Первородные: Почувствуй себя живым

      — Я не понимаю, почему ты противишься! — Адэлис возмущённо смотрела на Клауса, сидя вместе с Кэролайн на заднем сидение машины Элайджи.       — А я не понимаю, почему ты не можешь понять, что лучше с тобой идти либо Элайдже, либо мне! — возмущённо всплеснул руками древний. — На какой чёрт два первородного снаружи, ведь будет гораздо лучше, если один будет внутри, а другой снаружи! — непреклонно настаивал на своём гибрид.       Эти споры не утихали уже десять минут, пока они толкались в пробках. Даже Элайджа признавал, что город не плохо так вырос с момента их последнего визита. И он же пока сохранял спокойствие, не влезая в дискуссию между братом и любовью всей своей жизни. Кэролайн тоже не сводила с Клауса сердитого взгляда, давая понять, что ей не нравится его решение, но, кажется, терпению пришёл конец.       — Хватит! — вскрикнула Кэролайн, заставив умолкнуть двоих разбушевавшихся людей. — Клаус, объясняю, если кто-то из вас пойдёт с Адэлис, то настолько откровенного разговора не получится, а он вам и нам нужен! Вас все боятся! Да, Саманта позвонила сама, но будь я на её месте, я бы и слова лишнего не сказала в твоём присутствии! — Клаус недовольно нахмурил брови и поджал губы, смотря на девушку через зеркало заднего вида тяжёлым взглядом.       — Кэролайн, — подал голос молчаливый Элайджи, — полностью поддерживаю твою точку зрения, — после древний обратился к брату. — Никлаус, мы будем неподалёку, тем более, что это неплохой способ…       — Неплохой способ для чего? — не понял Майклсон, нахмурившись.       Элайджа посмотрел в зеркало, встретившись взглядом с Адэлис. Она поняла его без слов, а вот Кэролайн прибывала в непонимании, как и Клаус.       — Для проверки, — пояснила двоим Адэлис.       — Какой? — по-прежнему не понимала Кэролайн.       — Твоей силы, дорогая, — улыбнулась ей ведьма. — Я согласна с Клаусом, который считает тебя не совсем обычным вампиром. Я тоже так считаю. Ещё в первую нашу встречу я почувствовала в тебе что-то… необыкновенное.       — И как ты хочешь проверить мою силу? — в её глазах сверкнул луч интереса, который заставил Адэлис хитро улыбнуться.       — Объясню сейчас, но прежде, — она посмотрела на нахмуренного Клауса, которому до сих пор не нравилась вся идея. — Клаус, вы сможете нас слышать. Я созвонюсь с Элайджей сразу, как покину машину. Никаких рисков ни для меня, ни для Кэролайн. К тому же, даже если допустить, что что-то может пойти не так, то в экстренных ситуациях ведьмовская сила проявляет себя ярче и даже агрессивнее, чем вот так в обычные дни. Поверь моему опыту.       Майклсон тяжело вздохнул, пересекаясь взглядом с братом, который едва заметно кивнул, дав тем самым понять, что он абсолютно поддерживает Адэлис и Кэролайн. Элайджа не видит рисков, тем более, что они успеют появиться в здании быстрее, чем кто-то успеет зажечь спичку.       — Ладно, — сдался гибрид. — Но если меня напряжёт хоть что-то…       — То ты всем в кафе открутишь головы, — закончила за него Кэролайн. — Мы все поняли.       — Именно, — улыбнулся гибрид вместе со всеми. — Так что у тебя за план, ведьмочка, касаемо Кэролайн?       — Возьми меня за руку, — Адэлис предоставила ей ладонь, которую Кэролайн тут же сжала. — Чувствуешь тепло? — она кивнула. — Представь, как с каждой секундой оно становится всё сильнее, всё больше согревает тебя и начинает перетекать в тебя. Открой ту дверцу в сердце, за которой прячется вся магия. Представь, что ты начинаешь высасывать из меня силу.       Клаус и Элайджа одновременно повернулись, пока машина встала в очередной пробке. Сначала ничего не происходило. Но где-то через десять секунд ладони девушек засветились лёгким белым светом. Кэролайн начала чувствовать приятно тепло в теле, которое расслабляло и успокаивало. Ей было хорошо и сладко… У неё создавалась ассоциация, будто она съела порцию любимого сладкого десерта, которое не ела очень долго, и теперь испытывает непередаваемое удовольствие. Разум, конечно, отказывался верить в происходящее. Она столько лет является вампиром и никогда не могла подумать, что может быть ещё кем-то. Она упорно игнорировала все знаки, а сейчас её… сестра обучает вампиршу магическим премудростям.       — Это… очень приятно, — улыбнулась Форбс вместе с Адэлис. — Что теперь?       — Отпускай.       Кэролайн подчинилась, медленно разжав руку.       — Она не еретик, — уверенно произнесла Адэлис.       — Согласен, — кивнул ей Клаус.       — Но… — Кэролайн оказалась сбита с толку. — Кто я тогда? Судя по всему, вытягивать магию я могу, значит…       — Дело в том, любовь моя, что это не агрессивная форма вытягивания магической силы. Да и характерное свечение это лишь подтвердило, — попытался объяснить Никлаус, но всё же решил дополнить. — Вспомни Кая, о котором вы столько рассказывали. Стоило ему прикоснуться к любому из вас, свечение было красным. Агрессивная форма. Он же был… дефектным колдуном без собственной магии. Когда он же превратился в вампира, став еретиком, соответственно, не утратив способность к магии… Если сомневаешься в моих словах, попробуй сделать это агрессивно.       — То есть мне надо… — она неуверенно перевела взгляд на ведьму, которая кивнула.       — Да, — подтвердил Клаус её догадку.       Кэролайн посмотрела на Адэлис извиняющимся взглядом, дожидаясь того момента, когда ведьма даст понять, что вампирше можно действовать. Эндерсон долго не медлила, кивнув практически сразу. Кэролайн резко вцепилась в её запястье… И ничего не произошло. Совсем ничего. Клаус лишь самодовольно улыбнулся. Он был уверен, что она не еретик. Однако, похоже, Кэролайн этого было мало…       — Я не сильно? — Кэролайн отпустила ведьму, которая спокойно улыбнулась.       — Всё хорошо. Не беспокойся, — Адэлис лишь улыбнулась.       — Но что если из-за нашей связи я не могу вытянуть из неё магию? — выдвинула очередную теории Форбс, как Клаус тут же предоставил свой локоть.       — Проверь на мне. Мы с тобой ничем не связаны, — коварно ухмыльнулся. — Кроме твоего «да».       Адэлис и Элайджа улыбнулись, однако с интересом посматривали на двоих. Кэролайн без каких-либо раздумий вцепилась в его руку. И снова ничего не произошло.       — Что и требовалось доказать, — самодовольная улыбка украсила лицо Клауса. — Думаю, теперь ты понимаешь, что ты — нечто другое.       — Но кто я тогда? — не понимала Форбс. Видя, как Клаус и Адэлис задумчиво переглянулись. Элайджа бы с удовольствием сделал то же самое, но был вынужден следить за дорогой. — Ведь если ведьма становится вампиром, то вся её ведьмовская магия уничтожается. Не бывает чистокровных гибридом с магией ведьм в крови и вампиризмом. Мы бы знали! Вы бы знали! Почему я стала вампиром, но моя магия осталась со мной? Чем я отличаюсь от остальных?       — Несколькими вещами, — незамедлительно ответил Элайджа. — Многие из которых вы ещё не вспомнили. Магия в тебе, Кэролайн, очень сильна. Она, не побоюсь этого слова, великая, как и в твоей сестре, — Майклсоны незаметно переглянулись, на что Клаус едва заметно покачал головой.       — Например, тем, что на мне есть это? — она закатила рукав белой кожаной кутки, показав метку. Майклсоны тут же скосили взгляды вместе с Адэлис. — Каролина — это я. И на моём предплечье есть метка хранителя, правда, она бледнее, чем у Адэлис, но она есть. Почему? Почему с моей смертью она не пропала?       — Например поэтому, — кивнул Элайджа. — А на остальные вопросы у меня, к сожалению, нет ответов.       — Кэролайн, — Адэлис обратила на себя внимание, — всю мою жизнь, до становления хранительницей, у меня на груди был знак огня. Джон не знал, откуда взялась эта метка. Пытался понять какое-то время, но у него не получилось… — Клаус отвёл взгляд, вдруг заинтересовавшись дорогой. Элайджа заметил это, отчего брови вопросительно сползли к переносице, а во взгляде появилось подозрение. — Раз у нас обоих есть метка, а я — Аделия, а ты — Каролина, значит, обряды посвящения у нас были и в прошлом. О твоём мы знаем точно благодаря Клаусу и Элайдже, а вот о моём я не знаю ничего. Однако понимаю, что с нашей смертью — метки не пропали, а значит, скорее всего, хранительницами мы быть не перестали.       — Да, но… — Кэролайн помедлила, — ты же проходила обряд в этом воплощение. Неужели Арос тебе ничего не сказал?       — И словом не обмолвился, — проворчала ведьма, в мыслях ругая первого хранителя. — Но он был очень благосклонен ко мне. И более того, после случившегося, я обдумывала весь обряд, поняв, что огонь с самого начала вёл себя не так агрессивно, как я того ожидала. Многие, кто проходил через тоже, говорили, что огонь бывает настолько агрессивным, что кожа и вправду чуть ли не начинает слезать с тебя. Возможно, в прошлом я прошла через это, а повторное действие было лишь… обновлением старого, — неопределённо пожала она плечами. — Не знаю… Не уверенна.       Кэролайн какие-то секунды задумчиво молчала, а потом посмотрела на Майклсонов, сложив руки на груди.       — Что-то вы притихли, — она сощурилась, подозрительно смотря на них. — Ничего не хотите нам рассказать?       — Мы не вмешиваемся в ваш разговор, — улыбнулся ей Клаус. — Но не против его послушать, верно, Элайджа?       — Ты совершенно прав, Никлаус.       — А нам кажется, — подключилась Адэлис, — что вы что-то знаете, но не хотите делиться, — Майклсоны молчали. Даже Клаус сосредоточенно смотрел на дорогу, будто сам сидел за рулём. — Друзья, может не будем играть в молчанку?       — По-моему это очень интересная игра, — ухмыльнулся Клаус. — Что скажешь, Элайджа?       Старший Майклсон вопросительно выгнул брови, лукаво улыбаясь. Сам Никлаус порой не может заставить себя замолчать, а тут аж в молчанку сыграть не против.       — Скажу, что мы приехали, — машина остановилась напротив небольшого сквера, откуда открывался хороший вид на кафе и прочие заведения. — Адель.       Ведьма насупилась, но достала из небольшой чёрной сумочки свой телефон и набрала Элайджу, у которого тут же прошёл звонок.       — Будьте осторожны, — попросил их Клаус.       — Разговор не закончен, — чётко сказала ему Кэролайн, одновременно с Адэлис покинув машину.       Элайджа тихо усмехался, пока Клаус медленно прикрыл глаза, призывая себе быть спокойным.       — Что тебя так позабавило, Элайджа? — недружелюбно отозвался он.       — Зная твою невесту, — он кивнул на Адэлис и Кэролайн, которые ждали, пока светофор разрешит им переходить дорогу, — она не отступит.       — Можно подумать, что ведьмочка забудет, — ухмыльнулся гибрид.       — Но их понять можно… Столько вопросов, на которые даже мы не вправе отвечать. Хотя к этому делу у меня самого достаточно вопросов…       — Вот именно, брат. Это огорчает больше всего.       Кэролайн перекинула волосы за спину, косым взглядом посмотрев на машину Элайджи, заметив два взгляда, которые были направлены прикованы к ним.       — Они глаз с нас не сведут, — прошептала Форбс, видя, как Адэлис тоже повернулась на братьев, ухмыльнувшись.       — Переживают, — ответила ведьма, положив руку на плечо подруги. — Это нормально. И мне кажется, что зря ты сомневаешься во мнение Клауса, насчёт своей чистокровности, как гибрида ведьмы и вампира.       — Я не сомневаюсь! — тут же ответила Кэролайн. — Просто… Всё это так неожиданно, быстро, что это и пугает, и завораживает, и… — она выдохнула, прикрыв глаза. — Ты понимаешь…       — Понимаю, — согласилась Эндерсон, слабо улыбнувшись. — Последние недели я испытываю примерно то же самое. Просто, — Адэлис покосилась на Клауса, мельком заметив, что человечек на светофоре всё ещё горит красным, — прислушайся к нему. Они что-то не могут нам сказать, но видно, что Элайдже и Клаусу тоже не просто. Они хотят помочь, пытаются, но не могут сделать больше, чем им дозволенно.       — Поче… — Кэролайн оборвала себя на полу слове. Её лицо вдруг вытянулось в недоумение, а затем взгляд прояснился, будто она что-то поняла или вспомнила.       « — Однажды, когда ты станешь немного взрослее, и твои взгляды на мир и на вещи вокруг изменятся, ты вспомнишь мои слова. Ты поймёшь меня. Ты перестанешь делить мир на чёрное и белое, как это делают они… Время — удивительная вещь, Кэролайн».       — Время — удивительная вещь… — проговорила она, вспоминая прощальный разговор с Клаусом. Адэлис стояла в полном недоумении. Вдруг загорелся светофор и они, нога в ногу, принялись переходить дорогу. — Помнишь, я в деталях рассказывала наш последний разговор в лесу? — ведьма заторможено кивнула, как вдруг сама поняла кое-что. — Выходит, они всё знали с самого начала и ничего не говорили…       — Знаешь, что мне кажется… — Форбс с интересом взглянула на неё. — Клаус и Элайджа часто упоминали что-то вскользь о магическом процессе. Сегодня Элайджа подтвердил мои догадки, сказав, что он связывает только нас с тобой. Что если условия этого процесса или какой-то из его пунктов, говорит о молчании одной стороны к другой.       — Я тоже об этом только сейчас подумала! — тут же согласилась Кэролайн. — Мне кажется, то, что мы однажды сделали, связано с магией крови.       — Это точно! — подтвердила Адэлис. — Иначе мы бы не вернулись, если… — Адэлис вдруг остановилась в паре метров от кафе.       — Если что?       — Возможно, дело не только в магии крови, — выдвинула очередную теорию Адэлис. — Помнишь, как наша магия среагировала на противостояние друг другу? — вампиршма тут же кивнула. — Возможно, дело в чём-то большем. В какой-то сильнейшей энергетической связи, у которой может быть как и естественный характер, так и магический, так и… укреплённой благодаря магии.       Кэролайн подняла руку в верх, хотя что-то сказать, но передумала, лишь открыв рот, и вдруг у неё в голове сложилась другая мысль.       — Помнишь мою историю детства? Каролины, — Адэлис тут же кивнула. — Она была одна. У родителей не было других дочерей, но мы связаны, понимаешь? — на лице ведьмы была изобилие недоумения. — Связь! Не такая, как у всех. Особенная! И произошла она явно раньше, чем в семнадцатом веке. И помнишь одно из ведений? Оно не было похоже на семнадцатый век… Что-то гораздо ранее.       — Точно, — дошло до Адэлис. — Это третье воплощение, — уверенно заявила она, повернувшись одновременно с Кэролайн на машину Элайджи. Майклсоны в этот же момент одновременно отвели взгляды.       — Они догадались, — улыбнулся Клаус.       — Готовься к ещё большим вопросам, — предупредил Элайджа.       Кэролайн кивнула Адэлис на кафе, взглядом дав понять, что они вернуться к этому позже.       — Прежде чем войдём, — они поднялись по ступенькам, как вдруг Эндерсон остановилась, взглянув на Кэр, — хочу предупредить тебя, чтобы ты вдруг… не напряглась, когда услышишь мой голос в своей голове. Я установлю между нами связь, грубо говоря, вторгнусь в твою голову. Но зато так мы сможем переговариваться, если что-то в разговоре или в принципе что-либо покажется нам подозрительным.       — От меня что-то требуется?       — Ничего, — лёгкая улыбка заиграла на её лице. — Просто будь открыта, и не сопротивляйся, когда почувствуешь что-то странное. Я для тебя открыта, — подмигнула Адэлис, открыв дверь. Кэролайн так же подмигнула ей и прошла вперёд первой.       Войдя в кафе, в котором ни Кэролайн, ни Адэлис никогда не были, девушки смогли оценить современный «лофт» стиль. Вместо привычных обоев, которые были в практически каждом кафе, тут на стенах был тёмный камень с неоновыми вывесками и с закреплённой на стенах растительностью. Вместо привычных уютных люстр, на потолке было множество больших лампочек. Вся мебель, будь-то кожаные диваны или кресла, были в тёмно-коричневых и чёрных цветах. Кэролайн и Адэлис быстро осмотрели всех присутствующих, не замечая ничего и никого подозрительного. Кэролайн обратила внимание, что часть, где были большие панорамные окна, была немного огорожена высокими стенами. Кивнув ведьме, они направились туда, практически не находя в той отдельной зоне людей, только парочку за другими столами. Вдруг вампирша покосилась на одну одинокую женскую фигуру в красном платье.       — Право, — лишь сказала вампирша, видя, как Адэлис обернулась. — Она? — решила на всякий поинтересоваться Форбс, потому что она плохо помнила, как выглядит Саманта.       — Она, — подтвердила Адэлис. — Идём.       Ритмично стуча каблуками об кафельный пол, девушки направились через всё кафе к ожидающей их Саманте Уилсон. Женщина, заметив направляющихся к ней девушек, сразу смогла узнать в одной из них Адэлис, а во второй — дочку почившей Элизабет Форбс. Поднявшись из-за стола, жена мэра незаметно поправила красное приталенное платье, посмотрев на девушек дружелюбным взглядом, когда взгляды пришедших были полны недоверия и опасения.       — Приветствую вас, — улыбнулась им женщина, протянув руку сначала Адэлис. Ведьма смерила её настороженным взглядом, но всё же пожала в знак приветствия. То же самое потом сделала Кэролайн. Саманта довольно улыбнулась. — Я благодарю вас за то, что согласились на встречу. Присаживайтесь, — указала она элегантным движением руки на мебель.       Втроём одновременно сели. Конечно, Саманта чувствовала на себе прожигающие взгляды подруг, которые следили за каждым её движением. Конечно, от этого становилось некомфортно, но она понимала все их опасения. Наверное, на их месте, она вела бы себя точно так же.       — Я надеюсь, мы не пожалеем об этой встречи, — строго проговорила Адэлис.       — Нет, конечно, — Саманта снова дружелюбно улыбнулась, всячески пытаясь показать, что она не несёт никакой угрозы. — Возможно, вы желаете чего-нибудь? Тут хорошее меню, — Уилсон взмахнула рукой, подозвав недалеко проходящего официанта, который тут же оказался рядом, легко улыбаясь.       — Миссис Уилсон, — обратился он к ней приятным голосом, — чего-то желаете?       — Пожалуйста, Рамиль, прими заказ у девушек.       — Будьте добры эспрессо, — улыбнулась ему Кэролайн, заметив, как чёрные пряди упали на его лицо, пока официант записывал заказ.       — У вас все виды кофе? — решила уточнить Адэлис.       — Так точно, мисс, — кивнул парень.       — Тогда, будьте добры, карамельный латте.       — Принято. Это всё? — зеленые глаза быстро осмотрели троих девушек.       — Это всё, — ответила Саманта, после благосклонного кивка двух девушек.       — Ожидайте в течение двух-трёх минут.       — Итак, — Саманта положила скреплённые в замок руки на стол, внимательно смотря на сидящих напротив подруг, — вы мне не верите, и это естественно в положение каждого из нас. Однако сразу хочу предупредить, что я назначила встречу из абсолютно благих побуждений.       — Так может, вы поделитесь ими с нами, миссис Уилсон? — спросила Адэлис.       — Я с радостью! Предлагаю начать с ваших родителей, — проговорила она, смотря на ведьму, чьё лицо тут же слегка заметно напряглось. — Никто из них ещё не выходил с вами на связь? — поинтересовалась Саманта.       — Никто, — покачала головой Адэлис. — Только спустя несколько дней после моего приезда, я нашла под дверью букет весьма интересных цветов, которые не самым лучшим образом влияют на мой организм, — зло проговорила ведьма, вспомнив, как она даже отключилась от него. Кто-то явно постарался, чтобы её настолько выбить из строя.       — Лобелии, — усмехнулась Саманта, вызывая косые взгляды напротив. — Да. Я знаю. Это был подарок от Дарсии.       — М-м-м… — протянула Адэлис, чувствуя закипающую злость где-то в уголках своего сердца. — К сожалению завял за столько дней… А жаль! — со всей искренностью во взгляде заявила девушка. — Мне крайне хотелось: пройтись этим веником по лицу собственной матери!       Кэролайн пришлось приложить максимум усилий к тому, чтобы не выдать своей улыбки и не засмеяться, поэтому Форбс отвела взгляд. А вот Майклсоны, которые прекрасно всё слышали, не смогли сдержать улыбки и насмешек.       — Немилосердно, — не утаивала женщина, — но, хочу заметить, справедливо… — лица сидящих напротив девушек немного вытянулись от удивления.       — Ваш заказ, — подоспел официант расставляя чашки на светло-коричневом столе. — Не надумали заказать что-то ещё?       — Нет, спасибо, — улыбнулась тому Эндрерсон, и некий Рамиль учтиво поклонился, покидая их общество. — Простите, — поспешила обратиться к Саманте Адэлис. — Я не ослышалась?       Кэролайн перевела заинтересованный взгляд с подруги на жену Алистера, смерив ту изучающим взглядом.       — Не ослышались, — подтвердила Саманта. — Я не поддерживаю стремление Дарсии, своего мужа, мистера Джузеппе и, конечно же, Кола. Мне не нравится мысль об убийстве собственных детей или же братьев и сестёр, какой каждый из них одержим.       — С чего вдруг? — спросила Кэролайн, скептично нахмурившись. — Вы все принадлежите к действующему совету основателей, который одержим убийствами и уничтожением людей сверхъестественной расы, — назвала она этот факт, как самое разумеющиеся, что они знают.       — И не только, — тут же ответила Саманта. — Их стремления куда многограннее, чем вам, девушки, может показаться на первый взгляд. Вы действительно совсем ничего не знаете? — сощурилась Саманта, почему-то подозревая, что они за это время могли бы узнать куда больше.       Кэролайн вдруг почувствовала странное давление в голове и шум, который продлился не более пяти секунд, как вдруг прозвучал голос Адэлис, которая в действительности даже не смотрела на неё, попивая кофе.       « — Кэр, нельзя упоминать Ребекку и Александра, если они вправду за одно…»       « — Я поддерживаю тебя, Адэлис».       — Мы ничего не знаем, — ответила Форбс. — Кто бы нам что-то сказал? — развела та ладони. — Вы первая в таком неожиданном стремлении.       — Странно, — хмыкнула женщина, сделав небольшой глоток горячего напитка. — Я думала, недоверие Кола к сестре оправданно её, возможной, двойной работой.       — О чём речь? — спросила Эндерсон, продолжая прикидываться дурочкой, которая ничего не знает и не понимает.       — Кол часто сомневается в Ребекке, — поспешила поделиться миссис Уилсон. — Он не верит в её искренние стремления помочь ему в достижение верховных целей. Особенно доверие к ней стало шатким, когда она сдружилась с Александром Коулманом. Однако в один момент, они доказали Колу свою преданность, пойдя против тебя и мистера Майклсона, — Кэролайн, выслушав всё это, посмотрела на Адэлис, которая внешне была абсолютно невозмутима, однако её палец, кой стучал по подлокотнику кожаного кресла, выдавал её напряжение. — Но на днях что-то случилось, из-за чего Кол и Джузеппе решили перенести наш ужин, который намечался только через пять дней.       Вдруг Адэлис услышала в своей голове голос Элайджи.       « — Дорогая, постарайся узнать, что конкретно она имеет в виду. Если сестра в беде, то мы должны немедленно что-то предпринять».       « — Я постараюсь, Элайджа».       — Вот как, — хмыкнула Адэлис, хорошо удерживая на лице маску безразличия. — И какова причина такой спешки?       — Этого, к сожалению, я не знаю точно, — покачала головой Саманта. Заметив, как девушки переглянулись между собой, с трудом скрывая разочарование.       « — Она не врёт, Адэлис. Я отслеживаю её динамику».       « — Любопытно».       — Но я слышала разговор в ратуше между Колом, Джузеппе и Алистером пару дней назад. Кол в тот день был весьма… беспокойный.

* * *

      День назад…       — Я не вижу повода для беспокойства, — сохранял спокойствие Алистер, сидя в своём тёмном кабинете, попивая лучший виски и покуривая элитные сигары. Хотя, честно говоря, он бы не отказал от чего-то более запрещённого. — Он не успел никому ничего сказать.       — Написать сообщение или послать голосовую почту, дело десяти секунд! — стоял на своём Кол, блуждая по кабинету.       — Я полагаю, что Алистер прав, — поддержал товарища Джузеппе, расплёскивая в бокале янтарную жидкость. — Если бы он успел, то вряд ли бы твои братья и ведьмы медлили. Скорее всего, они бы уже предприняли что-то, что превратило бы наш в дом в развалины. Однако, этого не случилось. Он не успел. Да и как сказал Дарен, когда он вошёл, взгляд Александра был слишком безумным и потерянным. Он разбил телефон, скорее всего, после разговора с мисс Коллингвуд. Благодаря всем этим данным, я делаю точно такое же предположение, как и ты, приятель, — улыбнулся Алистеру Сальваторе.       Шумно выдохнув, Кол присел на чёрное кожаное кресло, стянув с рабочего стола свой недопитый бокал виски. Палец нервно постукивал по стенкам, а суровый взгляд был направлен куда-то в окно.       — Что с кольями? — поинтересовался Майклсон, переводя серьёзный и немилостивый взгляд на Уилсона, который лишь ушло улыбнулся. — Когда они будут здесь?       — Через пару дней, — ответил тот, причмокнув губами, когда вкусные виски снова приятно прошли через горло, даря тепло. — И колья, и пули, и всё, что может помочь нам одержать победу.       — Хорошо, — уже спокойнее выдохнул Майклсон, улыбнувшись. — Нужно будет их хорошо спрятать, чтобы никто не нашёл.       — Точки намечены, — хитро улыбнулся Джузеппе. — Им нужно будет перерыть весь Мистик-Фоллс, чтобы отыскать оружие. Однако это им не удастся.       — И вправду… Они надёжно спрятаны, — Уилсон похлопал себя по пиджаку где-то в области живота. — Всё пройдёт хорошо. Мы в выигрыше, Кол. Никто ничего не узнает…       Но именно в этот момент Саманта стояла за стеной, рядом со слегка приоткрытой дверью. Чтобы бесшумно уйти по ковру, ей придётся снять каблуки, но это того стоило. Важную информацию она смогла узнать.

