Первородные: Почувствуй себя живым

      Девять часов назад.       Майклсоны вернулись в свой особняк больше часа назад. С полок уже была стёрта вся пыль, а полы блестели при неярком, но тёплом свете. В доме было настолько тихо, что каждый малейший звук вызванный техникой или треском дров в камине, тут же был слышен, казалось, везде.       Никлаус Майклсон стоял у камина в зале с хрустальным бокалом в руке, в котором уже практически закончилось виски. Его взгляд был прикован к языкам пламени, что переплетались между собой и разжигали каждую маленькую часть дров, желая испепелить их. Жар от огня напоминал ему тот, что однажды он испытал с ней, в том лесу около пяти лет назад. Клаус до сих пор помнил её нежные и страстные поцелуи, которые менялись также быстро, как и погода в тот день. Он помнил её холодные руки на своей шее, щеках, спине и животе. Клаус помнил все слова, что были сказаны ею и им самим на прощание. Они думали, что больше не увидятся, по крайней мере в этом веке. И кто же знал, что жизнь снова сведёт их в этом городе…       Клаус испытывал некие муки совести в глубине себя за то, что не смог сдержать, данное Кэролайн — обещание. Он знал, каким большим шагом было для неё то, чтобы признаться в своих чувствах и самых тайных желаниях своей души, своего света, которого так тянуло ко тьме. Однако, и он сказал не меньше в тот вечер, прежде, чем уйти.       Клаус представлял, какую цену она заплатила за это потом, зная её окружение… И он догадывался, чего ей стоило видеть его сейчас и, возможно, также окунаться в давно забытые (или нет) воспоминания.       Клаус понимал, что они не смогут не видется, как бы им обоим этого хотелось.       — Не спится, Элайджа? — холодно спросил Клаус, слыша за спиной тихие шаги брата.       — Выспался в самолёте, — беспристрастно пожал плечами Элайджа. — Мы не были в этом доме пять лет, Никлаус. Я не думал, что мы вернёмся сюда так скоро.       — Вынужден согласиться с тобой. Будем надеяться, что сестра не провалит дело и сделает всё, как мы обсудили. Важно, чтобы Кол не знал о тебе, и обо мне как можно дольше. Известие о том, что в городе почти вся наша семья, может заставить Кола действовать необдуманно.       — Я уверен, что Ребекка не подведёт нас, Никлаус. Ты видишь, что она пытается исправиться и загладить свою вину перед тобой.       — Я вижу… — хриплым голосом отозвался тот, опуская взгляд в стакан. — И ты знаешь, что я ценю это, хоть и…       — Хоть и не показываешь, и не можешь отделаться от чувства собственной паранойи, — закончил за него Элайджа, замечая сначала на себе его недовольный взгляд, но тот довольно быстро смягчился после усталого выдоха.       — За тысячу лет, мы все предавали друг друга, брат. Я предавал вас, а вы в ответ — меня. Я хочу быть уверен в Ребекке так же, как уверен в тебе, но… — угол его губ злобно дёрнулся. — Но ты прав, моя паранойя не даёт мне этого сделать.       — Несмотря на всю свою злобу к тебе, Ребекка борется с ней каждый день. Она прощает тебя за отвратительные поступки, которые ты когда-либо совершал по отношению к ней. Делать это ей, так же тяжело, как и тебе. Вы в этом похожи… Я хочу сказать, что если ты обуздаешь свою злость и паранойю, и не будешь видеть в Ребекке возможную угрозу, то сестра это заметит и будет благодарна.       Клаус ухмыльнулся и вдруг сказал:       — Раз в несколько десятков лет, я задаюсь себе вопросом: что было бы с нашей семьёй, если бы не было тебя, Элайджа… — Клаус заметил несколько промчавшихся эмоций на его лице: удивления и не понимая, чего-то приятного и снова удивления. — Если бы не ты, Элайджа, то наша семья давно бы развалилась окончательно, тем более что некоторые её части безвозвратно утеряны…       Элайджа буквально чуть-ли не задохнулся от такого признания. Давно ему не приходилось слышать чего-то подобного в свой адрес, тем более от младшего брата. Он с трудом подавил улыбку и подошёл к нему ближе.       — Ты действительно думаешь, что Кол безвозвратно утерян?       Поколебавшись в своих мыслях, сомнениях и мнениях, Клаус через недолгое мгновение дал ответ:       — Да. Я не смогу ему больше верить. Я не смогу больше видеть его. Никакие его извинения, мольба о прощении — не перекроют всё то, что я услышал в тот день. Я уже сто раз говорил, Элайджа, повторю ещё раз: я не шутил, когда изгнал его из нашей семьи. Я прощал многое тебе, Ребекке и даже ему, но для Кола всё это кончилось в Новом Орлеане. Он стал мне врагом, опасностью для нашей семьи, которую я хочу убрать.       Элайджа опустил взгляд, увидев в глазах Клауса всё, что он хотел. Он настроен серьёзно, и как бы не переживал о всей этой ситуации внутри себя — никогда не признается в этом. Элайджа понимал, что в данном случае, он бессилен. Он не сможет примирить братьев даже через столетия, зная злопамятность Никлауса, упёртость и безбашенность Кола.       Хотя, в глубине души, Элайджа всё же надеялся на то, что когда-нибудь они снова воссоединятся. И найдётся то чудесное объяснение всем грехам Кола по отношению к своей семье, и они воссоединятся.       — Я хочу кое-что знать, — вдруг сказал Элайджа, делая ещё один шаг к брату. — Почему ты помешал мне обезвредить Кола в тот день?       — А какой в этом был смысл? — ухмыльнулся Клаус. — Свернул бы ты ему шею и что? Через пару часов он бы пришёл в себя, снова бы начал тот цирк… И даже если бы ты его обезвредил, Кол в любом бы случае потом ушёл — Клаус тяжело вздохнул, на пару секунд опуская взгляд. — Я хотел видеть и слышать всё, не мешая ему, несмотря на то, как сильно он ранил меня своими словами.       — Ты действительно был готов убить его, Никлаус?       Элайджа заметил, как Клаус сильнее сжал бокал, с трудом удерживаясь от того, чтобы не бросить его в камин или стену.       — Не знаю… — хриплым голосом произнёс он, тут же возвращая твёрдость. — Моё здравомыслие покинуло меня, а на его смену пришла неконтролируемая ярость и всё, чего я хотел — это… — он запнулся, подбирая слова, — не знаю, как убить, но скинуть с крыши небоскрёба или в жерло вулкана — точно. Я не могу дать тебе точный ответ, Элайджа, потому что я сам не знаю, чего я хотел в тот момент.       — Я понимаю, Никлаус, — Элайджа в приободряющем жесте дотронулся до его плеча, чуть сжимая. — Но что мы будем делать после того, как Ребекка узнает все его замыслы?       — Это решение мы будем принимать все вместе, — не думая, произнёс Клаус, касаясь в таком же жесте плеча Элайджи. — Я, ты, Ребекка и Фрея. Мы семья. Поэтому решение будет одно, сколько бы мы к нему не шли.       Элайджа с трудом смог сдержать ровное лицо, подавляя довольную и горделивую улыбку за своего брата, хотя его взгляд выдавал всё. Это уже был не первый раз, когда Никлаус начал считаться со семьёй, а не действовать только по своим абсурдным желаниям. Конечно, часто бывает такое, что все обсуждения заходили в тупик, потому что кто-то с кем-то был не согласен. Но в итоге им всегда удавалось прийти к единому решению.       — Мудрое решение, Никлаус, — едва заметно улыбнулся Элайджа.       — Желаешь выпить? — улыбаясь, спросил Клаус, отходя от брата и направляясь к серванту за своей спиной.       — Желаю… — дал ответ Элайджа, думая, как дальше спросить то, о чём он хочет. Старший Майклсон знал, что Клаус терпеть не может, когда лезут в его душу, даже если это делает родной брат. Клаус вернулся быстро, протягивая Элайдже стакан с виски, чокаясь. — Брат, ты не против, если я проявлю излишнее любопытство?       — Интересуйся, — незаметно напрягся гибрид.       — Девушка. Кэролайн Форбс. Дочь Элизабет Форбс и твоя бывшая возлюбленная. Я прав? — Элайджа заметил ту недоброжелательную тень, что легла на его лицо.       — Почему ты спрашиваешь? — подозрительно спросил Клаус, щурясь.       — Мы приехали сюда ради дела, ради нашей семьи. И я хочу знать, стоит ли ждать и втеснять между важными делами — любовные интриги?       Сначала лицо Клауса был ровным, а глаза казались стеклянными, как вдруг он рассмеялся, прикрывая лицо одной рукой. Элайджа вскинул брови, не понимая что его так могло рассмешить.       — Не волнуйся, Элайджа. Никакие любовные интриги не помешают нам в устранении угрозы для нашей семьи. Их не будет, — ухмыльнулся он и вдруг снова стал серьёзным, а в его взгляде проскочило что-то такое тёплое и светлое, что Элайджа не совсем понял. — А насчёт Кэролайн, если с ней когда-то и что-то будет, то не какие-то «интриги», а только чистая и светлая — как она сама — любовь, которая не будет лишена страсти и огня.       — Ты до сих пор влюблён в неё, так? — спросил Элайджа, смотря на Никлауса, который закатил глаза и тяжело вдохнул. — Несмотря на твою суть, она сумела пробудить в тебе что-то светлое, что сохранилось спустя такое… не самое короткое в нашей жизни время.       — Мои чувства, если таковые и есть, играют сейчас в самой последней очереди, брат. Она в отношениях с малышом Стефаном. Пусть… наслаждается.       — Забавно, что ты называешь вампира, которому около ста семидесяти лет — «малышом», — ухмыльнулся первородный.       — Ну ему же не тысяча лет, как нам, поэтому малыш.       Новое прозвище Стефана забавляло их обоих.       — А что касаемо тебя, брат, узнал что-то об Адэлис или о её семье? — решил перевести тему разговора Никлаус.       Элайджа сохранил невозмутимый вид, но на время всё же опустил взгляд в стакан, обдумывая то, что можно сказать брату об этой девушке и её семье. С семьёй было всё просто, но с самой Адэлис — нет. И было много вопросов, которые пока оставались без ответа.       — Имена её родителей Дарсия и Дарен Эндерсоны. Уехали отсюда в 1995. Долгое время путешествовали по штатам, помогая охотникам избавляться от особенно сложных сверхъестественных существ, то есть нас. Есть также сведения, что они объездили пол Европы, так же то тут, то там помогали устранять вампиров, ведьм и оборотней. По достоверным данным, они искали своё место, где смогут начать новую жизнь. Уже больше полугода проживают в Нью-Йорке.       — Сухо и не интересно, — сказал Никлаус, делая глоток виски. — Будет что-то интересное? Возможно о том, почему они всё же отказались от своей дочери.       — Информации нет, — пожал плечами Элайджа. — Они не разглашают какие-либо данные о себе, стараясь везде сотрудничать только с известными для них людьми.       — Плохо… — хмыкнул Клаус. — Что с девушкой? — но Элайджа вдруг непривычно долго молчал, смотря на пламя в камине. — Что ты узнал, Элайджа?       Элайджа раскрыл рот, уже зная, что будет говорить.       — Биография о ней интереснее и со всех сторон покрыта тайнами.       — Как это понимать? — заинтересовался гибрид.       — Они с Джоном переехали в Вашингтон в том же 1995 году. Жили там всё время, но часто уезжали на пару недель в течение всего года, или на месяц, а то и полтора — летом. Я сумел отыскать информацию о том, что Джон Эндерсон являлся главой ковена магов в Румынии. Он также являлся не просто главой, но и их старейшиной. Жить он там не хотел лишь потому, что хотел для Адэлис лучшего образования…       Элайджа заметил, с каким интересом смотрел на него Никлаус, словно одним пронзительным взглядом желал вытащить из него всё, о чём он пока не сказал. И не скажет. О чём-то он умолчит из личных интересов и планов.       — Говори до конца, Элайджа.       — Я пропущу информацию о том, как училась Адэлис. Дальше скажу то, что тебя, уверен, заинтересует. Три года назад, она стала лидером ковена ведьм, который находился в центре Вашингтона. На концах и в области также были малые и слабые ковены, и некоторые из них, что были посильнее, соперничали с её кланом. Более того, у её ковена был союз с какой-то главой вампиров, которые находились также в центре…       — Стоп! — резко перебил его Клаус. — Какой ковен? Какой союз? Что за бред! Или она… — взгляд Элайджи был вполне красноречивым. — А-а-а. Вот в чём дело. Ложь. Интересно… Зачем ей лгать? Что такого она может скрывать от нас?       — Не знаю. У меня нет ответа. Очень многое покрыто тайной. Я, конечно же, связался с некоторыми магами и вампирами, которые проживают в Вашингтоне, чтобы иметь больше информации, но проблема в том, что у всех была стёрта память. Как только я задавал какой-либо вопрос, чтобы капнуть глубже, они запинались и ответ на всё был один: «я не знаю». Я не мог просто так отступить и связался с одной девушкой, которая сейчас является главой её бывшего ковена. И у неё также оказалась стёрта память.       — Бывшего? Значит, она больше не лидер.       — Она перестала быть лидером незадолго до смерти Джона.       — Значит, что же это получается… — принялся рассуждать Клаус. — Ведьмочка — не простая. И раз она была главой местного ковена, то недооценивать её не стоит, ведь слабых в лидеры не выбирают. И раз она — Эндерсон, то по силе может быть равна Джону, если и не сильнее, чего мы пока не знаем… — Клаус в желании подтвердить свои слова, посмотрел на Элайджу, который удостоил его кивком. — Как думаешь, может ли она вести двойную игру и быть на стороне Кола?       — Нет! — уверенно сказал Элайджа. — Когда с нашим братом начало твориться всё это, Адэлис практически не выходила из дома и даже не поддерживала связь со старыми друзьями и членами ковена.       — Интересно… — задумался Клаус. — И это радует.       — Я надеюсь, ты понимаешь, что говорить остальным об этом — не стоит, — деликатно начал Элайджа.       — Более чем, — согласился Клаус. — Зная Джона, Адэлис — внучка своего деда. И раз, как ты говоришь, она тяжело переживала его потерю, то это лишь подтверждает мои слова…       — Кажется я понимаю, к чему ты ведёшь, Никлаус.       — Никто не должен знать о том, кем она была раньше на самом деле. Для всех она должна оставаться как можно дольше ведьмой-новичком. И никак не должна просочиться информация, которая напряжёт всех остальных и создаст нам лишние проблемы. Адэлис, скорее всего, считает Кола своим врагом, а враг — моего врага — мой друг. Мы должны с ней подружиться.       — Хочешь использовать девушку в своих подлых целях, Никлаус? — с укором в глазах спросил Элайджа.       — Я не хочу использовать её в своих подлых целях, как ты выразился, Элайджа. Я хочу, чтобы она была моим союзником. Я уже сказал, она — внучка своего деда. Ты не был знаком с ним и не видел того, что может он. Я уверен, что она способна на не меньшие вещи, а возможно — и большие.       Элайджа не прекращал хмуро смотреть на брата, ожидая более весомых аргументов.       — Подумай сам, брат! — закатил глаза Никлаус. — Действительно сильных и потомственных ведьм с колдунами — практически не осталось, а она такая. Род Эндерсонов чудом выживал в период с 1450 по 1650 года. Ты сам помнишь, как чуть-ли не каждый день сжигали ведьм и колдунов то тут, то там, которые не успевали произвести на свет потомство. Её род — почти самый древний на земле, как и род Гэврила, который умер во второй половине девятнадцатого века. Кстати, я даже не уверен в том, что хоть кто-то жив из его рода… — Клаус замолчал на некоторое время, давая брату обдумать его слова. — Одних Сальваторов и ведьмы Беннет, которую я не считаю за такую уж сильную — будет мало, если изначальный план пойдёт не по тому месту. Я хочу иметь около себя, около нашей семьи — достойных и сильных союзников.       — Время покажет, — ответил Элайджа. — И как ты планируешь предложить Адэлис сотрудничество?       Клаус хитро улыбнулся и сказал:       — Время покажет.

