Импульс

      Ключ в замочной скважине. Поворот. Дверь заскрипела, когда открылась. Дверь заскрипела, когда закрылась. За ней хлопок. Эхо по подъезду многоэтажного дома. Я сбросила ботинки. Окна распахнулись. Звуки Лондона проникли в темную квартиру. В свете фонарей я нащупала кнопку на зажигалке. Несколько щелчков. Пальцы дрожали, держа сигарету. Дым заполнил собой комнату, когда я задержалась и не вынырнула на улицу. Дерьмо. Дерьмо.       — Доктор Джейн предполагает пограничное расстройство или шизотипическое, — Билл потряс бумагами и положил их неловко на стол, — Или нарциссическое расстройство. Там, вообще-то, как раз написано.       — У меня есть история болезни Вашей, — я посмотрела на девушку, — сестры.       У меня дрожали руки под ее взглядом. Она пожирала меня. Прямо как прошлой ночью, когда пыталась вымолить этими глазами коснуться ее пальцами. Когда насаживалась, стараясь ощутить меня глубже. Когда судорожно хватала губами воздух, сжимая ногами мои бедра. И прямо сейчас она сидела передо мной в качестве пациентки. Я должна полтора часа провести на сессии с бывшей любовницей. Окончательное дерьмо. Впервые за столько лет работы в качестве психотерапевта. Впервые за столько лет я должна консультировать девушку, которую когда-то трахала.       — Можно Вас?..       — Меня? — кровь прилила в голову, погружая в ошеломление. Я даже не дала Еве договорить. И она победно заулыбалась. Черт.       — Попросить. Можно Вас попросить подать конфетку? — она наклонилась ближе к моему столу и протянула руку к склянке с леденцами, — Уж очень сильно хочется чем-то занять язык, пока Вы беседуете в моим братом.       Дерьмо.       Дерьмо. Я переспала со своей пациенткой. Но ведь это было до того, как она пришла в кабинет? Тогда она была просто обычной девчонкой из клуба, которая наравне со мной искала с кем провести ночь. Почему в университете никогда не учили, что делать в тот момент, когда становишься терапевтом любовницы. Почему в самые неординарные моменты превращаешься в подростка.       Я сделала глубокую затяжку. Кончик сигареты засветился ярче. Пепел сдуло ветром. Он упал на рукава пальто. Дерьмо.       Дерьмо.       — Все, о чем рассказал Ваш брат, правда? — когда закрылась дверь за Биллом, задала я вопрос, не желая погрузиться в тишину с Евой.       — Все? — она приподняла брови, — Билл рассказал, что я конченая истеричка. Я не истеричка. Просто он не хочет признать, что я всегда и во всем права. Например, в том, что тот, кто оставил Вам такую красоту, — указала игривым взглядом на проявившийся засос на шее, — блядски здорово целуется. Дадите ее номерок?       Она закинула ногу на ногу, снимая с себя широкую толстовку на молнии. Ее улыбка на все лицо и кончик языка, плавно перетирающий губы. Попытка юношеской провокации. Она наверняка знает, что делает. Социальный интеллект не так развит, и это стирает перед ней границы дозволенного.       — Кхм, — я прочистила горло, — Билл рассказал, что Вы постоянно где-то находитесь и не в одиночестве. Обычно по ночам. Вы можете спать в одиночестве?       — А хотите помочь мне справиться с этим?       — Да. Это моя задача как психотерапевта. Так, Вы тяжело переносите одиночество?       — Пожалуй, да. Люблю трахаться с женщинами. Вроде Вас.       Дерьмо.       Дым обжег горло. Я забыла выдохнуть его. Закашляла. Должна взять себя в руки, несмотря на абсурдность полуторачасовой сессии с очевидной психически больной. Она провоцировала меня на что-то, чего сама точно не понимала. А я не понимала, как могло произойти такое совпадение: именно в ту ночь эта девчонка подошла именно ко мне, и я переспала именно с ней. И именно ко мне ее направила Джейн.       Я выбросила окурок на улицу, проигнорировав чистую пепельницу на подоконнике и сжала кулаки. Ева Грейс пыталась пять раз покончить с собой, лежала дважды в психиатрических больницах, где выбивала окна, нападала на других пациентов и спала с медсестрами. Проблемы с алкоголем, контролем гнева. Неадекватная самооценка. Самоповореждение. Множество татуировок и пирсинга. Старший брат, оплачивающий ее лечение. Сменила четырех различных врачей. Я стала ее пятой. Нет. Я могла бы стать ее пятой, но не стану. Я имею право отказаться от пациентки, если знаю, что не смогу ей помочь, а я не смогу, потому что перешла с самого начала невидимую черту особых отношений между психотерапевтом и пациентом.       