* * *
Адэлис и Бонни сидели на траве после магических практик. Адэлис наслаждалась приятной лёгкостью во всём теле после того, как позволила магии выйти за его пределы. Ей казалось, будто она сбросила лишние пять килограммов и теперь чувствует себя просто потрясно. Магия, наконец-то, успокоилась и больше не беспокоит её. А Бонни не понимала, что чувствует конкретно. Ей тоже было спокойно и хорошо, но в этот же момент она чувствовала утомляющее гудение в ногах, что ведьме Беннет не нравилось, но Бонни знала, что это пройдёт. Просто нужно немного отдохнуть… Ведьму Беннет по-прежнему интересовало то, что она почувствовала от Адэлис. Этот холод… такой мёртвый, пронизывающий и леденящий кровь. Бонни казалось, что она до сих пор чувствует его, хотя даже энергетические волны Адэлис практически не ощущались сейчас. — Адэлис, — нарушала тишину Бонни, привлекая внимание рядом сидящей ведьмы. — Можно я поинтересуюсь кое о чём? — Интересуйся, — сухо ответила ведьма. — Ты переживала смерть единожды? — Человеческую — да, единожды. А что? Бонни замялась, не зная как продолжить. Был вариант замолчать и не говорить ничего, но взгляд Адэлис давал понять, что она не поверит тому, что она просто спросила. — Я почувствовала холод, исходящий откуда-то из глубины тебя. Не знаю, как объяснить, но знаю точно, что это отпечаток смерти, — Бонни видела, как лицо Адэлис стремительно начало мрачнеть. — Я просто… Просто хотела понять, переживала ли ты только потерю Джона или ещё кого-то. Адэлис вдруг ухмыльнулась и заговорила спокойным голосом. — Если человеческую, то повторюсь — единожды. Если смерть животных, то дважды: кошки и хомячка. Бонни нахмурилась и отвела взгляд. Она не верила ей. Не может смерть питомцев отражаться вот так… Адэлис поняла, что, то, что она сказала, прозвучало абсолютно не убедительно, поэтому нужно было как-то исправлять ситуацию. «Чтоб ещё раз я в такое ввязалась…» — Я не знаю, что за холод ты почувствовала, Бонни. Единственное, я могу выдать следующее предположение, — Адэлис заметила заинтересованный взгляд ведьмы Беннет и не стала долго тянуть. — Смерть Джона очень сильно отразилась на мне. Я очень трудно приняла, и до сих пор принимаю его потерю. Джон был единственным самым близким человечком в течение всей моей жизни. Я люблю его так сильно, что не могу описать двумя, тремя, да даже двадцатью словами! Когда он умер, у меня было ощущение… будто я умерла сама. Возможно поэтому, ты почувствовала что-то такое. — Мне это знакомо, — ответила Бонни, чуть расслабившись. — Я переживала то же самое, когда потеряла бабушку. — А как она умерла? — спросила Адэлис, видя, как Бонни тяжело вздохнула. — Если тебе тяжело, то можешь не отвечать. Я пойму. Недолго поколебавшись, Бонни заговорила: — Это было в конце 2009 года, — с тяжёлым вздохом произнесла Бонни. — Тогда она рассказала мне о том, что я ведьма… Да и в целом о том, что наш город — тот ещё адовый котёл, — ухмыльнулись они обе. — В тот год вернулись в город Стефан и Деймон, и началась вся история, которая в корне изменила наши жизни… Тогда Деймон искал Кэтрин, и ещё некоторые вампиры искали тех, кто был им дорог и не сгорел при пожаре в церкви. Мы узнали о гробнице, в которой были спрятаны вампиры, которые уже как второе столетие должны были быть мертвы, но они просто спали, были иссушены. Деймона не волновал никто, кроме Кэтрин. Но просто так в гробницу было не попасть. Мы с бабушкой применили магию, чтобы вампиры смогли только войти, и я думала, что они также легко смогут выйти, но бабушка умолчала об этом. В общем, я с трудом уговорила её ещё сильнее ослабить печать, чтобы Стефан и Деймон могли выйти. Кэтрин там не было… Я не думала, вернее — не знала, что это всё отнимет у бабушки столько сил! Несмотря на то, что часть своих я отдавала ей… Когда мы вернулись домой, то она прилегла отдохнуть, а когда я вернулась к ней — она уже не дышала. — Магическое истощение? — спросила ведьма Эндерсон. — Что-то в этом роде… Адэлис перевела взгляд на ночное небо, чувствуя боль Бонни и собравшиеся в уголках глаз слёзы. Это было так давно, но её боль так же сильна, а рана такая же глубокая, стоит только отковырять появившуюся корочку. И это лишь доказывало то, как она рассказала об этом: сухо и с дрожью в голосе, которую она всячески старалась скрыть. — Я очень долгое время винила себя, потом ненавидела Стефана и Деймона. Я считала, что это их вина. Я думала, что если бы не Деймон со Стефаном и своей Кэтрин, то я бы… — она вдруг осеклась, — то моя бабушка была бы жива. — Но всё же ты смогла его простить… — На это потребовалось много времени. Несколько лет, если быть точнее. Он очень сильно изменился, в ином бы случае — я бы его не простила. Адэлис поджала губы и кивнула. Несмотря на то, что Деймон рассказал ей в дороге о том, что было у них с Кэтрин, он не стал вдаваться в самую глубину чувств. Но Адэлис, слушая слова той же Бонни, понимала, что там была самая настоящая любовь, но вот увы — только с его стороны. — Ты думала лет так восемь назад, о том, что тебя может ждать такая жизнь? — вдруг спросила Бонни, желая перевести тему. — Под словом «такая» ты имеешь в виду: быть ведьмой; якшаться с вампирами; и пытаться узнать: почему же родители отказались от меня в годовалом возрасте? — ухмыльнулась она. — Ну, как сказать, думала лишь о последнем. — Не боишься? — Чего же? — Услышать правду. Адэлис резко посмотрела на неё и покачала головой. — Нет. — Смело. Мне было бы страшно услышать что-то плохое… — Я в любом случае услышу что-то плохое, — пожала плечами ведьма. — Я просто готова к этому. — Но неужели ты не боишься магии, её последствий и жизни, которая нас окружает? — Бонни заметила её удивлённый взгляд, который, казалось, был с тенью насмешки. — Или ты ловишь кайф, чувствуешь себя особенной, не такой, как все? Адэлис ухмыльнулась и снова перевела взгляд на ночное небо, рассматривая сверкающие звёзды. Вот уж особенной она перестала себя чувствовать тогда, когда испытала ту цену, которую ей пришлось заплатить ещё в подростковом возрасте за свой особый дар. А магия… Она тоже, без каких-либо сомнений, не даётся за просто так. Всему есть цена. Магии — подавно. И Адэлис знает ей цену, как и Бонни. — У меня в жизни был лишь один страх, Бонни, это — потерять единственного близкого и самого родного человека. Сейчас его нет. И, соответственно, этого страха тоже нет… — Эндерсон повела плечами. — Я не чувствую себя особенной. Мне же не пять лет. Но буду честна, от самой магии и колдовства — я чувствую себя свободно и легко. Мне это нравится. Мне нравится быть ведьмой. — Когда я начала свой путь в магии… — говорила Бонни, ковыряя траву, — меня одолевали разные чувства. Мне казалось, что я выделяюсь по-особенному: не тем, что умею рисовать — как многие другие, красиво петь или писать; а тем, что в моей крови течёт то, во что люди даже не верят! И сначала я использовала магию на показ разных фокусов для Елены: поднимала в воздух перья из подушек; случайно подожгла машину, хоть та и уцелела; наказывала тех, кто не угодил мне… Всё это было ещё в школе. А потом, спустя некоторое время, я начала терять сознание, кровь из носа часто текла, головокружения и головные боли одолевали меня… Всё это было оттого, что я не заряжалась от природных стихий или не использовала силы другой ведьмы. Мне было тяжело и страшно… Страшно, что это убьёт меня однажды. Адэлис опустила взгляд в землю, некоторое время молчав, пока Бонни снова не заговорила сама. — Не понимаю, как ты этого не боишься… И, более того — тебе это нравится. Я, если честно, была рада жить жизнью обычного человека, который не знает о нашей стороне, которая приносит лишь боль и потери. Адэлис частично была согласна с Бонни, но с другой стороны она всегда считала магию частью её самой, и отказаться от неё было равносильно тому, чтобы отказаться от части себя самой. На такое она никогда не была готова пойти, несмотря на то, сколько ей самой пришлось пережить и расплатится, за свою магию. — Я понимаю тебя, Бонни. Но я не вижу смысла бояться того, чего не избежать. Смерть рано или поздно настигнет всех, вопрос лишь в том какой она будет: быстрой или медленной, и от чего. Если я вдруг должна умереть от своей же магии, если вселенной так угодно, то… ладно. Смерть — это не что-то ужасное. Смерть — это новый уровень, новое воплощение, новая жизнь и шанс, а не затмение и уничтожение. — Как думаешь, какой раз мы оказываемся на этой земле? — вдруг заинтересовалась Бонни. — Не знаю, — пожала плечами Адэлис. — Но к теме о страхе в лице смерти: я не боюсь её лишь потому, что у меня нет ничего и никого. Вот если я это обрету то, что снова заставит меня жить: любовь или нерушимую дружбу, то тогда этот страх появится. Всегда так происходит. Тебе страшно тогда, когда есть что терять. — Ты права, — вдруг сказала она, поджимая губы. — Ты же умирала, Бонни, — тут же сказала Адэлис, видя, как та резко и очень удивлённо посмотрела на неё. — Я тоже почувствовала холод от тебя. Ты умирала и возвращалась. Да, ты жива, но отпечаток смерти также стоит на тебе. — Ты права. И мне было страшно умирать, но когда я осознала то, что спасаю жизнь того, кого люблю — страх отступил. Осталось лишь ужасное чувство того, что я буду его видеть, но не смогу прикоснуться к нему. — Это тяжело… — сказала Адэлис, видя утвердительный кивок ведьмы. Бонни посмотрела на ночное небо, которое уже полностью было усыпано яркими звёздами. Времени много и уже нужно выдвигаться домой. Беннет поднялась с земли, вновь привлекая на себя внимание Адэлис. — Уже стемнело, а в городе не безопасно. Я пойду. — Может чаю попьём? — предложила Адэлис. — Не гостеприимно было с моей стороны, не предложить тебе его в самом начале… — улыбнулась она. — Ну… — замаялась Бонни, — если только ненадолго. — Конечно! — улыбнулась ей Адэлис, кивая вперёд. — Пойдём. Кстати, может быть позовёшь Кэролайн? Бонни удивлённо посмотрела на Адэлис. — Ты вроде не особо хотела с кем-то сближаться. — Верно, — кивнула та. — Но это также не значит, что я хочу заводить врагов. — Я этого не говорила! — Но подумала, — ухмыльнулась Адэлис. — Зови её. Я хочу поболтать с ней, всё же мы лишь единожды пересекались. — Хорошо.* * *
Все взгляды устремились в прихожую и на закрывающуюся дверь. Элайджа, держа одну руку в кармане брюк, вошёл в гостиную, приветливо улыбаясь. — Прошу прощения господа и… — он задержал на Кэролайн свой взгляд всего на секунду, — и мисс Форбс за то, что заставил себя долго ждать. Деймон хмыкнул, ставив рядом ещё один стакан и наливая в него виски. — Элайджа, — в знак приветствия кивнул Деймон, протягивая ему бокал. — Благодарю, — ответил тот, принимая напиток и останавливаясь напротив камина. — Ну, что там насчёт Кола и Нового Орлеана? — любезно поинтересовался Деймон. — Откроете часть своих карт или сыграем в правду или… правду? Элайджа и Никлаус переглянулись с братом, устанавливая немой диалог. — Я не намерен делиться с ними своими семейными тайнами, Элайджа, — прозвучал в голове старшего Майклсона голос недовольного гибрида. — Нашими семейными тайнами, Никлаус, — поправил его Элайджа, замечая недовольный взгляд брата. — Мы ничего не потеряем с этого. Нам придётся работать вместе, хочется тебе этого или нет. Элайджа заметил, как в недружелюбном жесте дрогнули его уголки губ и он поспешил добавить, чтобы немного успокоить брата: — Но я не стану упоминать то, что не хочешь вспоминать ты, и о чём не хочу вспоминать я. Мы договорились об этом. — Ладно. Клаус кинул последний предупреждающий взгляд на своего брата, а после сосредоточил своё внимание на пламя танцующее в камине, внимательно прислушиваясь к каждому слову Элайджи. И против своей воли погружаясь в воспоминания, не упуская не малейшей детали. — Все события произошли около месяца назад.* * *
Новый Орлеан. Месяц назад. Кисти скользили по полотну, вырисовывая всё новые линии, добавляя разные оттенки тут и там, создавая новый и красивейший пейзаж Нового Орлеана, таким, каким его видит Никлаус Майклсон. Тёмный, ночной, покрытый мраком, но со светящимися огнями фонарей на улицах и полной луной, которая светилась лёгким голубоватым оттенком. Его любимое время. Время тьмы и ужаса, что выходит из скрытых тьмой углов и обитает в кварталах по ночам. На мгновение его рука сильнее сжала кисточку, практически до хруста дерева, но он резко взмахнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Он не хочет об это думать и вспоминать. Теперь кисти агрессивнее заскользили по холсту, а движение рук становились более нервными и резкими. Челюсти Никлауса сжались сильнее, а ноздри расширились. Клаус подумал о том, что сумел обрести в этом городе: власть, признание, могущество. Люди по-прежнему боятся его, а некоторые другие и бояться, и восхищаются одновременно… И, к сожалению, о том, что сумел потерять… Нет. Он не хочет об этом вспоминать и даже думать. Но и также по-прежнему есть те, кто желают его падения; его гибели; его безвозвратного конца. Но Клаус знал, что это никогда не случится, пока он сам не захочет этого, а он не захочет. Однако, у Никлауса было какое-то не хорошее предчувствие, и его раздражало, и напрягало, но не само это чувство, а то, чем оно вызвано. Самое отвратительное было ещё в том, что он не понимал до конца чем это чувство было вызвано. Всё спокойно уже не первый год! Ну, если не брать в пример небольшие шалости ведьм, которые особенно быстро решались. Клаус даже не мог припомнить на своём тысячелетии таких спокойных годов, которые даже были скучные, по его мнению. Но всё же что-то внутри него предупреждало, что всё не может быть так хорошо (отчасти) так долго. Вот-вот что-то должно пойти не так. — Доброй ночи, Элайджа, — обратился к нему Никлаус, даже не поворачиваясь на проход. — Доброй ночи, Никлаус. Ты догадываешься, почему я здесь? — Даже не начинай! Избавь меня от своей заботы. Элайджа едва заметно улыбнулся и сделал вид, что пропустил это мимо ушей. — Почему ты не спишь уже столько ночей, пока в городе царит покой? — Покой лишь только снится, — произнёс тот, тяжело вздыхая и окуная кисть в тёмно-синий цвет. — Из-за того что этот беспокойный покой настал — неспокойно мне. — Дай угадаю, брат, — Элайджа зашагал навстречу к Клаусу, а тот так и не повернулся, предпочитая концентрироваться на картине. — Причина твоего неспокойного спокойствия — Кол. Я прав? Клаус поджал губы и