* * *
Больше суток назад… — Нет! Нет! — он потряс брата, но тот не подавал никаких признаков жизни. — Очнись, брат! — сильный удар по щеке. — Клиффорд! В голове пульсировало, а в ушах стоял звук биения собственного сердца, из-за которого он с трудом слышал слабое сердцебиение брата. Полностью осев на пол, Александр чувствовал, как его нижняя губа, челюсть и руки дрожали. Коулман с ужасом понимал, что его стремление добиться правды сейчас может стать ценою жизни собственного брата! Одна лишь мысль о смерти Клиффорда по его вине — сводила Александра с ума. Он ощущал, как напряжение и страх в теле скоро разорвут его на множество маленьких частиц. В голове крутилось изобилие мыслей: звонок Кассандре, Адэлис или кому-то, кто мог бы сейчас помочь. Он понимал, что идти к Колу нельзя. Он сразу поймёт, что произошло что-то не хорошее, в первую очередь для самого него, а уж потом в очередь всех остальных, — и то не факт. Кола не волнует никто, кроме него самого и паршивых целей, которые он себе наметил. Александр протянул руку к груди Клиффорда, осторожно прислонив ладонь на то место, где находилось сердце. Билось, но крайне слабо. Обычный человек уже бы умер. — Что с тобой сделали, Клифф? — шёпотом спросил он, снова убрав от тела брата трясущиеся руки. Конечно, ответа никакого не последовало. Тогда Коулман решил начать действовать. И только позже он поймёт, насколько фатальную ошибку совершил, поддавшись эмоциям. Вампир вскочил на ноги и промчался до прикроватной тумбочки, на которой заряжался телефон. Резко выдернув шнур, вампир набрал номер того человека, который точно был виноват в этом. Александр понимал, что дело не только во внушение. Дело в программе, которую в него вложили, и она сработала, как только Клиффорд сказал то, что сказал. — О, какой неожиданный звонок, — протянула сонно девушка по ту сторону телефона. — Чем обязана, Алекс? — Я найду тебя и убью, Коллингвуд! — прорычал он, агрессивно ходя по комнате на трясущихся ногах и искоса смотря на тело неподвижного брата. — Какая возмутительная угроза, — ответ не заставил себя долго ждать. — Позволь узнать, чего такого ужасного я уже сделала? — А то ты не знаешь! — отозвался Александр с такой агрессией, что из его рта вылетели капли слюны. — Какого чёрта ты втянула во всё Клиффорда?! — Я не понимаю о чём ты, дорогой. — Не строй из себя дуру! — проорал он в трубку, смахнув со столика гранёный бокал, который тут же разбился об пол, разлетевшись на множество маленьких осколков. — Какую игру ты ведёшь? Зачем тебе Клиффорд? Что за программу ты вложила в него? — вопросы тут же посыпались один за другим. На том конце Александр услышал затяжное молчание, затем шуршание одеяла и стук двери. И если бы он мог, то увидел бы, что Кассандра только поднялась с кровати и натянула поверх нагого тела чёрный шёлковый халат, который висел на ручке двери. И после ведьма подошла к косметическому столику, на котором стояла бутылка воды с лимоном. — О как! — ухмыльнулась ведьма, сделав несколько глотков воды. — Неужели братские чувства, которые я так пыталась заглушить, взяли верх над моим контролем? Печально, — разочарованно проговорила Касс, а потом усмехнулась. — Для вас обоих. К сожалению, Кассандра понимала, что такое могло случиться, поэтому перестраховалась и заложила программу, которая действует по типу медленного самоуничтожения. Она догадывалась, что может случиться что-то, что ослабит её и внушение, которое она заложила в Вульфа. Это и случилось. Ей пришлось наложить сильнейшее магическое заклинание, которое скрыло часть кладбища от Марселя и Фреи Майклсон, но и так же ослабило её. И так же привет от Адэлис в виде метки, которую Эндерсон вернула ей, Кассандру тоже серьёзно подкосили. Все магические процессы, которые так или иначе были связаны с ведьмой Коллингвуд, — дали сбои. — Что ты с ним сделала?! — прокричал он, на этот раз смахнув графин. — Что-то, — она сделала ещё один глоток воды, пожав плечами, — что может серьёзно угрожать его жизни. И кровь вампира, Алекс, ему не поможет. Даже если Клиффорд умрёт, а он умрёт, — не отрицала ведьма. Александр сжал кулаки настолько сильно, что в одной руке телефон чуть ли не разлетелся на частички, а у второй ногти так сильно впились в собственную ладонь, что проступила кровь. Он встряхнул ладонь, снова сжал её и сквозь зубы спросил: — Что ты с ним сделала, Кассандра? — с трудом скрываемым отчаянием спросил вампир, а на том конце послышалась едкая усмешка. — Он мой брат! Это подло! Он не заслужил этого! — Правда? — она удивлённо выгнула брови. — Не заслужил? После всего, что он сделал по отношению к нашей общей старой подруге Адэлис? Согласись, тебе хотелось проехаться по его физиономии за его ужасные деяния. — Это другое! Не смешивай личное с не понятно чем! Смерти, Кассандра, он не заслужил. Ты же некромаг, — он тяжело дышал, пытаясь зацепиться за малейшую тоненькую соломинку надежды. — Ты знаешь, что такое смерть. Пожалуйста, не обрекай его на это! Я прошу тебя! — И как некромаг могу сказать, что смерть не так страшна, как кажется на первый взгляд. Страшнее всего забвение, но… — она цокнула, посмотрев на свои ногти. — Не знаю… Не знаю… — задумчиво протянула ведьма, покачав головой. — Он, в принципе, возможно, не заслужил, а вот ты, за всё, что когда-то сделал мне, заслужил страдания в виде потери брата. — Я извинялся! — прокричал он, чувствуя, что нервы скоро сдадут окончательно. — Я ненавидел себя за всё, что сделал, в том числе по отношению к тебе! Я не могу повернуть время назад, Кассандра, чтобы не причинить тебе боли! — Верно, — вдруг согласилась ведьма, совершенно не чувствуя жалости ни к одному из братьев. — Зато мы можем изменить будущее, например: создав Новый Мир и покарать всех монстров в виде тебя, отобрав сначала всё, что вам дорого, а за тем забрать их жизни — как трофей. Как тебе план? По моему — идеальный. Ну, думаю, ты и так это уже знаешь, благодаря своему брату, который медленно умирает… Александр крепко стиснул зубы, провёл рукой по лицу, только в этот момент ощутив влагу на щеках, которая так же начала обжигать его глаза. Ему хотелось кричать, бить и разносить всё, что только бы попалось ему на пути. Он чувствовал, что передвигается по комнате, но его ноги толком не сгибаются. — Я прошу тебя, Касс, если в тебе осталось хоть что-то человеческое — отмени действие колдовства. Сделай всё что угодно со мной, но не с братом. Он ничего плохого тебе не сделал! — Ну, любимый, ты же знаешь, что это не интересно. Я люблю играть. И прежде чем я перейду к тебе, я наиграюсь с теми, кто тебе дорог. Брат — первая твоя потеря, а есть ещё мать… А ещё отец Клиффорда. И, конечно же, вишенкой на ярусном торте станет Адэлис Эндерсон. — Хоть пальцем, Кассандра, и я гарантирую тебе, что Майклсоны будут далеко не первой твоей проблемой! — А вот угрожать не надо, — её голос приобрёл жестокие нотки, но всё равно сохранял ледяное спокойствие. — Я же могу разозлиться, а ты не представляешь, что значит — злить некромага. Может быть очень много ненужных смертей и больных, для тебя, потерь. Надеюсь, тебе удастся насладиться последними моментами с братом… — Тварь! — прокричал он настолько громко, что, наверное, от его крика проснулось всё крыло дома. — До скорой встречи, Александр. Злость, ненависть и желание мести перелились за края дозволенного, наполнив вампира с ног до головы. Александр кинул со всей силы свой телефон в стену, который тут же разлетелся на маленькие куски. Несколько ударов пришлись на стену и стул, который оказался сломан в щепки. Дверь в его комнату вдруг открылась, и появилась Ребекка. Она лишь успела натянуть на себя нежно-розовый халат и примчаться в комнату Коулмана, услышав крики и звон разбившегося стекла. — Боже мой… — прошептала она, видя лежачего на полу Клиффорда, чьё сердцебиение было с трудом слышимым и Александра, который, кажется, даже не заметил её приходя из-за своей ярости. Она телепортировалась к вампиру, остановив его. — Что случилось, Александр? Он посмотрел на неё сбивчивым, потерянным и сердитым взглядом, попытался отойти, но древняя его удержала, прожигая настойчивым взглядом. — Это она — Кассандра! — он кивнул на Клиффорда. — Я внушил ему всё рассказать мне… И… — он сглотнул, пытаясь собрать мысли во что-то единое. — Ему стало вдруг плохо! Я виноват, понимаешь! Я виноват! — в бреду тараторил он. — Если бы не моё стремление добиться правды, — он резко замотал головой, заговорив о другом. — Я помог, но вампирская кровь не действует. Кассандра сказала, что наложила на него какую-то программу, которая медленно его убивает! — Коулман резко схватил её за плечи, смотря такими бешеными глазами, что древней стало не по себе, но она не отошла, так же придерживая его за плечи. — Я убью её, его, всех! — вдруг взгляд прояснился. — Или себя, если Клиффорд умрёт из-за меня… Я не смогу жить с этим всю жизнь, Ребекка! Это настоящая пытка: жить и знать, что из-за твоих целей умер твой же брат! — его голос снова начал срываться на крик. — Он умирает, Ребекка! Умирает! — прокричал он. — И я ничего не могу сделать! Древняя перевела взгляд с Александра на Клиффорда, чьё лицо было измазано в уже засохшей вампирской крови, а затем обратно на Коулмана, видя, как тот закрыл лицо руками. Майклсон притянула его к себе, крепко обняв. — Он не умрёт, Александр, — прошептала она. — Мы найдём выход. Он крепко обнял её, тяжело и рвано дыша. Тело вампира била крупная дрожь, а Ребекке даже показалось, что она услышала тихие всхлипы. — Я боюсь, что его нет. Чтобы разрушить подобную магию, нужен сильный колдун или ведьма, которая может сравняться с Кассандрой. Единственная, кто это может сделать — Адэлис! — он отстранился от неё, всматриваясь в лицо блондинки, которая тоже смотрела на него встревоженно. — А она не поможет. Она ненавидит его сейчас больше кого-либо ещё. Он умрёт, Ребекка. Умрёт… — Сколько у нас времени? — Она не сказала. Вдруг дверь в спальню снова открылась и на этот раз на пороге показался Дарен Эндерсон, который тут же оценил всё обстановку в комнате. — Что случилось, ребят? — с тревогой в глазах спросил он, проходя и присаживаясь к Клиффорду. — Что с ним? Но Ребекка и Александр хранили молчание, опустив головы. В этот же момент появился Кол, увидев практически не живого Вульфа, рядом с которым сидел Дарен, проверяя его температуру и пульс, и встревоженных Александра с Ребеккой. Но Колу уже всё было ясно. Его лицо тут же застыло в гримасе злости и ненависти. Ребекка среагировала быстрее Александра, встав перед Коулманом, тем самым закрыв его собой. Однако Майклсон толкнул её на кровать и свернул вампиру шею быстрее, чем за секунду. — Что ты творишь? — прокричала Ребекка, опустившись на колени рядом с вампиром. — Он ни в чём не виноват! — Виноват, сестрёнка! — ответил ей брат, повернувшись на Дарена. — Перенеси его на кровать. Ему недолго осталось. День-два. Максимум три. Посмотрим, насколько силён его организм. Ребекка прикрыла глаза, сдерживая все не лучшие комментарии в сторону брата в себе. Она видела, что Дарен покорно кивнул и перенёс Клиффорда на кровать, посмотрев на него каким-то внимательным и сочувствующим взглядом. — А этого в подвал, — он кинул на Александра. — Чтобы никому не сообщил о том, что мог узнать. — Он и так не сообщит, — сквозь зубы сказала древняя, покосившись на разбитый телефон. — Это к лучшему.* * *
Наше время… Ударив кулаком в стену, Александр почувствовал, что кость внутри треснула, и он издал звук, схожий с болезненным кряхтением. Посмотрев на свою руку, он увидел смазанную кровь и то, как рана и синяк тут же начали проходить. Вскоре остался лишь один кровавый след. Снова запустив руки в волосы, Коулман снова принялся проклинать Кассандру и всё, что с ней связано. Он был прав, когда сказал, что в конце будет смерть, но именно такого он не мог ожидать. То, что внушение Кассандры дало сбой, для него, в принципе, было ожидаемо. Она в этом не так хороша, как Адэлис. Но то, что она сделала Клиффорду… Александр просто не мог описать, что он чувствует. Сейчас он сидит в этой чёртовой клетке и даже не имеет ни малейшего понятия, что происходит там, наверху. Александр точно знает, что сегодня намечается ужин с Уилсонами, который почему-то решили перенести. По идее, он должен был быть только через пять дней. Видать, время поджимает. И то, что Александр теперь знает какую-то правду, смешало Колу какие-то карты. Однако Коулману это не интересно. Его интересует здоровье брата, а не то, какое представление там все затевают. Вдруг он услышал, как кто-то вставил ключ в замок и несколько раз провернул. Поднявшись, Александр покачнулся, чувствуя слабость. Он больше суток не ел, а пытки Кола лишь усугубляли общее состояние. Подойдя к решётке в плотную, он обхватил ту руками, смотря на вошедших гостей. К нему спустились Дарен Эндерсон и Ребекка Майклсон. Ему даже на секунду стало легче, что это был не Кол. — Привет, — грустно улыбнулась ему Ребекка. — Как ты? — Жажду крови и мести, — ответил Александр, вымученно улыбнувшись. — Как мой брат? Дарен и Ребекка переглянулись. Она покачала головой, тут же сказав: — Всё так же. Сердце слабо бьётся. Создаётся такое впечатление, будто его ввели в магический сон. — Но это не он, — уверенно возразил Дарен, ловля на себе заинтересованные и волнительные взгляды. — Для сонного заклятия нужна жертва, с которой колдун или ведьма свяжет жизненные нити с тем, кого хочет ввести в магический сон. К тому же, когда человека вводят в магическую кому, его физическое состояние абсолютно не меняется, — Эндерсон грустно опустил взгляд, а потом посмотрел на Александра. — А состояние твоего брата изменилось. Мне жаль. — Откуда вы знаете? — спросила Ребекка, нахмурив брови. — Как-то видел в гримуаре отца, — вежливо улыбнулся Дарен. — Если бы у меня была магия, я бы постарался помочь, но… — Вы знаете, что с ним может быть? — спросил Александр, не теряя возможности узнать хоть что-то. Дарен всегда шёл с ними на контакт больше остальных. Его можно попробовать разговорить. Дарен задумался, пытаясь вспомнить хоть что-то из своей практики и из записей отца. — Существует множество похожих заклятий. Если вы говорите, что мисс Коллингвуд вложила телепатическим путём в сознание вашего брата какую-то программу, то это может быть всё что угодно. От простого заключения в своём собственном подсознание, до серьёзной программы медленного уничтожения. Кассандра работает на мир духов, а значит натравить духов и сущностей низшего ранга — для неё не проблема. Они могут медленно выкачивать из Клиффорда жизненную силу, например, как дементоры в Гарри Поттере, — привёл он очевидный пример. — Они сводят с ума, питаются страхом, а после убивают. Неприятное зрелище и ещё более неприятные ощущения. Нужен человек, который смог бы вытащить его из этого состояния и расправиться со всем, что сделала эта ведьма. Честно, за всю свою жизнь я повстречал малое количество таких людей. Александр сглотнул, сжал губы и вместе с ними ещё и решётку, чуть ли не погнув. — Ты можешь связаться с братьями, а они с Адэлис? — попросил Александр, взглянув на Ребекку. — Из всех моих знакомых, только её сила может подействовать так, как вы говорите, — он посмотрел на Дарена. — Другого выхода нет. Адэлис хоть и ненавидит моего брата, но она сможет помочь, если захочет. Она — единственный шанс на спасение. Дарен опустил взгляд, прокручивая старинные часы на своём запястье. — Я бы с радостью, — Ребекка подняла на него грустный взгляд, — только я сама не могу выйти с ними на связь. Кол снова забрал телефон и больше мне не доверяет, как раньше. Поверь, — она коснулась его рук, которые были настолько напряжены, что древняя почувствовала их дрожь, — я очень хочу тебе помочь, но понимаю, что для этого Адэлис нужно будет оказаться здесь, а ей сюда ход закрыт. Ребекка увидела, как в глазах Александра тут же появилась влага, которую он попытался скрыть, отведя взгляд в сторону. Он крепко зажмурил глаза, желая так избавиться от слёз, которые выводили сейчас из себя. Коулман ещё никогда не чувствовал себя настолько ничтожным, беспомощным и подавленным. Дарен засунул руку в карман пиджака, вытащив оттуда три стеклянных колбочки с кровью и протянул их через прутья Коулману. — Тебе это нужно. — Какой в этом смысл? — не понимал Александр. — Мой брат умрёт, а я следом за ним. Кол не выпустит меня отсюда живым. — Возьми! — настояла Ребекка, конечно, удивившись такому поступку Дарена. — Мало ли что-то изменится! Возможно, получиться что-то придумать! Александр перевёл взгляд с неё на Дарена, который кивнул ему. Внутри были смешанные чувства, но почему-то именно из сердца шло, что стоит взять. Дарен, в отличие от всех остальных, всегда относился к ним более лояльно, улыбался и даже искренне интересовался о том, как прошёл их день. Он был всегда вежлив и добр, что не скажешь о Джузеппе и Дарсии. Когда Александр взял колбочки с кровью, то Эндерсон снова вежливо улыбнулся. Ребекка тоже улыбнулась. Ей почему-то нравился Дарен. Он всем своим видом располагал к себе, внушал спокойствие и доверие. — И ещё, — Ребекка аккуратно вытащила из кармана белой кожаной куртки совсем маленькую пластмассовую колбочку с желтоватой жидкостью внутри, — вербена. На случай, если мой брат захочет применить внушение. — Спасибо, Ребекка, — слабо улыбнулся Александр. — Раз воды нет, то советую пить вместе с кровью. Будет не так больно. Александр кивнул. — Спасибо вам. — Те, кто на одной стороне, должны держаться вместе, — вдруг сказал Дарен. — Ну, это так, между нами. — Что вы имеете в виду? — спросила Ребекка. — Я как-то заподозрил, что между вами есть что-то, что вы не показывали, когда мы все собирались, например, за завтраком. Считайте, что интуиция колдуна никуда не делась. — Но вы же собираетесь уничтожить свою дочь и её друзей! — возразила Ребекка. — Кто сказал, что именно я собираюсь сделать это? — задал он наводящий вопрос Александр повёл бровью и открыл одну колбочку с кровью, а вторую с вербеной. Залил в себя сначала кровь, а затем тут же вербену, проглотив. Он облокотился на решётку, подавляя крик, который так и норовил вырваться. Он чувствовал, как всё внутри жгло, но вампир делает это не первый год, поэтому научился более-менее контролировать эту боль. — Вы ещё не связались с Адэлис? — спросила Ребекка. — Связался, но там всё не так просто… Она не знает, что я — её отец. Вдруг дверь в подвал открылась. Ребекка забрала у Александра две пустые колбочки, а последнюю он спрятал к себе в карман. В подвал спустился Кол, спокойной походкой надвигаясь на них. — Сестрёнка и мистер Эндерсон, — он раскинул руки в сторону, — какая удивительная встреча! Решили навестить пленника? — Да, — спокойно ответил Дарен. — Считаем, что он сидит здесь незаслуженно, — смело выдвинул он своё несогласие с заточением Александра. — Да? — Кол вопросительно выгнул брови, посмотрев на сестру, которая опустила взгляд и на вампира, который выглядел бледным. — А мне плевать. Он знает то, чего знать не должен. Поэтому будет сидеть здесь, пока его брат медленно умирает. Наверное, это так ужасно, не имев возможности попрощаться с близким человеком, зная, что где-то там, двумя этажами выше, умирает твой близкий человек. — Хватит упиваться чужим горем! — вскрикнула Ребекка, обойдя Дарена, который стоял впереди. — Не все вокруг потеряли родственные чувства, Кол! Даже если мы отказались от своей семьи, это ещё не значит, что и остальные отказались от неё! Ребекка раздражённо посмотрела на него, а затем с высокого поднятой головой прошла вперёд, поднимаясь на верх. Дарен лишь покачал головой и направился за первородной. Кол сложил губки бантиком, посмотрев на Александра. — Ничтожно выглядишь, — вновь он оценил его бледный вид. — Сделаем ещё хуже. Кол подошёл к соседнему углу, беря биту, которая была спрятана в тени. — Ты хочешь выбить из меня воспоминания? — ухмыльнулся Александр. — Скорее твою человечность, — ответил Кол, постукивая битвой по ладони. — Видишь ли, дело в том, что Кассандра уверяет, что ты не оставил свою прошлую жизнь там, где ей место. В целом, ты и сам это подтвердил, когда влез в голову брата. Поэтому у тебя есть только два варианта, мой друг: либо ты отключаешь свою человечность, которая так отчаянно держится за воспоминания и чувства к Клиффорду и одной строптивой ведьме; либо ты будешь страдать и молить меня о смерти, а я рассмеюсь тебе в лицо и буду продолжать пытать ровно до того момента, пока сам посчитаю нужным, — Кол открыл дверь решётки и вошёл в неё, не сводя взгляда с вампира. — Так что ты выбираешь? Александр опустил голову и прикрыл глаза. Выбор, конечно, мягко говоря, не очень. Однако он усвоил свой урок. Однажды он избавился от всего того, что делало его человеком. Он стал настоящим монстром: безжалостным, беспощадным, по чёрному — хитрым и не знающий, что такое любовь, чувства и сострадание. Когда Адэлис его вернула, то все чувства захлестнули настолько быстро, что ему казалось, что он не вытерпит всё это. И Александр будет вечно благодарен ей и Ральфу за то, что были с ним от начала и до конца. Второй раз он точно не станет проходить через этот ад, а пытки он уж как-нибудь переживёт. — Хочешь упиться моей болью? — спросил Коулман, подойдя ближе к Колу, всматриваясь в это ухмыляющееся лицо. — Давай! Пытай меня до потери сознания и временной смерти! Бей! Истязай! Но я не расстанусь с тем, с чем расстался ты, Кол. Я буду до последнего верить в то, что мой брат очнётся! И в то, что рано или поздно тебе придёт конец, как и всем другим в этом доме. — Всем? — переспросил Кол, сделав ещё один шаг ближе, и сжав сильнее биту. «Нет. Не всем. Твоей сестре я желаю счастья. И не хочется, чтобы мистер Эндерсон пострадал из-за монстров подобных тебе, Джузеппе и Дарсии. Однако я не могу этого сказать, зная, что ты можешь усомниться в их верности, чего допускать нельзя». — Всем, — прошипел ему в лицо вампир, прожигая ненавистным взглядом. Кол поджал губы, делая небольшой шаг назад, но в ту же секунду телепортировался за спину Александра и со всей своей силой ударил того в спину. Александр даже отлетел в соседнюю стену, не чувствуя большую часть тела, в глазах начало темнеть, а картинка плыть, как вдруг он почувствовал, что в спине что-то начало щёлкать. — Знаешь, я даже почти поверил, — хмыкнул Кол, повернувшись на месте. — Однако я давно заметил, как ты смотришь на мою сестру, — подошёл к нему и присел на корточки. — И вот уж кому-кому, но ей ты уж точно не желаешь конца. Александр, глубоко дыша, с трудом повернул на того голову, пытаясь уловить чёткую картинку. — Даже ничего не скажешь? — развёл руками древний. — Мне нечего сказать. «Я не дам Ребекке пострадать». — Сомневаюсь, — цокнул он, улыбнувшись. — Тебе есть что сказать, — уверенно произнёс Кол. — Вот только по каким-то причинам ты не хочешь этого говорить. Однако у меня есть бита и целый арсенал пыток, которые тебя должны разговорить, — вампир сдавленно похрипел и тут же дёрнулся, чувствуя хруст в спине. — Что же, продолжим.* * *
— Итак, Адэлис, — Клаус посмотрел на ведьму, которая спокойно сделала небольшой глоток чая, — ты приняла предложение моего брата, во время нашего отсутствия с Деймоном. Что входит в вашу сделку? — Ничего особенного, — пожала плечами Эндерсон, выпрямившись, и положив руки на стол. — Я работаю на него в ночь на тридцатое июня. Я должна буду приоткрыть завесу между мирами, вызвать Майкла, после чего состоится жертвоприношение и он воскреснет. Вплоть до дня «Х», мне нужно делать специальные медитации, которые увеличат мою силу и помогут избежать летального исхода. Так же я для себя приняла решение, что буду по минимуму использовать магию в течение оставшихся двенадцать дней, чтобы её подкопить. — Кое-что упускаешь, — напомнил ей рядом сидячий Элайджа. Адэлис нахмурилась, не сразу поняв, что она опустила, а потом, когда вспомнила, благодарно кивнула старшему Майклсону. — Точно. Жертвоприношений будет две. — То есть как две? — спросила Кэролайн, не припоминая ничего такого. — Чтобы открыть завесу между мирами, нужно что-то отдать, — принялась объяснять ведьма. — В магии всегда так: хочешь что-то получить — отдавай что-то взамен. Чаще всего это относится к твоей энергии. Но в данном случае у нас комбо из ритуальной магии и жертвенной. Я отдаю и свою энергию — в огромном количестве, так и ещё плачу за всё это чужой кровью. — Сколько должно быть жертв? — тут же спросил Клаус, сделав глоток тёплой крови из гранёного бокала. — Этого, к сожалению, на листах не указано. — Когда мы просмотрели листы гримуара нашей матери дома, то у меня возникло смутное подозрение, что одного или двух не хватает, — поделился подозрениями Элайджа. — Адэлис поддержала, однако всё самое нужное, касаемо медитаций, силы и каких-то кратких пометок о ритуале — хватает. — Меня не устраивает, что они краткие, — тут же выдвинул недовольство Клаус, вздохнув. — Однако понимаю, что мы не можем сейчас диктовать условия. — Увы, — кивнула ему Адэлис. — Значит, ты воскрешаешь Майкла, и что потом? — спросила Кэролайн. Она, конечно, уже спрашивала об этом у подруги, но прям в детали они не вдавались. Просто не успели. — Будем надеяться, что я выживу, — улыбнулась Адэлис, практически идеально скрыв волнение, но прищуренный взгляд Клауса, дал понять, что он прекрасно всё видел. — Я хочу учесть все риски и свести возможный процент своей смерти к минимальному. — На каком проценте мы стоим сейчас? — спросил гибрид, не сводя с неё пронзительного взгляда. Адэлис облизнула губы и опустила взгляд на пару секунд. Кэролайн в этот момент почувствовала что-то очень тревожное, что тут же отозвалось в её сердце, уловив исходящее от подруги волнение. Элайджа на секунду прикрыл глаза, зная, что Адэлис хочет сказать. Клауса вся эта ситуация начинала до невозможности нервировать, что можно было легко прочитать в его взгляде. — Примерно шестьдесят или семьдесят процентов, — честно ответила Эндерсон, видя, как Кэролайн поддалась вперёд, с трудом скрывая на лице удивление и ужас. Клаус сначала нахмурился. Ему показалось, что он ослышался, но посмотрев на Элайджу, который опустил взгляд в свою тарелку, гибрид понял, что слух его не подвёл. Майклсон так же поддался вперёд, как и Кэролайн. — Извини, если я выгляжу очень поражённым и… — он задохнулся воздухом и словами, которые встали поперёк горла. — С твоей-то силой и такие высокие проценты? Как такое может быть, Адэлис?! — Никлаус, — предупреждающий тон старшего брата говорил, что ему стоит быть спокойнее. — Тридцатого июня так же заканчивается срок связи между Еленой и Бонни. Если её не разорвать до полуночи, то кто-то из них умрёт. Это может быть как и Елена, так и Бонни. Мы не знаем, какое именно из десятка заклятий Кай применил. Мне удастся разорвать их связь. Я на это способна. Но это действие отнимет большое количество энергии, которая к полуночи успеет восстановиться, в лучшем случае, на половину, поэтому это увеличивает процент моей смерти. — Возможно, я тебя порадую, — Клаус вдруг расслабленно улыбнулся, привлекая на себя внимание всех присутствующих. — Я могу попросить Фрею приехать, и она проведёт ритуал за тебя. В итоге — все в выигрыше: ты удачно завершишь ритуал, прекрасная Елена вернётся к Деймону и все будут жить долго и счастливы! — К огромному сожалению, у меня найдутся возражения, — ответил Элайджа. — Почему же, брат? — действительно не понимал его Никлаус. — Фрее нельзя покидать Новый Орлеан, Никлаус. Она могла бы это сделать, и всё было бы так, как ты говоришь, но мы все понимаем, что может начаться в городе, если наша сестра его покинет. Только она более-менее загоняет разбушевавшихся ведьм в угол. Один Марсель с этим не справится. Клаус хотел сначала возразить, а потом понял, что его брат, к сожалению, прав. И он видел в глазах Элайджи, что ему так же хочется именно такой вариант событий, но судьба, похоже, к ним не благосклонна. — Но… — Кэролайн прикрыла глаза, тяжело вздыхая, — разве нет других вариантов? Другой ведьмы, например. Должно же быть хоть что-то! — Если бы Давина не была на слёте ведьм, то она, как одна из сильнейших ведьм Америки, так же могла бы провести ритуал, — ответил ей Элайджа. — Не всем ведьмам под силу разорвать такую связь, при этом не убив одно связующее звено. — Что вообще за слёт ведьм? — спросила Кэролайн, услышав про него раз пятый или десятый за половину месяца, но ничего конкретного о нём так и не узнав. Клаус улыбнулся уголком губ, посмотрев на Адэлис, которая спокойно поедала вафли с мёдом. — Думаю, никто лучше, чем одна из представительниц этой магической расы — нам об этом не расскажет, верно, ведьмочка? Адэлис подняла на него взгляд, улыбнулась, и аккуратно положила вилку. — Хочется начать с того, что слёты ведьм происходят довольно часто, но они не всегда масштабные, как этот. Ведьмы часто собираются в каждое полнолуние, совершают множество ритуалов на силу, энергию и прочие вещи. Раз в пять-шесть месяцев бывает «Кровавое Полнолуние». Оно не такое опасное для всех нас вместе взятых, но оно влияет несколько больше на наши эмоции и нашу силу, чем обычное полнолуние. В него слетаются ведьмы для того, чтобы напитаться той же энергией, совершить нужные и более сложные ритуалы, обряды и прочие магические посвящения. Ну и, конечно же, те ведьмы, которые трудятся на благо природного равновесия, совершают особенные ритуалы. — Что за ритуалы? — спросила Кэролайн. — Они отдают какую-то часть своей силы духам, подкармливая их тем самым, позволяя становиться всё сильнее. А для них это выглядит примерно так, что они делают всё на благо природного равновесия и завесы между мирами. Духи убеждают их в том, что их сила лечит завесу, которую всё время ослабляют, когда кто-то пытается кого-то воскресить и воскрешает. Ну и теми, кто пытаются эту завесу пробить. В принципе, доля правды в этом всё же есть… — Разве есть такие идиоты? — ухмыльнулся Клаус, откусывая круглое печенье. — К сожалению, — кивнула ему Адэлис. — Кто-то пытается стереть границу, чтобы мир мёртвых и живых объединился, тем самым все, кого мы когда-либо потеряли и саморучно убили, жили бы в одном мире. И тут не хочется признавать, но я благодарна духам, что они такого не допускают. — Естественно! — воскликнула Кэролайн. — На Земле бы воцарился ад! — Не то слово, дорогая, — кивнула ей Адэлис. — И самый масштабный слёт ведьм намечается раз в сто пятьдесят лет, в ночь Кровавого Суперлуния. Это самый мощный энергетический день, который только может быть на Земле. Во-первых, на нас всех оно будет влиять особенно сильно, провоцируя вспышки агрессии и всплески магических сил — у всех сверхъестественных рас. Контролировать себя будет очень трудно, но возможно, поэтому нужно стараться не провоцировать друг друга на конфликты. И, если вдруг конфликт между кем-то возникнет, его нужно будет постараться сгладить, а не разжигать ещё больше. Думаю, все из вас знают, что этот день так же славиться пропавшими без вести и множеством кровавых убийств по Земле? — Скажите честно, — Клаус ухмыльнулся, кладя руки на стол, и смотря на Элайджу с Адэлис, — вы один текст на двоих учили? — Кэролайн даже сначала не поняла эти издевательские нотки в голосе гибрида, и только потом вспомнила, что Элайджа говорил всё то же самое в день, когда они только приехали. — Конечно, — улыбнулась тому Адэлис, опередив Элайджу. — И день, и ночь. Ночью особенно хорошо учится. Рекомендую, Клаус. Элайджа провёл пальцами по глазам, скрепляя тех на переносице, улыбаясь. Адэлис и Клаус в своём репертуаре. — Запомню, — ответил Майклсон, посмотрев на Кэролайн, которая скривила губы, пытаясь не засмеяться. — В общем, — Адэлис слегка потрясла головой, возвращаясь к теме, — все в курсе. Значит, так же в курсе о том, что вечно кому-то удавалось травмировать завесу, в некоторых местах стирать её, используя другие ритуалы, подобным тому, который создала ваша мать и Вальдемара. И если я не ошибаюсь, то примерно в шестнадцатом веке ведьмы создали общину, в которую может примкнуть каждая желающая ведьма. И неважно, насколько она сильна. Очевидно: чем больше ведьм — тем мощнее сила и эффективность любого проведённого ритуала, в то или иное полнолуние. Конечно, изначально община была маленькой, сил уходило много, но с веками она разрослась и прославилась. Сама община находится рядом с горой Белуха. Алтай. Это считается одним из самых мощных энергетических мест России и Казахстана. Туда ежедневно приезжает множество ведьм, колдунов и даже обычных людей, которые желают почувствовать энергию этого места. И там же находиться центр завесы между нашим миром и миром мёртвых. Раз в сто пятьдесят лет, все желающие ведьмы объединяются на благо друг друга и не дают другим стереть границу, — вздохнув, Адэлис решила добавить. — Я сама должна была ехать на этот слёт в этом году, но не сложилось… — Ты, которая терпеть не может духов и всё, что идёт на благо равновесия? — Клаус вопросительно выгнул бровь. — Я терпеть не могу духов, — кивнула ведьма, подтверждая. — Но я не хочу, чтобы на земле воцарился ад, поэтому решила поучаствовать в этом шабаше. Тем более, что на моём веку такое случается единожды. — А раньше ты была там? — поинтересовалась Кэролайн. — Да, — тут же ответила Эндерсон. — Первый раз в четырнадцать. Джон отвёз меня туда на каникулы за три дня до полнолуния. Я тогда впервые побывала на шаманских сходках. Зрелище, конечно, было незабываемым, — усмехнулась она, вспомнив их ритуальные танцы. — Однако, именно там я впервые узнала о вампирских медитациях, когда Джон переговаривался с главой шаманов, записывая их в свой гримуар. — Помню, — Клаус постучал пальцем по столу, подняв взгляд на Адэлис, — Кол как-то рассказывал об этом месте. Говорил, что там даже вампиров принимают на свою территорию. — Это так! — подтвердила ведьма, энергично кивнув. — Я ещё раз пять возвращалась на то место до своего двадцати двух летия, и всегда встречала там местных вампиров. Между прочим, все очень приятные и дружелюбные. Они часто помогают туристам и тем, кто приезжает в это место по важным делам. В благодарность, шаманы и прочие ведьмы и колдуны позволяют им делать медитации, которые увеличивают их магические способности, делая их сильнее во всём плане вампиризма. Неужели вы никогда и ничего подобного не делали? — спросила она, слегка прищурившись. Адэлис сомневалась, что первородные не знали о таких медитациях. Клаус посмотрел на своего брата, тут же встречаясь с одним ему понятным взглядом. Адэлис и Кэролайн заметили их переглядки, тут же поняв, что эти двое точно что-то знают, но по какой-то причине тянут с ответом. Однако через пару секунд Элайджа всё же решил дать ответ. — Вплоть до семнадцатого века мы даже не знали, что вампирам может быть какая-нибудь выгода от медитаций. Всё же это дело ведьмовское, и уж кому и будет какая-то польза, так это им. Однажды Никлаус познакомился с одной девушкой, которая рассказала о медитациях, которые могут помочь ему стать сильнее, несмотря на то, что проклятие пока так и не было снято. Конечно, волчья сущность никак бы не пробудилась, но как вампир, к тому же первородный, его силы бы превосходили всех возможных. — Эта девушка была сильной ведьмой того времени, как и её сестра, — продолжил Клаус, посмотрев сначала на Кэролайн, а затем на Адэлис. — Она настаивала, что медитации могут помочь нам стать сильнее во всех… шести телах. — Семи, — перебила его Кэролайн, у которой это вырвалось самой собой, но всеобщее внимание она на себя тут же привлекла. Посмотрев на всех присутствующих, вампирша решила объяснить. — У человека всего семь тел. Одно физическое, а все остальные энергетические. Каждое из них связано с определённой чакрой… Мне Адэлис об этом рассказывала, — она взяла со стола практически допитый бокал с кровью и сделала глоток, допив его окончательно. Адэлис улыбнулась ей, кивая. — Верно, — с широкой улыбкой сказал Клаус. «Вот только именно ты, моя дорогая, рассказала мне об этом первой. И именно ты разделяла моё стремление к силе». — И я, — продолжил первородный, — под её чутким руководством начал осваивать медитации. Действительно, резон с этого был — определённый. Я становился сильнее, быстрее и разум был ясный, и, чему больше всего был рад мой брат, — Клаус посмотрел на улыбающегося Элайджу, — я научился контролировать вспышки гнева и агрессии. Все благодарности были адресованы Каролине — так её звали. Что-то внутри Кэролайн в этот момент напряглось, а в следующий перевернулось. Она несколько раз повторила это имя про себя, чувствуя с ним что-то близкое, как будто родное. — Может, расскажешь о ней? — предложила Адэлис, встречаясь с хитрым взглядом Клауса, уголки губ которого растянулись в манерной ухмылке. Элайджа тоже как-то странно улыбнулся, про себя думая: «Хороший ход, милая. Возможно, это может дать свои плоды». Никлаус посмотрел на Кэролайн косым взглядом, видя, что та тоже заинтересованна. — Почему бы нет, — первородный отправил себе в рот кусочек чирбули, наслаждаясь сочным завтраком, который таял во рту. — Предлагаю нам рассказать сразу о семье этой девушки. Что скажешь, брат? — поинтересовался он у Элайджи. Адэлис посмотрела на Элайджу. В её голове вдруг промелькнула мысль сама собой, что Аделия и Каролина как-то могли быть связаны в прошлом. «Аделия и Каролина… Если судить по видениям, можно предположить, что Аделия — это я, кем назвала меня Кэролайн, то она — Каролина. Эти имена очень похожи с теми, что у нас сейчас». Элайджа чувствовал на себе прожигающий взгляд Адэлис, посмотрев сначала на неё, затем на брата, он сказал: — Я поддерживаю твою мысль, Никлаус. Элайджа едва заметно кивнул ему, на что Клаус улыбнулся и посмотрел на девушек, которые ожидали его рассказа. — Я познакомился с Каролиной в тысяча шестьсот двадцать втором году на одном приёме у Якова Шотландского. Он же — Яков Английский. Собственно, благодаря ему мы и познакомились…* * *