* * *

      На часах была половина двенадцатого, а девушки всё спали, не подозревая о том, что солнце высоко светит на небе, а город давно очнулся от сна. И не известно сколько бы они ещё могли проспать, если бы не назойливая вибрация телефона на компьютерном столе.       — Девочки, — сонно проговорила Кэролайн, не отрывая лица от подушки. — Чей телефон?       — Не мой, — зевнула Бонни, также оставаясь в одном положении.       — Значит мой, — зевнула Адэлис, поднимаясь с кровати.       Потянувшись, Адэлис взяла в руку телефон и вышла из спальни в коридор, не закрывая за собой дверь. На экране дисплея высветилось «Damon».       — Наконец-то! — тут же сказал вампир, как только она ответила. — Ты до сих пор пребываешь в лучшем мире, совсем забыв о проблемах нашего?       — Это вместо доброго утра? — спросила она, снова зевнув.       — Какое утро, подруга? Уже самый день!       — Ты же понимаешь, что рискуешь навлечь на себя проклятие сразу двух ведьм?       — И одного вампира! — прокричала Кэролайн из комнаты.       — Слышал?       — И блондиночка с вами? Вы чего там, решили устроить групповушку?       — Жалеешь, что упустил шанс присоединиться? — ухмыльнулась Адэлис.       — Не представляешь как…       — Ради чего ты всех нас разбудил? — спросила Адэлис, чувствуя, как глаза вновь закрываются.       — Ну, Бонни потерял Энзо, потому что та тоже на звонки не отвечает, а мой братец… Ну, тоже теряется в догадках.       — Передай своему брату и Энзо, что их любимые целые и здоровые. И раз уж вы нас разбудили, то через часик-другой, они будут дома.       — Ладно. Я тоже к тебе заеду и передам кое-что.       — Хорошо, — снова зевнула девушка. — Давай где-то после трёх. У меня тоже есть дела.       — Ох, занятая. Договорились.       На этом их разговор закончился, и Адэлис вернулась в спальню, замечая уже сидевших на кровати Кэролайн и Бонни.       — Дай угадаю, проклятие будем насылать на кого-то чьё имя начинается на «Д», а кончается на «…еймон»? — с ухмылкой предположила Бонни.       Адэлис засмеялась.       — Именно! Дамы, ваши любимые вас потеряли, потому что мы отключили звонки на телефонах, но я попросила Деймона передать, что вы живы и даже здоровы. Но всё же позвоните им, чтобы никто не усомнился в чистоте моих слов.       Бонни взяла свой телефон с тумбочки и всё же вышла из комнаты, прикрывая дверь. Адэлис на мгновение поджала губы и села на кровать, напротив Кэролайн, которая обняла своими руками ноги.       — Не хочешь? — спросила Адэлис.       — Пока не хочу, — пожала плечами Кэролайн. — Стефан, как сказал Деймон, теряется в догадках, а не волнуется, так что пусть теряется в догадках дальше. Может быть, встречусь с ним вечером.       Адэлис понимающе кивнула. Она чувствовала исходящее от Кэролайн волнение и оставшуюся обиду. Ведьма лишь тепло улыбнулась, касаясь её руки в приободряющем жесте.       — Мы с Бонни собирались сегодня идти в склеп к Елене. Я хочу посмотреть, как поживают их энергетические нити и какую пользу принёс проведённый нами ритуал. Пойдёшь с нами?       Кэролайн лишь кивнула и неловко улыбнулась.       — А у нас, в целом, достаточно времени?       — Более чем. А что?       — Я давно не была на могиле у мамы… — грустным голосом произнесла Кэролайн, чувствуя, как тот дрогнул. — И я бы хотела навестить её.       — Давай тогда так… — задумалась Адэлис. — Раз уж нам идти к старому кладбищу через новое, то мы сначала зайдём к твоей маме, и только потом пойдём к Елене.       — Спасибо тебе…       — Не нужно благодарности, Кэр. Помнить умерших — это важно. Всех. Без исключения. А тем более тех, кто жил ради нас.       — Я считаю так же…       — Я позвонила Энзо, — сказала вернувшаяся Бонни. — Так, что у нас по планам?       — Вы в душ, — сказала Адэлис, — а я на кухню, готовить нам завтрак. А после, Бонни, поедем на кладбище, но сначала зайдём на могилу к маме Кэролайн и потом к Елене.       — Без проблем.       — Вот и отлично, — Адэлис подняла вверх правую руку, плавно загибая один палец — за другим, как вдруг все шторы распахнулись, впуская в комнату белый свет. — Встаём, дамы.

* * *

      Желтое такси подъехало к большому и светлому двухэтажному особняку. Дверь медленно открылась и на асфальт ступила сначала одна чёрная туфля на высоком каблуке, затем вторая. Девушка вышла из машины, перекидывая накрученные блондинистые волосы за свою спину, поправляя защитные солнечные очки на лице. Белая шёлковая блузка была заправлена в обтягивающую кожаную чёрную юбку, длина которой не доходила до колена.       Ребекка, походкой от бедра подошла к багажнику. Таксист помог ей извлечь чемодан и небольшую белую сумку из багажника, в награду получая щедрую сумму, которая в разы превышала счётчик на его телефоне. Кивнув первородной в знак благодарности, он вернулся в машину и поспешил уехать.       Ребекка вдохнула, поворачиваясь на дом, желая осмотреть то место, где она, возможно, будет жить; если, конечно, ей такую роскошь позволят и Майклсон не провалит своё задание.       Ребекка успела заметить, что лицевая часть дома была построена из белого кирпича, а боковая и, наверняка — задняя, были выполнены из красного, разделяясь чем-то напоминающем на встроенные в стены колонны. Большие окна были прикрыты тюлями, а вот на втором этаже в некоторых комнатах тюли отсутствовали и окна были открыты. Вокруг были идеально чистые и скошенные лужайки и лес. Один сплошной лес.       Ребекка крепко сжала ручку чемодана и направилась к дому по темной каменной дорожке. Она решила разведать обстановку заранее, напрягая слух. Она услышала где-то в глубине дома стук столовых приборов, мужской смех и серьёзные голоса, как мужские, так и женские. Да, похоже, народу в доме много. А раз много народа, значит должно быть много информации, которую она потом передаст братьям.       Ребекка поднялась по ступенькам, стуча о них своими каблуками. Замерев у входной двери, она вдохнула и выдохнула, прогоняя всё волнение, ну или по крайней мере — запирая его внутри себя.       «Давай, Ребекка, ты не подведёшь свою семью.»       Со свойственной ей уверенностью, Ребекка крепко сжала кулак и постучала в темную дубовую дверь. Ожидание тянулось недолго, и буквально через двадцать секунд она услышала приближающиеся шаги. Судя по топоту, к ней шёл мужчина.       Дверь с неприятным скрипом открылась и её встретил мистер, волосы которого местами, а особо на висках — были седые, но основной цвет был темно-русым. Лицо его было вытянутым, немного худым и с острыми чертами, но эти серые глаза и режущий взгляд… Такой знакомый до невозможности и неприязни взгляд, дал ей понять, что она видит перед собой отца Стефана и Деймона.       — Здравствуйте. Я могу вам чем-то помочь?       — Здравствуйте, думаю, что можете. Мне нужен Кол Майклсон. Я слышала, что его не так давно видели тут. Вы случайно не знаете, где я могу его найти?       — Прошу прощения, — сощурился он, явно не доверяя появившейся гостье, — а вы кем ему приходитесь?       — Я его сестра. Ребекка Майклсон.       Джузеппе знал, что все родственники Кола терпеть его не могут, и любой из них для него — самый главный враг. Особенно Никлаус, который красноречиво дал понять, что если кто-то из родственников перейдёт на сторону Кола, то станет таким же предателем семьи.       Кол ясно дал понять, что ждать кого-то не стоит, а сейчас на его пороге стоит его сестра, так ещё и с чемоданом. Раз она не с пустыми руками, значит, в теории, это могло говорить о том, что мисс Майклсон решила присоединиться к своему брату. Но тут же в мыслях Джузеппе появилось куча вопросов, которые, он был уверен, за него задаст сам Кол.       — Прошу, проходите, мисс Майклсон.       Он отошёл в сторону, пропуская девушку.       Ребекка с опаской посмотрела на мужчину, но всё же прошла вперёд и незаметно осмотрелась по сторонам, понимая, что это действительно очень дорогой дом: различные дорогие картины из картинных галерей украшали белые стены, также на полу и разных поверхностях стояли статуэтки.       — Оставьте пока вещи тут.       Ребекка оставила чемодан с сумкой у стены, складывая руки на груди и направляясь вслед за ним до конца холла.       — Я была бы вам очень признательна, если бы вы назвали своё имя.       — Ох, да, что это я… Меня зовут Джузеппе Сальваторе.       — Вы отец Стефана и Деймона? — правдоподобно удивилась она.       — Знаете моих сыновей? — через плечо посмотрел на неё Джузеппе, следя за её эмоциями на лице.       — Знаю… — с трудом подавила ухмылку первородная.       — Чудесно.       Они остановились у высоких мраморных дверей, которые Джузеппе тут же открыл, заставляя все разговоры в миг утихнуть. Первым делом её взгляд зацепился за длинный дубовый стол, на котором сейчас стояли одни сладкие угощения, а в самой столовой пахло свежим кофе. Дальше её взгляд быстро пробежался по всем присутствующим, и Ребекка поняла, что никого, кроме своего брата не знает.       — Дамы и господа, прошу вас отвлечься от кофе, — тут же сказал Джузеппе. — Мисс Ребекка Майклсон, сестра многоуважаемого Кола Майклсона решила навестить нас в этот дивный день. Прошу любить и жаловать, — сдержанно улыбнулся он, а Ребекка с трудом сдержалась оттого, чтобы не скривиться.       Тишина буквально поглотила этот зал. Каждый, кто находился там, взглядом пожирал первородную вампиршу, которая лишь вздёрнула подбородок, и осмотрела всех собравшихся надменным взглядом.       Сначала Ребекка зацепилась взглядом за единственную женщину за этим столом. Её длинные темно-каштановые волосы, которые на солнце уходили в рыжеватый оттенок; были завиты в объёмные кудри, часть из которых была закреплена на затылке. Тёмный макияж подчёркивал яркость изумрудных миндалевидных глаз и добавлял им хитрости и дерзости, на продолговатом и худом персиковом лице. Ребекка заметила, как её скулы напряглись и от этого заострились ещё больше. На вид ей было около сорока пяти лет. Женщина с открытым презрением осмотрела Ребекку с головы до ног, затем метнула испепеляющий взгляд на Джузеппе и вернула его на вампиршу.       — Добро пожаловать, Ребекка, — сказала она притворно нежным голосом.       — Спасибо.       Ребекка приторно улыбнулась, замечая, как та посмотрела на рядом сидящего с ней мужчину.       Мужчина взглянул на неё серо-голубыми глазами, в которых у зрачков можно было разглядеть лёгкий карий оттенок. Пока между ними происходил какой-то негласный диалог, Ребекка смогла оценить его внешность. Его, по-видимому, светло-русые волосы, были уложены назад, наверняка закреплённые слоем геля или лака. Он был одет в темно-синий дорогой костюм. У него было угловатое лицо, аккуратная и едва заметная щетина и широкие брови. Чисто на вид, он больше располагал к себе, чем сидящая рядом дама.       — Мистер Сальваторе, — обратилась к нему женщина, приподнимаясь со стола и поправляя облегающее, с открытыми плечами темно-зеленое платье, — мы можем попросить вас выйти и поговорить?       — Конечно, Дарсия, — кивнул он, возвращаясь к дверям. — В моём кабинете.       Женщина первая вышла из-за стола и прошла мимо Ребекки, стуча об кафель своими шпильками. В след за ней поднялся мужчина и, в отличие от Дарсии и Джузеппе, тот улыбнулся ей вполне приветливо и по-настоящему.       — Добро пожаловать, мисс Майклсон.       Ребекка проследила за тем, как они вышли, мельком замечая на правой руке мужчины перстень, который чем-то напоминал кольца Деймона и Стефана.       Когда двери за ними захлопнулись, Ребекка повернулась на Кола, который уже отошёл от стадии шока и перешёл к стадии принятия.       — Ну привет, братец, скучал по мне? — спросила Ребекка, широко улыбаясь, ставя левую руку на бок.       Двое оставшихся парней, которых Ребекка даже не удостоила взглядом, с интересом посмотрели на Кола, лицо которого было абсолютно ровным, будто к нему пришла не его сестра, а прислуга. Кол побарабанил пальцами друг об друга, смотря на Ребекку недоверчивым взглядом.       — Знаешь, — скрестила она руки на груди, обижено хмурясь, — я вообще-то ожидала чего-то вроде: «привет, любимая сестричка, как же я по тебе соскучился». А не того, что вижу сейчас.       Клиффорд подавил улыбку, переводя взгляд на своего брата, который смерил первородную заинтересованным взглядом.       Кол вдруг поднялся и вышел из-за стола, останавливаясь напротив сестры, всё также подозрительно смотря в её глаза. Ребекка была непоколебима. В её глазах не было ни страха, ни сомнений, ни переживаний, а на лице не дёрнулась ни одна мышца. Ровным счётом — ничего, что могло бы заставить Кола сомневаться в ней сейчас. Он вдруг широко улыбнулся и притянул к себе сестру, крепко обнимая и гладя по плечу.       — Конечно я скучал, сестрёнка! Пойми: твой приезд весьма неожиданный, в связи с чем у меня достаточно вопросов.       Ребекка поняла, что Кол намекнул ей на предстоящий долгий разговор, к которому она готова.       — Ну вот такого Кола я помню и люблю, — рассмеялась она, крепко обнимая его.       Всё же, ссора — ссорой, закидоны и всё такое, но Ребекка действительно соскучилась по нему: его взлохмаченным волосам, веселом голосе и хитрым карим глазам.       — Позволь познакомлю тебя со своими друзьями, — отстранившись, сказал он, обнимая её за плечи. — Клиффорд Вульф, — кивнул он на парня, с практически чёрными, как бездна, глазами и чёрными волосами, и светло-смуглым лицом. — И его брат, Александр Коулман.       Александр был симпатичным парнем со смуглой кожей лица, небольшими миндальными глазами зелено-голубоко цвета с едва заметными карими частичками около зрачков. Его взгляд был пронизывающим, гипнотическим и настораживающим. У Александра были тонкие и слегка бледноватые губы, которые сейчас казались немного поджатыми, словно он был напряжённым. Парень сложил руки на груди, отчего его мышцы на руках напряглись, давая представление о том, что он был в хорошем телосложение. На вид ему было около двадцати семи лет.       — А-ага… — протянула Ребекка, несколько раз взглянув на братьев, а после на Кола, едко ухмыляясь. — Я должна сказать: «было приятно познакомится»?       — Было бы неплохо, — сказал ей Клиффорд, но Ребекка проигнорировала его высказывание.       Кол рассмеялся.       — Господа, моя сестра — Ребекка. Прошу любить и жаловать.       — Можем уже начинать? — спросил его Вульф.       — Только не переусердствуй, — сказал Кол, замечая на себе недовольный взгляд сестры. — У Ребекки не самый радушный характер.       — А ещё у Ребекки, Кол, — укоризненным тоном заговорила первородная, — есть свой язык.       — Но он же меня спросил!       — А мне на это плевать!       «А это мы сейчас проверим…»       Александр провёл пальцем по виску, обращая внимание на хитро ухмыляющегося брата. Что-то ему подсказывало, что он задумал что-то не самое хорошее. В его стиле.       Однако, Коулман уже по этому недолгому диалогу между Колом и его сестрой, понял, что дама она не простая и лишний раз провоцировать её не стоит. Только жаль, что жизнь его брата так и не научила не играть с огнём, если не умеешь им владеть.       — А ты на вид горячая штучка, Ребекка Майклсон, — игриво ухмыльнулся Клиффорд, осматривая её стройные ноги.       Кол не успел и глазом моргнуть, как Ребекка оказалась около стола, хватая в руки вилку и запуская её в Клиффорда, которая в предупреждающем жесте пролетела в паре миллиметрах от его лица. Охотник затаил дыхание, чувствуя резкий холод в теле, а Александр поджал губы, скрывая довольную улыбку.       — На деле тоже, так что будь осторожнее, если не желаешь в скором времени расстаться со своей никчёмной жизнью, — вздёрнув подбородком, ответила та, обращая внимание на Кола и краем уха слыша, как охотник присвистнул. — Я бы хотела переговорить с тобой, Кол.       — Твой язык тебя же погубит, Клиффорд, — без намёка на весёлый тон, сказал ему Александр.       Клиффорд оценил её дерзость и стал ещё более заинтересован в её персоне, не слыша замечаний брата.       — Можешь говорить тут, у меня от друзей секретов нет, — Кол продефилировал обратно к столу, усаживаясь за своё место.       — У тебя нет, Кол, а у меня есть, — она снова скрестила руки на груди. — Ты знаешь о моём доверии к твоим друзьям.       — Поверь, красотка, это только пока, — подмигнул ей Клиффорд, обаятельно улыбаясь.       — Клиффорд, — недовольным и властным голосом перебил его Александр. — Я прошу тебя по-хорошему закончить свой отвратительный базар.       — А иначе что? — нахальным тоном спросил он, замечая, как челюсти Александра сжались, а взгляд ожесточился.       — Я тебя предупредил: я больше не буду спасать твою никчёмную жизнь, которую вечно кто-то хочет отобрать из-за твоего гадкого языка. Так что по-хорошему закончи это сам, пока я не принял сам знаешь какую меру.       Первородные удивлённо переглядывались между собой. Увлекательно наблюдать за разборками чужой семьи со стороны.       Клиффорд одарил брата взглядом полным неприязни и отвернулся от него, снова обращая внимание на Кола и Ребекку.       Сама Ребекка оценила слова Александра, пока не понимая, какую цену они действительно имели. Но то, как они звучали, с такой смертельной угрозой и предупреждением, что невольно получилось затаить дыхание.       — Послушай, — Ребекка обратилась к Клиффорду, — если ты надеешься сразить меня своей слащавой внешностью, то у тебя ничего не получится. Не такой уж ты красавчик, откровенно говоря, — пожала она плечами, играясь с ножом. — Неровности, мешки под глазами, прыщи и расширенные поры… Не говоря уже о вкусе в одежде, а точнее в сочетание цветов. Сначала начни ухаживать за собой, чтобы соответствовать мне, а потом уже поговорим. И то — может быть.       Александр пустил смешок в кулак, тут же стараясь вернуть себе более невозмутимый вид, а вот Кол рассмеялся в открытую, массируя переносицу.       — Ах, точно, — она более внимательно рассмотрела столовый прибор, краем зрения замечая раздражённый взгляд Клиффорда. Ребекка резко подкинула нож и в следующий момент метнула его так точно, что Клиффорд почувствовал лезвие в своих волосах, но всё же нож прилетел в стену, застревая там. — Третий будет в глаз.       — Полегче, Бекс, — поднял руку Кол.       — Ребекка, — подал хриплый, но поистине мужской голос Александр, привлекая внимание первородной, — прошу вас, не стоит тратить столь ценные приборы на моего раздолбая-брата. Я его в детстве случайно головой вниз уронил. Теперь мучаемся все!       — Что ты несёшь, Алекс? — возмущённо воскликнул охотник.       — Помолчи.       — Смотрю, у вас прекрасные взаимоотношения с братом, — подметила Ребекка, ухмыляясь.       — Не то слово… — едва заметно улыбнулся он.       Ребекка вновь случайно пересеклась с горящим взглядом Клиффорда, цокнула, закатив глаза и обратилась к своему брату.       — Кол, я последний раз по-хорошему прошу тебя встать и выйти со мной поговорить.       — Что же ты такая неугомонная, Ребекка? — хмыкнул тот, всё же поднимаясь со стула, кивая на дверь сзади него. — Пойдём.       Кол подошёл к двери, открывая и ожидая сестру, которая походкой от бедра прошла по столовой, не сводя с Клиффорда уничтожающего взгляда, тем временем, как Александр спокойно пил кофе. Вскоре дверь за Майклсонами закрылась.       — Скажи, зачётная, — обратился к брату Клиффорд.       Александр даже не удостоил его взглядом, отбивая пальцами только ему известный ритм по столу.       — Думаю, лучше будет сказать Кассандре, что пока она решает свои дела, ты тут прохлаждаешься.       — Каким же ты стал занудным… Жуть! Когда ты был бесчеловечным, то с тобой было куда веселее.       — Веселее? — натянуто ухмыльнулся он. — Нет. Ты, братец, понятия не имеешь, что значит быть бесчеловечным ублюдком.       — Конечно, не имею! Ведь у вас с Адэлис вечно были свои секреты и тайны, которые вы покрывали под прекрасным словом «благо» во имя меня! — вспылил тот. — Да, естественно, что если бы не моя бывшая проницательная девушка, то ты бы по-прежнему был бесчеловечным ублюдком. Я забыл её за это поблагодарить, когда держал в плену… — цокнул тот. — Как нехорошо. Обязательно исправлюсь, обещаю!       Александр отвернулся к окну, прикусывая свой язык, из-за всех сил стараясь сдержать всё, что крутится у него в голове и на языке.       — Не нужно её благодарить.       — Знаешь, возможно ты и прав… Думаю, ты и сам успел её отблагодарить.       — Что ты хочешь сказать этим, Клиффорд?       Вульф почувствовал, как его брат начал закипать, но, стоило отдать ему должное, вида практически не подавал, кроме тех самых ноток в голосе.       — Ничего, — пожал он плечами, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. — Думаю, она обрадуется, если увидит тебя в городе, или сожжёт. Кто знает. Удачи.       Коулман плотно сжал челюсти, испепеляющим взглядом смотря на закрывающуюся дверь.       Он ещё некоторое время сидел в одном положении, смотря в дверь, думая о том, стоит ли сделать то, что он хочет. Его рука опустилась к джинсам, доставая из кармана телефон. Александр открыл номер контактов и быстро нашёл один из них: «vixen». Палец замер в паре миллиметрах от экрана, никак не решаясь нажать на вызов. Выдох. Он резко заблокировал телефон, вновь убирая его в карман и беря в руки чашку, крепко сжимая её.       В его голове вдруг созрел другой план, который нужно будет доработать, но он может принести хорошую удачу в будущем. Хитрая улыбка украсила его лицо, а после он взял чашку с уже остывшим кофе, опустошил её и поспешил выйти из кухни.

