Первородные: Почувствуй себя живым

      Деревушка «Лэкок», Англия       1125 год 30 июня       Звон мечей стоял на всю лесную поляну, отпугивая даже лесных птиц. Влажные от пота волосы прилипли к лицу, мешая и раздражая. В женских глазах застыла ярость приправленная недовольством. Нежная женская рука настолько крепко сжимала рукоять меча, который для Аделисии сделал отец, что и вовсе нельзя было сказать, что она слабая женщина. Некоторые в деревни знали о пристрастии старшей сестры Кларины к боям. Многие мужчины почти что смеялись ей в лицо, когда видели ведьму где-то в центре с мечом в руках. Даже шептались о том, как женщина вообще может поднимать оружие? Для многих это смешно, либо странно и неприемлемо. Кричали, что её удел — рожать детей и вести домохозяйство. Какое-то время Аделисия не обращала на них никакого внимания, но в один день, когда она возвращалась поздно домой после важнейшего в её жизни ритуала, одним придуркам не посчастливилось попасться ей на глаза. Высказав далеко не пару приятных слов в адрес молодой девушки, она сначала с практически совершенно спокойным лицом выслушала все их нападки, а затем разукрасила им физиономии и сожгла на месте у заброшенного дома. На утро, правда, пришлось выслушать нравоучительную речь от отца и разочарованное мнение в лице матери. Сестра так вообще обвинила Аделисию в жестокости к мирному населению. Обвинила, что магия превращает её в чудовище.       «Легко ей говорить», — бубнила всё время про себя старшая. Ведь Кларина по сравнению с ней — ангел во плоти, хрупкий и нежный цветочек, настоящее олицетворение добра и любви ко всему. Кларина умеет прощать, умеет не обращать внимание или хотя бы не показывать, что произнесённые кем-то слова могли её как-то задеть. Не то что Аделисия, которая легко могла ввязаться в бой, если её на то спровоцировать. И уничтожать людей с помощью магии — не являлось для неё чем-то запретным, если человек сам на то напросился.       Но в тот день её эмоциональный фон и впрямь был нестабилен. Она пополнила ряды хранителей огня. Арос предупреждал, что огонь может сделать её на какое-то время агрессивной и безжалостной, пока эффект от ритуала не спадёт. Адель должна была вместе с сестрой проходить ритуал, вот только она хотела быть прислужницей Авы. Но тут Ловэль выступил, сказав, что ей это не нужно. Что ритуал крайне опасный. И что если она наденет на себя эти оковы, то на веки станет рабыней хранителей. Не говоря уже об его словах о том, что вообще далеко не факт, что Кларина переживёт данное ей испытание. Напел он ей разного, но младшая сестра и повелась… Повелась на весь этот бред. И, когда Кларина рассказала об этом Аделисии, то у старшей просто не было предела гневу. Она пыталась вразумить сестру, но та упёрлась, свято веря в истину слов своего любимого. А слова о том, что она лишилась большой силы, которые были произнесены её же сестрой, юную ведьму совершенно не заботили. Да и рада была Кларина, ведь риск того, что она станет превращаться в такое же чудовище, которое начнёт отнимать жизнь у людей — значительно сократился.       *воспоминание…       « — Я не хочу проводить ритуал и не стану! — упёрто стояла на своём Кларина. — Ты провела его, Адель. Умница! Стала сильнее, как и всегда того хотела. Тебе ведь всегда мало силы, которая была дана от природы. Тебе вечно нужно кому-то что-то доказать: себе, матери и в особенности нашему отцу. Я же не хочу никому и ничего доказывать. Мне хорошо и так. Мне хватает моей силы. Я не вижу смысла становиться сильнее. Чтобы «что», ответь мне, пожалуйста?       — Чтобы иметь возможность защитить себя и тех, кто тебе дорог, Кларина! Господи, да что он с тобой сделал? Ты не видишь, что твой ухажёр промывает тебе мозги? До него мы шли вместе, рука об руку! Мы мечтали об одном и том же! Мы связали себя ритуалом вечной жизни! Мы хотели вместе развиваться! А что теперь? Почему ты его слушаешь? Почему его, а не меня — свою сестру?!       Сестра поджала губы, нервно поправляя выбившуюся из густой косы прядь волос, заправив её тут же за ухо. Кларина сложила руки в замок, несколько нервно сжимая пальцы между друг другом. Она видела полыхающей огонь в глазах сестры. Её взгляд был полон злости, гнева, обиды, но ведьма не была уверена, что все эти эмоции принадлежали ей. Такой взгляд Кларина видела каждый раз, когда речь заходила о Ловэле.       — Я люблю его, сестра, — совершенно спокойным тоном произнесла Кларина, наблюдая, как лицо сестры сначала разгладилось, в глазах испарилась злость, уступая место шоку, а затем Аделисия отшатнулась назад, будто та наградила её пощёчиной. — Я люблю так сильно, что моё сердце разрывается лишь об одной мысли о нём. Я хочу быть с ним. Я хочу выйти за него замуж. Я хочу родить ребёнка… Я хочу жить спокойно и сохранить свою человечность. Я вижу, что сделал с тобой этот ритуал… Ты, конечно, всегда была импульсивна, временами зла и бестактна, но… Стоило тебе встать в ряды Ароса, всё изменилось. Ты стала злее. Ты убила невинных людей…       — Я поверить не могу, — Лис разочарованно покачала головой, смотра себе на ноги. Она чувствовала, как последние нити, что соединяли их сестрой, начали обрываться. — Ты отказываешься от всего ради него. Отказываешься от меня, от наших планов… — Аделисия вдруг резко подняла на неё свой прояснившийся взгляд, сделала шаг вперёд, сократив тем самым расстояние. Кларина осталась стоять на месте, хотя изменившаяся энергия сестры её пугало. Хотелось сделать шаг назад. — Считаешь меня монстром и боишься…       — Нет, Адель, — замотала она головой. — Я не считаю… Я не боюсь!       — Не ври мне! — гаркнула на неё ведьма. Сапфировые глаза Кларины тут же широко распахнулись, когда она увидела сверкнувшие оранжевым светом глаза старшей сестры. Она сделала шаг назад, опасаясь, что Аделисия не сдержит свою силу. Но это лишь укрепило домыслы ведьмы. Лис хмыкнула, как-то натянуто, зло, но при этом с грустью в глазах улыбнулась. — Ты боишься, — это звучало как утверждение. — Боишься человека, который даже в самом неконтролируемом припадке зла не посмеет причинить тебе боль. Я никогда не смогу навредить тебе, сестра. Я никогда не желала тебе зла. Я всегда желаю тебе только добра и счастья. Но с ним счастлива ты не будешь. И я не удивлюсь, если свою смерть ты встретишь в его лице в одно из полнолуний! — в эмоциях выпалила она, указав на Кларину пальцем. Младшая Гарфилд затаила дыхание, почувствовав в груди ком, который смешал в себе страх и злость на слова сестры. — И я не монстр. Я воздаю тем, кто прячет монстра внутри себя, прикрываясь людьми. И если хоть ещё кто-то посмеет усомниться в моих силах, назовёт меня слабой женщиной и попытается указать на то, что мне стоит приобщиться к остальным сиделкам, я покажу им, какую силу может иметь женщина. Возможно не убью, но встречу с сильной женщиной они запомнят навсегда. Да, в этом с тобой мы разные. Ты мамина дочка, а я папина. Ты язык, а я меч. И я буду резать без словесного предупреждения любого, кто попытается причинить зло мне или дорогим мне людям. Так и передай это своему ухажёру, — Аделисия обошла сестру, подходя к деревянной двери, у которой висел лук и сумка со стрелами.       — Он не собирается вредить нам! — прокричала ей в след Кларина, резко обернувшись на сестру, которая замерла в открытых дверях. — Ты зря так не веришь в него. Он желает добра нам и всей деревне!       — Ну уж нет, дорогуша, — резко обернулась на неё Лис, удерживая дверь. — Не бывает бескорыстного добра, если речь не о семье, а он тебе всё ещё никто. У него есть скрытые мотивы, я в этом уверена. И я узнаю о том, что он хочет сделать…       — Ты не причинишь ему зла, — Кларина тут же оказалась рядом, с вызовом посмотрев сестре в глаза. — Не посмеешь.       — А это уже будет зависеть от его мотивов. Если я вдруг окажусь не права, то извинюсь перед всеми. А если мои догадки окажутся верны, и кто-то успеет пострадать, то его смерть будет долгой и мучительной. И ты, сестрёнка, при всей твоей способности влиять на меня, не сможешь помешать мне в этот раз. А если попытаешься… — она вытянула шею вперёд, заговорив шёпотом. — Я убью его на твоих глазах, — Кларина тяжело сглотнула, смотря на сестру с испугом. — Хорошего дня, — Лис закрыла дверь перед лицом Кларины, опаздывая на тренировку. Она не знала, какое время ещё сестра смотрела в закрытую дверь. И не знала, какие слёзы она проронила тогда от обиды, злости и страха».       Однако Адель не чувствовала жалости к этим уродам. Ей осточертело терпеть нападки. Всего-то один раз она решила раздать всем по заслугам, и тут же получила выговоры на столетие вперёд. Ладно бы услышать обвинение только от родителей и сестры. Она бы спокойно промолчала, покивала головой, послушала, возможно даже сделала бы какие-то выводы и где-то бы даже согласилась с ними. Например, отец всегда настаивал на том, что всегда нужно действовать трезво, разумом, а не эмоциями, которые толкают к пропасти. В этом он прав. Но тут своё ненужное мнение вставил чёртов Ловэль, который раздражал Лис настолько, что её чуть ли не разрывало от злости. Ненадёжный, скользкий, самоуверенный… Уж слишком он хорошо вертелся ко всем в доверие, охмурил её сестрёнку, которая как влюблённая дура носится за ним, мечтая связать себя с ним узами брака… Даже родители считают его хорошим парнем, который заботиться о своей стае, о деревне и жителях. Аделисия же не верит в его бескорыстное благородство, добро. Он делает всё, чтобы всем понравиться, при этом не взыскав никакой выгоды для себя? В чём подвох? В их деревне есть и другие влиятельные семьи. Почему именно к их семье такой интерес?       Может, как к лидерам и семьи защитников, которых желают свергнуть и занять их место?       Что бы там не было, она уверена, что за всеми поступками этого волчары что-то стоит. Вот только что — неясно. Адель больше всего переживает за сестру, которая оказалась ослеплена из-за его мужских чар. И переключился он на Кларину только после того, как самая Аделисия дала ему отворот поворот.       «Урод!»       Ведьма, отбивала нападки отца, при этом следуя некоторым его указам. Её отец — Освальд Гарфилд — уважаемый человек, воин деревни, защитник и лидер. Он наравне с другими мужчинами защищал их поселение, участвовал в боях, но при всей своей нелёгкой жизни оставался весёлым и был лёгок на подъём. Однако стоило его ноге ступить на поле боя, как Освальд менялся до неузнаваемости. Его зелёно-карие глаза будто становились темнее, в мышцах кипела кровь, а взгляд тут же находил слабые звенья, избавляясь от них — в первую очередь. Его лицо всегда казалось злым из-за глубоких морщин, маленьких прищуренных глаз и шрамов, что его украшали. Один из шрамов проходил через правую бровь и щёку, чудом не задев глаз. Второй был косо нанесён на носу с горбинкой. А третий украшал верхнюю губу. А уж сколько разных шрамов у отца было на руках и ногах — не считать. Но Аделисия всегда любила рассматривать их, спрашивать об истории возникновения.       Освальд долгое время не поощрял желание дочери приобщиться к боевым искусствам. Он пытался убедить её в том, что Адель стоит найти более безопасное занятие, но она была настолько упряма, что спустя пару лет Гарфилд сдался и стал обучать дочку боевым искусствам. Некоторые мужчины его не понимали, но и были те, кто выражал своё уважение и проявлял интерес. На тех, кто не понимал его желания научить дочь искусству ведения боя, Освальд не обращал никакого внимания. И тем более на тех, кто ещё смел высказать что-то против такого женского занятия. Но если кто-то задевал честь его дочери, то невредимым этот человек явно не уходил. А для тех, кто проявлял искренний интерес, Гарфилд поведывал, что вполне допускал, что через столетия женщины так же могут начать править. Что и женщин однажды начнут призывать на войны, как бы дико для тех времён это не звучало. Некоторые удивлялись таким мыслям, а кто-то даже говорил, что на каких-то далёких землях некоторые женщины вызвались воевать наравне с мужчинами. Этому сказочнику никто не поверил. Никто кроме Освальда. Он допускал, что такое вполне может быть, ведь у него есть яркий пример такой женщины — Аделисия. Ему кажется, что если к ним придёт война, то она первая встанет плечом к плечу с мужчинами, либо даже пойдёт вперёд них.       Освальд гордился своей дочерью. Гордился её навыками, стремления, хоть и не всегда понимал её взрывную натуру. Он был не очень рад тому, что она прибегла к ритуалу, из-за которого теперь вынуждена служить какому-то там первородному хранителю. Он боялся, что такая сила и власть, коя пришла вместе с ней, погубят его девочку, но сама Адель была убеждена в обратном. Не сразу, но Освальд смерился, попросив её быть аккуратной и действовать, слушая при этом голос разума, а не сердца. Оно часто ошибается — так он всегда думал и свято верил. Аделисия хоть и согласно кивала, но не полностью была согласна с отцом.       Освальд Гарфилд был для неё авторитетом и имел на неё такой же сильное влияние, как и Кларина. Возможно, отец имел порой даже большее. Но это не означало, что у Адель не было своего собственного мнения. Если она была не согласна с отцом, то говорила об этом. Если где-то их мнения расходились, то она это высказывала. Она, в отличие от многих других женщин, не принижала себя в глазах мужчин, Аделисия была с ними на ровне. А те, кто этого не понимал, либо не принимал, уходили после разговора с ней со сломанным носом или рукой. Её не принимали мужчины. И не любили женщины за строптивость.       — Выпад! — прокричал Освальд. Аделисия повторила. — Атака!       Так и проходили их ежедневные занятия. Они чередовали друг друга. В один день фехтование, в другой — стрельба из лука. И так последние двадцать лет.       — Моя! — осведомил отец, пойдя в атаку. Аделисия уверенно отбивалась. — Вниз! — данное слово означало, что ей нужно пригнуться, но будто почувствовав фальшь, ведьма подпрыгнула, увидев меч, который чуть ли не рассёк почву под ногами. Отец довольно улыбнулся, хитро сверкнув глазками. — Выпад!       Но в этот раз она решила пойти по своему плану. Не сделав выпада, она увернулась, оказавшись за спиной отца. Освальд резко обернулся, в последний момент успев скрестить с ней клинки. Метал в их руках дрожал и звенел, пока сражающиеся смотрели друг на друга с вызовом.       — Ты пошла не по намеченному нами плану, — проговорил Освальд, пытаясь всеми силами надавить на меч дочери, чтобы освободить себе побольше места.       — Пора отойти от планов, отец, — с лучезарной улыбкой ответила ему девушка. — На войнах нет плана, особенно если ты обычный воин. Лишь интуиция, холодный расчёт и навыки боя могут спасти тебе жизнь.       Освальд ударом ноги выбил почву из-под ног дочери, заставив её рухнуть на землю. Из груди ведьмы от удара спиной вырвался сдавленный стон вперемешку с кашлем. Раскрыв глаза, она увидела остриё, которое было направлено ей в шею. Отец встряхнул головой, смахивая с лица и глаз пряди седых волос       — Встаёшь и продолжаем, либо я могу тебя заколоть, дочь моя?       На её лице появилась довольная улыбка. Она поднялась, даже не отряхивая тёмно-коричневые брюки и белую рубашку, которая на ней была свободна, но от этого Аделисии было лишь комфортнее вести бой. Она тут же вновь скрестила шпаги с отцом. Теперь, как она и хотела, царствовал холодный расчёт и навыки, которые были в её арсенале, и отца. Клинки всё время рассекали воздух, проходя рядом с телами. Порой им казалось, что однажды их очередной бой оставит на одном из них шрамы, как напоминание об их незабываемых пятнадцатилетних тренировках. Пока о них напоминали лишь ссадины и ушибы. Аделисия восхищалась навыками отца. Освальд так мастерски владел мечом, что девушке порой казалось, что ей и века не хватит, чтобы овладеть оружием на том же уровне. Хотя каждую тренировку папа отмечал, что она вскоре сможет победить его. Адель же не была о себе такого хорошего мнения.       Одним ударом Освальд заставил дочь отойти от него на два больших шага назад. Это был рисковый удар, потому что, если бы Адель не отшатнулась, то меч снёс бы ей голову. Гарфилд направил на неё клинок, двигаясь небольшими шагами. Ведьма тяжело дышала, чувствуя себя загнанной лошадью. Одежда неприятно липла к телу, как и волосы. Ещё и лето было в самом разгаре… Сдаваться она не собиралась. Небольшими шагами Гарфилд так же направилась к отцу, выставив меч перед собой. И когда оружия соприкоснулись друг с другом, она первая пошла в атаку. Освальд умело отражал её нападки. И вдруг меч пролетел прямо над её головой, рассекая воздух. Аделисия вовремя пригнулась. И пока отец не успел вновь наставить на неё клинок, ведьма в прыжке направила на него свой меч так, что тот прижал его собственный клинок к мужской шее. И удачная подножка, которую Аделисия успела подставить в момент, когда он сделал шаг назад, обеспечил весьма неприятное падение. Ведьма Гарфилд оказалась сверху, тяжело дыша, всё ещё крепко прижимая остриё к шее отца.       — Ты одолела меня, девочка моя, — с горделивой улыбкой заявил Освальд. — Я горжусь тобой.       Аделисия расцвела. Она слезла с отца, подавая ему руку.       — Я не сильно тебя, отец? — с беспокойством посмотрела она на него и устремила взгляд на шею, где осталась небольшая царапина. Она коснулась её, проводя мягкими подушечками пальцев. На пальцах остался смазанный кровяной след. — Прости… Я не хотела…       — Не вздумай извиняться за честно выигранный бой! — тут же осадил её Освальд, твёрдо указав на дочь пальцем. — Быть раненным в честном бою — это честь. Тем более быть раненным своей дочерью — это… приятно.       — Правда? — с лёгкой и будто неверующей улыбкой спросила она. — Я же женщина. Женщина одолела мужчину. Разве это не унизительно для тебя, отец?       — Ни в коем случае, моя дорогая. Для меня это честь. Ты же знаешь, я не из тех, кто считает смерть от рук женщины-воина унизительной.       Аделисия благодарно улыбнулась ему, крепко обняв. Она была ему благодарна за всё: за учёбу, любовь и просто за то, что он есть.       — Нам пора домой, — кивнул он на протоптанную дорожку, что вела через лес и мягко подтолкнул её в сторону дома. Аделисия согласно кивнула, направившись в сторону дома. — Я хотел поговорить с тобой.       — О чём, отец? — она спросила это с улыбкой, вслушиваясь не только в речь отца, но и в пение птиц.       — Бог не наградил меня и Генезис сыном, но зато наградил прекрасными дочерьми… Вы с Клариной для нас настоящий подарок от Богов, Вселенной. Я бесконечно рад и счастлив иметь вас, видеть, как вы развиваетесь, как выросли в прекрасных молодых женщин, — до этого момента на устах Аделисии сверкала улыбка. — Но скоро придёт одно время, где тебе нужно будет дать своё благословение, как старшей сестры, — ведьма нахмурилась, почувствовав, как собственное сердце на миг замерло. — Я думаю, Ловэль хочет взять Кларину в жёны…       — Нет, отец, — тут же сказала Адель, не желая слушать дальше. — Я не дам согласия на этот брак.       — Достаточно лишь моего согласия, как отца, — напомнил ей Освальд, заметив, как дочь поджала губы, с трудом проглатывая недовольство. — Было бы неплохо его так же получить от старшего брата, если бы такой был, но у нас, как я и сказал, только дочери. Кларине будет приятно, если она увидит, что ты наконец-то приняла её выбор. Её беспокоит, что ты отрекаешься от неё.       — Я никогда не отрекусь от сестры, отец! — тут же ответила она, крепко сжав рукоять меча. — Я отрекаюсь от её выбора. Я не приму Ловэля никогда. Если вы все ослепли, то это не значит, что и я тоже!       — Ты не принимаешь её выбор, а значит не принимаешь и её саму. Ты отрекаешься от сестры, — с нажимом произнёс Гарфилд. — Я не понимаю, почему ты его так ненавидишь. Мы столько раз с тобой говорили о твоей ненависти, и все эти разы я пытался понять тебя, Адель. Но я не могу. Я пытался увидеть в нём то, что видишь ты, но я не вижу.       Она раздражённо вдохнула, резко посмотрев на отца.       — И что же ты видишь, отец? — недовольно спросила ведьма, сверкая взглядом. — Благородного волка в пока человеческой шкуре? Так учти: у него есть клыки, когти и шерсть раз в двадцать девять дней.       — Я вижу мужчину, который желает улучшить нашу деревню, жизнь. Я вижу в нём воина. Я чувствую в нём силу. Мне это нравится. Он сможет защитить мою дочь, и мне этого достаточно. Тем более… — он тяжело вздохнул, догадываясь, что услышит после следующих своих слов, — они смогут продолжить наш род. Как бы там не было, как бы я не принимал твой выбор, но я хотел бы, чтобы род Гарфилдов продолжил существовать. Если ты не торопишься становиться матерью, почти упустив своё время, то это не значит, что не торопиться твоя сестра.       Аделисия прикрыла глаза, резко остановившись на выходе из леса. Она разгневанно посмотрела на отца, тяжело дыша.       — Так всё в этом дело? В продолжение рода? Ты хочешь смешать нашу родословную с волками? Хочешь, чтобы дети были обречены на проклятие полнолуния? Ты хочешь этого для своей дочери? — с каждым вопросом её голос становился только возмущённее и злее. — Прошу, отец, услышь меня! Вокруг множество достойных мужчин. Есть и колдуны! От магии хотя бы можно отказаться, а от проклятия никуда не денешься. Есть мужчины, которые в сто раз порядочнее чёртового Кадмуса! Он погубит нашу семью, как ты не понимаешь? — её голос сорвался на крик и, совершенно позабыв об оружие в руках, Аделисия взмахнула им, вновь едва не поранив лицо отца. Освальд вырвал меч из её рук.       — Кадмус порядочный человек, Адель. Мне жаль, что ты этого не понимаешь, — его голос был спокоен, но где-то в его глубине чувствовалось разочарование. — Он любит твою сестру. И ради неё, прошу тебя, прими её выбор. Ты можешь продолжать ненавидеть его. Я тебе этого не запрещаю. Но просто сделай всё, чтобы твоя сестра была счастлива.       — Единственное, как я могу сделать её счастливой, это убить Кадмуса… — но договорить она не успела, потому что Освальд её перебил.       — Адель, хватит! — повысил на неё тон отец, взмахнув свободной от мечей рукой. — Ты переходишь все границы!       — Ты начал этот разговор, а теперь слушай, — Аделисия приблизилась к отцу, заговорив полушёпотом. — Он предаст нас. Вся его стая — это скользкие и холодные люди, подобные змеям, кои ищущие себе выгоду. Он сначала пытался затащить меня в свою постель, а затем, как я отказала ему, переключился на мою сестричку. Он смог влюбить её в себя и подобраться ближе к нашей семье. Я всё ещё не знаю, какие цели он преследует. Он всё хорошо скрывает, а я не могу к этому подобраться. Однако я точно знаю, чувствую, что за ним тянется тьма, которая рано или поздно поглотит всех нас из-за твоей доверчивости и ослеплённости его ангельским обликом моей сестры и матери. Если вы все, видимо, потеряли глаза, то я нет. И я до последнего буду бороться за эту семью и нашу деревню. Я не отдам это всё ему, в особенности нашу семью. Продолжайте смотреть на всё через радугу, — бросила она на конец и поспешила к дому, спускаясь с небольшого холма.       — Аделисия! — крикнул ей в след отец. — Мы не закончили!       — Я закончила! — долетело до мужского уха.       Он спокойно вздохнул, призывая свои нервы к спокойствию. Потоптавшись с минуту на месте, Освальд поспешил за дочерью. Он уже догадывался, что дома предстоит не лёгкий разговор, если, конечно, Адель не успеет сбежать куда-нибудь снова в лес, чтобы продолжить практиковаться в магических искусствах. Но стоило ему только пересечь порог дома, как вдруг Гарфилд увидел замершую почти у самых дверей Аделисию, свою любимую жену Генезис, чьи блондинистые волосы доходили до талии и всегда были заплетены в тугую косу, и Кларину вместе с Ловэлем. Его дочь держала Кадмуса за руку, счастливо улыбаясь. Генезис тоже выглядела счастливой, хоть и в её взгляде была заметна тревожность, которая появлялась, стоило ей только взглянуть на старшую дочь, которая сейчас замерла — как статуя посреди дома.       — Ловэль, — улыбнулся ему Освальд, убрав мечи в ножны и, используя пришитый к ним ремень, повесил оружие на выпирающий в стене гвоздь. — Рады видеть. Вы по какому-то случаю решили заглянуть к нам или просто пообедать?       Аделисия, которая, как и отец, уже всё поняла по светящейся Кларине, обречённо прикрыла глаза, ощутив набежавшую влагу. Она не понимала, почему её сердце уже разрывалось.       — Мистер и миссис Гарфилд, я буду рад, конечно, остаться и пообедать с вами, но я пришёл для того, чтобы попросить у вас благословения на брак с вашей дочерью.       Генезис переглянулась с мужем, который вышел вперёд, оставляя за своей спиной Аделисию, которая сейчас настолько сильно сжимала свои кулаки, что её ногти чуть ли до костей впились в нежную кожу ладоней. Она чувствовала, как треугольник на груди, спрятанный под одеждой, обдало адским жаром. Всё тепло так же перешло в её ладони, которые ей на время пришлось спрятать за своей спиной, чтобы не показать лёгкого свечения. Её же отец в этот момент подозвал к себе любимую женщину. Генезис так же взяла его под локоть, смотря на Освальда любящим взглядом.       — Для меня честь, если наши семьи объединяться, Ловэль. Я буду рад, если моя дочь выйдет замуж за такого порядочного человека, воина и лидера, — Освальд протянул ему руку.       У Аделисии даже не было сил смотреть на это. Всё её сердце разрывалось. Ей казалось, что отец сейчас пожимает руку дьяволу или кому ещё похуже.       «Он подписывает договор со смертью. Он уничтожит нашу семью».       Ловэль с радостью пожал руку Освальду, а после поцеловал Кларину в лоб, и ощутил её горячую ладонь на своей не выбритой щеке. Она смотрела на него таким влюблённым взглядом, который мог бы, наверное, влюбить в себя так же любого, но не её. Кадмусу она нравилась как женщина. Но это чувство совершенно не сравниться с любовью. И у него на эту семью другая цель.       — Аделисия, — позвал её Освальд, обернувшись вместе с матерью. — Прошу тебя, дочь моя.       Она подняла на него свой взгляд, затем перевела на взволнованную маму, на которую так была похожа её сестрёнка, а после обратила взор на ненавистного ей Ловэля и любимую сестру. Они все ожидали её слов. Кларина смотрела на сестру с надеждой, всё ещё помня ссору, которая произошла пару месяцев назад. За это время ничего не изменилось. Адель так и продолжала ненавидеть её избранника.       — Что из моих слов, дорогие родственники, вам было непонятно, когда я говорила тебе, — она посмотрела на отца, а затем перевела взгляд на сестру, — и тебе, что не приму твой выбор? Я не даю своего благословения, — её голос был твёрд, кулаки по-прежнему сжаты, а во взгляде так и застыла злость с примесью душевной боли. — Но кого это здесь волнует, ведь так? Отец всё решил. Мои слова — пустой звук.       — Лисия, — Ловэль сделал шаг к ней, стараясь сохранять добрую и миролюбивую улыбку, — не знаю, чем и когда я успел тебе насолить, но, поверь, на твою сестру у меня только благие намерения.       — Беда в том, Кадмус, что я тебе не верю, — она так же сделала шаг к нему.       — Почему? Разве я хоть раз дал повод усомниться в себе? — он вопросительно приподнял брови, смотря на неё с лёгкой и победной улыбкой. Ведь знал, что на это ведьме нечего ответить. Все её опасения основаны на чувствах, а не на достоверных фактах. Аделисия стиснула зубы, не имея ни единого факта, чтобы ответить. — Порой чувства обманывают. Не вам ли, ведьмам, этого не знать.       — Ложные чувства исчезают в скором времени, а эти меня преследуют ровно столько, сколько ты крутишься вокруг нас!       — Сестра, — Кларина попыталась вмешаться, но Освальд удержал её, покачав головой.       — Не надо, доченька, — Генезис взяла в свои руки холодные ладони дочери и тепло ей улыбнулась. — Пусть поговорят, возможно, всё уладиться.       Кларина посмотрела на отца, который кивнул, соглашаясь с женой.       — Давай будем говорить откровенно, Лис, — Кадмус не переставал победно улыбаться. Его нисколько не напрягал разговор, а ведьму это будто злило ещё сильнее. — Ты не хочешь, чтобы ваш род, ваша чистая ведьмовская кровь смешивалась с такой грязью — подобным оборотням?       — Дело не только в этом. Я отношусь хорошо ко всем живущим на земле расам. Однако, это проклятие и его не избежать. Я бы правда не хотела, чтобы мои племянники были вынуждены всю жизнь оберегать себя. Я не пожелала бы им такой участи, которая постигла тебя. Но всё это меркнет на фоне того, какой ты сам по себе человек. Ты прав, Ловэль. Мои мысли и отношение к тебе основано на моих ведьмовских чувствах… Ну это, если, конечно, постараться закрыть глаза на ситуацию, когда тебе не удалось затащить меня в свою постель. Ты нашёл слабое звено в лице моей сестры, — кивнула она на Кларину, которая обидчиво опустила взгляд. — Молодец. Об остальном я не вижу смысла говорить, ведь все уже всё решили. Празднуйте, — она подняла руки, делая шаги назад к двери, — мешать не буду.       В один момент она дотронулась до ручки двери и выпорхнула за неё быстрее, чем кто-то успел одуматься. Она стремительным шагом удалялась всё дальше, как вдруг её кто-то развернул к себе. Ещё секунда и Аделисия бы откинула кого-то на другой конец деревни, если бы вовремя не поняла, что перед ней оказалась её сестра. Глаза Кларины были мокрыми, а дыхание сбивчивым. Видимо, она бежала за ней, возможно, что-то даже кричала, но Адель ничего не слышала.       — Чего тебе? — грубо спросила Аделисия, взмахнув руками и сделав при этом шаг назад. Сейчас ей не хотелось, чтобы хоть кто-то прикасался к ней.       — Я прошу тебя, сестра, вернись домой. Прошу тебя, перестать…       — Перестань «что», Кларина? Волноваться за тебя? Пытаться уберечь всю семь? Пытаться открыть вам глаза на монстра в человеческом облике? Что из этого, сестрёнка?       — Ловэль дал мне обещание, что никогда не тронет ни тебя, ни моих родителей. Он поклялся мне в любви. Он не монстр, сестра! Не монстр! — пыталась докричаться до неё Кларина, не замечая мимо ходивших жителей, которые оглядывались на сестёр и перешёптывались. По её щекам текли слёзы, но она их точно так же не замечала.       — Его обещания ничего не стоят, пока он их не сдержит, — тут же возразила ей Адель. — И он не смотрит на тебя как человек, который до беспамятства влюблён. Я вижу такой взгляд лишь у тебя. У наших родителей, когда они смотрят друг на друга, но не у него.       — Он любит меня, — почти отчаянно произнесла она, сделав шаг к сестре, но она от неё. — Адель, прошу, мне больно… Мне больно от того, что ты отдаляешься от меня. Мне больно от того, что ты отрекаешься от меня. Я не хочу потерять тебя, сестра. Единственное, о чём прошу, просто прими мой выбор. Ты можешь не радоваться, если так его ненавидишь. Я прошу, просто прими. Просто позволь… — Кларина рвано вздохнула, с трудом сдерживая рыдания. — Аделисия, позволь мне быть счастливой.       Сердце Аделисии разрывалось ещё сильнее. Она почти в живую видела, как земля между ней и Клариной разрывалась и разъединяла их. Она чувствовала её боль, как и свою. Ей никогда не было так больно, как сейчас. Адель не сомневалась, Кларина тоже чувствует её боль. Было невыносимо смотреть на то, как она плакала. И невыносимо понимать, что сама Лис стала причиной этих слёз.       — Мне тоже больно, Кларина. Больно от того, что вы все ослепли и не чувствуете приближение тьмы, среди которой танцует смерть. Я это чувствую, — Адель утёрла ладонью слёзы. — Поэтому я не стану пожимать руку дьяволу. Только не в его лице. Я не дам своего благословения, сестра. Я всё сказала. Можете попытаться сыграть свадьбу, но сомневаюсь, что вам это удастся, — она резко развернулась и направилась прочь.       — Аделисия! — прокричала она ей в след, вновь вознамерившись бежать за ней.       — Не смей идти за мной! — резко обернулась на неё Адель, одарив злым взглядом, в которых снова плясало пламя. Кларина замерла, подумав, что лучше не приближаться, когда её сила проявлялась вот так, говоря о критической отметке гнева. — Иди домой к любимому волку и родителям. Я вернусь позже.       Аделисия удалялась всё дальше, а Кларина долго смотрела ей вслед, пока она не скрылась за домами и деревьями их леса. Она и предположить не могла, куда могла направиться её сестра. Но сейчас даже у неё не было желания идти домой. Слёзы беззвучно стекали по её плечам, плечи подрагивали, дыхание было тяжёлым и рванным. Она была готова разреветься, как в детстве. Но вдруг её плечей коснулись мужские руки, разворачивая к себе. Это был Ловэль. Он обнял её и принялся что-то нашёптывать, поглаживая её по спине и оставляя поцелуи на макушке. Кларина что-то говорила, уткнувшись ему в плечо, но этих слов было не разобраться. Он лишь чувствовал боль, которая пропитала собой всё её тело.

* * *

      Как в тумане Аделисия добралась до обрыва, на котором они с сестрой проводили много времени, наблюдая за садящимся солнцем, горизонтом и морем, которое сегодня было, как никогда, спокойное. На неё светил огромный оранжевый диск, что медленно начинал садиться и притягиваться к водяной глади. Ведьма запустила пальцы в волосы, взлохматив их. Когда-то аккуратно заплетённая коса растрепалась. Сердито сорвав с кончика косы резинку, ведьма кинула её с обрыва прямо в море. Прохладный ветерок дул в лицо, путал волосы, заставлял текущие слёзы быстро высыхать, оставляя после себя лишь солёные дорожки, но их тут же сменяли новые.       Аделисия кружилась по этому обрыву, пару раз чуть не свалившись в пропасть из-за мыслей, которые её кружили не хуже, чем ураган лежащие на земле листья. Её голову просто разрывало от собственных выводов, домыслов и голосов. Она вспоминала слова сестры, отца, матери, даже чёртового Ловэля.       Ведьма смахнула ногой лежавший на траве камушек, который полетел с обрыва в след за резинкой.       «Что, если мне всё это действительно кажется? Что, если я зря обижаю сестру? Что, если я ошибаюсь?»       Она вновь схватилась за голову, со всей силой сжимая между пальцев волосы, причиняя себе боль.       «Нет! Нет! Я не могу ошибаться. Знаю, что не могу…»       Почувствовав резкий прилив тепла в ладони, она убрала их из своих волос и посмотрела на руки. На её коже заплясали небольшие огоньки. Они метались по её раскрытым ладоням так же быстро, как и собственные мысли. До боли сжав кулаки, ведьма постаралась унять свои эмоции, но ничего не выходило, а сердце кричало о том, что стоит выпустить силу. Так станет легче.       Губы дрожали, как руки и всё тело. Аделисия снова раскрыла ладони и выпустила огромный огненный поток энергии прямо в небо с громким криком, который промчался на ближайшие десятки метров. Казалось, что с разбушевавшейся магией уходила и эмоциональная нестабильность. Она держала руки над собой до последнего, пока пламя само не исчезло из её ладоней. И пока сама ведьма Гарфилд не рухнула на землю, ощущая полное бессилие. Она больше громко не плакала. По её щекам совершенно беззвучно стекали слёзы, падая на тёмно-каштановые волосы с медным оттенком, который в особенности хорошо был виден на солнце. Её грудь тяжело вздымалась. А в голове наконец-то была тишина. Собственные мысли больше не сводили с ума.       «Я знаю, что не ошибаюсь. Мои чувства верны и точны. Они никогда меня не подводили. Я чувствую липкий холод. Я ощущаю дыхание смерти. Я чувствую тьму. Но почему её не чувствует моя сестра? Неужели её так могли ослепить чувства к этому… к этому…»       У неё даже не хватало сил на выдумывание ругательств в адрес этого оборотня. Аделисия не знает, что будет дальше. Но знает точно, что она не даст этой свадьбе состояться. И пусть сестра её возненавидит на всю их оставшуюся жизнь, но она не даст ей скрепить себя узами брака с Кадмусом.

