Первородные: Почувствуй себя живым

      Четыре часа назад…       Мир мёртвых, Мистик-Фоллс       Кэтрин вернулась в мир мёртвых крайне раздражённой. Ей хотелось разорвать всё и всех. Её втянули в игру, о которой она не просила. Так и ещё нужно помогать тем, кому ей бы помогать не хотелось. Хуже всего так же было то, что теперь она связана с Адэлис, которая не отпустит её до тех пор, пока Кэтрин не выполнит условия своей сделки. Но как ей выполнить то, что она не понимает?       Она уже обошла кучу мест, но нигде так и не услышала или не увидела того, что могло бы ей помочь. Создавалось впечатление, что она ищет совершенно не там, где бы стоило.       Кэтрин уже давно перестала наблюдать из мира мёртвых за Сальваторе и Майклсонами — тем более. Ей абсолютно не интересно, что у них там происходит, кто умер, а кто воскрес. Ей плевать! Вся любовь к Стефану прошла тут же, как он всадил ей сталь и изгнал из тела Елены. Конечно, Кэтрин понимала, что ожидать другого — было крайне глупо, но всё же глупая и наивная маленькая часть её надеялась на то, что появится другой шанс вернуться. Но его не появилось… И теперь она вечный пленник этого мира.       После своей смерти Кэтрин Пирс так же надеялась, что воссоединится со своей дочерью, с родителями, которые так же до сих пор могли быть здесь, но она совершенно одна. Она не может найти свою дочь, родителей или кого-то другого, с кем могла бы обрести покой. Она скитается между миром мёртвых и миром живых, пытаясь отвлечься от мыслей о вечном одиночестве, но у неё ничего не выходит.       Когда-то Кэтрин думала, что жизнь на Земле в вечной беготни от Клауса — её ад, но нет. Её ад — мир мёртвых, в котором она одна — как тень. Одинокая тень. У неё нет никого и ничего. И единственная цель, которая у неё есть в этом мире — это найти своих родных. Но, честно говоря, надежда в Кэтрин Пирс медленно начинала гаснуть. Четыре года беспрерывных поисков не дали никаких положительных результатов.       Мир мёртвых мало чем отличался от мира живых, по крайней мере, внешней своей оболочкой. Это точно такой же мир, с теми же строениями и местностью, вот только люди разные и каждому из них в основном не меньше сотни лет. Юных умерших душ — совсем мало. А в месте, которое является точной копией Мистик-Фоллс, почти каждому второму плюс сто лет. Самой Кэтрин уже больше пятисот лет.       Идя по улицам этого города, она прекрасно видела всех, кого когда-то убил Клаус, Деймон и другие известные ей личности, которых Кэтрин бы предпочла не знать. Она не любила являться в этот город. Он напоминал ей о многих плохих вещах, которые когда-то происходили в её жизни.       «И куда мне идти? Как найти того, кого нужно? Хоть бы наводку дали…»       Оглянувшись, Кэтрин поняла, что из-за своих мыслей она и не заметила, как дошла до сквера, а через дорогу уже был Мистик-Гриль.       «Пристанище для всей нечисти».       Кэтрин не знала, где ей продолжить поиски, поэтому решила направиться в бар. Может быть, ей повезёт и она услышит или увидит что-то, что сможет ей помочь.       Стремительно перейдя дорогу, она открыла дверь и зашла в бар, тут же проходясь взглядом по большинству присутствующих. Вдалеке у одного бильярдного стола она заметила компанию волков во главе с Мейсоном Локвудом. Ещё дальше, у второго — развлекались гибриды Клауса. За большим столом ближе к центру заведения, развлекались двенадцать убитых ведьм. Так же по всему бару можно было заметить множество вампиров и куда меньшее количество обычных людей.       «Весь треугольник экспрессии собрался».       Тяжело вздохнув, Кэтрин с высокоподнятой головой прошла к свободному столику у окна. Присела и положила руки на стол, стуча пальцами об дерево.       «Одна часть из присутствующих — ненавидит меня и желает мне скорейшего забвения. Вторая часть — меня не знает. Третья часть — смотрит косо, считая, что я светлая и невинная Елена. Четвёртую часть — не знаю уже я. И из этого делаем вывод, что мне придётся ждать. Правда, не понятно кого или чего, но просто придётся».       — Привет, Кэтрин! — подошла к ней Вики Донован, которая даже в этом мире работала официанткой.       — Привет, — натянуто улыбнулась Пирс. — Как всегда.       — Будет, — кивнула Донован. — Ты что-то загруженная, — заметила официантка.       — Да я так… — Вики лишь понимающе склонила голову и уже собралась уходить. Кэтрин отвела взгляд, но вдруг в её голове заработали шестерёнки. — Постой! — окликнула она вампиршу, которая уже сделала шаг в сторону бара. — Слушай, ты случайно не слышала о ком-то, кто может даже в нашем мире желать зла Стефану и Деймону Сальваторе?       «На Вики можно понадеяться. Она не раз набивалась мне в подруги, делясь самыми разными сплетнями и восхваляя меня».       Сестра Мэтта задумалась, повернулась на Кэтрин и присела к ней за стол.       — А что случилось? — шёпотом спросила она, не желая привлекать лишнего внимания.       — Не обессудь, подруга, — Кэтрин ей лукаво улыбнулась, стрельнув глазками, — но это не твоё дело. Я спросила у тебя, только потому что думала, что могу положиться. Но раз ты ничего не знаешь, то…       — Кто-то из недавно умерших, — тут же шёпотом ответила Донован.       Кэтрин пришлось приложить максимум усилий, чтобы не выдать своего довольства.       — Уже хорошо, — коротко улыбнулась она. — Кто?       Донован поправила причёску, заправив прядь кудрявых тёмно-русых волос за уши и сказала:       — Больше недели назад, в баре сидела компания вампиров. Их было много и один из них сказал, что умер из-за Деймона Сальваторе. И был бы рад, если бы смог ему отомстить. Я тогда обслуживала других, поэтому не знаю, кто именно это сказал, — она грустно вздохнула и тут же заговорила снова. — Но сейчас в баре сидит один парень, который был в той компании, — Кэтрин повернулась в сторону барной стойки, замечая там молодого человека. — Попробуй поговорить с ним, может что-нибудь узнаешь.       — Тогда пошли.       Пирс решительно поднялась из-за стола, попутно поправляя свои роскошные волосы цвета горького шоколада и одежду, в которой она была. Донован показала ей большим пальцем, что Кэтрин выглядит потрясно, на что та ей довольно, и даже с намёком на благодарность, подмигнула.       «Кэтрин Пирс снова в деле. Остаётся надеяться на то, что он меня не знает».       Кэтрин многозначительно наклонила голову, одним взглядом говоря Вики, что ей стоит сделать вид, будто она с ней не встречалась. Присев на соседний стул, Кэтрин махнула своей изящной ладонью, говоря:       — Мне как всегда.       — Конечно, — улыбнулась ей Вики.       Кэтрин краем глаза смогла оценить внешность сидячего рядом парня. У него были роскошные кудрявые волосы чёрного цвета, длина которых доходила почти до плечей. Недовольный взгляд ярко-голубо-серых глаз был направлен в стакан с гранатовым соком, что сразу дало Кэтрин понять, кто перед ней сидит. И она сразу поняла, как завести разговор.       — Какого это перейти с крови на гранат? — ухмыльнулась она, накручивая локон на палец и продолжив косо смотреть на незнакомца.       Сидячий рядом парень сначала даже не понял, что речь шла о нём, но когда до него дошёл факт того, что за барной стойкой больше нет никого, кроме них, он удостоил незнакомку любопытным взглядом. И тут же подумал, что неизвестная особа выглядит весьма эффектно. А Кэтрин подумала, что такие острые черты лица с не менее острым, колющим и испытывающим взглядом, — пробуждают в ней, как в женщине, повышенную заинтересованность к объекту напротив.       «Явно был ловеласом при жизни».       — По вашему обычный человек не может захотеть гранатового сока? — спросил он, едва заметно ухмыльнувшись.       — Обычный человек не будет сидеть с таким кислым лицом, если бы сам хотел этот сок, — парировала Пирс.       — А вы наблюдательная, — немного шире улыбнулся он. — Скажу так, — он упёрся локтями в поверхность, посмотрев на Кэтрин снизу вверх, — не самое приятное после тёплой человеческой. Издевательство.       Ухмыльнувшись, Кэтрин порадовалась, что ей повезло этого избежать. Она не представляет, какого сейчас всем новоприбывшим. В Чистилище хоть можно было просто существовать, не заботясь не о каких потребностях, а здесь, если хочешь сохранить в себе хоть что-то от вампиризма — страдай по полной.       — Соболезную.       — А вы тоже из наших? — поинтересовался незнакомец.       — Твоя «Кровавая Мэри», — поставила Донован бокал с красным содержимым.       — Благодарю, — кивнула ей Пирс и снова обратила внимание на парня, которому, по её мнению, было около двадцати восьми лет. — Уже нет.       — Как это? — не понял он. — Нельзя излечиться от вампиризма.       — К сожалению, было можно, но теперь нет. Меня вылечили против моей воли, — сквозь зубы проговорила она, вспоминая о ненавистной всем сердцем Елене. — Не самое приятное моё воспоминание.       — И какого это — стать человеком, когда вокруг полно монстров?       — Я бы волновалась, если бы до сих пор была в мире живых, а так волноваться не о чем. Мы почти все здесь на равных, если не хотим стать жертвами забвения.       — Верно, — кивнул незнакомец. — Пару дней назад я видел, как кто-то сцепился из вампиров и оборотней. Одного из наших засосало в какую-то чёрную дыру, которая появилась в небе…       Кэтрин такое наблюдала уже не счесть какое количество раз. И именно это пугало больше всего в этом мире.       После того, как разрушилось чистилище и часть сверхъестественных существ попала в мир предназначенный для людей, правители этого места создали один самый главный закон: смерть равного — забвению вровень. Если кто-то кого-то убивал повторно или пытался убить, то виновника засасывало куда-то, откуда, как говорят, никто и никогда не возвращался. Иногда засасывало сразу всех, если Высшие считали, что виновны в конфликте сразу обе стороны. Но такое случалось крайне редко.       Вампиры, чтобы выживать и не лишиться своих способностей окончательно, — вынуждены пить гранатовый сок, и есть и пить всё, что может поддерживать в их крови гемоглобин и железо. Им не позволено есть даже мясо здешних животных! Иначе говоря, духи изрядно поиздевались над вампирами, сделав из них самых настоящих вегетарианцев. Многие ведьмы и колдуны так же обитают здесь под строгим контролем. Не все могут использовать магию в полном своём объёме. Если только кто-то из ведьм и колдунов попытается использовать магию кому-то во вред, особенно во вред другим им же подобным, то их так же ждёт забвение. Повезло лишь оборотням, которые страдают меньше всего и толком не ограничены ни в своих возможностях, ни в питании. Всё, что от них требуется — это соблюдать основные законы.       Когда Кэтрин узнала всё это по прибытию в это место, то подумала, что лучше бы она осталась жива…       Забвение было чем-то неизведанным. Многие здесь почему-то называют его «адом», хотя никаких подтверждений этому — нет. Всё так же, как и на Земле: кто-то где-то сказал, кто-то где-то услышал и растрепал всем остальным. Так слухи и распространились. Служащие здесь на благо Высших Господств никак на это не реагировали. Им плевать. К слову, Кэтрин видела далеко не раз, как ведьмы или колдуны вступали в конфликт с вампирами, например, и почему-то, практически всегда, наказаниям подвергались именно вампиры, даже если они были правы и не виноваты в конфликте.       Ещё одно правило: хранители природы — всегда правы.       «Ну, или почти всегда»…       Им часто дают поблажки, закрывая глаза на какие-то мелкие или даже крупные согрешения. Этакие местные диктаторы или, как их прозвали вампиры, — избранные уроды и нардепы. Однако не все удостоены такому. Некоторых наказывают — и с особой жестокостью. Их куда-то забирают, не в забвение, а куда-то, куда никто не знает, и через какое-то время возвращают. Кэтрин провела своё собственное расследование и выяснила, что такому подвергаются те, кто не служил на благо природного равновесия при жизни. И те, кто подвергал сомнению его существование. И особенно те, кто яро выступал против, доказывая, что никакого равновесия не существует. А вот те, кто боготворил природное равновесие и служил ему верой и правдой — получают поблажки, когда другие страдают, даже не всегда заслуженно. Сплошной тоталитаризм.       — Ещё эти хранители и стражи природы, от которых никуда не деться, — пробубнил незнакомец. — Попал в хрен пойми куда.       Кэтрин резко посмотрела на него, вернувшись из своих мыслей и сдержанно кивнула.       — Не все такие. Многие тоже страдают.       — Знаю… — кивнул он. — Многие предпочитают отсиживаться на своей территории — и носу не показывать.       — Потому что те, кто сидят выше, хотят чтобы все сильнейшие примкнули к ним, вот только не все сильнейшие этого хотят.       — Двэйн Флетчер, — он протянул ей руку, улыбаясь.       — Кэтрин Пирс, — мило улыбнулась та, осторожно пожав его руку.       «Отлично. Контакт налажен. Теперь дело за малым: узнать, кто и что делает против братьев Сальваторе и Майклсонов».       Вторая часть разговора была повеселее. Кэтрин аккуратно выведала у Двэйна информацию о его друзьях, которые, к слову, должны прийти сюда через два часа. Это лишь могло означать то, что ей нужно продержаться какие-то часы. Кэтрин не сомневается в себе. Она узнает правду.       Кэтрин Пирс, чтобы расположить к себе Двэйна Флетчера, старалась проявлять как можно искренний интерес к тому, как он умер и как жил. И смогла узнать, что при жизни он был богатеньким сынком одного из сенаторов и увлекался фотографией. Двэйн так же рассказал ей, что с раннего детства испытывал особую тягу к видеокамерам и фотоаппаратам. Когда он окончил школу, то с удовольствием поступил на факультет коммуникации, медиа и дизайна в лучший университет страны и закончил его с отличием — сам, без помощи влиятельных родителей. Двэйн был уверен в том, что если что-то по-настоящему любишь, если горишь к своему любимому делу, то вершин сможешь добиться сам, без помощи посторонних. У парня была своя большая фотостудия в Нью-Йорке, которая славилась хорошим успехом, как и его шикарные фотографии. Конечно, его отец был не слишком доволен такому выбору профессии. Мистер Флетчер настаивал на том, что сыну стоит приобщиться к обществу политиков и стать тем же сенатором, но Двэйн был не приклонен. Он собирался проживать свою жизнь так, как хочет сам, а не как того хочет его отец. Миссис Флетчер заняла нейтральную позицию, убедив мужа в том, что если он хочет вести свою жизнь так, то пусть ведёт. Она считала, что как бы они не хотели, они не смогут помешать. Ведь знали упёртый характер своего единственного сына.       Кэтрин посчитала, что ему повезло. Несмотря на то, что гораздо большую часть своей жизни она прожила вампиром, ей не раз приходилось становиться свидетелем разбитых судьб, сердец и мечт. Родители, желая видеть в своих детях свои несбыточные мечты, часто пренебрежительно относились к их желаниями, давя на них тем, что они должны быть хирургами, а не художниками, например. Кэтрин, у которой благодаря вампиризму — всегда было всё и сразу, было грустно, когда она видела с трудом сдерживаемые слёзы в глазах этих ребят. Каждый раз она ставила себя на их место: представляла, что она — обычный человек без каких либо привилегий, которому не дают исполнить свою мечту. Становилось больно. Кэтрин, к тому же, как никто другой, была знакома с болью. У неё не забирали выбора на то, кем она могла бы стать, если хотела. Но у неё забрали родителей, зверски убив. И у неё забрали малышку, которую она так хотела, не дав малейшего шанса испытать всю силу, прелесть и трудности материнской любви.       Двэйн так же рассказал ей, как стал вампиром. Как-то его пригласили на вечеринку в один из самых оживлённых районов Нью-Йорка. Было день рождение у его старого приятеля-однокурсника. Двэйна хотели видеть как гостя и как одного из лучших фотографов их города. Он, конечно, не мог отказать. Для Двэйна и лучше быть не могло: работа и вечеринка в одном месте. Тот вечер он много времени провёл в руках с камерой, фотографируя именинника и его друзей. Конечно, он так же выпивал, но не позволял себе больше, чем того нужно. По чуть-чуть и чисто за компанию. Тогда он не знал, что некоторые друзья этого его приятеля — были вампирами. Не знал и сам друг. Вампиры того города посчитали, что их становится слишком мало: кто-то уезжает, а кого-то убивают; поэтому они решили подмешать в напитки свою кровь, а потом устроить кровопролитие. Кому-то в тот вечер свернули шею. Кому-то перерезали горло. Кому-то нанесли множество ножевых ранений, которые тут же привели к летальному исходу. В кого-то даже стреляли. Двэйну перерезали горло. Конечно, когда он очнулся, то, мягко говоря, был в полном шоке, видя повсюду кровь и часть мёртвых друзей, и часть тех, кто так же успел вернуться. Однако стоило отдать должное тем вампирам: Двэйна и остальных всему обучили; контролю, телепортации, внушению, силе и скорости. Обучили всему, что должен уметь вампир. Конечно, не все вернувшиеся мертвецы были этому довольны и пообещали скорой расплаты своим убийцам, за что сами поплатились, ведь те были в разы сильнее новообращённых…       На этом моменте Кэтрин уже успела подумать о том, что Двэйн был в числе тех, кто желал отомстить за свою смерть, но он разрушил мысленную догадку Пирс сразу. Двэйн принял себя нового, не стал угрожать убийцам возможной смертью, на интуитивном уровне поняв, что он — ничто против них. Так было на тот момент. Двэйн посчитал, что ему стоит вырасти, как вампиру, лучше познать себя и возможности, всё просчитать и только потом отомстить. Он разработал хитрый план мести, объединившись с теми выжившими, кто разделил с ним эту судьбу, и они вместе отомстили. Под руководством Двэйна их убийцы были мертвых все до одного.       Флетчер стал вампиром восемь лет назад, а отомстил своим обидчикам всего три года назад. Незадолго до своей смерти, Двэйн решил открыть школу для всех, кто желает научиться делать фотографии и видеть красоту во всём, как и он. Он разработал учебный план, начал набирать команду и учеников… Всё шло — как нельзя лучше! И не повезло ему сцепится с одним из старых вампиров, который по доброте душевной лишил его сердца за слишком острый язык. Просто один рывок и вся жизнь оказалась перечёркнута. У него больше нет ни родителей, ни планов, ни желаний. Всё это осталось там, на Земле, в мире живых, куда ему больше никогда не попасть.       