* * *

      Наше время…       Саманта отвела грустный взгляд. Она никогда не думала, что её муж влезет в такие игры со сверхъестественным. Она давно смирилась с тем, что настоящей счастливой и семейной жизни ей не видать, но она хотя бы надеялась просто на спокойную жизнь, но Алистер перечеркнул всё. И далеко не раз… И всё это потому что — Кол пообещал ему место в Новом Мире. Её муж всегда стремился к большей власти и деньгам, поэтому суть всех этих изменений она поняла быстро, но принять так и не смогла. Даже Саманта понимает, что ничем хорошем это всё не закончится.       — Откуда должны привезти колья? Из чего они их сделали? — тут же поинтересовалась Кэролайн.       — Из Румынии, — незамедлительно ответила Саманта, заметив, как резко Адэлис подняла на неё взгляд. — Что-то не так?       — Вы уверенны, что из Румынии? — уточнила ведьма.       — Конечно! — Саманта была полностью уверенна в своих словах. — Белый дуб растёт в Румынии!       — В каком городе? — одновременно спросили девушки.       — На территории старой Валахии, за рекой Дунай, в конце Тутракана.       Адэлис прикрыла глаза, пытаясь сохранить своё спокойствие. Она много времени провела в Румынии, в Бухаресте и Тутракане. Там находилось место силы ковена Джона, энергия её рода, который брал начало именно из этого города, но она ни разу не слышала о Белом дубе. И сейчас она задавалась вопросом: знал ли об этом Джон? Всё же там был его ковен. Его начало и его история — как сильнейшего мага началась именно оттуда. Тут же она поняла другую вещь. Клаус был знаком с Джоном, и судя по всему — очень хорошо. Клаус бы знал, а он вряд ли бы дал уцелеть дубу. Как он вообще там оказался?       Вдруг в голове зазвучала практически забытая история Клауса…       » — Когда мы были людьми, маленькими детьми, мы все очень любили играть — как все нормальные дети, пока рядом не было отца, который терпеть не мог проявления любых игр. Он настаивал на том, что дети, а особенно мальчики, с детства должны расти воинами, а не распущенными оболтусами. Но для нас всех игры были чем-то тем, что нас сближало. И я тогда испугался, когда врезался в кого-то. Я подумал, что это был отец, и уже был готов к очередному ругательству, как вдруг понял, что врезался в женщину. Когда я только поднял на неё свой взгляд, её лицо было очень злым, но удивительно быстро смягчилось. В глазах появилась нежность. Но тогда я этого не понимал… Элайджа за руку оттащил меня от ведьмы, и мы убежали обратно. И через пару часов, когда мы вернулись уже вместе с Финном, Мара прощалась с нашей матерью, которая отдала ей что-то завёрнутое в ткань. Больше я её не видел…»       «Что-то завёрнутое в ткань… Какова вероятность, что там было что-то, что могло дать новый росток? Например, жёлуди».       — Скажите, известно, сколько лет этому дубу? — поинтересовалась Адэлис.       — Больше тысячи лет — совершенно точно. Насколько я знаю, он был посажен раньше одиннадцатого века.       «Сходится. Они все тогда были люди и, судя по истории Клауса, детьми».       — Как вы узнали о белом дубе? — спросила Кэролайн, видя, что Адэлис что-то обдумывает.       — Узнал мой муж, когда связался с Майклсоном. Я до этого ничего не знала. А уж откуда знает сам Кол — я не имею ни малейшего понятия. И Кол при мне упоминал, что это тот же самый белый дуб.       — Как до него добраться? — спросила Кэролайн.       — Никак, — тут же последовал ответ. — Он охраняется и скрыт от посторонних глаз — ведьмами и колдунами. Только они могут провести до него и позволить обнаружить.       — Известно, откуда он там появился? — следующий вопрос последовал от Адэлис.       — Да, — кивнула Уилсон. — Алистер рассказал мне о том, что тысячу лет назад некая сильнейшая ведьма взяла жёлуди белого дуба у другой, чтобы высадить своё могущественное дерево на своей земле. Легенда гласит, что дуб мог дать больше силы проживающим там ведьмам и людям, и очистить землю от негатива, которого тогда в том поселении было очень много. Если я не ошибаюсь, то ведьму звали Вальдемара. Говорят, была могущественна, хоть и своенравна и жестока.       Кэролайн боковым зрением посмотрела на подругу, лицо которой, да и вся она сама, — была напряжённей гитарной струны. Саму Адэлис сейчас разрывала злость изнутри. Она не понимала, как не могла узнать о дубе раньше. Она не понимала и не знала, знал ли об этом Джон. Она не знает, что за власть сейчас в том городе. Она не понимает, куда смотрит верховный ковен в Бухаресте. Хотелось самой сесть на самолёт и вернуться в Румынию, чтобы навести там порядок, как то делал Джон. Сжав кулаки настолько сильно, что на нежных ладонях образовались небольшие дуги из-за впившихся ногтей, которые тут же покраснели. Ведьма натянуто и нервно улыбнулась, поддавшись вперёд.       — Похоже, история правдива… — подтвердила Эндерсон, совладав с эмоциями. — Но мне нужны точные данные.       — Увы, — Саманта развела руками, — я не могу вам их дать, потому что сама ими не располагаю.       — Зато располагает ваш муж, — тут же ответила ведьма, злобно сверкая глазами, чувствуя, что магия внутри начала бушевать из-за злости. Прикрыв глаза, она медленно вдохнула и выдохнула, и после продолжила. — Если ваши намерения действительно благие, то достаньте нам больше сведений.       — Я постараюсь достать, — пообещала Саманта. — Можете не сомневаться в моих намерениях.       — Переходим ко второму этапу, — подключилась Кэролайн, выпив кофе на половину. — Кто предатель?       — Я точно знаю, что это кто-то из ближайших к вам. Кто во всём в курсе. Однако я не знаю, кто это конкретно, потому что услышала разговор Алистера по телефону только вчера.       — Что было сказано? — продолжала выпытывать Форбс.       — Они договаривались о сотрудничестве и о сливе информации. Тот, кто сотрудничает с Алистером, возможно, с Колом и Джузеппе, точно не в восторге от того, что сейчас происходит у вас.       — Легче не стало, — пробурчала ведьма, посмотрев в окно.       — У вас есть догадки? — поинтересовалась Уилсон.       — У нас есть версии, — поправила Кэролайн. — И их несколько. Мы не можем пока никого обвинять.       — Судя по тому, что у вас их несколько, компания у вас не самая надёжная, — хмыкнула женщина, допив свой напиток. Сказанное ею заметно не понравилось девушкам, которые устремили на неё сердитые взгляды. — Простите, но это правда. Была бы у вас надёжная компания, вы бы назвали версию, а не версии. Когда много подозреваемых — ни о какой дружбе и речи идти не может. Не говоря уже о крепкой…       — С чего вы взяли, что именно мы с Адэлис находимся в хороших отношениях с теми, кого подозреваем? — задала очевидный вопрос Форбс.       — Справедливое замечание, — согласилась Саманта. — Я, разумеется, не могу чего-то предполагать. Однако вы, мисс Форбс, можете больше всех. Ведь именно вы были в этой компании с самого начала. Вы знаете всех и каждого. Вы знаете, кто из них больше всего способен на предательство. Присмотритесь. Предатель обязательно выдаст себя, так или иначе.       Кэролайн это запомнила. Уж с какими бы намерениями они сюда не пришли, Саманта была права. Она единственная, кто может оценить ситуацию лучше Майклсонов и Адэлис. Только она знает всех своих друзей. Однако лишь одна мысль о том, что кто-то из них предатель, вынуждает её покрыться мурашками. Даже сердце неприятно сжималось, что аж становилось трудно дышать. Кэролайн не хочется верить в то, что кто-то из её друзей может быть предателем. Они все столько сражались плечом к плечу, и тут вдруг… Это больно и неприятно понимать.       — Почему вы решили пойти на сотрудничество с нами? — поинтересовалась Адэлис, которая более-менее пришла в себя. — Не боитесь?       — Чего же мне бояться? — не понимала Уилсон, вопросительно вскинув голову и устремив на ведьму выразительный взгляд зелено-серых глаз.       — Связываться с нами, например, или того, что смерть найдёт вас в лице собственного мужа или Джузеппе.       — Не дай Боже Кола, — добавила Форбс, на что Адэлис согласно кивнула.       — Я не боюсь, — честно ответила Саманта. — Я не считаю, что вы все плохие. Я не считаю, что вы все монстры, и что среди вас совсем нет порядочных людей. Я убеждена, что это всё не совсем так. И, самое главное, я против убийства детей. Несмотря на то, что вы все взрослые люди, а некоторые из вас так особенно, если, конечно, уделить внимание человеческому возрасту, — вы всё равно ещё остаётесь их детьми. Мысль об убийстве детей для меня самой — чудовищна. Мне кажется, что нет в мире поступка чудовищнее этого… — она вдруг замолчала, словно сама прервала себя на половине речи.       — Говорите, — тут же сказала Адэлис, видя, что та о чём-то важном умалчивает.       — Я не уверена, что могу говорить об этом…       — Я сомневаюсь, что там что-то такое, что потрясёт нас или напугает, — перечисляла Кэролайн, — или ещё что-то. Вы и так уже сказали многое. Поэтому, если хотите нашего к вам какого-то хорошего отношения, лучше поделитесь тем, о чём умалчиваете.       — Не напугает, но потрясти может, — ухмыльнулась миссис Уилсон, поправив длинные рыжие локоны, которые свисали аккуратными волнами с плеч. — Не одна я мнения, что хуже поступка в мире — нет…       — Вот как, — ухмыльнулась Эндерсон, предвкушая увидеть или узнать ещё одного смельчака, — и кто же этот отважный герой на пару с вами?       Саманта подняла на неё многозначительный взгляд, всматриваясь в эту ухмылку, которая ей так напоминала Дарена, в эти зелено-карие глаза, которые были копией глаз Дарсии… Она так похожа на каждого из них внешне, но вот внутренне, почему-то Саманте кажется, что она больше папина дочка, чем мамина.       — Твой отец.       Кэролайн чуть ли не подавилась кофе, переведя взгляд с Саманты на Адэлис, которая сидела просто в ступоре. У неё не было эмоций ни во взгляде, ни на лице. Она превратилась в самый настоящий камень в облике человека. Казалось, что даже её дыхание замедлилось. У самой ведьмы все мысли в голове сначала остановились, а затем испарились. Она действительно впала в ступор. То, что сказала Саманта, казалось ей абсурдным. Но уже через секунду мысли повалились — невесть откуда. Голову чуть ли не разрывало от потока мыслей и эмоций, но ясное из всего этого было одно — неверие. Адэлис знала, что отец никак не может быть причастен к чему-то хорошему. Он точно не может быть такого мнения, раз отказался много лет назад. Она это точно знает!       «Нет! Нет! Нет! Этого не может быть! Мои родители хотят меня убить! Я точно это знаю! Они не могут… Он не может выступать в нашу защиту… В мою защиту… Она врёт! Она врёт!»       Кэролайн даже не успела среагировать, как вдруг глаза Адэлис полыхнули ярким оранжево-красным светом, а рука оказалась слегка выставлена вперёд, которая излучала похожее свечение. Саманта вдруг начала задыхаться, а дыхание ведьмы было настолько тяжёлым, лицо настолько злым и красным, что Кэролайн даже испугалась и допустила неутешительную мысль, о возможном кровопролитии.       — Адэлис! — она дёрнула её за плечо, но реакции не последовало. Кэролайн быстро огляделась, убеждаясь, что пока никто на них не смотрит. Снова попыталась привлечь внимание ведьмы. — Адэлис, хватит!       — Она всё врёт! Мой отец… Мои родители — предатели и ублюдки, которые бросили меня в годовалом возрасте! — шипела она — как змея, чуть ли не нависая над столом. — О какой защите ты говоришь? — сейчас Адэлис действительно была похожа на безумную, жестокую и страшную ведьму, легенды о которых ходили множество веков по Земле. Кэролайн видела такое же безумство и жестокость в глазах Клауса. Её это сейчас пугало, ведь она знала, чем всё это может обернуться. — Отвечай мне! — повысила та голос.       — Адэлис, пожалуйста! — умоляла её Кэролайн, оглядывая на выход. Майклсонов пока не было, но вот теперь внимание они привлекли. — Тут люди! — шикнула на неё вампирша.       Тем временем в машине, Майклсоны вдвоём переглянулись и в этот же момент покинули её. Как знали, что что-то могло пойти не так.       — Я не… кха… вру! — прохрипела Саманта. — Я говорю правду! Твой отец на протяжение двух недель борется за вашу жизнь, пытаясь переубедить весь совет! Ему никто… кха… никто не верит! Все смеются над ним, кто в глаза, кто за спиной, когда разговор заходит о вас.       — Ты врёшь! — её ладонь медленно начала сжиматься в кулак, отчего воздуха у Саманты оставалось всё меньше. Вдруг чьи-то мужские руки резко повернули её голову на себя.       — Смотри на меня! — властным тоном сказал Элайджа. — Это я! Успокойся! — он сплёл их пальцы, от чего действие магии сошло на нет, а глаза начали возвращаться привычный цвет. — Всё хорошо. Слушай мой голос, Адэлис, не свои мысли, только голос. Мой голос. Я рядом…       Клаус перегородил выход парню, который собрался уйти.       — Куда мы собрались? — дьявольская улыбка пугала и заставила остановиться против воли. Зрачки гибрида запульсировали. — Ты ничего не видел и ничего не слышал. Ты просто пил свой кофе и ел, — он покосился на его стол, — омлет. Забудь, всё что видел. Возвращайся завтракать.       Кэролайн оглянулась, заметив Клауса, который быстро стёр память тем, кто увидел хоть что-то странное. Покой медленно восстанавливался. Саманта была вся красная настолько сильно, что даже вена на лбу сумела вылезти, а в голове всё кипело и звенело, но постепенно она начала приходить в себя. Как раз в этот момент подошёл Клаус, который с неким волнением посмотрел на ведьму, затем на Кэролайн, которая ему благодарно кивнула. Адэлис более-менее пришла в себя, посмотрев прояснившимся взглядом на Элайджу, который сидел на корточках напротив неё, крепко сжимая её ладони — в своих.       — Вы пришли в себя? — спросил Клаус. Честно говоря, его это не интересовало. Это лишь формальность и небольшая благодарность за полезную информацию.       — Да, — Саманта кашлянула, всё ещё держась за горло. — Спасибо.       — Однако если вы действительно врёте, миссис Уилсон, — продолжил Клаус, — мы не станем останавливать её в следующий раз. Я ещё присоединюсь, — безумный взгляд заставил кровь в теле женщины слегка заледенеть. Клаус явно был не тем человеком, кто располагал к себе, скорее наоборот — отталкивал.       — Мне незачем врать, поймите! — убеждала их Саманта. Адэлис сидела с закрытыми глаза, стараясь не обращать ни на что, кроме своих обычных дыхательных практик. — Я сказала, что хочу помочь! И поверьте, я не устраиваю ничего плохого против вас. Я всегда была против этого!       — Даже если так, — Клаус неохотно кивнул, хотя всё равно недоверчиво кривил губы. — Вы же понимаете, что с вами сделают те другие? — Саманта с непониманием взглянула на него. — Я говорю о моём брате и всех, кто с ним за одно. В том числе о вашем муже. Я наслышан, что он довольно жестокий человек, который не брезгует рукоприкладствами к женщинам, — выдал Клаус, ошарашивая всех. Даже Адэлис открыла глаза и посмотрела сначала на него, затем на Саманту, которая пыталась сохранить невозмутимое лицо, но у неё это плохо выходило.       — Давайте не будем мешать личное с… этим, — просила она, пряча грустный блеск в глазах.       — Это правда? — тут же спросила у неё Кэролайн. — Пожалуйста, скажите!       — Что от этого измениться, мисс Форбс? — не понимала Саманта. — Человека не изменить, даже если это правда.       — Значит, да, — тут же до конца поверила в это вампирша. — Давно он позволяет такое по отношению к вам?       — Кэр, — попытался вмешать Клаус, на что та махнула рукой в знаке, чтобы перестал лезть.       — Давно, — призналась Саманта. — Мы заключили брачный союз в девяносто пятом году. Сначала всё было как у всех: романтика, любовь, букеты и шоколад, — усмехнулась она своим же словам, — и просто хорошо. Но спустя годы, когда мы лучше узнали друг друга, и всё прекрасное исчезло, появились не самые хорошие вещи…       — Тогда: почему вы до сих пор с этим уродом? — не стеснялась в выражениях вампирша, пока все остальные слушали.       — Потому что это выгодно для нас обоих… Особенно для меня. Если я уйду, он перекроет мне весь кислород. Я буду никем, а я этого не хочу, — она взяла небольшую паузу, опустив взгляд на руки, которые прятала под столом. Пальцы больно заламывали друг друга, слабо приглушая душевную боль. Тяжело вздохнув, она снова вернула своё внимание на людей. — Поэтому лишний раз я стараюсь не нервировать его. Алистер очень импульсивный, вспыльчивый и необычайно нервный человек. Хватит одного слова или неправильного взгляда, чтобы его завести…       — Это же не всё, верно? — выпытывал Клаус, у которого дома целое досье на этого урода. Саманта подняла на него тяжёлый, грустный и дрожащий взгляд, плотно сжимая пухлые красные губы. Ей не хочется говорить. — Вам нечего скрывать, миссис Уилсон. По крайней мере, чем больше вы откровенны с нами, тем это больше сыграет на руку вам, в первую очередь. Гарантирую.       Элайджа с нескрываемым удивлением взглянул на брата. Не каждый день услышишь из уст Никлауса слова о гарантии. В последнее время он всё больше и всё чаще удивляет старшего брата.       — Не всё… — тихим голосом произнесла женщина, чувствуя острый ком слёз, который застрял посреди горла. С большим усилием проглотив ком, Саманта почувствовала, как глаза намокли, но всё же слёзы пока удавалось сдерживать. — Когда всё только начиналось, он не был таким. Он был очень милым, романтичным, добрым… в общем, просто хорошим человеком. Мы заключили брачный союз спустя чуть больше года простых отношений. Мы любили друг друга. Наши родители говорили, что это выгодный союз для обеих семей. Мой отец был политиком, поэтому смог удержать хорошее место рядом с собой для Алистера, наняв его на работу сразу, как тот получил диплом о высшем образовании. А я, благодаря его матери, начала изучать ресторанный бизнес. Я всегда мечтала открыть свою сеть уютных кофейней и радовать людей вкусной едой и кофе, — рассказала та небольшую историю, грустно улыбаясь, предаваясь былым и тёплым воспоминаниям. — Со временем, когда каждый из нас получил то, о чём всегда мечтал, всё изменилось. Пришли деньги, власть и своего рода могущество, если говорить об Алистере. Тогда наши отношения начали давать первые трещины. Мой муж начал забывать о таком важном понятии — как человечность. Он ввязался не просто в политику, конкуренцию, а в самые настоящие чёрные деньги и чёрный бизнес. Алистер начал убивать своих конкурентов, не брезгуя никакими способами их устранения. Он считает, что лучший способ удержать свою власть — это избавить от потенциальной угрозы, которая может её отнять, — Клаус как-то согласно скривил губы. В этом есть зерно истины. Он сам так поступал. — Примерно в то же время в наш дом стал надёжным местом по хранению оружия и запрещённых веществ. Если оружие меня просто напрягало и лишних вопросов о нём я старалась не задавать, то когда я впервые нашла белый порошок, то моему ошеломлению не было никакого предела. Я не могла проигнорировать это… Хотя я даже позволила себе наивную мысль об изъятии данного препарата у кого-либо… В общем, как вы понимаете, я решила всё выяснить напрямую. Когда я потребовала у Алистера объяснений, он так разозлился, начал громко кричать и… Мой муж не был похож на себя… И тот день стал первым, когда он поднял на меня руку, а потом это стало обыденностью.       — Но неужели вы не пытались что-то предпринять, Саманта? — Кэролайн сочувственно смотрела на женщину, которая вытащила из салфетницы одну белую и поднесла ту прям к самому глазу, стирая слёз. Миссис Уилсон не всхлипывала, отчаянно пытаясь держать себя в руках, что было очень сложно. Форбс, конечно, никогда не была в подобных чудовищных ситуациях, но то, как Саманта старалась сдерживать эмоции, лишь бы не давать слабину на глазах других, более сильных людей, заставило Кэролайн увидеть в ней — себя.       — Старалась, — честно ответила Саманта дрогнувшим голосом. — Я хотела подать на развод. Но, как я уже сказала, Алистер пригрозил мне бедной жизнью в нищете и долгах. Ему ничего не будет стоить отобрать у меня всё, что я имею. Даже если это что-то полностью принадлежит мне. Однажды я даже приехала к матери в свой родной дом. Меня душила боль, отчаяние и слёзы, которые я всегда старалась сдерживать, где бы и с кем бы не была. Я хотела поговорить с ней. Я надеялась, что мама даст мне совет или же поддержит моё решение о разводе, но она сказала, что мне нужно потерпеть и всё в скоре пройдёт…       Адэлис переглянулась с Кэролайн. Одновременно обе девушки ощутили в сердце сильную и неприятную тягу, которая перерастала в самую настоящую боль. Им было жаль Саманту, а Адэлис так вообще становилось стыдно…       — Мама сказала, что у него просто сложный период, что мне нужно быть послушнее, — Саманта впервые горько всхлипнула, отведя взгляд на окно, медленно вдыхая и выдыхая. — Она заботилась лишь о хорошей жизни и об отсутствие долгов благодаря Алистеру, ведь она уже не работала, а отца к тому времени не стало. И тогда я поняла, что это конец, что я одна и… поддержки ждать неоткуда. С того разговора прошло уже много лет. Наши отношения с матерью изменились. Мы лишний раз стараемся не видится. С Алистером мы, скорее, жена и муж только на публике. Мы живём в одном доме, но времени практически не проводим времени друг с другом. Когда я вижу белые полоски порошка на столе или где-то ещё, то стараюсь как можно быстрее покинуть дом или бесшумно уйти, потому что… — Саманта закатила правый рукав платья, чувствуя на себе четыре испытывающих, любопытных и сочувствующих взглядом. Стоило женщине закатить рукав и поверить руку так, чтобы был виден локоть, Майклсоны изумлённо открыли рты, а глаза девушек в ужасе расширились. На руке был большой чуть ли не чёрный синяк. — Потому что случается вот это…       Клаус и Элайджа, как мужчины, которые всегда уважали и ценили женщин, просто пришли в ужас. Они не позволяли себе такого даже по отношению к врагам, просто убивая их, никого не подвергая пыткам. Однако они даже представить не могут, что могли бы поднять руку на женщину, а уж тем более на любимую женщину. Это не просто бесчеловечность… Тут даже слово «чудовищность» кажется не таким великим, в самом не хорошем смысле этого слова.       — Вот уж где водятся настоящие чудовища, — ухмыльнулся Клаус, оперевшись локтем об высокую спинку кожаного стула, напоминающего больше кресло, на котором сидела Кэролайн. — Вот таких, уж простите, нужно истреблять.       — Клаус! — шикнула на него Кэролайн, считая это неуместным.       — Никлаус… — Элайджа поднял на него тяжёлый взгляд.       — Он прав, — тихим голосом поддержала его Адэлис. — Таким в аду гореть надо, ну или просто гореть… Долго и мучительно. И не давать им отключиться, удерживая сознание магией, чтобы они чувствовали боль от слезания собственной кожи с собственных костей, — ведьма Эндерсон хоть и не видела, но Клаус довольно улыбнулся. Он абсолютно был солидарен с ней.       Миссис Уилсон снова потянулась к салфеткам, как вдруг Элайджа вытащил платок из своего нагрудного кармана и протянул женщине. Она неуверенно посмотрела на него, но тот лишь кивнул, слабо улыбнувшись.       — Спасибо, — поблагодарила его Саманта, грустно улыбнувшись. — Увы, но вы, Клаус, и Адэлис — правы. Уверена, что и вы, Кэролайн и Элайджа, думаете так же. Просто не хотите обидеть…       Кэролайн и Элайджа посмотрели друг на друга, поняв, что они действительно такого же мнения, однако не рискуют высказываться так остро, как их близкие люди, которые тоже редко стесняются в выражениях и действиях.       — Я хочу доказать кое-что ещё, уверенна, Адэлис, вы этого не видели раннее, потому что никто не мог вам этого предоставить.       Ведьма перевела на неё взгляд вместе с остальными, видя, как Саманта достала из сумки белый, тоненький, но довольно не малых размеров — конверт. Взяв его, Эндерсон тут же открыла его, потому что конверт был не заклеенный, и ей на руки тут выскользнули фотографии. Там были фотографии с двумя взрослыми людьми и одной малюткой, которая тянула ручки чаще всего к мужчине, но маму обнимала так же с любовью. Они были счастливыми, радостными и были семьёй… Счастливой семьёй… На одной фотографии так же была Саманта, только выглядела немного моложе. Однако ей даже сейчас не дашь больше тридцати. На той фотографии она держала девочку с тёмными короткими волосами, которые вились и блестели огнём на ярком солнце.       «Какой бы ведьмой я была, если бы с фотографий не почувствовала собственную энергию? А эти люди мои… родители…»       Она сглотнула, чувствуя в глазах скопившуюся влагу и взяла в руки последнюю фотографию. На ней родители Адэлис были повзрослевшие, но самое тяжёлое и непередаваемое то, что одного из них она знала и общалась буквально сегодня.       «Так вот вы какой, мистер Розен…»       Элайджа, который видел перед звонком профиль мистера Розена, без труда смог узнать его на фотографии. Адэлис просто тупо смотрела в снимки, не зная, что ей сейчас сказать, или что сделать… Все хранили молчание. Она сейчас даже не слышала часов, музыки, каких-то посторонних шумов. Девушка просто смотрела на эти семейные и дружеские снимки, не понимая, за что они с ней так поступили. Они были так счастливы! Она видела, как Дарсия её качает на руках, целует и трётся своим аккуратным носом об её совсем крошечный. Как Дарен невысоко подкидывал её, а после крепко обнимал, а она своими маленькими руками пыталась обхватить его за шею. Саманта, которую она несколько минут назад чуть не удушила голыми руками, держала её за ручки, пока Адэлис пыталась сделать шаг, будучи совсем маленькой. На другом снимке она же целовала её в щёку, а маленькая ведьма широко улыбалась. Слёзы потекли из глаз, отчего она тут же поспешила закрыть лицо руками.       «Больно… Вселенная, почему же так больно… Эти люди… Мы же были такими счастливыми! Как… Просто как?! Как они смогли отказать от меня? Почему? За что? За магию? Но я же родилась такой много столетий назад! Как можно не принять своего ребёнка таким, какой он есть? Как это можно было сделать? Как можно было пойти на такое?!»       Кэролайн, которая сидела рядом, повернулась на неё и потянула Адэлис в свои объятья, целуя её в макушку. Когда-то так же делала она. Адэлис не раз её обнимала так же, успокаивала, применяя свою силу. Саманта молчала. Она понимала, что дочери Дарена нужно время. Элайджа сам хотел сейчас просто взять её на руки и унести из этого заведения, лишь бы только она не плакала. Он может выносить женские слёзы, но только не её… Ему самому становиться больно. Он не может слышать ничего другого, кроме её всхлипов, которые, на самом деле, были очень тихими, но его они просто оглушали! Майклсон отошёл к окну и сложил руки на груди, как вдруг почувствовал руку Никлауса на правом плече.       — Она сильная, брат, ты это знаешь, как никто другой, — совсем тихо говорил Никлаус, чтобы слышал только Элайджа. — Она справится. Ей нужно время.       — Я знаю, Никлаус… Знаю… Но, — он тяжело вдохнул, даже не поворачиваясь на него, — мне тяжело, когда она плачет. Её слёзы, её боль… это и моя боль тоже. Я всё это чувствую на себе. И это невыносимо.       — У вас очень сильная связь, — напомнил Клаус, о чём сам Элайджа никогда не забывал. — Даже смерть её не разрушила. И уж кто поможет ей пережить это, переступить, так это ты, брат. Ты нужен ей.       — Я знаю… — он благодарно, но со с трудом скрываемой грустью улыбнулся брату. Сейчас они поменялись ролями. Обычно подобные речи были на плечах Элайджи, а теперь такое вещает Клаус. Полюса определённо меняются. — Спасибо, Никлаус, но сейчас ей нужнее сестра.       — За что, Кэр? — шептала ей Адэлис. — За что они поступили так? Просто за что? Что я сделала?       — Ты ничего не сделала… — прошептала Кэролайн, поглаживая её по спине. Саманта ей пальцами показала, что отойдёт на пару минут в санузел, на что та кивнула. — Они просто не смогли принять…       — Как это не смогли принять, Кэр? — плакала та, крепко прижимая блондинку к себе. — Как можно не принять собственного ребёнка?       — Я не знаю, дорогая… — вампирша даже не заметила, как и из её глаз начали течь слёзы. — Не знаю… — вдруг Кэролайн почувствовала что-то тёплое в своих ладонях. Посмотрев на них, она заметила, что те засветились точно так же, как светились когда-то ладони Адэлис. Дар речи просто пропал, но тихие всхлипы на плече не дали совсем уйти в беспамятство, поэтому она решила разобраться с этим позже. — Ответ на это могут дать только они сами, но тебе не нужно их видеть, пока ты не будешь готова. Ты согласна?       В объятиях Кэролайн было так хорошо, так спокойно, что их просто не хотелось покидать. Они успокаивали Адэлис, согревали и возвращали душевный покой. И, возможно, потом Эндерсон передумает, когда придёт в себя и взглянет на ситуацию трезвым взглядом, но сейчас она лишь смиренно кивнула.       — Да, — девушка отстранилась, тяжело дыша. Было жарко. — Спасибо тебе, Кэр. Мне стало легче…       «Даже удивительно»…       Стерев потёкшие слёзы, она заметила, что в этот же момент вернулась Саманта. Адэлис было стыдно за то, что она сделала несколько минут назад. Элайджа и Клаус посмотрели на неё. Взгляд старшего брата был так же полон с трудом скрываемой боли, а взгляд Никлауса был больше сочувствующим и поддерживающем. Улыбнувшись им и всем остальным, Адэлис сказала:       — Я отойду на минуту.       Поднявшись, она спокойно скрылась за той же тёмной дверью, откуда не так давно вышла Саманта. Оперевшись на большую и длинную чёрную раковину, которая была длиною во всю стену, Эндерсон взглянула на себя в огромное зеркало. К счастью, водостойкая тушь оправдала свою работоспособность, оставив ресницы такими же прекрасными, а вот всё лицо и сами глаза были красными. Открыв кран, она набрала в ладони побольше холодной воды и несколько раз умылась, приводя себя в порядком. Холодная вода привела в чувства быстро и остудила. Протерев руки обычным бумажным полотенцем, как и лицо, она посмотрела на себя: краснота немного спала, но всё же следы недавних слёз были видны.       «И так сойдёт… Ничего. Полила слёзы минуту-другую. Хватит. Не для меня это. Сколько раз я уже тратила нервы на этих людей — больше не стану. Особенно на мать. Как же всё-таки жаль, что этот веник завял».        Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Адэлис похлопала себя по лицу, убеждаясь, что окончательно пришла в себя. Покинув комнату, она вернулась в зал, быстро пройдя все столы, она тут же словила на себе взгляды всех присутствующих. Однако на этот раз она присела не рядом с Кэролайн, а рядом с Самантой, которая смотрела на неё настороженно. Адэлис чувствовала исходящий от миссис Уилсон страх, которая та внешне практически не выдавала, за исключением расширенных зрачков и неестественно ровной спины. Неуверенно коснувшись её ладоней, которые сжимали друг друга, Эндерсон посмотрела на Саманту взглядом, который был полон вины, грусти, раскаяния и с трудом скрываемой боли.       — Я прошу прощения за то, что позволила себе сделать. Я не буду врать, говорив, что я этого не хотела… В тот момент хотела. Мне казалось, что вы обманываете меня. Потому что я не могу поверить в то, что мой отец, который столько лет назад отказался от меня, вдруг начал защищать меня и остальных, прося совет не трогать своих детей. В моей голове это не укладывается, но придя в себя, я чувствую и знаю, что вы не врёте. Пожалуйста, возможно, мои слова для вас сейчас — пустой звук, но примите мои извинения.       Саманта обескураженно смотрела на неё, не в силах вымолвить и слова. Сейчас она полностью убедилась в том, что она — дочь своего отца. У них даже речь похожа, чувства жалости и сожаления, вины, грусти и боли им не чужды. Миссис Уилсон лишь раз удалось увидеть проявление силы у Дарена, когда его окружила стая вампиров. И тогда это было страшно, но при этом захватывающе. Она не видела, чтобы Дарен вредил обычным людям. Он всегда был очень сострадательный и наоборот рвался всем помогать, и искренне со всеми и о всём переживал. Сейчас Адэлис смотрит на неё точно таким же взглядом.       Саманта помнит её совсем маленькой девочкой, которую когда-то учила ходить и нянчила на своих руках, всегда мечтая о такой же крошке. Адэлис в детстве была самим лучиком света, как и, к слову, мисс Форбс, с которой ей так же приходилось встречаться, но гораздо реже. Эти детские улыбки, тихий смех навсегда остался у неё в памяти. Свой не растраченный материнский инстинкт Саманта любила отдавать всем деткам, которые только попадали к ней в руки. И дочку Дарсии и Дарена она всегда любила особенно. Она единственная называла её в детстве — моя золотая птичка.       Поэтому, когда Саманта узнала, что эти двое сделали, отказавшись от дочери, то она на долгие года разругалась с ними, назвав тех — чудовищами. Конечно, спустя столько лет она переосмыслила этот поступок, поняв, что Адэлис с Джоном было бы действительно лучше, чем с Дарсией, семья которой вечность ведёт борьбу со сверхъестественным. Миссис Уилсон понимала, что вскоре они бы узнали о необычных способностях малышки и сделали бы всё, лишь бы уничтожить её. Брансы безжалостны ко всем, в ком есть хоть капелька магии. Однако она не думала до этого месяца, что ещё когда-то увидит Адэлис. Сейчас она была повзрослевшей красивой девушкой, которая выросла не только внешне, но и, соответственно, внутренне.       — Я понимаю тебя, — Саманта часто заморгала, пытаясь прогнать набежавшую в глаза влагу. Её ладони накрыли руки ведьмы, чуть сжав. Страх постепенно начал отступать, а нахлынувшие эмоции далёкой и практически забытой давности, пробудили забытые тёплые чувства. — И… Я понимаю, что ты зла на своих родителей. Любой был бы зол и на твоём месте поступил бы так же, зная всю историю. Однако ты можешь мне не верить, но Дарен он… жалеет. В прошлом мы были хорошими друзьями и я очень хорошо его знаю! Поэтому уверена в том, что всё, что он сейчас делает — лишь на твоё благо, — она посмотрела на Кэролайн, а затем на Майклсонов, — и благо остальных, — Адэлис опустила взгляд. Ей тяжело было в это верить, однако она внимательно слушала Саманту. — Возможно, он понял свою ошибку и пытается так её искупить. Но твоя мать — одержима жаждой твоего убийства. Она винит тебя за разрушенную жизнь. Она ненавидит тебя сильнее, чем кого-либо в этом мире. Поэтому тебе нужно быть осторожнее. Дарсия пойдёт на любые меры, чтобы уничтожить тебя, — Саманта вдруг замолчала, коснувшись ладонью её щеки, заставляя посмотреть на себя. — И она знает обо всём, Адэлис. О всём, что ты делала и чем жила.       Ведьма с приоткрытым ртом смотрела на неё, сердцем чувствуя, что Саманта говорит о её весёлых годах в Вашингтоне и о всех жертвах, которые погибли из-за её деяний. Кэролайн, которая устремила на них резкий взгляд, тоже поняла, о чём говорит Саманта. Пугает, что Дарсия об этом знает, значит знают и остальные, но не знает Клаус и Элайджа, которые в непонятках переглянулись.       — О чём речь? — поинтересовался Клаус, переводя взгляд с Саманты на Адэлис.       — О чём-то очень нехорошем, что я сделала однажды, — призналась Адэлис. — Расскажу, когда вернёмся назад, — пообещала ведьма, посмотрев на Майклсонов, а после вернув взгляд на Саманту. — Вы всё нам рассказали, миссис Уилсон?       — Всё самое важно — точно, — тут же кивнула она. — Если я ещё что-то вспомню или узнаю, то дам знать.       — Вы точно ничего не знаете о нашей сестре? — вступил Элайджа. — Поймите, это очень важно!       — Я понимаю, но правда ничем не могу помочь. Кол не говорит о своей сестре, увы. Единственное, что я знаю, что вся проблема в Клиффорде и Александре, но не более того…       Адэлис и Кэролайн посмотрели на Майклсонов, которых, безусловно, эта информация не порадовала. Однако они кивнули в благодарность хотя бы за это.       — Вы помогли нам, миссис Уилсон, и я… — Адэлис на секунду перевела взгляды на всех присутствующих, которые понимали, что она хочет пообещать жене мэра. В считанные секунды все согласно кивнули. Даже Клаус. — Все мы благодарны вам. Вся информация может нам помочь в скором времени. И в благодарность вам, я обещаю свою защиту от всего, в том числе от рукоприкладства собственного мужа. Вы можете рассчитывать на нашу помощь в любое время суток. Вам просто нужно будет… связаться с нами.

* * *

      Деймон Сальваторе после хорошего завтрака с братом, решил посетить своё самое любимое место в этом городе — Мистик Гриль. В целом, он не собирался сюда сегодня, но волей судьбы ему поступил один неожиданный звонок на телефон, который призвал его в это очаровательное место, которое сейчас было практически пустым. Пройдя к барной стойке, замети нужного ему человека, лицо именинника исказила приятная улыбка.       — Неожидал твоего звонка, — заставил тот обернуться мужчину, стоящего у стойки. — Привет, надеюсь, всё ещё друг.       — Конечно, друг, — Аларик протянул ему руку, а после заключил в крепкие братские объятия, как раньше. — Думал, что я забуду про твой день, — Зальцман протянул ему бокал висок.       — Думал, что ты присоединишься к празднованию. Я знаю, что Кэролайн пригласила и тебя, — Сальваторе сделал глоток, выжидающе смотря на Аларика, который опустил взгляд, грустно улыбнувшись.       — Прости, Деймон, но я не приду в дом, где будут Майклсоны.       Сальваторе прикрыл глаза, понимая, враждебность Аларика к Клаусу и Элайдже. В целом, недавно он мыслил точно так же. Кто же знал, что одна поездка всё изменит?       — Я понимаю, но… Можешь не верить, но они изменились. Даже Клаус, как бы это поразительно и невообразимо не звучало.       — Такие не меняются, — тут же ответил учитель, делая глоток вполне хороших виски, кривив губы.       — И я так думал, Рик! — не отрицал Сальваторе. — Но раз когда-то изменился я, то почему ты думаешь, что Клаус не способен?       — А почему в эти изменения так веришь ты? Забыл, что он хотел убить твою любимую? Причём не раз. А один раз ему это удалось! — напомнил Зальцам, наблюдая, как Деймон закатил глаза. — Не говоря уже о Дженне.       — Я всё это прекрасно помню, но и я один раз прикончил Джереми на глазах у Елены, пару других раз просто пытался, не говоря уже о Кэролайн и Бон-Бон. Тебя тоже пару раз прикончил, как и её папашу… Но что-то же нас изменило.       — Что же могло изменить Клауса? — в лоб спросил Зальцам, совсем не веря в его изменения. Аларик ещё допускал, что его родственники могут потерпеть какие-то изменения, но не гибрид. Он не способен на такое.       Деймон молчал. Дружба дружбой, но он дал своё слово Клаусу и намеревается сдержать его. Он просто не вправе о таком говорить, даже если бы хотел.       — Я не вправе говорить об этом, Рик, без обид. Я обещал ему, — Деймон допил остатки напитка в своём бокале, тут же дав бармену знак, чтобы он притащил всю. — Благодарю, — кивнул он парню за стойкой, наливая себе новую порцию.       — Вы стали друзьями? — поинтересовался Зальцман, хмурясь и абсолютно не веря в происходящее.       — Не знаю, можно ли нас назвать этим словом, но все старые недоразумения и вражда осталась в прошлом. Думаю, нас точно можно назвать хорошими приятелями.       — Надо же как у вас всё изменилось за какие-то пол месяца.       — У нас… — проговорил Деймон, усмехаясь. — А у тебя нет?       — Нет, — покачал головой друг. — Я всё тот же учитель с дротиками вербены, арбалетами, кольями и прочей атрибутикой, ведь знаю, в каком городе живу. И я всё тот же несчастный парень, который топит своё одиночество в этом, — он покачал бокалом, усмехаясь. — У меня ничего не меняется. Увы.

* * *

      Клаус, Элайджа, Кэролайн и Адэлис вернулись домой сорок минут назад. Все вчетвером находились в гостиной. Элайджа ходил вдоль камина. Клаус сидел на своём излюбленном и просторном тёмно-коричневом кожаном кресле с низкой спинкой. Кэролайн сидела на таком же диване рядом с Адэлис, которая рассказывала о всём, о чём молчала. Кэролайн, как единственная, кто знал больше всех остальных, решила быть рядом и поддерживать её, зная, что Эндерсон предпочла бы лишний раз вообще об этом не вспоминать, но обстоятельства вынудили сделать совершенно другое. И ведьма рассказывала о том самом дне, когда впервые применила разрушительную магию, разрушив весь вампирский бар и убив около трёх десятков людей.       Клаус и Элайджа внимательно слушали, слышав об этом, можно сказать, впервые. Если Элайджа хоть какое-то представление имел об общей картине из того, что Адэлис рассказала ему в их вторую прогулку, когда он заявился к ней домой, то Клаус сидел с абсолютно сосредоточенным лицом, не пропуская ни малейшей детали. Конечно, когда прозвучали все подробности того кровавого и по истине ужасного вечера, лица древних были просто непередаваемыми. Безусловно, они знали, на что способна Адэлис, но сейчас они признавали, что она побила свой собственный рекорд в этом воплощение.       В семнадцатом веке Аделия так же прибегала к разрушающей магии, но лишь в крайне редких ситуациях и её жертвы редко превышали количество в пятнадцать человек.       Естественно, у Майклсонов так же появились вопросы и мысли об Александре Коулмане, его брате и той самой Кассандре Коллингвуд, которая сейчас стала самой настоящей чёрной ведьмой, подавшись в некромагию. Почему-то сейчас Элайджа особенно предал значение словам Ребекки, которая настаивала на вере Александру и его чести. Майклсон допустил, что, возможно, сестра не ошибается насчёт него. Александр очень дорожил Адэлис, как и братом. Вряд ли бы он пошёл против неё вот так… Он, по рассказу Адэлис, очень умный парень, который действует так как угодно ему и целям, которые в девяноста восьми процентов случаев — благие.       И когда рассказ именно этого события подошёл к концу, Клаус первый сказал:       — Сильно… — три пары глаз в изумление посмотрели на него. — Это же никакой лишней нагрузки. Магия, слова и все стёрты в пыль или задавлены мебелью, — усмехнулся тот, заметив, что никто не разделяет его веселья. Цокнув, Майклсон стянул со столика бокал виски и пригубил напиток.       — На самом деле всё не так… весело, — вздохнула Адэлис, сжимая ладонь Кэролайн в своей. — Потому что сначала какое-то время тебя мучает магическое истощение, а потом вина за всех, кто умер по твоей милости. Этот период был очень тяжёлый для меня.       Элайджа из-за их двух простых предложений окунулся в очень далёкое прошлое: в то время, когда они только стали вампирами. Жажда крови, убийства… Всё это было настолько сильным и непреодолимым, что сначала ты пытаешься этому сопротивляться, испытывая со временем магическое и, соответственно, энергетическое истощение. Потом срываешься, больше не в силах совладать со своею жаждой: убиваешь невинного человека, потому что ещё не научился контролю, а потом чувствуешь неимоверный груз вины. Начинаешь ненавидеть себя и считать самым настоящим монстров. Конечно, со временем, а тем более за тысячу лет, это чувство притупляется, а если пуститься во все тяжкие, то вообще исчезает, словно никогда и не было. Убийства становятся чем-то обычным, особенно когда дело касается врагов и недоброжелателей. Контроль над собой постепенно становиться всё лучше, но вот вина покидает не всех, а иногда даже возрождается, когда снова пытаешься стать человеком…       Посмотрев на Никлауса, Элайджа вдруг понял, что он подумал о том же самом. Об этом говорил его задумчивый взгляд, который брат обратил на него.       — Вы так и не узнали, кто пришёл за вами? — поинтересовался Элайджа.       — Нет, — покачала головой. — Пытались, но всё безуспешно. Через какое-то время мы оставили поиски в прошлом и просто продолжили жить, как раньше…       — И только из-за этого ты придумала эту поразительную идею о ведьме-новичке, которая за горло в собственном доме подвесила ведьму Беннет? — усмехался гибрид, рисуя эту картину в своей голове и тихо радуясь в глубине себя.       Вспомнив об этом, Адэлис слабо улыбнулась. Почему-то ей это было приятно, хотя она крайне редко старалась проявлять жестокость.       — Не только, но это была одно из важных причин.       — А какие остальные? — спросила Кэролайн, насчитав только две.       — Первое: моя фамилия слишком… громкая для этого города, а особенно для сверхъестественных обитателей. У меня же семья — как инь и ян на протяжении всех веков. Одни — монстры, другие — тоже монстры, но в человеческом облике с арбалетами, кольями, вербеной, волчьим аконитом и лобелией в карманах… Ну, такими нас считают, по крайней мере. Второе: использование разрушительной магии. Как я уже говорила, среди наших это… подобие клейму преступника. Тогда погибли не только вампиры, оборотни, но и ведьмы и колдуны из других, даже не городских ковенов, которые не успели выйти. Те, кто до сих пор жив, и кто знает об этом: по какой причине, и из-за кого многие оказались мертвы, — желают моей смерти. Среди ведьм и колдунов, очень плохо относятся к тем, кто убивает подобных себе же. А тех, кто водит дружбу с вампирами и гибридами — считают изменниками ведьмовского рода. По той же причине много десятилетий мечтали убить Джона. Третье… — взгляд вдруг опустился, а в горло пересохло, — было ещё кое-что, о чём я не говорила здесь никому, — заинтересованные взгляды тут же приковались к ней. — Собственно, раз об этом никто не знает, — она посмотрела на Майклсонов, — даже вы, значит все мы очень хорошо поработали после того ужасного события в Вашингтоне.       — О чём речь? — спросил Клаус, который хотел всё узнать быстрее.       — У нас на протяжении почти четырёх лет, был конфликт с другими ведьмами, которые проживали на территории Вашингтона. Вы все знаете, что в каждом городе и стране есть свой верховный ковен, вот тогда верховный ковен был мой и Кассандры. Другим это не нравилось, и они всячески старались доказать свою силу, мол, те сильнее меня, Касс и остальных девчонок в нашем ковене. Тогда я училась в университете на последнем курсе, уже одной рукой писав дипломную работу, как вдруг в один день мой телефон начал просто разрываться от звонков Александра. Когда я ответила, он что-то быстро и впопыхах сказал о конфликте с теми ребятами и мне, как главе ковена, пришлось сбежать с последней пары, чтобы успеть на экстренное собрание фракции вампиров под возглавленьем Александа, меня и лидера того ковена. Естественно, пробки Вашингтона не дали мне добраться до нашего место так быстро, как бы мне того хотелось…

