Первородные: Почувствуй себя живым

      Энзо посмотрел на вновь поникшую Бонни, которая уже в пятый раз за все те часы, что они гуляют, возвращалась к недавним событиям в своих воспоминаниях.       — Любимая, — он приобнял её за плечи, — хватит казнить себя. Ты была права во всём.       Ведьма Беннет грустно улыбнулась, обращая внимание на редкие проезжающие машины в одном из немноголюдных районах, в котором чуть дальше находился её дом.       — И всё же я переборщила, — призналась она, чувствуя, как совесть начинает просто пожирать её. — Кэролайн моя подруга, а я так высказалась о ней… Да, я ненавижу Клауса за всё, что он сделал моим друзьям, но…       — Без «но»! Ты сама говорила, как и многие другие, какой он ужасный гибрид! С чего вдруг жалеть? — не понимал он, хмурясь.       — Я же не его жалею. Только такого не хватало… Мне жаль, что я так поссорилась с Кэролайн. Возможно, Адэлис права… Это действительно не моё дело. Ведь кто бы и чего бы не говорил, и как бы больно и неприятно было принимать факт, что Кэролайн всегда была не безразлична Клаусу, как и он — ей… Всё это не отменит его существования.       — Я всегда думал, что красотка умнее, чем оказалось, раз она связалась с таким злом. Насколько нужно быть глупой или не иметь уважения к своим друзьям, чтобы связаться с тем, кто однажды некоторых из них убил, а кого-то много раз пытался?       — Не нужно так о ней, Энзо. Кэролайн не заслужила этого. Она многое сделала для нас.       — Как она вообще затесалась в ваших рядах? Ну, я про тебя и Елену, если что.       — Мы знали друг друга с детства, — пожала плечами ведьма, отдаваясь воспоминаниям. — Мы с Еленой подружились первыми, вечно бегали на площадке, играли, общались, а Кэролайн иногда приходила к нам, когда хотела побыть в обществе девочек, но чаще всего она гуляла с мальчиками. А иногда её вовсе не было. Они часто с мамой и папой куда-то ездили к родственникам, на какие-то базы отдыха и так далее. В детстве мы её часто не понимали, как и, кстати, когда были подростками. Кэролайн раньше была довольно поверхностной и часто не умела держать язык за зубами. Хотя похвалено было, что она сама это понимала. Обратившись в вампира, она стала лучше, ушла эта поверхность и излишняя болтливость. Она стала лучше во всех смыслах. Хотя есть в ней одна не очень приятная черта, как по мне: любовь к правде, которую она высказывает всегда и везде, даже если её не спрашивали и можно было бы промолчать! Когда в городе начались все эти сверхъестественные происшествия, то мы как-то сами все сплотились…       — Я тебя сейчас правильно понял, что вы в целом никогда не рассматривали Кэролайн — как свою подругу? — вопросительно дёрнул бровью Лорензо, встретившись с ней взглядами.       Бонни задумалась, прежде чем дать точный ответ…       — Нам всегда было хорошо с Еленой. У нас было потрясающее взаимопонимание, поддержка, помощь, если такая требовалась. Между нами всегда была самая настоящая женская дружба… Даже сестринская, как когда-то у наших мам! Кэролайн… Я не хочу сказать, что она была третьей лишней, нет, скорее мы были просто подругами, но не близкими или даже лучшими. Всё, что нас с Кэролайн по-настоящему объединяет — это сверхъестественное и одно окружение. Мы с каждым месяцем, годом, отдаляемся всё дальше друг от друга. Думаю, она сама это понимает.       — Зачем же мучить тогда друг друга? Лучше перейти из стадии «дружбы» в стадию «коллег-соратников», чем мучить друг друга косыми взглядами и осуждениями. Всё же думаю, ни она, ни тем более — ты — не заслуживаете этого. Отпустите друг друга и всё. Будет проще.       — Наверное, ты прав… Тем более, что она, похоже, нашла подругу в лице Адэлис. И я искренне буду рада за неё, если их дружба будет гораздо лучше, чем наша. Я желаю ей всего хорошего. Я извинюсь перед ней за всю свою дерзость, а там будь что будет…       — Ну, вот и правильно, — Энзо наклонился к ней, останавливаясь у дома и целуя в висок. — Вот уж кто, но эта блондиночка — без вас не пропадёт.       Бонни рассмеялась, уткнувшись в его грудь носом, прижимаясь сильнее. Она чувствовала рядом с ним себя такой спокойной, защищённой и любимой… Такой она никогда и ни с кем себя не чувствовала. Как же все эти годы ей не хватало Энзо! Она не думала, что он когда-то вернётся. И тем более так быстро! Но она не могла закрыть глаза на его уезд, или забыть, словно его никогда не было. Ей было интересно, что произошло в Лондоне и почему Энзо не вдаётся ни в какие подробности и даже пытается уйти от этой темы, когда они хотя бы чуть-чуть её касаются. Ещё слова Деймона засели в голове…       «— Ты, после своего возвращения, видишь во всём заговор! Может, ты нам расскажешь всё, что произошло в Лондоне? Не хочешь? Конечно, не хочешь! Ведь там, в твоём прошлом, происходило что-то такое, что не хочется вытаскивать на все общее слушанье. Не поверишь, но Адэлис не хочет делать то же самое…»       «Но что у него осталось в этом прошлом? Как мне узнать, если он не хочет об этом говорить?»       — Милая, — Энзо коснулся ладонью её щеки, нежно пройдясь по гладкой коже и за подбородок приподнимая её голову чуть выше, встречаясь с немного потерянным взглядом, — всё в порядке? Тебе не хорошо?       — Нет… Я просто задумалась.       — О чём?       Тяжёлый вздох ведьмы, который последовал перед её ответом, заставил вампира чуть забеспокоится, а беглый и немного отведённый взгляд, — лишь усилил это неприятное чувство.       — Почему ты не можешь или не хочешь рассказать то, что произошло в Лондоне? Мы не понимаем Адэлис, которая тоже что-то скрывает или недоговаривает, но, Энзо, ты сам поступаешь не лучше неё, если судить честно.       Энзо нахмурил лоб и отвёл взгляд, слыша в свой голове эхо прошлого, которое он бы предпочёл больше никогда не слышать. Волнение. Злость. Разочарование. Все эти эмоции в миг промчались в его взгляде, а после появилась натянутая улыбка, которая за собой скрывало что-то настоящее.       — Потому что, то, что там произошло, очень сложно объяснить и ещё труднее понять, — вздохнув, произнёс он. — Я понимаю, что сам поступаю не лучшим образом по отношению к тебе, Деймону… И я обещаю, что всё расскажу, как придёт время.       — Почему ты не можешь рассказать сейчас? Почему ты думаешь, что я не пойму?       — Потому что сегодня в тебе слишком сильны эмоции, а не трезвый разум, милая. Чтобы понять всё, что произошло, твой разум должен быть максимально чистым и даже беспристрастным.       — Энзо, ты понимаешь, как это звучит?       — Как чёртов бред! Да, знаю! — с эхом раздражения ответил он. — И меня самого это бесит! Прошу, Бонни, дай мне времени! Я всё вам расскажу. Обещаю…       — Надо же какие сантименты, — послышалось из-за спины Энзо, который тут же прикрыл собой Бонни, видя в метрах трёх от них — двух смуглых и накаченных парней. — Крайне извиняюсь, что так вас прервал.       — Ты кто? — тут же спросил Энзо. — Чего нужно?       Подозрительный вампир скрепил руки за спиной и улыбнулся.       — У меня послание от Кола… — вампир быстро оценил слегка испуганное выражение лица ведьмы, и выражение лица её заступника, который был готов кинуться в бой. — Он сказал… — его напарник тут же кинул дротик в сердце Лорензо, который даже не успел среагировать, — что хочет видеть вас.       Энзо попытался сделать шаг вперёд и показать свою вампирскую сущность, но вместо этого — он просто упал на землю, не дыша. Бонни лишь успела сделать шаг назад, как вдруг незнакомый вампир переместился к ней за спину и приложил к носу какой-то платок, который был чем-то пропитан. Бонни старалась отбиться, вырваться, применить магию, но всё было без толку и она поняла, что начинает терять сознание. Вампир, казалось, тоже почувствовал это и поймал обмякшее тело ведьмы.       — Это оказалось проще, чем я думал, — сказал тот, который пустил в Энзо дротик. — А считается сильной ведьмой.       — Да, — кивнул тот, — но не тогда, когда делит энергию с двойником. Нужно уходить.

* * *

      Кэролайн и Стефан прогуливались по центральному парку, наслаждаясь хорошей погодой, звёздами на вечернем небе и прохладным ветерком. Всё это время они вели себя не как пара, а как друзья: обсуждали последние события, смеялись и со стороны казались такими обычными, такими живыми, кем они на самом деле не являлись. Несмотря на то, что уже давно стемнело, и по идеи вместе со звёздами должна была прийти романтика, но она так и не появилась… И что самое важное, — они оба это осознали, что им хорошо и так, без романтики и всего такого.       — Кэролайн, я бы хотел поговорить с тобой, — вдруг проговорил Стефан, видя, как девушка резко повернулась на него, уловив в его тоне некое напряжение. — О нас.       Выдохнув, она ответила.       — Я, если честно, тоже… Но раз ты начал, то давай, продолжай.       Стефан нахмурил брови и покачал головой, будто взвешивая решение окончательно, перед тем, как сказать всё, что хочет.       — Три года назад мы с тобой влюбились друг в друга, и долгое время у нас всё было хорошо. Мы, я думаю, даже на какое-то время смогли полюбить друг друга. И какое-то время мы были счастливы, но не считаешь, что всё это давно прошло?       — Считаю, — честно ответила девушка… — Ведь ты всё так же любишь Елену, и никто другой тебе не нужен, так? Я всё слышала, Стефан, несколько дней назад.       Стефан отвёл взгляд, и этот жест казался многословнее любых других громких, произнесённых в слух слов.

* * *

      Два дня назад…       Кэролайн проснулась совсем рано. Солнце только начало появляться на горизонте, а значит, до будильника было ещё минимум три часа. Тогда почему она проснулась? Вдруг Форбс услышала, как кто-то одевался за её спиной, естественно, не сложно было догадаться, что это был Стефан. Но почему он так рано идёт на охоту? Кэролайн могла бы показать, что она не спит, как вдруг какое-то сильное желание сказало ей — притвориться спящей.       Минута. Две. Дверь в комнату тихо закрылась. Кэролайн присела на кровати, пытаясь понять, почему он пошёл так рано. Стефан обычно ходит в пять утра. Не раньше. А сейчас было около трёх часов ночи. Поддавшись какому-то внутреннему порыву, Форбс откинула от себя одеяло и распахнула шкаф, вытаскивая первые попавшиеся джинсы и кофту…       Не прошло и десяти минут, как она уже была в лесу, пытаясь услышать Стефана, к счастью, они сильно не разминулись. Девушка всё время держалась на достаточном расстоянии, чтобы он не смог её услышать и как-то почувствовать. Кэролайн не понимала, что делает и зачем следит за ним. Ей просто хотелось это сделать, будто она должна была что-то узнать. Странное чувства. Ты просто знаешь, что должна быть там, но не знаешь зачем.       Прошло ещё сорок минут, когда Стефан наконец-то насытился и отправился в другую сторону, в противоположную от дома. Кэролайн наконец-то поняла, что вот-вот что-то произойдёт. Она чувствовала это, как и то, что её сердце начало болезненно сжиматься.       Петляя между деревьями и сквозь небольшие поляны, Кэролайн наконец поняла, к чему они приближаются — к склепу. Она поняла, что он захотел навестить Елену, но по-прежнему не понимала своего порыва и желания присутствовать рядом с ним. И вот Стефан, наконец-то, оказался у склепа и вошёл внутрь. Кэролайн тоже оказалась рядом и прижалась спиной к холодному камню, пытаясь услышать всё, что он, возможно, будет говорить.       «Почему внутри уже так гадко»?       — Здравствуй, Елена, — донеслось до слуха блондинки. — И вот я снова здесь, пришёл рассказать тебе, как у нас дела и что нового…       Кэролайн слышала всё, о чём он говорил: о событиях, о том, что Деймон и Адэлис находятся в небольшом конфликте, о недавней встречи с Мэттом и о первородных. Он говорил с ней так, будто она его слышала, словно стояла рядом с ним! Хотя Кэролайн не сомневалась, что такое действительно могло быть, ведь она помнила слова Адэлис. Ведьма говорила о том, что Елена необдуманно является в склеп, что не устраивает её и Деймона.       «Интересно, а он чувствует её присутствие? Он до сих пор может любить её»?       Сглотнув, Кэролайн поняла, что из-за своих громких мыслей, перестала слышать всё, что говорил Стефан. Снова прислушалась.       — Совсем скоро ты вернёшься к нам, Елена. Осталось немного. Я уверен, что Адэлис и Бонни что-то придумают, что-то найдут. Ты вернёшься к нам и мы все снова будем вместе. Почти. Я уеду…       «Что»?       — С каждым днём я понимаю, что не перестаю любить тебя. Я пытался полюбить Кэролайн сильнее, я хотел любить её, но не смог. Я ненавижу себя за то, что обманываю Кэролайн, что нахожусь рядом с ней как парень, хотя понимаю, что между нами давно нет никаких чувств. Я не знаю, почему не могу оставить её… Возможно, всё дело в обещание, которое я когда-то дал её маме. А возможно и в том, что нам просто друг с другом удобно… А когда ты очнёшься, я хочу уехать подальше, чтобы вы с братом были счастливы. Мы не должны больше терзать друг друга ненужными чувствами. Я желаю счастья вам всем, но вы не будите счастливы, если я буду с вами.       Отшатнувшись от стен, Кэролайн не поняла, что именно она чувствовала сильнее всего. Все чувства, вместе с эмоциями, тут же захлестнули её и она помчалась, не разбирая дороги — обратно домой, чувствуя лишь обжигающие слёзы на щеках.       Она не помнила, как оказалась дома. Не помнила, как уселась у камина в библиотеки с бутылкой бурбона. Она смотрела на огонь, тихонько шмыгая носом. Ей было одновременно легко от того, что она услышала, но и в этот же момент до невыносимости сложно, трудно, больно и отвратительно. И почему-то все её мысли сводились к одному:       «Он со мной из-за жалости».       И Кэролайн никак не могла на тот момент понять, почему она находит в их отношениях какую-то жалость. Возможно, дело в далёком прошлом, когда Стефан проявлял к ней больше всех сожаления, когда её мама умерла. Возможно, он видит, как она страдает, когда Кэролайн приходится возвращаться в собственный дом, который напоминает ей о самых больных воспоминаниях, которые граничат с чем-то хорошим и счастливым, что так же навсегда останется в стенах дома…       Деймон, который в принципе очень плохо спал из-за того, что уже на протяжении двух дней чувствовал себя самым последним уродом, который подвёл свою подругу, решил спуститься и взять пакетик крови, чтобы немного перекусить. Ему было до ужаса паршиво на душе из-за всего, что он сделал, а ещё из-за того, что Адэлис никак не хотела выходить с ним на связь. Он злился не только на себя, но и на неё за то, что она такая упрямая…       Когда Деймон уже взял пакет крови и вышел из подвала, надвигаясь в сторону лестницы, он вдруг услышал тихое, совсем едва слышимые всхлипывания. Остановился и прислушался. Деймон уже подумал, что ему показалось. Он снова собрался сделать шаг вперёд, как тут же услышал звон бутылки и тяжёлое дыхание из библиотеки. Заинтересовавшись, он направился в сторону источника звука, и не сразу из-за большого дивана смог увидеть сидящую на полу блондиночку, которая крепко обняла свои ноги и уставилась на танцующее в камине пламя.       — Блондиночка, я не знаю, что у тебя там случилось, но я обеспокоен тем, что мой дом может утонуть в потопе, который ты решила устроить. Ещё и с моим бурбоном…       — Проваливай, Деймон, — прорычала она, даже не повернувшись на незваного гостя. Её рука снова обхватила горлышко бутылки и поднесла к губам.       Деймон медленно спустился вниз и обошёл диван, смотря на неё. Три больших глотка чистого бурбона. Дело плохо.       — Грубо, — заметил он, присаживаясь рядом. — Рассказывай, что случилось. Кого нужно прикончить? А может по старинке вздёрнуть на главной площади? Могу построить эшафот или смастерить крест и поджарим негодяя!       Кэролайн разрывала злость и обида внутри, но то, что нёс трезвый Деймон, пробудило в ней желание засмеяться, что она и сделала, хотя это было больше похоже на плач совмещённый со смехом.       — Не можешь добраться до Адэлис и решил отыграться на мне? — тут же спросила она, поворачиваясь на него и встречаясь с внимательным и настороженным взглядом серо-голубых глаз.       — Что случилось, Кэр? — спросил он уже без какого-либо намёка на смех.       — С чего вдруг тебе интересны мои проблемы?       — Ну-у-у… — протянул он, — ты же моя будущая родственница. Жду не дождусь, когда ты войдёшь в нашу семью и станешь Кэролайн Элизабет Форбс-Сальваторе. В конце концов, не могу же я тебя задевать вечно.       Опустив взгляд, она тихо спросила:       — С чего ты взял, что я вообще собралась входить в вашу семью? Стефан не собирался делать мне предложение.       — Мой братец тот ещё тормоз, это да. Но рано или поздно это должно случиться.       — Это не случиться, — тут же ровным голосом сказала она, вытирая слёзы.       Что-то странное щёлкнуло внутри Деймона, когда он вдруг понял, что ему стало совсем не до смеха.       — Что он сделал?       Кэролайн задумалась. Стоит ли ей говорить о том, что Стефан по-прежнему влюблён в Елену? Ведь никто не даёт гарантий, что Деймон потом не снесёт ему голову, а как бы там не было, рушить их и так нестабильные отношения — она не хотела. Вздохнув, Кэролайн сказала:       — Пей, — протянула она ему бутылку.       — Ну раз ты просишь, — он с удовольствием принял бурбон, сделал два больших глотка и поставил бутылку между ними, открыв пакетик с кровью. — Рассказывай.       — Я проснулась практически одновременно со Стефаном, хотя сам знаешь, что я встаю не раньше шести. Я поняла, что он собирался на охоту… И не знаю что, но какой-то внутренний голос, зов, чувство, заставило меня встать и отправится за ним. Это я и сделала. Около сорока минут я металась на расстоянии от него, ждала, когда Стефан насытится, и когда это наконец-то случилось, он направился в склеп.       — Что ты слышала? — тут же спросил Деймон.       — Он говорил с Еленой. Сначала просто долго рассказывал о том, что у нас происходит, а потом… — Кэролайн замолчала, размышляя, как лучше сказать: в лоб или помягче. — Он до сих пор любит её, Деймон. Стефан не переставал любить Елену, а со мной он… Не знаю, возможно я не права, но то, как он упомянул о моей маме, об обещании, мне показалось, что уже долгое время он просто со мной из-за жалости и чувства долга. И как сказал сам Стефан: нам просто удобно друг с другом. И то, что он никогда не сможет полюбить меня сильнее, даже если бы хотел…       Деймон как-то странно пожал губами и опустил взгляд, ни на секунду не переставая слышать её тяжёлое дыхание, как вдруг Кэролайн заговорила.       — И как бы там не было, важно лишь одно… — Кэролайн поджала губы, чувствуя на языке вкус непрерывно льющихся слёз, но даже сейчас она улыбнулась, словно ей так могло стать легче, и Деймон это видел. — Я всегда была и останусь запасной… Елена всегда была и останется важным элементом в жизни каждого из вас: тебя, Стефана, Бонни и Метта. Она была и останется девушкой, которую любят все, за которую будут готовы рискнуть самым последним в своей жизни, отдать всё и самим уйти в закат, лишь бы не испытывать боли, если вдруг она оставит вас. Можешь считать это завистью. Возможно, так оно и есть… Просто мне всё это надоело! Мне надоело вечно быть третьей лишней и убеждать себя в том, что когда-то всё будет хорошо, что я обрету друзей, о которых так мечтаю, что обрету самую большую любовь в своей жизни и наконец-то буду счастлива, зная, что моему любимому никто не будет нужен кроме меня и семьи, которой у меня никогда не будет, потому что я — вампир.       Деймон, тяжело выдохнул, ощущая, как его грудь зажало словно в тисках. Вот уж никогда он не думал, что Кэролайн откроется ему, ещё и так…       — Скажи, Деймон, что во мне не так? Почему все во мне видят замену, временную остановку? Что я делаю не так? Я просто хочу быть счастливой! Я просто хочу проснуться и почувствовать рядом с собой любимого человека, который обнимет меня и, несмотря на самые сложные времена, скажет, что всё будет хорошо, потому что мы рядом друг с другом!       — Да всё с тобой хорошо, Кэр, — ответил он, обнимая её за плечи и наклоняя к себе, а она даже не сопротивляясь, положила голову ему на плечо. — Просто ты ещё не встретила того самого принца на белом коне, который ради тебя сможет уничтожить мир, не оставив камня на камне. То, что я скажу дальше, не принимай за обвинение, — предупредил её вампир, чувствуя, как она кивнула. — Ты должна была осознавать тот факт, что мой братец всегда любил Елену, когда вступала с ним в отношения. Я пошёл на тот же риск, когда захотел видеть Елену только с собой. Я был и, наверное, даже сейчас готов к тому, что в любой момент эти гребаные чары двойников снова начнут их притягивать друг другу и, к сожалению, мы не можем этого изменить.       — И что будешь делать, если это вдруг произойдёт?       — Напьюсь и сброшусь в колодец с вербеной, — с усмешкой ответил он, слегка пожимая плечами.       — Серьёзно?       — Конечно! Я же обожаю нашу многосерийную и многолетнюю драму! А если серьёзно, то я свалю в закат, но прежде найду какую-нибудь первородную рожу и на коленях буду умолять, чтобы подарили мне вечную амнезию, думаю, не откажут.       Кэролайн усмехнулась, стирая слёзы.       — Пришлёшь весточку, если вдруг решишь свалить в закат?       — Воу! Ты уже так меня любишь, что готова свалить вместе со мной на другой конец света?       — Да хоть вселенной, — буркнула она. — Ты уже давно не самый отвратительный человек на этой земле.       — Самое трогательное признание в моей жизни за последние три года! Блондиночка, я ранен в самое сердце! — рассмеялся он, чувствуя, как она несколько раз ударила его кулаком по груди и тоже засмеялась.       — Ты когда-нибудь заткнёшься? — усмехнулась она.       — Возможно, — Сальваторе качнул головой, — но прежде ты должна кое-что услышать.       — О, давай! Я готова к очередной колкости.       — Прости меня, Кэролайн.       «Всё. Это вампирская белочка. Похоже, я перепила и мне всё это мерещится. Деймон не мог извиниться сам».       — Похоже, я очень пьяна.       — Поверь — нет. Для тебя пара глотков бурбона — как для человека двадцать капель валерьянки.       — Мой вампирский организм сломался! — попыталась возразить она, и найти этому логическое объяснение. — Ты не мог извиниться вот так просто!       — Почему?       — Да потому что ты — последняя сволочь на этой земле! Ты, по-моему, никогда не чувствуешь вины! Если, конечно, дело не в Елене.       — Знаешь, даже иногда такая сволочь — как я, превращается в нормального парня. Конечно, до ангела с белым нимбом и в таких же белых пушистых тапочках мне далековато, но я не лишён чувства вины, как бы в это не было тяжело поверить.       — Ладно. С трудом, но допустим. За что ты просишь прощения?       «Хорошо… Настала моя очередь выворачивать душу, и исправлять злодеяния».       — За то, что когда-то я использовал тебя в качестве своего донора и был самым последним уродом. Ты не заслуживала такого отношения, не должна была быть использованной. И можешь не верить, но мне действительно жаль, что всё так получилось. Прости, если когда-то сможешь.       Кэролайн была настолько шокирована услышанным, что всё это казалось каким-то дурацким сном и параллельной реальностью! Она молчала и смотрела на Деймона так, будто он был каким-то редким восьмым чудом света! Решив, что ей нужно посидеть одной и подумать, Деймон поднялся с пола и направился на выход, когда уже на лестнице, в библиотеке, вдруг услышал голос вампирши.       — Деймон, — он обернулся, — я долгое время ненавидела тебя и призерала. Но год за годом ты доказывал, что, оказывается, можешь быть не таким законченным мудаком, каким я тебя всегда считала. Ты показал себя с другой стороны — с хорошей, которая не лишена человечности, а это важно… Поэтому давай прошлое — оставим в прошлом. Я… Я простила тебя, — мило улыбнулась она, в этот момент мысленно про себя кое-что добавив.       «Не буду говорить, что простила его ещё три года назад, а то представляю, какая у этого паразита загорится звезда во лбу»!       Деймон опустил взгляд в пол лишь на какое-то мгновение, прежде чем снова вернуть его на девушку, не скрывая улыбки.       — Спасибо. Для меня это тоже важно.       — Ещё кое-что, — остановила его Форбс. — Не говори Стефану ни о чём. Я хочу, чтобы он сам нашёл в себе силы признаться и, наконец-то, всё решить между нами.       — Держу в курсе, что у моего брата синдром черепахи.       — А мне пока некуда торопится, — пожала она плечами, поднимаясь. — Кстати, я не перестану препираться с тобой, несмотря на наше неожиданное примирение.       — Тогда имей в виду, что я тоже не собирался перестать это делать… Так что переставай лить слёзы и шагай с высоко поднятой головой, — он подкинул в руках пакет с кровью и подмигнул, — ты же Кэролайн Форбс! Улыбнись!

