Первородные: Почувствуй себя живым

      Ребекка вошла в свою комнату, закрывая дверь на ключ и тут же направляясь в ванную комнату, открывая все краны, чтобы вода заглушала её предстоящий телефонный разговор. К счастью, в дом вернулся Александр и они с Колом принялись обсуждать злодейские планы, касаемые будущего этого города и его жителей. Клиффорда, слава богу, не было. Ребекка надеялась, что он споткнулся и упал в канаву где-то в лесу.       В первую очередь Майклсон решила набрать Фрею, желая поблагодарить за то, что она сделала для неё. К счастью, сестра всегда отвечала на звонки очень оперативно.       — Привет, Ребекка, ну, как прошло? Всё удалось? — взволнованно поинтересовалась старшая сестра.       — Спасибо большое, сестра! Ты очень помогла мне! Всё прошло хорошо. Как ты себя чувствуешь?       — Я в полном порядке, не беспокойся. Главное, что у нас получилось.       — Я уже говорила, что восхищаюсь твоим могуществом? Держать иллюзию в сознание другого человека, точнее — первородного вампира, аж в другом штате — очень сильно.       — Я же, как и ты — Майклсон. Мы все сильны, особенно когда едины. Кол точно ничего не заподозрил?       — Точно. Я была очень убедительна, а твоё вмешательство в моё подсознание — очень реалистичным. Я видела его взгляд, Фрея. Он доверяет мне.       — Хорошо. Есть уже что-то интересное?       Ребекка задумалась, прежде чем ответить. Интересное, конечно, было, но не совсем по делу. Ребекка сомневалась, что стоит посвящать старшую сестру в любовные приключения Кола, которые закончились крайне трагично и драматично.              — На самом деле, у меня есть к тебе вопрос.       — Слушаю.       — Что ты знаешь о ритуале «Воскрешение из тьмы и света»?       По ту сторону раздалось оглушающее молчание. Ребекка не понимала почему Фрея молчит. В глубине души Майклсон появилась надежда, что Фрея может что-то знать о ритуале.       — Название, честно говоря, знакомое, но я не уверена в том, что не путаю его с каким-то другим.       — Смотри, в библиотеке есть матушкины гримуары, самые драгоценные по содержанию. Они спрятаны в стеллажах, в самом низу. Клаус постарался. Попробуй найти и посмотреть там.       — Я думала, что знаю о всех гримуарах.       — Умоляю, сестра. Ты будто не знаешь параноика-брата, который хорошо прячет все свои козыри от родни. И, я уверена, что о большей половине мы даже не догадываемся, — ухмыльнулась Ребекка.       — А ты откуда знаешь о них?       — Видела однажды, как Элайджа доставал один из них.       — Поняла… — Фрея тяжело выдохнула и продолжила, — тогда, если вдруг что-то найду, то дам знать.       Недолго раздумывая, Ребекка сказала:       — Если что-то найдёшь, то лучше сообщи Клаусу или Элайдже. Ты сама знаешь, я на поле, которое усыпано минами. Любой телефонный звонок может обернуться провалом.       Фрея рассмеялась.       — Договорились, сестра. Будь осторожна. Люблю тебя.       — И я тебя, Фрея. Не скучай.       Их звонок прекратился, и Ребекка заскрипела зубами, зная, что дальше ей предстоит долгий разговор с Клаусом.       Прежде, чем набрать номер старшего брата, первородная на секунду заглушила воду, прислушиваясь к голосам. Они также разносились с первого этажа.       «Всё хорошо. Можно звонить.»       Ребекка снова включила воду, набирая номер Клауса. В отличие от Фреи, которая всегда отвечала оперативно, в первые секунды звонка, Клаус предпочитал играть на нервах, отвечая на звонок в последнюю очередь.       — Сестрица, какой приятный сюрприз. Раз звонишь, то смею предположить, что всё прошло отлично. Есть что-то интересное? — раздался весёлый голос брата.       — Ты полный козёл и бесчеловечный ублюдок, Ник!       Ребекка прикусила язык, понимая, что сказала больше и грубее, чем хотела, однако, сейчас он это заслужил. В трубке воцарилось молчание, и лишь редкие порывы ветра нарушали эту тишину. А Ребекка уже догадывалась, что от расслабленного состояния и весёлого тона не осталось ни следа.       — Посмею поинтересоваться: чем я уже так нагрешил, сестра? — ровным полушёпотом спросил Клаус.       Ребекке на долю секунды показалось, что она услышала, как хрустит его телефон.       — Ты убил двух девушек, которых Кол любил много столетий назад! Ты убил две его самых больших любви, а теперь удивляешься: почему же он решил пойти против тебя, когда представился шанс?! — шёпотом кричала на него Ребекка.       — Притормози, Ребекка! — приказным тоном сказал гибрид, а первородная уловила явное раздражение в голосе Ника. — Во-первых, наш брат менял девушек — как носки, по два раза на дню, до появления Давины. Во-вторых, это было чёрт знает когда, поэтому какое отношение убийства тех дам, в тех далёких временах, имеют отношения к происходящему сейчас?!       — Самое прямое! Он не просто хочет мести, а хочет самой жестокой расправы над тобой и Элайджей за всё, что вы когда-то сделали против него, помимо убийств этих дам! — Ребекка громко выдохнула, раздражённо сжимая губы.       — Почему именно сейчас, ты знаешь или нет, Ребекка?       — Нет! — рыкнула она. — Если верить словам Кола, то он сам не знает этого. Он сказал, что не мог упустить такой шанс, с прекрасной выгодой.       — Ты же понимаешь, что он врёт? И раз он врёт, то ты не внушаешь ему достаточного доверия к своей персоне!       — Уйми свои подозрения, Ник! Я буду держать эту мысль в голове до тех пор, пока не убежусь в этом до конца или Кол сам не опровергнет её. На данный момент, когда мы говорили с ним об этом, мне казалось, что Кол был честен.       — Меня не устраивает, что тебе «кажется», сестра. Мне нужны достоверные факты.       Ребекка прикусила язык, сдерживая за зубами ещё одну порцию нелестных комплиментов в адрес любимого брата.       — Я разберусь! Мне нужно время.       Ребекка услышала, как Никлаус глубоко вдохнул и выдохнул, словно пытаясь унять разбушевавшиеся нервы.       — Послушай, Ребекка, я понимаю, почему ты злишься на меня. Ведь когда-то я поступал с тобой также… Но между вами с Колом есть большая разница.       — О! Надо же… Очень интересно. Просвяти меня, Ник, какая же разница между мной и Колом, кроме той, что я девочка, а он мальчик!       По ту сторону телефона, Клаус убрал от уха телефон, едва слышно выдыхая всё раздражение. Да, Ребекка, как никто другой в их сумасшедшей семейке, умела выводить Никлауса из себя одним лишь словом. Однако он прекрасно понимал её злость на него. И, скорее всего, в любое бы другое время, Клаус сорвался, позволяя своему гневу господствовать над ним, но сейчас ему нужно держать себя в руках.       Вдруг слова сказанные Хейли, эхом зазвучали в его голове.       «Ты дал себе слово, Клаус! Ты должен держать себя в руках ради благополучия семьи! И, если ты не хочешь потерять ещё одного члена семьи, кто бы это не был: Ребекка, Фрея, Марсель или даже Элайджа, то ты должен держать свой чёртов гнев под контролем! И не смей мне говорить, что ты не боишься ещё одной потери! Ты боишься! И также боишься признать себе это. И поэтому ты должен держать себя в руках, как бы сложно это не было!»       Клаус снова выдохнул, чувствуя, как зверь внутри него улёгся, шерсть больше не стояла дыбом, но тот до сих пор едва слышно клацал зубами.       — Мужчины, которые влюблялись и хотели тебя, были сопляками или ненадёжными болванами! Они рано или поздно разбили бы твоё сердце. Прости, сестрица, но ты никогда не умела выбирать мужчин! Пора это наконец-то признать. Тебя всегда тянет именно на таких… А нет, постойте, есть ещё один тип парней, которые скорее предпочтут власть, а не тебя. А меня, как старшего брата, который всегда желал лучшего для своей сестры — это не устраивало. И я быстрее вырывал их сердца или лишал их жизни другим способом, чем они успевали сделать это с тобой!       — Какое отвратительное благородство! Только тебя об этом никто не просил! Ты не Господь Бог, Ник, чтобы решать кому жить, а кому умереть, тем более, что большинство из моих любимых были обычными людьми!       — Да! — его голос начал срываться на крик, а зверь внутри него со сверхъестественной скоростью вскочил на лапы, оголяя клыки. — Обычные люди, которые через тебя, через нашу фамилию, желали обрести могущество, славу и бессмертие! Ты была для них, Ребекка, временным развлечением, запасным аэродромом! Ведь ты никогда не слышала о том, как часть из них развлекалась с распутными девками, а это более, чем унизительно! И они заслуживали смерти! Пойми наконец-то! Я никогда не желал тебе зла, сестра.       — Я помню сына губернатора — Эмиля, Ник. И помню, что у него и без нашей фамилии были деньги, влияние и уважение в обществе. И он был самым приличным человеком, которого я знала! Чем же он заслужил смерти от твоей руки? Давай, признайся хоть раз!       Ребекка услышала его гортанный рык, и снова хруст телефона. Клаус, похоже, начал входить в состояние бешенства.       — Я не хочу сейчас ругаться, Ребекка, тем более из-за сопливых детей!       — Эмилю было двадцать! — возразила она.       — А тебе чуть за восемьсот. Да, это совсем несущественная разница в возрасте, — язвительно ответил он.       — Скажи мне правду, Клаус!       Ник долгое время молчал, иногда вздыхал, иногда что-то шумело и падало на фоне, но всё же вскоре он заговорил:       — Смерть Эмиля была ошибкой, сестра. Моей ошибкой, которая была вызвана ревностью и боязнью потерять тебя, Ребекка.       Ребекка долгое время молчала, не зная, что сказать. Глубоко в душе она догадывалась об этом, но то, как он сказал это… Ребекке не хотелось поддаваться искушению, думая, что Клаус действительно сожалеет о случившемся, но его хриплый и тихий голос желал убедить в этом.       — Ты что-то ещё узнала, сестра? — спросил Ник, спустя длительное коллективное молчание.       — В целом, всё то же, что и говорил Деймон. Он хочет вернуть нашего отца, чтобы расправиться с тобой и, думаю, Элайджей. Но всё же ты пока в приоритете, — Клаус на том конце шумно усмехнулся, словно иначе и не могло быть, и это совсем неудивительно. — И я узнала, какой именно он хочет задействовать ритуал воскрешения.       Клаус настойчиво молчал, ожидая того, что сестра сама поймёт, что ей стоит продолжить.       — Ритуал «воскрешение из тьмы и света». Кол сказал, что этот ритуал особенно эффективен в это полнолуние. Но в подробности не вдавался, как бы я не пыталась.       — Ты показала ему их?       — Да. И он поверил, я в этом уверена. Но, думаю, мне нужно ещё постараться доказать Колу, что мне можно верить.       Ник вдруг замолчал.       — Ты знаешь, что это за ритуал?       — Вроде бы я видел его в одном из гримуаров Эстер… — гибрид подозрительно хмыкнул. — Интересно, откуда о нём прознал Кол.       Ребекка подумала о том, что в теории Кол мог обнаружить спрятанные Клаусом гримуары и найти этот ритуал. Но вероятность этого настолько мала, что Ребекка тут же её отбросила.       — Понятия не имею… Есть ещё кое-что, Ник.       — Говори.       — Передай братьям Сальваторе, а те пусть передадут Адэлис о том, что её родители в городе. Они также проживают в этом доме, как и все остальные. Пусть будет осторожнее. Кол в заговоре с ними, как и с отцом Деймона и Стефана.       Клаус чертыхнулся про себя.       — Я понял тебя, сестра. Спасибо.       Ребекка уже хотела нажать на отбой, как вдруг голос Ника заставил её остановится.       — Ребекка.       — Что?       — Я не хочу, чтобы ты как-то пострадала. Я прошу тебя: о чём бы Кол не просил тебя, на какие бы злодеяния не подталкивал, дай мне обещание, что ты будешь осторожнее. Мне что-то подсказывает, что там всё запутаннее и труднее, чем может показаться на первый взгляд.       Ребекка ухмыльнулась.       «На языке моего брата, это означало: я люблю тебя и очень переживаю, но не могу этого сказать.»       — Я буду осторожнее, брат. До встречи.       Ребекка не понимала какой осадок остался у неё от разговора с Клаусом. Вроде бы ей было приятно, что он проявил заботу и сознался в своей ошибке, которую он допустил почти два столетия назад, но всё же их небольшая дискуссия оставила неприятное ощущение. В целом, так было всегда. После любой их ссоры. Ребекка не любила ругаться с Никлаусом, но они оба были взрывными, импульсивными, их характеры были практически идентичными, разница лишь в том, что Ребекка не страдает нарциссизмом и паранойей.       Первородная закрыла все краны и тут же с первого этажа до неё донёсся громкий мужской смех. Похоже, им там весело, но желает ли она присоединиться к этому веселью?

* * *

      Машина Деймона остановилась на парковке одного из самых дорогих и престижных ресторанов их города. Когда-то Деймон уже бывал тут, по приглашению своего старого друга.       Братья Сальваторе одновременно вышли из машины и осмотрели высокое двухэтажное белоснежное здание, с большими окнами и подсветкой. У входа стояло несколько людей в костюмах, и дам в платьях или прочей официальной одежде, а обилие дорогих машин на парковке лишь подтверждало то, что людей более… низшего класса тут не бывает.       — Кажется, мы будем немного выделяться, Деймон, — сказал Стефан, мельком осматривая свою джинсовую рубашку серо-голубого цвета и чёрные джинсы.       — А чем их не устроит мой готовский прикид? — буркнул Деймон, поправляя рукава чёрной рубашки и чёрные брюки.       Стефан ухмыльнулся и кивнул на главный вход.       Войдя в ресторан, братья оглянулись, а Деймон присвистнул. Да, давно его здесь не было. Обстановка внутри стала современнее и выглядит также роскошно и уютно, но вот меню… это ему особенно интересно.       В интерьере ресторана присутствовало много кофейных оттенков: от самых светлых к более тёмным. Люстры были хрустальными и блестели от любого блика, попадающего на них. В зале на первом этаже было множество столиков на разное количество человек круглого вида и мягкие роскошные стулья, но у стен также имелось несколько диванчиков.       — И куда нам? — спросил Стефан, оглядываясь.       — Кажется, нам всё сейчас расскажут, — в пол тона проговорил Деймон, смотря на приближавшуюся к ним длинноволосую блондинку, в белоснежной блузке и кремовой юбке.       — Здравствуйте, — широко улыбнулась им девушка, сверкая белыми зубами. — Прошу за мной.       Стефан хмуро посмотрел на обаятельно улыбавшегося Деймона, а после на девушку, которая повела их к стойке регистрации.       — Вы бронировали столик или вип-зону? — спросила она, открывая базу данных.       — Эм… — запнулся Стефан, — вообще-то, нам тут назначили встречу.       — Назовите имя и фамилию организатора встречи, пожалуйста.       — Джузеппе Сальваторе.       Девушка быстро что-то набрала в компьютере, пробежалась глазами по строчкам.       — Да, есть такой. Пройдёмте.       Она взяла два рядом лежащих меню и направилась в сторону мраморной лестницы на второй этаж.       — Очень приветливое обслуживание, — заметил Деймон, осматриваясь по сторонам.       Стефан лишь закатил глаза, понимая, что Деймон пытается отвлечься, и разгрузиться от предстоящей встречи с отцом.       Поднявшись на второй этаж, где людей было значительно меньше, девушка провела братьев Сальваторе до самого конца, где у окошка сидел Джузеппе со стаканом разбавленного бурбона.       — Мистер Сальваторе, — привлекла его внимание девушка, — ваши гости прибыли.       — Благодарю вас, мисс Нилс, — едва заметно улыбнулся он, указывая сыновьям на соседний диван.       Стефан и Деймон послушно сели, но было заметно по лицу старшего сына, в каком он «восторге» от встречи с отцом.       — Ваше меню, — она положила напротив братьев две кожаные книжечки, кивнула и направилась в противоположную сторону.       — Выбирайте, — кивнул на меню Джузеппе, — раз я назначил встречу, то и счёт на мне.       — Пахнет подкупом, — сквозь зубы сказал Деймон, чем заслужил пронзительный взгляд отца.       — Мы пришли поговорить, а не пробовать местную кухню, отец, — более дружелюбно ответил Стефан.       — Что за переговоры без еды и стакана чего-то крепкого? Выбирайте! Вы же не хотите обидеть меня. Ведь так?       Стефан и Деймон обменялись коротким и негласным диалогом.       «Конечно не хотим, дьявол! Ведь когда кто-то из нас, а особенно я, обижали тебя, то от этого кто-то страдал. Тогда ты был человеком и вымещал всю свою злость на мне, а сейчас никто не гарантирует безопасность для моей девушки, друзей и даже союзников, которые в дальнем прошлом были врагами!»       Джузеппе наблюдал за тем, как ходят желваки на лице Деймона, и как в многозначительном жесте распахнулись глаза Стефана, косившись на меню. И спустя около минуты такого диалога, они синхронно распахнули меню и начали выбирать еду.