сказал: — Меня настораживает его вспыльчивость в последнее время. Уже думаю обратно вонзить в его сердце кинжал и преподнести ему подарок в виде покоя на один десяток лет. — Наш брат всегда был вспыльчивым, мы с тобой прекрасно об этом знаем. Возможно, у него появились какие-то проблемы, о которых он никак не может поделиться, опасаясь именно такого исхода событий… — Элайджа провёл ладонью по комоду, осмысливая стоит ли ему продолжать. Клаус же, вскинув подбородком, взглянул на брата, ожидая дальнейшей речи. — Ты не пробовал поговорить с ним? — Нет, — Клаус вновь отвернулся к холсту. — Ты знаешь мой характер, Элайджа, и мою непредсказуемую вспыльчивость. Я в любой момент могу захотеть упрятать его в гроб, если Кол что-то скажет, или сделает, что будет нести угрозу для всех нас. И ты сам знаешь, что моё желание — перерастёт в действие за долю секунды. — Как бы то не было, Никлаус… — всё же решил продолжить Элайджа. — Как бы вы с Колом, временами, не относились друг к другу, ты всегда знал, что наш брат пытался равняться на тебя, и заслужить твоё… внимание и признание. Кисть в руках Клауса замерла посередине холста, а сам гибрид со вспыхнувшим интересом посмотрел на Элайджу, ясно давая понять, что он ждёт продолжения. Да. Клаус знал об этом, но его это часто выводило из себя. Кол всегда, когда пытался равняться на него, пускался из крайности в крайность, так или иначе подвергая опасности всю семью в течении тысячи лет. — Я с Колом далёк от личного взаимопонимания. Мы никогда не были так близки, как с тобой или Ребеккой. Мы не умеем говорить, слышать и понимать друг друга. Как бы мне не хотелось это признавать, но в связи со всеми раннее произошедшими событиями, доверие друг к другу у нас с ним, мягкой сказать — подорвано. Клаус вдруг рассмеялся, откладывая на небольшой табурет кисти и палитру, подходя к небольшому серванту, наливая ему с Элайджей по стакану виски. — Ты забываешься, Элайджа. Я не тот человек, который любит говорить по душам, даже если этот человек — мой родной брат. Кол сам не захочет говорить со мной так откровенно, как того хочешь ты, а я не хочу пытаться, — сказал Клаус, протягивая Элайдже бокал, попутно чокнувшись с ним. — Может быть у него проблемы с Давиной. В этом случае он должен разобраться сам. Никто же не лез в твои, когда-то назревавшие отношения с Хейли. Даже я. Элайджа раскрыл рот, и опустил взгляд в пол на несколько секунд. Замечание, однако, было довольно весомым, но всё же и Элайдже было что ещё сказать. — Я согласен с тобой, брат, но я думаю, что ты понимаешь, почему я обеспокоен его поведением. Почти три года мы не знали ни проблем, ни конфликтов. Мы отдыхали, если так можно сказать после всего, что случилось. Мы восстанавливались. Мы укрепили своё влияние в городе, а ты стал его Королём, имея за своими плечами тех, кто будет готов сражаться за тебя. Мы заключили мирный договор с людьми, которые знают о нас, а сейчас в городе появляются трупы с обескровленными телам. Десятки трупов каждый день! — голос Элайджи вдруг начал становиться более серьёзным, а взгляд утяжелился. — Власти наседают в первую очередь на меня, заставляя разобраться с этим, ведь они не в силах поймать убийцу в лице первородного вампира. Мы с Марселем провели своё расследование и опросили всех вампиров не только Французского квартала, но и всего Нового Орлеана. Никто ничего не знает, и никто ничего не видел. Насчёт некоторых у нас сложилось странное впечатление, что они под внушением. И ты знаешь, что мы с Ребеккой не используем внушение на твоих сторожевых псах без твоего разрешения… Клаус дёрнул бровями и изумленно посмотрел на Элайджу, словно это высказывание стало самым откровенным. — А значит, внушение применил кто-то другой, но никто кроме первородных внушать другим вампирам ничего не может, если конечно, не брать в расчёт ведьм. Самые сильнейшие и способные на это здесь — Давина и Фрея, которым в этом нет никакой нужды. Давина, к слову, уже сутки как в России. Другие ведьмы на это не способны, в силу своей слабости. Остаётся Кол. — К чему ты клонишь, Элайджа? — Я хочу предупредить тебя, — с той же уверенностью в голосе и тяжестью во взгляде продолжил он. — Нам слишком большой ценой досталось всё, что мы сейчас имеем. Я не хочу, чтобы нашей семье снова что-то угрожало. Мы не знаем, во что влез Кол. Услышь меня, Никлаус! Я не стану рисковать нашей семьёй! Поэтому, либо ты сам говоришь с ним и пытаешься повлиять на него как старший брат, либо с ним буду говорить я. И даю своё слово, брат, я исполню то, что сделал однажды. Я воткну в него кинжал и сам упрячу в гроб на пару десятков лет. Клаус хмуро глядел на Элайджу. Он всегда впадал в секундный ступор, когда слышал подобные слова от спокойного и дипломатичного Элайджи, который практически всегда предпочитает решать все проблемы словами, а не лишними убийствами. — Надо же… — хмыкнул гибрид. — Всегда удивляют подобного рода слова из твоих уст, брат, я бы даже сказал — пугают… — проговорил он, всматриваясь в серьёзное выражение лица брата. — Ну хорошо, — неохотно сказал Клаус, — я попробую поговорить с Колом, но если не получится у меня, то попрошу Ребекку, и если даже сестра окажется бессильна, то только после этого ты сможешь исполнить то, что хочешь. Ясно? — Я рад, что мы достигли согласия, Никлаус, — Элайджа чокнулся об бокал брата своим. — Лишь прошу тебя не затягивать с разговором. — Внесу в свой ежедневник это дело на вторую половину дня. Взгляд Элайджи вдруг привлекла вещица, лежащая на тумбочке у кровати. Там, на чёрной ткани, лежал серебряный кинжал. Клаусу даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять — на что он смотрит. — Вижу, ты и сам готовился к этому. Губы Клауса растянулись в хитрой улыбке. — Я заметил, что он немного запылился, решил протереть, и подумал: мало ли пригодиться. Вдруг телефон Никлауса завибрировал в заднем кармане джинс. Быстро достав и прочитав пришедшее сообщение от Марселя, Клаус поставил стакан на столик, взял лежащую на кровати куртку и обратился к заинтересованному Элайдже. — Марсель позвал меня выпить в Руссо. Буду поздно, ну или точнее — рано утром. — Никлаус… — Не начинай! — в проходе грозно сказал Клаус, на секунду задерживая взгляд на брате и исчезая в следующий момент.* * *
Клаус вернулся домой только к рассвету, когда в доме стояла полная тишина. Лишь несколько вампиров-охраников ходили на первом этаже особняка. Элайджа сумел поспать после ухода Никлауса, правда не долго, но ему было достаточно. Он слышал, как вернулся брат вместе с Марселем, но не слышал возвращения Кола. После того как Никлаус скрылся за дверьми своей спальни, Элайджа всё же решил проверить комнату Кола и, естественно, не застал его там. Майклсон даже спустился на первый этаж и побеседовал с охраной, которая тоже не видела Кола со вчерашнего вечера. Значит, брат по-прежнему где-то в городе. Делать, в любом случае нечего. Нужно ждать возвращение Кола или того, как отоспится Клаус. Клаус проспал до обеда и, на удивление, его никто не разбудил и никто не испортил утро, вернее — день, своими криками, стуками или чем-то ещё, что его раздражало. Гибрид перевернулся на спину, тут же получая в лицо ярким солнечным светом. Издав короткое рычание и взглянув на солнце таким взглядом, что оно, казалось, должно было само замёрзнуть и перестать светить, Клаус присел на кровати и зевнул, прикрывая рот рукой. — Отвратительно, — рыкнул он, и поднялся с кровати. Клаус поплёлся к окнам, развязывая шторы и закрывая ими оконный проём, абстрагируясь от солнечного света. Клаус тут же налил себе небольшую порцию виски и опустошил бокал, наслаждаясь приятным вкусом и прошедшим теплом. Вдруг его сверхъестественный слух уловил какую-то возню на первом этаже, торопливые шаги и хор голосов. Он посмотрел на брошенную на кровать серую кофту с джинсами и на дверь в ванную комнату в другом конце комнаты. Что ж. Похоже, душ откладывается на неопределённое время. Клаус только успел натянуть кофту, и даже не успел до конца застегнуть ремень, как вдруг услышал сердитый голос Элайджи и более злой голос Кола, который граничил с нарастающим криком. Зная, что Элайджа никогда не переходит на сердитый тон до самого последнего, Клаус быстро понял, что Кол натворил что-то из ряда вон. Вот и аукнулось ему его же предчувствие. Быстро управившись с одеждой, Клаус распахнул двери и поспешил на первый этаж, прислушиваясь к разговору братьев. — Что ты себе позволяешь, Кол? — укоризненно спросил Элайджа, сердито смотря в его глаза. — Ты забыл, каким трудом нам это всё досталось? Ты забыл о том, какую цену мы заплатили? Ты знаешь, что может сделать с тобой Никлаус, когда увидит это, — кивнул он за его спину, — и окончательно убедиться в том, что все преступления в городе — твоих рук дело! Ты знаешь, что могу сделать я. — Мне плевать! — отрезал тот, эмоционально взмахивая руками. — Мне плевать на тебя! Мне плевать на Клауса! Мне плевать на вашу власть, которую вы так хотели, и этот чёртов город! И не нужно мне напоминать о цене, Элайджа! Вы с Ником её заплатили, а ни кто-то другой из нашей семьи. Вы! И только вы виноваты в произошедшем! Это ваша драма, потеря и цена… — Как ты смеешь винить меня, и Никлауса в том, за что мы воевали и что с трудом пережили? У тебя нет такого права, Кол! Ты был тем, кто помогал нашей матери и Финну, положить конец нашей семье! Об этом тебе нужно вспомнить в первую очередь! — Какого чёрта тут происходит? — рявкнул из-за спины Элайджи Клаус. Братья Майклсоны в тот же миг притихли, но Клаус всё слышал. Всё самое важное. Поэтому, выражение его лица сейчас было самым — что не описать — злым. Его глаза блестели золотисто-янтарным цветом, при взгляде на Кола. А запах крови, вытекающей из тройки трупов, лишь ещё больше нервировал его в данной ситуации. — Ник! — ядовито усмехаясь, обратился к нему Кол. — Рад, что ты всё же решил присоединиться к нашей утренней дискуссии. — Я спрашиваю, — нервный голос Клауса граничил с рычанием волка внутри него, — что тут происходит, Кол? Вдруг двери в особняк распахнулись, все три пары глаз уставились на вход, через который вошли мужчины в форме и один в дорогом темно-синем костюме. Мужчина был явно зрелых лет, полноват и не имел волос на голове. — Господин мэр, — начал Элайджа, поправляя рукав пиджака и выходя вперёд, — чем обязаны столь неожиданному визиту? Мужчина со злостью в глазах осмотрел всех троих, но его взгляд зацепился именно на Коле. Взгляд мэра скользнул на сжатые в кулаки руки первородного, замечая свежие кровавые подтёки, а после на тройку лежащих трупов у стены. — Я долго терпел ваши выходки, ребята. Я закрывал глаза на беспорядки, которые были в самом начале вашего возвращения. Я шёл на поводу у первородных вампиров, которые обещали безопасность мне и моим гражданам. А что в итоге? Мистер Майклсон, — обратился тот к Клаусу, — мы с вами договаривались, что вы живёте в городе и не убиваете мирных граждан. — Всё правильно, мистер Лауро, — на удивление невозмутимо ответил Клаус. — Я не нарушаю своих договорённостей, если, конечно, кто-то другой их не нарушил. — А вы оба? — обратился тот к Колу и Элайдже. Элайджа поджал губы, пытаясь быстро придумать, что можно ответить, чтобы хотя бы этот разговор отложить на «потом». — Послушайте, мы… — Я не хочу больше слушать никаких отговорок! — злой голос мэра сорвался на крик. — Завозите! — кивнул он мужчинам в форме позади себя. С верхних этажей спустились: Ребекка, Марсель и Фрея. Ребекка и Марсель проснулись на крики, а Фрея, которая по своей натуре жаворонок — сама пришла на крики из своей комнаты. — Что происходит, Клаус? — задала вопрос Фрея, останавливаясь рядом с братом, но Клаус лишь смерил её весьма красноречивым взглядом, заставляя ведьму пожалеть о заданном вопросе. — Я бы тоже хотел знать, — прошипел гибрид, кидая убийственный взгляд на ухмыляющегося Кола. В этот момент на пяти тележках ввезли трупы людей, которые с трудом были накрыты чёрной тканью. За ними остался след в виде стекающей крови. Все смотрели на это, не решаясь проронить и слова. И лишь один Клаус стоял и еле сдерживался от того, чтобы не вонзить кинжал в Кола прямо сейчас без каких-либо чёртовых разговоров. Он сжал кулаки с такой силой, что послышался хруст костяшек. — Это всё, — мэр указал на тележки и пальцем очертил круг, — теперь ваша забота. Лауро кивнул сотрудникам и те покинули особняк. Мэр подошёл ближе к Клаусу и сурово посмотрел на него. Гибрид и не колыхнулся, лишь надменно посмотрел на столь храброго человека, что, несомненно, заслуживало уважения. — Я изгоняю твоего брата Кола из Нового Орлеана, а если это будет продолжаться, то покинуть его придётся всем вам. Я больше не дам убивать невинных людей. Если вы не дураки, — проговорил мэр, смотря на всех, кто собрался, — то поступите правильно и примите то, что я сказал. Если же нет, то я раскрою вас, и мы вернёмся на три столетия назад. Клаус и Элайджа возмущённо смотрели на мэра, но даже они понимали, что представитель людской расы в этом городе — прав. — Послушайте, — вмешалась Ребекка, — вы не имеете никакого повода изгонять любого из нас! — У нас был создан мирный договор, Ребекка, — сказал Элайджа, смотря на взбунтовавшуюся сестру. — И один из нас, — взгляд упал на Кола, — нарушил его. — Послушайте своего брата, мисс Майклсон. Для тех, кто не в курсе, договор гласил, — Лауро повысил голос на несколько тонов и начал ходить вдоль первого этажа обращая внимание на всех Майклсонов. — Вампиры могут жить в городе только с тем условием, если не станут нападать и убивать ни в чём невинных людей! Мы дали вам право жить тут, вернуть себе власть над городом и частью обитателей в нём. Всё, что требовалось от нас — это не лезть в ваши вампирские и ведьмовские дела, а ещё в дела клана Полумесяца. Так же, если кому-то из перечисленных требовалась наша помощь, то мы, исходя из договора — оказывали её. Договор теряет свою силу в том случае, если кто-то из вампиров в полном соображение своих действий убивает невинного человека. Я даже на это по началу закрывал глаза, предоставив вам шанс исправиться! Я думал, что у вас какой-то кризис; подумывал о возможных объявившихся врагах! Ведь невзирая на всё это, ваша семья смогла вернуть Новый Орлеан в былой вид, и наш город процветает! Но я больше не намерен закрывать на это глаза и каждый день находить по десяток трупов в