21 июня 1622 год Шотландия, город Эдинбург Прямо в центре большого города, на Замковой скале расположился Эдинбурсгкий замок. К нему ведёт главная улица, которую прозвали — Королевская миля. Всё дело в том, что к Его Величеству часто приезжали королевские особы. И по этой улице, чуть ли не ежедневно проезжала несколько королевских карет, а на улицах тут же выстраивались служивые, которые следили за порядком и помогали добраться гостям без лишних приключений. Этот жаркий июньский день не стал исключением… Сегодня, в день летнего Солнцестояния, щедрый и миролюбивый Яков решил устроить праздник. Он пригласил всех уважаемых людей в свой замок на скале, решив провести день так, как ему советовали. Но не только на пользу себе, но и тем, кого он уважает. И вот уже на территории замка, в окнах и на природе можно было разглядеть людей, которые ходили с факелами, меняя их или проверяя на горение. Последние кареты заехали на территорию замка, вокруг которого уже было множество дам в роскошных платьях и мужчин в костюмах, которые были сшиты из дорогих тканей, украшены золотыми нитями и камнями. Яков стоял прямо перед входом в замок, дожидаясь приезда одной важной для него особы — прекрасной Каролины Керр. Яков знал её ещё совсем малышкой. Однажды он спас девочку от ребятни, которые чуть ли не забили малышку до полусмерти из-за проявления магии. Родителям было плевать на дочку по причине разгульного образа жизни. Он помнит, что когда первые увидел её, то ужаснулся от тоненьких блондинистых волос, грязи и царапин на лице, но вовсе не это было самое страшное для Якова. Самое страшное для него была её худоба. Он буквально мог пересчитать её выпирающие позвонки, прощупать плечи и маленькие ручки. Ему даже иногда было страшно к ней прикасаться. Он тогда спросил у неё, почему она такая худая, на что бедная девочка ответила, что родители кормили её раз в три дня. Тогда добродушный и сердечный Яков был настолько поражён и растроган, что принял решение забрать малютку к себе замок от непутёвых родителей. Дети в его владениях — не были чем-то новым в жизни короля. Всё же своих детей у Якова тоже было достаточно, но на тот момент они все находились в Англии. Когда он привёл маленькую Каролину в свой замок, то никогда не забудет эти огромные сапфировые глаза, которые смотрели на величину стен, мебели, картин, окон — всего, что было больше неё самой в неизвестное количество раз. Маленькая Кэри, так её часто назвал Яков, ещё около месяца ходили и спрашивала, что можно делать, а что нельзя. И была очень тихой, не разговорчивой, всё время грустной. Шотландский не знал причину. Долгое время он думал, что дело в тоске по родному дому, но девочка говорила, что совсем не скучает по месту, где её никогда не любили, и где про неё постоянно забывали. От этого король ещё больше терялся в догадках, не понимая, что он или его прислуга делает не так. Он слишком быстро смог проникнуться к такому лучику света, как маленькая Каролина. Ему редко доводилось видеть её улыбающуюся, но каждый раз это было очень приятно. Яков всегда говорил, что её улыбка уничтожает всё плохое вокруг. У него мог был быть очень трудный день, но эта девочка могла лишь одной своей улыбкой снять нервное напряжение. Однажды одной девушке, которая когда-то была ведьмой при дворе, удалось узнать, почему Каролина вечно грустила. Она сказала ей, что чувствует себя обузой, что все вечно носятся за ней, как непонятно за кем. Каролина дала понять, что ей неудобно; что она вечно ждёт чего-то плохого, как ей делали дома. Она рассказала, что когда она подходила к родителям с какой-то просьбой: покормить, поиграть или прочитать сказку на ночь, так её сразу прогоняли, или говорили найти что поесть — самой, например. Тут она вечно ждала того же. Ей казалось, что вся эта сладкая песня скоро закончиться. Конечно, когда Яков это услышал, то всё понял, и начал строить план, как завоевать вроде бы детское, но на самом деле рано повзрослевшее сердце. Каролина была смышлёной не по годам. Она любила наблюдать, анализировать и потом проговаривать какие-то события под большим деревом в саду в окружение цветов. Яков один раз услышал все её мысли и даже в серьёз засомневался, что этой девочке семь лет. Спустя месяц Яков предложил ей заняться развитием своего дара с одной из сильнейших ведьм Шотландии, которая часто оказывала ему услугу в построение каких-то планов. Каролина согласилась. А ещё через пару недель она, с опущенным взглядом, подошла к королю и тихим голоском попросила обучить её верховной езде. Ему это было только в радость! И уже через пару дней у Каролины было первое занятие. Яков наблюдал издалека, любуясь её взаимодействиями с лошадьми. Шотландский приказал портным сшить ей удобный костюм, чтобы девочка могла заниматься в полном комфорте и получать настоящее удовольствие. И однажды он понял, что это лучший способ сблизиться с Каролиной. Колдуном он не был, но зато очень любил кататься на лошадях. Яков никогда не забудет её удивление, когда она однажды, увидела его на чистокровной верховой лошади, которая грациозно направлялась к ней и учителю. С тех пор их совместные прогулки были не редкостью. Яков, наконец-то, спустя несколько месяцев труда, смог заполучить доверие и частые улыбки на лице девочки. С каждым днём она расцветала и становилась всё увереннее. И в итоге Каролина выросла в потрясающую девушку, которая полностью подчинила себе свою магию, с которой в детстве было много вопросов, которые так и не удалось никому решить. Все ведьмы, которые встречались когда-то с маленькой Каролиной, говорили, что эта малышка перевернёт однажды мир, что в ней огромный магический потенциал и на ней защита, раннее которую никто и никогда не встречал из них. Яков сначала беспокоился, но когда понял, что девочке это никак не мешает жить, то расслабился. И Яков никогда её не боялся, как многие другие люди в его стране и в городе. Он любил Каролину так же сильно, как и своих родных детей, которые, в отличие от девушки, не всегда высказывали слова любви своему отцу. Возможно, это даже было заслуженно. Шотландский старался уделять нужное и равное внимание всем своим детям, которых осталось не так много, но это не всегда получалось, тем более что они часто находились в других замках и не всегда могли быть рядом с отцом в отличие от Кэри. По этой причине Карл и Елизавета не всегда доброжелательно смотрели на ту, которую их отец называл своей дочерью и принцессой. Хотя Каролина никогда не претендовала на корону. Она и так иногда чувствовала себя неловко от того, что Яков носился с ней как с чистокровной принцессой, которая вот-вот должна перенять корону. Однако Каролина тоже признавала себе, что в сердце считает его отцом, который буквально каждую минуту свободного времени старался проводить с ней время, обучать чему-то и что-то рассказывать. Он никогда не был с ней Королём Яковом, каким он был со всеми остальными. Он был просто Яковом, который любил её всем сердцем, невзирая на то, что она ему не родная. Каролина ему будет вечно благодарна за всё, что он однажды для неё сделал. И особенно за то, что он спас её жизнь, просто однажды прогуливаясь по городу. И вот наконец-то подъехала королевская карета, которую Яков отправил прямо в порт. Каролина возвращалась из Франции. Он тут же подошёл к карете, придверник открыл дверцу и появилась изящная женская рука. Яков осторожно взял её, и помог Каролине выйти из кареты. — Багаж доставить в её покои, — приказал он прислуге, которая тут же принялась исполнять указ. — Здравствуй, дочка! — он раскинул руки в сторону, как тут же девочка бросилась ему в объятья. — Я скучал по тебе, Кэри. Она рассмеялась, вдыхая родной запах старых карт, виски и лимона. Её не было в родных краях больше трёх месяцев, и она даже не думала, что так успеет соскучиться по родному дому. Конечно, Каролина бы, возможно, подольше задержалась во Франции, но она не могла пропустить день летнего солнцестояния. Это всегда был особый день для неё, а в это раз отец решил устроить целый праздник, что её не могло не радовать. — Я тоже, папа, — прошептала она, поцеловав его в щёку и широко улыбнувшись. У Якова были густые светлокаштановые волосы, большая часть которых уже была седой, как и щетина. Появились морщины у глаз и между бровей. Носогубная складка стала заметнее. Но вот добрые небесно-голубые глаза несколько не изменились. В них всё так же было полно света, добра, любви и мира. «Папа…» Якову всегда нравилось, когда она так его называла. Это всегда было так тепло и так приятно, что он чувствовал необъяснимое тепло, которое разливалось у него на сердце. — Как Франция, милая? — тут же решил поинтересоваться король, кивая на дорожку, которая вела за замок. Каролина положила руку на его предоставленный локоть и решила немного рассказать о своём путешествие. — Великолепна! — тут же ответила она. — Они хорошо восстановили Париж после всех войн. Люди работают, благоустраивают свой город, готовят вкусные блюда и напитки. Я познакомилась с несколькими интересными людьми, правда без приключений не обошлось. — Мне стоит волноваться, дорогая? — он волнительно посмотрел на неё, видя широкую улыбку. — Нет, — она покачала головой, от чего длинные, кудрявые, блондинистые волосы рассыпались по спине, открывая вид на зону декольте, оголив выпирающие ключицы. — Всё хорошо. Ты же знаешь, я со всем умею разбираться. Мы немного поругались с одной вампиршей. — И какова причина разлада? — На самом деле их было много, — хмыкнула девушка. — Сначала разные взгляды на мир, затем, кхм, — прокашлялась, — любовный треугольник… Резкий взгляд Якова нужно было видеть. — Каролина, ты же понимаешь, что я такого не одобряю… — И ты знаешь, что я тоже этого не ободряю, — кивнула она, встречаясь с непонимающим взглядом Якова. Теперь он не понимал, о каком любовном треугольнике может идти речь. — Просто один уважаемый человек был влюблён в меня, а она в него, а я вообще ни в кого. Ну, как-то так. Конечно, это малая доля произошедшего, но это не важно. Шотландский расслабленно улыбнулся, заворачивая с девушкой за угол, тут же видя, как её любопытный взгляд заблуждал по всем присутствующим. — Неужели не нашлось того, кто смог бы покорить твоё сердце, Каролина? — улыбнулся он, взглянув на неё из-под широких тёмных бровей. — Ты же знаешь, отец, я слишком придирчива. — А мне кажется, что ты ещё просто не встретила того, кого полюбила бы всем своим сердцем. Поверь мне, вся придирчивость уйдёт на второй, если и не на пятый план. Каролина пожала плечами, как-то слабо улыбнувшись. — Возможно, — не отрицала она. — Однако я не спешу с замужеством. — Правильно делаешь, — кивнул он и тут же вздохнул. — Многие бы правители осудили меня за такие слова, но действительно не стоит спешить с этим. Каролина поджала губы, на короткое мгновение опустив взгляд в низ, зацепляясь взглядом за нежно-розовую юбку платья. — Я надеюсь, они больше не приходили? Яков вдруг остановился, встав напротив дочери. Он осмотрелся, убеждаясь, что никто лишний их не слышит. — Твой биологический отец умер пару недель назад, а мать ушла к какому-то другому мужчине. Она тобой не интересовалась… — снова тяжёлый вздох, — в отличие от отца. Каролина опустила взгляд, тихо вдыхая побольше воздуха через нос, а затем выдыхая. — Он мне не отец, — зло заявила Каролина, смотря на Якова сердитым взглядом. Он понимал, что она злиться не на него, а на своего биологического отца. И в этот момент девушка не знала, что её слова случайно услышал один высокопоставленный человек, который чуть по одаль говорил со своим братом. — Ты мой отец! — заявила она с высоко поднятой головой. — Что он хотел от тебя? Яков подавил в себе желание улыбнуться от её слов. Ему пришлось многое сделать, чтобы однажды услышать то, как она назвала его отцом. И он ни разу не пожалел. Эта девочка, теперь уже молодая девушка — женщина — его дочь. Пусть и не кровная, но он чувствует с ней другое родство, как говорит сама Каролина — энергетическое. — Он говорил, что болен, что ему нужна помощь и что он никому не нужен. Мистер Трей говорил что ты, как его биологическая дочка, должна помочь ему: деньгами или магией. Каролина возмущённо фыркнула, с трудом воздерживаясь от желания поставить руки в боки, что не подобает культурно воспитанной девушке из высшего общества. — Скажи мне, что ты ничего ему не дал и даже не пустил на порог замка, — она взглядом умоляла Якова, хотя железо из взгляда не пропало. — Отец? — Я позволил страже пропустить его, чтобы поговорить в главном зале. Однако, когда я услышал все его просьбы и высказывания в твой адрес, милая, тут же дал свой ответ, что на твою помощь он может не рассчитывать. После мне и стражам, которые его уводили, пришлось выслушать нелестные слова, большая часть из которых была проклятиями в адрес нашей семьи… в адрес тебя. Она прикрыла глаза, призывая себя сохранять спокойствие, как её учили половину жизни на тренировках. Несколько глубоких вдохов и выдохов, и она почувствовала, как гнев немного убавился. — Забудь об этом, отец, — Каролина положила руку ему на плечо, тепло улыбнувшись. — Эти люди сами избрали свою судьбу. И мне их не жаль точно так же, как и им не было жаль меня всё моё детство. Слава Богу, что ты ему ничего не дал. Он бы пропил любые деньги или сокровища. — Я это прекрасно понимал, девочка моя, — он обнял её, поглаживая по спине. — Давай больше не будем о плохом? — посмотрел он на неё с улыбкой, тут же видя в ответ кивок. — Я хотел познакомить тебя с одной семьёй, которая приехала осмотреть наши земли из Норвегии. Каролина удивлённо выгнула брови, приподняв их. — И где таинственные гости? Кто они? — Ты случайно ничего не слышала о семье, — он оглянулся, снова убеждаясь, что никого лишнего рядом нет, — первородных вампиров? — Я встретилась с девушкой, которая представилась Первородной. Та самая, с которой мы кое-что не поделили в Париже. Ну, а так я слышала легенды об этой семье. Но, где миф, а где реальность — разобраться трудно. Яков вдруг кивнул за свою спину на компанию из трёх парней, которые стояли с бокалами в руках и что-то обсуждали. Глаза девушки вдруг приобрели серый оттенок, который с каждой секундой становился всё ярче. Именно эта особенность страшила всех живущих здесь людей. Однако так ведьма могла узнать на расстояние, кто есть кто, чтобы быть ко всему готовой. И, действительно, эти трое были вампирами. У всех в области сердца тёмно-красное свечение. И они имели просто нечеловеческую, даже для обычных вампиров, — энергию. Снова изогнув брови и посмотрев на них заинтересованным взглядом, Кэри перевела взгляд на отца, сказав: — Энергетика у этих троих, конечно, бесподобная. Они чем-то владеют? — Владеют, — кивнул ей Яков, снова предоставив локоть, за который Каролина ухватилась, лёгким взмахом свободной руки поправив себе волосы. — Я познакомлю вас. Пока они приближались к ним всё ближе, Каролина в полной мере смогла прочувствовать всю их вампирскую энергию, отчего мысленно пришлось рисовать защитный купол вокруг себя, чтобы так сильно их не чувствовать. Однако внешне она не выдавала никаких признаков того, что что-то может быть не так. Стоило им подойти ближе, как все трое тут же обернулись. — Господа, — сдержанно улыбнулся им Яков, — прошу прощения, что отвлёк вас от важной беседы. Мне бы очень хотелось представить вам свою дочь — Каролина, — все трое тут же улыбнулись, только самый старший улыбался сдержаннее остальных. — Каролин, имею честь представить тебе Его Величество — Никлаус Майклсон… Король тут же сделал шаг вперёд, остановившись напротив девушки, которая продолжала смотреть на него с высокоподнятой головой и прямой осанкой. Он направил руку в её сторону, смотря ожидающим взглядом. Каролина смерила его пронзительным взором и всё же ответила на жест, вложив свою ладонь в её. Его Величество Никлаус поклонился ей, лишь едва ли касаясь своими губами её тыльной стороны ладони. — Для меня честь познакомиться с вами, Каролина, — произнёс он своим очаровательным британским акцентом, что навело девушку на мысли о том, что Никлаус был рождён в Англии. Однако она не станет отрицать, что он красив. У него были глубокие тёмно-голубые глаза, которые заглядывали прям в саму душу, сильные руки и кудрявые светло-русые волосы, которые блестели золотом благодаря окружающим их факелам. — Для меня тоже, Ваше Величество, — она склонилась в лёгком реверансе. — Прошу, — он улыбнулся ей, сложив руки за спиной, — зовите меня — Клаус. — Договорились, — кивнула ему она, посмотрев на того, кто стоял рядом с ним. — Герцог Элайджа Майклсон, — представил следующего Яков. Элайджа сделал шаг вперёд и протянул руку, Кэролайн без раздумий вложила свою. Старший брат сжал её ладонь и поклонился. — Я рад познакомиться с вами, Ваше Высочество. Кэролайн смущённо улыбнулась ему и ответила тем же реверансом. У него был внимательный взгляд, а отросшие тёмно-каштановые, практически чёрные волосы свисали на лоб, не доходя до глаз. Каролина ещё не встречала людей с похожей причёской, но честно отметила про себя, что ему очень идёт. — Я тоже, милорд. — А это Маркиз Кол Майклсон, — представил Яков самого младшего, который широко улыбался. Он был очень похож на самого старшего брата, только его волосы торчали в некотором беспорядке, что даже добавляло ему какой-то особенный шарм. Кол последовал примеру старших братьев, предоставив даме свою руку и оставив на её нежной коже лёгкий поцелуй. — Приятно познакомиться с вами, Ваше Высочество, — он лукаво улыбнулся ей, стрельнув глазками. — Вы прекрасны. — Мне тоже очень приятно познакомиться со всеми вами, — сдержанно улыбнулась она. — Простите, — она посмотрела на Кола, — могу ли я задать вам один очень интересующий меня вопрос? — Так прекрасной принцессе грех отказать, — улыбнулся ей Кол, сделав небольшой глоток из своего бокала. — Интересуйтесь чем вам угодно. — Ваше имя… — Кол прищурился, и девушка поспешила внести некоторые поправки. — Вы не подумайте! Оно прекрасно! Просто… будто нестандартное для нашего времени. — Вы правы, — кивнул он. — Моё полное имя Николас. Его мне дала матушка, и оно мне никогда не нравились. И Ник однажды… Ой, извиняюсь, Ваше Величество, — посмотрел он на ухмыляющегося брата, состроив лицо, которое было полное раскаяния. — Клаус однажды назвал меня сокращённо Колом. Я нашёл в этом сокращение что-то, что мне близко. И теперь вся родня зовёт меня именно так. Буду рад, если и вы отбросите все нормы приличия. — Если вам так будет угодно, милорд. — Кол, — поправил её древний. — Просто, Кол, Каролина. — Каролина, — вдруг привлёк на себя её внимание Клаус, — нам очень интересно поболтать с вами. Уважаемый Яков, — Никлаус поднял бокал в сторону её улыбающегося отца, — много рассказывал о своей любимой дочери. И теперь нам бы самим хотелось побеседовать с вами. Не откажете нам в чести? — Тогда я оставлю вас не надолго, — Яков кивнул своей дочери, которая умело не подавала лёгкого волнения. — Нужно поприветствовать остальных гостей. Хорошего вечера. — Что ж, — Каролина перевела взгляд с уходящего всё дальше отца, на гостей, — не вижу смысла отказывать в беседе…* * *
Наше время… — У неё грустная история детства, — Адэлис опустила печальный взгляд в кружку с горячим чаем, который дарил тепло её холодным рукам. — Но Яков потрясающий человек. — Согласна, — Кэролайн улыбнулась, при этом смотря в практически пустую тарелку. — Но судя по дальнейшему рассказу она выросла сильной женщиной, которая ни от кого не зависела. Даже от своего отца. — Это так, — тут же подтвердил Клаус. — Каролину знали — как сильнейшую ведьму Англии и Шотландии. Многие её любили. Многие уважали. Другие терпеть не могли из-за силы, которую она хранила в себе, потому что достойную конкуренцию ей мало кто мог составить. И так же были те, кто боялся. — Почему? — спросила Кэролайн, с интересом посмотрев на Майклсона. — У Каролины была одна особенность… — он сделал паузу, постучав несколько секунд большим пальцем об стол, а потом подвинулся вперёд, положив локти на стол. — Когда в возрасте семнадцати лет она начала изучать стихийную магию, то полностью смогла подчинить себе стихию воздуха. Не говоря уже о том, что Каролина так же могла использовать в своей работе прочие стихии и управлять ими. Но когда она подчинила её себе, то кое-что произошло…* * *
10 октября 1617 Шотландия, город Эдинбург Каролина сложила руки и приложила их к кончику носа, выдыхая. Она волновалась. Сегодня был ответственный для неё день. Сегодня она, под наставлением своей учительницы — Агены Франсис, которая десять лет была её наставником, учителем и другом, совершит магический ритуал подчинения одной из стихий. Керр всегда чувствовала связь именно с воздухом, которым дышит всё живое на этой Земле. Она слышала не просто дуновение ветра, как все остальные, а его музыку, слова, будто сам шёпот природы. Это что-то необъяснимое, что-то по-настоящему волшебное и неповторимое. Пару месяцев назад её наставница сказала, что Каролина уже достаточно сильна для того, чтобы пройти обряд посвящения и подчинения стихийной магии. Конечно, Керр была этому бесконечно рада, потому что давно мечтала совершить этот обряд. Агена, к слову, так же владела стихией воздуха, и часто демонстрировала свою силу юной Кэри, которая с замиранием сердца следила за магическими манипуляциями умелой ведьмы. Однако этот обряд мог состояться только в день рождения, когда связь со Вселенной будет наиболее высока. Сейчас Каролина наблюдала за тем, как её наставница расставляла факела и рисовала солью знак воздуха, который был в виде треугольника с чёрточкой чуть ниже высшей точки. Юная ведьма чувствовала приятное волнение. Она не знала, как будет происходить обряд. Конечно, Агена ей обрисовала всю картину, но пересказ и реальное дело — совершенно разные вещи. — Не беспокойся, дорогая, — сказала Агена, перекидывая каштановые волосы за спину и поправляя чёрную мантию. — Всё пройдёт хорошо, я уверена. — Я верю тебе, Агена, — Каролина благодарно улыбнулась. — Но мне всё равно волнительно. Думаю, это нормально, ведь такое бывает раз в жизни. — А мне кажется, что ты переживаешь о том, что стихия может отказаться от тебя, — наставница по-доброму улыбнулась и разогнулась. Каролина опустила взгляд, сжав ладони в кулаки. — Да, я переживаю, — признала она. — Я так давно мечтала об этом! И мне будет очень… печально, если что-то пойдёт не так. Дорисовав знак, Агена подошла к Каролине и посмотрела на неё с практически не свойственной для неё теплотой. — Когда-то давно, когда я была точно такой же, как и ты, я тоже переживала перед своим посвящением. Меня посещали те же самые мысли, которые сейчас терзают тебя. И знаешь, мой учитель тогда сказал, что я должна выкинуть всю эту дурь из головы. В себе нужно быть уверенной. В себе и своих силах. Такие мысли, Каролина, равносильны тёмной энергии, которая липнет к тебе как пиявка, и потом долгое время не отлипает. От неё нужно избавляться! А ты, как человек, и как ведьма, которая пользуется магией внутреннего света — сильнейшей магией, которой наградила себя Вселенная, — в силах сжечь тьму вокруг себя. Повторяй за мной, — Агена положила руки ей на плечи. — Закрой глаза, — Кэри подчинилась. — Представь чёрный вязкий сгусток энергии. Ты можешь даже почувствовать его неприятный запах, — Франсис заметила, что лицо ведьмы брезгливо перекосило. — А теперь представь, что вдруг откуда-то сверху появляется луч света, который пронзает чёрное нечто и постепенно выжигает его. С каждой секундой этот луч становиться всё мощнее… И в скоре появляется ещё один. За ним — ещё двое. Чёрное нечто пытается сопротивляться, но твой свет сильнее, — Агена опустила взгляд на её зону сердца, видя белое свечение. — И вдруг в один момент всё пространство заполняет белая ослепляющая вспышка, которая поглощает в себе всю тьму и уничтожает её. Этот свет очищает всю тебя. Свет внутри тебя — твоё главное оружие. Ты должна помнить об этом всегда! Агена вдруг даже сама почувствовала, как приятная, тёплая энергия прошла сквозь неё и распространилась по всей лесной поляне. Каролина открыла глаза, глубоко вдохнув свежий осенний воздух. Она подняла взгляд, видя множество сверкающих звёзд на небе и небольшие облака. Сейчас ученица чувствовала лёгкость в теле и вновь вернувшуюся к ней уверенность. — Спасибо, Агена, — она обняла её, почувствовав, как руки женщины медленно легли к ней на спину. — Что бы я без тебя делала… — Думаю, судьба бы нас как-нибудь свела, а иначе… Иначе бы это была совершенно другая история. Каролина отстранилась от неё, согласно кивнула, как вдруг где-то за её спиной послышался хруст веток. Они резко повернулись, увидев Якова, который пробирался с факелом в руках и в королевской мантии, которая волоклась по земле, пачкаясь всё больше. — Папа? — Каролина удивлённо хлопнула в глаза, повернувшись на него. — Что ты тут делаешь? — Неужели ты думала, моя маленькая Кэри, что я пропущу обряд посвящения, о котором ты так долго мечтала? — он увидел, как дочка затаила дыхание, от чего её рот открылся, не в силах произнести хотя бы слова. — К тому же, ты — моя дочь, а это значит, что я должен разделять с тобой все минуты твоей жизни. И я хочу видеть собственными глазами рождение новой тебя, милая. Надеюсь, ты не отошлёшь старика обратно в замок? Агена улыбнулся, возвращаясь к начерченному знаку. Она восхищалась Яковом, который с получением короны остался, в первую очередь, — человеком. Он много лет мечтал о счастье, своём ребёнке, который бы прожил больше, чем день или пару лет, или которого вдруг бы не забрали куда-то, или его не пришлось бы отсылать… И его желание исполнилось, когда появилась Каролина, благодаря которой он расцвёл. С её появлением он вдохнул свежий глоток воздуха, который его отрезвил и подарил силы продолжать своё дело. Агена рассказала ему, где они будут проводить обряд, однако Франсис не знала, придёт ли он или нет. И сейчас она до безумия рада, что Яков пришёл. — Нет! — девушка бросилась к нему в объятья. — Конечно, не отошлю! Я рада, что ты здесь! Мне будет важна твоя поддержка, — дочка оставила поцелуй на щеке отца. — И ты никакой не старик! — тут же возмутилась Кэри. — Сколько раз просила так себя не называть?! — сердито нахмурила брови. — Прости, солнышко, — он поцеловал её в макушку. — Ты готова? — он тепло улыбнулся ей, сжимая её нежные женские ладони в своих больших. Каролина чувствовала его волнение. И это было в порядке вещей. Яков переживал за неё — как за родного ребёнка. — Теперь да. — Каролина! — позвала её Агена. — Пора, дорогая. Яков поцеловал её в ладонь, не нарочно пощекотав отросшей щетинной. — Я с тобой, Кэри. Ты справишься. Я верю в тебя! — Спасибо, папа. Каролина повернулась на ведьму, которая ожидала её с ритуальным кинжалом в руках, уже находясь в центре нарисованного символа. Она, с высоко поднятой головой, подошла к начерченному символу и перешагнула границу. Факела тут же вспыхнули ярче. Керр подошла к своей наставнице, встав напротив неё. — Ты готова пройти обряд посвящения и примкнуть к хранителям воздушной стихии, Каролина Керр? — Готова. — Ты готова пролить свою кровь и встретится с духами природы? Каролина глубоко вдохнула, чувствуя лёгкую дрожь в коленках. Она посмотрела на Якова, который кивнул ей в знак поддержки. Почувствовав, что она не одна, юная ведьма тут же склонила голову. — Я готова. Агена сжала ритуальный нож между своих рук, закрыла глаза, а когда открыла, то те светились серым цветом, хотя настоящий цвет её глаз тёмно-зелено-карий. — Spirits de nàdar, tha mi urnaigh, a chluinntinn me! A ' tighinn gu mo ghairm agus gabh ris ùr neo-chiontach soul a-steach ar dèidh an cogadh a chall! В миг с головы Каролины слетел белоснежный капюшон, который защищал её голову от редко идущего дождя и резких порывов ветра. Но стоило Франсис произнести заклинание, так погода тут же изменилась: поднялся сногсшибательный ветер, вой которого пронёсся по поляне — подобный волчьему; на тёмном ночном небе засверкали яркие молнии, освещая непроглядный лесной сумрак, и загромыхал гром. Где-то с верхушек деревьев взлетели перепуганные ночные птицы. Каролина сглотнула, чувствуя ледяной ветер, который проникал сквозь толщу одежды и кожу, доставая до самых костей. Содрогнувшись, она посмотрела на отца, который, судя по его настороженности, тоже что-то почувствовал, но не понимал — что конкретно. Каролина тоже не понимала, что чувствует. Что-то определённо было, вот только она этого пока не видела. Посмотрев на Агену, её глаза в немом восхищение и ужасе — раскрылись и чуть ли не поползли на лоб, когда она увидела, как изменилось её лицо. Глаза наставницы всё так же светились ярким серым, Каролина даже бы сказала — леденистым цветом. Но юная Кэри впервые увидела под глазами наставницы что-то, что напоминало подкожные трещины тёмно-серого и белого цвета, которые плавно двигались под кожей — словно змеи. Кожа лица ведьмы Франсис немного побелела, но свойственный ей слабый румянец никуда не пропал. Она подошла к ученице, которая с места не сдвинулась и ни на секунду не отвела своего взгляда с её лица. Агена, без каких либо лишних слов, выставила левую ладонь вперёд, пока в правой мёртвой хваткой сжимала рукоять магического кинжала. Каролина выставила свою левую ладонь вперёд, и тут же почувствовала на своей руке крепкую хватку наставницы, которая сжимала её запястье своими ледяными руками. Агена подняла кинжал над кремовой кожей Каролины, видя, как тот блеснул от вновь появившейся вспышки молнии, и в следующую секунду острое лезвие коснулось гладкой кожи ведьмы. Керр стиснула зубы, с трудом сдерживая рвущийся наружу крик и кусая губы до самой крови, заглушая одну боль — другою. Ей казалось, что сейчас, как никогда, она чувствует пульсацию силы, которая текла вместе с кровью по её венам. Она чувствовала холод на том месте, где сейчас беспощадно скользило лезвие, вырисовывая нужный знак… Яков чувствовал, как его сердце болезненно сжималось, когда он увидел блеск влаги на ресницах своей дочери, которая всё равно старалась держаться самый настоящим бойцом, не подавая ни единого писка. Шотландский видел, как с её руки потекла кровь, оставляя алые капли на белоснежной мантии и падая на землю. Он даже не чувствовал, насколько крепко сжал факел, пламя которого плясало во все стороны, но не затухало. Вдруг Каролина почувствовала, что лезвие перестало скользить по её коже. Открыв глаза, она посмотрела на окровавленную метку, которая в точности была копией той, среди которой они сейчас стояли. Рука ужасно болела, но при этом Каролина чувствовала ледяной холод на коже, который частично заглушал невыносимую боль. Вдохнув в лёгкие побольше воздуха и часто задышав, она посмотрела на Агену, которая вдруг сделала несколько стремительных шагов за границу печати. Каролина с полным непониманием смотрела на неё, как вдруг увидела, что в точности по граням начерченного треугольника, начали появляться прозрачные бело-голубые стены. Первая мысль была, что ей, наверное, нужно попытаться выбраться, но потом Кэри осознала, что это проверка на смелость, выносливость и силу. В треугольнике концентрировалась огромная сила воздушной стихии. Каролина начинала ощущать, как температура в центре печати стремительно понижалась, а воздух, который чуть ли не создавал настоящий ураган, — метался по едва видимым стенам и колол кожу лица. Каролине казалось, что ещё чуть-чуть и её ноги оторвутся от земли. Она не понимала, что ей нужно сделать, но стихия только набирала обороты, морозя её тёплое тело всё больше и нанося несерьёзные раны на всех оголённых участках кожи. — Что происходит, Агена? — спросил король, подойдя к ведьме, которая нахмуренно смотрела на свою ученицу. — Становление ведьмой воздушной стихии, — она посмотрела на взволнованного Шотландского, который ожидал более точных объяснений. — Просто так никто не становиться ведьмой какой-либо стихии. Сначала нужно пройти испытание. Для каждой стихии оно разное. И у каждой экстремальное для человеческого здоровья, которое… — она сделала паузу, посмотрев на Якова почти извиняющимся взглядом. Король сначала глупо хлопнул глазами, а потом с ужасом посмотрел на ведьму и на Каролину, которая пыталась бороться со стихией. — Останови это, Агена! — в приказном тоне велел Шотландский, но она не сдвинулась с места. — Это приказ короля! Ты не имеешь права его ослушаться! — Я не стану останавливать это, — спокойным тоном заявила ведьма. — Даже если бы хотела — не смогла. Простите, Ваше Величество. — Ты знаешь, что я могу сделать с тобой за это?! — раздражённо говорил тот, стараясь не кричать. — Если ваша дочь умрёт, то, пожалуйста, имеете право отрубить мне голову в центре города! — её резкий тон был сравним с громом и молнией, которые в этот же момент прогремели на небе. — Однако, Яков, она сама согласилась на это! Я предупреждала! — Что?! — Твоя дочь — очень, я бы даже сказала — крайне храбрая девушка для своих лет. Она готова умереть, если стихия её не примет или произойдёт что-то, что не будет угодно духам самой Земли. Она мечтала об этом с десяти лет! — она положила руку ему на плечо. — Рано или поздно, она бы сделала это, потому что всю свою жизнь стремилась к этому. И поверь мне, ты бы не смог ей помешать. Это её ведьмовской путь. Он никогда не бывает лёгкий. Поэтому Каролина должна