* * *

      1 июля 1125 год       В какой-то момент Аделисия заснула на том склоне. Сон захватил её быстро. Наверняка, это было связано с тем, что большая часть сил её покинула, и девушка не чувствовала ничего, кроме опустошения. Проснулась она уже тогда, когда успело полностью стемнеть. На дворе была глубокая ночь. На небосводе светил месяц. А ведьма всё не спешила домой. Она просто сидела рядом с обрывом, пока вновь не заснула, и проснулась вновь с первыми лучами солнца.       Почувствовав себя лучше, Аделисия поднялась и решила, что пора направиться в дом. Она не хочет оставлять свою семью в лапах этого человека. То, что было вчера — помутнение, появлению которого она больше не поспособствует. Ей нельзя опускать руки. Ей нужно собрать все свои силы в кулак, стараться повлиять на сестру или хотя бы на родителей. Ведьме Гарфилд нужно хоть что-то придумать. Адель уверена, что свадьба состоится в следующем месяце. И, она надеется, что произойдёт это не раньше второй половины месяца.       Бредя по знакомым дорожкам в лесу, она через какое-то время вышла к своей деревне, почти никого не встретив. Лишь вдалеке мелькали люди, а когда Адель подходила к тому же месту, там уже никого не было. Однако сегодня в деревне было особенно тихо. Возможно, дело в том, что ещё слишком раннее утро и почти все спят. Но какое-то неприятное чувство закралось в самое сердце. Аделисия шла, постоянно оглядываясь. Ей казалось, что она кожей ощущала чей-то взгляд, но никак не могла выцепить кого-то, кто мог бы за ней наблюдать. Она даже не чувствовала чей-то энергии, но чувствовала взгляд. До невозможности странно и пугающе. Она потирала пальцами ладони, временами сжимая их в кулаки. Чувствовала, как играла энергия, которая циркулировала в ладонях, готовясь вот-вот вырваться, стоит только ведьме дать команду.       Выйдя на дорогу к своему дому, её взгляд тут же устремился на небольшой деревянный домик, окна которого были закрыты, как и двери. Но почему-то её сердце пропустило удар, а ладони похолодели. Она не понимала, на что так реагирует её тело. Ничего же не случилось. Аделисия была уверена, что зайдёт сейчас в дом и найдёт всю семью спящей, либо единственного бодрствующего отца, который мог собираться на рыбалку, пробежку или разведку. Но подойдя ближе к дому, ей в нос резко врезался энергетический запах крови. Он почти ничем не отличался от обычного запаха, если коснуться пальцами лужицы крови и преподнести к носу. Энергетически она ощущалась приторнее.       Рука задрожала и потянула к ручке двери. Не хватало храбрости открыть её. Но и стоять тут ведьма Гарфилд больше не может. Опустив руку, она открыла дверь с ноги, чтобы больше не оттягивать неизбежное. Шагнув за порог, она остолбенела. На стенах было множество кровавых отпечатков и смазанных каких-то неразборчивых следов. В углу у семейного сундука лежало тело матери. Увидев его, Аделисию пошатнуло. Она схватилась за деревянную колону, тяжело дыша.       — Мама…       Найдя в себе силы отойти, она на трясущихся ногах подошла к телу матери. Генезис лежала на животе. Перевернув её, Аделисия взвизгнула, закрыв рот. Её шея, руки, живот, который виднелся под разорванной в клочья одеждой, — всё тело было в укусах, рваных ранах и крови. Найдя в себе силы не зареветь и не забиться в истерике, она, не сдерживая слёз, дотронулась до укусов и ран, внимательно рассмотрев их. Такие рваные и широкие могли оставить только оборотни. Да и тело не было обескровленным, чтобы думать на вдруг объявившихся вампиров. Под матерью была огромная лужа крови, в которой ведьме уже посчастливилось запачкаться. Она даже не видела смысла проверять пульс, ведь касаясь её, Адель не ощущала тёплой и живой энергии. Был лишь смертный холод — липкий и пробирающий до костей.       — Нет… нет… нет! — замотала она головой, приподнимая голову матери. Её глаза были раскрыты. В когда-то весёлых и любящих жизнь сапфировых глазах застыл неописуемый животный ужас, который она увидела прежде чем умереть. — Мама… Как же так? Твою ж… Это я виновата. Мне нельзя было психовать, нельзя было поддаваться эмоциям и уходить отсюда. Я ведь знала… — она прижала холодное тело к себе, — знала, что всё так будет.       Всхлипнув, она посмотрела в глаза матери, вновь лицезрев застывший ужас с примесью страха. Дрожащей и испачканной в крови ладонью, Аделисия закрыла ей глаза, оставив смазанные кровавые отпечатки на её лице, и положила на пол. Она закрыла лицо руками, громко заплакав. В темноте, что сейчас её окружала, стояли лишь мамины глаза. Точно такие же были и у Кларины.       «Кларина… Сестра!»       Аделисия резко убрала ладони от лица, подскочила и понеслась в первую комнату, которая как раз принадлежала ей с сестрой. Но стоило ей забежать, как она тут же отшатнулась к деревянному косяку, больно ударившись. Посреди небольшой комнатки лежал отец, всё ещё сжимая в руках свой меч, который был пропитан чей-то кровью. Чуть дальше у кровати лежало тело сестры. И все они были мертвы. Аделисии даже не нужно было подходить, чтобы увидеть в их глазах тот же ужас. Только у отца взгляд был суровым, будто кричащем о том, что ничего ещё не кончено.       Опустившись рядом с отцом, Аделисия сжала челюсти настолько крепко, насколько только смогла, но сдержать рыдания не получилось. Она всегда была дочерью своего отца. Нельзя так говорить, и, возможно, это очень неправильно, Адель это всегда понимала, но она любила отца больше матери, чувствовала с ним особенную связь. Они с ним очень сходились почти во всём.       Подняв голову отца и его тяжёлое тело, Аделисия обняла его, оставив поцелуй на лбу, прикрывая глаза.       — Я знаю, кто это сделал, папа. Знаю. И я отомщу. Я обещаю тебе. Они будут гореть в моём огне, — шептала она ему, словно тот всё ещё её слышал, — а я буду наслаждаться их предсмертными воплями точно так же, как, я уверена, они наслаждались вашими, — её руки, прежде чем положить холодное тело, прошлись по его точно таким же, как у матери, укусам. — Мы однажды встретимся с вами. Я ещё увижусь с тобой, папа. Прости меня. Я вечно буду нести этот груз вины на себе.       Громко шмыгая носом и тяжело дыша, она подползла к сестре. Все её штаны и когда-то белая рубашка были измазаны в крови. Крепко прижав к себе такое же ледяное тело сестры, Аделисия больше совсем не могла сдерживать рыданий. Прямо сейчас на её руках, в её объятиях было ледяное тело младшей сестры. Кларина болталась в её руках безвольно, не реагировала. Убивало больше то, что Адель больше не чувствовала её тепла и не видела улыбку на когда-то розовых губах. Её слёзы смешались с просьбой простить её и клятвами о мести. Она целовала лицо сестры, пачкала её белоснежные волосы в крови из-за своих рук. И смотрела в молочную кожу лица, которая сейчас была совсем белой, а с щёк испарился привычный румянец.       — Я отомщу за тебя! — её голос был твёрд, хоть и надрывен. Губы дрожали, а руки крепко сжимали ладони Кларины в своих. — За всех вас. Я уничтожу каждую тварь, которая приложила к этому руки. И после мы встретимся с тобой. И пройдёт какое-то время, и мы вновь вернёмся с тобой в этот мир. Мы обязательно встретимся, сестра. И я больше никогда и никому не позволю причинить тебе зла, — Аделисия вновь поцеловала её в лоб, погладив по голове. — Я люблю тебя, малышка.       Закрыв ей глаза, Аделисия аккуратно уложила её тело, будто боялась причинить боль, но правда была в том, что Кларине уже не больно. Прижав окровавленные руки к собственным губам, пачкая лицо, единственная выжившая из Гарфилдов перевела взгляд на тело отца. Подойдя к нему и опустившись на колени, она взяла его меч. Освальд никогда не разрешал прикасаться к его оружию. Говорил, что меч может быть отнят только в бою. А пока он не побеждён, никто не имеет право касаться его. Даже любимая женщина или дочери. Сейчас он сражён. Сражён зверем, а то и зверьми. Аделисия могла бы убить их и своим мечом, но ей хочется сделать это отцовским.       Крепко сжав чёрную кожаную рукоять, ведьма поднялась и направилась прочь из комнаты. Она глубоко дышала, ощущая вновь вспыхнувшую злость. Знала, что её глаза сейчас горят, но выйти из дома она не успела. Вдруг в дом зашла вся волчья стая, окружив её в одной большой общей комнате. На их устах играли довольные и побеждённые улыбки. Последним в дом зашёл Ловэль, плотно закрыв за собой дверь. Он вышел в центр, остановившись перед ней. Он чувствовал радость, смотря в эти заплаканные и раскрасневшиеся глаза, наблюдая за дрожью тела. Ему нравилось это красное от слёз лицо, которое было измазано в крови близких людей. Ещё больше его грела мысль, что вскоре Адель так же будет испачкана своей кровью.       Оглянувшись, ведьма заметила, что здесь не вся стая. Только мужчины. Усмехнувшись, она посильнее сжала клинок.       — Всегда знала, что ты слабак, трус. Привёл этих сторожевых псов ради чего? Боишься, что не справишься со мной в одиночку? Всю мою семью, видимо, ты так же истребил с помощью своих хвостатых дружков. Тебе бы не хватило сил одолеть моего отца.       Кадмус усмехнулся точно так же, как и она, заведя руки за спину.       — Не скрою. В этом преступлении участвовали мы все. На самом деле я не собирался убивать их прошлым вечером, — поделился оборотень. — Я хотел сделать это немного позже. Но твой уход настолько сыграл мне на руку, что я подумал, а зачем, собственно, тянуть? — он, насмехаясь над ней, взмахнул руками. В глазах Аделисии можно было считать гнев, но за ним пряталась глубокая боль. Ловэль сам сказал… Если бы она не ушла. — Изначально я хотел дождаться церемонии бракосочетания. Хотя, допускаю, ты бы приложила все усилия к тому, чтобы она не состоялась, но у тебя бы ничего не получилось. Чего бы ты там не придумала, — почти что шёпотом добавил он, а потом вновь перешёл к своему обычному тону. — Я хотел, чтобы все видели, как я объединюсь с влиятельной семьёй колдунов. Сама понимаешь, какая это честь. Это бы дало мне ещё большую власть над людьми в деревни. Ведь вы здесь были местными королями и принцессами.       — У тебя всегда в глазах считалась жадность, когда дело касалось власти. Но ты ни учёл одного: власть губит жадных.       — Приложу все усилия к тому, чтобы этого не случилось, — он отмахнулся от её слов, будто Аделисия сказала какую-то несусветную небылицу. — Моей стае нужен новый скачок, рост. Нам нужно покорять новые вершины, но вы стояли у нас на пути. Я не привык просить преграду сдвинуться, — он поддался вперёд, вновь перейдя на шёпот. — Я её уничтожаю. Уверен, ты меня понимаешь.       Аделисия молчала и не сводила с него уничижительного взгляда. Её рука по-прежнему крепко сжимала рукоять оружия.       — Я добивался вашего падения. Конечно, прежде мне нужно было сблизиться с вами. Ты мне отказала. В доверие твоего отца я смог втереться, проявив нужные качества. А очаровать твою милую и доверчивую сестричку мне не составило никакого труда, как, в прочем, и твою мать.       Стоило этим словам сорваться с его губ, Аделисия сделала неожиданный шаг назад и насквозь проткнула живот одному из оборотней, а второму снесла голову. Ловэль даже не успел ничего понять и предпринять, а вот его стая сделала шаг вперёд, возжелав тут же наказать ту, которая посмела убить двоих оборотней. Ведьма посмотрела на них и на Ловэля сверкающем в пламени взглядом. Их лидер поднял руку, призывая остановиться. Пошли возмущения, но он заставил всех умолкнуть лишь одним взглядом.       — Ты убила двух моих людей, — констатировал он этот факт. — Хорошо. Что дальше? Нас больше. При всей своей силе ты не сможешь одолеть нас всех. Пока ты одному отрубишь голову, другие накинуться на тебя и в миг лишат жизни.       — Возможно я умру сегодня, — не отрицала она. — Но я бы на вашем месте не была так уверена в вашей победе. Вы останетесь похороненными под сгоревшими останками этого дома.       — А чем это пахнет? — в это же момент спросил рыжеволосый мужчина, подойдя к окнам. Открыв их, ему в лицо тут же чуть не ударил один из языков пламени, которые взяли в кольцо этот дом. — Прислужница Дьявола!       — Уверена, моему господину приятно, — усмехнулась ведьма, но в следующий момент её лицо вновь стало серьёзным и озлобленным. — А теперь закрыли свои рты! Вы пришли за моей смертью, — она развела руки в стороны, внимательно смотря на всех присутствующих. — Попытайтесь её заполучить, пока я буду убивать вас по одному.       — Оставлю за собой право на последний бой, — ухмыльнулся ей в лицо Ловэль, развернулся спиной и пошёл на другой конец. — Приступайте.       Аделисия была искусным воином. Освальд часто шутил о том, что она юноша в юбке. Он всегда восторгался её мастерством схватывать знания и умения на лету. Сейчас она вспомнила все уроки, которые преподносил ей отец. Она отражала атаки и наносила удары по членам стаи Кадмуса с такой же лёгкостью, с какой они убили её семью. Конечно, предвидеть все шаги она не смогла. Это первый её настолько крупный бой. Её пару раз сумели укусить, поранить, чуть ли не сломали руки и ноги. А огонь тем временем всё сильнее пробирался в дом. Оборотни нервничали, пытаясь быстрее закончить дело. Ловэль же стоял у стены, наблюдая за боем и анализируя.       — Знаешь, чем ты всегда нравилась мне, Аделисия? — заговорил он, но она будто не обращала внимания, продолжая вести бой, одного убивая клинком, а второго отбрасывая подальше ударом ноги. — Своей сообразительностью. Своей жаждой к познаниям. Жаждой становиться сильнее и брать от жизни всё. Не были бы мы врагами, я бы даже подумал над тем, чтобы сделать тебя своей женой.       — Я скорее выйду замуж за дьявола, — она пронзила мечом очередного оборотня и локтём ударила в лицо тому, кто был сзади, — чем за тебя.       — Я почти что дьявол.       — Ты чудовище! Монстр! Ты урод, погубивший мою семью. Мою сестру! Я всегда знала, что тебе нельзя доверять, но они меня не слушали. Мне остаётся лишь гадать, как ты смог очаровать их, — меч рассёк шею одному из стаи. — Не знаю, твоё ли обаяние сыграло на руку или магия других ведьм, но ты растоптал и уничтожил все мои попытки достучаться до них. И за это ты будешь гореть в вечном огне на том свете. Обещаю.       Кадмус усмехнулся, ответив:       — Ну ты продолжай сражаться, дорогая. И не отвлекайся, а то не замечаешь самого важного.       Резко обернувшись, желая нанести удар тому, кто притаился у неё за спиной, Аделисия ощутила укол на шее. Меч резко опустился, а она коснулась место укола, смотря на оборотня, который держал в своих руках какую-то непонятную иглу.       — Что это? — она трогала свою шею, не понимая, почему чувствует там невыносимое жжение и колющие ощущения.       — Особый ведьмовской яд, — ответил ей тот самый рыжеволосый оборотень. — Слышала о красных цветках лобелии? Состав яда этих цветов отличается от того, что течёт в голубых. Этот смертелен для вас, ведьм. А в чистом виде он убьёт тебя за считанные минуты.       — Нет… — Аделисия подняла на него растерянный взгляд, но тут же вспомнила о бое и воткнула в него меч таким образом, что он вспорол ему живот, а затем все внутренности, устремив кончик языка к верху. Гарфилд, отбросив уже не живого оборотня, резко обернулась, уставившись на остальных выживших оборотней, каких было не больше десяти человек и Ловэля. — Вы не могли! Она не растёт у нас! Не может быть…       — Готов поспорить, что ты уже чувствуешь слабость! — он, забавляясь, покачал пальцем и двинулся к ней. — Меч кажется в особенности тяжёлым, сознание путается, а температура в теле вдруг подскочила, — Кадмус в наигранном сожалении сложил руки и ахнул. — Вы посмотрите, товарищи, у неё уже лицо покрылось испаренной. Конечно, возможно, дело в горящем доме и жаре, но, готов поклясться, я вижу, как у неё трясутся колени.       Аделисия сделала пару сердитых шагов вперёд, как вдруг её ноги предательски подкосились и она рухнула на пол, выпустив из рук меч. У неё не было сил даже стоять и держать в руках отцовский клинок. Она не хотела верить в свой проигрыш до самого конца.       — Уходите, — быстро сказал Ловэль выжившим членам стаи. — Я закончу сам. Аккуратно на выходе.       — В дом уже пробралось пламя, — заметил один из оборотней. — Уверен, что успеешь выйти?       — Уверен. Пошли прочь.       Оборотни недовольно переглянулись, открыли дверь и стали с разбегу покидать дом, чтобы пламя не успело нанести им серьёзных травм. Ловэль же тем временем походкой победителя подошёл к Аделисии, которая пыталась дотянуться до выскользнувшего из руки меча. Взяв его без какой-либо преграды, Кадмус осмотрел его, восхищаясь работой мастера. Он был уверен, что если бы не залитая кровью сталь, то оружие было бы ещё шикарнее. Аделисия поджала губы, попыталась вызвать магию, но она не поддавалась ей. Ловэль, заметив, как ведьма смотрела на свою раскрытую ладонь, наставил на неё отцовский клинок.       — Какого это — быть убитой отцовским мечом?       «Нет. Я не хочу умирать! Просто не могу… Я не могу умереть, пока не отомщу ему… Прошу, Арос, прошу, дай мне силы. Я не должна умереть сейчас».       — Я всё ещё жива, — со слабой улыбкой ответила она, лёжа на деревянном полу. Она видела, как с каждой секундой огонь всё больше и больше захватывал этот дом. В любой момент все горящие доски могли рухнуть на них. — И не хочу сдаваться так просто.       — Видела бы ты сейчас себя, — покачал он головой. — Выглядишь жалко. Ты пытаешься ухватиться за последнюю соломинку своего спасения, которой даже нет. Яд убивает тебя. Меч отца направлен на тебя. У тебя нет шансов.       Она прикрыла глаза, понимая, что Ловэль прав. С минуты на минуту её убьёт яд, если не отцовский меч. Сила не подвластна ей из-за яда лобелии. У неё нет спасения. И ждать его неоткуда.       — Ты победил, — сквозь сжатые зубы произнесла она, тяжело дыша. — Убей и покончим с этим.       — Мне так сладко от твоих слов, дорогая, — он подставил меч к её шее. — Даже жаль. Умрёшь такой молодой, прям как твоя сестричка, — Гарфилд на этот словесный выпад сжала кулаки, глотая слёзы.       — Готов поспорить, — послышалось за его спиной. Ловэль резко обернулся, встречаясь с горящим взглядом мужчины, который вышел из огненного портала. Его руки были сложены за спиной, а злой взгляд устремлён прямо на Кадмуса. — Некрасиво, волчара, посылать на убийства своих приятелей, а самому приложить руку уже только ко всему готовому, — Арос взглянул на едва живую Аделисию. — Почти.       — Не знаю, кто ты такой, но… — Кадмус в миг настиг Ароса, замахнувшись на него мечом, но тот остановился почти достигнув его шее. Хранитель даже не дёрнулся, смотря ему в глаза. — Какого чёрта… Ты кто?       — Можешь называть меня Господином, — Арос прошёл мимо, не обращая внимание на попытки Кадмуса сдвинуться с места, но у него ничего не выходило. Ловэль будто окаменел. Хранитель опустился рядом с ведьмой. — Ты звала, я пришёл. Я не позволил бы тебе умереть в нечестном бою, Лис.       — Как же я рада тебя видеть, — слабым голосом ответила она, ощущая, как хранитель взял её на руки.       — Оставь её! — взревел Кадмус, видя, что происходит боковым зрением. — Она должна умереть от моей руки!       Спокойно поднявшись, Арос подошёл к нему, крепко держа Аделисию на своих руках.       — Ты мог умереть от моей руки, если бы это был мой бой. Но я уважаю честные поединки. Я не убью тебя только потому, что хочу. Я оставлю это дело ей. А потом, когда твоя смерть тебя найдёт, я заберу твою душу к себе и ты будешь гореть в вечном огне, как она и обещала.       С этими словами хранитель шагнул в огненный портал овальной формы, который тут же закрылся, а Ловэль повалился на пол, почувствовав, что его больше ничего не удерживает. Но когда испарился хранитель, пробравшийся в дом огонь словно сорвался с цепи и в миг подобрался к Кадмусу, который едва успел вскочить на ноги и выскочить за порог дома, тяжело дыша. Он не знал, что это было, но одно было ясно совершенно точно: однажды они вновь встретятся с Аделисией Гарфилд. Вот только когда — Кадмус не знал. Собственно он так же не знал, как этот неизвестный сможет в ближайшую минуту исцелить её тело от яда.

* * *

      Особняк Уилсонов, Мистик-Фоллс       25 июня 2016 года, наши дни       Дорога до особняка Алистера у Майклсонов выдалась весёлая. Они решили ехать на трёх машинах. В машине Элайджи был он сам в качестве водителя, а в качестве пассажиров Адэлис, Кэролайн и Никлаус. Ребекка везла в своей машине братьев Сальваторе и Александра. А Дарен ехал в своём внедорожнике на пару с Самантой.       В целом, веселье ещё началось с того момента, когда все собрались в прихожей. Саманта даже уговорила Деймона со Стефаном не отправляться домой за костюмами, сказав, что её стилисты могут доставить нужные вещи за сорок минут. Так и случилось. Но когда они вспомнили о цветовой гамме, на которую нужно было обратить внимание при выборе наряда, их лица, а в особенности Деймона, стали очень жалкими. Там не было ни намёка на тёмный цвет.       Поэтому, когда все собрались посреди холла на первом этаже, возмущавшихся было очень много. В особенности больше всех негодовали Клаус, Деймон и Александр. Они оба привыкли отдавать предпочтение тёмным оттенкам в одежде, либо более приглушённым. А тут сплошная сотня оттенков белого и ему подобным. Девушки же были в восторге. Они ничего не имели против белых тонов. Хотя Адэлис и Ребекка согласились с Клаусом и Деймоном, что даже не убьёшь никого, иначе заляпаешь красоту. Элайджа же в большей степени, как и Дарен, придерживался нейтралитета. Конечно, если бы был выбор между каким-нибудь тёмным костюмом и пастельно-голубым, то он бы, даже ни на секунду не задумавшись, выбрал тёмный. Просто потому что привык и так комфортно. Мистер Эндерсон поступил бы так же, привыкнув за столько лет к более строгим и официальным цветам.       И сойдясь на том, что они все похожи на чёртовых ангелков, — по словам Деймона, — все разошлись по машинам и отправились в путь.       Прибыв на место торжества, им даже не сразу удалось проехать из-за бесконечного потока машин. Ребят это удивило, учитывая, со слов Саманты, что в их доме никогда не было так много гостей. Майклсоны же сошлись на том, что не спроста здесь столько народа.       Когда им всё-таки удалось проехать и занять несколько мест подряд на парковке, то все покинули автомобили и встретились прямо перед ними.       — Кажется, у меня разыгралась аллергия на белый цвет, — Клаус придирчиво осмотрел своё костюм. — Любовь моя, — обратился к Кэролайн, — напомни, как всё закончиться, сжечь его.       — А мне кажется, что ты очарователен, — улыбнулась она ему, оставив поцелуй на щеке.       — Теперь я точно его сожгу, — ухмыльнулся он, приобняв одной рукой её за талию.       Кэролайн была единственная, кто не выбрал из девушек платье в пол. Её наряд был довольно, как сказал Клаус, притягательным на мужские взгляды и если хоть кто-то посмеет посмотреть на неё не таким взглядом, то он скормит любому его же глаза. Форбс же не была о себе столь громкого мнения. Платье цвета шампани сверкало благодаря нитям люрекса и не имело рукавов, обнажая плечи, руки и благодаря шикарному, но не вульгарному разрезу на груди. Оно было приталенным и едва ли доходило до колена, имея так же небольшой разрез на правом бедре. Кэр так же нацепила на запястье браслет Клауса, который идеально подошёл под весь её вечерний облик. А часть из волос она аккуратно собрала на затылке, поддержав идею Ребекки с воздушной ноткой.       — Поддерживаю, — раздался голос подходящего сзади Деймона. — Сжигать будем вместе. Издевательство, я считаю! Дискриминация чёрного цвета.       — И не говори, — поддержал его Александр. — Расисты.       Деймон был облачён в обычный костюм-тройку белого цвета. Александр предпочёл костюм кремового оттенка. Стефан же отдал предпочтение цвету шампани.       — Всю дорогу причитали! — цокнула Ребекка, осмотрев передний двор. — Надо же, — хмыкнула она, найдя пятнадцать человек охраны. — Они их на заводе что ли делают? Не так давно я убила двадцать невинных людей, а тут уже новый боевой комплект.       Ребекка Майклсон отдала предпочтение белому, облегающему и кружевному платью в пол. Клаус, когда увидел её, пошутил, что она собралась на свадьбу и не удосужилась братьям представить своего избранника, на что Бекка ответила, что прятала его от них в подвале. Не хотелось бы лишиться очередного ухажёра. Ник подкол оценил, поэтому уже в следующую секунду похвалил её выбор. Волосы Ребекка так же решила не собирать ни в какую причёску, а просто аккуратно завила их, придав образу больше воздушности и лёгкости.       — Да-а-а, — с усмешкой протянула ведьма Эндерсон, идя под руку с Элайджей. — Жалко будет твоё платье, Бекка, если вновь придётся кого-то убивать.       Адэлис решила отдать предпочтение дымчато-белому платью в пол. У него имелся прямой вырез на груди, были просвечивающиеся кружевные рукава, элемент которых переходил и на верхнюю часть платья, а на атласной юбке, что доходила до пола, по правое бедро красовался разрез. Ведьма решила особо не заморачиваться с причёской, поэтому сделала аккуратный высокий хвост, использовав лак для волос, чтобы ненужные короткие волоски не торчали.       — Ну, что уж, придётся сжечь своё платье вместе с костюмами не ценителями прекрасного.       — Это ты сейчас о ком, сестра? — поинтересовался Ник.       — О тебе, Деймоне и Александре.       Парни, как один, несогласно закатили глаза.       — Все всё помнят? — спросил Дарен, держа под руку Саманту. — Пейте меньше и желательно ничего не ешьте. Я не уверен, что зелье сможет подействовать так, как надо. Всё же не настоялось оно нужные семь дней.       Саманта была единственная из девушек, кто предпочла платью строгий, но не менее шикарный белоснежный брючный костюм. Свои волосы она сумела собрать в объёмный пучок, выпустив пару прядей, который добавили песчинку лёгкости и нежности её образу. Благо за столько лет Франс прекрасно удалось набить руку на разные причёски и макияжи. Но это событие не требовало каких-то особых заморочек, поэтому дамы придерживались нюдовых оттенков в макияже, не используя слишком тёмные или яркие оттенки.       — Сомневаюсь, что они нас захотят отравить, — задумчиво ответил Элайджа. — Но осторожность действительно не помешает. Все готовы? — все молчаливо кивнули. — Идём.       Они пока не знали, что их будет ждать, когда они перешагнут порог этого особняка. По пути они встречали некоторых членов из совета основателей, которые либо вообще делали вид, что их не замечали, либо смотрели с каким-то высокомерием и превосходством. Ребекке, как и Клаусу, хотелось вырвать им глаза. У дверей в особняк их встречал портье, который проверял приглашения и пропускал людей вперёд. Он просил показать брошь в виде солнца, которая украшала их наряды и приглашения, после чего спокойно пропускал всех внутрь. Майклсоны вместе с остальными спокойно продемонстрировали свои пропуска и без напряжения вошли внутрь. Конечно, присутствие такого скопления людей они совершенно не ожидали.       — Я не помню, чтобы здесь когда-то было так много людей, — проговорила Саманта, осматриваясь. — Что-то они размахнулись…       — В толпе убивать проще, — с усмешкой выдал Деймон. — Незаметно.       — Ага, — поддержал Клаус. — Либо вести какую-то игру, которая другим будет не ясна, либо не интересна.       И стоило им продвинуться ещё немного вперёд, пожелав выйти на задний двор, где была установлена сцена, ходили музыканты и официанты, было больше столиков с едой, много гостей и танцевальная зона, как сзади раздался знакомый голос Алистера.       — Господа и дамы, — Уилсон, державший под руку Дарсию, всем приветливо, но до жути лицемерно улыбнулся, — я рад приветствовать вас в своём доме, — его взгляд на мгновение упёрся в Саманту, которая неосознанно сильнее сжала локоть Дарена. Дарсия крепко стиснула зубы, смотря на мужа, который в один вечер стал ей совершенно чужим человеком. Видеть с ним свою старую подругу, которая так же оказалась предательницей, было невыносимо больно. — Развлекайтесь, отдыхайте. Надеюсь, праздник вам понравиться.       — Благодарим за приветствие, — выступил вперёд Элайджа, слегка сжимая на своём локте руку любимой, чувствуя, как та начала закипать при виде своей матери, которая смотрела на неё каким-то любопытным взглядом. — Надеюсь, ваша развлекательная программа нас не разочарует, — он улыбнулся вполне дружелюбно на первый взгляд, но в самих глазах древнего читалось предупреждение.       — Что вы, мистер Майклсон, — любезно улыбнулась ему Дарсия, — её составляли не один день. Уверена, она никого из присутствующих не оставит равнодушным.       — Мистер Уилсон, — вдруг обратилась к нему Адэлис, колко улыбнувшись, — я слышала, у вас была сломана рука. Неужели так быстро зажила?       Алистер сощурил глаза, в которых так и считалось вспыхнувшее раздражение после прозвучавших слов. Но затем он улыбнулся, ответив:       — Чудо, — с ухмылкой покачал он ладонью. — Вы же верите в чудо, мисс Эндерсон?       — Я его творю.       Элайджа, взглянув на ведьму, едва заметно довольно улыбнулся. Он с этим фактом поспорить не мог. Клаус и все остальные так же это оценили. Как вдруг, совершенно неожиданно решила выступить Ребекка.       — Мистер Уилсон, не сочтите за наглость задать вам ещё один волнующий меня вопрос, — его не менее рассерженный взгляд тут же перешёл на Ребекку, которая стояла между Деймоном и Александром.       — Пожалуйста. Я всегда рад пообщаться с гостями.       « — Чёртов лицемер», — прозвучал голос Кэролайн в мыслях Адэлис.       « — И не говори, сестрёнка».       — Я слышала о том, что вы нанимаете лучшую охрану для своей защиты и этого прекрасного дома, — Алистер даже улыбнулся, но стоило Ребекке продолжить, как его улыбка постепенно сошла на «нет». — И совсем недавно произошёл несчастный случай, который известен в узких кругах этого города. Нам стало известно, что около двадцати человек загрыз зверь. Сегодня же мы увидели целый новый боевой комплект. Так вот такой вопрос: не жалко ли вам нанимать людей, которые не сегодня — так завтра с вероятностью в восемьдесят процентов из-за вас могут превратиться в мешок с переломанными костями и остатками крови?       — Бекка, ты что творишь? — шёпотом спросил у неё Деймон. — Забыла, что они могут хранить у себя под платьями или в карманах пиджаков?       Но древняя даже не прореагировала и продолжила невинно улыбаться.       — Хочу верно подметить, — в первую очередь заговорила Дарсия, — что бедных мужчин загрыз именно зверь, — Ребекка улыбнулась уголком губ, осознав, что её просто хотели этим задеть. — Однако Алистер учёл прошлый опыт и усилил безопасность.       — Всё верно, — согласно улыбнулся ей Уилсон. — Если зверь захочет напасть ещё раз, то живым он от сюда не уйдёт.       — Вы так уверены в своих силах? — подключился Деймон, смотря на Алистера с неким высокомерием. — Не говорите о победе, пока она не случилась.       — Верно, друг, — поддержал его Клаус. — Я слышал одну цитату: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Поэтому… Я хоть и не Бог, по крайней мере не в белом одеяние, хотя… — он вновь осмотрел себя, презрительно скривив губы, а затем вновь улыбнулся. — Сегодня всё-таки в белом, и я посмеялся.       Все приложили достаточно усилий к тому, чтобы даже не усмехнуться, но уголки губ всё-таки дрогнули у каждого.       — Кстати, — щёлкнул пальцами Деймон. — Кто составлял эту ужасную цветовую палитру к нарядам? Что за дискриминация тёмных оттенков?       Адэлис с Кэролайн переглянулись и улыбнулись друг другу.       — Сын, — раздалось откуда-то справа, прерывая Алистера, который только успел открыть рот. Вся дружная компания обернулась на подходящего к ним Джузеппе. Деймон презрительно взглянул на отца, а Стефан с полным недоверием. — Рад вас видеть.       — Чувства не взаимны, отец, — буркнул Деймон.       — Что ж, — развёл он руками, — это плохо. Учитывая, что мы пригласили вас только с добрыми намерениями, — его улыбка для незнающих была самим очарованием и ликом доброты, но Стефан с Деймоном переглянулись, чувствуя фальшь. Александр и Адэлис сделали то же самое, соглашаясь с не озвученными мыслями братьев Сальваторе. — А что насчёт цветов… Белые и подобные им светлые оттенки означают чистоту, свет и невинность, и новое начало, — Джузеппе вдруг усмехнулся. — Правда, невинности во всех вас вместе взятых едва ли накопиться на небольшую горстку. Но мы посчитали, что наряды этого дня должны быть так же светлы, как и весь этот день. Всем же известно, что это самый долгий день в году. Солнце — это свет, поэтому его нужно как можно больше. Яркие тона, конечно, не плохие, как и тёмные, но для них существуют другие праздник. Поэтому, если сегодняшний день пройдёт хорошо, то, кто знает, возможно, однажды вы все окажетесь в более ярких или тёмных костюмах, которые большая часть из вас предпочитает.       — Я слышу в твоих словах скрытую угрозу, отец, — заметил Стефан.       — Тебе кажется, Стефан, — пожал тот плечами, отсалютовав им бокалом белого вина. — Алистер, Дарсия, — кивнул он им. Они в ответ ограничились таким же ни о чём не говорящим кивком, развернулись и отправились в сторону лестнице, будто кого-то увидели, либо возникло какое-то неотложное дело. Адэлис, Кэролайн и Ребекка решили проводить их взглядами, но так и не поняли из-за бесконечного потока людей, к кому именно или куда они направились. — Наслаждайтесь вечером. Встретимся позже.       Джузеппе развернулся и направился в левое крыло дома, откуда, собственно и пришёл, в считанные секунды скрывшись в толпе. Майклсоны, Эндерсоны и Сальваторе остались в недоумение.       — Всё это как-то странно, — поправил костюм Дарен. — Прям читается в их взгляде что-то такое…       — Об идущем времени, — поддержал его мысль Элайджа. — Я тоже заметил. Явно это не сулит ничего хорошего.       — А они что здесь делают? — вопрос Ребекки всех в момент заставил напрячься и повернуть головы на открытые стеклянные двери, которые вели на задний двор.       Недалеко от танцевальной зоны и сцены были расположены столики, рядом с которыми Ребекка заметила Бонни и Энзо. Они не выглядели особо радостными и были довольно осмотрительными.       — Предлагаю узнать это лично, — тут же отозвался Деймон, сделав шаг вперёд и тут же упёрся в протянутую руку Элайджи.       — Не думаю, что это хорошая идея. Мы все помним, рассказ Стефана, — младший Сальваторе согласно кивнул. — Они нас не ищут, и не будем давать им повода для этого. Зачем бы они здесь не оказались, это не наше дело. Конечно, если их присутствие будет… неоднозначным, то мы приложим все усилия к тому, чтобы узнать это.       — По моему сам факт их присутствия не однозначен, — проговорила Адэлис. — Но я вполне поддерживаю твоё мнение. Пока просто понаблюдаем.       — В тему о наблюдение, — Клаус оглянулся, — что-то я не вижу нашего братца…

* * *

      — Простите, — миловидная официантка остановилась рядом со столиком, у которого стояли Энзо и Бонни. — Не хотите вина?       Энзо благодарно улыбнулся, принимая напиток.       — Благодарю.       Девушка почтительно склонила голову и ушла в неизвестном направление, оставляя вампира и ведьму наедине. Бонни выглядела напряжённой. Ей не нравилось находиться здесь. Она будто чувствовала, что их поставили на шахматную доску, а теперь будут руководить как пешками. Беннет тревожно постукивала подушечками пальцев об белую столешницу, внимательно наблюдая за людьми.       — Выпей, расслабишься, — Энзо поставил перед ней бокал с вином, увидев, как Бонни благодарно улыбнулась.       — Особо расслабляться я не планирую, Энзо. Мне всё это не нравиться, — вампир тяжело вздохнул на эту реплику. — Я вообще не понимаю, какой смысл был нас приглашать? Мы не относимся ни к совету основателей и… Мы даже не злодеи этого города.       — Для них мы, а в особенности я — те ещё злодеи. Отчасти я с тобой согласен. Не понимаю, зачем нужно было звать столько народа. Эта сцена… Для чего это всё?       — Не знаю. Допускаю, что Майклсоны тоже должны появиться. Такое ощущение, что планируется какое-то шоу, которое не начнётся без главных зрителей.       — Как бы я их не призирал, но это меня не радует.       — Меня тоже, — согласилась Беннет, сделав небольшой глоток вкусного вина. — Радует лишь то, что я пока Мэтта не вижу.       — И снова не могу не согласиться…

* * *

      Ресторан «Солнечный», Мистик-Фоллс       22 июня 2016 года       Приехав на такси к светло-голубому зданию, с большими пластиковыми белым окнами, которые были декорированы под решётку. Энзо и Бонни быстро рассчитались за поездку и покинули автомобиль, после чего осмотрелись.       Мэтт пригласил их сюда, чтобы обсудить что-то. Что — так пока и оставалось неясно. Донован лишь сделал намёк несколько дней назад, когда они приходили к нему побеседовать в участок, что разговор будет очень непростой. Бонни и Энзо это не встревожило, но в каком-то смысле немного напрягло. Их друг изменился — это чувствовалось. Они все изменились. Но перемене в Мэтте почему-то тревожили.       — Миленько, — с улыбкой заявил Лорензо, осмотрев здание орехового цвета. — Пойдём. Узнаем, о чём Мэтт так хотел поговорить с нами.       Энзо взял Бонни за руку и они вдвоём направились в ресторан.       — Сказать честно, я почему-то нервничаю.       — Что-то чувствуешь? — нахмурился вампир, открывая дверь. — Не знаю… Просто… Такое ощущение, что нам не понравится этот разговор. Мне в особенности.       Войдя внутрь, они осмотрели молочные стены, тёмную блестящую плитку на полу и уютные белые столики и диваны, которые были расставлены по всему заведению. Мэтт сидел слева от входа через четыре свободных столиков с диванами. Он листал какой-то документ, потому даже не замечал, как вокруг ходили официанты и редко посетители.       — Я сомневаюсь, что Мэтт может нас чем-то огорчить, — усомнился Сент-Джон.       — Надеюсь, мне просто кажется…       Подойдя ближе к столику, за котором сидел Мэтт, Бонни и Энзо сели на соседний диван. Парни обменялись рукопожатиями, а Бонни улыбнулась в знак приветствия. Быстро заказав по чашкам кофе и чизкейку, они решили не тратить времени и перейти сразу к обсуждениям насущных тем.       — О чём ты хотел поговорить? — спросила Бонни, облизнув ложку от чизкейка.       — Я, если честно, даже не знаю, как начать. Думал, думал, но так и не пришёл к одному выводу.       — Если дело в криминале, то ты говори, помогу, — со смешком предложил Энзо. Бонни его шутку не оценила, нахмурив брови.       — Криминале… — как-то задумчиво повторил Донован, словно решая, подходит ли к сложившейся ситуации это определение. — Ну, если только не в обычном смысле понимания. Дело в том, что я работаю на Алистера и Джузеппе.       Энзо и Бонни сначала в полном недоумение посмотрели на него, а затем переглянулись. Осознали, что им это не послышалось, и вновь уставились на Мэтта.       — Ты что? — возмущённо и в этот же момент удивлённо уточнила Бонни. — Скажи, что ты не серьёзно.       — Я серьёзно. Попрошу заметить, я не сказал, что работаю на Кола.       — А в чём разница? — Энзо сдвинул брови, смотря на Донована взглядом, в котором не было и тени доверия. — Они все в одной лодке.       — Это не так, — покачал шериф головой. — Кол думает, что они в одной лодки. На деле — они на разных полюсах одной земли.       — Ты же осознаёшь, что Майклсоны знают о предателе? — Бонни вдруг нахмурилась, осознав смысл своего сорвавшегося вопроса и всех накопившихся фактов. — Стой. Тебя практически не было с нами в течение этого месяца. Ты не мог узнать какую-то информацию из непонятно откуда, если тебе её никто не докладывал… Стефан?       — Я вынудил его работать на меня. И он поставлял мне информацию до того самого дня. После вашего ухода у нас состоялся не лучший разговор, после которого у меня оказалась пробита голова.       — Стефан не мог причинить тебе боль, — уверенно возразила Бонни. — Не специально — точно.       — Ну, возможно, пробивать голову он мне не хотел, но обезвредить — вполне. Я стал ему угрожать, а он не был согласен со всеми моими условиями и решил пойти против. Ему бы это не удалось, если бы не звонок, который меня отвлёк.       — И как ты ему угрожал? Пистолетом и алюминиевыми пулями? — ухмыльнулся Лорензо, испытывая неприязнь.       — Пистолетом и пулями, но не алюминиевыми. Угрожал… — он как-то стыдливо опустил взгляд, и посмотрел в окно. — Жизнями тех, кто ему дорог.       — То есть, жизнью не только Деймона, но и Елены, — подобралась к сути Беннет. Мэтт стыдливо молчал, даже не смотря ей в глаза. — Ты с ума сошёл, Мэтт? Ты угрожал ему жизнью своей подруги, моей подруги, и его любви?! — Бонни разрывало от возмущения и злости.       — Я бы не за что ни причинил зла Елене! — со злостью на самого себя возразил Мэтт, посмотрев на Бонни. — Мне нужно было, чтобы он докладывал мне информацию.       — Тебе или Джузеппе с Алистером? — решил уточнить Энзо, указав на шерифа пальцем.       — Мне для спокойствия, а им для планов, которые не включают в себя неожиданных поворотов.       Бонни разочарованно опустила взгляд в стол, не желая теперь даже есть вкусный чизкейк. Вот уж от кого да от кого, но от Мэтта она не могла ожидать этого.       — Они знают о предателе, — напомнил Лорензо раннее слова Бонни. — Ты осознаёшь, сколько шкур с тебя спустят Майклсоны, когда узнают, кто их подставляет, и когда выпадет удачная карта?       — Я надеюсь, что она выпадет после того, как я изгоню всех вампиров из города.       Бонни вновь подняла на него свой резкий взгляд, затем перевела его на остолбеневшего Энзо, и вновь вернула на шерифа.       — Прости, ты что сделаешь?       Мэтт вновь заскользил напряжённым взглядом по друзьям. По крайней мере он надеется, что они всё ещё друзья, а после ответил:       — Я хочу, чтобы вы помогли мне избавить город ото всех вампиров и ведьм. В особенности от Майклсонов и всех им присущих. Поймите и вспомните, Бонни, там где Майклсоны — там же смерть, кровь и несчастья. То же самое относится к Деймону и Стефану Сальваторе. Я не хочу, чтобы город вновь оказался в опасности, как столетия назад. Я не хочу, чтобы тут снова была война и пострадали невинные люди, которые никак не смогут себя защитить. И единственное, как я могу обезопасить эти улицы — это изгнать всю нечисть. И попросить тебя, Бонни, возвести защитный барьер наподобие того, что сделали странники. Если действительно будет война, то я хочу, чтобы она проходила за границами этого города. Я не хочу, чтобы гибли мои люди. Я дорожу этим городом, пойми.       Бонни вдруг усмехнулась, лёгким движением руки поправила свои короткие волосы, которые едва доходили до плечей, и посмотрела на Энзо. Он грыз зубочистку, даже больше не притрагиваясь к кофе. Однако лишь один взгляд почти бездонных тёмных глаз дал понять, что они думают об одном и том же.       — Ты хочешь изгнать нечисть, но требуешь от неё помощи, Мэтт, — возвышенным тоном заявила Бонни, одарив его недовольным взглядом. — Это лицемерие. Я не собираюсь в этом участвовать.       — Тем более, что мы и так свалим отсюда в конце месяца, — поддержал Энзо. — Мы уже даже купили билеты. У нас нет никакого желания купаться во всей этой политической, криминальной и мистической грязи со всеми Майклсонами и ими прочими. Нас списали со счетов, — развёл он руками, — нам это только на руку. Начнём путешествовать, возможно, заживём где-нибудь на отдалённом острове. Но прежде Бонни сотворит ритуал и вернёт Елену. Они попрощаются, и вы нас больше не увидите.       — Вы так же, как и я, против Майклсонов. Против войны и всего прочего, что сейчас планируют Алистер и Джузеппе. Я вроде и с ними, пока мне это выгодно, но в большей степени я сам за себя. Так почему мы на время не можем объединить свои цели? Вы сможете спокойно покинуть город, и если понадобиться — вернётесь. Я уверен, ты, Бонни, сможешь сотворить нужное защитное заклятие.       — Как раз таки в этом проблемы нет, Мэтт. Мне несложно сотворить заклятие. Но проблема в том, что я не лицемерка, какой ты сейчас меня пытаешься сделать. Да, мы расстались с Майклсонами, Кэр и Деймоном со Стефаном не на хорошей ноте. Но ты серьёзно думал, что я так просто пойду против них всех? Во-первых, мне дорога моя жизнь. Во-вторых, я одна из них. Я такая же магическая тварь, как и все остальные. Рано или поздно так же могут захотеть избавиться и от меня, либо от Энзо. Я на это пойти не готова. Хочешь изгнать всю нечисть? — Сент-Джон в этот момент вынул из кожаного кошелька пару купюр и бросил их на стол. После чего Бонни поднялась одновременно с ним, покидая стол. — Изгоняй всех до одного.       — Не будет мира в твоём городе, приятель, пока люди не научатся делить город с ведьмами, вампирами и оборотнями. А прятать нас от людских глаз долго не получится. Рано или поздно это закончиться. И, к слову, один ты против всего не выстоишь. Алистер и Джузеппе могут использовать тебя как марионетку, а когда от тебя больше не станет пользы, то избавятся. Я тут навёл некоторые справочки, — покачал Энзо смартфоном, который держал в правой руке. — Не с теми людьми ты связался, Мэтт. Ходишь по краю пропасти и однажды сорвёшься.       Они уже развернулись, пожелав уйти, как вдруг Мэтт поднялся и окликнул их.       — Не хотите сотрудничать из-за своих принципов или из-за страха перед теми, перед кем боитесь не выстоять?       Бонни обернулась через плечо, сказав одну простую истину.       — Мы просто хотим жить, Мэтт, — Энзо посмотрел на неё, улыбнувшись левым уголком рта, держа любимую за ладонь. — Пока.       Мэтт, тяжело вздыхая, стоял и смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за дверьми. После чего перевёл взгляд на столик, достал из кошелька пару купюр и оставил их, так же покинув заведение.       Совершенно ни такого исхода он ожидал. Почему-то Донован был уверен, что Бонни захочет оказать поддержку, как и Энзо, но, видимо, он ошибся. Это, конечно, разочаровывает, но он всё равно приложит все усилия, чтобы освободить свой город. Правда, Мэтт пока не знает, как будет делать это в одиночку, но искренне надеется, что у него это получится.