Выдох. Звонок в дверь. Я повернула голову к двери. Мне некого ждать. Здесь — в Лондоне я знаю не так много людей. Все остались в Уэльсе. Никто не мог ко мне прийти. Я проигнорировала. Но звонящий не прекращал. С минуту стоял и с перерывами в пять секунд начинал вновь звонить, а затем постучал, вынуждая подойти к глазку с едва прекратившимся беспокойством после сессии и трехчасовой пробки на пути домой. А за дверью она.       Дерьмо.       — Вы повреждаете себя?       — Сколько Вам лет?       — Что?       — У Вас там в той штучке, — она языком перебросила за другую щеку вишневую конфету и ткнула в свою историю болезни, — все вплоть до количества посещений туалета за сутки. А я Вас не особо и знаю. Доктору Джейн тридцать четыре, но она выглядит старше. Вы подружки?       — Ева, это неуместно. Все, что Вам интересно о моей квалификации есть на сайте клиники, — я из последних сил держала голос ровным.       — Мне неинтересна Ваша квалификация, — ее серые глаза загорелись. Губы приоткрылись, напоминая о том, какие чудеса могут вытворять ниже уровня живота, — Вы занимались сексом с доктором Джейн? Как она Вам? Лучше меня точно не будет, верно?       Дерьмо.       — Я знаю, что Вы там, доктор Соммерс, — громко заявила Ева за дверью, когда я отступила и не открыла.       — Ева, наша сессия закончена. Вы записаны на следующую пятницу.       — Мне плохо, и Вы должны мне помочь, — наигранно развела руками, — Так нужно говорить перед эмоциональным кризисом? — рассмеялась, — Откройте мне, доктор. Я пациентка. Лечите, наконец!       — Я позвоню Вашему брату, чтобы он приехал и забрал Вас.       — Не смей! — она вдруг бросилась на дверь, хлопая по ней кулаком, — ...те. Не смейте. Впустите, иначе я перебужу всех соседей. Просыпайтесь!       — Черт.       Я безнадежно открыла дверь и затащила ее внутрь. Ева была одной из множества пациенток, оказывающихся в моем кресле: любовь к боли, нанесению себе порезов, безумные мысли, патологическая ложь, перепады настроения, агрессия, навязчивые идеи, нарциссизм. Она такая же. Но разница только в том, что с другими своими пациентами я не спала. И мы столкнулись с ней взглядами, когда я обернулась. Ее серые глаза. Зрачки неестественно сужены от напряжения. Тяжелое дыхание. Тушь слегка потекла, а блестки рассыпались под нижним веком. Она подошла ко мне так близко, опаляя горячим пьяным дыханием щеки и вдруг оттолкнула к стене, опускаясь на колени. Ее горячие пальцы схватились за ширинку на моих джинсах, яростно расстегивая ее.       — Ева, что Вы...       — Тише, доктор Соммерс, соседей разбудите.       — Ева! — от шока я схватила ее за локоть, поднимая на свой уровень, — Сейчас же уберите руки.       — Вчера ночью Вы совсем другое говорили, доктор Соммерс, — наши пальцы переплетались от моих бесполезных попыток отстранить девчонку от себя, — Просили такое делать этими руками. Что сейчас изменилось?       — Ева, — я вдохнула поглубже. Она больна. Она просто больна. Такая же больная, как и другие пациенты, нуждающиеся в моей помощи, — я обеспокоена тем, что сейчас происходит с Вами, — поэтому и относиться я должна к ней, как к пациентке хотя бы сейчас, — похоже Вам тяжело и так Вы хотите справиться с этим, — она наклонила голову вбок, упираясь ладонью в стену рядом с моей головой, — у Вас есть проблема с направлением своих эмоций. Я могу помочь Вам. Что можете сделать Вы?       — Я? — она на секунду опустила взгляд, будто задумалась серьезно над ответом, но через секунду равнодушно рассмеялась, — Я могу поработать своим языком между Ваших ног, доктор Соммерс. Бросьте, думаете за столько времени терапии я не знаю об этой маленькой манипуляции психотерапевтов Set-Up? Бесполезный способ коммуникации. Лучше использовать язык не для разговоров. Я покажу.       У меня забилось сердце быстрее. Это от того, что говорит девчонка. От того, что пытается соблазнить, будто считает, что может заявиться ко мне в квартиру после терапии.       — Ты знала, что записана ко мне на сессию, когда подошла в клубе? — я перешла с официального общения на обычное.       