пройти его сама, без посторонних вмешательств и жалости. Путь ведьмы — жесток, полон боли и страданий, как и почти каждого сверхъестественного существа, но в этот путь не нужно встревать обычным людям. Это испытание Каролины, и она пройдёт его, — уверенно заявила ведьма. — Верь в неё! Сейчас ей как никогда нужна вера! Агена понимала эмоции отца, который потерял пятерых детей за свою жизнь. Она понимала, что он не хочет потерять ту, которой дорожит и любит всей душой. Каролина — его лучик света, который не перестаёт светить даже в самые трудные времена. И если он, не дай Бог, её потеряет, то для него это будет одна из самых больных и больших потерь. Агена видит, как тот перевёл покрасневший взгляд на свою дочь, а потом вернул обратно на наставницу. — Скажи мне, каковы её шансы? — честно спросил он, чувствуя, как сердце бешено стучит в груди. — Больше, чем думает твоё отцовское сердце. Каролина чувствовала, как её зубы начали стучать друг об друга, колени дрожали, а ледяной воздух медленно начинал сдавливать грудь, и каждый вздох давался всё тяжелее. Пока она старалась уменьшить проявление магии стихии, то видела, как её наставница что-то очень энергично и не добро, судя по взгляду, обсуждала с её отцом. Каролина не понимала, что ей нужно делать. Когда она старалась сопротивляться стихии, применяя свою магию, та тут же отвечала тем же с ещё большей силой! Керр не знала, насколько сильно упала температура в пределах печати, но казалось, что она стоит посреди айсбергов, о которых слышала от мореплавателей или чего-то настолько холодного, что Каролина не в силах была описать! Мозг отказывал соображать из-за холода и тряски, которая не на секунду не оставляла её. «Как же мне холодно… Я замёрзну здесь!» Облизнув пересохшие и обветрившиеся губы, Каролине вдруг пришло в мысль сделать одну вещь. Однажды Агена брала её с собой на встречу с другими ведьмами, и там была одна, которая владела стихией огня. Она прямо подносила руку к пламени и в ней возникал небольшая огненная сфера, которая медленно вытягивала пламя, например, из камина. Каролина помнила, с каким удивлением смотрела на её ладонь, которая светилась тёплым оранжевым светом. Возможно, нечто подобное сработает и здесь? Выдохнув, кажется, точно такой же ледяной воздух из своих лёгких, Каролина трясущимися руками расстегнула застёжку мантии, которая была сделана из золота и украшена какими-то неизвестными ей камнями, и сбросила её на землю. Папа что-то кричал ей, но она не слышала. Керр раскинула руки в стороны, тут же ощутив, как её объяли языки воздушной стихии. Становилось холодно и тепло одновременно. Каролина подумала, что ей нужно постараться стать открытой и доступной стихии. Она решила, что ей нужно перестать сопротивляться, ведь это ни к чему хорошему точно не приведёт! — Я не хочу умирать! — громко проговорила она, хотя воздух закладывал собственные уши, создавая иллюзию, будто Каролина сказала это в нескольких десятков метрах от себя самой. — Однако, если именно этого вы добиваетесь, то давайте! Я больше не хочу и не буду сопротивляться. Какие-то несколько секунд после этого, Каролина слышала лишь вой ветра, но вскоре начала распознавать шёпотом. Сами слова она не могла разобрать, потому что сначала это был просто неразборчивый шёпот, а потом, когда ей удалось распознать какие-то слова, то ведьма узнала не знакомый ей язык. Узнала, потому что слышала, как на нём раннее говорила Агена. По крайней мере, некоторые из слов Каролина точно слышала. Кэри даже когда-то поинтересовалась у наставницы: на каком языке она говорила, на что Агена ответила ей неизвестными словами, объяснив, что это был язык мёртвых. — Я не понимаю! — прокричала Каролина. — Я не знаю мёртвый язык! Шёпот вдруг усилился, и вместе с ним холодный воздух, который начал проникать сквозь тело ведьмы, замораживая будто изнутри. Ей хотелось кричать, но любое движение приносило невыносимую боль. Её челюсть дрожала так сильно, как не дрожала никогда! Даже в самые страшные для Каролины времена… Она чувствовала острую и колющую боль буквально в каждом участке тела! Ей хотелось согнуться, упасть и закончить всё это, но Агена предупреждала её. Каролина знала, на что идёт, и теперь будет самой настоящей трусостью и низостью, если она отступит. «Я не отступлю! Я смогу! Я смогу! Я смогу! Я справлюсь! Я сильная! Я верю в себя!» Зажмурившись, Каролина попыталась взять контроль над своим телом, но магия из вне не позволяла это сделать, будто собираясь тестировать её тело на износ. «Агена всегда говорила, что воздушная стихия, как человек, носит в себе такие положительные аспекты как: развитая фантазия, острый ум, прозорливость, новаторство и гибкость ума; а как отрицательные аспекты: легкомыслие и понимание свободы, как право делать всё что угодно. Духи уже поняли, что я не стану сопротивляться, но для них это, кажется, слишком легко, слишком просто… Всё не должно быть так. Носители стихийной магии: приобретённой или врождённой — крайне сильны. Мне нужно превзойти силу стихии, победить её умом, если я хочу обрести над ней власть… Я поглощу всю силу». Сложив руки на груди, Каролина почувствовала, как сильно на самом деле билось её сердце. Вдохнув, она представила, как открывает дверцу, за которой находится её сердце, которое помимо разных воспоминаний, — таит в себе огромную магическую силу, которую разносит по венам вместе с обычной человеческой кровью. Ведьма тут же начала чувствовать, что ритм биения сердца стремительно изменился. Она старалась не фокусироваться ни на чём другом, кроме биения собственного сердца. Раскинув руки в стороны, Каролина представила, как начинает втягивать самим сердцем всю стихийную магию, что сейчас кружила вокруг неё. Она чувствовала леденящий холод, который вместе с магической энергией попадал в её сердце. И если бы только её глаза были открыты, то она могла бы видеть, белое свечение, которое исходило из её груди и как некая светло-голубая энергия всасывается внутрь. Агена и Яков стояли, даже не разговаривая. У Агены был другой опыт. Она просто ждала, пока холод её окончательно не уничтожит. Там она либо бы выжила, либо же умерла. Она смогла победить холод, найти родство со стихией и она приняла её. Каролина делает нечто иное, незнакомое и даже опасное. Агена не знала, что может последовать за этим и как на это могут отреагировать духи природы. Вдруг что-то невидимое начало медленно поднимать тело ведьмы над землёй с каждой секундой всё выше. Каролина почувствовала, что вдруг в неё вошла какая-то сторонняя мощная энергия. И вдруг будто взорвалась внутри на несколько маленьких сфер. Такое необъяснимое чувство. Она лишь поняла, что внутри произошёл какой-то взрыв. Сила заколола на кончиках пальцев и во всём теле, ища выход. Каролина подняла руки к небу, как вдруг из них вырвались самые настоящие молнии, которые устремились в верх к сгустившимся над ними тучам. Её глаза светились пугающим серым светом, на нижнем веке появились те самые трещинки, которые танцевали под кожей, как змеи… Агена и Яков были в шоке, впервые лицезрев что-то такое. А вот Каролина лишь чувствовала лёгкое покалывание и силу, которая сейчас переполняла её. И в этот момент она почувствовала постороннее присутствие прямо напротив неё. Вдруг вся магия с лица пропала, и оглянувшись, ведьма поняла, что парит на высоте второго или третьего этажа замка. И только после она заметила перед собой духа голубого света в облике женщины. Каролина смогла разглядеть нежные черты лица, очень сильно едва заметные скулы и большие выразительные глаза, которые смотрели настолько пронзительно. Ей даже начало казаться, что неизвестная копается в её душе, при этом даже не коснувшись. — Кто вы? — спросила Керр. — Меня зовут Ава, — представилась она властным голосом, от которого у Каролины всё внутри заледенело. — Я — и есть воздух. Я — первая в мире хранительница воздушной стихии. Я — её носитель, её часть. — Ты божество? — спросила Каролина, сглотнув. Аву, кажется, позабавил это вопрос, потому что её взгляд немного смягчился, а уголки тонких губ дёрнулись в колкой ухмылке. — Многие называют меня так, — кивнула она, приблизившись к ведьме. — Хотя когда-то я была точно такой же, как и ты, Каролина. — Такой же… То есть — человеком? — поняла она. — Чистой и невинной девой, — незамедлительно подтвердила Ава. — Пока не решила разобрать с тем, что сейчас называют магией и сверхъестественными силами. — А как это называли раньше? — любопытствовала Керр. — Тебя удивит, — ухмыльнулась прозрачная, сложив руки на груди. — Просто талантом. Талант к управлению стихиями или, например, талант предвидеть будущее. А именно тех, кто владел силой подчинять себе стихии, прозвали — творцами Вселенной, мира, жизни. Нас боготворили. Пока подобные мне пытались понять, кто нас этим наградил. Каролина не могла упустить шанса узнать о мироздании чуть больше, поэтому поспешила задать следующий вопрос. — И вы смогли узнать, кто награждает нас такими силами? — Ава вдруг смерила её подозрительным взглядом. Каролине показалось, что она не хочет говорить об это. — Пожалуйста, скажи! Я ищу ответ на этот же вопрос, но никто его не знает! Я не понимаю, откуда взялись мои силы. Мои настоящие родители не имеют колдовского дара! Вдруг глаза Авы сверкнули голубым и юная Каролина почувствовала, будто в её голове кто-то что-то ищет. Это не доставляло какого-то серьёзного дискомфорта, но вызывало весьма противоречивые чувства. — Ты — это другое, — серьёзным тоном ответила девушка. — И насчёт того, откуда у тебя появился твой дар, я не смогу дать точного ответа. Ты сама это узнаешь, когда придёт время. Но я скажу, кто награждает людей подобных нам такой великой силой. И опусти свои руки! — вдруг гаркнула хранительница, которая заметила, что молнии перестали сочиться из её ладоней в заплывшее тучами — небо. Керр вздрогнула от резкого и жёсткого тона, и тут же повиновалась, посмотрев на Аву. Хранительница тут же смягчилась, а вместе с её стремительно изменившимся настроением, сильный ветер соизволил стихнуть. — Прежде ответь мне на вопрос, сколько всего начальных стихий? Каролина нахмурилась, сочтя этот вопрос в первые секунды крайне глупым. Ведь любой глупец знает, что стихий всего четыре. Однако что-то внутри неё говорило, что ведьме стоит повременить с ответом или хотя бы с язвительностью. — Как и любой современный человек, мне хочется сказать, что стихий всего четыре: вода, земля, огонь и воздух. Но раз ты спросила меня об этом, я теперь начинаю сомневаться в данном сведении. — Частично, но ты права, — согласна кивнула Ава. Хранительница создала в своих руках магическую сферу бледно-голубого света, и с размаху кинула ту в землю, которая находилась прямо под их ногами, пока они парили наверху. Каролина тут же почувствовала, как невидимая сила начала тянуть их вниз. Хранительница посмотрела на вытянувшиеся лица людей, которые стояли за чертой магического знака. Ава знала, что те услышат каждое её слово, но то, что она скажет Каролине, относится к одной из тайн мироздания. Поэтому нельзя было допустить того, чтобы кто-то лишний услышал такую информацию. Раскинув руки в стороны, она глубоко вдохнула, ощущая энергию воздуха, который начал скапливаться вокруг неё. Холодные языки ласкали её призрачную оболочку, оставляя ощутимые касания на руках, шее и лице. Каролина, опускаясь к земле всё стремительнее, наблюдала за элегантным колдовством Авы. И стоило их ногам коснуться земли, как их тут же окружила непроглядная стена голубой энергии, которая не давала просочиться ни единому звуку за её приделы. — Каролина! — Агена тут же оказалась у магической стены. Сформировав в своих руках белую сферу, она попробовала нанести удар, но стена ответила в два раза сильнее, вернув хозяйке её творение. Ведьма отлетела на добрых шесть футов. — Агена! — Яков тут же оказался рядом с женщиной и помог ей подняться. — Ты в порядке? — Да, — Агена поджала губы, прислонив руку к голове, которая начала разрываться от боли. — Просто неудачно упала. — Что этот призрак делает? Зачем ей моя дочь? — Этот призрак — хранительница воздушной стихии Ава, — решила объяснить ведьма. — Мне не повезло с ней встретиться, когда я решила стать одной из хранительниц. Меня сопровождала её первая приспешница. Раз на встречу с твоей дочерью явилась сама Ава, то тут может быть лишь два варианта. Первый: твоя дочь — особенная, и ей есть что сказать только Каролине. Вторая: Ава не была занята чем-то в своём мире, как это было со мной. Мне рассказала её приспешница, что, обычно, первые хранители силы природных стихий сами являются на встречу с желающими обрести частичку их силы. Крайне редко они не являются на встречу. И обычно этому всегда есть весомые причины, правда, которые нам не сообщаются. — Моя дочь будет в порядке? — только это сейчас интересовало обеспокоенного отца. — Будет, — кивнула Агена. — Я уверена. Хранители никогда не вредят тем, кто самостоятельно решил примкнуть к ним. Тем временем Ава снова взмахнула руками, на этот раз проведя ими вдоль своего тела, как вдруг её призрачная оболочка пала и теперь перед Каролиной стояла красивая девушка с чистыми, длинными, блондинистыми волосами, которые доходили до середины талии и имели лёгкие волны. У хранительницы были крупные серебристо-голубые глаза, аккуратные губы, светло-коричневые широкие брови и выразительное овальное лицо. На ней было обыкновенное длинное платье в пол. Теперь Каролина ещё лучше ощущала на себе её цепкий взгляд. — Что значит «частично»? — не могла не спросить Каролина. — Физических стихий, действительно, четыре. Но на деле их шесть: огонь, вода, воздух, земля, свет и тьма. Они чистокровные. — Бывают не чистокровные стихии? — Керр озадаченно посмотрела на неё, ощущая себя настоящей глупышкой по сравнению с Авой. — Помеси или иначе говоря — гибриды, — кивнула Ава, понимая, насколько всё то, что Каролине сейчас нужно понять, звучит абсурдно. — Например, способность превращать что-то в лаву — помесь силы огня и земли; вода и воздух — лёд; кристаллы — свет и земля; пар — вода и огонь. Перечислять можно долго. Так произошло, когда люди, которые являлись приспешниками и хранителями после нас, начали любить друг друга и от этой любви на свет появлялись дети, которые владели частичкой той и другой стихии. Обычно, такие дети долго не жили. Это очень большая сила, совладать с которой практически невозможно. Однако были те, кому это удавалось. Их боялись обычные смертные, ненавидели, пытались разными способами загубить их жизнь… — А сейчас они есть? Ава покачала головой, опустив грустный взгляд в землю. — Нет. Миллионы лет назад это вызвало страшные катаклизмы и войны. Нам, первым хранителям, пришлось приложить много сил, чтобы повлиять на Вселенную и больше не допускать рождения таких детей. Во-первых, потому что для них самих это было мучительным испытанием. Они страдали от ужасных телесных болей. Сила разрывала их изнутри. Она не могла найти баланс, из-за чего те чаще всего умирали. А те, кто по каким-то законам и прихотям Вселенной оказался сильнее и выживал, потом устраивали войны между собой. Если бы не наше стороннее вмешательство, Земля бы не дожила бы до этого дня. — Вы совершили очень благородный поступок, — улыбнулась Каролина, заметив натянутую улыбку Авы и грустный блеск в глазах, который она тут же скрыла. — Однако не все так считают. Многие не понимают, какую цену нам самим пришлось заплатить. — Вы убили своих детей? — тут же всё поняла Каролина. Красноречивый взгляд хранительницы сказал всё сам за себя. — Но у вас не было другого выбора! Это, конечно, ужасно, но вы позаботились о жизни, которая до сих пор развивается благодаря вашему поступку. Ведь если бы не вы, думаю, планеты уже не существовала бы. — Нам пришлось убить не только своих детей, но и наших внуков. — Но ты выглядишь максимум на двадцать восемь! — возразила Каролина, ещё раз проходясь по хранительнице взглядом. — Я рано умерла. Меня убил Арос — первый хранитель огненной стихии. Моей дочери тогда было всего пять лет, — улыбнулась она, вспомнив о малютке. — Она была чистокровной наследницей воздушной стихии. Её смерть не коснулась, как и некоторых других чистокровных наследников стихий, но по сравнению с умершими, они — малая часть. — Прости, если мой вопрос может показаться бестактным и лишнем, но я не могу не спросить: за что тебя убил Арос? — Разве нужна ли огню причина на то, чтобы отнять человеческую жизнь? — задала встречный вопрос наставница. — У огня достаточно положительных сторон, но, где есть добро, там и зло. По-другому никогда не бывало. Арос долгое время был влюблён в меня. И когда я выбрала не его, он затаил обиду на меня и на моего благоверного, объявив о разрыве дипломатических отношений. Мы думали, что он просто ушёл к себе в Африку, но оказалось, что мы были не правы. Через два года началась первая в мире магическая война. И Арос был лидером в этой войне, ведя за собой множество приспешников ведьм и колдунов, и даже разных магических тварей, у которых были самые разные силы. На его же сторону встала хранительница земной стихии — Гвенивера и, вместе с ней, хранитель тьмы — Руэри. На нашей стороне была хранительница света — Лили, и хранительница воды — Нерида. Тогда уже у всех нас были свои приспешники, и мы разделили свою магию с теми, в ком никогда не сомневались. Я, благодаря своей сообразительности и аналитическому складу ума, мешала Аросу обрести победу над всем миром, предугадывая его дальнейшие действия. Он убил множество моих ведьм и колдунов, которые владели даром предвидения или способностью менять судьбу, считая, что именно они всё делают в пользу нашего выигрыша. Однако эти ребята были абсолютно невинны. И, конечно, никакая война не обходится без предателей. Меня грязно предали и заманили в ловушку. После чего Арос заточил меня в пещере и устроил магический поджог. Я пыталась выбраться, но огонь распространялся настолько быстро, что в считанные секунды он добрался до меня и… — она запнулась, потерев плечо. — Надеюсь, ты никогда не узнаешь, какого это, медленно умирать в огне, до конца надеясь, что твоя сила поможет тебе. Только спустя долгие годы я поняла свою ошибку, которая заключалась в человеческих эмоциях. Те в тот момент взяли верх надо мной, а ты, как ведьма, знаешь, чем это чревато. Каролина грустно кивнула, испытав сочувствие к девушке. — Мне жаль, что ты так… — Не нужно, — та резко подняла руку, оборвав ведьму на половине речи. — Наша сторона одержала победу, уничтожив Ароса и большую часть его приспешников. Было пролито очень много крови, но это того стоило, раз Землю до сих пор никто не уничтожил. Керр была согласна с ней во всём и Ава видела это в её глазах, которые смотрели на неё с уважением и восхищением. — Так кто наделяет нас этими способностями? — Вселенная, — просто ответила Ава, наблюдая за реакцией Каролины. — Вселенная? — Каролина вдруг почувствовала себя идиоткой. Она ожидала любого ответа, хоть даже того, что сам Христос наделяет их магическим даром ради чего-то! Но она никак не ожидала услышать о Вселенной. Сейчас она по-идиотски хлопала глазами, смотря на хранительницу, которая продолжала смотреть на неё с серьёзным лицом. — Дело в том, что в течение многих миллионов лет все когда-либо жившие ведьмы и колдуны, волшебники, оборотни, вампиры и множество прочих сверхъестественных созданий, спорят о существовании кого-то одного, кто наделяет нас силой или каким-то одним даром. Но никто и никогда не видел этого человека, какого-то одного самого всемогущественного Бога из всех возможных. Во Вселенной множество миров! И везде, где присутствуют минимум четыре важнейшие стихии для существования жизни, развивается своя цивилизация. Где-то живут только одни ведьмы и колдуны, где-то так называемые «боги», где-то всякие твари и так далее. И каждый из них хоть раз в жизни задавался вопросом: почему именно мы и кто это делает? И как бы мы, и подобные нам не объединялись, даже временами забывая о давних конфликтах, никто так и не смог достучаться до чего-то настолько высшего. Поэтому почти каждый из нас пришёл к мнению, что магией нас наделяет сама Вселенная, рассчитывая, что мы можем стать правителями всего мира или хотя бы какой-то его части. Справедливости ради хочу заметить, что такое случается нередко, но всё же сами люди, с которыми вы делите этот мир, часто правят нами. А стоит им узнать, что среди них живёт нечто такое, — она указала сначала на себя, а затем на Каролину, — так они сначала боятся, а потом атакуют. Поэтому уже не один десяток тысячелетий такие, как мы с тобой, скрывают свою истинную природу, чтобы однажды не проснуться в пожаре среди своего же дома. — Но всё же какие-то Боги существуют? — решила уточнить этот момент юная Керр. — Да, — кивнула Ава, улыбнувшись и сложив руки на груди. — Только они не любят, когда их так называют. Большинство не любит. Я не люблю. Когда-то меня тоже называли Богом, как и Ароса, Гвениверу, Руэри, Лили и Нериду. И, конечно, так называют Аида, Посейдона и всем их подобным. Во все века людей, которые умели делать что-то, что не умело большинство, приравнивали к тем самым Богам. Особенно, когда те самые люди владели силой, подобной нашей. Например, Аида называют Богом подземного царства, потому что его смерть была мучительна и из-за большого выброса предсмертной магической энергии создался новый потусторонний мир, в который он попал сразу, как умер и теперь им управляет на законных основаниях. Красавиц Посейдон после войны с подобными ему, покинул сушу и ушёл под воду, создав своей великой силой целое подводный мир, который находится по другую сторону океана. Обычным людям, конечно, туда не попасть, если только сам Посейдон не решит их забрать. Но суть одна: все мы когда-то были обычными людьми, которые просто умели делать что-то больше, чем кто-то другой. Мы воевали за мир, справедливость и жизнь, предавая, убивая и причиняя боль не только простым людям, приятелям, предателям, но и часто самим себе. Никто из нас изначально не выбирал становиться тем, кем мы стали. Мы просто родились такими. Нас в это вложили где-то там, куда нам путь заказан. И никто на самом деле никогда не узнает, что действительно нам даёт силу: Вселенная или одно какое-то всемогущественное существо. Тут каждый выбирает, что ближе ему самому. — И ты выбрала Вселенную, верно? — весь рассказ Кэри увлечённо слушала Аву, признаваясь самой себе, что в ней есть что-то, что заставляет её заворожённо слушать. Возможно, тайна в её глубоком и властном голосе, или красоте, а возможно в познаниях, или, к чему юная ведьма склонялась больше всего, — во всём сразу. — Да. Мне больше нравится думать, что Вселенная гораздо загадочна, неизведанна, и есть там что-то, что отвечает за все магические и живые процессы, которые протекают на всех возможных планетах, чем то, что кто-то один методом тыка выбирает тех, кто будет нести на своих плечах это тяжёлое бремя. Каролина в такт её словам качала головой, понимая, что она с ней полностью согласна. — Знаешь, я очень много размышляла над тем, кто я такая и откуда у меня мои силы. Мои биологические родители — обычные люди. Однако я такая. Я размышляла, кто мог наделить меня этим: сам Бог, Вселенная или кто-то другой из божеств, к примеру, Геката. И не один пример мне внутренне никогда не подходил. Но послушав сейчас тебя, я понимаю, что мне близка мысль о том, что сама Вселенная отвечает за магические потоки энергий, которые уходят на разные планеты. Возможно, мы обе не правы, но в этом для меня есть большая правда, чем во многом остальном. Довольно, но при этом сдержанно улыбнувшись, Ава посмотрела на Каролину как-то иначе. Около несколько сотен тысяч лет назад она была такой же молодой, юной и невинной. И всё, что она делала в свои семнадцать лет, — это занималась развитием своего дара. Этой участи был удостоен каждый, кто родился с даром носителя стихий. Им всем приходилось рано взрослеть, учиться колдовству и контролю. А потом на Землю пришли войны. Ава уже умудрилась сбиться со счёту войн на этой планете, которые унесли за собой просто невообразимое количество жизней. — Поверь, Каролина, если уж у тебя и есть какое-то невообразимое родство с кем-то из нас, то уж явно не Гекатой. — Почему? — Да потому что все, с кем так или иначе была связана эта ведьма, были, мягко говоря, ужасными людьми. Они тянулись в некромагию, в магию ядовитых растений и магических атрибутов. В общем в то, чем Геката занималась сама. Она, так же как и я, Арос и многие другие передавала частичку своего дара следующим хранителям и верным приспешникам, которые наращивали силу, становились весьма могущественными, но не настолько, чтобы одержать победу над одним из нас. А потом силу снова передавали и так из века в век. Каролина протяжно выдохнула и провела рукой по волосам, пытаясь уложить всю информацию в голове и найти в своей голове вопросы, которые она может задать. Она точно знает, что такого шанса больше не преставиться. — Но кто придумал ритуал посвящения в стихию? Зачем, если силу вечно передавали? Ава снова улыбнулась, восхищаясь её смышлёностью. — Мы сами и придумали. Многие наши приспешники начали злоупотреблять силой. Они так же начали конфликтовать между собой, задумывать войны и революции. Наша сила изначально была дана для того, чтобы мы делали Землю лучше, чтобы помогали людям, а не конфликтовали и делали всё с точностью наоборот. И однажды нам пришлось вернуться на Землю. — Всем первым шести хранителям? — решила уточнить Каролина. — Да. Ради этого нам пришлось забыть о неприязни и ненависти между друг другом. Даже Арос, у которого была куча последователей, вырезал около тысячи людей, которые возомнили о себе нечто, чем они никогда не стали, если бы не он. Но прежде, чем мы отняли у всех жизни, мы забрали всю их силу себе. В живых остались лишь те, кто действительно этого заслуживал, кто действительно был предан нам и нашей силе, кто продолжал наше дело. Однако людей нам не хватало. Тогда мы, хранители и первые носители стихийной магии, создали ритуал, который сможет призвать нас из других миров на тот случай, если кто-то захочет приобщиться к частичке чего-то «божественного», — Ава показала пальцами кавычки и засмеялась. — Ну или действительно для тех, кто захочет не просто повелевать покачивающимся пламенем в камине и баловаться с зажиганием свечи на расстоянии, а для тех, кто хочет держать огонь в своих руках и чувствовать его мощь; кто хочет прикосновением одной руки заставлять засохшую и безжизненную землю рассветать; кто хочет не дать этой земле засохнуть; кто хочет поддерживать достойный уровень воздуха, благодаря которому в мире происходит множество важных для природы событий и изменений; кто хочет, чтобы луна и звёзды беспрерывно освещали ночной путь, и кто желает держать контроль над светом в течение круглых суток — это для тех, чья душа так же излучает свет; и для тех, кто желает держать контроль над тьмой, подчиняя её себе и не позволяя вырваться за пределы дозволенного, для тех, чья душа так же черна. Мы написали его в двенадцати разных пещерах, в двенадцати разных уголках мира. И не все проходили наши отборочные испытания. За столько лет мы научились видеть людей и определять, что от каждого можно ожидать. Если мы видели, что они подведут нас, то никто из нас не давал ни гроша своей силы, — хранительница вдруг медленным, но величественным шагом подошла к Каролине. — И в этот раз меня призвала ты. Мисс Керр сглотнула, чувствуя, что её коленки слегка затряслись, к счастью, благодаря платью, этого не было заметно. Она так же величественно подняла голову, смотрев на Аву. — И каково твоё решение, Ава? Откажешь или примешь меня в ряды тех, кто готов служить тебе верой и правдой. Приподняв левый уголок губ, отчего её губы исказились в хитрой ухмылке, хранительница ответила: — Я давно за тобой наблюдала, Каролина, — тут же ошарашила её Ава. — Ты всегда чувствовала связь именно с моей стихией. И ты всегда грезила, создавала в мыслях тот момент, когда войдёшь в мои ряды. Ещё в десять лет ты была настолько верна своему выбору, что я вдруг подумала: вряд ли это милое создание перестанет мечтать о таком. И мне было интересно наблюдать за той, кто днями, во время тренировок, и ночами, когда ложилась спать, представляла, как использует силу моей стихии в полном объёме. Я видела все твои мысли, и что меня порадовало, — я не увидела ни одной тёмной. Все твои намерения были благими. Они такими же остались до сих пор. И это я уже не говорю о твоей мудрости, миролюбие и желание быть свободной, властной и ни от кого независимой, кем сам по себе является воздух. Мы похожи, Каролина, — улыбнулась ей хранительница, создав в ладони магическую сферу светло-голубого света, вокруг которой крутилось нечто напоминающее треугольник. — Я хочу, чтобы ты примкнула. Я хочу, чтобы такая душа была со мной от начала и до конца. «Даже если этот конец продлится в вечность». Каролина тут же заметно расцвела и широко заулыбалась. Ей захотелось броситься к хранительнице с распростёртыми объятьями, но она сдержала свои эмоциональные порывы. Но блестящие сапфировые глаза выдавали её с потрохами. — Но ты должна понимать, Каролина, то, что ты сегодня узнала от меня, должно остаться только между нами, — Керр тут же закивала, давая понять, что это даже не обсуждается. — Единственное, ты можешь обсудить это с кем-то, у кого будет метка, похожая на твою. Например, метка огня находится на груди, и это точно такой же треугольник смотрящий в верх, только без чёрточки. Арос, как правило, рассказывает многим своим людям эту же правду. Только есть одно «но». Если кто-то из его людей, моих или других проболтается обычному смертному о тайне мироздания, то смерть в одночасье настигнет и тебя, и его. Никто другой не должен знать о том, что на самом деле скрывается под словом «Боги», что такое Вселенная, что люди всегда были людьми, а не обезьянами, и что жили они на Земле всегда. Всё это перевернёт историю и человеческое восприятие начиная от зарождения жизни, кончая смертью и тем, что находится за гранью. — Я даю своё слово, Ава. Я никому и никогда не открою тайну мироздания. Никому, если только однажды не встречу кого-то такого же, как и я. — Только имей в виду, что мы не каждого посвящаем в это. Сначала попытайся выяснить, знает ли что-то человек о мироздании. Используй наводящие вопросы. Однако чисто по моему опыту, скажу, что такие люди всегда отличаются. Ты и завтра сама поймёшь это. Твой взгляд и отношение измениться ко всему, что тебя окружает. — Я понимаю, — Каролина уже понимала, что многое в её голове перевернулось, сломалось, и что-то начинает строиться новое. — И я готова. Но, я бы хотела знать ещё кое-что. — Спрашивай. — Моя наставница Агена, — она кивнула на непроглядную завесу. — Она знает? — Нет. Мои приспешники не имеют никакого права разглашать данную информацию. Это могу делать только я и остальные хранители. Поэтому обсудить это с ней, — у тебя не получиться, несмотря на то, что Агена обладатель метки и носитель моей силы. Это был последний вопрос? — Да… — Готова? — Я была готова ещё с десяти лет, Ава. Я готова стать хранительницей. Ава улыбнулась и поднесла светящуюся сферу к метке. Энергия потихоньку начала проникать в кровоточащую рану, исцеляя её и постепенно затягивая, как и все остальные телесные повреждения, которые появились из-за маленьких веточек, которые долгое время кружили в воздухе. Каролина чувствовала такое неприятное чувство от того, как затягивалась кожа, но зато боль начала уходить. Кровь больше не стекала и не впитывалась в землю, в рукав или подол платья. Метка начала светиться таким же светло-голубым свечением и постепенно Каролина чувствовала такой лёгкий и приятный бодрящий холодок, что в теле становилось легко и так умиротворённо. И когда магическая сфера из рук Авы полностью впиталась в метку новой воздушной хранительницы. Она всмотрелась в лицо Каролины, которое медленно начало преображаться. Она ненадолго закрыла глаза, почувствовав лёгкое головокружение и заметив стремительно накатывающуюся тьму в глазах, однако Кэри чувствовала, что Ава не отпускает её. И вдруг всё в одно мгновение прошло, будто ничего и не было. Она почувствовала резкий прилив сил, который взбудоражил кровь. Ей хотелось срочно начать что-то делать, чтобы куда-то потратить хотя бы часть новой энергии, которая бродила из угла в угол по её организму. Но вместо этого она открыла глаза, которые засветились серо-голубым светом, а под ними появились маленькие чёрные трещинки. Посмотрев на Аву, она увидела точно то же самое на её лице. — Я поздравляю тебя, Каролина. Ты прошла моё испытание, познала тайну и примкнула ко мне. Я верю, что ты будешь служить мне верой и правдой. Каролина дотронулась до своих щёк, и пальцами начала приближаться ближе к глазам, ощущая дикий холод под кожей, но ей так нравилось это чувство. Посмотрев на свои руки, она мысленно представила, что сила начинает приливать в ладони и магические сферы медленно проявляют себя. Тут же появились две светло-голубые энергетические сферы, а кожа рук светилась белым светом. Энергия в руках была холодная, но такая родная. Каролина знала, что она не пожалеет об этом решение, но она не ожидала, что её сердце буквально начнёт разрываться от новых непередаваемых чувств и любви к этой силе. Ей казалось, что она обрела давно потерянную или просто недостающую часть себя. Объединив две небольшие сферы в одну, она поглаживающим движением рук прошлась по ней, а после приложила к груди, тут же почувствовав, как та впиталась в неё, придав новую порцию спокойствия. Ей ещё никогда не было так хорошо. — Такое чувство, что я обрела часть себя, Ава, — вдруг поделилась она своими ощущениями. — И всё благодаря тебе. Я буду вечно благодарна тебе. — Я верю, Кара, — ухмыльнулась она, видя недоумение на лице ведьмы. — Мне нравится это сокращение, если ты не против, — и по улыбке напротив Ава поняла, что девушка совсем не против. — Лучшая благодарность для меня будет, если ты продолжишь моё дело, и не подведёшь меня. — Я дала тебе своё слово, а значит, сдержу его! — уверенно заявила новая хранительница. — Я тебя не разочарую. — Спасибо тебе, Кара, — ласково улыбнулась ей первая хранительница. — Возможно, мы ещё когда-то увидимся. Каролина смотрела на неё, видя, что Ава с каждым шагом отдаляется всё дальше. Вдруг за её спиной появилось нечто в пространстве такого же светло-голубого света, как и их сила. Облик первой хранительницы с каждой секундой снова начинал меняться на призрачный, хотя теперь Каролина понимала, что эта её лишь стихийный облик. Она прозрачна — как воздух. — Прощай, — улыбнулась ей Кара на прощание, и та исчезла в портале. Посмотрев на сохранившуюся завесу, юной Керр вдруг показалось, что Ава решила дать ей возможность использовать новую силу. Подойдя к границе, она положила руку на завесу, почувствовав, как ладонь тут же закололо от пронизывающего холода, который тут же взбудоражил её кровь. Глубоко вдохнув, Каролина прикрыла глаза и начала медленно впитывать силу в себя, с каждой секундой наращивая скорость. Завеса потихоньку начала рассасываться и истончаться, благодаря чему ведьма уже могла разглядеть своего взволнованного отца и Агену. Собрав всю магическую силу, Каролина вызвала в свои руки магическую сферу, которая была наполнена магической энергией Авы. Совершив несколько поглаживающих движений, ощутив всю мощь воздушной стихии, девушку замахнулась и со всей силой запустила ту в небо. Яков, Агена и Кара наблюдали за тем, как сфера достигла наивысшей точки, а после взорвалась и сильнейшая магическая энергия обрушилась на Землю, очистив воздух и зарядив его новой энергией, которая так нужна всему живому. — Милая? — Яков первый сделал несколько шагов вперёд, подойдя к дочери. — Ты… Как ты? Что там было? Каролина, держась за метку, показала её отцу, сказав: — Я новая хранительница…* * *