* * *

      Кэролайн, конечно, упустила большую часть разговора с Деймоном, ограничившись лишь тем пояснением, что он разделил с ней минуты грусти. Но почему-то на долю секунды ей показалось, что Стефан не особо в это поверил. В прочем, на данный момент её это не особо волнует.       — Мне правда жаль, Кэролайн. Я не хотел, чтобы ты это всё услышала…       — Тебя волнует только то, что я услышала это? — её брови возмущённо взлетели на лоб.       — Ты не дослушала меня, — заметил он, слыша глубокий и тяжёлый вздох, а после наблюдая взмах рукой, который дал понять, что можно продолжать. — Я не был с тобой из-за жалости, Кэролайн. Мне жаль, что ты так подумала. Я правда был влюблён в тебя, даже любил какое-то время, а потом… Я не знаю, что случилось. Возможно, вся проблема была в том, что мы утонули в какой-то повседневности. Или же, — Стефан разочарованно вздохнул, а Кэролайн вдруг показалось, что ему внутри стало больно, — проблема целиком и полностью во мне. Как бы я не пытался, как бы я не хотел забыть её… Я не могу этого сделать.       Кэролайн, в такт его слова, кивнула, и опустила взгляд, делая про себя нужные выводы.       — И держать тебя рядом с собой я больше не хочу, — Стефан остановился и лишь едва коснулся костяшек на её руки, заставляя её тоже остановится и взглянуть ему в глаза. — Ты хорошая девушка, светлый друг. Ты прекрасна! Но ты не для меня… Я всегда желал тебе счастья, которого ты, как никто другой, заслуживаешь! И я буду рад, если ты его обретёшь.       Головой Кэролайн понимала, что это правильное решение и им действительно будет легче, но внутри почему-то всё равно было больно. Она часто заморгала, стараясь прогнать влагу из своих глаз и снова широко улыбнулась, поднимая на него влажный взгляд сапфировых глаз.       — Я рада, что ты наконец-то сказал это. И я тоже хочу, чтобы ты был счастлив…       Стефану было больно смотреть в её влажные глаза. Вина уже не просто сжирала, а, скорее, полностью проглатывала — даже не пережёвывая, несмотря на то, что он тоже понимал, что поступил правильно. Сальваторе взял её за плечи, и в дружеском жесте несколько раз провёл вверх-вниз, словно это могло привести её в чувства.       — Пожалуйста, Кэролайн, не нужно слёз. Я их точно не стою. За всё это время ты могла обрести счастье, но была со мной…       Она улыбнулась, гордо смахивая бегущие слёзы.       — Была, потому что хотела быть счастливой с тобой. А это, — она провела рукой перед глазами, — не слёзы из-за расставания, а побочный эффект после медитации. Я же говорила.       Кэролайн невооружённым глазом заметила, что он не очень-то ей поверил.       — Правда, Стефан, всё хорошо. Многое прошло и это пройдёт. Когда-нибудь я обязательно буду счастливой и возможно, приглашу тебя на мою свадьбу! — усмехнулась она, видя на его лице подобие улыбки.       — Конечно, будешь… Я надеюсь, мы сможем…       — Мы будем друзьями, как и раньше, — тут же закончила за него блондинка. — Разрыв разрывом, но как друга я уж точно терять тебя не хочу.       Улыбнувшись, Стефан ответил:       — Это взаимно.       — И в конце концов, — Форбс сложила руки на груди и гордо взглянула на него, — я по-прежнему твой наставник!       — Точно, я уж и забыл, — короткая ухмылка и виноватый взгляд тут же оказался направлен на Кэролайн. — Уже поздно, я провожу тебя.       Кэролайн кивнула и они направились к выходу. Теперь ей было легко. Такое ощущение, словно она отпустила прошлое. Хотя, так оно и было…       Когда Кэролайн погрузилась в то состояние транса, в которое её ввела Адэлис, она начала слышать своё сердце, видеть воспоминания разной давности. И, конечно, она видела свои отношения со Стефаном… И со стороны это казалось так глупо, что она цеплялась за то, чего уже давно нет. Она цеплялась за воздух! Он отдалялся, а она всё пыталась догнать его. И тогда она прислушалась к своему сердцу, которое сказало ей, что нет смысла пытаться зацепиться за то, что само ушло от неё. Нет никакого смысла в отношениях, где за счастье и любовь бьётся кто-то один. И она поняла, чем дольше они будут тянуть, то обоим будет ещё тяжелее и ещё больнее.       Сейчас Кэролайн вновь прислушалась к своему сердцу и тут же ощутила лёгкость, и будто услышала слова своего внутреннего «Я»:       «Ты молодец, Кэролайн. Ты знаешь, что это правильное решение. Ты послушала себя. Всё будет хорошо…»       Стефан видел, что девушка будто ушла в себя и решил не трогать её, пока ясность не вернётся в её взгляд. Он сам ощутил резкий нахлынувший покой и чувство облегчения. Он наконец-то смог отпустить её. И он знан, что это его самое правильное решение за последний год…       Всё то время, что они шли до её дома, Кэролайн и Стефан почувствовали то, чего, наверное, не чувствовали очень давно между друг другом — лёгкость. Они наконец-то поняли, что теперь ничем друг другу не обязаны. Им казалось, будто с них упали оковы, которые тянули к земле и не давали двигаться вперёд. Всё же друзьями им быть гораздо лучше…       Придя домой, Кэролайн открыла дверь и ощутила что-то странное. Какой-то непонятные цветочный запах смешанный с мужской дорогой одеколоном. Слух тут же уловил каждый микро-звук, который случался где-то в доме. Девушка опасалась, что сделает один лишний шаг или не услышит чужого, то её тут же схватят, но проходя всё дальше, вампирша понимала, что находится в доме совершенно одна. Но кто тут тогда был, и как вообще смог войти, не имея ключей?       Проходя всё дальше, она чувствовала, как запах начал усиливаться, словно человек тут пробыл какое-то время. Она дошла до кухни, осторожно заглянула, видя, что никого нет, но обратив внимание на стол, Кэролайн увидела вазу, в которой стояла одна пышная белая роза. Кэролайн раскрыла рот от того, какой она была великолепной. Подойдя ближе, она осторожно взяла её в руку, избегая шипов, и вдохнула потрясающий запах. Каким же он был непередаваемым! Форбс внимательно рассмотрела её и пришла к выводу, будто её только-только сорвали с кустарника. Она осторожно коснулась пальцами нежных, бархатных лепестков и только после этого увидела лежащий на столе большой белый, хоть и очень плоский белый конверт. Сердце уже знало, чей это подарок и почему-то радовалось так сильно, словно она была маленькой девочкой, которой подарили желанную игрушку или угостили любимой конфетой. Недолго поразмыслив, Кэролайн опустила розу обратно в вазу и вскрыла конверт, снова раскрывая рот от удивления, глядя на рисунок.       Кэролайн, как и почти любой современный человек двадцать первого века, была зарегистрирована в паре социальных сетей, в которых она любила публиковать фотографии и проводить время. В одной из которых была выложена одна фотография, где она стояла над обрывом, внизу которого был водопад, с раскинутыми руками, улыбаясь яркому летнему солнцу и вокруг не было ничего, кроме живописной природы. Это фотографии уже год, но она до сих пор у Кэролайн была самой любимой.       «Как он, чёрт возьми, это сделал? Как он смог передать всё в такой точности»?       Отойдя от шока, Кэролайн задалась другим вопросом:       «Он… Он не забывал обо мне в Новом Орлеане? Он следил за мной в социальных сетях»?        Кэролайн выдохнула, пытаясь избавиться от переполняемых её эмоций. Клаус всегда умел удивлять, особенно тогда, когда этого совсем не ожидаешь. И ей бы, возможно, хотелось сейчас начать переубеждать себя в том, что ей плевать на это, и всё, что он когда-то для неё делал и заставлял чувствовать, но Кэролайн снова прислушалась к себе и поняла, что делать этого совершенно не хочется.       «Мне же приятно. Почему я должна убеждать и внушать себе то, чего на самом деле нет? Я больше не хочу врать самой себе».       Она достала телефон из белого клатча, который висел у неё на плече и собралась написать Клаусу сообщение, как вдруг остановилась.       «Думаю, лучше поблагодарить его при встрече. А пока пусть подумает, довольна я его сюрпризом или нет».       Улыбнувшись таким мыслям хитрой улыбкой, Кэролайн вдруг заметила, что ей под ноги выпала небольшая сложенная бумажка, которая, по-видимому, так же была в конверте. Подняв её, девушка вчиталась в строки:

Много лет я ждал, и представлял наши встречи.

Много было вариантов…

Много лет я думал, что судьба забыла нас.

Много лет я думал о тебе ночами.

Много лет я знал, что не увижу тебя.

И вот, словно видение сна, ты появилась передо мной.

Удивлённый взгляд сапфировых глаз

И всё та же сияющая улыбка.

Ты появилась — как очередное ведение,

Как яркий и незабываемый сон!

Неожиданно! Врасплох застала!

Сердце замерло в груди.

Наверное, я должен был развернуться и уйти,

Как когда-то обещал,

Но встретившись с тобою взглядом,

Я позабыл о сказанных словах…

Я сожалею. Знай.

Спасибо за встречу!

Искренне твой, Клаус.

      Кэролайн закрыла глаза, нащупала рукой рядом стоящий стул и опустилась на него, чувствуя, что стоять она больше не может. Тяжело, грустно, тепло и романтично. Взгляд снова устремляется в листок и уже пятый раз скользит по строчкам, стараясь уловить новый смысл. Она сжала его настолько сильно, что наверное останутся небольшие вмятины, но Кэролайн не хотелось выпускать его из рук.       «Я знала, что Клаус рисует, но не знала, что он пишет стихи. Боже… Как же это красиво!»       Кэролайн провела пальцами по листку, практически видя в своей голове, как он сидел и писал, пытался сочинить, а может написал за пять минут, как только расстался с ней. Мысли одолевали её, как вдруг она зацепилась за главную:       «Он думал, что мы никогда больше не встретимся. Он действительно не забывал обо мне, продолжал любить… Наша первая встреча после разлуки… И он сожалеет. Но о чём? Неужели о том, что нарушил данное мне обещание? Он правда сожалеет?»       Кэролайн отложила листок, опуская лицо в свои ладони…

Я сожалею. Знай.