городе! И также, согласно договору, я имею право изгнать любого виновного из вас, в случае его расторжения. Все Майклсоны хранили гробовую тишину, ведь несмотря на особую репутацию некоторых из них, никто не хотел нарушать договор с мирными людьми. И каждый из них (кроме Кола) понимал, что мэр прав. — Я хочу поблагодарить вас, господин мэр, — в ту же секунду напротив него оказался Кол, прекрасно уловив слухом все микро движения родственников. — В наше время мало таких честных властей, которые готовы на многое ради своих людей, которых они хотят защитить от разного зла… Даже если приходится идти против могущественных существ на земле. — Кол… — раздался предупреждающий тон Элайджи. — Любой из вас сделает ошибку, если попробует сделать хотя бы микро шаг или намёк на магию, — тут же сказал Кол, даже не оборачиваясь на ещё сильнее взволнованных родственников. Элайджа пересёкся взглядами с Клаусом, но тот лишь покачал головой, давая понять, что ему лучше стоять на месте. — Вы защищали город своим сердцем и разумом, решали свои дела и помогали вампирам, за это я хочу вам сказать — спасибо, — мужчина с непониманием смотрел то на Кола, то за его спину на остальных первородных, которые также не понимали какую игру ведёт их брат. — Но, ничто не вечно… И вы тоже. — Кол, нет! Элайджа благодаря вампирской скорости оказался за секунду позади Кола, но тот уже засунул руку в грудную клетку мэра, с наслаждением рассматривая растущие на синей рубашке кровавое пятно и ощущая каждое бешеное биение человеческого сердца. Мэр, задыхаясь, и уже чувствуя, как жизнь его уходит, увидел, как глаза вампира стремительно налились кровью. — Кол, отпусти его сейчас же! — в приказном тонне сказал Элайджа. Кол с лёгкой улыбкой взглянул на Элайджу, явно не собираясь вынимать руку из груди мужчины, чувствуя, как сердце начало стремительно терять свой ритм. — Даже если я его отпущу, он всё равно труп, поэтому не вижу смысла мелочиться. Элайджа лишь успел дёрнуться, как тут же с влажным хрустом Кол вырвал сердце Лауро, с надменным взглядом смотря на оставшуюся часть семьи и на Элайджу, который аккуратно уложил тело падающего мэра. — Какой в этом смысл? — казалось, с искренним непониманием спросил Кол. — Довольно этого цирка! — взревел Никлаус и вжал в каменную стену Кола, который даже не отпустил сердце ещё совсем недавно живого мэра. — Ты что творишь, идиот? — Подвожу вас всех к смертному огню, — с улыбкой выдал тот, кидая уже не бьющиеся сердце за спину Клауса. — А ты что думал, Ник, что я, как и все эти собачки: Элайджа, Ребекка, Марсель и даже Фрея — буду ходить у тебя на поводу? Нет! — выплюнул ему в лицо Кол, сильно ударив по рукам брата в попытке освободится, но гибрид крепко держал его. — Я устал подчиняться тебе! Я устал постоянно жить вокруг твоих тайн и интрижек, и бегать у тебя на поводу по малейшему приказу Великого Никлауса Майклсона! Я устал от Короля, который вовсе не достоин этого звания. — Успокойся, Кол, — поспешила к ним Ребекка, видя, как дрожат руки Ника, и сам он от переполняемой злости. — Да что, чёрт возьми, с тобой происходит в последнее время? — Я не трус, в отличие от вас всех! — рявкнул на неё брат, заставляя сестру невольно сделать шаг назад. — Отпусти меня, братец, пока я ещё кого-то не убил, — прошипел ему Кол. — Рискни, — тут же сказал Никлаус, позволяя глазам загореться золотисто-янтарным цветом и увеличиться клыкам. Как вдруг, Ребекка, со всей своей силой, что была в ней, оттащила Клауса на противоположную сторону комнаты. — Ты зря это сделала, Ребекка… — прошипел он. — Ты не тронешь сестру, — тут же появился Элайджа, удерживая Клауса, который только захотел свернуть ей шею. — Я не позволю совершить тебе то, о чём ты потом будешь жалеть. За их спинами раздался издевательский смех и хлопки. Кол вышел в центр первого этажа и посмотрел в глаза каждому живому человеку, что стоял здесь. Он встретился с осуждающим и грустным взглядом Фреи; с настороженным и неверующим взглядом Марселя; с разочарованным взглядом Ребекки; и со взглядами Элайджи и Никлауса, которые были пропитаны ненавистью, презрением, но и также тенью обиды… Вот только ему было плевать. Ему больше не важно всё это. Ему не важна семья. — Семья — такое громкое слово, но жаль, что к нам оно не имеет никакого отношения. Мы перестали быть ею после первого предательства, а если не первого, то второго точно. Мы перестали быть семьёй уже тогда, когда ты, Ник, убил нашу мать. Ты, Ник, перестал быть нашей семьёй тогда, когда стала известна самая большая тайна нашей матери — откровение о предательстве нашего отца. Клаус вновь попытался вырваться из-под крепкой хватки Элайджи и Ребекки, но они вдвоём настолько были сильны, что даже его — полукровку, удерживали практически без проблем. — Все беды, которые выпали на нашу душу — из-за тебя самого, Ник. Ты — одна большая проблема нашей семьи, которую, к сожалению, никто не в силах устранить. И все смерти, которые случились за последние три года — только твоя вина, а одна из них — твоя самая большая расплата за всё, что ты когда-либо сделал со всеми нами! Ребекка и Элайджа резко посмотрели на Клауса, который замер и даже не дышал. — Ну знаешь, Кол, за это тебя действительно следует заколоть… Кол лишь ухмыльнулся и снова посмотрел на Никлауса. — Клаус, тебе настолько было мало любви в прошлом от родителей, что ты окружил себя, в настоящем, фальшивой любовью своих приспешников, которым только дай повод — предадут тебя. Ты и сам всё это знаешь, Ник, но боишься признаться. Все знают это: я, Элайджа, Ребекка, Фрея, наверное и Марсель, но никто из них никогда не скажет тебе этого в лицо, потому что боятся Великого Короля! Но я не боюсь! Никлаус, не замечая в глазах застывшей пелены слёз от обиды и гнева на брата, посмотрел в глаза Элайджи, тот лишь поджал губы и покачал головой. Элайдже не нужно было говорить, лишь взгляда хватало для того, чтобы Клаус понял, что он так не считает. Он никогда не был такого мнения. Переведя взгляд на обескураженную Ребекку, которая до сих пор не могла поверить в то, что услышала от Кола. В таком же немом шоке она посмотрела на растерянного Клауса, которого по-прежнему держал Элайджа. Ребекка была готова поклясться, что впервые за несколько веков видит его таким растерянным, потерянным и с немым вопросом в глазах, который она легко считала. Ребекка едва лишь покачала головой, и вдруг снова обернулась на Кола, который разразился смехом. Марсель вдруг оказался в метре перед Колом, с открытой неприязнью смотря ему в глаза. — Всё, что ты говоришь, Кол, неправильно. Твои слова ранят не только Клауса, но и остальную семью. Я прошу тебя перестать, пока не стало слишком поздно. Кол сократил расстояние между ними, смотря на Марселя любопытным взглядом, но в конце лишь усмехнулся и просто обошёл его, словно тот был какой-то мебелью. — В этой семье одни лицемеры, которые всегда боялись признаться в слух о своих самых тёмных мыслях в своей жизни, по отношению к своей же семье, — цокнул он. — А зря. Ведь вы знаете, что он, — указал Кол на Клауса, — заслуживает этого… Заслуживает за всё, что он когда-либо сделал и отнял у вас. Думаю, об этом уж вы не забыли, да, Ребекка? Элайджа? Марсель? Клауса трясло так сильно, как не трясло никогда. Он смотрел на Элайджу таким взглядом, что казалось, разорвёт именно его, а не Кола. — Отпусти… — прошипел Клаус, окончательно начав терять контроль. — Нет! — прошипел Элайджа, усиливая хватку. Клаус резко взял его одной рукой за шею и со всех сил отбросил того на другой конец комнаты, с таким глухим и сильным столкновением об стену, что там остались небольшие трещины, а сам Элайджа почувствовал, как его позвоночник разломился в некоторых местах. — Ник! — вскрикнула Ребекка, как вдруг сама в ту же секунду полетела на другой конец в комнаты, ударяясь спиной об холодную стену. — Ребекка! — тут же оказался рядом с ней Марсель, опускаясь рядом с девушкой на одно колено. — Я помогу. Аккуратнее. Сам Клаус рванул — на даже не дёрнувшегося Кола, как вдруг впечатался в невидимую стену, начав бить её со всех сторон, но та была непробиваемой. Клаус тут же наградил Фрею ненавистным взглядом. — Прости, брат, — с грустью и с трудом скрывающейся в голосе дрожью, проговорила Фрея. — Но Элайджа прав. Я не дам тебе пожалеть о том, что ты сделал в порыве эмоций. Тем временем Элайджа поднялся с пола, чувствуя, как позвоночник хрустит в его теле, стремительно восстанавливаясь. — Как ты смеешь брать над мной вверх?! — с неконтролируемой агрессией в голосе, спросил Клаус. Никлаус взревел — точно как волк, со всей силой, начав колотить по невидимым стенам, надеясь ослабить действие колдовства. Он, даже не замечал того, что стена обжигала его руки, в попытке усмирить, казалось, что Клауса это только сильнее разозлило. И когда гибрид понял, что это бесполезно, и как бы ему не хотелось растерзать Кола сейчас же на этом месте — никто из присутствующих не даст ему этого сделать. Он наградил стоящего в трёх метрах от него Кола — самым убийственным взглядом, на который только был способен. — Итак, братья и сёстры, — громко начал он, когда все пришли в себя. — Всё, что я творил в последние несколько недель — неспроста. Я хотел доказать, что не боюсь в случае чего-то пойти против Клауса, если для меня будет иметься выгода. Я не боюсь вашего короля, не боюсь вампиров, оборотней и гибридов! Самое главное, — он показательно поднял руки вверх, — мне не нужна эта пропитанная желчью семья. Вы так и кричите, — он обернулся на Элайджу, Ребекку и Ника, — клятва «Всегда и Навечно». Священная троица, которая чернее любого из нас. Троица, которая заводила своих врагов на протяжение десяти веков и потом так же успешно, но не всегда — устраняла их. Особенно ты, Ник. — Хватит! — вспылила Фрея, делая резкий взмах рукой, но ничего не произошло. Ещё раз. Снова ничего. — Какого… — И даже ты, Фрея, прогнулась под ними всеми. Зря. Твоя магия на меня больше не работает, не так ли? — и вновь эта ядовитая улыбка. — Какое разочарование! — Хочешь уйти — уходи, — неожиданно ровной речью сказал Клаус, удивляя всех резко исчезнувшей яростью в голосе. — Хотя, нет, не так… Пошёл вон из моего дома! Тебе здесь больше не рады. Как и в Новом Орлеане. Я изгоняю тебя из своего города, и ты не имеешь право ослушаться решения Короля, — гордо вскинул тот подбородком. — Так, как это было сказано при всех присутствующих, то запомните: если кто-то увидит его — предателя семьи на любом дюйме этого города, то вы должны будете доставить мне его временно мёртвым, а дальше я сам разберусь с ним. Всё ясно? — все Майклсоны переглянулись между собой. — Будем считать, что да. А ты, Кол, ты не просто изгнан из этого города, но и ты больше не член нашей семьи. Даже если, твоя голова потом встанет на место, то будет поздно. Назад я тебя не приму, — он смерил его жестоким взглядом и вдруг закричал на весь первый этаж. — Это касается любого, кто вдруг решит переметнуться на его сторону! — Спасибо за хороший пинок под зад, — подмигнул ему Кол, кланяясь. — Новая жизнь без вас — лучший подарок за всё тысячелетие, хотя даже меньше, если вычесть все те года, что я провёл в гробу. Но знаете, я уверен в том, что это наша не последняя встреча. Au revoir, mes amis , — отсалютовал Кол и, свистя, пошёл к выходу. Какое-то время стояла долгая тишина в зале, пока они даже за пределами здания не перестали чувствовать своего брата. Элайджа подошёл к невидимой клетке, в которой был заключён Клаус и кивнул Фрее, которая тут же сняла заклинание. Клаус, хмурясь, проверил и наконец-то сделал большой шаг вперёд от Элайджи. Он подошёл к какому-то низкому столику, взял того за ножку и одной рукой кинул в стену, а тот тут же разбился на множество маленьких и больших щепок. Ребекка наблюдала за ходившим из стороны в сторону братом, не зная что делать, что говорить и что это, чёрт возьми, было вообще? Что нашло на Кола? Почему он сделал всё это? Почему сказал всё, что сказал? Марсель же стоял и уже прокручивал в своей голове сто и один вариант диалогов с Давиной, её реакцию на произошедшее, и как девушка в мгновение ока окажется в городе, если, конечно, он дозвонится ей. — Даю каждому из вас, кто хоть немного согласен с ним; любому, кто поддерживает его действия — уйти… — суровым, хоть и немного хриплым голосом говорил Клаус, кидая на каждого члена семьи подозрительный взгляд. — Я не потерплю никого, кто осмелиться встать на его защиту через какое-то иное время. Предупреждаю, мне, после этого — ничего не будет стоить, оторвать любому из вас голову. Любому! — прокричал он. Голос гибрида вывел всех из раздумий и каждый смотрел друг на друга, боясь, что кто-то сделает шаг вперёд за Колом. Сам Никлаус этого боялся, но оставался невозмутимым, лишь сжатые кулаки, тяжёлое дыхание, бегающий взгляд, поджатые и плотно сомкнутые губы — говорили об обратном. Клаус лишь в глубине себя, там, где всё ещё жил мальчик, которого когда-то бил и убил отец, когда они с матерью решили обратить их в вампиров, признавал, что его ещё никто так не предавал. Никто не смог причинить ему такую боль, которая сейчас разрывала его изнутри. — Хорошо… — сглотнув, сказал он, смотря на стоящую на своих местах семью. — Увидим, что будет дальше. Чтобы никто не тревожил меня до тех пор, пока я сам не выйду из кабинета, — Клаус заметил, как они все переглянулись и понял, что кто-то да сунется обязательно, а ему это не нужно. Значит, будет по-плохому. — Любой, кто решит сунуться — пожалеет, и закончит с кинжалом в груди. Второго предупреждения не будет. Никто и моргнуть не успел, как Клаус метнулся на верхний этаж, закрывая за собой дверь с таким громким грохотом, что она чудом осталась на своём месте. Оставшиеся на первом этаже долгое время просто смотрели друг на друга, не решаясь сделать шага вправо или влево, произнести любой звук или что-то ещё. Они просто не знали, что делать дальше. У них была куча вопросов, но совсем не было ответов. И даже не сговариваясь, они приняли для себя решение, что если Кол принял такую жизнь, без них, то они не хотят больше видеть его и вмешиваться. Сейчас они едины, а что будет дальше — увидят. Элайджа сделал шаг вперёд к тележкам с трупами, и рядом с ним тут же оказался Марсель. — Закопаем на заднем дворе сгоревшего дома, — сказал Марсель, на что Элайджа согласно кивнул. — Ребекка, — подошла к той Фрея, обнимая слегка напуганную Ребекку, которая обнимала себя одной рукой, — как ты? — Поговорим в твоей комнате, сестра. Сёстры молча поднялись на верхний этаж, закрываясь в комнате Фреи, желая обсудить всё, что произошло только между собой.* * *