* * *

      Элайджа остановил машину в конце дороги, у едва заметной заросшей тропинки, которая вела куда-то в лес. Первородный первый вышел из автомобиля, а потом помог Адэлис. Честно говоря, ведьму слегка настораживала такая воспитанность. Да, она слышала, что Элайджа единственный из Майклсонов, кто сохранил в себе честь, верность, правильность и знание этикета. Но её это напрягало, потому что легко подобными вещами пустить туман в глаза.       — Я не думала, что под словосочетанием «исторические места», ты имел в виду лес, — ухмыльнулась она, идя вместе с ним по тропинке.       Элайджа посмотрел на неё, не скрывая улыбки.       — Это не просто лес, Адэлис, — проговорил он, замечая её заинтересованный взгляд на себе. — Этим деревьям не один век. Они хранят в себе такие исторические события, ту правду, которая давно была утеряна или переработана раз сто.       — Например.       Элайджа, зная этот лес как свои десять пальцев, лишь покосился влево, желая убедиться, что они проходят именно то место.       — Там когда-то была большая, жестокая и огромная, по числу потерь, схватка между двумя стаями оборотней. Тогда рядом с нашим поселением хотела поселиться новоприбывшая стая. И у них случился очень серьёзный конфликт с уже проживавшей тут стаей, точнее с его альфой, кем являлся биологический отец моего брата Никлауса. Чистой победы не было, ведь и та стая, и другая понесла огромные потери, но стая Анселя осталась в большинстве…       Брови Адэлис сползли к переносице, а её взгляд был весьма подозрительным, словно ей казалось, что Элайджа о чём-то умалчивает.       Сам Элайджа лишь едва посмотрел на неё, догадываясь, что ведьма почувствовала его желание утаить что-то.       «Если я хочу, чтобы она открылась мне, как мы и договорились, то мне тоже придётся быть во многом честным…»       — Когда состоялась схватка волков, мой брат Никлаус повёл моего самого младшего брата посмотреть на их превращение. Они не знали, чем обернётся для них это полнолуние. И нашего младшего брата растерзал кто-то из волков Анселя. Наш отец, Майкл, в ту же ночь убил Анселя и того волка. Это стала первая причина неописуемой ненависти моего отца к Никлаусу и волкам.       — О… — сбивчиво попыталась ответить Адэлис, не ожидая подобного откровения, тем более в такой тяжёлой теме. — Мне жаль, что так случилось. Зачем ты тогда привёз нас сюда? Неужели тебе приятно находиться здесь?       — Одно плохое событие — не делает плохим всё место, — с грустной улыбкой ответил Элайджа. — К тому же, я, как и остальная моя семья, выросли здесь. Было время, когда мы все были счастливыми и не знали забот, и не являлись теми, кем являемся сейчас…       — Вампирами…       Элайджа лишь кивнул.       — Мы все любим, и ненавидим это место одновременно. Оно причинило много боли, но и также принесло много счастья, радости и даже любви.       — Где свет, там и тьма… — вдруг произнесла Адэлис, заставляя Элайджу удивлённо взглянуть на неё, а после грустно улыбнуться.       — Вон на той поляне, — Элайджа кивнул направо, где имелось пару странных камней, покрытых мхом, — тысячу лет назад, ведьмы проводили тайные мероприятия, встречи, колдовали на пользу своему поселению и на вред соседнему.       — Ты тоже там был?       — Моя мать брала меня ещё ребёнком, когда они с Аяной Беннет и пятью другими женщинами проводили ритуалы по особенным дням, как я уже сказал, на пользу нам и во вред другим.       — И их никто не видел?       — Для начала стоит сказать, что эта поляна была скрыта под какой-то магической завесой, которая пала со смертью нашей матери. Поэтому, даже если кто-то случайно заблудился и вместо поселения, которое находилось в паре километров от этого места, заплутал сюда, то он ничего не мог увидеть. А если кому-то было слишком интересно, чем же хранительницы природы занимаются вдалеке от любопытных глаз поселенцев, то слежку ведьмы обнаруживали сразу. Все ведьмы тут практиковали магию энергий.       — Сильная магия, а особенно нужная, когда знаешь, что за тобой могут следить.       — Именно поэтому ведьмы её так любят, вот только подвластна она не всем. Думаю, ты и сама это знаешь.       Адэлис на мгновение резко посмотрела на него, встречаясь с таким взглядом, который уже давал понять, будто Элайджа всё знает и не поверит, если она скажет, что не имеет никакого понятия об этой разновидности магии. Эндерсон, вместо того, чтобы хоть что-то ответить, неоднозначно повела плечами и отвернулась на ту самую поляну.       Адэлис прислушалась к своим ощущениям, чувствуя сохранившуюся энергию многовековой истории в этой земле. Она прочувствовала остатки энергии ведьм, которые когда-то творили тут что-то нехорошее, потому что тёмной энергии тут было если не больше светлой, то на ровне. Любопытно. Неужели они даже в этом пытались сохранить баланс?       — Ваша мама практиковала только чёрную магию?       Элайджа тяжело вздохнул, вскинув ладонь и следуя вместе с Адэлис дальше.       — Наша мать практиковала по большей части тёмные искусства, но и бывало, что Эстер делала что-то во благо. Думаю, ты знаешь, какое самое большое зло она сделала этому миру.       — Превратила всех своих детей в вампиров, — сказала она, замечая одобрительный кивок Элайджи. — Самый отвратительный поступок, который могла сделать мать не только для этого мира, природы и равновесия, но и в первую очередь для своих детей.       Элайджа удивлённо вскинул брови, поворачиваясь на неё.       — Смелое высказывание. Многие ведьмы бояться говорить о нашей матери в таком свете, опасаясь, что её дух будет зол на них.       Адэлис тихо ухмыльнулась.       — Это была мягкая формулировка из всех возможных в моём лексиконе, касаемо этой всей истории.       — Вот как… И как бы звучала самая жёсткая?       — Ты уверен, что хочешь знать?       — Поверь, это меня не заденет, — сказал Элайджа, глубоко вдыхая свежий лесной воздух. — Я ненавижу свою мать так же сильно, как и многие ведьмы, которые боятся её духа. Выражайся как тебе удобно.       Адэлис недолго раздумывала, прежде чем начать говорить.       — Ваши родители — тупоголовые болваны, а мать так вообще, судя по всему, слабохарактерная женщина, которая не сумела хоть немного поразмыслить своими ведьмовскими мозгами и возразить отцу тирану.       «Я признаю, что не был готов к подобному высказыванию с её стороны. Весьма смело, любопытно и рискованно.»       Пока первородный стремительно отходил от шока, Адэлис продолжила высказываться в том свете, в каком, по её мнению, Эстер заслужила.       — Как можно было додуматься до такого рода защиты своих детей: обратить вас в вампиров, или иначе говоря — «чудовищ», какими вас называют все, кому не лень. И неважно — заслуженно это или нет! Эстер могла бы хоть немного подумать денёк — другой, уговорить Майкла дать ей времени на поиск другого решения. Есть множество заклинаний, которые позволяют наложить на человека самое мощное заклинание защиты. Их около сотни! И это только известные, некоторым из которых около тысячи лет! Каждое обладает своими особыми свойствами. Даже если бы на вас напали волки, как это произошло с вашим самым младшим братом — заклятие бы излечило ваше тело, не дав вам умереть! Я не поверю, что Эстер не знала ни об одном из них! Я же права, что Эстер практиковала также магию духов?       Элайджа кивнул.       — Так тем более! Даже если допустить, что она не знала такого заклинания защиты, должны были знать духи, некоторым из которых, скорее всего, было не одно столетие! Чем ваша мать думала — не знаю.       — Возможно, то что я скажу, будет чем-то своего рода «защиты» в сторону нашей матери, хотя делать это — было бы самым моим последним желанием в бессмертной жизни… Но Майкл, если ты знаешь, был викингом. Наш отец был наделён всем: силой, разумом, решительностью, находчивостью, но не терпением. Если ему нужно было что-то именно сейчас, то это значило лишь то, что ему это должны были доставить в эту же секунду. Он никогда не давал отсрочек: ни своей жене, ни своим детям. Майкл настолько был опечален смертью Хенрика, что давил на нашу мать тем, что она должна найти в кратчайшее сроки решение тому, как защитить всех нас. Создав заклятие вампиризма и обратив нас в тех, кем мы являемся сейчас, возможно, наши родители сами на тот момент не понимали — кого создали… Пока к нам не пришла неутолимая жажда крови.       — Не знала она — должны были знать духи! Они всегда всё знают наперёд! — на повышенном тоне настраивала Адэлис. — Они — чёртовы провидцы, которые предостерегают нас о том, что лучше не делать. Ты сам подтвердил то, что Эстер практиковала магию духов, а значит находилась с кем-то из них в хороших взаимоотношениях. А после этого мы приходим к итогу, что ответы на будущее было получить в её силах!       — Заклинание нашей матери было не совершенным, — полу задумчивым голосом заговорил Элайджа.       — Это бред, Элайджа! — усмехнулась Адэлис, склоняя голову в его сторону. — У меня есть одна знакомая ведьма, которая практикует магию духов. Они всегда диктуют свои правила и наставления, предупреждая, что будет, если она поступит не так, как говорят они!       Элайджа медленно остановился напротив неё, видя, как она развела руками и с сочувствующим взглядом посмотрела на него. Адэлис казалось, что он уже всё понял.       — Два варианта, Элайджа. Первый: ваша мать всё знала, но ослушалась духов. Вариант второй: …       Она не успела договорить, как вдруг Элайджа её перебил.       — Либо сами духи хотели этого. Но зачем? Ведьмы — хранительницы равновесия. Наша мать нарушила равновесие, создав нас…       — Всё, что я могу тебе сказать, это — не все ведьмы служат на благо равновесия. Я не знала Эстер, но почему-то мне кажется, что она сама была далека от хранения того самого равновесия. Что вообще такое «равновесие», Элайджа? Ради чего оно создано?       Элайджа внимательно смотрел на Адэлис, не совсем понимая то, к чему она ведёт.       — Даже некоторые убийства в нашем мире могут быть на благо того самого «равновесия», но другие — страшный и непростительный грех, за что тебя упекут в чистилище, на ту сторону или сразу в ад. Понимаешь?       Челюсти Элайджи крепко сжались, а взгляд темно-карих глаз почему-то ожесточился.       — Никто не знает на самом деле о том, что такое равновесие. Ты и сам это прекрасно знаешь, ведь так?       — Ты не веришь в природное равновесие, так? — задал он встречный вопрос, чем вызвал её хитрую улыбку.       — Я верю в завесу между мирами. Её хотя бы можно увидеть, если постараться. А в равновесие… — Адэлис вздохнула, скрещивая руки под грудью, — скорее нет, чем да. Ведь если бы оно действительно было, то его бы уже давным-давно разрушили! И этому разрушению поспособствовали не только мы, но и сами люди.       — Эстер всегда говорила, что если рухнет равновесие, то придёт конец света.       — Мне тоже так говорили… Однако, убийства случаются ежедневно, а иногда их количество поражает. Убивают не только людей, но и разных животных, которые служат больше людей на сохранение того самого равновесия. Браконьеры, убийцы, насильники, и им подобные — не дремлят. По логике, равновесие давно должно было рухнуть. В мире недостаточно настолько сильных ведьм, которые могут излечить то самое «равновесие». Ещё меньше тех, кто пытается сохранить равновесие. Много тех, кто прикрывает свои злодеяния, убийства, говоря, что это было сделано на благо равновесия и природы.       На некоторое время между ними воцарилось молчание. Каждый обдумывал этот разговор, а Элайджа лишь ловил себя на мысли о том, что у него появилось очень много вопросов, которые он не знает кому задать.       — Во что ты веришь, Адэлис?       Этот вопрос застал ведьму врасплох.       — Я интересуюсь в планах мироздания.       Адэлис некоторое время задумчиво смотрела на него, пытаясь понять, почему Элайджу это интересует, но не найдя ответа в его глазах, ведьма ответила:       — Я верю в мир. Я верю во вселенную, в которой куда больше миров, чем все мы думаем. Я верю в то, что вижу, и что сама имею. Я верю в мир мёртвых, в духов, которые возомнили себя Богами, какими на самом деле не являются. Они — эгоистичные личности, которые обитают в потустороннем мире, который тесно связан с нашим. Я считаю, что самое могущественное существо, Бог — каким его называют люди — Вселенная. Мы никогда не узнаем что на самом деле кроется под этим словом, и не факт, что технологии когда-то продвинутся до того, чтобы хотя бы на половину приблизится к разгадке этого! Но я больше склоняюсь к тому, что именно Вселенная может управлять нами и другими мирами, нежели чем кто-то другой.       Элайджа некоторое время смотрел ей в глаза, переваривая её ответ. И с каждой секундой ловил себя всё больше на мысли о том, что думает так же.       — А во что веришь ты, Элайджа?       Адэлис неожиданно для самой себя задала этот вопрос, осознавая, что ей почему-то интересен его взгляд на устройство мира.       Губы Элайджи открылись, в знаке, что он готов дать ответ, как вдруг зазвонил телефон в кармане его пиджака. Первородный одним ловким движением засунул руку во внутренний карман и извлёк оттуда телефон.       — Слушаю, Никлаус.       — Где ты?       — Судя по твоей интонации, либо ты что-то узнал, либо случилось что-то нехорошее.       — Думаю, и то, и другое.       — Скажешь сейчас, или когда я вернусь домой?       Адэлис не слышала разговора, лишь по фразам Элайджи она могла догадываться, о чём говорит Клаус.       — Ты один?       Элайджа пересёкся взглядом с Адэлис.       — Я на встрече с мисс Эндерсон.       Долгое молчание по ту сторону телефона, заставила Элайджу слегка напрячься, как вдруг Клаус заговорил.       — Какой приятный сюрприз. У меня как раз есть послание для этой дамочки.       — О чём ты?       — Поставь на громкую, и сам услышишь.       Элайджа едва заметно прикусил нижнюю губу, убирая телефон от уха и ставив на громкую, замечая на себе потерянный взгляд ведьмы.       — Ты можешь говорить, брат.       — Адэлис, полагаю, вы слышите меня.       Адэлис снаружи осталась невозмутимой, но от голоса гибрида внутри неё пробежался холодок.       — Слышу, мистер Майклсон.       — Полагаю, вы в курсе, что ваши родители в городе. Так?       Элайджа и Адэлис одновременно взглянули друг на друга: только если у Элайджи взгляд был весьма заинтересованным в её ответе, то у Адэлис взгляд был потерянным и бегающим.       — Я… Нет, я не знала наверняка, но догадывалась. В начале месяца я приехала в город, а наследующий день после моего приезда, на пороге дома кто-то оставил коробку с букетом лобелии. Я тогда была с Деймоном, он предположил, что в теории это могли быть мои родители. Джузеппе, Кол и Клиффорд, когда ваш брат похитил нас, чётко дали понять, что данный подарок был сделан не их руками.       — О, — рассмеялся тот, — теперь вы знаете это наверняка. Полагаю, вскоре вас ждёт семейное воссоединение.       — И поверьте, я от этого не в восторге.       — Не думаю, что им будет интересно, что хотите вы, как бы прискорбно это не звучало. Элайджа.       Элайджа отключил громкую связь, отворачиваясь от ведьмы.       — Слушаю.       — Сестра узнала о том, что Кол хочет использовать ритуал «воскрешение из тьмы и света». Я думаю, ты прекрасно понимаешь почему именно этот ритуал, именно в такой день.       Элайджа с трудом сохранил ровное лицо.       — Это всё?       — Не совсем, остальное обсудим дома за ужином.       Элайджа нажал на «отбой» и вернулся к Адэлис, которая теперь выглядела взволнованной. Ведьма посмотрела на него, ожидая, что он скажет теперь.       — И что теперь? — спросила она, после долгого молчания, позабыв о вопросе, который остался без ответа.       — Пойдём дальше. Прогулка не окончена.       Адэлис кивнула, продолжая идти.       — Ты совсем не помнишь своих родителей?       — Нет. Дедушка хотел, чтобы я вернулась сюда и узнала что-то о своей семье, — ведьма повела плечами. — Но он толком не направил меня к тому, что именно я должна узнать.       — Ты сомневаешься, что истинная правда таится в родителях?       — Скажем так: родители — лишь вершина айсберга, а то, что мне, скорее всего, действительно нужно узнать — таится так глубоко, под тысячей замков и дверей, что я не понимаю как подобраться к этому.       — И неужели у тебя нет никаких подсказок?       — Нет. Все рукописи, которые остались от Джона — пусты. В том смысле, что там нет нужной информации. Я надеюсь хотя бы на то, что Деймон с помощью каких-то документов или чего-то ещё сможет копнуть глубже, чтобы направить меня. Но он пока ничего не нашёл. С его слов.       Элайджа задумчиво глянул в землю.       — Почему сам Джон не рассказал тебе то, что так хотел, чтобы ты узнала?       — Хороший вопрос, — криво улыбнулась Адэлис, — только ответа у меня на него нет. Джон сказал мне об этом перед самой смертью, просил прощения за то, что ему не хватило храбрости признаться во многом раньше, а сейчас, ну, то есть — тогда, не осталось времени на это. Я не настаивала, понимала, что его время уходит… Не знаю, возможно в этом была моя ошибка, но… Джон был очень взволнованным, когда говорил мне об этом. Я почувствовала, что он испытывает чувство вины передо мной и что-то ещё… Не знаю как описать. Дедушка многое чувствовал тогда…       Адэлис вдруг остановилась усмехаясь.       — Хватит любезностей, Элайджа. Я, конечно, люблю разговоры по душам, о семье и всё такое, но не с едва знакомым первородным вампиром, который к тому же — совсем не собирается говорить о том, о чём хотел. Мне стоит напомнить о договоре?       Элайджа прошёл лишь на пару шагов дальше от неё, некоторое время стоя спиной к ведьме, ухмыляясь.       — Ах да, точно… Я хотел прояснить то, о чём ты молчишь со всеми остальными.       — И что же это? — ухмыльнулась Адэлис, но от внимательного первородного не ускользнуло несколько нервных взглядов, которые она прятала за улыбкой.       — Например о твоём бывшем ковене в Вашингтоне, и о том, почему у членов ковена стёрта память.       Лицо Адэлис было ровным и не эмоциональным, словно камень, но Элайджа отметил учащённое сердцебиение.       «Твою же… Такого я не предусмотрела, как и Александр. Ведь мы стёрли всё самое важное из памяти других ведьм, колдунов и вампиров, но не наше знакомство в целом. И что теперь? Как выкручиваться?»       Элайджа опытный вампир, который при первом замешательстве любого человека на важный для него вопрос, может заподозрить то, что им что-то внушили или стёрли. Первая карта, которую ведьма надёжно прятала, по крайней мере, Адэлис на это надеялась — вскрылась. Ещё и первородным.       «Да, чёрт, Лис, ты вообще в отстойном положение, учитывая то, за какими магическими практиками Элайджа тебя застал! Это не просто «отстойная ситуация» — это адски отстойная.»       — А ты не хочешь рассказать, почему не зная меня, предлагаешь свою помощь?       И пока Элайджа лишь собирался ответить ей, Адэлис быстро продолжила:       — Я знаю, что для тебя семья на первом месте, и мне очень импонирует. Но неужели ты не боишься предлагать свою помощь мне? Ведь я, чисто теоретически, могу нести опасность для любого члена твоей семьи.       Элайджа за три шага сократил расстояние между ними, смотря в её бегающие зелено-карие глаза.       — Прямо сейчас мы можем скрепить доверие между тобой, мной и моей семьёй, если ты всё же расскажешь. Конкретнее: почему прикрываешься ведьмой новичком, кем ты абсолютно не являешься, и зачем вам понадобилось стирать память всем, с кем вы когда-то состояли в братском союзе между расами. А после я расскажу, почему хочу помочь.       — Слишком малый шаг с твоей стороны, если взвешивать с ней информацию, которая может прозвучать из моих уст! — выпалила Адэлис, только после понимая, что сказала и видя на лице Элайджи удовлетворённую улыбку.       «Молодец, Адэлис! Браво! Мысленно похлопай себе. Ты же понимаешь, что теперь никак не выкрутишься и не отвертишься? Всё лицо Элайджи говорит о том, что он ожидает всего пояснения со всеми кровавыми подробностями. А рассказывать всю историю, это значит — рассказывать почти всё. Тебе придётся открыть почти все карты, которые открывать бы никак не хотелось.»       — Послушай, я тоже кое-что слышал о тебе.       Адэлис непонимающе смотрела на него, ожидая продолжения.       — Тебя называют, точнее, называли до твоего ухода, как честную и справедливую главу ведьмовского ковена. Ты следуешь законам чести, не нарушаешь договоров, и многое другое, что мне импонирует в твоей биографии. Но сейчас я предлагаю тебе заключить сделку: я рассказываю тебе: почему хочу помочь и защитить тебя, даже от моего другого брата, если понадобится; а ты рассказываешь то, что так пытаешься скрыть. Согласна?       Адэлис опустила взгляд, крепко сжимая челюсти, ей казалось, что она ходит по краю пропасти. Эндерсон не хочет говорить всё. Конечно, есть, что можно рассказать из-за вынужденных обстоятельств, к такому она подготовилась заранее, и то, просто так Адэлис бы не рассказала, а по-упиралась. Но Элайджа уже многое знает, многое видел и просто уйти от разговора не получится. Хотя, почему? Можно, конечно, так поступить, но это всё может настолько усложнить, что подумать страшно.       — Ты верно слышал обо мне, Элайджа. Я никогда не нарушала сделок, договоров или обещаний. Я исполняю их до конца, если конечно, кто-то не нарушал их за меня. Я соблюдаю законы верности и чести. И я буду согласна принять твоё условие, только если ты примешь моё.       Элайджа нахмурился, смотря на неё пронизывающим взглядом.       — И какое условие?       — Всё просто, — развела она руками, довольно улыбаясь. — Ты должен будешь первым, рассказать мне о том: почему же так хочешь оказать мне помощь. Если ты расскажешь мне это первым, то дашь понять, что я могу тебе доверять.       — А взамен? — он вопросительно выгнул бровь.       — Я дам тебе своё слово, что не уйду до тех пор, пока не открою свою завесу тайны, и мы не придём к чему-то единому.       Элайджа некоторое время просто смотрел в её глаза, отмечая тяжёлый и пронизывающий взгляд, ровное дыхание и медленное сердце биение.       «Она честна.»       — Я даю своё слово, что расскажу первым о том, почему обещаю тебе свою защиту.       Адэлис с трудом подавила довольную улыбку и сказала:       — Я даю своё слово, что после того, как услышу правду от тебя, то поделюсь своей. Это долг чести.       Элайджа улыбнулся и повторил:       — Это долг чести.

