян Джиан опасливо покосился на Лань Чжаня, надеясь, что тот не услышал этот «комплимент» в сторону Лань Цижэня, а затем, немного помолчав, продолжил: — Это ещё повезло, она сюда конвой не прислала, чтобы меня с позором домой вернули!       — Что ж, одним вопросом меньше, — произнёс Вэй Усянь.       Во всяком случае в одном Ян Джиан не соврал: он и вправду приехал в Гусу тайком от матери. Интересно, что же это за мать-то такая, что сын, не сказав ей ни слова, поехал на учёбу? Послышавшиеся сзади уходящие шаги Цзян Чэна и Не Хуайсана мигом вернули двух провинившихся в чувства.       — Ах вы! — возмущённо воскликнул Вэй Усянь.       — А-Сан, ну хоть ты меня с ним не оставляй! — запоздало взмолился Ян Джиан.       Но мольбы так и остались не услышанными, и всё, что оставалось соперникам, это смириться с присутствием друг друга. В конце-то концов, им ещё месяц тут сосуществовать. И всё это под пристальным вниманием Лань Чжаня, чему оба юноши явно были не очень-то рады. И если Ян Джиан честно пытался свыкнуться с этим, то Вэй Усянь, проходя в библиотеку, произнёс:       — Что за унылый человек! И по приказу старика Ланя мне придётся сидеть напротив него целый месяц… Останусь ли я жив после подобного? А тут ещё и тебя подселили.       — Знаешь что, я тоже не горю особым желанием здесь находиться, но я же молчу, — хмыкнул Ян Джиан, как будто это не он сутки назад ругался, как сапожник.       Вэй Усянь прищурился: почему-то ему с трудом верилось, что юноша из Лунвея так легко смирился с наказанием. Наверняка, лукавил. Прищур был Ян Джианом с успехом проигнорирован: он принял, действительно, правильное для себя решение не обращать внимания на Вэй Ина. Вот только то, что они с Вэй Ином будут сидеть рядом, Ян Джиана не особо радовало. Не ровен час, и тогда они точно подерутся, и, не дай Лун Му, Лань Чжаню их разнимать придётся. И тогда наказание, наверняка, продлится ещё на месяц.       Первое время Вэй Ин прилежно переписывал раздел, что не могло не радовать его соседа, наслаждавшегося тишиной. Единственное неудобство заключалось в том, что уставала рука, и юноше приходилось прерываться, дабы дать руке немного отдохнуть, а затем он снова принимался за работу. Но тишина долго не продлилась. Вэй Усянь уже к тому времени переписал десять страниц и теперь решил перевести дух. Он отложил кисть и принялся по очереди смотреть то на Лань Чжаня, то на Ян Джиана, высунувшего кончик языка от усердия. Последнего Вэй Усянь решил пока не тревожить, а потому обратился к Лань Чжаню.       — Ванцзи-сюн, ответь мне на один вопрос. Ты и вправду так сильно меня ненавидишь?       — Тьфу ты пропасть, началось! — плюнул Ян Джиан.       Лань Чжань же даже бровью не повёл, и это заставило юношу с жемчужной пряжкой наивно предположить, что Вэй Усянь после этого угомониться, и тишина снова воцарится. Но мечты рассыпались, как кирпичная башенка. «Спокойно, — уговаривал себя Ян Джиан, — не обращай внимания, он наговорится и успокоится». Но самовнушение мало чем помогло.       Болтовня Вэй Усяня начала отвлекать юношу, заставляя его временами коситься на Лань Чжаня, словно, наблюдая за его реакцией. Но тот, к величайшему удивлению юноши, продолжал переписывать текст из книги с видом, будто ничего вокруг него не происходит. «Да как у него это получается?» — только и удивлялся Ян Джиан. Его рука с кистью так и замерла в нескольких миллиметрах от туши, а он только и продолжал за ними наблюдать, гадая, что же будет дальше, и насколько у Лань Чжаня хватит выдержки, чтобы вытерпеть этого докуку. А-Сана бы сюда, они бы тут же начали принимать ставки. «Ставлю пять золотых, что он и пол-палочки благовония не продержится», — азартно подумал Ян Джиан и теперь с коварной улыбкой продолжил наблюдения.       А Вэй Усянь и рад «стараться». Позвал один раз, Лань Чжань молчит. Позвал второй, тот ни словечка не вымолвит. Выдержке и хладнокровию Лань Чжаня можно было только позавидовать, что впрочем не мешало Ян Джиану начать тихонько посмеиваться, деликатно прикрывая рот ладонью. Рассмеялся в полный голос он только тогда, когда на Вэй Ина было наложено заклятие молчания, которое не обошло стороной даже Ян Джиана, развеселившегося настолько, что забыл про всё на свете. «Ну вот опять…» — только и успел подумать про себя юноша.       — Господин Ян, — Лань Чжань повернул голову в его сторону, — вы снова взяли кисть не в ту руку.       