— Я конечно подозревал, что ваш брат не от вашей семьи, но чтобы настолько… — озадаченно произнёс Деймон, после затяжного молчания. — Удивил, если честно. — В тот день он удивил всю нашу семью, — натянуто улыбнулся Элайджа, расхаживая вдоль камина. — Больше мы его не видели. Кэролайн перевела взгляд на ушедшего в себя Клауса, который вновь до побеления пальцев сжал бокал. Не трудно было догадаться, что он до мельчайших подробностей вспоминал тот день. Предательство брата… Элайджа рассказывал об этом сухо, но на некоторых моментах было видно, как даже он тяжело скрывал вновь настигшие эмоции. Кэролайн хорошо знала Клауса, и знала Элайджу с рассказов Елены и остальных. И Форбс была уверена, что они умолчали о доброй половине произошедшего, ведь Майклсоны никогда бы не стали посвящать в какие-то откровенные детали тех, кто не входит в их семью, и кому они не доверяют. — И вы его даже не искали? — Стефан вопросительно изогнул бровь, смотря на Клауса. — Нет, — отозвался гибрид. — А зачем? Меня жизнь предателей не интересует. — Он ваш брат! — сказал Стефан, всё время переводя взгляд от одного Майклсона к другому. — Ясно же, что столь резкая смена Кола — неестественна. Неужели вы не пытались сделать хоть что-то? — Неестественна? — повторил Клаус, смотря на Стефана острым взглядом. — Уж поверь, Стефан, рано или поздно это должно было произойти. Вопрос лишь в том: почему сейчас. Но, честно говоря, мне уже даже это не интересно. — Одно время Фрея пыталась его найти, — заговорил Элайджа, делая небольшой глоток виски и вновь обращая внимание на всех. — Сестра пыталась выйти с ним на связь разными способами и всё мимо. Он защищён от любого проявления её магии. Конечно, нам неясно кто это смог сделать и как конкретно работает наложенное на него заклинание, учитывая тот факт, что ведьма Эндерсон смогла оказать на Кола магическое воздействие… — А кто такая Давина? — спросил Деймон. — Давина — невеста Кола, — пояснил Клаус. — За три дня до этого происшествия они поссорились, и она улетела в Россию на какой-то масштабный сбор ведьм. Конкретнее нам неизвестно, она особо не в восторге от нашей семейки, поэтому в свои дела не посвящает. — А она в курсе произошедшего? — спросил Стефан. Клаус лишь ухмыльнулся и посмотрел на Элайджу. — Давина решила не только поработать в России, но и отдохнуть от Америки и проблем в нашем городе, и, как уже успел сказать Никлаус — от нашей семьи. Я предложил не звонить ей и не портить отпуск. Марсель же сначала не поддержал меня, но спустя сто попыток дозвониться до мисс Клэр, вдруг понял, что, наверное, я всё же прав, и принял мою точку зрения, как и Ребекка с Фреей. — Я лично сразу предложил позвонить ведьме и всё рассказать, но не нашлось в моей семье людей, которые разделили бы со мной мою точку зрения, — широко улыбаясь, заявил Клаус. — Ладно, — помассировал виски Деймон. — Разобрались хотя бы с этим. — Хотя, вопросы всё же остались, — не совсем согласился с ним Стефан. Кэролайн поправила рукой волосы и посмотрела на братьев Майклсонов. — А теперь давайте перейдём к не менее важному пункту обсуждения: «Кровавое Суперлуние». Ритуал. Что вы знаете об этом? — спросила вампирша, всем своим видом давая понять, что хочет услышать полный ответ. Кэролайн видела, как братья переглянулись, а ей в этот момент пришло сообщение на телефон, с приглашением на чаепитие к Адэлис. Вампирша ругнулась про себя. Почему же так не вовремя? Ей пришлось быстро ответить отказом, при этом поблагодарив и извиниться, а после вернуться к разговору. — Ну, давай, Элайджа, блесни знаниями, — усмехнулся Никлаус, поглядывая на задумчивого брата. Кэролайн посмотрела на Элайджу, который постучал пальцем по стакану, медлив с речью. Судя по интонации и заинтересованному взгляду Клауса, можно было понять, что его брат, и сам он — знают многое. — Кровавое Суперлуние, — растягивая произнёс первородный, словно пробуя на вкус и звучание. — Для начала: все знают, что такое «Суперлуние»? — Конечно! — явно сарказмом отвечал Деймон. — Мы же все чертовые астрологи, которые могут отличить каждую звезду по свету, размеру. И конечно, мы знаем все их имена. Стефан потёр переносицу, а Клаус и Кэролайн с трудом подавили усмешку, и лишь Элайджа остался невозмутимым, ожидая ответа. — Элайджа, — привлекая его внимание Кэролайн, — насколько я помню, с научной точки зрения — это явление, происходящее при совпадении полнолуния или новолуния с перигеем, иначе говоря — момента сближения Луны и Земли. Клаус лишь улыбнулся, глядя в стакан, когда Кэролайн вновь не упустила шанса блеснуть знаниями. — Приятно слышать, мисс Форбс, что хотя бы кто-то из присутствующих разбирается в столь банальных вещах, — с уважением ответил ей тот, едва заметно улыбаясь. — Я принимаю это за личное оскорбление, брат. Кэролайн ухмыльнулась, а Элайджа лишь покачал головой, с трудом подавляя ухмылку. — После этой встречи пойду и сворую в школе учебник астрономии, — двинул бровями Деймон, делая глоток виски. — Итак, — вновь начал Элайджа, — мисс Форбс правильно пояснила нам, что такое «Суперлуние» именно с научной точки зрения, но есть и обратная сторона — наша. Также хочу пояснить второе, а точнее — первое составляющее этого события — «кровавое». Кровавая — как её называют люди — луна, появляется в момент полного лунного затмения. Соединяем всё это вместе и получаем следующее: в конце этого месяца нас ждёт самое необычное полнолуние, которое бывает раз в сто пятьдесят лет. Именно поэтому это событие называют таким громким названием. — К чёрту науку! — цокнул Деймон, закатывая глаза. — Давай ближе к делу. — Люди, которые верят в существование чего-то, что принадлежит сверхъестественному миру всегда считали, что в этот день вся нечисть: призраки, духи, демоны и им подобные, являются на землю, чтобы вершить своё правосудие над обычными людьми. И в чём-то они правы. — И, как нам всем известно: нет дыма без огня, — хмыкнул Стефан, замечая утвердительный кивок Элайджи. — Ровно за три дня до грядущего астрономического события, абсолютно все на земле попадают под влияние Луны, даже люди. Люди сверхъестественных рас: будь это ведьмы, вампиры или оборотни; начинают вести себя агрессивно, часто теряют контроль над своими внутренними демонами, магической силой и тому подобное. Это лишь начало. С каждым днём всё будет лишь усугубляться. В день полнолуния вампиры, особенно новообращённые — теряют контроль, который и так с трудом смогли обрести. Жажда крови в этот день становится такой невыносимой, что ты не можешь думать ни о чём другом. В твоей голове будет лишь одно желание: найти какое-то невинное тело и опустошить его. Повторяю: ваш разум затуманивается и вы не чувствуете того, как жертва в ваших руках умирает. Оборотни: они испытывают самое бесконтрольное превращение, которое даже может начаться до наступления темноты, а желание разорвать вампиров усиливается как никогда. Мы все будем опасны друг для друга. Оборотни, в порыве неконтролируемой злости могут покусать друзей вампиров или ведьм, а могут и вообще разорвать на куски, пока помутнение не спадёт с их разума. Вампиры: мы можем разбираться со всеми точно так же, как и упомянутые мной оборотни. — Не забывай о ведьмах, братец. — Ведьмы: в силу своих индивидуальных особенностей могут быть слишком опасными для всех остальных. Лично, по моему опыту, могу сказать, что стоит в этот день опасаться ведьм, которые владеют и практикуют в первую очередь стихийную магию огня. — Можем обжечься? — вопросительно изогнул бровь Деймон. — Без преувеличения: рискуем сгореть от одного взгляда. Я же говорил, у всех нас вся сила будет на пике, как и обострённая ярость. Ведьмы, которые в полной мере практикуют или уже родились с даром, который позволяет им контролировать стихии — опаснее всех остальных. Почему я выделил именно огонь — объяснять не стану, все и так знают, что, где есть огонь, там же есть и разрушения. Также во внимание стоит принять личные характеры ведьм — это тоже очень важно, как и в случае с вампирами; если ведьма взрывная, импульсивная и резкая, не способная контролировать себя, то лучше в течение трёх дней обходить её стороной; если ведьма сама по себе спокойная и рассудительная, то особо опасаться её не стоит. Хочу ещё сказать, что за всю тысячу лет, я не раз становился свидетелем того, как именно ведьмы разнимали сцепившихся вампиров и оборотней, когда у тех затуманились рассудки. Даже ведьмы, которые практикуют магию огня, были там и тоже помогали. Например, ведьмы, которые отдают своё предпочтение стихии земли или воды — самые, как правило, разумные в это непростое время, но и были те, кто не входил в это число. Всем этим я лишь хочу донести до вас, что ведьмы — самые не предсказуемые в это не простое время, потому что даже ведьма огня может сохранять поразительное спокойствие, а ведьма, практикующая магию земли — взорвётся в считанную секунду. Если хотите выжить, то не вступайте ни с кем из них в конфликты. — И кого следует опасаться в первую очередь? — спросил Стефан. — Всех. — Всё слишком не предсказуемо… — Именно, — кивнул Элайджа. — Но это ещё меньшая часть беды. — Может быть ещё хуже? — чуть ли не взвыл Деймон, предвкушая весёлую жизнь в конце месяца. — К глубокому сожалению да, может быть ещё хуже, — Элайджа успешно словил на себе взволнованные взгляды большинства, и лишь Клаус спокойно игрался с жидкостью в бокале. — В этот день завеса между миром живых и миром мёртвых очень сильно истончается, это значит, что её легко будет стереть, пробить или уничтожить вовсе. Сами вспомните статьи в газетах об необычном дне, который бывает раз в сто пятьдесят лет. Вспомните, именно момент про необъяснимые убийства и пропажи людей, которых до сих пор не нашли. — В чём тогда проблема? — не понимал Стефан. — Если появятся духи, то они же не могут контактировать с обычными людьми. Только с ведьмами. — Понимаешь Стефан, — вмешался Клаус, таинственно улыбаясь, — всё несколько… труднее. Запомните, это особенный день. — Никлаус прав, — одобрительно кивнул Элайджа. — Духи и призраки — сверхъестественные существа, как и мы с вами. Обычно, их не видит никто, кроме ведьм, которые обладают в полной мере даром медиума или он развит у них на начальном этапе. Но, как уже сказали мы с братом — это особенный день. Границы миров и так истончаются до максимума, чего в целом, было бы достаточно, если бы не те, кто вечно находит какую-либо причину в этот день пробить завесу или попытаться её вовсе уничтожить. Мы с вами по способностям на какую-то часть схожи с ведьмами, поэтому мы уже можем быть в числе тех счастливчиков, кто будет видеть гостей с того света. В целом, в этот день духи и призраки обретают особую силу и они смогут вершить своё правосудие над обычными или не очень — людьми, опять же — таинственные и многочисленные убийства и пропажи, — Элайджа провёл пальцами по лбу и продолжил. — Как правило, хотя бы у одного из двух или трёх мертвецов найдётся причина вернуться в мир живых и отомстить кому-то за что-либо. — Значит, — начала Кэролайн, — вернутся все, кого мы когда-либо убили: вампиры, оборотни, охотники, гибриды, ведьмы и колдуны! — она вдруг ухмыльнулась. — По мою душу придут ведьмы, ведь однажды я убила весь ковен. А раз Элайджа говорит о том, что сила ведьм рискует быть неуправляемой, то мне придётся несладко. Клаус вдруг улыбнулся, проводя пальцем по подбородку. — Не похоже, что тебе особо страшно, — заметил Деймон. — Не вижу смысла бояться того, что не в наших силах избежать, — пожала плечами Кэролайн. Клаус между делом подумал о том, что она всегда была смелой, даже перед ним, но сейчас что-то изменилось. Сама Кэролайн изменилась. Клаус пока не понимал до конца: как именно и в какую сторону, но ему хотелось бы узнать. Но он понимал, что вероятность того, что у него это получится — крайне мала. — Ну, если уж на то пошло… — задумался Клаус, коварно улыбаясь, — по мою душу придут гибриды. Будет весело. С удовольствием оторву им головы. Снова. — Только гибриды? — хмыкнул Элайджа, ухмыляясь. — Ты, как всегда, поскромничал, Никлаус, минимум — добрая половина сверхъестественного мёртвого сообщества. — Прекрасно, — продолжал улыбаться Клаус. — Встречу их с солью, святой водой и топором. — Какой гостеприимный, — немного едко прокомментировала Кэролайн, вызывая ещё более широкую улыбку на его лице и пересекаясь с ним взглядами. — Если хочешь, то можешь присоединиться и встретим вместе твой клан ведьм, только найдём прежде литровый концентрат лобелии, а после сожжём их дотла. — Так, друзья, давайте вернёмся к сути проблемы, — отвлёк всех Элайджа, замечая раздражение на лице Стефана и предвкушённое в представлении лицо Деймона. — Скорее всего, наш брат преследует какую-то выгоду от этого события и нам это нужно узнать. — А теперь, с вашего позволения, — Деймон поднялся с дивана, равняясь с Элайджей, — я выдвину свои предположения и заодно поделюсь тем, о чем умолчал. Со слов дорогого Элайджи, мы узнали, что в этот день все миры и сверхъестественные особи будут иметь особую силу, и по-особому реагировать, да так, что и не предскажешь. Когда Кол похитил меня и Адэлис, он сказал, что хочет вернуть Майкла, чтобы расправиться с тобой, — кивнул он на недовольного Клауса. — Также, он сказал, что мать ему не помощница, в отличии от Майкла, значит возвращения первородной мамочки, в теории, можно не ждать. Кол также обмолвился о том, что мы с Адэлис должны были сидеть в его подземелье до конца этого месяца, а значит на какой-то чёрт мы ему всё же нужны. В день, когда мы выбрались и добрались до дома, ваш братец явился в парк и «случайно» столкнулся с ведьмой Беннет, выдав ей несколько условий на выбор, которые в её интересах исполнить. — Какие условия? — скучающим тоном спросил Клаус. — Первое: Бонни соглашается работать на него и никто из близких ей людей не пострадает. Второе: Адэлис соглашается сотрудничать с ним и никто из близких ей людей не пострадает. Третье, и сразу скажу, он обозначил этот вариант, как самый выгодный: они обе соглашаются и дело обойдётся без лишних жертв. — Он готовится к ритуалу воскрешения, — тут же сказал Клаус, получив утвердительный кивок со стороны Элайджи. — А ты, мой друг, — обратился он к Деймону, — был нужен ему для жертвы. Правда, странно маловато, но ладно. — Я тоже так подумал, — согласился Деймон. — Я уверен в том, что ни ведьма Беннет, ни ведьма Эндерсон по доброй воле не станут работать на вашего брата, но другого варианта у них нет. Принимая во внимание некоторые произошедшие события у нас не три, а два варианта. Но, по-моему, скромному мнению, все эти варианты можно вычеркнуть и вписать свой. Наша задача, не дать Колу воскресить Майкла, который тут же явится по вашу душу; и также мы не должны подвергнуть опасности мир мёртвых, который потом ополчится на всех ведьм в мире, ведь они обязаны хранить завесу между мирами, а не уничтожать её. — Предлагаешь объединиться? — скептически произнёс Клаус. — Как бы не хотелось этого признавать, но да. На время этого события мы все окажемся не в выгодном положение. Клаус, ты единственный человек, у которого врагов больше, чем у меня, — ухмыльнулись они друг другу. — Вы, конечно, первородные вампиры, могущественные существа, а ты так вообще гибридная особь, но вас мало. И посмотрим правде в глаза, вы, скорее всего, не справитесь без нас. — Как и вы без нас, — добавил Элайджа, получая одобрительный кивок от Деймона. — Ты прав, Деймон, — поднялся с кресла Клаус. — Есть множество вопросов, на которые у нас нет ответов. Мы не знаем, планирует ли Кол воскресить только Майкла или кого-то ещё из моих врагов, чтобы составить мне достойную конкуренцию. Мы не знаем, кто уже входит в число его сторонников. И что самое важное — мы не знаем какой именно ритуал воскрешения он хочет использовать, и с какими… особенностями. — Я понимаю к чему ты ведёшь… — Нам нужен человек, который сможет втереться в доверие к моему брату и будет играть на два фронта. — И ты знаешь кто может подойти на эту роль? — спросила Кэролайн, видя, как Клаус слегка склонил голову в её сторону и загадочно улыбнулся. — Клаус. — Элайджа, позвони ей. Пусть приедет. Деймон, Стефан и Кэролайн переглянулись, понимая, что речь идёт о первородной сестре. О самой Ребекке Майклсон.* * *