* * *

      Стефан и Деймон наслаждались вкусными говяжьими стейками и салатами, которые им принесли несколько минут назад. Но за всё то время, что они сидели, отец ни разу не обмолвился о том, зачем хотел встретиться с ними.       — Зачем ты хотел встретиться с нами? — спросил Стефан, делая небольшой глоток виски.       — Я хотел предложить вам сделку, с выгодным развитием событий для вас и ваших друзей.       — Любопытно… — сказал Деймон, но весь его тон был наполнен иголками. — Что же это за сделка?       — Я прошу тебя, Деймон, — с трудом скрывая недовольство, обратился к нему Джузеппе. — Постарайся вести себя получше и проявить хоть немного уважения.       — Мне не за что уважать тебя.       — Деймон! — рыкнул на него Стефан. — Успокойся!       — Тогда говори сам!       Стефан на мгновение прикрыл глаза, сохраняя спокойствие и после посмотрел на отца.       — Условия сделки.       — Они просты, — развёл руками Джузеппе, — вы поможете городу избавиться от всех вампиров, оборотней и ведьм, а сами, в конце, сможете покинуть Мистик-Фоллс вместе со своими друзьями.       — С ума сошёл? — возмущённо спросил Деймон.       — И, конечно же, вас никто не будет преследовать. Вы выживете. Это ли не главное для вас?       — Я не поверю, что это всё, — тут же сказал Деймон, не сводя глаз с отца.       — Ты прав, сын, — едва заметно ухмыльнулся он. — Покинуть город сможете вы все, кроме Адэлис Эндерсон.       Деймон вдруг рассмеялся, чем вызывал некое недоумение со стороны Стефана.       — Она тебя и спрашивать не станет. Адэлис ясно дала понять, что если она захочет, то уедет при первой возможности, как только наш с ней договор будет исполнен. Промах. Придумай что-то получше.       Джузеппе вдруг ехидно ухмыльнулся, словно то, что он только собирается сказать, будет лучшим ударом для своего старшего сына.       — Видишь ли, Деймон, в городе Дарсия и Дарен Эндерсоны, — он заметил, как с лица Деймона спала улыбка. — Родители желают встретиться с дочерью. Воссоединение семьи — восьмое чудо света, согласен?       — Нет.       — Зря, — хмыкнул тот. — И всё же, их встречи не избежать.       — Зачем вам Адэлис? — тут же спросил Стефан.       — Ты всегда нравился мне своей сообразительностью, сын. Адэлис нужна не только мне, но и всем членам основателей этого города, если всё случится так, как мы задумали, то она сыграет в последнем акте спектакля. А дальше всё будет зависеть от её родителей.       — Этому не бывать! — тут же сказал Деймон. — Ни тому, что мы поможем избавиться вам от всех сверхъестественных существ, и ни тому, что Адэлис станет вашей разменной монетой или кем-то другим!       — Этого не избежать, как бы тебе, Деймон, этого не хотелось. Неужели ты так волнуешься, что если она вдруг пропадёт, то твою спящую любимую не разбудит даже сама смерть? — ухмыльнулся мистер Сальваторе.       Лицо Деймона сначала побелело, а потом резко покраснело от закипающей в нём злости. Рука Стефана легла ему на плечо, видя, с какой силой брат сжал вилку в руке.       — Твои провокации, отец, делают только хуже, — сказал Стефан. — И риски того, что мы уйдём, ни о чём не договорившись — лишь возрастают.       — Знаю, — тут же сказал он, — просто мне нравится наблюдать за тем, как кто-то теряет контроль над своими эмоциями.       Деймон хлопнул по столу с такой силой, что вся посуда вместе с самим столом — задрожала.       — Предупреди их, что если они что-то попытаются сделать своей дочери, то я с наслаждением буду отрывать с их пальцев заусенцы, а потом по каждому пальчику и выше, пока оба не пожалеют о том, что сделали кучу лет назад!       — Раз ты так заботишься о ведьме Эндерсон, сын, то почему ничего не рассказал ей?       Стефан изумлённо вскинул брови, метая взгляды с отца на Деймона.       — У вас с Джоном была крепкая мужская дружба. Вы всегда были друг за друга. Кидались ради спасения жизни одному из вас и под пули, и под заклятия. Безусловно, ты не знаешь всего, но главное о Дарене и Дарсии тебе прекрасно известно. Да, я следил за своими сыновьями из иного мира, чтобы иметь достаточно оружий, и больных точек против вас.       Сохранять спокойствие Деймону было всё труднее.       — Ничего? — нахмурил брови Деймон. — Она знает, что её родители садисты, которые не хотят принимать тот факт, что этот мир был создан не только для людей, но и для других сверхъестественных рас. Они, как и ты, не хотите мириться с тем, что не в вашей власти подчинить себе могущественных существ! Только если ты — охотник на вампиров, то Дарсия Бранс и Дарен Эндерсон охотятся на всех! И убийство собственной дочери для них — ничто! Как и для тебя убийство своих сыновей.       Джузеппе крепко сжал челюсти, а в мыслях пролетело лишь:       «Был бы сейчас рядом автомат с деревянными пулями, то я бы повторил тот день в 1864.»       — Когда я был мёртвым, то знал, чем делился с тобой Джон Эндерсон. Повторюсь: с этим ты тоже поделился с ведьмой Эндерсон?       — О чём он говорит? — тут же спросил Стефан, уставившись на брата.       — Может расскажешь любимому брату, Деймон?       — Он говорит о том дне, когда Дарсия и Дарен впервые узнали о том, кто их дочь, а Дарсия ещё и о том, кем был сам Джон.