* * *

      Кабинет Джузеппе Сальваторе был обставлен по-богатому в чёрных, рыжих и коричневых тонах. В воздухе пахло сигарами, виски и книгами.       Дарсия и Дарен сидели на чёрном кожаном диване у стены, а Джузеппе в кресле, разливая по бокалам виски. Дарсия прожигала его самым недовольным и презрительным взглядом из своего арсенала.       — Что за дела, Джузеппе? — прорычала на него женщина своим нежным голосом, когда тот закончил разливать напиток. — Мы не договаривались о нашествии вампиров в доме!       Джузеппе хмыкнул, смотря на неё из-под бровей.       — Дарсия, будь спокойнее, — невозмутимо сказал Дарен, лёгким движением руки поднимая стакан с алкоголем и перемещая свой взгляд на Джузеппе. — Я уверен, что у нашего друга имеется разумное объяснение произошедшему. Я прав?       — Конечно, — кивнул Сальваторе. — Во-первых, Дарсия, это мой дом, и я сам решаю, кого впускать, а кого нет, — осадил её мужчина, видя, как та заскрипела зубами. — Однако, я, как и вы, не знал, и даже не мог подумать, что одна из его сестёр захочет к нам присоединиться. Кол говорил о глобальном конфликте в семье… Поэтому, её приезд стал неожиданным для нас всех. Я обещаю, что выясню всё необходимое, чтобы избавить нас от возможной опасности. А пока у меня есть лишь небольшое предположение…       — Так поделись с нами! — настояла Дарси.       — Не так давно я спрашивал Кола о том, какие отношения у Клауса Майклсона с его родными, и он дал вполне чёткую картину всех взаимоотношений со всеми в его семье. Кол также пояснил, что Ребекка, несмотря на свои попытки загладить вину, которую она сама себе навязала перед старшим братом; как раз именно у неё было больше всего шансов пойти против Клауса, за всё, что он когда-либо сделал.       Дарсия звонко рассмеялась.       — Слишком всё это странно… Скажи, дорогой, а ты уверен, что древние вампиры не догадываются о том, чем это всё кончится?       — Нет, я делаю всё чисто. У нас с Колом уговор: он помогает нам и воскрешает Майкла. Взамен: я обеспечиваю ему спокойную жизнь и помогаю покинуть Америку, чтобы он зажил новой жизнью вдалеке. Но это лишь до того, пока он не воскресит своего отца, — на его лице застыла улыбка, которая уже предвкушала победу. Дарсия закусила губу, в предвкушении, когда свершится всё то, к чему они идут.       — А потом мы сделаем это? — задумчиво спросил Дарен, потирая подбородок.       — Иначе быть не может, — ответила ему супруга, взглянув на него искрящимися глазами.       — А что касаемо вашей дочери, вы нашли её? — как бы невзначай спросил Сальваторе.       — Мы точно знаем, что она в доме. И то, что получила мой подарок в виде букетика из лобелии, но… — Дарсия печально развела руками, опуская уголки губ, — попасть в дом мы не можем. Наверняка, она сама или Джон, установили какое-то защитное заклинание или что-то в этом роде.       — И что вы предполагаете делать? — спросил Джузеппе, делая небольшой глоток алкоголя.       Дарсия постучала ногтями по своему колену, а потом загадочно улыбнулась и ответила:       — Скажу так, у меня есть несколько соображений на этот счёт, но делиться с ними я пока не буду. Узнаете всё со временем.       — Ваше право, миссис Эндерсон.       — А что там с Деймоном и Стефаном? — спросил Дарен.       — Я ожидаю их звонка сегодня. У них последний день. Мои сыновья могут играть на нервах и оттягивать звонок до последнего, но они точно не просрочат срок.       — Для чего нам вообще твои сыновья? — не понимал Дарен. — Пусть они покинут город, убивать родных детей — это чересчур.       Дарсию словно током ударили! Она резко и практически осуждающе посмотрела на своего супруга.       — Дарен! — воскликнула Дарсия, хмурившись. — Ты забываешься или мне кажется? Они — чудовища. Они — твари, которые живут в этом городе, питаются нашими людьми, подчиняют их разумы себе, господствуют над всем и вся, если так тебе будет яснее! — она провела руками по волосам. — С каких пор ты начал защищать их?       Брови Дарена сползли к переносице и взгляд серо-голубых глаз переместился с жены на Джузеппе, отмечая и его подозрительный взгляд на себе.       — Я хочу тебе напомнить, что эти… люди, — создалось такое ощущение, что Дарсия чуть ли не подавилась последним словом. — Эти сверхъестественные существа — убивали, убивают и будут убивать наши семьи и тех, кто нам дорог. В конце концов — это наше династийное дело.       — Я не защищаю их, Дарсия, — невозмутимым тоном заговорил тот. — Я хочу напомнить вам, что я против, так же как и вы — любых сверхъестественных существ в этом мире. Но я также напоминаю, что убийство детей — неприемлемо, кем бы они не были. Они наши дети, друзья! Мы можем убить в городе всех вампиров, оборотней и ведьм с колдунами, но я призываю вас — не трогать наших детей!       Дарен посмотрел жёстким взглядом на жену, которая уже порывалась что-то ответить, как вдруг сжала челюсти и отвернулась от него, скрепляя руки в замок. Дарен подавил желание улыбнуться и перевёл взгляд на Джузеппе, которому в отличие от Дарсии было что сказать.       — Мой друг, Дарен, я естественно не стану убивать своих сыновей. Я хочу дать им выбор, — легко улыбнулся он, замечая заинтересованный взгляд Дарена, и сощуренный Дарсии.       — Какой? — спросил он.       — Либо они покидают город, вместе со своими друзьям и больше никогда тут не появляются; либо они в полном объёме с остальными разделят их участь, если откажутся.       — По-моему очень даже хороший вариант, без убийства детей, — подметила Дарсия, словно с высока глядя на мужа. — Или тебя и такое не устраивает?       — Ну почему же? — притворно улыбнулся он. — Устраивает… Но одновременно с этим весьма странно, что вы, мой друг, решили дать такой простой выход своим детям. Ведь вы больше, чем полтора века мечтали об их смерти.       Джузеппе лишь опустил взгляд в стакан, позволяя уголкам губ расползтись в широкой ухмылке.       — В любом случае, — продолжил Дарен, — я рад, что всё образумилось. За новое дело! — сказал он, вверх поднимая стакан, вместе с остальными.