* * *

      Вашингтон, округ Колумбии       Полтора года назад…       Брызги от луж разлетались в разные стороны, стоило наступить в них очередному куда-то спешащему человеку. В этот раз куда-то торопилась девушка, которая на высоких женских сапогах двигалась по улице дождливого Вашингтона, держа в одной руке чёрный зонт, а в другой, на сгибе локтя, чёрную строгую сумку.       Лицо ведьмы, в целом, полностью подходило к её сегодняшнему чёрному строгому стилю, которому она отдала предпочтение. Хотя день начинался хорошо. Утром было солнышко и ни единого серого облачка. Вроде бы даже белых не было, но в двенадцать часов дня всё резко изменилось. Набежали тучи, засверкали молнии, загромыхал гром и полил сильный дождь. Настроение было хорошем. Адэлис нравилась такая погода. Оно изменилось после звонка Александра, который рассказал ей о новом межфракционном конфликте, и она срочно была нужна на встрече. Конечно, сначала её слова были несовсем некультурными, объясняя вампиру, что она на учёбе и пусть они переносят встречу подальше, на что Коулман так же дал понять, что никто ничего переносить не будет. Ведьма тогда рассерженно топнула ногой, какое-то время мельтешила на втором этаже учебного кампуса, но потом всё же приняла решение отпроситься домой по причине серьёзных семейных проблем. К счастью, преподаватель был абсолютно понимающий человек и отпустил её, лишь запросив файл с проектом, который она должна была сдать.       Адэлис не нравилось пропускать учёбу лишний раз. Возможно, она была бы не против, если бы училась на что-то, что ей было неинтересно. Но она учится на профессию, которая ни один год не отпускает её. У неё столько идей, возможностей и целей, что не хочется упускать ничего важного.       Поэтому сейчас она шла торопливым шагом, мечтая испепелить тех, кому не сидится на одном месте в своём полуразрушенном ведьмовском баре на отшибе Вашингтона, который, наверное, было бы неплохо сжечь, вместе со всеми его обитателями. Когда Адэлис зла, то её посещают разные тёмные мысли, от которых, увы, никак не избавиться. Иногда они пугали даже саму ведьму, ведь порой она не понимала, откуда берётся столько злобы. Хотя, возможно, дело в её особенности. Огонь в ней никогда не гас, и лучше не подкидывать ему дров, от которых может вспыхнуть и распространиться целый пожар. Однажды это ничем хорошим не кончилось.       На самом деле, Вашингтон был весьма проблемным городом в плане сверхъестественного и даже человеческого криминала. У большинства людей столько происходит под носом, что если бы они об этом узнали, то просто бы ужаснулись и бежали так быстро и далеко, как только бы могли.       Люди даже не догадываются о том, что фильмы, которые они смотрят, все монстры, которых там видят… добрая часть из них существует в настоящей жизни. Сумерки, например, там, конечно, бедных вампиров, по мнению Адэлис, наделили фиг пойми чем и эти глаза… Хотя, в принципе, там всё по радужнее, чем в настоящем. Может, такой художественный вымысел даже к лучшему. К тому же, тех же Сумерок, по большей части, смотрят ради Эдварда и Беллы, коих Адэлис на дух не переносила.       Возвращаясь к реальности, Адэлис размышляла о том, что уже четыре гребаных года, продолжается одно и тоже, из месяца — в месяц, из недель — в недели. Это уже порядком надоело. Каждый раз одно и тоже: кто-то убил ведьму — виноваты вампиры и ведьмы. Кто-то пожелал убить ведьму: виноват либо фракция вампиров Александра, либо ковен Адэлис. А то, что Вашингтон кишит преступниками сверхъестественного мира — никого и никогда не волновало. Поэтому ведьме хочется просто испепелить весь этот ковен недоделанных ведьм, которые так и не смерились со своим проигрышем, и забыть о них, словно тех никогда не существовало. И Эндерсон надеется, что сегодня это удастся сделать.       Зайдя в высокое серое здание, Эндерсон свернула зонт, оттряхнув его от капель дождя, тут же направляясь к ресепшену, где сидел толстоватый мужчина с газетой и чашкой крепкого кофе в руках.       — Джеймс! — позвала его ведьма, улыбаясь. Охранник тут же подорвался, вскочив с удобного кресла.       — Лис! — широко улыбнулся тот. — Какой сюрприз! Ты рановато для буднего дня.       — И я уверенна, что ты знаешь почему, — уверяла его ведьма, смотря на встревоженного охранника беглым и злобным взглядом. — Они здесь были?       — Были, — незамедлительно ответил он. — Ушли минут пятнадцать назад.       — Пятнадцать? — переспросила ведьма, понимая, что разговор вышел совсем коротким. Странно, что Александр её до сих пор не набрал. — А-а-а… — протянула она, пытаясь что-то быстро сообразить. — Допустим. Где Александр, Ральф или Кассандра?       — Никогда из ваших, кроме Александра, не было, Лис, — тут же пояснил он.       Вся злость поубавилась, а во взгляде прекрасно считывалось недоумение и сбивчивость.       «Как это никого, кроме Александра? Кассандру считают главой ковена, как и меня. Мы вместе его основали! Ральф — правая рука Александра. Он без него никуда. К тому же Ральф его лучший друг. Он не мог не явиться! Что-то мне это не нравиться…»       — Александр спускался? — тут же уточнила она.       — Нет, — покачал головой взволнованный охранник.       Адэлис облизнула губы и уже дёрнулась в сторону лифта, как вдруг оказалась остановлена голосом охранника.       — Лис! — позвал он её, выходя из ресепшена. Так, как они находились в одном из клубов для сверхъестественных обитателей, который был соединён с бизнес-центром, Джеймс старался громко не говорить, чтобы не привлекать внимание людей, которые заходят в это заведение и поднимаются на верхние этажи, к примеру, в ресторан, чтобы покушать. — Когда они вышли, у одного из качков руки были в крови.       — А кто «они»? Кто был с той стороны?       — Одна из них чёрненькая такая… Абигэйл, вроде бы, — ведьма кивнула в знак подтверждения. — Сэм, рыженький этот дурачок, каким вы его называете. И ещё три очень крупных парня, на руках которых и была кровь.       Глаза ведьмы в панике расширились, и она тут же рванула к лифту, нервно тыкая в кнопку, надеясь, что он так быстрее приедет. Джеймс снова догнал её, пытаясь сохранять спокойствие, чтобы не привлекать внимание находящихся тут людей.       — Возможно, мне нужно вызвать кого-то?       — Даже не думай! — ведьма грозно махнула рукой, впиваясь в охранника рассерженным и встревоженным взглядом. — Ни единого звонка кому-либо, пока я не спущусь или не позвоню тебе на телефон. Это понятно?       — Понятно, — незамедлительно ответил тот.       В этот момент как раз приехал лифт, и Адэлис уверенно вошла в него, нажав кнопку девятого этажа, на который никто и никогда не поднимался, не считая некоторого персонала и сверхъестественных созданий. Она нервно стучала каблуками и сжимала кулаки, в панике перебирая всё, что сейчас могла увидеть, включая большое количество трупов, среди которых может быть её лучший друг. От этого стало нехорошо. Глубоко дыша, Адэлис старалась избавиться от ненужного чувства страха, который сейчас мог только подвести.       «Он жив! Он жив! Они не могли его убить… Не могли! Они же знают, что убийство одного из лидеров приведёт к настоящей межфракционной войне».       Выдохнув, ведьма услышала сигнал, который означал прибытие на нужный этаж. Уверенно перешагнув, и оказавших в коридоре, который разделял две клубных зоны, она тут же обнаружила двух мёртвых охранников у красных ограждений, которые вели в разные зоны. У обоих вырваны сердца. Те же ограждения были сломаны. Идя дальше, по осколкам, Адэлис прошла в вампирскую зону, прислушиваясь к каждому малейшему звуку. Вся мебель была перевёрнута. Бутылки и бар превратились в стекольное кладбище. Когда-то красивейшая и готическая вампирская зона, — превратилась в зону боевых действий. Красное уцелевшее освещение добавляла ужаса и неприятного трепета этой зоне. Продвигаясь дальше, Эндерсон заметила несколько не живых вампиров из братства Александра, но самого вампира она пока не видела, и это хуже всего.       Создав в ладони белую сферу, которая хоть как-то могла осветить весь сумрак в дальней части заведения, Адэлис продолжила идти дальше. Вдруг услышала какое-то шевеление в углу и кряхтения. Приподняв руку со сферой, она направила её в воздух, как та тут же осветила Александра, который был приколот к стене какой-то массивной деревяшкой. Тут же подбежав, Адэлис приложила усилия, чтобы вытащить дерево из него. Александр повалился на ведьму, обессиленно повиснув на ней. Резкий взмах рукой в правую сторону, и вся разрушенная мебель и щепки отлетели на несколько метров, наваливаясь друг на друга, а ведьма опустилась вместе с вампиром на пол, помогая ему лечь.       — Александр! — она осторожно качала руками его голову. — Посмотри на меня, Алекс!       Сознание вампира было затуманенным, однако приложив определённые усилия к тому, чтобы посмотреть на источник приятного голоса, который в его голове звучал будто через толстое стекло, Коулман всё же смог открыть глаза. Через какие-то секунды он смог увидеть Адэлис, чему был несказанно рад. Она выдохнула, коснувшись своим лбом — его.       — Тебе больно? Заноз не осталось? — поинтересовалась она, на что тут же получила отрицательный кивок. — Что здесь произошло, Александр?       Адэлис отстранилась от него, а он попробовал присесть, оперевшись спиной на стену.       — Ковен этих долбанутых ведьм и вампиров вторгся на нашу территорию без каких-либо переговоров. Я узнал о том, что они направляются к нам от их же ребят, у которых был мой номер. Однако подготовиться мы не успели. Они разнесли наши зоны и убили всех, кто тут был. Почему-то только меня оставили в живых.       — Они знают, что если убьют одного из лидеров, то войны не избежать, а так считают, что им это всё сойдёт с рук… Но не в этот раз, — уверенно заявила Эндерсон.       — Что ты хочешь сделать?       — Убить их всех. Никакого соглашения больше нет. Они перешли все границы.       — И больше, — вдруг сказал Коулман, кое-что вспоминая. — Клиффорд, Кассандра и Ральф у них. Они сказали, что если мы к ним явимся с чем-то непозволенным, то их сразу убьют.       Глаза Адэлис тут же вспыхнули враждебным ярко-оранжевым светом. Если бы хоть кто-то сейчас знал, насколько сильно весь её огонь рвался наружу. Ей хотелось разнести всё.       — Мы убьём их, Лис, — Александр положил руку ей на плечо, сглотнув. — Вместе. Только для начала я приду в себя. Буду надеяться, что хотя бы холодильник не пострадал.       Адэлис помогла ему подняться, сказав:       — Вместе…

* * *

      Двое людей нога в ногу шли по парку «Западный Потомак», стремительно надвигаясь к месту встречи. Александр вёл Адэлис по запаху крови, который так и витал в воздухе, а ведьма ориентировалась на шлейф магии, который она так же хорошо ощущала. Пока они добрались до этого места, дождь закончился и тучи разбежались, уступая место голубому небу и яркому солнцу. Пугало то, что вместе с хорошей погодой, на улицу так же выползли люди, которые уже сумели заполнить парк. Кто-то гулял у различных мемориалов, придаваясь духу истории, кто-то сидел на скамейках парами или большой компанией, а кто-то медленно, абсолютно не спеша передвигался по парку, наслаждаясь хорошей погодой и свежим воздухом.       — Они специально выбрали такое место, — сказал Александр. — Они знают, что мы не рискнём действовать там, где люди.       — В этот раз я рискну, — чётко сказала ведьма, высматривая хоть что-то необычное.       — Я не против убийств и кровопролитий, тем более если это касается их, но тут невинные люди, Лис. Мы можем случайно их зацепить.       — Они же не настолько идиоты, чтобы держать пленников у всех на виду! — цокнула Эндерсон. — В любом случае какую-то зону они скрыли.       — Смотри, — Коулман кивнул на скамейку, которая стояла в десяти метрах от них. — Абигэйл.       — Пошли, — кивнула Адэлис, решительно направившись вперёд.       Абигэйл сидела на лавочке с телефоном в руке, спокойно листая новостную ленту в социальной сети. Она временами усмехалась и поправляла длинные чёрные волосы, которые лезли в глаза из-за редко возникающего ветра. Вдруг ведьма почувствовала вторжение в своё энергополе двух разных энергий: одна вампирская, а другая ведьмовская. Подняв свой взгляд, она заметила подошедшую Адэлис и совсем свеженького Александра, на котором теперь была не белая, а чёрная рубашка.       «Подготовился…»       — Какие гости, — дружелюбно улыбнулась она, поднимаясь с лавочки. — Ну, здравствуйте! Александр, рада видеть тебя в полном здравие.       Тот лишь колко ухмыльнулся, не отвечая той же взаимностью.       — Соглашение расторгнуто, — тут же заявила Адэлис. — Сегодня вы перешили все грани, — глаза вспыхнули ярко-оранжевым светом, говоря о закипающей внутри злости и жажде расправы. — Отдавайте наших людей, пока я не поотрывала головы каждому из вас.       — Сбавь обороты, Эндерсон, — хмыкнула та, сложив руки на груди. — Я бы рекомендовала повременить с таким громким решением.       Александр тут же схватил ведьму за горло, не заботясь о ходящих вокруг людях.       — Какого чёрта вы взяли моего брата? — прорычал тот. — Он ничего не знает!       — Ты ошибаешься! — рассмеялась ведьма, закашляв. — Он знает. И знаете, кто ему рассказал?       Злость сошла с лиц напротив стоящих людей. Сейчас Абигэйл лишь видела в их глазах одно беспокойство.       — Ваша подруга Кассандра, — усмехалась она.       — Что? — воскликнула Адэлис, а Александр даже отпустил ведьму, в неверии смотря на Аби. — Что ты несёшь?       — Увы, Лис, но это правда. Она рассказала ему всё пару дней назад, а когда мы их схватили, то закончила рассказ. Похоже, у вас весьма богатая биография, раз понадобилось столько времени.       Александр и Адэлис переглянулись, осознав, что вся правда и мир, от которого они пытались защитить Клиффорда, зная о его природе, теперь доступен ему. Но больше всего они боялись правды, которую Кассандра могла рассказать: о том, что случилось два года назад.       — По лицам вижу — не ожидали. Что ж, пойдёмте, встретитесь со своими выжившими друзьями. И только от вас зависит, останутся они в живых или умрут.       Вновь переглянувшись, Александр и Адэлис направились за Абигэйл, которая вела их к самому концу парка. И людей не становилось меньше. Ведьма со стороны противников снаружи и внутренне была абсолютно спокойна, а вот Коулман на пару с Эндерсон были как на иголках. Они переживали за своих людей и за совсем невинных, которые могли пострадать из-за схватки между сверхъестественными существами.       Когда они дошли до самого конца и перешли с асфальтированной дорожки на газон. Пройдя пару метров, они ощутили проходящую сквозь них холодную, пробирающую до костей — энергию, которая пробежала по внутренностям — как электрический заряд. Было понятно, что такие ощущения вызвал наложенный барьер. И тут же они увидели картину: Ральф, Кассандра и Клиффорд стояли на коленях, с кинжалами у горла. Все были побиты, в ссадинах, царапинах и гематомах. Кассандру держал тот самый рыженький Сэм, а Клиффорда и Ральфа двое неизвестных качков. Адэлис лишь на пару секунд позволила своему взгляду вспыхнуть, активировав экстравидиние, которые позволяло ей увидеть их сущность. Посмотрев на Александра, она мысленно сказала:       « — Вампиры».       « — Как только время придёт, то ты разбирайся с ведьмами, а я с вампирами. Договорились?»       « — Договорились. Однако мы не знаем, как развернётся ситуация. Так что наша главная задача: сохранить жизни друг друга и наших друзей».       Коулман согласно кивнул, подходя к пентаграмме, на концах которой стояли факела. Его друзья с вампирами были именно там. Они с Адэлис здесь вдвоём. И сначала нужно освободить их или обезвредить вампиров, а это будет сделать крайне сложно в их ситуации. И по всей поляне, в кучках стояли прочие ведьмы и колдуны этой компании, некоторые из которых держали выживших ребят Александра и ведьм Адэлис. Однако они не были так же хорошо охраняемыми, наверняка потому что не такие ценные. Хотя прочая шайка этих придурковатых пыталась их заслонить.       — Перешагнуть не хотите? — поинтересовалась Абигэйл, кивая на пентаграмму.       Вампир и ведьма ухмыльнулись. Адэлис ответила:       — Ну, давай мы сделаем вид, будто не знаем о сильнейшей защите, которую просто так не пробить, — ведьма Эндерсон создала в ладони огненный шар и запустила в щит, который тут же оттолкнул её сферу, возвращая. Ведьма ловко словила сферу, втянув энергию обратно себя. — Нам нужно теперь удивиться? Как же так! Там щит! С ума сойти!       Александр сложил руки на груди, понимая, что за этим сарказмом скрывается настоящий огонь, который жаждет вырваться наружу и сровнять тут всё с землёй.       — Ну, мы здесь, — Александр раскинул руки, пройдясь по небольшому кругу, осматривая каждого, кто пришёл сюда. — Какой смысл в этом шабаше? Не хватает зрелищ?       Толпа, которая собралась в том месте, засвистела, зааплодировала, говоря таким образом, что именно ради этого они собрались здесь.       — Конечно, им этого не хватает, дорогой, — кивнула ему Адэлис, так же начав ходить туда-обратно. — Они же сидят в своём полуразрушенном баре, как крысы, выжидая ночи, чтобы начать творить свои новые и тёмные дела. Детишки, не обладающие достаточным количеством силы оказались свергнуты и не могут смериться с проигрышем. Низко.       — Забавляешься, Эндерсон? — послышалось из толпы. — Так недолго осталось.       Адэлис обернулась, находя того, кто самодовольно улыбался. Она его однажды видела. Больше похож на пьяницу, чем на колдуна. Ведьма резко махнула рукой, разрезая воздух и сжимая ладонь в кулак, как тут же голова мужчины слетела с плеч, покатившись куда-то в сторону, а тело упало под ноги рядом стоящих. Абигэйл недовольно поджала губы, устремив взгляд на ведьму Эндерсон, которая самодовольно усмехалась.       — Первый мёртв, — оповестила её Адэлис. — Я могу убить ещё шестерых, чтобы сравнять счёт с теми, чьи трупы я насчитала на нашей территории.       — Только попробуй! — белки глаз Абигэл вдруг почернели, а радужка засветилась ярко-зеленым. Такое Адэлис видела впервые, но читала о таком проявление некроманской сущности, поэтому на какое-то время оказалась сбита с толку, даже не колыхнувшись, когда Жарри значительно сократила расстояние. — И тогда твоя голова слетит с плеч быстрее, чем ты успеешь пошевелить рукой.       Александр тут же среагировал, отбросив ведьму от подруги на несколько метров.       — Вы и так перешли все границы, заявившись на нашу территорию без предупреждения! — прорычал на всех присутствующих Коулман, не скрывая вампирскую сущность. — Вы уничтожили все, хоть какие-то существующие между нами, — дипломатические отношения, убив большое количество наших людей, не говоря о нападение на лидера! Вы не вправе больше диктовать свои условия!       Пока всё внимание присутствующих было приковано к Александру, Адэлис прислонила пальцы к губам, закрыв глаза. Она воссоздала в своей голове образы тех, кто прямо сейчас умрёт, сгорая в муках.       — Arde.       И шесть человек вспыхнули — как резко зажжённые спички. Три ведьмы и трое вампиров оказались освобождены, кидаясь на рядом стоящих и убивая их. Заметив, что на их людей начали направляться другие ведьмы, Александр тут же переместился и некоторым по вырывал сердца. Абигэйл кивнула тем, кто стоял в пентаграмме и те надавили кинжалами на горло так сильно, что у всех побежали струйки крови, прорезая кожу.       — Брат, стой! — прокричал Ральф, корчась от боли.       Это даже услышала Адэлис, повернувшись на Ральфа и остальных. Александр так же остановился, телепортировшись к Эндерсон, рядом с котороый начали собираться люди Коулмана и ведьмы из ковена Адэлис.       — Итак, — Абигэйл подошла к ним, — мы хотели предложить вам мир и объединение…       — Никакого объединения! — Адэлис прервала её, не скрывая во взгляде свою огненную сущность. — Будет только один верховный ковен в этом городе! Мой! Это наш город! Наш дом! Наши правила! И вы обязаны уважать их и подчиняться, либо будите умирать!       — Ты не понимаешь, да? — засмеялась Аби, сокращая расстояние. — У вас нет вариантов… Вы будите страдать за каждую убитую ведьму и колдуна нашего ковена!       Ральф снова попытался вырваться, но у него ничего не получилось.       «Чёртова вербена!»       — Абигэйл, была бы моя воля, я бы сам тебе голову оторвал и зажарил в духовке! — прокричал Ральф. — Сколько раз тебе нужно сказать, чтобы до твоей неумной головы наконец-то дошло, что мы к этому не имеем никаких делов! Наши вампиры не охотятся на ведьм! А ковену Адэлис вы и подавно не сдались!       — Залейте ему ещё вербены, — приказала ведьма.       Парень, который по своим габаритам был как один большой шкаф, поднял с земли лежащую бутылку и принялся заливать вербену в горло кашляющего и дёргающегося вампира. Кожа на лице Ральфа теперь была частично сожжена и покрылась язвами. Внутри всё жгло, а внутренности выворачивало. Адэлис крепко сжала челюсти, чувствуя боль за своего друга. Они страдают вместо них…       — Аби, — обратилась та к ведьме, — Ральф прав! Мы не причастны к смертям вашего ковена! Ищите других, кому вы перешли дорогу! В Вашингтоне множество преступников со всего магического сообщества, которым и труда не составить убить кого-то на «бум»!       — Например, как твой дед, да? — в лоб спросила та, видя, как все вампиры, включая Александра переглянулись между собой. — Преступник и изменник ведьмовского рода, который сотрудничает и водит дружбу с вампирами и им подобными. Урод, который убивал таких же ведьм и колдунов, в защиту вампиров, предав и отрешившись от ведьмовского рода. Строптивый мужик, который отрицает существование природного равновесия и не служит на благо того, на что служит любая уважающая себя ведьма. Преступник, изменник и предатель. Точно такая же и ты…       Вся поляна погрузилась в молчание. Даже те, кто были на стороне Абигэйл, смотрели на своего лидера с трепетом и страхом. Никто не рисковал выражаться о Джоне Эндерсоне в таком свете. Хотя бы потому, что боялись умереть от его руки, ну и потому что сама Адэлис может убить любого, если кто-то позволит себе подобное высказывание. И не все Джона на самом деле считали предателем и изменником. Кто-то восхищался его поступками, его бесстрашием и отвагой. Кто-то ненавидел за его силу, которой не было равных в Вашингтоне. Кто-то просто боялся и ненавидел, но только не Адэлис, не её ковен и не Александр со своими ребятами.       Адэлис сделала шаг вперёд, держа руки по-прежнему сложенными на груди. Ох, если бы хоть кто-то знал, какое пламя сейчас полыхает внутри неё. Абигэйл не шевелилась, внимательно следя за глазами ведьмы-телепата. Как вдруг резко почувствовала её руки на своей голове, и всё, что последовало дальше, Жарри предотвратить уже не могла. Через секунду она почувствовала, как её нос хрустнул, встретившись с коленом ведьмы, а затем пальцы Адэлис запутались в её длинных чёрных волосах, и она швырнула её на землю, как ненужную тряпку. Абигэйл Жарри держалась за свой нос, глотая солёные слёзы, которые текли лишь из-за физической боли, но ни одного всхлипа та не издала. Эндерсон, лицо которой сейчас было настолько злое и разгневанное, ходила по кругу, цепляясь взглядом за каждого, и каждого ей хотелось предать огню.       — За эти слова, Жарри, — начала свой речь Эндерсон, — я вправе прям сейчас придать твоё тело и душу своему… другу — огню. Однако я хочу прежде поиграть с тобой. Поднимайся, — сказала она, помахав рукой, призывая ту подняться.       Абигэйл сидела на Земле, ожидая, когда кровь из носа течь перестанет и послышиться хруст. Она была готова ко всему, поэтому ещё пару часов назад выпила кровь вампира.       — Вставай! — прокричала Адэлис, гневно сверкнув глазами. Абигэйл всё-таки поднялась, услышав заветный хруст. — Если хоть кто-то вмешается в мой поединок с ней — умрёте. Все до одного. Моих ребят это не касается, однако вмешиваться они так же не имеют право. Всем ясно?       Обе стороны закивали. Свои давно знали, что Адэлис прислуживает Аросу — властелину огня. Поэтому вспыльчивость, импульсивность, злость и жажда расправы присуща им всем — хранителям огненной стихии. И видеть ведьму Эндерсон, которая с трудом сдерживает себя от проявления всех этих качеств — страшно. Её глаза полыхали в беспощадном цвете неугасаемого пожара, и стоило кому-то понять, что она на него или неё смотрит, все внутренности начинали нагреваться. Но вот если свои знали, то среди остального Вашингтона и особенно ковена Абигэйл лишь ходили слухи, которые не были подтверждены или опровергнуты до сегодняшнего дня.       Адэлис махнула рукой в круговом движение, как на земле тут же появился большой огненный круг, внутри которого была только она с Абигэйл.       — Правила таковы: ты либо победишь меня, либо проиграешь и умрёшь, и все они, — она кивнула за её спину, — умрут вместе с тобой. Отступить ты не можешь.       — Я и не собиралась, — уверенно заявила Жарри, стерев свою кровь с губ и подбородка, слегка размазав её. — Я давно ждала этой минуты. И я не стану уступать…

* * *

      Наше время…       — И между нами завязался бой: ведьмовской, сильный, беспощадный. Это был не просто спарринг… Это была настоящая игра на выживание. В какой-то момент Абигэйл примкнула к тем, кто называет себя некромагами. Некромаги — это тот вид ведьм и колдунов, которые получают силу из мира мёртвых, работают на тот мир, подключают в свою работу мертвецом и только благодаря им могут становиться сильнее. Они сильны, могущественны, безжалостны и их душа темнее самой ночи. Ходят слухи, что все некромаги — дети Гекаты. В каждом, кто стремиться стать таким магом, заполнив свою душу не просто мраком, а чем-то хуже самой тьмы — это всё её люди. Её дети, её последователи, через столько столетий, веков и тысячелетий. Единственное, чего они боятся и что может очень сильно ослабить некромага — это магия света, души, сердца… Они боятся душ с чистым потенциалом.       — И так ты её уничтожила? — спросил Клаус, впервые прервав ведьму за весь рассказ. — Ты применила магию света.       Усмехнувшись, Адэлис ответила:       — Несмотря на все мои убийства, моё сердце само по себе, на энергетическом плане — не почернело. Оно осталось светлым, по большей части. Почти все мои убийства были вынужденными, благородными и были они совершены лишь на спасение других или себя. Свет отвернётся от любого мага, когда его сердце больше, чем на половину заполниться тьмой. Со мной этого не произошло, и именно так мне удалось победить Абигэйл.

* * *

      Вашингтон, округ Колумбии       Полтора года назад       Ведьмы сражались друг с другом на протяжение пяти минут. Они использовали самые сильные заклинания и приёмы из своего арсенала, которые точно могли позволить одержать победу. Особенно так делал Абигэйл, которая надеялась на то, что чем сильнее она измотает Адэлис, тем быстрее сможет выиграть. Однако Эндерсон использовала серьёзную, по истине сильную магию — редко, не желая растрачивать силы просто так. Джон всегда говорил:       « — Не трать силы напрасно, девочка моя. Используй высшие и серьёзные заклинания лишь тогда, когда вынуждают. Дай противнику выплеснуть всю мощь первым, а потом, когда он сдуется, уничтожь его. Без сожаления. Никогда не жалей тех, кто поднял руку на тебя или твоих близких…»       И она снова последует его совету. Все его советы ни разу не подводили Адэлис. Они выручали даже в самых сложных ситуациях. Единственное, что она сейчас делала серьёзно, это лишь ставила защиты, когда в неё летели проклятия и отравляющая чёрная энергия».       — Я не понимаю, чего Адэлис ждёт? — шепнул один из вампиров Александру. — Почему она просто не может её, ну… того.       Александр повернулся, узнав в парне Арчи, у которого была гетерохромия — левый глаз зеленый, а второй голубой. Его блондинистые волосы, которые отливали золотом, спадали на загорелое лицо, мешая разглядеть выразительный взгляд.       — Не в стиле Адэлис побеждать на первых секундах боя, — шепнул ему Коулман. — Ей нужно позабавиться. Она ждёт, когда Аби выдохнется, а потом возьмёт своё.       — Ну! Давай, Адэлис! — распалялась Жарри. — Какой смысл в бое, если ты всё время ставишь защиту?       Опустив руки, которые были скрещены на уровне груди, ведьма Эндерсон раскинула их в стороны.       — Я просто жду, когда ты выплеснешь весь свой гнев, всю свою боль и обиду от проигрыша, — она усмехнулась, заправив волосы за уши. — Знаешь, ошибка твоя именно в этом. Ты зациклилась на каком-то проигрыше, вместо того, чтобы развивать себя, свой ковен и расти, как ведьме и человеку. Ты не могла жить спокойно, не понимая, что однажды стремление к первому месту — тебя и погубит, Абигэйл.       — Это мы посмотрим, — прошипела она, создав в руке чёрную сферу, которая сверкала фиолетовым по краям окружности. Жарри тут же запустила её в Адэлис, которая уже так же успела создать сферу полного света и расширить её в своих руках. Поэтому, когда тьма вторглась в неё, оказалась тут же уничтожена.       — Как это? — не поняла Жарри. — Ты же…       — Да, — кивнула ей Адэлис, широко улыбнувшись. — Убивала. И не единожды. Но вот загвоздка. Любое убийство — это плохо, несомненно. Но вот когда-то совершаешь зло во благо, оно становиться не чёрным, а серым. Тьма смешивается со светом, и таких пятен во мне много. Но света гораздо больше. Несмотря на силу, которой я обладаю, — Адэлис сложила ладони, создавая свет, — моя душа не стала чёрной. Я не растеряла то, что растеряла ты, Абигэйл. А знаешь, что твоё имя — отражение света. Радость… . Зря ты подалась в это дело. Чёрная магия толкает на чудовищные поступки, уничтожает самое лучше в тебе, а потом и вовсе уничтожит тебя саму, если ты не умеешь ей обладать.       Адэлис смотрела на неё, видя блеск в глазах ведьмы и дрожащие губы, которые та сжимала.       — И что самое печальное, — Адэлис кивнула за её спину на ребят, которые шли за ней, — их тоже. Разве они заслужили смерти, Абигэйл? — та подняла на неё свой взгляд, чувствуя борьбу двух мнений внутри себя. — Нет. Никто не должен умирать, но умрут, потому что из-за твоих приказов, из-за твоего… неумения принимать собственное положение, ты подвела людей к смерти.       — Ещё ничего не решено! — возразила она, грозно указав на Адэлис пальцем. — Ты ещё не выиграла.       — Я знаю, что я выиграю — совершенно спокойно заявила она. — Называй меня излишне самоуверенной, если хочешь, но это так. Ты хочешь мести. Ты жаждешь мести. Но месть губит точно так же, как и чёрная магия. Я не живу ей. Я уничтожаю преграды лишь тогда, когда они позволили себе нечто большее, чем просто раскрывать рот на меня и моих людей, — Адэлис открыла ладони, демонстрируя всем присутствующим яркую ослепляющую сферу, которая стремительно увеличивалась в размере. Эндерсон видела, что Абигэйл сделала то же самое, только с энергией тьмы. — Ты не просто позволила себе заявиться на нашу территорию, убив моих ведьм, наших вампиров, взяв в заложники других и самых близких наших людей, но даже помимо этого, ты сделала нечто большее… — глаза тут же полыхнули, стоило ей вспомнить слова, которые были направлены в адрес Джона. — Ты позволила себе сказать то, что я не прощу никогда. Никто безнаказанно не имеет права обвинять в чём-либо мою семью. Особенно в неправде.       Адэлис резко спустила с рук магическую сферу, которая увеличилась до размеров футбольного мяча. То же самое сделала Абигэйл с небольшим опозданием. Две сферы столкнулись, как инь и ян. Только одна из них сегодня одержит победу, уничтожив другую. И кто это будет, уже станет ясно в скором времени. Обе ведьмы упорно держали руки к верху, прикладывая огромное количество магических сил к тому, чтобы одержать победу. По лбу текли капельки пота, руки дрожали от давления, а дыхание стало тяжёлым.       Кассандра, Александр, Ральф и Клиффорд увлечённо следили за всем, затаив дыхание. Как вдруг у троих в голове зазвучал голос ведьмы.       « — Мне нужна ваша помощь. Слушайте внимательно. Кассандра, насколько ты сейчас способна к телепатии?»       « — Будет сложно, но смогу».       « — Тебе нужно направить силу на телепатическое заклинание порезов и потери крови. Она должна пролиться на землю у всех людей Абигэйл».       « — Поняла».       « — Ральф. Когда все они будут умирать, оттащи Клиффорда и Кассандру как можно дальше, чтобы мой огонь вас не зацепил. Есть шанс, что я не смогу его контролировать в полной мере».       « — Понял, Лис».       « — Александр, вместе со своими вампирами спасайте остальных пленных, чтобы огонь их так же не зацепил. И не дайте им подойти к вам».       « — Хорошо. Всё сделаем».       Кассандра прикрыла глаза, в мыслях пытаясь создать облик каждого человека Жарри, прочувствовав их энергию. Это сложно, кто-то вечно ускользал, но в итоге у неё получилось. Но прежде, чем она перешла к главному заклинанию, она пустила в голову каждого, так называемый — «туман», который мешал сфокусироваться на хотя бы одной мысли и связать слова. Александр, который заметил изменение в людях Абигэйл, всё сразу понял. Излюбленный приём Адэлис и Кассандры.       — Vulnera aperuit. Sanguis effundetur quasi flumen, et abiit sub, — зашептала она одними губами.       Вампиры тут же среагировали на запах крови, а те, что были на стороне Кассандры, даже двух слов связать не смогли.       — Стоим на месте! — приказал всем Александр.       « — Адэлис, всё готово!»       « — Красавица!»       Коварно улыбнувшись, Адэлис усилила действие магии, наполняя магическую сферу не только светом, но и магией огня. Поэтому сейчас её сфера переливалась двумя цветами. Увидев на лице ведьмы Эндерсон чересчур коварную ухмылку, Абигэйл обернулась, почувствовав что-то не ладно, и с ужасом поняла, что происходит с её людьми. Они открывают рты, но сказать ничего не могут, отпускают пленников, которые группируются в одну компанию из ведьм и вампиров, а те, кто оказался чуть сильнее, плотно удерживали пленников до последнего. Особенно те, кто были в пентаграмме.       — Какого чёрта? — прошептала Жарри, не понимая, что творится. — Что ты сделала?       — Не я, — ответила Адэлис. — Коллективная работа. Я говорила о саморазвитие, Абигэйл. Если бы вы прокачивали силу разума, то смогли бы противостоять ведьмовскому контролю со стороны. Сейчас я лишь убедилась в том, насколько вы действительно слабы.       Адэлис, почувствовав, что соперница начала давать слабину, усилила свою магию, заметив побежавшее по рукам оранжевое свечение, которое усилилось в ладонях. Её магическая сфера, которая боролась на высоте с темнотой Абигэйл, начала стремительно окрашиваться в оранжевый свет, медленно поглощая тьму в себя. Было видно, что Жарри прикладывала большие усилия, что заслуживало похвалы, но вот только все старания были напрасны. Почувствовав, что магия достигла пика, а Аби почти ослабла, Адэлис посмотрела на неё, сказав:       — Ты сама избрала свою судьбу, — взгляд на её людей, которые продолжали истекать кровью. — И их. Мне даже почти жаль.       Совершив вращающие движения руками, которые были плавными и грациозными, Адэлис сделала резкий выпад, захватив остатки тьмы и направив всё это в Абигэйл. Такую мощь она не в силах была удержать или остановить. Небывалая по размерам и мощи энергетическая сфера прошла в неё и заполнила собою каждый участок тела. Адэлис кивнула Александру, чтобы тот готовился, и своим ведьмам, которые незаметно для других взялись за руки. Жарри упала на колени, чувствуя резко вспыхнувший жар во всём теле, в компанию к которому тут же пришла боль. Абигэйл казалось, что у неё болело всё, что болеть даже не могло. И проблема в том, что сознание оставалось при ней. Боль начала разрывать. Из глаз, ушей, рта и носа потекла чёрная кровь, пачкая одежду и так же стремительно вытекая в землю.       — Пожалуйста! — она резко закашляла, выплёвывая сгустки кровь. — Пожалуйста, закончи это… — просила она Адэлис со слезами на глазах. — Я прошу тебя!       — Нет, — отказала Эндерсон, сглотнув.       Адэлис бы, честно, не хотела знать, что ведьма сейчас испытывает. Вдруг глаза Абигэйл почернели, а радужка снова сверкнула ярким зеленым светом. Никто не понял, что это было. Жарри упала на спину, извиваясь в предсмертных муках, которые были полны боли, галлюцинаций и всего, что обычный человек не может пережить. Да и ведьмы и колдун бы не смогли, если бы не немного другая физиология и управление со стороны того, кто это делает.       — Arde.       Тело ведьмы тут же загорелось, как и все её люди. С этой минуты ковен Абигэйл и все её последователи были уничтожены. Горящие тела начали плясать — словно огоньки, но при этом громко крича, испытывая предсмертные муки. Ральф успел вырваться и оттащить от горящих тел Кассандру и Клиффорда. Ведьмы из ковена Адэлис дождались, когда Александр и его ребята спасли остальных пленников, и ковен тут же окружил их, создав мощный защитный щит, который не позволял горящим людям к ним приблизиться. Эндерсон усилила свой огонь, который сжёг тело ведьмы за несколько секунд, оставив одни кости. С остальными огоньками случилось то же самое. Скелеты рухнули, рассыпаясь на косточки. Ведьмы из ковена Адэлис вместе со своей главой вместе подняли руки вверх, и плавно провели теми по воздуху. Горелые кости обратились в прах, а ветер унёс их к небу.       — Молодцы! — Адэлис повернулась на своих девочек и вампиров. — Все!       — Я бы порадовался, но у нас ещё одна проблема, — Ральф кивнул за её спину, всё ещё находясь вместе с Кассандрой и Клиффордом в пентаграмме.       Адэлис посмотрела на лица остальных, которые были прикованы на что-то за её спину. Обернувшись, она увидела большое количество собравшихся людей с камерами и телефонами. Растерявшись, она сделала небольшой шаг назад.       — Абигэйл, — прошипела она имя умершей ведьмы, вспомнив её непонятно зачем вспыхнувшие глаза.       — Кто они? — доносилось из толпы. — Вампиры?       — Волшебники?       — Вы видели, что они сделали с теми другими? Они плохие!       — Посланники Дьявола!       — И что будем делать? — шёпотом спросил Александр.       — Лис, — обратилась к ней ведьма, чьи волосы были выкрашены в ярко рыжий цвет, — мы можем окружить парк и наложить мощное заклинание, которое не позволит никому уйти, пока вампиры начнут стирать память.       — Да! — Адэлис тут же одобрила. — Идите! Только, Келли, — обратилась так к другой длинноволосой блондинке. — Ты нужна мне здесь. И… — она пробежалась взглядом по своим девочкам, — Одри. К телепатии у тебя больше способностей, чем у всех остальных, — сказала она девушке с каре тёмно-каштановых волос. — Помоги Александру. Заставь людей не двигаться. Остальные, как только наложите заклинание, сразу идите к ним и стирайте память каждому встречному. Заодно проверяйте камеры. Ничего не должно остаться.       Ведьмы тут же исчезли, применив коллективное заклинание телепортации. Вампиры поспешили вперёд.       — Адэлис! — раздался голос Кассандры.       Обернувшись со стоящей рядом Келли, ведьмы заметили, что в пентаграмме появились кто-то или что-то, напоминающие тени. Они были без лиц и в плащах, которые были темнее самого чёрного цвета.       — Что это? — тихим голосом спросила ведьма, смотря на нечто скрытое во мраке.       — Я не знаю, Калли, но мы должны их вызволить оттуда.       — Что будем делать? — решительно спросила Калли.       — Тебе нужно пробить завесу. Соль должна раздвинуться в стороны, только тогда они смогут выйти, а мрак ослабнет. Скорее всего это те, кто высасывают души. Сущности из загробного мира. Ловушка Абигэйл на случай провала. Она всё продумала. Я буду ослаблять их светом.       Адэлис взмахнула рукам, выставив другой щит вокруг них, который полностью скрыл всё от глаз тех, кому сейчас вампиры стирают память. Они с Калли одновременно приступили к работе. Адэлис оказалась права, что это были те сущности, который питаются жизнями людей, кем бы те не были. Сначала они заставляют испытывать страхи, галлюцинации, боли, а потом забирают жизнь. Действительно, как Дементоры в Гарри Поттере, только в реальной жизни их называют — «Заблудшие души». Эти сущности когда-то были людьми, которые умерли страшной, чудовищной смертью, не успев осознать это. И они так и не сумели найти покоя, став сущностями низших рангов. Ими же становятся ещё те люди, которые отбирали жизни других, живя ещё на Земле. Однако против них есть одно хорошее оружие — свет и смелость. Они не могут действовать против этого, поэтому пока Калли ослабляла защиту, прилагая огромные усилия, невзирая на большой талант к азам ритуальной магии, Адэлис сжигала тех светом, не давая подойти к друзьям. Те вопили, и пытались напасть на защиту, но не могли. Она их не пропускала.       — Кассандра! — прокричала её имя Калли, еле удерживая небольшой разрыв. — Ты первая! — ведьма продолжила читать специальное заклинание на латыни.       Коллингвуд быстро выскочила, с трудом не попав в лапы сущности.       — Я помогу, — тут же сказала она, присев рядом с ведьмой.       Калли благодарно улыбнулась, тут же почувствовав некую лёгкость, когда к ней подключилась Кассандра. Разрыв расширился ещё больше.       — Клиффорд! — хором позвали того девочки.       Адэлис внимательно смотрела на него, в слух читая заклинание на древнем языке, которое её заставил выучить Джон, а она не хотела. Кто же знал, что пригодиться… Как только Клиффорд вышел за черту, успешно избежав сущностей, которые пытались куда-то деться от света, он посмотрел на свою девушку, которая смотрела на него извиняющимся взглядом.       — Прости меня, — прошептала она, почувствовав слёзы в глазах.       — Ты могла бы мне сказать! — прошипел он, явно держа зло, а после отошёл в сторону, решив понаблюдать за всем со стороны. Адэлис опустила голову, почувствовав, как сердце неприятно ёкнуло.       — Лис! — прокричали девочки, заметив, что её магия ослабевает. Эндерсон встряхнула головой, понимая, что поддалась чувствам и эмоциям. Поэтому уже в следующие секунды она абстрагировалась от чувств и эмоций.       Кассандра и Калли переглянулись, поджав губы. Они уже поняли, что вечер у кого-то будет очень «весёлым», тем более по заслуге самой же Коллингвуд. Коллингвуд почувствовала на себе прожигающий взгляд Адэлис, но не нашла сил посмотреть на неё.       — Ральф! — позвали того ведьмы, и он тут же на вампирской скорости вылетел из ловушки.       Вампиру повезло. Его жизнь этим сущностям была не так интересна. Наверное, потому, что он частично мёртв. Однако Ральфу так и хотелось прописать им по физиономии, но вот дотронуться до них, увы, не мог. Ральф встал рядом с Адэлис.       — Отпускайте! — приказала Эндерсон, и подруги тут же подчинились.       Но вот беда была в том, что Адэлис не знала, как отправить души назад. Она пыталась воздействовать светом, но ничего не вышло. Они лишь бояться его, но не исчезают.       — Почему не получается? — не понимала Калли.       — Потому что я не знаю, как их изгнать! — раздражалась ведьма.       — И что делать? — задала вопрос Кассандра, который интересовал всех.       — Только некромаг, наверное, может, — поделился своими мыслями Ральф. — Тот, кто их призвал.       Адэлис чертыхнулась про себя. Прямо сейчас ей может помочь только один человек, который не факт, что откликнется на её зов.       — Арос! — требовательно прошептала она его имя. — Арос, пожалуйста, услышь меня! Явись! Помоги!       — О, Господи, — прошептала Калли, осознав, кого она хочет привлечь к работе.       — Арос, я требую, чтобы ты явился! Я знаю, что ты слышишь меня! — прокричала та, поднимая взгляд в небо.       Вдруг подул очень горячий воздух, и справа от компании ребят появился полупрозрачный портал оранжевого цвета, из которого вышел Арос, довольно улыбаясь.       — Так бы сразу, — широко улыбнулся тот. — Всех приветствую, — но все остальные проглотили языки, закивав. — Зачем я так срочно тебе понадобился?       — Я не знаю, как избавиться от этого, — она кивнула на летающий мрак в пентаграмме, всё ещё не отпуская руки, от которых шло яркое белое свечение. — Там люди, нам нужно изгнать это.       — О! Дворняги Гекаты! — усмехнулся он, оперевшись на невидимую стену. — Ну, вообще их может изгнать только тот, кто призвал.       — А если этот кто-то мёртв, и как не «вообще»? — спросил Ральф, нервно улыбнувшись.       — Тогда у вас проблемы, ребята, — серьёзно заявил Арос, смотря на лица, в которых застыл ужас. Вдруг хранитель рассмеялся. — Ладно, не волнуйтесь. Всё решим. Найду Гекату, а она призовёт их назад. Ничего сложного.       — Правда? — Адэлис сощурилась, пытаясь понять, серьёзен он или нет.       — Меня огорчает твоё недоверие, — обиженно нахмурился тот. — Своих не бросаем. Ждите и больше не трогайте это. Вы их и так… раздраконили.       — Спасибо, Арос, — улыбнулась ему Адэлис, опустив руки. Он подмигнул и тут же исчез в портале…