Кэтрин даже стало жаль его. Он говорил о своих планах и желаниях на жизнь с таким огнём в глазах, что Пирс казалось, что если бы была его воля, то он бы пошёл на всё, лишь бы вернуться и завершить все свои планы. Двэйн так же мечтал о крепкой, большой и счастливой семье, а в итоге умер холостым. Он никому не был нужен, кроме своих родителей. Он рассказал ей о том, что видел во время своих похорон, как плакала и рвалась к нему в могилу его мать. Двэйн признал, что ему никогда не хотелось так сильно оказаться рядом с мамой и обнять её, как в этот момент. Он сказал, что был готов в этот момент разнести весь загробный мир к чертовой бабушке, лишь бы не видеть слёз своей матери.       Кэтрин это было знакомо. Она потеряла своих родителей, когда была совсем юной. Она никогда не забудет, как явилась домой уже вампиром и обнаружила их истекающими кровью, изрезанными вдоль и поперёк чем-то острым. У мамы было вырвано сердце, а отец был насажен на меч и приколочен к стене. Боль, которую она испытала в ту ночь, — Кэтрин не испытывала больше никогда. Она больше никогда не испытывала такой ненависти, как в ту ночь. Она долго и сильно кричала, проклиная Клауса, всю его семью и эгоистичные стремления к тому, чтобы стать сильнее и быть властелином всего мира. Она была готова на всё, лишь бы вернуть их. Кэтрин считала, и считает до сих пор, что они не заслужили смерти. Они были ещё молоды, чтобы умереть из-за того, что какой-то урод захотел наказать её тем самым за побег.       Кэтрин тоже поделилась своим непростым прошлым с Двэйном. Она сама себе удивилась, но то, насколько он был искренний, заставило и её стать искренней с ним. Двэйн терпеливо слушал, редко и вежливо перебивал, чтобы уточнить какие-либо детали. И то, что он услышал, заставило его испытать самый настоящий ужас, а не просто какой-то шок. Он видел перед собой сейчас не ту уверенную девочку, которая даже с каким-то пафосом села рядом, заказав «Кровавую Мэри». Двэйн видел поломанного человека, у которого сначала отобрали ребёнка; затем забрали родителей; собирались отнять жизнь, ради того, чтобы снять проклятие, из-за которого Кэтрин пришлось убить себя, лишь бы выжить. Он видел перед собой девушку, которая ни разу не испытала настоящего счастья. Она была вынуждена бегать последние пятьсот двадцать пять лет от слетевшего с катушек гибрида, нежели чем стараться обрести своё счастье. Она вечно испытывала на себе предательство и предавала в ответ, лишь бы только выжить и снова пуститься в бега. И вот, когда счастье в один момент было так близко, практически в её руках, Кэтрин пришлось от него отказаться, лишь бы спасти его. Речь шла об Александре. Кэтрин, отказавшись от него, смогла тем самым спасти его жизнь. Кэтрин знала, что если бы он пошёл за ней, то в силу своей новоприобретённой силы, Александр всё равно не смог противостоять тем, с кем бы ему пришлось встретиться. Пирс была готова отказаться от него и уйти, но она не была готова к тому, чтобы он умер из-за неё. Своим уходом, она спасла парню жизнь и это, по мнению Двэйна, заслуживает огромного уважения. Но больше Кэтрин так и не смогла обрести любовь, вернее на долю секунды ей показалось, что она её обрела, пока та самая любовь не всадила в неё сталь…       Перед Двэйном сейчас сидел человек, который лишь однажды был по-настоящему счастлив. Кэтрин сама об этом сказала:       — Только умерев, я поняла одно; что по-настоящему была счастлива лишь с Коулманом. Меня никто в жизни так не любил и не старался сделать счастливой, как это делал он. Только с ним я была по-настоящему счастлива. Только Александр любил меня самой чистой и бескорыстной любовью.       Кэтрин призналась, что только с ним она смогла по-настоящему почувствовать себя живой. Те три года, что они были вместе, Пирс меньше всего использовала свои вампирские способности. Если бы только не жажда крови, то она бы, наверное, и вовсе забыла бы, кем является. Только умерев, она поняла, что никто на неё не смотрел так, как смотрел Александр. Никто и никогда не говорил ей таких искренних и чистых слов о любви. Возможно, Александра можно было сравнить с Деймоном, но почему-то сердце Кэтрин говорило, что слова Александра были другими. Они больше были пропитаны чувствами. Как и его поступки. Каждый день их вечности он доказывал свою любовь. Он доказал и показал ей другую часть мира, в которой можно и нужно показывать себя настоящим. Кэтрин была с ним той, кем она была когда-то. Она была Катериной.       Когда она ушла, то знала, что это навсегда. Она знала, что не сможет вернуться. Она всадила ему нож, предала, бросила, даже толком ничего не объяснила. Возвращаться бы было ужасно больно, не только ей самой, но и ему. Кэтрин старалась забыть его всё время, отвлекаясь на Стефана, чувства к которому у неё так же были, но куда слабее, чем к Александру. Она верила, что сможет полюбить младшего Сальваторе так же сильно, как полюбила однажды Александра. Однако, правда была куда неприятнее: Стефан никогда не любил её, он не принимал её — как вампира. Если сравнивать Деймона со Стефаном, то первый полностью принимал Кэтрин, не боясь и желая стать таким же, лишь бы разделить с ней вечность. Стефан её испугался, когда узнал, кто она. Кэтрин приходилось внушать ему и тайком подмешивать в напитки свою кровь, когда Деймон пил её охотно. Однако из них двоих больше всего Кэтрин любила именно Стефана, который её не принимал.       Но если сравнивать Александра и Стефана, то Кэтрин лишь спустя два года, проведённых здесь, смогла себе признать, что никого и никогда не любила сильнее, чем Александра. Она была готова быть для него той самой Катериной, когда для всех остальных она была Кэтрин. Пирс была готова показать ту самую девочку Стефану, но понимала, что оно ему никогда не было нужно. Стефан всегда будет готов видеть в ней чудовище и двойника, из-за которого он когда-то умер вместе с братом. И никакая Катерина никогда не будет его интересовать. Александр полюбил именно Кэтрин, а когда она показала ему Катерину, то он полюбил её ещё больше. Он любил её любую. И она ценила это куда больше, чем можно подумать. Она ценила и любила его настолько, что ушла и отказалась от своего счастья, лишь бы только он мог выжить, лишь бы только не пострадал из-за неё. Да, Кэтрин знала, что разбила ему сердце, но лучше было так, чем бы он умер из-за неё.       Она никогда до конца не сможет простить себя за то, что так обошлась с ним. Но когда Кэтрин вспоминает, что тем самым спасла ему жизнь, вина понемногу начинала отступать. И именно за ним Кэтрин чаще всего наблюдала из мира мёртвых, оберегала, насколько это было возможно для её ограниченных способностей. Сложно было совмещать поиски семьи и посещение живого Александра, но Кэтрин старалась. Правда, в последнее время она редко делала и то, и другое.       Смотря сейчас друг на друга, Двэйн и Кэтрин видели друг в друге что-то похожее, что-то, что их объединяло. Возможно, пережитая боль… Хотя Двэйн признавал себе, что его боль — никак не сравниться с той, которую пришлось пережить Кэтрин.       — Знаешь, я рад, что познакомился с тобой, — вдруг сказал он ей, поедая жареную картошку.       — Правда? — спросила Кэтрин, водя трубочкой по стакану с коктейлем.       — Да, — кивнул он, посмотрев на неё. — Ты кажешься мне настоящей и особенной. Что-то выделяет тебя из толпы других людей.       Хмыкнув и пожав плечами, Кэтрин почти смущённо хихикнула.       — Кстати, почему ты подсела ко мне?       — Я пришла сюда выпить, — повела плечом Пирс, смотря на Вики, которая беседовала с барменом.       — Правда? — спросил он, хмыкнув. — Странно. А я думал, что тебя ко мне направила Вики.       Кэтрин замерла. Кажется, что она даже перестала дышать. В голове наступила резкая тишина. Похоже, что все шестерёнки на мгновение остановили свой ход. Минус вампиров — улучшенный слух. Кэтрин сама этим часто промышляла, когда была такой же, как он, отдыхая в каком-нибудь кафе. Подслушивание чужих разговоров — всегда помогало коротать время, а иногда даже спасало.       — Тогда зачем спрашиваешь, раз всё слышал? — задала она очевидный вопрос, взглянув на него из-под густо накрашенных ресниц.       — Да вот думаю, когда ты перейдёшь ко второй части плана.       Кэтрин опустила взгляд, почему-то ощутив себя дискомфортно. Ей даже начало казаться, что она начинает испытывать стыд. Он был с ней откровенен и честен, а она лишь хотела его использовать ради своей цели.       — Во что влезла? — вдруг спросил он с доброй улыбкой на губах. — Могу помочь.       — Сомневаюсь, — как-то грустно усмехнулась Кэтрин, показав запястье правой руки. — Знаешь, что это?       Двэйн всмотрелся в метку в виде огня. Он провёл по ней большим пальцем, поняв, что та ещё и выпирает. Но он не знал, что это. Единственное, что Двэйн понял, это то, что данная метка — работа ведьмы. Но самому вампиру практически не доводилось работать и общаться с ведьмами, так что большего он предположить не мог.       — Нет, — честно ответил он. — Понимаю только то, что работала ведьма.       — Так и есть, — подтвердила Кэтрин. — Кто-то шпионит за теми, о ком я тебе рассказала из мира мёртвых. Меня против моей воли запрягли в шпионы за теми, кто тут обитает.       — И что от тебя хотят?       — Мне нужно найти того, кто играет против Майклсонов и остальной весёлой компании.       Хмыкнув, Двейн повёл бровью, сделав глоток какого-то прозрачного коктейля. Кэтрин в душе надеялась, что он сейчас скажет ей, но парень продолжал молчать, рассматривая бутылки в баре.       — Кажется, я знаю, кто тебе нужен, — вдруг ответил он, бесшумно постучав большим пальцем по стойке.       — И кто же?       Заговорщицки улыбнувшись, вампир посмотрел на неё.       — Что ждёт того, кого я сдам тебе?       — Я не знаю, — честно ответила Кэтрин, покачав головой. — В целом, я сомневаюсь, что что-то плохое. Ведьмы, которые живут в мире живых, не могут нанести достаточного ущерба нам… — рассуждала Пирс.       — Бармен, — Мейсон привлёк внимание отдыхающих за стойкой людей, — три рюмки коньяка.       — Минуту, — кивнул ему блондин, продолжая делать раннее принесённые заказы.       Локвуд посмотрел на Кэтрин каким-то надменным взглядом, а после обратил внимание на парня.       — Я бы на твоём месте не беседовал с ней так мило, друг.       Кэтрин закатила глаза, раздражённо выдыхая. Она не собиралась ввязываться в конфликт с волками. Ей ещё дорога своя шкура в этом мире.       — Почему же? — спросил Двэйн, вскинув брови.       — Если бы мы жили в мире живых, то я сказал бы, что ты рискуешь умереть. Но так как мы в мире усопших, скажу, что рискуешь навлечь на себя забвение. Везде, где появляется Кэтрин Пирс, там же появляется твоя смерть.       Двэйн пересёкся взглядом с Кэтрин, язвительно улыбнулся, когда вернул взгляд на волка и спросил:       — Ты судишь по своему опыту, друг? — он нарочно выделил обращение. Двэйн впервые заговорил с Локвудом. Конечно, он часто видел его в баре, но до этого дня ничего о нём не слышал и не знал.       — Именно, — не утаивал Локвуд.       — Что же, — Флетчер выпрямился, — могу сказать, что опыт у тебя плачевный. Тебе не повезло оказаться жертвой обстоятельств. Однако, я не тупой баран в отличие от тебя, без обид. Я думаю головой, а не тем, чем, по-видимому, думал ты, когда решил вступить в конфликт со старыми вампирами…       Кэтрин удивлённо подняла брови, резко посмотрев на Двэйна. Да, она рассказала ему и о том, что они когда-то находились в близкой связи с Мейсоном. Но Кэтрин с чистой совестью призналась, что никогда его не любила. Он ей нужен был лишь для достижения своей цели, которую Двэйн, на удивление, понял.       — У тебя отсутствует опыт, — продолжил вампир. — Ты нерасчётливый и нерациональный. Ты дерзок и самонадеян, что тебя и сгубило. Вот только непонятно, почему в своей смерти ты винишь эту девушку? Разумнее было бы винить Деймона Сальваторе, который из-за ревности или же из-за мести убил тебя.       Двэйн видел, как вздулась венка на лбу у Мейсона, что говорило о закипающей в волке злости.       — Виню, потому что эта девушка вешала мне лапшу на ушу, как последнему придурку, — сквозь зубы прошипел Локвуд с такой злостью, что Кэтрин даже заметила, как покраснело его лицо.       — Ну, а ты, как последний придурок, повёлся, слушая не разум, а то, что находится у тебя в штанах, — пожал плечами Двэйн. — Но зато ты усвоил урок и, надеюсь, больше не наступаешь на одни и те же грабли.       Кэтрин с неким восхищением посмотрела на Двэйна, который оставался совершенно спокойным и расслабленным. Создавалось впечатление, что он вёл какую-то светскую и даже тягомотную беседу. Мейсон вдруг обошёл стул, на котором сидела Кэтрин, и встал прямо перед поднявшимся вампиром, который с высока смотрел на оборотня.       — Ты хочешь иметь со мной конфликт? — полушёпотом спросил Локвуд.       — Если выслушивать суровую правду, для тебя подразумевается — иметь конфликт, то да, — кивнул он, самодовольно улыбнувшись. — Но прежде чем влезть в драку со мной, советую сто раз подумать. Гарантирую, что победителем ты из неё не выйдешь. И так же советую вспомнить о том, что именно ты влез поперёк нашего с Кэтрин разговора.       Мейсон Локвуд смотрел на Двэйна Флитчера самым злым и уничтожающим взглядом, на который только был способен. Он сжимал ладони в кулаки настолько сильно, что где-то на фоне за своей яростью, начал ощущать боль от впившихся в грубую кожу — ногтей. Ему так хотелось разукрасить лицо самонадеянному и наглому вампиру, который посмел указать на его ошибки и встать на сторону той, из-за которой он умер. Мейсону так хотелось оторвать ему голову или вцепиться своими зубами в его шею, лишь бы только смотреть, как тот умирал в муках. Однако его останавливал закон. Локвуд не хотел, чтобы его засосало куда-то в неизвестность.       — Хватит! — между ними вдруг появилась Кэтрин, которая оттолкнула Мейсона подальше. — Забирай рюмки и уходи. Всё давно закончилось и нет смысла ворошить прошлое.       — Ты бы сказала то же самое, дорогая, если бы тебя убили по вине того, кого ты любишь? — перевёл на неё свой злобный взгляд Мейсон. Кэтрин молчала. Локвуд другого и не ожидал. Он подошёл к стойке и взял заготовленные для него три рюмки, которые не так давно поставил бармен. — Я так и думал, что — нет, — ответил ей Мейсон, переведя взгляд на вампира. — Тебя уберёг лишь закон, — в ответ ему Двэйн лишь ухмыльнулся и помахал рукой, намекая, что ему уже пора к своим хвостатым. Локвуду ничего не оставалось, как покинуть парочку приятелей.       — И ещё, — вдруг окликнул его Флетчер, — думай, прежде чем называть кого-то друзьями. Это чревато неприятными последствиями. Особенно если так обращаться к подобным мне.       Мейсон даже не обернулся на него, что-то недовольно пробубнил себе под нос и направился быстрым шагом к компании волков, которые продолжали развлекаться у бильярдного стола.       — Придурок, — прорычала Кэтрин, посылая данное ругательство в сторону уходящего волка, а после повернулась на Двэйна. — Ты рискуешь.       — Не думаю, — покачал головой Флетчер, присаживаясь обратно на своё место. — Он лишь готов говорить, а не делать. И ему дорога своя шкура, иначе он бы попытался меня убить, что, конечно же, у него бы не вышло.       Кэтрин ухмыльнулась, так же присев за своё место.       — А ты самоуверенный… — сделала она вывод, допив свой холодный напиток. — И всё же спасибо. Волки — не самые спокойные из всех, кого тут можно встретить.       — Да не за что, — улыбнулся ей Двэйн. — Если что — обращайся. Люблю ставить на место всяких придурков. Это мой наркотик.       Кэтрин рассмеялась, в мыслях говоря самой себе, что он ей нравится всё больше и больше.       «Смелый, знающий себе цену, наблюдательный, красивый и умный. Идеальное сочетание в идеальном мужчине».       — Эй! — раздалось за спиной Двэйна. — Мы опоздали всего на пятнадцать минут, а ты уже ввязался в конфликт с клыкастыми и хвостатыми, — к ним направлялось два парня, впереди одного шёл рыжеволосый. — Ты в своём репертуаре, Двэйн.       — А вот и они, — прошептал Двэйн. — Да как-то скучно было, — повёл он плечом, повернувшись на друзей. — Вот и решил поставить одного придурка на место.       — А кто эта очаровательная девушка? — спросил светло-русый парень с серыми глазами, который стоял позади рыжего кудрявого парня.       — Парни, знакомьтесь, это Кэтрин Пирс, — представил её Двэйн. — Кэтрин, это Артур Хоккинс, — указал он на того самого рыжеволосого парня, который улыбался во все тридцать два зуба. — А это Брэди Глен, — указал он на широкогрудого парня, который скромно помахал ей рукой, сдержанно улыбнувшись.       — Приятно познакомиться, — ответил Брэди.       — Да… Конечно… — кивнул Артур. — Но я думал, у нас будет мужской вечер.       Кэтрин посмотрела на Двэйна многозначительным взглядом. Он знал, что она хочет. А ему нужно принять решение, помочь своей новой знакомой или сохранить тайну своего приятеля. С одной стороны Артур, который был весьма весёлым и самой настоящей душой компании, хоть и не лишён своих заскоков. А с другой стороны Кэтрин, с которой они смогли найти общий язык за какие-то два часа. Двэйн считал, что её несправедливо втянули в игру, о которой девушка не просила. И в его силах помочь ей…       — Да… — протянул Двэйн, встав с барного стула и подойдя к Пирс, он закинул ей руку на плечо, на секунду встречаясь с острым и даже возмущённым взглядом. — Но дело в том, что у Кэтрин выдался плохой день, а мы, как джентльмены, не позволим ей скучать, верно?       Кэтрин поражённо хлопнула глазами, с трудом сохраняя контроль над своей челюстью, которая собиралась отвиснуть. Почему-то она не ожидала, что он встанет на её сторону.       «Он действительно хочет помочь мне?»       — Вот как, — Артур вскинул бровями и присел на барный стул, который находился прямо напротив Кэтрин. — Почему не задался день?       Брэди, который был весьма скромным парнем в этой компании, но самым наблюдательным и вдумчивым, заметил короткие переглядки между другом и этой девушкой. И что-то ему подсказывало, что дело тут не просто в незадавшемся дне. Но пока он не имеет никаких доказательств. Это всего-то его предположение.       — Я-я-я… — протянула Кэтрин, которая экстренно старалась придумать что-то, что могло бы оправдать её плохой день в этом мире. И вдруг она поняла, что если уж обманывать, то говоря правду. Вернее — одну из правд. — Я последние четыре года искала своих родных, но так и не нашла. Не знаю — почему. Я побывала во многих уголках мира, но всё было напрасно. Я сдалась. Вот и всё.       Двэйн сохранил невозмутимое лицо, но всё же посмотрел на Кэтрин таким взглядом, который сам задал вопрос:       «Серьёзно?»       Кэтрин грустно опустила голову, сложив руки на груди. Пока Артур анализировал её лицо на пару с Брэди, она зарядила каблуком от туфли в колено вампира.       — А кого искала? — не унимался Артур.       — Родителей и дочь.       — Новорожденных тут нет, — вспомнил об этом нюансе Брэди.       — Моей дочери было тридцать, — выдала Пирс, смотря на них исподлобья. — С момента человеческой смерти. А как вампиру — пятьсот двадцать два года.       Парни заметно удивились и переглянулись.       — Постой, — Брэди поправил упавшую на глаза прядь светло-русых волос и упёрся рукой в стойку, — так ты одна из нас?       — Уже нет, — покачала головой Кэтрин. — Меня против воли вылечили от вампиризма. Это долгая история и не радужная, — тут же добавила она, видя, как Артур раскрыл рот, чтобы задать новый вопрос. — Мне пятьсот сорок четыре года.       — Приятель, — Артур обратился к молчаливому Двэйну, — она слишком стара для тебя.       Кэтрин резко качнула ногой вперёд, попав каблуком прямо в колено Артура, выбив сустав. Брэди охнул и подошёл ближе, чтобы рассмотреть съехавший в сторону сустав. Двэйн усмехнулся. А Артур склонился вниз, дотрагиваясь рукой до голой коленки, потому что был одет в обычные джинсовые шорты. Он с трудом сдерживал шипение из-за доставленной боли. Сжав между пальцев съехавший сустав, он резко вернул его на место, облегчённо выдохнув. Кэтрин была довольна собой, видя, как тот покраснел и каким гневным взглядом одарил самоуверенную брюнетку.       — Не нужно оскорблять женщин, — с лёгкой улыбкой заявила Кэтрин, на плечах которой до сих пор покоилась рука Двэйна. — Чревато неприятными последствиями.       — Каблуки — огонь, — прокомментировал Брэди, оценив ход, знающей себе цену — девушки.       — Ага, больше их не носи, — прочистил горло Артур. — Теперь уж точно приятно познакомиться. Ты боевая. Впишешся в нашу компанию.       Дальше вечер проходил без происшествий. Они много общались, пили, играли в бильярд и дартс. Простыми словами — получали самое настоящее удовольствие от вечера. Однако, Кэтрин была настороже, не упуская из разговора парней ни малейшей детали. Они говорили обо всём, но только не о том, что нужно ей. Двэйн тоже не выводил разговор в нужную для Кэтрин тему, но часто посматривал на неё и взглядом спрашивал, когда они перейдут к следующей части плана. Брэди всё подмечал, но по-прежнему не понимал, что у этих двоих на уме.       Кэтрин понравилась друзьям Двэйна. Особенно Брэди, который сполна мог пронаблюдать за боевым характером Пирс. Он не раз отмечал её изворотливый ум, наблюдательность и любимую женскую хитрость. У Кэтрин на всё было свой мнение и в выражениях она не стеснялась, нелестно выражаясь о здешних порядках и некоторых присутствующих, кого она предпочла бы не видеть. Ещё ему понравилось то, что она знала себе цену. Когда Артур, который действительно был самым настоящим ловеласом в их компании, пытался к ней подкатить, то та ясно давала ему понять, что ему стоит держать себя в руках, и что шорты нужно завязать потуже, чтобы не дай Бог из них не выпрыгнуть. Когда слова стали плохо помогать, Кэтрин убедила его, что если он не перестанет, то его будет ожидать раскалённая кочерга, смоченная в вербене. Похоже, это уже подействовало.       Во всяком случае, Кэтрин понимала, что больше терять времени — она не может. Поэтому Пирс решила переходить ко второй части плана.       — Так как, говорите, вы умерли? — как бы невзначай спросила Кэтрин, держа в руках дротик.       — Стандартно, — хмыкнул Артур.       — Я попал под теракт, — ответил Брэди, тут же удивив. Вампир запустил дротик в дартс, попав в двадцатку. — Оказался в самом центре и сгорел, как и многие другие люди, которые, правда, выжили в отличие от меня. Возможно, вы слышали о теракте на Бостонском марафоне.       Кэтрин слышала лишь от мёртвых, но не наблюдала. А вот Артур и Двэйн слышали.       — Слышал, — подтвердил Двэйн. — Я умер спустя месяц этого происшествия. Как ты умудрился оказаться там? — Двэйн интересовался, потому что Брэди никогда не рассказывал об этом.       — Я был обычным наблюдателем, — начал свой рассказ вампир, пока остальные метали дротики. — Всегда любил наблюдать за подобными марафонами. Бешеная энергия в этих местах. Ну и когда прозвучал первый взрыв, я метнулся туда, решив помочь людям, но почти сразу прозвучал второй и меня задело. Погибло три человека, включая меня, и двести восемьдесят человек пострадало. Ужасный был день… — покачал тот головой. Брэди даже не успел понять, что он умер. Он был вампиром всего два года, поэтому сгорел быстрее спички.       — Это ужасно… — проговорила Кэтрин, взглянув на него с сочувствием. Брэди вымученно улыбнулся ей и теперь так же пошёл метать дротик. Кэтрин поняла одно…       «Не он. И не Двэйн. Значит, Артур».       Пирс пересеклась взглядом с Двэйном и он понял, что она всё поняла, но что-то ему подсказывало, что игра на этом не закончена.       — А ты как? — спросила Кэтрин у Артура.       — Думаю, стоит начать с того, что меня обратил никто иной, как Кол Майклсон… — но прежде он решил поинтересоваться. — Все слышали о первородной семье?       — Мне пятьсот сорок четыре года, — ухмыльнулась Кэтрин. — Слышала больше, чем все остальные, — Кэтрин бросила дротик, попав прямо в центр. — В яблочко. Я выиграла.       — В третий раз, — улыбнулся ей Двэйн. — Я слышал что-то отдалённое о Майклсонах, — не стал вдаваться в подробности вампир, решив сохранить тайну Кэтрин. Она с благодарностью посмотрела на него, вытаскивая из дартса все дротики.       — Я тоже слышал отдалённо, — сказал Брэди, припоминая лишь рассказы о каком-то Клаусе Майклсоне.       — Вы где жили вообще, что слышали отдалённо? — возмущённо взмахнул руками Артур, забирая у Кэтрин свои дротики. — Мне стоит вдаваться в подробности?       — Не нужно, — сказал Двэйн, сделав глоток напитка из хрустального бокала. — Переходи сразу к сути.       — В общем, Кол Майклсон, как вы поняли, один из членов первородной семьи вампиров. Чуть больше, чем месяц назад, Кол вернулся в Мистик-Фоллс по каким-то своим делам и начал обращать обычных граждан в подобных себе. Я так же оказался его жертвой. Сразу после обращения он внушал нам, что в случае появления конфликтов, мы будем биться на его стороне. Он так же сказал, что мы можем питаться обычными людьми, но при этом, желательно, не убивать их. У меня с этим были некоторые… проблемы, — он кинул дротик, попав в пятёрку, отчего недовольно скривился. — Я не умел останавливаться во время и вечно практиковался. Однажды я даже решил испытать возможности на какой-то девушке, распотрошив ей грудную клетку.       Кэтрин, Двэйн и Брэди в ужасе переглянулись.       — То есть, как распотрошил? — переспросила Кэтрин, сглотнув. Даже она такое редко себе позволяла, будучи вампиром. — Просто так?       — Да, — он говорил спокойно, словно это было чем-то обыденным. Кэтрин взглянула на лица парней, которые были настолько вытянутыми в немом ужасе, что невозможно было описать. Похоже, даже они слышали впервые об этом. — Я слышал, что вампиры могут это сделать, но мне никак не подворачивался случай. И однажды я перестарался, когда пил кровь. Жертва умерла у меня на руках, и я подумал, что терять, в принципе, нечего. Я посчитал, что это уже не человек, а просто мешок с костями, на котором можно провести тренировку.       Двэйн опустил взгляд в пол, не веря, что слышит это. Брэди, который тоже никак не мог в это поверить, провёл рукой по лицу. И лишь Кэтрин тяжело вздохнула, почувствовав невероятное отвращение. Вдруг она даже поняла, что ей хочется поскорее передать его Адэлис и Элайдже.       — Ты поступил, как чудовище, — злобно посмотрел на него Брэди.       — Да ладно тебе, — ухмыльнулся Артур, повернувшись на друга. — Ещё скажи, что ты сам этого не делал.       — Никогда, — с железной уверенностью заявил вампир. — Я уважительно относился к людям. Лишь однажды человек умер на моих руках, когда я только обратился. Боль и груз вины был настолько тяжек, что это отразилось на мне и я выработал железный контроль. Мне не нравилось быть чудовищем. Я даже во снах представить не мог, что сделаю нечто такое…       — Да ты прям святоша, — хмыкнул Артур, снова целясь в дартс и попадая в двадцатку.       — И что было дальше? — спросил Двэйн, похрустывая пальцами на руках.       — Дальше всё, как обычно. День — бар. Ночь — кровь. Ничего нового, — пожал он плечами. — Я любил питаться теми, кто выходит из дома ночью, прекрасно зная об предупреждение, что в городе снова появились «звери», которые выходят из леса по ночам и убивают обычных людей. Всегда меня это веселило. И как-то в парке я наткнулся на девушку, применил гипноз и уже начал питаться, как вдруг явился чёртов Деймон Сальваторе. Не знаю, что у них были за проблемы, но как я понял, он искал кого-то, кто обращает обычных граждан в вампиров. В общем, они открыли охоту на нас, убив тогда, вроде бы, около десятка — вампиров. Деймон пытался выведать, кто меня обратил, но сказать я не мог, потому что был заколдован. Ему это не понравилось и он вырвал моё сердце, — хмыкнул Артур. — Как-то так.       — Неприятно, наверное, когда трюк, который тебе так хотелось опробовать, обернули против тебя, — ухмыльнулся Двэйн, краем глаза заметив мужчину, который вошёл в бар. Он пару раз видел его. Этот мужчина — колдун. Он часто разнимал конфликты между другими, предотвращая появление чёрной дыры в небе.       — Конечно, неприятно, — ухмыльнулся он в ответ, словно это было чем-то очевидным.       — Как жаль, что ты не можешь ему отомстить, — Кэтрин состроила разочарованное лицо. — Он поступил… ужасно.       — Я тоже так считаю, — хитро и довольно улыбнулся ей Артур. — Но кто сказал, что я не могу ему отомстить?       — И как ты это собираешь сделать, будучи мёртвым? — поинтересовался Двэйн.       Брэди, который вдруг сложил все пазлы: многозначительные переглядки между Кэтрин и Двэйном; вопросы, которые затрагивают прошлое; месть… Брэди наконец-то понял, какую игру они ведут. Они хотели узнать что-то, что, судя по их лицам в данным момент, у них получилось узнать. Им зачем-то нужно было вывести Артура на чистую воду. Вот только зачем — Брэди не понимал. Он лишь знал, что, что-то важное — до сих пор покрыто мраком.       Артур закатил рукава клетчатой бело-черной рубашки, показав запястье, на котором была похожая метка, какая была на руке Кэтрин. Вот только у Артура она была в виде колеса. Кэтрин знала, что означает эта метка. Это был символ духа, который пользовался популярностью среди некромагов. Двэйн тут же сопоставил два и два, вспомнив метку на запястье Пирс. Артур действительно был шпионом для кого-то из ведьм или колдунов по сторону живых. Флетчер едва заметно посмотрел на Кэтрин, которая кивнула взглядом, дав понять, что это точно он. Других мнений уже и быть не может.       — Что это за метка? — спросил Брэди, держа в руках стакан с гранатовым соком.       Артур посмотрел на него хитрым взглядом, подошёл к рядом стоящему столику с их бокалами, сделал глоток своего напитка и вернулся к друзьям.       — Эта метка была подарена мне Кассандрой Коллингвуд, которая враждует с Сальваторе и Майклсонами, и так же с бывшей лучшей подругой, — проговорил он, любуясь меткой. — Она отыскала меня по своим каналам и предложила выгодное сотрудничество.       — Какое сотрудничество? — спросила Кэтрин, даже позабыв об игре, к которой уже никто не испытывал интереса.       — Я шпионю на Сальваторов, Клауса и Элайджу Майклсонов, а она в конце месяца возвращает меня к жизни.       — И ты согласился на это? — с трудом скрываемым возмущением спросил Двэйн, немного сократив дистанцию между ним и Артуром.       — А почему бы нет? — развёл руками Хоккинс, не понимая негодования со стороны Флетчера. — Я не прощу ему свою смерть!       — А он тебе не простит беспорядки в своём городе, — парировала Пирс.       Двэйн и Кэтрин переглянулись, а Артур начал кое-что понимать, пока Брэди начинал переживать, что ничем хорошим это всё может не закончится.       — Ты знаешь его? — спросил у неё Артур.       — Он был без ума от меня, а я любила его брата, — поведала Кэтрин, медленно направляясь к ошарашенному вампиру. — Мы втроём провели много времени вместе и были очень близки. До того, пока мне не пришлось их оставить на полтора столетия. После мы враждовали, сотрудничали… — она хмыкнула и повела плечами. — Разное было.       — А-а-а, — протянул вампир, ухмыльнувшись. — Вижу, чувства не прошли, и ты теперь хочешь мне помешать, так? Дело в этом?       Кэтрин сложила губы в бантик и остановилась прямо напротив Артура, который не сводил с неё глаз. Двэйн и Брэди переглянулись. Двэйн покачал головой, дав понять, что пока вмешиваться не стоит. Брэди кивнул, ожидая, чем всё это кончится. Но судя по напряжённому и натянутому, как струне — Артуру, — ничем хорошим это всё не закончится.       — Чувства давно прошли, — без доли сомнения заявила Кэтрин, склонив голову вправо. — Дело в другом, — она подняла правую руку, на которой красовалась метка в виде огня. — В том, что я работаю на бывшую подругу Кассандры. И тебя заказали, красавчик.       Кэтрин видела, каким ошарашенным взглядом он наградил её, а затем метку на запястье. Но в следующий момент его ноздри расширились, а дыхание стало тяжёлым и рваным. Пирс не успела ничего понять, как вдруг почувствовала на своей шеи холодную и шершавую ладонь, а затем удар об стену.       — Ты этого не сделаешь, — прошипел ей в лицо Артур. — А если попытаешься, то я…       — То ты что? — спросила Кэтрин, абсолютно не чувствуя никакой угрозы. — Убьёшь меня или попытаешься? Хочешь познать прелести забвения?       — Я могу сначала отомстить тому уроду, который меня убил, а затем приду за тобой.       Отдыхающие в баре люди, которые находились ближе к ним, от греха подальше, — ликвидировались, чтобы не дай Бог не попасть в ненужные разборки. Осталось лишь парочку зевак и тот самый мужчина, который пару минут назад вошёл в бар. Он следил за событиями и прислушивался, пытаясь понять, что произошло, но заметив характерные метки на их запястьях, без труда всё понял.       — Отпусти её! — приказал Двэйн, дёрнув Артура за плечо, но тому было плевать.       — Лучше стой и не вмешивайся, — прорычал на него Хоккинс.       — Ты не сможешь убить её, — покачал головой Брэди. — Поэтому перестань ломать комедию и отпусти девушку.       — Согласен, — вдруг прозвучал голос со стороны, привлекая всю компанию. — Пустословия не красят, парень.       — А ты ещё кто? — спросил Артур, осмотрев неизвестного мужчину, на вид которому было около пятидесяти пяти лет. Колдун на вид был не возмутительным, но тот взгляд, который был адресован в его адрес — ему не понравился. Снисходительный и полный неуважения.       — Тот, кто советует отпустить тебе девушку или хотя бы послушать своих друзей, ради твоего же блага.       Артур посмотрел на совершенно спокойную Кэтрин, которую он по-прежнему прижимал к стене; затем на друзей, которые были готовы вот-вот вмешаться; и на неизвестного светло-русого мужчину, у которого на висках, как и на бороде, проступала седина. Он понимал, что его загнали в угол, но сдаваться просто так Артур не собирался. Он резко отпустил Кэтрин и попытался наброситься на неизвестного, как вдруг тут же ощутил в голове невозможно нестерпимую боль. Артур упал на колени, крючившись от боли и агонии в теле. Ему было одновременно жарко, холодно, его тело ломало и выкручивало, будто он был одним из оборотней и сейчас проходил обращение в полнолуние. Из глаз, рта и ушей хлынула кровь, ему казалось, что он начинал сгорать заживо…       Отдыхающие в баре служители природы поспешили на конфликт, но оказались откинуты в сторону в тот момент, когда колдун сделал резкий взмах левой рукой в их сторону.       — Пожалуйста… — с трудом проговорил Артур, смотря на мужчину, на лице которого не дрожала ни одна мышца. — Хватит… По… Пожалуйста…       — Я старше тебя, щенок! Прояви уважение! — грубым голосом заявил колдун.       Кэтрин, Двэйн и Брэди стояли в оцепенение, не зная, что им делать и стоит ли делать что-то вообще. Как вдруг колдун отменил действие магии, подойдя к Артуру и подняв того двумя руками за шиворот. Вампир смотрел на него с неприкрытым страхом в глазах. Ему никогда не приходилось встречаться с ведьмами или колдунами. И всё, что он когда-либо о них слышал, казалось безобидным, но этот мужчина, то, что он делал — воплощение настоящего ужаса. Смотря ему в глаза, он видел что-то безумное, что пугало ещё больше. Артур дрожал, чувствуя, что регенерация только начинала работать, а боль в теле утихать. Ему никогда не было так больно, как сейчас.       — За всё нужно платить, — прошептал колдун.       — Кто вы? — спросила Кэтрин, подойдя ближе.       — Джон Эндерсон, мисс Пирс, — улыбнулся ей колдун. — Я к вашим услугам.       — Я слышала о вас… — пробубнила Кэтрин, хлопнув глазами, вспоминая о весьма интересной семейке Эндерсон. Первая часть которой являлась ведьмами и колдунами, а вторая — охотниками.       — Приятно знать. Однако не будем отходить от дела, — Джон снова вернул злобный взгляд на вампира, так и не отпуская его из своих рук. — Я наслышан, что ты шпионишь на моих друзей.       — Они заслужили… — прохрипел вампир.       — Они заслужили знать правду, — дополнил Джон. — Я тоже так считаю, поэтому Кэтрин доставит тебя моей внучке, — он повернулся на двойника. — Я сразу узнал её работу, — он кивнул на запястье. — И я уверен, что твои друзья не будут против.       Артур посмотрел на Двэйна и Брэди, которые точно не собирались вмешиваться.       — Прости, приятель, — покачал головой Брэди. — Ты должен был думать, когда соглашался быть шпионом. Я больше не смогу тебе доверять.       — Согласен с Брэди, — кивнул Двэйн. — Я согласился помочь тут же, как узнал всю историю.       Кэтрин благодарно улыбнулась им, гордо подняв голову.       — Умные ребята, — проговорил Джон, довольно улыбнувшись. — Ты должен был думать, прежде чем связываться с Кассандрой Коллингвуд. Адэлис рано или поздно догадалась бы о всём… Итог был бы один. Поверь мне, как её деду. Забирай его, Кэтрин, и передай Адэлис от меня: привет.       Кэтрин встала рядом с Артуром, взяв его за плечо. Она благодарно кивнула Джону Эндерсону, который ограничился сдержанной улыбкой. Она подумала об Адэлис, её доме и той самой ловушке, в которую её призвали утром. И медленно исчезла…       — А я пока разберусь с вами, — улыбнулся Джон двоим оставшимся парням. Колдун оглянулся за свою спину, видя, что обезвреженные им колдуны начинают приходить в себя. — Но не здесь, — Эндерсон плавным движением скрестил руки на груди, и закрыл глаза. — Aer invizibil.       Поднявшиеся на ноги ведьмы и колдуны собрались двинуться на них, но вампиры вместе с Эндерсоном резко пропали.       — Мы снова его упустили! — прорычал мужчина, с тёмно-русыми волосами, некоторые пряди которых уже так же успели посидеть. — Чёртов Джон Эндерсон! И сдался же он Высшим…