Мэтт уже около минуты сидел в своём чёрном внедорожнике с открытой дверью, дыша свежим воздухом и наслаждаясь тишиной и спокойствием. Он чувствовал себя просто ужасно все две недели: недосып, недоедание, вечные вызовы и вечный стресс. Хотя со стороны он держался достойно и невозмутимо, но если приглядеться, то можно было заметить бледную кожу лица, синеву под глазами и усталые, не искрящиеся жизнью и радостью голубые глаза. Всему виной был Кол Майклсон и его новообращённые вампиры, которые устроили в городе беспорядок. Горожане нервничают, а он не знает, что делать. А вскоре в город вернутся остальные первородные, и о покое можно будет вообще забыть. Да, теперь Мэтт понимает какого было Элизабет Форбс, и самой Кэролайн, которая вечно чувствовала недостаток внимания со стороны матери. Мэтту так хотелось, чтобы его город жил и процветал, чтобы он был безопасным. Конечно, свести преступность совсем к нулю — невозможно, но можно постараться сделать всё, чтобы люди спокойно жили, не боясь выходить на улицу даже ночью. Как же он хотел этого… но не знал, как это сделать. Вдруг раздалось несколько скользких свистов по ветру, на которые шериф сразу отреагировал, но, конечно же, никого не видел. Напрягся. Снова свисты и едва заметное пробежавшее размытое пятно по ту сторону машины. Мэтт вытащил пистолет с деревянными пулями из кобуры и медленно вышел из машины. К счастью, все его пули пропитаны вербеной, поэтому даже если не попадёт вампиру в сердце, то тому всё равно будет очень больно. Ещё свист и едва заметное размытое пятно в тени гущи деревьев, которые росли на территории полицейского участка. Мэтт выставил пистолет вперёд, медленно двигаясь туда, прислушиваясь настолько сильно, насколько только мог в силу своего человеческого слуха. — Я знаю, ты меня слышишь, — шёпотом начал говорить он. — Лучше выйди по-хорошему, иначе, — он снял пистолет с предохранителя, — тебе будет хуже. Но никто не вышел и он продолжил свой путь. Мэтт слышал, как под ногами неизвестного хрустят ветки. Злая улыбка украсила лицо шерифа, предвкушая тот момент, когда он выстрелит в одного из паразитов. И вот, дойдя до самой тьмы, Мэтт вдруг остановился, увидя размытое пятно прямо перед своими глазами. Выстрелил. Мимо. Чёрт! Он слышал в своих ушах биение бешено бьющегося сердца. Столько лет он имеет дела с вампирами, с кем-то дружит, а кого-то желает убить, но в такие моменты адреналин всегда шарашет по полной. Снова свист и треск веток прямо позади него. Мэтт не успел даже подумать, как вдруг сам развернулся и направил дуло пистолета в сердце, нажимая на курок, но сильная женская рука резко отвела его — в сторону и пуля пролетела в сторону. — Ребекка? — удивлённо выдохнул Мэтт. — Ну ты прям воин, Донован, — ухмыльнулась она, отпуская его руку. — Может обнимешь старую подругу, или забыл наш незабываемый отдых в Праге? Он рассматривал её блондинистые, закрученные в лёгкие локоны волосы, скользящие вниз по груди и плечам; смотрел в её яркие голубые глаза, которые могли быть нежными и приветливыми, как сейчас, а могли быть острыми и режущими, стоило той только взглянуть на своих врагов; а пухлые губы растянулись в доброй улыбке, ожидая его действий. Мэтт быстро убрал пистолет себе за спину и бросился обнимать старую подругу. — Не думал, что увижу тебя ещё раз в этом веке, — улыбнулся он, вдыхая запах ванили с её волос. — Я тоже, Мэтт, — ответила она, проводя рукой по его спине. — Пойдём поговорим в машину? — он взглядом указал за её спину. Ребекка повернулась, желая понять, на что он указал и скользнув взглядом по кирпичному зданию, она заметила камеры, которые наверняка были с прослушкой. Кивнув, они вместе направились к машине. Мэтт открыл дверь на переднее пассажирское сидение и помог Ребекке сесть, после чего быстро обошёл «морду» машины и сел за своё водительское, закрывая дверь, но оставляя открытое окно. — Не представляешь насколько сильно я рад тебя видеть… Ребекка мило улыбнулась, заправляя прядь волос за ухо. — Рассказывай, Ребекка, какими судьбами? — Ну, река из крови в вашем городе пролилась аж до нас и нашептала о том, что виной этому мой братец. Элайджа и Клаус приехали надрать ему зад, а я повидать старого друга. Мэтт рассмеялся, прикрывая глаза. — Приятно, — улыбнулся ей Мэтт. — Много мой брат доставил вам проблем? — в её взгляде появилась тень грусти, но она также быстро исчезла, оставляя лишь холод голубых глаз. — За две недели с небольшим — двадцать трупов, — устало выдохнул Мэтт. — Все обескровлены. Какие-то с пробитой грудной клеткой и укусами на животе, запястьях и даже ногах. — Все или нет? — Не все, но большинство. Есть предложение, что Деймон как раз мог убить того, у кого такой почерк убийства. Пока новых трупов не было. Ребекка поджала губы, чувствуя вину за действия брата. — Прости, Мэтт… — Чего? — удивился тот. Мэтт знал, что услышать из уст Ребекки слово «прости» — что-то из ряда сверхъестественного. Ребекка поджала губы, переплетая свои пальцы рук в замок. Она ненавидела просить прощения, даже если понимала, что это нужно и так правильно, как сейчас, но что-то внутри неё билось в предсмертных конвульсиях, когда Майклсон находила в себе силы извиниться. — За Кола. Никто из нас не знает, что случилось с нашим братом. Ты бы слышал, что Кол наговорил Клаусу в тот день, когда Ник, за все его деяния, изгнал Кола из Нового Орлеана и нашей семьи в целом… Лицо Мэтта вытянулось от непередаваемого шока. Он помнил, как в 2010 году, когда Стефан украл гробы со всеми родственниками у Клауса, тот был готов сжечь самого Стефана и весь Мистик-Фоллс дотла, лишь бы вернуть свою семью. А что сейчас? Он сам изгнал своего младшего брата. Что же там произошло? — Я… Прости, Ребекка, но я не знаю — что сказать. Я помню, как Клаус был готов перебить всех в нашем городе за то, что Стефан спрятал все его гробы, а сейчас он сам изгоняет одного из вас… Не укладывается в голове. — Это естественно, — беспристрастно пожала плечами Ребекка. — И, честно говоря, тебе лучше не понимать. Там всё настолько сложно… Но я хочу, чтобы ты знал: мы не знали и даже подумать не могли, что Кол решит вернуться сюда. Он терпеть не может провинциальные городки. Моя старшая сестра Фрея пыталась отследить Кола с помощью магии, но всё безуспешно. — Сестра? — Ты же не в курсе… — цокнула она. — Да. У нас есть ещё одна сестра, которая старше Финна и Элайджи. Долгая история. — Выходит, она ведьма, как и ваша матушка… — анализировал шериф, замечая утвердительный кивок старой подруги. — Почему тогда она не смогла отследить Кола? — Не знаю. На нём стоит какое-то анти-отслеживающие заклятие. Что бы она ни делала — всё без толку. — Плохо… — тяжело вздохнул он и посмотрел на неё тёплым взглядом. — В любом случае, Ребекка, тебе не за что просить прощения. Ты не можешь отвечать за поступки своих братьев. Ребекка благодарно улыбнулась. Вдруг в кармане чёрного кардигана Ребекки раздалась назойливая вибрация телефона, на экране которого высветилось «Elijah». — Слушаю, Элайджа. Только не говори, что уже что-то могло случиться! — Не скажу, но ты не могла бы подъехать в дом Сальваторов. Нужно обсудить один возможный план, а ты должна поприсутствовать. — Я слышу знакомые мне нотки в твоём голосе, братец, — хмыкнула она. — Я скоро буду. Ребекка нажала на отбой и посмотрела на Мэтта. — Подкинешь меня до ещё одних старых друзей? — Конечно, — сказал Мэтт, тут же заводя машину. — Расскажи мне пока о том, как ты проживала всё это время.* * *
На всю столовую пахло свежим заваренным фруктовым чаем. Приятный сладко-кислый запах окутал пространство, впитываясь в то, во что мог. На большом дубовом столе стояла коробка с конфетами у каждой из которых была своя индивидуальная начинка; и рядом ещё одна коробка с печеньями. Адэлис прекрасно ощущала то, что Бонни выдохлась на магических практиках, что в целом было неудивительно, ведь она питает силами и себя, и Елену… Ну и сама Адэлис приложила свои старания. Когда Бонни начала прощупывать энергию и копать туда, куда ей копать не надо было, Адэлис срочно нужно было ослабить её. Иначе она бы докопалась до того, чего ей знать не нужно. Адэлис активировала свои энергетические волны, которые исходят от всего живого, но если ты ведьма, то можешь ими спокойно управлять, оказывая влияние на окружающих. Пожалуй, на подобный способ защиты натолкнуло именно воспоминание связанное с Элайджей. Ведь она чувствовала именно такие энергетические волны от него, которые сбивали её с концентрации и причиняли небольшой дискомфорт. Адэлис сделала то же самое, но только для Бонни. Она просто защитила себя. Для неё, откровенно говоря, было удивление, что Бонни этого не поняла, ведь она же сильнейшая ведьма в этом городе… Да и в целом, Беннеты родом из Салема. О них ходят легенды. Они были могущественными, поэтому и странно. Сделав определённые выводы про себя, Адэлис больше не возвращалась к этим мыслями. — Как ты? — поинтересовалась Лис. — Уже легче, спасибо, — улыбнулась Бонни, попивая сладкий чай. — Это просто обалденный чай! — Так уж вышло, что я большая фанатка чая. Я обошла большое количество чайных лавок в разных городах и странах мира, пробуя всё, что найду, и этот — мой самый любимый. — Я тоже люблю чай, правда по большей части травяной или белый, а этот превзошёл их всех. — Я могу с тобой поделиться, — сказала Адэлис, откусывая небольшой кусочек от конфеты с ореховой начинкой внутри, замечая удивление и смущение в глазах ведьмы. — Серьёзно, могу отсыпать, у меня большая банка этого чая. — Ох, спасибо! Ты его в Вашингтоне покупала? — Нет, — улыбнулась она. — Этот чай, однажды, мне привёз друг на пробу из России. Он знал, что я люблю чаи и обожаю ягоды, соединив всё это вместе, как он сказал, можно было покорить моё сердце! — засмеялась она, видя, что даже Бонни тихо захихикала. — Вот он запомнил и привёз мне маленький пакетик на пробу, не зная, точно ли мне понравится. И о боже, как мне понравилось! Потом он ещё несколько раз привозил, но уже больше в объёмах… А за последние два года, я сама была в России раза четыре, и вот купила. Так что, отсыпать? — Ну… давай, — немного смущаясь ответила ведьма. — Хорошо, я запомню. Как допьём, я отсыплю, — кивнула Адэлис. — А к кофе ты равнодушна? — спросила Бонни. Адэлис задумчиво хмыкнула и вскоре ответила: — Кофе я тоже люблю, но не так сильно как чай. Обычно я пью кофе за компанию с кем-то или на каких-то встречах. — Я люблю кофе, — тут же сказала Бонни. — После мощных магических практик самое то. Помогает восстановиться. Адэлис едва заметно хмыкнула, но всё же кивнула. Не была она согласна с тем, что кофе помогает восстановиться после колдовства — это обманчивое чувство, иллюзия. — Кстати, ты правда большая молодец! — неожиданно похвалила её Бонни, видя непонимание и удивление на её лице. — Я бы точно потеряла сознание. Всё же стихийная магия очень сложная и просто так, без подготовки начинать с неё… не знаю какого это. Адэлис сделала небольшой глоток чая и сказала: — Знаешь, думаю, тут заслуга нас обоих. Ты разделяла мощь практики вместе со мной, поэтому нам обоим было не так тяжело, если бы мы это делали в одиночку. Однако, я хочу завтра утром сходить к Елене. Проверить, как она и что изменил наш ритуал. Бонни опустила взгляд в чашку и абсолютно ровным тоном произнесла: — Даже если что-то изменилось, то я или она — можем умереть? Адэлис подавилась чаем. Вот о таком она не думала. И, к слову, не чувствовала приближения смерти или иной опасности к любой из них, но почему-то из-за слов Бонни ей стало не по себе. — Нет, Бонни! — уверенно отрицала она. — Нет! Мы же провели тот ритуал, значит не только ты теперь подпитываешь Елену своими жизненными силами, но и ваши камни подпитывают вас важными энергиями. Я просто хочу перестраховаться. Ты можешь пойти со мной, если хочешь. Бонни закивала, давая понять, что согласна. — Жаль, что Кэролайн так и не смогла прийти, — сказала Бонни, вздыхая. — А она сказала почему именно не сможет? — Нет, — Бонни разблокировала лежащий на столе телефон и протянула его Адэлис. — Посмотри.— Привет, Кэролайн. Я у Адэлис. Не хочешь прийти на чай?
— Ох, Бонни, прости … Я сейчас очень занята. Объясню всё позже. Передавай ей «привет» и «спасибо» за приглашение.