Наше время… Кэролайн во время всего рассказа ощущала себя странно. Она внимательно слушала Клауса и Элайджу, и всё, что они говорили, она будто видела у себя в голове. Она видела даже большее, чем они сказали. И Форбс понимала, что это были очередные воспоминания. Всё было так чётко, что она лишь где-то на фоне слышала голос Клауса, а сама с головой окунулась вот в эти воспоминания! И теперь, благодаря вернувшимся воспоминаниям, Кэролайн смогла понять важные для себя вещи, которые мучили её с самого рождения… В течение всего рассказа и погружения в себя, Кэролайн держалась за предплечье, скрывая там едва заметный след в виде треугольника с горизонтальной палочкой чуть ниже высшей точки… Когда Элизабет родила Кэролайн, то первое, что её напрягло, это нечто на левом предплечье, что врачи назвали родимым пятном. Отчасти оно было похоже на него, красное, но почти чёткая форма треугольника и слегка заметные ровные бледные линии продолжали напрягать только родившую женщину. Элизабет почти каждый день, а то и по несколько раз смотрела на эту метку, пытаясь понять, откуда она взялась. Ведь не у неё самой, ни у Билла Форбса — её мужа, никогда не было родимых пятен. Только родинки. Даже у родителей этого не было, но её девочка родилась с особенной меткой. Тогда Элизабет уже поняла, что её дочь — особенная. Со временем метка стала не такой заметной. Она побелела, а полосок, которые словно были нанесены острым режущим предметом, вдруг пропали. Или, к чему больше склонялась старшая Форбс, просто стали незаметными из-за побеления пятна. Иногда, правда, её мама замечала, что метка на предплечье дочери становилась ярче. Это было постоянно, когда она особо сильно волновалась или злилась. Элизабет даже ей часто рассказывала о том, что стоило Кэролайн только начать немного нервничать, как тут же начинал дуть сильный ветер, хотя небо могло оставаться таким же ясным. Однако её мама всегда по-доброму смеялась над этим и никогда не придавала этому особого значения, а маленькую Кэролайн это тогда даже немного обижало. Она чувствовала себя важной. Кэролайн всегда смотрела на это родимое пятно и чувствовала с ним какую-то связь. Она часто чувствовала холодок, особенно когда злилась из-за отсутствия справедливости, и когда её пытались в чём-то ограничить. Очень часто случалось так, что метка начинала холодить руку до такой степени, что появлялось неприятное жжение. Такое ещё происходило тогда, когда должно было случиться что-то нехорошее. Пару моментов Кэролайн особенно хорошо запомнила. Первый: в далёком детстве она училась ездить на велосипеде, и прежде чем в очередной раз сесть на него под строгим наблюдением мамы, она почувствовала холод на метке, но детский мозг не придал этому значения, и в итоге маленькая мисс Форбс упала и больно ушиблась. Второй случай: тогда, когда она села с Тайлером и Мэттом в машину перед тем, как они попали в аварию. В тот раз метку холодило сильнее всего, но она, которая давно смирилась с тем, что является самой обычной девчонкой, снова не предала этому значения. А ведь если бы предала, то она бы, скорее всего, даже не была бы сейчас вампиром. И, по сути, она бы не стала той личностью, кой сейчас является. Кэролайн никогда не сожалела о своём обращение. Она чувствовала, что это что-то, что делает её особенной, не такой, как все остальные, хоть и она ни с кем и никогда не делилась такими мыслями. Она — обычный вампир, но что-то внутри неё иногда говорит, что она отличается от обычных вампиров. И всегда этот голос подсознания Кэролайн старательно заглушала. Она даже не может объяснить, зачем это делала. Возможно, потому что ей хватало вампиризма. Или потому что привыкла, что с приходом чего-то нового, так же приходят новые проблемы и смерти, а ей этого не хотелось. Возможно, причина так же была в боязни серьёзных перем, которые сейчас захватывают с головой. Кэролайн на пару с Адэлис начала вспоминать своё прошлое. Она чувствует родство с ней, а теперь и ещё эта метка, которую в точности описал Клаус. У неё очень много вопросов и пока практически нет ответов. Конечно, Клаус и Элайджа не знали о том, что происходило за чертой треугольника, когда появилась та самая Ава. Каролина никогда не говорила им об этом. Единственное, кому она рассказала, была её родная сестра — Аделия. Майклсоны какое-то время пытались выведать у них информацию, но те сказали, что дали клятву, и не хотят погубить своими словами себя и их заодно, и те в скором времени отступили. Однако они всё прекрасно знали вплоть от того что было до и после. И всё это они рассказали. Адэлис посмотрела на Кэролайн, которая будто находилась в трансе, не переставая держаться за своё предплечье, которое вновь начало холодить. Она знает про этот ритуал, потому что однажды ведьма прошла нечто похожее, и на её теле есть метка огня. А вот на Джоне была метка того же воздуха. Вот только метка у Адэлис была совершенно не на руке… — Кэр, — окликнула её ведьма, тут же встречаясь с резким и прояснившимся взглядом. — Ты в порядке? Клаус и Элайджа внимательно смотрели на вампиршу, которая, казалось, только вернулась из глубин своего подсознания. — Да… — закивала она, тут же улыбнувшись. — Всё в порядке! Я просто прониклась историей… — Да, — кивнул Клаус, издевательски улыбнувшись. — История весьма трогательная, чтобы ей проникнуться. Все остались живы. Три пары глаз уставились на него, совершенно не соглашаясь. — Полагаю, мой брат хочет сказать, что он рад, что хранительница Ава приняла в свои ряды Каролину, наделив её силой. И он с радостью высказывает своё почтение и уважение её выдержке во время испытания, которое она устроила ей. Клаус широко улыбнулся, делав глоток, но на этот раз, чая. — Все бы меня так понимали, как ты, брат, — улыбнулся ему Клаус, видя, как тот ухмыльнулся. — Кстати говоря, — вдруг вспомнил он об одной детали, — с нами за столом сидит одна ведьма, которая отдаёт своё предпочтение огненной стихии. В связи с чем я хочу полюбопытствовать: ты раньше слышала об этом ритуале? — Да, — подтвердила Адэлис. — У Джона была метка стихии воздуха на левом предплечье. — Я знаю, — тут же ответил ей Клаус, положив руки на стол. — Я о другом, дорогуша. Ты проходила этот ритуал? Адэлис ожидающе ухмыльнулась, постучав пальцем по столу, при этом не прерывая зрительного контакта с Клаусом. — Хочешь узнать, слезала ли с меня моя собственная шкура? Клаус снова улыбнулся, обнажив свои очаровательные ямочки на щеках. Кэролайн с неким ужасом посмотрела на подругу, которая выглядела абсолютно расслабленной и, судя по её сердцебиению, внутренне она тоже не была напряжена. Адэлис посмотрела на Элайджу, который тоже ожидал от неё ответа, на Кэролайн, в чьих глазах читался то ли страх, то ли волнение. Негромко ударив ладонью по столу, ведьма поднялась и начала расстёгивать шёлковую белую блузку. Клаус присвистнул. — Адель… — Элайджа попытался вмешаться, но именно в этот момент девушка остановилась на пуговице ровно в начале груди, приспустив левый рукав. Кэролайн, которая хотела присоединиться к прерванной речи Элайджи, даже позабыла об этом, как только увидела вверх смотрящий треугольник прямо на начале груди немного ниже ключицы. Это не было похоже на шрам, как и в истории Каролины, когда магия Авы исцелила её рану. Это было похоже на какие-то природные, немного покрасневшие линии на теле в виде геометрической фигуры. Адэлис провела по метке ногтем, которая будто находилась у неё под кожей. Треугольник среагировал на контакт, засветившись тёплым огненным светом. Метка была больше похожа на родимое пятно. — Да, Клаус, я проходила это, — ответила на его вопрос Адэлис, видя, как даже тот подрастерял свой юмор. Ведьма поправила лямку бюстгальтера, которую пришлось немного приспустить и принялась обратно застёгивать блузку, присев за своё место. — Как давно? — спросил Элайджа слегка севшим голосом. В душе он понимал, что Адэлис уже могла пройти через это, но вот так убедившись в этом… Это выбило его из колеи. Для многих вампиров такая смерть является одной из самых мучительных. А для ведьм, которые желают примкнуть к хранителю огня — это самое настоящее испытание. — Я сделала это на своё восемнадцатилетие, — принялась рассказывать ведьма, справившись с последней пуговицей, оставив лишь пару расстёгнутых у самой шеи. — Хотела на семнадцатилетие, но Джон боялся. Говорил, слишком высоки риски не благоприятного итога. Однако у меня всегда была эта метка, только в разы бледнее… — Кэролайн вдруг посмотрела на ведьму, понимая, что не у неё одной был такой магический след, но заставила себя промолчать. Клаус и Элайджа это, конечно, заметили. — Но правила для всех одинаковые, и я так же прошла обряд посвящения, пока ко мне не явился Арос…* * *
5 апреля 2012 года Вашингтон, округ Колумбия Адэлис стояла в кругу огня, который стремительно приближался к ней. Она чувствовала неописуемый жар на своей коже. Чувствовала, как капелька пота стекает по спине под красным свитером и по груди. Чувствовала, как пот выступил на ладонях, а сердце бешено забилось… По сторону метки стоял Джон, который напряжённо следил за своей девочкой через огненную стену. Он проходил испытание воздуха и только сейчас понимал, что ему, судя по всему, ещё повезло. Ава, прежде чем явиться, преследовала цель заморозить его, посмотрев тем самым, выдержит ли он экстремально низкую температуру и невообразимо сильный порыв ветра, который мотался по стенкам треугольника. Конечно, старший Эндерсон слышал и знал, как проходит посвящение в стихию огня. Джон практиковал стихийную магию в общем, пользуясь шестью стихиями на ровне с другими ведьмами, но отдал он своё предпочтение именно воздушной. Его, как и Адэлис, с детства тянуло именно к воздуху, который наполняет его лёгкие, благодаря которому жизнь на планете ещё до сих пор существует. И почему-то Джон думал, что Адэлис предпочтёт воздушную стихию. Наверное, причина тому была в том, что они оба очень схожи в магических знаниях, мнениях и в мировоззрение на их части мира. Поэтому, когда одним прекрасным днём, лет десять назад, его внучка заявила, что ей нравится огонь, Эндерсон напрягся. А ещё через пару лет, когда она услышала о ритуальном посвящении, с непоколебимой решимостью заявила, что примкнёт к служителям огненной стихии. Конечно, для Джона это было самым непередаваемым нервным потрясением. Какое-то время старший Эндерсон пытался мягко повлиять на решение своей внучки, не пугая, но объясняя, что огонь — очень сложная и трудно поддающаяся контролю — стихия. Он пытался донести до юной ведьмы, что огонь может как и что-то дать, так и забрать. Что он может возродить, и так же уничтожить. Адэлис, которая всегда слушала его очень внимательно, всегда качала головой, говоря, что всё понимает и она будет окончательно готова, когда время придёт. Джон почему-то ещё пытал надежду к тому, что до своего восемнадцатилетия Адель передумает, но того не случилось… Много лет тому назад, ещё до появления любимой женщины и рождения единственного сына, у Джона был друг, которого звали Бастиан Гриффит. Колдун. Познакомились они в Румынии спустя пару лет после первого приезда Эндерсона. Их познакомил наставник Джона — Гэврил Гавальдо. Гэврил был старейшиной города и сильнейшим колдуном Румынии того времени. Многое, что умеет и знает Джон Эндерсон — именно его заслуга. Гэврил являлся носителем огненной метки и был прислуживателем Ароса — бога и первого хранителя огненной стихии. Он так же был наставником Бастиана и с детства обучал его премудростям и силе. Поэтому Гэврил не сомневался, что его посвящение в огненную стихию пройдёт спокойно, без лишних недоразумений. И в решающий день, Бастиан направился в лес вместе с учителем и другом, чтобы принять то, к чему он так долго шёл. Джон, как сейчас, помнит его бредни о желании быть носителем и хранителем такой серьёзной стихии. Иногда его даже это пугало. У Бастиана действительно была какая-то не здоровая тяга к огню. И когда они пришли на уже заготовленную поляну, то всё происходило, как всегда: рисунок из соли на земле, факела, кинжал, плоть и кровь. Стоило Гавальдо покинуть пределы метки, как вдруг перед ним и Джоном появилась стена из огня, отделяя их от Бастиана. Огонь кусал его, обжигал, оставлял ужасные ожоги. Бастиан был сильным колдуном и оказывал достойное сопротивление огню, твёрдо решив, что именно сопротивление поможет ему победить. Конечно, наставник предупреждал, что огонь может повести себя крайне не предсказуемо. И что даже если он будет требовать сопротивление, то на это же будет атаковывать с новой мощью. Это и случилось. Огонь повёл себя не предсказуемо, возможно, Арос решил устроить проверку. Бастиан долго сражался. Уже с трудом стоял на ногах, ощущая боль в икрах и плечах… И когда Гриффит думал, что уже попрощается с ясным созданием, к нему явился сам Арос, осмотрев того таким высокомерным и даже злым взглядом, что тому поплохело ещё больше. Первый хранитель подошёл к колдуну, взял его за горло, заставив тем самым посмотреть ему в глаза. Бастиан что-то невнятно промычал о боли и спутанном сознании, чем ещё сильнее подорвал расположение Ароса. Джон и Гэврил не слышали слов, они лишь видели тени. И в один момент Арос просто свернул ему шею, щёлкнул пальцами и тело Бастиана загорелось лёжа на земле. Скрывающая стена в тот момент так же пала, а Джон, который уже тогда был в рядах тех, кто прислуживал воздуху, был настолько раздражён и подавлен, что рвался в бой за друга. Хранитель лишь тогда ухмыльнулся, с каким-то странным уважением посмотрев на Эндерсона, которого удерживал наставник. Джон как сейчас помнит слова, сказанные Аросом перед его уходом: « — А вот ты бы мог мне прислуживать, Джон Эндерсон». И после он исчез, и ни Гэврил, ни сам Джон его никогда не видели. Джона Эндерсона передёрнуло от этих воспоминаний. Наверное именно поэтому он боялся того, что может быть с его девочкой. Адель была очень сильной. Джон прикладывал огромное количество сил сначала к тому, чтобы помочь её магии найти покой, которая так и норовила всё время в детстве выйти за пределы. Её энергия сама по себе была подобна внутреннему огню, не говоря уже о еле заметной метке на груди, чьё происхождение Эндерсон так и на тот момент не смог выявить. Единственное, что он почувствовал, когда пытался просканировать метку, это очень сильную защиту от огня. Джон, как сильный маг, у которого так же был хорошо натренирован разум, допустил мысль, что, возможно, дело в каком-то прошлом, например, в одном из возможных воплощений. Для старшего Эндерсона тема реинкарнации была знакома. Он встречал пару людей, которые возвращались через какое-то количество времени с того света, правда ничего об этом не помня. Джон просто чувствовал от них особенную энергию и видел характерные метки на их теле. Вот и у его внучки была особенная метка и энергия. В связи с чем он понимал её сильную внутреннюю энергию, которая искала выход. В маленьком теле удержать такую силу всегда сложно, часто даже бывает невозможно. Поэтому ему приходилось плести и заговаривать браслеты, чтобы хоть как-то облегчить энергетические и магические всплески силы. А когда Джон наконец-то осмелился подпустить Адель к более серьёзной магии, он понял, что именно этого ей не хватало. Первые тренировки дали настолько хорошие плоды, что Эндерсон до сих пор помнит её первые расслабленные и счастливые улыбки. Он понял, что ему стоило раньше разработать более детские магические тренировки, а не ждать, пока та подрастёт, но прошлого было не вернуть… Адэлис всегда была очень хорошей ученицей, и Джон ею гордился. Она превосходно исполняла любимые магические приёмы, на отлично зная боевую магию, ритуальную и запретную. Старший Эндерсон обучал её всему: самому невинному и тому, чего в их мире опасаются. Он настаивал, что никогда не предугадаешь, какое самое сложное или самое простое заклинание, будто светлое или тёмное — спасёт тебе жизнь. Правда он замечал, что Адель абсолютно не нравилось работать с тёмными силами. Она просила сделать тренировок с чёрной магией как можно меньше. Они ей были неприятными. Джон понимал. В её сердце слишком много света, который резонировал с тьмой. Конечно, полностью отменить он их не мог. Джон так же настаивал на том, что настоящий маг или ведьма — должны быть подкованы во всех магических направлениях. Хотя бы в их большей части. Однако с того разговора он ввёл в их плотный график больше тренировок со светлыми силами и тогда снова увидел, счастливую Адэлис, и услышал слова благодарности. К восемнадцати годам Адэлис полностью освоила боевую магию, разрушительную, светлую и большую часть ритуальной. Остальное она знала на половину или же меньше. Она была очень упрямой. Как бы Джон не пытался достучаться до неё, говоря, что чем больше она будет знать и уметь, тем будет лучше ей, даже если что-то в магии ей не нравится, но та лишь недовольно складывала руки на груди и хмурила брови, говоря, что он не заставит делать её то, что она не захочет. И тогда Джон понял, что это всё гены. Они не кричали друг на друга. Просто говорили на повышенных тонах. Конечно, когда нервы сдавали, как правило, уходила именно Адэлис с таким шлейфом недовольной энергии, что в светильнике, мимо которого она могла пройти, тут же лопала лампочка. Джон крепко сжимал кулаки и несколько раз спокойно вдыхал воздух и выдыхал, успокаиваясь. Конечно, его девочка оказалась очень своенравной, гордой, эмоциональной, но при этом ранимой. Она часто винила себя в том, что даже могла просто повысить голос. Джон часто становился свидетелем того, что на кого-то другого она могла очень недобро кричать, и никогда не винить себя за это. Но если она повышала голос на него, то каждый раз чувствовала себя виноватой. Но он никогда не обижался. Джон всё понимал. В её возрасте он и сам был таким, да и Дарен недалеко ушёл… Как только она приходила к нему и начинала извиняться за свой снова вспыхнувший характер, Джон лишь притягивал её к себе, целовал в висок и трепал по волосам, говоря: « — Я не обижаюсь, моя дорогая Адель. Я всё понимаю. В таком возрасте повышенная эмоциональность — это нормально. Тем более… гены никуда не денешь. Я был таким же. Возможно даже хуже». Она всегда не верила, когда он говорил о своей вспыльчивости. Джон был весьма сдержанным и никогда не проявлял злобу и агрессию. Адэлис никогда его таким не видела. Однако он настаивал на другом. И вскоре она перестала спорить, понимая, что о чём-то может не знать. Она, конечно, не настаивала на рассказе, понимая, что её дедушка может скрывать очень многое, и если бы он хотел с ней поделиться чем-то, то сделал бы это в любой день и время. Она может его хоть пытать, пытаясь добиться какой-то информации, но этот человек скорее откусит себе бы язык, чем соизволит выдать хоть какую-то тайну. Адэлис просто знала, что если бы что-то угрожала ей или ему, он бы точно рассказал, а всё остальное, по её мнению, было не так важно. И вот сейчас Джон стоит и наблюдает за её попытками усмирить или найти хоть какой-то контакт с огнём. Он уже наблюдал изменения. Пламя практически не трогало её. Лишь пару раз языки бушующего огня дотронулись до её рук, даже не оставив ожога. Но внутри старшего Эндерсона переворачивалось всё, когда очередное пламя приближалось к его девочки. Перед его глазами так же стояло воспоминание из далёкого прошлого: картинка изуродованного огнём и в последствие уничтоженного им же Бастиана. Руки Джона нервно сжимали друг друга в зоне плечей, пока те были сложенны на груди. Ему хотелось молиться всем известным богам или самой Вселенной, лишь бы только с его внучкой ничего не случилось. Он этого просто не переживёт… « — Давай, девочка моя… Моя маленькая Вселенная… Ты справишься. Я с тобой. Ты знаешь, я с тобой. Ты сможешь! Я верю в тебя!» Адэлис тем временем понимала, что ей не нужно сопротивляться огню. Она не знала, как описать свои чувства, но понимала, что не стоит. Она где-то внутри себя знала, что огонь не любит сопротивления. Ты ему отпор — он тебя уничтожит. Огонь надо либо принять, либо ей не нужно было всё начинать. Она посмотрела на свою окровавленную руку, которая ужасно болела, но из-за выброса адреналина, ведьма даже не обращала должного внимания на эту боль. Как вдруг бушующее пламя снова приблизилось к ней и со всей мощи ударило по ране. Эндерсон вскрикнула, ощутив секундную боль, от которой у неё даже появились звёздочки в глазах. Тяжело дыша, она вдруг почувствовала что-то приятное на том месте, куда атаковал её огонь. Убрав ладонь, она всмотрелась в кровоточащую метку, которая, казалось, совсем чуть-чуть затянулась. Поражённо переведя взгляд на огонь, который бушевал вокруг, она не знала, что ей лучше сделать, но поняла одно: «Он не настроен ко мне враждебно…» Облизнув пересохшие губы, Адэлис взмахнула руками, осознав следующее: ей нужно одержать победу над огнём любой ценой. Только так она сможет либо подчинить его, либо он воспротивится и уничтожит её. Ей не нужно оказывать сопротивления, а просто взять верх. Так же быстро и так же уничтожительно, как это делает он сам! — Puterea mea este puterea ta. Puterea ta este energia mea. Îți ordon să mă distrugi sau să mă accepți în rândurile tutorilor tăi. Её руки засветились слабым оранжевым светом, и тут же всё пламя поползло ей в руки, всасываясь куда-то под кожу. Глаза ведьмы были плотно закрыты, а рукам уже поползла магическая сила, которая аж под самой кожей заставила вены засветиться. Огонь с каждой секундой всё больше и больше проникал в ведьму, будто даже охотно подчиняясь. Джон смотрел, затаив дыхание. Она втянула в себя почти весь огонь. И когда в её руки зашли последние крупинки, Адэлис обессилено рухнула на колени, тяжело дыша. Взволнованный и, наверное, ещё больше поседевший Джон сорвался с места, но пересечь границу он так и не успел, потому что появилась новая стена огня. Он ударил руками в огненную завесу, тут же обжигаясь. Втянув воздух через зубы, колдун тут же создал в руках светло-голубую сферу и направил мощнейший поток воздуха на непробиваемую завесу. Он лишь на небольшую дырку смог пробить стену, которая тут же затянулась и вернула всю использованную силу Эндерсону, отбросив его на несколько метров от себя. Адэлис, которая вдруг почувствовала какой-то тёплый из ниоткуда взявшийся ветер, подняла голову, заметив в пространстве появившийся бледно-оранжевый портал из которого вышел высокий человек. У него были очень короткие чёрные волосы, чёрные глаза, немного тонкие, для мужчин, брови и угловатое бронзовое лицо. Адэлис никак не могла совсем чётко сфокусировать на нём своё внимание, чувствуя, что сила до сих пор не может найти покой. Неизвестный присел, внимательно посмотрев на неё, а после вдруг улыбнулся и протянул руку. — Позволь помочь тебе, Адэлис. Она подняла на него свой уставший взгляд и вложила свою ладонь в его предложенную. Хранитель помог ей подняться, но не отпустил, понимая, что она пока слаба. — Кто ты такой? — спросила ведьма, осмотрев его, замечая причудливый для её времени наряд. На неизвестном была золотистая мантия. — Меня зовут Арос, — представился он. — Я первый хранитель огненной стихии. — Тебя называют Богом, — вспомнила она россказни об этом парне. — И не могу сказать, что я против, — снова самодовольно улыбнулся её хранитель. Он выглядел довольно дружелюбно. — Ты меня поразила. Давно никто не побеждал огонь таким способом… — Адэлис лишь хмыкнула, опустив взгляд, мысленно умоляя своё тело побыстрее восстановиться. Арос внимательно осмотрел её, поджав губы. — Ты могла умереть, — честно признал он. — Ну не умерла же, — ухмыльнулась ведьма, стараясь не обращать внимание на пульсирующую головную боль. — Это уже победа. — Верно… — ограничился тот коротким кивком. — И раз уж мне несказанно повезло, то хочу знать, заслужила ли я быть носителем твоей силы или нет, — Адэлис пошевелила рукой, за которую хранитель её придерживал, тем самым намекая, что он может её отпустить. Намёк был понят, но не сразу. Хмыкнув, хранитель посмотрел на её кровоточащую руку, тут же накрыв своей и исцеляя рану огненной магией. — Старинные методы, — ухмыльнулся он. — Когда-то мы с остальными хранителями оставили двенадцать надписей ритуала в двенадцати разных пещерах по всему миру, — вдруг решил вспомнить он. — Тогда мы решили, что опознавательные знаки будут находиться на левом предплечье. Однако спустя века и тысячелетия мы передумали, а ритуалы остались. Раз в месяц, иногда чаще, являются вот такие, как ты, с этим безобразием, — улыбался он. — Уже больше пятидесяти тысяч лет моя метка находится у моих последователей на другом месте, — поделился Арос, убрав руку. — На каком же? — не понимала она. Хранитель скрестил указательные и средние пальцы обеих рук друг на друге, а его глаза тут же на секунду сверкнули светом самого яркого пламени. И в этот момент Адэлис ощутила, что ей вдруг начало жечь в области груди. Она опустила голову, увидев большую дырку в свитере. Посмотрев свирепым взглядом на хранителя, она уже была готова послать в его адрес множество не самых приятных слов, как вдруг увидела, что он прижал большой и указательный палец друг к дружке, зашептав слова на каком-то языке, которого она прежде никогда не слышала. Адэлис увидела, что этот своеобразный треугольник начал стремительно светится ярким оранжевым светом, концентрируя вокруг себя энергию своего владельца. В следующий момент ведьма заметила, как энергия сорвалась из своеобразной фигуры и пронзила её грудь, на секунду одарив неприятным жжением. Ведьма накрыла верх груди своими руками, опустив голову и вдыхая сквозь зубы воздух, пытаясь не завыть от боли, которая пришла следом. В глазах тут же застыли слёзы, которые появились в связи с этим. Крепко сжав глаза, она встряхнула головой и подняла взгляд на Ароса. Хранитель посмотрел в её мокрые глаза, заметив следы слетевших слёз, которые наверняка пропитали собою землю, когда она затрясла головой. Лёгким движением руки убрав её ладони, он всмотрелся в своё творение, которое излучало тёплое свечение на груди, хоть и немного кровоточило. Но теперь он и в ней чувствовал частичку своей энергии и силы. — Это нормально, — просто сказал хранитель. — Завтра уже ничего не будет. Всегда сначала больно. Сама знаешь, ничего не даётся за и на просто так, — улыбнулся ей Арос. Адэлис провела рукой по метке, что напоминало какой-то внутренний шрам или след от чего-то. Однако её кожа осталась практически такой же ровной. Но теперь Эндерсон чувствовала, что сила огня, которую она впитала, наконец нашла покой. Правда, выступившая из-под самой кожи — кровь немного испачкала едва заметное начало чёрного бюстгальтера, но её это сейчас не особо волновало. Арос принял её! Он сделал её новой хранительницей! Поделился частью своей силы! Она смогла доказать, что достойна. — Я люблю иметь в своих рядах достойных людей, — ответил он, видя, что она наконец-то осознала всё, что произошло. — Ты достойная, сильная, храбрая, смекалистая… Ты не мечешься в сомнениях и чётко знаешь, что хочешь и что тебе надо, и что более важно, — ты знаешь как этого достичь. Ты идёшь к этому, несмотря ни на что. Ты можешь падать, разбивая колени, руки и всю себя в кровь, но со временем ты исцеляешься и всё равно доходишь до конца, переживая новую трансформацию и становясь сильнее. Мне всегда нравились такие сильные и достойные люди, которые через боль и кровь идут к новым вершинам. И твой характер, который является прямым олицетворением огня — мне импонирует. Я рад, что ты не передумала за столько лет… — Ты знал… — Мы все знаем всех, кто хочет примкнуть к нам. Мы следим за вами, присматриваемся, наблюдаем и делаем свои выводы. И кто бы и как бы нам нравился или же — не нравился, правило для всех остаётся неизменным — испытание. Некоторых мы не принимаем, если знаем, что человек может в будущем обернуть нашу силу против мира. Однажды это чуть не уничтожило Землю. Больше такого никто из нас не желает, несмотря на разрушенные отношения между первыми хранителями. — Гвенивера, Ава, Лили, ты, Руэри и Нирида… — вспомнила она имена всех первых шести хранителей, видя на его лице одобряющую улыбку. — Почему ваши отношения оказались разрушены? — Арос тяжело вздохнул, не желая отвечать на этот вопрос. — Если вспоминать легенду, то вы — части одного целого. Без одного из вас не смогут правильно существовать остальные. На вас полностью завязаны все силы природы! Разве вы не должны были держать баланс? — Должны были, — Арос поджал губы, ненадолго опустив взгляд. — Однако одно звено сломалось, возжелав большей власти, чем ему было дано, — заметив появившийся вопрос в глазах ведьмы, Арос поспешил опередить её ответом. — И этим сломанным звеном оказался я. Адэлис даже не почувствовала того, что её глаза в этот момент сверкнули оранжевым светом. Она лишь чувствовала обострившийся дар эмпатии и боль в сердце, которую она переняла из души Ароса. — И ты сожалеешь, — полушёпотом, но при этом не менее уверенно заявила ведьма. Первый хранитель резко посмотрел на неё, слегка нахмурившись и сделав шаг назад. — Сделай одолжение: никогда больше не читай меня. Терпеть это не могу, — недовольно проговорил тот, кривя губы. — Но ты права. Я сожалею, что разрушил когда-то создавшийся прочный союз. Адэлис хотела сказать, что сожалеть уже не нужно. Ведь ничего не изменишь. С того времени прошло столько тысячелетий, что просто не сосчитаешь! Единственное, что можно сделать, это попытаться воссоздать что-то новое. Ведь если верить слухам между ведьмами и колдунами, которые носят метки первых хранителей, первые хранители существуют либо в одном мире, либо в нескольких, которые тесно связаны между собой. Но все в один голос утверждают, что они иногда выходят друг с другом на связь. — Прошлого не вернёшь, — произнесла она, тяжело вдохнув. — Однако можно попытаться построить хорошее будущее. Его мы всё ещё можем изменить. И если верить слухам, то вы до сих пор поддерживаете некую связь в параллельных мирах. И всё, что нужно сделать, это пойти на компромисс. Уступить. Засунуть свою излишнюю гордость в собственную задницу ради общего блага! Арос на короткое мгновение оторопел от дерзких, но при этом правильных слов молодой ведьмы. — Если ты действительно по-настоящему сожалеешь о содеянном, Арос. Хранитель сглотнул и коротко, даже едва заметно, кивнул. Адэлис сдержанно улыбнулась, положив руку на грудь. — Спасибо тебе за это. Арос открыл рот, собираясь что-то сказать, но, кажется, в последний момент передумал, улыбнулся, и через какие-то секунды ответил: — И тебе спасибо, Адэлис. Она кивнула, наблюдая за тем, как тот медленно отдаляется от неё и в скоре исчезает в созданном портале. Огненная завеса тут же пала, и она увидела взволнованного, и даже побледневшего Джона. Он тут же бросил обнимать внучку, осматривая её всю на наличие чего-то плохого, как вдруг его взгляд остановился на порванном свитере. Даже не думая, он сбросил с себя тёплое длинное пальто и накинул на её плечи, укутывая. — Что он сказал? — спросил Джон. — Он принял меня, дедушка. Я смогла! — счастливо улыбнулась она, обнимая его. — Ты мне всё расскажешь, Адель, — он облегчённо поцеловал её в лоб, выдыхая. — Сейчас же!* * *