* * *

      — Ты знала, что Джон и Клаус были знакомы в 1975? — спросил Элайджа.       — Нет. Он никогда не рассказывал, да и я не интересовалась.       — Майкл всю тысячу лет охотился на нас, но у моего брата есть одно странное увлечение — пихать родственников в гробы, как только те его начинают подводить. Я на тот момент был с Клаусом в ссоре. Я ездил по Европе, Клаус тоже не сидел на месте. Мой брат искал решение тому, как разрушить проклятье солнца и луны, чтобы сущность волка и вампира, смогли объединиться в нём и создать новую расу полукровок. Он побывал у множества ведьм и колдунов, но многие либо отказывали в помощи, и заканчивали, как правило, со свёрнутой шеей, либо в силу своих способностей не могли дать Клаусу того, чего тот хотел. В таком случае, мой брат иногда проявлял чудеса милосердия. И в театре Бордо он познакомился с Джоном. Они хорошо провели те полтора часа до представления, обсуждая искусство, политику и многое другое. А после Никлауса нашёл отец. Их места были рядом, и мой брат зачаровал Джона уйти, чтобы тот выжил… Поразительно, но Никлаус смог наладить хороший, дружеский контакт с ним за те два часа.       «Зачаровал? Дедушка же всегда был на вербене…»       — Но в экстремальной ситуации Клаус не подумал о том, что колдун, который ходил по этой земле больше ста лет, мог принимать вербену. В разгар драки за жизнь с нашим отцом, появился Джон, в тот самый момент, когда Майкл почти заколол Клауса. Джон спас его жизнь, но это не самое большее, что он сделал.       — Он помог приблизиться Клаусу к разгадке?       — И не только, — кивнул первородный. — Твой дедушка был одним из самых могущественных колдунов того времени. Он был самым настоящим мастером своего дела, своей магии. Джон был не просто её носителем — он был её творцом. После побега из театра, Джон сказал, что может помочь скрыть гробы и самого Никлауса так, что ни один колдун или ведьма не найдёт нашу семью. Он наложил на камни специальное защитное заклинание и поместил их в гробы, а потом также наложил заклинание на сам гроб.       «Двойная защита…»       Адэлис внимательно слушала, но по-прежнему не понимала, почему именно Джон решил оказать Клаусу такую поддержку.       — Нашу семью больше никто не смог найти. После Джон предложил свою помощь в том, что Клаус так долго искал.       — Прости, Элайджа, я перебью тебя. Я знаю Джона, и знаю, что просто так он бы не стал оказывать помощь. И дело не в том, что Клаус был вампиром, с запертой сущностью волка, а в том, что Джон соблюдал осторожности из-за некоторых обстоятельств. Помогая Клаусу, он мог рисковать своей жизнью и свободой.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Элайджа.       Адэлис закусила губу, раздумывая о том, стоит ли говорить или нет, но всё же раз дедушка уже мёртв и ему ничего не угрожает, то рассказать можно. Тем более Элайдже, которому не чуждо благородство.       — Он рассказывал, что какое-то время скрывался от многих ведьм и колдунов из-за того, что часто во время конфликтов принимал стороны вампиров и оборотней, а не законов природы, некоторые из которых, по его мнению, были абсурдными и не справедливыми. Многие из них хотели его смерти так же сильно, как и смерти всех вампиров. Некоторых из них Джон убил сам, когда те несли угрозу для него и нашей семьи, не многим удалось выжить.       На лице Элайлжи проскользнуло понимание, но Адэлис всё же решила продолжить.       — Поэтому меня это удивило. Ведь Клаус — враг номер один почти для всего сверхъестественного сообщества, а уж тем более для тех, кому он однажды перешёл дорогу. Раз мой дедушка помог Клаусу выжить, то сомневаюсь, что даже в узкий круг ведьм и колдунов не прорвалась эта информация.       — Судя по всему твой дедушка любил идти против правил и большинства, — ухмыльнулся первородный. — Никлаус не совсем вдавался в подробности, но брат мне намекнул на то, что между ним и Джоном состоялся очень личный разговор, где они обо всём договорились. Я не знаю, почему он решил помочь моему брату, рискнув своей свободой.       Адэлис кивнула, принимая такой ответ.       — Ты знаешь, как Джон помог твоему брату?       — Никлаус рассказал, что Джон около недели и много часов день проделывал специальные медитации, которые были нацелены на контакт с внутренним волком Клауса. Эстер приложила много усилий на то, чтобы запечать его сущность как можно глубже, поэтому понадобилось так много времени. В конечном итоге Эндерсону удалось достучаться до зверя в Никлаусе и найти там ответы. Дальше, со слов моего брата, Джон дал ему кучу наставлений, объясняя всё по нескольку раз как и что сделать, чтобы стать тем, кем он должен был быть изначально…       — Полукровкой… — закончила за него Адэлис, погружённая в свои мысли. — Наверное, Эстер на том свете чуть не сгорела от злости.       Элайджа с трудом подавил ухмылку, продолжая:       — За всё то, что Джон сделал для нашей семьи, Никлаус был готов отплатить ему тем, чем твой дедушка сам захочет.       — Что-то мне подсказывает, что Джон не принял это.       — Именно так, — кивнул первородный. — Но Клаус всё равно настаивал. Несколько раз они ещё созванивались. Брат что-то уточнял, когда ему казалось, что он близок к тому, что искал столько веков…       Адэлис глубоко вдохнула, переваривая эту информацию.       «Да уж… Вляпываться в самые эпичные ситуации — у нас в крови».       — И ты чувствуешь себя обязанным? Хочешь отдать аннулированный долг за своего брата?       — Не совсем так. Пойми, Джон сделал то, чего не делал никто другой в нашей жизни для нашей семьи. Ведьмы и колдуны ненавидят нас, как и многие другие, но он исключение… — Элайджа вдруг замолчал, что-то обдумывая. — Джон выбирал нашу семью не один раз, а больше. Это верность. Я жалею, что мне не удостоилось познакомиться с этим человеком раньше и узнать об этом всём. Я бы нашёл способ поблагодарить его за всё, что он сделал.       Пара секунд напряжённого молчания, как вдруг первородный снова заговорил.       — Я хочу кое-что прояснить, — Элайджа остановился напротив неё, замечая хмурый взгляд ведьмы. — Для меня семья — превыше всего. Ради своей семьи я готов на всё: на любое убийство, если речь идёт об угрозе для любого из нас или на любую плату тем, кто оказал нам верность. За всю тысячу лет было всего три человека, которые оказали самую настоящую и преданную верность Майклсонам, в том числе Джон. Я привык отдавать плату, даже если меня убеждают в обратном. И раз я не могу ничем помочь ему, то могу помочь тебе, как его потомку.       — Я хочу кое-что прояснить, Элайджа, — ответила она той же монетой, замечая, как первородный вздёрнул подбородок. — «Хотеть» и «быть вынужденным» — разные вещи. Ты хочешь оказать мне помощь потому, что сам хочешь этого, или вынужден из-за давления совести и чувства долга внутри себя?       Элайджа сделал шаг ближе.       — Я хочу помочь тебе не только из-за чувства долга, но и по своей личной инициативе. Если бы я делал это только потому что «вынужден», то я бы не вёл с тобой столь милого диалога.       Адэлис едва заметно улыбнулась, поднимая на него смягчившийся взгляд.       — Я восхищаюсь твоей верностью, Элайджа… Так любить свою семью — достойно восхищения. Я была лишена полноценной семьи, но у меня был Джон, который заменил мне всех. Один человек смог заменить мне полноценную семью, и за него я была готова пойти на самые безрассудные поступки… Думаю, как и ты ради своей семьи.       Элайджа в знак согласия кивнул.       — Я услышала тебя, теперь хочу, чтобы ты услышал меня…       Адэлис сделала шаг ближе, сокращая расстояние ещё большее, останавливаясь на максимально допустимом для их уровня знакомства расстоянии. Элайджа же был непоколебимым, всматриваясь в её глаза, замечая необыкновенную ведьмовскую красоту и искры хитрости, дерзости и огня, что таился где-то в глубине.       — Я ненавижу быть для кого-то обузой или вынужденной помощью. Я привыкла рассчитывать только на себя. Во всём. Я не привыкла, полагаться на кого-либо или ждать помощи от кого-либо. Дело не в самом человеке, а во мне. Джон приучил меня к этому ещё в далёком детстве. И… — Адэлис нервно прикусила губу, взмахивая руками. — И мне безумно тяжело будет принимать твою помощь. Какой бы она не была…       — Послушай, я не собираюсь быть твоим телохранителем и не отходить от тебя ни на шаг. Я просто буду оберегать тебя от своего брата, возможно даже от двух, если тебе не хочется встречаться с Никлаусом из-за его подпорченной репутации. И, если ты мне расскажешь о том, о чём мы договорились, и твои намерения насчёт этого города, действительно, чисты, то я сделаю всё, чтобы тебя никто и ни в чём не подозревал. Я не стану нарушать твою личную свободу или вторгаться в твою личную жизнь.       Адэлис выдохнула, с трудом примиряясь с таким исходом событий.       — Хорошо. Раз всё будет так, как ты мне обещаешь, то я… не против, — они улыбнулись друг другу. — А что касается Клауса, то я не боюсь встречи с ним. И вовсе не из-за заслуг Джона.       Элайджа удивлённо и с тенью уважения взглянул на Адэлис.       — Да, я слышала о том, что он не особо любит ведьм и всё такое, но я также знаю, что Клаус не выносит тех, кто боится его. Я его не боюсь. У меня никогда не было конфликтов с твоим братом. И никакую десятую или двадцатую его дорогу — я не переходила. С твоим братом лучше общаться на равных, без страха в глазах и дрожи в коленках, тогда, уверена, его можно заинтересовать. И возможно, мне повезёт и Клаус отложит план моего убийства куда-нибудь на потом.       — Да… — немного заторможенно проговорил Элайджа. — Всё так. Клаус ценит силу, жестокость и отсутствие страха перед ним. Возможно, тебе действительно повезёт.       — Ну вот и хорошо, — улыбнулась она, — а если вдруг что, то я подпалю ему конечности и смогу скрыться.       — А вот этого лучше делать не стоит, если он сам на такое не нарвётся.       — В любом другом случае, я и не стану. Не беспокойся. Я не люблю заводить врагов, тем более таких, как Клаус, просто от скуки.       Элайджа кивнул, проходя вместе с ведьмой дальше по дорожке, наслаждаясь вечерним солнцем, лесом и природой в целом. День сегодня странно хороший. Всегда ждёшь скрытого подвоха в такие.       — Теперь я бы хотел услышать твою правду.       Адэлис тяжело вздохнула, переводя взгляд вниз со склона на быстро бегущую внизу реку. Руки сами легли крестом под грудью, губы поджались, а брови сползли к переносице. Элайджа хотел услышать от неё всё то, чего она вспоминать не хочет по многим причинам: вины, ненависти на саму себя, страха и стыда… Как же преподнести всё так, чтобы обойти то воспоминание, о котором она не хочет говорить даже ему?       Элайджа терпеливо ждал, наслаждаясь лёгким ветерком и шумом воды снизу. Вечер был потрясающим, тёплым, красивым и в приятной компании. Майклсон не торопил Адэлис, понимая, что ей нужно подготовиться к тому, что нужно будет сказать. Он понимал, что там, скорее всего, не простая история, которую нужно правильно преподнести. Конечно, с одной стороны долгое молчание, поджатые губы и хмурое лицо с тенью прошлого, его немного напрягало и Элайджа не совсем понимал: чего стоит ожидать.       Когда Элайджа подумал о приятной компании — это была не просто мысль к дополнению. С Адэлис они видятся второй раз за эти два дня. Впервые они тоже прогуливались, и он уже тогда хотел поговорить с ней обо всём этом, но недооценил её характер, взрывную и слегка завышенную натуру. Хотя, возможно, тому настроению послужил вампир, с которым она вела диалог до прихода самого Элайджи. Сейчас же, несмотря на то, что он застал её за одной из мощнейших магических практик, ведьма не казалась такой взрывной, подозрительной к нему и с капелькой стервозности.       Проведя с ней всё это время, мнение Элайджи о ней складывалось довольно положительным, хоть и не лишено многих вопросов, на которые он надеялся получить ответ. В Адэлис было несколько изюминок, которые были заметны не только внешне, например как: её зелено-карие глаза, которые были настолько пронзительными, хитрыми и очаровательными, что она, как женщина, могла этим пользоваться ради своей выгоды, зная, что внимание мужчин это завлечёт. Её длинные темно-каштановые волосы, с ярким огненно-медным блеском на солнце, в которых будто отражалась та сила огня, которая течёт в её венах. Во всём её образе было что-то такое, что цеплялось, запоминалось и нравилось.       Элайджа, конечно, как мужчина не мог не обратить внимания на очень красивую и привлекательную внешность Адэлис, которая запомнилась ещё в их самую первую встречу.       А об изюминках внутри, стоило подумать подольше и узнать ведьму получше. Сейчас Элайджа лишь мог сказать о её силе, которую он редко встречал за всё своё тысячелетие. Мир полон ведьм или просто «одарённых» людей, способности которых заканчиваются на ясновидении, прорицании или на способности видеть духов. А вот тех, кто может уже больше, практикуя не что-то одно, а множество разновидностей магий — очень мало. Элайджа знал лишь несколько родовых линей ведьм и колдунов, которые способны на это: Эндерсоны, Майклсоны, Клэр, Гавальдо и Беннеты. Если род Майклсонов не может давать потомство по понятной причине, и то, в какой-то степени даже это спорный вопрос, то остальные могут, но не все знают о своих способностях.       Если с четырьмя из них всё понятно, то о роде Гавальдо никто ничего не слышал уже около века или больше.       Сила Адэлис — недооценённая всеми, с кем она знакома здесь по ясным причинам. Элайджа уже понял, что она принадлежит к ведьмам, которые практикуют магию огня и черпают силы из неугасаемого источника. Вывести из строя ведьму, которая работает с такой большой силой — очень сложно, и в данном случае Клаус прав — Адэлис идеальный союзник. Но Элайджа не собирается предлагать ей вступать в союз с его семьёй. Это дело на плечах Никлауса, если конечно, он не передумает.       Элайджа снова взглянул на неё. Сейчас она не была похожа на ведьму, которая выводила из строя его брата или кого-то когда-либо ещё. Она выглядела очень задумчивой, погруженной в давние воспоминания, которые похоже были не самыми приятными в её жизни. Чуткий слух первородного улавливал малейшие изменения в ритме её сердца.       «Что же такого могло произойти какое-то время назад, Адэлис? Что за воспоминания гложут тебя по сия день?»       Вдруг Адэлис снова тяжело вздохнула, на секунду разводя руками и снова складывая их под грудью.       — Пожалуй, начну с того, что магия во мне начала проявляться с самого раннего детства, когда дети ходят в садик. Я же не ходила по двум причинам, первая из которых была: моя неконтролируемая сила, а вторая — Джон. Мой дедушка всегда говорил, что меня, как наследницу рода Эндерсонов было опасно отдавать в садик, в силу врагов нашей семьи. Пока Джон был бы где-то там, то со мной могло что-то случится. А если бы не со мной, то с другими детьми из-за моей магии, — ведьма вдруг усмехнулась. — Джон долго мучался со мной, пытаясь найти и смастерить такой оберег, который будет держать магию огня внутри меня под контролем.       — Не трудно догадаться, почему у него это не получалось, — ухмыльнулся первородный.       — Именно. Огонь — самая бесконтрольная сила, которой даже сложно управлять её владельцу. Некоторые обереги, которые делал для меня Джон, продерживались не так долго, как бы хотелось. Самый долгожительный был браслет из янтаря, почти два года… После Джон понял, что проблема не только в моей магии, но и в моём характере. В детстве, и особенно — юности я была очень раздражительной, очень взрывной и импульсивной, что провоцировало неконтролируемые вспышки магии и прочих связанных с ней явлений. И Джон понял, что ошибку, а точнее решение проблемы он искал не там, а когда нашёл, то начал помогать мне учится самоконтролю.       Элайджа заметил, как в ладони Адэлис появилось небольшое спокойное пламя, которое едва заметно покачивалось от лёгкой ходьбы и небольшого ветерка. Адэлис посмотрела на первородного, видя, как тот заинтересованно смотрит на неё, ожидая продолжения.       — Джону стоит отдать должное его же контролю, — ухмыльнулась она, сжимая ладонь в кулак, тем самым впитывая огонь обратно. — Он сам по себе временами был импульсивным человеком, но на меня это никогда не распространялось, как бы я себя не вела. Порой я видела, как ему было сложно сдерживаться, но он всё же делал это, давая мне яркий пример того, что даже в самых сложных ситуациях нужно сохранять контроль. Шли месяцы, годы, ситуация улучшилась, к счастью.       — И сейчас ты полностью контролируешь себя?       — Смотря с какой стороны посмотреть, если мы говорим о магии, то я из-за всех сил сохраняю контроль над собой уже в течение пяти лет. Ещё не было ни одного резко всплеска, что вдруг рядом стоящий стенд, например, резко вспыхнул. А если посмотреть со стороны моего характера, то там всё не так хорошо. Моя взрывная натура иногда даёт о себе знать, когда я не в силах сохранить контроль. Вот твой братец практически послужил тому, что я чуть не потеряла контроль.       — Судя посему, ты даже в такой ситуации смогла его сохранить, — с лёгкой улыбкой предположил Элайджа.       Адэлис прикусила нижнюю губу, хитро улыбаясь.       — Не без лишних усилий.       — Значит, магией ты начала заниматься гораздо раньше?       Адэлис выдохнула и продолжила:       — Сначала я начинала свой путь с медитаций, которые для меня составлял Джон. Они были нацелены на то, чтобы сперва усмирить мою магию, мой характер и также слегка развить их. Медитации я начала практиковать примерно с пяти или шести лет, но чем старше я становилась, тем чаще Джону приходилось составлять новые и более мощные практики, чем были в самом начале. Помимо магии огня, которая влекла меня с самого детства, у меня есть уникальный дар, из-за которого я очень страдала.       Элайджа нахмурился, уловив едва заметное дрожание её голоса.       — Что за дар?       — Коснувшись человека, я могу увидеть все его переживания, которые терзают его душу, не дают спокойно жить. Я могу забрать у человека всю его боль, все его переживания и вернуть спокойствие его душе. Правда, это не всегда может сработать с первого раза в полном объёме, из-за количества переживаний. Проблема состоит в том, что до четырнадцати лет я не подозревала о его существование, пока однажды я не дотронулась в школе до какого-то мальчика и не увидела то, как жестоко с ним обращались родители. Они ему даже были не родными. И я знала того мальчика, и… — взгляд Адэлис вдруг забегал, а дыхание утяжелилось. — И когда я это увидела, то не поняла, что я увидела именно то, что происходит в настоящем. Я думала, что вижу прошлое или будущее. А этот мальчик всегда был таким весёлым, забавным — настоящей душой компании.       Элайджа заметил с каким теплом она вспоминала о старом друге.       — Никто даже не подозревал, что у него были какие-то проблемы. Он всегда был хорошо одет, кушал и всё такое… Как я уже узнала позже, всё это было благодаря бабушке, которая в тайне от родителей давала ему денег… Как я уже сказала, тогда я не умела пользоваться этим даром, и из-за его уникальности, Джон не мог помочь мне. Он лишь говорил, что мне стоит прислушиваться к себе, а сам тем временем искал хоть что-то о даре. Я не знала, что могу выкачивать боль и возвращать человеку душевное спокойствие!       Адэлис сказала это настолько резко, будто с ненавистью к самой себе за то, что не доглядела или не додумала что-то в далёкой юности.       — И я ещё несколько раз случайно проникала в его мысли, когда он при встрече обнимал меня. Я так хотела ему помочь! Мне было его жалко и страшно за то, что однажды это может пересечь грань.       Элайджа отвёл взгляд, уже догадываясь к чему она ведёт. Адэлис, пока тот не видел, быстро смахнула бегущую из левого глаза слезу и продолжила говорить более спокойным голосом.       — С того момента прошло пару месяцев. Наступила зима. И в один день он вдруг не явился в школу. В целом, зима — время гриппа и ОРВИ, поэтому никто не удивился. И я тоже. Пока после истории я не услышала в коридоре разговор директрисы и завуча. Они говорили о его пропаже, а в моей голове пролетела пророческая мысль о его смерти. В конце учебного дня нам сообщили о том, что тело ученика было найдено на берегу в конце восточного парка «Потомак».       Адэлис до боли прикусила язык, пытаясь заглушить боль и вину, которые вновь спустя столько лет завыли в ней.       — После уроков я направилась именно туда… Не знаю зачем и какой в этом был смысл! Ведь исправить я уже ничего не могла сделать, даже если я того очень хотела! Там… вокруг всё было оцеплено, а тело Николоса долго лежало на земле. Я видела его родителей, а особенно мать, которая устроила театр одного актёра и рыдала так, что её слышал весь Вашингтон! Отец стоял с каменным лицом… И лишь его бабушка стояла позади, кусая губы и прикрывая рот, чтобы никто не видел её дрожащих губ и слёз. Она не билась в истерике, как это делала его мать. Она просто тихо плакала, зная, что больше его не увидит. А я тем временем тихо ненавидела себя за то, что не смогла ему помочь.       «А ещё, тогда впервые я почувствовала чужую боль всем своим телом и познала открывшийся дар эмпатии, как у Джона.»       Адэлис впилась ногтями в свою руку, борясь с вновь нахлынувшими эмоциями.       — Если бы я знала о том, что я могла бы ему помочь, то возможно Николос был бы жив. Я так долго винила себя в том, что я ничего не сделала. Я могла спасти его жизнь, если была бы немного дальновиднее, поразмыслила, что-то придумала…       — Ты до сих пор чувствуешь себя виноватой?       — Отчасти я виню себя в том, что я не смогла предвидеть это и уберечь его. Джон долго объяснял мне, что если бы я даже спасла его, то смерть всё равно пришла бы за ним в кратчайшие сроки. Его смерть была чем-то вроде естественного отбора. Меня это всё равно тогда не успокоило и взбесило до такой степени, что я проклинала буквально каждый закон этого отбора и всего, что так несправедливо забирает человеческие жизни. Джон, когда приступ моего гнева закончился, а на его смену пришли слёзы, объяснил, что его душа сама выбрала такой путь. Его душа чему-то научилась и приняла решение уйти так рано, поэтому Николос покончил собой. Джон также сказал, что его душа могла не справилась со своим выбранным сценарием, и поэтому он принял решение уйти так рано. Это было моим первым ударом из-за этого чертового дара… Но я всё же смогла увидеть Николаса в своём сне. Он пришёл и сказал, чтобы я не винила себя. Он сам принял такое решение и никто в этом не виноват.       — И после этого тебе стало легче?       — В каком-то смысле, — покачала она головой. — Больше я его не видела. Мои видения продолжались, стоило мне кого-то коснуться, или чтобы коснулись меня… Иногда мои нервы сдавали. Особенно они сдали тогда, когда я узнала, что могу вытягивать боль и возвращать людям лечебное спокойствие. Я узнала об этом случайно, когда дотронулась до одноклассницы в пятнадцать. Тогда же я поняла, что вселенная установила порог моего сожаления, который стоит достичь, чтобы я могла забрать боль у других.       Озадаченное лицо Элайджи заставило Адэлис рассмеяться, ведь когда-то она была с таким же лицом, когда только поняла это, правда потом её стремительно накрыла эмоция неконтролируемой злости.       — Порог? — переспросил он.       — Ага, — кивнула она, усмехаясь. — Я могу вытягивать боль только тогда, когда мне будет настолько искренне жаль человека, и моё желание ему помочь будет настолько сильное, что этот дар активируется, точнее — его вторая часть.       Хитрая улыбка украсила её лицо.       — Я продемонстрирую.       Адэлис резко повернулась на него, слегка сжимая его предплечье. Элайджа не ожидал этого, а когда понял, что произошло, то опустил взгляд на её руку.       — Видишь что-нибудь? — спросила она.       — Ничего.       — Вот именно, — ответила она, отпуская его руку. — Я даже представляла, будто вытягиваю из тебя энергию боли и переживаний, которая есть абсолютно в каждом человеке — и ничего. Не работает. Всё потому, что мне не жаль, даже если тебя что-то мучает внутри. Я ничего не увидела.       Элайджа поправил рукав пиджака, странно ухмыляясь.       — Судя по твоему рассказу, могу сделать вывод, что тебе абсолютно не нравится свой дар.       — Скорее да, чем нет. Мне нравится, что я могу помочь человеку и лишить его душевной боли, но меня бесит, что для этого нужно испытать такое сильное и искреннее сожаление, силы которого не всегда хватает… Хотя тебе кажется, что ты сожалеешь абсолютно искренне и до глубины своей души.       Некоторое время они шли в тишине. Элайджа переваривал то, что уже смог услышать от Адэлис, а она готовилась ко второй речи.       — С шестнадцати лет я начала практиковать экстрасенсорику, ясновидение, предвидение, экстрачувствие и экстравидение.       — Пожалуйста, расшифруй два последних.       — Экстрачувствие — это вкусы и запахи. Если у вас, вампиров или оборотней — само по себе обострённое обоняние и вкусовые рецепторы, то у нас нет. Вы чувствуете тонко любые вкусы во рту и запахи, но это лишь касается всего материального, у нас наоборот. Мы чувствуем запахи энергий. Они самые разные: от безумно приятных и до самых отвратительных. Те ведьмы и колдуны, у которых развито это чувство, чувствуют любые существующие энергии растений, людей или сверхъестественных существ — своим телом. А насчёт вкуса, мы можем вовремя почувствовать в еде или напитке что-то, что может нас ослабить, но это тяжело. Я до сих пор чувствую лобелию не сразу… Экстравидение — это видение разных энергий, которые буквально везде. Оно также помогает лучше видеть гостей из других миров, например: астральных, мира сновидений… Иногда экстравидение помогает точнее разглядеть вампира, который кружит вокруг тебя, применяя сверхъскорость. Правда, чем вампир древнее, тем увидеть его практически невозможно. И также некоторые особые энергии, которые могут быть замаскированными или просто непонятными.       Адэлис одним ловким движением застегнула белую кожаную куртку и посмотрела на Элайджу.       — Так вот, почти два года я развивала все это и работала с несложными энергиями под наблюдением Джона. Однако меня раздражало то, что я долго стояла на том, что у меня отлично получалось. Но Джон всегда говорил, что даже в самом простом деле я должна быть мастером, и мы оттачивали с ним всё настолько, что… уже было некуда. И когда он понял, что я готова, то подпустил меня к магии стихий. Он хотел, чтобы я работала с землёй или водой, но ни то, ни другое, мне не подходило, потому что изначально тяга была именно к стихии огня. Дедушка долгое время переживал, зная, насколько это бесконтрольная стихии и сам он когда-то с трудом подчинил её себе. Но всё же он принялся меня обучать. И это было самым лучшим периодом обучения за всё время.       — Значит, к своему совершеннолетию ты была хорошо обучена в магических искусствах?       — Да. Тогда я уже года два была знакома со своей бывшей лучшей подругой Кассандрой. Мы с ней всё чаще практиковали совместные магические искусства, которые позволяли нашим магическим силам расти. Наши силы были всегда равны, поэтому это было интересно. Мы пытались выбить друг друга из равновесия, но каждый раз выдыхались обе… — Адэлис ухмыльнулась, хотя Элайдже показалось, что эта улыбка вышла грустной. — Однажды, спустя три месяца после выпускного, она повела меня в клуб, чтобы развеяться и познакомиться с двумя людьми. Их звали Александр и Клиффорд. Два сводных некровных брата. Я тогда сразу прочувствовала, что Александр являлся вампиром. Неожиданно для самой себя, я наехала на Кассандру, ведь та знала, насколько у нас в городе сложно обстояли дела с вампирами и ведьмами. В итоге я всё же сменила гнев на милость и мы смогли подружиться.       — И через время всё усложнилось…       — Не то слово… — вздохнула ведьма. — Первый год дружбы пролетел незаметно. Мы часто встречались в компании. Кассандра состояла в отношениях с Александром, а я с Клиффордом. Мы тогда с Кассандрой создали свой ковен ведьм, которые по нашему мнению были сильнейшими молодыми ведьмами Вашингтона. Александру предложили возглавить группу вампиров, которые бы сотрудничали с нашим ковеном ради общей взаимовыгоды, но он отказался… И однажды, через месяц, я случайно узнала, что он уже несколько лет был с отключенной человечностью.       — Несколько лет? — спросил первородный, на что ведьма кивнула. — Как ты узнала об этом?       — Случайно. Поздно вечером шла домой и увидела его, и то, как он вёл себя со своей жертвой. Это был совсем другой Александр, которого я не знала: бессердечный, злой, не ценящий человеческие жизни и незнакомый с чувством любви… Я помню его взгляд, когда он увидел меня. И мне пришлось его вырубить, позвать на помощь одного из вампиров, чтобы тот отвёз нас далеко за город, чтобы я смогла разобраться с ним. Тогда я потратила очень много сил, потому что, чтобы найти решение проблемы, мне пришлось проникать в его разум. Но я смогла найти решение и вернуть его, а потом помогла ему справится с наплывом эмоций и со всем, что он наворотил. Всё это заняло много времени, сил, нервов. После Александр долго благодарил меня за то, что я сделала для него. Он всё же принял решение и возглавил группу вампиров, которые сотрудничали с нашим ковеном ведьм. Из-за того, что у нас был сильнейший союз в городе, нас всё время пытались сместить с позиций: нападали, убивали, пытались подставить… Мы многого натерпелись, в том числе и потерь.       Адэлис вдруг остановилась. Элайджа тоже замер, смотря ей в глаза, замечая появившуюся жёсткость в её взгляде.       — И чтобы выжить, многим из нас приходилось убивать, — ведьма тут же заметила немой вопрос в глазах первородного. — И я тоже убивала. Реже, чем остальные, но мои руки также в крови. Один раз я применила разрушительную магию, чтобы большая часть моих людей выжила, а другая погибла. Тот день я помню также ясно, будто это было только вчера. И по моей глупости погибло много невинных людей, моих ведьм и вампиров.       Адэлис опустила взгляд, чувствуя, как боль и вина снова начали терзать её сердце. Ведь о самом главном, о самой больной части того вечера она приняла решение умолчать.       — Вот значит как, — хмыкнул Элайджа, складывая все пазлы в голове, — и именно поэтому ты придумала эту поразительную идею с неумелым новичком?       Адэлис лишь повела плечами.       — Почему именно вы стёрли память всем, а ты ушла из ковена?       — Изначально я не планировала уходить из ковена насовсем. Я думала, что проведу с Джоном всё то время, что у него осталось и вернусь. Но когда он умер, и у меня опустились руки ко всему, я поняла, что не стану возвращаться туда. Но я не планировала никому стирать память… До тех пор, пока я не решила взять себя в руки и выполнить обещания данное Джону. Мне пришлось стереть память о всём, что я делала когда-либо — всем, кто меня знал. Я сделала это ради своей безопасности и дела, но я стёрла память только ведьмам и нескольким вампирам. Почему оказалась стёрта память у остальных вампиров, кто находился под крылом Александра, я не знаю. Я лишь знаю, что Александр исчез с радаров несколько месяцев назад.       Сделав для себя определённые выводы, Элайджа решил спросить последнее, что его интересовало на данный момент.       — Зачем ты приехала в город, Адэлис?       — Я приехала, чтобы узнать правду о своей семье, Элайджа, — устало взглянула на него ведьма. — Я не замышляю что-то против живущих тут людей, вампиров или ведьм. Я делаю лишь то, чего от меня хотел Джон. Как только я всё выясню, то уеду обратно в Вашингтон или Румынию. Вот моя правда.       Элайджа внимательно слушал её в течение всего разговора, следил за малейшими эмоциями, сердцебиением, жестами и всем, что могло выдать ложь или правду. И он ни разу не поймал себя даже на малейшем предчувствие того, что Адэлис где-то могла соврать ему. Всё то, что она говорила, было пропитано живыми эмоциями, которые Эндерсон похоронила внутри себя много лет назад. Он видел с трудом скрываемый ужас в её глазах, страх, переживания, словно Адэлис снова была там, в своей юности. Не говоря уже о событиях, которые произошли пару лет назад.       Элайджа прожил на этой земле тысячу лет, и он умел различать правду от лжи. Единственное, он допустил, что Адэлис могла о чём-то умолчать. Ведь на долю секунды он заметил не просто боль в её глазах, но и удушающую вину за что-то, что произошло не так давно. Конечно, Элайджа мог попытаться выпытать информацию, но он не чувствовал что, то, о чём она захотела умолчать — важно. Скорее всего, это что-то личное. А он, как человек знающий о том, какого это ковырять личные и толком не затянувшиеся душевные раны — не станет этого делать.       Адэлис чувствовала себя странно. Паршиво и легко одновременно, хоть и не до конца. Не до конца и паршиво потому, что о чём-то ей пришлось умолчать, потому что пришлось ковырять старые и самые глубокие на её душе раны, а легко потому, что Адэлис никогда и никому не говорила об этом кроме Джона и Александра, но всё это было так давно… Все её эмоции из-за всех произошедших событий видели только они. Элайдже она старалась не показывать особой боли, хотя прекрасно понимала, что её глаза говорят куда больше, чем слова.       Адэлис бы вообще предпочла никому не говорить об этом, но раз жизнь повернулась так и буквально заставила её обнажить то, что она прятала — пришлось это сделать.       — Я хочу знать кое-что ещё, — вдруг сказал Элайджа, заставляя Адэлис обратить на себя внимание. — Клиффорд Вульф сейчас в городе и является союзником моего брата в его тёмных делах. Ты можешь что-то сказать об этом?       Адэлис криво, казалось, натянуто улыбнулась и ответила:       — То, что раньше мы состояли в отношениях, не говорит о том, что я знаю все его секреты. Я, точно так же как и ты, не знаю, как вышло так, что он работает на Кола. Клиффорд, к сожалению, узнал о существование сверхъестественного мира из уст моей бывшей подруги, чей язык не может держаться за зубами! — от злости она заскрипела зубами. — Мы с Александром пытались огородить его, зная, что Клиффорд был не подготовленным, что не скажешь о нас… А когда он узнал, то первое, чего ему захотелось — это убивать вампиров.       — И совершил ли он какое-то убийство?       — Нет, — покачала ведьма головой. — Ни я, ни Александр, не позволили случиться этому. Его тяга к убийствам вампиров нам не была ясна, и мы до сих пор не можем её объяснить. Сам Клиффорд всегда говорил, что они — мусор природы.       Элайджа ухмыльнулся, медленно шагая вперёд вместе с Адэлис.       — И мы приходим к тому, что это не объясняет то, почему он является союзником моего брата. И то, как им удалось выйти друг на друга.       — На последнее у меня тоже ответов нет. Злюсь сама на себя за то, что не попыталась выведать у него это, когда он пытал меня. Хотя, зная его, он бы не стал откровенничать со мной.       Элайджа вновь внимательно посмотрел на Адэлис.       — Он сделал тебе что-то серьёзное?       — То, что он сделал со мной в тот день: было не так больно, как его предательство, когда я в нём больше всего нуждалась.       Элайджа кивнул, принимая это за достаточно поверхностный ответ, не желая копаться в бывших отношениях ведьмы.       — Элайджа, я хочу попросить тебя…       — Всё останется между нами, — тут же сказал он, видя секундное удивление и замешательство на её лице. — Я дал тебе слово, Адэлис, и сдержу его.       Адэлис взглянула на него совсем другим взглядом. Ей хотелось поверить ему, но что-то внутри неё кричало о возможном нарушение того самого «слова». Она не знала, что именно заставляет её усомниться: ведьмовская интуиция или чёртова паранойя. Как назло все чувства смешались воедино, не давая разобраться в них…       Элайджа, заметив её ожесточённое выражение лица и взгляд, который был направлен в землю, протянул Адэлис руку.       — Что ты делаешь? — резковато отреагировала она, но Элайджа лишь понимающе улыбнулся.       — Если ты не доверяешь мне, что естественно, то скрепи нас узами тайного заговора.       Адэлис на мгновение опустила взгляд на его ладонь, а потом снова подняла на него.       — Ты знаешь, что будет с любым из нас, если кто-то решит нарушить его? Это практически проклятие, Элайджа!       — Знаю. Я в себе уверен, но ты нет. Скрепи нас, Адэлис.       Ведьма снова посмотрела на его ладонь, на него. Одна мысль кричала громче другой, буквально оглушая. Адэлис провела руками по волосам, собираясь с мыслями. Эндерсон взяла его за руку, сжимая его запястье, как и он её. Но почему-то она всё же медлила.       — Я… — будто начала она, но снова замолчала. Элайджа терпеливо ждал. Адэлис вдруг отпустила его руку, видя удивление на лице первородного. — Даже если я ошибаюсь, позволяя себе дать шанс поверить другому человеку, то это будет только моим уроком.       Элайдже было приятно, что она всё же решила довериться ему, и, что главное, себе в первую очередь.       — Я приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя, Адэлис. Я обещаю.