* * *

      — Ребекка, что ты, чёрт возьми, творишь? — возмутился Кол, разводя руками.       — Это ты о своём дружке? — Ребекка ходила по светлой кухне, и, наконец-то, остановилась у фруктовой вазы, в которой лежал аппетитный виноград. Она оторвала небольшую веточку и начала поедать сладкую ягоду.       — Именно о нём! Пойми сестрёнка, это — его стиль общения. Он любит кокетничать с девушками, пусть даже таким способом.       — Своё мастерство он может отточить на шлюхах в борделях и официантках в баре, а не на нормальных девушках в виде меня!       Кол захотел съязвить, но всё же удержался, опасаясь, что Ребекка по доброте душевной вырвет его сердце.       — Ладно, — Кол облокотился спиной на стену и посмотрел на Ребекку, которая с удовольствием поедала виноград. — Ты хотела поговорить, так давай. Зачем приехала? Клаус или Элайджа послал шпионить? Уж очень я не поверю, что ты сама бросила одного из самых любимых старших братьев и примчалась к изгою. Ко мне.       Ребекка этого ожидала, как и её братья, поэтому план был отточен до мельчайших подробностей заранее.       — Не нужно так, Кол, — тяжело вздохнула она, упираясь бёдрами в кухонную тумбу. — Когда ты уехал, то Ник обезумел. Он, мало того, что начал вести себя как настоящее животное, так ещё и каждую встречную дворовую собаку подозревает в мировом заговоре против него одного. Он никому больше не доверяет: ни мне, ни Марселю, ни Фрее, ни даже Элайдже. Даже Хейли пыталась с ним поговорить, образумить… Сам понимаешь, что значит для неё, вернуться в наш дом, — Кол кивнул. — В итоге, даже она оказалась выставлена за дверь.       Кол выглядел абсолютно не напряжённым, однако его прищуренный взгляд давал Ребекке понять, что он сомневается в чистоте её слов.       — Я никогда его таким раньше не видела. Мы все столько раз его предавали, а он — нас, но твоё предательство было самым жестоким за всю тысячу лет. И ты смог разбить всё, что построил Элайджа за последние шесть лет, — Ребекка словила на себе осуждающий взгляд и тут же поспешила добавить: — но я тебя не виню.       — Вот как… И почему же ты решила уехать, Ребекка, оставив там, в Новом Орлеане, не только Ника, но и своего возлюбленного?       Ребекка поджала губы, чувствуя ком в горле и то, как начали мокнуть глаза.       — Десять дней назад я сама хотела поговорить с Ником и пришла к нему. Он рисовал картину, тёмную и мрачную, в принципе, как обычно. Мы говорили, на удивление, спокойно, хотя я видела и чувствовала то, как он на некоторые мои высказывания с трудом сдерживал свой гнев. С твоего позволения, я не буду вдаваться в детали, а скажу лишь суть. Когда мы закончили, то он сказал лишь то, что никакой семьи больше нет. Больше нет Майклсонов. Он один. Все остальные, кто живут с ним — соседи, которые в ближайшие дни должны съехать или будут похоронены в стенах дома. Я подумала, что он, наверняка, шутит или просто очень зол, но к сожалению — это было не так. Марсель, Фрея и даже Хейли подтвердили его слова.       — А Элайджа?       — После разговора с ним, я сразу направилась к Элайдже. Он уже собирал свои вещи. Он предложил мне поехать с ним в Венгрию и начать новую жизнь там, но я отказалась, желая начать новую жизнь с Марселем и как можно дальше от всех. Но Марсель сказал, что он останется в Новом Орлеане и будет ждать возвращение Давины. Я спросила, замышляет ли он уже что-то против Клауса, который теперь не доверяет даже отражению в своему зеркале, и он довольно красноречиво дал понять, что собирается. Сам понимаешь, что этот шанс значит для Марселя, который всегда хотел вернуть власть над Новым Орлеаном.       — Почему же ты приехала ко мне, а не осталась со своим героем-любовником?       — Мы разошлись во мнениях насчёт всей этой ситуации. Я предложила Марселю поехать вместе со мной, но он сказал, что лучше сам себя обезглавит, чем свяжется с тобой ещё хоть раз. А я… мне не нужна власть над Новым Орлеаном. И в целом, не нужна никакая власть.       — Фрея? — задумчиво спросил он.       — Я не знаю где Фрея. Она уехала за три дня до меня, ночью, и никому ничего не сказала. Телефон её не отвечает, поэтому я ничего не могу сказать.       — И всё же, сестрёнка, — Кол медленной походкой хищника подошёл к Ребекке, непонятно чему ухмыляясь, когда её лицо было абсолютно серьёзным, — я хочу услышать весомую причину того, почему ты решила приехать ко мне?       «Говори ему всё, что считаешь нужным, сестра. Разбрасывайся самыми отвратительными словами в мой адрес, и, если понадобится, в адрес других. Он должен тебе поверить. Не бойся. Просто говори».       — Я устала быть вечной жертвой беспощадного тирана, который в течение всех десяти веков лишал меня всех шансов на то, чтобы быть счастливой. Я устала каждый раз бояться того, что сегодня, завтра или даже через минуту мне в сердце всадят сталь! Я устала от вечных подозрений Никлауса в заговоре против него. Я устала от семьи, которая за всю тысячу лет не принесла мне ничего хорошего, всегда были и остаются одни страдания! И что-то мне подсказывает, что наши причины пойти против родной крови схожи…       Кол на мгновение опустил взгляд, но тут Ребекка коснулась его руки, переплетая их пальцы.       — Мы хотим независимости, брат. Мы хотим быть самостоятельными. Мы хотим наслаждаться жизнью, зная, что нам нечего и некого больше опасаться. Мы хотим создать то, что у нас беспощадно отнимали. У нас одни и те же причины, чтобы идти против него, против самого опасного зверя на планете — нашего брата. Когда мы с тобой объединялись, то нам под силу было всё! Так давай снова свернём горы, или, иначе говоря, оторвём голову тому, кто даже нам не родной брат. Может, правильно говорил Майкл, и он всего лишь ошибка природы, которая не должна жить в этом мире и считать себя Господом Богом во плоти!       На лице Кола уже не было той ухмылки и весёлого взгляда. Он не знал, верить Ребекке или нет. Он не понимал, что чувствует от её слов. Колу вроде бы хотелось поверить ей, но и почему-то не мог.       Ребекка не успела даже моргнуть, как вдруг её горло оказалось сжато ледяной ладонью, а ноги перестали стоять на полу.       — Не ври мне, сестрица! — зашипел на неё Кол. Ребекка с трудом заставила себя побороть желание: дать отпор, и умоляющим взглядом посмотрела на него, с трудом дыша. — Вот же удовольствие было быть мёртвым, и следить за своей чокнутой семейкой с той стороны! У меня было много времени изучить вас всех. И я знаю тебя, Ребекка, знаю Элайджу и Ника. Вы — никогда не пойдёте друг против друга так просто. Вы часто предавали друг друга, шли, как ты говоришь, против родной крови, но словно невидимой нитью вас тянуло обратно друг к дружке. И я знаю, что даже если, ты сейчас говоришь правду…       Кол на опасно близкое расстояние приблизился к ней, чуть ли не дыша в нос.       — То это не значит, что потом, перед ответственным моментом или в сам момент — ты будешь рядом, а не побежишь спасать этих двух верных друг другу псов!       Ребекка не подавала виду, но она, откровенно говоря, была в полном шоке. Она никогда не видела в Коле столько злости, ненависти, презрения и желания убийства кого-то из семьи. Ей нужно было держаться. Она не могла сдаться на половине пути.       — Ты прав, Кол. Во всём прав. Да, я раньше всегда сбегала и возвращалась к Элайдже и Нику, но не в этот раз! Да, я понимаю, что ты мне не веришь! Это оправдано, слышишь?! Но я могу доказать тебе, что сейчас всё иначе, что я твёрдо знаю, чего хочу.       — Как?       — Если ты проникнешь в мой разум, то сможешь убедиться во всём, что я тебе сказала, и даже увидеть большее. Я открою его для тебя! Только попроси…       Кол резко отпустил Ребекку и та еле удержалась на своих каблуках, хватаясь одновременно одной рукой за тумбу, а второй за горло, несколько раз сильной кашлянув.       — Ну надо же… — удивился Кол. — Поверить не могу. На самом деле, я слышал, что в Новом Орлеане начались какие-то кровавые преступления. Кто за этим стоит?       — Марсель и ведьмы.       — Что-то всё же остаётся неизменным, — цокнул он, смотря на такую же уверенную сестру. Кол знал, когда та врала, нужно лишь было взглянуть в её глаза, увидеть, и понять всё, что можно было. — Значит, правду говоришь… — хмыкнул он. — Зная тебя, ты никому и никогда не позволяла проникать в свой разум. Даже Элайдже или Нику. А тут ты хочешь позволить это сделать мне.       — Уже позволила, — правила его первородная. — Тебе нужно лишь коснуться моих висков. Мне нечего от тебя скрывать Кол, но если ты сомневаешься, — Ребекка заправила прядь волос за ухо, оголяя зону виска. — Давай.       Кол сощурился, взвешивая в своих мыслях все «за» и «против». Упускать такую возможность нельзя. Он понимал, что Ребекка, как собственно и Ник с Элайджей могли просчитать то, что он поверит сестре лишь на словах и не станет лезть в её разум, но не тут уж было. Кол дотронулся до её висков, проникая в воспоминания.       Он видел, как менялись картинки, слышал все разговоры, в том числе и крики Ника на всех членов семьи. Кол слышал, как тот в буквальном смысле этого слова — отказался от всей своей семьи, от всех, кто его окружал. Кол видел Хейли, которая действительно приходила поговорить с братом. Он видел и слышал весь разговор Ребекки с Элайджей. И то, как сестра покидала дом, смахивая бегущие слёзы, но её походка была такой уверенной, будто она знала, что делает, и не будет жалеть об этом через время.       Кол увидел всё, о чём она говорила и убрал руку от виска. Кол был не глуп, и прекрасно знал, что воспоминания можно подменить на липовые, но всегда такая иллюзия весьма хрупкая и легко может сломаться от любого проникновения в разум, и даже без него. И очень мало ведьм в мире, которые грамотно умеют менять воспоминания на другие, и которые при проникновении другого существа в их разум — не падут в ту же секунду. У Ребекки все видения были чёткими, громкими и красочными. Они были настоящими.       Ребекка смотрела на него, ожидая хоть какой-то реакции.       — Да-а-а… — протянул Кол. — Я, честно говоря, удивлён. После такого тяжело сомневаться… Я верю тебе, Бекс.       — Спасибо, — мило улыбнулась она, поправляя волосы. — Может теперь посвятишь сестрёнку во все кровавые подробности этого города?       — Ну, например, сейчас, я перешёл к исполнению своего главного плана.       — О чём ты говоришь?       — Я посвящу тебя во все подробности, сестра. Но сначала я хочу, чтобы ты кое-что поняла… — Ребекка нахмурилась, но продолжила слушать брата. — Ты должна понять, что если сейчас окончательно принимаешь мою сторону, то должна будешь поклясться в верности мне, и только мне. Ты должна забыть о вашей клятве с Ником и Элайджей — «всегда и навечно». У нас больше не будет никого, кроме нас двоих. Только ты и я. Если вдруг, Ребекка, ты решишь предать меня, то обещаю тебе: я не посмотрю на то, что ты моя единственная любимая сестра — я расправлюсь с тобой так же, как хочу это сделать с Ником. Ты меня поняла?       Ребекка не подала никакого вида того, что ей стало не по себе, а в горле образовалось странное чувство, напоминающее ком. Сейчас это был не Кол. Её Кол, которого она всегда знала: с которым устраивала шутки над братьями в детстве и проказничала даже тогда, когда они уже стали вампирами — сейчас где-то спал. Настоящий Кол Майклсон дремал внутри себя; та его добрая, верная и чуткая часть, которая способна верить, любить не только себя, но и единственную любимую девушку и свою семью. Сейчас бодрствовала та часть Кола, которую боялись все; безумная, знающая о любви, но шанса убить её не упустит, если та будет нести угрозу. Такой Кол был страшен. И Ребекке было страшно за себя, за то, что он может с ней сделать, когда всё вскроется, но ещё сильнее ей было страшно за семью, которую она хочет спасти.       — Поняла, брат, — ровным голосом ответила она. — И я обещаю, что не подведу тебя. Я обещаю, что буду с тобой до самого конца.       — До самого конца… — повторил он, опуская взгляд.

* * *

      Адэлис, Кэролайн и Бонни прошли через арку, которая вела на новое городское кладбище Мистик-Фоллса. В руках у девушек было по два стебелька белой розы. Кэролайн сказала, что это были любимые цветы её мамы. И хоть она настояла на том, что девочкам необязательно покупать цветы, Бонни и Адэлис сказали, что с пустыми руками на могилу к покойному не приходят.       Когда они подошли к надгробному камню, то каждая из них положила цветочки на могилу Элизабет Форбс. Сначала это сделала Бонни, потом Адэлис и последняя была Кэролайн, которая некоторое время сидела на корточках, уперевшись ладонью в землю. Ведьмы стояли в паре метров от неё, чтобы Кэролайн могла спокойно пообщаться со своей мамой наедине.

«Элизабет Форбс. Шериф. Лучший друг. Любимая мама».