* * *

      Особняк Уилсонов, Мистик-Фоллс       25 июня 2016 года, Наши дни       Вспомнив о такой неприятной встрече, Бонни тяжело вздохнула, допивая свой бокал. Весь тот день она прибывала в грусти. Она поверить не могла, что за какие-то двадцать пять дней вся её жизнь вновь перевернулась с ног на голову. Кэролайн не чистый вампир. Майклсоны в городе. Неизвестные ей Эндерсоны. Джузеппе и Алистер строят свои коварные планы вместе с Колом. Мэтт переметнулся на чужую сторону и пытался втянуть в это болото её и Энзо. Всё чересчур усложнилось. Снова.       Со дня день рождения Деймона прошло шесть дней. Тогда, вернувшись вечером домой, Бонни и Энзо долго разговаривали. В тот вечер наружу вышла правда, которую Энзо очень сильно хотел скрыть. Она долго расспрашивала его о Дарсии, об их союзе и как он вообще во всё это умудрился вляпаться. Конечно, ответы он и так дал в поместье Сальваторе, но Беннет этого было мало. Ей нужны были детали. Энзо всё рассказал, хоть и следил за каждой промелькнувшей эмоцией на её лице. Бонни была абсолютно спокойна, что его удивило. Она всё приняла. И, конечно, она была очень рада тому, что Лорензо всё-таки удалось сбежать от Дарсии. Правда, исходя из его рассказа, у ведьмы сложилось неоднозначное мнение того, что миссис Эндерсон испытывала к Сент-Джону какие-то неоднозначные чувства. Иначе… Почему она не убила его? И все эти их разговоры… Бонни прям чувствовала там что-то неровное. А Энзо, в целом, был с этим согласен, но ему было наплевать на любые чувства, которые могла испытывать Дарсия. Он признался, что все эти долгие месяцы в его голове была только одна женщина, которую зовут Бонни Беннет.       — Дамы и Господа, — вдруг послышался голос Кола, заставив всех обернуться на сцену. — Рад вас всех видеть в этот замечательный солнечный день…       — Вот и, видимо, затейник всего и вся, — кривив губы, произнёс Энзо, почти не вслушиваясь в речь Кола.       — И они здесь, — кивнула Бонни на вышедших Майклсонов, Эндерсонов и Сальваторе. — Все до одного.       — И этот парень с ними… Как его, кажется… Александр? — Бонни кивнула, вспомнив его. — Только не вижу с ним его брата.       — Странно. Возможно, где-то здесь… — Беннет осмотрелась, выискивая глазами ещё кого-то, кто мог оказаться здесь. — О, Боже…       — Что? — Энзо перевёл своё взгляд на танцпол, кой находился прямо напротив сцены, где Бонни кого-то увидела. — Кого ты видишь?       — Приглядись. Второй ряд сбоку, право. Аларик и Мередит Фелл!       — Вот это и вправду неожиданно…       В этот момент на сцену так же вышли Алистер, Дарсия и Джузеппе, заняв свои места рядом с Колом.       — День летнего солнцестояния — всегда необычный и самый долгий день в году. У всех народов свои обычаи в этот день. Мы бы, конечно, могли вернуться в старые времена и провести этот праздник так, как делали наши предки, но сейчас новое время и пора зарождать новые традиции, вы не считаете? — почти все гости поддержали Кола, отсалютовав ему бокалами, либо кивком головы. — Поэтому мы решили провести новый современный бал. Как и положено на балу, его открывают танцем. Прошу, ищете себе партнёрш и партнёров и воссоединяйтесь на танцполе. Наши музыканты сотворят для вас прекрасную музыку, — Кол зазывательно взмахнул руками, после чего посмотрел на Мередит и Аларика и кивнул им.       Стоявшие за всей основной толпой Майклсоны, Сальваторе и Эндерсоны задумчиво переглянулись, наблюдая за удаляющимися Колом, Алистером, Джузеппе и Дарсией. Гости начали разбиваться на пары и собираться на большом танцполе.       — Деймон, ты случайно не в курсе, что тут делает преподаватель истории? — уточнил Элайджа.       — Понятия не имею, — пожал тот плечами. — Мы не виделись в последние дни. Странно, что он сам об этом не сказал. Я же просил…       — Я прослежу за ними, — сказал Стефан.       — Будь осторожнее! — Кэролайн указала на него пальцем, как бы предупреждая. Стеф кивнул ей, улыбнулся и скрылся в толпе.       Деймон пока остался наблюдать за ситуацией со стороны, в числе других не танцующих. Конечно, можно было бы выцепить любую другую девчонку, но желания совершенно никакого не было — танцевать с кем-то чужим. Он бы с радостью потанцевал с Кэролайн, Адэлис и даже Ребеккой, но не с кем-то другим.       Александр предложил свою руку Ребекке, смотря на неё хитрым взглядом и сверкая улыбкой. Майклсон улыбнулась и всё-таки приняла его предложение, заняв своё место на танцполе. Его ладонь легла к ней на талию, едва ли прикасаясь, а музыка оркестра быстро подхватила их, захватив в свои объятия, и закружила в танце.       Кэролайн и Клаус так же заняли своё место неподалёку. Они танцевали ближе друг к другу, о чём-то перешёптываясь. Майклсон без стеснения дарил ей поцелуи и прижимал ближе к себе.       Дарен и Саманта тоже позволили себе на мгновение расслабиться, отдавшись музыке и танцу. Эндерсон не позволял прижимать Франс к себе ближе, чем того позволяет этикет и правила танца. Даже его рука легла к ней на спину, а не на талию, но Саманту это, видимо, вполне устраивало. Хотя Дарен заметил, что она временами старалась отвести взгляд.       Элайджа придерживался правил, как и Дарен, но всё-таки позволял себе прижимать Адэлис чуть ближе. Они вдвоём особо не расслаблялись, танцуя вместе с остальными и при этом одним глазом наблюдали за стоящей атмосферой и шастающими людьми.       — Я хотела у тебя спросить, — Адэлис посмотрела ему в глаза, — ты поговорил с моим отцом?       — Пока ещё нет, — отрицательно кивнул он, после чего усмехнулся. — Вчера было как-то не до этого. Но я обязательно поговорю. Ведь в противном случае, шкуру с меня спустишь теперь не только ты, но и Клаус.       — Ты рассказал? — удивилась ведьма.       — Я послушался твоего мудрого совета, — он резко закружил её и вновь поймал в свои объятия.       — Отлично. Потому что я тоже рассказала Кэролайн.       — А-а-а, — широко улыбнулся древний. — Так вот почему она на меня смотрит так… осуждающе.       Адэлис тихо засмеялась.       — Потому что все нелестные слова выслушала я. Кстати, Кэролайн мне подкинула одну идею, касаемо тёмного следа. Но для этого нам нужно будет вернуться в ведьмовскую лавку Рамлы.       Улыбка на лице Элайджи померкла, а в глазах тут же застыл вопрос…       Клаус, так же закруживший Кэролайн, вновь поймал её в свои объятия, широко улыбнувшись, показав тем самым свои ямочки.       — Мне кажется, что мы танцуем не так, как положено, Клаус.       — Тебе кажется, дорогуша. Кстати, не соизволишь объяснить, что вы забыли в лавке ведьмы, из-за которой пострадал мой брат?       — Подслушивать плохо, Никлаус.       — Иногда полезно, брат, — отозвалась Ребекка, проходящая в танце вместе с Александром неподалёку.       — Хотим проверить, не осталось ли какой-нибудь книги, откуда были вырваны те листы. Я допускаю, что Рамла могла вполне о чём-то умолчать.       Клаус даже как-то согласно склонил голову, посмотрев на Кэр уважительным взглядом. Он вдруг схватил её в очень тесные объятия, оторвал от земли и закружил в воздухе, отвечая:       — Одни никуда не поедите.       — Но, Клаус!       И тут же Кэролайн поставили обратно на землю, закружили и в следующий момент она оказалась в руках Элайджи. Как эта смена партнёров произошла, Форбс толком не поняла.       — Согласен со своим братом, — поддержал его старший Майклсон. — Одним вам пока лучше не соваться.       — Опекать нас необязательно, — возразила Кэролайн.       — Вы мало, что помните. Вы можете не узнать врагов, даже если те подойдут к вам вплотную, Кэролайн.       С этим фактом было сложно спорить. Адэлис же на тот момент оказалась в руках Клауса, который так же держал достойную дружескую дистанцию, держа ладонь на её спине. Они, как и Элайджа с Кэролайн, стали спорить о предстоящей поездке. Дарен и Саманта всё время танцевали друг с другом, обсуждая обстановку и знакомых личностей, которых они тут встретили. И когда снова произошла смена партнёров, Адэлис, на удивление, выцепила ничего не ожидавшую Ребекку. Братья Майклсоны озадаченно переглянулись на пару с Коулманом, но решили не вмешиваться. Элайджа и Александр остановили официанта, забрав у него бокалы и отошли к Деймону, желая уточнить, не произошло ли чего-то необычного, что они могли упустить из вида.       — Ничего не замечал? — спросил Элайджа       — Совершенно, — покачал головой Сальваторе, сделав глоток своего напитка, неодобрительно кривя губы, ведь это не его любимый бурбон.       Ребекка в этот момент оглянулась и принялась уводить их с Адэлис чуть подальше в толпу танцующих незнакомцев, ведь прекрасно понимала, что её желание потанцевать с первородной вызвано каким-то делом, в которое лишних посвящать не стоит.       — Рассказывай, — шёпотом потребовала Бекс.       — Мне нужна твоя помощь. Мне нужно встретиться с матерью.       Глаза Ребекки расширились. Она посмотрела на ведьму — как на умалишенную.       — Ты не в себе, Лис? — Эндерсон на это лишь цокнула, закатив глаза. — Зачем тебе это?       — Хочу поговорить. Она не торопиться, а вот мне очень хочется поговорить с ней… по-семейному.       Ребекка тяжело вздохнула, понимая, каких слов она выслушает от Элайджи в свой адрес, если что-то пойдёт не так. Но не помочь своей невестке — Ребекка не могла. Тем более, в прошлом они были хорошими подругами. Она намерена вернуть былую дружбу не только с ведьмой Эндерсон, но и Форбс. Ей тоже не хватало Адэлис и Кэролайн столько веков.       — И я единственная, кто не отчитает тебя за безрассудное желание, учитывая обстоятельства? — она насмешливо изогнула бровь, тихо рассмеявшись.       — Понимаешь без слов, — хитрой улыбкой ответила ей Адэлис, плавно покачиваясь с Ребеккой в такт музыки. — Ну так что, поможешь невестке?       — Помогу, конечно… А когда?       Стоило Ребекке произнести вопрос, как хватка ведьмы на её плечах окрепла, а глаза блеснули оранжевым цветом.       — Сейчас. Dizolvarea în spațiu.       Майклсон лишь успела ощутить странный внутренний энергетический толчок и холод. Но эти ощущения появились за секунду, и так же быстро прошли.       — Пошли, — кивнула Адэлис, потянув древнюю за собой сквозь народ и их весёлую дружную компанию.       — Ты наложила заклинание невидимости?       — Разумеется! Иначе мы бы не прошли сквозь наших незамеченными, — они удачно обогнули мужчин, которые шли на них, едва не задев.       — Ты заметила?       — Что именно? — повернулась на неё ведьма, остановившись посреди первого этажа. Ребекка, прежде чем ответить, дёрнула её немного в сторону, потому что в этот раз на них чуть не наткнулась какая-то дама.       — Стефана до сих пор нет.       Глаза Адэлис встревоженно озарились на Ребекку, а затем они не сговариваясь посмотрели на задний двор, где стоял Деймон, Александр и Элайджа. Они обе знают, как Деймон дорожит своим младшим братом, и если с ним что-то случиться, то для него это будет невообразимым ударом.       — Предлагаю ускориться, — Адэлис кивнула на лестницу, что вела на второй этаж. Ребекка с ней согласилась, и они вдвоём прямиком направились вперёд.

* * *

      Минутами раннее…       Открыв дверь в просторный кабинет, Алистер, Джузеппе, Дарсия и Кол пропустили внутрь гостей. Аларик и Мередит осмотрелись, не сводя так же друг с друга настороженных взглядов. Они приехали на разных машинах, но почти в одно и то же время. Столько лет не виделись, и вдруг встретились в доме Уилсона, получив одинаковые письма с приглашениями. Между ними ощущалась неловкость, но вместе с тем они понимали, что если вдруг что, то положиться они смогут только друг на друга. Они у друг друга поинтересовались, имеют ли они хоть что-то общее с тем, что сейчас твориться, но быстро поняли, что так же слепы, как и большинство людей в этом городе.       Аларику, как и Мередит, вновь предлагали место в совете. Рику из-за дружеской связи с Деймоном и Стафаном Сальваторе в прошлом, а Мередит из-за её работы врача и умения найти контакт со всеми. Они могли бы стать глазами и ушами там, куда Колу, Алистеру и Джузеппе был ход закрыт. Но они оба дали свои отказы. Мередит не желала больше связываться со сверхъестественным и предпочитала тихую и спокойную жизнь, работая и воспитывая двух летнюю дочку. Аларик же даже не желал что-либо слышать о сверхъестественном. Все потери, которые он понёс из-за вампиров, заставили его возненавидеть любые мистические силы. Он ничего не хотел об этом слышать. Но, видимо, члены основателей по-прежнему имели на это своё мнение, раз уж даже в приглашение указали на просьбу явиться на переговоры.       Алистер подошёл к своему рабочему столу и открыл бутылку виски, предложив по бокалу гостям, но те отказались, ожидая его слов. Вдруг в какой-то момент Уилсон приложил руку к уху, словно во что-то вслушиваясь. Перед началом бала охрана предоставила ему микронаушник, по которому докладывала о прибытие каждого интересующего их гостя. И вот сейчас доложили о том, что к ним ведут последнего, в ком они были заинтересованы.       — Зачем вы нас позвали? — спросила Фелл, не терпя ожидания. — Я всё ясно дала понять в том письме.       — Как и я, — поддержал её Аларик. — Либо вам нужно сказать лично, что мы не настроены на сотрудничество?       Алистер недовольно поджал губы, присев за свой рабочий белый стол. Взяв бокал виски, он сделал небольшой глоток, после чего его губы растянулись уже в расслабленной улыбке. Дарсия выглядела напряжённой. Кол присел на белый кожаный диван, закинув ногу на ногу. А Джузеппе внимательно поглядывал на гостей, опасаясь, что они могут сделать какую-то глупость.       — Прошу, наберитесь терпения, — ответил Джузеппе. — Мы начнём переговоры, когда приведут ещё одного гостя.       Прошло около минуты, когда в дверь постучались, и Алистер разрешил войти. В кабинет вошёл человек в чёрном костюме вместе с Тайлером Локвудом. Аларик и Мередит обернулись. Лица их тут же вытянулись при виде друг друга.       — Мистер Зальцман? Доктор Фелл?       — Тайлер, — поздоровался с ним Зальцман, приветливо улыбнувшись.       Алистер кивнул мужчине из охраны, и тот тут же скрылся за дверьми, оставив их в компании друг друга.       — Раз вы познакомились, то приступайте уже к переговорам, — скучающе махнул рукой Кол. Он вообще не понимал, на кой чёрт здесь Локвуд.       Алистер сел поудобнее в своё кресло, вновь предложил всем выпить, но гости отказались. Он сложил руки в замок перед собой и начал речь.       — Все вы неделями раннее получили приглашение, в котором вас просили явиться на одно из заседаний совета основателей, но каждый из вас его отверг. Полагаю, все так или иначе в курсе, что сейчас происходит в этом городе, и что движется. Возможно, в некоторых догадках остаётесь лишь вы, Мередит. Потому что мне прекрасно известно, что Тайлер ещё был в городе до приезда Майклсонов и даже участвовал в операции по поимке новообращённых. Я прав? — он поднял на него пронзительный взгляд, но всё-таки кивнул. — Мистер Зальцман по какой-то не совсем известной мне причине вернулся в Мистик-Фоллс после своих странствий по странам и городам. Не понятно, правда, почему именно это место, ведь здесь убили Дженну Соммерс. Так же Деймон Сальваторе, проживающий здесь вместе со своим братом, обратил вашу жену много лет назад. Не говоря уже о Елене Гилберт, которая стала вам как дочерью. Знаю, вы некоторое время были её опекуном и Джереми Гилберта. По какой причине вы, Мистер Зальцман, вернулись в город, который причинил вам столько боли?       — На ровне с болью у меня всё равно остаются приятные воспоминания об этом месте, потому и вернулся.       — Понятно, — как-то многозначительно покачал головой Алистер, смотря какие-то секунды сквозь пространство. После перевёл уже решительный взгляд на Мередит. — Вы же, доктор Фелл, вообще отреклись от сверхъестественного мира. В прочем, не удивительно. Вам тоже пришлось натерпеться несколько лет назад…       — Послушайте, — Локвуд встал рядом с Алариком, сложив руки на груди, — может, отойдём уже от наших биографий? Всем тут понятно, что вы обо всём осведомлены, что удивительно, ведь вы раннее не проявляли особого участия во всех проблемах города. Наверняка ждали лучшего момента, — его уголок губ дрогнул в кривой усмешки, а лицо Алистера стало хмурым. — Я прошу вас перейти к самой теме, по которой вы потребовали, чтобы мы оказались здесь и отложили все свои дела. Учитывая, что мне пришлось вернуться из Европы.       — Без проблем, — развёл тот руками. — Мистер Локвуд, допускаю, что вы в Ирландии поддерживали связи не только с представителями расы оборотней, но и с ведьмами колдунами. Поэтому наверняка в курсе, на пороге какого события стоит мир, — Тайлер кивнул. — Хорошо. Для мистера Зальцмана и мисс Фелл поясню. Тридцатого июня состоится астрономическое событие, которое происходит раз в сто пятьдесят лет — Кровавое Суперлуние. Оно мощнее обычного полнолуния с энергетической точки зрения. Потому что само Суперлуние — явление, которое совпадает с происходящем полнолунием и новолунием с перигеем — моментом наибольшего сближения Луны и Земли. И так же нас ожидает лунное затмение, отчего луна окраситься в красный цвет. Опять же, с энергетической точки зрения, как толкуют ведьмы, это значимый день для всех живых, полуживых и даже мёртвых. Оборотни более болезненно переносят превращение, которое даже может начаться раньше. Так же они, как и ведьмы с вампирами, страдают от нестабильного эмоционального фона. В этот день будут происходить значимые события, которые в дальнейшем повлияют на судьбы многих людей и в особенности всех, в ком есть магия.       Аларик и Мередит покосились сначала на Тайлера, который выглядел совершенно спокойно, а затем на Кола, который сидел на диване и попивал виски, размышляя о чём-то своём.       — Мы хотим предложить вам присоединиться к нам. Во-первых, мы бы смогли обеспечить вам достойную защиту. Потому что следующий месяц, год, а то и несколько лет выдадутся очень неспокойными для многих стран, если и не Земли — в общем. Во-вторых, каждый из вас может быть ценен. Мистер Зальцман известен своими навыками охотника. Вы искусно изготавливаете колья, бомбы с вербеной, арбалеты и прочие оружия. Вы можете быть очень полезны нам и новобранцам, которые пожелают встать на нашу сторону. Это я ещё не говорю о ваших боевых навыках. И не говоря о том, что вы очень много времени провели в компании Деймона Сальваторе и его друзей-вампиров, — лицо Аларика в этот момент уже выражало весь ответ, который он вскоре скажет. — Доктор Фелл, вы так же провели какое-то время в компании сверхъестественных созданий. Вы милы, обаятельны, хитры и умны. Вы умеете найти подход ко всем. Поэтому вы могли бы стать наши глазами и ушами там, куда мы доступа, по ясным причинам, не получим. Мистер Локвуд, у вас есть все права на жажду мести тому, кто убил вашу мать. Кто отобрал у вас вашу возлюбленную. Кто испортил вам жизнь. Все мы знаем, кто тому виной…       В этот же момент прямо за стеной остановился Стефан, внимательно вслушиваясь в разговор. Он бы в жизни не нашёл кабинет, если бы не охранник, который чудом его не заметил, потому что Сальваторе в последний момент удалось спрятаться за вторым поворотом.       — Вы можете покончить с каждым, кто испортил вам жизни. Вы можете помочь нам создать Новый Мир и жить в нём, не боясь ни смерти, ни потерь. У вас есть шанс расквитаться с Клаусом Майклсоном.       Тайлер вдруг обернулся на Кола, задав ему интересующий вопрос:       — Почему ты пошёл против своего брата?       — На то у меня полно своих причин, волк. Тебя они не касаются. В прошлом мы друзьями не были, но в настоящем вполне можем стать, если согласишься. Ведь общий враг — сильное объединяющее средство.       Следующий вопрос уже прилетел Алистеру от Аларика.       — Я правильно понимаю, что вы просите нас пойти не только против Клауса, но и наших друзей, приятелей?       — Приятелей? — с усмешкой спросил Джузеппе. — Мистер Зальцман, из-за этих приятелей вы и лишились всего, что у вас когда-то было. Из-за врагов ваших приятелей вы потеряли жену и нерожденных детей.       Мередит посмотрела на Аларика широко распахнутыми глазами. Она не знала, что он успел пожениться и даже мог стать отцом. Зальцман опустил взгляд. Упоминание о нерожденных близнецах и погибшей на свадьбе жене причиняло невыносимую для сердца боль. Он крепко сжал кулаки и решительным тоном заявил:       — Нет.       — Нет? — переспросил Уилсон таким тоном, будто пытался мысленно донести, что другого шанса не будет.       — Нет. Помимо Клауса Майклсона, в этой всей компании есть люди, против которых я никогда бы не пошёл. Да, они объединились. Допускаю, что для этого были причины. Но я сказал сам себе, что больше в жизни не буду участвовать в войнах со сверхъестественными силами. Я хочу быть обычным человеком, учителем истории. Больше мне ничего не надо. Я не намерен влезать во всё это болото и идти против тех, кто мне всё ещё дорог, и кто остаётся жив!       — Что ж, это печально… — развёл руками Уилсон.       — Мисс Фелл. Хочется теперь послушать вас, — губы Джузеппе дрогнули в полуулыбке.       — Вы либо глупы, либо чересчур самонадеянные раз влезли во всё это. Вам из этой игры не выйти победителем, мне хватило всех тех лет, чтобы уяснить это. Всё, что меня сейчас волнует — это работа и маленькая дочь, которая ждёт маму дома. И для меня нет ничего важнее её счастья и здоровья. А такая игра не закончиться ничем, кроме смертей и крови. Разбирайтесь с этим сами, раз жизней своих не жалко, — и вдруг она повернулась на Дарсию, с которой училась в одной школе. — Как ты на это подписалась? Тебе настолько плевать на свою дочь?       — Она — сверхъестественное создание, которое не должно существовать в мире людей. Они опасны, Мередит. Я борюсь за мир людей.       Тайлер, слушавший всё это, нахмурился. Кол сложил губы трубочкой, заставив брови взметнуться на лоб. Доктор Фелл говорила уверенно и решительно, что ему понравилось. Хотя, конечно, теперь он не уверен, что счастье и здоровье у этой малышки будет, учитывая факт того, в каком городе они живут. Вдруг его слух уловил биение ещё одного сердца. Звук звучал приглушённо, словно находился не в этой комнате, и взгляд древнего тут же метнулся на входную дверь.       — Да уж, — недовольно пробурчал Уилсон, — не на то я надеялся… Мистер Локвуд, может вы скажите то, что нас порадует? — заговорщицки сверкнул он глазами.       Вдруг Кол поднял руку в верх, привлекая внимание всех, а затем сжал ладонь в кулак и преподнес указательный палец губам, заставив всех умолкнуть. Указав пальцем на дверь, он медленно поднялся и двинулся вперёд. Все присутствующие затаили дыхание…       Стефан, поняв, что тишина затянулась, только сделал один шаг назад, как двери распахнулись и перед ним тут же появился Кол со своей дьявольской улыбкой.       — Заблудился, Сальваторе?       — Уборную искал.       — Ну так я покажу, — кивнул он себе за спину, не сводя с вампира взгляда.       — Не утруждайся. Сам найду.       Майклсон вдруг отошёл в сторону, пропуская его вперёд. Стефан смерил его настороженным взглядом и прошёл вперёд, по-прежнему наблюдая за ним, но когда хотел повернуть в сторону лестницы, Кол в тот же момент оказался рядом с ним и свернул шею.       — Любопытство губит, Стефан. Ты скоро об этом узнаешь.       Кол поднял его и поместил в первую ближайшую комнату, после чего достал телефон и открыл диалог с Кассандрой. Он уведомил её о том, что один есть. Кассандра в ответ прислала смайлик в виде пальца в верх. И уже через какие-то секунды он вновь вернулся в кабинет, поправляя свой костюм.       — Гость заблудился, — как ни в чём не бывало, он подошёл к дивану и вновь уселся на него. — Продолжаем.       — Ага… — задумчиво бросил Уилсон, после чего обратил взгляд на Тайлера. — Мистер Локвуд, пожалуйста, прошу ваш ответ.       — Я имел больше дел с Клаусом Майклсоном, чем большинство из вас. Мы с моими старыми друзьями пытались уничтожить его. И у нас ничего не получилось. Уничтожить его и всю его семью — невозможно. И, скорее всего, будет невозможно даже в том случае, что один из них сейчас на вашей стороне. Как бы я ненавидел Клауса, это не значит, что я воспылал такой же ненавистью к Кэр, Стефану или Бонни. Несмотря на наши непростые взаимоотношения, нас связывают и приятные воспоминания. Я за многое им благодарен. И, как я сказал раннее, мне хватило множество уроков для того, чтобы понять, что Клауса победить невозможно. Он силён сам и благодаря тому, что имеет. Как бы мне отвратительно не было это признавать, но он умён и хитёр. Что бы вы не делали, кем бы себя не возомнили, но вам не удастся его обойти. Клаус Майклсон всегда будет на шаг впереди вас. А даже если в какой-то момент отстанет, то потом совершит огромный прыжок и позади уже окажитесь вы. Откажитесь от затеи, пока вы всё ещё владеете всеми органами и чувствуете жизнь.       — Значит, даже вы не испытываете жажду мести? — уточнил Джузеппе.       — Я её испытывал очень долгое время. И она настолько завладела моим разумом, что я был готов погубить ни в чём не повинного ребёнка. Когда я осознал это, то пришёл в ужас от самого себя. Из-за своей ярости, желания мести и прихоти вернуть всё, что я потерял, я не заметил, как сам стал становиться похожим на Клауса. Да, я потерял из-за него многое, из-за жажды мести девушку, которую любил, но… Сейчас у меня другая новая жизнь, и возвращаться к старой я не горю желанием. Полагаю, моё «нет», вы услышали. А теперь, прошу меня извинить, мне пора возвращаться домой, — Локвуд развернулся и сделал несколько шагов к закрытой двери, как вдруг перед ним возник Кол, преграждая путь.       — Не так быстро, Тайлер. Вы вошли, но кто вам сказал, что выйдите от сюда? — под глазами первородного тут же появилась сеточка чёрных вен…       Поднявшись на второй этаж, Ребекка и Адэлис стали прислушиваться к обстановке, но пока было всё тихо. Как вдруг Ребекка жестом показала, что слышит голоса в правом крыле и указала идти за ней. Эндерсон согласно кивнула, направившись следом…

* * *

      Александр и Элайджа вели какую-то светскую беседу, пока Деймон, не любящий подобные нудные разговоры, наблюдал за обстановкой, мирно попивая не самый любимый напиток. Он какое-то время наблюдал за Клаусом и Кэролайн, отмечая, как хорошо они смотрятся друг с другом. И как большой серый волк меняется в её обществе. Сальваторе ни разу в своей жизни не видел, чтобы Клаус смотрел на кого-то с такой нежностью и с затаившим дыханием. Обычно он смотрит на всех, кто ему встречается, с предупреждением, обманчивым интересом, реальным интересом, либо с желанием убить. Кэролайн — совершенно другой случай. И от того было интересно.       Но потом он перевёл свой взгляд на остальных танцующихся. Без проблем удалось отыскать Энзо и Бонни, которые делали вид, что никого и ничего не замечают, но всё-таки Деймону удалось заметить один взгляд Сент-Джона на себе и их компании. Но к ним он довольно быстро потерял интерес. Уже свыше двух минут он пытался отыскать среди танцующих Бекку и Адэлис. Их не заметить было сложно. А раз он их не замечал, то девушкам, скорее всего, как-то удалось незаметно упорхнуть. И почему-то Деймон думал, что не заметно исчезнуть им помогла магия.       Кривив губы, Деймон уже хотел оповестить об исчезновении двух неусидчивых дам Элайджу, как вдруг натанцевавшиеся Кэролайн и Клаус решили почтить их своим присутствием.       — Натанцевались? — поинтересовался Сальваторе, опустошив одним глотком бокал. Клаус ему кивнул, но тут же сощурил глаза, уловив в вопросе приятеля интерес вовсе не к танцам. — Случайно не замечали там нигде Ребекку и Адэлис?       Все одновременно повернули головы на танцпол. Взгляды пробежались по каждой танцующей паре.       — Куда они могли деться? — вопрос, крутившийся в мыслях каждого, сорвался с губ Кэролайн. — Они же не так давно были там. А Стефан не возвращался?       Деймон резко посмотрел на неё, осознав, что брат покинул их около семи минут назад и всё ещё не вернулся. В этот момент к ним присоединились Дарен и Саманта. Задав им тот же вопрос, Деймон и остальные услышали тот же отрицательный ответ. Дарен, как и все присутствующие напряглись.       — Разойдёмся, — предложил Деймон. — Я на второй этаж.       — Составлю тебе компанию, — вызвался в напарники Александр. — Возможно, они решили сходить за твоим братом.       — Мы с Элайджей и Клаусом проверим первый этаж, — сказала Кэролайн, получив согласие со стороны братьев.       — Мы с Дареном обойдём участок. Возможно, они где-то здесь, — оповестила об их территориальном нахождение Саманта.       — Договорились, — Элайджа уже собрался идти вперёд, как вдруг вновь посмотрел на всех. — Телефоны у всех включены? — все в подтверждение кивнули, прежде проверив смартфоны. — Если что — звоните или пишите. Встретимся здесь же через пять минут.       На том и порешав, компания разошлась в разные стороны. То, что практически три человека пропало одновременно — их напрягало. В особенности напрягало то, что это их близкие друзья и семья. Они находятся на территории врага, поэтому могло случиться что угодно.

* * *

      Адэлис сняла с себя и Ребекки скрывающие чары, когда они подобрались к нужным дверям. Эндерсон не слышала, что за ними происходит. Но прекрасно слышала Майклсон.       — Будешь удерживать нас против воли? — спросил Тайлер, смотря в глаза Кола. — Дай пройти.       — Видишь ли, Тайлер. На вас на самом деле было две цели. Первая: вы соглашаетесь на сотрудничество, тем самым спасая себе жизни. Вторая: вы отказываетесь от сотрудничества, тем самым подписав себе смертный приговор.       Стоявшая рядом с Алариком Мередит не могла думать ни о чём, как о своей маленькой девочке. Она не хотела оставлять её одну. Ей нужно как-то выбраться. Но она прекрасно понимала, что загнана в ловушку, в которой полно хищников, а они в одну секунду стали жертвами. Нет шансов ни для кого из них. Даже для Тайлера, который имеет хоть какую-то нечеловеческую силу в своём человеческом обличии.       Аларик внимательно осматривал кабинет, пока они находились здесь, но быстро понял, в каком хреновом положении они находятся. Тут нет никакого оружия, которое хоть время могло оттянуть. И хоть у него есть небольшой козырь за пиджаком, но даже он не факт, что спасёт их в такой ситуации или потянет время до того, пока сюда кто-то не решит заявиться. Но нужно было хоть что-то делать. Заметив, что Тайлер до бешенства сжал собственные кулаки и вот-вот готовился броситься на Кола, Аларик поднял руки, в знаке, что не собирается причинять никому вреда. Да и что он может — обычный слабый человек?       — Тайлер, — он приложил усилия, чтобы отвести разозлённого оборотня на несколько шагов назад, при этом повернувшись спиной к ближайшей стене. — Не дури. Мы ничего не сделаем.       — Умирать я не намерен! — гневно сверкнул тот радужкой, коя на мгновение окрасилась в янтарный цвет. — Уж точно не по прихоти этих… этих… вершителей судьб.       — Всегда знал, что учителя — самые мудрые люди на этой Земле, — Кол с похвальбой в глазах взглянул на Аларика. — Послушай бывшего учителя, Тайлер. Аларик дело говорит. Вы могли бы выстоять против одного или двух из нас, но не против всех четверых, — его взгляд вдруг коснулся Дарсии. На первый взгляд во взоре Кола ничего не изменилось, но Дарсия за два шага преодолела расстояние и схватила Мередит сзади за шею. Джузеппе, доставший из кармана шприц, бросил его Дарсии, которая спокойно его тут же поймала.       — Нет! Нет! — забрыкалась та. — Дарсия, прошу, не делай этого! У меня дома девочка. Совсем маленькая! Ей всего два года! Как она одна без матери? Дарсия, одумайся!       Аларик резко перевёл взгляд на Мередит, замечая, как Дарсия открыла шприц зубом. Резко заведя руку за спину, он вынул из-под пиджака пистолет и не задумываясь выстрелил. Пуля пролетела рядом с её рукой, но этого хватило, чтобы отвлечь Дарсию, и чтобы она выронила шприц, испугавшись. Сам Аларик, всё ещё держа Тайлера, отошёл с ним к стене, прижавшись к ней спиной, чтобы никто не смог оказаться сзади и вырубить его. Алистер, нагнувшись во время выстрела, посмотрел на Джузеппе, как бы взглядом спрашивая, чего он ждёт. И только он возвёл руку, как вдруг дверь открылась…       Адэлис, применив нужное заклинание, заставила двери распахнуться. Ребекка тут же занялась своим братцем, припечатав его к стене и вонзив свою руку в его грудную клетку, бессовестно уродуя белую рубашку. Эндерсон тут же наставила руку на Джузеппе, и зачитывая какое-то заклинание, подняла его по стене, обезвредив прежде, чем это смог бы сделать он с ней, выпустив тёмную силу. Сальваторе брыкался, но выбраться пока не мог.       — Какого чёрта, Ребекка? — хрипел Кол, больно стонав от ощущений, что происходили у него в груди. Ребекка беспощадно сжимала и разжимала его сердце, принося невыносимую боль. Она испытывала наслаждение, прекрасно помня, что так же не так давно делал и он. Конечно, она понимала, что Кол был под контролем матери, но какую-то радость она всё-таки получала.       — Око за око, братец. Не расскажешь, где Стефан Сальваторе?       — Откуда… кха… мне знать?       Адэлис, встретившись взглядом с матерью, подошла ближе к ним с Мередит, обратив прежде взор на испуганную женщину, что дрожала в её руках и пыталась вырваться.       — Сделаешь ещё шаг и я сверну ей голову, — предупредила Дарсия. Адэлис не поверила, поэтому сделала шаг вперёд. — Я сказала, стой на месте! — приказала Дарсия.       Алистер тем временем тихо открыл ящик стола, извлекая оттуда припрятанный заранее ствол. И резко оттолкнувшись, он прокатился на кресле в левый угол, наставив оружие на ведьму.       — Тайлер, уходи, — отпустил его Аларик.       — Но…       — Живо! — прикрикнула на него Ребекка. — Без тебя справимся.       — Без обид, Локвуд, — говорила Адэлис, не оборачиваясь и не сводя взгляда с матери. — Но тут и так много людей. Если вдруг встретишь кого-то, передай, что мы с Ребеккой заглянули в уборную попудрить носик. Пусть не ищут.       Аларик подтолкнул Тайлера к выходу, практически вытолкнув его из комнаты, закрыв двери. Он подошёл к мистеру Сальваторе, наставив на всякий случай ствол и на него.       — Думаешь, сможешь убить меня этим? — усмехнулся висящий на стене Джузеппе. — Слишком самонадеянно.       — Ты не вампир, не блефуй, — включилась в разговор Ребекка, продолжая мучить брата. — Всего-то колдун обманувший смерть с помощью моей матери.       Джузеппе как-то замысловато улыбнулся, но ничего не ответил. Адэлис создала в руке огненную сферу, как тут же услышала предупреждающий щелчок с того места, где сидел Алистер. Аларик, не сводя взгляда с Джузеппе, на всякий случай пока наставил пистолет на Уилсона.       — У нас прям может случиться масштабная перестрелка! — забавлялся тот, перемещая взгляд с Аларика на ведьму Эндерсон. — Ну, кто в кого первый? Я? Ты? Я?       — Вечно вы влезаете не туда, — прошипел Кол, на что тут же ощутил, как Ребекка сжала его сердце не только до нестерпимой боли, но даже до тьмы и звёздочек в глазах.       — Никто не умрёт, если ты, матушка, отпустишь Мередит Фелл.       — С чего бы вдруг? Нам она нужна.       Адэлис покачала головой, смотря ей в глаза.       — Знаешь, я искала тебя, чтобы поговорить. Забавно. Мы столько времени находимся в одном небольшом городе, но ни разу не пересекались вот так, с глазу на глаз. Кстати, хочу сказать большое спасибо за букет лобелии. Правда, завяли, к сожалению. У меня было большое желание вернуть его тебе, пропитав ядом, которого ты бы коснулась и умерла за трое суток в страшны муках, — она снисходительно улыбнулась. — Но судьба уберегла тебя на этот раз. Мне было интересно, что ты мне скажешь, когда увидишь. Да, сия разговор получается немного при свидетелях, чего бы мне не хотелось, но, видимо, судьба не на моей стороне. Что ж, поговорим и так, — Адэлис опустила руки, взмахнув ими. — Твоя дочь перед тобой спустя двадцать лет. Всё так же противно на меня смотреть? Ненавидишь меня? Хочешь моей смерти?       — Больше всего на свете, — не задумываясь, ответила Дарсия. — Если хочешь знать, то я не сожалею о том, что сделала двадцать лет назад. Да, я отказалась от тебя. Мне всю жизнь внушали ненависть к вам. Но не думай, что изначально мне было так просто это сделать. Я любила тебя, как любая мать. Лёгкость пришла уже потом, через годы, которые меня сделали тем, кем я являюсь. Сейчас я тебе не мать. Не пытайся во мне отыскать хоть какие-то материнские чувства. Их нет. Мы враги. Были и будем находиться по разные стороны. Зато у тебя есть отец. Временно.       На последнем лицо Адэлис обдало холодом. На её лице не было злости или недовольства. Выражение было каменным, не эмоциональным, не читабельным. Однако зубы укусили внутреннюю часть губы.       — Я бы не была в этом так уверена, Дарсия, — покачала она головой. — Снизь самооценку. Я в тебе ни за что не стану искать мать. Ты этого не заслужила. И всё, что ты делала в своей жизни, это портила жизнь мне и Дарену.       — Правда? Я ему портила жизнь? — закипала женщина. — Это он тебе так сказал?       — Не сложно сделать такой вывод из его рассказов и в основном эмоций, которых он старался не выдавать. Поразительно было по началу осознавать, что он со мной честен и вообще решил предать тебя, после такой сильной и долгой любви. Но в открытую он ничего такого не говорил. Наоборот, Дарен говорил, что долгое время искренне любил тебя и уважал. И надеялся.       — Его надежды всегда были пустыми. Я ясно давала понять, что никогда не вернусь ни к тебе, ни к твоему деду — его отцу. Я рада, что Джон умер. Надеюсь, на том свете он ответит за то, что однажды сделал со мной. Уверена, ты в курсе.       — В курсе… И не только об этом, — ответила Эндерсон, как тут же её радужка глаз залилась оранжевым цветом. Дарсия вдруг осознала, что её руки перестают её слушаться, а голове появился туман. Против своей же воли она начала отпускать Мередит. — Отпускай! — её голос звучал властно, требовательно. Казалось, что если мать попытается возразить, то ведьма испепелит её взглядом. Бывшая Эндерсон пыталась сопротивляться, но после сказанной команды действие колдовства будто усилилось. Мередит, почувствовав свободу, тут же отпрянула от Дарсии.       — Спасибо, — она на эмоциях обняла ведьму, которая хоть и ответила на них, но взгляда с матери не свела, руки которой были растопырены, а пальцы слишком напряжены.       — Возвращайтесь к дочери, Мередит, как можно быстрее.       Алистер перевёл пистолет на Фелл, но Адэлис тут же заслонила её собой, прекрасно зная, что её он не может убить.       — Уходите! — Мередит бросила на них прощальные взгляды и принялась бежать. Ей хотелось быстрее вернуться домой к малышке, собрать вещи и покинуть этот чёртов город, до конца своего века забыв о его существовании.       — Опусти пистолет! — прозвучал приказной тон Аларика.       — Спокойно, мистер Зальцман. Алистер не может убить меня, согласно договору. Иначе, если он это сделает, прольётся слишком много лишней крови. В том числе и его собственной, а он слишком дорожит своей прогнившей душой.       Уилсона внутренне трясло от злости, хотя внешне он ничем не выдавал какого-либо напряжения или чувств ненависти, на его губах играла довольная улыбка. Он прекрасно это знал, что касается договора. Поэтому не мог выстрелить ни в одного из них, кроме Зальцмана. И в порыве внутренней злости от безысходности, он совершил это, прострелив учителю колено. Аларик с воплем повалился на пол, выронив из рук оружие. По ощущениям — ему бензопилой отрубили конечность. Опыта, правда, не было, но что-то Аларику подсказывало, что это примерно похожие ощущения. И ведь он чувствовал, что не стоило сюда приезжать. Ребекка резко обернулась. Попыталась дёрнуться вперёд, но поняла, что тогда Кол окажется на свободе. Майклсон, почти сроднившись с болью, пересилил её, призвав всю свою силу, и пробил кулаком грудь Ребекки.       — Сыграем в перетягивание каната, сестра? — изо рта Кола потекла кровь, ещё сильнее запачкав белую рубашку и белые брюки. Ребекка, раскрыв рот, посмотрела на брата с тенью злости, но и при этом будто со смирением. В одном из сюжетов в своей голове она допускала такой поворот событий.       «Твою мать», — подумала про себя Адэлис, переведя взгляд с раненого Аларика на Майклсонов.       Адэлис быстро стала думать, что делать. Ребекка и Кол вцепились в сердца друг друга… И как жаль, что это не метафора о любви. Джузеппе, выведенный из игры, висит в воздухе, пока не в силах что-либо сделать. Дарсия постепенно отходит от внушения, которое оказала на неё ведьма Эндерсон. Мистер Зальцман ранен, но, благо, не смертельно. Алистер сидит в своём кресле теперь с искренней и удовлетворённой улыбкой, по-прежнему наставляя на неё пистолет, который даже не может применить. Зацепившись взглядом за дуло пистолета, Эндерсон вдруг стало интересно, успели ли они вновь обзавестись деревянными пулями. Потому что факт их наличия мог бы означать то, что они снова в полной заднице. Взглянув на женщину, которой матерью даже в биологическом факте назвать сложно, Адэлис понимала, что время у неё ещё есть, пока чары развеиваются окончательно. Она подошла к мистеру Зальцману, помогая ему присесть, оперевшись на стену под окном.       — Позволите? — поинтересовалась она. — Я хочу постараться помочь вам, но не исключаю того, что будет больно.       Аларик, крепко стиснув зубы, кивнул, лишь бы не издать очередное кряхтение. Пуля порвала ткань брюк, поэтому зажав её хорошенько в своих руках, продев тоненькие пальчики через появившуюся дырку, Эндерсон как можно сильнее дёрнула ткань в разные стороны, создавая ещё большую дырку. В этот момент до её уха донеслось тихий сдавленный вздох Ребекки, на секунду обернувшись, она поймала взгляд Кола. В зелёных глазах вновь вспыхнул огонь, а в голове Кола в миг почувствовался жар. В какие-то секунды его лоб покрылся испаренной, которая тут же начала превращаться в ручей, стекая по его лицу. К жару пришла сильнейшая боль. Кол понимал, что ведьма добивалась того, чтобы он отпустил Ребекку. Но он не планировал сдаваться так быстро. А Адэлис, видимо, не планировала ослаблять действие своего колдовства, усиливая его. Она, конечно, не планировала тратить магические силы в большом количестве. Но она сделает это, если понадобиться, чтобы обезопасить себя, друзей и семью.       — Тебе придётся её отпустить, Кол. Ты же понимаешь, что в противном случае я расплавлю тебе мозг.       Он взревел, ответив:       — Но она не отпустит меня!       — Да, несправедливость торжествует! — усмехнулась ведьма. — Хотя, в прибавку к прошлому, ты держал сестру за сердце три раза. Она всего-то один. Так что и в твоём случае по отношению к Ребекки существует несправедливость. Вы можете поступить и по-другому. Отпустите друг друга.       — Лис! — окликнула её Ребекка, почувствовав, что хватка Кола ослабла из-за воздействия колдовства.       — Они не имеют право убивать нас, Бекка. Как и мы их, к сожалению. Принимайте решение.       Адэлис вновь обратила внимание на Аларика. Из-за приглушённого света она не видела пули. Да и вряд ли смогла бы её увидеть даже при нормальном освещении. Всё было залито кровью. Но она совершенно точно видела, что колено потеряло свою естественную форму. Коленная чашечка уехала куда-то вправо. Она задумалась:       «А не наврежу ли я Аларику, если попытаюсь магией извлечь пулю? Что, если она задела что-то важное в колене, и моё вмешательство может сделать его инвалидом? Я же не владею навыками целительства… Я хоть и его не знаю, слышала об Рике только от Деймона, но совесть меня сожрёт с потрохами».       — Что не так? — спросил Аларик, облизнув пересохшие губы.       — Извлекая пулю магией, я могу вам навредить. Я не знаю, насколько глубоко она прошла, что задела, а что нет. Я и так вижу вывих сустава, но внутри… Я, к сожалению, не обладаю рентгеном в глазах и не являюсь врачом.       — Для чего тебе пуля? — поинтересовался Рик. — Что в ней такого?       Эндерсон закрыла рот, поджимая губы.       — Адэлис думает, что моё оружие может быть заряжено пулями из белого дуба, — Алистер покачал оружием, как игрушкой.       — Дуб уничтожен. Всё, что было сделано когда-либо из него — тоже уничтожено! — уверенно произнёс Аларик, тяжело дыша и стараясь лишний раз никак не шевелиться. Эндерсон прикрыла глаза, промолчав. Алистер пожал плечами, давая ему шанс самому сделать вывод. Зальцман перевёл взгляд с Уилсона на ведьму. — Не может быть…       — Может.       В этот момент Ребекка и Кол всё же отпустили друг друга. Едва удержавшись на ногах, Ребекка подальше отошла от брата, с кислой миной осмотрев собственный наряд. Дарсия, которая тихо, не привлекая к себе внимания, в тот же момент, завела одну руку себе за спину и взяла лежащий телефон, написав кому-то сообщение. Бекка, увидев это, выхватила телефон и бросила его в стену, разбив на осколки. Её вообще удивляло то, что на их поиски всё ещё никто не примчался.       — Кому ты написала? — спросила Ребекка, схватив её за шею. — Отвечай мне.       — Узнаете.       И словно в доказательство этих слов двери вновь распахнулись, пропуская Кассандру. Адэлис резко поднялась на ноги, впервые встречаясь вот так с Коллингвуд за долгие месяцы.       — Лис! — она раскинула руки в стороны, как бы приветствуя, при этом широко улыбаясь. — Какая неожиданная встреча раньше времени! Тебе, как всегда, спокойно не сидится, да?       — Тебе, я погляжу, тоже. Не желаешь переговорить, старая подруга? — она сложила руки на груди, медленно двинувшись вперёд.       Кассандра не была одета, как под торжество. Она была в обычных черных джинсах и зелёной блузке, которая была заправлена в джины. Её длинные чёрные волосы были накручены в крупные локоны. Бронзовая кожа блестела. Да и в любимом тёмном макияже Коллингвуд не изменяла себе. Она улыбнулась Эндерсон, кивнув:       — Конечно, дорогая, в своё время.       Выпустив в Адэлис и Ребекку мощные потоки некротической энергии, Кассандра отбросила их на пол, подальше к стене. После чего всю комнату заволокла непроглядная тьма. Никто ничего не видел.       — До встречи, подруга, — прозвучало откуда-то из темноты.       — Адэлис, что это? — прозвучал встревоженный и будто подавленный голос Ребекки.       — Что-то одно из двух, Бекс, — Лис с трудом присела, дотрагиваясь до ушибленного плеча. — Либо туман мгновенной тьмы, либо заклинание, которое создаёт в комнате чёрный туман. Он развеивается через минуту, примерно. Мистер Зальцман? — позвала она учителя, но никто не откликнулся.       — Кол! — Ребекка так же попыталась позвать своего брата, но снова тишина. — Они удрали? Но как?       — Догадываюсь — как…