* * *

      — Так ты всё знал с самого начала? — возмущённо спросил Стефан. — Почему ты не сказал ей об этом?       — Потому что у Деймона на всё есть свои планы, и на неё тоже. Сделаю своё предположение, — Джузеппе откинулся на спинку стула, скрепляя руки в замок и надменным взглядом смотря на разозлённого Деймона. — Ты хотел использовать Адэлис в своих целях до тех пор, пока она бы не разбудила Елену. А после, возможно, ты бы и рассказал ей об этом. Но вот что любопытно, какую бы ещё лапшу ты повесил на её уши?       Стефан тихо, и будто разочарованно рассмеялся, вновь обращая мнение на Деймона.       — Ты не меняешься, брат. Ты никогда не перестанешь использовать людей ради своей выгоды.       — Не тебе меня осуждать, Стефан! — рявкнул на него старший Сальваторе. — И не тебе, папочка, учить меня жизни и тыкать носом в мои дела и косяки. Ясно?       — Разумеется, сын, — коварно улыбнулся он. — Только я бы не советовал вешать ей лапшу и дальше. Лучше тебе всё рассказать Адэлис, иначе это могут сделать другие. Даже сегодня.       Деймон и Стефан переглянулись. Как вдруг Деймон поднялся на ноги и вышел из-за стола, отходя дальше и набирая номер Адэлис. Прозвучали долгие гудки, которые начинали нервировать ещё больше.       — Слушаю.       — Слава Богу, — выдохнул Сальваторе. — Где ты?       — Еду домой. Что-то случилось?       — Нужно поговорить.       — Мне не нравится твой тон, Деймон. Скажи, что случилось!       — Я не могу говорить сейчас. Мы до сих пор с отцом. Мне просто важно знать, что ты в безопасности и домой везёт тебя нормальный человек, который не станет угрозой для тебя.       Ведьма тяжело вздохнула.       — Меня везёт домой Элайджа. Поверь, я в безопасности…       «Что? Какой ещё Элайджа? Что он с ней делает?»       — Как закончите, то приезжайте. Я скоро буду дома.       — Договорились.       Деймон быстро сбросил звонок, невнятно ругнулся и вернулся к столу.       — Мисс Эндерсон находится в безопасности? — вопросительно выгнул бровь Джузеппе.       — Тебе абсолютно повезло, — предупредил Деймон, чем вызывал смешок у отца.       Сальваторе взял напиток Стефана, опрокинул его в себя и взглядом полным ненависти посмотрел на отца.       — Значит так, засунь свои предложения, сделки и договоры себе в задницу, папочка. Ни я, ни кто-либо другой не будет плясать под дудку основателей, и уж тем более никто не станет отдавать вам город. Вы ошибочно возомнили из себя Богов человеческого вида, думая, что можете подчинить себе могущественных существ. Нет. Никогда и ни за что. Хотите этот город? Хотите избавиться от людей? Будьте готовы биться на жизнь и на смерть, ведь потерь будет много. Я вам гарантирую. Готовьте чёрные мешки, они вам скоро понадобятся. Ясно?       Джузеппе сидел с абсолютно ровным, каменным лицом. Но Деймону показалось, что он не ожидал подобного высказывания и такой ненависти в глазах старшего сына.       — Уходим, Стефан.       Стефан находился словно в пространстве, переваривая всё, что сказал его брат. Он медленно поднялся, выходя из-за стола. Они сделали несколько шагов прочь, как вдруг их остановил голос отца.       — Что ж… Это всё весьма печально, сын, — он явно обращался к Стефану. — Но имейте в виду, вы тоже понесёте не малые потери. Я вам гарантирую. Чего бы вы не предприняли — всё будет ошибочным. Придёт тот день, когда вы пожалеете, что не приняли моё предложение.       — Не строй из себя Господа Бога! — рявкнул на него Деймон, разворачиваясь и делая несколько шагов на встречу. — И запомни одну вещь: ты лишился права называть нас сыновьями в 1864, когда застрелил и оставил лежать на дороге, как дохлых голубей!       Деймон резко подошёл к Стефану, беря брата за плечо и уводя вниз, чтобы поскорее убраться от сюда.       Когда они оказались на улице, то Стефан пришёл в себя и посмотрел на Деймона. В глазах старшего брата полыхал страшный, беспощадный и непотухающий огонь, который был готов уничтожить всё на своём пути.       — Что ты наделал, Деймон.?       Братья одновременно сели в машину, как Деймон тут же ударил по рулю.       — Вокруг было достаточно людей! Ты мог привлечь ненужное нам внимание!       — Заткнись, Стефан! Даже не думай начинать читать мне нотации сейчас, когда моё терпение рушится, как карточный домик.       Деймон резко завёл машину, и выехал с парковки.       — Куда мы едем?       — К Адэлис. Я хочу сделать всё правильно. Она не должна пострадать от незнания всей истории.       — Хочешь сделать всё правильно, и не чувствовать вину, как когда-то по отношению к Елене?       Деймон шумно выдохнул, борясь с желанием свернуть младшему брату шею, чтобы побыть в полной тишине без провоцирующих вопросов.       — Я не хочу чтобы она пострадала, брат… Если тебе угодно, то можешь считать так, как сказал.       Стефан хмыкнул, и с колкой ухмылкой посмотрел на Деймона.       — Интересно… Слова Джузеппе смогли не просто манипулировать тобой, но и пробудить чувства вины к девушке, которая должна вернуть твою любовь в наш мир. Но вот что любопытно: сколько бы ты ещё говорил Адэлис об незнании, или о другой лапше, если бы не он?       — Стефан! — прикинул на него Деймон. — Лучше заткнись ради своего блага и не провоцируй меня на то, чего бы я делать не хотел. Просто молчи и не говори ни слова, пока мы не приедем. Я не хочу сейчас говорить и что-либо слышать!       Стефан лишь сложил руки на груди и отвернулся к окну, давая времени прийти брату в себя.       «Ничто и никто не изменит тебя, брат. Ты всегда делаешь всё ради своей выгоды, а не ради других. Тебя не заботят чужие чувства и проблемы, и не будут заботить никогда. В ситуации с Адэлис, ты это наглядно доказал. Я ошибся, когда думал, что ты изменился. Ты всё тот же Деймон. И даже любовь к Елене не изменит твоей сути.»       И хоть Стефан знал, что Деймон этого не услышит, он всё же надеялся, что это когда-то дойдёт до него.

