Сердце Алого Дракона. Том 1. Дремлющий Дракон

      В свете последних событий и на фоне растущих слухов Джия дала себе слово не допустить, чтобы о спасённых из Ордена Ганьсу Сяо знали все остальные. Это же слово она взяла и с остальных присутствующих. За это Госпожа Сяо была ей очень благодарна. Теперь, когда всё выяснилось и все пришли к соглашению, женщина предложила гостям выпить чаю и позвала Хуа Линхэ.       Мальчик был очень недоволен тем, что ему помешали отдохнуть и побеспокоили такой ерундой. Он-то думал, что, пока хозяйка с дочкой будут на ярмарке, то сможет в кои-то веки полениться, но не тут-то было. Работа его всё-таки настигла. И теперь, ворча, он отправился выполнять поручение хозяйки. С этим же ворчанием он принёс свежезаваренный чай и только потом ушёл, выслушав от хозяйки лекцию о его недостойном поведении.       Сделав глоток чая, Джия сказала:       — Госпожа Сяо, я слышала, что выходцы из Ордена Ганьсу Сяо могли предсказать судьбу человека по чаинкам.       — Это правда, Вторая Дева Ян, — ответила женщина, — а что? Вы хотите узнать своё будущее?       — Хотелось бы, но… — произнесла девушка, — но знаете, я сомневаюсь, что хочу услышать.       — А вы чай допейте, а я вам попробую погадать, — сказала Госпожа Сяо.       Джия кивнула, после допила чай и протянула кружку хозяйке постоялого двора. Та внимательно посмотрела на дно чашки, внимательно изучая чаинки. Джия в нетерпении замерла, пока, наконец, Госпожа Сяо не подняла на неё глаза.       — Могу сказать, Вторая Дева Ян, что у вас очень необычная судьба. Вас ожидает множество испытаний, но вы будете не одна. А с одним человеком вас будут считать как равных: вместе одной силой будете.       Джия выслушала предсказание и кивнула. Ничего нового она по сути не узнала, практически тоже самое ей предсказала гадалка из Гусу. Вежливо поблагодарив Госпожу Сяо, Джия засобиралась пойти на ярмарку, чтобы немного проветриться. Остальные составили ей компанию. На этот раз нести А-Цина выпала честь Фань Ваньюю. А что касается А-Мэй, то Госпожа Сяо попросила взять её с собой на ярмарку: дочка очень долго её ждала. Брать девочку за руку Цзян Чэн побоялся; вдруг та опять убежит, поэтому А-Мэй снова оказалась у него на руках.       Ещё прогуливаясь по ярмарке, Джия купила два больших чёрных веера с изображением драконов. Почему именно они привлекли её внимание, этого девушка объяснить не смогла бы при всём желании. Вряд ли советники поверят, что веера эти в скором времени будут преподнесены в подарок Не Хуайсану. Но сам факт то, что сейчас они были закреплены у Джии за поясом; девушка явно пыталась отыскать им более достойное применение. В конце концов, если у матери было два веера (и неважно, что они боевые), то почему же Джия не может себе позволить такую роскошь? Хотя зная мать, она, конечно, будет сильно ругаться, посчитав эту покупку бесполезной.       В Лунвее, конечно, тоже были ярмарки по случаю Сорочьего Праздника, но они даже не шли ни в какое сравнение с тем, что было в Юньмэне. Повсюду играла музыка, уличные артисты пели и танцевали, устраивали представления. Джия даже попала на одно такое представление и была от него в восторге. Не прошла она мимо и театра перчаточных кукол: и это именно то, что вызывало в ней благоговейный трепет.       В свою очередь Сяомин купила несколько печений «Жаворонков». Часть она угостила Вэнь Ксию, сказав:       — Раз А-Юй тебя угощать не собирается, то это сделаю я.       Старшая советница была явно польщена словами Сяомин и с благодарностью приняла печенье. Этот жест доброты сильно помог ей отвлечься от воспоминаний, связанных с Орденом Ганьсу Сяо.       Вопрос, куда пропал Фань Ваньюй с А-Цином после очередного представления, отпал сам собой, когда Вэй Усянь сказал, что тот пошёл относить ребёнка обратно на постоялый двор. Малыш устал и практически засыпал на руках младшего советника.       Джия ещё долго осматривалась и тут бросила взгляд на танцующую артистку. Затем девушка посмотрела на веера у неё на поясе, и ей в голову пришла идея.       — Я хочу танцевать.       С этими словами она вышла в центр площади, вытащила из-за пояса веера, раскрыла их и, как только заиграла музыка, начала танцевать. И это были не те пляски, которые Джия отплясывала, когда была маленькой, нет, это было нечто иное. Девушка то кружилась вокруг своей оси, то в танце закрывала и раскрывала веера. Стоило ей поднять руки вверх, как рукава ханьфу спадали вниз, обнажая кисти, изгибы локтей.       Зрелище танцующей Джии полностью завладело вниманием Вэй Усяня. Ему на мгновение даже показалось, что девушка танцует только для него одного. Она своим танцем только и говорила о том, как она любит эту жизнь. Красно-оранжевые одеяния производили впечатление яркого пламени, да и Джия в танце будто сама была этим пламенем. Пламенем, которое может сжечь всё на своём пути, а может и согреть.       