* * *

      Шедшие по второму этажу Александр и Деймон внимательно прислушивались к атмосфере, но на этаже было странно тихо. Коулман даже пошутил, что кто-то мог наложить заклинание тишины. Сальваторе же понадеялся, что этот кто-то — не Адэлис. Парни заходили во все встречающиеся комнаты, но никого так и не находили. Деймон, в прочем, как и Александр, начинал нервничать. Как вдруг, двигаясь по противоположному крылу, они услышали два громких удара об стену. Сравнимы они были либо с двумя ударами тел, либо с упавшим книжным шкафом. Резко обернувшись за свои спины, не сговариваясь, они с нечеловеческой скоростью помчались в правое крыло. И стоило им зайти в один из поворотов, где из какой-то комнаты доносилось два дыхания и сердцебиения, как их самих окутала тьма.       — Это что ещё за фокус дымовой машины? — настороженно спросил Деймон, взмахнув рукой, случайно задев дёрнувшегося Александра. — Я ничего не вижу, но надеюсь, что это ты, Коулман. Потому что если это не ты, я оторву тебе голову.       — Я умирать не планирую, — близко раздался его голос. Деймон даже с облегчением прикрыл глаза. — Ребекка!       — Александр? — её голос прозвучал где-то совсем рядом. — Мы где-то тут. Но не знаем, где конкретно.       Деймон схватил Коулмана за рукав и нащупал левую стену, за которой, предположительно, звучал голос Ребекки.       — Где-то здесь должна быть дверь…       Деймон ощупывал стены, а Александр вытянул руки перед собой, допуская, что двери могут быть вполне открыты. Вдруг рядом послышался удар об ту самую дверь.       — Видимо, ты её нашёл.       — Не самый лучший поцелуй в моей жизни…       Сальваторе аккуратно обошёл дверь, на ощупь стараясь понять, что где находиться. Пару раз он чуть не наступил на ногу Александру, который в последний момент успевал сделать шаг в сторону. Когда они оказались в довольно широком дверном проёме, то расставили руки в стороны, пытаясь нащупать хоть что-то, кроме стен и дверей. Пару раз им вполне удалось ударить по лицу друг друга, благо не сильно.       — Александр, кто с тобой? — спросила Ребекка, слыша ещё одни шаги.       — Не поверишь, Бекка, сам Деймон Сальваторе, — ответ не заставил себя долго ждать.       — Да, только сейчас я слепой как крот! — возмутился Сальваторе. — Лис, твоих рук дело?       — Если бы моих, то я бы не была точно таким же слепым кротом, Деймон.       — И что нам всем делать? — задал интересующей вопрос Александр. — И почему я чую запах крови?       — Кстати это два весьма важных на данных момент вопроса, — не медля согласился Деймон. — Кто из вас ранен?       — Давайте подождём, как эта тьма рассеется, и мы ответим на ваши вопросы, — предложила Адэлис.       И только Деймон хотел спросить, сколько ещё ждать, как тёмная дымка начала рассеиваться, открывая взгляд на просторную светлую комнату. Девушки находились у дальней стены. Руки Адэлис были в крови, а у Ребекки платье. Больше в комнате никого не было. Оказавшись рядом с девушками, парни помогли им подняться. Александр снял с себя пиджак, накидывая его на вампиршу.       — Опять Кол? — спросил Коулман.       Ребекка кивнула.       — Мы не знаем, где Стефан, Деймон, — Адэлис тут же ответила на пока не заданный вампиром вопрос. Сальваторе, держа её за окровавленные руки, посмотрел в глаза. — Мы пытались узнать у них, но ничего не вышло.       — Зачем вы ушли? — спросил он. — Почему одни? Только за Стефаном?       Адэлис и Ребекка переглянулись.       — Я хотела поговорить со своей матерью.       — А я поддержала, — тут же вступилась за неё Ребекка, увидев сперва промелькнувшее недовольство на лице Александра, а выражение Деймона. — Она имеет право.       — Но не в нашей ситуации действовать так безрассудно! — вспылил Сальваторе. — Вы чем думали? Я вполне допускаю, что тут были все наши враги. А вы сунулись в логово хищников, не позвав даже кого-либо третьего.       — Так было незаметнее, — пожала плечами ведьма. — К тому же мы надеялись, что найдём Стефана. Ну и в дополнение, убить нас они всё равно пока не могут. Так что мы бы ничего не потеряли. А вот поговорить с матерью мне бы вряд ли представиться другая возможность. Тем более, что нам удалось спасти Мередит и, надеюсь, Тайлера.       — Локвуд был здесь? — не скрывая удивления, уточнил Сальваторе. — Он же уехал непонятно куда с концами!       — Ему доставили приглашение, как и всем нам, — успела объяснить Ребекка.       — Тут так же был Аларик, и его ранил Уилсон. Я хотела помочь, но прежде чем я успела это сделать, сюда явилась Кассандра. Она здесь. Собственно, вот эта чёрная дымка — её рук дело. Она скрылась так, забрав с собой Кола, Алистера, Джузеппе, Дарсию и Аларика.       — На кой им чёрт сдался Рик, Мередит и Локвуд? — не понимал Деймон.       — Аларик неплохой охотник, Деймон, — напомнила ему Ребекка. — Естественно, такие люди им нужны. Мередит, скорее всего, нужна была им для наблюдения там, куда им хода нет. Тайлер — живая ходячая ненависть, если говорить о Нике. Допускаю, что они могли предложить ему что-то, что Тайлера должно было заинтересовать, но этого не случилось. Странно, что вы их не видели.       — Мы были в другом крыле второго этажа, — рассказал Коулман. — Видимо, они ушли другим путём. По крайней мере, будем на это надеяться… — он тяжело вздохнул, помассировав себе переносицу. — Умеете же вы найти приключений на свои задницы.       Деймон, всё ещё державший Адэлис за руки, провёл большими пальцами по засохшей крови, а после спросил:       — Куда ранили Рика?       — В колено, — Сальваторе прикрыл глаза, пытаясь сдержать нахлынувший гнев. — Я сомневаюсь, что они дадут ему умереть. Кол сказал, что раз они отказались от сотрудничества, значит будут задействованы в ритуале. То есть, допускаю, он имел в виду в качестве жертв.       — Но почему Рик? — почти что взвыл Сальваторе, никак не понимая этого       — Наказание за неповиновение…

* * *

      — Клаус, — Дарен вместе с Самантой вернулись в дом, обойдя его по кругу. Прямо в центре дома на первом этаже их ожидали Кэролайн, Клаус и Элайджа. — Как понимаю, у вас тоже ничего…       — Верно, — тяжело вздохнув, подвёл итог Элайджа. — Остаётся ждать Деймона с Александром. Возможно, они порадуют нас чем-то. По крайней мере, я на это надеюсь.       — Пока мы обходили окрестности дома, то заметили куда-то со всех ног спешащую Мередит Фелл, — поделилась этим Саманта. — Мы учились в одной школе. Я старалась нагнать её, но ничего не вышло. Но она была очень бледной. Создалось впечатление, что её могло что-то сильно напугать.       — И Аларика не было с ней? — уточнила Кэролайн, сложив руки на груди.       — Нет.       Элайджа провёл пальцами по лбу. Он не мог стоять на одном месте. Пропала непонятно куда его сестра, любимая… И теперь ещё не хватает Коулмана с двумя Сальваторе. Не сказав ни слова, он двинулся вперёд, желая направиться на второй этаж. Но сделав один шаг, первородный замер, увидев спускающихся пропавших. Его взгляд тут же переместился с невредимой сестры на Адэлис, у которой на тыльной стороне обеих ладоней проглядывались засохшие кровяные дорожки. Ведьма тут же сразу нашла его взглядом. И сразу увидела в его тёмно-карих глазах всё, что Майклсон желает ей сказать здесь и сейчас. Увидела, как заострились черты его лица, а взгляд кричал о всех переживаниях, что он уже успел испытать. Кэролайн, заметившая сестру, Деймона и Александра с облегчением выдохнула, но тут же напряглась, когда осознала, что Стефана с ними нет. Клаус, чувствуя запах свежей крови, тоже напрягся, перемещая взгляды с Александра на Деймона и на девушек. Дарен выдохнул, осознав, что его дочь в порядке. Саманта тоже расслабилась. Но, смотря внимательно на их лица, Франс понимала, что всё-таки что-то случилось.       Стоило им спуститься и подойти ближе к Элайдже, Клаусу, Кэролайн и Дарену с Самантой, Деймон убрал ладонь, которой едва ли касался спины Адэлис, а Александр отпустил Ребекку.       — Ты в порядке? — тут же спросил Элайджа, внимательно осматривая ведьму. — Чья эта кровь?       — Мистера Зальцмана.       Клаус подошёл к сестре, но прежде чем что-то сказать, его взгляд скользнул на пиджак Александра, который был застёгнут на неё. И он бы проигнорировал это, но запах крови по-прежнему щекотал нос.       — Я бы не стал этого делать, — попытался остановить его Коулман, когда заметил, что Клаус потянул руки к пиджаку, желая расстегнуть его. Майклсон ударил ему по рукам, как бы говоря так, чтобы не вздумал лезть, куда не просят.       — Ник, правда…       Но Клаус уже расстегнул пиджак, открывая для себя вид на небольшую дырку в платье с размером в кулак прямо в центре груди. Ребекка вновь опустила взгляд, смотря на красивейшее белое кружевное платье, которое теперь в каких-то местах было насыщенным красным, а в каких-то розоватым. Она стукнула брата по рукам, требуя, что тот её отпустил, а после вновь застегнулась, и сложила руки на груди, чтобы наверняка скрыть впечатляющий вид.       — Я вырву ему сердце! — выпалил Клаус, при этом не повышая голос.       — Не вырвешь! — парировала Ребекка. — Он наш брат! И он ничего не может сделать. Он под властью Эстер! Делает всё, что она ему диктует.       — Это не даёт ей, ему, — гибрид возмущённо взмахнул руками, — им, хватать тебя за сердце чуть ли не каждый раз при встрече!       Кэролайн, пока Адэлис была занята разговором с Элайджей, Дареном и Самантой, а Клаус с Ребеккой и Александром, решила подойти к Деймону, который ходил туда-сюда. Он выглядел очень обеспокоено. Не мог устоять на одном месте, вечно наворачивая круги рядом с ними. Форбс подошла к нему и положила руку на его плечо.       — Что случилось, Деймон?       — Мне кажется, Стефан у них, — тут же выдал он своё предположение. Кэролайн нахмурилась, не понимая, о чём говорит Деймон. — Кассандра здесь. Не говоря уже об остальных демонах, которые сейчас находятся где-то в этом доме. Скорее всего, они тоже с ним что-то сделали, как с Риком. И я не успокоюсь, пока не найду его!       Кэролайн сильнее сжала его плечо и улыбнулась:       — Найдём вместе! Слышишь? — Деймон поднял на неё неуверенный взгляд. — Мы найдём.