* * *

      Адэлис и Элайджа стояли у её дома рядом с чёрной Bently.       — Не понимаю что могло случиться, — проговорила Адэлис, ходя туда-обратно и обдумывая звонок Деймона.       — Возможно проблема как раз в миссис и мистере Эндерсон.       — Возможно, — согласилась Адэлис, — но от этого не легче. Деймон был очень зол и взволнован. Не представляю, что отец мог сказать ему.       — Может быть, дело в манипуляции, — пожал плечами Элайджа. — Мне знакомо такое поведение. Наш отец так же вёл себя с Никлаусом, а тот потом рвал и метал всё, что видел, осознавая, что вновь повёлся на его манипуляции.       — Думаешь, дело в том, что Джузеппе как-то надавил на него? — спросила Адэлис, на что получила утвердительный кивок. — Но причём тут я?       — Тут предположить можно разное. Мистер Сальваторе мог знать о чём-то, о чём не знал сам Деймон или просто не хотел говорить тебе из своих личных соображений.       Адэлис, хмурившись смотрела на Элайджу. Почему-то на его предположения её сердце неприятно кольнуло.       — Нет, — покачала она головой. — Я сомневаюсь. На данный момент он рассказал мне всё, что знал.       — Ты не можешь знать это наверняка, Адэлис, — твёрдо сказал он, возвращая её в реальность. — Ты хочешь верить в то, что знаешь всё, но на деле всё может быть иначе.       — Но…       — Ты же не проникала в его разум? — она кивнула. — Вот поэтому быть уверенной в своих словах ты не можешь.       Ведьма тяжело вздохнула, заправляя волосы за уши.       — Я могу остаться на время переговоров, если тебе так будет угодно, — предложил Элайджа.       — Не нужно. Я справлюсь сама. Поезжай домой.       Адэлис развернулась и направилась к лестнице, которая вела на крыльцо. Элайджа некоторое время смотрел ей в спину, но она так и не обернулась. Первородный уже был готов открыть дверь водительского сидения, как вдруг…       — Элайджа! — окликнула его девушка.       Первородный замер, наблюдая, как она спустилась крыльца и подошла к его машине, останавливаясь с противоположной стороны.       — Спасибо за хороший вечер и приятную прогулку, — широко улыбнулась она. — Мне было хорошо.       — Мне тоже… — тепло улыбнулся он.       Адэлис на прощание улыбнулась и направилась в дом, но на этот раз не обернувшись. Как только она закрыла за собой дверь, то услышала, как машина Элайджи отъехала и начала удаляться всё дальше.

* * *

      Клаус сидел в просторном зале за круглым столом, позади него стояла загипнотизированная блондинка, а слева потрескивал горевший камин. Гибрид барабанил пальцами по столу, ожидая приезда старшего брата, который звонил минут пятнадцать назад.       Клауса очень интересовало то, как прошла встреча Элайджи и Адэлис. Получилось ли у них о чём-то договориться? Как вдруг чуткий слух уловил звук подъезжающий машины. Губы Никлауса растянулись в довольной улыбке и он махнул рукой, тем самым приказывая девушке наполнить бокалы своей кровью.       Не прошло и минуты, как входная дверь открылась и в проходе появился Элайджа.       — Спасибо, дорогуша, — улыбнулся Никлаус девушке. — А теперь уходи.       Зачарованная блондинка прошла мимо Элайджи, который проводил её взглядом и после прошёл в зал, осматривая стол, который был заставлен разными блюдами.       — У нас есть повод для такого банкета? — спросил старший Майклсон, расстёгивая пуговицу на пиджаке и присаживаясь за стол.       — Просто хочу поужинать со старшим братом, — лукаво улыбнулся Клаус, беря в руку бокал и наставляя на Элайджу. — С приездом.       Элайджа хмыкнул, но всё же чокнулся бокалами и снова посмотрел на Клауса.       — Чего ты хочешь, Никлаус? — с улыбкой спросил он, глядя на брата из-под бровей.       — Как прошла встреча с мисс Эндерсон?       — Думаю, вопрос должен был звучать иначе: «удалось ли мне что-то узнать, и переманить её на нашу сторону».       Клаус довольно улыбнулся, вновь восхищаясь проницательностью старшего брата.       — Я не узнал ничего, что могло бы нести опасность для нашей семьи. Скажу больше, брат, девушка не несёт абсолютно никакой угрозы. В ней даже нет намёка на неё.       — Это говорит твой здравый рассудок или рассудок затуманенный женской красотой? — вежливо поинтересовался Никлаус.       — Не сомневайся в холодности моих намерений. Я опираюсь на наш с ней… весьма личный разговор и то, чем она любезно поделилась со мной.       — Вот как, — проговорил Клаус, кладя в рот небольшой кусочек мяса. — И, как я понимаю, ты не предложил ей сотрудничество?       — Нет. Я не собираюсь на неё давить и принуждать работать на нас. Прошу и тебя воздержаться от этого или хотя бы дать Адэлис времени.       — Твоё благородство дорого мне обходится, — прорычал на него Клаус, чем заслужил насмешливый взгляд Элайджи.       — А нам твой гнев, но никто же не возмущается, брат.       — Элайджа, я…       — Братья, — как вдруг отвлёк их сторонний женский голос.       Никлаус и Элайджа синхронно повернулись на дверную арку, где стояла Фрея.       — А ты здесь откуда? — спросил Клаус, видя усмешку старшей сестры, которая медленно подошла к столу.       — Брат, это не приветствие, — ответила она.       — Здравствуй, Фрея. Весьма неожиданный визит, — тепло улыбнулся ей Элайджа. — Но смею предположить, что твоё физическое тело по-прежнему находится в Новом Орлеане.       Фрея довольно кивнула и обратила внимание на Клауса, который недовольно вздохнул и закатил глаза.       — Я по делу.       Братья напряглись, а Фрея остановилась рядом со столом, изящно касаясь ладонью дерева.       — Я попыталась найти что-то о ритуале «Воскрешение из тьмы и света», но мне ничего не удалось. Ребекка любезно проинформировала меня о том, где ты, брат, — она посмотрела на Клауса, который изменился в лице, — прячешь особые гримуары Эстер. Я решила просмотреть и там тоже, но опять не нашла почти ничего.       — Почти? — вопросительно изогнул бровь Элайджа.       — В одном гримуаре было вырвано три страницы.       — В каком именно гриумуаре, сестра? — дрожащим от злости голосом спросил гибрид.       — На нём было написано «Alia re».       — Иная реальность, — перевёл Элайджа. — Гримуар, в котором были исключительно заклинания воскрешения.       — Кол! — прорычал его имя гибрид, со всей силы ударив по столу, который после удара заходил ходуном. — Как он узнал, где я прятал гримуары?       — Видимо так же, как и Ребекка, — пожала плечами Фрея, встревоженно смотря на разозлённого Клауса. — Но я всё равно буду пытаться что-то найти по своим каналам.       — Спасибо, сестра, ты многое делаешь для нас, — тепло улыбнулся ей Элайджа. — Я прошу тебя, будь осторожнее и не посвящай никого лишнего в наши дела.       — Я знаю, дорогой брат. Я обещаю, что никакая информация не просочится дальше нашей семьи и лиц, которым можно доверять.       — Можешь подключить Винсента, — вдруг сказал Клаус, — но Фрея, ни единого лишнего слова!       — Я знаю.       Фрея отошла от стола, на прощанье улыбнулась им и сказала:       — Будьте осторожнее. Оба. До встречи.       Ведьма сложила руки, что-то прошептала и пропала, словно её тут никогда не было.       — Только сила семьи поможет нам, ты это понимаешь, Никлаус?       Клаус взглянул на Элайджу. Он знал, что брат прав и сила семьи не раз спасал их в самый последний момент, но что-то в Клаусе всё равно сомневалось в этом. Он пытался с этим бороться, но иногда это было до невозможности трудно.       — Мы разберёмся с этим вместе, как и раньше, брат, — ответил ему Клаус. — Всегда.       — И навечно.

* * *

      Адэлис всё время ходила по гостиной, дожидаясь приезда Деймона. Её голову посещали разные мысли, и каждая следующая была хуже предыдущей. Из-за непонятной тревоги Адэлис даже не могла сосредоточиться на чём-то хорошем и подумать о другом.       Вдруг раздался громкий стук в дверь, из-за которого ведьма подскочила на месте, чувствуя, как сердце бешено застучало.       «Так, Адэлис, хватит! Чёрт возьми! Что с тобой происходит? Бери себя в руки! Ничего страшного не случилось!»       Адэлис выдохнула и поспешила в прихожую, тут же открывая дверь братьям Сальваторе. Деймон приветливо улыбнулся и тут же прошёл внутрь, а Стефан так и стоял, не в силах пройти.       — Заходи, Стефан, — пригласила его Адэлис, отходя в сторону.       — Спасибо.       — Ну, так что случилось? — Адэлис закрыла дверь, внимательно смотря то на Деймона, то на Стефана. Адэлис кивнула им в сторону гостиной. — Твой голос, Деймон, заставил меня напрячься.       Стефан посмотрел на брата, который явно пытался придумать более смягчающий ответ.       — Думаю, мой брат всё тебе расскажет, — сказал младший Сальваторе, встречаясь с недовольным взглядом брата.       — Деймон.       — Встреча с отцом прошла отвратительно, потому что он остался жив.       — И ещё потому, что мы ни к чему не пришли, — дополнил Стефан, видя, как брат согласно кивнул.       — Отец поставил нам условие.       — Какое?       — Либо мы помогаем им избавиться от всех сверхъестественных существ в городе, и в конце все мы, кроме тебя, сможем покинуть Мистик-Фоллс без потерь; либо все мы превращаемся в ходячие мишени.       — А причём тут я? — не поняла ведьма.       — Ты зачем-то нужна Дарсии и Дарену. Они в городе, — ответил ей Стефан, наблюдая совершенно спокойную реакцию. — Ты знала?       — Да. Узнала пару часов назад от Клауса.       Братья Сальваторе переглянулись, смотря на ведьму одинаковыми удивлёнными взглядами.       — Ничего особенного, — пожала плечами Адэлис. — Элайджа просто пригласил меня на прогулку, желая познакомится со мной лично. Вам не о чём волноваться, поверьте.       — Адэлис, послушай… — Деймон поднялся с дивана, останавливаясь рядом с ней. — Твои родители в городе, а я уже однажды говорил, что они истребляют всех сверхъестественных существ. Тебе не стоит видеться с ними ради своей безопасности.       Стефан склонил голову вниз, разочарованно качая, слыша, как Деймон пытается избежать то, что неизбежно.       — Дело только в этом, Деймон? Ты думаешь, я не смогу постоять за себя?       — Я не хочу сомневаться в тебе, но ты ещё не опытна. Ты помнишь, как тебя ослабил букет лобелии? У них есть штучки по круче. Я просто прошу тебя не лезть на рожон.       — Ты не ответил на мой вопрос, Деймон, — Адэлис вскинула руку и нахмурилась. — Ты неуверен в том, что я не могу постоять за себя или в том, о чём я не знаю?       — Да, брат, пора вскрывать карты, — сказал Стефан, который явно устал от резины, которую тянет Деймон.       Адэлис, взгляд которой почернел от слов Стефана, лишь только больше напряглась, глубоко в душе опасаясь того, что может сказать Деймон.       — Если это что-то, что касается родителей, то ты обязан мне сказать, Деймон, — на одном дыхание произнесла она.       Деймон плотно сжал челюсти, раз сто пожалев о том, что всё же не свернул братишке шею. Похоже, сегодня точно не его день. Он смотрел на взволнованную Адэлис, чьи глаза уже почему-то начали блестеть.       — Однажды, Дарсия и Дарен хотели избавиться от тебя. Тебе тогда был год.       — Но… Они же и так избавились… Я жила с Джоном. Я не понимаю, Деймон!       Стефан прокашлялся, поднимаясь с дивана.       — Я оставлю вас.       Стефан вышел из гостиной под сопровождением взволнованного взгляда Адэлис и недовольного Деймона, закрывая за собой двери.       Деймон снова присел на диван, и Адэлис опустилась рядом с ним, не сводя с него взгляда.       — Ты уверена в том, что хочешь знать это?       — Ты издеваешься над мной?       Деймон на мгновение опустил голову и после вновь посмотрел на Адэлис.       — Я хочу показать тебе это, — сказал Деймон. — Позволишь?       Вместо слов, Адэлис заправила передние пряди волос за уши, оголяя зону висков. Деймон подвинулся ближе, осторожно касаясь руками её лица.       — Это было двадцать один год назад…