Наваждение исчезло, когда Джия закончила танцевать. Только теперь она заметила, собравшихся вокруг неë зрителей, что между собой перешëптывались. Многим в новинку было видеть, что дочь Хозяйки Ордена Ян танцует при всëм честном народе. И, надо сказать, что всё были под впечатлением от увиденного. Сяомин с благоговейной улыбкой смотрела на сестру и, если бы не забинтованные ножки, то запрыгала бы. А-Мэй на руках изумлённого зрелищем «живого пламени» Цзян Чэна захлопала в ладошки.       Джия не успела отвесить поклон, когда в толпе возникло движение, одновременно слышалась ругань и мальчишеский говорок, который больше похож на сорочье стрекотание. Сквозь толпу зрителей протискивался Фань Ваньюй. По недовольным возгласам оных он явно наступал всем на ноги, не переставая при этом трещать как сорока:       — Так, отойдите, пропустите! Пропустите! Посторонитесь! Горячий чай несу! Нет, не на продажу, даже не рассчитывайте!       Вэнь Ксия закатила глаза, выдавила из себя что-то неразборчивое в духе «я его сейчас придушу», повернулась к Фань Ваньюю и давай на него ругаться:       — Ты вообще под ноги смотришь? Вон, все туфли прохожим оттоптал! Хоть бы извинился для разнообразия, что ли. Так, а это что такое? Что ты задумал? Вот только попробуй кому-нибудь случайно на голову вылить!       Только при близком рассмотрении можно было увидеть, что младший советник нёс поднос, на котором стояли свежезаваренный чай и две чашки. Спрашивать, откуда он принёс всё это добро, было без толку, и так было понятно, что чаем его снабдила Госпожа Сяо.       — Где А-Цин? — спросила Джия.       — Он с Госпожой Ся… то есть с Госпожой Ши. Она сказала, что присмотрит за ним, пока я ношу чай.       Джия посмотрела на содержимое подноса и нахмурилась.       — Но тут всего лишь две чашки. А как же ты и остальные?       Глаза Фань Ваньюя тут же забегали, как мыши, мальчишка что-то замышлял. Вот только, что было не ясно. Вэнь Ксия коршуном нависла над братом.       — Ну-ка, признавайся, что ты задумал?!       Фань Ваньюй заглянул через плечо Джии и воскликнул:       — Молодой Господин Вэй, выручайте, пожалуйста!       Вэй Усянь, словно только этого и ждавший, подошёл к младшему советнику, взял из его рук поднос и сказал:       — Спасибо, Советник Фань.       — Усянь-сюн… — начала было Джия, но Вэй Усянь заговорил:       — Джия-цзе, я всё вспоминал дни, когда мы с тобой в Гусу проводили вечера за чаепитием, и попросил Советника Фань, чтобы тот принёс нам чаю. Подумал, что ты захочешь освежить воспоминания.       Щёки Джии зарумянились, однако, девушка быстро взяла себя в руки и сказала:       — Но тогда мы собирались в моей комнате, а где сейчас мы устроим чаепитие, я даже не знаю.       — Меня можешь не спрашивать, — ответил Вэй Усянь, — где захочешь, там и посидим.       — Нет, Усянь-сюн, так не пойдёт. Хозяин тут ты, значит, решать тебе.       Вэй Усянь спорить не стал. В данной ситуации Джия-цзе права: всё-таки она здесь гостья. А проводить гостью в то место, где они могут провести время за чаепитием, — обязанность хозяина.       — Тогда, Джия-цзе, — сказал Вэй Усянь, — как насчёт крыши?       Вэнь Ксия тем временем доедала печенье, попутно отбиваясь от Фань Ваньюя, пытавшегося перехватить у неё лакомство со словами: «Ксия-цзе, ну поделись, жалко, что ли? Или тебя делиться не учили?». Услышав про крышу, старшая советница мало того, что сама чуть кусочком не подавилась, так ещё упустила момент, когда Фань Ваньюй, воспользовавшись ситуацией, всё-таки утащил у неё пару печений, которые по иронии судьбы оказались последними. Сяомин в это время беседовала с Цзян Чэном, что продолжал держать на руках А-Мэй, которая обвила его шею маленькими ручками и теперь слушала разговоры взрослых, а потому девочка не могла слышать, о чём вёлся разговор.       — Вы с ума сошли? — спросила Вэнь Ксия, — чаепитие на крыше?       На этих словах Фань Ваньюй, ещё не успевший запустить зубы в печенье, так и замер с ним у открытого рта.       — А почему нет? — удивилась Джия, — знаете, сколько раз я по крышам лазила и сидела потом на них. Тем более я буду не одна. Вэнь Ксия, — она положила руку старшей советнице на плечо, когда та хотела что-то возразить, — всё будет хорошо, правда.       Вэнь Ксие ничего не оставалось, кроме как смириться, и, когда Джия в сопровождении Вэй Усяня покинула площадь, переключилась на Фань Ваньюя, который, придя в себя и даром времени не теряя, расправлялся с печеньем. И всё, что осталось Вэнь Ксие, это стоять и облизываться.