Адэлис вернула телефон Бонни, уныло цокнув. — Ну, значит, в следующий раз. — Интересно, что могло уже случиться… — задумалась Бонни. Адэлис не знала наверняка, но догадывалась, что дело в первородных. Ведь они сегодня тоже встретились с Элайджей. Скорее всего первородные наведались к Сальваторам, и сейчас там обсуждаются планы на ближайшее будущее. — Адэлис? — уже в третий раз позвала её Бонни. — Ты в порядке? — А? — резко перевела на неё свой взгляд ведьма. — Прости, пожалуйста, Бонни, я просто задумалась. Что ты говорила? — Ничего. Уже поздно и темно, я пойду. Спасибо большое за приятную компанию, правда, — тепло улыбнулась Бонни, поднимаясь со стула. Адэлис посмотрела на экран своего телефона и поняла, что времени уже было почти двенадцать часов. Давно наступил комендантский час. Хотя, Кол, по его же словам, отдал приказ вампирам не нападать на мирных людей, но отпускать Бонни одну — большой риск. Кто знает, что взбредёт вдруг в голову какому-то новообращенному вампиру? — Мы и вправду засиделись, — задумчиво произнесла Адэлис, поднимаясь со стула, глядя в окно. — Слушай, отпускать тебя одну — большой риск. — Но и ты не можешь пойти со мной, ведь тебе тоже потом придётся как-то возвращаться домой. — Есть другой вариант, — уверенно заявила она, разводя руками. — Оставайся. Бонни первые секунды смотрела на неё, как на новую знакомую, которая предложила какую-то безумную идею, но потом задумалась. В целом, это была очень неплохая идея, ведь так у них будет больше времени узнать друг друга получше, и быть может — подружиться. — Но я ничего не взяла с собой кроме гримуара, — задумчиво произнесла та, вызывая ухмылку на лице Адэлис. — Не переживай, я выдам одежду, полотенце и даже зубную щётку. — Подготовилась заранее? — вскинула бровями ведьма. — Я расчётливая, — просто сказала она. — Тогда я не против, — она подняла свою чашку с наполовину выпитым чаем и направила на Адэлис. — За хороший вечер! — За хороший вечер! — она ударила своей чашкой об её и мило улыбнулась.* * *
— Ваша сестричка задерживается, — сказал подошедший Деймон, с двумя бутылками элитного виски. — Думаю, — Клаус постучал пальцами по стакану, — у неё, как и у нас всех были свои дела, которые мы прервали. Деймон лишь пожал плечами и принялся переливать алкоголь в хрустальный графин, пока в зале стояла тяжёлая тишина. Вампир успел перелить лишь половину, как вдруг в дверь постучались. — Открою, — сказал Деймон, наблюдая, как все синхронно перевели взгляд на дверь. Сам же вампир направился в прихожую вместе с бутылкой. Оказавшись рядом с дверью, он открыл и увидел Ребекку вместе с шерифом Донованом. — Секси-Бекс, какой удивительный и приятный сюрприз! — растянулся в улыбке Деймон. — Проходи. Ребекка одарила его милой, но казалось, слегка натянутой улыбкой и выхватила из рук наполовину полную бутылку виски. — Какое хорошее приветствие… — сказала Ребекка, делая глоток виски и направляясь дальше в гостиную. — Вас, многоуважаемый шериф, я тоже приглашаю в наше поместье, — ответил Деймон, на его немой вопрос. Шериф смерил Деймона недовольным взглядом, но всё же прошёл вслед за Ребеккой. — Надо же, — сказала Ребекка, осматривая всех в зале. — Вся старая компания в сборе. Не самое приятное зрелище, — она заметила немногословное, хотя очень понятно по выражению лица Стефана и снова пробежалась взглядом по всем. — Хотя нет… Не вижу ведьму Беннет, Тайлера и бедняжку Елену. Где они? — Вот кого не хватало весь вечер, — ухмыльнулся Клаус. — Где двойник? — По порядку, — тут же начала Кэролайн, замечая недовольный взгляд Деймона на Ребекке. — Бонни с Адэлис, у них сегодня был запланирован какой-то день магических практик. — Кто такая Адэлис? — тут же спросила Ребекка. — Ведьма рода Эндерсонов, — тут же сказал Клаус, видя, как Ребекка резко посмотрела на него с открытым изумлением в глазах. — Да, Ребекка. — Так, ладно, а остальные? — спросила первородная. — Тайлер сегодня покинул город, толком не объяснив почему… — проинформировала Кэролайн, замечая как Клаус широко улыбнулся, догадываясь об этой причине. — А Елена в гробу. В зале воцарилась немая тишина, а взгляды первородных были прикованы лишь к одной Кэролайн, тем временем Деймон продолжал переливать алкоголь, но уже из другой бутылки, а Стефан смотрел в пол. — То есть как в гробу, Кэролайн? — спросил Клаус с искренним удивлением во взгляде. — Ну, три года тому назад, из мира-тюрьмы… — Мир-тюрьма? — перебила её Ребекка. — Есть и такое? — Есть, — недовольно взглянула на неё Кэролайн. — И я была бы очень признательна тебе, Ребекка, если бы ты не перебивала меня. — В самом деле, Ребекка, — сказал Элайджа, чем заслужил немного обиженный взгляд сёстры. — Дай рассказать ей. Ребекка лишь села на диван рядом со Стефаном, закидывая ногу на ногу. — В общем, — снова начала Кэролайн, — мир-тюрьма был создан для того, чтобы там проживали самые опасные создания сверхъестественного сообщества, которые несут угрозу не только для нас с вами, но и для обычных людей. Было два мира: 1994 года и 1903. Вот из-за одного из них сбежал Кай Паркер — чокнутый социопат, который хотел убить Оливию и Люка из клана Близнецов; и заодно свою сестру, которую не получилось убить до того, как его заточили в мире-тюрьме. В общем, во все детали вдаваться не стану, скажу лишь что, он убил одного из близнецов во время слияния, чтобы стать лидером ковена, а после на свадьбе своей беременной сестры — убил и её. Он же связал жизненные силы Елены и Бонни. Елена будет спать до тех пор, пока Бонни не умрёт. — Мы слышали о ковене Близнецов, — задумчиво начал Элайджа. — Не самый радушный, но я не понимаю одного: как он сумел связать жизнь вампира и человека? Да, Бонни Беннет ведьма, но она также остаётся человеком. — Дело в том, — подключился Стефан, — что Елена теперь человек. Она приняла лекарство от вампиризма, которое вернула Бонни из мира-тюрьмы. — И именно поэтому, — продолжил Деймон, — Каю удалось связать жизнь моей девушки и подруги. Но этот псих также умолчал о кое-чём: у любого заклятия есть свой срок годности, и наш истекает в этом месяце. Этот придурок также сказал, что если Бонни будет пытаться разрушить заклятие магией, то умрёт Елена и она сама. Без вариантов. И, к тому же, всё, что мы уже попробовали — не сработало. Но, когда в городе появилась ведьма Эндерсон, мы с ней заключили один договор. Я по счастливой случайности вспомнил о том, что Джон умел разрушать подобные заклятия без вреда для кого-либо. Сейчас остаётся только найти заклинание. — А где сейчас Паркер? — спросил Клаус. — Я отрубил ему голову, — абсолютно спокойно заявил Деймон. — Может быть купается в одном из котлов на девятом кругу ада, — он залпом допил остатки виски из стакана. — И то, сейчас я бы его так быстро не убил, а помучил бы за всё, что он сделал для всех нас. — Дружелюбно, — прокомментировала Ребекка. — И всё же, — заговорил Клаус, после долгих минутах пребывания в своих мыслях. — Конечно, этот удивительный рассказ кое-что прояснил, но у меня остались не менее важные вопросы. — Это надолго… — ухмыльнулась Кэролайн, облокачиваясь на мягкую спинку дивана. — Ничего, — улыбнулся ей Клаус. — У нас впереди много свободного времени.* * *
В отличие от напряжённой ситуации в гостиной у Сальваторов, в доме Эндерсонов стояла спокойная, даже весёлая атмосфера. Девушки включили музыку, приняли банные процедуры и теперь делали всякие косметические процедуры: маски, скрабы, крема и прочие любимые женские штучки. Они весело проводили время, абсолютно забывая о несущих проблемах. Бонни была удивлена тому, когда Адэлис достала белый довольно внушительный по размерам ящик и она никак не ожидала того, что там были только тканевые маски для лица и различные патчи. Первая её мысль была, что та ограбила какое-то косметическое производство, но девушка успокоила тем, что ей часто дарили и она сама покупала, и их постоянно накапливалось огромное количество, а выкидывать жалко. Они вытащили две маски наугад и нанесли на лицо. После девушки включили известный фильм, наверное, во всём мире — «Титаник». К счастью, их вкусы в фильмах совпадали. Они вдвоём любили фильмы про катастрофы, драмы, и также, в которых много мистики и магии. Конечно, по двум последним пунктам Титаник пролетал, но всё же ведьмы вспомнили различные предположения, по которым в жизни затонул Титаник. Одна из таких теорий гласила о том, что на Титанике перевозили чьи-то очень древние останки, а по некоторым другим — именно мумия. Мёртвая энергия всегда притягивает другую мёртвую энергию, и в целом, это тоже могло послужить случившейся катастрофе. Но всё же, данная информация не настолько достоверная, чтобы рассматривать её всерьёз. — Говорят, он и впрямь затонул из-за столкновения с айсбергом, как и показано в фильме, — говорила Лис, кушая маленькие круассаны. — А ты слышала о той теории, что на судне якобы перевозили то ли мумию, то ли чьё-то умершее тело и всякие мистические штуки происходили, — вспомнила Бонни, попивая газировку. — Да, я читала об этом. Там вообще много необъяснимого было с ним. — Это точно… Но история любви красивая. — Ты в конце плачешь? — спросила Лис. — Да, а ты? — Тоже, надо будет сходить за платочками.* * *
— Жаль, конечно, вампиром она нравилась мне больше, — фыркнула Бекка, дослушав всю историю. — Так, ладно. Зачем вы меня позвали. Элайджа? Элайджа устало посмотрел на сестру и любезно позволил Клаусу посвятить Ребекку в их планы. — Ребекка, всем нам прекрасно известно, что ты и Кол были неразлучные… — Да, пока ты нас поочерёдно не начал закалывать, отбирая возможность видеться. — Ребекка… — прозвучал предупреждающий голос Элайджи. Сестра даже не повернулась на него, смотря в потемневшие глаза Ника. — Вы с Колом долгое время были неразлучны, — с трудом продолжил Клаус, пропуская колкость сестры. — Если он и поверит кому-то из нас в желании переметнутся на его сторону, то только тебе. Беря во внимание все мои злодеяния, по отношению к вам обоим, только вы можете ненавидеть меня в полной мере, поэтому, сестра, я прошу тебя: втереться к нему в доверие, разузнать всё, что он планирует относительно нашей семьи и этого города. Ты можешь помогать ему во всём, о чём он тебя попросит! Главное — ты должна будешь узнать всё, что он планирует и о всём, что Кол уже имеет. — Ага… — заторможено кивнула Ребекка, переваривая всё это. — То есть ты предлагаешь мне, предать тебя? — Клаус кивнул. — Ну… нет! Прости, Ник, но я помню все твои слова в тот день. Я не хочу рисковать лишний раз своей шкурой. — Послушай, Ребекка, ты не рискуешь ни чем! Я сам прошу тебя об этом. Если то, что все мы будем делать в течение этого месяца, поможет избежать беды, то я прошу тебя: предай меня, пойди против меня… — Клаус едва лишь повернулся на внимательно следящего за ними Элайджу. — Восстань против меня, если это поможет нам сохранить нашу семью. В зале повисла полная тишина, казалось, что даже можно было услышать звуки с улицы. На Клауса все смотрели с искренним удивлением, даже Элайджа, который не ожидал подобной речи от младшего брата. — Мы можем рассчитывать на твою помощь, сестра? — спросил пришедшей в себя Элайджа, смотря в её глаза. Ребекка сомневалась. Она не знала, как ей поступить. Она не раз предавала Клауса по своей воле, но сейчас, когда брат сам просит её об этом, Ребекка вдруг засомневалась. Она любит свою семью, любит всех своих братьев и сестру, и несмотря на противоречивые чувства внутри неё, вампирша совсем не хочет того, чтобы её семью попытались уничтожить. — Заманчивое предложение, — хмыкнула Ребекка, скрещивая руки и видя, как Клаус немного отстранился от неё, хмурившись и дожидаясь ответа. — Неужели ты думаешь, что я упущу шанс предать тебя, тем более когда ты сам просишь меня об этом, Ник? Пришло время и мне что-то сделать для этой семьи… — Ребекка быстро перевела взгляд с Клауса на Элайджу и снова вернула на первого. — Я в деле, брат. Клаус коснулся её плеча, благодарно улыбаясь ей. На секунду Ребекке показалось, что он захотел обнять её, но сдержал себя. — Спасибо, сестра. Я не сомневался в тебе. Ребекка облизнула губы, на мгновение опуская взгляд в пол, как вдруг сзади послышался голос Деймона. — Удивляешь, Бекка! Я думал, убедить тебя помочь нам будет куда тяжелее, — ухмыльнулся Деймон. — Знаешь, Деймон, — обратилась к нему первородная, оборачиваясь и осматривая вампира высокомерным взглядом, — если бы ты просил меня о чём-то похожем, то тебе бы пришлось век умолять меня, ползая на коленях перед моими ногами — ежедневно. — И не надейся, — улыбнулся ей вампир. — Дамы и господа, я полагаю, что мы договорились. Может тогда разъедемся? Будем поддерживать связь, как и раньше, — сказал Элайджа. — Полностью согласен с Элайджей, — потёр ладони Стефан. Мэтт перекинулся со Стефаном несколькими фразами и первый покинул дом, а за ним Ребекка с Элайджей. Стефан стоял у двери и ждал уход последнего. Клаус уходил последним и уже на пороге оглянулся через правое плечо на Кэролайн, как-то почувствовав её твёрдый взгляд собственной спиной. Гибрид улыбнулся уголками рта и кивнул. Форбс сглотнула, посчитав это за нужный для неё ответ и опустила взгляд в пол, слыша глухой хлопок дверью. — Нахлынули воспоминания, блондиночка? — шепнул ей на ухо подошедший Деймон. Кэролайн резко обернулась и недовольно посмотрела в его светло-голубые глаза. — Деймон, я была бы тебе очень благодарна, если бы ты не лез не в своё дело! — грубее, чем планировалось, сказала Кэролайн, наблюдая, как брови вампира сползли к переносице. Кэролайн вдруг тряхнула головой, понимая, что ведёт себя неправильно. — Извини. С этими словами Форбс поспешила уйти из гостиной на второй этаж, чтобы принять душ, который она так хотела, ещё до прихода первородных. Стефан заметил уходящую девушку и вопросительно посмотрел на Деймона. Брат лишь пожал плечами и пошёл в сторону кухни.* * *
Кэролайн стояла в душевой кабине, держась за голову. Она чувствовала, как её спокойная жизнь начинает идти по одному месту ровно с того момента, как Клаус переступил порог поместья Сальваторов. Она даже не понимала, кого винить конкретно: себя и своё неумение держать эмоции под контролем; или гибрида, который постоянно кидал на неё пронзительные, хоть и короткие — взгляды; а может виною во всём их общее решение пригласить первородных в город? Когда Клаус уходил, ей нужен был ответ, но спросить Кэролайн не могла, видя реакцию Стефана на их редкие переглядки в течение всего вечера. Девушке нужно было подтверждение или опровержение её догадки, и, как она поняла, он подтвердил. Утром, действительно, он следил за ней. Но зачем? К сожалению, это не выяснишь по одному взгляду. Нужно было бы, наверное, поговорить, но как? Как говорить после его обещания, которое он всё же не сдержал? Да и даже если говорить, то не факт, что сам Клаус захочет этого. Он и так понял, что они находятся в непростых отношениях со Стефаном, и Кэролайн даже казалось, что Клаус специально испытывал его терпение… В целом, это в его стиле. «Почему всё опять стало сложным? Всё же было нормально…» Вдруг в её голову ворвались воспоминание того самого дня. Их последнего дня. Она помнила его так же ясно, как будто он был только вчера… В тот день вся их компания собралась в доме Сальваторов. Все они ждали скорую смерть Кэтрин Пирс. Все они вспоминали, как эта вампирша угробила их жизни. И как бы это было неправильно, но каждый из них радовался, что она наконец-то отправиться в иной мир. Особенно Деймон. По мнению старшего Сальваторе: Кэтрин этого заслужила. И ведь не было человека, который бы считал по-другому. Хотя… может и был. Кэролайн одолевали разные чувства. Иногда Кэтрин и Кэролайн объединялись ради взаимовыгоды или, ради помощи друг другу. Кэролайн никогда и никому не признавалась, но за последний месяц, который они провели вместе с Кэтрин, ей начало казаться, что они чем-то похожи. Но несмотря на всё это, подругами они так и не стали. А если бы даже, чисто теоретически, каким-то образом — стали, то Кэролайн представляет сколько всего и от всех ей пришлось бы выслушать. Однако, Кэролайн считала, что Кэтрин не должна умирать и слышать с первого этажа всё, что многие из них говорят. Это было слишком жестоко, даже несмотря на то, что за некоторые свои поступки, Кэтрин действительно заслужила этого. Тогда появилась дочь Кэтрин. Дьявольское отродье — как её любил называть Деймон — Надя Петрова. Она хотела найти способ спасения для своей матери, чтобы та избежала смерти, но ей отказали в помощи. Тогда Надя и пригрозила тем, что если они не помогут, то Мэтт умрёт. Она похитила его и заперла в сейфе, в котором когда-то был утоплен заживо Стефан. В тот день, она вместе с Бонни и Джереми отправились на поиски их друга…* * *