Наше время… —… Я рассказала дедушке, и после он окончательно успокоился. И чуть позже рассказал мне о своём друге, которого сгубило это испытание, — закончила свой рассказ ведьма. — До того дня я думала, что хранители не вредят, но как мне объяснил Джон, они могут вредить, если чувствуют, что человек не чист и предаст в будущем. Кэролайн находилась в невообразимом потрясении. Она, как вампир, боялась умереть именно такой смертью — сгорев. Огонь не то чтобы всегда пугал её, скорее, настораживал. Форбс всегда ассоциировала его с чем-то неконтролируемым и разрушимым, с чем-то, что никого и никогда не пощадит. Поэтому, когда Адэлис описывала свои внутренние и физические ощущения от контакта с огнём в обряд посвящение, Кэр почувствовала, как её сердце замерло, а руки начинали холодеть. Она бы никогда не смогла пройти испытание огнём. Элайджа, который уже однажды слышал об этом испытание из уст Аделии, казалось, испытал все те же эмоции, которые испытывал несколько веков назад. Ужас, страх, тяжесть и облегчение от того, что всё хорошо закончилось. Пройти через такое может только сильный человек, который сможет оказаться с огнём на ровне и взять верх в тот самый момент, чтобы подчинив его себе. Адэлис поступила мудро, когда решила подчинить его, а не победить. Кто-то даже не поймёт разницу между: «подчинить» и «победить». Когда побеждаешь, ты стремишься уничтожить что-то, что является твоей преградой к цели. А когда желаешь подчинить, то ты находишь в себе силу взять другую, стороннюю силу под свой контроль и сделать её своим оружием и другом. Так ему объясняла Аделия, когда он впервые спросил у неё: « — Почему именно огонь?» На что она ответила: « — Потому что я родилась под огненным созвездием. Потому что огонь всегда привлекал меня больше любой другой стихии. И, если честно, я просто хотела расти как ведьма, подчиняя себе всё больше и больше магии». Аделия всегда стремилась к большей силе, к тому, чтобы быть непобедимой. Но она предпочитала действовать одной, без последователей или ещё кого-то. Она не любила работать с кем-то. Она любила помогать людям, но терпеть не могла, когда кто-то пытался сунуть нос в её работу. Никлаус, к слову, разделял её стремление к силе. Он настаивал, что чем больше силы ты подчиняешь себе, тем тяжелее тебя будет победить. И именно это ему больше всего нравилось в Аделии. Конечно, тогда Элайджа не понимал её самое стремление к такой власти над магией, пока однажды не узнал её главный страх — быть побеждённой и понести новые большие и дорогие сердцу — потери. Клаус, который так же знал историю Аделии, сравнил её опыт в том воплощении — с этим, не найдя никаких различий. Возможно, совпадение, а возможно подсознание подсказало ей поступить мудро, а не так, как поступило бы большинство, желая победить огонь. Она очень нравились ему своей мудростью, дерзостью и стремлением к лучшему, к силе и к первому месту. Именно на этой ноте Клаус впервые понял, что они чем-то похожи. Он, как человек, который уже на тот момент прожил около семи веков, понимал, что за этим стремлением было что-то, что сподвигло её на это. Конечно, Аделия не сразу рассказала ему в чём была суть, но когда они с каждым днём всё больше и больше сходились во взглядах, целях, стремлениях и мыслях, однажды Вурмбранд поделилась с ним, что боится быть побеждённой с того самого дня, когда из-за своей слабости потеряла всю семью. Дважды потеряла. Поэтому Аделия всегда искала что-то, что хоть как-то могло приумножить её силу, чтобы она могла защитить не только себя, но и тех, кто ей, возможно, будет дорог. И тогда Клаус понял, что они похожи куда больше, чем даже ему могло показаться изначально… Клаус был не раз побеждён собственным отцом, матерью, потому что был слабее. Он искал всё, что могло сделать его сильнее, мечтал снять проклятие, чтобы стать единственным в своём роде гибридом вампира и оборотня. Только так он мог превзойти Майкла. Только так он мог отомстить за себя, за Элайджу и Ребекку. В первую очередь именно за них. Они втроём всегда были ближе друг к другу, чем Кол или тем более Финн. Посмотрев на Элайджу, он увидел во взгляде брата те же мысли, что посещали и его голову. — То, что ты сделала, — заговорил Клаус, смотря на ведьму, — достойно уважения. Многие вампиры боятся именно такой смерти, а ты пошла на это осознанно, не подозревая, чем это может кончиться для тебя. Знаю, многие не выдерживают с психологической точки зрения. — Верно, — кивнула ему Адэлис, улыбнувшись. — Огонь умеет нагнать ужаса. Многие сходят с ума. Это тяжело, особенно если не готовится. Даже месяцы тренировок могут не помочь. — Сколько готовилась ты? — поинтересовался Элайджа. — С четырнадцати, — тут же ответила Адэлис. — Постепенно тренировки становились всё тяжелее, а за год до этого, Джон настолько усилил программу, что выматывал меня на все возможные проценты. Я еле до дома доходила. — Зато это принесло плоды, — снова улыбнулся Клаус. — Это всё равно ужасно, — заговорила Кэролайн, потерев плечо. — Представить не могу себя в такой ситуации. Я бы, наверное, не решилась на такое… — честно призналась Форбс. Адэлис положила руку ей на плечо, ласково улыбнувшись. — Если бы я не испытывала особой тяги и желания стать хранительницей именно этой силы, то я бы тоже на такое не пошла. Это действительно страшное испытание… Они все страшные, — честно поделилась с ними Адэлис. — Для меня самое страшное испытание водой. — Как оно проходит? — спросил Клаус, не помнив об этом ничего. — Чтобы ритуал состоялся правильно, его лучше проводить на побережье моря. Смысл тот же: рисунок на земле, кинжал, и, что отличает его от остальных — камни водной стихии, например: изумруд, александрит, опал, лунный камень, жемчуг, аквамарин или селенит. Нирида — хранительница вод, специально внесла свои поправки в ритуал, прекрасно зная, что не у всех есть возможность оказаться на побережье, но везде по миру есть озёра и реки. Знак воды — обычный перевёрнутый треугольник. На его углы ложатся камни. Размер их абсолютно не важен. Когда основная часть ритуала прошла, то море выходит из берегов и забирает тебя под толщу воды. И ты либо задыхаешься, либо ищешь способ спасти свою жизнь. Метка, которая находится у приспешников Нириды на правом предплечье, даёт им больше времени, чем обычным людям, для нахождения под водой. Пока ты находишься в воде, она проникает в тебя, видя, сколько в тебе темноты или же света, чем больше второго, тем больше шанс, что ты останешься жив. Вода не любит тех, кто предпочитает заниматься чёрной магией или чьё сердце само по себе наполнено мраком. Она будет пытаться утопить таких. А светлым душам она будет помогать. Проблема в том, что под толщей воды тебя накрывает паническая атака, и именно это мешает тебе и твоей силе прорваться и помочь выиграть. Воду не нужно побеждать или подчинять. Ей нужно открыть своё сердце, разум и стать его частью. Как говорят в наших кругах: тебе нужно просто раствориться в воде и тогда она примет. — Кошмар какой-то, — Кэролайн становилось жутко от картинки, которая создалась в её подсознании. Находится под толщей воды, не имея шанса всплыть или вдохнуть — пытка. Пугает осознание того, что ты в любой момент можешь задохнуться. — Согласна, — кивнула ей Адэлис. — Я бы на это не осмелилась. — Одна моя старая знакомая, — вдруг заговорил Клаус, сделав задумчивое лицо, — говорила, что те, кто владеют магией стихий и параллельно сильны в ритуальной, например, магии, могут увеличивать силу тех или иных ритуалов… Собственно вопрос: если Кол хочет от тебя содействия, а ты, как ведьма, которая освоила боевую, ритуальную и стихийную магию, можешь по максимум уменьшить неблагоприятные риски? — В теории — да, — неопределённо покачала головой Адэлис, в итоге согласившись. — Но проблема в том, что таких ритуалов я никогда не делала. И, честно говоря, никогда не испытывала особой любви к ритуальной магии. Но какой бы я магией не обладала, она не поможет, если я не рассчитаю все возможные события в тот день. Мне нужно провести грамотную аналитику и подготовится ко всему. Даже к тому, если я вдруг умру. Повисла нагнетающая тишина. Клаус опустил взгляд, косо посмотрев на Элайджу, который тоже отвёл взгляд. Ему неприятно было слышать даже теории о её возможной смерти, и младший Майклсон это понимал. Посмотрев на Кэролайн, которой это тоже не пришлось по нраву, Никлаус поджал губы… Чего уж скрывать хотя бы от самого себя… Когда Аделия умерла, для него это было не меньшим ударом по сравнению со смертью Каролины. Аделия была единственной женщиной, которой он с гордостью называл: «моя подруга», «моя милая ведьмочка», «сестрёнка» и «любимая жена моего старшего брата». Её жертва, которую она принесла на благо их семьи, Клаус не забудет никогда… И он, как и его брат, готов сделать всё, что убережёт Адэлис и Кэролайн от смерти в их новом воплощении. — Можешь рассчитывать на меня, — серьёзно заявил Клаус, ловля на себе удивлённый взгляд Кэролайн и такой же взгляд Элайджи. — Несмотря на твой вынужденный союз с моим братом, ты по-прежнему остаёшься с нами в одной лодке, а, как считает мой уважаемый старший брат: мы должны сражаться за тех, кто сражается за нас. Плечом к плечу. Я правильно сказал? — широко улыбнулся Клаус, посмотрев на ухмыляющегося Элайджу. — Правильно. Адэлис и Кэролайн переглянулись, как вдруг Клаус хлопнул в ладони и из кухни тут же вышли служанки и в считанные секунды убрали всю оставшуюся посуду со стола, снова скрываясь в соседней комнате. — А теперь перейдём к главному, — Клаус поднялся из-за стола, взмахнул рукой, давая девушкам понять, что им стоит подойти ближе и прошёлся до стены, которая находила за его спиной. Там стояла небольшая тумба из тёмного дерева, на которой стоял графин с бокалами и с чёрным чемоданом, который Клаус тут же стянул и вернулся за стол, отодвинув стул подальше. По его правое плечо встал Элайджа, а слева Кэролайн с Адэлис. — Прежде чем я открою это, — он посмотрел на девушек. — Я хочу, чтобы вы пообещали сохранить всё это только в стенах этого дома и не обсуждать это за стенами ваших домов, с Бонни, тем более с Энзо или с кем-то ещё. Если информация об этом, — Клаус постучал пальцем по чемодану, — дойдёт до моего брата, то в первую очередь может пострадать Ребекка; во-вторую, вы; и в третью мы. Вся операция окажется под угрозой. — Если ты нам не доверяешь, то я могу связать нас чарами. Если кто-то нарушит условие договора, то он умрёт, — предложила Адэлис. — Ты не поняла меня, ведьмочка, — улыбнулся ей Майклсон. — Я хочу думать, что вам можно доверять. Я хочу вам доверять. Обеим. И поэтому я не хочу связывать нас всех чарами, — Клаус тяжело вздохнул, на секунду опуская взгляд. Кэролайн заметила, как тот поджал губы, словно то, что он хочет сказать дальше, будет не так просто. — Я пытаюсь научиться доверять людям, понимаете? — посмотрел он на них таким взглядом, что девушки даже почувствовали неприятный укол в области сердца. Кэролайн посмотрела на Элайджу, который тут же кивнул. — И я знаю, что вы те, кто не нарушает своих обещаний, и вы те, кто ценит доверие других людей. Я хочу, чтобы вы так же доверяли мне, как и я доверяю вам. Я хочу, чтобы мы работали вместе, доверяя друг другу, слушая и понимая. Только так можно достигнуть хорошей и слаженной работы. Деймон Сальваторе уже пообещал мне то же самое. Я надеюсь, что то же услышу от вас. Кэролайн, которая в этот момент просто, кажется, забыла, что живёт на этом свете, потому что ей такого даже во снах не снилось! Она не думала, что когда-то услышит такие слова от того, кто её когда-то вводил в ужас. Клаус Майклсон учится доверять, сотрудничать и понимать! Она ожидает снега в разгаре лета! Нет, ну серьёзно! Так бы отреагировал любой на её месте. Клаус Майклсон из её прошлого — не умел доверять, не умел слушать и понимать. Он делал только так, как ему вздумается, убивал, терзал и пытал. Он добивался своих целей как угодно, но не путём доверия, веры, слов и взаимопонимания. И сейчас Кэролайн смотрит на него совсем по-другому. Она не видит в нём страшного волка, который вечно скалился и никого к себе не подпускал. Она видит и чувствует, что он действительно пытается меняться и почему-то это греет ей душу. Кэролайн не тот человек, который может нарушить своё обещание, а тем более тайну, которая может подвести к смерти большое количество людей. И она тем более не тот человек, который будет мешать человеку, который наконец-то встал на путь исправления. Она не подведёт его. Вдруг блондинка почувствовала лёгкий удар в спину от Адэлис. Обернулась на неё, и та взглядом указала ей, что нужно действовать. Подойдя к Клаусу ближе, она сказала: — Предательство мне чуждо, Клаус. В моём честном слове и верности ты можешь не сомневаться, — уверенно говорила Кэролайн. — Мне дорого твоё доверие, и твоего брата. Я не собираюсь его подрывать, — она протянула ему руку, улыбаясь. — Я не подведу тебя. Кэролайн увидела блеск в его глазах, после чего тот часто заморгал и протянул ей руку, крепко пожимая. — Спасибо, Кэролайн, — ответил он своим бархатным голосом, вызывая на её лице милую улыбку. Форбс неохотно разорвала их рукопожатие и уступила место Адэлис. Та не колеблясь протянула ему руку, сказав: — Можешь отрубить мне руку, если я предам тебя, Клаус и твоего брата, — он по-доброму ту же улыбнулся ей, пожимая руку. — Ненавижу предателей. Поэтому я даю тебе своё слово, что не предам тебя, как бы дальше не разворачивались события. — Твоё честное слово мне дорого, Адэлис. Спасибо. Ведьмочка подмигнула ему и обошла гибрида, встав рядом с его братом, тут же почувствовав руку Элайджи на своей спине. Посмотрев на старшего Майклсона, Адэлис видела в его глазах, что он прилагает большое количество усилий к тому, чтобы не выдать всего счастья, которое испытывает от поступка Никлауса. Кивнув Элайдже, Адэлис посмотрела на Кэролайн, которая перекидывались какими-то взглядами с Клаусом, улыбнулась, зная, что её подруга тоже рада. « — Твой брат учится поступать правильно. Он молодец. И пусть он мне не так близок, как ты, но даже я горжусь за него» — прозвучало в голове Элайджи. « — Если бы ты только знала, какую непередаваемую гордость и радость я испытываю от его поступка, Адель» — незамедлительно ответил он. — Я рад, что мы все пришли к одному соглашению, — улыбнулся всем Клаус, поместив руки на чемодан. Раздался щелчок, который говорил об открытии тайника. Все внимательно следили за малейшим движением Майклсона до тех пор, пока он не открыл чемодан, предоставив всем красоту сверкающих клинков. — Представляю вашему вниманию три клинка вечной смерти…* * *
Дарен стоял у себя в комнате с гранённым стаканом в руке. Его взгляд был холоден, сосредоточен, а на лице не дрожала ни одна мышца, лишь только грубые мужские пальцы крепко сжимали стенки бокала. Тяжело вздохнув, он пригубил виски, ощутив на языке сразу несколько головокружительных вкусов, но самый явный из них был древесный, горький и терпкий. Облизнув губы, собрав остатки жидкости, мистер Эндерсон услышал приближающийся стук каблуков, как вдруг по его плечам заскользила женская лёгкая рука. Дарсия обняла его со спины, положив голову на плечо. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросила жена, проводя рукой по дорогому пиджаку. — В полном, — тут же, словно на автомате ответил Эндерсон, сухо улыбнувшись. — Я так не думаю, — попыталась настоять Дарсия, зная, что тот что-то утаивает. Дарен тяжело прикрыл глаза, набрав в лёгкие побольше воздуха и повернувшись на жену. Он видел в её блестящих глазах, которые были подобны двум сверкающим изумрудам, волнение и переживание. А возможно, всё дело в новом имидже его жены? Пару дней назад Дарсия обновила причёску: сделав удлинённое каре, чёлку и шатуш. Причёска безусловно шла ей. Дарсия всегда привлекала противоположный пол своей красотой и необыкновенной женской энергией, которая очень хорошо ощущалась на интуитивном уровне. Новая техника окрашивания очень хорошо подходила к её изумрудным, с крапинками карего цвета, — глазам. Так же хорошо причёска гармонировала с её ровной смуглой кожей и немного вытянутым угловатым лицом. Дарсия вся сверкала. Перемены ей пошли на пользу. Однажды, ещё в школьные времена, у Дарсии как-то было каре. Однако тогда она пожалела, что состригла свои роскошные волосы и твёрдо решила, что вернёт свою длину. И к окончанию школы она отрастила роскошные, длинные, доходящие до поясницы волосы, цвета горького шоколада, которые имели огненный блеск на солнце и любом тёплом освещении. Многие мужчины её любили именно за красоту, за очаровательные глаза или шелковистые волосы. Кому и что больше нравилось. Однако они никогда не были интересны Дарсии. Ей хотелось, чтобы её любили за её душу, за сердце, которое когда-то не знало тьмы, желания мести и жажды по убийствам. Много лет назад она была совсем другим человеком. Самым светлым на ровне с Самантой. Они вдвоём очень нравились Дарену своим стремлением к правде, чести и желанию нести в мир добро. И, к сожалению, сохранить это смогла лишь одна Саманта. С одной стороны он понимал стремление своей жены уничтожить всё, что можно прировнять к нелюдям и сверхъестественным тварям. Дарсия много пережила из-за них, в частности даже из-за Джона, который наслал на неё проклятие, лишив любых возможностей родить ещё одного ребёнка. Дарсия потеряла дочь, которую когда-то любила. Её родители стали жертвой сверхъестественных сил — Лаура и Эдриан Брансы. Они погибли несколько лет назад по вине Деймона Сальваторе, который взорвал бар в борьбе со странниками, а те находились рядом. Лаура и Эдриан тогда только вернулись в город, несмотря на преклонный возраст, они хотели вернуться к делу, когда узнали о том, что семьи основателей прогнулись под сверхъестественными тварями и отдали им город. Они были готовы тряхнуть стариной, достав из всех тайников арбалеты, гранаты и прочую атрибутику и истребить всё и всех, кем кишит этот город. Но, увы, смерть нашла их раньше… Это была последней точкой кипения, после которой крыша у Дарсии слетела окончательно. Она ненавидит каждого, в ком есть хоть частичка магии, и желает каждого из них уничтожить. И только Дарен знает, какие старания она прикладывает к своему контролю, не выдавая всё, что она чувствует, смотря на вампиров в этом доме. Дарен долгое время поддерживал её. Он был готов убивать подобных себе и прочих сверхъестественных существ. Он разорвал все контакты с друзьями вампирами, оборотнями и колдунами, зная, что его любимая этого не одобрит. Он отказался от магии, лишь бы только быть с ней и создать счастливую семью. Дарен совершил самую большую ошибку в своей жизни, отказавшись от годовалой дочери ради своей любви. Хотя его сердце до последнего разрывалось между дочерью и любимой женщиной. За эту ошибку он корит себя каждый день: утром, днём и вечером. Иногда ему казалось, что он просто не вынесет груз этой вины и однажды как-то закончит жизнь. Он никогда не думал, что сердце может так болеть и разрываться по собственной плоти и крови, которая была неизвестно где, но известно с кем — с его отцом. Дарен никогда не сомневался в своём отце, который души не чаял в своей внучке. Он бы уничтожил весь мир, если бы он угрожал маленькой Адэлис. Поэтому Дарен был уверен, что она находилась в полной безопасности. И, конечно, когда Дарен увидел её впервые вот так близко, притворившись клиентом лишь ради того, чтобы сблизится и найти контакт, старший Эндерсон понял, насколько она похожа на Дарсию, но по его внутренним ощущениям — только внешне. Эти зеленые, изумрудные глаза с кариями крапинками, выразительный взгляд, пухлые губы и широкая улыбка, вздёрнутый носик… Из своего на её лице Дарен заметил широкую форму бровей и ямочки на щеках. Она очень красива… « — Вся в мать». И смотря сейчас на свою жену, он не может думать ни о чём, кроме своей дочери, которую он однажды предал. Он позволил её увезти, забрать у себя. Его неопытное и ещё, наверное, мальчуганское сердце выбрало женщину, которую он любил долгие годы, а не ту, которая появилась благодаря этой женщине. Дарен даже представить не может, что сейчас опять бросит свою дочь. Конечно, смотря на свою жену, что-то в его груди по-прежнему сжимается и надеется на то, что она передумает, но Дарсия бредит идеей уничтожить всех клыкастых, хвостатых и тех, кто ритуалит по ночам. Мистер Эндерсон не хочет терять надежду, но иногда она делает нас слепыми, внушая то, чего никогда не будет. Он знает Дарсию. И прекрасно понимает, что если она одержима какой-то целью, то она добьётся её любыми путями. В том числе через убийство собственной дочери, а он не позволит ей этого сделать. — Ты знаешь, — только и сказал он, обойдя её и подходя к столику, который находился в трёх шагах. Дарсия скривила губы, недовольно опустив взгляд и сжав кулаки. — Ты тоже знаешь, Дарен, — жёстко произнесла она каждое слово, склонив голову право и посмотрев на мужа, который наливал себе новую порцию висок. — Я не понимаю тебя! — всплеснула руками и затопталась на месте. — Почему ты так сопротивляешься нашему решению? — Потому что я всё ещё человек, милая, — ответил он, со звоном поставив графин. — И ты, если не забыла, тоже. Однако ведём мы себя бесчеловечно, особенно ты, и тот товарищ, который хочет убить своих сыновей. О Коле вообще молчу… — А они, дорогой, ведут себя человечно? — нахмурилась Дарсия, сделав шаг вперёд и поставив руки на бока. — Твой отец, например, который проклял меня. Деймон Сальваторе, по вине которого погибло множество людей, а особенно мои родители! Твоя дочь, которая применила разрушительную магию, убив несколько десятков людей, у которых был шанс выжить. О Майклсонах я вообще молчу! Они все человечны, а? Тяжело вздохнув, он подошёл к ней, пригубил напиток и заговорил. — Во-первых, ты знаешь, что мне жаль, что мой отец поступил с тобой так. Однако ты всегда знала, что он был своенравный. И мы оба с тобой знали, как трепетно он относился к нашей дочери, — на этом Дарсия закатила глаза. Одно упоминание о дочери-ведьме было неприятным. — Во-вторых, Деймон Сальваторе спасал жизни всего города, убив пару десятков. Подумай сама три десятка людей по сравнению с десятком тысяч — капля в море, которую если убрать, никто и не заметит разницы… — Да как ты смеешь! — уже воскликнула Дарсия, перебив мужа, но Дарен поднял руку, заставив её умолкнуть. — Я тебя не перебивал, — чуть более грубым тоном заявил он, а в глазах сверкали молнии. — Твои родители оказались на том месте случайно! Это случайность, Дарсия. И Деймон в этом не виноват. Он спасал город, если и не весь мир! — взмахну он свободной рукой, тут же сделав большой глоток виски и скривившись. — Моя дочь, которая применила столь опасный вид магии, спасала жизнь себе и своим друзьям. Да. Она убила десяток, а то и три — невинных людей, — кивнул он, не отрицая этого, — но это жертва. Без жертв никуда. И если бы ты была на её месте, ты бы сделала то же самое. Потому что ты так же готова на всё ради тех, кто тебе дорог. И более того, милая моя, ты готова горло перегрызть тому, кто тебе попытается навредить, — Дарсия гордо вскинула подбородок, но тяжело сглотнула. Она понимала, что муж был в этом прав, но слишком горда для того, чтобы признать это. — Я не виню Адэлис за то, что она тем самым спасла жизнь себе и людям, которыми тогда дорожила. — А что ты скажешь о тех других, которых она однажды убивала, не помня о своей человечности? — с вызовом спросила она. Ухмыльнувшись, Дарен ответил: — Либо ты, либо тебя, — пожал плечами. — Ты сама живёшь по тому же правилу, Дарсия. Так где различия между тобой и ей, или же Деймоном, или Майклсонами? — Различие в том, что от моих рук не гибнут невинные люди, Дарен, — вдруг совершенно спокойно сказала она, сглотнув. — Я убиваю тех, по чей вине они, как раз-таки, умирают! Вот в чём различие между нами. Им неважно кого убивать ради своей собственной шкуры: людей или подобных им; виновников или невинных. Их совесть не мучает не за одно сделанное убийство! Дарен прикрыл глаза, тяжело выдыхая. Он был бы рад, если бы так было на самом деле, однако он знал только одного человека, которого действительно не мучает чувство вины за свои убийства. И это человек — его родная жена. — Беда в том, Дарсия, что ты описала себя, а не их. Миссис Эндерсон отшатнулась от мужа, словно тот зарядил ей пощёчину. Возможно, это она и была в виде слов. Она сейчас просто не верила в то, что услышала. Он приравнял её к тем, с кем они ведут борьбу на протяжении двух десятилетий. Дарен смотрит на ней, как на чужую! Дарсия не видит в его глазах прежних трепетных чувств, не чувствует тепла и любви. Её муж изменился. Уже давно. Не только с приездом в Мистик-Фоллс. Но с приездом сюда — особенно. И она понимала, в чём дело — в проблеме, которая носит имя «Адэлис». — Вспомни, дорогая, — продолжил Дарен, когда молчание затянулось, — когда ты в последний раз испытывала чувство жалости и слышала совесть, которая изнывала от того, что ты испачкала руки в крови? Когда это было в последний раз? Двадцать лет назад? Да. Примерно так, — кивнул он сам же на свой вопрос. — Тогда, в первые пол года, я видел жалость, боль, чувство вины в твоих глазах, но потом… и тем более сейчас, — я этого не вижу. Ты… — он оборвал себя на полуслове, поджав губы. Он не хотел её обижать. Но понимал, что врать не хочет. Он устал врать, устал притворяться. Дарен устал жить жизнью, которая изначально ему не нравилась и не подходила. — Ты превратилась в чудовище за эти двадцать лет. Я знал тебя другую: светлую, добрую и справедливую. Я знал ту Дарсию, а эту я совсем не знаю. Пытался узнать, но чем глубже я проникаю, тем больше прихожу в ужас от того, что узнаю о тебе и твоей сути. Это пугает меня, Дарсия. И очень жаль, что тебя саму это не пугает. Она молчала, смотря на мужа с застывшей влагой в глазах. Она чувствовала дрожь в коленях и руках, понимала, что дыхание стало рваным и тяжёлым. Ей хотелось расплакаться, словно она была маленькой девочкой, но до последнего держала своё самообладание, не позволяя слезам побежать по бледно-розовым щекам. «Я — чудовище. Дарен прировнял меня к тем, с кем я борюсь половину своей жизни. Я же… Я же просто хотела справедливости. Я хотела наказать всех, по вине которых погибли невинные люди. Я хотела и хочу отомстить не только за себя, но и за других. Это дело моей жизни! Это моё предназначение! Почему он этого не понимает? Почему он не понимает, что мне так же трудно и больно? Я тоже живой человек!.. Дарен и впрямь считает меня монстром в человеческой шкуре. Он смотрит на меня так… как смотрит на тех, кого за правду считает чудовищем». — Прости меня, — Эндерсон тут же поставил бокал, развернулся и направился на выход, лишь бы не видеть её слёз. Какая-то его часть всегда будет любить её. Она была первой женщиной, которую он полюбил по-настоящему и был ей верен до конца. — Дарен, — её дрожащий голос заставил его остановиться уже в проходе. Полностью он не повернулся, но всё чуть-чуть повернул голову, слушая её. — Ты приедешь в офис? — Через полтора часа. У меня через двадцать минут приём у врача, — соврал он. — Ты не здоров? — поинтересовалась она, чувствуя, как голос с каждым словом всё сильнее дрожал, а слёзы вот-вот норовили хлынуть из глаз вместе с громким плачем, который комом застрял посреди горла. — Всего-то ежегодное обследование, — грустно улыбнулся тот. — Хорошего дня, Дарсия. И дверь с щелчком закрылась. Дарсия поджала руки к груди, а губы тут же скривились. Слёзы полились из глаз, портив макияж, на который ей сейчас было абсолютно плевать. Сердце разрывалось от боли и отчаяния. Её очень сильно ранили его слова. Это, наверное, самое худшее, что только можно услышать от любимого человека, с которым прожила большую часть своей жизни. Несколько отчаянных всхлипов тут же сорвались с её губ. Она не хотела снова сдерживать эмоции, беспощадно запуская руки в аккуратную укладку, немного испортив её. — Я же не заслужила всего этого… — пробубнила она сквозь слёзы, чуть ли не захлёбываясь в собственных эмоциях. — Я просто хотела счастливую семью, но была лишена этого. И почему после этого чудовище — я? Это несправедливо! Она одной рукой смахнула графин и оставшиеся стаканы, на фоне за своей истерикой услышав звук разбивающегося стекла. Новая порция громких всхлипов сорвалась с её губ, вместе с ними не внятные слова, похожие на проклятия в чей-то адрес и обвинения. Несколько ударов пришлось на окружающую её мебель, но ничто не могло хоть немного унять бушующую в ней боль, и ничто не поможет ране, оставленной на сердце её же мужем, затянуться. Дарсии казалось, что она уже привыкла к боли в своей жизни, но это оказалось не так. Каждая новая утрата, брошенное слово близким человеком — ранит её сильнее предыдущей. И разве хоть что-то способно перекрыть эту боль и починить её израненное сердце?* * *
— Брат, — Клаус уступил место Элайдже, указав рукой на кинжалы. Старший брат тут же занял его место, ощутив на левом плече ладонь Никлауса. — Только тебе я могу доверять полностью из всей нашей семьи. Поэтому, я прошу тебя взять один кинжал себе. — Я дорожу твоим доверием, брат, — Элайджа накрыл его ладонь, посмотрев на Никлауса глубоким проникновенным взглядом. Клаус кивнул ему, улыбнувшись. Элайджа ответил коротким кивком и сдержанной улыбкой. Старший Майклсон потянулся к самому первому кинжалу. Девушки, как и Клаус, внимательно наблюдали за ним. Стоило Элайдже взять кинжал в свои руки, как тут же глаза льва и магическая сфера в лапе засветились светом магии — фиолетовым. Это длилось не больше трёх секунд, но эффект напряжения был произведён на всех присутствующих. — Ты в порядке? — спросила Кэролайн, помня, рассказы Клауса, как кинжал может реагировать. — Да, — кивнул древний. — Я чувствую странное тепло… — Это логично, — заговорила Адэлис, которая стояла справа от Элайджи. — В кинжалах течёт кровь наших предков, соответственно, их кровь так же течёт в нас. Кинжал признал тебя. Элайджа посмотрел на неё, согласно склонив голову. — Твоя очередь, — уступил он ей место. Адэлис посмотрела на Клауса, который незамедлительно кивнул. Она лишь на пару лишних секунд задержала на неё взгляд, пытаясь отыскать хотя бы искорки недоверия, но этого не было. И это было приятно. Проведя рукой над оставшимися двумя кинжалами, она, как ведьма, тут же ощутила их магическую силу. Она была не просто агрессивной, скорее, — уничтожающей! Адэлис не нравилась эта энергия, однако она — единственная наследница Вальдемары, помимо отца, а это значит, что кинжал может принадлежать только ей и никому больше. Аккуратно взяв его за рукоять, ведьма тут же ощутила мощнейшую намешанную энергетику трёх разных представителей сверхъестественных рас. В её руках вся рукоять на три секунды вспыхнула фиолетовым светом, а затем погасла, и Адэлис почувствовала то же тепло, что и Элайджа. — Почему было так ярко? — спросила Кэролайн, не поняв этого момента. — Хороший вопрос, — задумался Элайджа. — Всё просто, — Клаус развёл руками, улыбнувшись. — Вальдемара при создании этого чуда вложила больше магических сил, чем Гастааф Лабонэр или же наш отец, поэтому кинжал так отреагировал на Адэлис, ведь она является её потомком. Ведьмовской магии, как не крути, больше. Когда Хейли брала кинжал в руку, то корона тоже засветилась, — вспомнил гибрид. — Согласна, — кивнула ему Адэлис, рассматривая клинок. — Это звучит разумно. И что теперь? — Испытывать мы их, конечно же, не будем, — нервно улыбнулся Клаус, подойдя к чемодану, рядом с которым стояла ведьма. — Почему же? — вдруг спросила Адэлис, тут же почувствовав на себе три удивлённых взгляда. — А чего вы все так на меня смотрите? Неужели одна я во всём сомневаюсь? — она раскинула руками в стороны, отчего Клаус, который стоял совсем рядом с ней, аккуратно отвёл её руку с кинжалом подальше от себя. Ну, на всякий случай. — Тебе же рассказал Кол о Миреле, — напомнил Элайджа. — Никто её больше не видел с того момента, как отец убил её. — Вот это логика! — усмехнулась ведьма. — А ты часто видишь гулявших по Земле мертвецов, Элайджа? — Нет, но… — он попытался найти хороший аргумент, но не смог. — Вообще, — Клаус опёрся об стол, посмотрев на Адэлис заинтересованным взглядом, — в твоих словах, ведьмочка, есть зерно истины… — Неужели! — пробубнила та одними губами. — Надо кого-то убить, — подвёл итог Клаус, довольно улыбнувшись. — Да вы с ума сошли? — воскликнула Кэролайн, эмоционально всплеснув руками. — Вынужден согласиться, — прищурился Элайджа, смотря недовольным взглядом на брата и ведьму. Клаус и Адэлис одновременно закатили глаза, ожидая дальнейших нотаций. — Вы хотите пустить невинного человека на пушечное мясо? — распалялась вампирша. — Спокойно, дорогуша! — поспешил успокоить её Клаус, подойдя к вампирше и коснувшись её плеча. — Конечно, если бы тут была одна моя знакомая ведьма, которая разбирается в подобных магических штуках, то можно было бы обойтись без кровопролития, — рассуждала Адэлис, вертя в руках клинок. — Она умеет проникать в эти вещи и видеть их сущность. — Давайте найдём эту ведьму! — тут же сказала Кэролайн. — Где она живёт? — В Румынии, — улыбнулась ей Адэлис, тут же заметив, как подруга обречённо закрыла глаза. — Вот и всё решилось само собой, — довольно улыбнулся Клаус и тут же принялся рассуждать на пару с Адэлис. — Однако просто убить кого-то — мало. Тут уже пришла очередь Адэлис удивлённо смотреть на гибрида, когда Элайджа, который некоторое время хранил молчание, но с осуждением поглядывал то на девушку, то на брата, вдруг сказал: — Тебе надо целую сеть жертвоприношений устроить? — возмущённо спросил старший брат. — Что с вами обоими такое? — Мы просто хотим убедиться, что кинжалы действительно выполняют свою функцию, а не имеют какое-то двойное дно! — объяснил ему Клаус, рассерженно посмотрев на брата, а затем немного смягчившимся взглядом на вампиршу. — Поймите наконец-то! Мы не сможем избежать невинных жертв! Не сможем! — снова повторил он. — Кто-то будет умирать! Это неизбежно! И если мне нужно будет вырезать половину Земли, но благодаря этому вся моя семья обретёт покой на Земле, то именно это я и сделаю! Всем возмущающимся понятно? Столовая погрузилась в звенящую тишину, и лишь тиканье настенных часов напоминало о течение времени. Адэлис впервые увидела Клауса в чём-то, что напоминало раздражение, которое граничило с растущем гневом. Конечно, нельзя чтобы это разрослось. Полнолуние всё ближе, а Клаус, как самое сильное сверхъестественное существо, реагирует на всё острее, чем другие. Подойдя к нему, она коснулась его плеча и абсолютно спокойно посмотрела на него, когда тот повернулся. — Не надо нервничать, — спокойный голос успокаивал. — Напоминаю вам о грядущем астрономическом событии, которое уже изредка может оказывать какое-то влияние на нас. Мы не люди, которые всё чувствуют раз через раз! Мы — сверхъестественные создания и всё чувствуем острее. Переругаемся мы, и какой толк от этого будет? — она посмотрела на Элайджу и Кэролайн. — Кол одержит победу. И не дай Вселенная, Джузеппе доберётся до Деймона со Стефаном. Начнётся кровопролитие. Они все чего-то выжидают! Даже мои родители! И мы ничего не знаем! — Адэлис сделала шаг вперёд, оставив Клауса за собой. — Ваша сестра не выходит на связь! — напомнила им ведьма. — Вот что важно! Мы вместе держаться должны! По одиночке нас каждого рано или поздно уничтожат! Сила в единстве, друзья! И Клаус прав, — она рукой указала себе за спину, не видя довольной гибридской ухмылки. — Без жертв, как невинных, так повинных — никуда! Да, нам жалко людей! Мне тоже жалко! Уверена, что и Клаусу, — она обернулась на него, вцепляясь пронзительным взглядом, от которого по спине Майклсона пробежали мурашки, — иногда тоже бывает жаль, — снова повернулась на Элайджу и Кэролайн. — Это всё ещё говорит о том, что мы отличаемся от Эстер, Майкла, Кассандры и остальных им подобных. Это всё ещё говорит о том, что в нас есть человечность. Но давайте будем честны: мы все в равной, думаю, степени — эгоисты. Мы мир уничтожим ради тех, кого любим и кто нам дорог, и там, как верно заметил Клаус, будут невинные жертвы. Сотни! А то и тысячи! Без них ни-ку-да. Наша задача сохранить жизнь себе, семье и другим близким людям. Что будет с другими, кого мы никогда не знали и вряд ли узнаем — нам не будет важно. Нам это никогда не было важно, потому что они нам никто! Кэр, — Адэлис посмотрела на подругу, — я не хочу говорить про них двоих, — ведьма пальцами указала на братьев Майклсонов, — потому что у них тысячелетний опыт за плечами и там было всё, но я хочу сказать тебе. Ты тоже, в какой-то степени эгоистка и лицемерка, как и я. И это не оскорбление, а жестокая правда! Мы будем кричать о невинных жизнях ровно до тех пор, пока не встанет вопрос: семья, друзья или десятки невинных. И мы с тобой выберем одно и тоже: семью и друзей. И даже не вспомним о каких-то там невинных, потому что на их жизнь будет просто плевать! Кэролайн молчала, тяжело сглатывая. — Но, если какого-то человека будет несправедливо за что-то наказывать — другой, избивать или ещё что-то, то, конечно, мы вмешаемся, потому что вот здесь, — она указала себе на сердце, — ещё живёт человечность. Но стоит помнить, что она закончится по отношению к другим невинным там, где появиться вопрос о жизни твоих близких людей. Ты меня поняла? Майклсоны молчали, не влезая в речь ведьмы, зная, что эту женщину лучше не перебивать. Однако Клаус глядел на Адэлис с нескрываемым восхищением. Она, когда ещё была Аделией в своём прошлом воплощении, говорила точно так же, касаемо любых тем, например, тех же виновных и невинных… Даже не важна была тема, а то, как она преподносила свои мысли: уверенно, чётко, грамотно и по делу. Клаусу всегда это нравилось в ней и нравится сейчас. Она, как сестра его любимой женщины, единственная жена его старшего брата и единственная его близкая подруга в прошлом, имела на Никлауса очень большое влияние. Поэтому, когда она коснулась его плеча, пропустив через ладонь в его тело волну успокаивающей энергией, древний немного расслабился. Элайджа видел восхищённый взгляд брата, который был направлен на Адэлис. И ему нравился этот взгляд. Он знал, что Никлаус всегда в тайне восхищался ей. И никогда не испытывал чувство ревности, когда те тепло общались между собой. Элайджа прекрасно знал, что они никогда не были заинтересованны друг в друге как люди, которые могли бы испытывать друг к другу нечто больше высоких дружеских чувств. Несомненно в прошлом Клаус и Аделия по своему любили друг друга, но это никак и никогда нельзя было прировнять к чему-то неправильному. Кэролайн, затаив дыхание, смотрела на ведьму, чьи глаза бешено впились в её. Адэлис не была сейчас зла, скорее недовольна, однако её взгляд вселял ужас. Такого взгляда Кэролайн ещё не видела. Это пугало и завораживало одновременно. Наверное, если бы кто-то другой назвал её лицемеркой и эгоисткой, ей было бы обидно, но то, как это сделала Адэлис, справедливо указав в жизненные ситуации, заставило Форбс посмотреть на себя с другой стороны. И если сначала ей хотелось возразить, то теперь она всё поняла. Поняла, что её подруга права. А тем временем Адэлис начало казаться, что она перегнула палку. Она повлияла на Клауса, немного остудив его пыл, зато дала искрам вспыхнуть внутри своего сердца. Если вначале своей речи её голос был спокойным, то с каждым новым словом раздражения становилось больше. При том, что большую часть своего разгоравшегося огня она держала под контролем. Но ни об едином слове она не пожалела. Адэлис сказала правду. И как по ней, это лучше, чем пустая, хоть и сладкая ложь. И единственное, чего Эндерсон сейчас боялась, — это что могла обидеть