* * *

      В течение следующих пятнадцати, а может и двадцати минут Адэлис и Ребекка выслушивали нотации, которые больше были пропитаны переживаниями и недовольством от всех. Первые минуты они пытались сгладить и перевести тему, чтобы не сидеть с серым лицом, выслушивая всё это, но в конечном итоге оставили попытки, когда поняли, что все, в особенности Дарен и Клаус настроены серьёзно. Элайджа почти не вмешивался. Его взгляд ясно давал понять, что у них с ведьмой Эндерсон будет личный разговор. Он лишь смотрел на неё взглядом, который был многословнее любых озвученных слов. Александр и Деймон почти не вмешивались. Они, конечно, тоже вставили своё мнение на сложившуюся ситуацию, но большинство было оглашено, когда они спускались на первый этаж. Саманта стояла немного дальше от Клауса и Дарена, обнимая себя руками. Она была согласна с каждым их словом, но понимала, что вмешиваться — не имеет никакого права. Но вместе с этим ей было жаль девочек, которые время от времени переглядывались и закатывали глаза. Кэролайн же высказалась самая первая, стоило им только выйти на задний двор. Она высказала Адэлис всё, что думает об этом необдуманном поступке, и упрекнула Ребекку, что та согласилась ей помочь, не сказав ни слова. И только потом на её место пришли Клаус и Дарен.       Если Ребекка привыкла выслушивать как её отчитывают, слыша все эти похожие громкие слова о безразличие, переживаниях, неразумности в действиях и всего прочего, то Адэлис же к такому не привыкла. Джон отчитывал её редко, но, что называется, метко. И делал он это всегда в одиночку, а тут сразу двое дополняют друг друга. Один из которых её отец. Дарен хоть и возмущался, но старался не переходить грань, чтобы ненароком не обидеть и не разругаться с дочерью. Клаус же не был церемонен в выборе выражений. А ведьма Эндерсон даже не понимала, что чувствует сейчас конкретно. Одновременно ей было стыдно, неловко, но и в это же момент она была зла и рассержена на себя. Во-первых, Стефана они так и не нашли. Во-вторых, Ребекка пострадала из-за неё, и её же отчитывают из-за дела, в которое её втянула Адэлис. В-третьих, она зла на себя за то, что позволила Кассандре уйти, забрав при этом мистера Зальцмана. Зла, что даже ничего не смогла узнать о Стефане. Деймон так переживает, и это терзает её сердце. В-четвёртых, она не любит, когда кто-то так сильно за неё волнуется и переживает. Это, безусловно, приятно, но ей не нравиться ещё и после этого выслушивать возмущения, которые возникают у людей из-за личных тёплых чувств. Она привыкла делать что хочет и что считает нужным, даже если это кому-то не нравиться.       — Это просто безответственность! — в сотый раз повторял Клаус. — Ты не должна была соглашаться на это, Ребекка!       — А если бы с вами что-то случилось, к примеру, как с мистером Зальцманом?! — Дарен всё так же поддерживал возмущения Никлауса, дополняя. — Вы об этом, девочки, подумали?       — Ну хватит, — с раздражённым вздохом ведьма поднялась с дивана, на котором они сидели вместе с Ребеккой. Она посмотрела разгневанным взглядом на Клауса, а затем на отца. — Если так возмущены, то отчитывайте только меня. Ребекку в покое оставьте, — Эндерсон указала на Клауса, — это, между прочим, тебя касается… Это я её повела! Да, Ребекка согласилась. Согласилась, потому что наши цели совпадали. Пошли бы мы всей этой толпой, и кто знает, кто бы исчез ещё?! Действовать с меньшим количеством человек проще. Не в данной ситуации нужно гасить количеством. Мы хотели найти Стефана, ну и, конечно, узнать хоть что-то, что нас может здесь ожидать…       — И что? Узнала? — Клаус перебил её, сжав кулаки. Адэлис насупилась, сложив руки на груди. — Твоя вылазка прозрачна и пуста, как самый дешёвый сосуд, Лис! Повезло, что он не наполнился вашей кровью. Хотя… — он взглянул на Ребекку, которая в десятый раз закатила глаза. — Тут ещё можно поспорить.       Поднявшись с дивана, Ребекка поправила на себе пиджак Александра, который сейчас прохлаждался в тени деревьев, покуривая сигареты, смерила Дарена и Клауса недовольным взглядом и прошла мимо, не сказав ни слова. Но, по правде говоря, Клаус ожидал от неё хоть одного возмущённого высказывания. И он видел в глазах сестры, что она хотела что-то сказать, но сдержалась.       — Мне казалось, что мы не договорили, сестра, — Майклсон обернулся, посмотрев сестре в спину. Ребекка остановилась, усмиряя недовольство, медленно обернулась, едва заметно улыбнулась и пожала плечами.       — Вы всё уже сказали, а я всё услышала. Не вижу смысла задерживаться тут больше. Надеюсь, вы всё ещё не забыли, где мы находимся. За выяснением отношений мы можем упустить важные детали. Поэтому, если решаешь продолжить выяснять, какой неправильный поступок мы совершили с Адэлис, то предлагаю разбирательства перенести на вечер.       И с этими словами она обошла диваны, направившись к Александру, который смотрел себе на ноги, выпуская в воздух облачко дыма. Клаус тяжело вздохнул, переводя взгляд на Адэлис.       — Полностью поддерживаю мнение Бекки, — пожала она плечами, положив одну ладонь на плечо Клауса. — Ты не услышишь того, что хочешь. Ни я, ни она не жалеем о том, что сделали, — ведьма перевела взгляд на Дарена. — Тебя это тоже касается.       Майклсон глубоко вдохнул, с усилием заставив себя захлопнуть рот. Он смерил улыбающуюся ведьму несогласным взглядом, но та уже прошла вперёд, остановившись рядом с Элайджей. Молчаливо кивнув ему вперёд, они вдвоём направились в сторону танцпола. Кэролайн взяла за руку Клауса и повела его на другой конец участка, с которого открывался великолепный вид на город и небесный горизонт, где только-только солнце начинало клониться к закату. Саманта и Дарен же остались в зоне отдыха, заняв место на диванчиках. Франс вдруг усмехнулась, чем привлекла внимание Дарена.       — Чего смешного?       — Да так… — она поправила тоненькую волнистую прядь, что выбилась из причёски. — Узнаю боевой нрав Эндерсонов в лице твоей дочери. Верно говорят, гены никуда не спрячешь.       — Намёк, что и я когда-то таким был?       — Ну, — она смерила его оценивающим взглядом, — с возрастом твой пыл поутих. Но раньше ты тоже за словом в карман не лез, как и за желанием ввязаться в очередной конфликт.       — Теперь ты намекнула на то, что я старый? — с наигранным возмущением спросил он, посмотрел на неё и улыбнулся.       — Тебе везде сегодня намёки чудятся, Дарен? С такой логикой, и я себя должна была прировнять к людям пожившим. И, мне кажется, немного не этично приравнивать нас к старым, учитывая, что некоторым из нас больше тысячи лет.       — Ты права, — согласился он, устремив взгляд на перемещающихся по двору людей. Какое-то время Эндерсон молчал, перемещая взгляд с одной компании людей на другую. — Как ты?       — В каком смысле? — не поняла Саманта, слегка нахмурившись.       — Здесь…       Саманта незаметно облизнула губы, посмотрев на свои ладони, которые в ком-то веке были не в царапинах или синяках. За эти шесть дней, которые она не живёт в этом особняке, с тела наконец-то сошли все синяки и ссадины. Правда шрамы, оставленные её бывшем мужем, уже никогда и никуда не денешь и никак не скроешь. Находиться в этом доме и на его территории ей было неприятно. Пусть и много лет назад, когда Саманта на пару с лучшими дизайнерами создавала его план и разрабатывала интерьер, она очень любила это место, надеялась, что оно принесёт ей счастье, но сейчас всё это в прошлом, а те мысли кажутся до жути смешными и наивными. Это место принесло в её жизнь много боли и разочарований. Почти каждая комната служит напоминанием о каком-то серьёзном синяке или шраме, боли, грубой силе, слезах и множественных попытках сдаться, на поводу которых она так и не пошла. Свято и наивно Саманта верила, что однажды её жизнь измениться. Что представится шанс, и она сможет уйти от Алистера, человека, которого она когда-то полюбила всем сердцем. Правда, тот человек в какой-то момент их совместной жизни умер, а на его место пришёл кто-то, кого Франс совсем не знает, которого боится, опасается и сторонится. Весь дом был внешне красивым строением с множеством лужаек, цветов и небольших ёлочек, но кто бы знал, что порой происходило за его стенами и дверями.       Пройдясь взглядом по округе, Саманта почувствовала лёгкий порыв ветерка, кой промчался мимо неё. Этот лёгкий холод был отражением тех чувств, которые она испытывала в этих стенах каждый божий день. Заглядывая в окна, несмотря на праздник, она видела пустоту. Точно такую же, с которой жила здесь очень много лет.       — Я стараюсь не думать об этом, — с лёгкой, но заметно натянутой улыбкой ответила Франс, после чего поджала губы и сжала одной ладонью другую. — Но мне неприятно.       Дарен опустил взгляд на её руки, с которых, — он тоже заметил, — недавно сошли царапины и следы от когда-то оставленных синяков. За всё то время, что они здесь находятся, Эндерсон обнаружил, что Саманта старалась не отходить далеко от него или Майклсонов. Она озиралась по сторонам и тревожно смотрела туда, где кто-то из них замечал Дарсию, Джузеппе или в особенности Алистера. Если первые двое никакого зла, по крайней мере — физического — ей не причинили, то о бывшем муже такого не скажешь. Самми не вдавалась в подробности того, что ей пришлось пережить за все эти годы. Дарен знает лишь всё в общих чертах. И ему страшно подумать о том, что Франс может утаивать. Она жила с насильником, наркоманом, убийцей… Находясь с таким человеком под одной крышей на протяжение долгих лет — это сложно, и оказаться подверженной можно чему угодно.       Эндерсон коснулся её сжимающих друг дружку ладоней, аккуратно пальцами разомкнув их, переплетя свои пальцы с её. Саманта с неким удивлением посмотрела на него и почувствовала себя смущённо. Ей были приятны его прикосновения, внимание, но она прям чувствовала, каким румянцем полыхнули её щёки, а в груди вдруг стало тепло. Дарен смотрел на неё со свойственной ему теплотой и трепетом, любовью. Его взгляд почти не изменился за столько лет. Всё такой же добрый, нежный, тёплый и до глубины души чувственный. Касания его рук всегда приятны, деликатны, согревающие, прям как магия, которой он залечивал её раны в самый первый день приезда в их фамильный особняк. За столько лет Франс почти забыла — какого это — наслаждаться чужими мужскими прикосновениями и не испытывать чувство страха, который подкидывал потрясающие ужасом сознания картинки насилия и грубости.       — Тебе не стоит бояться, Саманта, — он поднёс её ладонь к своим губам, оставив эфемерный поцелуй, опалив нежную кожу своим горячим дыханием. Франс улыбнулась на это жест, почувствовав мурашки, которые в одну секунду пробежались по всему её телу, а на затылке, кажется, даже волосы зашевелились. — Я защищу тебя. Никто больше не причинит тебе зла…       И всё это время со второго этажа из окна многочисленных комнат, которые имелись в этом доме, за ними наблюдали тёмно-карие женские глаза, постепенно наливаясь кровью от бушующей внутри ревности, злости и обиды. Дарсия сжимала ладони, причиняя боль в районе плечей. Она даже не услышала, как к ней подошёл Алистер, так же посмотрел вниз и что-то сказал, уводя из спальни.       Уилсон шепнул ей что-то о том, что их ждут внизу, а она, будто заторможенная, прибывающая где-то не здесь, кивнула и пошла следом. Ей было не приятно, как её муж, — пусть и по документам, — человек, которого она любила большую часть своей жизни, касался другой, опалял дыханием чужую женскую ладонь. Дарсии не нравился этот невинный взгляд Саманты, которым она награждала её мужа. Её это злило настолько, что тело содрогалось от дрожи, кою она почти не замечала.       Алистер же, давно утративший любовь к Саманте, отнёсся к этому действию холодно. Он лишь ухмыльнулся, мысленно сказав про себя:       «Я так и знал».       Тем временем Ребекка, подойдя к Александру, выхватила у него из рук сигарету и сделала затяжку под крайне удивлённый взгляд. Рука Коулмана так и повисла в воздухе, а полный непонимания взгляд исследовал лицо первородной. Майклсон выглядела очень раздражённой. И, судя по её изменившемуся выражению лица через пару секунд после того, как она вдохнула сигаретный дым, курить Бекке раньше не доводилось, потому что она вдруг закашляла так сильно, что даже к глазам подступили слёзы.       — Как ты это куришь? — она прокашлялась. — Действительно помогает снять стресс?       — Разве что на уровне психосоматики, — ухмыльнулся вампир, аккуратно забрав у неё сигарету, сделав очередную затяжку. — Не пробовала раннее?       — Пробовала, конечно. Но что сто лет назад, что сейчас — одна и та же дрянь. Только сейчас значение слова «дрянь» приумножилось в десять раз.       Александр зажал между зубов сигарету и опустил руку в правый карман брюк, извлекая оттуда мятную жвачку. Ребекка подставила ладонь, а после, когда две пластинки легли к ней на руку, отправила их в рот, испытав облегчение почти сразу, как только раскусила жвачку.       — Легче? — она кивнула на его вопрос, укутавшись в его пиджак. — С непривычки всем кажется гадостью. Мне тоже по началу было не по нраву, а потом сигарета за сигаретой и вот уже шесть лет как стабильно.       — Почему ты закурил?       — Из-за Кэтрин. Когда она ушла, я, как ты знаешь, отключил свои чувства. Но та дыра и боль, которая жила в моём сердце и душе, была куда сильнее отключённых чувств. По началу моё вампирское «Я» искало утешение, сладость и лёгкость в крови и трупах, как это происходит и у всех других, но особой и длительной радости и лёгкости мне это не приносило. Тогда я решил попробовать снова. Впервые это было в подростковом возрасте на вечеринке. Когда попробовал снова — понравилось. Я купил не пустые сигареты, а эти ментоловые, — Коулман опустил руку в карман, извлекая светло-зелёную пачку. Потряс ей, а потом вновь убрал и стряхнул накопившийся пепел. — И тогда эта свежесть на какие-то мгновения будто пробуждала меня ото сна, в состояние которого я загнал свою человечность. Моя голова одновременно освобождалась от ненужного, но и в этот же момент забивалась вопросами, которые требовали моего внимания. Я раздумывал о них спокойно, невзирая на отсутствие человеческих чувств. Раньше бы меня это вывело из себя. А потом, стоило мне докурить, как-то самое пробуждение спадало, и я вновь становился машиной для убийств. А когда Ральф и Адэлис меня вернули, то привычка осталась. Сигареты помогают мне успокоиться, взглянуть на что-то свежим взглядом, а не под давлением одних сплошных эмоций… А ещё тогда я понял, что этот рычаг, — он помахал у головы свободной ладонью, — о котором все вампиры так говорят — фальшь. Нет никакого выключателя. Это что-то, во что ты очень сильно веришь, на что ты сам себя программируешь. А у нас сила мысли развита на уровне ведьмовской. Нам стоит лишь пожелать, понимаешь? Мы в равной или даже в большей степени воздействуем ею на людей и на самих себя при желании. Вампир не сможет избавиться от своих чувств, если того не пожелает. Как и не сможет вернуть, не оказав воздействия на самого себя. Это просто хитрость, которая ни от чего не избавляет. Это просто психологический мистический приём, от кого больше вреда, чем пользы.       — Ты прав, — кивнула девушка, облокотившись плечом об большое дерево, спиной к которому был прижат Коулман. — Просто все вначале думают, что это спасение, а как по мне — сущее проклятие. Личный рай для мазохиста. Да, мы чувствуем боль острее, но… Отключив чувства, они потом все разом накроют тебя, начнут разрывать на части… Как это перенести?       «Она ни разу не отключала чувства?» — промчалось в голове Александра.       — Это очень больно. Я отключил их с теми мыслями, что так будет проще пережить боль, но ошибся. Настоящая боль пришла потом, когда я вернулся к себе настоящему. Тебе действительно начинает казаться, что душевная боль вот-вот разорвёт тебя на части, — Ребекка отвела взгляд, пытаясь спрятать некстати нахлынувшее сожаление. — А ты никогда не отключала их?       — Нет, — покачала головой Ребекка. — Никогда этого не желала, как бы больно или тяжело не было. Мне нравится испытывать все чувства. Так я чувствую, что всё ещё живу, несмотря на то, что частично мертва. Мне всегда казалось, что это побег от проблем, которые в итоге тебя нагонят и уничтожат. Ну или попытаются.       Александр улыбнулся. Он мало знает о прошлом Ребекки, но хорошо научился читать людей за всю свою жизнь. И несмотря на эту сверкающую широкую улыбку, почти всегда присутствующую на пухлых сверкающих из-за блеска — губах, блестящие лазурные глаза, которые часто смотрят на него из-под длинных накрашенных ресниц, Коулман видел в них задумчивость, самокопание, обиды, нерешённые проблемы и смятения. Несмотря на свой возраст, который для вампиров практически не имеет никакого значения, Ребекка отличалась от своих братьев и сестёр. Она была так же умна, как они, хитра, но при этом — по своему наивна, добра, мила. Она раскрывалась перед ним с какой-то другой стороны, по крайней мере Александру так казалось.       — А кто из вас отключил человечность впервые? Откуда это пошло?       — Никто из нас.       Ответ Ребекки ввёл Коулмана в ступор. Губы приоткрылись, но вопрос так и не сорвался с языка, оставшись не озвученным. Ребекка и так всё поняла без слов, поэтому поспешила поделиться небольшой историей.       — Это случилось в тысяча триста девяносто восьмом году. Мы с братьями находились в Германии. Вампиры всегда поддерживали связь с ведьмами. И далеко не всегда наши расы враждовали. Мы часто сотрудничали, вопреки всем слухам о том, что ведьмы — хранители природы и негоже им водиться с такой грязью. Со всех делов мы имели неплохую выгоду друг для друга. И однажды я прогуливалась с Элайджей по Гейдельбергу. Этот город очень красив на закаты, которые можно наблюдать с разных архитектурных высоких строений. Особенно волшебный вид открывается на горизонт с холмами… В общем, прогуливались мы так однажды, как вдруг прямо перед нами пролетает один человеческий труп выброшенный из окна одной забегаловки. Мы были весьма удивлены такому повороту событий и решили заглянуть, — Ребекка рассказывала это с лёгкостью, будто о походе в кино, что забавляло Александра. — Заходим и видим там вампира, который решил превратить паб в кровавое месиво. Элайджа, со свойственной ему натурой дипломата, попытался начать дело с разговора, но быстро понял, что разговаривать с ним не планируют. Осознал он это в тот момент, когда парень захотел свернуть ему шею или оторвать голову. Я толком не поняла, потому что мой брат вывернул ему руки, а после сломал позвоночник, но оставил в сознании. Мы попытались узнать, какого чёрта он творил, на что получили весьма неприятный ответ смешанный с ругательствами. Суть была в том, чтобы мы не совали свои носы в чужие дела. Ты прекрасно знаешь, что мы всю жизнь бегаем от Майкла, а такие дела могли его привлечь. Мы всего-то неделю были в том городе. Элайджа тогда сломал ему шею. Пришлось прибраться, стереть память некоторым свидетелям и принести это вампирское тело к Нику. У нас не получилось его расколоть, а вот у него должно было получиться. Тогда Ник изобрёл около десятка новых пыток, заставил вернуть его человечность и рассказать всё. Парень со слезами на глазах, в некоторых местах с вырванной плотью, подгоревшей кожей, почти до костей разорванными конечностями, рассказал, что ведьмы нашли способ с помощью контроля разума заглушать наши эмоции, если мы не можем с ними справиться, если нам слишком больно. Он тогда выступил в качестве добровольца. Дело было в том, что парень был уверен, что этот ведьмовской приём не сработает, но он сработал. Ты всё верно сказал о силе мыслей. Он пожелал этого под наставлением какой-то ведьмы. Ну и превратился в очередную машину для убийств. Когда он всё рассказал, то стал молить о пощаде, но, узнав Клауса, думаю, понимаешь, что никакой пощады там не было. Он с совершенным безразличием убил его, сказав что-то вроде, что таким неразумным нельзя обращаться, мол они погубят вампирскую расу. После Ник нашёл эту ведьму и так же обезглавил её, как он потом передал со словами: «Такое неразумное существо не достойно править даже ведьмовской силой, и уж тем более вносить в этот мир вклад, который может погубить нас». Но, как оказалось, это уже успело распространиться. Ник тогда думал, что только одна ведьма до такого додумалась, но ошибся. Но никто и никогда из нас не отключал человечность. Даже боюсь представить, что бы было, если бы её отключил, например, тот же Клаус… — Ребекка поёжилась лишь от одних мыслей.       — Сомневаюсь, что хотя бы половина здесь присутствующих людей имела бы один процент на рождение.       — Это точно, — кивнула Бекка, смеясь. — Ник раньше и с человечностью был от неё далёк, если говорить о времени до семнадцатого века, а потом… временами.       — Почему именно до семнадцатого?       — Потому что в семнадцатом веке впервые за шесть веков он смог полюбить и понять вещи, которые до этого отвергал. Тогда он впервые начал меняться, захотел стать лучше ради не только той, которую полюбил всем сердцем, но и ради всех нас. У нас была большая счастливая семья до того, как Майкл всё уничтожил. Он убил его любимую, а затем погибла её сестра, которая отдала жизнь за всех нас.       Пазлы в голове Александра сложились быстро, тем более что он легко смог найти параллели между словами Адэлис и Ребекки. Они ещё пару раз с глазу на глаз возвращались к разговору о реинкарнации и прошлом. Лис делилась с ним, если что-то вспоминала. Он, впервые за все эти долгие и несчитанные минуты оторвал взгляд от Ребекки и перевёл его на танцпол, найдя там танцующую пару, которая порой награждала друг друга насмешливыми взглядами.       — А её сестра, видимо, тоже была связана с кем-то из Майклсонов? — сделал тот предположение, вновь вернув взгляд на первородную.       Ребекка проследила за его взглядом, прежде чем дать ответ на этот вопрос. И она вдруг поняла, что этот вопрос был задан не с целью узнать или подтвердить что-то, а будто этот вопрос был задан просто ради логической цепочки. Посмотрев в глаза Александра, она с лёгкостью поняла, что ему что-то известно. Первородная сохранила спокойствие, ответив:       — Верно. Как понял?       — Из твоих слов, — пожал плечами Коулман. — Её сестра, если бы не была связана так же с кем-то из вас, с вероятности не меньше восьмидесяти процентов, отдала бы жизнь только ради неё, а ты сказала, что ради вас всех. Мало кто проникается всей новой семьёй, в которую входит твой родной человек.       — Возможно, — согласилась Майклсон, так же пожала она плечами. — Интересные наблюдения. Есть что-то ещё?       Александр ухмыльнулся, блеснув свой самой хитрой улыбкой и взглядом, на которые только был способен. После он как-то заговорщески склонил голову, сделал тяжку и устремил задумчивый взгляд вперёд, ответив как-то не менее неторопливо:       — Возможно.       Ребекка крепко сжала челюсти, начав злиться. Впервые за несколько дней она сама подошла к нему и решила завести разговор, который не ограничивался одним приветствием, интересом о делах и настроение. Впервые за все эти дни ей было не так совестно проводить с ним время. Ей очень хотелось с ним поговорить, и вот когда появилась такая возможность, Коулман решил поиграть в непонятно во что, вместо того, чтобы ответить на её вопросы должным образом. Это очень злило. А вот сам Александр был доволен. Он видел, как надулась Ребекка, стоило ему ответить несколько отстранённо и показать, что в дальнейшем он не настроен на откровенный разговор, если Бекка сама не сделает шаг к этому. В целом, у него было полное право говорить на эту тему с Ребеккой. Адэлис лишь просила не распространяться об этом в кругу малознакомых лиц, — что Александр и так бы не сделал, он не тот человек, который любит плести языком всё что можно и нельзя — в особенности в кругу малознакомых людей, — и не затрагивать эту тему рядом с Дареном и Самантой. О первородных не было ни слова. Без особой причины он бы и не стал говорить об этом, даже и намёка бы не подал, что ему что-то известно, находясь он в обществе Клауса или Элайджи. Им вряд ли понравиться известие о том, что ещё кто-то в курсе их тайны. А вот с Беккой они уже многим делились. Он рассказал ей о Кэтрин двумя неделями ранее. Поделился, что на самом деле не работает на Кола, всё, что ему тогда нужно было — это обеспечить безопасность своему брату и Лис. Она тоже была откровенна с ним, рассказав, что явилась сюда вовсе не из-за желания помочь Колу, а чтобы оказать помощь братьям и Сальваторе. На основе взаимного доверия и уважения, которое зародилось после первого разговора, они и начали развивать свои приятельские и коллективные отношения, которые со временем переросли в дружеские со взаимной симпатией с обеих сторон…       — Да или нет? — стараясь сохранять спокойствие, интересовалась Ребекка. Александр чувствовал, как грань между спокойствием и раздражением в ней всё больше истончается.       — Возможно да, а возможно и нет…       Ребекка прикусила язык, тяжело и с раздражением выдохнула. Она оглянулась, убеждаясь, что никто на них сейчас не смотрит. Тень от листвы дерева, под которым они стояли, будто укрывала их от всего большого открытого мира, пряча от любопытных глаз. Убедившись, что их персоны никому не интересны, первородная схватила его за воротник рубашки и переместилась с глаз долой за боковой фасад дома, припечатав обескураженного вампира к белой мраморной стене.       — Если эта игра, то она не смешная, — прошипела она ему в лицо, опаля ментоловым дыханием его улыбающиеся губы.       — О какой игре ты говоришь? — интересовался Коулман, предпочитая пока ничего не делать, кроме как смотреть непрерывно в её сверкающие глаза.       Ребекка сильнее сжала его воротник, что аж ткань затрещала в её руках.       — Что ты знаешь?       — А ты?       Ребекка утихла, но хватку не ослабила. Она знала, что Александру можно верить. Знала это благодаря всем его поступкам, а не только словам, которые он произносил. Была уверена в нём далеко не благодаря Адэлис, которая была за него как за себя родную… Ребекка была уверена в нём, потому что чувствовала, что ему можно доверять. Знает, что он ни за что не подведёт никого из них. Александр не способен на предательство. Уж точно не по своей воле. И он совершенно точно не мог прознать раньше о том, что Кэролайн и Адэлис уже когда-то жили в этом мире. Он мог узнать об этом только от них самих. Но Ребекка сомневалась, что Кэролайн могла рассказать. Они всё-таки не так близки. А вот Лис — вполне. Но почему он тогда ведёт эту игру? Почему хочет заставить её сомневаться и тревожиться?       Она быстро пыталась придумать, что можно было ему ответить, но всё по началу казалось совершенно не тем. Бекка старалась не разделять с ним зрительный контакт, лишь бы только не обратить внимание на его приоткрытые бледно-красные губы. И старалась никак не фокусироваться на мыслях о том, что она просто уничтожила любые личные границы, припечатав его к стене, чуть ли не прижав его собственным телом. Когда она, казалось, была готова дать ответ, Александр вдруг резко поменялся с ней местами, вжав теперь её в холодную стену дома.       — Я же не дурак, Бекка, чтобы не замечать очевидного.       — Не замечать «чего», Александр?       — Того, что не естественно для обыкновенного вампира, если обратить внимание на Кэролайн. Много ты в жизни видела вампиров, в которых просыпалась ведьмовская сущность спустя шесть лет после обращения, стоило другой не менее очаровательной ведьме в лице моей лучшей подруги замаячить в этом городе? — он говорил шёпотом, так же опаляя её губы и нос своим дыханием, в котором чувствовался табак и тот же ментол. — Я ни одного. Скажу больше — я даже не знал о таких случаях. Мне было известно только о еретиках, в которых магия присутствует уже сразу после обращения. Она не засыпала и никуда не девалась. Но, сама знаешь, их магия дефектная. У Кэролайн всё иначе. Я провёл много времени с Адэлис, Джоном и разными ведьмами и колдунами, поэтому в магии смыслю больше большинства вампиров на этой земле. И мне хватает моих знаний, чтобы понять, что дело здесь в древней магии, которая объединяет Кэр с Лис. Скажешь, что я не прав?       — Скажу, что ты темнишь, — выпалила она. — Ты во всём прав. И, возможно, всё твоё время, которое ты провёл в обществе ведьм и колдунов, действительно помогли тебе понять нечто большее. Ты прав. Дело в древней магии. Но почему ты не сказал, что тебе обо всём рассказала Лис?       — С чего ты взяла, что она мне о чём-то рассказала?       — Ты сам себя выдал, сказав, что ведьмовская сущность в Кэролайн начала просыпаться только с появлением Адэлис. Обсуждалось это только среди Майклсонов. Тебя с нами не было, поэтому услышать об этом ты нигде не мог. А с Кэр вы не так близки, чтобы откровенно говорить. Именно Лис твоя лучшая подруга. Привести ещё факты?       Александр довольно улыбнулся, кивнув ей, тем самым признав своё поражение.       — Она рассказала мне об этом почти неделю назад, когда позволила мне увидится с Кэтрин в последний раз, — Ребекка обратила на него взгляд полный удивления. Она не слышала об этом ранее. — Лис объяснила, что для неё, Кэтрин, было важно сказать мне кое-что в последний раз. Изначально сама Адэлис должна была передать мне эти слова, но решила, что нам будет лучше увидится. Она создала некротическую зону в своём доме, в которую и призвала Кэт. Мы поговорили в последний раз, расставили все точки над «i». И я наконец-то смог полностью отпустить её. В тот день я и узнал обо всём. Адэлис лишь попросила меня не распространяться об этом в присутствие Саманты или Дарена. О вас она и слова не говорила. Да и я бы не начал это всё, если бы не твоё короткое пояснение о семнадцатом веке.       Ребекка с облегчением выдохнула, на секунду прикрыв глаза.       — Значит, получается, сейчас не в курсе лишь Деймон со Стефаном…       — Получается так, — согласился с её рассуждением вампир. — Хотя, думаю, они могут о чём-то догадываться. Но подтверждения какого-либо своим догадкам они, по понятной причине, достать не могут.       — Целенаправленно — нет. Но если вдруг кто-то ещё прознал… — Ребекка прикусила язык. — У нас всех осталось много врагов в прошлом, которых мы не успели убить, а в дальнейшим не смогли найти. Многие до сих пор помнят. Мы не знаем, кто точно на стороне Кассандры, Алистера, Джузеппе и моего брата, которым руководит моя мать. Вполне кто-то мог дать о себе знать спустя столько столетий и выбрать более выгодную сторону в данной ситуации. Раскрытие этой тайны может дать слишком большой козырь Кассандре и остальным. Но мы никак не сможем узнать об этом. Это лишь мои догадки и братьев.       — Поэтому вы не хотите, чтобы они ехали куда-то в одиночку, — вспомнил он случайно услышанный разговор во время танцев, на что Ребекка кивнула. — Всё понятно.       — Александр, — она положила руки ему на плечи, смотря на Коулмана с тревогой, — я знаю, что ты никому не скажешь. Знаю, что ты ни за что не подвергнешь Лис опасности. Но я всё же прошу тебя делать вид, что ты ничего не знаешь. Они с Кэролайн наша семья! Прошу тебя…       — Я даже при самых невыносимых пытках ничего не скажу, Ребекка, — перебил её вампир, коснувшись своей ладонью её плечей, которые скрывались под тканью пиджака. — Спокойнее, — когда его ладонь достигла её сгиба локтя, а другая спины, Александр аккуратно подтолкнул её в свои объятия, в которые Бекка с радостью упала, расслабленно выдохнув. — Клянусь, я сохраню эту тайну до тех пор, пока она не станет известна всем. И обещаю, что никакая другая смертная и бессмертная душа, не входящая в наш скромный клуб, не узнает из моих уст эту тайну. Я ни за что не подвергну вас опасности, — его рука осторожно поглаживала девушку по спине. — Обещаю…       Ребекка не отстранилась от его объятий, но взглянула в глаза, ласково улыбнувшись.       — Я верю тебе. Спасибо. Это важно для меня и моей семьи.       Александр, улыбнувшись своей коронной ухмылкой, заправил прядь волнистых волос ей за уши, ответив:       — Семья превыше всего. Я понимаю. Но мне важно и приятно знать, что я заслужил твоё доверие, Бекка, — первородная вдруг почувствовала жар в своих щеках и отвела взгляд, лишь бы только не смотреть в эти лучезарные глаза и на ухмылку. — Миледи, не откажете мне в удовольствие станцевать? — он предложил ей свой локоть.       Не сдержав улыбку, Ребекка взялась за его локоть, ответив:       — Не откажу, милорд.       И пока все расходились кто и куда, Элайджа и Адэлис решили занять самый центр танцпола, чтобы наблюдать за обстановкой. При этом они так же позволили себе расслабиться в танце, играя взглядами и ухмылками.       — Ты меня пугаешь, — произнесла ведьма, когда снова он снова её закружил и притянул в объятия. — Почти весь танец молчишь, но при этом не сводишь глаз. Я думала, что как только мы окажемся подальше от моего отца, Клауса и остальных… Ты продолжишь промывать мне мозги, но не делаешь этого. Это напрягает и наталкивает на разные мысли.       — Не поделишься? — Майклсон улыбнулся ей, смотря на неё с плясающими искорками в глазах.       — Я не понимаю… — покачала Адель головой, смеясь. — Создаётся впечатление, что ты желаешь… поругать меня… — Элайджа усмехнулся, поджав при этом губы, пытаясь скрыть двусмысленную улыбку. — Но и при этом твой взгляд не такой обычный. В нём… — ведьма сощурилась, улыбаясь так же заговорщески, как и он. Майклсон вновь закружил её, но на этот раз прижал к себе спиной, поместив одну руку к ней на живот. Адэлис резко перестала дышать, почувствовав жар, который вспыхнул в ней сразу, как только древний прижал её к себе и опалил дыханием шею. Она закусила губу, стараясь ровно дышать. — Знаешь, твой взгляд буквально кричит о том, что как только мы окажемся действительно наедине, то в ход моего наказания пойдут не только слова.       — Разве я дал тебе повод думать о чём-то таком, Адель? — его тихий голос прозвучал прямо с ухом, а губы едва ли коснулись кожи, оставляя после себя непонятное чувство сомнения. Хотелось, чтобы Элайджа повторил это, чтобы Эндерсон точно поняла, что ей это не показалось. — Твои мысли, как всегда, темны и весьма… похотливы.       — Кто бы тут о похоти говорил, — фыркнула она, тут же улыбнувшись. — И разве я сказала что-то, о чём ты сам подумал?       — Ты дала прозрачный намёк.       — Это всего-то твои догадки, Элайджа.       Майклсон вновь оторвал ведьму Эндерсон от себя, закружил, а после снова привлёк к себе, но на этот раз не спиной. Их взгляды тут же нашли друг друга. Её нежные руки окольцевали мужскую шею, а его — женскую талию. Они сейчас думали об одном и том же: о ночи, в которую заснули в объятиях друг друга; об утре, в которое проснулись вместе, провели больше часа наедине, увлекаясь не только сборами, но и своими играми, которыми изводили друг друга. На участках тел всё ещё горели их отпечатки рук и поцелуев. В мыслях всё время возникали сводящие с ума картинки, из-за которых удавалось с трудом сохранять ровное дыхание и презентабельный вид.       — Тогда, что ты имела в виду под «не только слова»? — задал он провокационный вопрос, глядя ей с вызовом в глаза. Адэлис ничего не ответила, отведя взгляд за его спину, без труда найдя вдалеке стоящих Клауса и Кэролайн. — В прочем, считаю своим долгом сказать тебе, что я крайне недоволен твоему поступку…       — Да что ты говоришь… — пробубнила она одними губами. Майклсон сделал вид, что не услышал этого, хотя позволил себе довольно улыбнуться. — Что, решил добавить к обещающему расправу — взгляду — ещё и слово?       — И я бы хотел, чтобы ты пообещала больше так не делать… — Элайджа, как и Адэлис, проводил взглядом Ребекку и Александра, которые решили занять угол на танцполе, который был ближе к сцене. Ребята, проходящие мима, кивнули им. — Но я слишком хорошо знаю тебя, чтобы не знать, что это единственное обещание, которое ты не умеешь сдерживать.       — Разумеется, — она вернула на него взгляд, всё так же тихо покачиваясь среди пятёрки пар, каждая из которых была на приличном друг от друга расстояние. — Меня вечно тянет на поиск приключений.       — Именно так, — согласился Майклсон. — Поэтому я хочу попросить тебя о другом… — ведьма на это с вопросом наклонила голову. — Если вдруг в следующий раз захочешь лезть в жерло бушующего вулкана, позови меня, а не мою сестру.       Адэлис заманчиво дёрнула уголками губ, и отвела раздумчивый взгляд, пока Элайджа наблюдал за ней.       — И какой шанс, что ты захочешь меня переубедить лезть в жерло вулкана?       — Имеется, но его проценты будут варьироваться от обстоятельств.       — Предложение крайне заманчивое, — она невзначай провела ноготками по его шее, а потом вновь скрестила ладони за ней, будто ничего и не было. — Подумать разрешается?       — Разумеется… Минуты хватит?       — Маловато, если быть честной, — несогласно покачала ведьма головой. Элайджа вдруг ближе притянул её к себе, почти невесомо поцеловав в губы, ощущая в этот момент на своей левой щеке её ладонь. Её прикосновения были, как всегда, приятны, обжигающе, провоцирующее скачок температуры в теле. — Надеюсь, это означало… — ведьма старалась выровнять дыхание, соприкоснувшись с ним лбом, — что ты начислил мне одну минуту к размышлению.       — Ты ошибаешься, дорогая. Я забрал у тебя тридцать секунд. Предлагаю раздумывать побыстрее.       — Ты не честный игрок, Элайджа! — пробормотала она.       — Этим играм ты меня научила, — парировал древний.       — Хорошо… — сдалась ведьма. — Раз уж тебе так хочется поджариться, разделив со мной жерло вулкана, то я не стану тебя останавливать.       — Думаю, меня это особо не травмирует. Я каждый день нахожусь рядом с тобой, а ты, если позволишь быть честным, недалеко ушла от бушующего вулкана.       Она слабо ударила его по спине, рассерженно, хоть и наигранно насупившись.       — Вот об этом я и говорю, — продолжал забавляться Майклсон. — Никогда не знаешь, когда огонь в тебе пробудиться.       — Всего-то искра…       — Ну да… — кивнул он, подтверждая её слова. — Даже глаза не блеснули.       — Не беспокойся, дорогой, — она любезно улыбнулась. — Потом блеснут, когда останемся наедине.       — Мне это напоминает угрозу.       — Это предупреждение…       — Раз так… — его губы вновь украсила несвойственная ему двусмысленная улыбка, а в глазах ведьма Эндерсон заметила задорный блеск, который так любила видеть. На этот раз Элайджа плавно развернул её спиной, прижав к себе. Губы вновь и почти невесомо коснулись мочки уха, зашептав: — За столь необдуманный поступок придётся тебя отшлёпать.       