* * *

      Наше время…       — Арос больше не вернулся, а мы напряжённо ждали, когда Заблудшие исчезнут. И где-то через десять минут они пропали, а соль будто бы всосалась в саму землю. Он сдержал своё обещание.       — Одного не понимаю, — Кэролайн нахмурилась, посмотрев на Адэлис. — Абигэйл осудила Джона за дружбу с вампира, но сама с ними дружила или же…       — Она не дружила с ними, — Адэлис покачала головой. — Какое-то время, конечно, мы думали так же, но на самом деле, все вампиры, которые были на её стороне — это новички, у которых не было никого и ничего. Грубо говоря, она заставила их подчиняться ей. Они лишь находились рядом с ними ради быстрой защиты и доставки вампирской крови перед какими-то подобными событиями. Все в ковене Абигэйл боялись умереть, поэтому ежедневно принимали пару капель вампирской крови. Однако в том случае, как они умерли, вампирская кровь им не помогла.       — Хочется сказать, что умерли они красиво, — Клаус поднял бокал в честь ведьмы Эндерсон. — Не изменяешь любимым фокусам, — Адэлис наклонила голову влево, скривив губы в кривой ухмылке.       — Тогда вы хорошо стёрли память всем в парке? — волнуясь, поинтересовалась Кэролайн.       — Мы постарались не пропустить никого. Ну, раз это до сих пор не всплыло, видать все ребята поработали хорошо, — улыбнулась ей Адэлис.       — Зато теперь окончательно всё встало на свои места, — впервые с начала рассказа подал голос Элайджа. — Тебя не просто не любят в ведьмовском обществе из-за того, что ты убивала своих и других, в достижениях своих, на самом деле, благородных целый, спасая дорогих тебе людей и себя, но и ты так же предательница своего рода, изменница и преступница. Именно все эти факторы и моменты заставили тебя скрывать свою личность.       Адэлис лишь кивнула в подтверждение его слов, на пару секунд опустив взгляд, а затем сказав:       — Я слышала, что этот город кишит сверхъестественными существами. Поэтому переживала, что меня узнают почти сразу, но ни Бонни, ни кто-то другой вообще никак не отреагировали на мою фамилию, что меня порадовало. Ну, кроме того, что моя семья здесь когда-то жила. Я уверенна, что та же Бонни попыталась бы меня сжечь, хотя ей бы это не удалось, — ухмыльнулась Эндерсон.       — Почему? — не поняла этот момент Кэролайн. — Огонь же… А-а-а… Всё дело в твоей метке. Ты сама — как огонь.       — Именно. Через него меня не убить, как бы кто не пытался.       — Скажи, — Клаус поддался чуть вперёд, — насколько сильно тебя знают в наших кругах?       — Очень сильно, — тут же ответила Адэлис. — Стоит лишь где-то в каком-то обществе, особенно ведьм и колдунов, назвать моё имя и фамилию, и услышать можно разное. От смешных и неправдивых слухов до чего-то правдивого, что наполнено ненавистью ко мне по понятным причинам.       — М-м-м, — Клаус посмотрел на всех, улыбаясь. — Идеально, ведьмочка. Ещё один человек в рядах тех, кого ненавидят, бояться и призирают. Я бы сказал: «добро пожаловать», но ты и так давно с нами, так что… Пошли творить зло вместе?       Адэлис засмеялась, благодарно улыбнувшись Клаусу. Элайджа лишь прикрыл глаза, но всё же улыбнулся, понимая, что брат лишь хотел вызвать улыбку на лице ведьмы. Кэролайн цокнула, но всё же тоже улыбнулась.       Всё же воскрешать все эти воспоминания — не самое приятное занятие. Особенно если вспомнить конфликт, который был после всего этого. Александр и Адэлис так разгневались на свою старую подругу, что чуть ли не разорвали все отношения. Как выяснилось позже, сам Клиффорд случайно стал проявлением сверхъестественного, потом лишь сопоставил все факты, странные обстоятельства и решил потребовать объяснения именно у Кассандры, зная, что та не умеет врать и не сможет. Тогда она испытывала к нему какие-то чувства, которые ему, откровенно говоря, были не интересны. Однако даже этот факт не помешал Вульфу в пух и прах разругаться тогда с Адэлис.       Но сейчас ведьме Эндерсон было легко. Она понимала, что здесь её понимают, не осуждают, а кто-то даже предлагает пойти творить нехорошие дела вместе. Это просто прекрасно! Такого она ждала очень долго. Конечно, зло творить она не собирается, но ей не хватало именно такого понимания, поддержки, одобрения и честности.       — Элайджа, — Адэлис обратилась к Майклсону, который стоял у камина, — сколько времени?       — Без двадцати час.       — Мы можем уделить двадцать минут медитациям, а потом можем начать собираться, — предложила ведьма. — Клаус, заодно у тебя будет возможность взглянуть на весь процесс, на который ты так хотел посмотреть.       — Отлично! Идём на задний двор! — тут же согласился Майклсон.       — Встретимся там, — кивнула Адэлис. — Я на две минуты поднимусь в комнату, возьму листы гримуара и камни. Буду очень вам благодарна, если вы достанете мне хотя бы одну свечу.       Майклсоны тут же кивнули, а Адэлис покинула гостиную, решая не задерживаться ни на одну лишнюю минуту. Всё же скоро день рождение Деймона, поэтому времени лучше не терять.       Быстро поднявшись на второй этаж, ведьма преодолела весь коридор и вошла в гостевую комнату, которую ей предоставили Майклсоны. Телефон лежал на кровати, рядом с листами гримуара. Взяв несколько пожелтевших и исписанных листов, Адэлис уже собралась покинуть комнату, как вдруг снова посмотрела на телефон. В голове вдруг прозвучал голос Элайджи и Саманты.       « — Вы точно ничего не знаете о нашей сестре? Поймите, это очень важно!       — Я понимаю, но правда ничем не могу помочь. Кол не говорит о своей сестре, увы. Единственное, что я знаю, что вся проблема в Клиффорде и Александре, но не более того… »       Рука потянулась к телефону, но вдруг Адэлис себя отдёрнула.       «Насколько это будет рискованно? А что если действительно что-то случилось? Что если Александр не врал, когда говорил, что он всегда был и остаётся на моей стороне? Возможно, Ребекка действительно права — ему можно доверять… Ведь чего бы там не случилось между нами, он мне по-прежнему дорог. И если у него проблемы, я бы хотела помочь. Однако Кол… Даже звонок может быть рискованным. Что же делать?»       Походив какое-то время вдоль кровати, Адэлис взвесила все «за» и «против», окончательно решив набрать номер Александра. Внутри чувствовался мандраж. Даже ладони дрожали, ища в телефонной книге его номер, который она уже столько месяцев не набирала. Но гудки так и не успели пойти. Раздался голос робота:       — Абонент не доступен или находиться не в зоне действия сети. Перезвоните позже.       «Прекрасно… Александр, который был доступен в течение круглых суток, вдруг не доступен. Ребекка не выходит на связь… Что-то мне это совсем не нравится. Можно было бы набрать номер Вульфа, но это слишком, прям чересчур рискованно. К тому же он точно на стороне Кола».       Разочарованно вздохнув, Адэлис положила телефон на место, потянувшись чуть дальше, схватив небольшой белый мешочек. Конечно, ей бы хотелось, чтобы Александр снял трубку, чтобы сказал, что с ним всё хорошо, а теперь на сердце было неспокойно. И вмешиваться они пока не могут. Саманта пообещала, что постарается разузнать что-то ещё, и Адэлис надеется, что ей это удастся.       Спустившись на первый этаж и пройдя через несколько просторных и светлых коридоров, которые были увешаны картинами, на которых были запечатлены члены семьи Майклсонов, а точнее: только братья и сёстры. Каждый из них был нарисован самим Клаусом, о чём свидетельствовала подпись в самом нижнем уголку картины. Мысленно похвалив Майклсона за непревзойдённый талант, Адэлис наконец-то вышла из большого дома на задний двор, где Майклсоны вместе с Кэролайн что-то обсуждали.       — Такая подойдёт? — Клаус, заметив ведьму, покачал в руках совсем новой бело свечой, которая ещё ни разу не была использована.       — Да, — тут же кивнула Эндерсон, улыбнувшись. — Спасибо! Прежде чем приступим, хочу сказать, что я попыталась набрать номер Александра, но ничего не вышло. Он недоступен, что для него несвойственно. Он в любых ситуациях держал телефон в доступе, даже не позволяя тому до конца разряжаться.       — Что-то мне это не нравится, — надулась Кэролайн.       — Мне тоже, — согласилась с ней Адэлис, посмотрев на поникших Майклсонов, которых эта новость совсем не порадовала. — Придётся ждать хоть чего-то от миссис Уилсон, если ей удастся что-то разузнать.       — Другого выхода нет, — кивнул Элайджа. — Однако, если до конца сегодняшнего дня сестра не объявиться, либо не появятся хоть какие-то известия, мы с Никлаусом начнём действовать.       — И что вы планируете делать? — поинтересовалась Кэролайн, сложив руки на груди.       — Ну, например, разнесём дом Джузеппе, если потребуется, чтобы вытащить оттуда сестру, — выдвинул свой план Клаус.       — Захватывающе… — улыбнулась Адэлис. — Мы с вами.       — Даже не обсуждается, — тут же поддержала Кэролайн, улыбнувшись.       Лица братьев возмущённо вытянулись, уже собираясь высказать свои возражения, как вдруг Кэролайн всех опередила.       — Мы все заодно, так ведь? — они кивнули. — И не нужно говорить, что всё это опасно и что вы хотите нас уберечь. Если Ребекке нужна помощь, то мы поможем ей все вместе… — вампирша взяла небольшую паузу, а потом добавила. — Как раньше.       Адэлис коснулась её плеча, как бы говоря так, что поддерживает вампиршу целиком и полностью. Майклсоны тяжело вздохнули, осознав, что они просто не позволят им сунуться на территорию врага в одиночку. Так же Каролина и Аделия поступали в прошлом. Они никогда не позволяли им рисковать в одиночку, как и Майклсоны не позволяли рисковать им. Лишь дважды они оступились. И дважды эта ошибка стала роковой.       — Ну так что, мальчики, по рукам? — спросила Адэлис, метая взгляды с одного на другого.       — Вы несправедливо пользуетесь тем, что мы не всегда можем вам отказать, — заметил Элайджа, хмурившись. — Но это ещё не значит, что…       — Вот и договорились, — Адэлис подошла к Клаусу, забирая свечу, которая всё это время была у него в руках, отдавая ему пока листы с гримуаром. Клаус возмущённо взмахнул руками, посмотрев на Кэролайн, которая одним взглядом дала понять, что лучше с ними не спорить. — Мне пока нужно подготовиться. Изучи, раз ты так этого хотел.       Кэролайн осталась стоять с Майклсонами, пока Адэлис в паре метров подготавливала рабочую площадку для себя. Клаус сосредоточенно вчитывался в текст на листах матушкиного гримуара на пару с Элайджей, который всё же тоже не упускал шанса лишний раз взглянуть на них.       «Кровавое Суперлуние — сильнейшее полнолуние за все сто пятьдесят лет. Самое опасное время для всех людей, проживающих на Земле. Каждое проживающее в мире сверхъестественное существо окажется под влиянием редкого астрономического события. За несколько дней влияние будет уже достаточно весомым, из-за чего среди людей будут вспыхивать конфликты, которые могут привести к необратимым последствиям. Оборотни будут переживать трудное и самое болезненное превращение и могут оставаться в обличие зверей даже после полнолуния на утро. Ведьмы будут вести себя непредсказуемо, кто-то обычно спокойный — взорвётся, снеся всё на своём пути. А самые конфликтные и импульсивные могут наоборот оказаться голосом разума, к которому лучше прислушаться.       Все ритуалы в этот день имеют особенно значимую силу. Они эффективны и быстры в своём действии. Сила ведьмы не знает своих границ и иногда это может быть опасно не только для окружающих, но и для неё самой. Особенно, если у ведьмы проблемы с контролем над собой и собственной силой…»       Клаус закатил глаза, не собираясь читать всё это до конца, ведь он это и так всё знает. Перелистнув страничку, он наконец-то увидел то, что ему нужно.       «Ритуал Кровавого Суперлуния объединяет в себе ещё один: воскрешение из тьмы и света. Ритуал Кровавого Суперлуния позволяет стереть границу между мирами, что позволит всем гуляющим по Земле в мире живых — призракам — стать видимыми. Чем сильнее будет ритуал, тем больше истончиться завеса, и тем больше у кого-то будет шанс остаться в этом мире, получив второй шанс на жизнь, если он найдёт самое уязвимое место в преграде до того, как хранители смогут восстановить завесу, отдав на жертву большую часть своей силы…»       — Какие хранители? — не понимал Клаус. — Те, что собираются в горах?       — Скорее всего, — кивнула ему Адэлис, которая доставала из мешочков разные камушки и клала только в ей известном порядке, прежде активировав их силу. — Раньше, думаю, их называли именно так. Я точно знаю, что Арос и прочие хранители стихий не имеют к этому никаких делов, а остальным «божествам» не до этого. Их интересуют лишь свои миры и приспешники.       Хмыкнув, Майклсон продолжил чтение.       «Ритуал воскрешения из тьмы и света даёт возможность вернуть к жизни любого человека, в каком бы мире он не находился. Ритуал крайне опасный и энергозатратный. Чтобы вернуть человеку жизнь, ведьма или колдун отдаёт часть своей живой энергии, что может привести к смерти, если тот окажется слаб. Вернуть больше одного — невозможно, а если получиться, то это незамедлительно приведёт к смерти».       Клаус тяжело вздохнул. Ему не нравилось это всё. Не было никакой толковой конкретики, которая могла бы дать хоть что-то полезное. Поэтому, когда он дошёл до раздела подготовки, то понадеялся, что хоть там найдёт что-то стоящее.       «Есть способ уменьшить смерть ведьмы и колдуна, за несколько недель или ещё лучше — месяцев, начав наращивать силу. Для этого нужно использовать как можно меньше магической силы, не растрачивав её по просто, и начав практиковать медитации. Для удачного ритуала все семь чакр человека должны быть энергетически прокачены больше, чем на половину или полностью. Чем сильнее ведьма на разных энергетических планах, тем лучше для неё самой…»       «Для медитации нужно иметь семь природных магических минералов, каждый из которой будет отвечать свой чакре. Активировав их внутреннюю силу, нужно будет разложить их по кругу, а после сесть в него и зажечь все свечи. Чем больше свечей, тем сильнее и проще будет погружение. Погружаться в себя нужно, как обычно, сосредотачиваясь на пламени свечи и стуке собственного сердца. Чем глубже будет уходить ваше подсознание, тем лучше мы должны ощущать свои чакры и энергетические тела. Как только мы почувствуем связь, их нужно мысленно соединить с силами кристаллов, которые за счёт своих магических свойств придадут силы. Время нахождения нужно увеличивать постепенно. Начальная стадия: десять минут».       Клаус нахмурился, возмущённо посмотрев на старшего брата.       — Это всё? Где конкретика? — негодовал гибрид, размахивая руками. Кэролайн, опасаясь за целостность бумаг, поэтому аккуратно забрала их у него и направилась к Адэлис.       — Всё что есть, брат. Мы сами не в восторге. Однако Адэлис настаивает, что этого ей достаточно.       — Пару абзацев и каких-то немыслимых закорючек — это достаточно?! — выходил из себя Майклсон, переместив взгляд с брата на ведьму.       — Именно так, — кивнула ему Эндерсон, которая в этот момент всё закончила. — Видишь ли, энергетика твоей матери и её прошлого в листах сохранилась, поэтому я просто проникла в это, узнав всё, остальное чего нет на этих листах. Важная поправочка: всё то, что она писала только в тот день. Как ты можешь заметить, вампиры там не упоминались, хотя все мы знаем, как на вас сказывается это полнолуние. Соответственно, всё, что было после, и что в руки к нам не попало, она вписывала уже в другие дни и на другие листы.       — Заберём остальное во время штурма, — улыбнулся тот, вызывая широкую ухмылку на лице ведьмы.       — Так он и хранит их на видном месте, — усмехнулась Кэролайн, присаживаясь рядом с Адэлис, но за пределами круга.       — Вот именно! — согласилась с ней ведьма, только заметив, где своё место заняла Кэролайн. — Ты не туда села, дорогая.       Майклсоны переглянулись, снова не понимая, что эти двое задумали.       — А куда? — на её вопрос ведьма взглядом указала на место в большом круге. — Серьёзно?!       — Вполне, — кивнула Адэлис, занимая своё место. Кэролайн поспешила к ней, присев рядом.       — А это не опасно? — спросил Клаус, начав ходить вокруг девушек.       — Я делаю это третий раз и всё ещё жива, — ответила ему ведьма. — Неужели ты думаешь, что я стану подвергать Кэролайн опасности? — она сурово сдвинула брови, на что Клаус поджал губы. — Вот именно. Кэролайн будет делать эту медитацию впервые, поэтому, Клаус, Элайджа, как только мы погрузимся с ней в медитативное состояние и если она сама не выйдет из него через десять минут с запасом в минуту, то аккуратно попытайтесь позвать её, использовав не только способность к разговору, но и тактильную технику. Она лучше всего приводит человека в себя. Всё понятно?       Майклсоны тут же кивнули.       — Давай руки, — Адэлис протянула ладони Кэролайн, которая тут же вложила свои. — Отлично. Готова?       — Конечно, — кивнула ей Форбс, улыбнувшись. — Вместе.       — Вместе… — повторила Адэлис, счастливо улыбнувшись. Ей так было тепло на душе. А от мысли о том, что она — её сестра, становилось совсем хорошо, а сердце начинало приятно трепетать… — Попробуем кое-что прежде, — Кэролайн удивлённо посмотрела на неё. — Сосредоточься на фитиле. Он совсем новый, белый и ещё не чёрный от горения. Попробуй представить, как с неба спускается маленькая, только заметная для тебя искра, от которой фитиль вспыхнет и появиться совершенно небольшое пламя. Огонёк. Отыщи его в себе, Кэролайн. Попробуй.       Кэролайн прикрыла глаза, пытаясь сделать всё так, как сказала Адэлис. Майклсоны, которые были рядом, внимательно за всем следили. Адэлис лишь им подмигнула и перевела взгляд на свою… сестру. Адэлис пока не привычна эта мысль, хоть и крайне приятна. Всю жизнь она была одна, и единственным близким человеком был Джон, а теперь есть Кэролайн. И к этому просто нужно привыкнуть.       Кэролайн, которая упорно искала в себе тот самый огонёк, обострив все свои чувства настолько, что ей теперь казалось, что она даже чувствовала, как собственная кровь протекает по венам, каждый стук сердца был оглушительным и сильным. Это что-то необыкновенное, что-то, чего она никогда не испытывала раньше. И вдруг она почувствовала не просто тепло, а настоящий жар в сердце. Представив ту самую искру, которая отделилась от сердца и спустилась к фитилю с самого неба, заставив того вспыхнуть небольшим огоньком. Медленно открыв глаза, Форбс опустила взгляд на свечу, видя маленькое, едва колыхающиеся пламя. Радостно улыбнувшись и крепче сжав ладони Адэлис, она устремила взгляд на неё, сказав:       — У меня получилось! — восторженно воскликнула она. — С ума сойти!       Клаус улыбнулся, коснувшись большой ладонью её небольшого женского плеча.       — Ты молодец, Кэролайн, — его улыбка была нежной, очаровательной и поддерживающей.       Адэлис и Элайджа переглянулись, улыбнувшись друг другу. Они оба поняли, что те наконец сблизились. Эти взгляды были непередаваемы.       — Мы с Адэлис поддерживаем мнение Никлауса и тебя, Кэролайн. Если так пойдёт и дальше, то ты совсем скоро вспомнишь, как колдовать.       — Точно, — поддержала его ведьма. — Могу быть твоим личным учителем, если ты этого хочешь.       Кэролайн резко посмотрела на неё таким взглядом, будто это даже не обсуждается.       — Конечно! — воскликнула она. — Я предпочту, чтобы меня учила моя… сестра, нежели другой, совершенно чужой человек, которому я не буду доверять.       Адэлис на секунду почувствовала остановку сердца. Кэролайн впервые назвала её сестрой. И, боже, как же это было приятно!       — Договорились, — сдержанно улыбнулась ей ведьма, когда на самом деле внутри неё взорвалось множество фейверков. — Тогда давай я сначала погружу тебя, а потом в состояние войду сама. Хорошо?       — Я готова, — кивнула ей Кэролайн, уже закрыв глаза.       — Расслабься, — спокойным и магическим голосом заговорила ведьма. — Слушай только мой голос. Делай всё, что я говорю. Представь свечу, сосредоточься на колыхающемся пламени. Оно пленит твой взор и заставляет смотреть только на него. Ты не слышишь свои мысли. Тебе ничего не мешает. Почувствуй, как тепло от свечи начинает распространяться вокруг, медленно захватывая тебя… Чувствуешь? — Кэролайн слабо качнула головой. — Хорошо. Почувствуй тепло в копчике, которое тянется чуть вперёд. Разгляди, что ты там видишь, — Адэлис внимательно следила за эмоциями, которые иногда проявлялись на лице Кэролайн. — Скажи, что ты видишь.       — Камень, — едва слышно прошептала Форбс. — Я вижу камень тёмно-синего цвета. Он блестит и светится красным светом.       — Отлично, — ответила ей ведьма тем же спокойным голосом. — Почувствуй связь с ним. Почувствуй, как его магия проникает в тебя, связываясь с твоей чакрой — Муладхара, самой первая, которая связана с твоим физическим телом, — глаза Адэлис сверкнули, заметив красное энергетическое свечение практически в промежности ног у вампирши. — Молодец, всё хорошо. Ты делаешь всё правильно.       Клаус подошёл к Элайдже, шёпотом спросив:       — Ты что-нибудь видишь?       — Нет. А ты?       — Тоже ничего, но очень интересно… Адэлис делает это в третий раз? — Элайджа кивнул. — Как прошёл самый первый?       — Она находилась в медитативном состояние десять минут, как и было написано на листах Эстер. Погрузилась в это состояние быстро. Всё было спокойно. Когда Адэлис вышла из этого состояния, она сказала, что чувствует большой прилив сил и вместе с этим — приятную усталость. Через время она проходит. Правда она так же сказала, что чувствовала эмоциональную нестабильность. Однако, сам знаешь, такое часто бывает, тем более после таких серьёзных практик. Кэролайн действительно смелая девушка, раз согласилась на такое, толком не практиковав медитации…       Клаус посмотрел на него, ответив:       — В этом воплощение — да, она мало практиковала, но в прошлом… — он прервал себя, посмотрев на Кэролайн и Адэлис, которая продолжала погружать сестру всё глубже. — Это зов, Элайджа. Зов сердца. Она тянется к тому, что любила тогда! И раз её магия сохранилась, значит и навыки тоже. Ей просто нужно вспомнить это.       — Она вспомнит, — Элайджа похлопал его по плечу. — Будь уверен.       Адэлис, чьи глаза не прекращали сверкать внутренним пламенем, посмотрела на аквамарин, огненный агат и жёлтый Оник, которые светились тем же цветом, что и чакры. Посмотрев на Кэролайн, у которой горело целых три участка на теле: промежности — красный, низ живота — оранжевый и солнечное сплетение — жёлтым. Все чакры горели ярко, не сверкали, что говорило о хорошем внутреннем состоянии на всех его глубинах. Видя, что девушка абсолютно расслаблена, Адэлис продолжила:       — Представь, как из груди вырвался зеленый луч. Он почувствовал зов со стороны, который потянул его. Почувствуй, как он потянулся к ещё одному камню. Почувствуй лёгкость и силу, которая начала протекать в тебя, — ведьма тут же заметила, как её сердечная чакра вспыхнула ярким зеленым цветом. Посмотрев на зеленый камушек, который носит название «Малахит», она заметила характерное свечение для связи с чакрой. — Хорошо. А теперь почувствуй своё горло, связки. Почувствуй желание петь или много говорить, но не начинай. Почувствуй, как сложно сдерживать своё желание, как слова начинают прорываться в твою голову, но ты не позволяешь, — Адэлис нашла глазами небольшой камушек сапфира, который достался ей от Джона, и заметив, что тот светиться голубым светом, улыбнулась. Вернув взгляд на Форбс, Адэлис всё так же видела спокойное и гладкое лицо, даже лёгкую улыбку на губах. Несомненно, Кэролайн было очень хорошо. Однако Адэлис переживала. Это слишком сильная нагрузка. И, похоже, её сомнения остались не замечены.       — В чём дело? — спросил Клаус, который тут же появился над ведьмой.       — Она всего пару раз практиковала медитации вместе со мной, и тут даже не раздумывая решилась на такую серьёзную… Это энергозатратно… И я переживаю, что это может сильно вымотать её на энергетическом плане.       Клаус присел рядом, кое-что придумав.       — Позволь рассказать тебе кое-что, — гибрид хитро улыбнулся, встретившись с заинтересованным взглядом. — Много лет назад жили девушки — две сестры. Они были наделены волшебным даром, который позволял им проводить очень много времени вместе, где бы они не находились. Они развивались вместе, росли, видели первые шаги друг друга, слова, влюблённость… И за всё, за что бы они не брались, сёстры делали вместе. И было у девочек два любимых занятия… — Адэлис нахмурилась, продолжив смотреть на него. Элайджа внимательно слушал, не прерывая. — Они любили колдовать и медитировать друг с другом на природе или на холме вдали от дома и людей, где были только они и природа. И девочки были в этом настолько хороши, что крайне редко когда растрачивали силы больше, чем положено. Это случалось лишь тогда, когда они не следовали правилам, а такое было, поверь, редко.       Клаус поднялся, подошёл к Элайдже, закидывая руку ему на плечо и уводя в сторону летней кухни.       — Умный ход, брат, — оценил Майклсон, улыбнувшись. — Но рискованно.       — Я даже имена не назвал, — самодовольно усмехнулся Никлаус. — Ну, собственно, им это пока и не надо. Так далеко они пока не начали вспоминать.       Адэлис, которая смотрела в след уходящим мужчина, кое-что вдруг поняла:       «Клаус говорил обо мне и Каролине. Мы делали то же самое в прошлой жизни. И если наша магия осталась при нас, значит и навыки тоже. Нам нужно их просто вспомнить… Нет! Не совсем о нас… то есть… о нас, но в первом воплощении. Он сказал, что они росли вместе, развивались… А в семнадцатом веке мы были разлучены! Спасибо, Клаус, за пищу для размышлений.»       Улыбнувшись, она снова сильнее сжала руки Кэролайн, поняв самый главный посыл, после чего продолжила:       — А теперь почувствуй, что между бровей будто появляется ещё один третий глаз. Почувствуй его, попробуй из этого состояния взглянуть им на меня сейчас. Он всё видит, он читает меня на сквозь. Видит мои тайны, страхи, мечты, желания… Видишь? — Кэролайн медленно кивнула, а Адэлис увидела тёмно-синие свечение между бровей. Взглянув на фиолетовый камушек «аметист», который засветился тем же цветом, что и чакра, ведьма улыбнулась. Кэролайн превосходит все её ожидания. — Ты умница, Кэролайн. Я горжусь тобой! Осталось последнее. Представь, как с неба на тебя вдруг кто-то направил мощный поток самого светлого света. Он яркий, ослепляющий, согревающий. Представь, что он льётся не из солнца или неба, а из самой Вселенной. Она наделяет тебя невообразимой силой. Ты чувствуешь, как становишься сильнее… — даже не успев договорить, Адэлис заметила появившуюся над головой Кэролайн энергетическую сферу, которая светилась ярким фиолетовым цветом. И последний камень, который по форме напоминал яйцо, засветился тем же светом. Выдохнув, Адэлис не решилась отпускать её руки. — Расслабляйся, наполняйся силами, но как только ты почувствуешь стороннее вторжение, ты должна будешь вернуться.       Адэлис посмотрела на Майклсонов, которые не сводили с них глаз, стоя на летней кухне с бокалами виски. Адэлис постучала пальцем себе по уху, показывая так, чтобы слушали лучше.       — Засекайте время, — тихим и спокойным голосом говорила ведьма, практически шепча. — Увидимся через двадцать минут.       Они кивнули, улыбнувшись. Адэлис посмотрела на свечу, чётко фокусируя огонёк в своём сознание. После чего она закрыла глаза, начиная проделывать всё это самой. Не прошло и минуты, как первая чакра засветилась красным цветом между промежностей…