* * *

      Адэлис и Элайджа решили прогуляться после съеденных десертов. Они не знали, вернутся ли обратно на базу отдыха, в ту очаровательную беседку, когда увидели красивую дорожку, которая вела в абсолютно неизвестном направлении вдоль реки и границы леса. Адэлис пришлось накинуть свой чёрный кардиган, потому что вечерняя прохлада начала довольно неприятно морозить тело.       После того непонятного танца Элайджа, как и Адэлис, вели себя друг с другом, как обычно, словно ничего такого не было, хотя Адэлис могла признаться внутри себя, что её слегка бросало в жар от его косого взгляда и полуулыбки. В такой момент ей лишь хотелось сказать, чтобы он не смотрел так на неё, ведь это раздражало, интриговало, и что ещё не яснее — увеличивало температуру в её теле.       Элайджа, который снаружи выглядел всё так же почтительно, невозмутимо и элегантно, поражался тому, как Адэлис вела себя после их общей и непонятной игры. Создавалось такое впечатление, словно для неё это ничего не значило или было обычным делом. Она так же легко общалась, смеялась и что-то рассказывала, а он увлечённо слушал. Элайджа поинтересовался ещё некоторым её прошлым, которое она охотно рассказала, а конкретно об их союзе с Александром Коулманом. Адэлис не совсем поняла, почему Элайджу это вдруг заинтересовало, но она охотно поделилась почти всем, чем они промышляли и что творили в течение некоторых лет. Самые кровавые подробности она пока предпочла упустить. Возможно, когда-то она расскажет и о них, но уж точно не сейчас. Тем более, что у неё были свои вопросы, на которые ей хочется получить ответы.       — Элайджа, я слышала, что вы с братом и сестрой связали себя клятвами, когда только обратились, — она посмотрела на него, ожидая какой-то реакции, и она последовала незамедлительно в виде кивка. — Расскажи: почему вы решили связать себя этими клятвами?       — Почему тебя это интересует?       — Не поверишь, но это искренний интерес. Я многое слышала о вас, в том числе о вашей клятве. Но слухам верить я не склонна, предпочитаю всё узнавать из первых уст, особенно если что-то меня действительно интересует.       Элайджа вновь посмотрел на неё, видя в её глазах действительно искренний интерес, без какого-то скрытого подтекста.       — Ты хочешь знать только о моменте, когда мы дали эту клятву, или не откажешься послушать историю семьи в целом?       Первородный тут же увидел, как в её глазах вспыхнул огонь, который ещё больше разжёг интерес.       — Мы же не торопимся, верно?       Элайджа кивнул и устремил свой взгляд на горизонт, где на месте ночного неба замелькали воспоминания одиннадцати вековой давности…       — Наша мама, как и её сестра, были могущественными ведьмами деревни, где они когда-то жили ещё до поселения, которое сейчас носит название Мистик-Фоллс. Они жили в королевстве Норвегии, где ведьм любили и ненавидели одновременно. Наша мать Эстер и её сестра Далия были полностью противоположными друг другу. Далия легко развивала свой дар и практиковала разные тёмные магические искусства, желая стать сильнейшей ведьмой Норвегии и заполучить бессмертие, когда Эстер была обычной женщиной, которая хотела иметь большую семью, детей и любящего мужа викинга. И если с любящим мужем ей повезло, то с детьми нет. Эстер долго не могла забеременеть… И ей пришлось обратиться к своей сестре, которая в отличии нашей матери практиковала чёрную магию. Далия наложила на нашу мать заклинание плодородия и через год родилась Фрея. Она была первенцем рода Майклсон, после родился Финн, я, Никлаус, Кол, Ребекка и Хенрик…       Адэлис повернулась на Элайджу, когда он назвал имя самого младшего брата. Она лишь на секунду заметила отголосок боли в его взгляде, который тут же пропал, а Элайджа снова перевёл взгляд на горизонт.       — Эстер никогда не хотела быть сильнейшей ведьмой, в отличие от Далии. На удивление, наша мать понимала, что за магией часто кроется череда разочарований, потерь, боли и смертей. Однако, когда ей пришлось отдать Фрею, наша мать поклялась, что вернёт себе магию, своё могущество и отомстит Далии за то, что она отняла у неё первенца. Далия тогда рассмеялась ей в лицо, пригрозив тем, что заберёт у неё всех детей. Наш отец тогда был в путешествии, а когда вернулся, Эстер рассказала ему о том, что Фрея умерла от чумы.       — Что? — с трудом скрываемым возмущением спросила Адэлис. — Почему она соврала?       Элайджа, как и все остальные из Майклсонов, не знал ответа на этот вопрос. Они строили лишь догадки.       — Вопрос, ответ на которой не знает никто из нас… — тяжело вздохнул первородный, улыбаясь. — Финн рассказывал однажды о том, как Майкл любил Фрею. Он был самым настоящим любящим отцом, который всегда с радостью приходил домой, лишь бы скорее повидать любимую дочь и рассказать ей что-то об ещё одном прошедшем дне или любимую сказку. Когда Фрея «умерла» Майкл закрылся в себе, стал отречённым, холодным и невыносимым человеком. Он долго оплакивал Фрею, даже не догадываясь о том, что она была жива, ведь как только он вернулся из своего путешествия, наша семья покинула королевство Норвегии, не желая больше жить в том месте, которое принесло им такое горе.       — И тогда ваша семья перебралась на всё ещё никому не известную Америку, по историческим данным.       — Верно, — кивнул он. — Ведьма Аяна рассказала нашим родителям о Новом Свете, земле, где нет ни горя, ни болезней. Аяна была ведьмой из родословной Беннет, и так же была лучшей подругой нашей матери и её наставником. Когда наша семья перебралась в поселение, оно называлось «Фоллс» в честь Алана Фоллса, самого первого поселенца. И всё долгое время было хорошо, Майкл стал богатым землевладельцем. Он так же возглавлял группу мужчин, которые защищали поселение от волков, — Элайджа посмотрел на неё и она кивнула, показывая, что помнит об этом рассказе. — Вот только к Эстер он стал относиться очень отстранённо. Эстер, как женщина, которой хотелось быть нужной, желанной и любимой, однажды познакомилась с вожаком стаи волков. Его звали Ансель. Он же отец Никлауса. Конечно, наш отец не совсем забывал о своей жене, надеюсь, ты понимаешь, о чём я конкретно…       Адэлис неловко прокашлялась и несколько раз кивнула, а Элайджу это почему-то позабавило.       — И когда Эстер оказалась в положении в четвёртый раз, что-то вдруг поменялось. Майкл на какой-то промежуток времени снова стал нежный, заботливый, конечно же только в стенах дома. Когда родился Никлаус, то сначала он не чаял души в моём брате, и как когда-то говорил Финн, как и во Фрее, поначалу. Потом что-то изменилось… Когда Никлаус был маленький, Майкл всегда говорил, что видел в его глазах очень много отваги, силы и мудрости. Он считал, что Никлаус точно вырастет воином. Но чем больше мой брат рос, было понятно, что он так же не был лишён чего-то доброго и очень светлого внутри себя. Он мог попросить прощение даже тогда, когда понимал, что не виноват, но отец всегда заставлял его чувствовать себя виноватым. Не в зависимости оттого, чего бы Никлаус не делал. Брат однажды сказал мне, когда был совсем маленьким, что видит в отце авторитета и ему хочется на него ровняться. Но жестокость Майкла начала убивать всю любовь к нему не только в самом Никлаусе, но и в нас. Ведь все мы: я, Финн, Ребекка и даже Кол видели его жесткость, его насилие как физического, так и психологического характера. Мы все иногда ему подвергались, но Никлаус больше всех…       — А что было с рождением Ребекки, Кола и Хенрика?       — Отец был строг к Ребекке и Колу, а вот к Хенрику нет. Он любил его, в отличие от всех нас.       — Хоть кому-то повезло, — буркнула себе под нос Адэлис, а Элайджа лишь едва ли улыбнулся. Он не мог с этим не согласится. — Но всё равно с каждым годом отец становился всё суровее, жёстче и уже практически позабыл, как это показывать семье свою любовь, вместо вечного превосходства, особенно над Никлаусом… Мы с братом часто практиковали боевые искусства и любили сражаться на мечах. Конечно, всё это было в шутку. Мы любили дурачиться. Но когда Майкл это видел — сразу приходил в бешенство за считанные секунды. Даже несмотря на слова нашей матери о том, что мы просто развлекаемся, как нормальные молодые парни, которые устали от ежедневных и неоднократных тренировок. Наш отец настаивал, что мы должны быть воинами, а всё вот это дурачество — для слабаков, трусов и бездарей. Помню, однажды даже Ребекке попало…       — За что?       — Наша сестра с детства любила проводить много времени в мужском обществе. И несмотря на безграничную любовь к красивой одежде и уходу за собой, Ребекка любила тяжёлую работу и, как считал отец, абсолютно не женские занятия. Ребекке всегда нравилось наблюдать за тем, как мы с Никлаусом дрались на мечах. И неважно, было ли это по-настоящему или нет. Ребекка с огромным восхищением смотрела на нас и всегда хотела стать такой же сильной, научится защищать себя, несмотря на то, что ей никогда и ничего не угрожало. Однажды она уговорила Никлауса научить её борьбе на мечах. Брат с радостью согласился. Он никогда не мог долго сопротивляться уговорам Ребекки, какими бы абсурдными они не были. Я не был против того, чтобы сестра научилась борьбе, но я опасался того, что Майкл может узнать об этом. В один день Клаус сообщил о том, что нашёл небольшую поляну в пяти милях от поселения… Мы отправились туда с полной уверенностью, что отец даже не подумает зачем-то пойти туда. И всё поначалу было хорошо. Мы учили сестру защищать себя, и Ребекка была счастлива, как никогда! Мы с братом тоже были счастливыми. Нам всегда нравилось проводить время в обществе только нас троих. Между мной, Никлаусом и Ребеккой всегда была особая связь… И мы увлеклись тренировкой, а пришли в себя, когда с абсолютно противоположной стороны от поселения вдруг раздался громкий и очень рассерженный голос отца. Он был крайне недоволен тем, что мы с Никлаусом решили обучить Ребекку мастерству, которое совсем не подходит для женских рук, по версии нашего отца.       — Сексизм, — фыркнула ведьма, представляя его рожу. Наверное, такая же мерзкая, как и все его внутренности.       — Да уж… — Элайджа поправил воротник рубашки, почему-то ощутив лёгкий жар. — Отец настаивал, что женщина должна поддерживать уют в доме, готовить, нянчиться с детьми и тому подобное. В те времена так думал практически каждый мужчина, ведь было очень мало женщин, которые могли поднять руку на мужчину, а уж тем более бросить ему вызов.       — И всё же такие были…       — Были… — кивнул он, останавливаясь вместе с Адэлис в конце пирса и опираясь руками на ограду. — Но очень мало. Такие женщины всегда вызывали восхищение и страх в глазах некоторых мужчин на протяжении многих веков. Они считали, что такие женщины были посланниками самого дьявола или что-то в этом роде, а если женщина была ведьмой, то так вообще её сразу желали сжечь, считая, что земля, на которую вступила нога ведьмы — отныне проклята.       Адэлис прикрыла лица рукой и рассмеялась.       — Какой кошмар… Хотела бы я посмотреть в глаза этим мужчинам.       — Хотела бы получить бесплатный билет до эшафота или креста?       — Ты же знаешь, что душу ведьмы ни тем, ни другим не убить? — по-прежнему усмехалась она.       — Я знаю, но вот они нет…       — И что после было с Ребеккой? Ей сильно попало от отца-тирана?       — Отец не поднимал руку, если ты об этом, но его голос был слышен, наверное, даже за пределами нашего поселения. После этого случая Ребекке было запрещено даже на метр приближаться к мечам. Сестра постоянно проводила время с нашей матерью и выслушивала рассказы о ведьмовских снадобьях и каких-то самых обыкновенных заклинаниях. Матушка надеялась, что в ней тоже откроется талант к ведьмовству, как это было с Финном и Колом, но чуда не произошло.       — А в тебе и Клаусе этот дар открылся?       — Нет. Мы с братом никогда не проявляли особо желания стать колдунами. Нас больше привлекала борьба, и желание стать защитниками семьи.       Адэлис понимающе кивнула и Элайджа продолжил:       — Мы дали клятву «всегда и навечно», когда стали вампирами. Мы всё детство были вместе. Мы никогда не отворачивались и любили друг друга самой настоящей братской и сестринской любовью. Ребекка стала той, кто первая пообещала Никлаусу, что она никогда от него не отречётся и всегда будет вместе, несмотря ни на что. Я присоединился к клятве и мы были рядом друг с другом всю нашу жизнь, конечно, не считая случаев, когда каждый из нас подводил брата и он закалывал нас на какой-то срок.       — И несмотря на предательства и обиды, вы всё равно вместе. Вы находили в себе силы прощать друг друга, даже Клаус.       — Мой брат не лишён дара прощения, но иногда ему трудно это делать из-за своих внутренних демонов.       — Всегда трудно давать шанс тем, кто тебя однажды предал. Особенно, если этот человек был твоим братом или сестрой, — Адэлис заметила, как Элайджа кивнул и глубоко вдохнул, словно этот разговор был для него тяжёлым. — Семья превыше всего… Наверное, это помогало твоему брату найти в себе силы на то, чтобы простить вас.       — Наверное…       — Моей семьёй был Джон. Он был человеком, который заменил мне всех возможных… — Адэлис вдруг замолчала на время, а потом улыбнулась и продолжила. — Хотя, буду честна, я, как и многие другие задавалась вопросами: какого это иметь сестёр и братьев, и что такое материнская и отцовская любовь.       Элайджа вдруг посмотрел на неё пронзительным взглядом и спросил:       — Ты чувствовала себя лишённой семейного счастья?       — Нет! Не так… Я просто не понимала: почему родители отказались от меня. Помню, когда я была маленькой и видела полные семьи, где-то во мне просыпалась зависть с вопросом: «вот почему у них есть, а у меня нет? Чем я хуже»? А потом я просто поняла, что хуже мои родители, а не я, раз они решили отказаться от своего ребёнка только потому, что он родился сверхъестественным чудовищем.       Элайджа вдруг улыбнулся, а потом спросил:       — Хочешь расскажу, какого это — иметь младших братьев и сестру?       — Расскажи, — тепло улыбнулась она, с интересом смотря на него.       — Это вечно влезать с ними во всякие неприятности, в вековые заговоры и вытаскивать из разных проблем, которые они обычно сами создают. Но суть в том, что как бы ты не был на них зол, обижен, ты всегда будешь с ними до самого конца. Узы семьи не рушимы. Конечно, иногда пути расходятся, но узы всё равно рано или поздно сведут вас вновь.       Адэлис смотрела на него, не прекращая улыбаться.       — Тебе повезло, что ты имеешь такую большую, хоть и не самую простую семью. Семья, единство — это ваша сила.       — Я верю, что и ты когда-то обретёшь такую же большую семью.       — Я бы хотела…       На некоторое время между ними повисла тишина, а Адэлис почему-то начала ощущать стремительно растущую головную боль. С Элайджей тоже творилось что-то не то. Он ощущал лёгкий, но растущий жар и учащённое дыхание.       — Ты в порядке? — спросил он, замечая, что ведьма начала давить на виски.       — Странное чувство… — Адэлис глубоко вдохнула, словно это могло помочь, — очень странная боль, похожая мигрень, — Адэлис посмотрела на него, и увидела, как на лице выступила капля пота. — Элайджа?       — Что-то не то, — начал догадываться он, немного ослабляя галстук. — Пойдём от сюда, — Элайджа едва лишь коснулся её талии, собираясь увести, чувствуя опасность, как вдруг он услышал свист сзади себя и тут же закрыл собой Адэлис.       — Брат, — раздался голос Ребекки, на который Элайджа тут же обернулся.       — Что ты здесь делаешь? — он сделал несколько шагов на встречу к Ребекке, которая заметно часто дышала, и смотрела на него таким взглядом, будто она его уже предала. — В чём дело, Ребекка?       — Прости…       Адэлис, которая хотела сделать шаг назад, вдруг услышала свист за своей спиной и тут же почувствовала крепкую хватку на своей шее и то, как с ней переместились дальше на несколько метров.       — Александр?       Элайджа, который тут же повернулся и собрался двинуться вперёд, чтобы обезглавить вампира, который явно собирается причинить боль Адэлис, вдруг упал на колени, чувствуя, как что-то острое и деревянное пронзило его в паре миллиметров от сердца.       — Сестра… — прохрипел он.       Адэлис посмотрела на Элайджу, видя, как Ребекка вкалывает ему что-то в довольно не малом шприце, как вдруг она почувствовала укол в плечо. Зашипев от боли, ведьма подняла взгляд на Александра, в котором была видна вина и сожаление, но из-за нахлынувших эмоций гнева, Адэлис даже не заметила его сожаления, но зато заметила появившегося за ним Клиффорда.       — Какого чёрта? — спросила она, видя, как Александр выкинул шприц в реку. — Я знала, что тебе нельзя верить.       — Прости, дорогая, ничего личного. Я выбрал их сторону.       Элайджа с особым усилием вытащил из себя кол, схватил Ребекку за руку и повалил на землю, крепко прижимая её к почве, даже не замечая жжения на шее, куда был сделан укол.       — Как это понимать, Ребекка? — прошипел он.       Александр, который воспринял это за хороший шанс доказать верность Колу на глазах у Клиффорда, со всей силы сшиб первородного с ног, занимая позицию сверху.       — Это привет от Кола, — ответил он вместо удивлённой Ребекки, которая поднялась с земли.       Элайджа схватил вампира за горло и отбросил его в сторону, словно он был тряпочной куклой. Поднялся сам, и оказался рядом с только что поднявшимся Александром. Майклсон схватил вампира за горло и оказался у пирса, крепко прижимая того к изгороди.       — Как ты смеешь бросать мне вызов, Александр? — прошипел ему в лицо первородный. — Кажется, я однажды тебя предупреждал.       — На твоём месте я бы не тратил запас энергии, Элайджа, — довольно улыбнулся тот. — Иначе яд быстрее возьмёт контроль над твоим телом, а вам нужно будет ещё как-то добраться до дома.       Элайджа обернулся на Адэлис, которой что-то говорил Клиффорд со слишком самонадеянной улыбкой, и практически тут же вернул своё внимание на Александра, пока Ребекка не знала, что ей сделать…       — И что мне с тобой делать? Лишить головы или утопить?       Ребекка вдруг сорвалась с места и дёрнула брата на себя.       — Сделай со мной то же самое, Элайджа, прежде чем решишь убить Александра! — смело заявила ему сестра, глядя в глаза.       Адэлис отшатнулась к ограде, понимая по растущей слабости, что ей вкололи лобелию. Плечо ужасно болело, словно ей его вывернули и обратно не вправили.       — Что я вижу, дорогая, да ты не боевом духе! А где твоя суперсила? Неужели лобелия действительно настолько сильна против вас, что даже ты выглядишь сейчас такой… жалкой. Мне даже почти жаль.       — Сильна… — проговорила она тихим голосом, кидая косой взгляд на Элайджу, который выяснял отношения с Ребеккой и Александром, кажется там кто-то кого-то был готов убить. Адэлис не понимала почему, но ей казалось, что она не может этого допустить. — Но чтобы она подействовала, нужно время. Дай угадаю, вы отравили нашу еду?       — Как всегда — догадлива.       Глаза ведьмы вспыхнули, и она тут же ощутила ледяную мужскую ладонь на своей шее, которая беспощадно начала сжимать её горло, практически лишая возможности дышать. Адэлис знала, что важно не поддаваться эмоциям. Она видела победную улыбку Клиффорда, когда тот заметил, как её глаза приобрели свой естественный оттенок, но в следующую секунду он почувствовал болезненную хватку на своём запястье. Рука Адэлис обжигала его, но он старался терпеть и не отпускал её шею, и тут девушка поняла, что ему же будет хуже. Она усилила действие колдовства, чувствуя под своими пальцами, как его кожа начала сгорать. Клиффорд зарычал, с трудом стараясь не закричать и упал на колени перед ней, хватаясь за руку, от чего стало ещё больнее. Адэлис подошла к нему на каблуках, положила руки на голову и несколько раз ударила коленом ему в нос.       — Я предупреждала, что с тобой будет, если ты явишься. Вас предупреждал Деймон, что если вдруг что, то вас будет ждать смерть! Вижу, вы тугодумы… Что ж, тогда я подправлю твоё личико, — ещё удар. — Будешь у меня Волан-Де-Мортом на минималках.       Адэлис отошла от него, чувствуя что-то мокрое на своём платье, и только после поняла, что это его кровь.       — Чёрт! Моё платье!       Клиффорд согнулся на пополам. Ему ужасно хотелось прикончить свою бывшую прямо здесь и сейчас, но он понимал, что из-за боли и головокружения — он даже не может подняться.       — Придёт время… — проговорил он в ладони, пытаясь удержать всю текущую из носа и даже губ — кровь. — И я посажу цветочек на твоей могиле.       — Мило, — улыбнулась она. — Только не забывай, что я люблю чёрные розы.       Адэлис резко подняла две ладони к небу, выпуская внутреннюю энергию, вновь позволяя своим глазам окрасится в оранжевый цвет. Все присутствующие, кроме Элайджи, опустились к земле. Он сначала с непониманием посмотрел на сестру, а потом на Адэлис. Ведьма опустила одну руку, вытягивая её прямо перед собой, проворачивая и загибая плавно пальцы, как вдруг чуть дальше появилась огненная ловушка. Адэлис скрестила руки на груди и снова резко развела их в стороны, как Элайджа тут же заметил, что все три нарушителя этого вчера, — поднялись над землей и со скоростью света влетели в созданную ведьмой ловушку.       «Александр уколол меня в плечо. Не знаю, было это сделано специально или он даже не успел задуматься об этом, но у меня будет некоторое время, пока я ещё смогу пользоваться магией. Мне хватит времени на то, чтобы заточить их здесь до нашего ухода и выяснить всё, что нужно».       Ребекка, Александр и Клиффорд почувствовали, словно на них надели невидимые оковы, которые настолько сильно жгли кожу, что на запястьях и голенях оставались неприятные на вид и ощущения — ожоги. Они шипели, извивались, старались выбраться, но поняли, что от этого становиться только хуже. На их агрессию, огненное заточении отвечает ещё большей агрессией.       Адэлис опустила руки, выдыхая, чувствуя, как сердце начало биться чаще, как вдруг к ней подошёл Элайджа и приподнял её лицо, осматривая шею на наличие повреждений.       — Я цела, — улыбнулась ему ведьма. — Почти. Он вколол мне лобелию.       Адэлис оттянула воротник его рубашки, видя небольшую точку от иглы и уже появившиеся вокруг небольшие волдыри.       — Яд оборотня… — проговорила она, тут же узнавая.       Элайджа свободной рукой коснулся шеи, ощущая неприятное жжение и растущий в теле жар.       — Я не знаю, сколько ещё смогу продержаться на ногах и сопротивляться безумию, галлюцинациям, которые будут завладевать моим разумом. Давай узнаем, что им было нужно и уедем.       Адэлис кивнула, и они стремительно направились к огненной ловушке, а когда подошли совсем близко, то тут же увидели какие ожоги оставляет творение ведьмы на голах участках кожи. Ведьма Эндерсон крепко сжала кулак, который тут же засветился оранжевым цветом, как и её глаза.       — Лучше начинайте говорить о том, что нужно Колу? — скомандовала Адэлис.       — Он сказал, что вы тянете с ответом, — начал Александр. — И ему это не нравится.       — Ещё Колу не нравится то, что вы в городе, — Ребекка посмотрела на брата. — Он сказал, что чтобы вы не предприняли — это станет вашей ошибкой, которая повлечёт за собой возникновение моря крови! Не совершайте необдуманных решений, тогда никто лишний не пострадает, а ваша смерть в любом случае неизбежна. Вы лишь упростили работу Майклу, явившись сюда. Ему ничего не помешает исполнить задуманный план!       Адэлис посмотрела на Элайджу, который прожигал уничтожающим взглядом свою сестру.       — Это всё? — поразительно спокойным голосом спросил Элайджа, но в нём чувствовалась скрытая угроза, и Адэлис заметила, насколько он был напряжён.       Ребекка посмотрела на Адэлис и сказала:       — У вас сутки на то, чтобы дать ответ.       — Сутки? — переспросила Адэлис, рассмеявшись. — Когда мы уйдём отсюда, и сотворённая мной магия развеется, передай своему брату, что сутки-двое — как минимум. Или он думал, что я побегу давать ему ответ после того, как вы напали на нас? — покачав голов, Адэлис продолжила. — Передай этому придурку, если ему нужен ответ, то пусть придёт и узнает сам, а если не придёт, то пусть ждёт уже законные два дня.       — Ты совершаешь ошибку! — тут же крикнул на неё Александр, и Адэлис только что обратила внимание на его разбившую губу, бровь и кровавый подтёк из носа. Элайджа тем временем вытирал остатки крови с рук об свой белый платок.       — Ошибкой было оставить тебя в живых этим утром, старый друг, — ухмыльнувшись, ответила Адэлис.       Ребекка, как и Элайджа, в полном непонимании переводили взгляд с ведьмы на вампира.       — Но явишься ещё раз, или попытаешься навредить кому-то из нас, то живым я тебя больше не отпущу.       Ребекка снова посмотрела на Элайджу. Как она отстойно сейчас себя чувствовала… Ей никогда так не было противно от самой себя. Она видела в глазах своего брата то, как в нём происходит борьба между двух мнений: предательства и вынужденных обстоятельств. Первородная стыдливо отвела взгляд, не в силах больше терпеть такой жестокий взгляд со стороны Элайджи, в мыслях умоляя его о прощении.       — Знаешь, милая, — вдруг подал голос Клиффорд. Он выглядел хуже остальных. — У них выжить шансов больше, чем у любого из вас в конце месяца.       Адэлис обошла своё творение и остановилась прямо позади бывшего.       — Правда? — спросила она. — Ты знаешь, что угрозы смерти на меня не действуют, Клиффорд. И ты, как и твой брат, прекрасно понимаете, что я сделаю всё, что угодно, чтобы потери были минимальными с нашей стороны и максимальными с вашей.       — Ты излишне самоуверенна, любимая, как всегда. Не тебе ли не знать, что такая самоуверенность и рушит все цели и планы, включая даже жизни.       Элайджа старался внимательно слушать их разговор, хотя с каждой секундой это становилось всё труднее.       — По-моему ты потерял право называть её любимой, когда оставил, — заметил Элайджа, смотря на охотника из-под бровей. Адэлис повернулась на него и благодарно улыбнулась, когда лицо Клиффорда покраснело то ли от возмущения, гнева или боли.       — Спасибо, Элайджа, — мило улыбнулась ему Адэлис. — Но раз мальчику нравится тешить себя напрасными надеждами или ненужными воспоминаниями, то я не буду ему мешать. Правда, возможно, однажды мне захочется ему зашить рот, но не будем забегать наперёд… — Элайджа довольно улыбнулся на это, видя немного ошарашенную реакцию на лице охотника, не менее удивлённую реакцию Ребекки и ухмылку на лице Александра. Теперь Адэлис решила ответить Клиффорду. — Ох! И конечно, я знаю. Только мне это не грозит. Моя самоуверенность — моё оружие, которое не раз спасало мою жизнь, и дорогих для меня людей. Я её мастерица и друг, как и магии, которая живёт во мне. Хочу напомнить, что твоя самоуверенность чуть однажды не погубила тебя и многих из нас, как и бескостный язык твоей нынешней любимой. И вот уж кому пророчить смерть из-за лишней самоуверенности, так это Кассандре. Кстати, — вдруг вспомнила она, — что за ведьма ошивалась у склепа Сальваторов? Кассандра?       — Нет. Её не было тут, — тут же ответил Клиффорд.       — Я бы могла попросить Элайджу внушить тебе — сказать нам правду, но я знаю, что ты на вербене, как и наверняка все остальные… — Адэлис снова усилила действие колдовства, видя, как все они начали извиваться — как змеи, стараясь вытерпеть боль. — Повторяю вопрос: это Кассандра? Из-за тебя, Клиффорд, страдают твои коллеги по несчастью. Твой ответ может облегчить вам существование.       — Кассандра в Вашингтоне! Она пытается вернуть ковен твоих ведьм под своё крыло! Её здесь не было.       Элайджа прочистил горло, чувствуя, как стало тяжело дышать и всё же он сказал:       — Последнее было ложью, — спокойным тоном заявил Элайджа. — Не хорошо обманывать девушек, парень.       Адэлис перевела взгляд на Ребекку, которая в непонимании смотрела на Клиффорда, видать, она точно не знала об этом. И на Александра, который тоже выглядел удивлённым.       — Я не вру! — тут же встрял охотник. — У тебя мозг затуманился из-за двух разных ядов в крови.       Теперь все смотрели на Клиффорда с нескрываемым удивлением и поражением. Даже Элайджа, у которого уже начало проявляться желание оторвать ему голову.       — Как это понимать? — тут же спросила Ребекка, точно не ожидая такую подставу.       — Ах, точно! — хриплым голосом рассмеялся Вульф. — Кол же вам не сказал. Он думал, что тебе нельзя доверять. В баночке, где был яд предназначенный для твоего брата, было смешано два разных яда. Один из которых принадлежал одному оборотню из стаи Полумесяца, а второй я не запомнил, но что-то было связано со звёздами.       Никто не понял, о какой второй стаи идёт речь, кроме озадаченного Александра, который либо знал, либо припоминал что-то такое.       Адэлис посмотрела на Элайджу, который уже весь покрылся испаренной. Всё складывалось очень плохо. Ведьма снова сжала ладонь, которая засветилась оранжевым цветом, но боль от жжения почувствовал только Клиффорд.       — Кассандра хочет взять под крыло моих людей? — полушёпотом спросила Адэлис, в котором слышалась скрытая угроза. — Давно и для чего ей мой ковен?       — Я и слова тебе о ней не скажу.       Адэлис чуть ли не трясло от злости. Вдруг все, кто был заключён в магическом кругу, начали ощущать целый букет разных болей не только из-за ожогов, но и абсолютно не связанные с ними.       — Я достану правду, и ты это знаешь, — прошипела рядом с ним ведьма, пока он подавлял в себе все болевые стоны. — Моё заклятье продержится час, не так долго для нас, но вам покажется это целой вечностью. Моя боль истязает вас. И если вы двое, — она указала на Ребекку и Александра, — выживите, то насчёт тебя, Клиффорд, я бы поспорила. И не волнуйтесь, вас не будут видеть или слышать другие люди… И ещё, — вдруг вспомнила она, когда уже хотела уходить. — Я у вас двоих, — она перевела взгляд с Ребекки на Александра, — позаимствую магическую силу. Вам ещё больше повезёт, если у вас где-то припрятан пакетик-другой донорской крови. Иначе ножками до дома не дойдёте, ну или не доедете. Моё творение вас хорошенько измотает.       Адэлис кивнула Элайдже, и они направились на парковку, не обращая никакого внимания на крики и недовольные возгласы, которые доносились из огненной ловушки.       — Я сяду за руль, — твёрдо сказала Адэлис, когда они уже дошли до машины. — Давай ключи.       — Я смогу вести машину, — с трудом дыша, проговорил Элайджа, чувствуя, как в глазах начало двоиться.       — Две минуты! — прикрикнула на него Адэлис, тут же придерживая, замечая, как он начинает терять координацию. — Элайджа, ради Бога, сядь в машину, и я довезу нас до дома. Я не восстановлюсь, если мы вдруг слетим с моста, обрыва или врежемся в дерево!       — В тебя тоже вкололи лобелию, — ответил он ей, крепко держась за её руку и дрожа из-за озноба. — Как ты поведёшь?       — Александр вколол лобелию мне в плечо. У меня будет достаточно времени до того момента, когда она начнёт действовать полностью. И мне будет в любом случае не так плохо, как тебе! — Адэлис коснулась его лица, тут же ощутив пальцами весь жар. — Элайджа, пожалуйста, давай будем взрослыми и мудрыми людьми! — он лишь смерил её недовольным взглядом, всё ещё сомневаясь. — Слушай, я сейчас сама залезу в карман твоих брюк и найду чёртовы ключи!       Элайджа всё же опустил руку в передний карман брюк и извлёк оттуда ключи, протягивая их довольной Адэлис.       — Будь осторожна.       — Буду. Садись спереди.       — По-моему будет лучше, если я буду сзади.       — Нет, будет лучше, если ты будешь в пределах моей досягаемости! — возразила она.       — Почему?       — Потому что если вдруг тебя начнут мучить галлюцинации или ужасные боли, то я смогу применить магию и ослабить симптомы.       Элайджа согласно кивнул и сел на пассажирское сидение рядом с Адэлис. Сил спорить особо не было. Хотя он был не до конца уверен в том, что это было хорошей идеей, но непоколебимая уверенность Адэлис, которая уже ловко завела машину и даже сумела выехать с парковки, придавала уверенности. Несмотря на слабость, Элайджа оценил её бесстрашие в данной ситуации, ведь он знал, что Адэлис понимает, на что способен вампир, который отравлен ядом оборотня. И Адэлис не боялась находиться рядом с ним в таком состоянии, словно знала, что он не причинит ей никакого вреда…       Тем временем сама Адэлис думала о том, как бы добраться до дома без лишних приключений.       — Расскажи мне пока о вашей увлекательной утренней встречи с Александром Коулманом, — попросил её Элайджа, замечая, как она чуть сильнее сжала руль.       Адэлис посмотрела на него, выдыхая.       — Хорошо…

* * *

      — Тормози! — сказал Клаус, когда они с Деймоном проезжали одну из оживлённых улиц Ричмонда, где было множество торговых лавок и магазинчиков. — Приехали.       — Решил устроить шоппинг? — спросил вампир, покидая свою машину и внимательно всматриваясь в вывеску одного из магазинов. — Ведьмовская лавка? Это та самая, в которой Бонни и Адэлис оставили половину своего состояния!       — Неудивительно, — ухмыльнулся Клаус, показывая свои очаровательные ямочки на щеках. — Всё, что здесь продаётся — действительно рабочее! Но меня не интересуют безделушки. Мне нужна хозяйка данного магазина.       Клаус уверенным шагом направился внутрь магазина, а Деймону ничего не оставалось, как последовать за ним.       Клаус, шагом истинного короля зашёл в торговую лавку и оглядел помещение: все те же террариумы с разными животными, множество всяких полочек и ящиков с камнями и свечками, множество всякой разной другой магической атрибутики, приглушённый свет и красная шторка, которая вела в тайную комнату хозяйки этого магазина. Гибрид даже не прореагировал на безделушку, которая зазвенела у него над головой, в отличие от Деймона, звук которой его очень раздражал.       — Магазин закрыт! — из того самого помещения вышла женщина афро-американской внешности, на вид которой было не больше сорока пяти. — Пошли вон от сюда!       Глаза Клауса широко открылись, когда он обернулся на грубый женский голос, а вот уголки губ поползли вверх, когда он заметил с трудом скрываемый шок и страх в глазах женщины.       — Магазин закрыт, — более спокойным тоном повторила она. — Пожалуйста, уходите.       — Слушай, Вселенское Зло, я буду брать тебя с собой в супермаркеты, когда бестолковые работники не хотят открывать дополнительные кассы, не обращая внимание на очереди, который заканчиваются в самом Китае!       Клаус лишь довольно улыбнулся смене тона ведьмы и подошёл к кассовому аппарату, смотря на женщину по ту сторону стойки.       — Магазин закрыт даже для меня? — очаровательно и одновременно пугающе улыбнулся гибрид, видя в чёрных глазах ведьмы всё недовольство и презрение.       — Для тебя и вашей семьи, мистер Майклсон, тем более.       — Между прочим, — вновь подал голос Деймон, который вновь заинтересовался попугаем посреди магазина, — я не из его семейки сумасшедших.       — Закрой рот, Деймон, пока я не взял что-нибудь с одной из полок этого магазина и не зашил тебе его.       — Молчу, господин, — отшутился тот, к счастью не видя, как гибрид закатил глаза.       — Неужели ты не уделишь и пяти минут своего драгоценного времени, Рамла? — Клаус снова очаровательно улыбнулся. — Хочу заметить, что ты потрясно выглядишь для тех, кому сто плюс.       — На меня твои комплименты не действуют, Клаус. Тем более весьма сомнительные… И я бы не хотела даже десяти секунд уделять тебе!       — Ты стоишь уже тут с нами в течение двух минут, — заметил Деймон, подходя к ним и облокачиваясь на стойку.       — Верно замечено, мой друг. Поэтому, ведьма уделит нам ещё пять минут.       — Или десять, — нагло добавил времени вампир, видя довольную улыбку Клауса и явно враждебный взгляд ведьмы.       — Ты же знаешь, зачем я здесь? — вновь спросил Клаус, но на этот раз очень серьёзным голосом.       — За тем же, зачем вы приходили с сестрой и братом в 1920.