Если бы Адэлис могла видеть своё выражение лица со стороны, то с уверенностью сказала бы, что её глаза впервые кажутся настолько большими. Кажется, она даже забыла, как дышать, пока не почувствовала вдруг возникшее першение в горле.       — Мне это напоминает угрозу, — парировала она его же ответом.       — Это предупреждение.       В этот момент Деймон, который уже сидел в компании Саманты и Дарена Эндерсона, обсуждал с ними возможное развитие событий. Мистер Эндерсон призывал его к спокойствию, напоминая, что согласно договору, вплоть до тридцатого числа — включительно — Стефану ничего не может угрожать. Возможно, он действительно у них, но в данный случай они его не найдут. Дарен был уверен, что Стефан не на этом участке. Ведь, исходя из слов Адэлис, Кассандра переместила всех неизвестно куда прямо из кабинета. Деймона эта информация нисколько не радовала, хотя он через «не хочу» признавал правоту Эндерсона. Им пришлось сойтись на том, что как только появиться шанс, будь это сегодня или завтра, они воспользуются им и потребуют вернуть Стефана.       Но во время их разговора Сальваторе иногда посматривал на танцпол, где танцевала Адэлис в паре с Элайджей. Деймон и сам не мог описать, но что-то постоянно притягивало его взгляд на танцующую пару. Он наблюдал за её плавными покачиваниями, улыбками, что ведьма дарила первородному и его руками, которые по-свойски сжимали её талию. Деймон не мог объяснить себе чувства, которые испытывал, глядя на эту картину. Ему нравилось видеть счастливую улыбку на её лице, но вместе с этим внутри поднималось странное чувство, которое он бы мог отнести ко знакомой ревности, но понимал, насколько даже бредово думать об этом. Ему нет поводов ревновать Лис. Уж точно не как девушку. У него есть Елена, а у неё Элайджа, отношения с которым Деймону по-прежнему не ясны. Он упустил момент, когда они успели завязаться. Хотя допускал, что это вполне могло произойти после того неудавшегося свидания, когда они с Клаусом рванули в Новый Орлеан. Но ревновать её как подругу, Деймон думал, он может. Но при этом он не мог отделаться от мыслей, в которых возникали картинки воспоминаний их поцелуев, жарких объятий и секса — единственного, как она и сказала. Она была единственной женщиной, с которой он переспал с тех пор, как Елена заснула беспробудным сном. И этот секс был чем-то необычным, другим… Деймон и раньше спал с ведьмами, но ни разу они не делились друг с другом кровью, и это воспоминание всплывало в его мыслях чаще всех остальных.       Сальваторе, как сейчас, помнит свои же слова, которые он однажды сказал Елене:       «Делиться кровью — это интимное».       За всю свою жизнь он делился кровью только с тремя девушками: Еленой, Кэтрин (когда ещё не был вампиром) и Адэлис. Забавно, что в первых двух он был до беспамятства влюблён, а с третьей они дружат. Правда, на тот момент, за какую-то неделю, они умудрились смешать дружбу с интимом. В принципе, это вполне в его духе. Раннее Деймон мог вполне провести ночь с дамой, которую знал от силы час или два. Правда, все эти половые связи сошли на «нет», как только он сошёлся с Еленой. Его больше никто не интересовал, ведь всё внимание было на девушке, внимание которой он добивался так долго. Но тогда, в тот самый день, когда он отвёз Лис после их жаркого утра на встречу, как теперь выяснилось — с отцом, Деймон внёс этот секс в свой личный список лучших за всю его бессмертную жизнь. И считал он его лучшим не только из-за процесса, жажды и страсти, которыми они оба были окутаны, но и из-за чего-то более необъяснимого, из-за какой-то энергии, которую Деймон даже бы назвал мистической. И никому другому, кроме себя самого, ну и Адэлис, может быть, он бы не признал, что хочет это повторить. Это было что-то незабываемое, головокружительное… Ощущение как после удачного кайфа, которого хочется ещё и ещё. Сальваторе честно пытался бежать от этих мыслей, но со временем они стали догонять его во снах. Не говоря уже о чувстве стыда. Елена должна вскоре проснуться и вернуться к нему, а у него на данный момент в голове незабываемый секс с другой. Кто бы себя уродом не чувствовал? Он лишь надеялся, что это всё пройдёт со временем. А пока он просто не мог отвести взгляд от танцующей и улыбающейся ведьмы.       «И какого чёрта мне хочется представлять себя на его месте? Неужели это всё-таки случилось, и я постепенно начинаю сходить с ума?»       — Успокоился? — поинтересовалась Кэролайн, сделав глоток шампанского. Клаус ответил ей нахмуренным взглядом, но затем улыбнулся, остановил официанта и забрал у один бокал.       — Более менее… Но не обещаю, что как только мы не окажемся дома, злость во мне вновь не вспыхнет, — он сделал глоток, оперевшись спиной об белый каменный забор, который закрывал задний двор полукругом.       — Ну, если появиться, то предлагаю поберечь её для Кассандры и прочих. Возможно, тебе удастся оторвать ей голову прежде, чем она попытается сделать это с нами.       Клаус улыбнулся уголком губ, наклонив голову в сторону Кэролайн. На неё падал тёплый солнечный свет, придавая блондинистым локонам золотой блеск, а глазам ещё больше нежности. Молочная кожа приобрела благодаря вечернему освещению лёгкий персиковый оттенок, от которого Майклсон не мог оторвать взгляда. Она небольшими глотками попивала напиток, наслаждаясь прекрасным видом. И обернулась на Клауса тогда, когда поняла, что он слишком долго не сводит с неё взгляда. Кэр буквально ощущала, как он перемещал ракурс с лица на шею, на плечи и руки и на фигуру, что была скрыта под тонким платьем.       — Как ты можешь так бесстыдно смотреть на меня? — она склонила голову на бок, посмотрев на него так же тепло, но и при этом будто насмехаясь. — Скоро дырку просверлишь.       — Не дырку, но… Испепелить это платье я был бы не против, — Кэролайн хихикнула на это, вновь отведя взгляд на необыкновенной красоты горизонт.       — Можешь сделать это после вечера, — как бы между прочим сказала она, услышав, как его сердце пропустило один удар. — Если оно тебе так не нравится.       Клаус повернулся передом к закату, встав ещё ближе с Кэролайн. Она смотрела на него боковым зрением, не переставая улыбаться. Форбс знала, что это платье ему очень нравилось. Он сам об этом сказал, когда застёгивал молнию на нём. Но так же знала, что ему ещё больше нравилось то, что скрывалось под ним. Его рука легла к ней на плечи, придвинув по плотнее к себе. Клаус заговорщески улыбнулся ей, чуть подтолкнув плечом.       — Ловлю на слове, дорогуша.       — Кто бы сомневался, — она положила голову ему на плечо, тут же почувствовав нежный поцелуй, который он оставил на её волосах, на миг уткнувшись в них носом.       — Я знаю, что ты переживаешь за Стефана, Кэролайн. Мы найдём его. Обещаю. Но бегать по городу — бессмысленно. Ответы здесь. Уверен, мы их ещё увидим за этот вечер. Момент, которого они ждут и, видимо, ради которого собрали здесь столько людей, ещё не наступил. Нужно ждать.       — Знаю, — горестно вздохнула она. — Это меня тревожит больше всего. Известие о том, что где-то здесь так же находиться Кассандра, напрягает меня ещё больше. Не могу расслабиться, и метку всё время холодит.       Клаус поставил бокал на невысокий белый мраморный забор и попросил показать метку. Кэр в ответ протянула ладонь. Клаус нежно, прям как художник кистями, заскользил по нежной светлой коже вверх, вызывая волну мурашек. И когда он добрался до цели, то аккуратно коснулся отметины, которая, если не приглядываться, действительно была больше похожа на чёткое родимое пятно в виде вверх смотрящего треугольника. Он чувствовал, что метка действительно холоднее остальных участков на его теле и видел едва заметное белое свечение, которое поблёскивало на свете. Майклсон накрыл её своей ладонью, надеясь, что это избавит любимую от неприятного леденящего чувства. Но правда была таковой — это не работало. Вернее, создавался контраст между горячим телом полукровки и её холодящей меткой. Необычное, даже приятное чувство. Кэролайн бы даже не напрягалась, если бы не знала, что каждый раз, когда её так холодит, что-то случается. Вот только она не понимает, можно ли с помощью этого предугадать что-то. А даже если и можно, то она очень сильно сомневается, что этого случая им бы удалось избежать.       — Спасибо, — она привстала на носочки, поцеловав его в щёку.       — Тепло оборотня согрело?       — Если честно, то нет, — она обняла его. Кэролайн не хотела врать, потому что не любила и знает, как ко лжи относится Клаус. — Но твои прикосновения мне всегда особенно приятны и делают хорошо. Я перестала фокусироваться на морозных чувствах на какое-то время.       — Тогда ты не будешь против, если я ещё ненадолго украду твой фокус на одно дело.       Она, не поняв о чём речь, посмотрела на него с вопросом, как вдруг Клаус поднял руку с небольшой тёмно-синей бархатной коробочкой. По размеру она была той, в которой дарили кольца. Её улыбка вдруг померкла, а сердце на момент остановилось. Клаус, честно говоря, мог бы опуститься на колено, но всё-таки он ей не предложение делает, а возвращает законную вещь. Да и Кэролайн весьма крепко держала его в своих не тесных объятиях, что выпутаться из них было бы проблематично. Приложив некоторые усилия, Майклсону удалось открыть небольшую коробочку одной рукой, показав ей шикарное сапфировое кольцо, которое так идеально сочеталось с её глазами. Посередине был один сапфир, а по бокам два небольших брильянта, и всё это скрывало под собой изящные винтажные линии и завитки белого золота.       Клаус попросил Ребекку в сообщение, что отослал ей, когда сестра вернулась домой, чтобы утром она зашла к нему в комнату и заглянула в личный сейф, который находился в под телевизионном столике, скрытый за тёмно-коричневой задвижной дверцей. Попросил, чтобы она поместила коробочку в карман костюмных брюк. Сестра, отослав ему сообщение, которое гласило:       « — Слава Богу».       Видимо, с радостью выполнила его просьбу.       Клаус не планировал, как будет отдавать это кольцо. Он просто решил довериться случаю. И раз уж они на каком-то бале дьяволов, то пусть в этот день произойдёт хоть что-то хорошее. Древний знал, что Кэролайн очень ждала этого момента. Хотя по её обескураженному лицу об этом так сразу и не скажешь.       — Боже… — с трудом помолвила она.       «То самое кольцо из моих воспоминаний! На яву оно даже кажется ещё более красивым, нежным…»       Она протянула Клауса правую руку, вскинув брови, как бы призывая к действию. Он ухмыльнулся, извлёк кольцо, спрятав при этом коробочку обратно в карман белых брюк, и надел кольцо на палец, вновь любуясь тем, как он засверкал. Кэролайн, расплывшись в ослепительной улыбке, уже хотела его поцеловать, как вдруг поняла, что перед глазами всё начало медленно замыливаться.       *воспоминание…       Каролина, придерживая кремовое платье, бежала вдоль не очень высокого забора из камня, цвет которого напоминал песок на берегу. Её длинные блондинистые волосы развивались на ветру, кой приятно освежал лицо. В глаза светило склоняющееся к закату солнышко, от которого она слегка щурилась, но не переставала широко улыбаться и смеяться, всё время оборачиваясь назад. За ней, не применяя вампирской скорости, бежал Клаус. Он специально замедлял свой шаг, давая ей фору убежать на несколько метров вперёд, осознавая, как тяжело бегать в этих пышных, хоть и до безумия красивых платьях. Ему, честно, было очень непривычно бегать как человек. Майклсон это не делал с момента своего обращения, поэтому вначале ему было тяжело балансировать на грани человеческой скорости и сверхъестественной.       Погнался Никлаус за своей королевой потому, что она нагло забрала его очередной свиток, который он почти закончил. На этот раз он записывал речь с которой должен выступить завтра перед людьми и, чтобы не забыть никакие детали и случайно не отойти от намеченного плана, Майклсон решил последовать примеру своего старшего брата и записать всё на пергамент. В последние дни, а точнее месяцы, а может и год, — Клаус точно не был уверен — сколько, — он много работает. Много трудиться не только на своё благо, но и на пользу людей, которые живут в его маленьком королевстве, и, конечно, на пользу своей семьи, которая немного разрослась.       Прошлым летом Элайджа обручился с Аделией, чему все Майклсоны были очень рады. Кол ставил на то, что именно Элайджа первый решит остепениться. Ребекка поддержала, сказав, что Ник с Каролиной догонят их через годик-другой, а то и столетия, зная нерешимость Клауса в этом вопросе. Они оказались правы. Конечно, Кол не упускал лишнего шанса напомнить Клаусу о кольце, которое уже стоит подарить любимой, но каждый раз на это получал возмущённое фырканье и закатывание глаз. Никлаус это, безусловно, планировал, но он хотел это сделать неожиданно, когда даже сам не будет от себя этого ожидать. Поэтому всегда держал в кармане своей королевской мантии коробочку с кольцом, которую ему пришлось придумать, чтобы не таскать голое кольцо, боясь ненароком потерять. И кто бы знал, каких нервов ему стоило отводить что-то чувствующую ведьму от своей мантии, когда она так и норовила что-то найти, что могла положить к нему в карманы или наоборот что-то убрать. Вечно приходилось её заговаривать, чтобы она забыла о том, что хотела сделать изначально…       — Дорогуша, это уже не смешно! У меня завтра важный выход! — кричал ей Майклсон, всё догоняя.       — Ты превратился в настоящего трудоголика за годы совместной жизни со мной! — донёсся до него смеющийся голос возлюбленной. — Надо уметь расслабляться.       — Я расслабляюсь ночью в твоих объятиях!       Каролина вновь звонко рассмеялась, в очередной раз обернувшись на пару секунд через правое плечо. После она забежала на небольшой мост, который построили три года назад над морем. Это было очень красивое место с прекрасными закатами, где постоянно дул свежий морской ветерок и сидели птицы. Они с Аделией и Ребеккой очень любили это место. Поэтому спустя ещё год Элайджа распорядился расширить мост, чтобы поставить удобные скамейки и столики для вечеров на открытом воздухе. Он там редко появлялся, как и Никлаус, но они очень любили наблюдать с высоты самых высоких башен за сестрой и любимыми женщинами. Они общались, делились какими-то сокровенными вещами и строили свои планы.       Снова обернувшись, она вдруг не обнаружила Майклсона за свой спиной, а когда решила вновь повернуться передом к морю, взвизгнула, увидев улыбающегося Клауса перед собой. Он сгрёб её в объятия, поднял одной рукой и закружил в воздухе, пытаясь другой забрать свой свиток. В попытках вырваться вперёд в этой нелёгкой борьбе, Никлаус завлёк любимую в пылкий поцелуй, прижав ещё ближе к себе. Каролина пыталась увернуться, но у неё ничего не вышло. Она пыталась разорвать поцелуй, чего бы в других обстоятельствах предпочла бы не делать, но и это сделать не получилось. Никлаус Майклсон целовал её так, как не целовал никто. Его поцелуи были необыкновенными, вмиг подхватывали и уносили в мир фантазий и наслаждений. Их хотелось ещё и ещё, всё больше и больше.       В какой-то момент Клаусу удалось схватить её за запястье и, резко наклонив Каролину чуть ли не к самой земле, он выхватил свиток, когда она ахнула от удивления, кое было вызвано резкой сменой расположения её тела. Оторвавшись от её нежно-розовых и раскрасневшихся губ, Майклсон, тяжело дыша, так же ощущая её дыхание на своих губах, проговорил:       — Я выиграл, дорогая.       — Хочу заметить, что твоя победа была не чистой.       — Хочу напомнить, что это ты украла мой свиток, когда я работал.       — Хочу напомнить, что иногда нужно отдыхать, не только деля одну кровать.       — Можем поэкспериментировать, — он заговорщески улыбнулся, на что получил удар в грудь и вернул её обратно в стоящее положение.       — Дурак.       — Какое грязное оскорбление, Ваше Величество, — Клаус сделал шаг назад, любуясь её сморщенным в негодовании лицом. — Не пристало девушке из высшего сословия сыпать обзывательствами не менее высокопоставленного человека.       — Тогда, Ваше Величество, вы обязаны знать, что непристойно зажимать королеву в свои объятия и нападать на неё своими губами у всех на виду, — старалась не уступать Керр, гордо сложив руки на юбке.       — «У всех» — вы имеете в виду — на виду у голубей, Domina Mea?       Каролина оглянулась, стараясь выцепить взглядом хотя бы кого-то из прислуги, но, как назло, никого не было. Вокруг действительно где-то летали, а где-то ходили голуби. Приняв своё поражение, она вернула взгляд на довольного собой Никлауса, как-то немногословно склонила голову, грациозным движением руки поправила распущенные волосы, подарила ему скромную улыбку, ответив:       — Что ж, раз вы желаете поработать, то не стану вам больше мешать. Кстати, тут хорошо работается. Надеюсь, позже услышу от вас слова благодарности.       Она поклонилась, стараясь не рассмеяться от его озадаченного выражения лица, развернулась, но уйти не успела, врезавшись в него. На этот раз её не напугало и не удивило его резкое перемещение.       — Теперь так просто уйдёшь? — он вопросительно вскинул брови, переводя взгляд со сжатого в ладонях свитка на неё. Каролина утвердительно кивнула и сделала шаг назад, когда он начал наступать на неё. — Уверена?       — Ты же хочешь поработать, — кивнула она на пергамент в его руке.       Клаус свернул бумагу и убрал во внутренний карман весенней мантии. Каролина наблюдала. А уже в следующий момент он мягко коснулся её ладоней, поменялся местами и потянул на себя, желая встать прямо посреди моста — лицом к волшебной красоты закату. Подойдя немного ближе к каменному забору, он поставил Керр перед собой, сложил их переплетённые руки у неё на животе и подарил воздушный поцелуй в нежную шею.       — Тебе не холодно? — поинтересовался он, не слишком плотно прижимая её спиной к себе, чтобы она могла спокойно вдыхать свежий воздух полной грудью, наслаждаться ветерком, что невесомо касался розовых щёк, и чтобы Керр могла полностью насладиться моментом.       — Нет, — её голос был тихим, но счастливым и тёплым.       Каролина глубоко вдохнула, на какие-то секунды прикрыв глаза. У них не всегда выпадала свободная минута на то, чтобы вот так постоять и ничего не делать: никуда не спешить, ни с кем не сражаться, ни работать… Редко случались дни, а в них моменты, которыми хотелось насладиться, сохранить в памяти. Запоминалось всё: и ярко-оранжевый закат, и голоса пролетающих чаек, шум моря, руки любимого и его дыхание, которое Каролина Керр ощущала на своей шее. Клаус позволил себе расслабится. Он действительно напряжён в последнее время и весь в делах. Он везде, но со своей королевой остаётся в основном лишь по утрам и вечерам. И хоть Майклсон всегда пытается продлить эти мгновения на как можно больше, Клаус сам прекрасно понимал, что этого мало и ему, и ей. Никлаус конечно не забывал, но отдавал себе отчёт о том, что они очень давно не выбирались куда-то вдвоём… Даже романтические прогулки свелись к минимуму. Его это не устраивало. Лишь от одной абсурдной мысли, что когда-то это и вовсе сможет сойти на «нет», вампира передёргивало.       «Пусть я и не верующий, но не дай Бог…»       Пару столетий назад, на конце пятнадцатого века, он как-то сказал своему старшему брату о слабости, которую он позволил себе проявить в отношение Катерины…       « — Любовь — обнажает слабость вампира, а мы не можем быть слабыми, Элайджа. Мы ничего не чувствуем и ни к кому не привязываемся».       Он прежде ещё так никогда не ошибался. Безусловно в любви есть слабость, Клаус уверен, что в той или иной степени считает так не только он. Ведь любимого могут использовать даже против его же воли: похитить, угрожать, а то и вовсе лишить жизни ради мести. Этого Клаус боялся больше всего. За шестьсот лет он нажил себе врагов больше, чем половина земного шара за всю свою жизнь. Он знал, насколько сильна его любимая, насколько искусна в магии, и в курсе, какие силы подвластны только ей, но тёмные мысли, которые порой проектировались в его снах, пробуждая Майклсона каждый раз в холодном поту — практически не давали расслабиться. Он этого боялся. Знал, что если вдруг однажды это произойдёт, если вдруг её попытаются убить и у кого-то это получиться, то он будет сломлен. И даже тот факт, что она вернётся к нему через столетия — нисколько не успокаивает. Поэтому, любовь — это слабость, как не крути, но она так же — это сила.       С появлением Каролины и Аделии их жизнь изменилась. Несмотря на свои давние отношения в прошлом, в которых было много нерешённых вопросов и даже обид, они смогли прийти к единому соглашению. Они научились вновь слышать и понимать друг друга. И они ни на одну минуту не переставали любить друг друга. Их сила, их любовь, поддержка и опора, которые девушки проявляли по отношению друг к другу, — стали хорошим примером для всех Майклсонов. Даже Клаус немного смягчился. Он, конечно, всё так же не стеснялся в выражениях, да и любил поспорить с кем-то и поругаться, в особенности с Колом. Но Элайджа почти сразу тушил все его огоньки, которые могли разрастись в целый пожар. Ребекка научилась почти не обращать внимание на его бубнёж благодаря Каролине. Порой Бекке даже казалось, что Клаус в какой-то момент взорвётся от того, что почти все перестали с ним ругаться. Правда, такая идиллия царит в замке не всегда. Буквально до тех пор, пока не нужно составлять новые законы, подписывать указы, общаться с поданными, которым вечно что-то нужно, и которые вечно чем-то недовольны. Ну и, конечно, до тех пор, пока их снова кто-нибудь не захочет прикончить. Но в целом Клаус даже перестал, при малейшем неверном жесте со стороны родственников, размахивать кинжалами и грозить им сном на пару сотен лет. Это рекорд, по его собственному мнению.       — Клаус, — голос любимой вдруг вывел его из раздумий. — Ты в порядке? Я чувствую, что ты напряжён. Что-то случилось? — она повернула на него голову, смотря своими ослепительными ярко-голубыми глазами, напоминающие по оттенку сапфиры, в его тёмные зелёно-голубые, такие глубокие и таящие в себе множество тайн, мыслей, сомнений и переживаний.       — Всё хорошо, — улыбнулся он, коснувшись своим носом её щеки, ощущая, как свисающие волнистые блондинистые волосы защекотали его лоб и зону между бровей. — Просто задумался.       — О чём?       — Вспомнил все наши разговоры в этой местности, — он вдруг усмехнулся и повернулся за свою спину, взглядом найдя то место, где пять лет назад она его отвергла. — Например, как ты попыталась дать мне понять, что между нами ничего нет и быть не может.       Каролина обернулась и усмехнулась, покосившись на него, и после они оба вновь вернули взгляд на горизонт перед собой. Клаус заботливо укутал их в свою королевскую красную мантию.       — Да, а я помню как вон там, — Керр кивнула вперёд, на ещё одну зону отдыха, через которую можно было попасть в личный небольшой сад, в котором цвели разные красивые цветы, но бриллиантами среди всех были тёмно-бордовые и белые — как снег — розы. — Ты впервые поцеловал меня после бала. Помню, как хотела ударить тебя, но не смогла.       — Даже интересно — почему, — хохотнул Майклсон. — Хотя, можешь не говорить, я и так прекрасно знаю, что тебя всегда тянуло ко мне, — Каролина открыла рот, не зная, что и сказать на эту высокомерность. — Я всегда видел блеск в твоих глазах, когда ты смотрела на меня. Твои глаза… смеялись. Да, именно так. В принципе, они всегда улыбаются и смеются, но когда ты смотришь на меня, это всегда особенный взгляд, улыбка, огонёк… Даже не отрицай этого, дорогуша! Мы оба знаем, что я прав.       Каролина закрыла глаза и сомкнула губы, пытаясь усмирить всплеск негодования и желание возразить чем-то, чтобы приспустить его самооценку, но как бы не старалась, ничего не могла придумать. В какой-то момент она просто вздохнула и ничего не ответила, а Клаус так и ждал хоть чего-то, поэтому был крайне удивлён, когда Керр решила промолчать.       — Ничего не скажешь? — в его голосе она слышала с трудом сдерживаемый смех, который сейчас пробуждал чувство раздражения. — Даже не попытаешься осадить меня? Не похоже на тебя, любовь моя.       Каролина скинула со своего живота его руки и выпуталась из-под тонкой, но не менее тёплой королевской мантии, после чего обернулась на него. Её лицо не выражало и тени веселья, либо же желания улыбнуться. Улыбка на лице Клауса тоже померкла, стоило ему увидеть в её глазах отсутствие задора. И только он понял, что лучше по скорее сказать что-то смягчающее, пока его не заморозили и не сбросили в море, как вдруг сам оказался притянут за воротник и пленён её мягкими и тёплыми губами, на которых всё ещё сохранился вкус малинового варенья, которое она ела этим вечером за ужином. И не понятно, что именно делало этот поцелуй таким сладким и вкусным: привкус от варенья или же страсть, любовь и все те чувства, которые не оставляли их ни на день. Какая бы работа не забирала их друг у друга, какие бы обстоятельства не встречались на пути, их пламя любви ни на процент не угасало.       Каролина могла лишь догадываться, какие силы прилагал Никлаус, чтобы прям сейчас не наплевать на все правила приличия и не отдаться чувствам прямо здесь, на этом мостике, в окружение пары скамеек, небольших столиков, свидетелей в виде летающих голубей и чаек, и на глазах у медленно склоняющегося солнца.       — Зачем же вселять тебя ещё больше задора, дорогой? — с той же насмешкой спросила Каролина, когда с трудом смогла разорвать этот поцелуй, пробуждающий внутри неё целый ураган эмоций и тугой узел внизу живота. — Я тебя изучила. Ты подпитываешься этим. Не мечтай.       Клаус рассмеялся, коснувшись своими руками её пылающих щёк.       — Ты слишком хорошо меня знаешь. И, признаю, твои актёрские способности удивляют меня каждый раз. Я всерьёз подумал, что ты отправишь меня плавать в океан. Твой взгляд был очень… убедительный.       — Может быть, через век-другой, когда ты мне надоешь.       — Ну, для этого, дорогая, тебе придётся стать вампиром, отпустить сущность ведьмы и принять себя новую. Я, разумеется, готов тебе помочь стать истинным вампиром. Лучшем из лучших. И знаешь, ставлю на кон свою голову! Я никогда тебе не надоем. Ну, точно не настолько, — его улыбка была ослепительна. Клаус даже сначала не понял смысл слов, которые сорвались с её губ. Тайное послание, которое дошло до него в следующие секунды, когда он неожиданно сопоставил свои слова и Керр. И её многословное молчание и счастливая улыбка были слишком говорящими. Говорящими настолько, что любые слова могли померкнуть на фоне. — Постой… Я правильно понял, что ты…       Каролина накрыла его ладони своими руками, смотря прямо ему в глаза.       — Да, Никлаус. Да. Я хочу провести вечность с тобой. Я хочу строить с тобой царства, менять этот мир, творить новый. Хочу, чтобы он процветал. Я мечтаю делать всё это с тобой. Но моей человеческой жизни не хватит на осуществление этих планов. Её даже не хватит на то, чтобы увидеть весь этот мир с тобой. Будучи человеком, я даже не смогу забраться на самую высокую гору в этом мире! А я хочу всё это. Хочу сделать всё это вместе с тобой.       Никлаус Майклсон выглядел сбитым с толку — как никогда. Его сердце билось — как сумасшедшее в груди, напоминая о том, что он всё ещё жив, что всё ещё чувствует, хоть и многие века старался казаться бесчувственной тварью. Но это признание… Оно покорило его до глубины души. Ни одни слова не пробуждали в нём такие чувства. Это невозможно описать словами. Всё, что он сейчас ощущал больше всего, это что из-за собственных эмоций у него начало перехватывать дыхание впервые со дня становления вампиром. Ощутил, что глаза мокнут. Что руки, укрытые её нежными ладонями, дрожат. Понял, что не в силах оторвать взгляда от её сверкающих от любви и тех же чувств — глаз.       — Я люблю тебя, слышишь? — Каролина взяла его лицо в свои руки, продолжая смотреть так же непрерывно. — И я всегда буду рядом с тобой.       Клаус прикрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, соприкоснувшись с её лбом — своим. Так они и стояли, держа лица в ладонях друг друга, соприкасаясь головами. До тех пор, пока Клаус не открыл глаза, сказав:       — Я люблю тебя любовью, что глубже океанов; больше самой Вселенной; сильнее сил, что протекают внутри меня; любовь — большей самого мира и ярче самого солнца, Каролина. Я и подумать не мог, что смогу однажды кого-то так полюбить. Когда нас познакомил Яков, я придерживался тех же убеждений. Но когда узнал тебя, когда стал наблюдать за тобой… Ты всегда восхищала меня, дорогуша. Нет в мире ни одного человека, кто бы был способен так же восхищать меня, вдохновлять и кого я любил бы точно так же. Нет в мире того, кто будет готов принять меня со всеми моими демонами, недостатками и жаждой… И я знаю, что ты принимаешь меня такого. Несмотря на всё, что ты узнала обо мне, ты всё ещё продолжаешь любить меня, быть со мной, — он улыбнулся, не веря, что произносит это, — а теперь хочешь прожить со мной целую вечность. Для меня это дороже всего на свете. Дороже всего мира. Мне не нужен весь мир, если со мной будешь только ты одна, — его левая рука незаметно соскользнула с её щеки, пока она пленено смотрела ему в глаза. Он нащупал небольшую бархатную тёмно-синюю коробочку. — Не хватит никаких вершин во Вселенной, чтобы измерить каждое моё чувство к тебе: любовь, уважение, восхищение… Я никогда не откажусь от тебя, Каролина. Ты — моя семья. Ты — моя поддержка. Ты — моя опора. Ты — моя любимая женщина. Ты — моя королева, — Клаус лёгким и почти незаметным движением руки откинул плащ мантии назад и опустился на одно колено. Каролина, ничего до этого не подозревавшая, не успела и слова сказать, как вдруг заметила в его руках какую-то коробочку, которую он открыл, показав нежное винтажное кольцо с сапфиром, которое по бокам было украшено роскошными и элегантными бриллиантами. Они не бросались в глаза, не кричали о роскоши и безмерном богатстве. Оно было такое же нежное и излучало такой же свет, как и сама ведьма. — И ты единственная, с кем я готов связать всю свою вечность. Единственная, с кем я готов просыпаться и засыпать, слушая твоё нежное сопение, наслаждаться, как ты потеряешься носом о мою грудь… Ты единственная, с кем я хочу делить свою жизнь, кого я готов впускать в свою жизнь и делиться всем, что в ней происходит. Я знаю тебя, я уверен в тебе. Я хочу быть с тобой всегда и навечно, — Каролина ахнула, закрыв лицо руками, толком не понимая, что этим хотела сделать: то ли спрятать дрожащие губы, то ли скатившееся по щекам слёзы. — И даже если ты откажешь мне, — он покосился на кольцо, но после вновь вернул на неё взгляд полный решимости. — Я всегда буду любить тебя. Сегодня, завтра, через год, десятилетия и столетия. Даже через тысячу лет я буду верен тебе. Навсегда.       Керр чувствовала, как дрожат её колени, губы и руки. Она хотела расплакаться, из последних сил сдерживая эмоции внутри себя. Она мечтала о том, что они однажды сыграют свадьбу, что однажды Никлаус сделает ей предложение. Но никак не ожидала что это будет вот так, в случайный день и вечер на этом самом мостике. И не хватит любых слов, чтобы описать всю ту радость, которую она испытывала. Каролине хотелось кричать и плакать от счастья, расцеловать каждый дюйм на его лице… Но где-то она так же задумалась о Якове, о своём почившем отце, который, к сожалению, скорее всего не видит этого, и не отведёт её к алтарю.       — Всегда и навечно, Никлаус, — произнесла она дрожащим голосом, всхлипнув. — Навсегда.       Он, не сдерживая улыбки и даже не стесняясь намокших от счастья глаз, вытащил из коробки кольцо и надел его на безымянный палец правой руки своей королеве. Каролина не дышала всё это время. А в конце он подарил ей невесомый поцелуй, на секунду уткнувшись лбом в ладонь. Поцелуй был точно такой же, какой он подарил ей в их самую первую встречу на балу в честь Летнего Солнцестояния. И после, он неожиданно подхватил её на руки и закружил, крепко прижимая к себе. Каролина хохотала, прижимаясь к нему, и целуя в макушку. И когда Клаус её отпустил, сказал:       — Я всегда счастлив, когда нахожусь рядом с тобой, но этот день… Я никогда ещё не был так счастлив, любовь моя…»       — Я тоже никогда не была так счастлива, Никлаус.       Клаус, прижимавший её всё это время к себе, в крайнем удивлении распахнул глаза и замер — как вкопанный, даже перестав гладить Кэролайн по спине.       «Эти слова она сказала мне, когда я сделал ей предложение!»       Сбивчиво вдохнув, он вдруг почувствовал, что её хватка на его плечах усилилась. Когда Кэролайн погрузилась в ведение, то её немного повело и он подхватил её, обняв. С тех пор они так и стояли в сторонке. Никлаус обнимал любимую, пока она что-то вспоминала, опустив голову ему на плечо. На деле прошло не больше пяти минут, но для Клауса они были вечностью. Почему-то всегда было волнительно то, что она вновь могла увидеть из их прошлого.       Вдруг он почувствовал шевеление на своём плече, а затем Кэролайн подняла голову, разлепив веки. Она оглянулась, обнаружив, что они всё ещё стоят на этом же месте. Адэлис и Элайджа танцуют на танцполе. Деймон, Саманта и Дарен сидят на диванчиках. А Александра и Ребекку вообще пока не видно. Обратив на Клауса свой взгляд, она вновь почувствовала, как дрогнуло её сердце. Перед глазами, глядя на него сейчас, перед ней промчались все воспоминания. При том, что что-то вспомнилось даже фоном. Она помнит, как они сидели на том мостике с Ребеккой и Адэлис по вечерам, помнит, как делились секретами, обсуждали парней и порой несносный характер Клауса. Помнит один момент со своей коронации: когда Клаус поцеловал её ладонь и подарил поздравления, как вызывался открывать бал с ней. Помнит ощущения насчёт платья и короны, которые были невыносимо тяжёлыми. Но самое главное — предложение. Кэролайн покосилась на кольцо, тяжело сглотнув.       — Я помню! — сказала она быстрее, чем Клаус успел озвучить вопрос. — Помню, как ты сделал мне предложение! — вампирша вернула на него свой взгляд, поджав вновь дрогнувшие губы, но при этом её глаза вновь сверкали и смеялись. Она смотрела на него так, как смотрела последний раз в том самом семнадцатом веке. Как же он скучал по этому родному и полному любви взгляду. Майклсон слышал, какую чечётку сейчас отбивало её сердце, но Кэролайн не обращала на это никакого внимания. — Помню так, будто это было только вчера!       — Ну, — Клаус нервно усмехнулся, поправляя ей локоны, — прошло всего четыре столетия, так что… почти вчера, — хоть он и пытался шутить, но почему-то чувствовал себя тревожно. Он чувствовал себя мальчишкой, который не знает, что хочет сказать или сделать.       — Оно такое трогательное… Даже спустя столько столетий, Клаус. Моё сердце, — она коснулась груди, тяжело вдохнув, — оно бьётся как сумасшедшее! Ты же не планировал ту речь?       — Нет, конечно. Я просто планировал предложение. Но не планировал конкретный день, вечер, утро или год. Я решил следовать за судьбой, как это любила делать ты. Я знал, что это рано или поздно случиться… Поэтому, когда моя рука сама опустилась в карман, скажу честно, я был не менее удивлён всему происходящему и говорил так… — Клаус взмахнул рукой, после чего вдохнул и выдохнул, беря себя в руки и возвращая покой. — Я всегда был искренний и открытый к тебе, Кэролайн, но в тот день я буквально стёр все границы, если такие и оставались тогда, и полностью впустил тебя в свою жизнь, как и ты меня.       Форбс вновь обняла его, чуть приподнявшись на мысках туфель. Клаус снова крепко прижал её к себе, оперевшись на невысокий забор. Нос щекотал запах её бодрящих духов с ароматом жасмина. А шею согревало умиротворённое дыхание, от которого мурашки бегали по всему его телу. Когда Кэр слегка отстранилась от него, не выпутываясь при этом из объятий, она поправила его свисающую на лоб кучерявую прядь, вновь ослепительно улыбнувшись.       — Тебе шли те длинные волосы до плечей…       — Отрастить? — с усмешкой спросил он, поправ чуть съехавшую лямку на её платье.       — Ты мне нравишься любым, Никлаус Майклсон… И я уверена, что ты знаешь, но я всё же скажу, что моя речь и мои чувства к тебе были и остались искренними.       Клаус вздохнул, а его губы расплылись в несвойственной для него нежной и любящей улыбке.       — Конечно, знаю, Кэролайн. Но мне всегда приятно это слышать и видеть вновь в твоих глазах.       Её ладонь коснулась его шеи, окольцевав. Прикрыв глаза, она вдохнула его запах. Он почти всегда был неизменен: холст, краски и виски. Иногда к этой смеси добавлялся запах крови, либо других напитков или блюд, которые любил Клаус, но сейчас она ощущала вместе с запахами от холста и краски, которыми, наверное, пропахла вся его одежда, зная, сколько времени он проводит в мастерской и таскает туда-сюда картины, — запахи цветов, игристого и чего-то необычного. Кэролайн не могла объяснить этот запах, либо сравнить из ей знакомых. Она никогда не ощущала его раньше от кого-либо. Это что-то необычное, она бы даже сказала — неестественное. Возможно, это какой-то энергетический запах, ведь она знает, что такие существуют, но почувствовала она его впервые. Последнее, что она увидела в его глазах, несомненно, были самые тёплые и искренние чувства, которые исходили прямо из сердца…       «А что если, так и пахнет любовь? Это головокружительный, но очень приятный и нежный запах, который проникает в самое сердце. Его хочется вдыхать и вдыхать, слиться с ним воедино. Но точно не хочется переставать дышать им. Боже, как же это необычно, но этот запах кажется таким привычным и родным, прямо как сам Клаус. Господи, сказали бы мне, что я буду так думать даже пару месяцев назад, я бы приложила все усилия к тому, чтобы упечь человека, кой бы так сказал, в лечебницу. Но я в сотый раз убедилась, что жизнь — самая необъяснимая вещь с непредсказуемыми поворотами. Тот, в ком ты видел друга — за минуту может стать чужим человеком, а то и врагом; тот, с кем не планировала сближаться — сблизилась, стоило только со слезами в глазах постучаться в дверь, и тогда я не знала, что эта «кто-то» — моя родная сестра; тот, кого я не принимала много лет — стал мне другом; а тот, кого ты старалась ненавидеть и забыть, в какой-то момент залезает прямо под кожу и заселяется в сердце. И много лет тому назад я бы сказала, что Клаус Майклсон — мой самый страшный кошмар в жизни. Но самый страшный кошмар — оказался лучшим, приятным, родным и любимым сновидением, из-за которого моё сердце готово пробить грудь и вырваться наружу. И ведь однажды он сказал: « — Навсегда». И я ответила: « — Всегда и навечно». Интересно, дойдём ли мы до этого снова?»