* * *

      Саманта уверенно шла по коридорам городской ратуши с высоко поднятой головой. В голове было столько мыслей, желаний, что она с трудом смогла за что-то ухватиться.       Она приехала на место работы своего мужа и всех остальных, кто числился в городском совете. Конечно, в ратуше было полно и других людей, но Саманте не было до них никакого дела. Она бы с превеликим удовольствием вообще сюда не заявлялась, если бы не желание поделиться с Дареном о встрече с его дочерью. Честно говоря, по началу миссис Уилсон сомневалась в своей правоте действий. Она хотела сохранить это в тайне, но крошечный червячок под названием «совесть и честность» грызёт изнутри, говоря, что отец должен о всём знать. Она так же понимала, что Дарен может очень разозлиться, и, наверное, его будет слышать вся ратуша, но зато душа Саманты будет спокойна. Она не чувствовала, что сделала что-то не так. Совсем наоборот!       Идея о личной встрече с Адэлис зародилась ещё в их встречу в магазине. Тогда они, правда, перекинулись не самыми хорошими взглядами, да и в интонации их голосов было что-то не самое тактичное, однако, когда они с Дарсией решили проехаться до фамильного особняка Эндерсонов, и Саманта выслушала все планы своей, с трудом называемой — подруги, что-то в её сердце щёлкнуло. Миссис Уилсон показалось, что у неё загорелась ярко-красным табличка: «помешать».       Саманта не даст подруге погубить своё дитя. Дарсия, своей ненавистью, злобой и стремлением к обманчивому спасению всей Земли, пытается, на самом деле, залечить большую рану на сердце. Саманте даже кажется, что рана разрослась настолько, что уничтожила само сердце. Осталось лишь название. В душе старой подруги так много боли, отчаяния и желания быть счастливой, что она пытается всё это перекрыть убийствами и жаждой крови тех, кто лишил её человеческого счастья. Саманта даже понимала её с одной стороны. Но с другой не понимала: в чём виновата её дочь? Когда всё случилось, она была совсем маленькой, совсем невинной и светлой — маленький лучик света.       Миссис Уилсон до сих пор испытывает к младшей Эндерсон очень тёплые чувства. И что-то внутри неё отчаянно кричит о том, что она не может допустить, не может позволить Дарсии убить Адэлис. Она не может позволить остальным погубить своих детей.       «Это неправильно! Они — дети! Повзрослевшие, но всё равно дети. Их дети! Не один здравомыслящий родитель не пойдёт на убийство своей плоти и крови».       Подойдя к большому лифту, Саманта нажала на кнопку со стрелочкой в верх, и та загорелась холодным белым светом. Посмотрев на наручные миниатюрные женские часы, Саманта прикинула время, пытаясь вспомнить одну деталь:       «Совет директоров, по идеи, уже должен был закончиться. Он начался в одиннадцать, сейчас час… Если даже не закончился, то должен быть перерыв».       Выдохнув, она услышала сигнал прибывшего лифта и тут же зашла в него. Пальцы нажали кнопку седьмого этажа. Саманта взялась за поручень на кабинке лифта, чувствуя мандраж. Она переживала, как отреагирует Дарен. Обычно он спокоен, но тут реакция может быть совсем непредсказуемой.       Проведя рукой по рыжим блестящим волосам, она совершала специальные дыхательные упражнения, которые помогли расслабиться, как вдруг лифт остановился на третьем этаже. Посмотрев на открывающиеся двери, Саманта увидела Алистера с небольшой папкой бумаг, которые тот листал. Посмотрев на жену, которая явно была сбита с толку, он вошёл в лифт, нажав на тот же седьмой этаж. Миссис Уилсон и так поняла, что он, судя по всему, тоже к Дарену, либо на совещание.       «Это не хорошо»…       — Не ожидал тебя здесь увидеть, милая, — проговорил он, слабо улыбаясь, по-прежнему бегая глазами по чёрным строчкам на белоснежной бумаге. — Какими судьбами? Соскучилась?       — Не нужно этого, Алистер. Твоя способность изображать любовь никогда и ни к чему хорошему не приводила, — спокойно ответила она, сложив руки на груди. Саманта даже не смотрела на него. Её взгляд был прикован к серебристым дверям лифта.       — Так уж никогда? — он вопросительно выгнул бровь, подняв на неё взгляд.       — До того, пока ты не стал опьянён властью и не начал совершать прогулку по головам людей. И я говорю не только о конкурентах, — добавила она, чувствуя, как тот скривил губы, захлопнув папку.       — Вот как, — повернулся тот на неё. Саманта скосила взгляд, только сейчас замечая новый синий костюм, идеальную белую рубашку и сверкающие туфли. Как всегда, с иголочки. — Неужто я обидел тебя?       — Ты? — она повернулась на него, вскинув брови. — Было бы чем. Просто… — она вздохнула, грустно улыбнувшись, — не притворяйся заботливым мужем даже наедине. Ах, точно, кто-то же может зайти, — опередила его она, видя, как Алистер открыл рот. — Но всё равно не надо. Улыбку заботливого и любящего мужа ты натягиваешь быстрее, чем за секунду.       Мистер Уилсон возмущённо вскинул чёрные густые брови в цвет волос, но уже через пару секунд те встретились у него на переносице. Взгляд стал жёсткий, а Саманта почувствовала сильную и грубую мужскую хватку на своём локте на правой руке. Там же был синяк, который она показала Майклсонам и Адэлис. Стиснув зубы, стараясь не вскрикнуть от боли, она старалась спокойно дышать, хоть и это плохо получалось.       «Да как она смеет, так говорить со мной?»       — Я надеюсь, ты не собираешься выводить меня из себя хотя бы сегодня? — поинтересовался он, видя, как та тяжело сглотнула и сжала кулаки. — Я могу разозлиться, Саманта, и ты знаешь, что лучше от этого никому не будет. Особенно тебе.       — Я привыкла ко всем твоим нападкам за столько лет, — ответила она, набравшись храбрости для того, чтобы взглянуть ему в глаза. — Просто я устала молчать и глотать всё в себя.       Он усилил хватку, заставив жену стиснуть зубы, чтобы не издать болезненного вскрика.       — Интересно… Несколько дней назад я бы такого не сказал. Я помню твои слёзы, твои всхлипы. Ты с радостью глотала всё в себя, — он это говорил с лёгкостью, с маниакальной улыбкой, пока Саманта чувствовала бешено бьющиеся сердце, удары которого отдавались аж в горле. Вдруг тот приблизился, убирая прядь волнистых рыжих волос за ухо. — Но если ты вправду устала, моя дорогая, только скажи, и бумаги на развод будут готовы. Только помни, что после этого ты станешь никому не нужной дворовой собакой, — прорычал он её в ухо. — Я перекрою тебе весь кислород не только в этом городе, но и по всей стране. Кому ты ещё нужна, Саманта, кроме меня?       Саманта сглотнула, отчаянно пытаясь совладать с частым дыханием.       — Отпусти меня, — голос дрогнул. — Мне больно.       — Мне кажется, тебе не достаточно больно, раз ты позволяешь себе подобные выражения и претензии в мой адрес.       — Доведёшь меня в следующий раз до полусмерти? — взорвалась Уилсон, боясь за свою жизнь. Она была зла, и в этот же момент — напугана. Она верила, что не выдаёт внешне своих чувств и эмоций, но расширенные зрачки, округлившиеся глаза, бьющаяся жилка на шее и крепко стиснутая челюсть, говорили всё сами за себя.       Алистер сощурил тёмные, почти чёрные глаза, дотронувшись другой рукой до её аккуратной щеки, почти заботливо проведя пальцем по румяной коже и очертив линию скулы. Он почувствовал, как та дёрнулась, хоть и до последнего старалась держать себя в руках. Саманта его боялась, а ему это нравилось.       — Зачем же так сильно? — лишь спросил он, и Саманта в ужасе для себя увидела опасный, ничего хорошего не обещающего жестокий блеск в чёрных — как ночь — глазах.       Лифт наконец-то добрался до нужного этажа, и Алистер отпустил жену, отойдя от неё на один шаг. Саманта прижимала к себе правое запястье, а левой ладонью держась за локоть, где недавно была его грубая ладонь. Стоило лифту открыть двери, на лице Алистера уже была яркая и такая светлая улыбка, которая прятала за собой настоящего монстра. У дверей их встретили стажёры, в руках которых было множество папок.       — Добрый день миссис и мистер Уилсоны! — хором поздоровались те, приветливо улыбнувшись и расступившись.       Алистер, конечно же, ещё шире улыбнулся, некоторым даже пожал руки, а Саманта с трудом смогла выдавить из себя хоть какое-то подобие улыбки. Она чуть прошла вперёд, желая быстрее найти Дарена, и совсем не желая проводить время в компании мужа или своей подруги, которая тоже должна быть где-то здесь.       — Куда ты сейчас? — поинтересовался Алистер, натянуто улыбнувшись, догнав миссис Уилсон.       — К Дарену, — ответила Саманта, так же улыбнувшись. На людях они должны быть счастливой семьёй. Такой их уговор в течение нескольких последних лет. — У меня для него есть информация.       Алистер удивлённо и заинтересованно взглянул на неё.       — Поделишься?       — Нет, — тут же ответила Саманта. — Она исключительно для него, а если уж он посчитает нужным, то расскажет сам.       «Конечно, не посчитает. Я в этом более, чем уверенна, но тебе, любимейший муж, знать этого не надо».       Недобро нахмурившись, Алистер уже хотел что-то ответить, как вдруг из-за поворота на них вышли Дарсия и Джузеппе с кружками кофе в руках. Они ту же приветливо улыбнулись, осматривая супружескую пару.       — Вот это неожиданность, — улыбнулась Дарсия, хотя в глазах был едва уловимый грустный блеск. — Какими судьбами, подруга?       «Подруга…»       — Повидаться с Дареном, — честно ответила та, тут же ловля на себе заинтересованные взгляды мистера Сальваторе и миссис Эндерсон. Однако большего Саманта не сказала.       — Не поделишься: что у тебя за дела с моим мужем? — спросила Дарсия после затяжного молчания.       — Без обид, подруга, но это информация конкретно для него. Но если уж он захочет, то сам поделиться с тобой, и со всеми остальными, — мягко отказала та, улыбнувшись всем присутствующим. — Прошу меня простить, — Саманта тут же обошла компанию людей.       Дарсия, которой это явно не понравилось, последовала за ней, пока Джузеппе и Алистер начали обсуждать бумаги, которые принёс из своего кабинета мистер Уилсон.       — Саманта, — догнал её голос Дарсии, — пожалуйста, остановись.       Саманта замерла в десяти метрах от переговорной, где, по её мнению, она могла найти Дарена. Тихо выдохнув, Уилсон натянула на себя дружелюбную улыбку и развернулась на женщину.       — Что-то случилось? — любезно поинтересовалась жена мэра.       — Что за секретная информация? — в лоб спросила Дарсия. — Почему ты не можешь её сказать мне, например, как его жене.       Устало вдохнув, Саманта сократила расстояние перейдя на полушёпот.       — Ничего особенного. Он просил меня проследить за мистером Робертсом, у которого сегодня была встреча в том самом ресторане, где Джузеппе встречался со своими сыновьями.       «В бывшем ресторане Джона…»       — И что удалось узнать? — тем же полушёпотом спросила Дарсия, поверив. Мистер Робертс желает завладеть акциями и вступить в совет директоров.       — На первый взгляд, ничего важного. Но я всё же хочу передать Дарену запись, чтобы он мог внимательно прослушать и сказать, стоит ли чего-то опасаться.       Миссис Эндерсон заметно расслабилась.       — А у тебя всё нормально? — обеспокоенно спросила Саманта. — Ты выглядишь расстроенной.       Дарсия заметно растерялась, но уже через секунды нервно улыбнулась, взмахнув рукой и опустив блестящий взгляд в кофе.       — Всё хорошо. Спасибо за интерес. Не буду тебя больше задерживать.       Саманта даже не успела что-то сказать, как Дарсия развернулась и направилась к мистеру Джузеппе и Алистеру. Очевидно, она хотела отвлечься, лишь бы только не думать об утреннем конфликте с мужем. Подумав, что такой исход к лучшему, Саманта преодолела последнее расстояние, постучавшись в тёмную дверь. Услышав с той стороны голос Дарена, который разрешил войти, миссис Уилсон выдохнула последний раз, понимая, что дороги назад нет. Открыв дверь, она вошла в просторную переговорную, посреди которой стоял длинный, тёмный, дубовый стол и множество чёрных кожаных кресел вокруг, большая часть из которых была пуста. В кабинете было лишь трое людей, включая самого Дарена. Саманта их смутно помнила, но и, собственно, они её не интересовали. Пройдя несколько шагов до стола, она, под заинтересованные взгляды мужчин остановилась чётко по центру с другого конца.       — Мистер Эндерсон, прошу прощения, что отвлекаю вас от важных переговоров, но, поверьте, это крайне срочное дело.       Незнакомые мужчины сначала посмотрели друг на друга, а потом на Дарена, который внимательно смотрел на Саманту.       — Насколько срочное, миссис Уилсон?       — Что вам, мистер Эндерсон, непонятно в слове «крайне»? — Дарен вскинул брови, стуча дорогой ручкой по стопке документов. — Я бы просто так не пришла в это место, — многозначительно добавила миссис Уилсон.       — Господа, — обратился к тем Дарен, слабо улыбнувшись, — я попрошу вас выйти со всеми остальными на тридцати минутный перерыв.       — Но, Дарен, — обратился к нему темнокожий мужчина, который явно был недоволен такому повороту дел, — мы ещё не обсудили: выработку рекомендаций по размеру выплачиваемых членам ревизионной комиссии вознаграждений и компенсаций и определение размера оплаты услуг аудитора. Это не терпит отлагательств!       — Не говоря уже о выработке рекомендаций по размерам дивидендов по акциям и порядку их выплат. И, конечно же, о выработках рекомендаций по использованию резервного фонда и иных денежных фондов акционерного общества, — поддержал того лысый мужчина в строгом костюме.       Мистер Эндерсон с трудом удержался от желания прикрыть глаза рукой, позабыв о нормах приличия.       — Господа, — голос едва уловимо изменился, приобретая железные нотки, которые Саманта хорошо почувствовала, — я попросил вас удалиться на перерыв. Будьте добры встать и покинуть переговорную.       Мужчины снова переглянулись, поджали губы, поднялись из-за стола и направились на выход из кабинета, зацепляясь взглядами за Саманту, которая даже не посмотрела на них, не сводя пронзительного взгляда с мистера Эндерсона.       — Я надеюсь, это того стоило, Саманта, — сказал он, по-прежнему сидя в конце переговорной. — Потому что собрать всех этих людей в одной комнате — задача не простая. Надеюсь, за пол часа мы уладим твоё срочное дело.       — Я тоже надеюсь… — женщина поставила на стол белую сумочку. Дарен в ожидании поднял брови, намекая, что она может начинать свой рассказ. — Я… — в горле пересохло, но она не дала себе отступить, сложив руки и чувствуя холод в пальцах. — То, что я скажу дальше, тебе может не понравиться, но, поверь, я сделала это ради блага вас обоих, — Дарен нахмурился. Что-то в сердце щелкнуло и будто отвалилось, падая в пучину лёгкого страха. Колдун почувствовал совершенно лёгкую тревожность, но виду не подал. Он ожидал чего угодно, но не того, что Саманта выдала дальше. — Я встретилась с твоей дочерью, Дарен.       В кабинете воцарилось молчание. Саманта, стоя спиной к двери, слышала, как по коридору ходят и переговариваются люди. Дарен сначала подумал, что ослышался, но посмотрев на старую подругу, которая сжимала ручки белой сумки настолько сильно, что её ладони сами побелели, Эндерсон понял, что слух его не подвёл. Медленно поднявшись, он упёрся руками в стол, смотря на женщину таким яростным взглядом, что становилось страшно. Уилсон чувствовала, как под его взглядом все внутренности заледенели, как и её тело. Хотелось сдвинуться, но она не могла, фокусируясь лишь на ударах сердца и его тяжёлом взгляде.       — Саманта, — голос дрогнул, а лицо покраснело, — прошу тебя, скажи, что ты пошутила, что это розыгрыш или я слишком рано потерял слух и затем решился здравого рассудка! — голос практически всегда спокойного Дарена начал срываться. — Или скажи, что это слуховые галлюцинации! Ты не могла это сделать!       — Но я это сделала, Дарен! — тут же громко ответила она в его тон. — Я назначила ей встречу на 11:45, — Дарен быстро прикинул, что это ровно через сорок пять минут после их делового звонка. — У меня были мотивы, поверь!       Эндерсон сжал кулаки, опуская взгляд в дубовый стол, боясь, что вот-вот и его терпению придёт конец. Резко подняв одну ладонь и уперевшись ею в стену, Дарен одними губами прошептал какие-то слова, которые Саманта не смогла разобрать. Эндерсон наложил заклинание, которое не позволит их никому подслушать.       — Какие мотивы, Саманта? Что такого могло случиться, что это тебя сподвигло назначить встречу моей дочери? Почему ты полезла в это, не посоветовавшись со мною? — кричал тот, попутно расстегнув тёмно-синий пиджак, который сейчас начал раздражать.       — Потому что знала, что ты будешь против! — честно ответила она. — Сподвигло меня: стремление твоей благоверной убить свою дочь, идя в разрез не только твоим личным планам, но и планам всего городского совета!       — Что? — севшим голосом спросил Дарен. — Она что собралась…?       Саманта тяжело вздохнула, наконец-то отпустив свою сумку. Миссис Уилсон начала медленно обходить большой стол.       — Убить твою дочь, — повторила она, смотря на него с сожалением. — Не знаю как, когда… Но знаю, что она не хочет следовать планам Кола и Джузеппе. Возможно, это будет как и до ритуала, так и после. Как-то она обмолвилась о Кассандре, которая может сделать то же самое, что и Адэлис, однако Кол её бережёт по какой-то причине.       Дарен обессилено опустил голову, всё так же упираясь руками в стол. В голове был целый хаос мыслей! Тем временем Саманта остановилась напротив больших окон, обхватив себя руками.       — Я помню её, Дарен, — тихо сказала она, но это хватило того, чтобы привлечь его внимание, хоть и голову Эндерсон не поднял. — Я помню твою девочку совсем маленькой малышкой. Я до сих пор храню фотографии тогдашней давности. Я храню воспоминания связанные с нею в собственном сердце, как что-то самое светло и прекрасное, что было в моей жизни. Твоя дочка всегда была прекрасной, и выросла она мудрой женщиной, внутри которой, я уверена, сидит девочка, которая до сих пор тоскует по родителям. Я видела это в её глазах сегодня, хотя она старалась это скрыть… Посмотри в моей сумке, — слабо сказала она, наклонив голову влево.       Дарен немного замешкался, но всё же, спустя несколько секунд подошёл к сумке. Он не любил рыться в чужих вещах, поэтому, посмотрев на Саманту, мужчина стал ожидать её окончательного позволения.       — В конверте, — лишь сказала Уилсон.       Поджав губы, он раскрыл сумку, тут же заметив белый конверт, доставая и не обращая внимание ни на что другое. Открыв конверт, Дарен всмотрелся в фотографии из далёких девяностых годов, когда Адэлис была совсем маленькая. Он вдруг вспомнил, как носил её на ручках, качал, читал сказки, играл. Вспомнил, как первые недели даже боялся к ней прикасаться. Она была такой маленькой, что казалось, если прикоснёшься, то можно что-то сломать. Прогулки с коляской — были его любимым занятием после рабочего дня. Работа всегда выматывала, вгоняла в стресс, но эти прогулки возвращали ему покой. Часто они гуляли либо с Джоном, либо с Дарсией и Самантой, либо со всеми вместе. Становилось так тепло и одновременно больно от этих воспоминаний, что Дарену на секунду захотелось убрать эти фотографии, но когда он остановился на последней, где Саманта держала её за ручки на мосту, желая научить ходить, то передумал. От этой фотографии так веяло теплом, уютом, любовью и заботой, что он не смог сдержать улыбки. Такой он помнит свою дочь… Эта фотография была сделана за несколько недель до дня, который перевернул его жизни.       — Я помню этот день, — хриплым голосом заговорил он, вызывая грустную улыбку на лице Саманты, которая смотрела в окно, пытаясь сдерживать слёзы. — Ты учила её ходить, заботилась и возилась, как с родным ребёнком. Адэлис очень любила тебя в детстве, — он усмехнулся, почувствовав ком где-то посреди горла. — Помнишь, летом, когда мы сменили коляску на летний вариант и шли к тебе на встречу, она начала улыбаться и тянуть ручки, заметив тебя в самом начале сквера. Это было удивительно… — Саманта не смогла сдержать широкой улыбки и слёз, которые слишком быстро скатились с её щёк, впитываясь в деловое красное платье. — Я помню, как ты называла её — моя золотая птичка, — одновременно сказали они, улыбнувшись.       — Или просто «птичка», «ласточка», — добавила Саманта. — Она всегда поднимала ручки так, словно была готова отправиться в полёт. Оттуда такие названия.       — Я не знал этого… О названиях.       — Ты и не спрашивал, — тут же ответила она, тяжело вздохнув. Некоторое время они молчали. Время тянулось, а Дарен никак не мог оторвать взгляда от последней фотографий. Он так давно не смотрел фотографии из детства своей дочери… Уже очень много лет. И сейчас, когда Саманта вот так на него всё вывалила, предоставив шанс заглянуть в прошлое, он просто не мог оторваться. От этой фотографии веяло чем-то семейным. И даже можно было бы подумать, что мама этой девочки — как раз Саманта, что было, конечно же, не так… — Я ненавидела тебя, Дарен, — вдруг сказала Уилсон, и это было словно громом среди ясного неба. Эндерсон резко поднял на неё взгляд, но девушка так и не посмотрела на него, предпочитая для своего внимания вид из окна, который, на самом деле, был не интересен, но успокаивал в данной ситуации. — Я ненавидела тебя всей душой за предательство собственной дочери. Сначала я просто не могла поверить, что ты так поступил с Адэлис. Я просто не могла поверить, что тебе хватило на это смелости… или же, сказать ещё лучше — подлости! — повысила голос Саманта, взмахнув руками. — Я знала, как ты её любил и тут так… — руки обессилено опустились, а затем снова сомкнулись на груди. — Я просто поверить не могла, что моя подруга отказалась от дочери, которая даже не могла выбирать, кем ей родиться, чтобы угодить родителям. Она не смогла смериться с её природой… не смогла дать ей шанса… — Саманта качала головой, плотно поджимая губы. — Я ненавидела её за это. Я ненавидела вас обоих.       — Саманта… — Дарен попытался вмешаться, медленно направляясь к ней, но резкий взмах ладонью в его сторону и строгий голос заставили его замолчать.       — Замолчи, пожалуйста, — попросила его Уилсон, даже не поворачиваясь. Он знал Саманту. Она редко кому затыкала рот, но каждый раз в такие моменты её голос был до жути властный и даже злой. Не хотелось идти против её приказа. — Я знаю, как ты любишь Дарсию, но я так же знала… знаю, как ты любишь и любил свою дочь, — она повернулась на него, требовательно заглянув в серо-голубые глаза. — Как ты посмел отказаться от дочери?       — Саманта… — вновь предпринял он попытку, тут же натыкаясь на пытливый взгляд.       — Скажи мне правду, Дарен! Я прошу тебя! Я не хочу ненавидеть тебя… Я не хочу видеть в тебе того, кого я вижу в Дарсии. Я знаю, что ты другой! Ты не мог просто так сделать такой шаг! За все эти годы, прошу, будь честен со мной!       Дарен внимательно смотрел в её слегка покрасневшие, застеленные лёгкой пеленой слёз — серо-зеленые глаза. Он отмечал каждое дрожание мышцы на лице девушки, которая всей душой хотела узнать правду. Но готов ли он сам на это?       Саманта всегда была очень понимающей, очень сострадательной и очень ранимой девушкой, но несмотря на это в ней так же много внутренней силы, которую может подавить человек сильнее, грубее и безжалостнее её самой. Саманта всегда была умной, рассудительной и смышлёной. Она видела правду там, где не видел никто. Она могла не отвернуться от человека, если весь мир ополчиться против него. Человека преданнее — Дарен никогда не встречал. И он знал, что сердцем Саманта всегда чувствовала ложь. Её очень разочаровывает человек, который начинает врать в лицо, грязно, лишь бы спасти свою задницу. Уилсон никогда таких не любила. Она таких презирает. Но если нужна будет помощь, она никогда не пройдёт мимо. Забавно, что спустя столько лет она осталась такой же. Смотря сейчас ей в глаза, он видит её ту же, как и двадцать лет назад. Конечно, если присмотреться, проглядываются мелкие морщинки, следы усталости, грусть и боль во взгляде, которой она никогда не поделиться, предпочитая переживать всё в себе. Она может требовать правды и чувств от других, но сама редко о чём рассказывает и редко в чём признаётся, если речь идёт о чувствах.       Дарен знал, что она возненавидела его, когда узнала об их поступке. Он помнит это в её взгляде. Тогда он увидел, будто для неё разрушился весь мир в одночасье, стоило ему только сказать:       « — Произошёл конфликт. Дарсия узнала, кто я, Джон и Адэлис. Она не смогла принять это и поставила ультиматум: наша любовь или ребёнок-монстр. Пойми меня, Саманта, я люблю Дарсию. Я не смогу без неё! Но я люблю свою дочь! Я бы не бросил её, если бы не отец! Если бы не Джон… Я боюсь представить, что бы было… Он увёз её. Я не знаю куда. Я отказался от неё, сделав выбор в сторону любви. Но, поверь, я знаю, что буду жалеть об этом всю жизнь!»       Дарену даже сейчас показалось, что Саманта зарядила ему пощёчину, которой наградила тогда после этих слов, сказав:       « — Ты урод, Дарен! Ты последний законченный придурок! Я не верила в это на протяжении всего пути сюда! Я надеялась на твоё благоразумие, и на то, что это всего-то слухи, как и всегда, но нет! Ты отдал её… Ты отпустил её… Ты отпустил ласточку… Но вместе с ней ты потерял не только её. Ты потерял отца, всех нерожденных детей, дочь и… своего самого преданного друга, который верил в тебя и шёл за тобой до самого конца и видел в тебе нечто большее — меня. Я ненавижу тебя, Дарен Эндерсон, настолько сильно, что эта ненависть перекрыла все светлые и прекрасные чувства к тебе! Забудь, что в твоей жизни была кто-то, кого звали Саманта Франс. Забудь так же, как ты решил отпустить и забыть свою дочь».       Эти слова, которые были произнесены ею со слезами на глазах в самый последний день встречи, — резанули не только сознание, но и сердце. Когда эти слова прозвучали, Дарену показалось, что ему в сердце встали острую сталь и разрезали орган пополам, а потом на ещё множество маленьких кусочков. Это был последний близкий и дорогой ему человек, которого он так же потерял в тот день.       Саманта всегда занимала в сердце Дарена отдельное место. Когда-то в школе они были близкими, даже лучшими друзьями, соседями и даже остались ими после окончания школы. Даже когда поступили в университет, по воле судьбы, их общежития и учебные кампусы находились близко.       В детстве, правда, если углубиться в настолько давние воспоминания, они когда-то любили друг друга. Дарен даже помнит, как дал ей обещание пожениться, как во взрослых фильмах.       *воспоминание…       « — Когда мы вырастем, — молвил восьмилетний мальчик, сидя на лавочке с девочкой, которая аппетитно поедала шоколадное мороженное, — я обещаю, что женюсь на тебе. Как во взрослых фильмах.       — Глупости, Дарен! — смеялась та, смотря на него.       Мальчик вскочил с лавочки, останавливаясь перед ней.       — А вот и нет! — возразил он. — Мы знаем друг друга всю жизнь! Уверен, что и дальше будем друзьями, а когда вырастем — сыграем свадьбу.       — А я уверена, что мы никогда не полюбим друг друга. Знаешь, как бывает: вот обещаешь так в детстве кому-то предложение, а потом — вообще не общаетесь или влюбляетесь в другого! Правда-правда! У моей мамы так же было! Она влюбилась в мальчика, в своего друга, а потом они выросли и интересы изменились, и влюбились они в совершенно других людей.       — А ты любишь меня? — спросил Дарен, направив на неё хитрый взгляд серо-голубых глаз. Саманта перестала кушать мороженное, посмотрев на него большими серо-зелеными глазами, которые сейчас казались немного темнее из-за тени, в которой они сидели.       — Нет, — покачала она головой, после недолгого раздумия. — Как это вообще: любить? Как маму или папу? Или как-то по-другому? — задавалась та вопросами. — Я не знаю.       Дарен нахмурился, понимая, что вопрос действительно хороший. Смотря по сторонам в поисках ответа, он увидел взрослую девушку и мужчину, который поцеловал её в щёку.       — Кажется, я знаю.       И пока, увлечённая мороженным — Саманта, — не предала этому значения, Дарен потянулся к ней и оставил смачный, хоть и смазанный поцелуй на щеке.       — Ты что! — воскликнула девочка, потирая свою пухленькую щёку.       — Так любят! — уверенно ответил тот, кивая на взрослых людей. — Они так сделали. Теперь твоя очередь, — он подставил щёку, пока девочка сидела в самом настоящем шоке. — Давай! Так мы скрепим наши обещания.       Глупо похлопав большими глазами, Саманта встала с лавочки, слегка толкнув мальчика.       — Ты дурачок, Дарен! И я тебе ничего не обещала!       И она направилась прочь от него, но Эндерсон не растерялся. Дарен сорвал веточку с какого-то куста и пока бежал за ней, пытался смастерить кольцо, аккуратно сгибая и придавая даже какой-то дизайн.       — Постой! — он остановил её, постучав по плечу. — Смотри!       — Что это? — она посмотрела на импровизированное кольцо.       Дарен взял её правую ладонь, надев кольцо на безымянный палец.       — Большое… — заинтересованно поговорила та, рассматривая творение друга.       — Теперь ты моя жена! Когда вырастим, заменим его на золотое с большим брильянтом! — на что та лишь рассмеялась, хоть и ярко покраснела. — Я знаю, как проверить твои чувства! — вдруг воскликнул он, когда его голову посетила поразительная идея. Саманта неуверенно взглянула на него, ожидая продолжения. — Вот представь, что ты будешь чувствовать, если я был и вдруг меня нет… Представь, если я вдруг уеду на совсем, очень-очень далеко! Тебе будет грустно? Ты будешь скучать?       Саманта задумалась, однако ответа долго ждать не пришлось.       — Ты и так часто уезжаешь с папой, — вспомнила она об их поездках за границу. — Но всегда, когда ты уезжаешь, мне очень грустно. Ведь с остальными я не чувствую себя… — она задумалась, ища подходящее слово, — свободно. Я скучаю, когда ты уезжаешь, Дарен. И искренне радуюсь, когда знаю, что ты вот-вот должен приехать и мы снова пойдём гулять!       Лучезарная улыбка украсила нежное лицо мальчика, который уже был на голову выше маленькой Саманты, хоть те и учились в одном классе. Дарену захотелось начать прыгать, хоть как-то проявить свою радость от её слов, но слова мудрого отца о выдержке и сдержанности эхом проскочили через его сознание, говоря, что настоящий мужчина всегда должен быть сдержан и не должен проявлять эмоций больше, чем это позволено. Однако бегающие искорки в глазах было не спрятать. Он сгрёб девочку в неумелые объятия, сказав:       — Вот мы и узнали о твоих чувствах, Самми. Я всегда знал, что ты не безразлична ко мне.       — Но разве это любовь? — сомневалась девочка, даже не имя возможности пошевелить руками.       — Точно она. Не сомневайся».       В душе он улыбнулся этим воспоминаниям, к которым давно не возвращался. Однако всё случилось так, как говорила Саманта. Они выросли и влюбились в других людей, а после и вовсе разругались и разошлись на двадцать лет. И, возможно, они когда-то что-то испытывали друг к другу, но с возрастом это прошло. По крайней мере, Дарен так думает…       Поэтому, когда она отвернулась от него в тот самый день, сказав, что ненавидит и чтобы он забыл её, это было ещё одним очень большим и болезненным ударом. За сутки он потерял всех, кем дорожил. Осталась лишь одна Дарсия.       — Много лет назад, в тот самый день, я совершил одну самую большую ошибку, о которой жалею всю жизнь. Я отпустил свою дочь. Я позволил отцу увезти её. Я пошёл на зов любви, заглушая боль и вопли отцовского сердца. Мне действительно было больно отпускать свою дочь. И я бы не отпустил её, если бы не отец, который души в ней не чаял. Я знал, что с ним она будет в безопасности. Я надеялся, что пройдёт время и всё уляжется. Я искренне верил в то, что Дарсия поймёт свою ошибку и захочет вернуть Адэлис, но я не подозревал, насколько в ней всё было плохо уже тогда. Я не подозревал, что в ней живёт такая ненависть к сверхъестественным существам, но быстро понял, что Дарсии внушали её на протяжении всей жизни. Родители в ней укрепили это настолько, что… — Эндерсон тяжело вздохнул, взяв небольшую паузу. — Первый месяц мы практически не говорили. Дело даже чуть ли не дошло до развода. Но однажды мы сели поговорить, и тогда она рассказала об этом «внушении» со стороны родителей. Эти люди говорили ей такие вещи: «Даже если злой рок судьбы настигнет тебя, подарив тебе дитя наделённое демоническим даром — избавься от него, либо со временем он избавиться от тебя. Они нелюди, Дарсия. В них нет ничего хорошего: ни доброты, ни любви, ни души, ни заботы, ни сострадания. Ради себя и своих целей они скажут и сделают что угодно, но никогда это не будет искренним. Вокруг них умирают люди, но тебя это должно обойти. Ты продолжишь наше дело — станешь охотником на нечисть. И ты убьёшь своего ребёнка, если такой урод у тебя родиться». Такие вещи. Каждый день. Я передал тебе всё практически дословно. На протяжение многих лет они говорили одно и тоже, рассказывая самые чудовищные истории, которые записаны в секретных магических материалах, которые хранятся в защищённых от людей местах, но они не разу не рассказали чего-то хорошего. Поэтому Дарсии практически ничего не стоило отказаться от Адэлис. Конечно, как матери ей было тяжело, какое-то время, но она довольно быстро свыклась с этим. Я какое-то время пытался повлиять на неё, но вскоре понял, что это бесполезно. Её не изменить. Но я продолжал любить её…       — Но твоя дочь… — сиплым голосом прошептала Саманта.       — Я никогда не забывал об Адэлис! — тут же чётко сказал он, чтобы у девушки больше не осталось сомнений. — Я всегда помнил и знал, что у меня есть дочь. Я пытался помогать материально, я находил отца, когда мне выпадала такая возможность в тайне от Дарсии, но он не подпускал меня ни на шаг, и все деньги и подарки возвращал. Через какое-то время я прекратил так явно появляться. Я нанимал специально обученных людей для слежки за дочерью и своим отцом. Так все двадцать два года, ну, если быть точнее, то девятнадцать лет, я только так узнавал что-то о дочери и на снимках видел, как она менялась, — Саманта всё равно не сводила с него пронзительного, хоть и покрытого слезами — взгляда. Она знала, что есть что-то ещё, и Дарен понимал, что она не отступит. — Я сожалею, Саманта, — дрогнувшим голосом и практически шёпотом сказал он. — Я сожалею настолько сильно, что через какое-то время возненавидел себя. Мне было противно жить от мысли, что я когда-то допустил такую ошибку. Я видел, как улыбалась моя жена, ходила за покупками, на шоппинг, работу, и всегда была счастлива, в исключение тех моментов, когда пыталась найти кого-то, кто осмелиться снять проклятие моего отца. А я… Я винил себя. Все эти десятилетия я живу с грузом вины. Я сам ненавидел себя за это, Саманта… Ненавидел так сильно, что желал самому себе смерти!       — Почему ты не развёлся с ней? — тихо спросила она, видя его грустную ухмылку. — Если ты так сожалел, если так хотел вернуться, помочь своей дочери… Почему?       — Потому что несмотря на всё это, я тогда любил Дарсию так же сильно. Я надеялся и пытался исправить её, снять это «внушение» родителей. Ты сама видела и слышала, что я на каждом заседании совета основателей старался повлиять и на других, но их стремления к чистому миру засели настолько глубоко, что оно дало корни, которые никак не извлечёшь. Я до последнего надеялся, что Дарсия одумается, но, увы, этого не случилось…       — Тогда, — заметила миссис Уилсон. — Не сейчас?       — Многое изменилось, Саманта. Мы изменились. Мы с каждым днём узнавали новых нас всё больше и глубже, и чем больше я узнаю свою жену, тем больше ужасаюсь и огорчаюсь от того, кого я в ней вижу… — серо-голубые глаза, которые были полны боли, опустились на фотографию, которую Эндерсон держал в руках. — Монстра. Чудовища. И мне неприятно говорить эти слова о той, кто всё ещё занимает какую-то часть моего сердца, но с каждым днём моя любовь, мои какие-либо светлые чувства к ней — угасают. Это больно осознавать, но отрицать данные вещи — глупо. Я не хочу больше закрывать глаза на поступки Дарсии. Я не хочу обманывать себя лживыми надеждами, напрасными ожиданиями… Это бесполезно.       — Так чего же ты хочешь сейчас, Дарен? — спросила она, видя загоревшейся свет и цель в его глазах.       — Я хочу не дать этим монстрам загубить мою дочь и остальных, если потребуется. Я готов защитить тех же Сальваторов, Майклсонов, если всё зайдёт настолько далеко. Все они когда-то были их детьми, а в случае Кола — братьями и сёстрами… Суть в том, что кровь у нас всех одна: со своими детьми, братьями или сёстрами. Уничтожать их, это значит — уничтожить и частичку себя.       — И что будешь делать? — спросила Саманта, не сводя с него блестящего взгляда. Сейчас она видела перед собой того самого Дарена, которого знала много лет назад: смелого, решительного, находчивого, а не того, который слепо бежит за чувствами, надеясь на хороший исход.       Дарен кивнул на стол, за котором сидел он до её прихода. Подойдя туда вместе, он протянул в её руки чёрную папку. Саманта открыла папку, впадая в ступор сразу же.       — Ты серьёзно подаёшь на развод? — поражённо проговорила та, посмотрев на него.       — Я же сказал, что устал жить ложными надеждами, которые ни разу не оправдали себя за столько лет. И я серьёзно настроен помешать планам Кола и Джузеппе. Я не дам пострадать своей дочери. Любой ценой.       Саманта прикрыла глаза, не веря, что наконец-то это слышит. Это их самый откровенный разговор за всё время. Отложив папку с документами в сторону, она впервые за двадцать один год обняла Дарена. Его руки аккуратно легли к ней на спину, а в нос ударил лёгкий аромат солёной карамели и молочного шоколада, который Саманта так любила, а он уже практически позабыл этот запах.       — Если бы ты только знал, как я мечтала услышать эти слова… — проговорила она, глубоко вдыхая цитрусовый запах вперемешку с едва уловимыми цветочными нотами. — Я рада, что ты осознал свою ошибку, Дарен. Я рада, что ты наконец-то понял, что для тебя действительно важно.       Он слабо улыбнулся, проводя рукой по её спине, не позволяя себе коснуться талии.       — Поверь, я тоже. Я так долго ждал этой минуты…       Саманта убрала голову с его плеча, положив туда свои руки, смотря на него тёплым и таким родным взглядом.       — Ты можешь рассчитывать на меня, — снова сказала она, улыбаясь. — Я всегда следовала за тобой, прислушивалась… и намереваюсь сделать это снова. Вопреки всему.       Он благодарно улыбнулся, но всё же не мог не спросить следующую вещь:       — А как же Алистер? — настроение в миг улетучилось, а улыбка медленно покинула её лицо. — Он одержим идеей очистить свой город на ровне с остальными.       — Алистер… — она опустила взгляд, собираясь с мыслями, — его не изменить, как и всех остальных. Он одержим не только этой идеей. Нам обоим с тобой это прекрасно известно. И, как ты понимаешь, наши цели расходятся… И он от этого, конечно, будет не в восторге.       Дарен сощурился, прекрасно заметив тень чего-то крайне нехорошего, что проскользнуло во взгляде миссис Уилсон. Осторожно коснувшись ладонью её подбородка, он приподнял его, заставляя взглянуть себе в глаза.       — О чём ты молчишь? — тут же спросил Дарен, чувствуя, что она что-то не договаривает.       — С чего ты взял? — спросила подруга, пытаясь сохранить прежнюю уверенность.       — С того, что несмотря на время и расстояние, я хорошо тебя знаю и чувствую, Самми, не только, как твой друг, но и колдун.       Резкий взгляд ту же оказался прикован к его глазам, а губы приоткрылись в лёгком изумлении. Он впервые назвал её «Самми». Миссис Уилсон словно током прошибло, на которое в первую очередь отозвалось сердце, когда разум зацепился за совершенно другое — «колдун».       — Ты же… отдал магию… ради неё!       — Я же не совсем дурак, чтобы отдавать всё без единого остатка, — ухмыльнулся Эндерсон. — Я не был готов отдавать половину себя. Я лишь спрятал магию, оставил до лучших времён. Знал, что пригодиться.       — Мог бы сказать! — она ударила его в плечо, до сих пор находясь в его лёгких объятиях.       — Не мог, — покачал он головой, лукаво улыбаясь. — Все должны были в это верить. Все должны были знать удобную для меня правду… Я вернул её только сегодня. Ты сама знаешь, какой сегодня день и… лучше, чтобы у меня были неожиданные для всех козырь в рукаве.       Саманта ухмыльнулась, показав ему правое запястье, которое всё это время хорошо скрывала, благодаря рукаву платья. На нём была маленькая, едва заметная метка в виде огня, которая переливалась лёгким, едва ли заметным оранжевым свечением. Дарен провёл по ней большим пальцем, чувствуя знакомую и родную энергию. Улыбнувшись, он уверенно сказал:       — Её работа… Но зачем?       — Твоя дочь пообещала мне защиту и связь на случай экстренных ситуаций.       Дарен нахмурился, не до конца понимая, о чём конкретно идёт речь?       — То есть «экстренных»? Речь о вампирах?       «Да, Дарен, в человеческом облике и без клыков. Вроде бы, таких называют — энергетическими вампирами».       — В каком-то смысле… — попыталась соскользнуть с вопроса Саманта.       — Не увиливай, Саманта. Только не от меня. Я был честен с тобой, а теперь ты будь честна со мной. Если тебе что-то или кто-то угрожает, то я готов оказать тебе любую помощь. Только расскажи мне, пожалуйста.       Прикрыв глаза, Саманта тяжело выдохнула, почувствовав, как сердце сжалось. Ей тяжело говорить об этом, но Дарен всегда видел её на сквозь: хороший анализ, наблюдательность и чуйка колдуна — отвратительные качества в мужчине. Не скроешь ничего, даже если захочешь, потому что так или иначе, но он узнает всё. Конечно, то же самое относиться к женщинам, но из ведьм она ни с кем не находилась в дружеских отношениях. Только с Дареном. У них за плечами двадцать четыре года дружбы и ещё двадцать один год разрыва. И сейчас они снова вместе, стоят и смотрят друг на друга как много лет назад до того, как их отношения не дали большую трещину, которую, кажется, они сейчас залечили. И одна часть Саманты сейчас кричала о том, что ей стоит соврать, перевести тему, но другая настаивала на том, что ей стоит открыться и довериться. Раньше они всегда доверяли друг другу и делились самым сокровенным, о чём не могли рассказать кому-то другому. И ей так не хватало этих времён, этих разговоров, объятий, что сейчас чаша весов значительно перевешивает и склоняется к варианту честности и откровений.       — Хорошо, — сдалась она, — только прежде сядь, пожалуйста. Разговор будет долгим и не простым.       «И, судя по всему, Самми, там будет что-то, что приведёт меня в нехорошее расположение духа… Снова…»