* * *

      Ричмонд. Вирджиния.       1920       Клаус, Ребекка и Элайджа запутывали свои следы, чтобы сбить Майкла и наконец-то где-то осесть на небольшой промежуток времени. Они хотели направиться в Чикаго, но Клаус вдруг потащил их в никому не нужный Ричмонд, чему Ребекка была совсем не рада…       — Какого чёрта мы забыли в этой деревне, Ник? — крикнула ему в спину сестра, с трудом сдерживая все плохие слова внутри себя.       — Деревня в двух часах езды от этого города, Ребекка, — ответил ей Клаус, что-то внимательно высматривая на всех лавках, мимо которых они проходили.       Ребекка раздражённо выдохнула и села на одну из лавок у какой-то пекарни. Ей было неудобно из-за колючего платья и каблуков. А ещё она просто устала, потому что давно не кушала и не отдыхала.       — Сестра, — рядом с ней сел Элайджа, — мы должны уйти от Майкла. В последнее время он будто наперёд знает, где мы окажемся. Я понимаю, что ты устала и хочешь спокойной жизни, но чтобы мы смогли её достичь, нам нужно идти дальше, а не сидеть на месте.       Старший брат был, как всегда, спокоен, но в глазах едва лишь можно было разглядеть тень волнения за свою семью.       — Я понимаю, Элайджа, — Ребекка положила голову ему на плечо, тут же чувствуя, как он поцеловал её в макушку и обнял. — Я просто устала от девятьсот лет вечной беготни!       — У Никлауса есть какой-то план. Он твердит о каком-то оружии, которое сможет помочь нам убить Майкла.       — Если бы такое было… — устало проговорила девушка.       — И такое есть! — тут же уверенно сказал подошедший Клаус. — Тут где-то обитает одна ведьма, которая по слухам владеет сильнейшим оружием против сверхъестественных созданий. Хочу его присвоить.       — Никлаус, тебе не кажется, что это не разумно — верить слухам? А если за ним кроется ловушка? — спросил Элайджа.       — Ведьма не знает, что мы идём к ней! — тут же ответил Клаус, смотря на родственников недовольным взглядом. — Я хочу проверить этот слух, если он окажется ложным, то ведьма живёт свои последние десять минут!       — Снова будешь убивать невинных людей? — возмущенно вскрикнула Ребекка, вскакивая со скамейки и не обращая никакого внимания на прохожих. — Сколько можно пытаться победить Майкла через следы крови, по которым он нас находит! Ведьма разве виновата, что кто-то там распустил этот слух?       — Нет дыма без огня, сестра! — угрожающим шёпотом проговорил ей Клаус. — Раз такой слух прошёл в общество, значит она дала как минимум искру для этого, а значит, она должна чем-то владеть! Никто другой не мог вдруг ни с чего прознать о таком оружие! И будь добра, закрой свой рот и не верещи на всю улицу о нас!       — Не смей повышать свой тон на сестру, и более того, — запрещать высказывать своё мнение! — вмешался Элайджа, отталкивая от сестры злого брата. — Вы устроили сцену у всех на виду! Сколько можно вас двоих просить быть немного сдержаннее в обществе?       Ребекка с трудом заставила себя замолчать, понимая, что Элайджа прав, а Ника ей хотелось просто придушить.       — Где твоя ведьма? — устало спросил Элайджа, поправляя тёмно-серый пиджак.       — Ребята, — послышалось из-за их спин, Элайджа с Ребеккой обернулись, и увидели подходящего к ним старика с тростью лет шестидесяти. — Ищите колдунью?       Такой вопрос, несмотря на то, что он был верный, заставил первородных напрячься и даже с опаской посмотреть на пожилого мужчину. Пока братья стояли и думали, что лучше сказать этому мужчине, Ребекка сделала пару шагов к нему на встречу и мило улыбнулась.       — Добрый день, сэр. Мы ищем женщину, которая по слухам продаёт… ловцы снов, — закончила Ребекка тем, что ей первое пришло в голову, не видя, как обречённо Ник опустил взгляд в пол, а Элайджа внимательно смотрел на них, пытаясь понять, проигрыш ли это или выигрыш. — Вы знаете такую, и где её можно найти? Мы бы были очень благодарны, если бы вы оказали нам помощь.       — Таких тут много, — засмеялся старик, опираясь на свою трость, а Ребекка уже была готова разочарованно отвести взгляд. — Сами знаете, в каждом городе свыше трёх, а то и более десятков шарлатанок, которые пытаются построить бизнес на нерабочих магических штучках.       — Прекрасно! Будем обсуждать ненужные магические безделушки, — буркнул себе под нос Никлаус.       — Тогда что же вас интересует, если не магические безделушки? — усмехнулся старик, глядя на первородного, который смерил его раздражённым взглядом.       — Послушайте, сэр, — Элайджа поравнялся с сестрой, оставляя брата за их с Ребеккой спинами, — наш брат — скептик. Он верен науке и абсолютно не верит в чудо, несмотря на то, что наша матушка имеет необычные способности предвидения. Но в нашем городе нет никаких магических торговых лавок, но одна из её знакомых поведывала ей о торговой ведьмовской лавке в вашем городе. К сожалению, наша матушка сама приехать не смогла, ведь она в одиночку ухаживает за новорожденным ребёнком. Но у меня в этом городе была командировка, а мой брат и сестра решили составить мне компанию, и за одно найти этот магазин и прикупить необходимое. Понимаете?       — Всё именно так, — поддержала его легенду Ребекка, — спасибо, брат.       Клаус тем временем опустил взгляд, подавляя желание рассмеяться от такой небылицы. Эстер, наверное, сто раз умерла на той стороне от такой милой сказки.       — Порадовать мать — святое дело, — мужчина с уважением взглянул на них, как вдруг согнулся и дотронулся до больных коленей, с трудом воздержавшись от вздоха. Ребекка подошла к мужчине и помогла ему присесть, ощутив жалость к этому пожилому добряку, в чьих голубых глазах можно было увидеть тяжесть проживших годов за всю свою смертную жизнь. Он посмотрел на неё, вновь улыбнувшись. — Ты добрая девушка с чистым сердцем, — заметил он, глядя в её кристально голубые глаза. — Эх, что уж, помогу я вам…       Клаус облегчённо выдохнул, потому что вся эта болтовня начала его раздражать ещё больше. А Элайджа довольно кивнул сестре и обратил внимание на мужчину.       — Идёте до конца прямо, а за тем поворачиваете на право, а там увидите вывеску, на которой так и будет написано: «ведьмовская лавка».       — Она даже не скрывается? — Клаус спросил с возмущением и удивлением одновременно.       — А зачем ей? — ухмыльнулся старик. — Ведь мир полон таких же скептиков, как и вы, сэр, а зря. Мир не лишён магии и чуда, вот правда приходит это чудо не к каждому, а магия так тем более. Говорят, плата за неё велика… — Ребекка посмотрела на задумчивого Элайджу.       «Знали бы вы, сэр, с кем сейчас разговариваете»…       — Вам стоит знать, что хозяйка, она же ведьма, весьма своенравная и если вы ей не понравитесь, то выставит вас за дверь и даже слушать не станет. Но таких трав, свечей, особенных магических предметов — вы не найдёте больше нигде. Говорят, некоторые камни заговорённые, какие-то из них могут принести удачу, славу, богатство, любовь, семью… а какие-то, увы, несчастье, — он пожал плечами. — Не знаю. Такие минералы я у неё не покупал, но регулярно каждый месяц захожу к милой Рамле за мазью.       — Какой мазью? — проявила интерес Ребекка. — Вы нездоровы?       Мужчина улыбнулся, вновь смотря ей в глаза.       — Старый я уже. Когда был так же молод, как и вы, то даже не знал, что такое суставная боль и гипертония. Вот постарел и узнал, — с некой грустью проговорил он. — Рамла готовит чудесные мази и эликсиры, если знает, что это может помочь.       — И это помогает?       — Очень, — тут же ответил он. — Раньше я иногда даже встать не мог. Вот так сильно болели ноги. А сейчас лишь иногда на погоду ломит, но Рамла настаивает, чтобы я заходил сразу на следующий день после полнолуния.       — А что ещё может эта ведьма? — поинтересовался у него Элайджа.       Никлаус раздражённо выдохнул и принялся ходить неподалёку, пока его родственники вдруг решили пообщаться со старым человеком. Он не видел смысла в этом разговоре.       — Я толком не знаю, — честно ответил мужчина. — Знаю, что она может гадать на каких-то картах… — он отчаянно пытался вспомнить, как вдруг со стороны раздалось.       — Таро, — подсказал ему Клаус.       — Точно! Благодарю. Знаю, что она не только мне готовит подобные мази, кому-то даже снадобья. Она весьма радушна к обычным людям, которые не позволяют себе хамства в её сторону. Были те, кто нагло приходил в её магазин, требуя волшебной помощи, а она просто выставляла их из магазина и отправляла к лекарю.       Элайджа в мыслях сделал для себя пометку, что стоит с этой ведьмой быть дипломатичнее, хотя с Никлаусом будет трудновато.       — Они потом травили разные байки, мол их здоровье пошло на убыль именно из-за неё. А когда эти господа умирали, местные судачили о том, что это ведьма наслала на них смерть. Заговорила или прокляла — неважно.       — Насмерть я и сам её заговорить могу, — с дьявольской улыбкой проговорил Клаус.       — Ник!       — Никлаус…       Мужчина рассмеялся севшим голосом и сказал:       — Идите, ребята. Не стану я больше задерживать вас. Что вам со стариком болтать? — мужчина начал медленно подниматься и Ребекка заметила, как его рука от напряжения задрожала и она снова помогла ему. — Большое спасибо, милая. Удачи вам.       Старик поплёлся через дорогу под внимательный взгляд Ребекки, а когда она повернулась на братьев, то заметила с какой усмешкой на неё смотрел Клаус.       — Что это тебя потянуло на то, чтобы помочь пожилому человеку, Ребекка? — спросил у неё Ник.       — Если ты не заметил, то у него болели ноги, Ник! И он хороший человек!       — Ты определила это по его доброму взгляду? — рассмеялся он.       — По внутренним чувствам. А они не ошибаются, — уверенно возразила она, складывая руки на груди.       — Хватит! — прервал перепалку Элайджа. — Я не желаю слушать уже десятый спор за последние два часа. Пошлите.       Ребекка фыркнула и прошла дальше братьев, не желая даже смотреть Никлаусу в спину. Элайджа шёл чуть дальше от брата с интересом рассматривая улицы и здания, вспоминая, как эта же местность выглядела два века назад.       Через две минуты они стояли у той самой лавки. Все окна были плотно завешаны. И несмотря на плотно закрытую дверь, Майклсоны ощутили запах различных трав и воска даже за пределами магазина. Никлаус уверенным шагом вошёл в магазин и над его головой зазвенела музыкальная подвеска.       — Отвратительное дизайнерское решение, — тут же сказал первородный, изучая помещение.       Сам магазинчик был достаточно просторным, в тёмно-коричневых и прочих тёмных оттенках, а само помещение освещалось одними свечами, и создавало напряжённую и пугающую атмосферу. Если Ребекке было тут абсолютно не комфортно из-за всей это тьмы и обилия клеток с животными, к которым у неё просыпалась жалость, то братья чувствовали здесь себя вполне обычно. Они втроём подошли к кассовому аппарату, за которым пока никого не было, но все они слышали какие-то звуки падения в другой комнате, проход которой был завешан красной шторой. Как вдруг оттуда вышла совсем молодая девушка, которая немного растерянно смотрела на трёх необычных гостей.       — Добрый день, — улыбнулась она, — чем могу помочь?       — Добрый день, мисс… — Элайджа сделал заминку.       — Просто Рамла.       — Рамла, — улыбнулся он. — Полагаю, вы знаете — кто мы.       Ведьма не знала, но чувствовала от них всех чудовищную энергию и они ей уже почему-то не нравились.       — Нет, — после недолгого молчания ответила она.       — Делаем вывод, что даром предвидения она не обладает, — хмыкнул Клаус, улыбаясь. — Мы первородные вампиры, милочка.       Элайджа тяжело вздохнул, ощутив страх, который зародился в ведьме, хотя она пыталась сохранить ровное лицо и не показывать этого.       — Пожалуйста, покиньте мой магазин. Я не работаю с вампирами.       — Боюсь тебе придётся это сделать, — вновь страшно улыбнулся Клаус. — Иначе это плохо для тебя закончиться.       — Никлаус, прошу тебя, — Элайджа недовольно взглянул на брата, а тот лишь цокнул.       — Предупреждаю, я на вербене и внушить мне что-то — у вас не получиться.       — Скажи, Рамла, тебе когда-нибудь пускали кровь? — спросил Никлаус.       Ведьма хотела совершить какую-то магическую манипуляцию, как вдруг Ребекка схватила её за руку.       — Милая, не нужно совершать необдуманных поступков, иначе он, — кивок на Ника, — тебя в живых не оставит.       — Ребекка права, — тут же сказал Элайджа. — Уважаемая Рамла, пожалуйста, уделите нам пять минут своего драгоценного времени.       — Или десять, — вновь сказал Клаус.       Ведьма выдернула руку из крепкой хватки первородной, потёрла немного ноющее запястье и мысленно послала гостей на все четыре стороны.       — Говорите, что вам нужно, — обречённо проговорила она.       — Я слышал, что вы владеете оружием, которое может убить любое сверхъестественное существо. Это так? — спросил Клаус. — Или вы пустили этот слух, чтобы поднять свою цену в глазах других?       Рамла прикусила язык и ответила:       — Вы же сами вампиры, — ухмыльнулась она, — снесите кому-то голову или сердца лишите. Что ещё нужно?       — Не строй из себя дуру, — тут же сказал Клаус. — Я говорю об оружие, которое уничтожает душу!       Рамла перевела взгляд на Элайджу и Ребекку, которые в отличие от брата терпеливо ожидали ответа.       — Послушайте, такого оружия не существует в природе. И разве я похожа на ту, которая может распустить подобного рода слух? Глупо, потому что как только об этом бы прознали, то ко мне бы пришли, и скорее всего, я бы уже была мёртвой.       — Это правда? — спросил Элайджа.       — Простите… Но я правда не могу вам помочь. Я не знаю о таком оружие, и сомневаюсь, что оно вообще существует!       Майклсоны переглянулись. Рамла не могла понять, что означают их взгляды друг на друга, но она просто молилась Богам, чтобы они ей поверили.       — Пожалуйста, Рамла, — обратился к ней Элайджа, — забудьте, что видели нас. Никому не говорите, если вдруг о нас кто-то спросит.       Ведьма кивнула и они направились на выход, вот только Никлаус замер в дверях.       — Но если мы узнаем, что ты нас обманула, то мы вернёмся за тобой, и я лично вырою тебе глотку, и вырую могилку за этим чудным магазинчиком где-нибудь в палисаднике.       Рамла вздрогнула от громкого хлопка двери и совсем тихо выдохнула, боясь, что те услышат её на улице. Чёрные глаза блеснули красным цветом, и Рамла дотронулась рукой до стены. От её руки поползли красные спирали, которые подобрались к двери и впитались в неё. Так она будет уверена, что сюда больше никто не зайдёт в следующие пять минут. Рамла резко проскочила за красную шторку и подошла к большому сундуку, которому уже не один век, провела над ним руками, что-то нашёптывая и извлекла оттуда плотную чёрную ткань. Она аккуратно развернула свёрток и на неё смотрело три рукояти в виде льва с едва заметными небольшими камушками лазурита в виде двух глаз, с короной со знаком полумесяца и магической сферой в правой лапе… Ведьма снова быстро закутала кинжалы в чёрную ткань, твёрдо решив, что кинжалы не попадут в руки кровососов.

* * *

      Наше время…       — Нашёл, что вспомнить, — ухмыльнулась ведьма. — Зачем пришёл сейчас? Снова кого-то хочешь убить? Я же сказала, что у меня нет того, что ты ищешь.       — Твоя интуиция и впрямь хорошо, — очаровательно улыбнулся гибрид. — И да, я снова ищу то, что искал когда-то. И в твоих интересах, дорогуша, помочь мне.       — Ещё чего, — хмыкнула она, складывая руки на груди. — Я не стану помогать тебе, Клаус, даже если ты будешь заставлять меня молить тебя о смерти.       Клаус с трудом спрятал своё раздражение и утихомирил своё желание снести ведьме голову прямо сейчас, как вдруг она обратилась к Деймону.       — А я тебя помню. Ты был с теми двумя ведьмами пару недель назад, — она покачала головой. — Дожили. Ведьмы якшаются с вампирами.       — И не только якшаются, дорогая, — двусмысленно улыбнулся Деймон, слыша, как его напарник подавляет смех. — Знаешь, с нами дружить весело. Неужели никогда не пробовала?       — Понятно. Ты надеешься, что сможешь очаровать меня своими детскими голубыми глазами. Не выйдет. Поэтому, голубоглазка, забирай своего друга и проваливайте отсюда. Помощи вам не видать.       — Слушай, этот тот редкий случай женщин и ведьм, которые не трепещут от страха перед тобой, или не пускают слюни от твоего британского акцента.       — Я же говорил, что она своенравна, — ответил ему Клаус, и тут же оказался рядом с Рамлой, крепко сжимая её горло. — В тот раз я ушёл только потому, что Элайджа настоял на этом, дав понять, что мы пока сможем защитить себя. Сейчас ситуация крайне неблагосклонна к нам. Мы знали ещё тогда, что ты обманула нас. И сейчас я пришёл забрать то, что принадлежит нам по праву! И если ты сейчас не отдашь мне это, то я заберу сам, а твоя голова будет валяться в террариуме у змейки, а твоему попугаю — скормлю же твои глаза!       — Я прям вернулся на несколько лет назад, — улыбнулся Деймон, наблюдая за представлением, правда сверкающие глаза Клауса начинали слегка нервировать.       — По праву? — переспросила Рамла, пытаясь засмеяться, но поняла, что от этого только хуже. — Это интересно. Какое же у тебя права на эти клинки, Клаус?       — Ты же осознаёшь, что если я сожму твою шею до конца, то твоя голова вылетит — как пробка? — процедил сквозь зубы разозлённый гибрид. — Не смей дерзить мне!       — Чтобы меня потом убили? — прохрипела Рамла, чувствуя нехватку воздуха и не чувствуя твёрдого пола под ногами.       — Потом? — спросил Клаус. — А то, что сейчас тебя могу убить я, тебя это не очень волнует?       — Меньше, чем то, что ко мне снова может прийти тот ублюдок Майкл!       Деймон и Клаус переглянулись.       — Ну, во-первых, он мёртв, — рассказал ей тайну Сальваторе.       — А во-вторых, откуда ты знаешь моего отца? Он приходил к тебе? Когда и зачем? — тут же засыпал её вопросами гибрид.       Рамла начала бить ему по руке, ощущая, что ей уже совсем не хватает воздуха. Клаус и сам не заметил, как усилил хватку. Он резко отпустил её и ведьма с трудом устояла на ногах, схватившись за столешницу и громко кашляя.       — Говори, Рамла, — прошипел ей в лицо гибрид, за подбородок поворачивая на себя.       Рамла сбросила его руку со своего лица и заговорила:       — Он пришёл ко мне через неделю после вашего визита…

* * *

       Ричмонд. Вирджиния       1920       Прошла неделя после неожиданного визита первородной семьи. Не прошло и дня, чтобы Рамла не задавала себе вопроса о том, как они узнали о таком оружие, ведь она никому и ничего не говорила, а значит, знать никто не мог. Если, конечно, вдруг сами создатели не воскресли из мёртвых и не направили их к ней, что, конечно же, не так.       Всю неделю Рамлу не покидало дурное предчувствие. Она не знала, чего ей ожидать, но знала, что точно чего-то плохого. Она плохо спала, ела и выглядела очень уставшей. Но несмотря на плохое самочувствие, Рамла каждый день работала, обслуживала людей и некоторым из них даже помогала.       И вот время близилось к закату, и ведьма через десять минут собиралась закрывать магазин. Обычно за эти десять минут никто и никогда не приходил, поэтому Рамла спокойно читала книгу за кассой, пытаясь хоть как-то отвлечься от дурного чувства. Вдруг музыкальная подвеска зазвенела, и Рамла резко повернулась на вход, где стоял мужчина в военной форме, на вид которому было минимум пятьдесят лет. Его маленькие голубые глаза быстро нашли девушку и он уверенным шагом подошёл к ней.       — Добрый вечер, миледи, вы не могли бы помочь следствию? — он показал удостоверение.       — Конечно, — кивнула она. К Рамле часто заглядывали офицеры и спрашивали про кого-то. — Чем обязана?       — У меня есть информация, что около недели назад в вашем магазине видели трёх интересующих меня молодых людей, — Майкл достал из другого кармана куртки черно-белую фотографию. — Вам знакомы эти лица?       С фотографии на Рамлу смотрели три знакомых лица в каком-то баре. Там были изображены первородные вампиры, которые судя по лицам отдыхали и веселились.       «Ребекка, Клаус и Элайджа… Кто их ищет? Зачем они этому мужчине? И что сказать мне? Что если я сделаю только хуже, если сдам их»?       Майкл внимательно изучал лицо девушки, которое, как на зло оставалось ровным, но вот девичье сердце почему-то ускорило ход. И Майкл понимал, что она либо знает их, или, как ведьма, ощущает его вампирское «Я» и девушку это нервирует. Где же правда?       — Я бы правда хотела помочь вам, но я не знаю этих людей. И никогда не видела.       — Вы уверены? Присмотритесь получше.       — Я уверена, сэр. Я не знаю их.       Выдохнув, он удачно смог скрыть свою раздражение и быстро прислушался. Никто не собирался заходить в лавку, а значит, никто не помешает применить ему его физическую силу.       Если бы даже Рамла хотела дать ему отпор, то просто бы не успела. Она лишь моргнула, и тут же почувствовала, как её прижали к стене и безжалостно сдавили горло, практически не давая вздохнуть.       — С каких пор ведьмы покрывают дела вампиров? Отвечай!       — Я… Я не понимаю о ч-чём вы говорите, — прохрипела она.       — Я знаю, что эти уроды были здесь неделю назад! Что они искали у тебя? — но ведьма продолжала молчать. — Слушай, девочка, тебя выдало твоё сердце, твоё побледневшее лицо и бегающие глаза. Помочь себе — можешь только ты сама! Говори, если хочешь жить!       Для лучшей убедительности, Майкл достал из кармана брюк ножик и чуток порезал ей шею, наблюдая, как кровь тут же потекла по нежной женской коже, впитываясь в белую блузку.       — Ладно, — выдохнула Рамла и тут же вздохнула, ощутив нехватку воздуха, но Майкл слегка ослабил хватку. — Да! Они заходили! Клаус спрашивал, могу ли я наложить какие-то особенные чары защиты, чтобы кто-то не смог их отследить. Полагаю, речь шла о вас. Я сказала, что не знаю таких. И я не соврала! Клаус не поверил, но, кажется, Элайджа, сказал ему, что я не вру и они ушли, пригрозив, что вернутся, если узнают, что я соврала. Всё! Я больше их не видела. Клянусь!       — Ты знаешь об оружие, которое способно уничтожить душу любого сверхъестественного существа?       — Да. Знаю. Но я не сказала им об этом оружие.       — Ты потомок той ведьмы, которой Вальдемара когда-то передала свой клинок, как и тот блохастый Гаастаф, — догадался он. — Где клинки?       — У меня их нет.       Майкл раздражённо что-то прорычал и впился девушке в шею, почему-то он был не в силах отказать себе от такого удовольствия, когда прямо на его глазах, у неё по шее стекала кровь. Рамла вскрикнула, ощущая, как он безжалостно высасывает всю жидкость и крепко сжимает в своих руках. Вдруг Майкл отстранился от неё, а юная девушка еле устояла на ногах от резкой слабости и страха, который овладел её телом.       — Если они не у тебя, то где они?       — Мне их ещё не передали. Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что не знаю ответа. Пожалуйста, уходите, и избавьте меня от ваших проблем!       Майкл уже не мог понять, врёт она или правду говорит. Её состояние сейчас оставляло желать лучшего.       — Если я узнаю, что ты меня обманула или, не дай Бог, отдала кинжалы этим людям, то ты умрёшь от моих рук.       Майкл быстрым шагом покинул торговую лавку, уже не видя, как женщина на трясущихся ногах осела на пол и заткнула рот, чтобы никто не услышал её плача. Тогда Рамла не думала, что столкнётся с подобным в своей жизни.

* * *

      Наше время…       Рамла убрала вьющиеся чёрные волосы от своей шеи, демонстрируя две небольших дырки от укуса, одна из которых казалась немного продолговатой из-за того пореза. Клаус внимательно посмотрел на укус, как и Деймон, который даже стал серьёзным после услышанного, а после они оба обратили внимание на Рамлу.       — К счастью, твой отец больше не приходил. Думаю, навряд ли я бы пережила его второй визит, — ухмыльнулась она.       — Я не думал, что отец явится к тебе.       Рамла лишь пожала плечами, словно для неё это больше ничего не значит.       — Главное, что он мёртв, и надеюсь, больше не вернётся.       — Для этого я здесь. Мне нужно оружие, чтобы навсегда убить Майкла на случай его возвращения.       — Ты думаешь, что я стану тебе помогать? — ведьма вопросительно повела бровью.       — А что тебя смущает? — вдруг спросил Деймон. — Мы могли бы обеспечить тебе защиту в случае чего-то.       — Я не нуждаюсь в защите, — отмахнулась она. — С тех пор прошло много времени, и я спокойно могу защитить себя сама.       — Что ты хочешь тогда? — спросил Клаус. — Назови цену. Я готов заключить с тобой сделку.       Рамла замолчала, прикидывая в своей голове всё, что Клаус может ей дать. Но она быстро поняла, что ничего ей не нужно от него, кроме некоторой информации, первую часть из которой он узвучит сейчас, а вторую потом.       — Ничего, кроме информации. Вопрос первый: ты знаешь потомков Гаастафа Лабонэра и ведьмы Вальдемары Эндерсон?       — Я лично знаком с каждым из них, — самодовольно улыбнулся гибрид.       — Вальдемара Эндерсон? — спросил вдруг Деймон. — Какая-то прародительница рода Адэлис?       — Та ведьма, которая была тут тогда с подругой? — тут же спросила Рамла, на что получила кивок со стороны Деймона. — Я ощутила её силу и очень удивилась. Ни разу за всю свою жизнь такой не встречала.       — А потомок Гаастафа Лабонэра — очень близкий человек для моей семьи. Её зовут Хейли. Что от них требуется?       — Скажу позже, — ведьма коварно улыбнулась. — Прошу за мной. Разговор будет долгий, — она исчезла за красной шторой, когда Деймон и Клаус переглянулись.       — Как тебе начало приключений, друг? — с ухмылкой спросил Клаус.       — Весьма интересное. Пошли, пока она не передумала.