Кэролайн. Осознав это, она была уверена, что её взгляд тут же смягчился, а ноги сами сделали шаг назад, ведьма несмело взглянула на подругу. Вдруг Форбс сама сократила расстояние и прижала подругу к себе, сказав: — Я не обижаюсь, — прошептала она, крепко её обнимая. — Ты права, Адэлис. Ведьма облегчённо выдохнула и обняла подругу. Сейчас стало легче. Майклсоны не смогли сдержать улыбку. Их сердца всегда обливались теплом, когда они наблюдали объятия двух сестёр, а особенно сейчас, когда они не знают, кем приходятся друг другу. — И кого? — спросила Кэролайн, тяжело вздохнув, и отстранившись от подруги, но при этом не убрав руки с её плеча. И все взгляды устремились на Клауса. Он тут же широко улыбнулся, предугадывая, что так и будет. Вот уж кто да кто, но он всегда найдёт, кого убить. — Лейла! — прокричал гибрид, и не прошло и двух секунд, как в дверях появилась горничная. — Да, хозяин? — спросила брюнетка, устремив на Майклсона тёмно-зеленые глаза. — Прогуляемся. Адэлис и Кэролайн выгнули брови, посмотрев на хозяина, который быстрым шагом подошёл к девушке, закинув руку ей на плечи и поманив за собой остальных. Элайджа переглянулся с Адэлис, та уступила ему, положив клинок обратно в чемодан и они все вышли во двор. Очевидно, Клаус не собирался пачкать дорогущий паркет в чей-то крови. Остановившись в паре метров от главного входа, тот развернул девушку на себя, лукаво улыбнувшись. — Я не понимаю, зачем нам всем гулять? — задала та глупый вопрос. — Она такая из-за внушения? — спросила Адэлис. — Почти, — улыбнулся ей Клаус. — Лейла, ты хочешь стать участницей одного эксперимента? — Нет, если он опасный. Адэлис и Кэролайн усмехнулись, а Клаус раздражённо заскрипел зубами, тут же применив внушение. — Ты хочешь стать участницей эксперимента. — Я хочу стать участницей эксперимента. — Чудно! Стой и не шевелись, — он похлопал её по плечам, отойдя в сторону. Элайджа тут же занял его место. Девушка стояла смирно, словно была не живой. Элайджа чувствовал, что ему не хочется это делать. Он всё-таки не такой монстр, чтобы убивать и не чувствовать угрызений совести. — А кто она? — спросила Адэлис у подошедшего к ним Клауса. — Ведьма, — полушёпотом ответил ей он, улыбнувшись. — Оу, — ошеломлённо ответила Эндерсон, прочистив горло. — Похоже, не особо ты любишь ведьм. Клаус ответить не успел, потому что именно в этот момент клинок пронзил сердце несчастной служанки, отчего та тут же повалилась на плечо Элайджи, медленно закрыв глаза. Её вены тут же почернели и покрыли всё тело. Элайджа аккуратно положил её тело и только убрал руки, как тело ведьмы тут же вспыхнуло. Он резко поднялся, как вдруг его тут же потянули назад. Это была Адэлис, которая взволнованно смотрела на него и на Лейлу. Эндерсон не хотела, чтобы он стоял рядом с горящим телом по той причине, что неизвестно, что может передаться от этого огня. Прошло не больше пятнадцати секунд, как тело ведьмы сгорело полностью и прах просто сдуло непонятно откуда взявшимся порывом ветра. На месте остался лишь кинжал. — Постой, — Адэлис снова дёрнула Майклсона на себя, когда тот собрался приблизиться к кинжалу. Древний непонимающе посмотрел на неё, ожидая объяснений. — Позволь я сначала считаю энергетику. Элайджа посмотрел сначала на кинжал, обдумывая просьбу ведьмы, а затем кивнул. Адэлис отпустила его руку и присела рядом с кинжалом. Сжав левой ладонью медальон из чёрного турмалина, зная, что на нём есть защитное заклятие в случае непредвиденной ситуации. Закрыв глаза, Адэлис направила правую ладонь на кинжал, ощущая лёгкое покалывание на дистальной фаланге и центре ладони. Её живая энергетика столкнулась с мёртвой, с примесью чего-то тёплого, что, очевидно, принадлежало Вальдемаре, ведь кинжалы пропитаны её кровь, а мёртвое — это след энергии умершей ведьмы. Поднявшись на ноги, она кивнула ему. — Что ж, — улыбнулся всем Клаус, — похоже, работает. — Ты сомневаешься? — Кэролайн сложила руки на груди, всё ещё хмурясь. Ей определённо всё это не нравилось. — Уже нет, — улыбнулся ей Клаус. — Что все такие хмурые? — он посмотрел на каждое присутствующее загруженное лицо. — Адэлис. Даже ты. — Как-то всё равно не радостно, когда человек умер, — повела она плечами. — Или предлагаешь станцевать на этом месте в честь её смерти? — она указала пальцем туда, где две минуты назад лежало тело ведьмы. — Я же не чудовище, — ухмыльнулся гибрид. — А кто была эта девушка? — поинтересовалась Кэролайн, смотря на Клауса проницательным взглядом. — Прошу, скажи, что у неё не было семьи. — У неё не было семьи, — ответил Клаус, а Кэролайн не поняла, серьёзно он ли, или просто повторил, лишь бы её не беспокоить. И он, кажется, понял её сомнения, поспешив всё объяснить её и Адэлис. — Лейла была ведьмой, которая толком не развивала свой дар. Ведьмой она была низкосортной, не интересной. Я таких называю пустышками. Ноль. Она бы призрака с трудом вызвала. Работала она горничной всю свою сознательную жизнь. Сирота. Ни детей, ни родителей, ни любимых. Судя по лицу ведьмы Эндерсон и Кэролайн, эта информация их немного успокоила, чему сам Клаус был рад. У него нет в прислугах тех, кто состоял бы в каких-то семейных отношениях, имел детей и прочего… Он же знает, что в любой момент этих людей может убить или он сам, или его люди. Они всё-таки такого не заслуживают. — Элайджа, — Клаус посмотрел на брата, который задумчивым взглядом смотрел на клинок, крутя того в своей руке. — Различия, — вдруг сказал он. — Что? — не поняла Адэлис. — Различия, — повторил древний, посмотрев на неё, а за тем на брата с Кэролайн. — Когда отец убил одним из клинков Мирелу, её тело покрылось оранжевыми венами. Тело Лейли чёрными. А смерть одна — через кинжал и огонь. Почему? — спросил он у всех. — В чём разница? Теперь над этим размышляли все. — Что ты знал о Лейле помимо того, что она сирота? — спросила у него Кэролайн. Адэлис и Элайджа тут же обратили заинтересованные взгляды на неё, а потом на Клауса. — Да ничего особенно, — пожал плечами гибрид, как вдруг вспомнил. — Лейла была не совсем сирота, — все озадаченно переглянулись. — До четырнадцати лет она жила с бабкой, которая была какой-то чернокнижницей: порчи, проклятия, сглазы и подобная ересь — всё к ней. Лейлу никогда не тянуло ни в одно из направлений магии. Она вообще не хотела быть ведьмой, хотя родилась с даром предвидения. Она могла бы быть полезной, — даже признал Майклсон. — Но лишь могла. Предвидение часто бывает обманчивым, если его не развивать, а она именно этим и занималась. Она мне как-то рассказала, что бабушка в четырнадцать лет перед самой смертью передала ей всю свою тёмную силу. И очень гневалась на том свете, зная, что у её внучки в крови такая большая сила, а она ей не пользуется. Вот и вся история. — Тёмную… — задумчиво проговорила Адэлис. — Возможно дело в следующем: Мирела, насколько нам известно, была служительницей огня. Когда мы совершаем серьёзные магические действия, отдаём или получаем большое количество магической энергии, наши вены начинают святиться светом нашей внутренней магии. У обычных ведьм всего два цвета: белый и чёрный, потому что они не принадлежат ни туда, ни куда-либо ещё. Когда Майкл убил Мирелу, следовательно, её сила ушла в мир духов, что обусловлено тем, что её тело покрылось венами, которые святились её внутренней силой огня. Лейла умерла обычной ведьмой, которая, как ты говоришь, была пустышкой. Я, в принципе, с этим соглашусь. Все ведьмы, которые родились с даром, но не развивают его, для меня пустые сосуды. Однако её вены покрылись чернотой, поэтому тут может быть только два варианта; первое: это природное; второе: вместе с какой-то мизерной силой самой Лейли, так же ушла сила её бабки, которую она ей передала. А раз та была чернухой, то всё логично, — развела руками Эндерсон. — Вполне вероятная теория, — закивал Клаус. — Я согласен. — Я тоже, — согласно склонила голову Форбс. — И я, — не остался в стороне Элайджа. — В любом случае мы теперь знаем, что это работает. И лучше это пока убрать на законное место. Все согласно закивали и поспешили в дом. — Эй, ведьмочка, — Клаус остановил Адэлис, коснувшись её плеча, идя вслед за остальными, — я не ко всем ведьмам плохо отношусь. — Да? — по-доброму улыбнулась Эндерсон. — Ну не знаю… — Поверь, в будущем ты сама в этом убедишься, — серьёзно ответил он, заходя вместе с ней в дом. — Мне нужно позвонить. Адэлис понимающе качнула головой и прошла дальше за ожидающем её Элайджей. Убедившись, что он остался один, Клаус достал свой телефон, набрав сначала номер Рамлы. — Приезжай завтра с утра, — тут же сказал он без лишних слов. — Мы о всём договорились. — Ближе к десяти часам буду. До завтра, — тут же последовал короткий ответ и гудок. Клаус уже собрался убрать телефон в карман джинс, как вдруг понял, что нужно позвонить ещё одному человеку. Ответ ему так и не пришёл, и требовать его он не собирался. Просто предупредить. И уже дело будет за Хейли, приехать или нет. Майклсон набрал её номер. Гудки. Долгие гудки. Очень долгие гудки, которые уже начинали выводить из себя, и вот послышался её голос. — Клаус? — Здравствуй, Хейли, — поздоровался он, почувствовав, что голос дал хрипотцу, быстро прочистив горло, гибрид поспешил сообщить то, что собирался, крепко сжав периллу лестницы. — Звоню сказать, что завтра приедет Рамла. Состоится обряд, на котором каждый клинок будет отдан законному владельцу. Если вдруг ты захочешь приехать, то я буду ждать тебя завтра к десяти часам. — Я поняла… Пока. И тут же послышались частые гудки. Ладонь непроизвольно сжалась сильнее отчего, кажется, затрещал телефон, якобы намекая, что такая сила может угрожать его работоспособности. «Она даже не сказала, приедет или нет»… — Брат, — вдруг послышалось за его спиной. Клаус крепко сжал челюсти, прикрыл глаза, тяжело вздохнул, пытаясь тем самым вернуть себе спокойствие и обернулся на Элайджу, рядом с которым стояла Адэлис, а позади них только что появилась Кэролайн. — У Адэлис запланирован звонок, поэтому мы на какое-то время оставим вас. — Конечно, — он нервно улыбнулся, уступая ход на лестницу. Элайджа и Адэлис последовали на верх, но ведьма какое-то время пристально смотрела на гибрида, ощущая, как в груди болезненно сжимается сердце. Вскоре они в полной тишине скрылись среди комнат на втором этаже. — С кем-то говорил? — спросила Кэролайн, видя, как тот крепко сжимал в руках свой телефон. Клаус, который, похоже, снова ушёл в себя, резко посмотрел на неё коротко кивнув. — И, судя по твоему напряжённому лицу, что-то тебя не порадовало. — Какая проницательность, любовь моя, — нервно усмехнулся он. — Я хотела попросить тебя о кое-чем, — она слабо улыбнулась, встречаясь с его заинтересованным взглядом. — Для тебя — что угодно, Кэролайн, — чуть придя в себя, улыбнулся ей Клаус. — Что мне сделать? — Покажи мне свой сад. Я хочу на него взглянуть. — Конечно, — усмехнулся он, протянув ей локоть. Клаус сам сейчас не против прогуляться, чтобы разгрузить голову. — Пойдём. Кэролайн довольно взялась за него и направилась вместе с ним на выход, в предвкушении увидеть что-то прекрасное.* * *
Тихие и осторожные шаги раздались в пустом просторном коридоре среди множества дверей. Не было слышно ни единого звука, потому что дом почти опустел. Не было никого, кроме Ребекки и Дарена. Кол, Дарсия и Джузеппе уехали на утреннее совещание в ратушу. Ребекка там никогда не была, предпочитаю держаться от всего этого общества как можно дальше, а Дарен решил сделать сегодня исключение. Во-первых, потому что он просто больше не видел смысла приезжать туда. Его все равно никто не слушал, кроме Саманты Уилсон. Ну, и во-вторых, потому что у него были дела по важнее. Ему нужно было, чтобы весь дом опустел и остались только те, кому он мог хоть как-то доверять, догадываясь об иных намерениях Александра и Ребекки. С первородной он больше не сталкивался и для него это даже, в каком-то смысле, — лучше. Будет сюрприз и неожиданность для всех. Приоткрыв одну из дальних дверей восточного крыла, Дарен аккуратно вошёл внутрь, закрыв ту практически без единого звука. Он старался двигаться всё так же тихо, не спеша. Подойдя к кровати, на которой лежал парень, он снова дотронулся до его шеи, убеждаясь, что пульс до сих пор есть и он не опоздал. Спокойно выдохнув, Эндерсон немного резко дёрнул левой рукой, от чего из-под рукава пиджака показались старинные часы. «Один из самых дорогих подарков отца, который не просто радовал глаз и напоминал о нём в течение всех этих лет, но и по-настоящему ценная для меня вещь, с кой я бы никогда не расстался…» Расстегнув ремешок, Дарен осторожно взял часы в правую ладонь, а после сверху накрыл левой. Он отказался от магии тогда, когда сделал Дарсии предложение. Тогда ему было всего двадцать один год. Сейчас Дарену сорок пять. Получается, двадцать три года без магии. Конечно, он не был дураком, чтобы отдавать свою силу кому-либо. Хоть и всю свою родню, даже отца, Дарен убедил в обратном. Ему нужно было, чтобы поверили все, а не только Дарсия. Поэтому Дарен нашёл иной способ, пообщаясь в то время с главой ковена Близнецов, который любезно поделился с ним этим трюком, сказав, что он делает всё верно. Мол, любовь, какой бы она не была, не должна заставлять тебя отказываться от части себя. Однако тогда Эндерсон считал несколько иначе. Родители Дарсии не позволили бы им заключить брак, если бы знали, кто он. Да и она сама уже тогда предвзято относилась ко всему сверхъестественному. Что поделать, — любовь затуманила его рассудок. Долгое время мистер Эндерсон не понимал, что они делали. Он лишь следовал за своей любимой, слепо веря ей и тому, что они совершают благое дело для всего мира. И лишь недавно, в последние пол года, если быть точнее, он наконец-то понял, что они сами стали не хуже всех тех чудовищ, от которых хотели избавить этот мир. И когда Эндерсон понял, что его дочь, которая носит в себе силу всего их большого рода, может попасть под удар любого из них, даже собственной матери, — Дарена вдруг настиг такой животный ужас, что вся пелена резко пала. И если он и раньше мечтал вернуть дочь, следил, узнавал о ней какие-то подробности её жизни так, чтобы только Джон не учуял его за километры, то теперь он вдвойне хочет защитить её даже от Дарсии, если потребуется. Он сделает всё что угодно, но не даст им приблизиться к собственной дочери… Взгляд на Клиффорда и затем на дверь за своей спиной. «И к её друзьям». Дарен знал, что она дружила с Александром и Клиффордом, но если к Коулману он относился более доверительно, то Вульфа это не касалось. Когда Эндерсон узнал, что между ними произошло что-то, что разрушило их компанию и Клиффорд перешёл на сторону Кола, то его доверие к нему тут же сошло на нет. Насчёт Александра он долго думал, нутром чуя, что в его присутствие здесь, — есть скрытые мотивы. И когда он случайно оказался нежеланным слушателем конфликта двух братьев, то он в этом убедился. Александру можно было доверять. Он на стороне Адэлис и Ребекки, которую он однажды тоже вычислил, проезжая мимо полицейского участка, заметив, её обнимающуюся с шерифом этого города, к которому, к слову, у него тоже нет доверия. Тогда он решил подождать и проследить за ней, но делал это из далека, как его научила практика. И когда он увидел, к какому дому она потом поехала, а на утро заявилась в поместье Джузеппе — Дарену всё стало понятно… «Двойной агент» — подумал он тогда. Внимательная слежка за всеми тремя ясно дала ему понять что; Клиффорд не такой чистый, как может казаться; а Ребекка и Александр уже как полторы недели за одно. А это означало то, что он может рассчитывать на них в случае непредвиденных ситуаций. Как и, к теме разговора, на Саманту, которая пару дней назад тоже намекнула на то, что ей можно верить. Дарен пока не был в ней слишком хорошо уверен, ведь она, как-никак, являлась подругой его жены, но всё же запомнил её слова: « — Ты можешь мне не верить, Дарен, но мне тоже не нравится, что все они делают, — тихо шептала она, озираясь по сторонам на всё сборище вокруг них. — Я против убийства ваших детей. И более того, я против истребления всех сверхъестественных существ. Я уверена, что они не все плохие. Ведь ты им тоже был, но ты хороший… — тогда Дарен удивился, услышав это. — Поэтому, если ты, как и всегда, раздумываешь над сторонним планом, то знай, что можешь рассчитывать на меня, — она легко коснулась его напряжённого плечам, незамедлительно добавив. — Я всегда была на твоей стороне, Дарен». Когда он узнал, что Саманта была в курсе о том, что он когда-то был не просто человеком, его это удивило и напугало одновременно. Ведь он понимал, что это может разрушить все его планы, но сердце почему-то хотело ей доверять. В тот день он коротко кивнул ей, сказав, что он будет помнить. И недолго поразмыслив, он вспомнил, когда Саманта могла его видеть за колдовством… Это случилось после их последней школьной дискотеки практически перед самым выпускным. Тогда Дарен немного задержался, и, как всегда, вышел через задний ход и собирался идти домой. Он правда думал, что никого в школе больше не осталось, потому что в коридорах была тишина, как и на улице, но был не прав, когда столкнулся на заднем дворе с кучкой вампиров, которым юный Эндерсон однажды бросил вызов, ну и, конечно, пришлось отвечать за свой острый и молодой язык. Справедливости ради Дарен помнит и до сих пор считает, что те были неправы. Неизвестные ему личности высказывались очень грязно в адрес всех ведьм и колдунов, что, конечно, не понравилось своенравному колдуну в то время и он бросил им вызов, но тогда всех разняли. С того дня прошло больше трёх месяцев, и Дарен даже успел позабыть об этом, но увидев эти лица, он всё вспомнил так же явно, как будто это было вчера. Конечно, те явились забрать должок и одержать победу над своевольным колдуном. Вот только они не знали, что он — Эндерсон, а одержать победу над каждым из них — очень непросто. Конечно, завязалась драка, сначала физическая, а затем магическая, ведь Дарен понимал, что он всё ещё человек, поэтому не сможет голыми руками поотрывать вампирам головы. И, конечно, он прибегнул к магии стихий. Около десяти минут были слышны удары с обратной стороны школы, громкие слова на латыни, а потом вдруг все тела в одночасье вспыхнули. Дарен не владел магией огня. Он отдал предпочтение другой стихии, но это не мешало ему, как колдуну, использовать серьёзное заклинание поджога. И когда он вдруг обернулся на дверь в пяти метрах от себя, то заметил там мелькнувшую тень и густые рыжие волосы, которые удалялись всё дальше. Тогда Дарен понял, что это мог быть только один человек — Саманта. Среди них больше не было рыжих. Он боялся, что у него и у его отца могут появиться проблемы, но, к счастью, Саманта их не доставила. Хотя они никогда это не обсуждали. Всё это время его старая хорошая знакомая хранила эту тайну при себе, даже не стараясь выяснить подробностей. И то, что она назвала его хорошим из тех, видев, что он однажды сделал с компанией вампиров, подарило ему нечто приятное. Дарену никогда не нравилось убивать, но именно это он сделает, если потребуется защитить себя и своих близких. Как-то странно улыбнувшись этим воспоминаниям, он вдруг вспомнил, зачем сюда пришёл. Он хочет постараться помочь брату Александра. Дарен понимал, что, то, что с ним случилось, дело сторонней магии. Клиффорд совершенно здоровый парень, чтобы не понятно почему впасть в какую-то кому или даже в нечто похожее. У него был особенный дар, и он мог ему помочь. По крайней мере попытается. — Invoc puterea care a fost ascuțită de mine. Întoarce-te la mine. Umple-mă complet. Зажатые между ладонями часы издали слабое зеленое свечение, которое медленно начало перетекать в ладони колдуна, впитываясь в него. Небывалое чувство эйфории начало заполнять его. Создавалось ощущение, что он возвращал сильно недостающую частичку себя. Дарен так давно не чувствовал приятного биения силы на кончиках пальцев. Он так давно не ощущал окружающих его энергий, что аж забыл, насколько это приятно. Воздух чувствуется иначе, а биение собственного сердца становится более чувствительным. Открыв глаза, Эндерсон почувствовал повышенную чувствительность глаз, и если бы виде себя со стороны, то смог бы заметить едва заметное зеленое свечение, которое практически тут же сошла на «нет». Когда колдуны и ведьмы возвращаю себе силу спустя много лет, они ощущают всё острее, нежели когда живут с ней всю жизнь и не используя, к примеру. Дарен снова застегнул часы на своём запястье и присел на кровать рядом с бессознательным телом Клиффорда. Раскрыл ладонь, и тут же заметил появившуюся светящуюся слабым жёлтым светом сферу. Улыбнувшись, он осторожно заставил ту погрузиться в грудную клетку парня, ту же сжимая его правую ладонь своею. Магическая сила Дарена, словно медицинский магический сканер, который транслирует разные тела Вульфа ему в сознании. Этот приём из стихийной магии земли и целительства. И он отчётливо видел, что каждое энергетическое тело медленно уничтожает самих себя. Своего рода — программа самоуничтожения, которую может наложить только опытный маг, который умеет правильно распоряжаться всеми семи телами, у каждого из которых своя энергетика. Но самое последнее тело — Атманическое. Когда будет уничтожено оно, то человек будет считаться полностью мёртвым. Однако Дарен не владеет даром телепатии. Джон, конечно, настаивал на том, что его нужно развивать, если он не дался ему с рождения. Но юный Дарен был не приклонен, сказав, что ему не доставляет удовольствия копаться в чужих мозгах. Сейчас он понял, что папа был прав… Но мистер Эндерсон не беспомощен. Да, он не владел телепатией, но он владел одной из четырёх магией стихий, и ему с рождения высшие силы даровали дар целительства. Конечно, он не сможет исцелить энергетические тела, потому что для этого нужно проникнуть в его разум, ощутить все его энергии, что он пока не в силах сделать один, но Дарен может замедлить все эти процессы. Это ему по силам. Открыв глаза, он провёл рукой над сердцем Клиффорда, чувствуя сильную концентрацию чёрной магии с примесью чего-то опасного, сильного и животного. В мыслях тут же проскользнуло: «Неужели оборотень?» Опустив руку в карман тёмно-синего пиджака, Дарен вытащил из очень маленького салафанного пакетика что-то, что было завёрнуто в проспиртованную салфетку. Это была самая обычная иголка. Он сжал безымянный палец Вульфа и проткнул его, собирая себе на пальцы нужное количество крови, другой рукой аккуратно убирая иголку в пакетик. Когда нужное количество крови было у него на руках, мистер Эндерсон преподнёс её ближе к своему носу, глубоко вдыхая. Помимо запаха самой крови, он ощущал внутреннюю стороннюю энергию. Пробиваясь через что-то стороннее, омерзительное. Прогоняя из головы ненужные видения, связанные с его братом и Адэлис, с которыми он разберётся позже, Дарен пробивался к тому, что может описать самого Вульфа. И вот он нашёл. Нашёл что-то похожее на него. Крупинки магии колдуна и очень сильная магия зверя. Очень великая, очень агрессивная, очень своенравная. В его мыслях тут же появилась картинка большого чёрного волка, который точно был больше обычного, его клыки были шире, длиннее, а глаза сверкали золотом очень ярко! Снова посмотрев на него, колдун тяжело вздохнул, вытирая свои пальцы от крови и его, чтобы не оставить никаких следов. Все улики он спрятал к себе в карман. Поднялся и накрыл его лоб левой ладонью, а правой его сердце. Руки колдуна тут же засветились слабым желтоватым светом, который иногда менялся на зеленый. Мистер Эндерсон начал пропускать в него свою светлую энергетику, которая всегда реагировала очень остро на тёмную, и наоборот. Плохая энергетика сторонилась Дарена, хотя он понимал, что только этим не уничтожит программу, но сможет её значительно замедлить. И у них будет впереди ещё пару дней. Он что-нибудь обязательно придумает! — Opresc influența întunecată. Expulzez tot ce pot! Своим зрением он уловил, что небольшой сгусток тёмной энергии медленно вышел из тела парня, повиснув в воздухе. Прижав два пальца к его шее, Дарен почувствовал, что сердце наконец-то бьётся как у нормального человека. Создавалось впечатление, что тот просто спит. Теперь всё его внимание было адресовано некой чёрной энергии. Эндерсон лёгким и плавным движением руки махнул на себя, и чёрная сфера тут же приблизилась к нему. Дарену даже не нужно было преподносить к ней ладонь, ведь даже с такого расстояния чувствовался запах мёртвой энергии и холод. Мысли о некромаге уже зародились в его сознании, но он решил проверить. — Покажи своё «Я», — хриплым голосом приказал он, проведя ладонью вдоль энергетической сферы, при этом загнув безымянный палец. И тут же на метке проявился ядовито-зеленый знак в виде круга, внутри которого была шестиконечная звезда с палкой посередине, вокруг которой были змеи, головы которых смотрели вниз. Дарен скривил губы, засунув руки в корман. Он много лет не сталкивался с некромагами. Но Эндерсон знал, что это — самый опасный вид магов, который только может быть. Они все сильны, тщеславны, горды, самолюбивы и стремляться к власти настолько сильно, что перед собой не видят буквально ничего. Для них перестаёт существовать всё, кроме них самих и цели, которую они себе наметили. Мистер Эндерсон понимал, кто это мог сделать. Кассандра Коллингвуд. Кол как-то упоминал о её неординарных способностях во взаимодействиях с мертвецами. Создав в руке сферу света, маг направил её во тьму, стремительно выжигая. Чёрная сфера затрещала и начала извиваться из-за вторжения в своё энергополе посторонней, так и ещё светлой энергии. В считанные секунды она оказалась уничтоженной, а Дарен пошатнулся, опираясь рукой на тумбочку. Прижав руку к носу, он увидел кровь. Её было немного, но она была. Это следовало ожидать. Он давно не практиковался. Взяв себя в руки, колдун прошёл в ванную, желая смыть кровь и прийти в порядок. Сознание он не потеряет, но энергия на первый раз за столько лет пришла в бунт. Однако сейчас экстренная ситуация. И Дарен знал, что сегодня ему снова предстоит использовать магию. Он готов к этому. Готов ко всему.* * *
Кол покинул дом несколько минут назад вместе с Дарсией и Джузеппе под сопровождение Ребекке, давая ей указания. Она должна была внимательно проследить за прислугой, которая к вечеру должна была приготовить дом к приёму гостей. И так же Майклсон строго на строго запретил ей спускаться в подвал к пленнику. Ребекка с совершенно спокойным лицом отреагировала на все просьбы, что-то уточнила, давая ему понять, что серьёзно отнесётся ко всем его указаниям. Чему Кол был рад. Она видела это по его лицу. И когда машина скрылась на горизонте, древняя на всей скорости рванула вниз в подвал. Несколько часов она сидела в своей комнате, слыша своим сверхъестественным слухом всё, что там происходило. Ребекка даже начала плакать, от чего удивилась сама себе. Ей так было жалко Александра, который страдал за себя, за брата и даже частично за неё. Он прикрыл её, когда подозрения Кола пали на сестру, за что получил ещё больше. Её братец умел доставить вампиру такую боль, что проще было молить о смерти, чем терпеть все эти адские муки. Кол в этом был мастером. Бегом спустившись в подвал, она трясущимися руками со второй попытки открыла замок, чувствуя резкий запах крови и видя небольшую лужу под вампиром, который лежал с трудом дыша. Радовало хоть то, что Кол по доброте душевной не вырвал ему сердце. Упав на колени рядом с Александром, не заботясь о коленях и юбке, которые она тут же испачкала, Ребекка аккуратно приподняла, оперев на стену. Вампир что-то невнятно промычал, тяжело дыша, как вдруг почувствовал чужую кровь прямо перед своим носом. — Александр! — голос Ребекки пытался пробиться через затуманенное подсознание. — Алекс, пожалуйста, это кровь! Пей её! Помотав головой в разные стороны, он с трудом разлепил замыленные глаза, смотря на расплывающийся образ древней. — Ребекка, — прохрипел он, тут же закашляв и согнувшись. — Уходи. Кол может прийти в любую минуту. — Он уехал! — тут же ответила она, положив руку ему на шею. — Слушай меня, тебе нужно пить! Тебе станет легче, Александр! Его трясущаяся окровавленная рука потянулась к пакету, и губы тут же сомкнулись на отсеке. С каждой секундой Александр всё сильнее всасывал кровь, на глазах Ребекки, исцеляя почти все свои раны. И теперь он выглядел не так плохо. Все раны и синяки с лица сошли, раны на теле, которые проглядывали из-под разорванной рубашки — затянулись. Выдохнув, она убрала руку к шее, заметив, что одна рана почему-то не исцелилась, хотя весь пакет был опустошён. Пристав, она наклонила его шею для лучшего обзора, не обращая внимание на тяжёлое дыхание Коулмана. Выпирающие и извивающиеся под кожей вены, воспалённая по кругу рана говорила о всём самом не хорошем. — Нет! Нет! — она замотала головой. Взяв в ладони лицо Александра, Ребекка поспешила уточнить. — Скажи, что на шее не то, о чём я думаю! Скажи, что он не заразил тебя! — Ребекка… — он попытался отвернуться, лишь бы не видеть её сумасшедшего, бегающего туда-сюда взгляда. — Пожалуйста… — Говори, Коулман! — её голос сорвался на крик, а глаза намокли. — Он заразил тебя? — Да… Глаза Ребекки стали больше — как никогда. Она положила руки ему на плечи, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Александр чувствовал, как она крепко сжимает его плечи, а её напуганный вид его забавлял. — Мы… Мы… — губы и всё тело почему-то начали дрожать. — Что-то придумаем! Я постараюсь выйти на связь с Клаусом. Он поможет! Мы… Я… — Ребекка, — он аккуратно снял её руки со своих плеч, сжал своими и преподнёс к губам, оставляя лёгкий поцелуй. — Нет. Из-за меня ты рисковать не будешь. Даже не думай! Ты меня поняла? — Нет! Не поняла! — воскликнула она, но руки не выдернула. — Если я должен умереть сегодня, то умру. Этого не изменить, Ребекка. Единственное, о чём я хочу тебя попросить, это о помощи моему брату. Свяжись с Адэлис. Она может ему помочь. Кол не даст мне уйти от сюда, но у вас всех есть шанс. Ребекка прикрыла глаза, чувствуя как те стремительно набрали влагу и выпустили её за свои пределы. Александр заметил стекающие капельки, которые соскальзывали с её длинных накрашенных ресниц и продолжали бежать по щекам, оставляя пока едва заметные следы от туши. — Ну, принцесса, не плачь, — он стёр левой рукой скатывающиеся слёзы, улыбаясь и переплетая пальцы правой ладони с её. — Неужели ты так мною прониклась? — Ты хороший человек, Александр, — ответила она, посмотрев на него покрасневшими глазами, отчего он почувствовал, как сердце неприятно сжалось в груди. — И я не хочу, чтобы ты умирал! Ты этого не заслужил! — Кого это волнует, принцесса? — спросил он, вызывая на его лице грустную улыбку. — Я старался построить свою жизнь, но вот так, в один момент кто-то сильнее может всё обломать в один миг. Такова моя судьба, наверное. — Я докажу тебе, что судьба у тебя совершенно другая! — уверенно заявила она, ещё сильнее сжав его ладонь. — Я найду способ. — Ребекка, — тяжело вздохнул, — я… — как вдруг дверь в подвал открылась. — Это не Кол, — прошептала Ребекка. — Только один человек остался в доме. На ступеньках раздались шаги и уже через несколько секунд появился Дарен. — Как чувствуешь себя? — спросил он, внимательно смотря на двоих вампиров. — Кол заразил его, — тут же сказала Ребекка, поправив волосы. — Ядом оборотня. — Тот, что предназначался твоему брату? — решил уточнить Эндерсон, проходя к ним. — Да, — ответил Коулман, опустив взгляд. — Так что мне осталось в лучшем случае сутки, — вымученно улыбнулся он, а Ребекка обречённо прикрыла глаза. Эндерсон присел на корточки, внимательно посмотрев на его рваную рану, которую, наверняка Кол нанёс сам, а потом залил яд. Цокнув и поджав губы, Дарен вдруг обратился к Ребекке. — Ну, может быть и не сутки, — улыбнулся он, видя, как оба вампира удивлённо посмотрели на него. — То есть? — не поняла Ребекка, чьи слёзы тут же перестали литься. — Я сейчас уезжаю, но скажу, что ты должна будешь сделать. — Я слушаю! — девушка переключила всё своё внимание на отца Адэлис. — За домом, рядом с самой первой елью найдёшь Аир. Там же неподалёку будет берёза. Тебе будет достаточно пару листьев. Пару ягод бузины найдёшь прямо в пяти метрах от главного входа в дом. И горсть иголок можжевельника. В ступке всё это доведёшь до однородного состояния. Помешивать в течение пятнадцати минут. В это же время завари ромашку. Ей хватит времени настояться, пока ты будешь готовить смесь. Три чайных ложки будет достаточно. Нанесёшь ему на шею. Конечно, это не излечит, но распространение яда замедлит и немного заглушит. Оставшуюся ромашку ты должен будешь выпить, — строго сказал Эндерсон, посмотрев на Александра, чьё лицо скривилось. После Дарен снова посмотрел на Ребекку. — Потом посуду помоешь и уберёшь. Все вернуться не скоро, так что времени у вас полно. — Спасибо, мистер Эндерсон, — Ребекка ему благодарно улыбнулась, видя, как тот поднялся и отряхнул костюм. — Откуда вы всё это знаете? — Когда-то я тоже был магом, Ребекка, — улыбнулся он, развернулся и поспешил оставить молодых людей. — Мне нравится отец Адэлис, — улыбнулся вампир в след уходящему. — Отдыхай! — Ребекка быстро поднялась на ноги и поспешила догнать мистера Эндерсона. Догнала она его уже на улице у машины. — Мистер Эндерсон! — окликнула она его. Он перевёл на ней взгляд, держась за приоткрытую дверь у водительского сидения. — Зачем вы нам помогаете? — Потому что вы ввязались в опасную игру, — объяснил он. — И мне не хочется, чтобы из-за стремления к власти и уничтожению какой-то части человечества погибли и вы. Мистер Эндерсон захотел сесть, но Ребекка закрыла дверь быстрее, чем он успел это сделать. — Пожалуйста, скажите правду! — умоляла она его. — На чей вы стороне? — А вы? — в лоб спросил он совершенно спокойным голосом, видя, что уверенности вдруг в древней поубавилось. Дарен ухмыльнулся. — Можешь не отвечать. Я давно всё знаю. — Тогда почему не сказали всем остальным? — задала очевидный вопрос Ребекка, когда он снова открыл дверь машины. — Скажем так, — он тяжело вздохнул, со с трудом скрываемой болью посмотрев ей в глаза. — Однажды я совершил одну ошибку, о которой жалею всю жизнь. Сейчас я делаю всё, лишь бы её исправить. Ребекка открыла рот, собираясь сначала что-то сказать, но потом передумала. Она была неуверенна в своих догадках. — Не медли, Ребекка, — он оказался на водительском кресле, закрыв за собой дверь. — У него время стремительно утекает. Она кивнула и уже оглянулась в поисках бузины, как вдруг Дарен снова позвал её. — Ребекка, — его серьёзный тон заставил её насторожиться. Постучав пальцами по рулю, он решился на то, чтобы сказать кое-что. Дарен знал, что она поймёт. Если не сейчас, то в решающий момент. — Сегодня необычный день. Нахмурившись, Ребекка следила за тем, как он завёл свой большой чёрный Lexsus и покинул дом, оставляя древнюю в недоумение. Однако она решила, что подумает об этом позже. Сейчас ей важен Александр. Ей важна его жизнь.* * *