      Кэролайн поджала губы, снова поднимая взгляд на камень. Она с трудом смогла увидеть надпись на нём из-за пелены слёз.       — Привет, мама, — уже дрожащим голосом начала она. — Прости, что так редко прихожу к тебе. Я стараюсь работать, развиваться и чего-то добиваться. Правда это не совсем получается, но я честно стараюсь! — Кэролайн тяжело вздохнула. — Я не знаю, что мне делать. Я так хочу уехать отсюда, но меня что-то держит здесь: не только твоя могила, но и что-то ещё. Я хочу чего-то нового, новых ощущений, но не могла решиться на это. Мне почему-то не хватает смелости, — Форбс вдруг улыбнулась и тихо всхлипнула. — Я так хочу услышать твой мудрый совет о том, как мне поступить… Я так хочу услышать тебя, хотя понимаю, что это невозможно. Я бы так хотела обнять тебя, мамочка…       Адэлис нахмурилась, ощущая боль в области сердца. Такая знакомая, больная, режущая. От этой боли хотелось кричать и на взрыд рыдать. Ведьма снова перевела взгляд на Кэролайн, заставляя свои глаза на секунду вспыхнуть оранжевым светом. Она увидела исходящие прозрачные вибрации от вампирши, которые проходили сквозь саму Адэлис и Бонни, которая что-то увлечённо искала в своём гримуаре. Адэлис не знала, чувствует Бонни то же самое или нет, но она чувствовала. Развитое чувство эмпатии говорило ей о том, что Кэролайн нужен кто-то рядом сейчас.       — Бонни, я на секунду… — сказала Адэлис, а ведьма лишь кивнула и снова уставилась в гримуар.       Когда Адэлис подошла к ней совсем близко, то опустилась рядом с Кэролайн на корточки. Ведьма взглянула на вампиршу, которая с усилием вытирала бегущие слёзы, стараясь не показывать их.       — Ты можешь прятать слёзы от кого угодно, но не от меня, Кэролайн, — проговорила она, касаясь её руки, позволяя ей вновь засветится жёлтым светом.       Кэролайн опустила взгляд на её руку и улыбнулась.       — Мне так её не хватает… Особенно сейчас, когда я нуждаюсь в ней, в её совете, мнении! Я просто нуждаюсь в ней.       — И это естественно, — кивнула она. — Мы всегда будем нуждаться в тех, кто нас по-настоящему любил.       — Я бы всё отдала, чтобы вновь увидеть её, обнять… Я бы так хотела узнать, что она написала в том письме, которое я сожгла, когда была бесчеловечной стервой.       Неожиданно им в спину подул ледяной ветер, который проникал чуть ли не до костей, заставляя тело покрыться миллионом маленьких мурашек. Девушки поёжились, а Адэлис показалось, что ветер ей был смутно знакомым.       — Неприятный ветер, — хмыкнула Кэролайн, опуская взгляд в землю.       Адэлис согласна. Ветер неприятный, потому что это был ветер из мира мёртвых. Ведьма краем глаза заметила, как на плечо Кэролайн опустилась чья-то женская рука. Медленно подняв свой взгляд на гостью из потустороннего мира, Адэлис заметила красивую женщину, на вид которой было не больше сорока пяти. У неё были короткие и светлые, как у Кэролайн волосы, карие глаза и очаровательная добрая улыбка.       Элизабет посмотрела на ведьму и сказала:       — Передай ей, пожалуйста, что я люблю её и не обижаюсь за то, что она сожгла моё письмо.       — Кэролайн, послушай меня, пожалуйста, — обратилась к ней ведьма, встречаясь с мокрым взглядом сапфировых глаз. Адэлис крепче сжала её руки и улыбнулась. — Твоя мама любит тебя, и всегда будет любить. И она не обижается на то, что ты сожгла её письмо.       Элизабет улыбнулась, а Кэролайн смотрела на неё большими округлившимися глазами.       — Для меня гораздо важнее то, что её друзья вернули её, пусть и не сразу.       — Для твоей мамы важнее то, что тебя вернули, хоть и не сразу…       — Никакие миры не изменят мою любовь к моему лучику света. Я всегда буду любить тебя, доченька.       Адэлис с трудом смогла сохранить ровное лицо, но глаза всё же намокли.       — Никакие миры не изменят её любовь к своему лучику света. Она всегда буду любить тебя, Кэролайн.       Кэролайн резко обернулась туда, куда всё время смотрела Адэлис, передавая все слова, которые просила Элизабет. В глазах Кэролайн было столько надежды на то, что она повернётся и увидит её — свою маму, но там не было никого. Но она знала, что её мама рядом. Сердце вампирши билось настолько сильно, что нельзя было описать.       На лице Элизабет была широкая улыбка. Она видела, как Кэролайн смотрит на неё, хоть и не видит. Элизабет опустилась на корточки рядом с ней и оставила лёгкий, не весомый поцелуй на румяной щеке.       — Она здесь, Адэлис? — шёпотом спросила Кэролайн, ощущая холодное необъяснимое ощущение на щеке.       — Да, ещё здесь, — улыбаясь, проговорила она. — Ты можешь ещё раз сказать ей всё, что хочешь.       — Я хочу её увидеть.       Адэлис опустила взгляд, зная, что не может осуществить это желание.       — Прости, Кэролайн, но я не могу это сделать.       Кэролайн стёрла бегущие с щёк слёзы и снова посмотрела туда, где была её мама. Если бы Кэролайн только знала, что смотрит прямо в её глаза.       — Мама, я люблю тебя. Всегда любила и буду любить. Прости! Прости за всё, что я делала. Прости за то, что я отталкивала тебя от себя. Я тогда не понимала, что делаю. Мне так стыдно, мама… Мне так стыдно за всё! — снова всхлипнула она.       Бонни отвлеклась от гримуара, видя, как Кэролайн с кем-то говорит, а рука Адэлис покоилась на её и светилась лёгким жёлтым светом.       — Доченька, я не злюсь. Ты у меня такая умница. Я горжусь тобой!       — Она не злится, Кэролайн, — снова заговорила Адэлис. — Ты у неё такая умница… Мама гордится тобой!       — Скажи… Скажи как ты там? Тебе хорошо?       — Мне хорошо. Нам всем.       Адэлис нахмурилась, не понимая, почему на последнем она посмотрела на неё и улыбнулась.       — Ей хорошо там, Кэролайн.       — Этого главное, — сказала она, оборачиваясь на Адэлис. — Я хотела узнать, что ей там хорошо. Для меня это было важно.       Адэлис понимающе кивнула и снова перевела взгляд на Элизабет.       — Кэролайн, ты не должна бояться новых перемен в своей жизни. У тебя бессмертная жизнь. Ты можешь увидеть и сделать всё, что захочешь. Поэтому ты не должна отказывать себе в этом из-за меня или чего-то ещё. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты знаешь, какое решение тебе нужно принять. Просто… в первую очередь, ты сама боишься в этом признаться.       Адэлис с интересом посмотрела на Элизабет и принялась передавать слова Кэролайн.       — Твоя мама говорит, что ты не должна бояться новых перемен в жизни. У тебя есть бессмертная жизнь! Ты можешь увидеть и сделать всё, что захочешь. И ты не обязана сидеть в этом городе, из-за неё или чего-то другого. Она хочет, чтобы ты была счастлива, Кэролайн. Ты знаешь, какое решение тебе нужно принять, но ты сама боишься в этом признаться.       Кэролайн поняла, что мама слышала всё, что она ей говорила, когда приходила сюда. И сегодня тоже. Она снова повернулась туда, где была её мама и широко улыбнулась.       — Спасибо, мама…       Элизабет нежно и, к сожалению, неощутимо провела своей ладонью по волосам дочери, улыбаясь и с огромной материнской любовью, смотрела в лицо своей Кэролайн.       Она не хотела уходить. Элизабет бы всё отдала, чтобы снова обнять её, поцеловать, но она теперь мертва и всё, что она пытается сделать по отношению к своей дочери из того мира — не ощущается здесь. Однако, она была счастлива, что смогла с ней поговорить через Адэлис. У многих матерей, которые покинули этот мир по какой-то причине, оставляя своих детей в одиночестве, — нет даже такой возможности. А у неё она появилась. Элизабет считает это подарком судьбы.       — Спасибо тебе, Адэлис. Благодаря тебе я смогла поговорить со своей дочерью и передать то, что так хотела, — ведьма лишь улыбнулась в ответ, не став перебивать. — Знаешь, никто из вас на самом деле не одинок… — вдруг сказала Элизабет, замечая, как лицо ведьмы накрыла тень непонимания. — Вы когда-нибудь поймёте это. Прощайте, девочки.       Элизабет резко пропала, будто её тут не было.       — Твоя мама ушла, — сказала ведьма, замечая, вновь появившуюся грусть в глазах Кэролайн. — Знаешь, твоя мама очень красивая женщина и очень мудрая. Вы так похожи…       Кэролайн улыбнулась, вновь тихо всхлипнув и вдруг обняла Адэлис, что для ведьмы стало неожиданностью. Эндерсон опешила, но быстро поняла, что ей тоже хочется обнять её. Обняв Кэролайн сильнее, она позволила ладоням засветиться ярче, быстрее забирая эмоциональные переживания и возвращая их в виде спокойствия. Сама Адэлис неожиданно подумала про себя о том, что, оказавшись в объятьях Кэролайн, ей стало так спокойно и хорошо, будто она оказалась дома.       — Знаешь, Кэр, что я поняла, когда столкнулась со смертью родного человека?       — Что? — спросила она, уткнувшись носом в её плечо.       — Неважно, какой мир разделяет вас: мёртвых или живых. Все, кто любят нас — всегда с нами. Любовь, связь, она пройдёт через все миры и преграды. Смерть — сильна, могущественна, но она не может разорвать связь, что устанавливается между близкими и родными людьми в течение всей их жизни. Особенно это касается связи мамы и дочки. У них всегда особенная связь. У вас с мамой особенная связь, и вы ощущаете друг друга везде. Она не умерла, Кэролайн. Она всё ещё жива в твоём сердце и в другом мире. Она всегда рядом с тобой, когда ты этого хочешь или сама Элизабет хочет. Вы не потеряли друг друга и никогда не потеряете. Ваша любовь вечна и крепка. Помни об этом.       — Я знаю это… — вздохнула она, ощущая как ей становится легко. — Просто я не могу смириться с тем, что не вижу её.       — И я тоже не могу смериться с тем, что теперь не вижу Джона. Однако, я знаю, что он рядом, даже если не хочет показываться мне. Они оберегают нас. Они следуют за нами везде, куда бы не пошли мы. Они наши ангелы, которые всегда будут с нами. И однажды мы их увидим и сможем обнять. Рано или поздно мы увидим всех, кого потеряли! Но пока мы здесь, мы должны жить, добиваться успехов и новых высот! Мы должны не бояться новых приключений в жизни. Твоя мама права. Признайся себе в том, в чём ты так боишься. Твоя жизнь — твой выбор. Помни об этом.       Кэролайн смотрела на неё широко раскрытыми глазами. Почему-то вампирше показалось, что Адэлис сказала то, что возможно не говорили ей, когда это нужно было. Сейчас эти слова были нужны самой Кэролайн. Да и не только сейчас, а всё то время, что она учится жить без мамы. И никто не говорил ей подобного никогда. Смотря на Адэлис, Кэролайн поймала себя на такой глупой мысли, что Лис как будто старшая сестра, которая даёт младшей нужные советы и лечит душевные раны.       — Мне так важно было услышать эти слова, — прошептала Кэролайн, видя, блеск в её глазах. — Я так благодарна тебе.       — Девочки, — позвала их подошедшая Бонни, — вы… с вами всё нормально?       Кэролайн отстранилась от Адэлис, ещё раз благодарно улыбаясь ей, и поднялась одновременно с ведьмой.       — Да, всё хорошо, — ответила Кэролайн. — Просто я поговорила с мамой, а Адэлис помогла передать её слова — мне.       Бонни задумалась. Почему Адэлис видела маму Кэролайн, а она нет? Бонни ведь тоже владеет способностями медиума. Почему она тогда не видела? Может быть, сама Элизабет не захотела показываться ей?       — Ладно, девочки, — Адэлис провела подушечками пальцев под глазами, убирая остатки слёз. — Пошлите теперь к Елене.       Бонни и Кэролайн кивнули, и они втроём направились через новое кладбище — к старому, до которого нужно идти около семи минут.       В течении всего пути, Кэролайн окончательно пришла в себя. В её глазах больше не было влаги или грусти, которая сопровождала их когда они только шли на кладбище. Вампирша, несмотря на то, что они шли вдоль могил, уже шутила и улыбалась, разряжая атмосферу вокруг.       Бонни шла с мыслью о том, что она снова увидит Елену, хоть и спящую, но увидит. Всегда, когда она приходила к ней, то испытывала радость и грусть одновременно. Бонни так не хватает её…       Войдя в склеп, они тут же заметили небольшой букет цветов, который лежал на второй части гроба. Бонни открыла крышку гроба, улыбаясь спящей Елене.       — Привет, подруга, — шёпотом поздоровалась с ней ведьма. — Ну так что, Адэлис, какой план действий?       — Давай я сначала её посмотрю, а дальше видно будет.       Бонни кивнула, и отошла назад к Кэролайн. Блондинка скрестила руки, внимательно наблюдая за Адэлис.       Ведьма Эндерсон потёрла ладони друг об друга, а после одну руку поместила Елене на лоб, а второй сжала её ладонь. Закрыв глаза, Адэлис еле слышно зашептала какие-то слова, а Бонни и Кэролайн заметили, как её ладони засветились ярким оранжевым свечением.

* * *

      Адэлис снова оказалась посреди неизвестного ей леса. Все деревья были такими же золотистыми, а солнышко приятно прогревало спину.       Адэлис медленным шагом подошла к той же белой кровати, чувствуя, как под ногами хрустят опавшие листья вместе с маленькими веточками. Эндерсон присела на кровать, рядом со спящей Еленой, отмечая её спокойное дыхание и ровное лицо. Адэлис коснулась своей ладонью её лба и закрыла глаза, желая увидеть нити, что соединяют эфемерные тела Елены и Бонни.       Во тьме, куда она смогла погрузиться, Адэлис увидела прозрачный оранжевый силуэт тела Елены и нити, которые тянулись куда-то за её спину далеко во тьму; туда, где находилась Бонни. Адэлис обошла её эфемерное тело со спины, внимательно рассматривала все семь нитей, две из которых были пересохшими и разорванными, по ним больше не текла светло-жёлтая энергия, как по всем остальным. Ведьма ругнулась про себя, касаясь одной из пересохших нитей. От неё исходил неприятный отталкивающий холод.       Единственное, что она поняла — это то, что они опоздали. Ладно. Ведьма в силах укрепить то, что они имеют.       Адэлис снова обошла тело, останавливаясь лицом к лицу с эфемерным «Я» Елены. Ведьма сомкнула ладони и зашептала:       — Lumina vieții arată-te…       Раскрыв ладони, она увидела сферу, которая переливалась тремя цветами: оранжевым, жёлтым и белым. Улыбнувшись, Адэлис снова закрыла глаза, ещё пару раз проговорив заклинание, набирая в сферу большей жизненной энергии. Когда она поняла, что мощи в сфере было достаточно для укрепления остальных нитей, Адэлис сделала один уверенный шаг и втолкнула шар энергии в тело. Правда, этого мало. Нужно его удержать там до тех пор, пока энергия не рассосётся по всем нитям.       — Voi deține sfera vieții și a puterii!       Удерживать её было трудно и Адэлис приходилось прикладывать определённые усилия, пока эфемерное тело Елены боролось с её энергией, никак не желая уживаться с ней. И когда энергия полностью рассосалась, а энергические нити засветились в несколько раз ярче, Адэлис вдруг резко вынырнула из глубокого подсознания Елены в её сонное царство.       — Ты? — удивлённо спросила, проснувшаяся Елена.       Адэлис коснулась своей головы, чувствуя лёгкий прилив слабости, но всё же смогла выдавить из себя подобие улыбки.       — Привет… Прости, что я так вторгаюсь к тебе. В твоё подсознание…       Елена сонно моргнула, внимательно рассматривая её лицо.       — Я понимаю, — слабо улыбнулась она. — И я благодарна тебе за то, что ты им помогаешь. Почему? — тут же спросила она.       — У нас есть договорённость с Деймоном, — честно ответила Адэлис, после небольшой паузы. — Он помогает мне, а я ему.       Адэлис заметила, как Елена сощурилась, но не ответила ничего, размышляя где-то в себе над этой информацией.       — Пока я тут, — Адэлис провела пальчиком по мягкому одеялу, — можешь со мной кое-чем поделиться?       — Чем? — задумчиво спросила Елена.       — Ты — не ведьма, — чётко обозначила Адэлис. — А значит не можешь путешествовать вне своего тела. Как ты это делаешь?       Елена тяжело вздохнула, приподнимаясь на локтях.       — Я не знаю… — пожала плечами Елена. — Кэтрин как-то обмолвилась о том, что у нас в роду были странники. Ты же в курсе всей истории с двойниками? — вдруг спросила Елена.       Адэлис нахмурила брови и ответила:       — Важную суть знаю. Говори.       — В общем, странники — это по своей сути те же ведьмы, только есть отличие: странники сильны только тогда, когда работают в коллективе и, соответственно, подпитываются силами друг друга. Если вдруг они станут работать по одиночке, то весомую конкуренцию им сможет составить любая начинающая свой путь в магии — ведьма. Так вот: в моём роду когда-то были странники, и сама Кэтрин, когда умирала, смогла перепрыгнуть в моё тело, значит, в теории я тоже могу являться странником!       — В теории, конечно, да… — задумчиво протянула Адэлис, встряхивая головой, — но любому действию в магии нужно учиться, и ни в коем случае не одной, а под наблюдением учителя. Я вообще не понимаю, как ты это делаешь! Вернее, я знаю, что такое путешествие вне тела, в астрале, но… Ты, вернее твоё астральное тело находится здесь! Как ты являешься в склеп?       — Я сама не знаю! Я могу являться туда когда сплю и, когда просыпаюсь на какое-то время. Когда ко мне кто-то приходит, и говорит со мной, то я слышу лёгкий шум в своей голове и иду на него. Я просто закрываю глаза и, оказываюсь там, вижу тех, кто ко мне приходит.       Адэлис тяжело вздохнула, проводя рукой по волосам. Объяснения у неё никакого не было. Нет, было одно, но это скорее фантазия, догадка, которая просто не может быть явью! В этом уж она была уверена.       — Ладно, не важно, — сказала Адэлис, поднимаясь с кровати. — Я, может быть ещё подумаю над этим и, найду какое-то логическое с магической точки зрения, объяснение. Но я всё же прошу тебя воздержаться от таких путешествий. Поверь мне, астральный мир — очень опасен. Поэтому не стоит совать в него свой неопытный нос!       Елена кивнула, и вновь начала поудобнее устраиваться на кровати, провожая Адэлис взглядом, как вдруг та остановилась перед кроватью.       — Слушай, а ты хотела бы увидеть кого-то из своих друзей? — будто невзначай спросила ведьма, замечая оживившиеся искорки в медово-карих глазах.       — Я… да… Да! Конечно!       Адэлис ухмыльнулась и исчезла.

* * *

      Кэролайн ходила по склепу, а Бонни всё это время наблюдала за стоящей в одном положении ведьмой, которая едва заметно дышала.       — Сколько уже прошло времени? — спросила Бонни.       — Десять минут, — на выдохе произнесла Кэролайн.       — Она там дольше, чем в прошлый раз. Может что-то пошло не так?       Внешне Бонни была абсолютно невозмутимой, но Кэролайн казалось, что ведьма начинает волноваться.       — Не знаю, — пожала плечами Кэролайн. — Почему-то я в этом не уверена.       Вдруг ладонь Адэлис перестала светиться, а сама она открыла глаза, поворачиваясь на Бонни.       — Слава Богу! — с явным чувством облегчения обрадовалась ведьма. — Почему так долго?       — Да так… — махнула рукой Адэлис, перемещая взгляд с Бонни на заинтересованную Кэролайн. — Чуток пришлось поколдовать и с Еленой поговорить.       — Что-то случилось? — тут же спросила Кэролайн, внимательно смотря на Эндерсон.       Алэлис на секунду поджала губы и сказала:       — Для начала, я хочу вам кое-что предложить… — девушки заметно напряглись, ожидая чего-то не хорошего. — Кто из вас хочет увидеться с Еленой? Прямо сейчас.       — То есть… — заторможено говорила Беннет, — как это увидиться?       — Я подумала, что это не справедливо. Елена видит, и слышит вас, а вы её нет. Поэтому я предлагаю вам увидиться с ней. Кто хочет?       — Иди ты, Бонни, — вдруг сказала Кэролайн, заставляя Бонни с нескрываемым удивлением посмотреть на неё. — Ты её самая лучшая подруга и… — вампирша развела руками, — тебе она будет рада больше.       Адэлис едва заметно дёрнула бровью на высказывание Кэролайн и протянула руку сомневающейся Бонни.       — Ты уверена, Кэролайн? — спросила её Бонни, на что получила утвердительный кивок. — Хорошо, — ведьма Беннет сжала руку Адэлис, становясь рядом с гробом. — Что мне делать?       — Я буду маяком, поэтому буду между явью и подсознанием Елены, но рядом с вами меня не будет. Когда захочешь вернуться, тебе просто нужно будет мысленно позвать меня. Понятно? — Бонни кивнула. — Отлично. Переходим к делу. Дотронься до её лба или руки, и закрой глаза, — Бонни дотронулась до её руки и закрыла глаза. — Хорошо. Представь её запах, который всегда присутствовал на её одежде, волосах. Представь её смех и то, как она зовёт тебя. Почувствуй её энергию и иди за ней. Она приведёт тебя к Елене.       Кэролайн встала позади девушек, внимательно прислушиваясь к Бонни, отмечая, что её дыхание резко замедлилось.       — Это нормально? — спросила Кэролайн.       — Да… — немного заторможенно ответила Адэлис, чувствуя лёгкое помутнение сознания. — Её астральное тело сейчас там, где Елена.       — А ты? — спросила Кэролайн. — Твой взгляд стал более… пространственным.       — Когда играешь роль маяка, то не можешь выглядеть совершенно ясно, чтобы не потерять связь с тем, кого ты проводишь. Потом я буду в норме.       — Слишком круто для ведьмы новичка, — улыбаясь, заметила Кэролайн.       — Я ведьма новичок в практической магии, боевой и так далее. А всё, что относится к психологии человека, к его сознанию и подсознанию и тому подобное, я практикую очень давно.       — Поняла… Но, что ты увидела там?       Адэлис поджала губы, снова поворачиваясь на Кэролайн.       — Есть небольшие изменения в связи Бонни и Елены, и они совсем не радужные.       — Рассказывай.