Еву я не могла на самом деле воспринимать так, как должна была. Полтора часа сессии не смогли перекрыть несколько часов, что мы провели вместе ночью. Я встречала порой бывших любовниц где-то еще: когда в клинике проходили практику студентки, и среди них оказывались те, с кем я спала; когда мы покупали кофе в одной кофейне или она обслуживала меня в ресторане. Это ничего не меняло. Мы провели с ними какое-то время вместе и дальше разошлись. Но отношения между пациентом и врачом совершенно не то же самое, что и отношения между официантом и посетителем.       Не просто так с каждым пациентом я подписываю соглашение, по которому не имею право вступать ни в какие отношения с ним ни во время, ни после терапии.       — Нет. Мне просто повезло.       — Вы моя пациентка, Ева, — или нет. Потому как все, чего я хочу — отказаться от нее, только бы не ощущать себя худшим доктором в клинике, — поэтому все, что Вы говорите неуместно.       — Бросьте, доктор. Я думала, что это все показуха. Я же вижу в Ваших глазах, что Вы хотите меня.       Нет. Не видит. Она видит только то, что хочет видеть, потому что так работает ее сломанное сознание. Она строит сомнительные догадки, потому что это помогает ей избежать неугодной реальности. Еще одно подтверждение избегающего поведения. Это может напоминать, как о пограничном, так и о шизотипическом расстройстве. Я положила руку на плечо Евы, отстраняя ее на себе — не позволяя сократить расстояние, хотя она пыталась это сделать. Нельзя давать поблажки. Ее нужно контролировать. Ей нужен контроль. Хотя бы его малая часть.       — Ева, извините, но я считаю нужным позвонить Вашему брату, — слюна накопилась под языком, и я тихо ее проглотила. Ева поедала меня взглядом. Бросала им вызов, словно пыталась проверить, серьезно ли я сделаю то, чего хочу. Но я сделала: достала телефон из кармана, не снятого пальто, набрала номер и наверняка знала, что не хотела звонить никому, — Мистер Грейс, доброй ночи. Это доктор Соммерс. Надеюсь, что не сильно Вас беспокою.       — Кто? — голос на другом конце был сонным, — А, доктор Соммерс. Что-то с моей сестрой?       — Да, Ева приехала ко мне сейчас. Думаю, что она устала и лучше ей выспаться. Сможете ее забрать? Отправлю адрес сообщением.       — Боже, да-да, конечно. Я сейчас соберусь и приеду.       Звонок завершился. Я убрала телефон в карман.       — Довольна? — она ухмыльнулась, оттолкнулась и облокотилась о другую стену, — Жаль, что Вы такая скучная, доктор. Мы могли бы весело провести время. Как прошлой ночью. Секс был классным.       — Ева, Вы были сегодня у меня на приеме. Это делает Вас моей пациенткой. Будущей или бывшей не имеет значения. Психотерапевты не вступают в отношения с пациентами. Это буквально закон клиники.       Она издала разочарованный фырк и отвернула голову. Несильно противилась. Значит, сейчас не настроена на агрессию. Скорее, ее появление в моей квартире напоминало только о том, что она пыталась проверить, поведусь я или нет. Многие больные устраивают эти проверки врачам, усложняя им работу. С ней становилось тяжелее предположить верный диагноз, но это только первые чертовы часы разговоров с ней.       — Скучно. Вы скучная.       Брат Евы приехал через десять минут. Как стало известно, он живет не так далеко — не больше двух станций на метро. Он забрал Еву домой, несколько раз извинился за ее поведение, но все, что я могла сделать — только сообщить ему о том, что ей требуется помощь специалиста, не говоря прямым текстом, что речь идет обо мне.       — Но, мне все же интересно, — остановившись в моей квартире на секунду заговорил Билл, — почему Ева приехала к Вам?       — Она захотела вдруг поговорить, но мой номер не знала, чтобы позвонить, — я солгала, — Мистер Грейс, мне очень жаль сообщать, но, боюсь, я не смогу взяться за лечение Евы. Она не совсем мой случай. Я попрошу администратора клиники прислать Вам контакты моих знакомых психотерапевтов.       — Оу, — он разочаровано кивнул, — я понимаю. Ева своеобразная, верно?       — Да.       Нет. Ева совершенно такая же, как и многие пациенты с такими же проблемами. Но она была моей любовницей. На одну ночь. И этого хватило, чтобы многое изменить.