* * *

      Тихое цоканье от белых женских туфель раздалось по просторному коридору особняка Майклсонов. Кэролайн уже была полностью готова, на удивление собравшись раньше всех. Она долго думала, чем занять себя и решила навестить Клауса, опасаясь, что он соберётся пойти на день рождение Деймона в любимой серой кофте и чёрных джинсах. Не то чтобы ей не нравилось, как эти вещи на нём смотрятся… скорее даже — очень нравилось, но всё же это повседневный наряд, а сегодня более официальный вечер, хоть и в дружеской компании, ну, относительно. Учитывая последние события: известие о предатели, разлад в отношениях с Энзо и Бонни… далеко не точно что Кэролайн, Адэлис и Майклсоны смогут на них смотреть дружелюбно, хотя каждый из них умеет неплохо притворяться. Они так и не сошлись на одном мнении: кто может быть предателем. Претендентов на эту роль было достаточно, но все точно склонялись к тому, что это не Сальваторе.       Медитации, которые подошли к концу около полутора часа назад, прошли успешно. Клаус вывел её из транса так, как сказала ему Адэлис. К слову, для самой Кэролайн, — это было очень приятно. Он мягко касался её, нашёптывал тихие слова, призывая вернуться. Благодяра этим медитациям она чувствует себя прекрасно. Однако Адэлис всё равно предупреждала о возможных эмоциональных скачках, а в случае Форбс — особой магической силы. Сама Адэлис пробыла в медитативном состояние немного больше Кэролайн, но после выглядела абсолютно отдохнувшей. У них обоих появились ассоциации о походе в спа-салон. После этих медитаций чувствуешь себя так же хорошо и отдохнувшей… Поэтому, когда они поделились своими чувствами, то там же решили, что им стоит как-нибудь посетить вместе спа. Просто исчезнуть на один денёк и расслабиться.       Адэлис, кстати, несколько раз похвалила её и высказала своё восхищение её выдержке и ответственности, что Кэролайн было безумно приятно. Мнение сестры для мисс Форбс — крайне важное. Адэлис пообещала, что в скором времени она тотально возьмётся за её подготовку и полноправное становление гибрида ведьмы и вампира. Полного гибрида. Её силы безграничны и они не зависят друг от друга. Клаус и Элайджа сказали, что прежде не встречали создания, в ком бы сохранилась вся сила двух существ, и одна — не была бы зависима от другой. Помимо самого Клауса, конечно же. Но несмотря на это, они поддержали затею Адэлис и стремление Кэролайн познать себя другую, в качестве ведьмы или сразу полноценного гибрида. Пару лет назад она даже подумать бы об этом не могла…       «Как же всё изменилось… Я — Кэролайн Форбс в настоящем времени. Я — Каролина Керр — в прошлом. Я — не родная дочь Якова Шотландского и, возможно, принцесса, если данный титул мог перейти ко мне. У меня есть сестра, о которой я мечтала всю свою жизнь! Моя жизнь загадочна настолько, что понимание об этом и многом всё ещё скрытном, — будоражит моё сознание, заставляя представлять: что там скрывается в глубине меня. Я, чёрт возьми, невеста Клауса Майклсона! Это просто, наверное, финиш, Кэролайн! Вспомни себя около пяти лет назад и всё, что ты говорила в адрес того, кто однажды подарил тебе кольцо, сделав наверняка оригинальное и романтичное предложение, после которого ты сказала «да». Это просто… финиш! Иначе не скажешь! Я, оказывается, когда-то могла стать Майклсон! Я порвала с большей частью старой жизни, практически сразу обретя что-то новое, хотя оно то ещё старое, но всё же оно пережило трансформацию и является новым… Боже, мои мысли! Но я не могу об этом не думать!       Одни слова Клауса в прошлом, наши поцелуи, влюблённые взгляды и всё такое… Хочется спросить: это что? Но сердце уже заранее даёт безумный ответ: любовь.       Раздумывая сейчас о всём, что происходило раннее, особенно между мной и Клаусом, я наконец-то начинаю понимать все его слова, намёки, интересы, взгляды, желания и цели. Я вижу в них другие стороны, которые точно нельзя отнести к чему-то чудовищному, плохому… Я вижу и знаю, что единственное желание Клауса сейчас — это спасти себя и свою семью — совершенно любой ценой. И сейчас я абсолютно понимаю и поддерживаю его. Я готова идти с ним плечом к плечу. Я готова встать рядом с ним, взять за руку и сказать, что мы пройдём всё вместе, ведь когда-то мы и были вместе. Мы были семьёй. И если это всё так, и это не больная коллективная фантазия или галлюцинация, то я готова на многое ради нашей семьи. Что-то мне подсказывает, что Клаус меня так просто не отпустит… Как и Элайджа мою сестру…       А хотим ли мы вообще уходить? Хочу ли я уходить? Хотели ли мы этого вообще? Почему-то я в этом сомневаюсь…»       Остановившись перед дверью Клауса, она услышала там какие-то стуки, грохоты и недовольное рычание. Вскинув брови, Кэролайн уже потянулась к ручке двери, чтобы открыть её, как вдруг решила кое-что попробовать. Она видела, как это делала Адэлис. Остановив ладонь в нескольких сантиметрах, она попыталась сосредоточиться на ведьмовской энергии внутри себя, одними губами сказав:       — Deschide.       Кэролайн почувствовала лёгкое тепло на ладони и покалывание на кончиках пальцев, но дверь не открылась. Прикрыв глаза, разочарованно вздохнув, она решила, что разберётся с этим позже. Возможно, всё действительно приходит не сразу. Открыв дверь по-обычному, даже без стука, она вошла в спальню, сразу же заметив открытую дверь в гардеробную, которая находилась совсем рядом с входной дверью. Толком не заостряя внимание на интерьере комнаты, в которой сейчас было полно света благодаря панорамным окнам, Кэролайн вошла в примерочную и увидела Клауса, который осматривал всю свою одежду таким напряжённым, увлечённым и даже злым взглядом, что лишь через пару секунд повернулся на девушку, вспомнив о цоканье каблуков за своей спиной.       — Любовь моя… — но больше этого сказать Майклсон не смог, оказавшись пленённым её красотою.       Он заострил внимание на её аккуратно уложенных волосах, которые сейчас были завиты в аккуратные локоны, пробор, как всегда, был не посередине, а чуть сбоку. Передние пряди по левую часть лица прятались за ухом, открывая лучший обзор на её профиль, на котором сейчас был нанесён лёгкий макияж, подчёркивая всю красоту. Глаза опустились чуть ниже, на открытые плечи, ключицы и зону декольте, которые всегда выглядели утончённо, эстетично, что у Майклсона захватывало дух. Зацепившись внимательным взглядом за бретельки голубого пастельного цвета, его взгляд скользнул по платью, который лишь слегка открывал вид на красивую грудь, обтягивая и подчёркивая её объёмы, визуально делая её больше и оставляя место грешной фантазии. Медленный, но потемневший взгляд гибрида наконец-то добрался до разреза на левом бедре, который предоставлял виду её светлую и в меру утончённую ногу. Длиною платье было выше щиколоток, а за счёт белых открытых туфлей, рост Кэролайн казался выше, чем есть на самом деле, но даже благодаря изящным туфлям она оставалась ниже Клауса.       Пытаясь отогнать ужасные, грешные и тёмные мысли, он сократил расстояние, взяв её ладонь в свою, коснувшись полноватыми алыми губами её нежной и бархатной кожи.       — Ты просто неотразима, Кэролайн… Я даже забыл, на что злился несколько секунд назад.       Кэролайн рассмеялась, смотря на него сверкающими глазами. Сейчас, когда взгляд был прикован к её рукам, Клаус заметил свой подаренный браслет много лет тому назад. Затаив дыхание и проведя по нему пальцем, он не смог сдержать счастливой улыбки, которая обнажила эти очаровательные ямочки на щеках, которые так нравились Кэролайн.       — Ты надела его.       — Решила, что он хорошо подойдёт под наряд, — ответила ему Форбс, стрельнув глазками.       — Он подойдёт тебе под любой наряд, Кэролайн, — своим бархатным голосом произнёс Майклсон, смотря таким желанным взглядом, что хотелось слышать и видеть это ещё и ещё, но Форбс пока прекрасно помнит, зачем сюда пришла.       — А ты почему ещё не собран? — нахмурилась она, осматривая его серую кофту и джинсы, в которых Майклсон был весь день.       — А, — ухмыльнулся тот, всё сразу поняв, — так вот зачем ты здесь: проверить, не собираюсь ли я явиться на обычный день рождения в повседневном стиле.       — Не на обычный! — грозно указала пальцем Кэролайн. — На день рождение своего приятеля! Тем более, что не мне тебе рассказывать о должном наряде на подобном празднике. Вспомни те века! В каком-нибудь обычном наряде не придёшь. Это некрасиво, Клаус!       — Ах, ну да, — Клаус облокотился плечом о шкаф с разными пиджаками, — давайте все разоденемся в шелка и камни. Тебе, кстати, это очень шло. Поверь пока на слово, — хитро посмотрел на неё Майклсон, на что Кэролайн прошлась по его гардеробной такой походкой, будто это была её гардеробная, а не Клауса. Гибриду оставалось лишь наблюдать.       Кэролайн осмотрела внимательно почти все вещи, до которых смогла добраться.       — Надеюсь, ты ищешь мне не смокинг? — поинтересовался тот с лукавой улыбкой, наблюдая, как она раздвигала очередные вешалки. — Я бы не хотел прийти в прикиде Элайджи.       — Если будешь выступать и мешать, то можешь не сомневаться, что именно в прикиде своего любимого старшего брата, ты и пойдёшь на день рождение Деймона! — строго заявила она, когда тот отвлёк её воображение от составления наряда.       «Эта женщина сведёт меня с ума… И я не против».       Кэролайн несколько раз перевела свой взгляд с одежды на Клауса, словно она уже видела его в тех вариантах, которые ей приглянулись в его гардеробе. Клаус внимательно смотрел на неё, в серьёз опасаясь, что его снова заставят одеться, как адвоката перед судом.       «И как Элайджа в этом постоянно ходит? Меня от одной мысли посещает ужас!»       Вдруг Кэролайн вытащила какую-то белую рубашку, которую Клаус надевал пару раз в своей жизни, но прекрасно знал, что та хорошо смотрится как и в повседневном стиле, так и в официальном, если грамотно подобрать наряд. Внимательно осмотрев её со всех сторон, Кэролайн вариант устроил, и она метнулась к другим шкафам, резко открыв один из них, чуть при этом не зашибив Клауса, который чуть не поцеловался с дверью. Форбс вела себя так уверенно, будто и раньше была здесь и знала его гардеробную — как свою. Она перебирала все возможные джинсы, которые бы больше всего могли внешне сойти за брюки. Она знала, что попытаться заставить Клауса влезть во что-то более официальное, равносильно тому, чтобы стараться без магии воскресить мертвеца. Поджав губы, она наконец-то нашла абсолютно чёрные джинсы и не раздумывая вытащила их.       — Идеально! — воскликнула она, закрыла дверь шкафа и посмотрела на заинтересованного Клауса, которому явно полегчало, когда он увидел свои самые чёрные джинсы в гардеробе. — Оденем тебя по-современному.       — Можно подумать, я одеваюсь, как несколько десятилетий тому назад, — буркнул Майклсон, смотря на неё из-под бровей.       — Нет, но твои наряды обычно ассоциируются у меня так: если убивать, то чтобы было не жалко выкидывать. Слишком, слишком простое! Сегодня сделаем исключение.       — Ну я же никогда не знаю, где вдруг кому-то понадобиться вырвать сердце или шею свернуть, — невинно улыбнулся Клаус. — А вещи конечно жалко, ведь они окажутся в крови каких-то уродов!       — Не волнуйся, — усмехнулась девушка. — Сегодня никому головы и сердца отрывать не придётся.       — Буду надеяться на твоё предсказание, дорогуша.       — И ещё, — Кэролайн осмотрела нижние полки, на которых стояла обувь, ища те самые чёрные ботинки, которые она однажды видела на нём. К счастью, заветная обувь попалась ей на глаза практически сразу, потому что стояла прямо перед ней. — Вот, — Форбс отдала ему всё в руки. — Собирайся, подожду тебя снаружи.       Клаус удивлённо хлопнул глазами и развернулся уже тогда, когда Кэролайн была в проходе между примерочной и спальней.       — Даже не останешься? — он двусмысленно выгнул брови. — Пропустишь представление?       Кэролайн вдруг почувствовала мощную волну жара, которая прошлась от головы до ног, и засела где-то внизу живота. Сердце, казалось, на какой-то миг пропустило пару ударов, а потом забилось тяжелее и немного быстрее. Сохранив непревзойдённое спокойствие на лице, она повернулась на него, видя эту коварную улыбку, ответив:       — Можно подумать, я там чего-то не видела раннее. Вряд ли за это время что-то изменилось, чем бы ты смог меня удивить.       «Да, Кэролайн, красавица! Нести чушь в такие моменты — наше всё, лишь бы не поддаться эмоциям».       Клаус явно не ожидал подобных слов, что было понятно по его ошеломлённому лицу. Восприняв это за вызов, он оказался рядом с девушкой в тот же момент, заставляя её едва заметно вздрогнуть. Кэролайн практически смело подняла на него свой взгляд, видя, как потемнели его глаза. Он наклонился к её уху, прошептав:       — Я услышал эти слова, дорогуша, и запомнил. И поверь, однажды ты убедишься, что могло измениться. Возможно, правда кроется не снаружи, а внутри.       Кэролайн сжала кулаки, прекрасно поняв все его намёки. Она чувствовала, как он опалял своим дыханием её чувствительную кожу на шее и щеках, когда отстранялся. Чувствовала, как градус в теле и в комнате подскочили крайне высоко. Она бы даже сказала — запредельно. Понимала, что её щёки предательски горят, сдавая вампиршу с потрохами, и Клаус это, конечно же, видит, иначе Кэролайн никак и ничем не смогла бы объяснить эту довольную собою гибридскую улыбку. Через его пальцы проскользнули её аккуратные локоны, а напыщенная улыбка не сходила с его лица, наслаждаясь её сбивчивостью, как вдруг Кэролайн ударила его по руке, посмотрев грозным взглядом.       — Не порть мою причёску! — она вскинула подбородок. — И сам причешись! И переоденься уже! Времени немного.       И она тут же развернулась и ушла. Клаус с тяжёлым и грустным вздохом, проводил взглядом её красивую фигуру в этом утончённом платье и скрылся в своей примерочной, не закрывая дверь.       Майклсон не мог не обратить внимания на этот эмоциональный всплеск перед её уходом, который был многоговорящим для древнего, отчего улыбка на лице стала ещё шире. Вот только печально было то, что Кэролайн всё-таки ушла. Продолжает строить неприступность там, где та уже пала, а она отчаянно пытается склеить разрушенные стены. Правда Клаус не совсем понимал: какой в этом толк, но точно знал, что долго она не продержатся. Просто не сможет. Её же чувства её и подведут, как и нетерпеливость. Он сам, чего уж греха таить, с трудом сдержался от того, чтобы не взять её за талию и не притянуть к себе, желая отдаться всем чувствам, окунаясь в водоворот ощущений и эмоций, как тогда в лесу. Как бы он хотел всё это повторить… Как бы Клаус хотел, чтобы она перестала строить эти разрушенные стены и наплевала на всё… Но это Кэролайн, и просто нужно время. И Клаус готов ждать, сколько бы не потребовалось.       Сейчас Кэролайн могла сполна насладиться его красивой спальней, которая в полночь наверняка была бы темнее самой ночи, за счёт чёрных стен. Но светлые оттенки мебели и деревянные панели у изголовья кровати — разбавляли весь этот мрак, в коллективной работе со светлыми полами. В основном интерьере комнаты присутствовали чёрные, шоколадные и молочные оттенки, которые прекрасно гармонировали между собой. Сама комната была выполнена в стиле «шале».       Кэролайн подошла к кровати, каркас которой был сделан в цвете горького шоколада и присела на аккуратно застеленное ложе, проводя рукой по мягкому и чёрному покрывалу. Над кроватью она так же заметила картину в тёмных тонах, на которой были изображены какие-то мазки, разводы, но всё это смотрелось так стильно и по-современному, что данное произведение искусства идеально вписывалось в общий интерьер комнаты. Около дверей, которые позволяли выйти на балкон, стояло два светлых кресла, посреди которых был совершенно небольшой столик. На нём лежала книга и стоял бокал с недопитыми виски. На стене напротив висела большая плазма, а под ней находился чёрная тумба, на которой стояло пару книг и миниатюрных статуэток. Повернув голову влево, она заметила матовые, словно запотевшие стекла в пол и дверь, которая была приоткрыта.       «Точно ванная комната. У Клауса определённо хороший вкус».       Вздохнув, она пригладила платье, пытаясь себя хоть чем-то занять. Было скучно. Минуты тянулись… Как вдруг из примерочной вышел Клаус Майклсон во всей красе, тут же приковав к себе взгляд скучающей вампирши. Он покрутился как на показе мод, раскинув руки в сторону, а потом поставив на бока.       — Ну, как я тебе? — спросил он, улыбаясь. — Кажется, я неотразим.       Кэролайн поджала губы, устремив на него тёплый, хоть и на смешливый взгляд.       «Либо он прикидывается дурачком, либо мозги у него работают только на изобретение новых пыток и изощрённых убийств. Ну и, конечно, на творчество».       — Что? — Клаус выгнул брови, снова осмотрев себя. — Это твоя работа! — как бы выставил он щит, давая понять, что все претензии должны идти только к самой Кэролайн.       — Моя, — не отрицала девушка, поднявшись с кровати. — Но, похоже, кто-то не смог проявить свою смекалку и навыки творчества там, где это действительно надо.       Клаус нахмурился, не понимая, о чём она говорит. Кэролайн подошла к нему, закатывая рукава прекрасной белой рубашки, зацепляя за специальную пуговицу на локте, чтобы это всё не сползло назад.       — Ещё скажи, что не заметил, — она направила на него пронзительный взгляд, видя в тёмно-голубых глазах задорные искорки.       — Не заметил.       — Конечно… — усмехнулась Кэролайн, переходя ко второй руке. — Я так и подумала… — покачала головой. — Как маленький, честно слово, — шёпотом добавила она, не замечая широкую улыбку на его лице. — Вот и всё.       — Большое тебе спасибо, любовь моя, — Клаус приблизился к ней и оставил лёгкий поцелуй на румяной щеке. — Теперь я неотразим?       Кэролайн прошлась по нему взглядом, видя, как идеально села рубашка, подчёркивая плечи и шикарную соблазнительную спину, прекрасно подходя под его светло-русые, с лёгкой рыжиной волосы, которые сейчас отросли и кудрявые пряди свисали на лоб. Чёрные джинсы прекрасно подошли к его росту и телосложению. Они не были через чур широкими или узкими. Всё в меру.       — Теперь неотразим, — ответила она, замечая, что под рубашкой проглядывали его любимые бусы, которые Клаус никогда не снимал. Вдруг её голову посетила одна прекрасная идея. — Не хочешь дополнить образ?       — Чем? — заинтересовался он.       — Аксессуаром, — незамедлительно ответила вампирша. — Например, тоненькой цепочкой на запястье или часами.       — Только не часы! — тут же ответил Майклсон. — Терпеть их не могу. Из-за них даже руку, порой, лень поднять.       — Ну, цепочки же лёгкие, а брутальности прибавят.       — Так я, по твоему, недостаточно брутальный? — спросил он, подойдя к ней чуть ли не вплотную.       Кэролайн рассмеялась, поправляя воротник его рубашки, как вдруг резко дёрнула Майклсона на себя, почувствовав его руки на своей талии… Такие тёплые, приятные… Они слегка погладили её по спине и изгибам, даря приятные ощущения, которых хотелось больше, но Кэролайн не позволила своим чувствам разойтись, заострив на этом внимание, вкрадчиво проговорив:       — Не пытайся воздействовать на меня своей близостью, Клаус. Я не поддамся твоему обаянию, как бы тебе этого не хотелось.       — Я уже говорил, как соскучился по твоим стенам и огню, который полыхает где-то там внутри… — Клаус прижал её к себе, не сводя с блестящих и потемневших сапфировых глаз — своего, точно такого же взгляда. — Только помни, что однажды огонь может разгореться в целый пожар, стоит его только подтолкнуть к этому.       — Это больше про тебя, Клаус, — заметила Кэролайн. — Я предпочла воздух, — она кивнула на своё предплечье, где была метка.       — Тогда и ты не забывай, что воздух может разжечь пламя. И ты прекрасно поняла, о чём я говорил на самом деле, любовь моя, — прошептал он ей в лицо, вновь опаляя тёплым дыханием губы, и Кэролайн поддалась, опустив свой взгляд на его приоткрытые губы. Она из последних сил сохраняла контроль над собой. — Но мне нравится игра в твою недоступность. Посмотрим, как долго ты продержишься, учитывая, что тогда в лесу — ты первая меня поцеловала, и в моём саду инициатива так же была с твоей стороны, — лицо Кэролайн тут же изменилось, так же осознав это. — Упс. Кажется, огонь уже во всю полыхает. Совсем чуть-чуть и скоро превратиться в полноценный пожар, ведь так, любовь моя?       Кэролайн закусила нижнюю губу, но недовольного взгляда с Майклсона не свела. Ударив его по рукам, она сказала:       — Я запомнила эти слова, Клаус Майклсон! — уверенно проговорила она. — Посмотрим, кто проиграет первым.       — Только учти, что я играю грязно, — предупредил её Клаус, — и презираю правила.       — А кто сказал, что я буду играть по правилам? — тут же ответила она, видя на его лице довольную и хитрую улыбку. Кэролайн сама не смогла сдержать улыбки, после сказав спокойным голосом. — Ну так что насчёт цепочки, Никлаус?       Майклсон широко улыбнулся, когда снова услышал своё полное имя, которое так нежно звучало из его губ. Он даже помнит, когда Кэролайн так назвала его впервые, ещё в воплощении Каролины. Клаус тогда удивился такому обращению и спросил, почему она так его назвала…       *воспоминание…       « — Почему ты назвала меня так, Каролина? Это имя оно… не моё. Больше не моё…       — Мне нравиться называть тебя — Ник, — покачала она головой, внимательно посмотрев на него, сидя на обрыве и иногда увлекаясь морем. — Это мило. Клаусом тебя называют все, кому не лень. Неоригинально. А вот Никлаус, каким тебя называет только Элайджа… это нечто особенно, то, отчего ты так пытаешься убежать. Почему?       — Потому что это прошлое, которое меня больше не интересует. Там я был человеком. Я был другим, — она видела в глазах его блеск, который Майклсон пытался спрятать, отводя взгляды. — А сейчас я никто иной, как Клаус Майклсон, от имени которого разбегаются враги. Имя которого многие ненавидят, боятся и желают смерти.       — Что же тогда с полным именем не так?       — Тот Никлаус был слабым, проявляя светлые чувства как к самым близким людям, так и к совершенно незнакомым. Того Никлауса презирали за его… человечность. Особенно отец, который пытался лишить меня этого качества. Что ж, в ком-то веке он своего добился, — как-то рвано и нервно улыбнулся вампир, приковав взгляд к дальнему горизонту, где солнце уже начинало утопать в море.       — Нет, Никлаус, — он почувствовал на своей ладони её лёгкое касание, — это не слабость. Это сила!       — Ты не права, Каролина… — попытался возразить он севшим голосом, даже не поднимая на девушку взгляда.       — Нет! Права! — уверенно возразила она. — Человек богат и силён по-настоящему лишь тогда, когда даёт волю эмоциям — любым, какими бы они не были. Будь это забота, любовь или сильнейшая боль… Только по-настоящему сильный человек сможет сохранить себя в это тяжёлое время. Только сильный человек спустя много лет или веков боли будет не бояться показывать, что он всё ещё жив, чувствуя, переживая, любя и даже ненавидя кого-то. Чувства и эмоции — это роскошь, Никлаус, которую терять нельзя. Зачем жить без них? Ради чего? Ради того, чтобы вершить зло и корчить из себя зло воплоти, а в душе разрываться от боли, которую пытаешься заглушить? — возмущённо взмахнула она руками. — Ложь, Никлаус! Твой отец был душою слаб! Настоящая сила здесь, — она положила ладонь на его грудь, ощутив, как сильно стучало его сердце. Он взглянул на неё, и Каролина увидела толстую застывшую пелену слёз. Было видно, как он старался сохранять ровное лицо, как то мастерски делал Элайджа, но небольшие дрожания уголков губ было сложно не заметить. — И ты силён. Просто ты это прячешь, цепляясь за то, за что не должен — за чужие указания.       — Ты богата и имеешь эту роскошь, Каролина, — он с восхищением посмотрел на неё, накрыв нежную ладонь своею, так же ощутив, как сильно стучало собственное сердце. — А я нет. У меня отняли её, когда убили… Или же я сам потерял её где-то во всех этих веках, что уже успел прожить.       — Ну нет же, Никлаус! Ты её не потерял! Ты её прячешь, думая, что так будет проще и лучше, но это не так. Ты прячешь себя настоящего. Ты прячешь Никлауса. Ты просто боишься дать себе шанс и позволить чувствовать больше! Но, поверь мне, придёт время и он вырвется: через любовь или боль. Будет хорошо, если это случится через любовь, потому что если такое произойдёт через боль… то это будет чудовищная боль. Просто не отворачивайся от него. Не отворачивайся от себя, Никлаус…»       Эти слова до сих пор живут у него в памяти. Клаус тогда не придал слишком большого значения этим словам, которые на самом деле оказались пророческими. Никлаус действительно прорвался, как бы Клаус не пытался его удерживать под замками и за дверями. Один раз это случилось через любовь, а вот во второй раз через боль. Каролина была вторым в жизни человеком, который разглядел в нём Никлауса, а не Клауса, которого он являл всем и каждому. Клаус дорожил этим, как бы не отвергал. Поэтому когда она к нему так обращается, это берёт за саму душу, отзываясь в сердце…       Подойдя к тумбе, над которой висела плазма, он открыл дверцу и достал оттуда весьма немалую шкатулку. Хоть и Клаус не любил всякие побрякушки, но всё равно предпочитал их иметь на какие-нибудь случаи.       Кэролайн наблюдала за ним, видя, как гибрид перешёл к кровати, а она встала рядом с ним, смотря на разные браслеты из камней, цепей, даже на некоторые часы, которые так же там находились. Всё было такое красивое… Клаус достал совсем тоненькую цепочку-браслет, ловко накинув ту на правое запястье и застегнул, всматриваясь в новый аксессуар. Непривычно. Интересно, насколько его хватит?       — По шкале брутальности: сто из десяти, Никлаус, — привлекла его внимание Кэролайн, широко улыбаясь и любуясь результатом.       — Видимо, придётся привыкать к аксессуарам, — подмигнул ей гибрид.       Кэролайн аккуратно взяла его за руку и зрительно посмотрела, как сочетаются их браслеты. Хоть и они были абсолютно разные, но как же дополняли друг друга… Клаусу, судя по его одобрительной улыбке, тоже понравился вид.       «Две части одного целого, но такого разного…»       — Ну, теперь можем идти, — Клаус поднялся с кровати, убрал на место шкатулку с безделушками и обернулась на Кэролайн, лицо которой непонятно изменилось. Словно она хотела что-то сказать и решалась на это. — Что-то не так?       — На самом деле, — она медленно подошла к нему, — я пришла сюда не только за… проверкой, — в горле как на зло пересохло, а устанавливать контакт с Никлаусом стало волнительно, но она решилась, тут же натолкнувшись на пронзительный взгляд, который доставал до самой души.       — За чем же ещё, Кэролайн?       — Сказать, что я в конце месяца… — Клаус даже ещё не дослушал, но сердце уже пропустило несколько ударов, переживая, что девушка действительно могла решиться на путешествия, о которых говорила, — хочу поехать с вами в Румынию. Я хочу помочь найти белый дуб! — Майклсон в полном удивлении и ошеломление открыл рот, не в силах произнести даже какого-то звука, но хотелось. — Но не из-за того, что от твоей жизни — зависит и моя, но и потому что мы когда-то были вместе. Мы были и… мне кажется, остаёмся семьёй. Возможно. Не знаю! Но это не отменяет того факта, что я хочу помочь тебе, Никлаус. И я надеюсь, что ты позволишь мне это сделать.       Клаусу казалось, что он умер, но при этом всё ещё жив. Он чувствовал себя, но не чувствовал тело, которое стояло так ровно, даже не колыхаясь, что было не естественно. Возможно, всё это слуховая галлюцинация? Возможно, он спит? Нет. Точно не спит. Она же несколько минут назад чуть ли саморучно не одела его. Поэтому, когда смысл её слов до Майклсона дошёл окончательно, все живые процессы в организме в миг запустились, а мозг начал кричать о том, чтобы он уже хоть что-то сказал. Пауза затянулась.       Он резко шагнул к ней, смотря на Форбс своими расширенными зрачками. Полные губы были чуть сжаты. Хотелось так что-то сказать, но нужных слов не находилось. В одночасье Кэролайн почувствовала на своей талии его руки, от которых жар в миг распространился по телу, повышая температуру, но в следующий момент её подталкнули к себе, захватывая её накрашенные губы в неожиданный, чувственный и благодарный поцелуй. Форбс сначала оторопела, но уже через несколько секунд её руки окольцевали его шею и проползли в роскошные кудрявые светло-русые волосы, сжимая их в своей руке. Хватка Клауса усилилась, а из губ сорвался тихий стон, который граничил со звериным рыком. Кэролайн тоже что-то невнятно промычала, ещё сильнее касаясь своим разгорячённым телом — его.       — Разве я могу отказать тебе, любовь моя, — проговорил он, неохотно разорвав поцелуй. Его рука коснулась её щеки, очерчивая такой нежный и приятный румянец, пока её тяжёлое дыхание сводило Никлауса с ума, из последних сил сдерживая себя от желания разорвать всю одежду на себе и на ней. — И ты, Кэролайн, была, есть и останешься моей семьей. Навечно.       «Всё, кажется, теперь официально — финиш»!