* * *

      — Увлекательно, — произнёс Элайджа, выслушав всю историю.       — Вы ничего не сможете сделать со мной, — уверенно произнёс Хоккинс, сложив руки на груди.       — Я бы на твоём месте не была так уверена, — прошептала Кэтрин, встречаясь с многозначительным взглядом Элайджи.       Адэлис, которая задумчиво в течение всего разговора ходила туда и обратно, думала, что можно сделать. Было несколько вариантов, но они все энергозатратные, какой бы ведьма Эндерсон не выбрала. Конечно, она чувствует себя в разы лучше, но редкая головная боль и слабость в мышцах сохранялась. Но всё-таки ей нужно было что-то придумать.       — Можно сделать кое-что, — проговорила Адэлис, заправив прядь тёмно-каштановых волос за ухо.       Артур резко посмотрел на неё встревоженным взглядом, а Кэтрин с интересом. Ей почему-то хотелось в этом поучаствовать. И лишь Элайджа смотрел на Адэлис с волнением, вспоминая, что она сегодня пережила и зная, что её силы полностью наверняка не восстановлены, чего бы она не говорила.       — Что? — спросила Кэтрин.       — Я выжгу из него тёмную магию Кассандры — своею светлой, и сотру память.       — Но ты не можешь этого сделать! — резко замотал головой Артур. — Ты не можешь проникнуть в разум вампира!       — Дело в том, что я большую часть своей жизни изучала телепатию и в этом мне точно равных нет. Проникнуть в разум вампира, конечно, тяжело, но не невозможно.       — Я мёртв! И здесь не материален! — выдвинул следующий аргумент вампир. — У тебя не выйдет! Чтобы связаться со мной, тебе нужно… — и вдруг он ощутил острую боль на своей ладони. Зашипев, Артур оттолкнул от себя Кэтрин, которая держала в руках снятую окровавленную серёжку. — Стерва!       Адэлис вдруг довольно улыбнулась, смотря на Пирс.       — Пару капель крови, — девушку вытерла кровь об чёрные джинсы. — Ты не материален в мире живых, — кивнула его словам Кэтрин, встречаясь с довольным взглядом Эндерсон и с удивлённым взглядом Элайджи, который точно не ожидал такого хода от двойника. — Однако, — она снова посмотрела на Артура, — ты материален в мире мёртвых, как и мы все. А это, — она очертила тоненьким пальчиком круг в воздухе, — ловушка для нас, в которой концентрируется энергия мёртвого мира, которая делает нас материальными в этом. А твоя кровь — усилит контакт. Я ничего не напутала? — спросила она у Адэлис.       — Пять с плюсом, Кэтрин, — похвалила её ведьма. — Экзамен сдан.       Элайджа улыбнулся, поравнявшись с Адэлис. Конечно, он не смотрел на Кэтрин с уважением, и тем более — восхищением, но он точно был весьма доволен такому ходу.       — В любом случае, — Артур обречённо выдохнул, — чтобы взаимодействовать со мной или даже с ней, — кивнул на Кэтрин, — тебе нужно оказаться здесь, и только тогда…       И именно в этот момент Адэлис переступила черту круга, оказываясь в ловушке, которая была заготовлена ею же.       — Нет! — Элайджа тут же оказался рядом с ловушкой, но та не пропустила его вперёд. — Адэлис!..       — Прости, Элайджа, — ведьма Эндерсон виновато посмотрела на него, зная, что он злится, — но другого варианта у нас нет. Я не позволю Кассандре получить то, что ей нужно. Ты и сам знаешь, что у нас нет другого выхода.       Артур сделал шаг назад, тут же столкнувшись с Кэтрин, которая оказалась за его спиной. Глаза Адэлис полыхнули оранжевым цветом. Хоккинс хотел начать сопротивляться, но его тело вдруг начало становиться очень тяжёлым. Хотелось лечь, но тело стояло так, словно что-то постороннее и невидимое держало его.       — Stai pe loc și taci!       Адэлис знала, что магия может выйти из-под контроля, поэтому она кивнула Кэтрин, которая тут же взяла парня за плечи, чтобы тот точно не упал. Теперь Артур даже и слова сказать не сможет, но будет всё чувствовать и видеть. Эндерсон взяла его руку, проводя большим пальцем по метке, видя идеальную работу некромага. Она чувствовала всю тьму, которая сочилась из этой метки, распространясь вокруг.       — Зрелище не из приятных, — предупредила она Кэтрин. — Отвернуться не хочешь?       — Я не брезгливая, — ответила Пирс. — К тому же, весьма любопытно наблюдать за работой опытной ведьмы.       Адэлис хмыкнула, покосившись на Элайджу, который одним взглядом дал ей понять, что весь дальнейший разговор будет тогда, когда они останутся наедине. И Адэлис решила хотя бы немного успокоить его, связавшись на ментальном уровне. С этим проблем не было. Он полностью открыт для неё.       « — Я знаю, что ты зол на меня, но я буду в порядке. Обещаю. Мы оба не хотим лишних проблем, Элайджа. А он может их доставить нам, сказав Кассандре что-то важное, что уже мог услышать. Нам этого не нужно. А из нас двоих только я могу позаботиться об этом».       Элайджа даже сначала не понял, что её голос звучал именно у него в голове, а не в реальности. Он даже не знал, что Адэлис так же практикует этот приём, как и делала это в прошлой своей жизни. Элайджа помнит своё удивление, когда она влезла в его разум и сказала что-то в его голове, чтобы слышал только он. Потом они часто использовали такой способ общения это в экстренных ситуациях или когда не хотели, чтобы окружающие слышали их мысли и планы. Аделия научила и его так делать, поэтому он ответил, зная, что она так же открыта для него.       « — Это не отменяет того факта, что я очень зол. Я прошу тебя, будь осторожней. И если вдруг что, то брось это дело. Твоя жизнь для меня важнее, чем то, что он услышал и может передать Кассандре, с которой мы справимся рано или поздно».       «Он умеет общаться ментально! Интересно, кто его этому научил? Почти все вампиры даже не подозревают, что умеют делать это!»       Адэлис кивнула ему и снова посмотрела на Артура. Ей, как живому человеку-ведьме, которая работает со всем живым, было довольно тяжело находиться в мёртвой зоне. Разум путался, накатывала слабость… Такое уже было в её практике. И если поддаться всем этим чувствам в теле, то магия начнёт отказывать и внушение не сработает, как и то, что она собирает сделать помимо вторжения в чужой разум.       Адэлис раскрыла левую ладонь и закрыла глаза, концентрируясь на своём сердце, отыскивая тот самый свет, который она так упорно сохраняет в себе. Она начала призывать и воскрешать в своей памяти все светлые чувства, которые когда-либо испытывала. В основном Адэлис концентрировалась на воспоминаниях, которые были связаны с Джоном. Она не может вспомнить ни одного плохого воспоминания со своим дедушкой. Хотя внешне она оставалась серьёзной, но в душе становилось так хорошо и спокойно, что первый проблеск света начал появляться в её ладони, постепенно формируясь в светлую сферу. Адэлис чувствовала её мощь, но понимала, что пока мало. Ей нужно ещё больше призывать все свои воспоминания.       Кэтрин внимательно смотрела на Адэлис, до сих пор не веря в то, что они встретились спустя четыре столетия. Да, она так же знала Аделию, которую она однажды спасла…

* * *

      1626 год 1 января       Англия. Графство Нортумберленд       Кэтрин прогуливалась по весьма очаровательному городку, кутаясь в тёплый зимний плащ. Несмотря на то, что она была вампиром, которые, в принципе, не мёрзнут, эта зима была чем-то новым. Кэтрин давно не помнит такого холода, и того, чтобы даже шёл снег. Ей, как девушке с горячей Болгарской кровью, естественно, по душе было лето, тёплое солнышко и загар, но зиму она так же любила. Зимой всегда была особая атмосфера. Особенно ей нравилось наблюдать со стороны за людьми, которые водили хороводы вокруг ёлок, которые безжалостно вырубали в ближайших лесах и ставили на главной площади. Кэтрин не нравилось, что уничтожают прекрасную природу. Ей нравились леса, запах хвои и воздух, который, кажется, в лесах всегда был самым чистым. Но ей так же нравилась атмосфера праздника.       Вдохнув по глубже ледяной воздух, Кэтрин выдохнула пар, забавно улыбнувшись. Вдруг ей на нос приземлилась снежинка и она подняла взгляд на небо, видя, как с каждой секундой снежинок вокруг становилось всё больше и ветер становился куда сильнее. К счастью, ей он не страшен, как и простудные заболевания, которые мучили обычных людей. Она могла снять с себя плащ и спокойно кружиться, но всё же ей тоже было довольно прохладно, поэтому этого Пирс не делала.       Нортумберленд был красивым и живописным королевством, особенно летом. Летом это сказочное место было особенно прекрасным. Кэтрин бывала тут десять лет назад и помнила, как наслаждалась цветами, живописью, чистыми улицами и приветливыми людьми. В то время можно было редко найти чистые улицы и культурные города, как Нортумберленд. Кэтрин тут даже нравились люди, которые были очень доброжелательные и радушные. Самый настоящий рай для отдыха. В этот раз она решила вернуться зимой и поняла, что в это время года, это место особенно прекрасно. Смотря на все эти домики, улицы и площади с замками, Кэтрин казалось, что она попала в какое-то королевство из сказки. Десять лет назад она приезжала сюда по приглашению самого Якова VI, который правил одновременно Англией и Шотландией. Они познакомились в Шотландии на одном из званых вечеров. Кэтрин произвела на него невообразимое, по его словам, впечатление, и ему захотелось показать свои владения и пригласить погостить. Правда, тогда он затаскал её по званным вечерам, отчего Кэтрин умудрилась, будучи вампиром, стереть ноги из-за неудобных туфель. Наверное, именно поэтому в этот раз она решила посетить это место тайком.       Подходя к главной площади, до вампирши вдруг начало долетать множество людских голосов, звуки какой-то возни и проезжающих карет. Нахмурившись, она прислушалась.       « — Её правда казнят?»       « — Конечно! Она же ведьма, к тому же попыталась убить уважаемого человека!»       « — Но почему они захотели это сделать на главной площади?»       « — Потому что сэр Кадмус того пожелал, а ты знаешь, что его желания — неоспоримы».       Кэтрин слышала о Генерале Ловэле Кадмусе, который являлся правой рукой короля последние три года в этом городе. Ему было не больше тридцати, красивый, амбициозный и смышлёный. Якову такие нравились, поэтому Кэтрин не удивлена, что именно он ответственен за город вовремя его отсутствия. Но почему-то Кэтрин захотелось пойти на площадь и посмотреть, какая ведьма осмелилась совершить покушение на жизнь такого уважаемого человека…       Тогда Кэтрин ещё не знала о трагедии, которая постигла это место.       Оказавшись на площади, на которой было, по меньшей мере, около сотни людей, Кэтрин затерялась в толпе. Всё же она скрывается от Клауса, и ей не нужно, чтобы её узнал кто-то из аристократов, которые могут работать на него. Тёмный капюшон плаща как следует скрывал её лицо, и лишь тонкая прядь тёмно-шоколадных волос выбилась из-под верхней одежды, качаясь из-за порывов ветра. Она заметила прямо посреди площади — появившийся столб, наваленное кучей дерево, на котором стояла девушка, тело которой было крепко обвязано толстыми верёвками. Она была очень бледна, на лице было множество кровавых подтёков, а голова была опущена, словно у неё не было сил даже на то, чтобы её высоко держать. Вампирша пыталась прислушаться к её сердцебиению или дыханию, но гул толпы не утихал, а только нарастал, из-за чего она не могла сфокусироваться на том, что её интересовало.       Вдруг ведьма с трудом подняла голову и посмотрела прямо на Кэтрин своими неживыми зелёно-карими глазами. Она почувствовала энергию появившегося на площади вампира. Аделия знала, что для вампиров сжигание ведьм — первое в ряде забав, поэтому она не была удивлена этому, но была поражена другому. Она думала, что на площадь явился тот, с кем она перепутала чертового Ловэля. Но раз Аделию нашли, значит Майклсон этому посодействовал, собственно, это было ожидаемо, но она надеялась, что успеет уйти, но, увы, не получилось. Снова повесив голову, устремив взгляд на обилие дерева под своими ногами, она попыталась вдохнуть холодный воздух, но толстые верёвки были затянуты настолько сильно, что она закашляла, тут же снова почувствовав вкус железа во рту из-за порванной губы.       Генерал Ловэль для всех был эталоном благородства, чести и неизменной доброты. Он подавал себя как бесподобного, солидного и сердечного человека, но только Аделия Вурмбранд знала, насколько это отвратительный человек. Под видом добродеятеля, скрывается самый настоящий монстр, которого ей доводилось встречать. У неё было немало врагов, но не один не позволял себе повышать руку на девушку так, как это делал он: грязно, сильно и беспощадно. Он показывал ей тем самым всё своё превосходство над такими, как она. Он так пытался ей доказать, что женщины — ничто. И какой бы сильной она себя не возомнила, Аделия остаётся женщиной, которая должна плясать под дудку такого тирана, как он.       Ловэль дал ей выбор: либо она выйдет за него, и он научит её уважать мужчин, и напомнит, каково это быть слабой женщиной во власти сильного мужчины; либо её ждёт ведьмовская казнь прямо в центре города. На что Аделия сказала:       « — Да лучше я умру, чем буду женой чудовища!»       За что она чуть ли не попрощалась со своими зубами. Удар был настолько сильный, что у неё до сих пор ныла челюсть. Аделия сказала правду. Для неё смерть — куда милосерднее. Однако Ловэль думал иначе, ведь наслышан, что огонь — уничтожает ведьму, хотя это обычный миф. Огонь не может уничтожить душу. Он её освобождает. И Аделия знала, что вернётся где-то через четыре столетия обратно в этот мир. Конечно, жаль, что она не убила Ловэля, но с кем не бывает… Продолжит в каком-нибудь двадцатом или двадцать первом веке. Она просто стояла и смиренно ожидала своего конца.       Тогда Ловэль ещё признался, что был бы не против оставить её для личных целей, но после сказал, что у него куда больше дел и проблем, в связи с чем и десяти минут лишних не найдётся для того, чтобы забежать к ней и поразвлечься. На Кадмуса часто совершались какие-то покушения, потому что многим хотелось на его должность. И многих он убивал сразу, потому что они были мужчинами. И были ему никак не интересны. Но вот женщина — это что-то новое и интересное. В целом, он неплохо, по его мнению, доказал ей, что она слабая и ничтожная, когда чуть не выбил ей зубы и не выдрал часть волос. Так что, с неё было хватит. Он порадуется, когда она будет гореть в огне.       Кэтрин смотрела на ведьму и не понимала, почему она не вырывается или не применит магию, которая могла бы дать ей фору. Пирс видела в её глазах что-то, что говорило о силе, которая стремительно потухала.       — Простите, — Кэтрин обратилась к рядом стоящей женщине, которая держала в руках капюшон, чтобы ей не продувало горло. — А вы не знаете, что случилось и за что её собираются казнить?       — В Рождество эта девушка выстрелила в одного уважаемого человека, но попала на самом деле в другого. Генерал Ловэль узнал, что угодившая стрела в грудь Господина Элайджи, на самом деле, была адресована ему…       «Элайджа?!»       — Никто не знает, за что эта девушка хотела убить Ловэля Кадмуса, — незнакомка пожала плечами, переведя водянистые глаза на несчастную. — Но вы знаете, чем чревато покушение на жизнь уважаемого человека.       — Простите, вы так же упомянули о неком Господине Элайдже, — женщина кивнула, а Кэтрин уже захотелось провалиться под землю. — А кто он в этом городе?       — Видно, вы новоприбывшая, милая, — улыбнулась ей женщина. — Его семья приобрела здесь замок и подписала с королём какой-то указ, который отдавал им право на владение частью города. Благодаря Элайдже и его брату, Нортумберленд расцвёл ещё больше.       Кэтрин прикрыла глаза, тяжело вздохнув.       «Спокойно… Спокойно…»       — Я слышала, что именно Господин Элайджа сдал эту девушку, которая скоро поплатиться за своё покушение на мистера Ловэля, — поделилась сплетнями светло-русая женщина с голубыми глазами. — Вы в порядке? Вы кажетесь бледными…       «В порядке ли я? Даже не знаю! Я приехала в город, который мне понравился всей душой, чтобы отдохнуть от беготни, и кто же знал, что мои преследователи окажутся здесь?!»       Кэтрин хотелось присесть, чтобы перевести дух, но ей приходилось стоять, крепче сжимая плащ в районе горла, практически до хруста ткани.       «Но зная Элайджу, я сомневаюсь, что он бы так поступил. Он не сдаёт кого-то. Элайджа всегда сам разбирается с проблемами и врагами, либо убивая их, либо давая шанс, что бывает редко. Дело в чём-то или ком-то другом…»       — Да, — Кэтрин с трудом улыбнулась, выдыхая. — Спасибо за информацию, мисс. Я очень вам признательна.       Женщина улыбнулась и посмотрела на ведьму, которая всё так же стояла в одном положение. Кэтрин так же перевела взгляд на неизвестную ей девушку, чьи волосы развивались на ветру, а одежда и плащ были порваны в некоторых местах. Вдруг с другого конца площади появился мистер Ловэль под сопровождением служивых, которые шли нога в ногу с высоко поднятой головой. Толпа встревоженно зашепталась, а Кэтрин немного понурила голову, чтобы не быть такой заметной.       Светлые зелено-голубые глаза мистера Ловэля довольно сверкнули, глядя на тяжело дышащую ведьму, которая даже не посмотрела на него. Он встал прямо перед ней, высоко задрав голову, чтобы посмотреть ей в глаза.       — Готова умереть? Или, может, передумаешь, и согласишься на брак со мной, ведьма-стрелок?       — Я лучше умру, чем выйду замуж за чудовище, — повторила она свои слова, стараясь скрыть дрожь в теле из-за холода. — Давай покончим с этим. Устрой представление!       — Даже скучно. А где весь огонь и сила, о которой я столько был наслышан?       — Заснула на века, — сухо ответила она, чувствуя сухость во рту вперемешку с металлическим привкусом.       Скучно вздохнув, Ловэль кивнул служивым и они отошли к каменной стене, которая отделяла лес и площадь. Кэтрин слышала каждое его слово и почему-то теперь она была уверена, что Элайджа тут не причём.       «Может помочь ей? Если Ловэль действительно такое чудовище, каким она его называет, то она не должна умирать из-за него. Я однажды так же избежала смерти, которая была уготовлена мне одним чудовищем».       Вдруг в центр вышел человек в красном плаще, который был расшит золотыми нитями, а у горла был белоснежный мех, который хорошо согревал и не пропускал холодный ветер. В руках мужчины, который, очевидно, был в возрасте, находился слиток. Толпа затихла, как только увидела главного глашатая города. Тут же вернулись служивые с факелами.       «Как только загорится огонь под её ногами, я не смогу ей помочь»…       — Дамы и Господа! — громко заговорил мужчина, развернув свиток. — Неделю назад на жизнь уважаемого Господина Ловеэля Кадмуса было совершенно жестокое покушение. В него пустили стрелу, которая божественным чудом пролетела мимо, — Аделия вдруг усмехнулась, явно не соглашаясь с этим. В теории она попала, но просто не в него.       — Врать плохо, — пробубнила ведьма, перебив мужчину. — Извиняюсь.       Рядом стоящий мистер Ловэль злобно посмотрел на неё, что Аделия успешно проигнорировала.       — Кхм… Звать её Аделия Вурмбранд. Посмотрите все на лицо той, кто осмелилась посягнуть на жизнь уважаемого человека нашего города! Посмотрите и запомните в лицо ту, кто совершал все самые ужасные преступления в городе.       Аделия вдруг резко подняла голову, услышав столь возмутительное и неправдивое обвинение. Она всего-то убила всю его семью, а остальные преступления не на её совести.       — Врать плохо, господин… не знаю как вас там, глашатай, — перебила его ведьма.       — Заткнись, Вурмбранд! — шикнул на неё Ловэль.       — Какие обвинения на меня ещё вешают? — не унималась Аделия, игнорируя генерала. — Хоть перед смертью дайте правду узнать!       Толпа смотрела, затаив дыхание.       — В ваших преступлениях числятся: убийства; грабёж; жесточайшие пытки; применение магии во вред городу и населению, сотрудничество с дьяволом.       Аделия почувствовала, что её челюсть отвисла. Люди с ужасом смотрели на неё, а затем полетели обвинения…       — Из-за неё умер мой ребёнок!       — Из-за неё погиб наш скот!       — Из-за неё в городе все проблемы!       — Она прокляла мою семью!       — Из-за неё сгорела старая церковь!       — Убить ведьму!       Но Аделия ничего из этого не делала. Она никогда не вредила мирному населению, не убивала ни чьих детей, домашний скот, не насылала проклятий.       — Заткнитесь! — прокричала Аделия, отчего тут же закашляла, чувствуя сильную боль в горле и в рёбрах. Её глаза сверкнули жившим внутри огнём. Ведьма тут же почувствовала как из-за гнева, который захватил её, обострились все ведьмовские чувства. — Всё, что я сделала на самом деле — это убивала, но не мирное население, а тех, кто этого заслужил! Я карала виновных в смерти моей семьи! Многие из вас сделали бы то же самое, только если бы вы, — она кивнула на женщину в белой мантии, со светлорыжими волосами, — действительно знали, отчего умер ваш ребёнок. Из-за халатности родителей-алкоголиков! — прошипела она, чувствуя колющие ощущения в ладонях. — Вы, — взгляд на лысого мужчину, который обвинил её в смерти скота, — если бы знали, что животных отравил ваш сосед из-за зависти! Вы, — взгляд на мужчину в чёрной шляпе, — если бы знали, что проблемы в городе из-за этого урода, — кивок в сторону мистера Ловэля. От этих слов толпа испуганно отступила назад, видя, что глаза ведьмы вспыхнули оранжевым светом с новой силой. Она была зла. А все люди в мире знали, что злить ведьму — только себе дороже. — Вы, — она посмотрела на черноволосую женщину, — если бы знали, что вашу семью прокляла другая ведьма на заказ! Вы, — она посмотрела на женщину в тёмно-синей мантии, которая обвинила её в проклятие, — лечите голову! Не везде виновато колдовство, а тупые люди, которые недостаточно развиты! Вы, — взгляд на пожилую даму, которая была вся сморщенной, — в пожаре церкви виновата обычная гроза! Не нужно искать магию там, где её нет! — злость никак не хотела отпускать, а с каждой секундой разгоралась всё больше. — Вы, люди, ничтожны! Вам легче повесить все злодеяния на одного злодея, нежели чем найти настоящих и покарать их за содеянное! — громко объявляла она, несмотря на то, что горло постепенно начинало болеть всё сильнее. — Ну и чёрт с вами! Я знаю правду за себя и если уж попаду в чистилище, то искупать буду только те грехи, которые я на самом деле совершала, а не те, на которые меня повесили, лишь бы только перестать искать настоящих виновных. Счастливо оставаться с чудовищем, который находится у вас прямо под носом. Поджигай!       Мистера Ловэля трясло от злости, а глашатай испуганно смотрел на ведьму, как и вся толпа. Аделия теперь думала, что они все думают о проклятии, которое она мысленно наслала, пока вещала им простую истину. Да, тут люди верили и в такое. Собственно, для неё это было не удивительно. Аделия догадывалась, что будет очень больно. Скорее всего её вопли будут доноситься до границ королевства, но лучше так, чем задерживаться в этом месте на лишнюю секунду.       — Поджигай! — прокричала она на служивого, в чьих руках факел вспыхнул с новой мощью.       Люди испуганно вскрикнули, сделав два шага назад, а молодой офицер чуть не выронил факел из рук.       — Убейте ведьму! — прокричал кто-то из толпы и все остальные тут же подхватили.       — Мистер Ловэль… — обратился к нему служивый в красной форме.       Кадмус подошёл к ведьме, встречаясь с её разозлённым взглядом и прошептал так, чтобы слышала только она.       — Надеюсь, ты будешь долго страдать в ином мире за смерть моих близких.       — А я надеюсь, что весь ваш род страдает за смерть моей семьи. Моя миссия не закончена. Поверь, я вернусь и закончу начатое.       — Верь в это, — хмыкнул он. — Возможно, однажды встретимся. Поджигайте, мистер Портер.       Мистер Портер подал сигнал остальным служивым.       — Наслаждайся последними минутами, Аделия, — улыбнулся ей Ловэль. — Ты достойный противник, но сейчас ты ничтожна как никогда…       Солдаты поочерёдно начали класть факела, как вдруг где-то за спиной Аделии раздался влажный хруст и двое солдатов замертво упали на землю. Толпа не поняла, что случилось, но увидела море вытекающей крови. Как вдруг по площади закружило нечто, что никто не мог разглядеть. Аделия знала, что это вампир, но не знала, кто это. Она не дружила в этом королевстве ни с одним из них. Как-то не доводилось… Ведьма попыталась найти взглядом ту самую девушку, которую видела в толпе минут десять назад, но её не было нигде.       «Неужели она»?       Служивые, которые пока оказались не тронуты, схватились за оружия, но нечто кружилось настолько быстро, что они не успевали попасть в это.       — Она призвала себе на помощь дьявола! — кто-то выкрикнул из толпы.       Аделию сейчас заботил отнюдь не дьявол, а что тепло всё быстрее доходило до неё. И если кто-то собрался её спасти, то ей или ему это нужно делать побыстрее.       Кэтрин свернула шею остальным двум солдатам, а в шею мистера Портера она впилась своими вампирскими зубами, разрывая плоть.       — Самого Сатану! — заявила вампирша, чувствуя, как изо рта хлынула только что влившиеся кровь из-за её обилия. Пирс облизнула клыки и губы, довольствуясь тёплой кровью и тут же закрыла себя неживым служивым. Люди в панике начали разбегаться, а мистер Ловэль тут же открыл огонь из своего оружия, но лишь прострелил уже не живого мистера Портера, истратив все пули. Кэтрин со всей силы оттолкнула от себя не живое тело в генерала и на вампирской скорости снова начала наворачивать круги вокруг площади, отвлекая внимание. У неё ещё было время на спасение. Когда она поняла, что её окончательно потеряли из поля зрения, она оказалась за столбом с мечом в руке, который вытащила в момент перемещения у одного из служивых. Она резко перерезала все верёвки. — Потуши огонь! — приказала Пирс — Аделии.       И она была бы с радостью, если бы не пушка, которую направили на неё. И если бы не солдаты, которые спешили на помощь Генералу Ловэлю.       — Я бы с радостью, но у вас проблема.       — Чёрт! — выругнулась Пирс, видя, что их окружают.       — Дамы, нас больше, — заявил Ловэль. — Кем бы вы не были, сбежать вам не удаться.       Адэлис прикрыла глаза, мысленно произнося заклинание, которое затушило огонь, чтобы хотя бы не сгореть.       — Убьёшь меня и тогда лишишься титула! — вдруг заявила Пирс, вспомнив о Якове.       — Правда? — ухмыльнулся Ловэль. — И кто же ты такая?       — Близкая подруга Короля Якова. Катерина. Возможно, он рассказывал обо мне. А может и нет, ведь он не всем доверяет тайны о своей личной жизни.       Аделия удивлённо смотрела на Кэтрин. У неё много вопросов к этой женщине.       — Врёшь, — хмыкнул он. — Ты — обычная потаскушка. Мы таких встречали.       — О! — воскликнула Аделия. — Смотрю, ты не понаслышке знаешь о дамах низшего класса.       — Согласна, — подыгрывала Кэтрин. — Очевидно, покупал их услуги. И, скорее всего, подхватил какую-то болячку. Ты его лицо видела?       — Да ладно если бы лицо, дорогая, — Аделия начала чувствовать, что магическая сила наконец-то начала брать своё после того, как её напоили лобелией пару часов назад. — Я видела его сущность, а это куда хуже. Поверь на слово.       — Сломанная психика на всю жизнь…       И вдруг прозвучал рёв генерала, а затем выстрел, вот только на месте девушек было пусто.       — Я найду тебя, Аделия Вурмбранд! — прокричал он в порыве ярости. — Я найду тебя, и ты поплатишься за всё! Ты умрёшь! Я тебе обещаю, слышишь?!