* * *

      Неделя.       — Доктор Соммерс, на следующую среду в семь часов вечера к Вам просят записать на первичный прием тридцатилетнего Элиота Льюиса. У него параноидальная шизофрения. Сможете взяться?       Одна неделя.       — Да, конечно. Запишите.       Семь дней.       С момента первого и последнего приема Евы прошла неделя. Я отказалась от нее. Не могла нарушать устав клиники и вести лечение девушки, которая пытается залезть ко мне в белье через три часа после терапии. Отношения врача и пациента должны быть не такими. Эту грань доверия и интимной тяги перейти совершенно легко, но это приведет к последствиям, известным еще с самых первых практик в университете. Подобное может грозить мне отстранением.       Я подошла к зеркалу. Засос Евы почти сошел. Никто больше за эту неделю не смог переплюнуть ее по эмоциональным ощущениям. Все психически больные ощущались перед психотерапевтами иначе. Их просто чувствуешь и не можешь отделаться от них. Я не верила в Бога, но, если он и есть, то есть и аура, а аура Евы была слишком запоминающейся. Настолько, что мне становилось стыдно.       Семь часов. Сейчас семь часов. Еще неделя и в это время придет другой пациент, я погружусь в его историю и забуду, что когда-то за один только прием в этот же день и это же время в кресле сидела Ева.       Стук. Я приподняла голову.       — Да?       — Доктор Соммерс, — из-за двери показалась она. Она зашла первой, а за ней последовал ее брат, — Добрый вечер.       — Мистер Грейс, Ева? Мне кажется мы договорились. Вам не прислали контакты врачей?       У меня что-то внутри потяжелело. Ева не выглядела такой растрепанной, как тогда. Ее волосы были собраны в низкий хвост. Выпавшие пряди челки она поправляла, а не оставляла спадать в свободном полете. Одежда в порядке. Джинсовая куртка застегнута. От нее пахло не алкоголем и сигаретами, а гелем для душа. Даже нет остатков туши под глазами.       — Нам все прислали, — заговорила она и улыбнулась, — но я хочу именно у Вас лечиться.       — Мистер Грейс, не могли бы Вы нас оставить?       — Конечно.       Дверь закрылась. Но мое возмущение только возникло.       — Ева, я сказала, что не лечу тех, с кем вступала в связь.       — Доктор Соммерс, это ведь был просто невинный секс, — она вдруг развела руками, — Всего один раз. Но я уверена, что именно Вы можете мне помочь. Пожалуйста. Я готова поклясться, что не стану к Вам приставать. И прошу прощения за прошлую неделю. Мне безумно жаль. На меня что-то нашло. И я была точно пьяна. Прошу Вас.       — Нет.       — Две сессии, и Вы убедитесь.       — Нет. На Ваше время уже записан другой пациент.       — Но сегодня его нет, так? Тогда одна сессия. Я обещаю. Просто я доверяю Вам. Вы лучший врач.       — Ева...       — ...забудем все! Давайте даже заново представимся: добрый вечер, меня зовут Ева Грейс. Рада знакомству, доктор Соммерс. Вы согласны вести мою терапию?       Я знала, на что соглашаюсь. Я знала, что совершаю ошибку. Знала, что могу ее избежать. А еще знала, что буду лгать сама себе, говоря, что она станет не больше, чем пациенткой. И все же, я ответила:       — Добрый вечер, Ева. Я согласна быть вашим психотерапевтом.