* * *

      И снова тишину и одиночество длинных коридоров, большая часть из которых освещалась только благодаря настенным светильникам, нарушил человек, чьи туфли сверкали даже при таком скверном освещении. Элайджа направлялся тихой, но при этом уверенной походкой в левое крыло их большого поместья. Ему хотелось переговорить с Адэлис до того момента, как они покинут особняк. Элайдже хотелось узнать, как она себя чувствует после медитаций и того, что случилось в кафе. Они так и не поговорили о всём лично… с глазу на глаз. И он знал, и чувствовал, что Адэлис сильно переживает внутри, но не показывает этого. Элайдже хочется поговорить с ней обо всём этом, чтобы ей стало легче.       Сам Майклсон провёл очень много времени в размышлениях о предателе и белом дубе, который, будь тот неладен, дал росток тысячу лет назад и теперь несёт угрозу для всего вампирского сообщества, но в первую очередь именно для семьи Элайджи. И все эти мысли навеивали волнение, страх и тревогу. И самое печальное то, что они даже пока не могут добраться до этого дуба. Точное местоположение — неизвестно. И охраняют его какие-то ведьмы. Адэлис ясно дала понять ещё на обратном пути домой, что власть в том городе давно сменилась и подчиняется каким-то сторонникам, о которых у неё нет совершенно никакой информации. Сказать, что это огорчило Майклсонов — не сказать ничего. Сейчас они — как никогда — беспомощны и не могут предпринять хоть чего-то, чтобы переиграть тех, кто охраняет белый дуб и поставляет оружие их врагам. И Элайджа понимал, что главная ошибка во времени, которую они допустили, отпустив Кола. Если бы они только удержали его, включили тогда голову, а не эмоции, то всё было бы иначе.       «Если бы только я тогда сдержал своё слово и усыпил его кинжалом…»       Элайджа Майклсон винит себя.       Остановившись напротив тёмной двери, он пару раз постучал. Какое-то время за дверью была тишина, но вскоре послышались торопливые шаги. Адэлис открыла дверь, тут же улыбнувшись, заметив Элайджу. Майклсон хотел задать тактичный вопрос о просьбе войти, однако её неотразимый внешний вид не дал этого сделать. Тёмно-каштановые волосы были аккуратно уложены, у корней имелся объём, а некоторые передние пряди и концы были слабо закручены. Волосы волнами спадали на плечи и струились по спине, и по нежной ткани платья. Взгляд Майклсона опустился на её открытую шею, слегка выпирающие ключицы и на утончённые плечи, на которых держались тоненькие лямки прекрасного платья, которое плотно прилегало к телу, очерчивая прекрасные плавные изгибы фигуры.       Адэлис привлекательна сама по себе, но в этом платье… Элайджа как никогда понял значение выражения: «как для неё сшито».       — Заходи, — она тут же отошла в сторону, когда молчание слегка затянулось, пропуская его. — Уже уезжаем? — спросила она, когда Майклсон прошёл в комнату, а она закрыла дверь.       — Нет, — ответил Майклсон, осматривая светлую комнату. — Я решил поговорить, прежде чем ехать.       Адэлис уже хотела обойти его, чтобы не стоять у Майклсона за спиной, как вдруг он сам обернулся, сократил расстояние и оставил нежные поцелуи на лбу.       «И снова ты заставляешь меня, Элайджа, расслабляться… Один поцелуй, а все громкие мысли в миг заглохли».       — Ты очень красива, — прошептал он, коснувшись её лба — своим. — Кажется, сосредоточен сегодня я буду только на тебе, милая.       Адэлис мило улыбнулась, закинув руки ему на шею. Ведьма взглядом прошлась по его неотразимому костюму цвета чёрного турмалина с серебренными лацканами и подобным галстуком.       «Просто идеален…»       Посмотрев ему в глаза, Адэлис понимала, что сама, скорее всего, не сможет оторвать от него взгляда. Её рука так и хотела пройтись по его волосам, ощутив их мягкость и затем навести немного хаоса, но делать она это, конечно же, не будет… Столько работы… Но отказать себе в том, чтобы не пройтись нежной ладонью по гладко выбритому лицу — ведьма просто не могла. Элайджа прикрыл глаза, когда почувствовал лёгкие поглаживающие движения на своей левой щеке…       «Как же приятно…»       — А я на тебе, — ответила она в тот же тихий тон, не прогоняя с собственного лица лёгкую улыбку. — Этот костюм точно был создан для тебя, Элайджа.       — Ты же его и собрала, душа моя, — напомнил Майклсон, видя, как та ухмыльнулась. Он аккуратно убрал её праву руку со своей шеи, сжал нежные пальцы, наслаждаясь их мягкостью и преподнёс их к губам, оставляя нежные поцелуи. — И поверь, я с ним долго не расстанусь.       — Верю, — улыбнулась ему Адэлис, почувствовав приятное тепло в груди от того, как он её назвал в это раз. — Так о чём ты хотел поговорить?       — О твоём самочувствии и мыслях, Адель.       «Я догадывалась».       — Всё в порядке, — расслабленно улыбнулась ведьма, не желая волновать его ещё больше.       — Уверена? — Элайджа одним своим взглядом дал понять, что он не поверил. — Наверняка срыву в кофейне во время переговоров должна была быть причина. И та совершенно точно кроиться не только в эмоциях, которое несколько обострены из-за новых практик. Я прав?       Адэлис тяжело вздохнула, так и не отходя от него. Просто была не в силах. И если говорить о всём, то спокойнее было именно вблизи Элайджи, ощущая его прикосновение, дыхание и энергию.       — Как всегда прав, — прошептала она, подняв на него взгляд. — В кофейне я сорвалась потому что, наверное, какая-то часть меня, в эмоциональном плане, действительно сейчас обострена и может повести себя не предсказуемо, когда что-то неприятное происходит в жизни, — попыталась объяснить ведьма. — А другая часть меня просто не могла поверить во всё, что сказала Саманта. Мой отец, который когда-то отказался от меня, выбрав мою мать, вдруг желает переметнуться на другую сторону, идя против собственной жены и всех остальных… Поразительно! С чего бы вдруг? Совесть за столько лет замучила? — она тяжело вздохнула, снова ощутив успокаивающий поцелуй на лбу. Пламя внутри поутихло и тон больше не был повышенным. — Мне сложно верить в такое великодушие.       — Ты ждёшь подвоха? — он слегка поглаживал её по щеке, смотря в несколько погрустневшие зелено-карие глаза.       — Да, — честно ответила Эндерсон. — Я не могу верить в такое благородство, Элайджа. Мне сложно поверить в то, что этот человек изменился, хоть и Саманта на этом упорно настаивает. Я просто не понимаю… Двадцать один год я ничего не слышала об этом человеке, и тут вдруг такой сюрприз, — грустно усмехнулась она, незаметно для самой себя пожелав опустить голову, но Элайджа не дал то сделать, сначала заставив посмотреть на себя, а затем снова прижал ведьму ближе к себе. — Просто… мне сложно, вот и всё. И больно. Больно, потому что я всю жизнь терзала себя мыслями о том: что со мной не так и почему меня бросили. Я была счастлива с Джоном. И я благодарна ему настолько, что сложно описать словами… это в самом сердце. Но очень часто, когда я была младше, то смотрела на своих сверстников с родителями, у которых большие и полноценные семьи, задаваясь вопросами: «Почему у меня не так? Чем я хуже? Что со мной не так?». И каждый раз ответы на эти вопросы были неутешительными. А когда я узнала всю правду, то просто ощутила одну сплошную боль, осознав, что мои родители не могли принять меня такую, какая я есть.       — Адель, — Элайджа взял её лицо в свои руки, заставив смотреть на себя, — пойми одну вещь: что-то не так с ними, а не с тобой. Это вина родителей, что они не смогли принять тебя и твою сущность ведьмы, увидев монстра там, где его нет. Это их проблемы. Ни в коем случае не твои. Твоя боль, как обиженного ребёнка, которой всё ещё живёт где-то в твоей душе — естественна. Но пойми, что эта боль — твоя слабость, которая может мешать тебе в ближайшем будущем, — Адэлис согласно кивала, не собираясь перебивать. — Помнишь слова, сказанные миссис Уилсон? Она предупредила тебя об угрозе смерти, которая исходит в первую очередь от твоей матери. И если вдруг, в какой-то неожиданный для нас — для меня — момент, ты окажешь одна и будешь в опасности, то твои чувства маленького обиженного в душе ребёнка, который был лишён родительского внимания, будет мешать взять верх и одержать победу и, соответственно не дадут спасти свою жизнь. Эта слабость может погубить тебя, милая, — Адэлис прикрыла глаза, понимая, на сколько же он прав. Чертовски прав. — Я не хочу снова потерять тебя…       Сердце жалобно заныло, а глаза начали покрываться пеленой кристальных слёз. От этих слов всё в груди сдавило: от суровой правды об обиженном маленьком ребёнке и от признания, которое было сказано с такой интонацией, в которой было невозможно не почувствовать скрытую боль, отчаяние и великую любовь.       Адэлис долгое время не могла признать сама себе, что внутри неё всё ещё живёт маленькая обиженная девочка, которая всегда мечтала испытать любовь мамы и папы, познать все прелести большой семьи, и никогда не понимала, почему её в этом обделили. У неё был дедушка, который души в ней не чаял, как и она в нём. И он был самым лучшим и близким человеком за всю её жизнь, но Адэлис, как и любой другой человек — ребёнок — мечтала много лет назад встретиться с родителями и просто понять или задать один вопрос: «За что?». Ведьме Эндерсон кажется бешенством — отказ от собственного ребёнка лишь потому что он родился с магией в крови. Ведь Элайджа прав, она — не чудовище. Конечно, Адэлис убивала, отнимала жизни, порой это было совсем не заслуженно, но она никогда не забирала жизнь лишь ради забавы. Лишь единожды она отняла жизнь у того самого полицейского, из-за чего корила себя невесть сколько! А её родители узнали о том, кто она, когда Адэлис был лишь год… Тогда она была совсем маленькой и совершенно невинной, без каких-либо задатков монстра… Поэтому непонимание и эти вопросы будут мучить её всю жизнь, пока она не получит тех самых ответов, после которых душа наконец-то найдёт покой.       « — Эта слабость погубит тебя, душа моя. Я не хочу снова потерять тебя…»       Эти слова эхом засели в её сознании. Каждое его слово, взгляд, прикосновение… Адэлис никогда такого не чувствовала. Никогда прежде её сердце не отзывалось так сильно. Никогда так часто не билось в присутствие кого-то. И никогда почти все её мысли не были заняты лишь одним человеком. Элайджа уже не просто сидит у неё в голове, он конкретно занял всё сердце. Только признать это сложно. Ей так хочется вспомнить всё, отчего начался их путь, но как бы она не старалась заглянуть вглубь себя, Эндерсон это не удавалось. Но однажды этот момент настанет, и воспоминания вернуться полностью. Она вспомнит всё, что её когда-то связывало с Элайджей и Клаусом. Она вспомнит, почему они оказались разделены с сестрой и когда на самом деле сделали что-то, что связало их жизни и души, заставив перерождаться. Это всего-то вопрос времени. Но сидеть на месте и чего-то ждать — Адэлис не собирается. Она уже убедилась не раз, что в прошлом их с Элайджей связывали очень сильные чувства: настолько, что они решили связать себя узами брака, что говорит об очень многом. Адэлис никогда бы не согласилась выйти за кого-то, если хоть немного бы чувствовала, что дальше с этим человеком может что-то пойти не так. А Элайджа похож на того, кто в жизни безумно любит только раз — и навсегда. И Адэлис не собирается это терять…       «Не тогда, когда только обрела».       — Ты меня не потеряешь, Элайджа, — ответила ему Эндерсон, проведя рукой по шее, чуть приподнявшись и коснувшись своими мягкими, ещё не накрашенными губами — его губ. Майклсон охотно ответил на поцелуй, прижимая её ближе к себе. Эти поцелуи растапливали сердца их обоих, заставляя желать их ещё больше. Как же ему нравились её мягкие губы, на которых до сих пор чувствовался едва уловимый мятный вкус после зубной пасты. А ведьма чувствовала на его губах привкус дорогих виски, которые наверняка пьянили меньше, чем их головокружительные поцелуи.       — Пообещай мне это, — Элайджа неохотно разорвал поцелуй, тяжело дыша. — Однажды ты сказала мне то же самое, но всё вышло не так, как мы хотели. Дай мне обещание, что сделаешь всё, но не позволишь своей матери подвергнуть твою жизнь опасности. Ты не позволишь сделать это никому. Дай слово, Адэлис.       «Адэлис…»       Эндерсон уже знала, что когда он обращается к ней полным именем, это значит, что испытывает волнение и тревогу, которую умело скрывает. Она лишь слабо улыбнулась, коснулась своим лбом — его, и прошептала:       — Я обещаю, Элайджа. Когда придёт время, я буду готова.       Она снова обняла его, чувствуя, как сердце забилось в несколько раз быстрее, словно перехватывая чью-то чужую эмоциональную волну. Ведьма чувствовала, как Майклсон опустил голову к ней на плечо, оставив несколько коротких поцелуев, от которых по телу пробежали мурашки и окутала волна приятного тепла.       — Ты тоже переживаешь из-за угрозы, которая нависла над семьёй… — сказала Адэлис, почувствовав, как Майклсон тяжело вздохнул, на пару секунд позволяя себе уткнуться носом ей в шею и вдохнуть в меру сладковатый запах духов, а после вернуть на неё взгляд. Было видно, что Элайджа сначала хотел возразить, но пронзительный взгляд ведьмы, который намекал на правду и ничего кроме правды, быстро дал понять, что в его «всё в порядке» — Эндерсон точно так же не поверит.       — Моей семье тысячу лет постоянно что-то угрожает: отец, мать, ведьмы, охотники или прочие, кому не угодно наше существование. На протяжение тысячи лет у нас забирают всё, что могло бы помочь нам встать на истинный путь: любовь, счастье, семью… Сейчас у нас хотят забрать жизнь… Снова. И я не могу об этом не думать, зная, что в любой момент жизнь любого из нас может оказаться на волоске. В первую очередь меня волнует моя семья, которую если убьют, то других вампиров убивать не придётся. Они все отправятся на тот свет вместе с нами. И тогда вампиры, как вид, перестанет существовать. Но опять же, на остальных мне… всё равно. Я хочу счастья и мира для своей семьи. И сделаю всё, что будет возможно от меня. Однако мысль, что однажды любой из нас может выйти из дома и получить пулю в сердце, которая принесёт нам смерть — не оставляет меня.       — Я понимаю твои переживания, Элайджа, — Адэлис крепко сжала его руки, снова соприкоснувшись лбами. — И как только мой уговор с Колом завершиться в конце этого месяца, мы отправимся в Румынию, отыщем дерево и уничтожим его.       — Значит, ты хочешь отправиться с нами? — спросил Майклсон, желая в этом убедиться. Они с Никлаусом обсуждали поездку в Румынию в машине, однако девушки предпочитали не вмешиваться, мысленно о чём-то рассуждая.       — Если вы не против, — улыбнулась Адэлис, и Элайджа тут же отзеркалил её улыбку, которая была громче любых слов. — К тому же, я, как внучка Джона Эндерсона, который был главой главного ковен в Бухаресте на территории всей Румынии, — имею какое-никакое слово и право требовать что-то с тех ведьм и колдунов. Какую-то информацию мы сможем достать, а вот как пробиться к дубу — это большой вопрос и проблема, которую придётся решать уже на месте. Но если вы с Клаусом явитесь туда просто так, тем более в такое время, кем бы вы не были и какой бы силой не обладали, слушать вас никто не станет. Даже под угрозой смерти. Поверь мне.       — Хочешь сказать, ведьмы и колдуны там весьма своенравны и находчивы?       — Именно так, — не отрицала ведьма. — К тому же, даже если Клаус или ты — убьёте ковен, который охраняет тот дуб, не факт, что завеса падёт. Смею предположить, что её поддерживают не только в мире живых, но и в мире мёртвых. Поэтому вам нужен кто-то, кто сможет занимать более нейтральную территорию, а конкретно — колдун или ведьма, которая не будет желать зла ни одной из сторон.       — Такую днём с огнём не сыщешь, — усмехнулся Майклсон, видя её замысловатую улыбку. — К счастью, есть ведьма, которая не желает зла тому ковену, и находиться на нашей стороне, — он оставил короткий поцелуй на её губах.       — Верно, — кивнула Адэлис, не пряча улыбку. — И насчёт твоего опасения… Возможно есть выход, — Элайджа резко и ожидающе посмотрел на неё, приоткрыв губы. — Возможно, я смогу обеспечить вашей семье или хотя бы всему особняку — надёжную защиту.       — Ты же помнишь, что тебе нельзя использовать много магии? До тридцатого числа осталось всего двенадцать дней, Адель, — напомнил Майклсон. — Ты не можешь рисковать собой, в пользу моей семьи.       «Только не снова».       — Если я не ошибаюсь, то твоя семья когда-то была моей тоже, Элайджа. Смерть лишь на время разъединила нас, но… — она сглотнула, непрерывно смотря ему в глаза, — наши чувства и ценности остались при нас. Они хранятся в нашем сердце. Для нас обоих понятие «семья» — имеет огромную ценность, значимость и силу. И мы оба найдём все возможные решения, которые смогут её спасти. Ты прав, осталось всего двенадцать дней, но этого более, чем достаточно для того, чтобы к дню «X» — моя магия полностью восстановилась.       — И что ты придумала? — всё же проявил интерес Элайджа.       — Есть заклинание. Оно очень мощное. Моё собственное. Я создала его самым первым, по наставлению Джона. Он сказал, что первое, что должен уметь маг — это обезопасить себя и своих родных. Поэтому он рекомендовал мне изобрести своё собственное защитное заклинание на крови. Оно имеет свои нюансы, но они не минусы, по крайней мере для тех, кого оно будет охранять. Мы можем провести обряд, который будет основан на вашей крови. Вы изучите всё, что я вам дам, и сможете располагать своим участком только так, как нужно будет вам, — Майклсон сомневался… Но не потому, что не был уверен в Адэлис и её навыках, которые были хорошо прокачены за столько-то лет и веков, пока она была в мире мёртвых, а, скорее, потому что переживал за её восстановление. Если они хотят, чтобы её сила точно восстановилась, то ритуал нужно проводить в ближайшие дни. — Элайджа, это заклинание уникальное! Никто не сможет снять его, воздействовать на него, кроме вас и меня, как ведьмы, которая приложит руку к его созданию на вашей территории.       — Если мы хотим это сделать, то это нужно делать в ближайшие дни, понимаешь?       — Разумеется, — незамедлительно кивнула Адэлис. — Завтра, например, после обряда на передачу клинков, или после завтра. К тому же, растущая луна как раз располагает к таким обрядам.       — Хорошо, — сдался Элайджа, — но ни днём раньше. Если случиться что-то, что помешает нашим планам, то обойдёмся без защиты. Я не стану рисковать тобой в пользу наших жизней.       Адэлис не смогла сдержать улыбки и тёплого блеска в глазах. Элайджа переживает за семью, желает обеспечить ей защиту, но готов пренебречь этим, лишь бы в будущем это действие не вышло боком самой ведьме. Однако Адэлис исполнит данное ему обещание, а точнее — обещания. Она не позволит пострадать тем, кто когда-то был её семьей. И Элайджа не потеряет её. История не повториться дважды. Они вместе найдут способ избежать всего этого.       — А я не стану рисковать вашими, воин, — тут же сказала она, видя, как Элайджа нахмурился, услышав в этих словах несогласие, потом удивился, поняв, как девушка его назвала. Однако сказать что-либо он не успел, потому что его губы оказались захвачены в томный поцелуй. Первородный улыбнулся сквозь данное действие, медленно поменявшись с ведьмой местами, делая шаг за шагом назад, не отпуская её из своих рук, пока спиной не наткнулся на матовое окно, за которой была ванная комната. — Возражения не принимаются, — добавила Адэлис, когда почувствовала, что первородный совсем расслабился. Но уже через секунду она поймёт, что возражения ей придётся принять. Ну, или хотя бы услышать.       — Но ты их всё же примешь, душа моя, — Элайджа поменял их местами, теперь её вжимая в толстое стекло. — Даже не думай о чём-то, что может быть опасно твоей жизни. Ты меня поняла?       — Если ты не забыл, мой дорогой, то я и так ввязалась в то, что опасно для моей жизни, — ответила ему ведьма, лукаво улыбаясь. — Ещё чуть-чуть опасности не помешает, — Адэлис только успела коснуться ладонью его щеки, как Майклсон тут же перехватил её руку и прижал ту к стеклу.       — Помешает, — ответил Майклсон, тяжело дыша. — И я помешаю, если вдруг почувствую, что ты задумала что-то безрассудное. А я узнаю, поверь.       — Интересно: как же? — нахмурилась ведьма, смотря на него игривым взглядом.       — Я хорошо знаю тебя, — спокойно ответил он. — Настолько хорошо, что запомнил все твои любимые фокусы и манёвры отвлекающие внимание. Однажды я на них повёлся. Больше такого не произойдёт.       — Не знаю, чего я такого сделала в прошлом, но я не настолько безрассудна, чтобы подвергать себя опасности таким образом.       — Поверь, ты безрассудна именно настолько, когда речь идёт о семье. И твоё безрассудство в прошлый раз стоило тебе жизни! — выпалил Майклсон.       Адэлис тут изменилась в лице, почувствовав, как Элайджа отпустил её руку, но сам не отошёл. Её глаза бешено бегали по его лицу, пытаясь уловить хоть что-то, помимо отголоска боли в глазах.       — Я умерла из-за нашей семьи? — шёпотом спросила ведьма.       — Точнее из-за любви к ней… И из-за справедливости и жажды мести.       *воспоминание…*       « — Мне жаль… А как она…       — Она отомстила за своего другого близкого человека и защитила уже нашу общую семью — Майклсонов. Это случилось спустя три месяца после нашей свадьбы. Майкл никогда не оставлял нас. И в один день настиг нас. Аделия хотела уничтожить его раз и навсегда, чтобы наша семья спокойна жила в этом мире, развивала его, себя, но Вселенная, видимо, распорядилась иначе. Она выиграла ту битву, но заплатила большую цену… Я не успел спасти её. Когда я нашёл её умирающую, то Аделия успела сказать мне последние слова и тут же умерла, словно дожидалась из последних сил только моего прихода».       Этот разговор резко воскрес в её сознании. Элайджа рассказал ей это в тот день, когда они освободили Бонни и Энзо от плена Кола. Это всё было на следующий день после их неудавшегося свидания. Тогда Адэлис ещё не догадывалась о том, что она — и есть Аделия. Или догадывалась, но где-то глубоко-глубоко в своей душе. И сейчас она начинает разбирать всё по полочкам. Единственно, за кого она могла отомстить в том времени — была её сестра Каролина. И тогда она не просто отомстила Майклу, Аделия его убила, но в процессе умерла сама, скорее всего, из-за колоссальной потери магической силы.       — Что я сказала тебе, Элайджа? — тут же спросила Адэлис, смотря ему в глаза. — Помнишь, когда около недели назад мы сидели у меня дома, после того, как освободили Бонни и Энзо, ты рассказал мне об Аделии. Тогда я ещё явно не подозревала о том, что я — это она. Но сейчас я всё сопоставила. Единственный близкий мне человек, который тогда мог умереть, была моя сестра. Ты сказал, что я отомстила Майклу за своего близкого человека, убив его, тем самым защитив нашу семью. Из твоего рассказа, я помню, что я умирала дольше, чем Майкл, потому что ты нашёл меня ещё живую. И ты сказал, что я произнесла какие-то слова перед своим уходом. Какие это были слова?       Элайджа молчал, хотя взгляда с ней не сводил.       — Я прошу тебя, — ведьма коснулась руками его лица, — пожалуйста, скажи.       — « Однажды мы обязательно встретимся. Я вернусь к тебе, Элайджа. Нашу любовь не сможет разрушить сама Смерть. Однажды, в самый неожиданный для нас обоих день, мы увидимся. Но мои воспоминания тогда ещё могут не вернуться. Пожалуйста, не напоминай мне ни о чём. Я должна всё вспомнить сама. Как бы тяжело не было. И ты должен пообещать мне, что будешь жить полной жизнью, любить, радоваться… Иначе я буду очень и очень зла на том свете… И когда вернусь, то не поцелую, как положено, а буду очень долго с тобой ругаться о том, что ты больше не попытался полюбить и не позволил себе испытать счастья… Имей это… в виду! Я всегда буду любить тебя, Элайджа Майклсон. Всегда и навечно…» — процитировал он, смотря в её округлившиеся глаза. — Я не имел права говорить тебе это, как и Никлаус, которой говорит больше положенного Кэролайн. Вы нас просили об этом, но почему — никто из нас не понимал и сейчас не понимает ещё больше.       Адэлис опустила взгляд, переваривая всё это, но стоило ей это сделать, как картинки из прошлого тут же замелькали перед её глазами. Ведьма коснулась головы, которая начала звенеть — как колокол. Она видела, лежащую себя на земле в каком-то охотничьем, очень старинном костюме, который наполовину был в грязи и на половину в крови. Она была бледная — словно смерть. Всё тело было покрыто тёмно-оранжевыми полосами, которые струились по её телу — как змеи. Её голова лежала на коленях у Элайджи, а эти слова звучали так чётко, будто она была в том времени сейчас и говорила их. Адэлис даже казалось, что она чувствовала, как силы покидают её тело, а веки тяжелеют. Она видит слезу, которая катиться по щеке её любимого и последнее, что она успевает сделать, это дотронуться ледяной ладонью до его щеки, сказав:       « — Я всегда буду любить тебя, Элайджа Майклсон. Всегда и навечно…»       Эндерсон резко выкинуло из воспоминаний, она посмотрела на обеспокоенного Элайджу, в чью руку она вцепилась мёртвой хваткой. Взгляд кошмарно метался туда-обратно, а дыхание было таким тяжёлым, что, казалось, его вовсе вскоре перестанет хватать. Она сглотнула, толком даже не слышав что-то, что говорил ей Майклсон. Но Адэлис вдруг поняла, что словно каким-то фоном ей вернулись ещё одни воспоминания: последний бой с Майклом. Она просто зацепилась за мысли о нём, как вдруг поняла, что всё помнит. Всё присутствует в её памяти. Она окончательно перестала понимать, как эти чертовые воспоминания возвращаются! Но единственное, что она заметила, что когда они возвращаются под условным давлением чего-то, то этот процесс проходит несколько тяжелее на физическом уровне. Но другой разницы никакой нет.       — Я помню… — прошептала ведьма, посмотрев на Майклсона. — Последний день. Я помню бой, который стал последним. Я помню, как ты нашёл меня, пытался напоить кровью, но она не работала. Я помню, как говорила тебе последние слова. Я помню, ради чего пришла туда… Ты абсолютно прав. Ради мести, справедливости и любви.       — Ты вспомнила? — хриплый голос и приподнятые брови тут же изменили его лицо и внутренние чувства, словно отзеркаливая их.       Перед глазами Адэлис до сих пор стояла чёткая картина прошлого… Она лежит на коленях у Элайджи, видит его слезу, которая стекает по не бритой щеке, тянется, чтобы вытереть, но не успевает. Душа покинула её тело. И уже будто со стороны Аделия видит, как он наклоняется к ней и оставляет прощальный поцелуй на её ещё тёплых губах, оставляя на них свои мужские слёзы. Ей даже сейчас казалось, что она их чувствует на своих губах, чувствует этот прощальный поцелуй и слышит его тихие мужские рыдания, которые больше похожи на рёв зверя, кой вырывался в её губы.       Это всё так чётко, будто происходит именно сейчас, но сейчас они оба стоят друг перед другом. Элайджа смотри на неё обеспокоенно, пока она трясущимися руками дотронулась до собственных губ. В сердце чувствуется отголосок боли, который они оба испытывали друг за друга в тот момент. Посмотрев на Элайджу снова, она кивнула на его вопрос, чувствуя, как слёзы покатились по её щекам. Он взял её лицо в свои руки, спросив:       — Что ты видела, Адель? — его голос дрогнул. — Прошу, скажи всё.       — Всё, что происходило в самый последний день, точнее в вечер, — её голос дрожал, а грудь тяжело вздымалась. — Я помню всё, Элайджа. И я помню, что когда душа покинула моё тело, я незримо была рядом и видела твою боль… Твои слёзы, которые ты оставил на моих губах, — она взяла его лицо в свои руки, смотря взглядом полным вины, отчаяния, но не сожаления. — Прости меня за то, что ушла тогда. Прости, что поступила так безрассудно, решив, что выстою одна против Майкла. Прости меня, Элайджа.       — Ты… вспомнила даже это?       — Нет, — покачала она головой. — Вернее… Не знаю, как описать. Оно будто бы идёт от сердца. Сердце знает, но чётких картинок того, как я уходила, и что сказала или сделала — нет… Но мне сейчас так же больно, как было тебе тогда. Пожалуйста, прости…       Прикрыв глаза, Элайджа притянул её к себе, крепко зажмурив глаза, желая сдержать эмоции, которые резко заполнили всего его. Адэлис так же крепко прижимала его к себе, но через время не хотя чуть-чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в глаза, которые сейчас так же блестели из-за скопившийся в них влаги. Она притянула его к себе, целуя в этот раз иначе: слишком чувственно, со всей внутренней любовью, остатком боли, многовековой тоски и раскаяния.       — Моя любовь к тебе сильнее злости, Адэлис, — ответил он, когда та разорвала поцелуй, не в силах посмотреть ему в глаза. Элайджа сам приподнял её подбородок, желая видеть её глаза. — Прошло столько веков и я понял тебя, твой поступок, твоё стремление защитить нашу семью. Однако в этот раз я не позволю тебе поступить так же.       — Я тоже получила из этого опыт, Элайджа. Я была готова умереть за семью. И боль, которую я получила тогда, была такой сильной, что только осознавание: за кого я умираю — приглушала её. Поэтому в это раз я поступлю умнее. Как минимум, я не стану действовать одна, не посоветовавшись с тобой.       «Я определённо переоценила свои возможности в то время… Моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. Это меня и сгубило».       Она улыбнулась дрожащими уголками рта, снова целуя его. Сердце бешено барабанило о грудную клетку, норовя вырваться за её пределы. Положив руку ему на грудь, Адэлис даже через одежду ощутила мощные удары мужского сердца, которое столько веков тосковало по своей любви. И она бы сейчас всё отдала, лишь бы эти секунды и минуты не кончались никогда, но мысль о скором праздновании не покидала её голову.       — Ответь ещё на один вопрос, — Майклсон нехотя отстранился, проведя большим пальцем по её щеке, остановившись на подбородке. — Почему ты назвала меня «воином»?       В первые секунды ведьма даже не знала, что ответить, что было заметно по её растерянному лицу. Это вырвалось само собой. Но вот она попыталась сопоставить это слово со своими внутренними чувствами, и ответ нашёлся быстро.       — Потому что ты воюешь за свою семью, желая ей счастья, мира и спокойствия. Ты вечно жертвуешь чем-то на благо своей семьи, порой даже самим собой и своим счастьем, — Адэлис в этот момент нахмурилась, не понимая, почему её сердце посчитало так, но в следующий момент она вспомнила все откровенные разговоры с Элайджей и расслабилась. Раннее он упоминал о жертвах, на которые ему, как старшему брату, приходилось идти. — Ты — как воин, который идёт на бой и будет сражаться до конца, пока это не принесёт мир его семье, и при этом ему не важно, выживет он или нет. Настоящий воин смелый, сильный не только физически, но и духом. Воин никогда не сдаётся. Воин мудр и влиятелен. И какие бы сложные времена не были у него на плечах, настоящий воин никогда не сдаться и не опустит руки. Он будет хвататься за каждую возможность, но выйдет из мрака ночи и найдёт свой свет и счастливый конец. Я вижу тебя именно таким, Элайджа.       Майклсон едва заметно поджал тонкие губы, внимательно и проникновенно смотря ей в глаза. Элайджа удивился этому, потому что она так называла его в прошлом. Аделия восхищалась его самоотверженностью, жертвенностью и стремлением восстановить семью и их единство. Она всегда говорила, что Элайджа ассоциируется у неё с сердцем, которое болит за семью, но, которая медленно, но уверенно разваливалась. И она так же говорила, что он ведёт себя как воин, который идёт до конца несмотря ни на что. Поэтому, в прошлом она часто обращалась к нему именно так, вкладывая в это обращение очень много чувств, которые отзывались в его сердце.       — Ты вспоминаешь даже больше, чем сама того осознаёшь, — он усмехнулся, любуясь его нежными губами, которые сейчас расплылись в лёгкой и очаровательной улыбке и краснеющими щеками. — Так же ты называла меня в прошлом.       — Что в сотый раз подтверждает мою теорию о том, что мы остались теми же, ну, по крайней мере я, после своей смерти, — усмехнулась ведьма, но уже в следующий миг стала серьёзна. — Знаешь, единственное, чего мне бы сейчас хотелось, это не выходить из этой комнаты и просто упасть с тобой в омут чувств, или, как ты сказал: в пропасть. Но мы не можем пропустить день рождение Деймона.       — Конечно, — ответил он, снова оставив сладкий и трепетный поцелуй на лбу. — Но я обещаю тебе, что однажды настанет такой день, когда кроме этой, или какой-то другой комнаты, нам больше ничего не нужно будет.       — Я верю, — усмехнулась она, смахнув с глаз оставшиеся слёзы. Взяв Майклсона за руку, она потянула его в ванную, откуда он вытащил её, когда постучался в дверь, прерывая нанесение макияжа. — Я продолжу сборы, — она остановилась напротив большой раковины и зеркала, — а ты… — но договорить ведьма не успела, потому что была прервана его речью.       — А я не отпущу тебя, — его губы коснулись нежной шеи и плечей, а руки скользнули к ней на живот, отчего ей захотелось втянуть его, но блаженное чувство, которое вдруг появилось в районе пупка, не дало этого сделать. — Больше никогда не отпущу.       — Именно это я и хотела сказать, — улыбнулась Эндерсон, расслабляясь в его объятьях и от редких, но горячих и чувственных поцелуев. Осталось только взять себя в руки и продолжить когда-то прерванное дело.

* * *

      Деймон, который вместе со Стефаном решили приложить свою руку к готовке, последние несколько часов так же трудились на кухне, готовя что-то горячее и вкусное. К счастью, оба Сальваторе умели хорошо готовить. Стефан даже приготовил моцареллу для салатов, которая наверняка понадобиться девушкам.       В период всей готовки на кухне, они вспоминали былые времена и все самые приятные и дорогие сердцу моменты. Братья ни разу не коснулись какой-то щекотливой темы, благодаря чему атмосфера как и на кухне, так и во всём доме, была крайне весёлой.       И вот, когда Деймон и Стефан вынесли на стол пиццу собственного приготовления, в дверь позвонили.       — Встречай гостей, брат, — Стефан кивнул вперёд, призывая к действию.       Деймон лишь игриво поиграл бровями и отправился в прихожую, чтобы открыть дверь. Стоило ему только впустить гостей, как на пороге появилась целая семья. Именно семья.       — Боже мой! — усмехнулся Деймон, разведя руками. — Вам только всем детей не хватает под ногами. Прям целая семья явилась в мой скромный дом! — вампир внимательно осмотрел девушек, которые забрали небольшие коробки из рук своих кавалеров.       — И ты не ошибся, — ответил Клаус, так же усмехнувшись, за что тут же получил локтем в рёбра от рядом стоящей Кэролайн, которая не прекращала мило улыбаться, держа в руках какую-то коробку. — С днём рождения, приятель! — гибрид протянул ему руку, на что Деймон её с радостью пожал и те даже обнялись, так по-дружески, что было даже неожиданно. Особенно для Кэролайн, которая привыкла видеть их враждующими. Вдруг Клаус вытащил из внутреннего кармана кожаной крутки весьма толстый конверт и протянул его вампиру. — Главный подарок будет чуть позже.       — Я уже заинтригован, — ответил ему Деймон, обратив теперь внимание на его спутницу. — Барби, как всегда, прекрасна, — он игриво заиграл бровями, на что Клаусу захотелось ему врезать, но он сдержался, лишь сощурив взгляд.       Кэролайн отпустила Клауса, обняв Сальваторе и обменявшись короткими поцелуями в щёку.       — С днём рождения, ворчун! — поздравила его вампирша, широко улыбаясь. — Все пожелания будут во время тоста.       — Жду с нетерпением, — подмигнул ей Деймон, направившись к Элайдже.       — С днём рождения, Деймон, — он протянул ему руку, которую Сальваторе с радостью пожал.       — Вот уж нельзя было бы подумать несколько лет тому назад, что мы будем сидеть за одним столом на дне рождение без какой-либо войны, — сделал тонкий намёк Сальваторе, который Майклсон тут же понял, улыбнувшись.       — И без кинжалов, — ответил ему Элайджа, сдержанно улыбнувшись и так же вытащив из внутреннего кармана пиджака объёмный белый конверт. — Деньги лишними не бывают, однако сам подарок ожидается, — Майклсон посмотрел на наручные часы, — в течение пары часов.       — Интригуешь не меньше своего брата, — ответил ему Сальваторе, усмехнувшись и переходя к Адэлис. Они так же чмокнули друг друга в щёки. — Выглядишь волшебно, ведьмочка.       — С днём рождения, друг! Ещё раз, — улыбнулась ему ведьма. — Хоть и основной свой подарок я тебе уже вручила, но будет ещё один. Во время тоста.       — Прекрасно! — широко улыбнулся Деймон. — Жду тостов, как никогда в своей жизни, — вдруг его взгляд опустился на её коробку, которая была чуть больше, чем у Кэролайн. — Пойдёмте, — кивнул он на гостиную, через которую они пройдут в столовую.       — Бонни ещё нет? — спросила Кэролайн, направляясь вместе с остальными за Деймоном.       — Пока ещё нет, а что? — поинтересовался Сальваторе.       Стефан, который кружил вокруг стола, расставляя посуду, заметил вошедших гостей. Отложив сервировку на какое-то время, младший брат так же пожал руки первородным и слегка приобнял девушек.       — Ты уверена, Кэр? — спросила Эндерсон, посмотрев на подругу.       — Что-то уже случилось? — поинтересовался Стефан, видя переглядки между первородными и девушками.       — Они обязаны знать, — поддержал вампиршу Клаус.       — Не спорю, — кивнула Адэлис, — я просто думала, что мы это отложим на день.       — Отложим «что»? — поинтересовался именинник.       — Дело в том, — Кэролайн перевела взгляд с Клауса на Деймона, — что кто-то предоставляет всю информацию о нас основателям. Мы узнали только сегодня. И мы точно знаем, что вы не имеете к этому никакого отношения. Однако данный факт о наличие предателя — неоспорим.       — Поделитесь, откуда утекла данная информация? — Деймон смахнул со стола свой недопитый бокал с виски, внимательно смотря то на первородных, то на девушек.       — Разумеется, — кивнул Элайджа.       И они всё рассказали, конечно, детали, которые касались только их, — пришлось опустить. Майклсоны на пару с девушками решили пока не разглашать ничего, что касается только их совместного прошлого, настоящего и будущего. Особенно это касается их связи. В основном это сделано ради того, чтобы обезопасить их в первую очередь. Как говорит Клаус: «Ваши враги живы до сих пор, и если они узнают, что вы вернулись, Майкл, Эстер и духи — будут лишь первой частью одной большой проблемы». Адэлис и Кэролайн согласны. Стоит попробовать всё сохранить между ними, хотя бы пока они обе не вспомнят больше, чем помнят сейчас. Кэролайн вообще нужно вспоминать, как колдовать, чтобы превзойти по силе всех своих недоброжелателей.       Конечно, братья Сальваторе были в полном шоке. Вот уж чего да чего, но подобного известия о предателе они точно не ожидали, как и известия о белом дубе, которое их так же не порадовало. Ведь если один первородный вампир умрёт, например, Клаус, то вся его линия так же следом отправиться на тот свет. Конечно, Деймон и Стефан, были благодарны за разглашение данной тайны и за доверие, учитывая некоторые непростые моменты в их прошлом. Сейчас они окончательно убедились, что все войны остались в прошлом. Сальваторе так же предложили свою помощь, если таковая понадобиться в будущем. Первородные были признательны.       Пока девушки уже во всю колдовали на кухне за всем остальным, а точнее над салатами, которые им оставалось сделать и следить за курицей, которая запекалась. Кэролайн и Адэлис, шутили, смеялись и порой очень тихо что-то обсуждали. Но вот ведьме Эндерсон всё это время не давала покоя одна мысль, которую она всё-таки решила озвучить.       — Слушай, Кэр, — Адэлис ловко нарезала зелень, пока рядом стоящая Кэролайн нарезала крупные помидоры, — есть предложение.       — Какое? — заинтересовалась Форбс, быстро взглянув на сестру.       — Раз мы снова встретились спустя столько веков… Раз мы с тобой, — тон голоса значительно снизился, чтобы слышать её могла только Кэролайн, — сёстры, которые каким-то образом оказались разлучены, то, может быть, будет лучше, если мы будем проводить больше времени вместе? Может быть, так наши воспоминания начнут возвращаться быстрее…       — Я тоже об этом думала, — энергично кивнула вампирша, улыбнувшись. — Поэтому я была крайне рада, что вы с Элайджей предложили мне и Клаусу присоединиться к вам с тренировками.       — Да, это прекрасно! — не отрицала ведьма, так же улыбнувшись. Почему-то предлагать такое — крайне волнительно. — Но я не совсем об этом, — Кэролайн нахмурилась, не совсем поняв, о чём тогда идёт речь. — Я хочу сказать, вернее… предложить… В общем, я была бы очень рада, если бы ты переехала ко мне, сестра.       Кэролайн, сердце которой в этот момент прыгнуло в непонятно какое место в организме, промахнулась ножом и порезала себе палец, тихо вскрикнув. Такого она не ожидала… Совершенно не ожидала такого предложения! И то, как Адэлис назвала её…       «Сестра…»       Сердце Форбс с трепетом забилось, а глаза заслезились, стоило только посмотреть на сестру, которая с беспокойством посмотрела на рану на пальце, хотя тут же затянулась, стоило ей только появиться. Счастливая, сама настоящая улыбка «до ушей» появилась на лице Кэролайн, а во взгляде поселился такой яркий и неверующий в происходящее — блеск.       — Ты серьёзно? — сердце бешено стучало в груди, норовя вырваться.       — Конечно! — кивнула Адэлис. — Я правда хочу, чтобы ты жила со мной, Кэр. Но если ты этого не хочешь, то я, правда, пойму! — тут же предупредила ведьма, подняв руки.       — Конечно, да! — Форбс крепко обняла сестру, прижав к себе. — Я так рада, Адэлис! Перееду к тебе завтра же, а может и сегодня, если празднование не затянется.       Эндерсон расслабленно и тоже крайне счастливо улыбнулась, чувствуя, как глаза заблестели от слёз радости и облегчения. Кажется, сейчас их сердца бились — как одно целое.       — Что за женские слёзы? — послышался голос с британским акцентом с порога. Девушки тут же обернулись, не выпуская друг друга из объятий.       — Я переезжаю к сестре! — восторженно оповестила его Кэролайн.       Клаус удивился, проходя на кухню к тумбам, где девушки сейчас готовили еду.       — Это отличное решение! — поддержал гибрид. — Возможно, благодаря этому ваши воспоминания вернуться быстрее, — Майклсон нагло своровал дольку помидора, тут же словив на себе недовольный взгляд вампирши, который его ни с какой стороны не колыхнул. — М-м-м, сладкий. Мне нравиться, — оценил тот овощ, видя, как девушки усмехнулись, одновременно сложив руки на груди. — Но, честно говоря, было бы неплохо, если бы вы обе переехали к нам в особняк.       — Ты серьёзно? — Кэролайн скептично выгнула брови, когда Адэлис в изумлении подняла брови, не веря в данное предложение. — Зачем?       Клаус посмотрел на неё таким многозначительным взглядом, будто Кэролайн должна была увидеть ответ через его взгляд.       — Ну, возможно, вы бы скорее вспомнили, кто такие на самом деле и многое другое, — он неопределённо покачал головой.       — Поддерживаю тебя, брат, — прозвучал голос Элайджи с порога. Старший Майклсон прошёл медленной, но решительной походкой по кухне, останавливаясь рядом с Адэлис, напротив своего брата, который стоял рядом с мисс Форбс. — Однако вам лучше сначала побыть в обществе друг друга, возможно, так воспоминания будут возвращаться более в правильном порядке. Вернуться в наш дом вы всегда сможете, как только захотите.       — Вам ещё по повторным предложениям не хватало нам сделать, — ухмыльнулась Кэролайн, складывая руки на груди, видя на их лицах хитрые улыбки. — А что? Однажды уже сделали. Моя сестра даже успела стать Майклсон. Я однажды могла ей стать…       — И ты станешь, — уверенно перебил её Клаус, незаметно коснувшись своей ладонью её поясницы, отчего Кэролайн почувствовала лёгкий пробежавший ток. Удивлённо посмотрев на него, ей хотелось что-то ответить, но слова застряли где-то поперёк горла. — Думаю, это вопрос времени, любовь моя.       Адэлис и Элайджа переглянулись, улыбнувшись друг другу. То, что они все сблизились — это и так было понятно, но всё же не могло не радовать каждый раз, когда они наблюдали, как между Кэролайн и Клаусом пробегают искры.       — Самоуверенно, — хмыкнула Кэролайн. Девушка потянулась к одному готовому салату, вручив глубокую прозрачную тарелку ему в руки. — Вперёд, — кивнула она на выход.       Клаус сощурился, но всё же улыбнулся, видя, как Элайджа подавляет ухмылку, принимая из рук Адэлис такую же миску с салатом. И уже в дверях, Никлаус шёпотом сказал своему брату:       — Только эта женщина может командовать мной…       — И тебе это нравиться, — ответил ему Элайджа, улыбнувшись и давно заметив этот факт.       — Не то слово…       Но не успели они выйти, как чуть ли не налетели на ведьму Беннет. Бонни впилась в Клауса взглядом полным ненависти, не вспомнив, что на какое-то время об этом желательно забыть. Ну, или хотя бы не показывать свои чувства настолько открыто.       — Приветствуем вас, мисс Беннет, — кивнул ей Элайджа, положив руку на плечо Никлауса. — Пойдём, брат.       Адэлис и Кэролайн ту же отвлеклись от готовки, посмотрев на проход, откуда только что исчезли древние, но появилась Бонни.       — Привет, — дружелюбно улыбнулась она девушкам, которые несколько удивлённо глядели на неё. Адэлис и Кэролайн не думали, что она всё-таки придёт раньше. — Чем я могу помочь?       Сёстры переглянулись, Адэлис довольно дружелюбно улыбнулась, как и Кэролайн, у которой это вышло несколько труднее.       — Там в холодильнике моцарелла, Стефан не так давно приготовил, — объяснила вампирша. — Я как раз почти дорезала помидоры, так что ты пока можешь взяться за неё, а там посмотрим.       — Конечно, — кивнула Беннет, проходя к холодильнику.       Адэлис едва заметно покосилась на Кэролайн, мысленно подключившись к ней.       » — Я одна чувствую в воздухе чудовищное напряжение?»       » — Нет. Будем надеяться, через время оно улетучится».       Адэлис кивнула, соглашаясь. И через время обстановка действительно наладилась. Девушки общались абсолютно на нейтральную тему кулинарии. И если у них было всё более-менее хорошо, то в гостиной, где пока расположились братья Майклсоны, Сальваторе и недавно пришедший Энзо, напряжение никак не хотело покидать их общество. Клаус сидел на диване и спокойно попивал качественный бурбон, иногда посматривая на Лорензо, который иногда смотрел на гибрида с ожидаемым недружелюбием. Стефан, который сидел на соседнем диване вместе с Деймоном, чувствовал это накалившееся напряжение в воздухе. Он пытался придумать, как его можно разрядить. Элайджа стоял с тем же бокалом виски, смотря в окно на тёмно-зелёный лес и поглядывая на отражавшихся в стекле людей.       — Почему не звонил? — первый нарушил тишину Деймон, посмотрев на Энзо.       — Ты тоже не звонил, — напомнил ему Сент-Джон. Сальваторе выгнул брови, намекая, что такой ответ его не устраивает. — С того дня мы с Бонни решили немного отдохнуть от всего, что происходит. И судя по тому, что никто из вас нам не позвонил, вы и сами неплохо справлялись.       — Я был занят увлекательной поездкой в Новый Орлеан, — пожал плечами Сальваторе, видя, как Клаус довольно улыбнулся. Наверняка вспомнил, как оторвал ведьме голову. — Ну, знаешь, убийство ведьм-повстанцев — крайне занимательное удовольствие, — Сент-Джон на это поражённо вскинул брови, удивляясь таким рассуждениям друга. И явно это чудовищное влияние на него производит никто иной, как Никлаусом Майклсон.       — А я прям смотрю, вы больно перенапряглись, — хмыкнул Клаус, язвительно улыбаясь мало знакомому вампиру. — Хотя, стоит предположить, что вопрос получился крайне бессмысленным. В плене сидеть, допускаю, действительно утомительно, — пожал плечами. Никлауса ещё никто не смог подвергнуть долгому плену и пыткам. Это всё только по его части.       Элайджа усмехнулся. Ему и так было понятно, что Лорензо, по какой-то причине, его брату совершенно не нравиться.       — А ты попробуй и узнаешь, — ответил тому Энзо, сделав тяжёлый глоток алкоголя.       — С этим проблема, — самодовольно ухмыльнулся Клаус. — Меня ещё никто не мог пленить, а уж тем более пытать.       — Стоит ли тебе напомнить, что мы тебя в цепи заковали, — вмешался Стефан, почувствовав на себе пронзительный взгляд гибрида.       — А потом Аларик попытался сжечь твоё тело, — поддержал брата Деймон.       — Но на наше счастье ты всё равно смог избежать смерти, — Стефан поднял бокал в его честь. — Иначе никто из нас бы здесь не сидел.       — Хвастовство ещё ни к чему хорошему не приводило, Никлаус, — предупредил его Элайджа, даже не повернувшись, чувствуя при этом своей спиной убийственный взгляд брата.       — Я тоже могу вспомнить, как много раз пытался убить каждого из вас и с каким удовольствием доставлял вам боль, — коварно улыбнулся им Клаус, и каждый присутствующий заметил в его глазах маниакальный блеск. — Однако там я действительно допустил ошибку, — посмотрел тот на Стефана, — недосмотрел одну особенность в кровной магической связи с Тайлером, но, поверьте, такого больше не повториться. И вообще, ради справедливости, тем, что вы и я — живы, обязаны ведьме Беннет. Она сотворила чудесное заклинание.       Энзо довольно улыбнулся, гордясь своей ведьмой.       — И мы все благодарны Бон-Бон за это, — ответил Деймон, сделав глоток в честь Бонни.       — Заметно, — вдруг буркнул Энзо, не заметив для самого себя, но от остальных присутствующих это не укрылось.       Деймон переместил на него сощуренный взгляд, который не предвещал ничего хорошо. Даже Элайджа обернулся, пересекаясь взглядом с Никлаусом, который уже предвещал незабываемое шоу.       — Слушайте, — Стефан привлёк всё внимание на себя, — есть предложение, — он готов сделать всё, лишь бы очередной праздник не вытек в выяснение отношений, — давайте сыграем!       — Вот что? — с интересом, но вместе с тем с неким разочарованием спросил Клаус.       — У меня есть большая колода карт, — Сальваторе поднялся с дивана и телепортировался к шкафу, открыл небольшой шкафчик посередине и достал от туда белую колоду. — Пятьдесят две карты, плюс ещё две с джокерами.       — Ставлю на то, что у Клауса будут Джокеры, — кивнул на улыбающегося гибрида Деймон. — Он сам своим безумством на него смахивает.       Ухмыляющийся Клаус спросил:       — И во что сыграем? Как придурки в дурака?       — Чем тебе не нравится дурак? — не понял Деймон, посмотрев на древнего. — Всегда же интересно узнать, кто лузер и кого покидает удача.       — Не удача, а мозги, — высказал своё мнение Элайджа, отходя от окна. — Однако я соглашусь с Никлаусом. Дурак слишком… обычно.       — Тогда давайте во всеми любимую «верю не верю», — предложил Деймон, увидя в глазах каждого вспыхнувший азартный огонёк.       — Это уже интереснее, — кивнул Клаус, — готовьте деньги, — все удивлённые взгляды тут же оказались направлены на одного него. — Я просто так играть не согласен: либо на деньги, либо на смерть, но раз мы тут собрались как друзья и приятели, то прошу вас, положить на стол деньги.       — А начальная ставка? — спросил Деймон.       Клаус посмотрел на Стефана, который мысленно прикидывал, сколько можно выбрать для начала.       — Семьсот пятьдесят для начала, — кивнул ему Сальваторе. — Ну так что, все согласны?       Элайджа сел в свободное кресло, прежде расстегнув пуговицу на пиджаке.       — Только прежде, Господа, давайте немного раздвинем мебель и может быть поменяемся местами для честной, в каком-то смысле, игры.       — И заодно возьмём графин с бокалами, — поддержал его Деймон. — Полностью тебя поддерживаю.