* * *

      Ребекка прошипела, вновь ощутив, как огненные оковы обожгли её запястья и голени. Первородная посмотрела на такого же бледного и уставшего Александра, и на полуживого Клиффорда. Вокруг витал запах их крови, который разорял жажду ещё сильнее. Ребекке действительно казалось, что прошла вечность, пока они тут заточены. Она даже не знала, что бы сделала с этой ведьмой, если бы она её сейчас увидела. Они на одной стороне, тем более она видела, с каким волнением Адэлис посмотрела на Элайджу. Почему-то Ребекке казалось, что она точно не бросит его в таком состоянии. Но её всё равно раздражало то, что она сделала с ними, пусть и заслуженно.       — Ребекка, — послышался полуживой голос Клиффорда, — ты из-за чувства вины перед братом так губки сжимаешь, или от желания убить мою бывшую девушку?       — Помолчи, Клиффорд, — прошипела вампирша. — Я голодна и зла! Поэтому, как только пропадёт эта магическая камера пыток, я тобой перекушу. Хоть на что-то твоя жизнь может сгодиться.       — Сомневаюсь, что мой брат позволит этому случится.       — Почему же? — хмыкнул Александр. — Я могу сначала напоить тебя кровью, а потом впиться в твою шею вместе с Ребеккой.       — Цербер, — буркнул себе под нос Клиффорд.       — Был бы я цербером, то ты давно бы жил без головы.       — Кстати, я кое-чего не понял. Почему на Адэлис не подействовала лобелия?       Александр ухмыльнулся и сказал:       — Потому что она не какая-то низкосортная ведьма, а одна из сильнейших в Вашингтоне или даже во всей Америке, если не брать в расчёт Фрею Майклсон, Давину Клэр и Кассандру. На ведьм их уровня лобелия действует не так быстро.       — Мы же подмешали им в еду это! — не унимался охотник.       — Да, и это их ослабило! — раздражённо ответила Ребекка. — Поэтому мы напали!       — Ладно. Беру свои слова обратно. Теперь я хочу убить свою бывшую ещё сильнее.       — Только для начала стань кем-то по круче жалкого человека, — едко улыбнулась ему Ребекка.       — Хватит плеваться ядом, милая.       — Зашью тебе рот, если ты ещё раз так назовёшь меня.       — Пожалуйста, закройтесь оба! — перебил их Александр. — Башка болит и жажда мучает, а вы тут ещё устроили не пойми что.       И вдруг магическая ловушка пропала. Все трое попадали на землю, взывая от боли, особенно Клиффорд. Александр подполз к брату и дал ему свою кровь. Ребекка поднялась на ноги и посмотрела на свои запястья, которые медленно исцелялись.       — Александр, у тебя в машине есть кровь?       — Взял на всякий случай пару пакетиков. Пошлите, — он закинул руку брата к себе на шею и помог ему подняться.

* * *

      Адэлис во всех подробностях рассказала Элайдже о встрече с Александром, отвечая на некоторые заданные им вопросы после. Она попыталась узнать, почему Элайджу так интересует её старый друг, но он не дал толком ответа, сказав, что у них друг с другом старые счёты…       Машина Элайджи затормозила прямо у дома Адэлис. К счастью, им повезло добраться до дома спокойно. Элайджу пока не мучили галлюцинации, но мучил ужасный жар и боли, которые по ощущениям ломали все кости.       Первородный с трудом разлепил веки, ощутив торможение. Перед глазами всё двоилось и плыло, но когда его картинка стала более-менее чёткой, он узнал дом Адэлис.       — Ты привезла меня к себе? — спросил он, поворачиваясь на неё.       Адэлис в этот момент вышла из машины, обошла её и открыла дверь с его стороны.       — Я же не оставлю тебя, — улыбнулась ему Адэлис, помогая вылезти. — К тому же, кто если не ведьма тебе сможет помочь?       — Мой брат. Почему ты не отвезла меня ко мне?       — Ну, во-первых, ты не сказал, где живёшь. Во-вторых, ко мне ближе. В третьих, твой брат тебе не поможет.       — Ошибаешься, — он поднялся вместе с Адэлис на крыльцо и опёрся на косяк. — Кровь Клауса — лекарство против яда оборотней.       — Да, знаю, — кивнула она. — Вот только твоё лекарство умотало куда-то с Деймоном.       — Куда?       — Не знаю, — пожала плечами ведьма, открыв дверь. — Кэролайн написала это сообщение несколько часов назад, а я увидела его только в дороге. Ты можешь зайти.       Элайджа переступил порог, тут же оказываясь рядом с лестницей, чувствуя резкую слабость. Адэлис оставила сумку на тумбочку, сбросила каблуки и оказалась рядом, помогая ему подняться по лестнице.       — Напомни мне убить Кола, когда предоставиться такая возможность.       — Становись в очередь за мной и Никлаусом, — ухмыльнулся он, сжимая её плечо.       — Вы же джентльмены, поэтому пропустите даму вперёд, — улыбнулась она, наконец-то добравшись на второй этаж.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Элайджа, видя, что она тоже побледнела.       — Не так плохо, как ты. Ничего. Я изготовлю специальный отвар и нам станет легче.       — Сомневаюсь, что какой-то отвар поможет мне.       Они дошли до конца второго этажа и вдруг одна из дверей открылась, и Адэлис вошла туда вместе с Элайджей. Это была спальня в нежных голубых и молочных оттенках. Она была весьма просторной с большой кроватью, двумя тумбочками по бокам, шкафом и всем необходимым для комнаты. Когда Адэлис зашла в неё в тот самый первый день своего приезда, то почему-то тут же поняла, что эта спальня когда-то принадлежала Джону. Он любил подобные оттенки и даже его комната в Вашингтоне выглядела похоже.       — Смотря, кто готовит и как, — загадочно улыбнулась ему Адэлис, помогая лечь на кровать.       — Зря ты позволила мне войти, и вообще решила привезти к себе. Я опасен для тебя в таком состоянии.       — Да, я уже всё это слышала, — кивнула она, снова прикладывая к его мокрому лбу ладонь и неутешительно вздыхая. — Но давай будем взрослыми людьми и перестанем показывать свою гордость там, где её стоит засунуть в задницу. Я помогу тебе, хочешь ты того или нет. Ясно?       Элайджа обречённо закрыл глаза, сдаваясь перед уверенной в себе девушке, ограничиваясь кивком в ответ. Судьба смеётся над ним, устраивая в его жизни второй похожий случай.       — Ищи во всём что-то положительное. Несмотря на тех троих идиотов, мы хорошо провели время, танцевали, улыбались и всё такое, пока не случилось то, что случилось. И ты даже не умрёшь, хотя такая участь настигает любого другого неоригинального вампира. А остальное поправимо, поверь, — Адэлис улыбнулась и отпустила его руку, которую он всё это время сжимал. — А если вдруг попытаешься меня убить, то я сама тебя обездвижу на время.       — Договорились, — улыбнулся он.       Адэлис тоже довольно улыбнулась и поднялась с кровати, собираясь подойти к шкафу и достать ему одежду, которая по-видимому когда-то принадлежала Джону, судя по свободному стилю и размеру, как вдруг нежное касание её ладони, заставило Адэлис замереть.       — Спасибо тебе за всё.       Адэлис накрыла его ладонь своей и ответила:       — Пожалуйста. И скажешь мне это снова, когда поправишься.       Адэлис подошла к шкафу и уже через несколько секунд достала от туда аккуратно сложенную одежду и положила на край кровати.       — Тебе лучше переодеться, потому что, думаю, в костюме будет немного тяжеловато при таких обстоятельствах. Там, — она кивнула на дверь, которая была в полуметре от выхода, — ванная. Всё в твоём распоряжении.       Элайджа приподнялся, придерживая голову из-за тяжести и головокружения. Он разложил вещи, видя обычную белую футболку и чёрные домашние штаны.       — Спасибо, — улыбнулся он ей.       — Отдыхай, — ответила ему такой же тёплой улыбкой девушка и направилась на выход.       Адэлис покинула спальню и закрыла за собой дверь. Она мысленно произнесла специальное защитное заклинание, которое в случае чего-то не даст Элайдже приблизиться к двери, и тем более открыть её. Ведьма сделала это ради перестраховки. А теперь ей нужно быстро переодеться и изготовить два отвара, чтобы облегчить своё недомогание и помочь Элайдже, которого пока, к счастью, не атакуют галлюцинации. Но кто знает, сколько продлиться это счастье?

* * *

      Рамла, Клаус и Деймон сидели в комнате, которая чем-то напоминала гостиную: большие черные кожаные диваны, такие же кресла, кофейный столик посередине с хрустальным графином и бокалами, на стенах было несколько старинных картин и портретов, так же было несколько шкафов в которых ведьма хранила, по-видимому, дорогую посуду, магическую атрибутику и был ещё один шкаф, в котором двери были не стеклянные, поэтому рассмотреть что-то внутри — было невозможно.       — То оружие, о котором ты спрашиваешь, находится под моей защитой с 1918 года. Мне его передала моя бабушка, которая сказала, что оно может убить любое сверхъестественное существо, какой бы расы оно не было.       — Почему же ты соврала нам тогда? — спросил гибрид, недружелюбно сверкая глазами.       — Мне кажется, это очевидно. Я надеялась, что меня найдёт потомок Вальдемары или Гаастафа, но чудо не произошло. Уж прими тот факт, что я, как и многие другие ведьмы, терпеть не могу вампиров, — хмыкнула она, выпивая небольшое количество бурбона из бокала.       — Может ты уже покажешь это творение? — нетерпеливо поинтересовался Клаус.       Перед тем, как они втроём сели и начали разговаривать, Рамла достала из того самого шкафа, в котором не было стеклянных дверей — чёрный небольшой чемодан. Сейчас ведьма опустила руку вниз к своим ногам и подняла тот самый чемодан, размещая у себя на ногах. Она переставила графин в другое место и положила его на стол. Рамла провела рукой над чемоданом.       — Deschide.       Клаус про себя отметил, что она произнесла заклинание на румынском, а по легенде ведьма Вальдемара была именно из Румынии.       Клаус, Деймон и Рамла услышали, как щёлкнул замок и крышка чемодана сама открылась, открывая вид на три одинаковых кинжала. Клаус и Деймон уже увидели сверкающие глаза у льва цвета лазури, магическую сферу в лапе и корону со знаком полумесяца. Но сам клинок блестел, несмотря на приглушённый свет от свечей. Они были настолько чисты, словно ими никого и никогда не убивали.       — И эти кинжалы могут убить душу человека? — вопросительно повёл бровью Деймон, с долей скептицизма смотря на оружие. — Я подобными в детстве игрался.       — Суровое у тебя было детство, мой друг, — ухмыльнулся Клаус.       — Зато весёлое!       — Вам нужно узнать всю историю их создания, прежде чем начнёте задавать какие-то вопросы, — перебила их ведьма.       Клаус махнул рукой в знаке, что она может начинать.       — Девятьсот лет назад жила ведьма Вальдемара, которая ненавидела вампиров всей своей душой из-за их тьмы, которая заполняла их сердца. Вальдемара славилась до создания этого, — она ткнула на кинжалы, — тем, что она была первой ведьмой, которая открыто бросала вызов каждому встречному вампиру и без сожаления убивала их. Вальдемара считала, что нет в мире ни одного вампира, который бы не питался беременной женщиной, детьми, да и просто людьми.       — Оскорбительно! — фыркнул Деймон. — Мы же не самые последние изверги, чтобы питаться детьми.       — Вынужден согласиться, — поддержал Клаус.       Рамла вздохнула, и продолжила:       — Она считала, что они были созданы для того, чтобы принести в мир ещё больше хаоса. И она мечтала выйти на тех, кто порождал это зло, но так и не смогла. И тогда она решила придумать другое. Поговаривали, что в один из дней ей приснилась могущественная ведьма, которая создала это зло…       Деймон посмотрел на поджавшего губы Клауса, который смотрел на ведьму из-под бровей.       — Очень долго ходили слухи о том, что сама мёртвая ведьма явилась к Вальдемаре во сне и попросила положить конец тому, что она создала, объединившись с самыми сильнейшими людьми разных фракций: вампиров, оборотней и ведьм. Насколько известно, Вальдемара была в хороших отношениях с той самой ведьмой, которая создала вампиров.       — О, да, — ухмыльнулся Клаус. — Моя матушка и Вальдемара действительно были не в плохих ведьмовских отношениях, если судить по их тёплому общению, которое нам однажды удалось увидеть.       — Вальдемара с трудом отыскала Гаастафа Лабонэра, а вот отыскать Майкла по следу тьмы и крови — особого труда не составило. Она нашла его на могиле собственной жены, спустя несколько недель поиска. Говорили, что они с Майклом были в тяжёлых отношениях, но всё-таки решили объединиться ради общего блага. Майкл хотел уничтожить то, что они с женой создали так же сильно, как и этого хотели Гаастаф и Вальдемара. В ночь полнолуния они пришли на какую-то поляну в лесу, где Вальдемаре пришлось провести самый тяжёлый ритуал по созданию этих клинков и наделить их такой силой, чтобы они были способны уничтожить душу того, кто будет убит этим клинком в сердце. Каждый из них пролил свою кровь, чтобы клинки смогли её впитать. И раз в них присутствует кровь их создателей, до них не сможет дотронуться кто-то другой, кроме их потомков. Вальдемара, как и Гаастаф, отдали свои кинжалы на хранение одной ведьме, которая была подругой Вальдемары не один век, а Майкл потерял свой клинок в одной из битв, когда хотел убить своих детей.       — Но они присутствуют тут все, — возразил Деймон.       — Потому что Вальдемара перестраховалась и здесь. Она связала клинки ещё одним заклинанием, которое перемещает кинжал к их хранительнице в случае потери. Я не могу сказать, как действовало это заклинание, и как магия понимала, что оно именно утеряно. Это было какое-то собственное заклинание Вальдемары.       — От куда информация, что кинжал уничтожает именно душу? — спросил Клаус.       — Ну, изначально это были пустые слова, которым ни один лидер своей фракции не придал значения. Но когда Гаастаф убил этим клинком одного из предателей в своей стаи, то ведьмы, которые сотрудничали с ним, попытались отыскать душу умершего в мире мёртвых и не нашли. Им даже пришлось выйти на связь с верховными ведьмами того мира, которые так же не чувствовали его душу в их мире.       — Опасное оружие… — Деймон недоверчиво покосился в его сторону. — И, значит, правда так же в том, что никто не может до них дотронуться?       — Проверь, — ведьма махнула рукой.       Клаус с интересом посмотрел на Деймона, который протянул руку к самому первому кинжалу. Как только подушечки его пальцев коснулись рукояти, вампир зашипел, а от его руки тут же пошёл дым. Деймон отдёрнул руку, а глаза Клауса раскрылись и он увидел на его пальцах глубокие ожоги, которые ещё ко всему неприятному — медленно затягивались. Рамла лишь самодовольно ухмыльнулась и спокойно взяла тот самый кинжал в руки.       — Тогда почему ты его спокойно взяла? — спросил Клаус.       — Потому что я его хранительница, как и большинство женщин, которые жили в нашем роду. Я потомок Кэмелии, той самой ведьмы, которая была подругой Вальдемары.       — Тогда и ты, Клаус, не сможешь дотронуться до этого оружия, — сказал Деймон, смотря на невесёлого гибрида, который и так это уже понял.       — Почему? — искренне недоумевала ведьма. — Ты же сын Майкла! — кажется, ведьма забыла об одной его особенности.       — Не совсем так, — с улыбкой ответил гибрид. — Биологически он мне не отец, потому что моя мать согрешила с другим оборотнем.       Рамла закатила глаза, будто ругая саму себя за то, что забыла о том, что Клаус гибрид.       — Тогда нужен Элайджа или Ребекка, не говоря уже о потомках Лабонэра и Вальдемары.       — Для чего они тебе нужны?       — Ты же не думал, что я просто так отдам тебе то, что уничтожает душу сверхъестественного существа? — вновь ухмыльнулась она.       — Вообще-то я надеялся, что это наша последняя встреча…       — Даже если ты хочешь убить меня, то моя смерть ничего не изменит. Хранительницей станет другая женщина в нашем роду, моя дочь, например. Ты не можешь дотронуться до кинжала, потому что в них течёт кровь их создателей! Поэтому только их настоящие потомки могут дотронуться, и использовать эти кинжалы по назначению!       Такой расклад Клауса абсолютно не устраивал.       «Что ж, сегодня удача не на моей стороне… Хотя ещё не поздно вернуть её».       — Увы, но потомки сюда приехать не смогут, потому что каждый из них управляет своими людьми, и не может оставить трон просто так, — с лёгкой и лукавой улыбкой заговорил Клаус. — Тебе придётся отдать нам кинжалы ради того, чтобы мы смогли убедиться в твоих словах. Мы поедем сперва в Новый Орлеан к потомку Гаастафа, а после к ведьме Эндерсон в Мистик-Фоллс.       Рамла смерила его недовольным и недоверчивым взглядом, минуту прикидывая варианты событий в своей голове и сказала:       — Хорошо. Давай заключим с тобой сделку. Я отдаю вам кинжалы, вы проверяете мои слова, и когда во всём убеждаетесь, звоните мне, собираете потомков создателей, я приеду и верну им кинжалы. Ты это всё равно не сможешь сделать.       — Ты хочешь сделать так, чтобы каждый кинжал принадлежал одному из них? — спросил Деймон.       — Да. Поймите, наша семья устала хранить это сокровище. Мы постоянно боимся, что кто-то может прийти и начать нас, в лучшем случае, шантажировать, чтобы мы их отдали. Я представляю, как на меня разозлятся предки, когда узнают, что я сделала… Но мне всё равно. Я просто хочу, чтобы мои дети и внуки жили спокойно, не зная страха, с которым жила я.       Рамла протянула руку Клауса. Недолго думая, гибрид ответил на рукопожатие.       — Договорились, — улыбнулся он, видя в глазах ведьмы долгожданное облегчение.

* * *

      Уже было около одиннадцати часов вечера, а Клиффорд, Александр и Ребекка до сих пор не вернулись. Кол ходил по холлу первого этажа посылая уже сотую смску Клиффорду.       «И на кой чёрт я вернул этому дураку телефон, если он не удосуживается даже на сообщения ответить»?       Кол волновался за них, ведь всё-таки Клиффорд его друг, напарник и единственный человек в этом доме, которому он может доверить некие свои цели, там же его сестра, за которую он тоже переживает, несмотря на имеющиеся недоверие, а вот на Александра ему по большей части по барабану. Кол надеялся, что все они прошли проверку…       Как вдруг дверь в поместье распахнулась и в холл буквально ввалился Александр вместе с Клиффордом, который выглядел по-прежнему не очень и позади них шла Ребекка, которая выглядела немного получше, но всё же тоже казалась потрёпанной.       — Смотрю, ведьма вас изрядно так потрепала, — ухмыльнулся Кол. — Да уж… Я её недооценил.       — Зато твоему брату будет очень плохо, — ухмыльнулся Клиффорд.       — О-о-о, сестра! — он повернулся на стоящую в стороне Ребекку. — Неужели ты действительно это сделала?       — Сделала, — спокойно ответила она, подходя к нему, и даря наигранную победную улыбку. — Я вколола Элайдже весь шприц.       — А ты? — Кол обратил внимание на Александра.       — Проще простого, — ухмыльнулся Александр. — Мы все всё сделали, правда пострадать немного всё же пришлось.       — Что Адэлис сделала?       — Она заточила нас в какую-то огненную камеру пыток, которая нас немного поджарила.       — Слушай, друг, — Кол обратился к Клиффорду, — горячая у тебя девушка. Может, вместо того, чтобы враждовать с ней, мне стоит проявить радушие и подружиться с ней? За одно воссоединю старую компанию.       Клиффорд рассмеялся.       — Адэлис скорее умрёт, чем предаст своих людей. И не рассчитывай на неё! Видел бы ты, как она танцевала с твоим братом.       — Вот значит как…       — Что же ты, Клиффорд утаиваешь главное? — Ребекка хитро улыбнулась, поворачиваясь на брата. — Его отметелила его же бывшая. Буквально поставила на колени и заставила его поцеловать своё колено.       Кол некоторое время удивлённо смотрел на сестру, когда Александр повернулся к ним спиной, пуская тихие и короткие смешки в свой кулак, а Клиффорд гневным взглядом смотрел на первородную стерву.       — Это правда? — Кол посмотрел на Клиффорда, который заскрипел зубами и посмотрел на него.       — Да. Она сначала подпалила мне руку, а потом сделала всё остальное. Она сильнее из-за магии! — попытался оправдаться тот.       — Ах, ну да, — рассмеялась Ребекка, складывая руки на груди, — плохому танцору яйца же мешают!       Первый этаж утонул в громком смехе и озарился светом, в виде яркой, победной улыбке Ребекки.       — А чего вы смеётесь? — обратилась девушка к брату и Александру, игнорируя убийственные взгляды Клиффорда. — Тут плакать надо. И как ты мог взять в свою команду такое слабое звено, брат?       — Зато у меня хотя бы яйца есть, Ребекка, — ответил ей Клиффорд с таким невозмутимым лицом, что это снова вызвало у окружающих предсмертный истерический смех.       — Да? — Ребекка прошлась по нему оценивающим взглядом, от которого многим становилось не по себе и заметила, что Клиффорд сильнее сжал челюсть. — А откуда ты знаешь, что это не жалкая и навязанная иллюзия? — спросила она, сбавляя тон.       — Ты можешь проверить, — раскинул он руками в стороны, словно это обычное дело.       Ребекку передёрнуло от отвращения.       — Боюсь, что после такого мне даже психолог не поможет.       — Уже набираю номер Кассандры, — забавлялся Александр.       — У вас всё в порядке? — послышалось со второго этажа, заставляя все голоса тут же утихнуть.       Все присутствующие на первом этаже подняли головы и увидели на втором этаже Дарена Эндерсона и Джузеппе Сальваторе.       — Более чем, — хитро улыбнулся им Кол. — Мои друзья прошли проверку, и теперь делятся успешными результатами.       Ребекка закатила глаза и направилась на второй этаж. Когда она поднялась, то остановилась рядом с мистером Эндерсоном и сказала:       — Ваша дочь — огонь девушка. В буквальном смысле этого слова.       Джузеппе не совсем понял, что имела в виду Ребекка, а вот Дарен, кажись, всё понял. Тем временем Кол направился вместе с парнями куда-то в сторону столовой, а Джузеппе уставился на Дарена.       — Не смотри на меня так, — полушёпотом сказал ему Эндерсон.       — Всё ещё питаешь напрасные надежды на то, что твоя дочь ни одна из этих чудовищ? — хмыкнул Сальваторе, постукивая пальцами по лестничной ограде. — Они безжалостно истребляют даже друг друга.       — Я бы посмотрел, что делал ты, если бы на тебя вдруг напали.       — Ты не можешь оправдывать её поступков, как бы тебе того не хотелось.       — Могу, — спокойно ответил Дарен, хотя в его взгляде было много злости и недовольства. — Я видел Адэлис. И с уверенностью могу сказать, что она не похожа ни на одного из них. Она — другая.       — Твоё счастье, мой друг, что этого не слышит твоя жена. Думаю, Дарсию ты уже посвятил в это? — вежливо поинтересовался Джузеппе, уже заранее зная верный ответ.       — Ей пока не стоит знать о том, что я виделся с Адэлис.       — Почему же? Говоришь так, словно у тебя на неё какие-то свои планы, которые могут расходиться с нашими.       — Адэлис не станет сотрудничать с Колом, — тут же ответил он, слегка раздражённо взмахивая рукой. — Из всех разговор, что я услышал в стенах твоего дома, могу сделать вывод, что моя дочь — его призирает! В моих планах втереться к ней в доверие и предложить самое выгодное сотрудничество.       Джузеппе рассмеялся.       — Конечно! Так она и согласилась! Наивность — не лучшая черта в мужчине, мой друг. Твоя дочь — своенравна. Поэтому пошлёт тебя куда подальше, как и Кола.       — Это ты так думаешь, — самодовольно улыбнулся Дарен. — В конце концов, я тоже Эндерсон.       — Самонадеянно. Могу лишь пожелать удачи.       Джузеппе похлопал его по плечу и уже направился в западное крыло дома, как вдруг голос мистера Эндерсона заставил его остановиться.       — Ты так и не сказал, — Дарен увидел, как он вполоборота повернулся на него, — что будешь делать со Стефаном и Деймоном?       — У Деймона скоро день рождение, — вспомнил тот, а после покачал головой. — Ничего. Пусть живут спокойно до конца этого месяца, ведь им осталось недолго.       Джузеппе тут же направился дальше, поняв, что Дарен больше ничего не скажет, и это, наверное, к счастью.       Дарен ещё некоторое время стоял и смотрел вниз. Он не понимал, как Адэлис его не узнала? Неужели она действительно не знает, как он выглядит и спокойно приняла его за мистера Розена? В любом случае, это отлично. Ведь у Дарена свой план, в который он не станет никого посвящать. Тем более свою жену, которая не переваривает родную дочь.