* * *

      Наше время…       Кэтрин улыбнулась этим воспоминаниям, вспомнив их знакомство. Тогда они навели шуму, который не утихал целый месяц. Им приходилось скрываться, потому что с тех пор на них охотился не только Ловэль, но и ещё Майклсоны. Целая ностальгия для Кэтрин Пирс и жаль, что не для Аделии. Это было их любимым воспоминанием…       Адэлис продолжала вызывать в себе все светлые воспоминания и чувства, вот только теперь её сердце воскрешало воспоминание со встреч с Элайджей и их поцелуя. Адэлис чувствовала, как её сердце радостно трепетало, когда она вспоминала об этом. Она чувствовала, как свет прибывал к её руке, словно это было чем-то очень значимым. Конечно, это было не чем-то обыденным, но она не позволяла себе заострять на этом внимание и думать о том, что ей понравилось, потому что знала, что целовали тогда не её.       Как вдруг Адэлис увидела Кэролайн, которая бежала обнимать её с венком из цветов в руках. Она смеялась и звала её почему-то чужим именем — Аделия. Это было где-то на холме под деревом, где росло много цветов, но её сердце на этом сделало такой кульбит, что она почувствовала всю магическую энергию, которая резко наполнила её ладонь нужным количеством света. Адэлис не знала, что это было, но чего бы не выдало её подсознание — оно сработало и это важно.       Она открыла глаза, смотря на сферу, которая светилась настолько ярким белым светом, что могла ослепить. Взгляд Адэлис переместился на Артура, которого Кэтрин всё так же крепко держала. Ведьма представила, как маленький лучик света из общей сферы начал ползти к метке, проникая внутрь и выжигая всю тьму. Магия подчинилась ей, воссоздав это в реальности. Артур начал что-то мычать, но рот не открывал. Адэлис, Кэтрин и Элайджа видели, как кончик белого лучика светлой энергии начал окрашиваться в тёмный, а сама метка начинала чернеть и вскрываться. Из руки вампира ручьём потекла кровь, разрывая плоть и пачкая руку ведьмы.                    — Ard tot întunericul cu lumină și îl expulzez creatorului său…       Кэтрин, благодаря общению с Аделией в прошлом, немного выучила румынский и иногда понимала, что она говорит. И сейчас на её лице появилась коварная ухмылка.       — В чём дело, Катерина? — спросил Элайджа, заметив знакомое выражение лица.       — Она передаёт «привет» своей бывшей подруге, отсылая тьму назад.       Элайджа снова довольно улыбнулся, в сотый раз убеждаясь, что её фокусы за столько веков не изменились.       Вдруг метка на руке парня зашипела и стекаемая вниз кровь начала становиться чёрной — как ночь. Артур что-то мычал, не в силах открыть рот из-за ведьмовского внушения, но он всё видел. Его глаза слезились, а сам он был краснее помидора. Магическая сфера света, которую в своих руках держала Адэлис, начала интенсивнее проникать под кожу, постепенно уменьшаясь в размере. Ведьма Эндерсон продолжала читать заклинание, выжигая тьму окончательно, и когда метка полностью пропала, а на коже парня остался лишь след сгоревшей плоти, она отпустила его руку.       — Специфичное зрелище, — прокомментировала Кэтрин, смотря на кровоточащие мясо на руке и лужу крови под их ногами. — Что дальше?       — Внушение, — ответила ведьма. — Сейчас…       Адэлис встряхнула руками и прикрыла глаза, пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям. Она чувствовала, что магии в ней достаточно, но в данный момент внушение отнимет больше сил, чем бывает обычно. Во-первых, из-за магии, которую она уже сотворила. И, во-вторых, потому что она до сих пор ослаблена. У неё два выбора: либо использовать магию и потом мучиться со слабостью весь ближайший вечер и ночь, либо попросить о помощи Элайджу.       «Может, пришло время спрятать свою излишнюю самоуверенность куда подальше? Однажды она меня уже подвела, кто мне даст гарантий, что это не случится снова? Я знаю, что могу положиться на Элайджу. Я знаю, что он не откажет мне в помощи, если я попрошу…»       — Элайджа, — обратилась она к древнему и протянула ему руку, — пожалуйста, мне нужна твоя помощь.       Он тут же кивнул, сжал её руку и перешагнул преграду, оказывая так же в магическом круге. Кэтрин, которая не ожидала, что Адэлис захочет привлечь к работе Элайджу, напряглась и спросила:       — Зачем? Разве тебе это не по силам?       — По силам, — ответила Адэлис, кивнув. — Просто сегодня я вела борьбу в своём подсознании с его матерью. История длинная, но суть в том, что она высосала приличную долю моих сил. Если я сейчас послушаю свою неугомонную самоуверенность, то знаю, что она меня подведёт. А сегодня я этого не хочу. Элайджа, как древний, спокойно сможет применить внушение, а я буду его якорем. Нахождение в этой зоне на нас сказывается весьма… своеобразно, потому что мы всё ещё живы, даже если один из нас частично мёртв. Поэтому, — она посмотрела на Элайджу, — лучше не разъединяй со мной контакта.       Элайджа кивнул и сделал шаг ближе к вампиру, который выглядел весьма плохо. Майклсон поймал затуманенный из-за боли взгляд вампира и уверенно начал внушать то, что посчитал нужным.       — Ты никогда не испытывал ненависти к Деймону Сальваторе, — монотонным, но уверенным голосом проговорил Элайджа. — Ты никогда не собирался ему мстить. Кассандра Коллингвуд наняла тебя в качестве шпиона, пообещав скорое воскрешение, но благодаря Катерине и своим друзья, ты узнал, что она тебя обманула. Ты не знал, как избавиться от метки, и тогда Катерина предложила свою помощь, и привела тебя к Адэлис, которая избавила тебя от тёмной магии. Ты ей очень благодарен и не держишь зла за причинённую боль. Ты больше не станешь связываться с кем-либо из ведьм и колдунов и не подашься в шпионы. Никогда.       Элайджа посмотрел на Адэлис и кивнул ей. Глаза ведьмы тут же сверкнули огнём, снимая раннее установленную программу. Артур наконец-то моргнул, тут же зажал запястье, отчего стало ещё больше больно и он отдёрнул окровавленную ладонь, повернувшись сначала на Пирс, а затем посмотрев на Адэлис и Элайджу.       — Это было больно, — улыбнулся Артур. — Но спасибо, мне не нравилось быть шпионом, тем более которого водили за нос.       — Всегда пожалуйста. Это моя работа… — дружелюбно улыбнулась Адэлис. — Ты можешь возвращаться, а нам с Кэтрин ещё нужно переговорить.       Артур кивнул и в этот же момент исчез. Элайджа шагнул за пределы «мёртвой зоны», оставляя Адэлис и Катерину наедине. Ведьма Эндерсон вдруг протянула руку Кэтрин для рукопожатия. Пирс сначала настороженно посмотрела на неё, но всё же неуверенно ответила на этот жест.       — Спасибо тебе, Кэтрин. Отличная и быстрая работа. Неужели так не терпелось избавиться от нашей связи? — ухмыльнулась Адэлис.       — Возможно в иной ситуации я бы не торопилась, — ответила ей вполне дружелюбно Кэтрин, на секунду отведя взгляд на Элайджу, который улыбался, смотря на них двоих. Последний раз он видел их вместе за месяц до своей свадьбы. Они прощались примерно так же, только теплее, учитывая тогдашний уровень их дружеских отношений. — Но в данный момент я хочу, чтобы ты разорвала нашу связь. Не люблю я всё это, уверена, ты меня понимаешь.       — Понимаю, — кивнула Адэлис, почувствовав, как правая ладонь Кэтрин, крепко сжала её правую. — Я бы тоже, на самом деле, была не в восторге. Но я думаю, ты понимаешь, что другого варианта у нас не было.       — Понимаю, — кивнула Кэтрин. — Надеюсь, с нас так кожа слезать не будет?       — Слава Вселенной — нет, — ухмыльнулась Адэлис. — В тебе моя светлая магия, как и во мне твоя, к слову, тоже светлая.       — Секунду, — Элайдже показалось, что он ослышался, — как это понимать?       — Так и понимать, — посмотрела на него Адэлис. — На данный момент в Кэтрин больше света, чем тьмы. Она умерла, являясь человеком. А тёмная вампирская сущность её покинула, которую наверняка бы засосало куда-нибудь в ад, если бы Кэтрин умерла вампиром. Но, как человек она… — Адэлис перевела взгляд на Кэтрин, внимательно всматриваясь в её глаза, — светлее, и не совершала непростительных грехов, которые могли очернить её сердце. Поэтому она там, откуда можно вернуться. К тому же она странник и никому не использовала магию во зло. Ну, кроме Елены, в которую она однажды вселилась, надеясь избежать смерти.       — Трудно поверить в то, что она невинна, — древний прошёлся оценивающим взглядом по Кэтрин, которая гордо подняла голову верх. — зная, что она совершала.       — Являясь вампиром, — кивнула Адэлис. — Ты знал её человеком, Элайджа. Вспомни, какой она была тогда. Ты сам рассказывал мне…       — Приятно знать, что обо мне вспоминают даже после смерти, — ухмыльнулась Кэтрин, посмотрев на Майклсона.       — Я люблю знать всё и всех, с чем и кем могу столкнуться, сама того не ожидая. Поэтому я просила Элайджу и Деймона просветить меня во всей истории, — объяснила Адэлис.       — Представляю, что могли обо мне рассказать. Особенно Деймон… — пробубнила Кэтрин, нахмурившись.       — Приятного мало, — не утаивала Адэлис. — Думаю, ты сама понимаешь, что некоторые… обвинения, ты действительно заслужила, Кэтрин. И это я не вспоминаю Александра, который из-за тебя на несколько лет выключил человечность, — Пирс тут же увидела в её глазах вспыхнувшую злость, которая ведьма умело подавила, отведя взгляд. — Но не будем к этому возвращаться, по крайней мере сейчас. Я освобожу тебя, и ты можешь уходить.       Кэтрин поджала губы, коротко кивнув. Когда кто-то так вспоминал об Александре, обвиняя её, хоть и заслуженно, Кэтрин всегда чувствовала себя очень виноватой, но она понимала, что никак не искупит этой вины. Уже поздно. Нужно было делать это раньше, пока она ещё была вампиром или как только стала человеком, может быть, она бы до сих пор была жива…       — Повторяй за мной, — приказала Адэлис, переводя взгляд с лица двойника на её метку. Ведьма Эндерсон подняла левую ладонь и преподнесла ту к метке на запястье Кэтрин, оставив небольшое расстояние. Кэтрин сделала то же самое. — Ощути, исходящую от метки свою энергию. Почувствуй холод и что-то, что относится именно к тебе. Чувствуешь? — Кэтрин кивнула, чувствуя холод, колючесть, но и почему-то какое-то приятное тепло. — Представь, как эта энергия возвращается к тебе. Представь, что твоя ладонь — подобна пиявке, которая её высасывает.       Адэлис и Элайджа тут же увидели, как из метки начало исходить едва заметное бело-голубое свечение, которое медленно впитывалась в ладонь Кэтрин. Когда Адэлис против её воли установила связь с Пирс, часть её энергии проникла в ведьму, создав такую же метку. Без энергообмена никуда в магии, поэтому настало время вернуть то, что принадлежит каждой из них по праву. В конце из метки на руке Адэлис вышла совсем небольшая энергетическая сфера бело-голубого света, которую Кэтрин крепко сжала в своей ладони, впитав окончательно.       — Молодец, — улыбнулась Эндерсон. — Быстро учишься.       — Твоя очередь, — ответила ей той же тёплой улыбкой Кэтрин.       Адэлис повторила всё то же самое, что и говорила делать Кэтрин. Вот только свет её энергии отличался. Из метки на руке двойника выходило светло-оранжевое свечение, которое неприятно, но терпимо обжигало руку Катерины. Однако Адэлис справилась с этим быстро и метка так же быстро исчезла с запястья Пирс.       — Прощай, Кэтрин, — Адэлис шагнула за черту, на прощание благодарно улыбнувшись.       — Я бы сказала: до встречи, Адэлис, — Кэтрин подмигнула ведьме и Майклсону, тут же исчезнув.       — Ты что-нибудь понял? — спросила Адэлис у Элайджи.       — Нет, — покачал он головой, — но не удивлюсь, если она заявится к тебе за чем-то. В любом случае помни: не соглашайся ни на что.       — Я помню, — вздохнула Адэлис, посмотрев на него. — Ну, а теперь можешь начинать злиться на меня за самодеятельность. Только потише! — тут же попросила девушка, приложив ладонь к виску. — Голова немного побаливает…       Вздохнув, Элайджа подошёл ближе к ней, приобняв за плечи и подтолкнув к себе. Он почувствовал, как та опустила голову к нему на плечо, устало выдохнув. Он оставил поцелуй у неё на макушке, сказав:       — Пойду сделаю тебе чай, — прошептал он, коснувшись щекой её макушки.       — Слушай, может ты вообще пропишешься у меня на кухне? — усмехнулась она, посмотрев на него. — Ты неплохо вписался в общую атмосферу и чувствуешь себя там хозяином, что мне даже нравиться.       — Пропишусь, если позовёшь, — он широко улыбнулся. — Только прежде, думаю, тебе нужно будет отвоевать меня у Никлауса, который просто так со мной не расстанется.       — Да ты прям на расхват! Ну, ничего. Я умею договариваться.       — Вот только у Никлауса с этим небольшие проблемы… — ответил он, вспомнив о методах в переговорах своего младшего брата.