* * *

      Тем временем в доме мистера Сальваторе Ребекка уже стояла на первом этаже, одетая в красивое официальное платье тёмно-вишнёвого цвета, которое плотно прилегало к её телу, подчёркивая фигуру и идеально сочетаясь с вечерним макияжем. Пару часов назад она сделала всё, что сказал ей Дарен. Александр, на её большое удивление, сказал, что ему действительно стало немного легче, но бледность и температура всё равно не покидали его тело. Клиффорд по-прежнему не приходил в себя. А Ребекка всё так же не могла выйти на связь с братьями.       «Ситуация крайне не благосклонна к ней».       Внизу, помимо самой Ребекки, была Саманта и Алистер Уилсоны. Они приехали пару минут назад. Миссис Уилсон была одета в тёмно-синее приталенное платье с продолговатым вырезом на груди и длинными рукавами, а её муж был в чёрном дорогом костюме. Ребекка порой наблюдала за ними и прислушивалась к их разговору, однако чего-то стоящего они не сказали, но Майклсон всё же заметила некое напряжение между супружеской парой. Но вот чем оно было вызвано, Ребекка так и не поняла.       Со второго этажа послышались многочисленные шаги. И не прошло и пятнадцати секунд, как к ним спустился Дарен, Кол и Дарсия. Ребекка так же заметила, что миссис Эндерсон сегодня тоже выглядит какой-то подавленной, хоть и всячески пытается это скрыть.       Кол поприветствовал гостей, оставив их наедине, направившись к сестре. Ребекка стояла у стеночки, наблюдая за приближавшимся и улыбающимся Колом.       — Сестрёнка! — он как-то небрежно обнял её. — Сегодня всё свершится! — поделился он с ней шёпотом… таким ужасающим шёпотом, а это безумный блеск в глазах лишь больше леденил кровь и заставлял сжиматься внутренние органы.       — О чём ты говоришь? — не понимала Ребекка.       — Мы заключим первый вечный союз с Уилсонами, которые обладают оружием против тех, кто испортил нам жизни. Оно уже почти в моих руках! — и снова это пугающие до чёртиков безумие. — Ты готова вступить со мной в Новый Мир, сестра?       Ребекка почувствовала вдруг из ниоткуда появившийся ком в горле, хотя внешне сохранила непревзойдённое спокойствие, но внутри дрожало всё, что только могло.       — Я была готова, когда предала братьев, Кол, ради тебя, — ответила ему сестра, оставив поцелуй на небритой щеке.       «Кол, брат, пожалуйста, вернись! Ты сильнее нашей матери! Вернись, прошу тебя!»       Эти слова так и хотелось сказать, просто прокричать во всё горло, но Ребекка молчала и улыбалась, с трудом пряча боль и разочарование.       — Я горжусь тобой, сестра, — почти что искренне ответил Майклсон, погладив ту по плечу.       В этот момент к ним подошли остальные. Все так приветливо и дружелюбно друг другу улыбались, что Ребекке было от этого противно и даже тошно. Ей хотелось сбежать из этого проклятого дома, забрать с собой Александра и даже Клиффорда, лишь бы быть как можно дальше отсюда, но она должна держать. До самого конца…       — Мисс Майклсон, — Алистер осмотрел её с головы до ног, довольно улыбаясь, — прекрасно выглядите, — он протянул ей руку. — Позволите?       Ребекка покосилась на Кола, но тот лишь кивнул. Поджав губы, она протянула холодную ладонь, которой коснулись чужие и неприятные ей губы. Не удержавшись, Майклсон выдернула ладонь, не позволяя тому задержаться дольше положенного и колко улыбнулась. Саманта, которая стояла рядом, еле заметно довольно ухмыльнулась, что хотя бы одна женщина не падает в колени её мужа, попадая под его нечеловеческое очарование. Мисс Майклсон с трудом заметно покосилась на Дарена, который заметил её взгляд и посильнее сжал глаза, посмотрев на жену. Ребекке всё было ясно без слов. Всё в силе.       — Что-то Джузеппе задерживается, — проговорил Эндерсон, смотря на свои часы.       — Возможно, немного не успевают по времени, — предположила Саманта негромким голосом, посмотрев себе на туфли, и вдруг она ощутила грубую ладонь на своей талии. Захотелось скинуть или выпутаться, но женщина продолжила стоять ровно. Лишь только сжатые в ниточку губы говорили, что ей что-то не нравиться.       Дарен уловил изменившееся настроение в лице подруги и прибегнул к хитрости. Он наклонился к жене, якобы поправляя её волосы и цепочку, которая слегка перекрутилась. Дарсия, конечно, была поражена такому жесту, ведь с утра они и слова друг другу не сказали. Сердце радостно застучало, надеясь, что ещё ничего не потеряно. Однако Эндерсону лишь нужно было понять, что так взволновало Саманту, и он понял: грубая хватка на талии. Возможно, Саманте было бы это приятно, если бы так сделал любимый человек, а не тот, с кем она находиться лишь в вынужденных отношениях. Дарен теперь всё знает, и одному только Богу известно, помимо самого Эндерсона: как ему хочется проехаться по физиономии этого человека.       Кол, как и Ребекка, не понимали, что вообще происходит. Обе пары, казалось, ведут себя как-то очень странно… Вдруг дверь в столовую открылась, вышли слуги и Джузеппе в тёмно-сером костюме.       — Дамы и Господа, — улыбнулся он всем присутствующим, — прошу прощения за задержку. Я хотел и старался сделать всё на высшем уровне. Я рад видеть вас всех сегодня в своём доме. И теперь я прошу вас пройти в зал и начать переговоры по воссоединению и созданию Нового Мира.       Кол насмешливо выгнул брови, смотря на него.       — И, конечно же, — поспешил дополнить мистер Сальваторе, как только увидел взгляд первородного, — мы обсудим план по устранению наших главных проблем, — Дарсия, Кол и Алистер довольно улыбнулись, а Дарен, Ребекка и Саманта выглядели абсолютно невозмутимо, хотя внутри всё сжималось от понимания, насколько страшные люди находятся рядом с ними. — Прошу, — он указал рукой в сторону зала.       Все гости размеренными, но уверенными шагами начали переходить в столовую, а предвкушающая улыбка на лице Сальваторе всё никак не могла сойти на «нет». Он столько лет ждал этого дня…

* * *

      Кэролайн стояла в столовой, наблюдая оттуда за игрой, которую вели мужчины уже больше двадцати минут. Медленно попивая бокал с вином, она обернулась на дверь, через которую вошла сестра с приготовленной курицей.       — Они до сих пор играют? — задала ведьма очевидный вопрос, который больше был похож на удивление, поставив последнее блюдо на стол. — Еда стынет!       — Я сказала им тоже самое, — кивнула ей Кэролайн. — Но игра, похоже, крайне напряжена и важна, потому что они не желают прерываться.       Адэлис вскинула брови, повернулась к столу и провела руками над горячими блюдами, мысленно произнося заклинание, которое поможет им сохранить тепло и своё качества. В этот же момент вошла Бонни, которая закончила нарезать тарелку с фруктами.       — Может присоединимся? — спросила Беннет, ловя на себе любопытные взгляды подруг.       — Почему бы нет, — согласилась Кэролайн.       И трое девушек направились в зал, где мебель сейчас стояла даже чуть дальше друг от друга, чем была до этого. Бонни встала за спиной Энзо, который один сидел на диване. Кэролайн остановилась позади Клауса, положив одну руку ему на плечо. Майклсон поднял на неё потеплевший взгляд, незаметно для других поцеловав ту в запястье, до которого смог дотянуться. Адэлис так же остановилась позади Элайджи, который так же сидел на кресле. Приятное тепло распространилось по его плечам и шее, когда она прикоснулась к нему.       Энзо вытащил из своего веера две красных десятки, сказав:       — Две десятки, — Энзо положив в кучу карт ещё две, видя, как Майклсоны и Сальваторе внимательно посмотрели.       — Верю! — ответил мужской коллектив, а девушки удивлённо переглянулись.       Кэролайн внимательно просчитала карты Клауса, который хитроумно сложил их стопкой, чтобы никто другой, кроме него, не знал, сколько у того на самом деле карт. Элайджа, к слову, сделал то же самое, как и Стефан. Сразу было видно, кто хорошо умеет играть и знает, как лучше скрываться. Энзо держал их так, словно вместо карт у него в руках был веер, а у Деймона они так же были в практически сложенном состоянии.       Стефан посмотрел в свои карты, вытащив две чёрных девятки и одну красную.       — Три девятки, — сказал он, видя, как теперь хищные взгляды были направлены на его ладонь, внимательно следя за тем, на самом ли деле там три карты.       Элайджа в мыслях вёл сложные расчёты: кто, какую карту и когда сбросил, что голова уже начинала кипеть. И, насколько он помнил, девятки ещё точно никто не скидывал с того момента, когда последний из них, — как раз таки Стефан, забрал всю небольшую колоду.       — Верю! — снова ответили мужчины, напряжённо вглядываясь в карты.       Деймон хитрым взглядом прошёлся по всем, смотря в свои карты, которые выглядели так: одна бубновая восьмёрка, одна пиковая двойка, одна бубновая дама — вторая — черви, один крестовый король, туз пиковый и один из джокеров, который всё-таки решили оставить, как сказал Клаус — на удачу. Скривив губы, именинник вытащил восьмёрку и двойку, сказав:       — Две восьмёрки, друзья.       — Верю! — одновременно сказали Энзо и Стефан.       Клаус, который держал в своей колоде три восьмёрки, многозначительным взглядом посмотрел на Деймона. Кэролайн это тоже смекнула, но продолжила смотреть в карты гибрида, не желая выдавать именинника. И она надеялась, что Клаус этого тоже не сделает. Элайджа почувствовал что-то неладное своею интуицией, косым взглядом посмотрев на Никлауса.       — Верю, — вдруг сказал Клаус, лукаво улыбнувшись и потянувшись к стоящему на столике бокалу.       Деймон сидел с лёгкой ухмылкой, догадываясь, что тот догадался о его неправде, но почему-то решил поддержать.       — Верю, — кивнул Элайджа, доверившись брату.       Пришла очередь старшего Майклсона, у которого в руках было пять карт: две семёрки, одна из которых была червовой, а вторая пиковой; одна крестовая дама, один пиковый и другой бубновый король. На первый взгляд, задумываться и играть что-либо не нужно, но Элайджа собрался вернуть всю ту кучу карт тому, кто захочет выкрикнуть: «Не верю!». Потянув время больше положенного, заметив, что все подозрительно посмотрели на него, Майклсон с едва заметным и наигранным недовольством вытащил две карты, сказав:       — Две семёрки.       — Верю! — тут же ответил Клаус, зная излюбленный манёвр брата.       Клауса, как правило, никто не слушал, когда дело касалось Элайджи. Все думали, что они будут специально вытаскивать друг друга. Однако в этот раз им лучше стоит поверить…       — Верю! — поддержал того Деймон, отпив бурбон из своего бокала.       Стефан сомневался, внимательно смотря на древнего. Его разделяли смутные чувства: вроде бы похоже на блеф, а вроде бы и нет. Как вдруг его опережает Энзо.       — Не верю! — не согласился с остальными вампир.       Клаус широко улыбнулся, покосившись на брата.       « — Хорошая работа, брат».       « — Благодарю, Никлаус».       — Показывай, — Энзо самодовольно улыбался, зная, что поймал того на лжи.       Адэлис закусила губу, стараясь скрыть ухмылку. Но Бонни заметила, как дрогнули её губы, и именно в этот момент ведьма Беннет осознала, на что повёлся Энзо, но было уже поздно. Элайджа показал карты, улыбаясь уголком рта. Лицо Энзо было непередаваемым, но он понял, что попался на ложный блеф. Майклсон скинул две карты в общую кучу, ответив:       — Прошу, — он плавно провёл рукой и снова прислонился спиной к креслу, почувствовав, как нежные женские руки легли к нему на плечи.       Стефан вытянул губы в букве «У», но звука так и не издал. В ком-то веке он был рад, что его медлительность сыграла ему на руку.       « — Великолепная актёрская игра, воин».       « — Спасибо, Адель».       Элайджа ненадолго накрыл своей ладонью её тёплые руки, с трудом сдерживаясь от желания оставить на них поцелуй.       Бонни внимательно наблюдала в течение всей готовки за девочками, которые явно общались между собой странно. Во-первых, её смутило слишком сильное потепление между Кэролайн и Адэлис. Они либо шутили как-то двусмысленно, либо вообще общались через взгляды, что Кэролайн не делала прежде никогда ни с ней, ни с Еленой, а тут… Странное и сильное понимание с той, кого она знает чуть больше двух недель.       Не говоря уже о том, что Бонни заметила метку в виде треугольника смотрящего вверх, с чёрточкой чуть выше середине на левом предплечье Кэролайн. Раньше, конечно, она её тоже видела, но та была в разы бледнее и практически незаметнее. И что-то очень странное чувствовалось от этой метки, что-то очень сильное, неподвластное и ведьмовское. Однако насчёт последнего Бонни сомневалась, ведь Кэролайн — вампир, и магических способностей у неё никогда не было. В отличие от Адэлис, у которой ведьма Беннет тоже заметила нечто напоминающее треугольник, который чуть-чуть выглядывал из-под ткани платья. Тут она в серьёз задумалась о каком-то стороннем влиянии, которое ведьма Эндерсон может оказывать на её всё ещё друзей. Ну, кроме Кэролайн.       Во-вторых, предложение — присоединиться к игре — уловка, на которую девочки с радостью попались. Энзо подозревает их о сильной связи с первородными, которым им с Бонни не ясна. А возникло это подозрение совершенно случайно, когда несколько дней назад он издалека увидел прогулявшегося по городу Клауса с Кэролайн. Тогда те двое были на самой первой прогулке за столько лет. Клаус тогда только вернулся из Нового Орлеана с Деймоном. И когда девочки с радостью согласились присоединиться к игре, хотя бы просто понаблюдать, Бонни понимала, что это будет лучшее время для анализа. И она сумела заметить и почувствовать необычное тепло и связь между всеми ними, но она была такой сложной и запутанной, что Беннет не могла определить её конкретное значение. Она, к сожалению, пока не умела видеть какого-то рода связующие энергетические нити, как это делает Адэлис, когда той это нужно. Хотя и той это не даётся легко, ведь для этого Эндерсон погружается в специальное состояние, чтобы их разглядеть. В обычном состоянии она их тоже чувствует, но, возможно, чуть больше самой Бонни. Но эта их связь… Это точно не что-то хорошее. Те, кто связан с Клаусом Майклсоном — не могут нести что-то хорошее. Все они несут смерть и разрушения. И Бонни бы хотелось ошибаться в своих чувствах, и не хотелось бы приписывать Кэролайн к такому виду людей, но правду отвергать — глупо.       Ведьме Беннет даже больно осознавать то, что за какие-то недели её подруга изменилась до неузнаваемости: разорвала какие-либо отношения с ней; с Еленой, оставив запись в её дневнике; вновь связалась с Клаусом и Адэлис, к которой с последними событиями и подозрениями вопросов стало ещё больше, чем было до этого… Бонни не понимала, что движет Кэролайн… на чей зов она идёт. Она сомневалась, что её бывшая подруга делает это по собственному желанию. Беннет была уверена в том, что такие резкие перемены — не естественны. И больше всего удивляло то, что Стефан и Деймон относились ко всему совершенно спокойно. Словно, для них всё это было естественно.       «Я разберусь со всем этим. Правда рано или поздно выйдет наружу».       Энзо сгрёб все карты, смиренно, но наигранно улыбнувшись. Конечно, проигрывать никому не нравиться.       — Не стоит огорчаться, — заметил старший Майклсон, улыбнувшись, — зато тебе легче будет понять, кто из нас говорит не правду.       — Верно, брат, — поддержал того Никлаус, — правда выиграть это вряд ли поможет, как показывает практика, — лукавая и издевательская улыбка украсила его лицо, как вдруг взгляд перешёл на Деймона. — Если конечно, кого-нибудь ещё не поймают на лжи.       — Попробуем выиграть, — подмигнул ему Сальваторе.       Древний перевёл взгляд с брата на Деймона, в миг всё поняв. Когда-то Сальваторе смухлевал, а Клаус его поддержал… Буквально до того, как настала очередь Элайджи. Улыбнувшись, Майклсон ответил:       — Разумеется.       — На какой чёрт ты тогда блефовал? — спросил Лорензо, смотря на Майклсона ворчливым взглядом.       — В этом весь смысл, Лорензо, — пояснил древний, элегантно покрутив карты в руке. — Данная игра помогает лучше узнать людей и научиться определять их настоящие эмоции от фальшивых. Важен, в первую очередь, не материальный выигрыш, а ум, внимательность и ловкость. И судя по тому, что ты попался на мою уловку, я вправе сделать вывод, что ты не так хорош в понимание и различие истинных чувств и эмоций.       — Звучит как тост, — хмыкнул Деймон, протянув руку со стаканом Элайдже, который с радостью чокнулся с ним бокалами.       Энзо скривил губы так сильно, будто его заставили съесть кислым лимон. Клаус лишь широко улыбнулся, поглядывая на брата, явно поддерживая его мнение. Кэролайн тоже смотрела с одобрением, хоть и она раньше не играла в эту игру, но смысл поняла быстро. Адэлис в поддерживающем жесте провела рукой по спине и плечам Элайджи, восхищаясь его умом и речью. Старший Майклсон расслаблялся под её прикосновениями.       — Кстати, а какая у вас ставка? — поинтересовалась Форбс, смотря на небольшую стопку денег.       — Три тысячи семьсот пятьдесят долларов, дорогуша. Ну это если в общем сумме, — ответил ей Клаус.       Кэролайн быстро смогла посчитать в голове, что это по семьсот пятьдесят долларов с каждого. Довольно внушительно, хотя для первый игры, возможно, даже и ничего.       — Блондиночка, — привлёк её внимание Деймон, — это значит по семьсот пятьдесят с человека, — пояснил ей Сальваторе, помня о математических способностях этой красавицы.       — Я знаю, — язвительно улыбнулась Форбс. — У меня не настолько всё плохо с математикой.       Клаус тем временем внимательно просмотрел свои карты: три восьмёрки, одна из которых бубновая, другая крестовая и последняя — пиковая, джокер и одна бубновая пятёрка. Свои карты он знал давно, поэтому приготовился заранее. Он бы с удовольствием вместо двух карт — сбросил три, но стол чист. Ложь будет весьма очевидной, поэтому ему это не нужно. Он вытащил из своей «колоды» из пяти карт одну крестовую восьмёрку и бубновую пятёрку.       — Две шестёрки, — совершенно спокойным и правдоподобным тоном проговорил гибрид, кладя карты на стол и совершенно спокойно отпивая виски.       — Верю! — коллективно поддержали все играющие. И только Кэролайн знала, что он смухлевал, однако ни единой мышцей на лице этого не выдала. И того, Клаус и Элайджа пока первые претенденты на выигрыш. У каждого по три карты.       Настала очередь Энзо, которому даже не было смысла мухлевать, потому что бедный Сент-Джон держит в руках тридцать шесть карт. Поэтому он спокойно, не колеблясь, вытащил все две пятёрки и сбросил их в новую гору карт, которая постепенно начинала увеличиваться.       — Две пятёрки.       — Верю! — вновь одним голосом поддержали все.       Девушки пока не вмешивались, однако Бонни внимательно пыталась своими ведьмовскими способностями просканировать карты других. Не у всех получалось, потому что, например, Деймон неосознанно ставил блок, скрестив пальцы на картах. Ведьма Эндерсон заметила, как порой меняется взгляд Беннет, поэтому она мысленно соединилась с Клаусом. Сначала гибрид не понял, что происходит, потому что в голове словно появился какой-то шум, но кто-то отчаянно продолжал стараться установить с ним связь. Адэлис было труднее пробиваться к нему, нежели к Элайдже.       « — Клаус, пожалуйста, не сопротивляйся мне, — Майклсон узнал голос ведьмы, косо и незаметно посмотрев на неё. — Скрести у себя на шее руки Кэролайн, если хочешь выиграть. Бонни сканирует карты у тех, у кого может. Она, как ведьма, имеет мощную защиту на себе и вокруг себя, а ты находишься в её энергополе».       Майклсон еле удержался от желания вскинуть брови, но всё же решил послушаться и получше прислонился спиной к спинке стула, нагло скрестив руки блондинки у себя на груди. Кэролайн нахмурилась, не поняв, что произошло, как вдруг услышала у себя голос Адэлис.       « — Бонни пользуется ведьмовскими навыками, пытаясь просканировать карты конкурентов. Клаус и Элайджа первые претенденты на выигрыш. Карты, которые у них сейчас на руках, могут оказаться не в их пользу. Однако Бонни это знать не нужно».       Кэролайн посмотрела на Адэлис, едва заметно кивнув, положив подбородок на голову Клауса, потому что только так было удобно стоять. И как же жаль, что она не видела эту довольную гибридскую улыбку. А вот Бонни заметила их переглядки.       Сама Адэлис так же скрестила руки на груди Элайджи, зная, что если ведьма захочет пробить её защиту, то Беннет придётся очень постараться. И судя по нахмуренной Бонни, та догадалась, что ей закрыли доступ, но она всё равно попытается пробить защиту…       Пришла очередь Стефана ходить. У него на руках было пять карт: три валета: червовый, крестовый и пиковый; король червовый и одна пиковая пятёрка. Дело крайне плохо. У него нет ни одной четвёрки, зато есть три прекрасных валета. Брать карты не хотелось. Что-то внутреннее подсказывало Стефану, что именно у Энзо либо все, либо большинство четвёрок, судя по его взгляду. Сальваторе поступит умнее.       — Я пропускаю ход, — заявил вампир, пригубив напиток из рядом стоящего бокала.       Деймон хмыкнул, желая недружелюбно посмотреть на брата, но сдержался. У того тоже не было четвёрок.       — Я тоже пропускаю, — заявил старший Сальваторе, посмотрев на Элайджу.       Майклсон лишь подозрительно сдвинул брови, опустив взгляд в свои карты, в которых тоже не оказалось четвёрки. Адэлис посмотрела на Кэролайн, которая едва заметно покачала головой, зная, что сейчас все взгляды направлены на старшего Майклсона и они с Клаусом никому не интересны.       « — Элайджа, даже не думай. Пропусти ход. Все четвёрки у Энзо».       « — А у Никлауса?»       « — У него тоже нет».       — Я пропускаю, — так же заявил Майклсон, положив одну руку на ладони ведьмы. Адэлис едва заметно довольно улыбнулась, взглянув из-под бровей на не совсем довольную Бонни.       — Интересно… — заулыбался именинник.       Клаус ухмыльнулся, даже не смотря на свои карты, и так прекрасно их зная.       — Бог троицу любит, верно? — он почувствовал предупреждающую хватку Кэролайн, но лишь спокойно улыбнулся. — Увеличим её до четвёртого человека. Пропускаю.       У всех присутствующих во взгляде вспыхнул самый настоящий азарт! Все смотри друг на друга — как на потенциального конкурента. Энзо, который уже ожидал этого, сбросил все четыре карты.       — Четыре четвёрки, — карты оказались на столе в общей куче.       — Верю! — вновь поддержали все.       — Считай, мы оказали тебе услугу, — улыбнулся ему именинник.       — Сердечно благодарен, — ответил ему Энзо, улыбнувшись.       «Вот только проще не стало…»       Так подумал про себя Стефан, кажется, так пройдёт ещё ни один круг. Сальваторе оказался прав. Троек и двоек тоже ни у кого не оказалось, поэтому каждый пропустил ход, пока все не вернулись в начало — к тузам. У Стефана не оказалось ни одно туза. Однако пропускать ход он не намерен, почему-то ему кажется, что эти четыре карты могут быть разбросаны между всеми. В любом случае это — риск, и Стефан готов на него пойти.       — Два туза, — он вытащил пиковую пятёрку и червового короля.       Бонни внимательно смотрела на него, подозревая, что там, скорее всего, один король, но почему-то Стефана сдавать пока не хотелось. Она промолчала.       — Верю! — поддержали все. Даже Энзо, который при пересчёте карт пропустил один туз. И того — три претендента на выигрыш.       Деймон уже тоже держал в руке три заготовленные карты. Сейчас ему придётся расстаться со своим Джокером.       — Король и джокер, — объявил Сальваторе.       Перед началом игры они договорились, что те, кому выпадет джокер, смогут использовать его как карту-спасатель, когда почувствуют нужным. Похоже, для Деймона настал именно этот момент. Джокеров больше не было ни у кого, короли, возможно, разбросаны, а от туза ему нужно было срочно избавиться, оставив у себя так две карты. И пока он единственный претендент на выигрыш с наименьшим количеством карт.       — Расстаёшься со своей удачей, друг, — из-под бровей взглянул на него гибрид, улыбнувшись. — А не пожалеешь ли?       — Может быть, — пожал плечами Сальваторе. — Однако лучшего момента не нахожу.       — Верю! — одним голосом ответили присутствующие.       Карты оказались в общей куче и Кэролайн увидела, как через несколько секунд, когда все взгляды обратились к Элайдже, между положенными картами Деймона появилась ещё одна.       «Жулик»!       — Одна дама, — Элайджа вытащил карту, смотря на всех, кто сейчас может усомниться.       — Верю! — Элайджа даже удивился, но положил карту. Выигрывать он не спешил.       Клаус, который держал всю игру карты стопочкой, не давая никому просчитать своё количество карт, заявил:       — Один валет, — тем временем аккуратно держа в руке две оставшихся восьмёрки так, чтобы никто не смог заподозрить о двух картах, вместо одной.       Стефан, который сам держал в своей руке три валета, вполне допускал, что один оказался у Клауса. Энзо имел у себя один валет, поэтому, в целом, допускал, что один мог каким-то образом попасть в руки гибрида. Деймон просто сидел со своими дамами, впервые не радуясь, что эти очаровательные особы находятся в его руках. Элайджа просто думал, как избавиться от своих королей и кого бы поймать на лжи.       — Верю!       Клаус аккуратно положил карты, и теперь Кэролайн поняла, какой хитрый ход он на самом деле сделал. У него остался один Джокер, поэтому какую карту ему бы не нужно было сбросить, Майклсон просто сбросит Джокера и выйдет победителем.       «Вот же умный, чёрт».       — Четыре десятки, — спокойно вытащил карты Лорензо, даже не сомневаясь, что ему поверят с таким набором карт.       — Верю!       Стефан чертыхнулся про себя. У него три гребаных валета, и что самое печальное, девяток до этого никто не скидывал, по крайней мере, никто этого не оглашал. Кто ему даст гарантии, что кто-то до него смухлевал и сбросил девятку, или что у Энзо они не все? Никто… Сальваторе снова решил рискнуть.       — Две девятки, — он вытащил два валета чёрной масти, чуть крепче сжимая тех в ладони.       — Не верю! — хором возразили мужчины.       — Показывай, дружок, — Клаус внимательно смотрел на Сальваторе, заметив его тяжёлый, но уже будто смирившийся взгляд.       Заметив два валета вместо девяток, все усмехнулись. Энзо потянулся к Стефану, похлопав того по плечу.       — С пополнением тебя, Сальваторе!       — Теряешь навыки, потрошитель, — Клаус не сводил с него колкого взгляда. — Забываешь практику в Чикаго.       Все усмехнулись. Следующая очередь Деймона, который пропустил ход. Элайджа сделал то же самое. Подошла очередь Клауса, который с пафосным лицом показал всем одну карту. Все в этот раз точно увидели лицо победителя. Клаус развернул карту лицо всем, оповестив:       — Это джокер, друзья, — дьявольская и довольная улыбка нарисовалась на его лице. — Я выиграл.       Все облегчённо выдохнули, не заботившись о проигравших деньгах. Многие уже всерьёз задумывались, что это никогда не кончиться.       — Слава Вселенной, — выдохнула Адэлис, когда Элайджа и остальные начали подниматься и направляться к столу. Майклсон незаметно для других подарил ей поцелуй.       Кэролайн тоже чмокнула Клауса, всё же он хитро и умно поступил.       — Как смотрите на то, чтобы продолжить после трапезы? — предложил гибрид.       — Можно, — поддержал того Деймон. — Тысячу лет в карты не играл.       — Тебе всего сто семьдесят семь, — напомнил ему Стефан, услышав смешки за своей спиной.       — Я утрирую, брат! — Деймон закинул руку ему на плечи, направляясь вместе с ним к столу.       Адэлис чуть задержалась сзади, остановив Бонни.       — Бонни, можно тебя на секундочку? — Адэлис тепло улыбалась, поэтому Бонни перекинулась парочкой слов с Энзо и подошла к ней, оставаясь с ведьмой один на один в гостиной, пока все остальные уже кружились вокруг стола. — Тебе не кажется, что это немного нечестно? — испытывающий взгляд был направлен прям в оливковые глаза, а от прежнего, очевидно, обманчивого тепла не осталось и следа.       — О чём ты? — не понимала Беннет.       Адэлис закрыла её собою, говоря настолько тихо, чтобы слышала её только Бонни, по возможности.       — Не нужно строить из себя дуру, — голос был спокойным, хоть и угроза ощущалась. — Я не идиотка и не совсем ведьма-новичок, чтобы не почувствовать, как ты пыталась просканировать карты участников.       — Так раз ты почувствовала, то почему не поймала меня лжи? — спросила Беннет, сложив руки на груди.       — Хорошо, в следующий раз брошу в тебя огненным шаром, — слегка безумной и пугающей улыбкой ответила ей ведьма Эндерсон, заметив, как та поджала губы. — Я всё понимаю, ты хотела помочь Энзо, и я это ценю. Но это их игра, и влезать в это, пользуясь только тебе доступными привилегиями — неправильно.       — Это игра, Адэлис. «Верю — не верю». И блеф там — естественен, каким бы он не был. Ты же поняла, что я делала и закрыла своею энергией Элайджу, как и Кэролайн, на удивление, закрыла собою Клауса. Правда, как она это поняла — большой вопрос лично для меня. Однако, ты могла бы делать то же самое, но ты это, почему-то, не сделала.       Адэлис возмущённо вскинула бровями, Бонни захотела пройти, но ведьма Эндерсон перекрыла ей ход.       — Как я уже сказала, это только их игра, поэтому я не влезала, — пояснила ведьма. — Но у меня сложилось смутное впечатление, что ты хотела играть против конкретных лиц, чьи имена я опущу. Ты и так понимаешь, о ком я говорю…       — Не понимаю…       — Хватит прикидываться идиоткой! — шёпотом возмутилась Адэлис. — Тебе это не идёт, потому что девушка ты весьма умная, но делаешь что-либо только из своих интересов и тех, кто тебе дорог, а о честности и достоинстве ты и думать забываешь!       — Сомневаюсь, что о честности именно ты вправе рассуждать.       Ведьма Эндерсон ухмыльнулась, вздёрнув бровью.       — И я буду делать то, что посчитаю нужным, — предупредила её Бонни, и почему-то эта фраза показалась несколько… двусмысленной, отчего Адэли подозрительно сощурилась. — Ты вправе мне помешать.       — Если это вызов, Бонни, то я его принимаю.       — Отлично, — совершенно расслабленно улыбнулась ведьма Беннет, уже собираясь сказать что-то ещё, но голос Деймона из столовой её прервал.       — Девочки, вы скоро?       — Идём, — одновременно ответили они, широко улыбнувшись, а после снова перешли на шёпот. — И знаешь, не рассуждай о честности, пока сама не будешь честна со всеми. Ты права, я не идиотка, но была ею, пока не замечала очевидного в тебе.       Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, а потом Бонни спокойно обошла ведьму, направившись в столовую. Адэлис посильнее сжала руки, которые были сложены на груди, позволяя своим глазам ненадолго сверкнуть. Она пару раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, приводя себя в чувства. И когда на лице снова появилась спокойная улыбка, Эндерсон так же развернулась и направилась к столу, где уже начали рассаживаться все гости.       Деймон сидел во главе стола, по его левую руку сидела Адэлис, после неё Элайджа, затем Энзо. По правую руку сидела Кэролайн, за ней Клаус, Бонни и с другого конца сидел Стефан. Все друг другу улыбались, хотя явно далеко не все и не к каждому испытывали благоприятные чувства. Однако этот стол сейчас служил нейтральной территорий и о взаимной неприязни пришлось забыть. Все начали аккуратно накладывать еду и готовиться к первому тосту.       — Друзья, — Деймон первый поднялся, когда бокалы были наполнены, а на тарелках лежало небольшое количество еды, — я не тот человек, который умеет красиво говорить, но сегодня хочется. Я благодарен каждому из вас за то, что вы пришли, несмотря на непростое прошлое между нами. Я благодарен Кэролайн за то, что именно она уломала меня на этот праздник, — он кивнул ей, вызывая широкую улыбку на лице вампирши. — Я благодарен девушкам за весь этот вкусный стол, который они накрыли для всех нас… И-и-и… Несмотря на время, которое сейчас нас снова настигло, я рад, что нам выпало пару спокойных деньков, чтобы мы могли отдохнуть и расслабиться. Ещё раз спасибо за то, что пришли. Расслабляйтесь и развлекайтесь, — он послал один воздушный поцелуй, поцеловав свою ладонь. — Моя душа на веки тронута.       Все зааплодировали. Слова, сказанные Деймоном, были искренними и брали за душу. Кэролайн так вообще прослезилась, на пару с Адэлис. Бонни лишь мило улыбнулась. А мужчины подняли бокалы в его честь. И первый звон бокалов заполнил стены особняка, а слова с поздравлениями наверняка были слышны аж на улице. И это только начало празднования…