* * *

      Адэлис наконец-то закончила варить отвар для Элайджи. По времени это заняло чуть больше двух часов, поэтому сейчас время было немного за полночь. Сама ведьма чувствовала себя лучше, несмотря на небольшую слабость в теле, лёгкое головокружение и редкое чувство тошноты. Для того, чтобы ей полегчало, девушке пришлось так же готовить особый для себя отвар и закидываться человеческими лекарствами, но за то всё это дало быстрый положительный эффект. Правда, к сожалению, с Элайджей такой трюк не пройдёт. Адэлис пришлось около двух часов назад ввести его в сон, потому что его начали мучить галлюцинации, а она не могла быть рядом, к сожалению. Но теперь сможет.       Войдя в спальню с термосом и чашкой, Адэлис тут же заметила, как часто вздымалась его грудь и как сильно от пота блестело его лицо. Элайджа уже не спал и тут же повернулся на дверь, как только услышал шаги.       — Ты пришла… Как ты себя чувствуешь?       — Мои отвары и человеческие лекарства творят чудеса. Мне намного лучше. Теперь буду поднимать на ноги тебя.       — Боюсь, со мной всё это не сработает.       — Ну, человеческие лекарства точно не сработают, а вот магические отвары — симптомы точно ослабят! Я тебе обещаю, — и снова её уверенность его покоряла. — Пить сможешь?       Элайджа кивнул. Адэлис на половину наполнила чашку и присела рядом с ним, помогая приподняться.       — Пей понемногу.       Элайджа принял чашку и начал пить потихоньку, ощущая на языке вкус каких-то трав, ягод и он чётко смог почувствовать гранат. Жидкость была довольно горячей, но не такой противной на вкус, как того ожидал Элайджа. Он вернул чашку Адэлис и она тут же поставила всё на тумбочку.       — Я думал, что почти все ведьмовские отвары отвратительны на вкус. Что там?       — Мята, ромашка, лимон, имбирь, пару капель гранатового сока и немного других заговорённых трав.       — Спасибо тебе. Я правда очень признателен тебе за то, что ты возишься со мной, но тебе нужно отдохнуть. Пожалуйста, иди отдыхай.       — Нет, Элайджа. Даже не надейся! Ты от меня не избавишься. Я проведу с тобой всю ночь и буду следить за твоим самочувствием, — она заметила, что Элайджа уже собрался что-то возразить, как она его опередила. — И мне плевать, что это тебя не убьёт! В твоей крови два разных яда! Кто знает, к каким последствиям это может привести.       Элайджа тяжело вздохнул и снова лёг на подушку, ощущая невыносимый жар, несмотря на приоткрытое окно. Адэлис смочила полотенце в холодной воде и подсела ближе, промакивая лоб. Элайджа тут же задрожал, ощутив прикосновение чего-то холодного и мокрого, но быстро привык.       — Мне жаль, что всё так вышло, — вдруг сказал он, встречаясь с её взглядом. — Я планировал другое завершение вечера.       Адэдис усмехнулась и сказала:       — Да ладно. Вечер всё равно был потрясающий. Я искренне благодарна тебе за него. К тому же, уверена, что он был не последний.       — Согласна на вторую встречу?       — Возможно… — немного замедлившись, ответила Адэлис. — А это приглашение?       — Это приглашение, — слабо улыбнулся он.       — Тогда, я согласна.       Между ними вновь воцарилось молчание, пока Адэлис собирала всю ненужную влагу с лица и на время оставила на его лбу другое чистое полотенце.       — Ты говорил, что с Ребеккой вы поддерживаете связь. Почему тогда она не смогла предупредить тебя?       — Наверное у неё не было возможности. В любом случае я выясню это. И прошу, не говори Никлаусу об этом, если вдруг он спросит тебя. Не хочу давать зелёный свет его непрекращающейся паранойе…

* * *

      Клаус и Деймон вышли из ведьмовского магазина и одновременно вдохнули полной грудью. Надоел им этот запах трав и воска.       — Я уже забыл, каков свежий воздух на запах, — проговорил Деймон, обращая внимание на гибрида, который уже снова кому-то что-то писал в телефоне. — Смотрю, без тебя никто не может никаких дел решить.       — Очень сложно, когда из всех остальных, мозг работает только у тебя, — прорычал гибрид, быстро ответив Марселю и обновив ленту сообщений на всякий случай.       Деймон открыл свой багажник и Клаус тут же убрал туда чемодан.       — Куда теперь? В Новый Орлеан?       Клаус улыбнулся и сказал:       — Если ты не соскучился по своей родной норе, то предлагаю посетить моё королевство.       — Это что, приглашение от короля? — ухмыльнулись они друг другу. — Грех от такого отказаться. Поехали.       — Познакомлю тебя с моей сестрой и моими людьми. Ещё поможешь парочку людей встряхнуть… Ну или убить, — он неопределённо пожал плечами, словно ещё не определился, — я пока не решил. И, конечно, навестим волков. Надеюсь, нам там будут рады.       — Тебе где-то могут быть не рады? — удивлённо спросил Сальваторе, усаживаясь за водительское сидение. — С чего вдруг?       — Это долгая, и не самая приятная история. Возможно, вы когда-то о ней узнаете, но точно не сегодня…       Деймон непонимающе посмотрел на Клауса, на лице которого сейчас поселилась мрачная тень. Наверное, Деймон не первый человек из всех их компании, кто сейчас задаётся вопросом:       «Что, чёрт возьми, произошло в Орлеане»?