— Вводи, — сказал Элайджа, кивая на монитор компьютера. Адэлис справилась быстро. — Отлично. Можно звонить. — Спасибо, — улыбнулась она ему, как вдруг её взгляд уже незнамо какой раз пал на его руку, заприметив немалых размеров перстень. До звонка оставалось около семи минут, поэтому она могла уделить время их личному разговору. — Можно вопрос? — Ты можешь спрашивать и без него, — улыбнулся ей Элайджа, уперевшись одной рукой в кожаное кресло, а второй в большой дубовый рабочий стол. — Это кольцо… — кивнула она на то, что с красным камнем, — у него есть история? Адэлис заметила появившееся на его лице замешательство, но всего на несколько секунд. Признаться честно, Элайджа даже не знал, что сначала ответить. Он прокручивал все возможные вопросы в ту ночь, когда достал его, но почему-то даже не подумал об этом. Его мозг заработал так быстро, пытаясь найти спасательный ответ, как вдруг его взгляд зацепился за её кулон из турмалина, и ответ тут же сложился сам собой. — Да, — кивнул древний. — Мне подарили его в один важный день, сказав, что это кольцо будет всегда оберегать меня. Я много лет не носил его, но вот почему-то захотелось. — Это её подарок, да? — тут же спросила Адэлис, почему-то ощутив учащённое сердцебиение. — Аделии. «Боже, почему я чувствую себя каким-то уродом»? — мысленно спросил Элайджа сам себя. — Да, — его губы дрогнули в нервной ухмылке. — Это её подарок. Элайджа вдруг отошёл от неё, подходя к какому-то шкафу с разными папками и книгами. Сначала Адэлис подумала, что он что-то хочет вытащить, но когда стало очевидно, что он просто хочет занять себя чем-то, а точнее свои руки, и все движения кажутся какими-то нервными, Эндресон поднялась и подошла к древнему со спины. Она видела, что он был напряжён. — Элайджа, — позвала она его, заметив, что резкости поубавилось, но он всё равно продолжил будто что-то искать, правда с закрытыми глазами. Ему почему-то было стыдно, неловко, противно от самого себя. Ему казалось, что он её обманывает, возможно, частично так и было, и от осознавания этого факта становилось только хуже. — Элайджа, — снова окликнула она его более требовательно, и тогда древний прервал все свои попытки отвлечься. Повернулся. — Когда она подарила тебе его? Опустив взгляд, Элайджа коснулся этого кольца, пытаясь найти спокойствие и сдержанность, которой ему сейчас так не хватало. — Это… — слова застряли поперёк горла. — Наше связующее кольцо одного важного дня. Одно из них. Сначала Адэлис не поняла, что он имел в виду, но потом осознала о каком дне идёт речь. День его свадьбы и Аделии, то есть, похоже, что её самой, если видения действительно правдивы. Почему-то её веселило то, как он не находит себе места, даже не догадываясь, что воспоминания начали медленно возвращаться. Адэлис молчала. На секунду она попыталась представить, как бы она реагировала, если бы, допустим, была не Аделией или воспоминания ещё бы не стали возвращаться. Какое-то время её сердце молчало, словно ища ответ, но потом она вдруг поняла, что не все умеют расставаться со значимыми вещами. Обручальные кольца для Адэлис, как для женщины, и как для ведьмы, несут очень сильную энергетику, которая навечно связывает две души. Тем более Аделия была единственной, на ком он женился за всё это тысячелетие. И Адэлис знает, что он её очень сильно любил. Она понимает его тягу к тому, что когда-то было очень важно. А понимаю так же то, что, возможно, она была Аделией, дарит ей нечто приятное. — Я знаю, о чём ты думаешь, — тут же сказал он, когда молчание затянулось. — Пожалуйста, я… — Не нужно, — перебила его Адэлис, улыбнувшись. — Я всё понимаю. — Понимаешь? — Элайдже показалось, что он ослышался. Адэлис просто подошла к нему и обняла, оставив поцелуй на щеке. — Понимаю. Мне тоже сложно расставаться с тем, что когда-то для меня многое значило, — честно сказала она, положив голову ему на плечо. Элайджа постарался выдохнуть как можно тише, чтобы не смутить её, и после коснулся щекой её головы, прижав чуть ближе к себе. Его сердце билось так сильно, что, наверное, она сама это чувствовала. «Если бы ты только знала, насколько сильно моё сердце бьётся рядом с тобой… Если бы ты только знала, как сильно я люблю тебя, Адель…» Древний поднял голову, не отпуская её из своих объятий, но установив зрительный контакт. Без каких-либо слов он прижался своими губами к её лбу, оставив тёплый и невинный поцелуй. Как же ему нравилось так целовать её, невинно, но при этом чувственно. Элайджа старался вложить в этот, на первый взгляд, простой, но всё же необыкновенный поцелуй как можно больше всех чувств, которые он испытывал к ней. И Адэлис чувствовала. Всегда, когда он так делал, ей становилось спокойно, тепло и радостно. Её сердце радовалось тому, что он рядом. Адэлис нравилось, когда он так целовал её. Ей нравилось обнимать его, вдыхать парфюм, пропитываясь этим запахом. Некоторые её вещи уже были пропитаны крепким, будоражащем разум — мужским парфюмом. И это было потрясающе, когда они были порознь. Справедливости ради, в шкафу древнего уже тоже витает запах её сладких духов. — У неё был хороший вкус, — улыбнулась ему Адэлис. Она убрала ту руку, на которой было его кольцо со своей талии, проведя по нему пальцем. — Гранат — символ большой и бесконечной любви. В древности считалось, что если подарить этот камень своей возлюбленной или возлюбленному, то их отношения могли стать крепче. Практически не рушимыми. А когда этот камень ещё был в обручальных кольцах, которые сами по себе являются мощнейшим оберегом влюблённых, то это становится их связующий нитью. Навечно. «Слово в слово, дорогая». Сама Адэлис очень увлеклась этим кольцом. Она чувствовала, что её сердце считало это кольцо чем-то важным. Как вдруг в сознании замелькали картинки. Она увидела, что надевает это кольцо Элайдже на безымянный палец левой руки, а он следом надевает на безымянный палец её правой руки. И вдруг правую ладонь обдало такой сильнейшей тёплой волной магической энергии, что ведьма даже растерялась, резко посмотрев на свою руку. — Адэлис? — Элайджа забеспокоился, заметив её встревоженный взгляд. — Что с тобой? — Я… Эндерсон перевела взгляд с его ладони, на свою. Реальность вдруг смешалась с видением. Адэлис видит на безымянном пальце своей правой руки кольцо. Оно небольшое по сравнению с тем, что на Элайдже. Посреди аккуратный овальный красный камушек, а по бокам россыпь из маленьких блестящих камушков, которые напоминают брильянты. Кольцо само было из белого золота, как и у Элайджи. — Пожалуйста, скажи мне, что ты видишь? — попросил он её, даже не моргая и затаив дыхание. Адэлис, которая находилась в каком-то полутрасне из-за не отпускающих её видений, проговорила: — Кольцо. Я вижу кольцо. Похожее на твоё, но только женское. Оно более милое. Аккуратный красный камень, россыпь маленьких, будто бы брильянтов… Белое золото. Я видела, что… — она резко закрыла глаза, усилив хватку, почувствовав, что сознание немного поплыло. К счастью, рядом был Элайджа, который её удержал. — Что? Адэлис посмотрела на него, ответив: — Что ты надел мне его на палец, — ответила она, внимательно следя за его реакцией. И она была красноречивой в его взгляде. Адэлис заметила, как он сначала отвёл взгляд, затем часто заморгал. — Это… — он прочистил горло, — всё? — Где-то на фоне были чьи-то голоса, какой-то шум, и я видела подол бело-золотистого платья. Оно было очень красивым… — ведьма даже улыбнулась. — Свадебным, — добавил Майклсон, тяжело втянув воздух. — Элайджа, ты ничего не хочешь мне рассказать? — серьёзно спросила она, нахмурив брови. — Я же не спроста вижу всё это. Как ведьма, я понимаю, что такое просто так не является. И я прекрасно знаю, что это не твои мысли. Возникает логичный вопрос, ответ на который я пока не до конца принимаю: что это? — Адэлис… — он попытался её прервать. — Или, вернее… — она почувствовала, что её сердцебиение снова ускорилось, — мне лучше спросить: кто я на самом деле? Или почему я вижу воспоминания четырёхвековой давности? Ответь мне, Элайджа. — Воспоминания, — ответил он, чувствуя, что в горле всё пересохло. — Ты вспоминаешь себя. И я рискую говорить тебе даже это, но думаю, раз ты сама всё поняла, то это хорошо для магического процесса, который, предугадывая дальнейшие вопросы, связывает не нас… — А меня и Кэролайн, — кивнула она, довольно улыбнувшись. — Я догадывалась, но теперь окончательно убедилась. Спасибо, — она подмигнула ему, и направилась к столу. — Она вспоминает? — спросил Элайджа, когда отошёл от шока, поспешив за ведьмой. — Мы обе начали вспоминать почти одновременно, — кивнула она. — Только обе пока теряемся в догадках. Воспоминания возвращаются очень обрывочно и в разброс. Но я заметила закономерность, — решила поделиться ведьма. — Когда случается что-то похожее, или мы испытываем какие-то очень сильные эмоции, то это пробуждает воспоминания или чувства, которые мы ощущали когда-то. — Что это за чувства? — О-о-о! — протянула она, смеясь. — Самые разные! В том числе, что-то очень прекрасное… — ответила ему Адэлис, сверкнув глазками. — Мне уже пора звонить. Поговорим потом. Элайджа хотел возмутиться, что так нечестно от него утаивают сейчас всё, что его интересует. Она послала ему воздушный поцелуй и отвела взгляд в монитор. Майклсон поджал губы, услышав гудки и пальцами показал, что дальнейший разговор ещё предстоит. На что Адэлис хитро покачала головой, приложив указательный палец к губам. — А это большой, большой секрет! — прошептала она. — Не выношу секретов, — шёпотом ответил он. — Придётся, любимый, — она специально так назвала его, как вдруг Джон Эндерсон ответил. — Добрый день! — поздоровалась она, широко улыбнувшись и больше не обращая внимания на Элайджу. Майклсон взял её гримуар, лежащий на столе, и ушёл на диван, который находился в паре метров. — Вы хорошо меня слышите? — Конечно, — кивнул ей Джон, приветливо улыбнувшись. — Рад вас видеть, мисс Эндерсон. Добрый день! Очень жаль, что не удалось встретиться лично. На работе полный завал, — усмехнулся он, вызывая смешок у дочери. — Я всё понимаю, — широко улыбалась она. — К счастью мы живём в прогрессирующем обществе и онлайн-встречи — имеют место быть. Поэтому, мистер Розен, я готова выслушать все ваши пожелания и замечания. — Тогда начнём…* * *
— Я поражена, Клаус! — уже, наверное, в сотый раз восторгалась девушка, хотя для него это была сладкая песня. — Я не думала, что у такого человека, как у тебя, может быть что-то такое прекрасное! Они гуляли по саду уже двадцать минут. Кэролайн осмотрела буквально каждый встретившийся ей кустик. Сад был правда великолепен. В нём было так много разных запахов, которые смешивались в один — аромат природы, жизни и умиротворения. Кэролайн здесь было очень хорошо. Наверное, она бы даже смогла там жить. Чему бы Клаус точно был рад. — У такого человека, как я… — повторил он ей слова, пробуя на вкус как вино. — Хочешь сказать, у такого чудовища? — усмехнулся он, встретившись с её резким взглядом. — Перестань, — махнула она рукой, будто даже не соглашаясь. — Почему? — не понимал он. — Ведь так ты считала раньше. Я был чудовищем для тебя. — Раньше, — тут же выделила она ключевое слово. — Не сейчас. — И кто же я сейчас для тебя, любовь моя? — решил уточнить он, чувствуя, как внутренний зверь напрягся, ожидая всего, в том числе плохого, но в сердце надеялся на хорошее. — Ты больше не тот страшный серый волк, Клаус, — ответила она, улыбнувшись. — Ты не тот… монстр, которого я когда-то знала. Ты другой. Я чувствую. «Она чувствует меня. Она больше не считает меня монстром». Он сдержанно улыбнулся, держа рукой за спиной. — А главный вопрос остался без ответа, — заметил он. — Кто я для тебя сейчас? Кэролайн опустила взгляд, пожав плечами. — Я не знаю, — честно сказала она. — Всё меняется. Я меняюсь. Я смотрю на твои поступки по-другому, не так, как смотрела раньше. Многие из них я понимаю, но и некоторые меня по-прежнему огорчают. Но… — она остановилась напротив него, — я хочу узнать тебя. Хочу узнать тебя другого. Я знаю, что ты изменился. И мне хочется понять: насколько. — Ты знаешь, что я буду только рад этому… — тут же ответил он, смотря на её сверкающие сапфировые глаза. — Я очень хотел поговорить с тобой, — решил он начать, а Кэролайн заметила, что в его отведённом взгляде поселилось волнение. — О чём? — поинтересовалась Форбс, поправив волосы, которые оказались немного потрёпаны ветром. — Я… — тяжёлый вздох. — Я хотел попросить у тебя прощение, Кэролайн. Форбс застыла около небольшой мраморной беседки, как каменная статуя, поражённо смотря на Клауса. Во-первых, она не понимала, за что он просит прощения. Во-вторых, она в шоке, что он просит прощения. И третье, от его слов она почувствовала что-то, что неприятно кольнуло у неё в сердце. — Я не понимаю… — За то, что вернулся, когда обещал, что ты больше меня не увидишь. За то, что не сдержал своё обещание, зная, что для нас обоих это не просто… Зная, что не просто для тебя. Глаза Кэролайн были широко распахнуты, а губы приоткрылись, не в силах произнести и слова. Она поверить не могла своим ушам. Она, конечно, помнила об его обещание. Никогда не забывала. Но Кэролайн даже не думала, что он… переживает из-за этого. Форбс точно чувствовала, что его это волнует. И пока она собиралась с мыслями, что можно ему ответить, Клаус сам реши продолжить: — Однако я совру, если скажу, что я жалею о том, что приехал, — честно сказал Майклсон, сократив расстояние, смотря прямо ей в глаза. — Это не так, Кэролайн. В самые тёмные времена, которые преследовали меня все эти годы, моя семьи и воспоминания о тебе не дали стать мне кем-то хуже, кем я был. Можешь считать меня сумасшедшем, но мысли о тебе, сказанные тобою слова много лет назад о жизни и смерти, добре и зле, ценностях, которые должны сохранить все мы, даже если являемся бессмертными, помогли мне сохранить себя. И единственное моё спасение была мысль о тебе. Ты появилась — как очередное видение, — процитировал он строчку из своего стиха. — Как яркий и не забываемый сон. Мой сердце каждый раз замирало, когда я видел тебя во снах и слышал твой голос. И те часы или минуты были самыми лучшими в отличие от всего, что творилось в реальности. Ты помогала мне справится со всем, что меня тогда терзало. Ты говорила, что у тебя всё хорошо, но… — он поразмыслил, а после продолжил. — Ты обманывала меня. Твои глаза не горели, как горят сейчас. И когда я ехал сюда, то передо мной стоял твой облик с потухшими к жизни глазами. Ты не разу не сказала мне, что тебя печалит. Но вернувшись, я понял всё сам… «Он говорит о моей прошлой жизни, с большой частью которой я порвала. Я действительно была несчастна. Мне не приносило удовольствия ничего… Но я удивляюсь тому, что Клаус прочувствовав это, находясь в Новом Орлеане. И… Я помогала ему. Я не давала ему пуститься во все тяжкие, являясь во снах… Пару раз мне снились сны с ним, в которых не было и намёка на что-то непристойное, но я всегда думала, что это просто сны. Несмотря на свои ощущения, которые преследовали меня с пробуждением. Мне всегда было очень хорошо на утро. Всегда было так спокойно и тепло на душе. Неужели дело всё в какой-то нашей связи? Мы… чувствовали друг друга? Чувствовали, что нуждаемся друг в друге?» — И я знаю, почему они не сверкали, но сейчас это не важно. Важно то, — он нерешительно коснулся её щеки, думая, что она может отступить, но Кэролайн продолжила стоять и смотреть на него, практически не моргая, — что я снова вижу в твоих глазах тот свет, ту жизнь и радость, которые когда-то привлекли меня, завораживали, гипнотизировали и даже внушали, — голос Клауса был тихий, но каждое его слово оглушало поражённую вампиршу. — Я сожалею о том, что нарушил данное тебе обещание. Но я не сожалею о новой встречи с тобой, — он прикрыл глаза, чувствуя, что те покрылись корочкой из слёз, а после сказал:«Наверное, я должен был уйти,
Как когда-то обещал.
Но встретившись с тобою взглядом,
Я позабыл о сказанных словах»…
Он снова процитировал строчки из своего стиха, которые говорили гораздо больше, чем все слова, взгляд и прикосновения. Кэролайн поджала губы, которые задрожали, а в глазах так же навернулись слёзы. В первых двух строках Клаус имел в виду, что первое, о чём он вспомнил, когда только услышал её шаги в доме Сальваторе, это о своём обещание, но её взгляд на него оказался настолько сильным, проникновенным и трепетным, что все когда-то сказанные им слова оказались лишь фоном перед ней. Кэролайн помнит каждую строчку его стиха. Она помнила его день и ночь. Проговаривала про себя прежде, чем заснуть. Просыпалась, а первая мысль была — любая строчка из его стиха. Для неё это было красивой песней, которая полна чувств о тоске, влюблённости и сожаление. Ей никто и никогда не писал стихи для этого. Никто не посвящал картины и рисунки, как это делал Клаус. И дело даже не в подарках, а в том, что даже спустя столько лет его чувства всё так же сильны. Дело в том, что даже спустя пять лет сердце Кэролайн до сих пор крутится, вертеться и переворачивается на триста шестьдесят градусов, когда он говорит о своих чувствах, смотрит на неё так, словно одним взглядом пытается донести то, что сказать почему-то не может. Дело в том, что он не забывал её все эти долгие дни, ночи, закаты и рассветы. Дело в том, что они оба представляли возможные встречи друг с другом, никому и никогда об этом не говоря. Кто бы и что бы не говорил о ней, о нём, она не могла повлиять на своё сердце, своё подсознание, которое рисовало образ Клауса, стоило ей только остаться наедине с собой. Ей не хватало его. Не хватало все эти годы, но… она так же позабыла об его обещание, потому что всё, что для неё действительно было важно — это его возвращение. Она ждала его, хоть и никогда в этом не признавалась. — А конец не упомянул, — усмехнулась она, сквозь слёзы. Одна одинокая слезинка скатилась по её щеке и тут же оказалась стёрта Клаусом, который улыбнулся ей. — Мне не за что прощать тебя, Клаус, — вдруг ответила она, поражая его ещё больше. Его губы открылись, желая задать вопрос, на который Кэролайн начала отвечать быстрее, чем Майклсон успел его грамотно сформулировать. — Потому что первое, о чём я подумала, когда увидела тебя спустя столько лет, было то, что я просто рада тебя видеть. Я точно так же забыла о данном тобою обещании. Я позабыла о нём ещё тогда, когда поддержала общую идею позвонить тебе в Новым Орлеан. Мне хотелось услышать твой голос, но никогда не хватало смелости самой набрать твой номер. И я так же представляла наши возможные встречи, как и ты в самой первой строчке своего стиха. И… — она сделала короткую паузу, тяжело вдохнув, ощущая бешено бьющееся сердце в груди, — в своих сновидениях я тоже видела тебя. И без угрызений совести могу признаться, что это было лучшими снами и моментами за всё последнее время. — Кэролайн… — он ошеломлённо протянул её имя, вдохнув воздуха впервые за всю её речь, потому что боялся упустить или понять хоть одно слово не так. Его руки опустились к ней на шею, а она их тут же накрыла своими, прерывая. — Это не всё, — она сглотнула, положив руки ему на предплечье. — Я сделала, как ты сказал, — его непонимание было крайне красноречивым. — Я сказала им о нашем романе тогда, много лет назад, и единственные, кто меня поняли и поддержали по-настоящему, были Деймон и Стефан Сальваторе. Ты был прав во всём, когда говорил что-то о тех, кого я когда-то называла друзьями. Особенно я убедилась в этом тогда и с твоим приездом, — Клаус тут же понял, что она имеет в виду случай с Бонни. — Однако мне теперь всё равно. Мне не важно, кто и что думает обо мне, моих чувствах, желаниях, и… — И что ты хочешь, любовь моя? — спросил он, смотря на неё потемневшими глазами. — Что ты чувствуешь? Кэролайн которая опустила взгляд на его губы, а затем на глаза. Она не знает, насколько её поступок будет правильным, но сердце так отчаянно хочет это, кричит и затмевает разум. Эмоции и чувства стремительно начали брать верх. Поэтому она, практически не медлив, ответила: — Это. Кэролайн резко притянула его к себе, вцепившись в воротник серой кофты. Руки Клауса тут же окольцевали её талию, а всё его тело навалилось на колонну каменной беседки. Одна рука тут же запуталась в её волосах, а языки боролись за лидерство в этом страстном, но полным чувств поцелуе. Губы горели, в телах подскочила температура, ладони скользили по телам, задирая одежду, но оба понимали что для большего сейчас не время. Кэролайн первая прекратила этот бой, разорвав поцелуй, обняв его и оставив смазанный на щеке. — Любовь моя, — его бархатный голос прозвучал где-то фоном, пока всё внимание привлекало бушующее в груди сердце, — пожалуйста, если это сон, достань из своего кармана белый кол и пронзи мне сердце. Потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она рассмеялась, снова посмотрев на него. Клаус приблизился к ней, оставляя на лбу невинный, но полный чувств поцелуй. Кэролайн расслабленно улыбнулась, прикрыв глаза. «Для него это настолько хорошо, что он не верит в то, что это сон. Придётся убедить». — Меня всегда интересовал один вопрос, — она одарила его нежным взглядом, пока он вопросительно склонил голову, улыбаясь так спокойно, что ей даже не хотелось это прекращать, но поиграть с Клаусом хотелось больше. — Какой? — она тайком посмотрела за его спину, убеждаясь, что в беседке пусто. — Боишься ли ты щекотки? — Что? — не понял гибрид, выпучив глаза, но уже было поздно, потому что Кэролайн пришла к части исполнения своего коварного, хоть и детского плана. Благодаря вампирской скорости она убедилась, что нужного эффекта она добилась очень быстро. Клаус пытался отбиться от её рук, которые уже залезли под кофту. — Пожалуйста, Кэролайн, я же человек! — Я знаю, любовь моя, — она специально назвала его так, выбивая из колеи ещё больше, как вдруг она толкнула гибрида за низкую перегородку беседки и медленно зашагала назад. — Поиграй со мной, Клаус. И поймай, если сможешь. Сыграй со мной в игру, серый волк. Клаус, который разлёгся на дне беседки, пытался переварить всё случившееся. Его мозг дал конкретный сбой. Сначала такие чувственные откровения, потом поцелуи и объятья, и как-то всё это переросло в щекотку и какую-то игру. Похоже, он потерял логическую нить, либо её вообще не возможно поймать, связавшись с Кэролайн. Быстро встав на ноги, он оглянулся. Даже духа блондинки нигде не было видно и слышно. Коварно улыбнувшись, он понимал, что Кэролайн его услышит. — Где бы ты не была, любовь моя, я тебя найду! — прокричал он, стоя посреди большого сада. Ничего не было слышно, кроме щебетания птиц. — Я сыграю с тобой в игру, — добавил он шёпотом. Кэролайн бежала лабиринтами, сворачивая туда, куда взгляд упал в первую очередь. Все дорожки были идеально ровными и чистыми: ни единого камешка, кочки, неровно скошенной травы или подстриженных кустарников, за которыми она осторожно пряталась, иногда выглядывая, чтобы убедиться, что он её уже не поймал. Однако Клауса нигде не было. Конечно, Форбс слышала его громкие слова, которые вызвали в её сердце целый фейерверк новых эмоций. Ей хотелось тогда рассмеяться так громко, чтобы это услышали все, кто только смог, но азарт в выигрыше был сильнее, даже если она понимает, что Клаус её действительно найдёт, как только поймает шлейф её духов. Вдруг не так по-далёку от себя, она услышала какой-то хруст и даже не думая, метнулась в противоположную сторону, натыкаясь на большой и красивый кустарник с белыми розами. Кэролайн замерла, не в силах пошевелиться. Каждый бутон был красивый, пышный, ярко-белого цвета. Мысли об игре в миг испарились. Форбс вдруг вспомнила о розе, которая стоит у неё дома в вазе. Сначала она подумала, что Клаус нашёл самую лучшую в цветочных магазинах, но оказывается она была срезана с этого куста, и Кэролайн даже видела откуда именно. Оглянувшись, чуть дальше она заметила другие розы — тёмно-бордовые. «Боже мой… Какая красота!» — Я тебя нашёл, — Клаус резко появился за ней, прижав к себе Кэролайн тогда, когда вздрогнула от его резкого появления. — Ты правда думала, что сможешь спрятаться от меня в моём же саду? Кэролайн рассмеялась, накрыв его ладони, которые уместили у неё на животе, ответив: — Нет, но попытаться стоило, — она почувствовала робкий поцелуй в щёку, добавив. — Твои розы — прекрасны. Я давно не видела настолько красивых цветов… — Поверь, я рад, что ты это видишь, и что они тебе нравятся. — И похоже, мне стоит забрать свои слова, сказанные в прошлом — окончательно, — ухмыльнулась она, обернувшись на него, и тут же наткнувшись на сощуренный взгляд. — Ни один по истине плохой человек не сможет создать такую красоту. Плохие люди не способы на такое. Я уверена. — Не хочу хвастаться, — усмехнулся Майклсон, — но эти розы, — кивнул сначала на белые, — и те, — потом на бордовые, — я посадил сам. — Сам? — удивилась Форбс, резко повернувшись на него. — Серьёзно? — Мне незачем врать тебе, Кэролайн. Можешь спросить у садовника, которого, как на зло, здесь нет, — сквозь зубы проговорил Никлаус, высматривая пухлого мужичка в зеленом костюме. — Я верю тебе, — просто сказала она. Клаус опустил взгляд, даже уже не пытаясь сдерживать улыбку. « — Я верю тебе… » — эхом пролетели сказанные ей слова. «Если это действительно реальность, то пусть она никогда не кончается. Всего три слова, а в душе наступило то, что люди зовут «покоем». Кэролайн потянулась к большой пышной розе, но не заметила шипы и уколола сразу несколько пальцев. Несколько капель алой крови упало на белую каменную дорожку, а она посмотрела на свою руку. — Больно? — спохватился Клаус, как вдруг вспомнил, что ей не может быть так больно, как было бы обычному человеку. — Кэролайн? — Нет, но… — заторможено отвечала она. — Что «но», Кэролайн? — задал вопрос Майклсон, но она его уже не слышала. Перед её глазами снова очень быстро начали мелькать картинки из прошлого. Едва уловимо. Как вдруг она увидела, что прогуливается по саду. Так же вместе с Клаусом. Только этот сад будто отличался по размерам, по внутренним ощущениям самой Кэролайн. Они разговаривали, смеялись. Майклсон держал её за руку, временами кружа, словно завлекая в импровизированный танец, а она громко хохотала и часто оставляла смазанные поцелуи на щеке и губах. Он подхватывал её на руки, неся куда-то вглубь. Там был похожий большой кустарник с пышными белыми розами… *воспоминание… « — С каждым годом они всё прекраснее, — с улыбкой говорила она, вдыхая запах ароматных и любимых цветов. — Однажды я пообещал, что посажу в своём саду твои любимые цветы, и что сам лично буду ухаживать за ними, — вспоминал король с улыбкой. — Да, я помню. Ты сказал, что не видел ничего прекраснее белых роз. — И тебя, — тут же поспешил добавить Никлаус. — Я не видел ничего прекраснее белых роз и тебя, милая Каролина, — он взял её руку, тут же поцеловав пальцы. — Я все эти розы взращу и взлелею, — начал цитировать он строчки собственного стиха. — И поднесу их тебе — к нашему юбилею. — И вспомнятся мне все наши встречи. Когда мы были молоды и горячи… — продолжила девушка, чувствуя, как начали мокнуть глаза. — Жизнь для нас бесконечна. — И мы будем верить в вечность нашей души. Как только с её нежных розовых губ сорвались последние слова, они тут же оказались захвачены в плен мужских, алых и желанных губ. Его руки сжимались на её талии, которая пряталась под корсетом роскошного молочного платья. Нежные женские пальцы запутались в кудрявых отросших волосах, жадно притягивая к себе. Она любила целовать его так, словно в последний раз. Она любила наслаждаться его губами, его касаниями, которых всегда было мало, как бы они оба не старались удалить жажду друг по другу за утром, ночь или день. Им всегда было мало друг друга. И если бы не ходячая вокруг прислуга, то ничего не остановило бы их от совершения греха прямо посреди сада. — Пожалуйста, — оторвалась она, тяжело дыша. — Мы тут не одни. — Мне всегда мало тебя, любовь моя. День и ночь. Ежеминутно и ежесекундно, — шептал он ей в губы, опаляя их горячим и сбившимся дыханием. — Я не могу уже жить без тебя. — Я тоже не могу жить без тебя, Никлаус, — признавалась ему Каролина. Она была готова признаваться ему в этом каждую минуту и секунду их жизни. — Моё сердце бьётся чаще только из-за одного тебя. Оно принадлежит тебе. Всегда и навечно. — Наша свадьба ещё не состоялась, а ты уже принимаешь нашу клятву, — счастливо улыбался он, поглаживая её бархатную и румяную щёку. — Я приняла её ещё тогда, когда сказала тебе первое «да». — И я никогда его не забуду, — он снова трепетно поцеловал её, чувствуя, как она приподнялась на носочках и прижалась ближе к нему. Его мужская рука легла к ней на шею, не давая отстранится, чего девушка хотела. Она уже начала смеяться сквозь их страстный поцелуй. — Пожалуйста, я хочу насладиться нашими розами, — с трудом проговорила она, отстранившись. Взяв его за руку, Каролина потянула его ближе к цветам. — Они не завянут даже через век… — Я не позволю! — тут же ответил Никлаус. Она потянулась к цветам, и случайно уколола пальцы, пролив несколько капель алой крови на каменную белую дорожку…» — Кэролайн! — позвал он ей, но девушка не реагировала, смотря в пустоту. — Посмотри на меня! — Клаус повернул на себя её лицо, перепугавшись от такого ступора. Он никогда не видел такого пустого и стеклянного взгляда у живого человека. — Пожалуйста, Кэролайн… — Никлаус… — слабым голосом сказала она, посмотрев сначала на него, а затем на розы. — Ты сохранил наши розы. Клаус забыл, как дышать, шевелиться, и вообще, наверное, забыл себя. Она ни разу не называла его так в этом воплощении. И она не разу не смотрела на него так, как смотрела сейчас. С чувствами, с любовью… И она сказала про розы. «Она вспомнила розы! Она вспоминает!» — Сохранил, — тут же ответил он, стараясь держать себя в руках. — Я дал обещания, что сохраню и возращу их везде, где только смогу создать небольшой сад. В твою честь. Кэролайн вдруг зажала крепко глаза, а затем встряхнула головой, повторив: — Жизнь для нас бесконечна. И мы верим в вечность души… Каролина… «Никогда не думал, что подумаю об этом, но, похоже, я стану первым в истории первородным гибридом, который умрёт от сердечного приступа». — Прости, что? — переспросил Клаус. Сейчас он даже был готов поверить в галлюцинации. — Эти строчки! — тут же ответила Кэролайн, посмотрев на руки, где пострадавшие из-за шипов места уже затянулись. Остались лишь одни кровавые разводы, напоминающие о недавней травме. — Мы говорили их! Ты и я! — Клаус лишь открыл рот, не в силах произнести хотя бы что-то. — Когда говорили? — с трудом вымолвил он два простых слова. — В прошлом! — тут же воскликнула она настолько резко, что Клаус даже немного отдалился. Кэролайн вдруг почувствовав, что знак на предплечье похолодел. Вдруг по саду промчался порыв ветра, сорвав несколько листочков с растущих деревьев. Для Клауса и Кэролайн этот знак был знаком. Он обнял её за плечи, прижав к себе, поглаживая по спине. — Не нервничай, — голос Клауса был спокойным, навеивая так умиротворение, а поглаживающие движения расслабляли каждую клеточку в теле. — Всё хорошо. Дыши спокойно. Всё хорошо. Кэролайн слушалась, опустив голову ему на плечо, и в считанные секунды всё стихло. Она подняла взгляд, при этом не отстранявшись от Клауса, и не чувствовала ничего, кроме лёгкого бодрящего дуновения. — Клаус, — её голос был нежен, почти севший, что поразило его сердце и заставило биться сердце. — Да, любовь моя? — Что это было? Что я видела? — Что-то, что очень важно для тебя, твоего сердца и твоей души, милая, — он продолжал поглаживать её по спине. — Я же вампир, — напомнила она. — Я не могу всё это видеть! Как я могу вспоминать свою прошлую жизнь? — Ты не просто вампир, Кэролайн, — честно ответил он, ошарашив её. Девушка медленно отстранилась, но он не убрал руки с её плеч. — И ты можешь не только вспоминать свою прошлую жизнь. — Значит, это правда? — решила она выяснить всё здесь и сейчас. — Я и есть Каролина, а Адэлис — Аделия. — Элайджа меня убьёт… — пробубнил он, понимая, что если даже не сердечный приступ сведёт его в могилу, то руки собственного — уж точно. — Да. Всё так, милая, — он снова приобнял её за плечи, направившись в сторону дома. — Обсудим всё дома. Пойдём, я заварю тебе чай… «Благо у Аделии научился». — Прежде ответь всего на один вопрос! — просила она его, важно подняв указательный палец. — Конечно! — он оставил лёгкий и успокаивающий поцелуй на её ладони. — Почему в твоём саде нет других роз, кроме белых и тёмно-бордовых? Клаус счастливо улыбнулся, не желая временить с ответом. — Потому что эти розы любили две самых дорогих женщины в моей жизни и жизни Элайджи. Кэролайн резко посмотрела на него. Конечно, она поняла, что речь шла о ней и Адэлис. И от этой мысли становилось очень тепло на душе. Клаус по её взгляду понял, что она всё поняла правильно. А в голове Кэролайн было много вопросов, на которые ответы она пока не получила, но единственное, что ей сейчас интересует не меньше всего остального, это её помолвочное кольцо…* * *