* * *

      Бонни очутилась посреди неизвестного ей леса. Он такой красивый, яркий и солнечный. Словно совершенно другое место, измерение, в котором, возможно, нет ни страхов, ни боли, ни зла. Есть только сон и покой.       Бонни обошла одно дерево и увидела белую, словно большое облачко из-за обилия подушек и большого одеяла — кровать. На кровати лежала Елена. С такого расстояния было тяжело понять, спит она или нет, но Бонни почувствовала, как перестала дышать, а рот в изумлении открылся, а в глазах почему-то появились слёзы.       — Е… Елена? — едва ли вымолвила она.       Гилберт потянулась, слегка приподнимаясь, чтобы разглядеть того, кто к ней пожаловал.       — Бонни… — дрогнувшим голосом произнесла она имя своей лучшей подруги. — Бонни!       Бонни ускорила шаг, в считанные секунды оказываясь рядом с кроватью Елены, обнимая крепко свою подругу.       — Я не верю, что вижу тебя!       Елена несколько раз едва заметно пощупала её за плечи, спину, вдохнула запах её волос, которые всегда почему-то пахли цитрусами.       — Я тоже, Елена! Ты даже не догадываешься, как я скучаю по тебе!       Елена широко улыбнулась, чувствуя, как от радости у неё тоже начали собираться слёзы в глазах. Она отползла, позволяя Бонни сесть, не выпуская её руку из своей, боясь, что та вот-вот пропадёт.       — Если бы ты знала, как я скучаю по всем вам! Расскажи мне скорее, как вы там все? И не забудь упомянуть о том, откуда взялась Адэлис и кто она вообще.       — Всё хорошо. У всех нас. Прошло три года и всё было очень хорошо. Нас даже никто не хотел убить, — ухмыльнулась ведьма, закатывая глаза, давая понять, что в это действительно с трудом можно поверить. — Все эти три года мы ищем способ разрушить заклятие, которым нас связал Кай. Некоторые способы мы даже не можем попробовать потому, что это риск, для нас обоих. Ведь Кай сказал, что если я буду пытаться своей силой сломать его заклятие, то умереть можем мы обе. Деймон, в целом, держится очень хорошо, — Бонни заметила, как подруга улыбнулась, когда она упомянула её любимого. — Правда, когда мы терпели неудачи после многих попыток разбудить тебя, он немного выходил из себя, но также быстро отходил и продолжал бороться… Деймон всегда говорил, что не станет останавливаться, пока не сломает то, что сотворил Кай.       Елена лишь крепче сжала ладонь Бонни, поджимая губы. Как же она любит его. Как же хочет увидеть! Но, к огромному сожалению — не может.       — Стефан… Просто Стефан, — пожала плечами Бонни, не зная что сказать о младшем Сальваторе. — Он тоже ищет способы, как и Деймон, и я… Но, правда, у них с Кэролайн происходит что-то странное в отношениях. Похоже, они изжили себя.       Елена понимающе кивнула, не задавая никаких вопросов потому, что их не было. Всё же, Стефан приходит к ней гораздо чаще, чем все остальные.       — Вернулся Энзо. Он уезжал по семейным делам… — Бонни отвела взгляд лишь на долю секунды. — И, мы с ним, вроде как снова что-то чувствуем друг к другу.       — Снова? — удивлённо спросила Елена.       — Когда ты… заснула, Энзо всегда был рядом. Он помогал мне избавиться от чувства вины перед тобой и Деймоном.       — Бонни, я…       — Не нужно, Елена. Не нужно говорить, что в этом нет моей вины. Она есть. Кай в первую очередь — мой враг, во-вторых Деймона. Он выбрал самый удачный вариант для мести нам обоим…       Елена опустила взгляд вниз, стараясь не обращать внимание на кричащие правду внутри неё мысли.       — Кэролайн, — решила продолжить Бонни, — работает и развивается, пытается жить дальше. Она редко участвует с нами в поисках решения проблемы, но если мы просим у неё помощи, то не отказывает. Кэролайн так и до сих пор не смирилась с потерей мамы. Ей по-прежнему тяжело, хоть она пытается этого не показывать. В её жизни пока не случилось что-то, что могло бы перекрыть эту дыру в ней.       — Я её понимаю…       — Она, кстати, тоже с нами, но прийти сюда почему-то отказалась.       Елена пожала плечами, давая понять, что у неё нет мыслей на этот счёт.       — А что насчёт Адэлис… Она Эндерсон, это одна из семей основателей нашего города. Правда, они все уехали ещё в середине девяностых. Она ищет правды о своей семье. У них с Деймоном есть какой-то договор. Она помогает ему, а он ей.       — Помогает в том, чтобы вернуть меня?       — Да. Её дедушка был очень сильным колдуном, который умел вытаскивать людей из магических ком и разрывать связи. Адэлис, вроде как, должна попытаться найти ритуал в одном из дедушкиных гримуаров, а пока она следит за связью между нами или что-то в этом роде. В общем, пока мы лишь только провели ритуал, чтобы нас с тобой помимо моих сил подпитывал один камень. Адэлис пока не сказала, сработало это или нет, но будем надеяться, что сработало.       — А что ей должен Деймон?       — Деймон помогает ей узнать что-то о своей семье. Справедливо, на мой взгляд.       Елена закусила губу.       — А какие у них взаимоотношения?       Бонни улыбнулась, касаясь плеча подруги.       — У тебя нет поводов для беспокойства, Елена. Они союзники, ну или максимум друзья.       

* * *

      — Значит, две нити оборваны? — переспросила Кэролайн, на что получила точный кивок. — И на сколько это серьёзно?       — Не смертельно, но и хорошего в этом ничего нет. Остальные нити были в полном порядке, и ради перестраховки, я укрепила их.       — И теперь до ритуала они точно сохранятся?       — Да, — уверенно сказала Адэлис. — Единственное, что может ещё случится, эта потеря третьей снизу нити. Последние три — самые уязвимые к таким вещам. Их разрыву могло послужить многое, на самом деле.       Кэролайн понимающе кивнула, проводя своей ладонью по предплечью.       — Ну, а ты что? — спросила Адэлис, замечая секундное замешательство на лице блондинки. — Почему не захотела встретиться со своей, насколько я знаю, лучшей подругой?       Кэролайн лишь пожала плечами и сказала:       — Не знаю. Сама не могу объяснить. Я просто не захотела. И мы скорее близкие, а не лучшие. Да и к тому же, Бонни — её лучшая подруга. Им нужно дать времени побыть наедине, посекретничать и всё такое.       Адэлис нахмурилась, смотря на наигранную улыбку и веселье в глазах Форбс.       — Ты завидуешь их дружбе, — поняла она, видя, как Кэролайн резко изменилась в лице. — Ты чувствуешь себя лишней среди них, так?       — Я… — уже начала говорить она, как вдруг встряхнула волосами, — почему ты так решила?       — Всё просто, — ухмыльнулась Адэлис. — Ты сама же подтвердила это до того, как я выдвинула это утверждение. Ты сказала, что им нужно дать времени побыть наедине. Ты сказала, что Бонни её лучшая подруга, а не ты или вы вместе. Хотя, — Адэлис подняла вверх правую руку, указывая указательным пальцем куда-то в верх, — Деймон говорил, что вы втроём всегда были лучшими подругами. Было бы это так, то поверь, ты бы не упустила шанс встретится со своей лучшей подругой.       Вдруг Адэлис почувствовала лёгкий голос Бонни в голове и вновь наступившее лёгкое помутнение. Кэролайн также заметила это и решила не отвечать.       Адэлис закрыла глаза, погружаясь в ту тьму, чтобы отыскать Бонни и вернуть её.       Кэролайн всё то время, что Адэлис отсутствовала, размышляла над её словами, до конца не понимая, согласится ли ей с этим или нет.       Вдруг Бонни шумно вдохнула, открывая глаза одновременно с Адэлис и осматриваясь.       — Вот это… путешествие, — криво улыбнулась она, замечая приветливые улыбки на лице девушек. — Ну, а теперь я хочу выслушать то, как прошёл осмотр.

* * *

      Они приняли решение с Кэролайн сначала проводить домой Бонни, где на крыльце ведьму ждал Лорензо. Вампир по-прежнему не дружелюбно посмотрел на ведьму Эндерсон, но при взгляде на здоровую и невредимую ведьму Беннет, его глаза наполнились нежностью. Они быстро попрощались с Бонни, а Кэролайн ещё не упустила возможности перекинуться с вампиром парой громких фраз, которые обрывками долетели до ожидающей её Адэлис. Из их разговора до Эндерсон долетела лишь одна самая понятная фраза, брошенная вампиру на прощание.       «Ты, Энзо, уже тонешь в своей иллюзионной паранойе, которую сам себе навязал!»       А после Кэролайн тут же подошла к Адэлис, говоря, что можно идти, при этом широко улыбаясь, несмотря на то, что пару секунд назад она довольно… эмоционально ругалась на Энзо.       Адэлис не трудно было догадаться, что причиной дискуссии стала она, ведь как-то она услышала своё имя, слетевшее с уст Лорензо.       Эндерсон решила не вдаваться в подробности их разговора, примерно понимая, что тот мог говорить и что ему могла отвечать Кэролайн. Судя по всему вампирша встала на её сторону, чем вызвала негодование недоверчивого Лорензо. Безусловно, для Адэлис было важно, что ещё один человек доверяет ей и не видит опасности, но с Кэролайн всё иначе. Её доверие к ведьме было каким-то другим.       Адэлис не знала как описать, и понимала, как это глупо звучит, но за всю ночь, что они провели вместе и половину дня, ведьме казалось, что они подружились больше, чем с той же Бонни. Эндерсон казалось, что они с Кэролайн чем-то похожи, будто между ними есть что-то такое общее и объединяющее, что им только предстоит в будущем прочувствовать. И кто знает, что будет потом…       К тому разговору в склепе они больше так и не вернулись, несмотря на то, что весь путь до дома у них занял достаточное количество времени. Адэлис понимала, что Кэролайн нужно подумать над её словами, а если она вдруг захочет с ней потом поговорить об этом, то Лис будет только «за»!       Всё то время, что они провели в обществе друг друга, с Бонни. Адэлис поняла, что Кэролайн действительно лучик всей этой компании. Она буквально светится, когда говорит о чём-то, что в ней вызывает интерес или восторг. Смотря на неё, Адэлис понимала, что, пожалуй, это единственный человек в их компании, в котором тьмы меньше всего. Адэлис даже подумала о том, что если бы Кэролайн была ведьмой, а не вампиром, то одной своей положительной энергией, она могла бы вылечить пол континента от разных болезней. Смешно, но всё же.       Сейчас Адэлис сидела дома и ждала приезда Деймона, который дал своё обещание, что заедет после трёх. Она игралась с небольшим пламенем в ладони, размышляя о том и всём, зная, что приедет Деймон, и то, что она ему скажет — не вызовет в нём никаких положительных эмоций, но к счастью было и то, что должно помочь Сальваторе не выйти из себя окончательно.       Раздался короткий, но сильный стук в дверь. Адэлис дёрнулась, поднялась с кресла и вышла из гостиной, тут же открывая дверь.       — Привет! — широко улыбаясь, поздоровался вампир, проходя в дом, не дожидаясь приглашения. — Как дела?       — Потрясающе, — ответила Адэлис, закрывая дверь и складывая руки на груди.       — Как прошёл девичник? — спросил Деймон, проходя в гостиную.       — Отлично. Отдохнули от мужского общества, — ответила она, видя, как Деймон медленно обернулся на неё с небольшой коробкой в руках. — Что это?       — Я же говорил, что приеду с подарком. Дарю! — протянул он коробку, отмечая, как ведьма заинтересованно повела бровью.       Адэлис присела на диван, поставив перед собой небольшую голубую коробочку с розовым бантиком на крышке. Деймон также расположился на диване, наблюдая за ней. Она вдруг усмехнулась, развязывая бант.       — Чего смешного? — спросил Деймон.       Адэлис стрельнула на него глазками, но ничего не ответила, открывая коробку и видя обилие бумажной мишуры, на которой лежала небольшая стеклянная бутылочка, примерно на сто пятьдесят миллилитров с желтоватой жидкостью внутри.       — Это вербена? — спросила Адэлис, аккуратно беря в руки бутылочку.       — Да, — кивнул он. — В городе первородные, поэтому тебе не помешает быть под защитой. Несмотря на то, что мы пришли к мирному соглашению сотрудничать ради общего успеха, я всё равно не доверяю им даже на двадцать процентов.       — Кэролайн посвятила нас ночью во все подробности разговора, и, в целом, меня радует то, к чему вы пришли. И спасибо за подарок, действительно нужная вещь в нашей жизни, — подмигнула ему Адэлис, убирая бутылочку назад, закрывая коробку. — Пожалуй, это был самый неожиданный и оригинальный подарок в моей жизни.       — Да ладно? — удивился Деймон. — Не поверю, что тебе не дарили, например, раствор из лобелии.       Адэлис рассмеялась.       — Раствор нет, а вот букетик — да. Ты сам тому был свидетелем. Как узнаю, кто это был, так саморучно сделаю ответный подарок.       — Грозно, — надул губки Деймон, видя, как та ухмыльнулась.       — Мы сегодня были у Елены, — решила перейти к делу Адэлис, а Деймон сразу уловил изменившиеся нотки в её голосе. — И мне есть что сказать тебе.       — И судя по всему, мне это не понравится. Да?       Адэлис на мгновение отвела взгляд, прикусывая нижнюю губу.       — Да, — тяжело вздохнув, отвелила ведьма, смотря в бледно-голубые глаза Деймона, которые в миг потеряли все радостные крупицы искорок. — Я сегодня проникала на самый глубокий уровень её подсознания, там, где находится атмическое тело Елены. Именно на атмическом теле можно увидеть все нити, которые связывают её с другим человеком. Есть всего семь нитей, каждая из которых соответствует своей чакре. И нити физического и эфемерного тела были разорваны.       — Что это значит, Лис? — с ощутимой жестокостью в голосе спросил вампир. — Это смертельно? Ритуал не сработал? Что случилось?       — Спокойно! — тут же вскинула она руками, приостанавливая потоки вопросов. — Во-первых, смертельного в этом ничего нет, но и хорошего тоже. Я не проникала в прошлый раз так глубоко в её подсознание, поэтому я не знаю в какой момент именно произошёл разрыв, но у меня есть предположение. Нить, которая отвечает за физическое тело, разорвалась уже тогда, когда Кай связал их заклятием, и Елена уснула. Ментальная, скорее всего, разорвалась потому, что Елена практикует перемещения вне своего тела и того места, где она находится.       — Она… Что?! — разъярённо спросил Деймон, напрягаясь настолько, будто он уже был готов сорваться с места.       — Подожди! По порядку! Первое, что тебе нужно понять, нити эти порваны только между Бонни и Еленой, ни одной из них это не несёт никакой угрозы… пока что. Врать не буду, и скажу, что это будет нести угрозу для Елены в том случае, если мы не разбудим её в этом месяце. Тогда нити в её теле разорвутся все до одной, что приведёт к смерти. Пока ей хватит своих сил для того, чтобы поддержать физическое тело, которое спит и эфемерное. Эти два — самые низшие и уязвимые ко всему, поэтому два этих тела больше не будут получать стороннюю подпитку. Как я уже сказала, у каждой чакры — своё тело. Наша цель сохранить самые верхние две, которые поддерживают саму жизнь в организме, но они настолько защищены, особенно сейчас, что я тебе обещаю — им больше ничего не угрожает, — с победой улыбкой на лице заявила она.       — Что ты сделала?       — Укрепила их магией, которая также сможет поддерживать остальные тела, не усугубляя их, так сказать, состояние.       Деймон какое-то время тихо сидел, переваривая то, что она сказала.       — Значит сейчас ей и Бонни ничего больше не угрожает? — Адэлис кивнула. — Точно?       — Да. Я понимаю, что ты переживаешь, но поверь, я уже перестраховалась и назначила Бонни специальные медитации, которые смогут укрепить её тела, убрать какие-либо существующие блоки на уровне чакр.       — Та-а-ак, — протянул он, взъерошив волосы и ведьма убрала руку, чувствуя, что буря внутри него не особо утихла. — Допустим. В каком смысле она практикует выходы из тела или как это там… — махнул рукой вампир. — Как это понять?       — Елена рассказала мне о каких-то странниках, которые по силе похожи на ведьм, но сильны они лишь тогда, когда работают в коллективе. Также она рассказала о том, что в её семье, много столетий назад были странники, а как нам всем известно, сила всегда передаётся по роду, вопрос лишь в том, кто и когда её обнаружит в себе. И обнаружит ли вообще. Она это сделала, не совсем, правда, понятным для меня образом, но факт остаётся фактом, — развела она руками. — Елена практикует это, и часто оказывается в склепе, несмотря на то, что её физическое тело спит в гробу, другое её тело, как я полагаю — эфемерное, находится в кровати где-то там, и третье, астральное, как раз путешествует то тут, то там.       Деймон возмущённо выдохнул, наверное, представляя то, как отчитывает Елену за сделанную глупость.       — Когда мы её вернём, то первое, что я сделаю, это прочитаю лекцию о её недальновидности, — зло проговорил вампир.       — Не сердись, Деймон. Я уже сказала Елене о том, что это лучше не делать без учителя. Астральный мир очень опасен. Там много разных сущностей, которых если подцепишь, то с трудом отцепишь обратно. Будем надеяться, что она поняла и не будет экспериментировать.       — Где ты так хорошо научилась успокаивать и давать надежду? — язвительно спросил он, ухмыляясь, на что девушка лишь пожала плечами. — Ладно… — выдохнул вампир, возвращая на неё свой взгляд. — Но это не отменяет того, что я не прочту ей лекцию!       Адэлис ухмыльнулась и сказала:       — Ну, тут уже лишь твоё право и выбор.       — Кстати, — Деймон похлопал в ладоши, возвращая взгляд на ведьму, — мы со Стефаном приняли решение. Мы встретимся с отцом.       — И когда?       — Сегодня.