* * *

      Адэлис сидела в кресле, которое стояло в дальнем углу комнаты, в паре метров от кровати, на которой спал Элайджа. Адэлис смогла уделить сорок минут на медитацию, которая помогла ей восстановить силы. Конечно, голова до сих пор немного кружилась, но ей значительно было лучше. Правда, сделать медитацию она смогла только с третьего раза, потому что Элайджу одолевали безумные и страшные галлюцинации, некоторые из них были похожи на бессвязный бред. И несмотря на то, что первородный просил быть подальше от него во время этих приступов, Адэлис просто не могла сидеть в стороне и постоянно оказывалась рядом, помогая ему приходить в себя.       Один раз в его разум прорвались воспоминания о Кэтрин, хотя сам Элайджа назвал её «Катериной». Да… Адэлис видела это воспоминание. Видела, как они расстались, и как Кэтрин отдала ему лекарство от вампиризма. Видела, как он поцеловал её в лоб и сказал «прощай». А после воспоминание исчезло и вместо Катерины, Элайджа увидел перед собой Адэлис. Конечно, она не расспрашивала Майклсона о связи с этой девушкой, тем более что Деймона как-то упоминал, что очень давно между Элайджей и Клаусом пробежала чёрная кошка в виде самой Кэтрин. Адэлис лишь оставалось догадываться о том, что она сделала тогда, что Элайджа предал Клауса.       И, конечно же, Элайджа не был в восторге от того, что Адэлис видит его воспоминания. Были вещи, которые бы ему не хотелось рассказывать, особенно так скоро, но они почему-то так и хотели прорваться в его разум…       Вдруг рядом с Адэлис завибрировал её телефон. Девушка отвлеклась от гримуара, посмотрела на спящего Элайджу и тихо покинула спальню, подходя к окну.       — Привет, что-то случилось?       — Это я у тебя хочу спросить, подруга. Вернее, хочет спросить Клаус, который не может дозвониться до своего брата. Переживает.       Адэлис услышала усмешку в голосе друга и уже хотела ответить, как вдруг вспомнила, что дала обещание Элайдже не подставлять его сестру.       «Чёрт… И что мне делать? Валить всё на Александра и Клиффорда? Похоже, придётся, ведь сейчас ничего умнее мне на ум не приходит».       — Случилось небольшое недоразумение…       — Как это понимать?       — Дай Клаусу телефон или поставь на громкую.       Тут же послышалась какая-то возня, удары и агрессивные перешёптывания.       — Ты на громкой.       — В общем ситуация вышла следующая: вечер был отличный ровно до того момента, пока мы не решили пойти прогуляться. Мы разговаривали и всё такое. Всё было прекрасно, пока мы с Элайджей одновременно не поняли, что что-то не так. Наше самочувствие начало ухудшаться. В общем на нас напал Александр и Клиффорд. Мой бывший вколол мне лобелию, а Элайджу отравили ядом оборотня. Беда в том, что в шприце было два разных яда оборотней. И судя по всему, яд так же был добавлен в еду, а мы его не почувствовали.       И тут же послышался голос Клауса, который был очень недовольный и, казалось, граничил со спокойствием и раздражением.       — Где была Ребекка?       — Я не знаю…       — И она не звонила моему брату?       — Нет. Элайджа ничего не знал. Мы всё поняли слишком поздно.       Она услышала тяжёлый вздох, хозяином которого точно был Клаус. И пока гибрид молчал, Деймон задал интересующий его вопрос:       — Лис, ты в порядке?       — Я… Да. Я в порядке. Прежде чем лобелия успела ослабить меня, как ведьму, я успела создать огненную камеру и мой бывший, вместе со своим братом, провели далеко не самый лучший час в их жизни.       Адэлис услышала, как Деймон облегчённо выдохнул, а дальше в разговор вступил Клаус:       — Где мой брат?       — Клаус, всё в порядке. Ты можешь не беспокоится. Элайджа со мной у меня дома. Я слежу за ним, и пытаюсь облегчить его галлюцинации и жар. Надеюсь, ты не думал, что я оставлю его? — ухмыльнулась ведьма.       — Я не сомневался… Спасибо… Адэлис, слушай внимательно, мы с Деймоном едем в Новый Орлеан на два дня. Появились кое-какие дела. У меня две просьбы. Первая: как только Элайджа придёт в себя, пусть позвонит. Вторая: постарайтесь никуда больше не влезать. Мы вернёмся и решим, что будем делать с этим чёртовым нападением. Договорились?       — Конечно, — закивала она, словно он мог её увидеть. — Я всё поняла и всё передам. Мне пора… Вы тоже постарайтесь быть осторожнее. Поняли?       — Так точно, подруга.       — Договорились.       Адэлис улыбнулась, нажала на отбой и тут же услышала кашель за стеной.       — Элайджа? — ведьма вошла в спальню, видя, что он чуть ли не задыхается от приступа кашля и несколько не реагирует на неё. — Чёрт!       Она за считанные секунды преодолела всю спальню, бросая на кресло свой телефон и села рядом с ним.       — Элайджа! Слышишь меня? — она схватила его за плечи и начала слегка трясти, видя затуманенный взгляд. — Элайджа!       Его лицо было багрового цвета, а когда он обратил на неё своё внимание, то Адэлис увидела, как под его глазами появилась сеточка чёрных вен, а белки налились кровью.       — Элайджа…       Но Элайджа не видел перед собой Адэлис. Он видел своего отца, и злость начала пленить его разум. Адэлис не успела ничего сделать, как вдруг оказалась прижата к матрасу, а на своей шее она почувствовала железную хватку первородного вампира.       — Э-Элайджа… — прохрипела она.       — Ты виноват во всём этом! Ты отнял у нас всё, что нам было дорого! Я не дам тебе уничтожить нашу семью!       — Адэль… — прохрипела ведьма. — Элайджа, я Адэлис! Я не он! Пожалуйста, Элайджа!       Элайджа в течение нескольких секунд смотрел на девушку, всё так же видя в ней своего врага, а не союзника или друга. Но когда галлюцинация прошла, и его взгляд прояснился, Элайджа тут же убрал руку от её горла и резко слез с неё. Адэлис прокашлялась, пытаясь ровно и глубоко дышать, как вдруг почувствовала, что Элайджа коснулся её ладони. Она посмотрела на него и увидела явное чувство вины на его лице.       — Прошу, прости! Я не хотел причинить тебе боль! Пожалуйста, уходи. Тебе опасно находиться в пределах моей досягаемости.       Он снова закашлял, а Адэлис ровно села, переплетая пальцы их рук.       — Элайджа, — позвала она его. Он поднял на неё свой покрасневший от кашля — взгляд. — Я останусь. Подумаешь, чуть не придушил. Ничего страшного. Я не оставлю тебя одного в таком состоянии.       — Ты безрассудна! Я опасен для тебя, пойми!       Адэлис глубоко вздохнула, молясь на своё терпение.       — А ты, видимо, глухой, раз не слышишь то, что я говорю! — выпалила она, смотря на него разозлённым взглядом. — Я сказала, что останусь здесь и ты с этим ничего не сделаешь!       — Видимо, ты такая же глухая, как и я, раз не слышишь моих просьб, оставить меня одного! Я хочу уберечь тебя от себя! — не менее раздражённо ответил он, позабыв о своём вечном спокойствие и контроле.       — А я просила тебя это делать? — с тем же раздражением спросила она. — Вот именно, что нет! В следующий раз без раздумий — сверну тебе шею!       Адэлис отодвинулась от него, отпустила его руку и поднялась, поправляя свою домашнюю темно-фиолетовую клетчатую рубашку.       — Ты можешь не успеть, — ответил ей первородный, проследив за ведьмой взглядом.       — А ты не сомневайся в моей реакции, а то потом выйдет как-то не очень, если ты пару часов проваляешься со сломанной шеей, — самодовольно улыбнулась она. — Чего уселся? Ложись! Ты ещё болен. Как маленький… — буркнула она себе под нос, качая головой.       Они какое-то время прожигали друг друга взглядами, но непоколебимый настрой ведьмы было не пробить ничем и, кажется, Элайджа это наконец-то понял. Он снова лёг, даже не видя того, какой победной улыбкой она улыбнулась. Адэлис налила ему новую порцию отвара и протянула чашку.       — В кого ты такая упрямая? — вдруг спросил он, медленно начав пить содержимое.       — Несомненно, в Джона.       Элайджа выдохнул, и отдал ей пустую кружку, похоже окончательно смирившись с тем, что у него нет никаких шансов отослать девушку от себя подальше.       — Кого ты увидел на моём месте? — спросила Адэлис, всё же решив выяснить, кого он хотел придушить.       — Отца.       «В целом, я могла бы сама догадаться…»       Адэлис снова приложила руку к его лбу, тут же делая вывод, что жар абсолютно отказывался спадать. Элайджа внимательно посмотрел на неё, вдруг ловля себя на одной мысли…       «Её прикосновения такие приятные. Я помню, как горяча была её ладонь во время нашего танца, но сейчас она кажется спасательным холодом из-за моего жара. Так странно, и так приятно…»       Элайджа вдруг захотел покачать головой и отогнать такие мысли, словно это было чем-то запретным, но понимал, как странно это будет выглядеть и лишь медленно прикрыл глаза, надеясь, что они уйдут сами. Адэлис, к его счастью, в этот же момент убрала руку, взяла лежащее на тумбочке полотенце и скрылась в ванной комнате, дверь в которую находилась в спальне.       Около минуты Элайджа слушал звуки текущей воды, а после вернулась Адэлис и аккуратно положила мокрое холодное полотенце ему на лоб, видя, как первородный тяжело вздохнул.       — Если я до утра расправлюсь с твоим жаром, то сочту это за свою личную победу.       — Для тебя это своего рода вызов? — слабо улыбнулся тот.       — Можно и так сказать… Считай, я поставила себе личную цель, сбить температуру хотя бы до состояния «повышенной», а сейчас она у тебя находится, наверное, в состоянии «вот-вот закипит кровь».       Элайджа ухмыльнулся, наблюдая за тем, как она вновь направилась к креслу. Присев, Адэлис взяла в руки гримуар и перелистнула уже прочитанную страницу.       — Разве за столько лет ты ещё не изучила все гримуары Джона? — спросил он, заставляя ведьму снова взглянуть на него.       — Нет. Не было повода, если честно. И если совсем честно, я даже не знаю, сколько всего у Джона гримуаров.       — Что ты имеешь в виду?       Адэлис вздохнула, закрыла гримуар и заговорила:       — Помнишь, я говорила, что у него ещё некоторые гримуары остались в Вашингтоне? — Элайджа кивнул. — Сюда я взяла лишь те, которыми он пользовался чаще всего, а остальные, ещё два или три остались там дома. Но и это ещё не всё. Я знаю, что есть ещё какие-то гримуары в Румынии, но что может быть в них, я не знаю даже приблизительно. Джон обычно использовал их тогда, когда встречался там со своим ковеном ведьм и колдунов. И почему-то я думала, что что-то смогу найти здесь. По приезду сюда, я обнаружила кабинет, который, по моим ощущениям, был опечатан каким-то магическим заклинанием, но однако я вошла без каких-либо преград. Я осмотрелась, но ничего не нашла…       — Ты думаешь, что не сможешь найти нужный ритуал до конца месяца?       — Да… Я не могу и не хочу подводить Деймона. Я обещала ему помочь вернуть Елену, и я должна сдержать своё обещание. Но с каждой пролистанной страницей, моя уверенность в том, что нужный ритуал может быть в этом гримуаре — всё меньше.       — Тебе так важно исполнить своё обещание из-за вашей сделки или чего-то ещё? — вдруг спросил Элайджа.       — Во-первых, я всегда держу своё слово. Во-вторых, Деймон мой друг. Я хочу ему помочь не только из-за нашей сделки, но и потому что вижу, как сильно ему не хватает любимого человека. Он хочет любви и с трудом справляется с её потерей. И я его понимаю… — вздох. — К тому же то, что сделал Кай… Даже самых отвратительных слов не хватает на то, чтобы описать его поступок. Его поступок был несправедливым, а я в неком смысле — борец за справедливость.       — Как вы с Деймоном сумели найти общий язык? Он не самый доверчивый парень, по крайней мере, я его таким знал раньше.       Адэлис села по удобнее, поправив при этом волосы и начав рассказ:       — Мы познакомились в день, когда я только приехала сюда, закончила все дела и решила пойти поиграть на гитаре на мосту. Я около часу, наверное, была одна, в окружении природы и музыки. И вдруг пришёл Деймон. Он похвалил мою игру на инструменте, а потом подсел и мы разговорились. И он спросил у меня, почему я, как новоприбывший житель, сижу на мосту, а не осматриваю местные достопримечательности или не знакомлюсь с кем-то. Я же сказала, что в мои планы не входит заводить тут с кем-то какие-то отношения, дружбу, да и знакомиться в целом… Я тоже его спросила, что он делает один на мосту и с таким настроением. Он был подавлен. Деймон сказал, что он расстроен, что очередное «лекарство» — не помогло его девушке прийти в себя. Он сказал что она в коме, но не уточнил в какой.       — Ты не почувствовала, что он вампир? — полюбопытствовал он.       — Почувствовала, когда коснулась. Я тоже была подавлена в тот день. Мне было одновременно тяжело, уезжать из Вашингтона, но и одновременно легко. Когда я похоронила тут своего дедушку, как он и просил, что-то с каждым днём начало тянуть меня сюда сильнее, но из-за глубокой депрессии, апатии, я упорно игнорировала и притупляла все свои чувства и восприятия. Я буквально перестала чувствовать магию в себе, которая будто засыпала из-за употребляемых мной психотропных препаратов…       Адэлис опустила голову, почему-то вдруг ощутив непонятное чувство стыда, неловкости и вины за то, что она собиралась сказать. Слова комом застряли поперёк горла, создавая чувство тяжести и утяжеляя дыхание.       «Как же тяжело думать об этом сейчас, спустя столько времени… Я снова чувствую и слышу те мысли, которые я упорно подавляла. Зачем я говорю всё это Элайдже? С чего вдруг я разоткровенничалась? И разве ему это интересно? Наверное, он бы не спрашивал, если бы ему было неинтересно… Но хочу ли я раскапывать в себе то, что я похоронила»?       — Адэлис?       Элайджа позвал её, но девушка не прореагировала. Создавалось впечатление, словно она ушла глубоко в себя и о чём-то размышляла, но её глубокое и тяжёлое дыхание не давало вампиру покоя. А её опущенный взгляд… На какой-то момент Элайдже даже показалось, что он увидел блеск в уголках её глаз. Майклсон резко сел, тут же привлекая её внимание. Элайджа, невзирая на боль в лёгких и костях, хотел подойти к ней, но Адэлис сама оказалась перед ним, в этот же момент забывая про разговор.       — Тебе плохо? Галлюцинации? Боль? Что? — тут же начала спрашивать она, присаживаясь рядом и нежно держа его за плечи.       Элайджа поднял на неё свой взгляд, замечая в глазах печальный блеск и будто эхо тех воспоминаний, которые она пыталась проигнорировать.       — Помнишь обещание, которое ты мне дала? — неожиданно спросил он, видя искреннее непонимание на её лице.       — Да… Конечно! Почему ты спрашиваешь? — по-прежнему не понимала она.       — Тогда будь честна со мной до конца: расскажи, что было с тобой в те месяцы.       Адэлис раскрыла рот не понимая, то ли ей не хватает воздуха, то ли она была удивлена тем, что он хочет услышать. Все чувства смешались воедино.       — Почему тебя это интересует? — тихим голосом спросила она, стараясь смотреть куда угодно, но только не в его глаза.       — Разве того факта, что меня это интересует — мало? — спросил он, приподняв бровь, видя, как она фыркнула, якобы говоря тем самым, что этого мало. — Я хочу узнать тебя ни как сильнейшую ведьму, а как человека, с которым просто приятно находиться.       — Да уж… Интересный подход ты выбрал к тому, чтобы узнать меня, — ухмыльнулась она. Адэлис посмотрела на него впервые за эту минуту, надеясь увидеть в глазах Элайджи, что он, возможно, передумал, но встретившись с ним взглядом, поняла, что это абсолютно не так. Девушка тяжело вздохнула, забралась на кровать и села в позу лотоса, скрепляя руки в замок. — Я тяжело переживала уход дедушки, как ты уже понял. В тот момент, когда мне нужна была поддержка близких мне людей, я осталась одна. Александр куда-то исчез, мой парень, оказывается, изменял мне с лучшей подругой… — ухмыльнулась она, смотря на свои руки и даже не замечая того, как рот первородного открылся в возмущении. — Стоя на кладбище в тот день, когда я хоронила дедушку, Клиффорд обещал мне, что будет рядом, что не оставит меня несмотря ни на что. И я верила ему, но в душе уже было больно от этих слов. Будто я чувствовала, что меня предадут, но почему-то продолжала этого не замечать. Когда мы вернулись в Вашингтон, то первые две недели всё было именно так: он был рядом, поддерживал… А потом случилась Кассандра. Клиффорд не может сидеть долго на одном месте. Ему вечно нужно что-то делать и куда-то ходить. Я, из-за своего очень подавленного состояния, это делать не могла, а моя бывшая лучшая подруга могла. И в какой-то момент они сблизились, — Адэлис пожала плечами, давая понять, что сама не знает, когда именно это произошло. — Всё началось с каких-то мелких бытовых ссор, но с каждым разом всё становилось хуже: хлопки дверьми, крики, переход на личности и уходы с его стороны. Всё чаще я оставалась одна. И в один день он вдруг пришёл домой. Я тогда сидела и читала один гримуар Джона, а он пришёл лишь для того, чтобы собрать свои вещи и бросить меня, обвинив в том, что я слишком долго страдаю по утрате самого близкого и самого любимого в моей жизни человека. Он так же обвинил меня в том, что я стала серой тенью с нелицеприятным видом, а после всех издёвок и не самых приятных слов в мой адрес, Клиффорд сообщил об измене, словно намереваясь сделать мне ещё больнее…       Элайджа заметил тяжёлый вдох и то, как прерывисто вздымалась её грудь, но несмотря на это, Адэлис почему-то улыбнулась, словно попыталась скрыть так свою боль.       — И он смог сделать мне ещё больнее, сказав то, что я будто сама добивалась одиночества из-за своего горя. После его ухода я замкнулась ещё сильнее. Я подсела на психотропные лекарства, чтобы просто не умереть от этого состояния и мыслей, которые меня преследовали. У меня был нарушен сон, из-за чего я так же принимала снотворное. В течение этих, как мне казалось, долгих месяцев, у меня было ощущение, что я сама умерла. Я в жизни не чувствовала себя настолько одинокой, сломанной и неживой. И в один день я переборщила с дозой снотворного… Сама до сих пор не знаю, и не понимаю, как это вышло. И я практически умерла, — снова вдруг улыбнулась она, а в глазах застыли слёзы. — Моё сердце не билось… Я думала, что мне снится странный сон. Я стояла в каком-то неизвестном мне лесу. Там же был Джон. Он был очень зол меня. Он был крайне недоволен тем, что я делаю. Он буквально заставил меня пообещать, что я возьму себя в руки и поеду исполнять его просьбу. И напоследок он сказал, что моё сердце не бьётся, но он как-то смог вернуть меня… Но…       Дальше ей нужно было признаться в том, в чём Адэлис сама не могла признаться себе долгое время. Она подняла взгляд, упираясь им в потолок. Элайджа вдруг коснулся пальцев её рук, чуть сжимая. Рука Элайджи была очень горячей, так и не скажешь, что он — вампир. Адэлис в ответ сжала его ладонь сильнее, словно она была чем-то спасательным в данной ситуации.       — Но я не сразу смогла себе признать то, что я, наверное, с одной стороны хотела смерти. Хотела, чтобы все мои страдания закончились. Я не знала, что мне делать дальше — совершенно одной. Возможно, я специально переборщила с дозой на каком-то подсознательном уровне. Я даже не помню, сколько я выпила таблеток в тот день! Боже, это так ужасно! — Адэлис провела свободной рукой по своим волосам. — Я всегда не самым лучшим образом относилась к тем, кто кончает жизнь самоубийством, но я сама чуть не оказалась в их рядах. Жизнь сыграла со мной злую шутку…       — Адэлис, — Элайджа привлёк внимание на себя, видя в её глазах с трудом сдерживаемые слёзы. — Ты должна отпустить эту ситуацию. Это твоё прошлое, которое не изменишь, даже если ты этого хочешь. Самое главное то, что ты жива! Твой бывший возлюбленный… — Элайджа сделал небольшую паузу, быстро утихомирив в себе растущее раздражение на этого человека, — поступил отвратительно по отношению к тебе. Он оставил тебя, когда ты больше всего в нём нуждалась. Он не любил тебя. И как бы тебе не было больно даже сейчас — отпусти. Не держись за эти воспоминания! У тебя впереди прекрасное будущее, в котором его не будет.       Адэлис улыбнулась, понимая, что он её понял правильно и поддержал, сказав такие приятные слова…       — Знаешь, что меня огорчает больше всего? — спросила она, лишь на мгновение опуская взгляд. — То, что моё прошлое продолжает преследовать меня уже в другом городе. Хоть я и не собиралась задерживаться здесь на долго, но я всё же надеялась открыть в себе здесь второе дыхание, которое потом меня куда-то направит. Я искренне надеялась, что прошлое осталось в Вашингтоне, но когда я попала во всю эту… — она сделала пальцами свободной руки жест, который напоминал круг, — историю, то поняла, что прошлое меня просто так не отпустит. Клиффорд, потом Александр, не удивлюсь, если вскоре появиться Кассандра… Я бы не хотела убивать никого из них, но если они встанут на нашем пути, мне придётся их всех уничтожить. Не говоря уже о родителях, которые пока ни разу не показали свои лица.       — Одно слово, Адэлис, и я помогу тебе разобраться с твоим прошлым. Я дал обещание: защищать тебя. И я его сдержу. Я буду рядом. Если тебе нужна моя помощь, просто дай мне знак, и мы вместе расправимся твоим прошлым.       Девушка прикрыла глаза, молясь, чтобы слёзы наконец-то покинули её, но они лишь выкатились из глаз и помчались по щекам, оставляя мокрые полосы. И несмотря на это, она снова улыбнулась. Похоже, общение с Кэролайн даёт о себе знать. Та тоже всегда улыбается, даже когда больно и плохо на душе…       Эти слова, сказанные Элайджей, попадали в самое сердце, одновременно согревая, окутывая, даря не бывалую радость и чувство эйфории, но и в этот же момент причиняя лёгкую, едва ощутимую боль. Такие слова ей говорил только Джон. Клиффорд, несмотря на всю любовь, которая у него когда-то была к ней, наоборот считал, что девушка и так прекрасно со всем справлялась… И это действительно так, но Адэлис, как и любой другой девушке, хотелось иногда почувствовать себя на ровне с кем, плечом к плечу, а иногда даже постоять за крепкой мужской спиной, зная, что она не одна. Элайджа предлагает именно это, и Адэлис уже приняла его предложение тогда, в лесу. И возможно она разрешит ему помочь разобраться со своим прошлым, но только после того, как поймёт, что не справляется сама.       Элайджа коснулся её щеки, стирая оставшиеся мокрые дорожки, улыбаясь. Адэлис открыла глаза и сжала его ладонь по сильнее.       — Спасибо тебе, Элайджа. Но я сначала попробую сама, всё же это моё прошлое. Но если я пойму, что моих сил мало, то я дам знак.       — Договорились.       Элайджа убрал свою руку от её лица и между ними вдруг повисла неловкая пауза. Они почему-то не отпускали ладоней друг друга, казалось, что им обоим так было хорошо и комфортно, прям как во время их танца. Элайджа помнил это чувство, когда начал танцевать с ней. Ему было так хорошо, спокойно и легко, но и в тот же момент он чувствовал странное притяжение к Адэлис. Он не видел, но чувствовал в ней скрытый горящий огонь страсти, чувств и эмоций, но у него почему-то создавалось впечатление, что она это подавляет. И помимо этого огня, он чувствовал, и видел в ней тот свет, о котором когда-то ей говорил. Его невозможно было не заметить и не почувствовать. Достаточно было посмотреть в её глаза, чтобы увидеть его блеск, и достаточно было взять за руку, чтобы ощутить его. И это не могло не нравиться и не притягивать…       Адэлис, держа его за руку, ощущала невероятную силу, которая таилась внутри Элайджи. В нём было что-то такое невероятно сильное, притягательное, правильное, светлое, но и в этот же момент она ощутила что-то опасное. Она не чувствует опасности конкретно для себя, но чувствовала, что она в нём есть. Вдруг она почувствовала, что её сердце ускорило ход и странно кольнуло, а в мыслях появилось два навязчивых слова «вина» и «тайна». И Адэлис поняла, что это два чувства, которое он испытывает. Адэлис знала, что Элайджа что-то скрывает, но она не понимала: откуда взялось чувство вины?       «Элайджа так же обещал быть честным со мной. Раз я ему рассказала то, что мне было рассказать не так легко, а тем более признаться в том, в чём я не признавалась никому, то я, наверное, заслуживаю узнать то, что хочу. Я хочу, чтобы он был честен со мной».       Адэлис только хотела завести разговор в нужное русло, чтобы узнать то, что она не знает, как вдруг Элайджа снова оказался во власти кашля, а затем галлюцинаций. Адэлис приложила ладонь к его лбу, тут же ощутив вновь поднявшийся жар. Второй раз ей не очень хотелось снова быть прижатой к кровати на грани того, чтобы умереть от удушья, поэтому она осторожно начала приводить первородного в себя.       — Эй, Элайджа! — Адэлис коснулась его плеча, но он не реагировал, а лишь сильнее начал кашлять, но уже через пару секунд замолк и посмотрел на неё затуманенным взглядом. — Элайджа… — Адэлис осторожно дотронулась до его щеки. — Пожалуйста, приди в себя. Я — Адэлис.       Но если в прошлый раз при взгляде на Адэлис у Элайджи тут же появились чёрные вены под глазами, то сейчас он смотрел на неё виноватым взглядом, а его дыхание было прерывистым.       «Страшно произнести даже звук. Кого он теперь видит на моём месте? Почему смотрит так, словно он виноват в чём-то»?       — Элайджа, ты слышишь меня?       Первородный вдруг отпустил её руку, и потянулся обеими руками к её лицу, смотря на неё таким взглядом, словно видел впервые или призрака вместо неё. Адэлис затаила дыхание, чувствуя, как всё тело напряглось, ожидая в любую секунду чего-то плохого, но Элайджа смотрел на неё таким нежным взглядом, какой Адэлис не спутала бы ни с чем другим. Так смотрят только тогда, когда любят всем сердцем, всей душой! Адэлис сейчас была ещё больше озадачена, ведь она ничего не знала о личной жизни первородного вампира и даже не могла представить кого именно видит Элайджа.       Первородный взял в правую ладонь её закрученный локон тёмно-каштановых волос и вдохнул, тут же ощутив запах полевых ромашек, одуванчиков и роз. Такой родной запах, который его преследовал долгие годы… Он так по нему скучал, кажется, что всё это галлюцинация, мираж, и он знал, как точно убедиться в том, любимая ли перед ним или непонятно кто. Элайджа горячей рукой убрал все волосы по правую сторону её шеи и внимательно осмотрел её, замечая большую тёмно-коричневую родинку. Он провёл по ней большим пальцем, даже не почувствовав того, как девушка невольно вздрогнула в его руках. Он перевёл взгляд на её лицо и посмотрел на левую щёку, найдя там отметку из очень маленьких родинок в форме треугольника. Элайджа перевёл взгляд на её одежду, и вместо фиолетовой клетчатой рубашки и чёрных лосин, он увидел бело-золотое платье с расшивкой из золотых и серебреных нитей по рукавам и бюсту из семнадцатого века. Её ноги были скрыты под пышной юбкой, а корсет вновь подчёркивал и без того выраженную талию, а закрученные локоны доходили практически до самой талии.       «Я помню её такой с момента нашей последний встречи. Она была одета точно так же… И этот запах, который я никогда не спутаю ни с чем… Она сидит перед мной — словно призрак из далёкого и забытого прошлого. Этот запах преследовал меня многие века, как и чувство, что моя любовь никогда меня не оставляла. Я всегда чувствовал её, когда происходило что-то серьёзное, опасное и плохое. Я её никогда не видел, но она с той стороны видела меня и так же разделяла все самые непростые минуты и часы в моей жизни. Я уже и не думал, что увижу её снова»…       — Я думал, что никогда тебя больше не увижу… Я так давно не чувствовал тебя! Я не знал, что ты вернулась! Ты помнишь меня?       Адэлис впервые была в таком ступоре и не знала, как ей выкручиваться, не знала, что говорить. И если Адэлис не могла вымолвить и слова, а её губы дрожали, пытаясь наконец-то произнести хоть что-то, то видение Элайджи улыбалось и смотрело на него точно с такой же любовью, как и он смотрел на неё. Вдруг Адэлис поняла, что если она начнёт переубеждать его, то новой вспышки агрессии не избежать. Такое она уже видела раньше. Она сглотнула и протянула руку к его лицу, осторожно поглаживая.       — Конечно… Я не могла забыть свою любовь, Элайджа.       — Моя любовь, — дрожащим голосом проговорил он, не веря, что действительно видит её. — Как давно ты вернулась? Почему не нашла меня? Я так ждал тебя… Твоя смерть принесла мне столько боли…        Адэлис сглотнула, почувствовав, что ей почему-то хочется плакать, сердце непонятно стучало, и её переполняли неясные эмоции.       «Боже… Почему так тяжело? У меня такое чувство, что я его обманываю. Я же не его потерянная любовь! Скорее бы пропала эта галлюцинация»!       — Никакая смерть не сможет разлучить нас. Я всегда была рядом с тобой.       — Ты сказала мне то же самое перед своей смертью. Ты сказала, что никогда не оставишь меня вплоть до своего перерождения.       — Я не оставляла, — подтвердила она. — Всегда и навечно, помнишь?       — Ты приняла эту клятву в тот самый день. В наш день.       «Он был женат? Иначе что ещё можно подумать под словосочетанием: «в наш день»?       — И я верна ей, как и верна тебе.       Адэлис не успела вдохнуть, как вдруг почувствовала его губы на своих губах и застыла, не понимая, что ей сделать: оттолкнуть его или ответить на поцелуй. И даже если бы она хотела сделать что-то из этого, то не смогла, потому что из-за поцелуя и ослабленного разума, Адэлис проникла в его голову и увидела воспоминания какой-то давности. Она слышала шум, который был похож на голоса разных людей, слышала красивую музыку и вспышками увидела какие-то моменты какого-то дня: свадебный венец, белое платье, которое было расшито золотыми и серебренными нитями и украшено камнями, кольца, Клауса и Элайджу, которые стояли рядом с какой-то красивой аркой, а само здание напоминало какой-то храм или церковь. Адэлис вдруг услышала через весь шум голос Клауса, который сказал:       «— Я беру свои слова обратно, брат. В твоём случае, любовь — это величайшая сила. Никогда бы не подумал, что скажу такое, но я горжусь вами».       Они обменялись крепкими братскими объятьями, и вдруг Клаус посмотрел куда-то в пространство и сказал:       «— Она здесь. Будь счастлив, Элайджа».       Элайджа медленно отстранился от Адэлис, соприкасаясь своим лбом — с её.       — Я больше не позволю тебе уйти. Никогда.       Адэлис, чьё сердце билось непонятно где, но где-то билось, — сейчас даже не понимала, что ей чувствовать, а мозг, казалось, был настолько сломан, что уже не мог выдвигать что-то более-менее разумное. Но руки сами обняли его за шею, пока она чувствовала на своих губах вкус лимона и мяты.       «Главное понимать, что он целовал не меня, а какую-то другую девушку…»       Элайджа крепко прижал её к себе, ужасно боясь того, что она растает, как какой-то призрак из очень далёкого прошлого. Он снова вдыхал родной запах, уткнулся носом в её шею, спокойно дыша и чувствуя, как сердце наконец-то начинает сбавлять свой ход. Элайджа чувствовал, как её руки неуверенно прошлись по его спине, но его это несколько не смутило. Он был настолько счастлив, что просто не мог обращать внимания на что-то другое. Ему так хотелось снова ощутить родное и живое тепло человека, который однажды напомнил ему, что он по-прежнему жив, несмотря на то, что на самом деле — мёртв. Он так давно не чувствовал себя по настоящему счастливым и живым… Таким он мог быть только с ней, с той, кого так искренне и чисто любил не один век, даже после её смерти.       — Обещай, что больше не уйдёшь от меня, — серьёзным голосом просил он, дыша ей в шею. — Обещай, что больше не будешь действовать так безрассудно на благо нашей семьи. Я не вынесу больше такой разлуки в несколько веков, если снова потеряю тебя.       — Я обещаю, — прошептала она.       Вдруг Элайджа снова закашлял и отстранился от Адэлис, чувствуя приступ удушья. Адэлис придерживала его за плечи, молясь, чтобы в этот же момент спала галлюцинация. Она не может больше говорить всё это, ведь она не та девушка, которую он когда-то любил.       — Элайджа, — позвала она его, когда он перестал кашлять.       Первородный тяжело дышал и смотрел на кровать, пытаясь осознать то, что сейчас произошло. Он перевёл медленный взгляд на Адэлис, на которой теперь не было никакого платья, а волосы казались немного покороче, нежели чем из его видения. И вдруг он всё осознал…       «Я…Я… Я спутал Адэлис с ней… Я её поцеловал…»       — Элайджа?       Первородный отпустил её и отсел подальше, не зная, что и сказать насчёт этого. Наверняка у неё в голове куча вопросов, на которые он не может дать никакого ответа.       — Прошу, прости меня… Я не должен был целовать тебя. Я… Мне…       — Прошу, — вдруг перебила его Адэлис, — давай без того, что мне лучше уйти или тебе уехать. У тебя очень долгая жизнь и я всё понимаю, правда! Забыли. Было и было.       Адэлис прокашлялась и поднялась с кровати, подошла к тумбочке и принялась наливать ему новую порцию отвара. А Элайджа в то время чуть ли не сгорал от стыда. Он мог предположить всё, что угодно. Первородный ожидал, что могут прорваться любые воспоминания, даже связанные с Хейли, но он никак не ожидал, что прорвётся нечто такое, что он давно держал в самом тёмном и хорошо закрытом ящике в своём сознании.       — Думаю, — вдруг заговорила ведьма, — сейчас яд активнее всего. Он уже хорошо распространился по твоему организму… Поэтому, такие приступы — оправданы. Мне нужно контролировать твою температуру. Я заметила, что она резко повышается и буквально в считанные секунды тебя одолевают галлюцинации, а когда она резко падает, соответственно, галлюцинации начинают проходить.       Адэлис не знала, для чего это сказала, наверное ей хотелось разбавить эту напряжённую атмосферу, которая будто сдавливала её в этой комнате.       — И что ты хочешь сделать? — спросил он, несмотря на неё, как вдруг перед его лицом появилась чашка, из которой шёл бодрящий аромат.       — Пей! Я не отстану, пока всё, что осталось в термосе — ты не выпьешь!       — Ты бы была хороша в роли докторши, — вдруг пошутил Элайджа, приняв чашку, и сделав один небольшой глоток. Всё же пить нужно медленно, как сказала Адэлис.       Эндерсон поражённо открыла рот на такую двусмысленную шутку, или это она слишком пошлая, или в Элайдже вдруг проснулся своеобразный юмор… Однако, это лучше, чем просить её уйти и пытаться уберечь от самого себя.       — Знаешь, — ухмыльнулась она, вновь присаживаясь на кровать, — шути почаще. Это классно и многократно лучше того, чем ты пытаться выставить меня из комнаты. И вообще, моя фантазия слишком развратная для таких шуток, так что осторожнее.       Элайджа, который под её речь мирно попивал отвар, вдруг подавился, когда услышал её конец. Он улыбнулся и встретился с ней взглядом.       — Буду иметь в виду.       «Ладно, теперь моя очередь».       — Смотря что, и как «иметь», — невинный голосом произнесла Адэлис, сделав вид, что смотрит на свои ноги, а на самом деле она кидала едва заметные косые взгляды на Элайджу.       И Элайджа вдруг понял, что если бы он был человеком, то умер бы не от яда, а от того, что он подавился во время таких шуток. И, кажется, что Адэлис была довольно его широко раскрытыми глазами и слегка покрасневшими щеками.       — Я же говорю, у меня развратная фантазия.       — И насколько она широка? — поинтересовался Майклсон.       — Достаточно, чтобы твоим мыслям можно было разгуляться.       — Моим? — удивился он. — Позволь поинтересоваться: причём тут я?       — Ну, я о себе и своей фантазии знаю всё, а вот о твоей — нет. Кто знает, — она развела руками в сторону, хитро улыбаясь, — может мне тоже будет интересно подумать о твоей. Всё же я думала, что ты интеллигент до мозга костей, а оказалось, что и в твоей голове есть место порочным мыслям.       — Кхм… Ладно. Теперь прошу, дай мне допить твоё творение, а то боюсь, что из-за твоих развратных шуток, столь очаровательный напиток, пойдёт не в то горло.       Ухмыльнувшись, ведьма ответила:       — Ну, ничего страшного. Тебе от этого смерть не грозит… А даже если, то ты сам сказал, я была бы хороша в роли докторши. Будет повод попробовать себя на практике.       Элайджа как знал, что пить до её ответа не стоит, иначе ей бы действительно пришлось проверять свои способности к медицине на практике. Он рассмеялся, а после допил отвар и отдал чашку ей. Адэлис довольно улыбнулась, встала с кровати, закрыла термос и отправилась к себе на кресло, вновь увлекаясь гримуаром. Элайджа некоторое время наблюдал за ней, а после опустился на подушки, как вдруг прозвучал её голос.       — И, кстати, мне понравился наш баттл. Вот только счёт в мою пользу, 2:1. Так что, мистер Майклсон, буду рада, если Вы попробуете выиграть у меня.       Элайджа улыбнулся и снова покосился на неё.       — Вы так уверены в своей победе, мисс Эндерсон?       — Более чем. Буду рада, если сможете меня переубедить.       — Это вызов?       — Он самый.       Элайджа ухмыльнулся, принимая этот вызов.       Адэлис уже перевернула прочитанную страницу гримуара, пытаясь сосредоточиться на новой информации, но она никак не могла вникнуть в суть написанного по той причине, что все её мысли занимали воспоминания, которые она увидела при контакте с Элайджей. У неё столько вопросов крутилось в голове, ответов на которые у Адэлис не было. Кто была эта девушка? Как она погибла? Она обещала ему вернуться? И почему это казалось чем-то важным для самой Адэлис? Её сердце вновь ускоряло свой ход, когда она думала об этом. Самое странное было ещё то, что она почему-то видела его воспоминания не со стороны, как это обычно бывает, а будто глазами этой девушки…       И Адэлис всеми силами старалась не фокусироваться на его поцелуе, который явно был адресован не ей, но он был таким нежным и трепетным, что это не могло не будоражить кровь и не заставлять сердце биться в несколько раз сильнее. Как бы Адэлис всеми усилиями не старалась отвлечь себя и уйти подальше от таких мыслей, она признавала, что ей понравился этот поцелуй и такие родные и тёплые объятья, в которые он её заключил. Сейчас на душе было так тепло, но только сейчас…       «Всё, Адэлис, ты подумала над этим, а теперь выкинь это из головы. Такого больше не повториться».       Элайджа снова посмотрел на ведьму, которая внимательно изучала гримуар. И он понимал, что его чувства разделяются. Здравая часть интеллигентного Элайджи говорила о том, что он не прав, и что его поступок ужасен, ведь он поцеловал девушку, с которой у него ничего нет, но его сердце, где он прятал все свои истинные чувства и настоящие эмоции, говорило о том, что ему не нужно винить себя и испытывать чувство стыда. Но он понимал, что всё равно долго не сможет отпустить всю эту ситуацию, пока не узнает то, что ему так нужно…       Вдруг Элайджа почувствовал, что его тело начало дрожать, и с каждой секундой озноб становился всё сильнее, дыхание снова участилось и он почувствовал, как жар начал захватывать каждую частичку тела. Адэлис подняла на него свой взгляд и увидела, что он весь дрожит. Ведьма положила гримуар на кресло и поднялась, подойдя к нему, дотронулась до лба. Очень горячий. Адэлис коснулась его груди, в том месте, где находилось сердце и отметила просто не человеческий ритм. Элайджа всеми силами старался взять контроль над своим телом, но у него не получалось и, кажется, Адэлис это понимала.       — Сможешь ещё выпить отвара? — спросила она, на что получила отрицательный кивок.       «Медлить нельзя. Вот-вот снова могут появиться галлюцинации».       Элайджа снова начал задыхаться от кашля, резко переходя из лежачего состояния — в сидячее. Адэлис поняла, что это идеальный момент. Она быстро поправила подушки за его спиной и села сзади, положив одну руку ему на лоб, а вторую на грудь, где так сильно колотилось сердце. Элайджа толком не обращал на это никакого внимания, потому что был сосредоточен на удушающем кашле, который тут же вызывал рвотный рефлекс, хотя никакой тошноты первородный не испытывал. Как вдруг он почувствовал появившийся холод там, где были руки ведьмы, а после услышал какие-то непонятные для него слова. Стало очевидно, что она старается снять приступ. И если сначала Элайдже было до невозможности жарко, то сейчас он дрожал от холода, который появился в его теле. Ему казалось, что температура его тела упала ниже самой минимальной отметины на градуснике. Похоже, ведьма решила устроить его организму хорошую встряску, но он заметил, что приступ кашля начал отступать, а разум словно прояснился, не дав вновь захватить себя в рабство галлюцинаций.       Адэлис медленно начала касаться спиной подушек, тянув Майклсона на себя, не убирая рук со лба и груди. Элайджа окончательно пришёл в себя, когда понял, что лежачее одеяло, само укрыло его, а своей спиной он почувствовал тепло живого тела. Он медленно повернулся на Адэлис, которая улыбнулась ему.       — Вижу по прояснившемуся взгляду, что мой трюк сработал.       — Что ты сделала? Почему мне так холодно?       — Я магией сбила твою температуру ниже тридцати пяти градусов и тем самым, ненадолго, замедлила действие яда. Какое-то время тебе будет очень холодно, но твоя регенерация, исцеление, будет работать лучше и побыстрее смогут нейтрализовать яд.       Элайджа выдохнул, стараясь контролировать дрожь в теле, но она была такой же сильной, как и при резко накатившим жаре. И вдруг он понял, что лежит не на подушках, а буквально на ней. И ему как бы удобно… Даже очень. Но Элайдже неловко перед ней.       — Но ты…       — Если вдруг снова поставишь на повтор свою пластинку о том, что мне опасно быть рядом с тобой, то я сверну тебе шею, — перебила его Адэлис. — И я не шучу!       — Неужели даже сердце не ёкнет? — ухмыльнулся он.       — Ну, к счастью для тебя это не смертельно. Всего-то поспишь пару часиков.       Элайджа коснулся её руки на своей груди и слегка сжал.       — Спасибо тебе, Адэлис, за то, что заботишься обо мне. Я не знаю, чем заслужил такую заботу и теплоту.       — Я всегда рада помочь, — улыбнулась она, касаясь щекой его макушки. — Сегодня я тебя точно не оставлю.       — Знаешь, я даже подумать не мог, что наше свидание закончится вот так, в одной кровати. Такое у меня впервые.       — Всё когда-то бывает в первый раз. И значит, ты всё же признаёшь, что у нас было свидание, а не какая-то дружеская встреча? — хитро улыбнувшись, спросила она.       — Я могу это признать, если ты этого хочешь.       — Хитро, — прокомментировала она.        Адэлис провела ладонью по его макушке в очень нежном жесте, а Элайджа вдруг почувствовал, что ему хочется заснуть, но он боялся сделать это из-за галлюцинаций, которые могут вернуться.       — Ты наложила на меня сонное заклинание? — спросил он.       — Нет. Ты просто устал. Яд измотал тебя физически и энергетически. Тебе нужно поспать, чтобы восстановить силы. Поддайся своему желанию. Могу рассказать сказку, если хочешь.       — Предпочту засыпать под биение твоего сердца.       Адэлис улыбнулась и снова коснулась щекой его макушки.       — Как пожелаешь, — тихо проговорила она, чувствуя, как его большой палец приятно поглаживает её тыльную сторону ладони.       Адэлис сама чувствовала лёгкую сонливость, но она не должна засыпать до тех пор, пока не поймёт, что Элайджа сам не ушёл в глубокую фазу сна. Ей нужно дождаться этого для того, чтобы применить магию, тем самым не дав ему проснуться до утра. А дальше можно будет заснуть и самой…       А на часах тем временем уже было три часа ночи.