* * *

      Следующие два часа прошли относительно хорошо. Алистер, Джузеппе, Дарсия и Кол временами появлялись на сцене, что-то рассказывали, забавляя людей и при этом ни на секунду не выпускали из поля зрения Майклсонов и всю весёлую компанию. Алистер Уилсон на пару с Джузеппе и Дарсией продумали какие-то конкурсы, в которых Майклсоны предпочли не участвовать. Все сошлись на том, что все эти конкурсы, долгие речи на сцене, бесконечные танцы — всё это только ради того, чтобы отвлечь внимание. Деймон в какой-то момент сказал всем, что никто не входит и не выходит из дома, что показалось ему странным. Ребекка отмахнулась, сказав, что ему кажется, на что Сальваторе ухмыльнулся, поправил на себе галстук-бабочку и направился туда. Дарен попытался его остановить, как и Александр, но Деймон почти что отодвинул их в стороны и пошёл вперёд. Тогда Кэролайн, стоявшая к нему ближе всех, подхватила его под локоть, подмигнула ошарашенному Клаусу, которого оставили в одиночестве, а затем улыбнулась Деймону и шепнула, чтобы он подыграл, раз так хочет попасть внутрь. У входа стоял охранник, который что-то кому-то передал в микронаушник. И стоило им вдвоём подойти, как их тут же попросили присоединиться к празднованию на улице. И на слова о том, что Кэролайн срочно нужно в уборную, охранник лишь пожал плечами, сказав, что не имеет право никого пропускать. Тогда Деймон, оглянувшись, попытался внушить ему, чтобы он пропустил их, но всё снова без толку. Охранник был под вербеной. Вернулись назад они не с чем, но все сошлись на том, что явно готовится ещё какое-то шоу.       Ребята наблюдали так же за приглашёнными, делая выводы, что те как будто околдованы, невзирая на то, что большинство здесь — это члены совета и их семьи. И они даже не знали: так ли это, либо это только их предположения. Саманта предположила, что в напитки действительно могли что-то подмешать, либо заколдовать, но на них это не действует из-за зелья, которое им пришлось выпить в доме. Как было сказано раннее, подтвердить или опровергнуть они это не могли, но согласились с мисс Франс, ведь её версия была вполне существенной. Временами им на глаза попадались Энзо и Бонни, которые выглядели точно так же отстранённо, как и сами Майклсоны, на пару с Адэлис, Кэролайн, Самантой, Дареном, Александром и Деймоном. Они так же внимательно следили за всем и почти не пили и не ели, тихо переговариваясь.       — Минуточку внимания, — Кол постучал пальцем по микрофону. — Прошу прощения, дамы и господа. Уверен, каждый из вас наслышан о весёлом конкурсе в виде прыжков через костёр, — толпа тут же издала одобрительные звуки, а в центр начали выходить рабочие и расчищать зону, где готовились собирать костёр. — В принципе, мы могли бы это повторить…       — Не удивлюсь, если нас захотят сжечь, — ухмыльнулся Деймон, облокотившись спиной об ствол дерева рядом с Александром. — А что? Вампиры, ведьмы, колдуны и гибриды. Компания как раз для костра.       — Но, тогда бы очаровательным дамам пришлось сбросить с себя ослепительные наряды, а нам, мужчинам, избавиться от костюмов, чтобы не спалить красоту, — продолжал Кол, на что толпа вновь отозвалась разносящимися по двору смешками.       — Я, в целом, не против, — отозвался Александр.       — Поддерживаю, — согласился Клаус.       — Не согласна, — Саманта сложила руки на груди.       — Попрыгать через костёр я бы была не прочь, — с усмешкой проговорила Адэлис. — А вот обнажаться или, что наверняка, переодеваться во что-то иное — не горю желанием.       — … Главная особенность этого события — очищающие огни. По всему миру люди в лесах зажигают огонь, танцуют вокруг него, водят хороводы, избавляются от негатива, что-то сбрасывая в этот костёр. Если бы мы были в лесу, то, не сомневайтесь, нас бы приняли за местный шабаш ведьм, — он нашёл взглядом стоящих вдали всех родственников и подмигнул Адэлис с Кэролайн, после чего вернул взгляд на толпу. — Вы можете так же сбросить что-то с себя, хоть резинку или шпильку из волос, если желаете избавиться от негатива. Огонь очистить вас, освободит… Я предлагаю вам присоединиться к нам в большом кругу. Берите друг друга за руки и собирайтесь вокруг костра.       Когда его речь была закончена, то люди без раздумий стали собираться вокруг костра, но первый круг получался и так настолько большой, поэтому пришлось разделиться всем на два.       — Не думайте ничего сбрасывать в костёр, — шёпотом прозвучал голос Кэролайн, которая вместе со всеми направлялась к костру.       Все согласно кивнули и взялись за руки. В первом кругу, прямо рядом с пламенем был Деймон, Кэролайн, Клаус, Адэлис и Элайджа. Чуть дальше от них так же были Энзо и Бонни, взявшиеся за руки с неизвестными им людьми. Во втором круге были Дарен, Саманта, Ребекка и Александр. Кол так же умудрился втиснуться между кем-то из членов основателей, обратив на себя прежде все взгляды.       — Хорошо, хорошо! Может, споём?       Клаус с тяжёлым вздохом прикрыл глаза.       «Только этого не хватало».       — Я начну, — Кол прочистил горло. — Наш случайный коллектив,       — Расположенный к остротам,       — Расположен на борту небольшого катерка.       Толпа быстро подхватила песню, которую решил озвучить Кол, хотя были и те, кто молчал, не зная текста. Среди таких были Бонни с Энзо, Майклсоны, Адэлис и Деймон. Александр, Дарен и Саманта знали эту песню, но не пели, продолжая следить за обстановкой. Люди стали водить хороводы вокруг всё сильнее разгорающегося костра, который высотой был не меньше трёх метров. Вампиры, находящиеся здесь, старались из-за всех сил не выдать дискомфорта, когда оказывались рядом с пылающим огнём. Его языки пламени, шатающиеся в стороны, так и норовили задеть вампиров. Пожалуй, комфортнее всех в этой ситуации было только Адэлис, ведь она даже практически тепла не чувствовала. Что не удивительно, раз однажды ей пришлось проходить испытание огнём. Единственное, что она сейчас ощущала, это метку на своей груди, которую припекало.       — И сколько мы ещё будем выплясывать? — пробубнил Клаус. — Чувствую себя ребёнком.       — Вот именно, — шёпотом поддержал его Деймон, держа одной рукой Адэлис, а другой неизвестную ему женщину, которая даже не обращала на него внимание. — На кой чёрт это представление с отвлечением внимания? — спросил он, когда Дарен, Саманта, Ребекка и Александр проходили мимо них.       — Чёрт их знает, — ответила Уилсон. — Но факт в том, что они сейчас спокойно могут что-то сделать, чего мы не заметим, неоспорим.       — Согласна, — поддержала ведьма Эндерсон. — Пока мы тут выплясываем спинами к зданию, а в нашем случае так и в первом круге из-за которого ни черта не видно, так точно что-то проглядим.       — Ребят, что это? — вдруг всех привлёк на себя голос Ребекки. Александр, державший её за руку, повернулся на неё с немым вопросом. — Дождь? На меня что-то капнуло.       — Так туч никаких не было, — Кэролайн, сказавшая это, подняла голову к небу, обнаружив, что в какой-то момент всё небо заволокли чёрные свинцовые тучи. — Пять минут назад же ничего не было. Ой, — теперь и ей прямо в глаз попала капля дождя.       С каждой последующей секундой на землю падало всё больше капель, которые со временем превратились в сильный дождь. Люди начали покидать круг и носиться туда-сюда. Женские тонкие платья и волосы начали мокнуть, у многих теряя роскошную красоту причёсок. Майклсоны сняли с себя пиджаки, отдав их девушкам, чтобы те смогли укрыться от непогоды. Ребекка же, и так одетая в пиджак Александра, пока натянула его себе на голову.       — И почему я практически на сто процентов уверена, что это не естественный дождь? — голос Адэлис практически потерялся во всём шуме, что сейчас стоял во дворе.       — Дамы и Господа, — постарался всех перекричать Кол, который даже ничего не накинул на себя, — прошу, пройдите все в дом и в главный зал! Продолжим программу там!       Люди тут же бросились в сторону дома, а Клаус, идя не особо спеша, не боясь намокнуть, сказал:       — Похоже, сейчас что-то начнётся.       Деймон поддержал, как и Дарен, сказав, что не зря же их всех вдруг решили загнать в дом. Любой другой бы стал уверять, что это человеческая вежливость, раз набежали тучи и пошёл дождь, но вся компания так не считала. Они все придерживались мнения, что погодные условия изменили, прибегнув к магии. Всё это — хорошо спланированный цирк — не менее. А самое отстойное то, что все они это понимали, но не могли сделать ничего против. Весь вечер Майклсоны вместе с остальными собирали на себе косые взгляды, в которых прям читались ненависть и отвращение. Наверное, если бы сейчас вдруг всем раздали колья, то не задумываясь, все, кто входят в совет основателей, закололи бы их. Когда они заходили в дом, то создавалось впечатление, будто люди сторонятся их, что, в целом, не было удивительным, но всё-таки напрягало больше обычного.       Кто-то, кто зашёл в дом последний, очень промок. На некоторых девушках изысканные платья превратились в что-то непонятное и неприлично облегающее тело, красота причёсок так же сошла на «нет». Кто-то тут же решил отойти в уборную, чтобы хоть как-то поправить свой внешний вид и стереть следы от потёкшей туши. Мужчины оставались невозмутимыми, не обращая внимание на рубашки, которые облегали тело сильнее обычного. Никто из Майклсонов сильно не промок, как и Дарен, Александр и Деймон. Девушки тоже сохранили всю красоту, над которой хлопотали перед приездом сюда, но всё-таки уточнили друг у друга, что у каждой всё нормально с внешним видом. Но почему-то создавалось впечатление, что вся эта неестественная красота пала под гнётом стихии, смывая истинный облик этого вечера.       Около пятнадцати минут они торчали в просторном холле, где официанты продолжали разносить напитки и закуски, пока всех не пригласили в главный зал. По словам Джузеппе, кой соизволил явить свой лик семь минут назад, возникли какие-то технические обстоятельства и нужно немного подождать. Особо никто не огорчился. Все стояли своими компаниями и общались. Бонни и Энзо, которые так же не успели особо сильно намокнуть, стояли ближе к углу, стараясь особо не отсвечиваться, но при этом заняли хорошее место, из которого было видно всё и всех. Они даже пару раз умудрились вновь пересечься взглядами с Майклсонами и ведьмой Эндерсон. А ещё мимо проходящие дамы, которые так и напоминали им истинных аристократок, обронили такие слова:       — Мой отец упомянул, что Джузеппе готовит на вторую часть вечера какую-то программу.       — Какую? — поинтересовалась девушка лет двадцати на вид, поправив своё каре рыжих волос, попутно забрав у официанта два бокала с вином, отдав один подруге.       — Спасибо, дорогая. Сказал, что хочет поднять важную тему на обсуждение и демонстрирование, — пожала плечами девушка лет восемнадцати с длинными чёрными волосами. — Возможно, что-то связано с вампирами.       — Ты что так громко! — цокнула та на неё, сильно понизив тон. — С ума сошла? Они же и здесь могут быть.       — Да мне фиолетово! К тому же это просто предположение. Да и если их всех перебьют, то я особо не огорчусь. Вернее — вообще не огорчусь. Хоть Земля очиститься от этого мусора.       Бонни и Энзо переглянулись, молчаливо обменявшись взглядами, кои были полны тревоги, а две подруги ушли дальше, и из-за общего шума от гостей их голоса уже было не разобрать. Они раздумывали, стоит ли принимать в особенное внимание этот разговор, стоит ли сообщить об этом как-то Деймону или кому-то другому из всей той компании. И пока они решали, так и не придя к единому решению, появился Алистер и предложил всем войти внутрь.       Зал, в которой вошло большое количество людей, был практически лишён любой мебели. Лишь где-то у стен стояло пару стульев из белой кожаной обивки и узких столиков, на которых стояли вазы с цветами. Клаус уточнил у Саманты: всегда ли в этом зале было так пусто? Бывшая мисс Уилсон, прибывавшая в шоке, сказала, что тут почти никогда не было пусто, лишь в момент ремонта и перестановки мебели, и то — частично. Следующий вопрос уже прилетел от Элайджи, который решил уточнить: куда ведёт тот балкончик над сценой, которой, к слову, в этом доме раньше не было и двери в конце зала? Саманта же ответила, что балкончик ведёт в небольшой скрытый коридор, через который можно попасть в кабинет Алистера, а двери в другой коридор на первом этаже, пройдя по которому можно попасть в спортзал и бассейн с сауной. Адэлис же удивилась, услышав всё это. Когда они были здесь, она, конечно, видела, насколько это большой дом, но даже подумать не могла, что он настолько гигантский, что вмещает в себя столько комнат и разных коридоров.       Люди разбрелись по залу компаниями, ожидая представления. Алистер поднялся на сцену, где его уже ожидали Дарсия с Колом. Джузеппе, как зритель или затейщик этого шоу, стоял на том самом балкончике, как-то недобро улыбаясь, проходясь по всем взглядом. На какой-то момент его взор остановился на сыне. Деймон последние две минуты не сводил с него убийственного взгляда.       — Он знает, где мой брат, — закипая от злости, прошипел вампир, ощущая слабое шевеление наливающихся кровью вен под глазами.       Адэлис тут же оказалась перед ним, благо каблуки добавляли ей в росте и она спокойно смогла укрыть проявление его вампирской сущности от посторонних глаз.       — Держи себя в руках, — её голос был тих, но не менее твёрд. — Я всё понимаю, Деймон. На твоём месте я бы тоже всё хотела рвать и метать, но не сейчас. Пусть исполнят то, что хотят. Так или иначе, но Стефана мы сейчас не найдём. Но обязательно уточним у них, где его найти, если представиться такая возможность. Но от кровопролития точно не будет никакой пользы. Только вред.       Деймону сильно хотелось возразить, но он понимал, что ведьмочка права и спор выйдет неуместный. Поэтому, скрепя зубами, пришлось заставить себя заткнуться. Элайджа и Клаус поддержали слова Лис, так же немного вправив мозги Сальваторе, которому дай только волю, и он наброситься на отца с вопросами и клыками.       В какой-то момент Джузеппе медленной и элегантной походкой стал спускаться вниз, на сцену. Алистер поманил его рукой, послав знак о том, что всё готово. Толпа воодушевлённо шепталась, ожидая и гадая, что же будет с минуты на минуту.       Вдруг свет в зале погас, сохранившись лишь на сцене, освещая облик Дарсии, Кола и Алистера, которые стояли рядом с Джузеппе, занявший место напротив микрофона. Клаус, не прилагая особых усилий к голосу, сказал:       — Вот шоу и начинается…       — Дамы и Господа, — голос Джузеппе промчался по залу, в миг заставив всех затихнуть. — Мой приятель, — он указал рукой на Кола, едва ли не поморщившись от этого обращения, — сегодня уже говорил, как рад здесь всех видеть. Хочется сказать то же самое. Большое всем спасибо за то, что вы пришли. Спасибо, что отложили все свои дела на этот выходной день и приехали на наш праздник… Да, к сожалению, погода подпортила наши планы, но благо у дорогого Алистера такой большой и шикарный дом, в котором всем нам удалось поместиться, — Уилсон ответил ему благодарной улыбкой, а после перевёл взгляд на Саманту, кою он легко выследил в толпе. Кто-то в толпе зааплодировал, а другие подхватили, однако не все проявили такое своеобразное уважение. — Каждый присутствующий в этом зале состоит, либо же состоял в совете основателей, либо приближён к нашему кругу, соответственно, имеет представления о всём, что сейчас происходит в городе. За последние годы состав поменялся. Мы потеряли Элизабет Форбс, Кэрол Локвуд, Ричарда Локвуда и многих других. Большие потери… Уверен, каждый из вас так думает? — толпа вновь произнесла согласное «да», а кто-то просто кивнул. — Но так ли это на самом деле? — люди недоумённо переглянулись, а зал на какие-то секунды погрузился в звенящую тишину. Было слышно лишь тиканье часов со стены над балкончиком. — Спросите: почему? — развёл тот руками, забавляясь. — Сейчас объясню. Совет основателей, который продолжает своё существование по этот день, был создан в тысяча восемьсот шестьдесят четвёртом году, после облавы на вампиров. Целью Совета была защита города от любых вампиров, которые вернулись в город после удара по их предыдущему вампирскому сообществу. Тогда раса людей и раса вампиров уже враждовала между собой, но так было не всегда. Состоящие в тайном совете знали, что когда-то на этих землях царил мир между людьми, вампирами, оборотнями и ведьмами. Они жили в мире и согласии, заключив мирный договор. Но те времена прошли, когда сменилась власть. Наивные, когда-то жившие наши предки в шестнадцатом и семнадцатом веке полагали, что пока существует договор — ни одна из сторон его не нарушит. Но, основываясь на исторических писаниях, вампиры и ведьмы первые нарушили этот договор…       По толпе прошёлся тихий и возмущённый шёпот. Бонни и Энзо переглянулись, они единственные не слышали ни о каких писаниях — никогда. Единственный источник, о котором когда-либо говорилось в их присутствии — это дневники Джона Гилберта. Адэлис, услышав это, нахмурилась, не припоминая, чтобы она слышала что-то такое. Кэролайн одним взглядом спросила у сестры, слышала ли она о чём-то таком, на что получила отрицательный кивок головы. Дарен и Саманта так же переглянулись, понимая, что никогда и ничего о таком не слышали. Да, все в курсе о межрасовом союзе, который когда-то существовал. Но никто не знал, что нарушить этот союз и договор могли именно вампиры и ведьмы.       — Я один сейчас не понял? — Деймон обратил на себя всё внимание. — О каких писаниях идёт речь?       Объяснять всё решила Саманта.       — Существуют засекреченные материалы в тайных архивах о многих когда-то живых ведьмах, колдунах, оборотнях и вампирах. Каждый год они пополняются новыми лицами и историями. Дарсия имеет доступ в эти архивы, потому что работает на секретную организацию по истреблению магических существ. Там можно найти данные о всех вас. Там же хранятся рукописи настоящей истории за многие времена, которые сохранились до наших дней. Там есть свидетельства о том, что когда-то на разных участках земли, странах, городах и поселениях существовали договоры между расами. Срок их существования, само собой, разный, как и условия договора. Где-то разрешалось ведьмам и колдунам колдовать свободно, где-то это запрещалось вовсе, где-то это контролировалось и так далее, это я к примеру привела. Что насчёт Мистик-Фоллса, так у нас тоже был такой договор, но я впервые слышу о том, что его нарушил кто-то из ведьм и вампиров.       — Какова настоящая история? — тут же спросил Александр.       — Мне родители всегда говорили, что сменилась власть. Люди, которые не поддерживали существование договора, заняли свои места у руля и разорвали все дипломатичные отношения между расами, чуть ли не объявив им войну. Это была инициатива людей, а не кого-то из ваших.       Клаус в этот момент шёпотом спросил у Элайджи, который работает в отделе по устранению чрезвычайных ситуаций, созданных мистическими силами: слышал ли он об этом что-то, ведь прекрасно знает, что его брат имеет доступы к разным архивам. Но Элайджа дал отрицательный ответ, пояснив, что слышал о том, что минуту назад рассказала Саманта. Сведения, которые сейчас предоставляет Джузеппе Сальваторе — ложь, непонятно на чём основанная.       — С тех пор не было мира между сверхъестественными расами и людьми в нашем городе, — продолжал вещать Сальваторе властным голосом. — И мы не планируем возрождать этот договор сейчас, — он на пару секунд задержался взглядом на Бонни и Энзо, а затем перевёл взгляд на Майклсонов.       — Нам только что открыто объявили войну, — тут же оповестил всех Клаус.       — Мы не подведём наших предков, которые создали Совет и верили в своё дело. Они верили, что Земля — дом только для людей. На этой планете не должно существовать никого, кроме нас. Мы были готовы мириться с живущими на этой планете ведьмами до того, как они прибегнули к союзу с вампирами, предав свои ковены, родословную ведьм и колдунов, которыми веками занимались тем же, чем и мы — устранением, очищением и избавлением скверны.       — Поздравляю, друзья, — цокнул Дарен, поправляя рукав пиджака, — в нашу копилку поступило ещё одно новое оскорбление.       — Кэрол Локвуд и Элизабет Форбс были одними из первых, кто был верен своему делу — защите этого города. В особенности Элизабет Форбс, росшая в семье военных, была предана делу до тех пор, пока не подружилась с моим сыном — Деймоном Сальваторе…       Прямо в этот момент погас свет и на сцене, а на белом экране, что висел за его спиной, появилась фотография Деймона. На нём Сальваторе отдыхал в баре Мистик-Фоллс, в одиночестве сидя за барной стойкой.       — Мой младший сын тоже не остался в стороне, — теперь на экране красовалась фотография Стефана так же сделанная в Мистик-Гриле. — И пока не узнала, что её дочь, милая и очаровательная Кэролайн Форбс не обратилась в одного из них — в вампира, — изображение Стефана сменила Кэр. Её изображение было свежим. Совсем недавно она выставила эту фотографию в ленту Instagram. На ней она была запечатлена с букетом белых роз, которые подарил Клаус. По толпе во всю пробежалось возмущение. Раннее далеко не все знали о том, что дочь Элизабет Форбс являлась вампиром, а о тёмной стороне и подавно никто не знал. — Это я ещё не упомянул, что Тайлер Локвуд, сын Кэрол и Ричарда является оборотнем, а в более давнем прошлом — гибридом оборотня и вампира.       — Какого чёрта он творит? — рыкнул Энзо, напрягавшись всем телом.       — Он раскрывает нас, — печальным и тихим тоном заявила Бонни. — И видимо, он хотел, чтобы мы все это видели.       — Единственный Ричард не подружился ни с кем из них вплоть до своей смерти. Правда, как бы было дальше, если бы он выжил, уже не будет известно. Они покрывали их дела, убийства и опасности, которым подвергали жителей. Все помнят репортёра Энди Стар? — образ девушки появился на экране. Деймон даже почувствовал, как кислород прошёлся комом по его дыхательным путям. Он помнит её смерть, ведь родной брат приказал её шагнуть вниз с высоты двадцати шести футов. Однако даже Клаус не понимал, к чему на экране эта девушка. Он хоть и приказал тогда, пять лет назад, разобраться Стефану со своим братом, чтобы тот перестал за ними следить, но по-прежнему не знал, какой способ младший Сальваторе выбрал. В курсе из всех стоящих была только Кэролайн и вдалеке находящаяся Бонни. — Прекрасная и молодая девушка погибла в результате конфликта между моими сыновьями. Порой они убивают и друг друга, — вдруг на экране появилась фотография Лекси. — Вампирша Алексия Брэнсон была убита моим старшим сыном. Две очаровательные девушки-оборотни, — тут уже пришла очередь Клауса удивляться, когда он увидел тех, кого убил Стефан во время начала их странствий в одном домике на отшибе, — были убиты моим младшим сыном по наставлению известного Клауса Майклсона, который так же оказался виновным в смерти Кэрол Локвуд… Если честно, то это даже не процент из всех его злодеяний, но к этому мы вернёмся позже. Пожалуй, по трупам мы достаточно прошлись… — по толпе прошёлся неопределённые шепотки, поэтому Джузеппе решил продолжить.       — Никлаус, — Элайджа остановил брата, положив одну руку ему на плечо, а второй сжав правую руку, — прошу, не делай глупостей.       — Я просто вырву ему трахею и прежде чем выну, устрою внутри коктейль из всех имеющихся органов, а после засну ему в задницу. Отпусти!       — Клаус, — Кэролайн взяла его за руку, заставив взглянуть на него, — мы ничего не можем сейчас сделать. Нам остаётся лишь ждать…       — Ждать «чего», любовь моя? Пока нас раскрывают с каждой секундой всё больше и больше?!       — Вы уже поняли, дорогие друзья, на что способны каждые из них. Но, прекрасная Дарсия напомнила, что мы не прошлись по ведьмам и колдунам этого города, — Адэлис, услышав это, обречённо прикрыла глаза, а Дарен на долю секунды опустил взгляд.       — Вот и настал мой час славы, — устало проговорила ведьма Эндерсон.       — Бонни Беннет, — на экране появилась фотография ведьмы, когда та сидела на одной из скамеек в парке. — Потерявшая бабушку — Шейлу Беннет и подругу — Елену Гилберт. Несколько раз почившая, но постоянно возвращающаяся с того света. Ненавидящая когда-то всем сердцем вампиров, сейчас отдала его одному из них, — рядом с фотографией Бонни тут же появилась фотография Энзо. Адэлис узнала её, потому что на фотографии он держал в руках её гитару, сидя на скамейке в парке. Фотография была явно обрезана и сделана издалека, что они даже никого не заметили. — Думаю, некоторые из вас помнят номер 12144. Для тех, кто не в курсе, Лорензо Сент-Джон был пленников общества Августинов с тысяча девятьсот пятидесятого года. Некоторые из вас ходили с позволения доктора Грейсона Гилберта в ту самую лабораторию. Энзо, каким его называют друзья, смог вырваться из-под рук нашей, когда-то существовавшей организации. Хотя… Раньше у него тоже был такой шанс, но мой старший сын, так же однажды ставший пленником Августинов, бросил его гореть в пожаре, — Джузеппе нашёл его глазами, как бы большого расстояния уточняя, помнит ли об этом Деймон. — Куда не глянь — везде одно предательство, — он перевёл взгляд на побледневшего в толпе Энзо. — Все мы допускаем ошибки, доверяя.       — Откуда этот чёрт всё знает? — возмущённый вопрос сам сорвался с губ Деймона.       — Ты правда был пленником? — Ребекка округлившимися глазами смотрела на Сальваторе.       — Не самые лучшие мои годы.       — Далее, Дарен Эндерсон, — мистер Эндерсон, вполне готовый к этому, спокойно смотрел на экран, где уже красовалось его фото. До него даже долетел шёпот из вопроса, в которых люди не понимали, причём тут Дарен. На фотографии мистер Эндерсон сидел в переговорной своего бизнеса в Нью-Йорке. — Бывшей член тайного Совета. Сын всеми нам известного и недавнего почившего Джона Эндерсона. Некоторые из вас знали о тайной деятельности Джона в этом городе, как и, впрочем, за его пределами. Известный колдун и преступник в частности магического мира, — рядом появилась фотография Джона, на которой он был запечатлён издалека, качая на качелях маленькую девочку. — Какое-то время Джон так же сотрудничал с Клаусом Майклсоном, помогая ему укрываться от собственного отца. В ведьмовском обществе его называли вершителем судьб ведьм и колдунов, ведь тот превращал их в сплошное кровавое месиво, и неважно, заслуженна была смерть или нет. Дарен долгие годы выступал против сверхъестественного сообщества на пару со своей супругой, но неделей назад предал нас и дело, вступив на сторону вампиров, гибридов, так же вернув себе магические силы.       — Почему он всё ещё жив? — выкрикнул незнакомый мужской голос из толпы.       — Я понимаю ваше возмущение, господа, — Джузеппе расплылся в улыбке, немного приподняв руки в знаке спокойствия. — Но сейчас я призываю вас сохранять самообладание над эмоциями и действиями… — толпа всё же утихла, но теперь многие оборачивались назад, ища глазами предателя. Многие видели Дарена сегодня. — Как вы видите, неожиданно могут придать даже те, в кого вы верите.       Дарен ухмыльнулся, подумав про себя:       «Будто вы в меня когда-то верили. Смех и только».       Но к общему удивлению, фотографии семейства Эндерсон не исчезла, рядом появилась ещё одна, на которой была изображена Адэлис.       — Адэлис Эндерсон. Многие из вас её даже не видели, но если оглянетесь, то обязательно заметите. Получила свою известность, в особенности на территории Америки, благодаря своему известному предку и такой же любви к убийствам себе подобных. Кровь, магия, расправа — то, с чем она идёт рука об руку всё свою жизнь…       — М-м-м, — протянула ведьма Эндерсон, сложив руки на груди, — видимо, комментарии на мой счёт давали те, кого я всё-таки помиловала, а не убила.       — Поэтому, сестрёнка, не нужно проявлять милосердие к врагам, — как-то злобно ухмыльнулся гибрид, не сводя глаз с вещателя.       — Приравнена к преступникам магического сообщества, как и почивший Джон Эндерсон. Ведьмы и колдуны призирают её не только за убийства своих же, но и за иное мировоззрение. Как вам всем известно, большинство ведьм и колдунов в этом мире придерживается мнения, что сотрудничество с духами — выгодно и для магов и для людей. И ведь правда. Духи защищают этот мир от вторжения мёртвых, поддерживая завесу. Но существует в мире процент ведьм, который отрицает этот факт, обвиняя ту сторону в сплошном и ложном тоталитаризме, — кто-то из толпы начал выкрикивать слова о несогласие, называя данный взгляд на мир «бредом». И к этому времени на Адэлис и всех остальных обернулось ещё больше людей. — Так же являясь главой ковена, она, вместе со своим лучшим другом и напарником Александром Коулманом, — рядом появилась фотография вампира, которая была сделана, когда он переходил какую-то дорогу, — заключили мирный договор, в который так же входят пункты о сотрудничестве его клана вампиров и ковена ведьм. Но, сказать честно, сомневаюсь, что он долго продлиться.       Тут же фотографии с экрана исчезли, а на Джузеппе вновь вернулся свет, но не на весь зал. Свет от прожектора упал в точности на Эндерсонов, Майклсонов и остальных. Все одновременно подняли головы выше, щурясь от яркого света, и в этот же момент её один свет указал прямо на Бонни и Энзо. Люди тут же начали расступаться от них в стороны. Кто-то смотрел на вампиров и магов затравленным взглядом, боясь и слова сказать. Всё-таки кто они — люди и они — сверхъестественные существа, иная сторона одного большого мира. Кто-то не стеснялся и начал выкрикивать различные грязные оскорбления, который каждый из них слышал на протяжение всей своей жизни бесчисленное количество раз. Вот только Энзо и Бонни всё было ново. Они никогда не сталкивались с таким. Их буквально рассекретили перед людьми. Причём Энзо не сомневался, что завтра об этом узнает ещё больше людей. Он видел, как некоторые снимали и продолжают снимать всё это. С каждым днём о них будут узнать всё больше и больше.       — А что там делает миссис Уилсон? Она тоже с ними? Как она могла предать своё дело и супруга?       Саманта хоть и раньше бывала перед публикой, но никогда это не было так тяжело, как сейчас. Ей хотелось что-то сказать, но слова застряли где-то поперёк горла. Она лишь почувствовала тёплую руку Дарена на своём запястье, который слегка закрыл её за своей спиной.       — Дело в том, Дамы и Господа, — обратился теперь ко всем Алистер, — что мисс Франс оказалась такой же предательницей, как и мистер Эндерсон. Она перешла на другую сторону, сделав свой выбор.       — Те, кто за одно с ведьмами и вампирами — должны умереть.       — Да вам только кольев не хватает, — с усмешкой первее всех ответил Клаус, выходя вперёд. И стоило ему сделать один шаг вперёд, как люди делали два назад. — Ну и что это за представление?       — Вернее спросить, — вперёд так же вышла Адэлис, но ходила она вовсе не рядом с Клаусом, а с обычными людьми, заставляя их всё дальше и дальше отходить к стенам, — договор вам не писан, господа? Видимо, понимаете вы только грубую силу…       — Проблема вот в чём, — голос Бонни заставил всех обернуться на неё и Энзо, которым даже не пришлось пробиваться через толпу, — насколько нам всем известно, такого пункта в договоре не было.       — Именно! — раздался радостный голос Кола в микрофон. — Впервые в этой жизни, ведьмочка, я с тобой согласен! Единственный и последний пункт в договоре гласит, что мы не можем убить друг друга раньше времени, а о раскрытие нашего существования речи не шло. Так о каком договоре речь, Лис?       Элайджа, вышедший вперёд, хотел что-то сказать брату, но замер, когда увидел вышедшую на балкон девушку. Она была ему не знакома, как и многим другим. Естественные кудри тёмно-русых волос спадали на плечи, а добрые зелёно-голубые глаза внимательно осмотрели толпу, особо ни на ком не задерживаясь. Её худые руки, лежащие на поручне, постукивали пальцами лишь один её известный ритм. Вся толпа почему-то затихла, подняв взгляды. И вдруг она улыбнулась, а затем её руки медленно и плавно начали подниматься в воздух. Губы приоткрылись, и она запела нежную мелодию, которая была лишена слов. Голос незнакомки был обволакивающий, нежный, и напоминал туман, который путает тебя, не даёт увидеть нужный путь и пойти по нему.       — Кто-то что-то чувствует? — уточнила Кэролайн, с беспокойством осмотрев всех.       — Нет, — ответил чуть впереди стоявший Элайджа. — Обратите внимание на людей.       — Их гипнотизируют, — быстро пришёл к выводу Клаус, осмотревшись.       — Это особый вид ведьм, — сказала Лис, посмотрев сначала на Клауса, а потом обернулась назад, чтобы пояснить обо всем остальным. — Ранее я не встречалась с ними. Да и узнала о них только три дня назад, когда читала одну из книг Джона. Он рассказывал там о редком виде магов, которые не умеют использовать магию как я, Бонни или кто-то ещё. Вся их магия сосредоточена на голосе. Сперва может показаться, что они самые из слабейших среди нас, но Джон утверждает, что лишь одним голосом они способны стереть поселения и города. Они могут очаровывать, гипнотизировать, подчинять, управлять. Он описывал их как мудрых и очаровательных манипуляторов.       — Ну, то что она очаровательна, тут уж не поспоришь, — Деймон, сказавший это, тут же получил удар в рёбра от Кэролайн.       — Получается, они схожи с мифическими существами — сиренами? — уточнил Александр.       — Если только способностью очаровывать голосом, — пожала плечами ведьма Эндерсон. — Там ещё было сказано, что как только ведьма голоса допоёт мелодию, радужка её глаз окраситься в фиолетовый цвет. И каждый, кого она захотела зачаровать, лишь взглянув на своих жертв перед пением и на последних нотах, станут беспрекословно ей подчиняться.       — Очень своевременно, Лис, — произнеся это, Ребекка кивнула за её спину.       Незнакомка допевала свою мелодию, медленно приоткрывая глаза, радужка глаз которых с каждой секундой становилось всё ярче и ярче. Компания внимательно начала осматриваться, замечая, что у одного за другим у гостей их привычные радужки глаз начали окрашиваться в яркий фиолетовый. И когда мелодия стихла, а последних гостей, что стояли ближе к дверям, на секунды окрасились глаза в неестественный цвет, девушка, исполняющая чарующую мелодию, нежным и тёплым голосом сказала:       — Праздник закончился на ноте чаепития с малиновым тортом. Каждый из вас съел по кусочку, выпил по чашке чая и направился домой. Прошу вас всех последовать на выход. Разнесите по городу и миру весть, кою вы услышали на презентации. Пусть весь мир узнает правду.       — Вот и отлично, — хлопнул в ладони Деймон. — Уходим, может получиться у некоторых выхватить и разбить телефоны, — но собрался он сделать шаг вперёд, как вдруг осознал, что сдвинуться не может. — Что… Какого? Скажите, что не один я прирос к земле.       — Не один, — прорычал Клаус, тут же устремив взгляд на ведьму. — Твоих рук дело?       Незнакомка лишь невинно улыбнулась, как вдруг на балкончик вышла Кассандра, облачившись в строгий белый костюм, который прекрасно играл на контрасте с тёмной бронзовой кожей. Её длинные чёрные волосы, достигавшие копчика, сейчас были уложены в нежные голливудские локоны.       — Спасибо, дорогая, можешь идти, — ведьма Коллингвуд похлопала приятельницу по плечу, по-доброму ей улыбаясь.       — От меня больше ничего не нужно?       — Лишь контроль.       Люди медленно покидали зал, не проронив при этом ни слова. Они шли не спеша, едва заметно покачиваясь. Ребята тем временем пытались сдвинуться, но невидимые чары держали их на месте. Незнакомка тоже скрылась на балкончике. А Кассандра, когда все гости покинули зал, и двери сами собой закрылись, одарила озлобленных ребят добродушной улыбкой, медленно спустилась по ступенькам, хлопая.       — Браво, мистер Сальваторе, — обратилась она к Джузеппе. — Представление было — что надо.       — Думаю, благодарить за это шоу мы должны вас, мисс Коллингвуд, — в почтение склонил голову Алистер.       — Я лишь немного помогла вам…       — Слив о нас информацию? — вспылила ведьма Эндерсон. — Достаточно низко, Касс, не перестаёшь себе изменять. Вот только ради чего это всё?       — Лис, — улыбнулась ей ведьма, надвигаясь вперёд. Прежде, чем дойти до ведьмы Эндерсон, ей пришлось обогнуть Клауса Майклсона, который дёрнулся тут же, стоило Кассандре на метр приблизиться к нему. — Да ладно, перестань, — засмеялась она ему в лицо. — Я же оставила твою сестру в живых.       — Звучит как одолжение, — голос Элайджи на мгновение отвлёк её на себя.       Кассандра задумалась, а потом с не меньшим весельем в голосе ответила:       — В целом да, — пожала она плечами, встречаясь с рассерженным взглядом тёмно-карих глаз. — Я без особого труда могла убить Фрею, заставив своих подопечных высосать её энергию до последней капли, но, хоть меня и не было здесь, когда ты, — сказала она, смотря в глаза Майклсона, а потом перевела взгляд на бывшую подругу, — и ты заключали договор с ними, — кивок за спину на сцену, где стояли Джузеппе, Алистер, Кол и Дарсия. — Но даже я решила последовать этому договору. Всё же смерть каждого из вас — вопрос времени, но не столь скорого.       — Не дели плоть заранее убитого зверя, ведьма, пока он всё ещё может отгрызть тебе голову, — рык Клауса тут же долетел до неё и Кассандра вернула на него совершенно спокойный взгляд.       — Мне кажется, или ты не в том положении, чтобы огрызаться, Клаус Майклсон? — она ухмыльнулась, когда увидела вспыхнувшую золотистую радужку, и просто прошла мимо, наконец-то добравшись до подруги. — Ну, привет, снова. Отвечая на твой вопрос заранее, скажу: ради Нового Мира.       — Где мистер Зальцман и Стефан? — задала Адэлис более интересующий вопрос.       — А тебе какая разница?       — Какая разница? — вскипел Деймон, вновь дёрнувшись, но при этом не сдвинувшись ни на миллиметр. — Он мой брат!       — Брат? — со смехом спросил Джузеппе. — И правда? Давно? Сколько раз за эти сто пятьдесят два года, что вы являетесь вампирами, вы оставляли друг друга, сын? Из-за женщин, твоих и его ошибок… Проводя время на том свете, я, честно говоря, сбился со счёта. Вы меня даже умудрились расстроить. Я всегда думал, что мои сыновья дружны, готовы стоять друг за друга до самого конца, а они рассорились и разошлись на десятилетия из-за какой-то девки… И даже не одной.       Деймон до хруста сжал кулаки, в мыслях уже убивая отца за все произнесённые им ранее слова.       — Ради чего вы раскрыли существование другой стороны? — голос Дарена сотряс стены зала. — Моя дочь задала верный вопрос: ради чего? Даже вы, мисс Коллингвуд, какая выгода от этого вам? Хоть и вас там не показали, я бы даже сказал, умело избегали вашего упоминания, заинтересованные в вас люди всё равно смогут выйти на вас при особом желании.       Дарсия, услышав, с какой теплотой её бывший муж сказал о дочери, прикрыла глаза, опустив голову.       — Как я и сказала: ради Нового Мира, к которому мы идём, — Кассандра отошла от Адэлис, потеряв к ней всякий интерес. — Раскрытие нашей стороны — тот же вопрос времени. Не сегодня, так завтра об этом стало бы известно. Это неизбежно. Неужели вы думали, что вечно получиться держать это в тайне? Нет. Хоть и магия всё ещё антинаучна, на данный момент времени, но с каждым днём её существование будут подтверждать в других странах и государствах. Мы раскрываем это для… — она махнула рукой, — естественного отбора.       С широко распахнутыми глазами, Майклсоны и все остальные обменялись обескураженными взглядами.       — То есть… — дрогнувшим голосом спросила Саманта, уловив недосказанность, — вы хотите устроить геноцид?       — В целом и общем — да.       — Дарсия, — обратился к ней Дарен, — прошу, я уверен, что часть твоего благоразумия где-то всё ещё живёт глубоко внутри. Скажи, что это не так, — бывшая Эндерсон поджала губы, не спеша с ответом. — Вы обезумили? Вы хотите истребить не только нас, но и мирное население! — его голос возвысился на несколько тонов. Наверное, если бы Эндерсон обладал магией голоса, то сейчас из-за его тяжёлого тона обрушились бы стены. — Это наша война! Причём тут мирные люди?       — Solum debilis mori debent, — брошенная Джузеппе фраза на латыни заставила всех перевести на него свой взгляд, на что мужчина лишь раскинул руками.       Удивлённее всех выглядели Дарен, Клаус, Элайджа и Ребекка, хорошо знающие латынь.       — Перевод прилагается? — уточнил момент Деймон.       — Только слабые должны умирать, — перевела фразу Кассандра, обратив своё внимание на старшего Сальваторе. — Похожие слова однажды произнёс Фридрих Ницше, немецкий философ-волюнтарист, иррационалист и модернист, родоначальник европейской «философии жизни». Кто-то читал его книгу «Антихристианин», коя была написана в 1888 году? — никто на её вопрос не ответил. — Я даже удивлена. Ницше сказал там: «Что хорошо? — Всё, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? — Всё, что происходит из-за слабости. Что есть счастье? — Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия. Не удовлетворенность, но стремление к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способностей. Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку». Думаю, эти слова нашли отклик в некоторых из вас, — она обвела пространство перед собой пальчиком, задержавшись взглядом на Клаусе. — В общем, слабые и неудачники погибнут, но вовсе не от нашей руки. Люди — существа примитивные. Я более чем уверена, что большинство из вас хоть раз в жизни об этом задумывалось. Известие об открытие другой стороны мира само уничтожит их. Разум людей слишком слаб, чтобы правильно и безболезненно воспринять всю правду этого мира. Кто-то начнёт беспокоиться за свою жизнь и перестанет выходить из дома. Кто-то станет жертвой таких как мы. С третьими и десятыми случиться ещё что-то. Они будут выходить на улицы и видеть убийства, которые будут происходить прямо у них на глазах. Тьма наконец-то освободиться и выйдет из мрака ночи, явив лик ужаса обычным смертным. Но этот лик будет настолько невыносим для них, что из-за собственного чувства страха перед неизвестным они сведут себя в могилу. И со временем большая часть людей погибнет от своих же рук. И кто в этом обвинит нас?       Клаус, хорошо размышлявший над её словами, всё-таки тихо скрепя зубами признал, что это весьма умный ход для массового истребления, но настолько чудовищный, что даже он за всю тысячу лет ни разу на это не решился и никогда не раздумывал над этим в серьёз. Его буйное воображение уже рисовало дороги залитые кровью, обескровленные валяющиеся тела то тут, то там, вампиров, кои больше никогда не будут прятаться в тени, открытые конфликты между ведьмами, вампирами и оборотнями.       «Начнутся массовые беспорядки, которые и приведут к неизбежным и многочисленным смертям».       — А что будет с выжившими? — спросила Ребекка.       — Чтобы выжить, обычный человек должен быть очень силён духом, а в людской природе это редкость, но такие вступят на войну, о какой ещё даже сегодня и подумать не могут. Кто-то выберет одну сторону, а кто-то другую. Но вот в конце… — она цокнула на какие-то свои мысли в голове, — сомневаюсь, что людей на этой Земле останется хотя бы половина от имеющегося процента в данный момент.       — Вопрос другой, — привлёк на себя внимание Александр, — мы поняли, зачем вы раскрыли существование другой стороны, но вот вопрос: для чего раскрыли всех нас?       — Чем больше о вас знают, тем меньше шансов, что кто-то в дальнейшем захочет примкнуть на вашу сторону. Вы останетесь в меньшинстве, со временем лишитесь всей силы и убрать вас с поля боя не составит никакого труда.       Серьёзную речь Кассандры вдруг нарушил смех её бывшей лучшей подруги.       — Ложью? Так вы собрались выигрывать эту войну? Неужели ты думаешь, что люди настолько глупые, чтобы повестись на это? Есть большое количество разумных, которые прежде проверят информацию, а не станут следовать речи мужчины, который сто пятьдесят два года должен покоиться в земле, окончательно разложившись, — зло взглянула она на ухмыльнувшегося Джузеппе. — И количество… Не изменяешь себе, старая подруга. Неужто забыла наши уроки? Не количество сыграет роль в твоей победе, а люди, которые будут готовы идти за тобой не из-за страха, внушённый твоей силой, а из-за преданности, любви и верности. Наши девочки шли за нами, потому что уважали нас, ценили и любили. Они знали, что мы умрём, сражаясь за них, костьми ляжем, но до последней капли крови и вздоха будем сражаться за тех, кто нам дорог, кого мы любим. Вот в чём сила.       — Но согласись, Лис, она играет не последнюю роль. Одна ты — ничто против целой армии, к примеру. Все вы — тоже ничто против той же армии, но уже хотя бы будет интереснее.       — Количество ничего не значит, если оно не наделено интеллектом, — голос Элайджи заставил Коллингвуд обратить на него внимание. — Смотря на вас всех, я делаю вывод, что интеллекта в вас не больше чем в пяти летнем ребёнке. Только по-настоящему лишённый ума и способности соображать здраво — человек — отважиться на то, на что нацелились идти вы. Соотношение ума, силы, веры и уважения — заветный ключик к вашей победе, но знаете, что я вижу на данный момент? — он вдруг улыбнулся, перемещая пронзительный взгляд с тех, кто всё ещё занимал свои места на сцене. — Блуждающих по этому миру одиноких душ, которые желают найти своё через власть, до которой будут добираться по дороге из человеческих костей и плоти. Только одинокие и никому не нужные люди отважатся на это безрассудство. И несмотря на то, что вы объединились в это… в этот кружок обиженных детей, вы по-прежнему остаётесь одинокими. Вы вместе, но в тот же момент разделены. Вы не слышите друг друга и никогда не услышите. Вы не доверяете друг другу, хотя отчаянно пытаетесь это показать. Вы используете друг друга для достижения заветных целей, но как только те будут достигнуты, вы тут же избавитесь от первого самым грязным для вас способом.       Адэлис, смотря на Элайджу, не смогла сдержать улыбку. Его умение говорить дельные речи в какой-то особенно красивой манере — всегда её восхищают. Клаус, так же обернувшийся на брата, едва заметно улыбнулся, заметив, как осунулось лицо ведьмы Коллингвуд. Зал на какое-то время погрузился в тишину. Ни у кого не находилось в арсенале более весомого опровержения на речь старшего Майклсона. Кассандра, смотревшая какое-то время в глаза первородного, обернулась и уверенным шагом направилась к сцене. В этот момент Адэлис переглянулась с Кэролайн, уточнив у неё через связь, не ослабляет ли на ней воздействие колдовства, на что Форбс отрицательно покачала головой. Недовольно поджав губы, ведьма Эндерсон покосилась на свои ноги, которые никак не хотели сдвигаться с места.       — Что б тебя… — почти одними губами выпалила она, посмотрев на свои руки.       Эндерсон попыталась вызвать пламя, но какого было её удивление, когда она почувствовала лишь жар в метке и увидела едва заметное свечение под кожей и больше ничего. Такой потерянной Адэлис здесь ещё не видели. Даже хорошо знающий её Александр удивился и напрягся сильнее, увидев её озадаченное выражение лица. Она подняла взгляд на смотрящих на неё друзей, которые одним взглядом спрашивали, что произошло помимо их оцепенения. Ведьма, не проронив ни слова, пошевелила ладонью, вновь пожелав создать полыхающее пламя, но все увидели лишь слабое подкожное свячение. Александр повёл рукой, раскрыв рот, как бы интересуясь, как такое вообще возможно? Но ответов на этот вопрос у ведьмы Эндерсон не было.       — У меня никогда и никто не мог забрать способность колдовать, — очень тихо сказала она так, что на сцене её даже никто не услышал.       — Я только что поняла одну вещь, — вдруг прозвучал не менее встревоженный голос Ребекки. — Прислушайтесь. Слышите что-то?       — Нет, — покачал головой Коулман.       — Между прочим, совсем ничего, несмотря на то, что они там говорят, — Деймон тыкнул пальцем в сцену.       — То есть, у тебя забрали способность творить магию, а у нас способность слышать, — подвёл итог Клаус. — Как и кто из них мог лишить одну из сильнейших ведьм способности использовать магию, и лишить первородных способности слышать больше остальных?       — Да, Лис, — вдруг раздался голос Кассандры, которая отвлеклась от разговора с Алистером, Джузеппе, Колом и Дарсией, заметив лёгкое оранжевое свечение под её кожей, — не пытайся прибегнуть к магии. Не выйдет.       — Что ты сделала?       — О, это увлекательный момент. На самом деле, заслуга в этом не только моя, но и той дамы, что пела там наверху. Я поспособствовала лишь через раннее установленное на тебя магическое воздействие, уверена, ты уже о нём знаешь.       — И не только об этом, — со злостью пробурчала она, улыбнувшись с ничего хорошего не обещающем блеском в глазах. — Может, отпустишь меня и обсудим кое-какие моменты?       — Разумеется, — кивнула ей Кассандра. — Но немного позже. Шоу ещё не закончилось.       — А ты куда, Кол? — спросил Клаус, увидев брата, который пожал руку Джузеппе и вместе с Алистером решил покинуть их общество. — Хочешь пропустить очередное шоу клоунов? Правда, печально, что двое из них нас покидают.       Кол засмеялся, хлопнув в ладони.       — Что ты, Ник, марионетки в этом цирке — вы. А мне пора к пленным, при том что один из них ранен, — Адэлис и Деймон не сговариваясь переглянулись, сразу подумав о Стефане и Аларике, — а другой беспробудно спит. Нужно проверить, не сделал ли с ними кто-нибудь и что-нибудь плохого. Накажу, если что, или помогу… Зависит от настроения.       — Тогда прости и прощай договор, — ухмыльнулся Клаус. — Хотя вас это уже не заботит, раз вы пошли на такой отчаянный шаг, как раскрытие мировой тайны.       — Ты прав, Ник. Нас это больше не заботит. Но убивать мы вас по-прежнему не планируем, но, я надеюсь, вы помните, что подпункта о пытках в договоре не было. Хорошего всем вечера.       — Однажды я по вырываю ему, либо нашей матери, если та снова вернётся с того света, все конечности, — пробурчал в гневе Майклсон.       Алистер, прежде чем покинуть вместе с Колом всё это весёлое общество, пересёкся взглядом с Самантой, как-то ехидно улыбнувшись ей. Зная его, бывшая миссис Уилсон быстро поняла, что ожидать чего-то хорошего точно не стоит. Но несмотря на двадцать лет совместной жизни, она до сих пор не может предугадать, что Алистер может выкинуть в следующий раз. Дарен тоже заметил какой-то подозрительный взгляд от бывшего лучшего друга, в связи с чем повернулся на Саманту, которая та лишь пожала плечами.       — Итак, — Кассандра спустилась со сцены, потирая ладони. Её хищный взгляд перемещался с каждого присутствующего медленно, будто она выбирала себе жертву. Адэлис и Кэролайн всё это время пытались сосредоточиться на своих силах, но ничего не выходило. — Бедные, наверное конечности затекли. Сложно стоять в одном положение, не имею возможности пошевелить ногами и с трудом руками. Мы можем решить эту проблему.       Сказав это, она резко взмахнула руками, и все, кроме Адэлис, почувствовали, как невидимая сила оторвала их от пола, с каждой секундой поднимая всё выше. И в какой-то момент каждого из присутствующих притянуло к стене невидимыми оковами. Ведьма Эндерсон с ещё большим усилием попыталась дёрнуться, призвать свою силу, но ничего. От бессилия и невозможности помочь друзьям ей хотелось рвать и метать. Радужка глаз Лис окрасилась в бледный оранжевый свет, активируя возможность видеть недоступные обычному человеческому зрению энергии. Каждый подвешенный на стены был окутан невидимыми цепями ядовито-зелёного цвета.       — Прошу, Кассандра, не нужно…       В знак не согласия, Кассандра лишь усилила хватку невидимых цепей, которые постепенно высасывали силы из всех присутствующих, кроме Саманты. Она была человеком. Её человеческая энергия ведьму Коллингвуд не интересовала, тем более ей пришлось дать обещание Алистеру пока не вредить ей.       — О тебе я тоже не забыла, дорогая.       Лис с непониманием взглянула на неё, как вдруг почувствовала энергетический удар прямо под колени, из-за которого она упала. Руки против её воли сомкнулись за спиной, словно она была заключённым с невидимыми наручниками. Руки сводило. Создавалось впечатление, будто что-то невидимое сжимало их невообразимой силой. Что-то липкое, скользкое, вязкое, до дрожи неприятное просачивалось через кожу, заползая под вены. Это что-то не давало возможности сосредоточиться на чём-то важном, на каких-то своих мыслях и желаниях взять вверх.       Элайджа, в момент, когда его любимая вдруг упала на колени, дёрнулся с такой силой, что его спина и руки на мгновение оторвались от стены, но невидимые цепи тут же притянули его назад, как и Дарена, который предпринял ту же попытку.       Тяжело дыша, Адэлис подняла рассерженный взгляд на бывшую подругу, до боли сжимая кулаки, от чего на запястьях наверняка образовались полумесяцы от ногтей.       — Неужели ты настолько сомневаешься в своих силах или в силах своей знакомой, что решила устранить их с шахматной доски? — поинтересовалась ведьма Эндерсон, сомкнув брови на переносице.       — Во все нет. Я лишь позволила им занять лучшие места. Как я сказала, шоу ещё не окончено.       — Один вопрос, — привлёк на себя внимание Энзо, — причём тут я и Бонни? Мы не с ними.       — Мне это известно, но, так вышло, что вы всё равно попали в одну лодку. И, так или иначе, но вы всё ещё связаны с ними. Бонни — лучшая подруга Елены Гилберт, которая, состоит в любовных отношениях с Деймоном Сальваторе. Ты, Энзо, несмотря на конфликт, кой пришёл между вами с братьями Сальваторе, всё ещё испытываешь тёплые дружеские чувства к Деймону, — Сальваторе с удивлением взглянул на Энзо, который был на противоположной стене от него. — И не говори, что это не так. Мы, некроманты, очень чувствительны ко все таким слабостям как любовь и привязанность.       — Что-то раньше ты была к этому слаба, Касс, — с усмешкой заметил Александр, висевший вместе с Деймоном на левой стене от главного входа между большими панорамными окнами. — Ты с радостью отдавалась чувствам, если помнишь такое. Что же случилось?       Адэлис прикрыла глаза, закусив щеку. Сейчас ей просто было страшно, ведь Александр может поплатиться за произнесённые им же слова.       «Заткись, Александр. Заткнись, умоляю».       Деймон, висевший рядом с Коулманом, посмотрел на него таким взглядом, в котором читался вопрос похожий на:       « — Ты в абсолютно бессмертных переквалифицировался?»       Кэролайн, Саманта, Бонни и Ребекка, подвешенные на стену, в которой была сделана дверь на выход, посмотрели на парня тоже таким взглядом, который прям кричал о том, что Александру не мешало бы заткнуться сейчас. В особенности громче всех были эмоции Ребекки, сочившиеся через её взгляд. Но Александр смотрел на медленно приближающуюся Кассандру, не отрывая от неё взгляда.       Клаус, Элайджа и Дарен, висевшие по правую стену от входа, с тенью тревожности переглянулись.       Остановившись рядом со стеной, Кассандра выставила руку в верх, медленно начав опускать. Александр ощутил, как начал соскальзывать вниз. Он был выше Кассандры на полторы головы, но это не мешало ей смотреть на него так, словно он мышка, а она хищник, который может избавиться от бедного грызуна, разинув пасть и сомкнуть её, загнав зверька в ловушку. Адэлис, наблюдая, почувствовала, как замерло её сердце. Она, стараясь не обращать внимания на путающие её ощущения, пыталась призвать свою силу, мысленно обращаясь к огню. Она чувствовала жар в сердце, но он словно тугим узлом образовывался там и не хотел идти дальше, причиняя боль.       — Мне хватило разума уяснить, что любовь — это слабость, Коулман. И за это я должна благодарить тебя, но делать этого не стану, — она, держа ладонь на уровне груди, медленно начала сжимать её в кулак, а вампир стал покрываться испариной и хрипеть будто от нехватки кислорода. Александр ощущал режущую и острую боль в сердце. Ему хотелось кашлять и выплюнуть что-то, но никак не мог этого сделать. — А вот тебе, погляжу, не хватило разума понять, что любовь ничтожна, — она ухмыльнулась. — Как и в прочем всем здесь присутствующем. Но каждый из вас это осознает, когда испытает эту боль, — её глаза блеснули безумным зелёным цветом, а из рта Александра потекла тёмного оттенка кровь, которая тут же начала пачкать белоснежную рубашку.       — Хватит! — прокричала Адэлис. — Не смей, Кассандра. Когда-то ты его любила, неужели так нравиться доставлять боль когда-то любимому человеку?       — Точно так же, как и ему нравилось доставлять боль мне.       — Кха… Кха! Ты… кха… не права! — он попытался глубоко вдохнуть, но вновь закашлял, ощутив новую волну колюще-режущей боли. — Ты знаешь, что не права.       — Я бы свернула тебе шею, но хочу, чтобы ты услышал, что будет дальше, — она резко подняла руку вверх, вернув его на своё место. — Так вот, возвращаемся к шоу, — Кассандра вышла в центр, где находилась Адэлис, которая с облегчением выдохнула, когда поняла, что её бывшая подруга не планирует доводить до смерти её друга. — Люди зажаты между прошлым, полным тайн, загадок и других жизней, и будущим, полным лжи, кой мы травим души обретённых дорогих нам людей, — говорила она это, смотря в глаза лучшей подруге.       Клаус, услышав это, напрягся. Почему-то эта цитата вызвала в нём бурю беспокойства, которая отразилась в его взгляде, кой он тут же направил на старшего брата. Поняв его мысли, Элайджа покачал головой. Он сомневался, что Кассандра могла узнать что-то, чего здесь никому лишнему пока знать не надо.       — Порой нам не хватает сил, сказать всё как есть и не травить души, кои блуждают совсем рядом, — продолжала говорить загадками ведьма, сея вокруг только энергию беспокойства. — Но, как известно здесь всем присутствующим, тайное рано или поздно становится явным.       Обойдя подругу, Кассандра взяла её за высокий хвост, намотав длинные волосы на кулак, и резко потянула назад, сжав их до неприятной боли. Адэлис закусила губу изнутри, ненадолго прикрыв глаза, позволяя себе привыкнуть к боли.       — Я знаю, что ты веришь в мифы и легенды, — прошептала она ей на ухо.       — Решила рассказать мне сказку на вечер?       — Тебе освежить старую память, а остальным — да. Рассказать.       — Да что ты можешь знать? — выпалила ведьма Эндерсон, с яростью и вызовом взглянув в глаза своего врага.       Кассандра улыбнулась ей самой победной улыбкой, на которую только была способно и повернулась на лево, на стену, на которой висели братья Майклсоны и мистер Эндерсон. Все трое смотрели на Коллингвуд — как волки на заветный кусок мяса. Если бы не сдерживающее их заклятие, которое к тому же подсасывало их силы, они бы наверняка разорвали ведьму быстрее, чем за секунду.       — Дарен, а вы верите в легенды? — поинтересовалась она, отшвырнув от себя Адэлис, которая бы упала, если бы не удерживающее её заклятие.       — Не во все, — сквозь зубы процедил тот. — Но чтобы вы не захотели мне сказать, мисс Коллингвуд, сомневаюсь, что это меня удивит, либо расстроит.       — О, я бы не была так уверена! В целом, эта информация будет так же сюрпризом и для вашей супруги, — указала она ладонью на ничего не понимающую Дарсию. — Поправочка: бывшей супруги.       — Прежде чем начнёшь что-то говорить, — вдруг привлек на себя внимание Клаус, — подумай о том, что тебе всё равно придётся нас отпустить. По крайней мере её одну — совершенно точно, — кивнул он на Адэлис. — Она нужна Колу на ритуале. И даже если не я, либо кто-то другой из нас, именно Лис придёт за тобой. Представляешь, что будет с твоим языком или телом, когда она заставит гореть тебя в своём огне?       — Будет интересный опыт, — с безразличием пожала та плечами, начав ходить вокруг да около перед началом долгого рассказа. — Что ж, раз все готовы, то приступим. Существует легенда, которая гласит, что в конце одиннадцатого века, третьем месяцем года родилась девочка в одной влиятельной по тем меркам семье. Отец — воин и землевладелец с даром ясновидения, который он никогда не развивал, свято веря в то, что не мужское это дело, да и охрана семьи и её процветание для него было куда важнее, чем своим мистические способности. Мать — добрейшей души женщина с очень редким даром, который помогал ей видеть и чувствовать души людей. Прекрасная домохозяйка, любящая жена и мать первенца. Родители, в особенности отец, души не чаяли в старшей дочке, сказав единогласное, что в малютке течёт большая сила, которую она наверняка захочет развивать, когда вырастет. На третий год своей жизни, на заре нового века, в золотой месяц года, когда листва на деревьях окрашивается в золотые тона, в первую середину октября родилась девочка, долгожданная сестрёнка. Так же сильна и могущественна, как считали родители. Поговаривают, первая, несмотря на свой ранний возраст, очень ждала появления сестрички на свет, вечно поглаживая своей маленькой ладонью живот матери. С появлением второго ребёнка родители, казалось, стали ещё счастливыми, хотя многие пророчили им неудачи. Один лишь мужчина в семье, а остальные женщины. При том, что люди откуда-то прознали, что семья больше не планирует пополнения. У них есть две прекрасных дочери, которые так схоже душевно и совершенно не похожи на вид, на первый взгляд. Первая была полной копией отца: тёмные волосы с отблеском рыжины на солнце, большие зелёно-карие глаза, буйный нрав и пристрастие к боям. Вторая — копия мамы: ангельские голубые глаза, нежные, как шёлк, блондинистые волосы, ангельский характер и совершенно неприспособленный для боёв и защиты нрав. Сёстры всегда были близки друг с другом, несмотря на заметные различия. В нужные моменты они могли повлиять друг на друга в правильном ключе, исходя из особенностей своих характеров. Старшая могла в нужный момент заставить младшую проявить жесткость в каком-то вопросе. А младшая иногда сглаживала острые грани старшей сестры, прося её где-то поступить милосердно. По ходу взросления, их интересы во многом стали расходиться. Младшая не понимала рвения своей старшей сестры к боям и успехам в магических искусствах, а старшая недоумевала, как можно мечтать лишь о семье, почти что совершенно забывая о познании мира вокруг…       Клаус, Элайджа и Ребекка поняли всё почти с самых первых слов. Так же всё быстро осознал Александр, который переводил взгляд с Кэролайн на Адэлис, наблюдая их удивлённые лица. Но через какое-то время Коулман и остальные заметили, что девушки стали выглядеть иначе. Они побледнели, отводили взгляд и тяжело дышали. И если каждая из них долгие ранние минуты старались вырываться и как-то сломить колдовство ведьмы, то сейчас у них не было сил даже напрягаться. Клаусу и Элайдже уже даже было плевать на то, что говорила Коллингвуд, они смотрели на своих любимых и просто ненавидели себя за то, что что-то не предусмотрели. Если бы они что-то предприняли, или о чём-то таком подумали перед входом в этот проклятый зал, то, возможно, они хотя бы сейчас не были подвешены как тряпочные куклы. Ребекка злилась. Она понимала, через что сейчас проходят ведьмы. Осознавала, что пересказ Кассандры влияет на них как на вынужденный призыв памяти, которая должна возвращаться сама, но в итоге возвращается под гнётом обстоятельств. Это вмешательство в естественный процесс, который непонятно чем может обернуться, ведь не зря Каролина и Аделия просили их в прошлом не напоминать ни о чём, пока воспоминания к ним сами не начнут возвращаться. Александр тоже был не в себе. Ему было больно наблюдать за страданиями своей лучшей подруги и её сестры. Деймон пока не мог сопоставить что к чему в этой легенде, но уже мечтал разорвать ведьму за боль, которую она причиняла Кэр и Лис. Бонни и Энзо совершенно ничего не понимали. Дарен пока тоже с трудом сопоставлял что-то, не спеша делать выводы. Дарсия пока тоже была далека даже с догадками.       — Однако, однажды, во время очередной своей прогулки, когда старшей девочке было девятнадцать, а младшей шестнадцать, они наткнулись на пещеру, которую удалось разобрать мужчинам в их поселении. Вход в неё долгие столетия был завален. Старшая сестра потянула внутрь младшую, дабы посмотреть, может есть там что-то интересное. Младшая была не из пугливых, но всё-таки попросила сестру соблюдать меры предосторожности, ведь если случиться очередной обвал, то они и так погибнуть могут. Благо, обвала не случилось, а сёстры обнаружили интересную находку в виде очень необычных наскальных рисунков. Один из которых обозначал ритуал присоединения к одной из стихий, а другой девушки разобрать не смогли. Они даже рискнули переговорить с теми, кто разбирал завалы и разбирался в наскальной живописи, авось и подсказали бы что-то, но увы и ах, никто ничего не знал. Тогда как самая настоящая авантюристка и экстремалка — старшая предложила своей младшей сестре пройти этот неизвестный ритуал первым. Младшая какое-то время думала, сомневалась, но всё-таки согласилась, тем более что знала, что защиту на случай чего-то они смогут себе обеспечить. Во время полнолуния, когда сила ведьм на пике, девушки пришли на высокий обрыв, прежде срисовав рисунки и надписи и начали подготовку к ритуалу. Неизвестно что он требовал от себя кроме крови, но девушки смогли провести его удачно. В процессе, части их души покинули тело, поменявшись местами и создав невидимые энергетические нити. Эти нити прочнее любой из известных магий. Это нити судьбы, нити вечной жизни, которые связывают души во всех возможных мирах. Где бы они не были, чего бы их не разделяло, они всегда будут чувствовать друг друга. И эта нить никогда не даст одной убить другую. Допускаю, что ритуал так же включал в себя клятву на крови. Известно, что старшая в тот же вечер или чуть позже провела ритуал по вхождению в состав тех, кто преклоняется перед огнём. С тех пор сёстра стали практически неразлучны…       Адэлис подняла помутневший взгляд, в котором двоилось всё, что только могло, на Кэролайн, которая, будто почувствовала, тоже с трудом взглянула на неё. Они видели одно и то же, самое их начало. Им обеим сейчас так хотелось обнять друг друга, прижаться и просто почувствовать всю ту силу, которая связывает их. Была невыносима мысль о том, что они обе находятся под чужими чарами, которые не могут разорвать. И ещё более была не выносима мысль, что все тайны всплывают на поверхность. Лис обещала быть с Деймоном честной, но в итоге скрыла самое тайное. Но самое страшное для неё это то, что об этом думает отец. Ей даже страшно посмотреть на него. Она не знала, понял ли он уже что-то, но отчего-то Эндерсон испытывала ненавистное ей чувство стыда.       Деймон по-прежнему не понимал, что к чему, и почему он сейчас выслушивает что-то о когда-то живших девушках, которых даже никогда не знал. Он даже порой посматривал на Александра, на лице которого, в отличие от самого Сальваторе, было написано всё понимание. Деймон просто чувствовал себя тупым, потому что ему было непонятно всё. Как и, в прочем, Энзо и Бонни. Хотя ведьма Беннет начала сопоставлять некоторые факты с Адэлис и Кэролайн.       Дарен, слушающий и внимательно анализирующий каждое слово, неволей проводил какие-то параллели между своей дочерью, её подругой и когда-то жившими девушками. Но всё-таки он всё ещё сомневался, что они имеют какое-то отношение к ним.       — И, как по закону всего и вся в этом мире, — с усмешкой заговорила Кассандра, раскинув руки, — всему решила помешать любовь, которая принесла разлад, а затем смерть целой семьи. Младшая познакомилась с главой одной стаи, которая тогда прибыла в поселение. А, как вам всем известно, мир между расами существовал с переменным успехом. Тогда королями в том поселение были именно маги, но когда пришли оборотни, вопрос о существовании встал ребром. Прошло множество переговоров с альфой стаи и главным защитником и воином поселения, прежде чем они смогли прийти к соглашению. Как их убеждали оборотни, они не ищут войны, а только мира, поэтому готовы пойти на любые условия. Договор составили быстро, хотя и та самая старшая сестра нашёптывала своему отцу, что всё не так чисто. Люди редко соглашаются идти на уступки, почти не требуя ничего взамен. Однако тогда отец отмахнулся от мыслей старшей дочери, ведь знал о её проблеме с доверием к людям. И через какое-то время альфа той самой стаи стал ухаживать за старшей дочкой той воина, но та не повелась на его ухаживая, чётко обозначив границы. Тогда он решил обратить внимания на её младшую сестру, которой тогда было уже двадцать два года. И у него получилось влюбить в себя ту, что была по наивнее и мечтала о простом женском счастье. У того парня получилось очаровать всю её семью, кроме старшей сестры. Она оставалась непреклонной и видела в нём врага, но вовсе не из-за его сущности волка, а из-за человеческих качеств, которые она хорошо считывала, обладая тем же даром, коим обладала и её мать. Девушка не понимала, как так получается, что даже мама видела в нём выгодную и хорошую по всем фронтам партию для своей младшей дочери. И, как уж выяснилось намного позже, без помощи посторонних ведьм там не обошлось. Когда младшая сестра объявила о помолвке и скорой свадьбе, старшая, месяцами старавшаяся вправить мозги своей сестрёнке, которая из-за чувств потеряла голову, почувствовала, как в одночасье рухнул весь мир. Она чувствовала, что за этим последует смерть и предательство, но никак не могла доказать это на тот момент. И тогда она просто ушла, чтобы не видеть этого мужчина в их семейном доме, не слышать ничего о ненавистной ей помолвке, которую она, как старшая сестра, не одобрила и своего согласия не дала. Ушла она на всю ночь, а когда вернулась, то обнаружила всю свою семью зверски убитую…       Адэлис чуть ли не взвыла на этом моменте, зажав между зубами свой собственный язык, чтобы не закричать от боли, которая сейчас терзала её голову и тело. Воспоминания сменяли друг друга с той же скоростью, с которой всё рассказывала Кассандра. Возвращались даже все те, о которых она не упоминала. Множество личных, сокровенных, неприятных и тёплых сердцу. Всякого было в её жизни, но сейчас она будто переживает всё снова и снова, как и Кэролайн. Сейчас они видели одно и то же. Только Кэролайн ещё до прихода Адэлис, которую она видела уже с другой стороны, вспоминала, как умирала от когтистых лап волков и их клыков. Вспоминала крики родителей, как отец защищал его до последнего, пока дух не покинул его истерзанное тело, но всё ещё сжимающее в руках меч. Кэр помнила, как тогда, уже по ту сторону, возненавидела себя, проклинала и желала себе вечных страданий за гибель всей семьи. Тогда все слова произнесённые её сестрою Аделисией эхом промчались через всё сознание. Помнит, как она увидела сестру, которая зашла и сама чуть не умерла от картины, которую застала. Помнит, как она сражалась за свою жизнь против стаи волков, чуть не погибнув, если бы не Арос, который спас её…       — Более того, в собственном доме её поджидала засада в виде той самой стаи. Всё, чего они хотели от этой семьи, чтобы они пали и вся власть над поселением перешла им, но отец, несмотря на принятие новой расы и договора, никогда не позволил бы им занять высокое положение, в связи с чем и поплатился своей жизнью. А та девушка, единственная выжившая, сражалась до последнего, была практически побеждена альфой, который её отравил смертоносным ядом для ведьм, но тут явился её предводитель, первый в мире хранитель огненной стихии, который в последствие перенёс её куда-то через свой портал. Много лет её никто не видел и не слышал, но однажды она явилась и отомстила за смерть своей семьи, вырезав всех тех оставшихся, кем он дорожил. Поговаривают, что она убила его возлюбленную прямо на глазах. Тогда она оставила в живых некоторых членов стаи, которые не были причастны к убийству её семьи, но пообещала, что однажды вернётся и за ними. Пообещала она тому альфе стать его вечным проклятием. К слову, обещание она своё сдержала. Звали ту девушку Аделисия, а её младшую сестрёнку Кларина…       Ребекка прикрыла глаза, ощущая пульсирующую головную боль, которую сейчас начали ощущать все присутствующие вампиры. Майклсон посмотрела на Кэролайн, обнаружив на её лице не привычную бледность. Кэр сейчас была одного оттенка с молоком или даже со снегом. Её тело заметно ослабло, ресниц едва подрагивали, а дыхание было очень тяжёлым. Ребекке пришлось приложить множество усилий к тому, чтобы немного протянуть руку и дотронуться до Форбс. Клаус следил за сестрой, не имея возможности прикоснуться к любимой, чей вид его сейчас пугал больше всего. И когда глаза Ребекки расширились, стоило той коснуться вампирши, Клаус понял, что что-то неладное. Кожа Кэролайн пылала огнём, но и при этом была холодной как у мертвеца. Если приглядеться, то можно было заметить на руках, как через вены протекала её сила, подсвечивая их ярким белым светом. Почувствовав на себе взгляд брата, Ребекка обратила внимание на Клауса, но тут же увидела, что на неё так же тревожно смотрит Элайджа.       « — Я не знаю, что с ней. Её кожа пылает, но и одновременно с этим холодна как снег!», — послышался в их головах голос Ребекки. Клаус издал внутриутробный рык. Он уже был готов превратиться в волка, но сомневался, что это разорвёт сильные чары ведьмы.       « — Кэр! Кэролайн! Любовь моя, прошу, взгляни на меня!»       Кэролайн с трудом из-за бесконечного потока ведений смогла расслышать голос Клауса. Она даже не осознавала, как смогла взглянуть на него, при том, что в её глазах двоилось или даже троилось и расплывалось всё, что только могло. И только поэтому она не увидела его испугавшегося взгляда.       — Что с ней? — шёпотом спросила Бонни у Ребекки, стараясь не привлекать внимание разговорчивой Кассандры.       — А тебе ли не всё равно, Беннет? — огрызнулась Бекка, устремив на неё взгляд полный злости и беспокойства.       Бонни закусила губу, пытаясь проглотить желание ответить Ребекке так же остро и неприятно.       — Может, я смогу помочь.       — Если бы было так, то ты бы давно это сделала, а мы бы не висели здесь!       Адэлис тяжело дышала, ощущая, как капелька пота текла по собственному виску. Всё тело прошибало прежде не испытываемым жаром. Никогда в жизни её метку на груди не пекло так, как сейчас. Казалось, что плоть вот-вот начнёт слезать с её костей. Хотелось самой её сорвать, лишь бы избавиться от этой боли и жара. Хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть ужасающих картинок прошлого, но это было невозможно. Она не понимала, как всё ещё стоит на коленях, а не упала на пол, провалившись в беспамятство. И единственная самая чёткая мысль в её сознание была о сестре, которая испытывает те же муки, что и сама ведьма Эндерсон. Она знала, что смерть от этого им не грозит, но чувство физического опустошения — вполне.       — Ну что, мистер Эндерсон, всё ещё никаких вариантов, как это может быть связано с вашей дочерью? — спросила она, остановившись напротив стены, на которой был подвешен Дарен вместе с братьями Майклсонами. Мистер Эндерсон молчал. Кассандра ждала. Но когда время начало тянуться, она развела руками, улыбнувшись. — Тогда продолжаем. Когда Аделисия частично отомстила тому парню, которого, кстати, звали Ловэль Кадмус, она убила себя, чтобы воссоединиться в мире мёртвых со своей сестрой, но, насколько мне известно, всё так уж складно не сработало. Аделисия была вынуждена метаться между несколькими мирами, да и сестра от неё отдалялась. Всё то время, что они провели по ту сторону, они так и не поговорили. Их сближению вечно что-то мешало, но что — неизвестно. Возвращение в мир живых был вопросом времени и законов иных миров. Они должны были выполнить свои миссии там, отработать свои грехи, и только после этого могли вернуться назад. Вновь вернулись они под лунный мир в тысяча шестисотом году, родившись в те же месяцы, что и в первом своём воплощение, но Вселенная решила их разделить по каким-то причинам. Уж не знаю, возможно в ритуале что-то напутали, либо у природы на них были свои планы, но девушки оказались в разных семьях, ни одна из которых не принесла им особого счастья. Аделия, так звали старшую сестру в новом воплощении, лишилась матери во время родов. Сила малютки, которая никуда не исчезла, а только возросла в ином мире, стала губительной для обычного слабого человеческого тела. Отец погиб героем, защищая детей от бандитов. Кларина, она же Каролина во втором своём воплощение, родилась в бедной семье, где выпивка и бесконечные гуляния были дороже жизни маленького человечка, который до своих семи лет был похож на замарашку, пока её не приютил сам король Яков Шотландский. Жизненные обстоятельства отталкивали их всё дальше друг на друга, при том, что девочки даже не помнили друг друга. Аделию в пятнадцать лет, когда она лишилась отца, занесло в Румынию, где её однажды чуть в жертву не принесли, а Каролина тем временем посещала балы, королевские приёмы, пыталась уживаться с неродными братьями и сёстрами. Пока однажды, когда девочкам исполнилось двадцать два года, они случайно не пересеклись во Франции, где Аделия помогла своей сестре отбиться от вампиров, поспешно скрывшись следом, ведь уже тогда за её голову могли заплатить много денег, потому что даже в том времени ведьма Вурмбранд успела стать преступницей магического сообщества.       Кассандра бросила быстрый взгляд на Адэлис, которая выглядела совершенно расслабленной и одинаково с сестрой — бледной. Она обратила внимание на её руки, вены на которых подсвечивались бледно-оранжевым свечением. Прислушавшись к своим ведьмовским чувствам на уровне энергий, она быстро смогла оценить ослабевшее состояние старой подруги. Она даже не пыталась больше сражаться, биться, видимо осознала, что это бесполезно и отнимает только больше сил. Коллингвуд победно улыбнулась, пройдясь взглядом по всем подвешенным. Каждый из них с каждой следующей минутой становился более бледным и изнеможённым, казалось, что их лица будто постарели. Только Клаус выглядел более-менее лучше всех, ведь его подпитывало сразу две сущности, силы которых возросли до невообразимых размеров за столько лет.       И вдруг совсем тихо, так, чтобы это услышали одни вампиры, заговорил Элайджа.       — Слушайте внимательно, сосредоточьтесь на силах вампиризма. Наше место силы — сердце. Там она копиться, трансформируется и растёт. Попробуйте ощутить своё вампирское «Я» именно там. Попробуйте заблокировать вход для некромагии. Ей именно это и нужно — лишить нас силы, чем мы больше ослабнем, тем проще нас будет победить через неделю, потому что силы восстановиться не успеют, более того — основной их запас будет исчерпан даже из нашего сердца. Сердце — мощнейшая сила в каждом из нас. Если им распоряжаться правильно, то вы обнаружите в себе силы, о которых раннее не подозревали.       — Элайджа прав, — согласился с ним Александр. — Это не сложно, просто сосредоточьтесь. Как только вы почувствуете силу в себе, вы сами осознаете что нужно будет делать дальше.       — … Однажды, Клаус, поправь меня если я не права, — с усмешкой обратилась к нему Коллингвуд, — ты познакомился с Каролиной Керр на одном из балов, который устраивал Яков, кажется, в честь Летнего Солнцестояния. Верно? — Майклсон молчал. — Конечно, верно. Тогда ни ты, ни твои братья не знали, кто она такая. Что, оказывается, жила Керр в этом мире уже пять столетий назад. Знаю, ты поддерживал её становление, был рад, когда Яков передал права на правление страной в её руки. А ты, Элайджа, однажды при весьма неприятных обстоятельствах познакомился с ведьмой Вурмбранд, которая выстрелила в тебя из своего лука, перепутав цели. И как ты её тогда не убил? — покачала она головой, не понимая. — В дальнейшем, когда вы стали узнавать всё больше и больше подробностей из прошлого вашего генерала Ловэля Кадмуса, ты начал понимать, что без знающего его человека дело не обойдётся, и решил заручиться поддержкой Аделии, пригласив её в замок. Так?       — Не совсем так, — покачал он головой. — Её поддержка была важна, но мы объединились ради одной цели и договора, который заключили.       — Да-да… Точно. Слышала, что Клаусу по началу этот договор пришёлся не по нраву. Ещё бы! В замке появилась незнакомая ведьма, которая, к тому же, могла бы убить его брата, не будь он первородным. Слышала, какие страсти кипели между вами, разумеется, не в любовном смысле. Невзирая на слухи, ты был влюблён в её сестру Каролину, а сама Аделия, через какое-то время, обнаружила в себе чувства к твоему старшему брату. Когда Аделия появилась в замке, Каролина вернулась в Шотландию, чтобы продолжить заниматься своими делами в стране, но она пообещала в скором времени вернуться. И когда вернулась, обнаружила, что в замке появилась известная ей гостья. Помните, я говорила о том, что Каролина и Аделия однажды пересеклись на территории Франции, ещё не имея прежних воспоминаний? Так стоило им пересечься друг с другом, как запустился некий процесс, благодаря которому на протяжение всех этих лет они вспоминали о своей прошлой жизни. На момент второй встречи уже в вашем замке, девочки вспомнили почти всё, что забыли, но не знали, помнит ли об этом другая. Они не знали, как будут возвращаться воспоминания, поэтому долгое время держали дистанцию, какое-то время вообще практически не сближаясь, держась на расстоянии вытянутой руки, а ещё через какое-то время всё-таки решили начать медленно подступаться друг к другу. Тем временем вы решали свои политические проблемы, отбивались от врагов и продолжали путать следы Майкла, который на какое-то время даже испарился с радаров. И пока в обществе аристократов, в которое, разумеется, входили и вы, кипели свои страсти, вы так же пытались решать, что делать с Ловэлем, который начал вновь точить зуб не только на Аделию, но и на её сестру. Он руководствовался правилом: кровь за кровь, смерть за смерть…       Кэролайн тяжело сглотнула, чувствуя во рту непривычную сухость, тяжёлое сердцебиение и ощущение головокружения. Ей нечасто удавалось отделаться от воспоминаний, чтобы вернуться из них в этот мир, проанализировав происходящее. И каждый раз картина её не радовала. Они всё так же были прикованы к стенам, а её сестра стояла на коленях недалеко от Кассандры — белая — как холст. Кэр осознавала, что и сама выглядит не лучше. Она с трудом посмотрела на Клауса, который переводил убийственный взгляд с ведьмы Коллингвуд на неё, тут же смягчаясь.       Сглотнув, Кэролайн повернулась на Бонни, прислушиваясь к своим ощущениям. На энергетическом ощущение, энергия некромага на ней была менее активна, чем на всех остальных. Выбраться из заточения у ведьмы Беннет было больше всего шансов, но почему-то Бонни всё ещё этого не сделала. И ответ на это у Кэролайн имелся: Бонни просто не знала, как это сделать.       — Бонни, — голос Кэролайн больше походил на болезненное и едва слышаемое кряхтение, — у тебя больше всех шансов выбраться, — Беннет с непониманием уставилась на подругу, не обращая никакого внимания на разделяющую их Ребекку. — Кассандра недооценивает тебя. Если приложишь больше силы, сможешь сломить её колдовство и сбежать. Из-за нас ни ты, ни Энзо не должны страдать.       — Я пыталась, но у меня ничего не вышло, — так же тихо ответила Беннет, поджав губы. — Кэр…       — Слушай, — Кэролайн быстро глянула на Кассандру, видя, что она пока увлеклась Дареном, что-то ему объясняя, — род Беннетов — один из самых древних на этой земле. Сила в вас велика настолько, что вы сами этого не подозреваете. Ты владеешь магией предков, невзирая на свою собственную. Не хватит своей — обратись к предкам. Они помогут. Знаешь, чем сильна магия крови? — Беннет молчала, внимательно слушая. — Тем, что это неиссякаемый источник силы, который не сможет отнять даже некромаг, сколько бы не пытался. Тебе просто нужно поверить в себя и свои силы. Забудь о всём, что говорил Кол. Это был не он. Не жмись! Загляни внутрь себя…       — О чём вы это там шепчитесь? — вдруг раздался голос Кассандры, не дав Форбс закончить речь. Кэролайн прикусила щеку изнутри, переведя на неё взгляд.       — Обсуждаем твой безвкусный наряд, — её губы дрогнули в болезненной усмешке.       — Я бы сказала деревенский, дорогая, — поддержала её Ребекка. — Прошлый век.       — Точно.       Адэлис, тоже немного оправившаяся от боли и тьмы в глазах, с большим трудом возвела взгляд на сестру, без единого звука прося о том, чтобы она помалкивала. Однако Кэролайн и бровью не повела, продолжив смотреть на Коллингвуд непреклонным взглядом. Кассандра как-то странно улыбнулась, даже почти по-доброму, как вдруг Форбс стремительно заскользила вниз, где её уже ожидала ведьма.       — Считаешь себя смелой благодаря вновь обретённой силе? — вопрос прозвучал со скрытой угрозой и неприятным шипением, который сеял холод вокруг. — Но чем тебе поможет вновь обретённая магия без знаний, гибрид? — Кэролайн, крепко сжимая челюсти, молчала, пока Кассандра усмехалась ей в лицо. — Я могу прям сейчас снять с тебя чары и вызвать на поединок, в котором ты умрёшь за… три секунды?       — Ну, три не одна, — пожала та плечами.       — Оптимистично. Что, так не терпится вернуться на тот свет и вновь остаться без сестры, семьи и любимого?       — Не будь в себе уверена, Кассандра. Говорить можно всё что угодно. Докажи на деле, что сможешь убить гибрида, не прибегая к заклинанию по вырыванию сердца. Это моё условие.       — Кэролайн! — Клаус дёрнулся. — Не надо.       — Поздно, — тут же сказала Коллингвуд.       Кэролайн тут же почувствовала, что её больше ничего не сдерживает, и от бессилия она упала, ударившись рукой и коленями. И, не успев подняться, её вдруг откинуло на другой конец зала, и на этот раз Форбс ударилась уже спиной. Адэлис, прекрасно понимая, что обычные падения сестре ничем не угрожают, всё равно вздрагивала каждый раз.       — Касс, прекрати! — сказала ведьма Эндерсон, когда старая подруга проходила мимо неё. — Хочешь подраться, так я в твоём распоряжении, но не трожь Кэролайн.       — Заметь, Лис, твоя сестра сама вызвалась на поединок, — она подмигнула ей, а затем Дарену, который в этот момент уже всё успел понять. Кассандра прошла вперёд, не обращая внимание на попытки всех присутствующих избавиться от её чар. — Поднимайся, Кэролайн, я не люблю бить лежащих. Это не по правилам дуэлей.       Форбс с трудом поднялась. Конечно, вызваться на поединок без нужной подготовки было, мягко говоря, глупо. Но сделала она это ради Бонни, которой нужно время, чтобы найти в себе силы или обратиться к предкам. Да, какие-то воспоминания к ней вернулись, но они были не полными. Где-то она чувствовала пропасти, недосказанность. Что-то она помнила, но сейчас она гибрид. Как поведёт её магия в этом случае, Форбс не понимала. Не понимала, как пользоваться новыми силами, и уж тем более не знала, как ей обыграть опытного некромага. Возможно ли это вообще сейчас? Хотя, с Джузеппе как-то получилось, может и здесь что-то получится?       — Ну, что? Кто начнёт? Ты? Я? Ты? — Кассандру забавляла вся сложившаяся ситуация, о чём свидетельствовала её широкая улыбка. — Ладно, уступаю место новичкам. Действуй, — она раскинула руки, призывая к атаке.       «Ну, Кэролайн, дерзай. Придётся отрабатывать свои слова».       Кэролайн сделала резкий выпад вперёд, выпустив из ладони невидимый поток энергии, который долетел до Кассандры лёгким ветерком, слегка покачнув её.       — Холодно, — передёрнула та плечами. — Ещё!       На этот раз в ход полетела энергетическая сфера ярко-белого света, которую Кассандра поймала на расстояние вытянутой руки, даже не дотронувшись. Сфера не исчезла и теперь следовала за каждым движением руки ведьмы Коллингвуд, замерев над её ладонью. На глазах всех присутствующих, некромаг преобразовала положительную энергию в отрицательную, заговорщески приподняв бровь, прежде посмотрев на Кэролайн. Без предупреждения она вернула изменённую сферу владелице, отбросив ту в невидимую стену, которая защищала сцену, где стоял Джузеппе и Дарсия. Форбс закашляла, испытывая жжение в лёгких и разрывающую рёбра боль.       — Э-эх, я разочарована, — покачала головой Кассандра, обернувшись. — Слышала я, что Каролина Керр была искусной, как её называли, волшебницей. Ученица старой мудрейшей ведьмы Агены Франсис, которая являлась правой рукой и советником Якова долгие-долгие годы. Она же и привела тебя тогда в стихийную магию. И более того, перед смертью мисс Франсис передала тебе свой дар, не желая отдавать его своему роду. И где он сейчас? Со смертью все способности растеряла? Лис, я разочарована, — она обошла ведьму Вурмбранд, с высоту своего роста ухмыльнулась ей в лицо. — Я-то думала, что ты лучше подготовишь сестру к моему появлению с твоим-то опытом. И что я вижу?       — За все твои слова и действия в сторону дорогим мне людей, Кассандра, — глаза ведьмы сверкнули пламенем, — ты будешь гореть в моём вечном огне, как только я доберусь до тебя. Представляю, какая это боль для чернухи.       — Непременно. Так, на чём я остановилась? — она элегантным взмахом руки поправила волосы, на секунду прикрыв глаза. — Ах, да. Мистер Эндерсон, вы уже поняли, кем является ваша дочь? Поняли, что вы никакой ей не отец, точно так же как и вы, Дарсия, ей не мать.       Дарсия, услышав всю правду, испытала очень смешанные чувства. Несмотря на всю свою ненависть к сверхъестественным существам, она не могла отделаться от видений прошлого, который преследуют её всё то время, как Кассандра взяла всех под свой контроль. Какая-то часть неё придаётся приятным воспоминаниям о недолгом детстве родной дочери, с которой она провела первый год её жизни. Она помнила ясно, так, будто это было вчера. И испытывала фантом боли от наблюдений за её страданиями. И в этот же момент её здравомыслящая часть, которую изменяли на протяжение всей её жизни, кричала о том, что Адэлис ведьма, и страдания — самое простое, что она может испытывать в сложившейся ситуации. Поэтому, услышав обращение Кассандры к себе, Дарсия, почти механическим голосом, ответила:       — Мне легче от этой правды.       Дарен усмехнулся, не ожидая услышать никакого другого ответа.       — Во-первых, мисс Коллингвуд, для меня это ничего не меняет. Многие из нас уже когда-то жили в этом мире. Реинкарнация — не редкость. Да, моя дочь — это особенный случай, но она всё ещё моя дочь. То, что она когда-то жила вместе с Кэролайн под другими именами и с другими людьми — ничего для меня не значит. И, во-вторых, — колдун улыбнулся слишком довольно, — упускаете одну важную деталь… В прочем, я прощаю вам это маленький недочёт, потому что, несмотря на вашу заносчивость в собственной силе, вам не достаёт теории. Никогда чужие души не приходят в чужой род. Она всё ещё Эндерсон, была, есть и останется, как и Кэролайн, несмотря на то, что обе они на ровне Майклсоны. На сей всё. Всё, что вы можете сказать мне дальше, я предпочту услышать из уст девочек. Прошу нас всех отпустить.       Клаус и Элайджа, переглянувшиеся в этот момент, поняли, что они думают об одном и том же. Если раннее, до вчерашнего дня, они сомневались в Дарене, то сейчас их уверенность в нём, как и уважение, возросла в разы.       Адэлис, смотревшая на отца округлившимися глазами, не могла поверить тому, что услышала и почему-то ей хотелось пустить слезу. Почему-то слова отца тронули её в самое сердце, хотя появился вопрос к размышлению: как так вышло, что они с Кэролайн оказались в разных семьях? Это предстоит выяснить, но не сейчас.       Кэролайн, медленно поднявшаяся в момент, собрала всю энергию, что у неё была — в кулак, и резко махнула рукой в сторону, представляя, как сшибает огромным потоком воздуха ведьму Коллингвуд. И в этот же момент Кассандру снесло в соседнюю стену с сильным глухим ударом, где образовалась даже небольшая вмятина. Ребекка, не ожидавшая этого, даже издала радостный смешок, а все остальные заулыбались. Ведьма Коллингвуд этого не ожидала, поэтому какое-то время видела перед собой звёздочки и тьму. Бонни, взывающая к внутренней силе всё это время, вдруг ощутила, что окружающие её чары ослабли, а в голове слышался неразборчивый шум множества голосов. Она пыталась выцепить что-то важное, но не смогла разобрать ничего. В какой-то момент она обнаружила, что падает, но лицо её так и не встретилось с полом, потому что падение вдруг резко что-то замедлило. Она подняла свой взгляд на Кэролайн, которая хоть и выглядела болезненно, но продолжала держаться на ногах, не спеша наступая.       «Главное не поддаться слабости, Кэролайн. Ты стойкая. Ты сможешь. Заглушай недуг, как сестра учила…»       — Это было не плохо, — Кассандра, опираясь рукой на стену, медленно начала подниматься, постоянно жмурясь. Тело болело, но ничего сломано не было. — Очень неплохо. Достойный уровень… Повезло мне быть ведьмой с более выносливым телом.       — Я не слышу, что ты там говоришь, обернись, — приказной тон Кэролайн не терпел не повиновения.       Кассандра, прежде чем обернуться, посмотрела на ведьму Беннет, которая так же замерла, ожидая своего вступления.       — Что, вампирский слух заложило?       Как только Коллингвуд обернулась, то тут же увидела летящий в неё поток прозрачно-голубой энергии. И если бы не щит ядовито-зелёного цвета, который она выставила перед собой в этот момент, своим бы телом она пробила тяжёлые двери, причём шанс умереть от такого удара был бы весьма высок. Сдерживать этот поток энергии ей было тяжеловато. Заметив, что Форбс и Беннет как-то странно переглянулись, Кассандра, не разбираясь, махнула правой рукой в сторону Бонни, выпуская мощный поток некротической энергии, которую ей с трудом удавалось сдержать, используя полупрозрачный щит с желтоватым свечением.       — Я конечно не против магического спарринга, но нас-то отпустят? — Деймон задал волнующий вопрос, заметив на себе насмешливый взгляд Коулмана. — А что? Мне осточертело тут висеть.       Адэлис, с каждой минутой ощущающая себя всё лучше и лучше, всё пыталась сосредоточиться на своей силе, а не на путающих её сознание чарах. Метку иногда обдавало жаром, но этого было мало. Она всё ещё не могла двигать руками, либо же подняться. Ей не хотелось призывать на помощь Ароса, прося у него больше силы, поэтому она ставила перед собой цель — самой разрушить колдовство некромага.       — Potestates lucis, rogo te, audi me…       Элайджа, услышав голос любимый через звуки борьбы, нахмурился и попытался вслушаться в её произношение. Клаус, по-видимому, тоже услышал слова заклинания, и только Дарен с непониманием смотрел на двух братьев.       — В чём дело?       — Лис пытается призвать магию света, насколько я понимаю, — пояснил ему гибрид.       — Хороший ход, — с усмешкой заметил Дарен. — Правда, плачевный исход для некромага.       Кэролайн, посмотрев на сестру, увидела, что её ладони будто засветились ярче, чем было до этого. Пока она справлялась, но Форбс казалось, что долго она не продержится, и сил освободить ребят ей не хватит. Кассандра усилила свой поток некротической энергии, кой направляла на Бонни, и пробила её щит, отбросив ведьму в сторону, на какое-то время удалив с поля битвы. Теперь всё её внимание было сосредоточено на Кэролайн, которая не желала сдаваться. Но Касс тут же прибегнула к своему любимому приёму игры с энергиями. Обеими ладонями она держала щит, защищаясь от вражеской атаки, как вдруг Кэролайн заметила, что центр её щита начал стремительно темнеть, переходя на поток её энергии, постепенно поглощая его.       — Это что ещё такое… — с непониманием промолвила та одними губами, приложив усилия к своим способностям.       И когда половина светло-голубой энергии окрасилась в непроглядную тьму, Кэролайн поняла, что это больше не её энергия. Кассандра поглотила её своею тьмой, сражаясь с Форбс на равных. Коллингвуд даже убрала щит, сосредоточившись теперь лишь на борьбе двух противоположных энергий. Они не уступали друг другу, продолжая делить середину. Стоило одной из сторон только сдвинуться в сторону, как другая её тут же тянула обратно в середину. Кэролайн уставала. Она была вымотана ранней атакой и этими воспоминаниями, но ей не хотелось проигрывать так просто. Она приложит все усилия к тому, чтобы выиграть время для сестры, которую Кассандра сковала самыми сильнейшими чарами. Ведь только её сознание путалось. Из всех находящихся, только Эндерсон Касс оценила по достоинству, сосредоточив на ней больше всех внимания.       Как и Кэролайн думала, с каждыми пятью секундами она начинала выдыхаться всё быстрее, уступая Кассандре. Коллингвуд явно предвкушала победу, видя, как чары Форбс слабеют. И в скором времени она полностью поглотила энергию Кэр, пронзив её тело своей негативной энергией. Чёрная магия попала прямо в сердце девушки, вновь отбросив к стене. Бонни, дождавшись момента, тут же поднялась, направив свою положительную энергию, которая имела светло-желтоватый оттенок на Кассандру. Коллингвуд в последний момент успела повернуться и выставить щит, державший одной рукой. Хотя признавала себе, что если бы не сделала это, то полетела бы вслед за Форбс. Однако Беннет была тоже истощена, несмотря на предков, который пытались дать ей силу, чтобы выстоять. Продержаться долго она тоже не смогла, и вскоре полетела через весь зал к Кэролайн.       «Ну же, сестрёнка, давай! Я верю в тебя, как в себя!», — думал про себя Клаус, смотря на Адэлис, которая продолжала одними губами нашёптывать только ей известные заклинания.       Кассандра тем временем, разминая шею и встряхивая руки, чтобы сбросить лишнее напряжение, направлялась к двум ведьмам и когда-то подругам. Кэролайн и Бонни смотрели друг на друга без чувства вражды. Те эмоции, которые они испытали друг к другу на дне рождение Деймона поутихли. Они обе понимали, что сейчас могут положиться на себя и друг на друга, если хотят выжить. Если одну уберут, то у другой просто не будет шанса на выживание.       — Скажу, что я всё-таки приятно удивлена, — улыбнулась им Коллингвуд. — Я вас даже недооценила. В особенности тебя, Бонни. Вот только пока не понимаю, что это: магия предков или твоя собственная? В любом случае твоё стремление к победе и защите, пусть даже не бывшей подруги, а себя, меня радует. Но этого мало, чтобы победить меня. Мало вас обеих, несмотря на большой потенциал. У тебя, Кэр, кстати, будет такой шанс, учитывая твои неординарные способности, а вот у Бонни не знаю, — она склонила голову в сторону ведьмы Беннет, мило улыбнувшись. — Зря ты не послушала Мэтта, отказавшись вступить на нашу сторону. Сейчас бы не лежала здесь, побитая и слабая. Ты бы наслаждалась страданиями тех, кто причинил тебе так много боли, тех, кто отказался от тебя, перейдя на сторону врага, — с наигранным печальным вздохом закончила она. — В прочем, на грани смерти ты бы тоже не отказалась.       — Только посмей! — Кэролайн попыталась встать, но вдруг обнаружила, что не может пошевелиться.       — Бонни! — Энзо вновь стал вырываться, ощутив всем своим естеством фантом приближающейся опасности.       Кассандра создала в руке необычную сферу тёмной энергии, которая сверкала ярко-зелёными молниями. Бонни пыталась вырваться из-под невидимых чар, который Коллингвуд накладывала настолько профессионально, что никак не подавала вида.       — Хочешь испытать предсмертную агонию, которая доведёт тебя до безумия, Беннет? — Кассандра присела на корточки, занеся руку. — Желаю удачи.       Бонни зажмурилась, готовившись принять то, что её ждёт, но так и не почувствовала ничего. Открыв глаза, она обнаружила, что Кассандра выглядит сбивчиво и как будто не может шевельнуть рукой. Кэролайн перевела взгляд за её спину, увидев, как сестра зашевелила руками. Клаус и Элайджа, наблюдающие за Адэлис с другого ракурса, увидели её довольную улыбку и то, как глубоко она вдохнула впервые за всё это время. Её глаза вновь приобрели оттенок беспощадного и уничтожающего всё на своём пути — пожара, в котором могут полыхать города и леса. И эта её улыбка, которая была знакома Клаусу, предвещала кровь и расправу. Эндерсон выставила вперёд свою руку в тот момент, когда Кассандра занесла её, чтобы нанести смертоносный удар по Бонни, сжав в кулак…       Коллингвуд, посмотрев на свою руку, обнаружила, что там начал проявляться отпечаток ладони. Кожу начало прожигать, являя дымок с неприятным запахом. Она до боли стиснула зубы, подавляя крики. Адэлис направилась к ним, и когда уже была рядом, остановилась прямо за спиной Кассандры.       — Лис…       Эндерсон выставила другую ладонь, представив, что держит шею Кассандры в своих руках и отвела её в сторону. Ведьму Коллингвуд что-то оторвало от пола и отбросило в стену, при магнитив к ней. Адэлис двигалась на неё, не сводя своего полыхающего взгляда.       — Ты горишь, — произнесла та, посылая в её голову только ей известные и видимые энергии. — Твоя кожа плавиться.       В следующий момент Эндерсон обернулась на зал, послав мощные энергетические волны энергии, которые снесли своим потоком чары, сдерживающие всех подвешенных, плавно опустив их на землю. Клаус и Энзо тут же сорвались с мест, стоило их ногам коснуться пола и подлетели к своим девушкам, помогая им подняться. К ним подошёл даже Дарен, поинтересовавшийся самочувствием Бонни и Кэролайн, которая волновала его в особенности.       — Адель, — позвал её Элайджа.       — Я в порядке, — тут же ответила ему ведьма, вернув внимание на Коллингвуд. — Отошли Джузеппе и Дарсию от сюда. Их время не настало.       Кассандра не хотела этого делать, но внушение, котором обладала Адэлис, убив на эту способность многие годы, не позволяли ей сопротивляться. Она недооценила и её. Коллингвуд была уверена, что её сила и ослабевшая от видений ведьма не сможет сражаться, но ошиблась. По взмаху руки некромага Дарсия и Джузеппе исчезли, не успев возразить.       — Где мистер Зальцман и Стефан?       — В лесу, на заготовленной для ритуала поляне.       — Конкретно!       — Я не знаю координат.       — Ты убила Джона?       Кассандра пыталась промолчать, крепко сжимая губы, которые пытались вымолвить ответ.       — Я советую тебе ответить, Кассандра, иначе гореть начнёшь взаправду.       — Дарсия наняла меня, год назад. Она вышла на меня благодаря тому мужчине, который послал на нас тех парней в клубе. Ей порекомендовали меня как опытного человека по устранению колдунов путём чёрной магии. Мне хорошо заплатили и рассказали, что меня ждёт, если я соглашусь сотрудничать. Открыли некоторые карты уже тогда. А я, несмотря на дружбу с тобой, Коулманом и остальными, всегда мечтала о другом: о мире, где будут править ведьмы, колдуны и люди, ну, те, кто останутся в живых, разумеется. Я мечтала о мире, где не будет места вам, — она перевела взгляд сначала на Александра, а затем на древних. — Вы отравляете эту землю. Убиваете ради развлечения и удовольствия, используете людей как вам вздумается! Эстер создала тварей, которые создали подобных себе, а теперь желает избавиться от созданных собою монстров. Её план гениален, — улыбнулась она. — И вам его не сломить, как бы вы не попытались это сделать. У вас нет шансов. Ни у одного из вас. А что насчёт Джона, его нужно было устранить не только потому, что он сильнейший и в этом мире он бы доставил много проблем, но и потому, что Дарсия хотела мести. Потому, чтобы завершить план, тебя нужно было доставить сюда, Адэлис. Ты часть плана.       — Почему я?       — А кто ещё захочет по доброй воли идти на смерть? — усмехнулась Коллингвуд. — Хотя, стоит заметить, что и ты идти на неё не хочешь, но у тебя нет выбора. Потому что, ты либо идёшь на это и спасаешь не только своих друзей, но и большинство людей в этом городе, либо теряешь всех до одного. В принципе, это произойдёт рано или поздно, даже если не от моей руки. Других сильнейших ведьм, которые могли бы выполнить этот ритуал, так же нет. Бонни, конечно, есть, но ей даже не хватило мозгов капнуть вглубь себя, чтобы обнаружить спрятанную в душе силу. Ритуал её убьёт. Как и тебя, в прочем. Но ты нужна Майклу, не говоря уже об Эстер. Теперь понимаешь, почему ты?       Адэлис тяжело вздохнула, сдерживая весь свой гнев внутри себя.       — Я долгое время считала тебя подругой. Я не замечала в тебе наклонностей к алчности, власти, к созданию Нового Мира, которого не будет. Но одно я замечала всегда, ты любила говорить о достижениях, которых ещё не добилась. Знаешь, Русские говорят: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Так вот, я хоть и не Богиня, но меня ты смешишь, — она незаметно завела одну ладонь за спину, смотря Кассандре в глаза. — Однако, как ведьма, признаюсь, то, что ты провернула — это заслуживает восхищения. Ни я, ни Джон не поняли ничего. А когда я узнала что к чему, было слишком поздно. Ты провела сильнейшего мага прошлых столетий и ведьму, которой чуть больше девятьсот лет, — Коллингвуд напряглась. Она явно ожидала не этих слов. — Но не обольщайся, я сказала, что ты заслуживаешь уважения, как мастер, но не прощения или помилования, — в этот момент Эндерсон почувствовала твёрдую рукоять в своей руке, а стоящие позади неё люди напряглись.       — Что ты… Ах… Кха! — Кассандра ощутила, как нечто острое вошло в её грудь. Её тело забилось в мелкой дрожи. — Нет!..       — За Джона, Александра, Клиффорда и мою сестру. За всех нас. И за мир, кой вы подвергли опасности, — прошипела она ей в лицо, а затем заговорила гипнотическим голосом, с каждым словом проталкивая кинжал всё дальше. — Твоё тело плавиться. Кровь превращается в лаву, испепеляя кости изнутри, переходя на кожу, но дух не покидает тебя. Ты чувствуешь, как жидкости твоего тело начинают сжигать каждый орган, каждый сосуд, вену и артерию, подбираясь всё ближе и ближе к кожному покрову. Твоё тело начинает покрываться красными пятнами, выделяя дым горелой плоти, — тело Кассандры вдруг начало медленно опускаться на колени, а вместе с ней и Адэлис, которая продолжала крепко сжимать рукоять клинка. Все присутствующие вампиры смогли услышать хруст костей. Клаус и Деймон улыбались. — Пятна превращаются в ожоги, позволяя рассмотреть уровни кожи. Ты чувствуешь, как твою голову разрывает на части, ощущаешь внутри полыхающий огонь, — Кассандра истошно закричала, но Эндерсон и бровью не повела. А вот Саманта отвернулась. Несмотря на то, что она была согласна на такой исход событий, ей было невыносимо смотреть на это и слышать человеческие вопли. — И прежде чем твои глазные яблоки превратятся в воду, ты запомнишь моё лицо, мою улыбку и кинжал смерти в своей груди, — Адэлис смотрела в её красные, как кровь, глаза, не испытывая ни тени сожаления. — Гори в вечном пламени, — она пронзила её сердце клинком.       Пожалуй, сама Адэлис на веки запомнит её выражение лица, на котором отразились эмоции страха и гнева. Наблюдая, Эндерсон увидела, как глаза превратились в воду, как и она сказала, а тело ведьмы стремительно покрылось чёрными венами. Кассандра, испустив с губ последний вздох, опустилась на пол, смотря на ведьму Эндерсон чёрными окровавленными глазницами. И вдруг её тело вспыхнула ярким зелёным огнём, подобным её силе. Адэлис, Кэролайн и Бонни, видевшие энергии, с удивлением наблюдали за чёрной неопределённой тенью, напоминающей фантом, коя покинула тело Коллингвуд, растворившись в пространстве. Поднявшись, Лис подошла к ребятам, посмотрев прежде на Кэр, которую приобнимал Клаус. Форбс, не сдержавшись, бросилась обнимать сестру.       — Я горжусь тобой, сестра, — прошептала ей на ухо Эндерсон.       — И я люблю тебя, Лис.       Разорвав объятия, Адэлис поцеловала сестру в лоб, а после вернула внимание на всех присутствующих, остановившись взглядом на Саманте.       — Ты не против, если я сотру это дом с лица земли?       Саманта опешила от такого вопроса, переведя взгляд на Дарена, а потом обратно на Адэлис.       — Похороню старую подругу под его руинами, заодно избавлю землю от негативной энергии.       — Алистер состоятельный человек. Он без проблем сможет построить для себя ещё один особняк. Делай, что считаешь нужным, — улыбнулась ей Уилсон. — Мне он не доставляет положительных эмоций. Только, ребят, прошу вас, давайте уйдём. Не выносим этот запах, — кивнула она за спину ведьмы Эндерсон.       — Чудно! — хлопнула в ладоши Адэлис. — Идите. Я закончу и приду. Как только я прибегну к разрушительной магии, дом нужно будет покинуть как можно быстрее.       Все ей согласно кивнули. С Элайджей они обменялись тёплыми взглядами, а Клаус похлопал ведьму Вурмбранд по плечу, шепнув что-то о том, что испытал чувство дежавю, подмигнув. Однако Эндерсон в ответ улыбнулась ему как-то предупреждающе. Что-то Майклсону подсказывало, что она вспомнила что-то, что ему не понравиться. И когда все вышли, Лис обернулась, посмотрев на труп, который прямо в этот момент до конца догорел, обратив тело в прах. Присев на корточки, ведьма коснулась одной ладонью пола, а второй стены, посыла мощные вибрационные энергетические толчки, которые едва ощутимо сотрясали дом. Её губы зашептали одно из разрушающихся заклинаний. По своему принципу оно будет работать медленнее и иначе, чем то, что она использовала в клубе три года назад. Как бы странно это не было, и как бы по-садистски не звучало, но Адэлис нравиться видеть, как что-то разрушается на её глазах, тем более если какая-либо постройка имела в своих стенах один сплошной негатив.       «Вот же будет сюрприз Алистеру, который вернётся и обнаружит вместо своего дома одни сплошные руины. Но, думаю, праху он бы обрадовался не меньше».       Возможно, уничтожать чужую собственность неправильно, но не тогда, когда она кому-то принесла столько несчастий и стала центром заточения компании людей. Адэлис считает, что на Земле должно быть как можно меньше мест с отрицательной энергией, а стены этого дома пропитаны ей так же сильно, как губка для мытья посуды. Её огонь уничтожит всю ту тьму, всю боль и страдания, которые тут когда-то кто-то испытывал, и уничтожит прах её почившей старой подруги, и очистит это место. Возможно, более хорошие люди создадут здесь что-то новое и светлое с нуля, либо эта земля будет пустовать не один век. В любом случае это лучше, чем то, что на ней стоит сейчас…       Необъяснимые толчки по-прежнему сотрясали по-настоящему великолепное и эстетичное на глаз строение. Картины, статуи и вазы валились на пол, ломаясь и разбиваясь, раздавался звон хрусталя. Стоящие в коридоре ребята ожидали ведьму, которая громко зачитывала древнее заклинание абсолютного уничтожения, перенаправляя негативную энергию под фундамент дома, порезав своим же кинжалом свою ладонь, начертив кровью старинные руны, которые засветились ярким красным светом, а после впитались в пол не оставив и следа. Вдруг всё затихло. Губы ведьмы украсила довольная улыбка. Она испытывала радость и лёгкость, которая постепенно закрывала собою усталость и подавленность после чар некромага, правда, восьми, а то и десяти часовой сон ей точно не помешает. Не раскрывая рта, она начала напевать какую-то мелодию, держа в руках клинок, кой исчез в следующие секунды, оставив после себя неяркую и секундную вспышку света. Бросив последний взгляд на догорающий труп, Адэлис развернулась и зашагала прочь, наполнив эту комнату ритмичным стуком шпилек.       «С новым началом нас».