* * *

      Мистик-Фоллс.       1995 год.       Дарсия стояла у белого комода в детской комнате, напротив большого зеркала, поправляя слегка распустившуюся косичку от игры с дочерью. На её лице сверкала яркая и белоснежная улыбка, а короткие, выбившиеся из причёски волосы, колыхались от небольшого ветерка, который входил через открытое окно.       За окном стояла прекрасная солнечная погода, пели птички, а на деревьях прыгали белочки. День обещал быть хорошим.       В детском манеже сидела маленькая девочка с большими зелено-карими глазами и вьющимися темно-каштановыми волосами. Малютка обнимала белую плюшевую овечку, которую ей подарил дедушка пару месяцев назад, на её день рождения.       Дарсия сложила руки под грудью и обернулась на дочь, которая тут же посмотрела на неё и широко улыбнулась, роняя соску. Девочка замахала руками, словно подзывая маму к себе и прося взять её на ручки. Дарсия не могла устоять перед этим ангельским взглядом и подошла к ней, беря дочь на руки и доставая упавшую соску.       — Теперь придётся мыть, — покачала она головой, видя пару прилипших пылинок.       Девочка захныкала у неё на руках, тянув руки вниз к игрушке. Дарсия снова пришлось нагнуться за игрушкой, а вот разогнуться было труднее, ощущая колющую боль в спине. Издав тихий звук боли, она заметила округлившийся взгляд дочери на себе. Дарсия мило улыбнулась, целуя её в лоб.       — Ничего страшного, милая, просто… нужно найти мазь.       — Дарсия, — прозвучал голос позади неё. Миссис Эндерсон повернулась на дверной проход и увидела там Джона. Адэлис начала тянуть ручки в его сторону, сверкая глазками и даже уронив любимую игрушку.       — До! До! Дя!       Набор разных звуков говорил о том, что она всеми силами пыталась позвать любимого дедушку.       — Милая, дедушку зовут Джон! — твёрдо сказала Дарсия. — Джон! Повтори: Джон!       — Дз… Джн… Да…       — Джон, дорогая.       — Джо!       Джон рассмеялся, беря внучку себе на руки, крепко прижимая к себе свою вторую самую большую любовь. Джон несколько раз поцеловал её в лобик, ощущая, как её маленькие ручки блуждают по его шее и лицу.       — Иди помажь спину, Дарсия, — более холодным тоном сказал ей Джон. — Я послежу за ней.       — Спасибо, — поблагодарила его Дарсия.       Замерев в дверях, Дарсия обернулась на дочь и её дедушку, замечая, с какой любовью она смотрит на него. Джон осторожно подбрасывал Адэлис вверх, наслаждаясь её хохотом и тем, как она каждый раз обнимает его за шею.       — Мне даже иногда обидно, — неловко сказала Дарсия, заставляя Джона обернуться. — Она тянется больше к тебе и Дарену. Особенно к тебе, Джон.       Джон загадочно улыбнулся, качая девочку на руках, а та весело болтала ножками и ручками.       — Просто она чувствует, что мы с ней очень похожи. Когда моя маленькая принцесса вырастет, то я научу её всему, что знаю и умею сам.       Дарсия рассмеялась, облокачиваясь на дверной косяк.       — Сомневаюсь, что моей дочери будет интересно собирать травы и готовить из них лечебные отвары.       — Возможно, — повёл плечами Джон. — Однако, я хорош не только в изготовление чудодейственных отваров, но и готовке вкусных кулинарных произведений.       — Знаю, — кивнула Дарсия, — но пожалуй, это всё.       Джон снаружи остался невозмутимым, хотя внутри появилось весьма недоброе желание продемонстрировать другие свои умения. Малышка будто уловила эмоциональное изменение в дедушке и коснулась ладошкой его щеки. Джон быстро поцеловал её маленькую ручку и снова посмотрел на Дарсию.       — Не всё, но ты, в силу своих ограниченных способностей — не сможешь по достоинству оценить весь спектр моих.       Дарсия открыла рот, чуть ли не задохнувшись от возмущения и недовольства, что захлестнули её.       — Ты попытался меня оскорбить? — возмущённо спросила она.       — Нет, — дёрнул плечами Джон, — но судя по всему, так оно и вышло.       Вдруг входная дверь хлопнула и снизу раздался мужской голос.       — Дорогие, я дома!       Дарсия тут же исчезла из дверного проёма, желая утонуть в объятьях мужа.       Джон вздохнул и посмотрел на Адэлис, прижимая девочку к себе и непрерывно целуя её в лоб.       — Любовь моя, если бы ты только знала, как тебе не повезло с матерью…       Адэлис непонимающе посмотрела на него, хмыкнула и настойчиво указала пальчиком вниз.       — Дай! — сказала она, указывая на свою упавшую игрушку.       Джон посадил Адэлис в манеж и протянул ей игрушку.       — Милая, я отойду на пару минуток и вернусь к тебе, хорошо?       Адэлис склонила голову и тут же заинтересовалась игрушкой.       — Будем считать, что да…       Джон поцеловал её в щёку, провёл пальчиками сквозь кудряшки и поспешил к выходу. Не успел он даже пересечь порог, как вдруг почувствовал запах гари, который точно шёл не с первого этажа, но тогда откуда? Джон обернулся на окно, тут же видя горящую ярким пламенем штору и тюль, и маленькую Адэлис, чьи ручки святились лёгким оранжевым цветом.       — Дарсия, Дарен! Вёдра с водой быстрее!       Джон тут же оказался рядом с Адэлис, беря её на руки и что-то шепча, что стремительно ослабило её магию. Дарсия, которая тут оказалась первой, непонимающе смотрела на дочь, Джона и шторы, пламя на которых начало затухать само.       — Что за чертовщина?       Тут же появился Дарен, который не раздумывая залил водой шторы и тюли, а после обратил внимание на отца и дочь.       Дарсия, бешеными глазами, которые также были полны страха, смотрела на свою дочь и Джона. Она отказывалась верить в то, что сейчас произошло. Этого не может быть!       «Нет! Нет! Нет! У меня не могла родиться дочь — ведьма! У меня нет в семье колдунов, как и в семье Дарена! Этого не может быть! Такого не бывает!»       Случилось то, чего Дарен боялся больше всего. В его дочери пробудилась магия.       «Нет… Нет! Нет! Нет! Почему магия пробудилась в ней? Джон говорил, что магия пробуждается редко в женщинах нашего рода! Почему именно в Адэлис? Почему?!»       Джон внимательно оценил эмоциональные состояния обоих родителей и принял решение сначала подойти к Дарсии. Адэлис выглядела поникшей, словно её кто-то ругал.       — Не хочешь взять на руки свою дочь?       Дарсия попятилась назад, пока не упёрлась спиной в стену.       — Нет… Нет! Не подходи!       — Она твоя дочь, Дарсия, — напомнил ей колдун, но женщина не прореагировала и тогда он решил сменить тактику. Джон подошёл к своему сыну, который тоже выглядел взволновано, но держался в несколько раз лучше в отличие от своей супруги. — Может ты возьмёшь на руки свою дочь?       Дарен протянул руки, замечая неподдельное удивление на лице отца. Он принял Адэлис на руки, но та выглядела заметно ослабевшей, словно из неё выкачали все силы.       — Что ты сделал с ней, отец?       — Ослабил её, чтобы магия нашла свой покой. Она совсем скоро восстановится.       Адэлис положила голову на грудь Дарена и почему-то захныкала. В каком бы шоке Дарен сейчас не находился, его сердце ёкнуло от её плача. Он прижал её к себе, оставляя на макушке лёгкие поцелуи.       — Не плач, моя маленькая, тебе скоро станет лучше, — начал качать её отец.       — Чтобы когда я вернулся, девочка была в целости и сохранности! — приказал Джон и умчался из комнаты, оставляя потрясённых родителей наедине.       Дарен поглаживал малютку по спине, чтобы она заснула и набралась сил. Он до сих пор прибывал в шоке. Он не знал, что делать? Куда бежать? К кому обращаться? Как лишить её этой силы? В голове было миллион вопросов. Дарен прекрасно знал лишь одно: Дарсия с этим не сможет смириться. Они — охотники на сверхъестественных созданий. Они безжалостно убивали и убивают их. Любого из них. Будь это вампир, оборотень или даже ведьма. Они считают, что те не заслуживают жить. Только люди должны жить на Земле и править миром. Но что делать теперь, когда твоя дочка оказалась одной из них?       За окном вечерело. Был красивый малиновый закат, с едва заметными облаками. Дарсия вышла из спальни совсем недавно, а девочка всё также мирно спала и не просыпалась. Дарен сидел с ней в комнате, у её кровати, и наблюдал за спящей дочерью. Они даже не говорили с Дарсией после этого инцидента. Джон пропал и так не вернулся. Единственная странность, которая произошла за всё это время — резкая смена погоды. Несколько раз принималась гроза и резко заканчивалась. Словно, кто-то нажимал кнопки на каком-то устройстве, которое управляло погодой. До Дарена донеслись странные звуки с первого этажа, очевидно, Дарсия что-то делала в гостиной. Адэлис тоже проснулась на звуки. Она неуклюже села и посмотрела на папу, мило улыбаясь. Адэлис потянула к нему ручки.  — Иди ко мне, моя хорошая.       Дарен взял на ручки дочку, её игрушку и спустился на первый этаж.       В гостиной сидела Дарсия, закутанная в плед песочного цвета. Там же стоял небольшой манеж, куда Дарен поместил свою дочь вместе с её любимой игрушкой. Дарсия наблюдала за ним вместе с бокалом красного вина, по щекам текли слёзы. Её любимый сел с ней рядом и тепло улыбнулся, вытирая слёзы с её щёк.       — Джон — колдун, так? И ты тоже, да?       Дарен на мгновение отвёл взгляд, набираясь сил для тяжёлого разговора.       — Да, Джон — колдун, и очень старый. Несмотря на то, что внешне ему сорок дать сложно. Я — нет, но был. Я отказался от магии когда влюбился в тебя. Я отдал свою силу отцу.       Девушка заплакала сильнее, уткнувшись в плечо мужа.       — Я должен тебе ещё кое-что рассказать… — Дарсия подняла на него заплаканный взгляд, готовясь слушать его. — В нашей семье всегда рождались ведьмы и колдуны, но кто-то не пробуждал в себе способности, кто-то отказывался от них, кто-то их боготворил. Но ведьм у нас было очень мало. Не всем женщинам передавалась магическая сила, в силу какой-то многовековой защиты. Но если магия в девочке пробуждалась, то она была очень сильна, очень могущественна, а если какой-то умерший предок передаст ей свою силу, то та становилась ещё сильнее. Мне об этом рассказывал отец. Но я не думал, что всё это правда.       — Почему именно наша дочь? — плакала девушка. — Я ненавижу всех сверхъестественных созданий. Даже ведьм. Все они посланники дьявола. Некоторые из них в сговоре с вампирами. Они нарушают природу! Это творение против природы! — кричала Дарсия, тем самым пугая девочку, которая не плакала, но испуганно смотрела на родителей.       — Ты же не перестанешь любить нашу дочь из-за этого, — бархатным голосом произнёс он и посмотрел на неё. Она поджала губы. — Дарсия, прошу тебя… Адэлис наша дочь!       — Я…       — Дарсия, — послышался голос из-за её спины. Джон стоял в проходе, облокотившись на стену.       — Мы не слышали как ты зашёл, — отозвался Дарен.       — Интересно ты думаешь о нас, Дарсия. Кто тебе сказал, что ведьмы — слуги дьявола? Кто тебе сказал, что они нарушают законы природы?       — Это очевидно, Джон! — воскликнула она, поднимаясь с дивана. — Некоторые ведьмы и колдуны в сговоре с вампирами! Они сотрудничают и помогают друг другу, плюют на людские жизни, если они стоят на их пути. Вы без угрызения совести вмешиваетесь в мир мёртвых, воскрешаете умерших ради своих эгоистичных целей и чувств!       Джон покачал головой и ухмыльнулся, в сотый раз убеждаясь в её ограниченных знаниях.       — Я бы с удовольствием посмотрел на тебя, убитую горем из-за потери любимого человека, Дарсия, — хмыкнул он, подходя ближе к ней. — И поверь, если бы у тебя был шанс вернуть его из мёртвых, то ты бы этим воспользовалось. И уж точно не тебе, Дарсия, высказываться об эгоистичных целях вампиров и ведьм.       — Отец… — попытался вмешаться Дарен.       — Сядь! — рявкнул Джон и надавил на его плечо, заставляя сесть.       — Даже если бы умер Дарен, я бы не пошла против равновесия! — уверенно произнесла она.       Джон рассмеялся ей в лицо.       — Ты говоришь так лишь потому, что в твоей жизни не было потерь. Ты не теряла того, без кого не видишь своей жизни. Но если бы ты потеряла моего сына, то ты бы пошла на все радикальные меры, чтобы вернуть его. Какой бы ты не была, но твоя любовь к нему сильна… — он заметил, что та собралась ему возразить. — И даже не смей мне говорить, что я не прав! Я прав! И мы все это знаем!       Дарсия опустила голову, из-под бровей смотря на Джона.       — В моей жизни было мало по-настоящему близких и любимых людей, и почти все уже мертвы. Последней потерей была Агнес, моя самая любимая женщина и твоя мать… — Джон видел, как сын опустил голову, словно ему больно вспоминать о матери. — Тебе было всего три года, когда она умерла. Официальная версия была таковой, что она скончалась от смертельной болезни, но нет. Я врал, чтобы не травмировать твоё мировоззрение на сверхъестественный мир. Агнес стала жертвой проклятия, которое я не смог снять. Одна ведьма решила так отомстить мне за всё, что я сделал против некоторых ведьм и колдунов! Мы с ведьмой Беннет оказались вдвоём недостаточно сильными против её колдовства. Та ведьма была могущественнее нас. Агнес была медиумом. Она могла общаться с миром мёртвых, но дальше в магии она отказалась развиваться, а я никогда не настаивал, кроме специальной защиты… Но и от неё она отказалась. Я никогда не прощу себе того, что не настоял на это больше, чем того требовалось. Проклятье высосало из неё все силы. Она угасала на глазах! — голос Джона был ровным, но в уголках глаз появился грустный блеск. — И она умерла. А я живу с болью и виной до сих пор! Я не воскресил её, хотя мог из-за своих эгоистичных чувств, но не стал. Я хотел, чтобы она обрела покой. Поэтому не нужно нас обвинять в эгоизме, не все мы такие!       — Что стало с той, кто наслала проклятие на мою мать?       — Я отомстил, а мой друг помог мне. Его зовут Деймон, но ты его не помнишь. Он вампир, который очень любит пытать людей и наслаждаться этим. Он с радостью согласился помочь мне в свершении мести.       — Вы — чудовища! — воскликнула Дарсия.       — Да, — не отрицал Джон, — но не больше той, кто решила отомстить мне смертью моей жены. Поэтому три дня изощрённых пыток — минимум, что она заслужила.       Джон щёлкнул пальцами и огонь в камине вспыхнул ярче. Дарсия отшатнулась от него обратно на диван, будто получила разряд током.       — Она, — он указал на Адэлис, — похожа на меня и на Агнес. Адэлис видит её, я это знаю. И ваша дочь никакой не монстр, Дарсия. Она обычный ребёнок со сверхспособностями, которые можно усмирить и развивать. Но я вижу и слышу, что ты хочешь сделать. И такое решение я осуждаю.       — О чём ты говоришь, отец?       — Сама скажешь или мне? — Джон сложил руки на груди и уставился на девушку, но та молчала, лишь слёзы текли из её глаз. — Посмотри на свою дочь, Дарсия, и сделай свой выбор. Сейчас!       Дарсия медленно развернулась на маленькую девочку, которая сумела встать на ножки, держась маленькими ручками за манеж. Адэлис смотрела на всех своими большими глазками, которые сверкали при тусклом свете — как два бриллианта. Дарсия сжала губы, отвернулась от дочери и вернула свой взгляд на Джона.       — Я не передумаю.       — Ты уверена, что ты не будешь жалеть спустя года? Твоя ненависть к сверхъестественным существам не стоит расставания с дочерью.       Она сглотнула.       — Стоит! — выпалила она.       — Что? — вскипел Дарен, поднимаясь с дивана и ровняясь с отцом. — Эта наша дочь! Можно будет найти решение, ведьму или колдуна, и они лишат её силы, или на время заморозят…       — Осуждаю! — тут же сказал Джон. — Никакой ведьме не достанется её сила. Хочешь остаться с ребёнком? Тебе придётся принять её такой, какая она есть.       — Я всё решила, Дарен. Я не буду терпеть в своей семье сверхъестественных созданий, даже ведьм. И уж тем более я к ним не пойду. Ни одну силу нельзя «заморозить».       — Хоть в этом ты права, — ухмыльнулся Джон. — Силу действительно нельзя заморозить, она не больной зуб, который требует удаления. Силу можно либо передать перед смертью, либо обуздать её и направить в другое русло. Адэлис этому научиться, когда вырастит.       — Вот именно, Джон! — крикнула девушка. — Когда вырастет! Сейчас она маленькая и уже сегодня чуть не сожгла свою комнату и устроила погром, а что будет потом? Она весь наш дом с ног на голову перевернёт? Нет! Я не хочу быть свидетелем этого! Я всё решила, мне не нужен ребёнок со сверхсилой.       На этих словах маленькая Адэлис заплакала и села на пол. Из маленьких глазок текли слёзки. Джон подошёл к девочке и вытащил её из манежа. Она обняла его за шею своими маленькими ручками и прижалась к широкой груди, тихо всхлипывая. Он гладил её по спине, успокаивая.       У Джона внутри разрывалось сердце от того, что происходило сейчас на его глазах. Мать отказывается от ребёнка… такого и врагу не пожелаешь. Ненависть в нём росла так быстро, что он с трудом сохранял контроль.       — А что скажешь ты, сын, или любовь к этой женщине затмила оставшийся здравый рассудок? — Джон злым взглядом посмотрел на сына.       Но Дарен не привык принимать важные решения и практически всегда полагался на свою жену, потому что та всегда принимала важные и правильные решения. Но несмотря на это, сейчас Дарен сомневался, что они принимают правильное решение. Даже несмотря на то, что его дочь оказалась ведьмой, Дарен не перестал любить её. Он переживает за неё. Он не знает как быть теперь, но знает точно, что он её любит. Но он так и не решился ответить, слова застряли где-то в горле.       — Я расцениваю твоё молчание, как за согласие с этой женщиной. Раз уж вы приняли такое решение, то свою дочь вы сегодня видите в последний раз, как и меня.       — Отец… — Дарен хотел подойти к отцу, но тот отреагировал резко.       — Стой на месте, мальчишка! — рявкнул на него Джон и девочка снова заплакала. — Если посмеет подойти к ней, то я вас в порошок сотру, вы же всего-то люди. Вы — ничто, против нас… Пойдём, маленькая Адель, — сказал он, поглаживая девочку и целуя в макушку.       Джон направился на вверх в комнату своей внучки. Войдя в неё, он сразу же подошёл к большому шкафу, который был сделан в цвет комода и вытащил оттуда большую детскую сумку, с которой они обычно ездили в гости или на отдых. Он поспешил собрать все нужные и важные для Адэлис вещи.       У Дарсии и Дарена возникла первая глобальная ссора за всё время их отношений. С первого этажа доносились невыносимые крики. Джон впервые слышал, чтобы его сын так орал на свою любимую жену.       — Чёрт, Дарсия, ты соображаешь вообще своей головой? Мы можем потерять нашего ребёнка! — кричал Дарен. — Мой отец сделает всё, чтобы уберечь и огородить Адэлис от нас! Как ты можешь отказаться от ребёнка? Мы не можем отказаться от нашего ребёнка, от нашей крови! Включи свой разум, Дарсия! Ненависть к сверхъестественному миру не должна распространяться на неё! Адэлис ни в чём невинный ребёнок!       — Не ори на меня, Эндерсон! Она — дьяволица! Ведьма! Отродье из сверхъестественного сообщества! Это тебе нужно включить свой мозг! Наша дочь не может быть одной из них! Я рожу тебе хоть пять детей, но они будут нормальные!       — Мне не нужны твои пять детей! У меня одна наследница — моя дочь! Моя Адэлис! И даже если она ведьма — мне плевать! Я люблю её! Я не хочу, чтобы из-за твоих принципов мы потеряли ребёнка.       — Так вали с ней и со своим отцом, в чём проблема?       — Проблема в том, что я люблю тебя! — ещё громче крикнул он. — Я не хочу терять ни тебя, ни ребёнка.       Дарсия подошла ближе, касаясь трясущимися руками его плеч.       — Дарен, мы оба знаем, что если ты уйдёшь, то ты вернёшься. Ты всегда возвращался ко мне. Если твой отец найдёт способ лишить её силы, то она вернётся и всё будет как раньше, — она обхватила своими руками его лицо и очаровательно улыбнулась. — Я уверена в этом.       — Ты ошибаешься.       Тем временем Джон собрал вещи Адэлис и свои. Самое важное из его вещей это были гримуары, магические камни и ещё пара магических предметов. Две комнаты опустели. Он поместил Адэлис в дорожное детское кресло и спустился на первый этаж, под крики семейной пары. В ту же секунду все крики стихли. Дарен и Дарсия смотрели на Джона и дочку, которая сидела в автокресле. Дарсия уверенным шагом подошла к Джону и посмотрела на Адэлис.       — Найди способ избавить её от силы и вернись.       — Закрой свой рот, Дарсия. Ты лишилась звания её матери, когда отказалась от неё. Ни меня, ни маленькую Адэлис ты больше не увидишь. Ты сама приняла это решение.       — Ты не имеешь права!       Джон поставил на пол кресло с ребёнком и выставил руку прямо на Дарсию, он начал её вращать, а его глаза засветились оранжевым цветом. Женщина вдруг почувствовала резкую нехватку воздуха.       — Я сказал, что к дочери ты больше не притронешься и даже не приблизишься. Любой, кто из вас попытается связаться с ней, будет расплачиваться всем, что у вас осталось — до конца своей жизни. У вас больше нет дочери.       Он резко махнул рукой и девушку отбросило к стене. Дарен подбежал к ней, и помог подняться. Джон вновь поднял кресло и открыл входную дверь, но задержался.       — И кстати, детей у вас больше не будет. С этого вечера ты бесплодна, Дарсия. Это твоё проклятие. Личный подарок от меня.       С этими словами он вышел из дома, закрывая за собой дверь. Дарен взволнованно посмотрел на Дарсию, и та расплакалась. Её тронули слова о том, что она больше не сможет иметь детей. А что если это действительно так?       У гаража стояла машина пастельно-бирюзового цвета — Nissan Micra. Джон открыл багажник и запихнул в него сумки, после, сразу же пристегнул дорожное кресло с внучкой и укрыл её небольшим нежно-розовым пледом.       — Не бойся, маленькая Адель. Я всегда буду рядом. Я всегда буду любить тебя. Я тебя не брошу, — он подтолкнул плед к подбородку и провёл своей ладонью по её щеке.       Девочка вновь начала засыпать. Джон закрыл дверь задних сидений и уже собрался обойти машину, как вдруг из дома выбежал Дарен. Старший Эндерсон смотрел на сына серьёзным и разочарованным взглядом.       — Отец, я не хотел… я…       — Ты ещё мальчишка. Ты не осознаёшь всю серьёзность и последствия своих действий. А это, — он указал пальцем на машину, — будет иметь очень большие последствия в будущем. Я дам своей внучке всё, чего она заслуживает и даже больше. Я подарю ей всю свою любовь.       — Я хочу видеть её. Знать, как она живёт и чем дышит. Пожалуйста, отец.       Джон видел в его глазах мольбу и искреннее желание. Но он должен был проучить, должен был припадать урок на всю жизнь.       — Нет. Ты забудешь о ней и не вспомнишь. Когда Адэлис вырастет, и если вдруг она сама захочет найти вас, то найдёт. Но до тех пор, ты не должен даже мелькать на её горизонте. Понял меня?       — Нет, пожалуйста.       — Иначе я за себя не отвечаю. Ты знаешь меня, сын. Я не позволю твоей женщине и тебе испортить её жизнь.       — Могу я хотя бы посмотреть на неё? В последний раз…       Джон недолго поразмыслил.       — Хорошо, — на выдохе произнёс он. — У тебя минута, и после вы нас не увидите. Прощай, сын.       Джон развернулся и направился к водительскому сидению. Сев за руль, он на всякий случай заблокировал двери.       Дарен прижал ладонь к стеклу и посмотрел на свою девочку, которую он видел последний раз. Он запомнил её детские щёчки, её большие глазки и длинные реснички, как у него и Джона. Она моргала, пытаясь провалиться в сон, но не сводила взгляда с папы, у которого текла слеза по щеке.       — Прости меня, маленькая Адель. Я не хотел, чтобы так вышло. Может Джон прав, и я действительно мальчишка, который не умеет принимать все важные решения сам и всегда полагаюсь на других. Наверняка, я буду жалеть об этом поступке всю свою жизнь. Я буду ненавидеть себя за это, но я точно знаю, что с дедушкой тебе будет лучше. Он вырастит и воспитает тебя, как свою дочь. Ты будешь любима им! Он не даст тебя в обиду, — он смахнул слезу. — Прости меня, доченька, и прощай.       На этих словах Джон завёл машину и выехал со двора дома. Дарен стоял и смотрел в след. Чем дальше они уезжали, тем сильнее у него разрывалось сердце. Он знал, что пожалеет. Он пожалел.       Джон взял в руки телефон и быстро набрал один номер. Ответа долго ждать не пришлось и на том конце послышался весёлый мужской голос.       — Привет, Джо! Неожиданно и приятно! Как дела?       — Мне нужна твоя помощь.       — Что случилось? — голос вампира тут же стал серьёзным.       — Мне нужно оформить документы на опекунство Адэлис.       — А… Стой… В смысле?       — Я при встрече всё объясню. Я могу рассчитывать на твою помощь, Деймон?       — Конечно. Я в Вашингтоне, приезжайте.       — Спасибо, друг, до встречи.