* * *

      Голова ужасно раскалывалась, а в глазах летали искры. Бонни с трудом открыла глаза и осмотрела помещение, в котором находилась. Она тут же почувствовала холод от бетонного пола, запах сырости и затхлости. Неприятно сморщив нос, ведьма сразу поняла, что находится в подвале. Но где Энзо?       Бонни с трудом поднялась на ноги и тут же схватившись за боковую решётку, которая разделяла две камеры. Там же она увидела Энзо, и заметила, как мышцы на его лице слегка подрагивали.       — Энзо! — позвала его Бонни.       Вампир что-то неразборчиво промычал, повернулся сначала на правый бок, а потом принял удачную попытку сесть. Схватившись за голову, он надеялся, что головокружение оставит его, но чуда не произошло. Он медленно повернул голову на Бонни.       — Как ты? — спросил он, массируя виски.       — Паршиво, — честно сказала Бонни, наблюдая за тем, как он медленно поднялся и подошёл к ней, слегка покачиваясь. — Я чувствую лобелию в своей крови.       — Значит, у тебя не получиться вытащить нас из этой дыры.       — Увы…       — Как думаешь, сколько мы здесь?       Беннет вдруг кивнула на стену, где в самом верху было небольшое окошко.       — Судя по освещению и моим ощущениям, на часах где-то семь утра.       — Это же сколько мы в отключке были! — ужаснулся вампир. — Нас похитили около десяти вечера.       — Выходит, что спали мы прилично…       Энзо вдруг рассмеялся, кое-что вспоминая.       — Что смешного? — ведьма недовольно хлопала глазами, явно не находя в данной ситуации и тени, которая могла бы вызвать веселье.       — Вспомнил, как Деймон рассказывал о том, как они с ведьмой Эндерсон сидели в подобном месте и делали всё, что угодно, но только не пытались выбраться. Похоже, теперь настала наша очередь.       Бонни вдруг о чём-то задумалась, а после сказала:       — Точно… Мы же у Кола. Его люди пришли за нами.       — Да уж… — Энзо похлопал в ладоши. — Как пришли, так и ушли.       — У нас же были ещё сутки… Мы сегодня должны были дать ему ответ. Зачем всё так усложнять? — не понимала Беннет. — Как же всё не вовремя… — раздражённо выдохнула ведьма, качая головой.       — Бонни? — Энзо хорошо знал свою любимую девушку, и ему не составило труда понять, что она явно была чем-то огорчена. — В чём дело?       — Если бы мы не поссорились с Адэлис и Кэролайн, то я могла бы попробовать сделать одну медитацию, о которой мне рассказывала Адэлис, незадолго до прихода Кэролайн. Суть её была в том, что я могла бы подключиться к тебе на каком-то астральном или ментальном уровне и попробовать взять у тебя немного магической энергии, которая могла бы помочь нам выбраться. Но я не знаю всю технику, поэтому сделать её — я не смогу.       Энзо шумно выдохнул, понимая, в каком они сейчас не выгодном положении.       — Остаётся только ждать… — подвёл неутешительный итог вампир.

* * *

      Адэлис медленно открыла свои глаза и в течение пары секунд не понимала, где она вообще и главное — с кем. Адэлис, похоже, так и проспала всю ночь, прижимаясь щекой к своей ладони, которая лежала на макушке Элайджи, а правая её ладонь по-прежнему была сжата рукой Элайджи. Она аккуратно коснулась его лба, стараясь не разбудить и поняла, что самый страшный жар был позади. Конечно, Элайджа был всё ещё немного тёплый, но Адэлис была уверена, что если температура и есть, то она не выше тридцати семи с половиной градусов. Это уже очень хороший результат.       Она чувствовала себя гораздо лучше. Наконец-то ушло тупое чувство головокружения и слабость из-за лобелии. Адэлис перевела взгляд на окно и поняла, что сейчас по меньшей мере около девяти утра и ей хотелось есть. Ведьма осторожно коснулась его висков и те засветились едва заметным оранжевым цветом. Элайджа едва заметно шевельнулся, но её магия не позволила ему покинуть сонное царство и он снова погрузился в мир сновидений. Адэлис аккуратно вылезла из-под него и покинула комнату…       Прошло около пятидесяти минут. За это время Адэлис успела сходить в душ, переодеться и в принципе привести себя в порядок. Она старалась делать всё быстрее, потому что переживала насчёт того, что к Элайдже могли вернуться галлюцинации, но к счастью её заклинание было очень действенным, и он продолжал крепко спать. А сейчас Адэлис стояла на кухне, напевала себе под нос какую-то мелодию, которая больше смахивала на колыбельную и лепила в руках сырники, тут же выкладывая «шайбы» на сковородку. Пока те поджаривались с одной стороны, Адэлис быстро помыла руки и принялась мыть клубнику и голубику. Она была так увлечена всем процессом готовки, что даже не заметила спустившегося Элайджу, который наблюдал за ней у порога, облокотившись на дверной косяк.       Элайджа наблюдал за её движениями, которые были похожи на какой-то танец и слушал её пение, так же наслаждаясь вкусными запахами, которы уже заполнили эту кухню. Вдруг Адэлис резко развернулась, чтобы поставить мисочку с ягодами на стол, как вдруг увидела Элайджу и тут же пугливо вздрогнула, видя его довольную улыбку.       — Прости. Я не преследовал цели напугать тебя. Я залюбовался прекрасным видом, — он повёл ладонью и снова вернул взгляд на неё.       Адэлис выдохнула, на секунду прикрывая глаза, и в мыслях ругая Элайджу.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, всё же подойдя к круглому стеклянному столу и оставив там мисочку с ягодами.       — Благодаря тебе — намного лучше.       Адэлис скептично подняла брови и уверенным шагом подошла к нему, косаясь ладонью его лба. Кажется, температура стала ещё ниже.       — Верю, — улыбнулась она. — Совсем скоро будешь холодненьким.       Адэлис снова направилась к плите, чувствуя на своей спине его взгляд. Элайджа улыбнулся и направился за ней, вот только он остановился у пустой раковины, решив помыть термос, который всё это время держал в своей правой руке.       — Ты всё выпил? — удивлённо спросила она, косясь на термос.       — Ты же на этом настояла, — напомнил ей первородный. — А я предпочитаю не идти против сверхъестественной медицины.       Адэлис засмеялась, и покачала головой.       — Кушать будешь? — поинтересовалась она, открыв над собой кухонный шкафчик.       — Буду. Тебе помочь с чем нибудь? — спросил он, видя, как Адэлис встала на носочки и достала из шкафчика две тарелки.       — Нет, спасибо. Я со всем прекрасно справляюсь сама.       Элайджа понимающе кивнул и прислонился к столешнице, наблюдая за тем, как Адэлис ловко справляется с сырниками, перекладывая их со сковородки на тарелки.       — Ты чего так смотришь? — спросила ведьма.       — Я давно такого не видел, — улыбаясь, проговорил он, замечая на себе непонимающий взгляд ведьмы. — Того, чтобы кто-то готовил вот так просто, без внушения или без дорогой заказанной еды.       — А-а-а… Ну, наверное, если бы я не умела готовить, то я бы была в числе тех, кто заказывает на дом дорогую еду. А чужих людей на своей кухне я не потерплю.       — Мне стоит испариться?       Адэлис кинула на него шутливый взгляд и покачала головой.       — Ты в число чужих — не входишь, Элайджа. Поэтому ты останешься. Чем мне полить твою порцию сырников? У меня есть кленовый сироп, сметана, сгущёнка и несколько видов варенья.       — Кленовый сироп, — ответил он, после недолгого раздумья.       Адэлис кивнула и протянула руку в право, беря небольшую круглую бутылочку с сиропом и аккуратно поливая своё кулинарное творение. Элайджа отметил про себя ту внимательность, с которой она добавляла последние штрихи, словно одна лишняя капля сиропа — могла испортить всё блюдо.       — А ты с чем предпочитаешь? — поинтересовался он, когда она начала закрывать стеклянную бутылку.       — Когда как, если быть честной. Зависит от настроения, — Адэлис прошла мимо Элайджи и открыла холодильник. — Но больше всего люблю именно со сгущёнкой.       — Буду знать, — улыбнулся он, видя, как та достала свою сгущёнку и принялась поливать ей свою порцию.       Адэлис довольно хлопнула в ладоши и взяла в руки тарелки, уже намереваясь идти к столу, как вдруг перед ней встал Элайджа.       — Позволь, я помогу тебе, — Элайджа видел в её глазах, что она готова дать отрицательный ответ. — Прошу тебя! Мне уже невыносимо стоять в стороне, пока ты крутишься туда-сюда. Дай мне помочь тебе, Адэлис.       — Ладно, — вздохнула она, видя его широкую улыбку, которая вдруг подарила ей какое-то тепло на сердце. — Кофе или чай? — спросила девушка, провожая довольного первородного взглядом.       — Кофе, — ответил он, аккуратно ставив тарелки на стол.       — С молоком или без? Могу сделать капучино, но на этом мои способности в приготовление кофе заканчиваются.       — Вообще я предпочитаю эспрессо, но сегодня хочу сделать исключение. Я буду капучино.       Адэлис улыбнулась, понимая, что их планы на сегодня совпали. Она тут же достала две стеклянные кружки и включила кофемашину.       — Кстати, — вспомнила Адэлис, — после завтрака перезвони брату. Он волнуется. Твой телефон на тумбочке в прихожей.       Элайджа удивлённо раскрыл рот, смотря на девушку, стоя уже совсем рядом с ней.       — Ты с ним говорила?       — Мне звонил Деймон, — вспоминала она под достаточно громкий звук кофемашины, — интересовался, почему ты не берёшь телефон. Вернее, интересовался Клаус, а спрашивал Деймон. В общем, я без деталей рассказала им о произошедшем. Конечно, как ты понимаешь, рады они такому не были, — Адэлис снова подошла к холодильнику, достала из него молоко и поставила на тумбу. — Я, как ты и просил, ни слова не сказала про Ребекку. Однако Клаус спросил сам, и мне пришлось сказать, что Ребекки с ними не было. Но он так же спросил, звонила ли она тебе, и я сказала, что при мне никакого звонка не было. Надеюсь, ты сможешь чего-нибудь придумать, чтобы отмазать сестру.       — Спасибо, что предупредила меня, — ответил он, наблюдая за тем, как Адэлис залила молоко в капучинатор и после повернулась на него. — Я смогу что-то придумать, и не дам сестре пострадать.       — Не понимаю, почему Ребекка не предупредила тебя. Хотя, может быть, виною этому — сам Кол?       — Думаешь, он мог её как-то ограничить?       — Вполне, — кивнула ведьма. — Возможно, Кол её в чём-то заподозрил.       — Я уже начинаю жалеть, что мы отправили Ребекку на это… — с трудом скрываемым раздражением, проговорил Элайджа.       — А кроме этого случалось что-то ещё? — спросила Адэлис, видя беспокойство в глазах первородного.       — Ребекка звонила вчера днём, ещё до того, как я поехал договариваться о брони на базе отдыха. Сестра рассказала, как в приступе гнева, мой брат был готов лишить её сердца.       — Что?! — возмущённо спросила Адэлис. Ей показалось, что она ослышалась.       — Моя реакция была точно такой же. Я с трудом смог сохранить спокойствие, когда Никлаус был готов поехать прямо в тот дом и без каких либо колебаний отправить Кола на тот свет.       Адэлис поражённо выдохнула, проводя рукой по волосам. Вдруг Эндерсон услышала, что капучинатор перестал издавать всякие характерные звуки, и повернулась, чтобы закончить приготовление напитка.       — Я просто поражена, Элайджа. Как он только мог…       — Не знаю… Именно тогда Ребекка сказала, что наше присутствие в городе больше не является тайным.       — Как такое могло произойти? — она повернулась на него, держа в двух руках чашки с кофе, которые Элайджа тут же забрал и направился вместе с Адэлис к столу. — Вы же не отсвечивались нигде. Ну, кроме одного дня в забытой части парка. Захочешь — не увидишь. Только если за вами бы кто-то специально следил.       — Исключено, — тут же сказал Элайджа, поставив напитки на стол и отодвинул стул, чтобы Адэлис могла сесть. — Мы бы заметили!       — Тогда у нас несколько вариантов. Первый: среди нас предатель. Второй: вы, к сожалению, действительно не заметили слежки.       — Хорошо. Допустим, мы действительно не заметили слежки. Или ещё лучше: давай представим, что слежки не было. Кого тогда мы можем записать в список жертв Никлауса?       — Очевидно того, кому это преступление было выгодно. Первым бы делом я подумала на шерифа, но по некоторым фактам Мэтта Донована можно поместить в список всё ещё живущих людей.       — Любопытно, — улыбнулся Элайджа. — Будь добра, поделись основаниями того, почему мы должны снять с него подозрения.       — Стефан рассказывал Деймону о том, что они договорились, что Мэтт будет на нашей стороне до тех пор, пока по вине Клауса не прольётся капля невинной человеческой крови. Насколько мне известно, твой брат держит свои когти и клыки при себе, по крайней мере пока что.       — Верно.       — И моё чутьё говорит, что Мэтт тут не причём. Я пока не чувствую опасности от него, — Адэлис откусила кончик клубники, наслаждено прикрыв глаза. — Есть ещё Тайлер, у которого есть в запасе множество оснований играть против Клауса. Его бы тоже можно было заподозрить, но нельзя.       — Почему?       — Ну, во-первых, потому что он уже давно не гибрид, а значит умереть от рук Клауса — вероятность очень велика, и Тайлер это понимает. Во-вторых, Тайлер был одним из тех, кто всё же проголосовал за ваш приезд, хотя не очень охотно. В третьих, Тайлер опять же понимает, что если он ступит на сторону врага, то он не Кэтрин Пирс, которая умело скрывалась от твоего брата пять столетий! Клаус достанет его из-под земли. Ну и в четвёртых, я снова не чувствую, что опасность идёт от него.       — Согласен, — кивнул Элайджа, закидывая в рот голубику. — У меня есть ещё один вариант, правда который мы никак не докажем.       — Я заинтригована.       — Мы все знаем, что у Кола есть какая-то ведьма, — Адэлис кивнула. — Я сомневаюсь, что на нас было оказано какое-то магическое воздействие. Тем более, Никлаус снова начал носить свою подвеску с той бусиной, которую заколдовал Джон. Его точно не могли отследить. Меня — как вариант. Но я допускаю совершенно иную мысль. Как тебе теория о том, что за нами может наблюдать кто-то с той стороны? Кто-то тот, кому выгодно сделать так, чтобы все наши планы потерпели крах.       — Очень хорошая теория, — согласилась Адэлис, видя, как Элайджа наконец-то решил попробовать сырники.       Она внимательно смотрела на него, ожидая вердикта. Ещё до того, как Элайджа хоть что-то сказал, Адэлис заметила его довольную улыбку и словно потеплевший взгляд.       — Это восхитительно! Вот, что значит — готовить с любовью. В таких блюдах всегда особый вкус, который не передашь словами. Его просто чувствуешь.       — Я рада, что тебе нравиться, — улыбнулась она. — У тебя есть мысли, кто на нас может точить зуб?       — За всю нашу жизнь у нас с семьёй было множество врагов, особенно у меня и Никлауса. Если мы говорим о той стороне, то, наверное, каждый второй. Но если мыслить из соображений о ближайших врагах, как и наших с Никлаусом, так и братьев Сальваторе, то могу сказать, что у меня на уме пока только один человек.       — Кэтрин, — тут же поняла Адэлис.       — Да, Катерина…       Адэлис постучала ногтями по столу, вспоминая все рассказы Деймона и остальных о Кэтрин.       — Я понимаю, за что ей мстить Клаусу, Деймону и даже Стефану, который её убил, но разве ей есть, за что мстить тебе?       Элайджа вдруг несколько резко посмотрел на ведьму, но та смотрела на него совершенно спокойным взглядом.       — Вижу, ты знаешь о том, что я был близок с Катериной.       — Я наслышана. Поэтому не понимаю, за что ей мстить тебе.       Элайджа на несколько секунд отвёл взгляд, а потом заговорил:       — Катерина предлагала мне уехать и начать жить вдали от Никлауса, там, где спокойно, а я выбрал семью.       — Ты оставил её… Понятно. Но почему-то мне кажется, что это какое-то малое основание для такого, чтобы мстить тебе. Какой бы Кэтрин не была из рассказов многих, я не вижу в ней мстительной и злопамятной брошенной женщины. Возможно, я не права, вы всё же её куда лучше знаете…       — Мы можем как-нибудь выйти на связь с Катериной?       Адэлис задумалась, прикидывая в голове все возможные варианты.       — В теории — это возможно, — кивнула ведьма. — Но есть нюансы, которые могут препятствовать нам.       — Например?       — Сама Кэтрин может не захотеть выйти с нами на связь. Её может будет трудно отыскать в мире мёртвых. Кто-то сторонний может так же этому препятствовать, например, та ведьма, которая работает на Кола. Если эта ведьма сделала энергетическую привязку духа — к себе, то Кэтрин даже под самым большим желанием — не сможет выйти с нами на связь, — пояснила Адэлис, делая небольшой глоток кофе.       — И я так понимаю, что это только начало списка?       — Так сказать, самые распространённые причины. И я думаю, что нам нужно подумать ещё о том, кто из умерших так же мог на такое пойти.       Элайджа согласно кивнул, и больше они к такой теме не возвращались. Элайджа расспрашивал у Адэлис о её навыках готовки, и выяснил, что это великолепная заслуга Джона, который учил внучку с подросткового возраста готовке разных блюд. Адэлис рассказала ему, что Джон особо никогда не наседал на неё с тем, что женщина обязана готовить. Он просто часто говорил, что было бы неплохо, если бы они готовили вдвоём. Адэлис так же рассказала ему, что Джон почему-то считал, что за готовкой у людей очень хорошо развязываются языки и можно либо откровенно поговорить, либо узнать что-то интересное. Сама Адэлис не могла согласиться с этим или опровергнуть это, потому что она всегда готовила только с Джоном, а они и так знали многое друг о друге.       Потом тема разговора как-то перешла к семье. Элайджа вдруг в деталях и красках рассказал, как они на протяжении многих веков бежали от отца, в попытке обрести семью и счастье, но в итоге им лишь удалось потерять во всём этом самих себя, свои цели и мечты. Особенно такая участь постигла Никлауса в погоне за властью… Адэлис внимательно слушала весь рассказ Элайджи. Временами она что-то уточняла, но почти всё ей было понятно сразу. Благодаря рассказу Элайджи она смогла лучше понять его семью, его самого и Клауса. Она знала, что эта информация поможет ей в будущем под более правильным углом смотреть на его поступки. И даже сейчас она в сотый раз убедилась в том, что чёрное — не всегда чёрное, а белое — не всегда белое. И она так же поняла, что под маской великого и ужасного злодея Никлауса Майклсона, кроется тот самый ранимый и эмоциональный мальчик, каким он был одиннадцать веков назад. Сам Клаус уже позабыл о том, кем он когда-то был, но Элайджа всеми силами пытается ему напомнить об этом: о том, что значит чувствовать, любить, ценить семью, а не только власть и могущество. Адэлис могла лишь только позавидовать целеустремлённости Элайджи в этом вопросе, ведь наверное любой другой уже бы давно утратил веру в искупление собственного брата, но не он. Наверное, раз Элайджа по-прежнему так верит в него, то Клаус не безнадёжен. И почему-то сама Адэлис тоже была в этом уверена…       После вкусного завтрака Адэлис решила помыть посуду, и очень надеялась, что Элайджа не выдвинет свою кандидатуру на это. И, конечно же, она ошиблась. Около минуты ушло на небольшую дискуссию, и в итоге они смогли прийти к компромиссу, что Адэлис моет, а Элайджа вытирает и убирает обратно в шкаф.       Адэлис вдруг усмехнулась, домыв последнюю тарелку и отдав её Элайдже.       — Чего смешного? — не понял он, улыбаясь.       — Если бы год назад мне сказали, что я буду мыть посуду на своей кухне вместе с Первородным вампиром, то я посчитала бы этого человека психом.       Элайджа широко улыбнулся, насухо вытерев тарелку и посмотрев на неё.       — Думаю, я бы отреагировал точно так же, если бы мне сказали, что я буду в хороших взаимоотношениях с ведьмой из рода Эндерсонов.       — Я снова напоминаю тебе о том, что Клаус ждёт твоего звонка.       Элайджа кивнул и тут же исчез, пока Адэлис подошла к столу и взяла с него небольшую тарелку с оставшимися ягодами. Она успела съесть только одну клубнику, как тут же услышала свист не так далеко от себя. Обернувшись, она увидела Элайджу, лицо которого удивлённо вытянулось.       — Да… Похоже, ты действительно права. Никлаус переживал.       — Неужели там сто пропущенных?       — На восемьдесят меньше.       Адэлис тихо засмеялась и сказала:       — Тогда тебе повезло, что ты — старший брат, а Клаус — не твоя мама.       — На самом деле, это почти одно и тоже, — улыбнулся Элайджа, набирая номер Клауса.       Адэлис кивнула на ягоды, словно одним взглядом спрашивая: будет ли он, и Элайджа кивнул, подходя ближе. Он так же взял одну клубнику и откусил, уже в десятый раз наслаждаясь сочным и сладким вкусом, пока гудки уже звучали дольше обычного.       — Брат! Неужели! Я уже думал, что не услышу тебя сегодня.       Весёлый голос гибрида, заставил Элайджу улыбнуться.       — Сейчас только одиннадцать утра.       — Об этом я и говорю! Сейчас только одиннадцать, а ты уже на ногах. Ничего удивительного для того, кто должен лежать с галлюцинациями и жаром — минимум до вечера.       — К моему счастью, я попал в надёжные руки, которые сделали всё, чтобы я сейчас стоял на ногах лишь с лёгким чувством жара.       Адэлис улыбнулась. Ведьма явно была довольна собой.       — Когда вернусь, то лично поблагодарю твою спасительницу.       — Где ты?       — Мы с Деймоном на половине пути в Новый Орлеан.       — С Деймоном? — удивился Элайджа, зная, что они особо никогда не питали симпатии по отношению друг к другу. — Зачем тебе в Орлеан?       — Ну, мы решили зарыть топор войны на некоторое время. Оказывается, он не такой ужасный.       — Ну, спасибо, Большой Серый Волк.       — Всегда пожалуйста. В Орлеан я еду по нескольким причинам. Первая: проверить дом, Фрею и Марселя. Вторая: встряхнуть ведьм и, возможно, пару вампиров. Третья: мне нужно навестить королеву, альфу стаи Полумесяца.       — И какие проблемы у тебя появились за один вечер, на который я тебя оставил, что ты аж решил навестить Хейли? — Элайджа ущипнул себя за переносицу, а Адэлис немного напряглась, услышав это.       — Помнишь ведьму Рамлу из ведьмовской лавки в Ричмонде?       — Тебе стоит напомнить, что я не страдаю маразмом, Никлаус? — с лёгкой улыбкой проговорил Элайджа, желая уже услышать суть.       — Я бесконечно рад за тебя. Так вот, я решил навестить её, потому что до меня снова дошли слухи о том самом оружие. И сейчас оно у меня на руках.       Элайджа тяжело выдохнул, в мыслях уже пожелав вечного спокойствия этой ведьме.       — Я же правильно понимаю, что Рамла теперь мертва? Иначе у меня появится очень много вопросов, если она по воле доброй решила отдать такое мощное оружие.       — Буду рад ответить на все твои вопросы, когда приеду. В общем, сейчас скажу лишь то, что эти клинки пропитаны кровью их создателей: нашего отца, Гастаафа Лабонэра и Вальдемары Эндерсон. Я не могу дотронуться до кинжалов, потому что на них мощное защитное заклинание, которое отторгает тех, кто не имеет кровной связи с их создателем. Поэтому для дела мне нужны все потомки. Не верю, что говорю это, но ты впервые очень вовремя дал обещание защиты для ведьмы Эндерсон. Я прошу тебя, сделай всё, чтобы она выжила до моего приезда. Она мне нужна.       — Я понял. Будь осторожен.       Никлаус завершил звонок, и Элайджа вернул всё своё внимание на Адэлис, которая явно ждала от него каких-то слов.       — Что за оружие нашёл Клаус? — всё же спросила Адэлис, видя, каким задумчивым был Элайджа.       — Кинжалы, которые создали в двенадцатом веке. Они не просто убивают тело, но и уничтожают душу, — ответил он, видя, как лицо ведьмы удивлённо вытянулось.       «Боже мой… Неужели Клаус хочет навсегда убить Кола»?!