* * *

      — Хватит, Кассандра! — повысила на неё голос одна из ведьм из ковена Давины. — Мы рискнули, в итоге поплатились жизнью одной из нас! Хочешь вести войну с Майклсонами — вперёд, но без нас! И учти, ты проиграешь!       Кассандра, которая ходила туда-сюда внутри большого мавзолея, выслушивая уже десятое или двадцатое послание от всех собравшихся. Без каких либо стеснений, её посылали чуть ли не в ад. Кассандра не обращала на это внимания, ведь то было сосредоточено на внутренних чувствах. Её так же не покидала всепоглощающая злость. Клаус Майклсон возомнил из себя непонятно кого, запрещая ведьмам колдовать! Но Кассандра не пальцем деланная. У неё такой фокус не пройдёт. Единственное, кто может запретить ей использовать магию — смерть. И то не факт, учитывая правила загробного мира. Но уж точно не какой-то недоделанный гибрид, который возомнил из себя Короля без короны.       — Вот именно! — поддержала её другая ведьма. — Давина явно будет не в восторге от нашей самодеятельности. Только представьте, что она сделает с нами, когда узнает о всём этом? Она нас на куски порвёт!       — Согласна!       — Поддерживаю!       — Захлопните свои рты! — прокричала Кассандра, в миг заставив всех утихнуть и с ужасом посмотреть на ведьму, глаза которой сверкали ядовитым зеленым цветом. — Вы — трусливые шавки, которых нашли под забором и приютили здесь! Вот только собаки, в отличие от вас, могут хотя бы покусать, а вы только попискиваете и поскуливаете, пытаясь добиться право на колдовство легальным способом, но этого не будет! Никто вам не даст колдовать, потому что у недоделанного короля раздутое самомнение!       — Да, — кто-то прокричал из толпы. — И однажды он этим самомнением по вырывает нам сердца, и тогда чего-то добиваться, в принципе будет бесполезно, потому что нас уже не будет!       — Да вас и так, и так не будет! — закатила глаза Коллингвуд. — Вас либо поубивают за вашу тупость, либо за трусость. Была бы я на месте Клауса, то убила бы за два этих фактора сразу! — раздражённо вещала она. — Однако, я хочу вам напомнить, кто вы! Вы — ведьмы! Хранители природы, хранители равновесия! В первую очередь мы те, кто должен избавлять мир от подобных Клаусу Майклсону, его семьи и его сторонников! В той же очереди мы — сами себе хозяева. И каждый из вас в праве решать, когда и как ему колдовать! С каких пор гибриды диктуют правила там, где ни в чём не смыслят? Как вообще вы допустили того, что вы боитесь, а не вас?       — Это вековая история! — ответила рыжеволосая ведьма. — И каждая из нас её знает. Марсель запретил магию и контролировал нас с помощью Давины. А Клаус решил, что это не такой плохой ход, который может помочь избежать возможного заговора против него и семьи — в целом!       Кассандра в три больших шага пересекла всё расстояние между собой и толпой, почти в плотную подойдя к ведьме.       — Конечно! — прошептала она, смотря на неё с неприкрытым недовольством и неприязнью. — Потому что вам уже однажды заткнули рты и связали руки, он лишь укрепил это, зная, что вы не способны ни на что, кроме писка, который вы издаёте. Вы хуже крыс! — Коллингвуд резко развернулась и вернулась на своё место, под прожигающие взгляды ведьм. — Я предлагаю вам лучшую судьбу. У вас есть шанс её изменить, присоединившись ко мне. Кого интересует, чтобы на это сказала Давина, скажу: она терпит Клауса Майклсона и остальных только из-за Кола, который уже как два месяца идёт против своей семьи. Он сделал первый шаг, поняв, что… этой семье осталось не долго, — она хитро улыбнулась, заметив встревоженные переглядки.       — Что ты имеешь в виду? — спросила ведьма афро-американской внешности.       — Увидите, — предвкушающе улыбнулась Кассандра. — И я могу полностью заверить вас в том, что когда вернётся Давина, она присоединиться к нам. Вопрос лишь в том, захотите ли вы быть частью Нового Мира, который мы готовим.       Все переглянулись, делясь через взгляд всеми сомнениями.       — Я понимаю ваши страхи, дамы. Кто бы и чего бы не говорил, но Майклсоны сильны и достойные противники, тем более сейчас у них есть сильные союзники. Свергнуть и уничтожить их — будет не просто, но это возможно. И мы сделаем это, если будем бороться против зла все вместе. По одиночку нас всех перебьют. Клаус Майклсон не понимает, что значит — сила единства, но мы с вами знаем. И она нам поможет. Я призываю вас: ни бояться, ни прятаться, не скулить! Я призываю вас: говорить, кричать, биться и доказывать! Только так вы вернёте себе право голоса и способность колдовать в любое время дня и ночи без разрешения кого-то из Майклсонов или Давины. Только вместе с нами вы зайдёте в Новый Мир и станете его частью! Поэтому… Либо присоединяйтесь, либо подыхайте как собаки! Второго предложения не будет.       Ковен переглянулся. Кассандра внимательно наблюдала за ними, за тем, как они перешёптывались, решая свою судьбу. Она терпеливо ждала, понимая все их опасения. Вдруг вперёд вышла одна ведьма с ярко-рыжими кудрявыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она прошлась по Коллингвуд оценивающим взглядом, видя, что та нисколько не смутилась, а лишь подняла голову выше, смотря на неё снисходительно.       — Мы рискнём, — изрекла она. — Однако если ваш план окажется провальным, мы обратим всю нашу силу предков против вас. И тогда у тебя будут проблемы хуже самих Майклсонов, — она протянула ей руку, которую Кассандра смерила настороженным взглядом, но всё же пожала.       — У тебя боевой нрав, Мерида, — заметила ведьма. — Мне нравится. Однако не забывай, с кем ты говоришь. Во мне столько силы, сколько в вас всех вместе взятых! Поэтому я не советую необдуманно дерзить мне. Ведь в случае чего-то я обрушу на вас такой гнев, который вы раннее не видели.       — По рукам, — улыбнулась ей девушка. — С чего начнём?       — С завтра и хорошей подготовки. А пока можете идти отдыхать, — отдала она приказ. — Уже поздно. А мне нужно, чтобы каждая из вас была в отличном физическом самочувствии.       — Тогда до завтра, — попрощалась Мерида, кивнув остальным. Ведьмы подчинились и покинули место, оставляя Кассандру одну.       Выдохнув, ведьма упёрлась руками в стену. Эстер и остальные должны ей свои нервные клетки, которые она растеряет окончательно, если проведёт ещё парочку таких собраний. Перестраивать магический мир будет сложно, однако это возможно. Они изберут новых королей и королев… Они создадут новый мир, в котором не будет ни одного вампира и ни одной ведьмы, которая не будет согласна с их правилами и требованиями.       Кассандра тоже собралась покинуть это место. Она уже хотела взмахнуть рукой, чтобы затушить все свечи, как вдруг запястье пронзила острая и жгучая боль. Она вскрикнула и схватилась за руку, пошатнувшись к стене и оперевшись на ту плечом. Запястье жгло с такой силой, что ей казалось, будто с её руки слезает вся плоть. В глазах даже начало темнеть. Как вдруг всё закончилось и она посмотрела на покрасневшую руку, видя там свою метку. Не поверив своим глазам, Кассандра отвела взгляд и тут же вернула, понимая, что это не галлюцинация. Она посмотрела на своё левое запястье, откуда пропала метка, которая связывала её и Артура. И она сразу всё поняла.       «Они нашли его…»       — Эндерсон…

* * *

      Элайджа вернулся домой примерно час назад, но только сейчас поднимался по лестнице на второй этаж в свою комнату, закончив разговаривать по телефону с сестрой. Ему было непривычно находиться в доме одному, без Никлауса или Ребекки. И даже как-то странно было возвращаться домой спустя два дня, которые он провёл вместе с Адэлис. Было как-то непривычно.       За эти два дня между ними наступило глобальное потепление, по сравнению с тем, что было неделю назад. Элайджа не ожидал, что подсознательно её чувства начнут просыпаться быстрее. Видимо Аделия была права, их любовь не сможет разрушить сама Смерть. Смотря в её глаза, он видел сомнения и непонимания собственных чувств. Он догадывался, что сейчас творилось внутри неё, но Адэлис сохраняла стойкость и невозмутимость, даже не давая шанса заподозрить в ней какую-то внутреннюю борьбу. Но Майклсон хорошо знал Аделию, и уже успел понять её как Адэлис. Она осталась практически той же Аделией, которую он когда-то знал и любил, и с которой себя связал клятвами.       Единственное отличие, которое Элайджа заметил более явно — это импульсивность, которой стало гораздо меньше в этом воплощение. Конечно, огня в ней так же много, который не сможет потушить никто другой, кроме неё самой. Но в этом своём воплощение Адэлис учится слушать голос разума вместе с голосом сердца, что делала не так часто в семнадцатом веке. В остальном она осталась той же: сострадательной, умной, доброй, сильной, воинственной и преданной. Элайджа не только полюбил её, как Аделию, а будто заново влюбляется в неё уже как в Адэлис. Он чувствует, что все его чувства, которые он прячет, становятся сильнее и продемонстрировать их в полной мере, он пока не может. Но это уже хочется делать…       Он даже как-то задался вопросом, смог бы он не заметить Адэлис, если бы не знал её как Аделию. И даже не раздумывая, он ответил сам себе — нет. Он бы не смог не заметить её. Её просто невозможно не заметить. В первую очередь в ней привлекает свет, который не видишь, но очень хорошо чувствуешь. Затем воинственность и преданность, которую она продемонстрировала в их самую первую встречу ещё в семнадцатом веке. А затем доброта, ранимость, забота и сострадательность, которые она продемонстрировала впервые несколько лет назад в Вашингтоне. Адэлис — человек абсолютно взаимный, который так же напоминает зеркало. Она отвечает добром на добро, а злом на зло. Это Элайджа знал всегда и убеждался в этом с каждым днём снова и снова…       Поднявшись на второй этаж и пройдя до конца восточного крыла, Элайджа открыл дверь в спальню. Вошёл. И тут же открыл дверь в гардеробную. Хоть и в помещение было темно, Майклсон видел всё прекрасно, но всё же решил включить свет. Он прошёл в самый конец, открыв чёрную дверцу шкафа, тут же видя перед собой сейф с электронным замком. Он ввёл код: 30061628. Дата, которую он никогда не забудет. Дата их свадьбы. Открыв сейф, он достал от туда ту самую стрелу, которая была сломана самим же Элайджей на две части в тот самый день… В день их первой встречи.