Ян Джиан недовольно покосился на их с Вэй Ином общего надзирателя, но кисть в исходную руку он всё-таки вернул. Если попытки заставить его всеми правдами и неправдами писать правой рукой тоже было частью «укрощения», то тогда эта часть была самой бесполезной. Ведь правой рукой Ян Джиан писал ещё хуже, чем левой. Наверняка, это было сделано с подачи матушки: она же любила кричать из каждого угла, что среди адептов Ордена Лунвей Ян левшей нет! Правда, она деликатно умолчала о том, что левшами были Ян Шоушан и его дочь Ян Янмей.       Лишённый же дара речи Вэй Усянь тем временем носился по библиотеке и вскоре дошёл до того, что начал забрасывать Лань Чжаня записками с просьбами снять заклятие, что, впрочем, было бесполезно. Ян Джиан же продолжал как ни в чём не бывало переписывать текст, а потому не сразу услышал, как после очередной попытки Вэй Ина достучаться до их надзирателя Лань Чжань произнёс:       — Убожество.       И ладно бы только это, так ещё оказалось, что заклятие молчания он с Вэй Ина всё-таки снял! Ян Джиан от праведного возмущения аж выпрямился! Что за ерунда? Этому репейнику, докучающему всем и вся, он заклятие снял, а ему, притихшему и осознавшему, нет? Несправедливо… А, кроме того, юношу заставило сжать кулаки то, что его «товарищ» по несчастью дал волю возмущения словами:       — Эй, Лань Чжань, я искренне перед тобой извинился! Почему ты так со мной поступил?       — Будешь болтать, перепишешь книгу четыре раза, — был ответ Лань Чжаня, даже ни на минуту не отвлёкшегося от книги.       Насупившись, Вэй Усянь попробовал сунуться с разговором к Ян Джиану, однако, тот, до сих пор находившийся под заклятием, помахал перед его лицом испещрённой неразборчивыми каракулями запиской. Вэй Усяню понадобилось десять попыток, чтобы разобрать, что было написано на листе (да уж, таких каракуль, как у Ян Джиана, он ещё ни у кого не видел), хотя посыл был просто как дважды два: «Ты меня не трогаешь, и я тебя не трогаю!».       Остаток первого дня наказания прошёл боле-менее спокойно, ну, а в последующие дни история повторилась.       Помимо заклятия молчания, заставлявшего двух провинившихся юношей на какое-то время затихнуть, и попыток «научить» его писать правой рукой, Ян Джиана доводило до белого каления то, что порой Вэй Усянь начинал донимать уже и его, стоило ему только на какое-то время оставить Лань Чжаня в покое. И по сравнению с этой пыткой переписывание текстов казалось разминкой перед действительно серьёзным испытанием.       Вэй Усянь заглянул в лист Ян Джиана и задумчиво прошептал:       — А ты и вправду не шутил, когда сказал, что пишешь как курица лапой.       — Я же говорил, — буркнул Ян Джиан, незаметно перекладывая кисть из правой руки в левую.       Однако, стоило только Лань Чжаню хоть на минуту взглянуть в его сторону, как юноша тут же менял руку обратно. И это уже Ян Джиана начало, мягко говоря, подбешивать. «Что ж такое?» — была ещё самой мягкой и приличной мыслью из всех, каких только могли прийти ему в голову.       Ян Джиан так же порой чувствовал на себе пристальный и изучающий взгляд Вэй Ина, а попытки повернуть голову в его сторону, чтобы поймать с поличным, приводили к тому, что Вэй Ин тут же от него отворачивался и принимался снова докучать Лань Чжаню. Так повторялось несколько раз, но всё-таки Ян Джиану удалось поймать Вэй Усяня.       — Что косишься? — недовольно спросил он.       Вэй Усянь повёл плечом и произнёс:       — Ничего, просто… До чего же всё-таки у тебя лицо такое серьёзное. Ты больше похож на совёнка. Маленький, смешной совёнок.       Кончик носа «совёнка» тут же покраснел, а сам же Ян Джиан только про себя произнёс:       — О, Лун Му, дай мне терпения…       Но, если этого докуку ещё как-то можно было вытерпеть, то другую неприятность проигнорировать уже никак не получилось.       Смирившийся со своей участью Ян Джиан ранним утром следующего дня направлялся в библиотеку, когда к нему подбежал ученик из незнакомого ему клана и передал записку от некоей Девы Ин. Сердце забеспокоилось, ещё когда юноша взял её в руки, а на первых строчках и вовсе бешено заколотилось, в глазах застыл ужас, а он сам залился краской. Этого ещё не хватало! Мало того, что Дева Ин оказалась той самой девушкой, которую он на днях видел в библиотеке, так ещё она нашла в себе смелость признаться ему, Ян Джиану, в своих чувствах! Мальчишка-посыльный уже хотел было что-то у него спросить, однако, в ответ Ян Джиан скроил такую страшную гримасу, что тот поспешил ретироваться.       