— Мэтт! — кричала Кэролайн в пустой и огромный лес, тщательно концентрируясь на своём слухе, но ничего кроме пения птиц и шелеста листьев вампирша не слышала. Сердито топнув ногой, она пошла дальше. Вампирша уже сбилась со счёту сколько она прошла, и где вообще находится. Но благодаря вампирскому слуху теперь было нестрашно затеряться в лесу. Всегда можно было услышать проезжающие где-то по трассе машины или голоса людей. Кэролайн хоть и была светлой, доброй и не любила она кому-то желать зла или кого-то ненавидеть, но сейчас девушка проклинала в своих мыслях чёртову Надю, которая лезет к ним в попытках спасти свою мать. В целом, если к Кэтрин можно было проникнуться какой-то симпатией, то Надя её отталкивала со всех сторон: вечно злое и вытянутое лицо, недовольные глаза и нахмуренные брови. Кэтрин, которая по нескромному мнению Кэролайн — была в разы красивее и с каким-то своим шармом, особенностью двойника — притягивала и интересовала её куда больше, чем Надя, которая им вечно мешает и вставляет палки в колёса. Кэролайн понимала, что своими многочисленными отказами ей в помощи по спасению Кэтрин, они спутали Наде все карты, лишая её самых мизерных козырей. Вот и она в порыве злости решила напасть на самого слабого из их компании — на человека, на Мэтта. Неудивительно. Чего-то другого Кэролайн от неё ждать и не могла. Всё, чего ей сейчас хотелось — это поменять Мэтта и Надю местами и скинуть её куда-нибудь в реку и забыть о ней на годок другой. Может быть, ей это даже удастся, да и Деймон уж точно не откажет в помощи. — Мэтт! — снова прокричала она. И вот Кэролайн вышла на очередную небольшую поляну. Закрыла глаза, прислушиваясь. Ничего. Тихо. Ни криков, ни стуков. Ничего, что могло бы намекнуть на присутствие где-либо по близости Мэтта. И вдруг она услышала хруст веток прямо перед собой. Её глаза расширились от удивления, а тело замерло, не в силах сдвинуться с места. Всё такой же, хотя последний раз они виделись примерно полгода назад. Глаза цвета морской синевы с проблесками зелени, с любопытством рассматривали её, а на губах играла широкая и приветливая улыбка. — Здравствуй, Кэролайн, — проговорил он. — Клаус… — она впала в секундное оцепенение, но так же быстро вспомнила о своём деле. — Прости, я бы с радостью поболтала с тобой, наверное, но Надя похоронила где-то заживо Мэтта. У меня нет времени. Клаус лишь успел открыть рот, но ни один звук не вырвался из него, ведь девушка уже исчезла. Интересно. Она на вампирской скорости за считанные секунды оказалась на соседней поляне, и вновь услышала хруст веток, но уже позади себя. Клаус явно просто так не отстанет. — Тебе даже не интересно почему я здесь? — Кэролайн, закатив глаза, обернулась на Клауса и посмотрела в его серьёзное лицо, хмурясь. — Видишь ли, мне некогда, так что нет, — натянуто улыбнулась она. — Деймон сообщил, что у Катерины Петровой плохи дела. — Так значит ты пришёл поглумиться над её телом? — немного раздражённо спросила Кэролайн, вновь не давая Клаусу вставить хотя бы одно слово. — Хочешь отпраздновать пятьсотлетнюю месть? Отлично! Мне совсем не интересно: почему ты здесь. Девушка вновь унеслась от него на вампирской скорости. Клауса даже забавляли эти детские догонялки. Майклсону не составило никакого труда снова догнать её через три поляны от старой. — Тогда, может быть тебе будет интересно поговорить о Тайлере? — Клаус довольно улыбнулся, видя ответную реакцию. — Что с ним? — резко обернулась она на него. — Что ты… Кэролайн старалась унять волнения внутри себя. Она знала, что Клаус его ищет, или по крайней мере искал. И не дай боже нашёл… — Ничего. Я лишь немного задел его эго. Он теперь ненавидит меня ещё больше, бедняга, — последнее слово он выделил специально, стараясь спровоцировать девушку на новые эмоции, но та лишь закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Месть разъедает его изнутри. Слышал, вы с ним расстались… — Я заставила его выбирать: либо я, либо его нелепая месть. И он выбрал не меня. Полагаю, ты учтёшь его опыт и позволишь Кэтрин уйти с миром. Смерть — вещь не из приятных. Не стоит совать в неё свой нос, Клаус, — осадила его вампирша, снова скрываясь от него. Гибрид лишь успел открыть рот, чтобы выдвинуть очередную колкость. Весело, но ему это уже начинает надоедать и раздражать. Хотя Клаус понимал, почему она злится на него, но у Майклсона не было такой цели, как: уйти и не поговорить с ней о том, о чём хотел. Кэролайн так и продолжала блуждать по лесу в попытках найти несчастного друга, который лежал в замкнутом, небольшом и тёмном пространстве без единого лучика света. На все её крики отзывались лишь птицы и окружающая её природа. Кэролайн уже забыла, была ли она на этой поляне или нет, но она решила напрячь свой слух. И она услышала, но не Мэтта. Снова Клаус. Ну конечно, разве не глупо ли было ожидать чего-то или кого-то другого? — А ты дашь мне тот же выбор? — спросил Клаус, стоя у неё за спиной. — Какой? — спросила она, поворачиваясь на него. — Если я забуду про месть Катерине, то ты предложишь мне тот же выбор, что и Тайлеру? Он заметил замешательство на её лице, но и также Клаус видел попытки сохранить невозмутимый вид. — Не понимаю о чём ты… — Нет, ты понимаешь, Кэролайн, — настоял он, сокращая расстояние между ними на один шаг. — Сейчас не самый удачный момент. Ты заявился сюда, мешаешь мне… — девушка оказалась прерванной на половине речи. — Пока ты кричала и бегала по кустам, я слышал вдалеке крики Мэтта, — он хитро смотрел на неё, видя как в её глазах тут же вспыхнул огонёк желания, который жаждал спасения друга. — Где? — Кэролайн быстро осмотрелась по сторонам, прислушиваясь, но она по-прежнему ничего не слышала. — Не волнуйся, дорогая, я их приглушил. Он обрадуется своему спасителю, — хитро улыбнулся Клаус, наблюдая задумчивое выражение лица Кэролайн Форбс. — Давай прогуляемся? В последний раз. Кэролайн сложила руки на груди, но всё же кивнула. Она посчитала, что в целом, прогулку он заслужил. Высокомерно, да. Но он того заслужил. Кэролайн уже не понимала, где именно они идут и сколько. Клаус, на её большое удивление — молчал, и выглядел несколько хмурым, чем обычно, загруженным и задумчивым. Если честно, то ей было удивительно видеть его таким. Обычно, в её обществе он практически не замолкал, а тут… А ещё Кэролайн напрягло то, как он сказал конец: «в последний раз». Её это натолкнуло на некоторые вопросы. Он уезжает? Навсегда? И что его заставило задержаться в Новом Орлеане? Но зная Клауса, он не будет вдаваться в подробности, и либо переведёт тему, либо ответит очень сухо. Поэтому, несмотря на своё любопытство, она решила, что не будет спрашивать. Пусть он скажет всё, что хочет и возвращаться в свой Новый Орлеан. — Пленник спасён, — развёл руками Клаус, — что дальше? — Есть на примете девушка, которую нужно наказать за грехи? Она знала ответ, но всё же думала, что он его изменил. — Есть, но я не буду её наказывать ради тебя, — Клаус с ухмылкой посмотрел на возмущённую и слегка удивлённую Кэролайн, которая скептично двинула бровями. — Значит, ты проделал весь этот путь до Мистик-Фоллс лишь ради того, чтобы уступить мне? — Нет, я проделал весь этот путь для того, чтобы поглумиться над умирающей, как ты поэтично выразилась, — он услышал, как та тихо засмеялась. — Но я оставлю эту затею, в обмен на одну маленькую услугу… Кэролайн остановилась и посмотрела в его глаза, замечая странный мечущийся в них огонёк. — И что же это? — она вопросительно изогнула бровь. — Я хочу чтобы ты призналась мне, — невозмутимым тоном заявил гибрид. — В чём же? Я ничего не совершала. В чём мне признаваться? Клаус стоял и довольно улыбался, словно заметил что-то в её сапфировых глазах. Что-то то, чего он хотел, чтобы та озвучила. — В чувствах ко мне, — улыбка с лица Кэролайн резко спала. Она удивлённо смотрела на Клауса, словно он сказал какую-то невообразимую глупость или глубочайшую правду. — Как только мы закончим, я уйду и больше не вернусь. Тебе не придётся больше смотреть на меня, и скрывать свои чувства под маской враждебности и отвращения. Тебе не придётся больше ненавидеть тёмные стороны своей души, которые желают меня несмотря на всё, что я сделал… Он медленно сделал два шага к ней на встречу, оказываясь близко, но по-прежнему сохраняя достаточное расстояние и не вторгаясь в её личные границы. — Я исчезну, Кэролайн. Внутри Кэролайн будто что-то остановилось, что-то замерло не в силах дальше продолжать исправно работать. Она смотрела в довольные, но при этом темные глаза Клауса, пытаясь понять, какую игру он ведёт или чего он хочет сделать. Но она не понимала… Не понимала того, что хочет выбрать. В Кэролайн сейчас происходило что-то то, что не происходило никогда. Две её части сражались за её выбор, за её эмоции и чувства. Словно светлую и тёмную сторону внутри неё столкнули лбами, пока одна — не уничтожит вторую. Да, Клаус был убийцей. Он пытался убить почти всех её друзей, именно из-за них она держала в себе то чувство, которое было к нему. Кэролайн даже не могла подумать о том чтобы ей сказали её друзья, узная, что она вдруг начала встречаться или спать с их врагом — Клаусом, с которым, правда, они даже иногда объединялись… Но даже в Клаусе было что-то хорошее, даже в нём сквозь вязкую тьму, казалось, абсолютно бездонную пробивались лучики света. Он тоже умеет любить. Он умеет прощать. Он не раз совершал человеческие поступки, проявлял свои слабости по отношению к Кэролайн. Клаус делал всё это для неё.«Я проявил сожаление, проявил сочувствие, доброту, прощение, только ради тебя Кэролайн. Ради. Тебя.»
Клаус доказал ей, что он не такой монстр, каким его считают все вокруг. Кэролайн тоже долгое время считала его злом во плоти, не хотела видеть в нём никого другого, кроме бессмертного и самого могущественного существа на земле. Кэролайн не хотела слушать те части себя, которые толкали её к тому, чтобы она поддалась искушению и потянулась к тьме, которая её влечёт. К его тьме. К такой соблазнительной, сексуальной, загадочной и непредсказуемой. Но Форбс всегда отказывала себе, ведь знала, что обратно пути уже не будет. Да и в конце концов… кем она будет после этого? Уж точно не человеком… Клаус доказал ей, что он способен любить… А Кэролайн считала, что если человек, пусть даже если ты тысячелетний гибрид, который прожил на этом свете в десять раз больше, чем было положено и ты по-прежнему способен на любовь, то ты не потерян. Настоящий монстр не способен ни на что из этого: ни на прощение, любовь, сочувствие, доброту… А он способен. Но несмотря на всё это, Кэролайн считала, что им всё равно не по пути… Как бы её не тянуло к Клаусу, к его соблазняющей тьме. И как бы его не тянуло к Кэролайн, к её спасательному свету, который также соблазняет и исцеляет уголки его тёмной и израненной демонами души. Каких бы искр не летало между ними каждый раз, как только они оставались наедине! Им не по пути… — Я студентка… — начала она, чувствуя, как горло уже пересохло. — У меня своя жизнь. У меня есть цели, планы и мечты на будущее, но в этих мечтах нет тебя, Клаус! Не в одной из них… — каждое её слово становилось эмоциональнее. — Понимаю… — глубоко вздохнул он, плотно смыкая челюсти. — Нет, не понимаешь! — прикрикнула Кэролайн, заставляя того невозмутимо смотреть на неё. — Ты никогда не был в моей шкуре и не понимаешь, что если я вдруг позволю себе поддаться искушению, то потеряю всех, кого имею. Тебе плевать на всех, Клаус! Тебе плевать на мнение других людей, а мне — нет! У меня есть друзья, которых я не хочу потерять лишь из-за одного тебя! Да, я прячу свои чувства под маской враждебности и отвращения! Да, я ненавижу себя за это! И если ты, действительно, обещаешь уйти, как и сказал, и больше не возвращаться, то да, тогда я буду честна с тобой, насчёт своих… желаний. В первый и последний раз! Они несколько секунд молча смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша. Клаус всё с таким же серьёзным лицом смотрел на неё, лишь короткая улыбка выдала его внутренние ликующие эмоции. Он услышал то, что хотел. Он уже знает, что она небезразлична к нему. И тоже что-то чувствует, но по-прежнему выбирает зависеть от кого-то, кто этого не достоин. От так называемых «друзей». Но сейчас Клаус здесь не для того, чтобы читать ей лекции о том, что эти друзья — хуже некоторых врагов. Он здесь для того, чтобы попрощаться с ней и отдать подарок. Кэролайн понимала, что идёт на поводу эмоций и тех же желаний, и совсем не слушает здравый смысл. Она слушает сердце. Вампирское сердце. — Я уйду… — он сделал ещё один шаг ей на встречу, практически сокращая расстояние между ними до предельного минимума. — Больше ты меня не увидишь. Обещаю. — Хорошо, — она сглотнула, но уверенность в глазах вдруг возросла. — Но знаешь, ты меня тоже чему-то научил… Кэролайн заметила неподдельное удивление на его лице. — Чему? — хриплым голосом спросил он, с трудом удерживаясь оттого, чтобы не отвести взгляд на её губы, зная, что в таком случае Клаус, скорее всего, не сдержит себя. Кэролайн сделала шаг к нему, нарушая остатки каких-либо личных границ. — Забыться… — сказала она, смотря в его глаза, видя в них то самое желание и сдерживаемый самоконтроль, который рушился всё больше с каждой секундой от её близости. — И наслаждаться моментом, наплевав на всё… — её взгляд опустился на его слегка пухлые и красноватые губы. Бьющиеся сердце заглушало всё вокруг и она поддалась вперёд, страстно целуя его, обхватывая его шею руками. Сейчас Кэролайн было плевать на всё: на друзей, которые могут осудить её, как только узнают об этом; на всё, что он когда-либо сделал; на всё, что окружало их. Она лишь хотела получить незабываемые эмоции, ощущения, зная, что если бы она не сказала то, что сказала и не сделала бы всего, что сделала, то потом бы пожалела. Но уже не пожалеет. Клаус не мог поверить, что она всё же осмелилась на это. Он хотел почувствовать её губы на прощание, но твёрдо решил, что не пойдёт на поводу эмоций и своих чувств, если этого не сделает она. Несмотря на то, что контроль в последние секунды начинал давать серьёзные трещины, он был готов отвернуться в любой момент, но Кэролайн перехватила инициативу и ситуацию, полностью завладевая ею и им самим. Гибрид нежно сжал её талию, чувствуя, как эйфория начинает поглощать его, а такое малоизвестное чувство счастья — вдруг заполнило его. Зная, что больше такой возможности не будет. Он просто чувствовал и запомнил её умелые губы, холодные пальцы рук, которые сейчас, почему-то, казались горячими и скользили по его шее и щекам. Но вдруг он начал ощущать растущие в нём желание. Желание большего. Она ненадолго разорвала поцелуй и посмотрела в его горящие желанием глаза. В её сапфировых глазах он видел такое же желание, видел огонь, что в ней разгорался. Хитрые и знакомые им двоим улыбки, замерли на их губах. Клаус крепко сжимает её талию. Момент, и он прижимает её к стволу дерева, не разрывая страстного поцелуя. Кэролайн скидывает с него чёрную куртку и хватает за край темно-серой кофты, одним резким движением оголяя его тело. Клаус последовал её примеру, перемещая руки с её талии, на упругую грудь, задевая уже окаменевшие соски, заставляя подавить с трудом не сорвавшийся с губ стон. В момент он разорвал на ней майку нежно-розового цвета в какой-то цветочек, тут же выкидывая куда-то в кусты. Кэролайн притянула его к себе за волосы, захватывая своими губами — его, слыша гортанный рык, вырвавшийся откуда-то из глубины. Клаус лишь на мгновение разорвал поцелуй, дразня её своим горячим дыханием. — Значит, ты готова пропустить смерть той, кто тебя обрёк на это? — Заткнись и делай то, что начал, — сказала она, притягивая его снова, чувствуя, как его руки коснулись ремня на её джинсах…* * *