* * *

      1625 год 25 декабря       Англия. Графство Нортумберленд       Сегодня на улицах Нортумберленда было шумно и радостно. Жители готовились к долгожданному рождеству, украшая и убирая улицы города, несмотря на ужасный холод, который заставлял всех кутаться в тёплые мантии. Уважаемые люди этого королевства, как это место называли все жители из-за обилия замков, — решили устроить людям праздник, установив посреди площади большую ёлку, которую срубили в лесу. Местных работников даже заставили украшать её, настояв, что им пора вносить что-то новое и делать некоторые дни веселее и красочнее. На деле Никлаус Майклсон настоял на том, что стоит выводить Рождество на новый уровень. Он настоял, что веселится должны не только люди из высшего общества, подобные ему и его брату, но и обычные люди. В королевстве было объявлено, что все могут гулять до утра и отмечать праздник вместе. Дети были счастливы, целый день бегая туда-сюда, мешаясь взрослым и играя в снежки благодаря снегу, который так редко выпадал в их краях.       Элайджа, который решил прогуляться по городу до официальной части праздника, любовался счастливыми людьми, детьми, которые беззаботно бегали и играли в разные игры. Он видел множество парочек, которые просто прогуливались и наслаждались снежной погодой, мило о чём-то беседуя. Видел даже целые семьи, которые так же прогуливались и встречались с друзьями на улице или в местных тавернах, в которых сегодня подавали горячие напитки. Элайджу знали в этом городе, как и его брата Никлауса, поэтому когда кто-то их видел, то все медленно склонялись в реверансе и вежливо улыбались.       Пару лет назад его брат Никлаус подписал тайный указ с Яковом Английским, он же Яков Шотландский из династии Стюартов. Они познакомились с его братом на одном званном вечере в Лондоне, где его брат, конечно же, повёл себя куда лучше, чем вёл себя обычно. Как выразился Яков, его брат понравился ему своим неординарным мышлением и стремлением к власти, и, конечно же, Клаус не мог не упомянуть о заботе о мирном населением, чем покорил сердце Якова. Они с радостью подписали между собой соглашение, которое позволяло Клаусу наводить в городе порядок, улучшать, развивать и править им в отсутствие короля. Клаус так же помогал Его Величеству в составление стратегических военных планов. Они общались с Яковом только на древнегреческом языке, благодаря этому не давая другим понять ни один их план.       Но то было пару лет назад, а сейчас именно Никлаус являлся правителем этих земель после смерти Якова в марте этого года. Когда люди узнали о смерти своего правителя, то устроили траур, выходя на улице со свечами. Элайджа помнит, как Никлаус назвал это бредом, но вот только он с ним не согласился. По мнению Элайджи, Яков был хорошим человеком и заслуживал, чтобы тысяча людей проводила его душу в загробный мир. На что брат ответил, что это всё лишние сантименты.       Элайджа уже тогда пытался вернуть младшего брата, пытался отыскать в нём что-то, что было в том Никлаусе, которого он знал до обращения и в самом начале. Элайджа знал, что его брат не потерян. Он чувствовал это. Но Клаус старательно прятал настоящего себя под сотней замков и дверей, за которыми уже сам был не в силах отыскать себя и вспомнить все светлые чувства, которые он когда-то испытывал. Никлаусу нравилось упиваться своей властью, силой и он считал, что ему есть куда стремится. В любом случае он всё ещё не нашёл Катерину, а она ему нужна, хотя бы ради того, чтобы ещё наказать девушку за побег. Однако как только они приближались к Катерине, ей вечно удавалось сбегать в самый последний момент благодаря ведьмам, которые редко принимали вербену.       Дойдя до площади, Элайджа посмотрел на высокую и пушистую ёлку, на которой аккуратно закрепляли свечи, яблоки и орехи. Люди считали, что свечи символизируют — жизнь, свет, духовность и общение с Богом; яблоки: плодородие, любовь, мудрость и роскошь; а орехи — символ справедливости, жизненной силы и мужества. Люди верили во всё это. И так же верили в то, что если именно это они повесят на ёлку, то всё то, что символизирует каждое украшение — придёт к ним в Новом Году. Живущие в городе ведьмы лишь улыбались на их догадки, признавая, что где-то они были даже правы.       — Господин Элайджа, — привлёк его внимание голос Генерала Ловэля, — не ожидал, что вы почтите нас своим присутствием так рано. Как вам?       — Я тоже рад вас видеть, Генерал Ловэль, — сдержанно улыбнулся Элайджа. — Я считаю это любопытным. Стоит признать, что идея моего брата была вполне неплохой.       — Я тоже так считаю, как и дети, от которых моим людям не было прохода.       — Пусть дети веселятся, пока могут, как и все люди.       Ловэль Кадмус выдержанно кивнул, внимательно следя за работой мужчин, которые продолжали аккуратно закреплять на ели свечи, яблоки и орехи.       — Ваш брат сегодня появится на площади? — поинтересовался генерал.       Элайджа нахмурил брови, повернувшись на него.       — Не думаю… — задумчиво ответил он. — Мой брат занятой человек… И даже Рождество не спасает его от встреч с аристократами.       — Что ж… Очень будет жаль, если он не явится посмотреть на работу и, заодно, если не присоединиться к общему празднованию. Вы же появитесь?       — Если только не буду нужен брату. Работайте, — Элайджа вполне вежливо закончил разговор с Кадмусом, который поправил выбившуюся из хвоста прядь волос, провожая первородного взглядом.       Пока Элайджа собирался продолжить свою прогулку, а уже ближе к двенадцати он планировал вернуться на площадь…       Сдержав обещание данное самому себе, Элайджа вернулся на площадь к двенадцати, где людей было, как никогда, много! Везде бегали дети, ходили взрослые и на стороже стояли служивые. Кто-то уже водил хороводы вокруг ёлки, а кто-то громко напевал старую рождественскую песню. Люди казались счастливым и беззаботными, что заставляли улыбаться даже самого Элайджу.       В тогдашние времена Новый Год в Великобритании отмечали именно на Рождество.       — Вы всё-таки почтили нас своим присутствием, — Ловэль Кадмус надвигался к Элайдже со свитком бумаги в руках. — Рад.       — Я решил всё же приобщиться к обществу.       — Скажете речь? — тут же поинтересовался Ловэль, смотря на Майклсона испытывающим взглядом. — Людям было бы приятно и важно услышать пару слов от королевской семьи.       Ухмыльнувшись, Элайджа посмотрел на него таким взглядом, от которого Ловэль сам должен был сгореть на месте. Но, увы, этого не случилось.       — Почему бы нет, — Майклсон достал из кармана красной мантии механические часы, сверяя время. — Раз вы просите, мистер Ловэль. Сначала я, а потом вы.       — Как скажете.       Элайджа, вместе с Генералом Ловэлем направился в самый центр площади к ели. Все взрослые и дети тут же расступились, собираясь перед ними, чтобы выслушать речь, а служивые тут же встали по обе стороны рядом с герцогом и генералом, стоило только их командиру махнуть рукой.       — Сам герцог Элайджа решил посетить праздник! — пробежались восторженные возгласы по толпе.       — Он часто появляется в отличие от Его Величества Никлауса, — произнесла с досадой какая-то девушка.       — Вы же знаете, мадам, он занятой человек, и не всегда имеет возможность явиться даже на Рождество. Однако он многое сделал для нашего государства, — напомнил рядом стоящий гражданин, потерев покрасневший нос.       — Именно за это мы все его и любим, — поддержала рядом стоящая женщина.       Майклсон улыбнулся, слыша это.       — Дамы и Господа, — голос Элайджи в миг заставил всех затихнуть, — прежде чем перейти к торжественной речи, хочется поблагодарить всех, кто трудился на создании красоты и праздника этим днём. Пожалуйста, давайте выразим наше почтение всем рабочим, чей труд, конечно же, будет вознаграждён, — толпа тут же захлопала в ладоши, кто-то обнимался, а кто-то даже подпрыгивал на месте. — Этот год был непростым для нашего королевства. Нам всем пришлось пережить огромную потерю. Однако мы справились с этим, со многим другим, и справимся с тем, что дальше уготовила нам жизнь. В нашем королевстве проживают люди, которые сильны не только физически, но и духовно, что не может быть не замечено и не похвалено. Мы образованы, умны, справедливы и… чисты, — что не относилось к самому Элайдже, но относилось к большинству собравшихся здесь. — Я желаю каждому из вас счастья, благополучия, развития и процветания в Новом Году. Помните, человек счастлив и по-настоящему богат тогда, когда не забывает совершенствоваться и обучаться чему-то новому. Я желаю каждому из вас добиться поставленных вами целей в Новом Году. С Рождеством!       — С Рождеством! — хором ответила толпа. Кто-то начал подкидывать в верх шляпы, кто-то поднял бокалы, а кто-то начал аплодировать.       Тем временем неизвестная тень притаилась на холме, держа в руках лук и стрелу. Ей не приходилось встречаться с Элайджей Майклсоном никогда, но она наслышана о его великом благородстве, расчётливости и хорошим отношением к людям.       «Воодушевляющая речь, милорд. Вот только в людях ты не умеешь разбираться, Элайджа Майклсон, раз держишь рядом с собой такого урода, как Генерала Ловэля».       — Даже не знаю, что можно добавить после такой сильной речи, Ваша Светлость, — улыбнулся Ловэль, вызывая на лице древнего самодовольную усмешку и добрый смех в толпе. — Я желаю мира и спокойствия нашему королевству, богатого урожая, солнца и светлого неба. Я желаю себе и каждому из вас, побеждать самого себя каждый день и становиться лучше вопреки всем невзгодам, которые появляются у вас в жизни. Только трудности делают нас по-настоящему сильными, и даны они нам для того, чтобы мы их преодолевали, а не бежали от них. Поэтому я призываю вас ни бежать, ни прятаться, а проходить всё с высоко поднятой головой и фразой здесь, — он указал в висок, — я всё смогу. Я всё преодолею. И главное верить по-настоящему. Всем сердцем. И работать, работать и ещё раз работать! Тогда каждому из вас воздаться по заслугам. С Рождеством, друзья!       Толпа так же довольно завопила, зааплодировала… Как вдруг раздался рёв трубы, которая оповещала королевство о наступление полночи. Девушка даже с холма расслышала громкие поздравления, только её интересовала смерть Генерала Ловэля. Она натянула стрелу, целясь, но как назло, Герцога Элайджу и Генерала Кадмуса окружили военные, что-то сообщая. Девушка грязно выругнулась одними губами, не сводя пристального взгляда от небольшой кучки людей в красной форме.       — Ну же! Расступитесь, бараны! — прорычала она, отчего глаза тут же сверкнули оранжевым цветом. Девушка уже держала лук на готове, тремя пальцами оттянув тетиву к своему лицу настолько, что почувствовала сильное напряжение в луке. Ей нужна была точность, сила и скорость, поэтому приходилось прикладывать больше сил в добавок из-за расстояния. И вот они расступились, она тут же прицелилась, находя область сердца и выстрелила. В мыслях крутилось лишь одно: хоть бы не сбил ветер. И к счастью не сбил, вот только она перепутала не посмотрела на лицо того, в кого выстрелила. — Когда они успели поменять местами?! Твою же… — она хотела взмахнуть рукой и магией сбить стрелу, но было поздно. Она пронзила тело древнего насквозь и девушка тут же спряталась за дерево, тяжело дыша. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я убила не того…       На площади началась настоящая тревога. Служивые поспешили на холм, откуда, предположительно по версии Генерала Ловэля прилетела стрела. Точно понять было тяжело, потому что даже обилие свечей — не освещала всю площадь и тем более то, что было дальше за ней. Люди не знали о существовании вампиров и открывать тайну было нельзя, поэтому Элайджа тихо прошептал ему:       — Уведи меня от сюда.       Ловэль тут же подхватил древнего под руки и увёл с глаз изумлённой и напуганной толпы, быстро отдав пару приказов оставшимся офицерам. Стоило им только скрыться за каменной стеной площади, Элайджа тут же вытащил из своей груди охотничью стрелу, внимательно осмотрев её: за прорезью под тетивой находилось гусиное перья, длина которых достигала не больше двадцати пяти сантиметров; наконечник был острым, иглообразным. Не было никаких опознавательных или мистических знакомв.       — Кому понадобилось на тебя нападать, так и ещё в центре города на глазах у мирного населения? — не понимал Ловэль, с ужасом смотря на стрелу, большая часть которой была пропитана вампирской кровью.       — Откуда предположительно стреляли? — проигнорировал его вопрос Элайджа.       — Предположительно с холма на опушке леса.       — Разберись с людьми, — приказал Элайджа. — Успокой и скажи, что всё обошлось.       — Но… — генерал попытался вставить слово, но у него ничего не вышло.       — Я сам разберусь! — грубо прервал его Майклсон, тут же исчезнув.       Он мчался к лесу, понимая, что человека, который стрелял, уже нет на опушке. Если убить действительно хотели его, то человек должен был быть опытным, что говорит о практически точном попадании в сердце. Ещё бы пара миллиметров и стрела бы попала в орган, и тогда трудно было бы объяснить обычным людям: почему его тело посерело и покрылось тёмными выпирающими венами. Однако тот, кто это сделал, был обязан поплатиться рукой, ногой, ну или сразу жизнью. Элайджа пока не решил. Поймёт уже на месте. Вдруг он услышал лошадь, которая неслась где-то не так далеко от того места, где он сейчас был. Животное было одно, а значит это не служивые. Элайджа тут же поспешил на предполагаемое место, где он остановит того, кто попытался его убить…       Как только она поняла, что натворила, девушка тут же запрыгнула на своего белоснежного коня и спешила быстрее умчаться к себе домой, лишь бы скрыться от посланных в погоню бойцов. Сердце неприятно щемило, а руки настолько крепко сжимали поводья, что становилось больно от ногтей, которые впивались в ладони. Ей не было стыдно ни за одно своё убийство, ни за одно сердце не сжималось так болезненно, как за это. Она понимала, что только что убила невинного человека.       «Чертовая ненависть, из-за которой я становлюсь слепой и бесчувственной! Чёртовы Кадмусы, которые отравляют мне жизнь на протяжение веков! Ненавижу!»       Она чувствовала, что по щекам начали течь горячие слёзы, которые тут же становились ледяными благодаря бьющему по лицу холодному ветру. Дыхание заметно участилось, а в мыслях крутилось лишь одно:       «Держись, Аделия. Ты сильная. Папа всегда так говорил. Держись. Потом поплачешь, сейчас нужно добраться до деревни».       Глубоко вдохнув, она постаралась взять контроль над собой, как вдруг её лошадь резко затормозила и встала на задние копыта, чуть не сбросив девушку с себя. Аделия вскрикнула, схватившись за поводья сильнее.       — Тихо, Вайла! — Аделия постаралась предать своему голосу сталь, как вдруг лошадь опустилась на передние копыта и попятилась назад. — С ума сошла, малышка?       — Я хочу задать тот же вопрос хозяйке очаровательного животного, — заявил Элайджа, видя за её спиной лук и стрелы.       «Она».       Адэлис узнала в нём Элайджу Майклсона, на котором была красная мантия с дырой чуть ниже сердца и небольшим кровавым размытым пятном.       — Вселенная… — промямлила она, прикрыв рот руками. — Я… Я же попала в тебя. Ты должен был умереть!       — То, что ты не отрицаешь — уже хорошо. Честность мне импонирует.       Аделия осторожно слезла с лошади, погладив её, чтобы та не разбушевалась ещё сильнее и подошла ближе к Господину Элайдже, внимательно осмотрев его. Ведьма понимала, что он бы даже стоять не смог, если бы был обычным человеком. Он выглядит так, будто в него никто и не стрелял. Её глаза блеснули оранжевым светом, а взгляд опустился на грудь, видя тёмно-красное свечение.       — Так ты вампир… — поняла она.       — Первородный вампир, если быть точнее. Молодец, что поняла это, — кивнул ей древний, обманчиво добро улыбнувшись. Вдруг он оказался рядом с ведьмой, схватил её за плечи и прижал к ближайшему дереву, прислонив к горлу её же стрелу. — Вот только поздно.       — Послушай, — она тяжело и часто дыша, — я правда всё могу объяснить! Я целилась не в тебя!       — И почему я должен тебе верить? — спросил Майклсон, крепко держа её. — Стрела попала чётко в двух миллиметрах от сердца. Если бы ты целилась не в меня, то она бы задела плечо, бок, ногу — что угодно, но никак не — то место, которое она прошла насквозь!       Аделия упёрлась руками в его грудь, делая выброс магической энергии, которая отбросила вампира на пару метров.       — Я же говорю, что могу всё объяснить!       — А я порядком сомневаюсь, что мне стоит тебя выслушивать, — возразил древний, поднявшись на ноги. — Я собираюсь убить тебя. Что ты можешь сказать мне такого, чтобы я пересмотрел своё решение?       — То, что ты невероятно слепой и не умеешь разбираться в людях! — прокричала Аделия, разозлено смотря на него.       Элайджа не перестал мечтать об её убийстве, но он оказался сбит с толку таким заявлением.       — И в добавок к этому — глухой! — добавила ведьма. — Я сто раз могу повторить, что не желала тебе смерти! Я же не виновата в том, что вы ходите все в одинаковых и безвкусных мантиях!       Элайджа поражённо открыл рот, внимательно осмотрев её, замечая на ней белую мантию с таким же мехом у горла. Такую не все могли позволить, что говорило о достатке. Но мантия была не самой дорогой, а значит ведьма, скорее всего, была не крупнее какого-нибудь землевладельца.       — Я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать нынешнюю моду! Как ты можешь доказать мне, что смерть от этого произведения искусства, — он покрутил в руках стрелу, — предназначалась не мне?       — Какой резон мне от твоей смерти? Ты мне не друг, не враг…       — Но вполне могу им стать после этой встречи.       — Да, пожалуйста! — взмахнула она руками. — Если тебе так будет легче, можешь начинать ненавидеть меня хоть сейчас! Но для глухих повторю: твоя смерть, как и жизнь, меня не интересуют ни с какой стороны! Мне был интересен лишь Генерал Ловэль!       — Зачем он тебе? — спросил Элайджа, подойдя ближе.       — Это долгая история… — покачала она головой. — Тебе достаточно знать то, что я хотела и желаю его смерти больше всего остального в своей жизни. Это месть, Элайджа. Не более того.       — Что он сделал тебе такого, что каждое твоё слово напитано такой ненавистью, которая может уничтожить целые города?       — Не только он, — покачала она головой, — но и его предки и последователи, которые были виновны в смерти всей моей семьи. А в этом моём воплощении — моего отца. Это вражда, которая продолжается ни одно столетие.       — Постой, получается, ты однажды умерла, но вернулась? — уточнил он, на что получил утвердительный кивок. — Как?       — Неважно. Тебя это, в любом случае, не касается. Я просто возвращаю ему то, что мне и моей сестре пришлось пережить однажды по вине его предков. Ну, и самого Ловэля, в том числе. Он сказал тебе, сколько ему на самом деле лет?       — Он говорил, что был обращён в четырнадцатом веке.       Ведьма вдруг громко рассмеялась, подходя ближе к вампиру, который остался стоять так же ровно, но пронизывающего взгляда не сводил.       — Этому уроду около четырёхсот пятидесяти лет! Он был обращён во второй половине двенадцатого века! Кого вы нанимаете к себе на службу? — возмущённо спросила она. — Выясняйте биографию людей, а то будет потом неприятный сюрприз, когда он однажды захочет забрать власть себе из ваших рук. Поверь, он способен.       Аделия резко развернулась, направившись обратно к лошади, как вдруг почувствовала крепкую хватку на своём плече. Элайджа развернул её на себя, без раздумий применяя внушение.       — Расскажи всё, что тебе известно о Генерале Ловэле.       — Рассказала, если бы ты попросил нормально, без внушения, — она выдернула руку из его хватки. — Не смейте больше ко мне прикасаться, Господин Элайджа.       Аделия зашагала к лошади, но в этот раз он её не остановил, поняв, что действительно перешёл грань.       — Я не отпускал тебя, — заявил он ей в след.       — А я не спрашивала разрешения у тебя, — парировала она, поглаживая свою лошадь. — Поправочка — у Вас, — она забралась на лошадь, зная, что каждое её движение прожигают недовольным взглядом. — В общем, в сотый раз: вы и ваша жизнь — мне не интересны. За то, что чуть не убила вас — извините! Крайне неловко! Простите и забудьте.        Аделия подала сигнал ногами лошади, несильно ударив ту в область задней подпруги. Лошадь фыркнула, но направилась вперёд. Девушка даже не удостоила Майклсона взглядом, медленно удаляясь всё дальше.       — Но лучше не попадайтесь мне больше на пути, — крикнула она за свою спину. — Я в любом случае убью Ловэля. И мне плевать на тех, кто встанет на моём пути.       Возмущение достигло такого предела, что хотелось сказать многое, но он лишь мог с раскрытым ртом наблюдать за тем, как она всё больше и больше растворялась в ночной тьме вместе с лошадью. Элайджа долгое время смотрел в след удаляющимся фигурам, даже не заметив, что простоял так больше пяти минут, пока стрела вдруг не треснула в его руках и не сломалась на две части. Он даже не понял, почему так сильно сжал древко: возможно из-за возмущения, которое было вызвано наглостью неизвестной девушки, которая даже не соизволила назвать своего имени; или из-за злости, которая никак не могла затихнуть… Но знал Элайджа одно совершенно точно: он хочет узнать всю правду… И узнает, но так, чтобы никто прежде не понял, что он что-то задумал. Особенно его младший брат, который может испортить всё, что захочет предпринять Элайджа. Он расскажет ему, но в своё время…

* * *

      Наше время…       Тогда Элайджа думал, что эта последняя их встреча, но оказалось, что это было только началом их истории…       Когда Элайджа вернулся домой в тот день, то ему хотелось выкинуть стрелу, но почему-то он не смог этого сделать. Хотел, даже пытался, но не смог. Вся это история, в которую она его посвятила, не давала тогда Майклсону покоя и он долго вырабатывал план того, как разузнает всю информацию у Ловэля, чтобы окончательно решить, что ему делать с ним или Аделией…       Следом он взял в руки два кольца из белого золота. То, что потоньше, с одним большим красным камнем и с двумя небольшими брильянтами по бокам — принадлежало Аделии. А то, что больше, с тем же единственным большим красным камнем, которое носило название — гранат — принадлежало Элайдже. Он не носил это кольцо с восемнадцатого века. Майклсон снял его тогда, когда понял, что боль не утихает, а при взгляде на кольцо становилось лишь хуже. Он был хуже чёрной тени на протяжении почти двух веков. И он знал, что Аделия была недовольна. Пару раз она являлась во сне, давала знаки с того света, что ей не нравится, как он живёт. Иногда нервы сдавали, но всё же однажды он сам понял, что так больше невозможно. Понял, что нужно продолжать жить, и тогда всякая паранормальная активность в его личных границах — закончилась. Аделия, наконец-то, была довольна, что он взял себя в руки. И заявилась она к нему во сне лишь в начале девятнадцатого века. Элайджа был рад её видеть, она подошла к нему, обняла и поцеловала, но ничего не говорила. Совсем. Элайджа лишь видел по её доброму и довольному взгляду, что она больше не злиться. И это успокаивало его. Но куда бы он не пошёл, чего бы не делал в плоть, практически, до конца двадцатого века, он везде чувствовал её. Аделия могла себя никак не проявлять, но он сердцем чувствовал, что она рядом. Но иногда она оставляла его, когда Элайджа, так сказать, пытался залечить открытую рану на сердце другими женщинами. Но как он говорил всегда, ни одну женщину он так больше и не смог полюбить по-настоящему.       Элайджа перевернул кольца, всматриваясь в магическую гравировку, на которой была написана клятва, которую она с радостью приняла, когда вступила в семью Майклсонов: Always and forever, а рядом был маленький знак их фамильного герба. Аделия, как и её сестра, как никто в этой жизни понимали и ценили клятву и ценность семейных уз. Они понимали, что любая семья не лишена своих трудностей, через которые нужно проходить всем вместе.       «Утром у Адэлис проскользнули какие-то воспоминания, о которых она умолчала… Я примерно догадываюсь, что она конкретно могла видеть. В шестнадцатом веке она очень любила приводить мои волосы в порядок, так что вполне что-то из этого могло прорваться в её разум. Но если я начну создавать ситуации или носить, к примеру, вещи, которые носили для нас особое значение, могут ли они ускорить процесс? Никлаус применял ту же технику к Кэролайн Форбс, когда подарил ей браслет и несколько нарисованных портретов, но так и не смог узнать, прорвалось ли в её разум хоть что-то… Может быть мне стоит воспользоваться его методикой? В любом случае это не прямое воздействие на магический процесс, оно, скорее, паралейное».       Немного поразмыслив, Элайджа положил её кольцо обратно в сейф, а своё оставил себе. Он хорошо ухаживал за кольцами в течение всех этих веков, и магия, которая так же напитала их в день свадьбы, не давала кольцам с течением времени потерять свою красоту.       Выйдя из гардеробной, он покрутил своё кольцо в руке, ощущая магию и всю силу, которая жила в нём. Аделия была права, когда настояла именно на гранате в обручальных кольцах, перечислив Майклсону столько легенд и магических свойств этого камня, что он почти сразу согласился, посчитав, что этот камень хорошо характеризует их самих и любовь, которой они жили. А когда речь зашла о том, из какого золота будет сделано кольцо, они оба не задумываясь сказали о белом золоте. Оказалось, что жёлтое они оба не любили.       Улыбнувшись всем этим воспоминаниям, Элайджа положил кольцо на свою тумбу из чёрного дерева, расстегнул пиджак и направился в душ, который поможет ему расслабиться и привести все мысли в порядок. Ему было о чём подумать, и что нужно было разобрать в своей голове, чтобы принять важные решения в будущем. Однако сейчас он точно чувствовал себя счастливым, каким не чувствовал уже давно. И этому он обязан ей — Адэлис Эндерсон.