***

      Сидеть на крыше Джие очень нравилось. Отсюда не только открывался вид на город сверху, но можно было наблюдать рассветы и закаты. И зрелище это было настолько красивым, что просто дух захватывало. Это было, когда девушка ещё сидела одна.       Но здесь в Юньмэне и сейчас Джия сидела на крыше в компании Вэй Усяня. Молодые юноша и девушка пили чай и смотрели на открывшийся им сверху вид на рыночную площадь, где повсюду сновали покупатели, артисты, простые посетители ярмарки. Джия даже углядела Фань Ваньюя, улепётывающего от Вэнь Ксии: прощать кражу печенья она брату явно не собиралась. А неподалёку Сяомин гладила по голове А-Мэй. Та с рук Цзян Чэна просто не слезала. Что ж, во всяком случае можно было не бояться, что девочка снова потеряется.       — Ты только взгляни, Джия-цзе, — говорил Вэй Усянь, — когда ты ещё такую красоту увидишь.       — Всякий раз, когда буду приезжать сюда на Сорочий Праздник, — ответила Джия.       — А у вас в Лунвее разве не так же?       — Не так ярко и весело, как у вас здесь. По приезду в Лунвей буду вспоминать как самый яркий момент своей жизни.       — Останешься на завтра?       Джия мотнула головой:       — Я бы с радостью, но мне завтра возвращаться. Из Гусу может вернуться Юйхуань, и если она увидит, что меня и А-Цина нет, то даже не знаю, что она может подумать.       — Понимаю. Кстати, ты прекрасно танцуешь, и, знаешь, я даже на какой-то миг подумал, что вместо тебя вижу пламя костра.       — Спасибо, — девушка явно смутилась, хотя виду и не подала.       Вэй Усянь наполнил чашку Джии чаем. Казалось бы, простое действие, но что-то приятно откликнулось в сердце Джии. Она вспомнила, что как-то видела, как её старший дядя Ян Шоушан так же наливал чай своей жене Вэнь Жофэй. И при этом говорил нечто такое, что заставило женщину улыбнуться и запечатлеть на губах мужа поцелуй. Джия, конечно, не слышала, что говорил Ян Шоушан, но если Вэнь Жофэй улыбалась, значит, это были приятные слова.       Джия поделилась этим с Вэй Усянем.       — Знаешь, Усянь-сюн, вот ты наливал чай, а я вспомнила. В детстве я часто наблюдала за моим дядей Ян Шоушаном и его женой. У них было между собой столько обычаев, значение которых было известно только им двоим. Это касалось и чаепития. Ян Шоушан всегда наливал Вэнь Жофэй чай. Он ей при этом сказал что-то, что заставляло её улыбаться. До сих пор не знаю, что он ей сказал, но само увиденное запечатлелось в моей памяти.       Вэй Усянь наклонил голову набок и лукаво поинтересовался:       — А твой дядя любил свою жену?       — Любил больше жизни. Теперь я думаю, что может каким-то образом через чайную церемонию дядя выражал свои чувства по отношению к ней. Одно было неизменно: именно он всегда наливал жене чай. Всегда… До самой своей смерти…       Вэй Усянь задумался. То, что Ян Шоушан наливал Вэнь Жофэй чай, могло сказать об одном. Тогда в первый раз, по словам Джии, он сказал нечто особенное, а, если принимать во внимание, что Ян Шоушан был влюблён в свою жену, то ответ пришёл сам с собой. Признание в любви. И это признание наверняка было связано с чаем. Да, всё было не просто так.       Как только Джия поблагодарила его за чай, Вэй Усянь произнёс:       — Тогда я буду наливать тебе чай вечно, ты не против, Джия-цзе?       Джия в смятении посмотрела на него. Только что он признался ей в любви? Озвучил то, что она могла сказать только в мыслях? С другой стороны, Джия готова была к словам: «Нет, если ты, конечно, не хочешь, чтобы я это делал», она бы всё поняла. Но нет, в свете последних событий эти слова заимели совсем иной для неё смысл. Вэй Усянь сейчас смотрел на неё с нежностью и любовью и улыбался той самой улыбкой, от которой на сердце девушки становилось так тепло и сладко. Наконец, Джия улыбнулась и ответила:       — Конечно, не против, Усянь-сюн. Я же хочу сказать, что твоя улыбка согревает моё сердце.       И стоило только этим словам сорваться с её губ, как Вэй Усянь наклонился к девушке и мягко поцеловал её, вкладывая в свой поцелуй всю ту нежность, теплоту и любовь, которых Джие очень не хватало.