А ещё Кэролайн помнила, как шла в дом к Стефару и Деймону, вытаскивая из волос листья и мелкие веточки; помнила, как вытирала свои слёзы. Плакала она не потому, что жалела, а потому, что в глубине души Кэролайн хотела его увидеть, хотя бы один раз. Не в последний. В тот день она поняла, что совсем его не знает. То что он сделал и сказал на прощание — никак не вяжется с его образом серого-злого-гибрида-убийцы. «Так. Слёзы рискуют потечь сильнее. Лучше не вспоминать». Просто она поняла, что не знает его настоящего, то, какой он внутри, где-то в глубине себя. «Интересно, а хоть кто-то может знать его? Ну, кроме Элайджи». Кэролайн знала, что он имеет человечность, что он жаждет любви, которая его поглотит и, возможно, исправит в лучшую сторону. Она могла бы дать ему этой любви; могла бы затмить всю тьму, но Кэролайн не могла отговорить его. Он уже всё решил. Ей внутри больно, но она не жалеет. Ни о чём не жалеет, что произошло в тот вечер, даже несмотря на то, что ей действительно пришлось выслушать с разных сторон не самые приятные слова. Даже сейчас, стоя под душем, она рада, что тогда поддалась эмоциям. Рада. И хоть из глаз текут слёзы, которые смешиваются с водой, Кэролайн не обращает на это внимание, с трудом возвращаясь в реальность из воспоминаний. Лишь дурацкое чувство вины перед Стефаном вдруг начало терзать её…* * *
Стефан стоял напротив окна, со сложенными на груди руками, размышляя о сегодняшнем вечере, о том, что увидел и о своих чувствах. Стефан видел, как Клаус смотрел на Кэролайн, и ощущал поднимающуюся в нём ревность от осознавания того, что его чувства к ней остались. Стефан видел взгляды Кэролайн на Клауса, которые были неоднозначными: либо она хорошо научилась скрывать свои истинные эмоции, либо она больше ничего не чувствует к нему, но Стефан в это почему-то не верит. Да, в последнее время у них с Кэролайн не клеится, и он понимает, что проблема в нём; в какой-то его переменчивости. Ему кажется, что у них всё стало обыденно, но как решить это — он не знал. Стефан понимал, что все его мысли снова возвращаются к двойнику. Но ему в этот же момент было противно от самого себя. Стефану казалось, что он использует Кэролайн, чтобы не быть одному, хотя это не так! Она важна для него. Она многое сделала для него и их отношений. Кэролайн пытается даже вернуть им то, что уже утеряно. А он… Он лишь ревнует её, знает, что та дорога ему и всё. Дальше он не знает, что делать, но и обижать её не хочет. — Стефан, — послышался нежный голос сзади, и он почувствовал как женская рука легла ему на плечо. — Ты в порядке? Кэролайн почувствовала, как тот дрогнул от её прикосновения и резко обернулся, глядя на неё каким-то тяжёлым взглядом. — Что с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Я… — не знал он, как начать. — Кэролайн, ты можешь ответить мне честно, лишь на один вопрос? — Конечно! — тут же ответила она, встряхивая влажными волосами. — Спрашивай. — В город вернулись первородные, впервые за четыре года. Ты увидела Клауса… — запнулся Стефан, видя, как та отвела взгляд, тяжело вздыхая, но всё же через секунду возвращая на него. — И вы встретились, перекинулись парой фраз, хоть и по делу… Я это к тому, что хочу узнать: остались ли у тебя к нему чувства или проснулись ли они сейчас? — Стефан, я… — Я бы не спрашивал тебя, если бы в этом не было смысла. Я знаю, какие были взаимоотношения между вами долгое время. Я знаю, что он чувствовал к тебе и, догадываюсь, что чувствовала ты. — Стефан! — твёрдо начала она. — То что было у нас с Клаусом — давно в прошлом. Да, мы увиделись сегодня. Да, перекинулись парой фраз в час обсуждение проблемы. Но на этом всё… Мы всё сказали друг другу в тот день, когда умерла Кэтрин и пришли к общему соглашению. Всё. — Нет, не всё, и ты это понимаешь лучше меня, — в его голосе она услышала нотки обвинения. — Ты хочешь меня в чём-то обвинить? — тут же спросила Форбс. Стефан опустил взгляд, а потом вернул, говоря одним им, мол Кэролайн и сама всё прекрасно знает. Девушка отошла от него, прикусывая нижнюю губу. — Я не люблю Клауса, если ты хотел услышать это, — холодно ответила она. — Но обвинять ты должен его, а не меня в том, что он на меня как-то не так посмотрел. Кэролайн подошла к шкафу, резко открывая его, снимая с себя халат, оставаясь лишь в нижнем белье. Вампирша вытащила с полки белые обтягивающие джинсы и нежно-розовую кофточку. — Куда ты? — спросил он, стоя на том же месте. — Меня позвала Бонни. Пойду к ней. Оставлю тебя одного, чтобы ты смог разобраться в своих чувствах, — хмурившись проговорила она, застегивая на себе кофту. — Я не буду тебе мешать. — По среди ночи? — настороженно спросил Стефан, когда она уже натянула на себя джинсы и застегнула их на пуговицу. — С мокрой головой? Кэролайн взяла с комода телефон, видя на часах час ночи. — К счастью, вампиры не болеют, — грустно улыбнувшись, сказала она. — Спокойной ночи, Стефан. В следующий момент дверь за ней глухо закрылась, оставляя младшего Сальваторе в полном одиночестве. Но лишь на минуту, как вдруг дверь снова открылась и на пороге показался полуголый Деймон, который снизу вверх осмотрел брата. — Знаешь, братик, ты и впрямь становишься ревнивым придурком, когда теряешься в своих собственных чувствах… — Стефан посмотрел на Деймона весьма недовольным взглядом. — Кэролайн не тот человек, который сможет долго выносить твои качающиеся из стороны в сторону весы. Если разлюбил, то так и скажи ей, а не мучай вас обоих. — Это не твоё дело, Деймон. — Ты прав, просто ты мой брат, а она… — задумался Сальваторе, — тоже не чужой человек. И она заслуживает лучшего. И если ты не сможешь ей этого дать, то не держи и позволь ей уйти… Спокойной ночи, Стеф.* * *
Адэлис и Бонни закончили смотреть Титаник час назад, конечно, как они и предполагали, без слёз в конце не обошлось. Они ещё некоторое время обсуждали некоторые моменты в фильме, вспоминали некоторые теории и также обсуждали их. Но буквально полчаса назад Бонни заснула. Адэлис понимала, ведь магические практики отняли у неё много сил. И, если честно, то ей стоит придерживаться хорошего режима дня, чтобы ещё лучше поддерживать себя. Адэлис решила, что скажет Бонни об этом утром, а пока она решила спуститься на первый этаж и выпить холодной воды. К ней, к сожалению, сон так и не пришёл. Она вообще чувствовала себя так, словно проспала сутки, хотя, в теории, практически так и есть, ведь после плена Адэлис поспала в два раза больше, чем обычно. И вот гадай, когда сон теперь придёт к ней. В целом, по закону подлости, он может прийти под утро, и тогда придётся прибегать к кофе или чарам. Сидя на первом этаже, попивая воду с лимоном, она вдруг снова задумалась о встрече с Элайджей, а точнее не о самом нём, а о Клаусе. Первородный гибрид. Вампир и оборотень в одном лице. Легенда. Почему-то даже от одной мысли о нём, кровь уже будто застывала в её жилах и появлялось в теле странное чувство неосознанности. Она не понимала, чего ей ждать и насколько для неё может быть опасен Клаус. Ведь репутация его оставляла желать лучшего. Адэлис поставила чашку на стол, поправляя на себе шелковый топ, как вдруг в дверь глухо постучали. Она замерла. Адэлис была не из пугливых, но такие моменты среди ночи всегда пугали её. Адэлис медленно поднялась со стула и направилась в холл. Остановившись у двери, она прислонила к ней ладонь и только хотела просканировать, как вдруг за ней раздался женский голос. — Адэлис? Брови ведьмы изумлённо скользнули на лоб, узнавая голос вампирши. Она быстро открыла дверь и встретилась с несколько растерянным взглядом Кэролайн. — Кэролайн? — удивлённо спросила та, видя странный блеск в её глазах. — Что случилось? Вампирша нервно передёрнула плечами, кивая на коробку в своих руках. — Я конфисковала у Сальваторов пироженые с ягодами и шоколадом к чаю. — Так… — Адэлис покачала головой, по-прежнему ничего не понимая. — Проходи и всё расскажешь. — Спасибо, — слабо улыбнулась она, переступая порог. Адэлис закрыла дверь, прикладывая палец к губам в знаке «тише» и махнула рукой в сторону столовой. Кэролайн кивнула и направилась за ней, как только девушки пересекли столовую, Адэлис махнула по воздуху рукой и двери закрылись. — Что с тобой? — спросила Адэлис, останавливаясь рядом со столом. Кэролайн поставила коробку с пирожными на стол, заправляя за ухо прядь ещё слегка влажных волос. — Я поругалась со Стефаном… — Адэлис снова заметила печальный блеск в уголках глазах вампирши. — И теперь мне нужна женская компания, которая поймёт меня. — И ты пришла по адресу, — с улыбкой заявила ей Адэлис, наблюдая, как та тоже улыбнулась, присаживаясь за стол. — Только Бонни спит и тебе придётся довольствоваться моей компанией. — Заодно и познакомимся, — вдруг всхлипнула Кэролайн, опуская взгляд. Адэлис растерянно смотрела на неё, ощущая себя странно. Давно она не оказывалась в такой ситуации. Ей вдруг захотелось обнять Кэролайн и утешить. Странное и забытое чувство. — Так! Так! — Адэлис сжала её плечи, чуть опускаясь и заглядывая в ее мокрые темно-голубые глаза. — Всё будет хорошо, слышишь? Ты сейчас не одна. Ты в хорошей компании… — Самооценка — что надо, — ухмыльнулась Кэролайн, снова поджимая губы, чувствуя их дрожь. — Могу дать пару уроков, если вдруг надо, — ответила той же монетой Адэлис, не снимая с лица улыбки. — Мы с тобой сейчас заварим то, что хочешь и будем поедать то, что ты конфисковала у Деймона со Стефаном. И ты сможешь залить мне хоть весь дом слезами, — Кэролайн удивлённо посмотрела на неё, но перебивать — не стала, — но учти, я тоже могу зареветь из-за своей эмпатии, которая уже бьётся в конвульсиях из-за твоих эмоций. Поняла? Кэролайн рассмеялась, смахивая текущие слёзы. — Так и начинается женская дружба, — улыбаясь, говорила она. — Давай что-то, что предаст сил. Может какой-то ведьмовский и травяной чай. — У меня есть такое. — Тебе помочь? — Не нужно. Всё же, ведьма я, а не ты, но рядом постоять можешь. Пойдём. Вдруг двери в столовую открылись и вошла полусонная Бонни. — А меня никто позвать не захотел? — недовольно пробубнила она, зевая. — Три порции травяного чая, — улыбаясь сказала Адэлис. — Пойдёмте, дамы. Адэлис за десять минут приготовила своей любимый ведьмовский чай, который не только восполнял силы: как магические, так и физические, но и успокаивал, тонизировал и исцелял. Судя по всему, им всем это надо. Кэролайн, пока Адэлис заваривала чай, рассказала в красках о приходе первородных и пересказала всё, о чём они поговорили и что решили. Вампирша также помнила, что Деймон упомянул о вариантах сотрудничества, который выдвинул Кол — Бонни. Она хотела узнать, решили ли что-то ведьмы, но, как оказались, они пока сами не пришли к единому варианту. Когда уже чай был готов, они решили перебраться на второй этаж, Кэролайн быстро переоделась и они устроились на просторной кровати, на которой место нашлось каждой. Кэролайн рассказала в красках о том, что случилось между ними со Стефаном, но рассказала она не только о сегодняшнем событии, но и о том, какие между ними отношения уже месяц. Кэролайн старалась держать в себя руках и плакать по меньше, но из-за того, что она долго всё хранила в себе и ей не с кем было поделиться так, чтобы её поняли, эмоции выходили из-под контроля. К счастью, девушки её понимали. Адэлис так вообще говорила, что нужно плакать ровно столько, пока не почувствуешь, что слёз в тебе больше не осталось. Она настаивала, что нельзя всё держать в себе, ибо делаешь тем самым хуже самой себе. Адэлис также сказала, что она правильно поступила, что решила прийти к ним. Ей это было нужно. Кэролайн лишь с благодарностью смотрела ей в глаза, не понимая, почему Энзо так предвзято к ней относится. За эту ночь, что они провели все вместе, Кэролайн поняла, что Адэлис хорошая девушка. Когда она рассказывала о том, что и как обстояло у них со Стефаном, то видела в её глазах тень понимания и боли, о которой, правда, ведьма не сказала. Но Кэролайн видела в её глазах больше понимания, чем в глазах Бонни. У Бонни, наверное, у единственной из их компании всегда были самые спокойные отношения. У неё никогда ни с кем не было недомолвок, нерешённых вопросов или чего-то, что вечно было у Кэролайн. Она не винила Бонни, но понимала, что ей понять её сложнее. Ведьмы обе слушали её внимательно, иногда приобнимая за плечи, когда она начинала плакать сильнее. Правда, приобнимала её только Бонни. Адэлис же касалась рукой либо плеча, либо спины и, через несколько секунд Кэролайн становилось спокойнее. Один раз она заметила, когда Адэлис также коснулась до её плеча, что её ладонь светится тёплым жёлтым оттенком, а сама Адэлис тепло улыбалась. Кэролайн не понимала, что ведьма делает, но понимала, что это благоприятно влияет на неё. Адэлис настолько сильно прочувствовала всю боль, которая была внутри Кэролайн, что сама вспомнила себя на её месте. И её сочувствие к ней выросло настолько сильно, достигая того самого порога, когда её дар активировался и она забирала её боль, трансформируя в энергию спокойствия. Кэролайн, как и Адэлис, почувствовали, что они хорошо понимают друг друга. Проблемы одной — хорошо знакомы для другой, и они идеально понимали друг друга. Они говорят на одном языке, а их взгляды сами становились теплее, когда они смотрели друг на друга. Как бы это не было странно сказано, но они почувствовали друг к другу что-то такое тёплое и родственное, что не могли описать. Когда Бонни заснула из-за действия чая и самой усталости, Адэлис и Кэролайн просто лежали, думая о чём-то своём. Адэлис чувствовала, что эмпатия в ней по-прежнему сигнализирует о том, что кому-то рядом плохо, но Бонни уже спала, а Кэролайн… Адэлис прислушалась, внимательно смотря на её спину и оценивая дыхание. Тяжёлый вздох. Она чувствовала, что слёзы до сих пор текут по её щекам. Адэлис осторожно похлопала Кэролайн по плечу и та повернулась к ней, смотря мокрыми глазами в её. Адэлис легла на правый бок, с тёплой улыбкой смотря на неё. — Дай руку, — прошептала ведьма, не желая будить Бонни. — Я помогу. Кэролайн шмыгнула носом, но положила свою ладонь на подушку между ними и Адэлис накрыла её своей ладонью, как та вновь засветилась жёлтым оттенком. — Что это значит? — спросила Кэролайн. — Это мой личный дар. Я могу забирать боль других, трансформировать её в спокойную энергию и возвращать. — Почему ты так добра ко мне? — спросила Кэролайн. — При нашей первой встречи ты показалась мне другой. — Когда-то я была в такой же ситуации, как и ты, Кэролайн. И у меня не было никого рядом, кому я могла бы довериться, с кем-то поделиться и выплакаться. Я не могла разделить ни с кем свои переживания… Кэролайн вдруг прислушалась к Бонни и совсем тихо зашептала, когда убедилась, что та находится в фазе глубокого сна. — Несмотря на то, что у меня было две подруги, наверное, поделиться всем начистоту, я могла лишь с Бонни. — А с Еленой? Кэролайн покачала головой, чувствуя, как к ней постепенно возвращается спокойствие. — У нас были всегда сложные взаимоотношения, мы считались лучшими подругам, но… — Кэролайн сделала паузу, обдумывая. — Я, возможно, расскажу как-нибудь, но не сегодня. Адэлис кивнула, снова тепло улыбаясь. — Я не хладнокровная стерва, как может показаться на первый взгляд… Просто, недавно я пережила то, что меня ранило, — призналась она. — И я прячу себя настоящую от других, и иногда кажусь более холодной, чем того желаю. Но знай, Кэр, ты можешь рассчитывать на меня и мою помощь. — Ты хорошая, но скрываешь это… — понимала она, видя добрую улыбку Адэлис. — Не надо, чего бы у тебя не случилось в прошлом… Их ладони перестали светиться и Адэлис по удобнее укрылась одеялом. — Ты права, — призналась она. — Правда, это сложно, но я пытаюсь. Кэролайн кивнула и сказала: — Спасибо, Адэлис… За всё спасибо. И, если вдруг тебе нужна будет помощь, я могу быть той, кто тебе её окажет. Адэлис благодарно кивнула, а её губы растинулись в лёгкой улыбке. Кэролайн не стала отворачиваться от неё, она удобнее устроилась, закрывая глаза, чувствуя резкую потребность во сне. — Спокойной ночи, Кэролайн.