* * *

      — Джон сдержал своё обещание. Он вырастил тебя — как родную дочь, в любви и ласке. Джон также сдержал своё обещание и не позволил Дарену приблизится к тебе. Твой отец пытался найти тебя, принести свои извинения и всё такое, но Джон пресекал все его попытки.       — А Дарсия? — всхлипывала она. — Она пыталась выйти на меня?       — Нет. Твоя мать горевала о своей потере пару недель, а потом вернулась к привычной жизни. Иногда она вспоминала о тебе, но лишь как о сверхъестественном создании, а не как о своей дочери.       Адэлис опустила голову, сжала ткань на синих джинсах чуть ли не до треска и закусила губу так сильно и больно, насколько это было возможно. Слёзы текли ручьём.       Деймон видел насколько ей больно… Вампир практически чувствовал, как на её сердце образуются невидимые трещины и вскоре оно вот-вот может разбиться.       — Адель, — его голос был ласковый, и очень мягкий. — Посмотри на меня.       Адэлис посмотрела на него. Её глаза были красные от слёз, туш стекала вместе со слезами по щекам. Она ненавидела плакать на глазах у кого-то, но держать в себе слёзы сейчас, после всего того, что Деймон ей показал — она не могла.       — Тебе больно, — она вновь больно закусила губы, чтобы сдержать взрыв внутри себя. Деймон её обнял, крепко прижимав к себе. — Я понимаю то, что ты чувствуешь сейчас…       Адэлис старалась слушать его, но её мысли кричали сильнее, чем говорил Деймон. Она не понимала, как родители могли отказаться от своего ребёнка только потому, что она родилась сверхъестественным созданием? Неужели они настолько ненавидят всё сверхъестественное сообщество, что это не помешало им отказаться от ребёнка?       Дарсия, её мать… Она возненавидела её только за силу уже тогда. Адэлис видела, как на неё смотрел Дарен — с отцовской любовью, даже когда прощался. Мама же смотрела на неё со страхом в глазах, который мешался с растущей ненавистью и неприятием.       Джон… мысль о нём заставляла плакать её ещё больше. Он поставил крест на личной жизни и растил её как дочь, Деймон был прав. Адэлис несколько лет, когда была ещё маленькой называла Джона папой. Она любила его больше всех в жизни, и была, и остаётся благодарной за все, что он сделал ради неё. Даже тогда, двадцать два года назад, он спас её. Если бы не он… чтобы с ней было тогда? Наверное, Дарсия бы в лучше случае сдала её в дом малютки.       — …Но ты выросла сильной девочкой. Я видел тебя, когда ты была маленькой, видел, как ты росла и кем становилась благодаря Джону. Он любил тебя больше своей жизни, и делал всё, чтобы ты была счастлива. Единственное: Джон так и не смог найти момента и рассказать тебе о том, что произошло тогда, много лет назад. Сначала было рано, а потом он не мог найти подходящего момента. Поэтому он и направил тебя в Мистик-Фоллс, чтобы ты узнала правду. Он знал, что ты рано или поздно найдёшь кого-то, кто раскроет тебе правду. Он думал, что ты найдёшь меня, так оно и вышло, — он усмехнулся. — Только, скорее, я сам нашёл тебя на мосту с гитарой.       Девушка сквозь слёзы засмеялась, вспоминая их первую встречу. Чёрная рубашка уже слегка намокла на плече от слёз, но ни его, ни её это не смущало. Она была благодарна ему, но у неё ещё остались вопросы.       — Ты же знал, уже тогда, да? — тихо спросила она, смотря в стену. Деймон не выпускал её из объятий, чувствуя, что она так быстрее успокаивалась.       — Знал ли я тогда, что на мосту встретил наследницу Джона, его единственную и самую любимую внучку? Нет! Я видел тебя в последний раз, когда тебе было лет 5. Тогда мне нужна была помощь Джона и я приехал, а после — покинул штаты. На мосту я лишь словил лёгкое подозрение того, что твой взгляд напоминает его, такой же пронзительный, глубокий.       — А потом, когда ты узнал кто я такая, ты же знал всю эту историю. Почему не рассказал?       — А как ты себе это представляешь? Я должен был прийти к тебе и выгрузить такую информацию после смерти дедушки? Думаю, Джон бы не простил мне этого.       Адэлис отстранилась от него и посмотрела ему в глаза. Она вдруг всё поняла сама.       — То есть, ты хотел подождать удобного для тебя момента?       — Адэлис…       — Какого момента, Деймон? — в её голосе появилась какая-то жестокость. Адэлис чувствовала, что он о чём-то молчит. Деймон поднялся с дивана и начал расхаживать вдоль камина. Ведьма поднялась следом за Деймоном, продолжая внимательно следить за его нервными движениями.       — Я хотел использовать тебя, — честно ответил он, поднимая на неё виноватый взгляд.       — Что? — шёпотом спросила она, не веря своим ушам. Адэлис отшатнулась от него, словно он ударил её по лицу.       — Дай мне всё объяснить, прошу! — Деймон тут же оказался рядом с ней, беря её за плечи.       — Объясняй, — её голос был холоднее стали и острее разбитого стекла.       — Все эти годы мы искали способ разрушить заклятие, которым Кай связал Бонни. И мы ничего не находили. Я хочу, чтобы моя девушка проснулась, а её лучшая подруга выжила. Три года — и всё к чертям! И тут появляешься ты. Я вспоминаю о том, что Джон мог разрывать эфемерные или какие там связи — с другим человеком! — Деймон видел, как черты её лица становились всё жёстче. — Я предложил тебе сотрудничество, но сначала я хотел, чтобы ты разрушила заклятие. Я не хотел тебе говорить то, о чём сказал сейчас.       Адэлис нервно засмеялась, прикрывая рот руками.       «Боже, Адэлис, какая же ты наивная идиотка…»       — Значит, ты собирался вешать мне лапшу на уши до тех пор, пока я бы искала решение твоей проблемы и не разрушила бы заклятие? — с каждым словом её тон становился только выше. — А если, в теории, я вообще не найду заклинание и мы не сможем вывести Елену из комы, то что? Ты бы мне ещё месяц нёс чушь? Год? Два? Сколько, Деймон?!       — Адэлис, пожалуйста… Я не хотел…       — Нет! — прокричала она, перебивая его. — Ты хотел, и поэтому так поступил! Тебя волновали только свои эгоистичные цели. И неважно какая бы опасность угрожала мне… Ты бы до последнего водил меня вокруг своего пальца.       — Адэлис, послушай…       — Спасибо, Деймон, что рассказал мне о моём драматичном прошлом. Я очень признательна, но теперь тебе пора домой. Уходи.       — Адэлис, — он попытался подойти к ней, хотел обнять или взять за руку, но глаза девушки резко засветились оранжевым цветом. Деймон схватился за голову и упал на колени около камина. — Пожалуйста, Адэлис, не надо, — прохрипел он. — Да, я виноват! Я эгоист! Я вновь подумал в первую очередь о себе, а не о твоих чувствах и желаниях: узнать правду о себе и семье.       — Что происходит? — послышалось за спиной Адэлис.       Появившийся Стефан смотрел на брата, и на повернувшуюся к нему Адэлис. Стефан впервые видел, чтобы глаза у ведьм светились практически так же, как и у оборотней.       — Что ты творишь? — Стефан подбежал к брату и помог подняться.       — Не трогай меня, Стефан. Я сам виноват, — сказал он смотря в глаза ведьмы.       Адэлис закрыла глаза, и глубоко вздохнула.       — Уходите.       Они стояли и смотрели на неё.       — Пошли вон! — закричала она.       Свет в комнате начал мигать, непонятно откуда в комнате поднялся ветер. Стефан начал уводить Деймона, и вскоре входная дверь захлопнулась. В ту же секунду обстановка в комнате нормализовалась, а Адэлис упала на диван и закрыла лицо руками. Сейчас она не сдерживала эмоций. Она позволила себе плакать, так громко и сильно, насколько ей хотелось.       В прихожей стоял Джон. Он смотрел на плачущую внучку, и чувствовал, как сердце обливалось кровью. Он знал, что так будет. Рано или поздно это должно было случиться. Сейчас Джон не даст ей увидеть себя, но почувствовать она его сможет. Джон медленно прошёл в гостиную и сел рядом с ней. Он заправил прядь волос ей за ухо, и Адэлис это почувствовала, но никого не видела перед собой.       — Джон… — сквозь слёзы произнесла девушка. — Ты тут, я знаю, покажись, пожалуйста.       — Прости, дорогая, но увидев меня, тебе станет ещё больнее и тяжелее. Тебе будет достаточно моего незримого присутствия, ты будешь ощущать мои касания, чувствовать, как я обнимаю тебя…       — Дедушка, пожалуйста, дай мне тебя увидеть. Прошу!       — Извини, милая, но сегодня этого не случится. Ты не готова…

* * *

Деймон, как только оказался на пороге дома, сразу же подошёл к своему любимому столику в гостиной, на котором стояли запасы алкоголя. Он налил себе бурбона и выпил один стакан залпом, а Стефан наблюдал за ним.  — Был бы ты человеком, то твоя печень давно бы отказала. И ты бы умер от алкогольного отравления, — усмехнулся Стефан.  — С юмором у тебя проблемы, братец, надеюсь ты это помнишь, — фыркнул Деймон. Губы Стефана дрогнули в едва заметной усмешке.  — Что произошло между вами? Я никогда не видел, чтобы у ведьмы светились глаза, как у оборотней.  — Я сказал ей правду, — сказал Деймон, смотря на пламя горящее в камине.  — Какую?  — Хочешь сказать, ты не слушал разговор?  — Только конец, когда почувствовал напряжение, которое просочилось даже в столовую.       Деймон рассмеялся и покачал головой.       — Я бы подслушал просто из-за любопытства, но ты же Стефан.       — И всё же?..       Деймон отпил немного бурбона и склонил голову влево.       — Я рассказал и показал ей всё то, что было скрыто. Показал ей то, как и почему Дарен и Дарсия отказались от неё. Показал, как Джон защищал её и забрал от родителей. Но в гнев она пришла из-за другого, — Деймон на секунду обернулся на брата, который стоял и внимательно смотрел на него, скрещивая руки на груди. — Я рассказал ей о том, что хотел использовать её ради своей цели.       — Всегда тяжело поступать правильно, ведь так? — Деймон недружелюбно взглянул на него. — Ты молодец, Деймон, — похвалил его Стефан. — Но знаешь, если Адэлис откажется теперь помогать нам, то это будет вполне заслуженно. За всё нужно платить, брат, и за это тоже.       Деймон сильнее сжал бокал и напрягся. Стефан был прав…       — Спокойной ночи, Деймон.       Деймон слышал, как шаги Стефана отдалялись всё дальше. Он слышал, как брат поднялся по лестнице и закрыл дверь в свою спальню. Сальваторе преподнёс ко рту стакан с алкоголем и сделал небольшой глоток, вдруг резкая ярость захлестнула и стакан, вместе с содержимым полетел в камин, разбиваясь об кирпичную кладку. Деймон ударил кулаком в стену, разбивая костяшки в кровь, но раны тут же зарастали. «Я — чёртов идиот»