Да уж… Угораздило же его тогда прийти в эту, будь она трижды проклята, библиотеку! А если кто-нибудь узнает? Например, Вэй Усянь! А тому в рот палец не клади, дай только помучить Ян Джиана своими шуточками. Или ещё лучше, Лань Чжань! Тогда в этом случае все шишки посыпятся конкретно на Ян Джиана, и попробуй докажи, что он не давал никаких поводов! И что же тогда будет? Какое ещё наказание вдовесок к текущему ему придумают?       Про себя Ян Джиан уже успел проклясть не только тот день, когда он встретил Деву Ин, но и Не Хуайсана, придумавшего всю эту авантюру, благодаря которой Ян Джиан здесь и находился. Хоть Не Хуайсан и уверял, что всё будет шито-крыто, но, как говорится, от непредвиденных осечек никто не застрахован. И, осознав масштаб этой непредвиденной осечки, Ян Джиан мысленно пообещал: «Ну, Хуайсан, как только я на сегодня закончу переписывать правила, тебе конец! Ты меня в эту авантюру втянул, вот теперь и вытаскивай!».       Он так задумался, что забыл спрятать записку в рукаве; так с ней в библиотеку и пришёл. Забыл спрятать и тогда, когда сел напротив Лань Чжаня и по привычке взялся за кисть. О записке Ян Джиан бы так и не вспомнил, если бы её не углядел Вэй Усянь.       — А что это у тебя? — шёпотом поинтересовался он.       И, словно пробудившись от долгого сна, Ян Джиан еле-еле успел спрятать записку в рукав и так же шёпотом ответил, едва сдержавшись, чтобы не выругаться:       — Ничего особенного. Просто любовные стишки. Даже не знаю, чьи они; поэт пожелал остаться неизвестным…       Он пытался говорить убедительно, но волнение и предательски покрасневший кончик носа сделали своё дело; Вэй Усянь всё понял.       — Ну-ну, то ли поэт пожелал остаться неизвестным, то ли у тебя уже завелась поклонница. И эта поклонница теперь будет ждать твоего ответа.       Ян Джиан испугался.       — Ты что, со змея-измерителя упал?! Я даже не буду этого делать! Хватит с меня и того, что мне с тобой тут куковать пришлось! И более того…!       Он не успел договорить из-за наложенного на него в который раз заклятия молчания. Правда, в этот раз Ян Джиан нашёл способ всё-таки договорить свою мысль. Взяв чистый лист, он вывел на нём неразборчивым почерком «Ты научишься меня не отвлекать?!» и бросил прямо перед Вэй Усянем. Тот приготовился было выдать комментарий в духе «ну и почерк…», но, заметив свирепый взгляд соседей — справа и напротив, — предпочёл промолчать.       В довершение ко всем несчастьям спустя несколько дней дала о себе знать болезнь, о которой правящая верхушка Ордена Лунвей Ян предпочла бы не распространяться. Из-за наваливавшейся на него усталости Ян Джиан совсем забыл о приёме лекарства. И последствия не заставили себя долго ждать: утомляемость, слабость и сиплый голос — это были ещё пол-беды. Но мешающие спать частые головные боли, сильный кашель с отдачей в левое лёгкое, из-за которой юноша сгибался чуть ли не в три погибели и морщился от нестерпимой боли, и жжение в груди — вот каковы были результаты его забывчивости.       Вскоре на Ян Джиана невозможно было смотреть без жалости. Он заметно осунулся, смотрел на всё вокруг осоловевшим взглядом, сидел с приоткрытым ртом, и чуть ли не плакал, стоило только кашлянуть и получить очередную порцию боли в левом лёгком, а иногда юноша мог и проснуться посреди ночи, заходясь непрекращающимся кашлем. На эти перемены обратил внимание и Вэй Усянь, но на все его вопросы о том, хорошо ли он, Ян Джиан, себя чувствует, не болит ли у него ничего и чем он, Вэй Усянь, может помочь, следовал только один ответ в виде грубого «Отцепись!».       В конце концов Ян Джиан разболелся настолько, что Лань Чжаню не оставалось иного выхода, кроме как отпустить его.       — А наказание? — даже сейчас Ян Джиан говорил как сиплое нечто, — учитель Лань сказал, что…       — Я с ним поговорю, — отрезал Лань Чжань.       — Но…       — Никаких «но».       — Но а как же…?       — Господин Ян, вы сейчас не в том состоянии, чтобы продолжать отбывать наказание, а помощь целителя будет наилучшим выходом из этой ситуации.       От слова «целитель» у Ян Джиана всё внутри похолодело; он вспомнил о лекарстве! Когда в последний раз он его принимал? В день экзамена, и с тех пор ни капли больше в его организм не попало! И если он его вовремя не примет…!       — Не нужно никаких целителей, — просипел наконец Ян Джиан, решив для себя умолчать о лекарстве, — я сам справлюсь. Поверьте, ни один целитель не сможет совладать с этой болезнью.       Он с трудом поднялся на ноги и, отвесив поклон, поковылял из библиотеки до своей комнаты. Позже, когда в библиотеку пришёл Вэй Усянь, то, к своему удивлению, обнаружил, что его товарища по несчастью здесь не было. А на вопрос, где Ян Джиан, получил от Лань Чжаня только одно сухое:       — Заболел.