Деймон, напевая себе под детскую песенку про день рождения, вилял бёдрами из стороны в сторону, глупо пританцовывая, плетясь по длинному коридору на втором этаже. — Happy Birthday to me! la-la-la-a-a. Именинник, к слову, пока даже не получал звонков и сообщений с поздравлениями. Даже младший брат, который обычно просыпается совсем рано, не соизволил навестить его. Однако сегодня ему ничего не могло испортить настроение. Во-первых, потому что он встретился с Еленой, чего ждал и о чём мечтал три года. И, во-вторых, его уже поздравила Адэлис. Поздравила так, что он никогда не забудет. Он так ей благодарен… Будет благодарен вечно! Она, безусловно, за каких-то две недели с небольшим стала очень дорога и близка. Деймону казалось, что он знает её всю жизнь. Когда Сальваторе думал о ведьме Эндерсон, его сердце билось чаще и обливалось чем-то тёплым и очень сладким. «Мёд. Воспоминания о неё, и она сама напоминает мне сладкий мёд». Улыбнувшись своим мыслям, он скатился на перилах вниз, чуть не запутавшись ногой в ковре, как вдруг он почувствовал настоящие обилие запахов откуда-то из гостиной или столовой. Достав телефон из тёмных брюк, он посмотрел на время. «Так. Милейшая Кэролайн на пару с милейшей Адэлис должны быть здесь к двум часам. Сейчас без десяти минут одиннадцать. Рановато. Неужто мой братец что-то сотворил?» Пройдя в гостиную, попутно убирая телефон назад, он ничего не увидел. Но стоило ему пройти в большую столовую, где дневной белый свет полностью освещал комнату и накрытый стол, Деймон присвистнул, увидев Стефана, который был одет в белую рубашку, серые брюки и даже улыбался. — Я ослеп, — поражённо произнёс Деймон, проходя ближе. — Я сплю? — Нет, — покачал головой Стефан, выходя из стола. — Не спишь. — Только не говори, что вот это великолепие, — он обвёл пальцем круг, захватив всю еду, — только наш завтрак? — Это только наш завтрак, — подтвердил Стефан, подойдя к нему и крепко обняв. Так по-братски, искренне и сильно, как делал крайне редко. Особенно в последнее время. — С днём рождения, Деймон. — Спасибо, Стефан, — он ответил теми же крепкими объятиями. — Я правда не ожидал. — Мы давно не ели вот так, как люди, братья, как любили это делать ещё до обращения. Я считаю, что нам нужно это вспомнить, — ответил он, улыбавшись, на что Деймон немедленно согласился с ним, часто закивав. — Но это ещё не всё! — тут же сказал младший Сальваторе. Стефан освободился от объятий радостного Деймона и скрылся за дверью, которая вела в коридор, а от туда — куда угодно. Деймон приметил небольшую тарелочку с клубникой и не удержался, своровав ягоду, с наслаждением отправив ту в рот. Но уже через минуту Стефан вернулся, держа за спиной что-то, что Деймон разглядеть не мог. — Итак, — именинник опёрся на спинку стула, до конца проглатывая ягоду. — Позволь, я угадаю, чем ты хочешь меня удивить. — Попробуй, — сдержанно улыбнулся брат, с интересом поглядывая на Деймона, зная, что такому даже бы во сне не приснилось. — Чашка? — Стефан рассмеялся, покачав головой. — Фоторамка? — снова мимо. — Деньги? — У тебя и так кошелёк и карточка бездомны, — отрицал Стефан, смеясь. — Деньги лишними не бывают, братец, — заиграл тот бровями, затем задумался. — Фотоаппарат? Ведь старый ты разбил! — припомнил Деймон. — Хороший вариант, но нет, — покачал головой Сальваторе. — Ты очень далеко. Даже ни разу не приблизился к чему-то, что я мог бы отнести к категории этого подарка, — Стефану приходилось сильно не двигаться, чтобы не выдать размеров. — Похоже это что-то большое… — Ну, Деймон, — Стефан забавлялся, — неужели совершенно никаких серьёзных вариантов? — Кроме фотоаппарата, версию с которым ты отмёл в сторону. Стефан покачал головой, предвкушающе улыбнувшись. Он точно знал, что у Деймона отпадёт челюсть, когда он узнает, что это было. — Отвернись, — попросил его Стефан. Деймон, на удивление, подчинился, сложив руки на груди. — Будь внимателен. — Мне нужно приготовиться ловить колья? — отшутился старший. Как вдруг сзади раздалось звучание электрогитары и улыбка с его лица тут же спала. Сначала Деймон подумал, что он спёр инструмент из его комнаты, но по звучанию понял, что это точно не его гитара. С первых секунд он узнал мелодию песни, которую начал наигрывать Стефан, а когда из его уст полились слова песни «Three Little Birds» знаменитого Боба Марли, у Деймона просто перехватило дыхание, а рот открылся в изумление. Во-первых, он в шоке. Эта песня у него самая любимая в исполнении Боба, у которого он часто был на концертах, летая на саму Ямайку, а потом посещая каждый, который происходил на территории США. Во-вторых, благодаря этой песни — в частности, Деймон полюбил фильм: «Я — Легенда». И слышать это в исполнении собственного брата — было в разы приятнее и трогательнее. Это брало за саму душу. — Боби, — шёпотом произнёс старший Сальваторе, продолжая слушать звучание. Стефан слышал, несмотря на звучащую гитару. И когда Стефан закончил исполнять любимую песню старшего брата, он сказал: — Поворачивайся. Деймон вдруг почувствовал, что даже не может согнуть ноги. На интуитивном уровне он чувствовал что-то необыкновенное собственной спиной. Конечно он понимал, что самого Боба там нет, потому что, к сожалению, он умер в начале восьмидесятых, когда музыканту было всего-то тридцать шесть лет. И когда Деймон повернулся, то его изумлению, шоку, непониманию, неверию и тому подобному — не было никакого предела. Стефан увидел целую гамму разных эмоций и не смог сдержать улыбки, видя, какими округлившимися и детскими глазами он смотрит на гитару в его руках. — Нет… — не верил Деймон. — Не может быть!.. Ты не мог! — У легендарного Боба было всего семь гитар, которыми он пользовался на своих концертах. Но вот эта — Washburn 22 series Hawk — его самая любимая. Как и твоя. Я выкупил её с аукциона ради тебя, брат, — произнёс финальную речь Стефан. — Я считаю, что ты заслуживаешь того, чтобы эта вещь принадлежала тебе. И я думаю, что сам Боб был бы рад, если бы узнал, что его любимый инструмент попал в руки самого преданного фаната. Стефан протянул ему инструмент, замечая мелкую дрожь в руках Деймона. Но он всё же сжал её в своих руках, аккуратно проведя пальцами по струнам, по деревянному лакированному корпусу. Старший Сальваторе перебрал пару струн, отыграв самую простую мелодию, словно только так он мог проснуться бы, если бы это был сон. — С днём рождения, Деймон! — Стефан коснулся его плеча. — Я люблю тебя, брат мой. Ты единственный близкий мой человек. И это стало последней каплей. Стефан редко видел слёзы в глазах брата, а уж тем более из-за него — крайне редкое явление. Даже со своей вампирской реакцией Стефан не успел среагировать, как вдруг оказался мёртвой захвачен в объятия растрогавшегося брата. Это определённо было успехом. Растрогать Деймона — из разряда вещей «невозможного», но Стефу это удалось. — Я тоже люблю тебя, брат, — ответил тот дрогнувшим голосом. — Больше, чем кого-либо в нашей вечной жизни.* * *
Дарен Эндерсон, которые последние пятьдесят минут обсуждал с Адэлис проект, совершенно забыл о работе и просил зайти позже каждого, кто только открывал дверь в его кабинет. К счастью, его жёнушка пока к нему не заглянула. Да и вряд ли заглянет. Дарен знал, — она обижена. Однако от своих слов он отказываться не будет. Адэлис тем временем часто что-то исправляла и подправляла на своих чертежах, даже не обращая внимания на Майклсона, который сидел на диване в сторонке, иногда посматривая на ведьму в рабочем процессе. Она ни разу не посмотрела на него за этот час. Адэлис полностью была сосредоточена на работе и творчестве. Пока он исполнял её просьбу, перелистывая гримуар, который она принесла из необычной комнаты в своём доме… Когда Элайджа первый раз появился в её доме, его внимание привлекла дверь, которая больше всего выделялась из общего интерьера. Она была такой же белой, но её золотая ручка и старинная резьба привлекала внимание. Тогда на утро, за завтраком, он уточнил у ведьмы: что находится за этой дверью. Адэлис незамедлительно дала честный ответ, сказав, что за той дверью находится ничем не примечательный кабинет. Так она думала до этого дня. Тогда по своему приезду, Эндерсон лишь бегло осмотрела его, как и остальные многочисленные комнаты в доме. Но когда её навестил Джон, который сказал, что хочет поздравить Деймона, колдун намекнул, что ей стоит зайти в этот кабинет и внимательно присмотреться. Адэлис это сделала, после чего была крайне удивлена, когда обнаружила на массивном книжном шкафу сильнейшие скрывающие магические чары. Она не стала их снимать, но применила хитрость, которая позволила увидеть всё, что было скрыто. Ведьма Эндерсн обнаружила там большое количество магических книг и старинных гримуаров, которые никогда прежде не видела. И она взяла первый попавшийся, к которому потянулась рука. Возможно, Джон хотел, чтобы она там что-то нашла. Поэтому она попросила Элайджу пролистать гримуар, пока она будет занята работой, и всё, что ему покажется странным — запоминать. Элайджа так и делал, но, правда, пока было маловато того, что ему казалось странным. До того момента, пока он не перевернул очередную страницу, приближаясь к концу… — Ад… — тихо хотел позвать её Майклсон, вспомнив о работе и тут же оборвав себя на полуслове, расширенными глазами смотря в книгу. В этот момент Адэлис впервые взглянула на него, почувствовав переворот в сердце. Её очень напряг его потрясённый взгляд. Элайджа показал руками, что всё нормально, но ошарашенный вид его не покинул. — Значит, — решила уточнить Адэлис, — я переделываю чертёж двух ванных комнат, третьей спальни и снова высылаю вам. Всё верно, мистер Розен? — Всё верно, мисс Эндерсон. Ваши эскизы очень хорошие, но я бы хотел видеть немного другое. — Конечно! — закивала она, улыбаясь. — Я всё понимаю. Желание клиента для нас закон. Дарен не мог сдержать своей улыбки. Ему так нравилось, когда она улыбалась… — Тогда мы с вами на связи, — он сложил руки. — Если вдруг вам нужно что-то уточнить, пожалуйста, звоните или пишите в любое время дня и ночи. — Я поняла вас. Но всё же предпочитаю придерживаться рабочего времени, — учтиво склонила она голову. — Тогда до встречи, мисс Эндерсон. Хорошего дня. — И вам, мистер Розен. До встречи. Раздался характерный сигнал, который оповещал о завершении звонка. Девушка расслабленно выдохнула, положив карандаш на стол. Поднявшись, она направилась к Элайдже, который увлечённо вчитывался в гримуар. Встав позади, она накрыла ладонями его плечи. — Что такого ты увидел, что тебя так взволновало? — поинтересовалась она. — Пожалуйста, присядь, — он похлопал по месту рядом, оставив смазанный поцелуй на её ладони. Адэлис заинтересованно склонила голову, обошла диван и присела рядом с ним. — Смотри, — Элайджа перевернул страницу, развернув гримуар к ней. Адэлис поправила волосы и нашла глазами название главы: «Мир снов. Кома. Связь. Лекарство. Ритуалы». — Это же… — речь тут же сбилась, а глаза бешено забегали по строчкам. — Ты нашёл решение? Элайджа тут же кивнул, перевернул страницу и указал на абзац с ритуалом. Адэлис внимательно прочитала всё. Она уделила особое внимание каждому слову, вникая в самую суть. Она в это не верила, но это было явью! Элайджа нашёл ритуал, который может вытащить Елену Гилберт из мира снов! Но строго на строго сказано, что ритуал должен проводиться в полнолуние или на новолуние. Сейчас уже не оно. Они опоздали. Но впереди полнолуние. — Элайджа… — она тихим голосом назвала его имя, коснувшись ладонью плеча, — ты сейчас просто не представляешь, насколько я благодарна тебе. Это самый лучший подарок для Деймона! — Ради тебя я сделаю всё что угодно, — он снова поцеловал её ладонь. Адэлис посмотрела на него, отложив гримуар в сторонку. Она приблизилась и оставила поцелуй на щеке, а после коснулась своим лбом — его. — Я знаю, — вдруг сказала она, закинув руки ему за шею. — Но ты должна кое-что знать, — хриплым голосом заговорил древний, опаляя горячим дыханием её губы и поглаживая рукой шею, отчего становилось очень хорошо. — Я не выношу секретов, Адель. Это даёт понять, что я не знаю чего-то, что может быть очень важно. Я не могу… — Просчитать шаги на перёд, — закончила за него ведьма, улыбнувшись. — Знаю. Однако есть проблема, — она медленно, едва касаясь, провела большим пальцем по его щеке, видя, как он улыбнулся. — Я ценю секреты и люблю игры настолько сильно, что готова играть в них до потери пульса и высшего градуса, — прошептала она ему в губы так же, как он сделал это несколько секунд назад. «До потери пульса и высшего градуса, значит…» Элайджа резко открыл глаза, впиваясь в её зелено-карие глаза острым и потемневшим взором тёмно-карих глаз. Адэлис заметила всё, что только пролетело в его взгляде: от раздражения до зародившегося плана. А в следующую секунду всё произошло настолько быстро, что она не поняла, как очутилась на рабочем столе, почувствовав, как из-под её бёдер исчезли мужские руки. Теперь руки Майклсона стояли по бокам от неё, а Эндерсон ухмылялась. — Наши игры выходят на новый уровень, — хитро улыбнулась она, проведя рукой по его шее и вниз по груди, поддев ногтем тёмную рубашку. — На новый? — переспросил он, тут же решив проверить. Но, похоже, это решение в их головы пришло одновременно. Потому что Адэлис, потянула его за галстук, а он лёгким движением руки коснулся её колена, раздвигая. Без напора. Давая ей выбор. И она пропустила его, однако руки древнего по-прежнему упирались в стол. — Любопытно, — ответила она, увлекаясь его галстуком. — И что же ты хочешь, чтобы я тебе сказала? — Ты знаешь, — намекнул он на их незаконченный разговор. Адэлис нахмурилась, обратив задумчивый взгляд к потолку, а после покачала головой. — Адель, — тихим голосом выговорил он её имя, увидев довольную улыбку на её лице. Ей нравилось, когда он её так называл, немного хрипло и при этом будто томно. — Ты всё понимаешь. — Не думаю, — ответила она, положив руки ему на плечи. Её глаза заговорщицки блестели, а губы вытягивались в хитрой и замысловатой улыбке. — Либо намекай получше, либо говори прямо. Элайджа сжал кулаки, на секунду отведя взгляд, но куда бы он не попытался его спрятать, везде была она. Адэлис умела вести игру. Умела выводить из себя, провоцировать, возбуждать, заставлять желать большего, а воображение играть с невероятной скоростью. — Игра? — ещё раз спросил он, нахмурив брови. — Игра, — довольно кивнула она, думая, что это очередной вопрос. Как вдруг руки Майклсона легли к ней на бёдра, пододвинув к себе. Адэлис охнула, ощутив, как огонь тут же полыхнул во всём теле. Кажется, что даже волосы на голове зашевелились. Сглотнув, стараясь не опускать взгляд на его губы, она решила вывести всё в свою пользу. — Ну, это прям три бала в мою копилку. — С чего же? — с искренним изумлением спросил он. — Я начисляю тебе штраф за то, что ты только что тронул меня за бёдра. Это уже не невинно, — она сложила руки на груди, коварно улыбаясь. — А, и ещё два за то, что ты стоишь в моих ногах. — Ты сейчас серьёзно? — спросил он, тут же получив кивок. — Хорошо. Но я видел в твоих глазах, что тебе понравилось. Признайся. — О! Так ты уже научился меня по глазам читать! — засмеялась она. — Признайся, — настаивал древний. — Я всё равно начислила балы в свою пользу, — ведьма была непреклонна. Рука Элайджи вдруг оказалась у неё на шее и резко потянула к себе. Между ними расстояние было не больше четырёх сантиметров. Адэлис тяжело дышала. Уверенности, гордости и самонадеянность тут же поубавилось. — Признайся, дорогая, — просил он спокойным голосом, проводя другой ладонью по щеке. — И тогда я отпущу. Сейчас Адэлис благодарила всех богов и кого только можно тому, что они не наградили вампиров чтением мыслей. Иначе никто бы больше в жизни не подумал о том, что она ангел. Внутри её головушки сейчас варилось столько жарких и взрослых мыслей, что становилось нечем дышать. А всё это произошло из-за резкости Элайджи, которая ей так нравилась. Она смотрела ему в глаза, видя весь полыхающий огонь, который он прячет внутри себя, и от этого мысли и фантазия бушевала ещё больше. И ей самой это нравилось. И если бы только Адэлис знала, насколько ему самому сейчас было жарко. Вся одежда казалась лишней. В комнате вдруг подскочила температура… И если бы только знал Элайджа, что она сдерживается из последних сил от того, чтобы не скрестить ноги у него за спиной, уничтожив какие-то миллиметры, которые до сих пор были между их телами. Если бы только они оба знали, насколько горит кожа от каждого их прикосновения друг к другу. Они оба понимали, что эта их игра — до добра не доведёт, но никто не хотел её прекращать. Она им нравилась. И в тайных, пока не доступных друг другу мыслям, каждый из них мечтал о большем. — Мне понравилось, — всё же призналась она, дыша ему в губы. — Доволен? — Более чем, — его губы растянулись в польщённой улыбке. — Я начисляю тебе те же штрафные очки, дорогая. Получается, что счёт у нас общий: шесть на шесть. Глаза ведьмы удивлённо расширились и она упёрлась руками в его грудь, отодвигаясь, но он не дал ей этого сделать, удержав её за талию. — Не так просто, — покачал он головой. — Почему?! — возмущённо спросила она. — Во-первых, ты сама меня подпустила, — он коснулся левой ладонью её колена, едва заметно погладив, напоминая. — Во-вторых, — рукой коснулся чуть съехавшего галстука, — ты совершено повинно притянула меня к себе. Ну и третье, за молчание. — Ты не честный игрок! — воскликнула Адэлис, сложив руки на груди. — Я не честный игрок? — возмутился древний. — Стоит мне напомнить, любимая, что я привёл тебе три факта на каждый бал, а ты только два, один из которых абсолютно натяжный?! — Любимая… — ухмыльнулась она. — Красиво звучит из твоих уст. Мне нравится. Однако это не снимает с тебя клейма нечестного игрока, — ведьма была непреклонна. — Ты вынуждаешь меня укрепить это клеймо, — серьёзно заявил Майклсон, снова посмотрев на неё потемневшим. — Интересно, — тут же выпрямилась она. — Попробуй. — Помнишь день, когда мы сидели у камина и ты затеяла эту игру? — Конечно! — усмехнулась девушка. — Ты тогда напоил меня чаем! — И ты сказала, что любой из нас проиграет, если мы совершим нечто запретное, неправильное, по твоей логике, а точнее, с твоих же слов — поцелуй, в шею губы или ещё куда-то. Верно? — девушка заторможено кивнула, помня эти слова, но пока не понимая, к чем Майклсон ведёт. — И ты дала добро и себе и мне на прикосновения, слова и взгляды. Но вот в чём была твоя ошибка: ты не провела границы даже в этим моментах. — Но! — Адэлис задохнулась от возмущения и осознания, пока Майклсон довольствовался её реакцией. — Но ты же сам должен понимать, что невинно, а что может возбуждать! Между ними повисла тишина, а Элайджа улыбнулся, довольствуясь собой, пока Адэлис мысленно проникала себя за лишнюю эмоциональность, которая не позволила ей подобрать слова. — Ничего я не должен, Адель. Это твоя игра, — смело указывал он на её ошибки. — Ты должна была продумать правила и провести чёткую черту, а ты её не провела. Поэтому, все начисленные тобою балы, как ты сказала — штрафные — аннулированы. Как и мои, конечно же. Она оттолкнула его от себя, спрыгивая со стола и походкой от бедра надвигаясь, указывая на древнего пальцем, медленно загоняя его в самый конец кабинета, к высоким книжным шкафам. — Тогда я меняю правила, раз это моя игра! — не менее смело решила она. — Давай! — развёл он руки, продолжая пятиться назад. Ему всё это очень нравилось. — Только на этот раз продумай всё лучше, чтобы снова оказаться, — он задумчиво посмотрел в сторону балкона, словно там мог найти ответ и, к счастью, он пришёл, — в невыгодном для себя положении. Хотя, буду честен, оно весьма пришлось мне по нраву. Адэлис крепко сжала кулаки и челюсть, не зная, что сейчас ей хочется сделать с ним больше: задушить или завлечь в страстный и полный огня и жара — поцелуй. С трудом найдя в себе крупинки покоя, она сказала: — Выбери режим сложности, — настояла ведьма. — Играл когда-нибудь в компьютерные игры? — Издеваешься? — засмеялся Элайджа. — Мне было тридцать, когда я умер, как человек, и тогда ещё не было таких технологий! Но Кол часто находил это занятным, и даже пару раз пытался втянуть меня в это увлекательное времяпрепровождение. И однажды я видел, вроде бы, четыре игровых режима. — Оу, — она покачала головой, не сводя игривого взгляда. — Многое теряешь, дорогой! Ну, ничего, мы это исправим как-нибудь, — улыбнулась ему она, видя как он сдавленно усмехнулся. — И ты прав. Четыре режима: лёгкий, средний, сложный и максимальный. Выбирай. — Согласна ли ты, Адель, броситься со мною в нескончаемую пропасть? — спросил он, наткнувшись спиной на книжный шкаф, который был от пола до потолка. — С тобой? — она выгнула брови, остановившись напротив совсем близко. — Согласна. — Максимальный, — тут же ответил древний. — М-м-м, — протянула она. — Мистер Майклсон, кажется вы азартны, — Адэлис довольно улыбнулась. — Никогда бы так с виду не подумала… — Это взаимно, милая, — улыбнулся он ей, пропустив через пальцы её шелковистые волосы. — Ты только вспоминаешь меня настоящего. Того Элайджу, каким я был только с тобой. Так давай ускорим процесс. — Меня радует такая просьба, — ответила ведьма, сократив расстояние до опасного минимума. — Я развязываю руки нам обоим, — она шепнула ему на ухо, накручивая на палец галстук, тут же почувствовав его ладони на своей талии. — Но! Кто первый сорвётся и падёт в омут грехопадения — проиграет. Ты меня понял? Его рука легла к ней на шею, притянув к себе в плотную. Сердца стучали в унисон, а дыхание обоих, казалось, подстроилось друг под друга. Адэлис сама поражалась своей выдержке, хотя та покрылась маленькими трещинками. — Вот твоё единственное условие — секс — проигрыш. — Когда последняя часть одежды будет сорвана, — добавила она. Адэлис даже решила, что так будет интереснее. Это настоящее испытание на выносливость для них обоих. — Да. Ты всё понял верно. — И больше никаких правил? — решил уточнить Элайджа, сглатывая. — Никаких правил, — незамедлительно ответила она. Его рука тут же оказалась в её густых волосах, притянув на себя и захватывая её губы в сладострастный поцелуй. Адэлис приподнялась на носочках, опираясь на него всем телом. Этот напор, с которым он целовал её — сводил с ума, кружил голову и разжигал два внутренних пламени, которые объединялись в единый страшный пожар. Вдруг Элайджа резко поменял их местами, вжав её тело в книжный шкаф. Его горячие руки прошлись по круглым ягодицам, чуть сжимая через плотно прилегающие джинсы. Адэлис спустила с пухлых губ нежный стон, испытывая настоящее удовольствие от его поцелуев на своей шее. «Её кожа такая сладкая, а пульсирующая вена просто уничтожает во мне оставшиеся голоса здравого рассудка. Я не могу находиться рядом с ней. Я теряю голову, теряю всего себя. И я готов лететь в пропасть вместе с ней, и ради неё». Майклсон посасывал нежную кожу, придерживая ведьму за талию, пока её ноги крепко сжимались на его торсе, затем кусал и нежно целовал, а после всё сначала, заставляя по телу бежать табор мурашек. Эндерсон резко оттолкнула его от себя, наслаждаясь тем, что его костюм немного перекосился, как и непонимающее лицо древнего. Дыхание у обоих было сбивчивым. В следующим момент она сама медленно подошла к нему, взяла за галстук и спиною направляя к дивану. Когда Элайджа сел, она расположилась на нём сверху, страстно целуя распухшие и желанные губы, которые охотно двигались ей на встречу. Элайджа запустил руки под её блузку, исследуя руками горячее тело, которое двигалось бёдрами назад и вперёд, провоцируя на нечто большее. Он резко прервал поцелуй, придерживая одной рукой её за шею, говоря: — Это провокация! — Это хардкор, Элайджа, — лишь ответила ведьма. — Я предоставила тебе выбор. И ты его сделал. Все претензии к себе дорогому. Это испытание на выносливость, — прошептала она, поцеловав его под мочкой уха. Он тут же ощутил пробежавший по всему телу электрический заряд. — Ты сама сказала это, — твёрдо сказал он, снова увлекая её в страстный и головокружительный поцелуй. «Его поцелуи… Это непередаваемое блаженство. Буквально везде, где его губы касались моего разгорячённого тела, сейчас полыхает огонь. Они полны чувств и эмоций, которое чувствует моё сердце. А его руки, которые совершали какие-то запретные махинации, задействовав запретную технику, заставляли меня выгибать спину, приподниматься и снова опускаясь, чувствуя, что ткань на его брюках натянулась…» Рука первородного начала медленно скользить по её позвоночнику, едва касаясь пальцами кожи, но останавливаясь на особых местах, уделяя им большое внимание. Она выгибалась, испытывая удовольствие. Он применял запрещённую технику эрогенных зон, зная, что это позволит ему взять небольшую власть над ней. Вдруг он убрал руку, расстегнув её блузку до середины. Адэлис запрокинула голову, представляя ему больше площади для поцелуев, пока она снова возобновила свои круговые движения бёдрами. Одна его рука придерживала её за шею, другая скользила по ягодицам и внутренней части бедра, сжимая их, а губы оставляли поцелуи на шеи и груди, оставляя красные и горячие отметины. Его поцелуи вызывали целый спектр самых ярких эмоций, которые можно было передать несколькими словами, которые крутились в голове у ведьмы: это вечная пропасть только для нас двоих; это настоящий экстаз. Как вдруг на столе зазвонил телефон, прервав всё в один миг. Горящие огнём и желанием взгляды оказались направлены на устройство, которое, казалось, должно было взорваться под их взором, но этого не произошло. Неохотно встав с Элайджи, ведьма подошла к столу, нахмурившись. — Кто это? — раздалось у неё над ухом. — Понятия не имею, — честно ответила она, стараясь привести дыхание в норму. — Ответь. Возможно, что-то срочное. Адэлис один раз медленно, но глубоко вдохнула, затем выдохнула и ответила на звонок. — Мисс Эндерсон? — Смотря кто её спрашивает, — тут же ответила Эндерсон. — Меня зовут Саманта Уилсон. Я жена мэра Уилсона. У меня есть информация для вас и ваших друзей. Уверена, она будет вам интересна. Глаза Адэлис тут же расширились, напоминая пятирублёвые монеты. Шёпотом она обратилась к Элайдже. — Та самая из… — он тут же кивнул. — Это я. О какой информации вы говорите? — О белом дубе, мисс. Элайджа тут же пришёл в себя и остатки страсти затмил включившийся разум. — Соглашайся на встречу, — шёпотом советовал он. — Я так понимаю, вы хотите встречи? — поинтересовалась Адэлис. — Именно её. И лучше устроить её как можно скорее, ради вашей же безопасности. — С чего вдруг я должна прийти на неё? — тут же спросила ведьма. — Кто мне даст гарантии, что это не ловушка? — Вы правы, гарантий нет. И то, что вы мне не доверяете — верная позиция. Однако я желаю добра тебе и все остальным. Я прошу лишь один шанс. Поверьте мне, кто-то из ваших подставляет вас. — Что? — не смогла поверить в это Адэлис, спросив так возмущённо, что даже Элайджа почувствовал мощную энергетическую волну которая вышла за пределы тела, от чего напряжение электричества в комнате скакануло. Он приобнял её за талию, качая головой и призывая к спокойствию. — Приезжайте через тридцать минут в кофейню за библиотекой. На авеню Форест Хилл. Я буду ждать вас. Раздались гудки, которые оповещали о завершении звонка. Адэлис встревоженно посмотрела на Элайджа, положив голову ему на плечо. — Только в нашей жизни всё может измениться за одну минуту… — проговорила она, почувствовав поцелуй в макушку, отчего по телу распространилось расслабляющее тепло. — Не всё, — покачал он головой, видя её непонятый взгляд. — Не наши чувства. — А у нас есть чувства? — спросила она, ухмыльнувшись, тут же начав приводить в порядок его рубашку и галстук. — Не играй, Адель, — ответил он, так же застёгивая рубашку на ней. — Я хорошо тебя знаю. Врать ты не умеешь, особенно когда речь заходит о чувствах. — Так я же не обманывала, Элайджа, — хитрила ведьма. — Я просто решила уточнить. — Ты вспоминаешь, — продолжил он, когда она поправила его галстук, а он закончил с её рубашкой. — Ты начала вспоминать свои чувства раньше, чем прорвались воспоминания. Я знаю, что ты чувствуешь, но не знаю: насколько. Поэтому я хочу узнать. Адэлис тяжело вздохнула, погладив его по щеке. — Ты не безразличен мне, Элайджа. Ты дорог моему сердцу. Дорог настолько сильно… настолько особенно… что я понимаю, что никогда этого не чувствовала прежде… — недолго поразмыслив, ведьма продолжила. — Это всё, что я пока могу сказать тебе совершенно точно. — Мне этого достаточно, — ответил он, снова поцеловав её. На этот раз поцелуй был короткий, но он по-прежнему не терял чувств и любви, которая пылала внутри древнего. — Но если бы ты только знала, насколько дорога моему сердцу, — он положил её ладонь к себе на грудь. Ощутив, как часто бьётся его сердце, Адэлис вдруг почувствовала, что и её подстроилось под его ритм. Сейчас она как никогда понимала выражение: сердца бьются в унисон. Её это не просто нравилось… Это нечто большее. — Я это чувствую, — улыбнулась ему она, потянувшись к своей сумке, которая лежала на столе. Адэлис достала от туда одну влажную салфетку и начала вытирать размазанную на его лице помаду. — Скроем следы нашего преступления. — Ты думаешь, его совершаем только мы? — ухмыльнулся Элайджа, внимательно следя за каждым мускулом на её лице, за каждой дрожащей ресничкой и родинкой. — Ты что-то слышал? — она заинтересованно посмотрела ему в глаза. — Нет, — покачал он головой. — Но зная Никлауса, я бы не сомневался в его мотивах. Он любит Кэролайн. Он никогда не переставал любить её… — Думаю, — Адэлис достала ещё одну салфетку и маленькое зеркальце из сумки, желая вытереть всю помаду со своего лица, которая так же оказалась размазана, — что ты прав. Я чувствую, как сильно бьётся сердце твоего брата, когда он общается с ней. Его взгляд и сам Клаус меняется рядом с Кэр. — Продолжаешь анализировать моего брата? — улыбнулся он, обняв её со спины. — Да, — незамедлительно кивнула она. — Но мы ему об этом не скажем. Это будет наш маленький секрет. Надеюсь, такие секреты тебе по душе. — Такие по душе, — ответил он, видя, что девушка снова протянула руку к сумочке и через несколько секунд извлекла оттуда длинный тюбик помады. — Это другая. По цвету раз в пять светлее. Нюдовая, да? — уточнил он. — Именно, — подтвердила Адэлис, скривив губы. — В целом ничего страшного. На улице довольно жарко, так что помада могла потечь. Эти не водостойкие. — Дома холодно, — оповестил её он. — Да? — искренне удивилась она, тут же почувствовав короткий поцелуй в шею. — А, так вот почему так жарко, — засмеялась она. — Что ж, будем надеяться, что никто не заметит. Через две минуты они покинули стены кабинета, которые стали невольными свидетелями вдруг нахлынувшей страсти и перемен в их игре. Элайджа и Адэлис старались лишний раз друг на друга не смотреть, и на то было несколько причин. Первая: по-детски, глупо, но становилось смешно и хотелось улыбаться. Второе: перед глазами тут же начинали мелькать картинки со страстными поцелуями; руками, которые касались всего, до чего могли добраться; срывающиеся с их губ стоны; и глаза, которые были полны желания, страсти и неконтролируемого пожара. В душе Элайджи всё заново родилось. Она сказала, что испытывает к нему очень сильные чувства. Она сказала, что он ей дорог настолько, что Эндерсон даже не в силах описать! И Элайджа был готов поклясться, что это первые слова за много лет, которые подняли ему настроение, заставили его душу пробудится и просто перевернуть весь его устоявшийся мир с ног на голову. Чего бы дальше не принёс этот день, его начало уже было прекрасным, и для самого Майклсона он таким и останется. Адэлис поражалась сама себе. С каждым днём она раскрывается с другой, с неожиданной для себя стороны. Она меняется, она трансформируется. Это интригует и даже пугает, но она до безумия рада, что это происходит именно с Элайджей. Он ей очень не безразличен. Он очень важен и дорог её сердцу. И ему она доверяет. То, что пять минут назад было между ними в кабинете — это правильно, и это необыкновенно, и это до неописуемого захватывающие чувства. Адэлис всегда было мало поцелуев, с кем бы они не происходили. Они казались неполными, не настолько эмоциональными, страстными, чувственными, но с Элайджей всё иначе. Он отдавал себя полностью без малейшего остатка! Он делился с ней чувствами, желаниями, просто целуя и поглаживая её кожу, заставляя желать большего с каждой секундой всё больше. Он был великолепен. Ей жаль только то, что всё так быстро закончилось. Стоило им только ступить на лестницу, как там же на первом этаже появился Клаус с Кэролайн. — О! — удивился гибрид. — А я только хотел зайти за вами. — Зачем? — спросил Элайджа, в душе радуясь, что Никлаус не успел. — Не поверишь, Элайджа! Он соскучился! — возмущённо сказала Кэролайн, сложив руки на груди. — Именно так, — не утаивал древний. — Я не ослышался? — поинтересовался спустившийся древний, переглянувшись с Адэлис. — Ну, это версия Клауса, а моя: он уходит от ответа. — Какого? — подключилась Адэлис. Кэролайн переключила внимание на подругу, заметив большие изменения в её внешности. Тёмная помада почему-то отсутствовала на губах, а её заменила гораздо светлее. Решив не придавать этому особенного значения хотя бы сейчас, вампирша спросила: — Сам скажешь? — она посмотрела на Майклсона требовательным взглядом. Клаус посмотрел на Элайджу, глаза которого блестели сейчас ярче звёзд и луны. Зная своего брата, Клаус понимал, что просто так он бы так не святился. Сощурив глаза, но при этом улыбнувшись, он посмотрел на ведьму. — Кэролайн пытается выведать из меня то, что ей пока не доступно. — А точнее? — спросил старший Майклсон. — Точнее; где моё помолвочное кольцо! — она злобно посмотрела на него, затем на Элайджу, на которого поражённо посмотрела Адэлис. — Чего? — удивлённо спросила ведьма Эндерсон, обратив взгляд на Клауса, а потом на подругу. — Стоп! Ты что-то вспомнила ещё? — В каком смысле: «вспомнила что-то ещё»? — спросил Клаус, смотря то на ведьму, то на вампиршу. — Так воспоминания преследуют тебя давно, а ты сказала только сегодня?! — В каком смысле: «ты сказала»? — спросила её Адэлис, видя её многозначительный взгляд, которые говорил сам за себя, что так получилось. Вспомнив так же о том, что она сама проговорилась Элайдже, Адэлис решила прикусить язык. — Ладно, неважно. В каком смысле помолвочное? Он, — кивок на Клауса, — сделал тебе предложение в семнадцатом веке? — Именно так! — произнёс раньше вампирши Клаус, за что получил удар в плечо. — За что? — Не лезь поперёк нашего с ней разговора! — возмутилась и без того заведённая Форбс, грозно указав на него пальцем. — Да, дорогая, он сделал мне предложение, которое, я, на удивление, приняла. — То есть «на удивление»? — теперь пришла очередь Клауса возмущаться. — Я был и остаюсь хорош собой! Элайджа! — он в последней попытке обратился к брату, который всё это время тихо стоял позади Адэлис, посмеиваясь. — Брат, скажи хоть что-нибудь! Желательно в мою защиту. — А я скажу! — поддержал его Элайджа. — Я скучал по этому четыре столетия! Девушки изумлённо посмотрели на него, за тем на братьев, а после рассмеялись. — Только не говорите, что мы такое же устраивали тогда? — спросила их Кэролайн. — Почти каждый день, — подтвердил Элайджа. — Мы были дружны, любили друг друга, но споры у нас редко сходили на «нет». — Это всё, конечно, хорошо, но… — кивнула Адэлис. — Клаус, — обратилась она к Майклсону, — где кольцо? Кэролайн послала ей воздушный поцелуй, и теперь Клаус оказался под внимательными и испепеляющими взглядами одной ведьмы, а второй, судя по его догадкам, ведьмы-гибрида. Никлаус умоляющим взглядом посмотрел на брата, который ясно дал понять одним взглядом, что не станет вмешиваться. Никогда из этого ничего хорошего не выходило. Обречённо вздохнув, он ответил: — Даю слово, Кэролайн, я с превеликим удовольствием отдам его тебе, как только ты вспомнишь моё предложение. Договорились? — протянул он ей руку. Форбс нахмурилась, взвешивая все «за» и «против». Посмотрела на Адэлис, тут же получив в ответ короткий кивок. — Договорились, — кивнула вампирша, ответив на рукопожатие, как вдруг дёрнула на себя, не сводя сердитого взгляда. — Не минутой раньше, Клаус. Понятно? — Я понял, любовь моя, — улыбнулся ей Клаус, а после посмотрел на Адэлис, благодарно кивнув. — Так вы там со всем закончили? — И у нас тут же появилась новая проблема, — Элайджа решил начать с главного. — Какая? — Клаус напрягся. — На мой телефон поступил звонок от некой Саманты Уилсон — жены мэра. Она рассказала о том, что всем нам грозит какая-то опасность. Во-первых, был найден белый дуб, — Клаус тут же открыл рот, но Элайджа остановил его так и не начавшуюся речь взмахом руки. — Мы не знаем в каком виде. Колья это или что… Но это есть и это плохо. — Конечно! — воскликнула Кэролайн. — Это ведь может убить вас и Ребекку… — Именно, — согласилась с ней Адэлис. — Но есть кое-что не менее ужасное, то второе, — Клаус и Кэролайн напряглись. — Кто-то и что-то сливает второй стороне. Нашим противникам. — Нет… — Форбс отказывалась в это верить. — Не может быть! — Какой крысе нужно отрубить голову? — тут же спросил Клаус. — Она назвала имя или хоть что-то? — Нет, — разочарованно покачала головой ведьма. — Но ты прав. Отрубить нужно. Причём срочно! И через… — Адэлис посмотрела на наручные часы, — двадцать четыре минуты у меня с ней встреча! — Одна не поедешь! — тут же сказал Клаус. — Поддерживаю, брат. — Поддерживаю обоих, — согласилась со всеми Кэролайн. — Конечно, я не поеду одна! — согласилась со всеми Адэлис. — Со мной пойдёт Кэролайн, а вы будете снаружи следить за обстановкой. — Хороший план! — согласилась Кэролайн. — Обсудим по дороге, — неопределённо повёл плечами Клаус, всем кивая на вход. — Поехали! — он открыл входную дверь и стремительно вышел на улицу. — И всё же, — Кэролайн принялась идти вместе с Адэлис, — кто может из наших быть за предателя? — Не знаю… — Адэлис скривила губы. — Не давно ты поругалась с Бонни. Энзо видит во мне ходячую угрозу. Мэтта с нами практически не бывает. Я не знаю. Знаю точно, что не Деймон. В этом я уверена. — Я тоже, — согласился с ней Клаус. — Однако кто бы это не был, — гибрид остановился у машины Элайджи, — я голыми руками оторву ему голову, но сначала испробую новоизобретённые мною пытки. Адэлис посмотрела на него, задумчиво наклонив голову. — Можешь рассчитывать на меня, — подмигнула. — Я и не сомневался, сестрёнка, — обворожительно улыбнулся ей Клаус. И когда все уселись на свои места, машина сорвалась с места, покидая пределы большого семейного особняка…