* * *

             Стефан стоял напротив окон, наблюдая за лесным пейзажем, дуновением ветра и прыгающими по веткам грызунами, держа в руках недопитый стакан с виски.       — Стефан! — раздался оклик вошедшего в дом Деймона. — О! Наблюдаешь за тем, что сегодня или завтра станет твоим завтраком или ужином?       — Быстро ты, — хмыкнул Стефан, поворачиваясь на брата.       — Ну а чего задерживаться, тем более когда у нас есть важные дела, — предвкушающей улыбкой сказал Деймон, подходя к брату. — Где Кэролайн?       — Она заходила лишь для того, чтобы взять чёрную папку и уехала на работу, — пожал плечами Стефан, как бы показывая, что сейчас это не важно. — Давай визитку.       — А почему ты?       — Потому, что ты можешь начать усугублять ситуацию ещё до встречи. Я же хочу дать отцу понять, что мы не настроены на конфликт и готовы пойти на компромисс.       Деймон колко улыбнулся, засовывая правую руку передний карман джинс, доставая белую карточку и протягивая её брату, но когда тот её взял, то Деймон не стал отпускать визитку и проговорил:       — Ты хочешь пойти на компромисс, Стефан. Я — нет. Единственное, чего я хочу, —это купить ему поездку с одним концом в мир иной, чтобы Джузеппе оттуда никогда не вернулся.       — Ты не убьёшь его, пока того не потребуют обстоятельства! Понятно?       Деймон почти вплотную подошёл к брату, а тот даже бровью не повёл и продолжил смотреть в серо-голубые глаза старшего Сальваторе.       — А кто мне помешает? Ты?       — Да.       — Излишняя самоуверенность, братец, тебе не к лицу.       Деймон отпустил визитку, разворачиваясь и направляясь к столику с различным хрусталём и выпивкой. Стефан хмурым взглядом проследил за ним, качнув головой, достал телефон и быстро набрал номер отца, подходя ближе к Деймону.       — Если не ответит, то по старинке пошлём почтового голубя, — сказал старший Сальваторе, поднося к губам бокал с виски.       — Слушаю.       — Здравствуй, отец, — поздоровался с ним Стефан, чувствуя странный дискомфорт в области груди.       — Стефан, какой приятный сюрприз!       — Сколько радости, — буркнул Деймон. — Аж тошно.       — Неужели вы решили принять моё предложение?       — Да, отец, — неохотно сказал Стефан, видя, как Деймон закатил глаза. — Мы готовы встретиться с тобой. Говори где.       — Я могу приехать в ваш особняк.       — Я против! — тут же сказал Деймон. — Либо нейтральная территория, либо никакой встречи тебе не будет!       — Деймон… — с явным раздражением смотрел на него Стефан.       Братья услышали тяжёлый вздох отца по ту сторону телефона, и через некоторое время он всё же ответил:       — Ну хорошо… Я пришлю вам адрес одного хорошего ресторана. Такая нейтральная территория сойдёт?       — Если только там подают человечину, — буркнул Деймон.       Стефан ругнулся про себя и оказался в другом конце комнаты.       — Подойдёт, — ответил Стефан. — Ждём.       Отец сбросил звонок, а Стефан повернулся к Деймону, который явно не был настроен дружелюбно на предстоящую встречу.       — Что с тобой происходит? — спросил Стефан, взмахивая руками.       — Ничего. Я просто хочу, чтобы наш дорогой папочка вернулся туда, откуда явился!       — Если ты не понимаешь, то я поясню: я, Мэтт, Кэролайн и все остальные — не хотим невинных жертв, Деймон. Если мы не найдём компромисс, который позволит нам договориться, то погибнут не только вампиры в этом городе, но и обычные люди!       — Да плевать мне! — Деймон кинул бокал в стену, как тот с громким звоном разбился. — Ты, Стефан, в первую очередь хочешь компромисса, потом уже все остальные. Я с этим человеком никогда и ни к какому компромиссу приходить не стану! Неужели ты до сих пор ничего не понял за столько лет? Он — чудовище! — чуть ли не кричал вампир.       — За что ты его так ненавидишь? Расскажи мне наконец-то!       — Стоит ли мне напоминать, что именно он с другой парочкой основателей послужили тому, что в 1864 открылась охота на вампиров, и именно по его вине тогда нашли Кэтрин? Несмотря на то, что я её ненавижу: за то, кем она меня сделала; за то, что она научила убивать меня и наслаждаться этим; я никогда не прощу ему этот поступок. Я никогда не забуду о том, что именно он убил нас, положив начало тому, кем мы сейчас являемся! А ещё, я никогда не прощу ему то, что из-за небольшой какой-нибудь оплошности, неповиновения, он прибегал к ремню и высекал меня им до крови, чуть ли не до полусмерти!       — Что? — ошарашенно спросил Стефан.       — То! Услышал, да? — тут же прокричал в ответ Деймон. — Этот человек первый породил во мне задатки жестокости своими поступками. Он зародил во мне ненависть, которая распространяется теперь на огромное количество людей.       — Но… За что?       — За «что» что? За что он бил меня? — по взгляду младшего брата Деймон понял, что именно это его интересует. — Не знаю. Наверное за то, что я так сильно люблю своего брата, что все совершенные им косяки, я брал на себя, несмотря на то, что и своих имел в размере двух вагонов! Я никогда не хотел, чтобы ты тоже испытывал это. Я не хотел, чтобы ты стал таким же, как я.       Деймон развернулся и направился прочь из гостиной, оставляя удивлённого Стефана в полном одиночестве.

* * *

      — Вам не кажется, что идти на встречу с сыновьями каплю неразумно? — спросил Кол, облокачиваясь плечом на стену в кабинете Джузеппе. — Похоже, инстинкт самосохранения у вас отсутствует.       Ребекка, которая тем временем проходила мимо, прислонилась спиной к стене, прислушиваясь к разговору.       — Уж поверьте, мистер Майклсон, инстинкт самосохранения у меня развит очень хорошо. Я прекрасно знаю, что мои сыновья не причинят мне вреда. Один из них потому, что не испытывает ко мне никакой ненависти, лишь отголоски неприязни. А второй, конечно, в теории, может попытаться сделать что-то необдуманное, но я уверен, что Деймон не станет действовать на публике. А если даже вдруг начнёт, то Стефан окажет нужное воздействие на брата. Поэтому, не напрашивайся.       — Сразу понятно, кто тут первый, а кто второй, — ухмыльнулся Кол. — И, поверьте, у меня не было никакого желания ехать с вами. К тому же, если бы я вдруг решил поехать с вами, то Деймон бы не пережил нашу встречу.       — Ну да, — хмыкнул тот. — Мы будем на Ушер-Стрит. На всякий случай.       — На тот, если ненависть одного из сыновей пересилит родственные чувства?       — Именно.       Ребекка же услышала всё, что ей надо и как раз раздались шаги где-то на втором этаже. Она быстро метнулась на вампирской скорости в главный холл, к одной из картин с пейзажем на какой-то город.       Вскоре из небольшого коридора, где находился кабинет мистера Сальваторе, вышел сам Джузеппе, и заметил в конце просторного холла Ребекку.       Первородная стояла у какой-то картины и делала вид, будто заинтересовалась живописью. Но на звук шагов она всё же обернулась и встретилась взглядом с мистером Сальваторе. Он почтительно кивнул и вышел из дома, а девушка спокойно выдохнула.       — Какую игру ты ведёшь, Ребекка Майклсон? — раздался нахальный голос со стороны лестницы.       — Что тебе надо, Вульф? — выпалила она, складывая руки на груди.       — Снова будешь из себя корчить грозную девицу? Что ж, давай. Мне это только нравится, — он спускался все ближе к ней, вставляя в одно ухо наушник.       Девушка заметила, что тот был одет в спортивный наряд: красная майка, серые шорты и белые кроссовки. На пробежку собрался.       — Надеюсь, ты убьёшься случайно в лесу. Ну или хотя бы ногу сломаешь, — ехидно ответила она.       — И тебе хорошего время провождения, дорогая Ребекка, — подмигнул он ей и вышел из дома.       — Как же ты меня раздражаешь, — шипя, произнесла она.       — Я готов жить и чувствовать только потому, что жажду видеть этот сериал ровно столько же, сколько и пить кровь, — смеялся Кол.       Его сестра обернулась на тот самый коридор, из которого минуту назад вышел Джузеппе, и раздражённым взглядом посмотрела на брата.       — Наконец-то! Я до сих пор жду твоих объяснений, Кол. Нам так и не дали закончить разговор на кухне.       — Пошли пропустим по чашечке кофе. Согреешься, а то от холода, который исходит от тебя, скоро всё вокруг покроется льдом.       — Очень смешно, — фыркнула она. — В доме больше никого?       — Все разъехались. К счастью.       Ребекка довольно улыбнулась и пошла вместе с братом в столовую.       На дубовом столе стояли две чашки с кофе, две коробки конфет и вишнёвый пирог, который Ребекка так любила. В целом Ребекка была ещё той сладкоежкой. Жажда к сладкому у неё была на втором месте, после жажды крови.       — Я смотрю, ты подготовился, — кивнула она на стол.       Кол показательно отодвинул стул, помогая сестре сесть, словно какой-то королеве. Ребекка же усмехнулась и дождалась, когда брат сядет на своё место рядом с ней.       — Конечно, — обаятельно улыбнулся он.       — Братец, будь добр, избавь меня от любопытства и ответь на вопрос: когда ты стал таким джентльменом? Просто никак у меня не вяжется твой образ бунтаря с битой в руке и вот этого… — она заметила, как Кол ухмыльнулся, собираясь сделать глоток кофе. — Любовь меняет людей. Кстати о ней… Как там Давина? Не созванивались?       Колу с трудом удалось не подавиться, но он даже не посмотрел на сестру, решив дать ответ, не отводя глаз от коробки с конфетами.       — Давай договоримся, Ребекка, мои отношения с Давиной — только мои отношения. И я очень прошу тебя: не совать свой любопытный нос в чужие дела. Договорились?       — Ладно, — пожала она плечами, отламывая вилкой кусочек пирога и с наслаждением отправляя его себе в рот. — Произведение искусства. Выражу повару свою благодарность.       — Он будет тут ещё до восьми, — сказал Кол, выбирая одну из шоколадных конфет в коробке. — Можешь выразить в любое время.       Ребекка покосилась на брата, пытаясь понять, что в нём изменилось. С одной стороны, перед ней был всё тот же Кол: взлохмаченные волосы, поднятые вверх; колкость; язвительность; свойственные ему шутки… Но почему ей кажется, что с ним что-то не так?       — Кол, скажи, пожалуйста, только честно: что с тобой случилось? Почему вдруг решил пойти против Никлауса? — Кол резко посмотрел на неё, и Ребекка тут же заметила в его взгляде не нужные ей подозрения. — Мою причину ты знаешь. И честно говоря, у меня их гораздо больше, чем у любого другого из нас. Я бы просто хотела услышать твою…       Кол перенаправил свой взгляд на чашку своего кофе, что сейчас стояла на столе, обдумывая слова Ребекки. С одной стороны, её интерес был оправданным, ведь она рассказала и даже показала то, что подтвердило чистоту её намерений и правду, которую Ребекка предоставила ему. С другой стороны, Кол понимал, почему ему сложно доверять ей. Ведь он до сих пор думал, что Ребекка может в последний момент пойти против него. Но Кол также знал, что Ребекка — не дура, да и жить ей хочется…       — Однажды, вроде бы, четыре столетия назад, я выгрыз глотки целому поселению. Ты тогда крутила какой-то роман, с каким-то торговцем. Помню я того парнишку: кучерявые рыжие волосы, изумрудные глаза… Он был настоящим весельчаком, — краем глаза Кол заметил, как выражение лица Ребекки стало ровным, без намёка на какие-либо эмоции. — Так вот, к чему я это: мои действия, конечно же, привлекли Майкла. Мы, если ты помнишь, жили тогда вдали от города, в неприметной деревушке, но Клаус и Элайджа не хотели рисковать, как всегда, — хмыкнул первородный. — И в один день, после очередного кровопролития я вернулся домой, где меня уже ждал Ник, Элайджа и серебряный кинжал. Элайджа крепко держал меня, когда Ник собирался заколоть. И я пообещал ему, что однажды отомщу ему за всё зло, что он сделал для меня.       Да, Ребекка знала эту историю. Элайджа и Ник рассказывали, а теперь и Кол, соответственно, все говорили одно и тоже, но суть ей по-прежнему была не ясна.       — И неужели ты делаешь всё это только ради того, что ты пообещал четыре столетия назад?       — Нет, — покачал головой Кол. — Не только. Понимаешь, Бекс, не у одной тебя Ник забрал любовь.       Ребекка раскрыла рот, не зная что сказать, ведь она никогда такого раньше не слышала, ни от Клауса, ни от Элайджи и ни от самого Кола.       — В моей жизни было две больших любви, которую мой брат забрал. Никто из вас не знал, что я умел любить не только бесконечные кровопролития, но и женщин. Первый раз я полюбил в половине двенадцатого века. Это была невероятная женщина: обаятельная, сильная, храбрая, своенравная, невероятно красивая. Я до сих пор помню её яркие зелены глаза, которые были очень похожи на два больших изумруда. Я скрывал свои отношения, зная, что если Ник узнает, то она окажется в опасности. И тут нас нашёл отец. Мы отдыхали с ней в одной из таверн, как вдруг вспыхнул огонь. Я тогда отошёл к бару, и меня буквально за шею оттуда вытащил Элайджа, а она сгорела. Я её больше не видел. Второй раз я полюбил в шестнадцатом веке. Мы тогда оказались в Румынии, помнишь? — Ребекка кивнула. — Клаус узнал, что там видели Кэтрин и сорвался с хорошего места как ошпаренный. И хоть Кэтрин мы не нашли, но я познакомился с одной ведьмой, которая тоже была очень великолепной женщиной, знающая цену всему живому. Она, несмотря на то, каким монстром я был уже тогда; видела во мне что-то хорошее и говорила, что поможет мне исправится. Она была настолько светлой, невинной, что меня это привлекло. Я правда думал, что меня можно спасти…       Ребекка вдруг заметила с каким трудом начал говорить Кол, словно ему по-прежнему трудно вспоминать об этом. Неужели он действительно был способен на такую любовь?       — Однажды в полнолуние я пришёл к ней, чтобы позвать прогуляться у водопадов, с букетом полевых цветов, которые она очень любила. И сразу, что меня напрягло, это то, что дверь была не заперта. Я прошёл и увидел, что вся её семья была мертва. У её отца была чуть ли не полностью откусана голова; её мама была со сломанной шеей; а сама она была повешана в своей комнате с дыркой посреди груди. Вернулся домой я только через две недели тех кровопролитий, после которых меня и закололи. Вот и вся история.       Ребекка прикрыла глаза, чувствуя, как ярость на Ника в ней тут же закипела, но призвав свой контроль, Ребекка снова посмотрела на Кола, взгляд которого буравил стол.       — Я не хотел больше влюбляться. Никогда. В этом мы похожи с Элайджей. Кто бы мог подумать, что я тоже умею страдать из-за несчастной любви. Только в отличии от Элайджи, я способен на то, чтобы вертеть женщинами ради своего удовольствия, пользоваться ими, не стесняясь своих желаний. Он же у нас святоша, и никогда так не поступал. Стоит ли мне, сестра, называть другие причины, почему я ненавижу Ника?       — Первая девушка, которая сгорела… Ты уверен, что это вина Ника?       — Да. Он сам устроил этот пожар, ведь там же и был Майкл. Мы были не опытными и не заметили сначала его появления.       — Кол, чёрт, правда, мне очень жаль! Ты просто не представляешь, как я понимаю тебя! — Ребекка дотронулась до его плеча, слегка сжимая.       Кол криво улыбнулся, делая небольшой глоток кофе. Ему на долю секунды захотелось съязвить, напомнить о сотне романов, что Ребекка успела завести за тысячу лет, но всё же сумел себя сдержать.       — Но я всё же не понимаю, почему именно сейчас? Что заставило пойти тебя против семьи?       — Резкое воспоминание о давно брошенном обещании.       Ребекка отстранилась, думая, что он шутит или врёт.       — Я серьёзно, сестра. Я просто делаю то, что однажды пообещал Клаусу. Почему именно сейчас? Правда, Бекс, у меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, когда-то он появится.       Некоторое время они молчали. Кол снова вспоминал о тех временах, когда ему было хорошо. Когда он действительно чувствовал себя живым мертвецом.       А Ребекка посылала в адрес Ника тысячу проклятий, надеясь, что из-за одного из них он всё же подавится.       Ребекка посмотрела на брата, с нескрываемым сочувствием, но всё же ей ещё нужно было кое-что узнать.       — И какой у нас план мести? — спросила она, чем заслужила коварную улыбку и хитрый взгляд.       — Ты же знаешь, что раньше я был ведьмаком и очень могущественным.       — От скромности ты не умрёшь, братец, — усмехнулась Бекка.       — Зачем скрывать очевидное, верно? — в той же манере ответил он. — Два месяца назад, я совершенно случайно услышал в Новом Ореане из уст каких-то местных ведьм о том, что вот-вот грядёт необычное астрономическое событие, которое называется «Кровавое Суперлуние». Отбрасываем к чертям всю науку и уходим в магию. Я начал искать информацию в матушкиных гримуарах, и даже заставил некоторых людей отыскать гримуары других древних ведьм. В общем, естественно, это очень мощный день для всех ведьм, но и также для других сверхъестественных существ. Все наши способности в этот день достигают пика, к сожалению. В этот день происходит множество убийств, пропаж и в целом необъяснимых смертей. В этот день дверь между миром мёртвых и живых открывается, позволяя всем, кто жаждет мести и расправы, вернуться и отомстить. И тут я понял, что раз сила у всех сверхъестественных существ будет зашкаливать, то можно вернуть тех, кто поможет мне осуществить задуманное.       — Что ты имеешь в виду?       — Я узнал об одном очень древнем ритуале «Воскрешения из тьмы и света». В Кровавое Суперлуние спускаются на землю те, кто обрёл покой и естественно те, кто не обрёл. Кровавое Суперлуние неспроста носит такое название. Однажды жила некая Вальдемара. Она занималась исключительно чёрной магией, оттого была очень сильной. Но несмотря на свою черноту, ведьма всегда говорила, что делала зло во благо. Уж не знаю, насколько это правда, но так говорят. У неё был гримуар её матери, в котором был тот самый ритуал «Воскрешение из тьмы и света», но он был не дописан, обрывался примерно на половине. Тогда Мара подумала о том, что с помощью этого ритуала можно было воскресить любого ушедшего близкого человека. Ведьма начала искать все возможные записи. Она объездила ближайшие поселения в поисках других ведьм и магов, но все её поиски превращались в ничто, пока Вальдемара не добралась до нашего поселения. Там она познакомилась с нашей матушкой, которая никогда раньше не видела и ничего не слышала о таком ритуале, однако, и он её заинтересовал. Общими усилиями они дописали этот ритуал. И в одно из полнолуний подняли завесу не только «Той стороны», но и так называемого «Рая» и «Ада». Тогда впервые начались масштабные убийства, кровопролития по всей земле. Настолько они покалечили завесы, что с трудом смогли их закрыть.       — Но это ритуал воскрешения, а не поднятия завесы!       — Верно. Для того чтобы вернуть кого-либо, нужна жертва, и не одна. Но этот ритуал, в первой своей части открывает именно завесу, и только потом уже начинается часть воскрешения.       — А ещё, получается, что завеса в этот день просто так не поднимется, если кто-то это не сделает специально…       — Да, — кивнул Кол. — Правда, ведьмы каждый раз в сто пятьдесят лет находили повод сделать это. И этот раз не станет исключением.       — И какая цель у тебя? — прокашлялась она, чувствуя, как в горле пересохло.       — Ещё день назад я нанёс визит ведьме Беннет, дав на выбор три варианта. Мне нужны сильнейшие ведьмы, каких сейчас, к сожалению, очень мало, но к счастью в Мистик-Фоллс есть целых две. Бонни и Адэлис должны принять решение, кто из них будут сотрудничать со мной. Как только они его примут, то одной из них я передам страницы с подготовкой к этому ритуалу. Правда, лучше им обоим согласится.       — Почему?       — Потому что, практически со сто процентной вероятностью, если только одна ведьма будет проводить этот ритуал, то в конце она умрёт. Просто-напросто не выдержит большого количества силы.       — И чего всё же хочешь ты? — снова спросила Ребекка.       — Первым делом вернуть Майкла, а дальше посмотрим по количеству жертв. Может, пару тройку или десяток других людей, что умерли незаслуженно по вине Клауса. Но хочу всё же прояснить: главная моя цель — Майкл, и убийство Ника. Остальное уже чисто желание, которое может измениться в ту или иную сторону.       — Почему именно ведьма Беннет и Эндерсон?       — Потому что они потомки двух самых древнейших ведьм, а это значит, что сила в них более, чем огромная. Они сами пока этого не понимают, одна из них точно…       Ребекка отвела взгляд, понимая, что братец замахнулся по полной программе. И она уже представляла с какой дрожью в руках будет рассказывать обо всём этом своим братьям.       А ведь день ещё не закончился…

* * *

      Адэлис вышла из дома, тут же спускаясь с крыльца и сворачивая налево, собираясь пойти на задний двор. Спину приятно пригревало летнее вечернее солнышко, а в темно-шоколадных волосах путались его лучики, подчёркивая скрытую рыжину.       Адэлис нечего было делать этим вечером. Все разъехались по делам, а Бонни отдыхает. Ей же было абсолютно скучно и она решила попрактиковаться в практической магии, чувствуя, что энергии снова хочется вырваться наружу, а заниматься магией в такой потрясающий вечер — одно удовольствие: не нужно играть неумёху-новичка и прятать свою истинную силу, а ещё полное уединение с природой, которое никто не нарушит и ни с кем не нужно будет его делить.       Завернув за заднюю часть дома, Адэлис ощутила, как ей в лицо ударил ветер, а солнце ярко осветило лицо, придавая её зелено-карим глазам особой яркости и притягательности. Она, неожиданно для самой себя — улыбнулась, раскинув руки в стороны с хода начиная воссоединение с природой.       «Как же хорошо… Я одна наедине с природой и вселенной. Давно такого не было, и давно я не ловила с этого такого наслаждения.»       Ветер вокруг неё усилился, играясь с её волосами и путая их, а солнце, казалось, начало ярче светить. Адэлис остановилась на одном месте, неподалёку от засохших кустов роз. Закрыв глаза, она начала чувствовать, как в двух её ладонях концентрировалась энергия солнца и природы, что посылалась свыше. По телу развивалось прекрасное чувство эйфории.       Адэлис несколько раз взмахнула руками, ощущая, как сферы энергий утяжелились и начали припекать ладони. Распахнув глаза, которые горели ярким пламенем, Адэлис опустилась к земле вталкивая в неё сферы двух энергий. Ощутимые энергетические толчки начали выходить из земли, распределяясь по всей территории, в каждую травинку и кустик, даря растениям новую жизнь.       Природа вокруг преобразилась, играя новыми красками: трава стала зеленее, деревья будто выпрямились и распушились, отчего, казалось, стали в разы больше, завывая к себе лесных обитателей. А тот самый засохший куст роз — преобразился: теперь он был зеленый, пышный листвой и бутонами.       Адэлис закусила губу, глядя через плечо на то, что она сделала для себя, для своего дома. Да, Эндерсон хотела уехать от сюда, не хочет задержиться в Мистик-Фоллс, но пока она здесь — ведьма хочет жить в красоте и гармонии с природой.       Однако, её главной и любимой стихией был — огонь. Сила огня разрушительна, беспощадная, яростная, воинственная и для самой Адэлис — справедлива. Через огонь можно было уничтожить всё чёрное, что было сделано другими людьми — ведьмами и колдунами. Огонь мог очистить, если попросить его об этом. Огонь может уничтожить, если ты ведёшь себя с ним неподобающем образом, оскверняешь и недооцениваешь его силу. А ещё огонь дарит огромную магическую силу и душевное спокойствие той ведьме или колдуну, кто работает с ним, желает, боготворит и считает чуть-ли не источником своей жизни.       Адэлис делала всё это. Огонь — прямой источник её силы, который таится внутри её сердца. Этот маленький огонёк, внутри неё — не угасаем. Он вечный. И чтобы не произошло — он всегда будет с ней, и будет поддерживать её силы до последнего вздоха.       Ведьма скрестила руки на груди, закрывая глаза. Ветер вдруг резко стих, но всего на мгновение. Как только Адэлис распахнула горящие, не просто огнём, а целым пожаром — глаза, то ветер подул с новой силой, а между пальцев вихрем закружилась оранжевая дымка. Раскинув руки, играясь с энергией, на земле вокруг неё появился горящий славянский знак огня. Ведьма вдохнула полной грудь, ощущая, что вместе с воздухом, она вдыхает саму энергию огня, которая наполняет своим жаром и разрушительной силой каждый участок её тела.       Её кисти совершали разные плавные вращающиеся движение, заставляя огонь вокруг неё повиноваться им. Плавно подняв руки к небу, Адэлис устремила свой взгляд в вечернюю синеву и мысленно поблагодарила вселённую, предков, духов — всех тех, кто решил даровать ей силу огня.       Огонь медленно на земле начал затухать, а остатки энергии огня впитывались в её ладони, отчего те слегка покраснели. И вот пламя затухло окончательно, не оставив и следа на траве. Адэлис выдохнула, прикладывая руки к груди. Сейчас ей было так хорошо… Как вдруг её сердце замерло, ощущая постороннее присутствие, а за ощущением послышались едва слушаемые шаги. Адэлис телом почувствовала прошибаемые до костей энергетические волны.       «Кол!»       Её глаза вспыхнули, а в правой руке появилась огненная сфера. Резко повернувшись, Адэлис лишь успела замахнуться, как её руку тут же перехватила сильная мужская рука.       — Впечатляет, мисс Эндерсон, — приветливо улыбнулся ей Элайджа.       Магическая сфера исчезла, а воздух встал комом поперёк горла. Адэлис пришлось приложить особые усилия, чтобы подавить волнения внутри себя. Элайджа смотрел на неё ухмыляясь, по-видимому, наслаждаясь её замешательством и попытками привести себя в невозмутимый вид.       — Занимательное дело. Практика на благословение огня и увеличения собственной силы, если я не ошибаюсь?       Адэлис закусила губу, отводя взгляд и вырывая свою руку из его крепкой хватки, делая шаг назад, не желая находится так близко с первородным вампиром.       — Что вы тут делаете, мистер Майклсон? — спросила она, складывая руки на груди. — Кажется, я всё вам уже сказала.       — Появился бы я здесь, если бы не принял ваши условия?       — Вот, значит, как, — заинтересованно склонила она голову. — Тем не менее, я раздражена тем, что вы позволили себе следить за мной на моём же участке!       — Я приношу свои извинения. Изначально я постучал в дверь, но потом услышал то, что заставило прийти меня сюда.       «Ветер…»       Адэлис поджала губы, пряча раздражённый взгляд в землю.       — Раз вы знаете где я живу, значит, должны знать мой номер телефона, ведь в двадцать первом веке добыть его — не проблема. Если вы хотели переговорить, то почему нельзя было позвонить мне и назначить встречу?       — Я предпочитаю приглашать людей на встречу лично. Считайте меня старомодным.       Адэлис склонила голову, чувствуя, что он умалчивает о части правды.       — Часть правды — не вся правда, надеюсь вы это понимаете.       Элайджа на мгновение опустил взгляд, делая шаг ближе, внимательно следя за её реакцией. Адэлис осталась непоколебимой, а на её лице не промчалась ни одна эмоция. Лишь в груди она ощутила что-то, что не давало ей легко дышать.       — И, конечно же, можно увидеть то, что пытаются скрыть от посторонних глаз. Такая правда вам по душе?       — По душе, — кивнула она, вспоминая, что когда-то и сама так делала. — Значит, вы всё же согласились на часть моих условий.       — Если и вы согласитесь на часть моих. Отличный компромисс для нас обоих.       Адэлис прикрыла глаза, выдыхая всё то недовольство, которое было в ней.       — Давайте так, — начал Элайджа, встречаясь с заинтересованным взглядом зелено-карих глаз. — Мы с вами поедем прогуляться по городу, заодно обговорим всё, что нужно прояснить. Если вдруг, вас что-то насторожит в разговоре, или вы из-за своих личных соображений решите, что вас не заинтересует то; что я буду говорить или предлагать, то я не буду настаивать ни на чём и вы уедите.       Адэлис внимательно раздумывала над его словами, не зная, есть ли там скрытый подвох, который потом ей аукнется.       — Я понимаю, что вы сомневаетесь, учитывая репутацию моей семьи, но я призываю вас прислушаться к ведьмовской интуиции.       Адэлис так и делала, но та упорно говорила, что ей нечего опасаться, но почему-то сама ведьма желала убедить себя в обратном. Наверное, слухи, которые все эти годы летали вокруг неё о Майклсонах, сейчас решили надавить на неё и активировать глубоко таящуюся в ней паранойю.       «Расслабься, Адэлис. Если Элайджа действительно такой благородный, как о нём говорят, то он не должен причинить тебе никакого вреда… Ведь если верить Деймону и Кэролайн, все мы сейчас сражаемся заодно и тоже, а вредить своим же союзникам — смысла нет. А даже если Элайджа решит это сделать, то она, конечно, наверное, не убьёт его, но защитить себя сможет точно.»       — Хорошо, поехали.       Адэлис обошла его, чувствуя спиной его взгляд.       — И я прошу вас, обращайтесь ко мне на «ты».       Девушка остановилась, оборачиваясь на него.       — Тогда и ты ко мне на «ты», мне всё же не тысяча лет.       Элайджа кивнул, равняясь с ней и продолжая идти вдоль дома, к переднему двору.       — Куда мы поедем?       — Есть пожелания?       — Нет. Я планировала день провести дома.       — Тогда предлагаю съездить по историческим местам, которые хранят в себе большую скрытую силу. Уверен, тебе, как ведьме, будет интересно.       — Я заинтригована, надеюсь, не разочаруюсь.       Элайджа самодовольно улыбнулся.       — Поверь, не разочаруешься.