* * *

      Адэлис стояла под душем, прислонившись спиной к стене уже больше, чем десять минут. Вода всегда помогала привести мысли в порядок, смыть плохую энергетику и очистить разум. Она могла стоять так около сорока минут, не обращая никакого внимания на воду, которая стекала с её волос, по лицу и телу. Адэлис отдавалась своим мыслям, размышляя о прошедших днях…       И первое, о чём она размышляла особенно долго — это видения. Адэлис не понимала, с чем они были связаны и что пытаются ей показать или рассказать. Они возникали спонтанно и лишь на пару секунд. Она даже не могла выловить ничего стоящего или важного. Первое видение её посетило тогда, когда она помогала Элайдже с волосами. Ей показалось, будто она раньше делала то же самое с кем-то другим. Лишь на две секунды она смогла увидеть похожие волосы, только те были немного длиннее, чем у Элайджи сейчас. Она видела, как проходилась какой-то тёмной расчёской с частыми зубчиками по чьим-то волосам, при этом она чувствовала что-то такое… родное и приятное. То же самое она чувствовала, когда помогала Элайдже. Когда она проходилась расчёской по его волосам, аккуратно приводя их в порядок и создавая ту причёску, которую наблюдала на его голове раньше, Адэлис чувствовала доверие, тепло и что-то знакомое. Волосы Элайджи были очень податливыми, не путались и не сопротивлялись её рукам, что было хорошим знаком. Эндерсон, как ведьма, прекрасно знала поведение волос, когда тех касались чужие руки. Например, её тут же начинали путаться, стоит кому-нибудь чужому коснуться их. А вот у Майклсона они тут же начинали распутываться от её прикосновений, что говорило ей о безграничном доверии. Но это видение… Что оно могло значить?       Адэлис точно понимала, что ничего плохого. Она в этом была уверена. Но что тогда? Она бы сказала, что это воспоминание, но точно знала, что не оно. У неё не было знакомых, у которых были бы волосы подобной длины. И уж тем более она никому раннее не расчёсывала их до Элайджи. Адэлис никогда не проявляла подобного интереса к мужским волосам, который вдруг проявила к нему. Она терялась в догадках. Единственное разумное, но невозможное предположение которое её посещало — это прошлое.       «Но я же не могу принадлежать к прошлому… Я бы знала, догадывалась… Если даже вспомнить о реинкарнации, то были бы какие-то знаки раннее. Да и даже если это прошлое, то почему оно начало открываться именно с Элайджей? Почему раньше не давало о себе знать? Я ничего не понимаю…»       И тот момент, когда Адэлис воскрешала в своём подсознании все забытые и не забытые воспоминания, чтобы вызвать больше магии света из своего сердца… Тогда она увидела Кэролайн, которая бежала к ней с венком цветов в руке. Это было вспышками. Сначала она бежала, а затем крепко обнимала. И одета её подруга была в белое платье, которое было украшено жёлтыми нитями. И самое главное, что напрягло Адэлис больше всего, это то, как она назвала её — Аделия. Это имя девушки, которую Элайджа когда-то любил. Адэлис могла бы списать всё это на что угодно: опьянение, безумие, больная фантазия… Но она была в здравом уме и твёрдой памяти, чтобы её разум или подсознание выкинули такое.       Адэлис не могла этому дать никакого объяснения, которое по её мнению было бы самое логичное в этой ситуации. Вернее оно есть, но почему-то всё равно кажется абсурдным.       «Хорошо! Даже если ещё раз допустить мысль о прошлом, то раз все эти воспоминания или видения начали проявляться только тогда, когда я взаимодействую с Элайджей, то есть ли шанс, что мы как-то были связаны в прошлом? Если есть, то почему он не говорит об этом? О Кэролайн я точно знаю, что она была обращена в вампира в двух тысячи десятом году. Она точно не может быть как-то связана с прошлым, если конечно, когда-то уже не жила на этой земле и вдруг переродилась».       Тяжело вздохнув, Адэлис провела рукой по мокрым волосам, отжав их и тут же чувствуя, как струйки воды побежали по спине.       «Я никогда не слышала о реинкарнации. Никогда не встречала людей, которые вспоминали какое-то своё прошлое. Или о чём-то подобном… Какова вероятность того, что я вдруг начинаю вспоминать своё прошлое? Просто так! Это в любом случае сложный магический процесс, который не может работать просто потому что ему захотелось. Что-то должно было быть сделано… Что-то, что запустило это событие… Но кем и зачем? Я даже в гримуарах Джона не встречала ничего, что было бы с этим связано, кроме одной медитации, которая нацелена на воспоминания своих прошлых воплощений. Но Джон писал, что она крайне энергозатратна. Значит, я не смогу её выполнить, учитывая обстоятельства… Но может мне попытаться поговорить с Элайджей? Но, где гарантия, что он не посмотрит на меня, как на безумную? Чёрт! Даже посоветоваться не с кем!»       Адэлис была зла. Она не знала, что ей делать. И как никогда ей нужен совет хоть кого-нибудь, но нет никого, кто мог бы дать его. Ей придётся самой принять это решение.       «А что я буду делать, если мои воспоминания — действительно голос прошлого? Как от этого изменится моя жизнь?»       И вдруг голос в её голове ответил, что её жизнь уже меняется и глупо это отрицать, глупо бежать или не верить в это. Адэлис душою понимала, что стоит это принять, но почему-то поверить в это всё было как-то трудно. По крайней мере — пока…       Выйдя из душа, Адэлис переоделась в свою молочную шёлковую пижаму, просушила волосы полотенцем и остановилась напротив зеркала в ванной комнате, делая ежедневный уходовый ритуал, который заключал в себе: нанесение на лицо и тело всё, что только можно. Адэлис любила выглядеть красиво, ухожено и проводить в ванной минимум час. Но тяжелая работа над собой стоило того, чтобы выглядеть красиво и естественно, не прибегая к нанесению огромного количества макияжа.       И когда все вечерние процедуры были сделаны, Адэлис вышла из ванной, тут же подойдя к рабочей зоне. Она планировала поработать до трёх часов ночи и только потом идти спать, иначе из-за всех их проблем она просто не успеет выполнить заказ своего клиента. Она поправила влажные волосы и уже собиралась присесть за рабочий стол, как вдруг почувствовала пробравший до костей непонятно откуда взявшийся холод. Нахмурившись, она медленно обернулась за свою спину, видя сидячую на кровати Кэтрин, которая покачивала ногой.       — Поздновато ты для похода в гости, — хмыкнула Адэлис, видя на её лице хитрую улыбку. — Зачем пришла?       — Я слышала о тебе, — вдруг сказала Пирс, видя, как ведьма нахмурилась, не понимая, к чему она начинает вести. — Благородная, честная, взаимная и сильная, хоть и своенравная. Я знаю, по какому кодексу ты следуешь по жизни: чести и верности. Я слышала, что если ты заключаешь с кем-то сделки, то выполняешь их честно до конца, и нарушаешь условия только в том случае, если абнонет «Б» нарушил их первый.       — Наша сделка расторгнута, — заявила Адэлис, скрестив руки на груди. — Я правда благодарна тебе за хорошую и быструю работу, Кэтрин, но об обратной связи речи не шло, — Пирс с трудом скрываемым недовольством посмотрела на неё из-под бровей. Адэлис вдруг почувствовала волны переживания и с трудом скрываемой боли, которые исходили от двойника. Ведьмовская эмпатия тут же взбунтовалась, а сердце шептала о том, что стоит хотя бы выслушать, чего она хочет, а уже потом принять решение: помочь Кэтрин так же, как и она помогала им, или отказать. Вздохнув, Эндерсон спросила. — Что ты хочешь, чтобы я сделала со своей стороны?       — Я одинока, — честно призналась она, встав с кровати. — Когда я умерла, то надеялась, что воссоединюсь со своими родителями или дочерью, но этого не произошло. Я совершенно одна. Я искала их по всему миру мёртвых, спрашивала всех, кого могла: видели ли они подобных людей, называла их имена и фамилии, но никто их не знал и не видел.       — Как умерли твои родители и когда? — задумчиво спросила ведьма.       — Они были жестоко убиты Клаусом. Он так наказал меня за мой побег и кражу лунного камня, когда хотел принести в жертву, чтобы снять проклятие. Они были убиты в начале апреля тысяча четыреста девяносто второго года.       — Получается, пятнадцатый век… — размышляя, проговорила Адэлис. — Они были обычными людьми?       — Мама — да, отец — нет. Он был странником, как и я.       — Души, которые умирают насильственной смертью, как правило, перерождаются в течение столетия — максимум двух, смотря какую жизнь они вели на Земле, какие грехи совершали и тому подобное. Тем более, если они были обычными людьми… Странники, можно сказать, перерождаются примерно в этом же временном промежутке. Если бы твои родители действительно были там, Кэтрин, поверь, ты бы их нашла. Их души уже переродились, скорее всего, даже не один раз. Твоя мама — тем более, — Кэтрин заметно погрустнела, опустив взгляд. — А что насчёт твоей дочери, я наслышана, что она была вампиром, — Кэтрин кивнула. — Знаю, что вы умерли приблизительно в одно время, — она снова кивнула. — И ты не смогла найти даже её…       — Нет. Я нашла тех, с кем она дружила при жизни, но не саму Надю.       — Она убивала кого-то, когда была человеком?       — Я не знаю… Мы никогда не говорили об этом. У нас были сложные отношения, когда она объявилась в моей жизни. Она хотела, чтобы мы начали жить вместе, вдали от Мистик-Фоллс и всех проблем, но… я начала стареть, а её укусил оборотень.       Адэлис посмотрела на неё сочувствующим взглядом, прижалась бёдрами к столу и сказала:       — Ты не хуже меня знаешь, как устроен мир мёртвых, Кэтрин, скорее, ты даже знаешь лучше. И если бы Надя была там, где ты, то вы бы встретились. Хотя бы потому, что обе бы искали друг друга, а за эти четыре года —это бы тем более случилось. Она не в той части загробного мира, где обитаешь ты.       — Нет… — Кэтрин часто замотала головой, отказываясь в это верить. — Нет! Нет! Нет! Этого не могло случиться! Знаю, что не могло! Проверь! Я знаю, ты можешь. Пожалуйста, я умоляю, помоги мне узнать, Адэлис!       Эндерсон тяжело вздохнула, опустив взгляд, не в силах смотреть в эти мокрые карие глаза, которые сейчас были полны злости и боли. Несмотря на то, что Кэтрин являлась призраком, Адэлис чувствовала её боль так же сильно, будто та была живым человеком.       — Кэтрин, мне сложно понять досконально твои чувства, но поверь моему опыту: мёртвые всегда находят друг друга, рано или поздно. Сама знаешь, в том мире всё иначе и помощь найти проще, но если её никто не видел, никто не знает, значит её там нет… Надя там, куда тебе не попасть, если конечно, ты не нарушишь закон, но не факт, что даже там вы увидитесь. Никто не знает, что происходит по ту сторону. Мне правда жаль, Кэтрин. Я бы правда помогла, если бы в этом был толк.       — Нет… Это не правда…       — Кровные семейные узы не сможет разрушить даже сама Смерть. Мы навеки связаны с теми, кто с нами одной крови. Ты искала Надю этим, — она указала себе в висок, намекая на разум. — Но ты даже не задумывалась о том, что если бы она действительно была там, то тебя бы к ней привело твоё материнское сердце, которое почувствует своё чадо везде, где бы он не был. Прямо сейчас, Кэтрин, рядом со мной, загляни в своё сердце, отыщи ту ниточку, которая может привести тебя к Наде в твоей части мира, если она действительно там.       — Помоги мне с этим. Я сама не смогу… — умоляла она со слезами на глазах.       Адэлис кивнула, подойдя к комоду и взяв с него три высоких свечи.       — Встань сюда, — ведьма указала на середину комнаты, куда Кэтрин тут же прошла. Она расставила свечи в форме большого треугольника, тут же заставив их вспыхнуть. Адэлис перешагнула магический треугольник, присев на пол и указав рукой Кэтрин, которая тут же сделала то же самое. — Давай руки, — Пирс протянула ладони, которые были холоднее льда. Адэлис почувствовала пробежавший табор мурашек, которые были вызваны мёртвой энергией, когда та прошла через всё тело. — Закрой глаза. Представь свою дочь, до самых мельчайших подробностей: родинок, родимых пятен… — Кэтрин кивнула через какое-то время, дав понять, что представила. — Вспомни все самые яркие эмоции, которые ты с ней испытывала. Вспомни те самые чувства, которые заставят твоё материнское сердце биться сильнее, какими бы они не были…       И Кэтрин понимала, что лишь всего три случая заставляли её материнское сердце биться сильнее. И все они были плачевными. Первое: когда отец забрал у неё малютку, даже не позволив подержать на руках. Кэтрин на всю жизнь запомнила плач своей девочки, от которого у неё сжималось сердце даже сейчас. Второе: когда она поняла, что не сможет вылечить свою дочь от укуса оборотня, и вскоре должна её потерять. Третье: тогда, когда она призналась ей в том, что любила и всегда будет любить, когда Надя делала последний вздох в своей жизни. Кэтрин навечно запомнила этот замерший взгляд. Она помнила, как было больно слышать из уст Нади о том, что она — чудовище, и никогда и никого не любила. Она понимала, что это всё предсмертные галлюцинации из-за яда в крови, но было больно. Больно даже сейчас…       Всё происходит так, как сказала Адэлис. Она начала чувствовать, как сильно забилось её материнское сердце, которое отчаянно пыталось найти своё дитя, мечавшись туда-сюда. Она кивнула, не открывая глаз, но чувствуя, как из её глаз потекли слёзы. Адэлис, которая до сих пор крепко держала её руки, почувствовала замершую пелену слёз в своих глазах и ком, который встал поперёк горла. Не моргая, она произнесла дрогнувшим голосом.       — Сконцентрируйся на чувствах странника, кем так же являлась твоя дочь. Мысленно проведи красную нить из её и своего сердца, концы которой должны столкнуться на середине пути, объединившись, если вы в одном мире. Если всё случиться так, то ты почувствуешь её чувства, эмоции, которые она испытывает в данный момент и даже призрачное физическое состояние.       Кэтрин сделала всё так, как сказала Адэлис. Она буквально видела два конца нити, но когда они дошли до середины, они резко развернули и ушли в разные стороны. Кэтрин хотела повлиять на это, но не могла. Они не соединились. Она не чувствовала Надю. И сейчас она точно поняла и поверила словам Адэлис. Они в разных мирах. Они навечно разъединены.       — Нет… — прошептала она одними губами, не открывая глаз.       Адэлис чувствовала, что Кэтрин начало трясти, а сердце самой ведьмы снова начало больно сжиматься и тяжело биться. Эндерсон поняла, что она оказалась права. Она это знала, но теперь это подтвердилось окончательно. Но эта боль, которую Кэтрин испытывала — не давала покоя. Ведьмовское чувство эмпатии и её личного дара тут же обострилось, чувствуя ничем не утешимую материнскую боль сердца. Кэтрин вдруг открыла глаза, из которых тут же полились горячие слёзы. Она не знала Кэтрин Пирс при жизни, но сейчас она была такой потерянной, такой… уничтоженной, что смотреть было просто невозможно.       — Её нет… — прошептала Кэтрин. — Нади нет…       Кэтрин спрятала заплаканное лицо в свои ладони, тихо плача. Адэлис осторожно дотронулась до её дрожащих плечей, отчего её ладонь тут же засветилась лёгким жёлтым свечением. Кэтрин почувствовала магическую волну, которая прошла через её тело и посмотрела на ведьму, глаза которой тоже были мокрыми и покрасневшими. Адэлис осторожно обняла её за плечи, сказав:       — Мне жаль, Кэтрин… Очень жаль.       — Что мне теперь делать? — спросила она дрожащим голосом, всхлипнув.       — Ждать своего перерождения, не творить зло в том мире, чтобы тебя не засосало туда, откуда нет пути назад.       — И чувствовать эту боль?! — в слезах прокричала Пирс.       — Боль делает нас сильнее, Кэтрин. Тебе ли не знать, в конце концов.       — Мне нужна она, Адэлис…       — Даже если ты убьёшь кого-то, то не факт, что вам позволят увидеться в том месте, которое кто-то называет адом, а кто-то забвением, — дрожащим голосом проговорила ведьма, прикрыв глаза, чувствуя скатившиеся по щекам слёзы. — Ты сама всё знаешь, Кэтрин. Конечно, как мать, ты можешь пойти на такую жертву. Но… Я сомневаюсь, что Надя пожелала бы тебе такого. Она бы хотела, чтобы ты вернулась однажды под лунный мир и получила шанс на нормальную жизнь. Переживи ради этого свою боль и вернись другим человеком, который не будет помнить свою прошлую жизнь, которая была полна трудностей, боли, переживаний, но и не была лишена радости и любви. У тебя есть шанс начать всё заново… И если захочешь, то ты справишься! — Адэлис почувствовала боль в горле и снова текущие по щекам и подбородку слёзы.       Кэтрин стиснула зубы, крепко сжав веки, сдерживая рвущийся наружу плач, однако пару всхлипов она сдержать не смогла. Пирс уткнулась лицом в плечо Адэлис, чувствуя, что тёплая магическая энергия начала сильнее проходить через её тело.       — И… — Адэлис тяжело вздохнула, поглаживая её по спине. — Я знаю, что ты любила Александра. Я знаю, насколько сильные у вас были чувства друг к другу. Я не знаю, почему ты решила оставить его, тем самым обрекая на самые настоящие страдания, но я чувствую, что ты сожалеешь об этом.       — Я была вынуждена это сделать, — прошептала Кэтрин. — Мне нужно было вернуться в Мистик-Фоллс. Я знала, что если он вернётся со мной, то я обреку его на страдания и смерть. Я знала, что должен был вернуться Клаус, а ему всё равно, кого убивать. Я знала, что тут Деймон, который сох по мне полтора столетия, который тоже попытался бы расправится с конкурентом в виде Александра. Я знала, что Мистик-Фоллс, на самом деле, — город смерти, а не жизни. И все, кто сюда приезжают, рано или поздно умирают не по своей воли. Я не хотела того для Александра. Я знала, что он будет страдать. Я догадывалась, что он может выключить чувства. И я посчитала, что это лучше, чем смерть. Я спасла его, причинив боль. Мне стыдно, и мне жаль! — она снова задрожала, больше не в силах сдерживать всё это в себе одной. — Мне так хотелось извиниться перед ним, но я не успела.       «Оказывается, она просто хотела спасти его… Кэтрин поступила ужасно, но и в тот же момент благородно».       — Я любила его! — воскликнула она, ещё сильнее всхлипывая и крепче сжимая ведьму в своих руках, словно в данный момент она была спасательным кругом. — Я была счастлива с ним так сильно, с кем не была никогда! Он был… лучшим мужчиной в моей жизни. Только он заставил меня вспомнить, что такое искренне любить и быть верной человеку до самого конца, даже если я сама стала причиной этого конца. Только он напоминал мне о том, что я жива, хоть и частично мертва. Александр заслуживает лучшего, а я точно не оно… Если бы я могла, то извинилась бы перед ним. Я живу с этим грузом несколько лет, а такое ощущение, что он становится всё тяжелее…       — Если Александр действительно может быть на нашей стороне, — проговорила ведьма, вспомнив пересказ Элайджи их разговора с Ребеккой, — то даю тебе слово, я передам ему твои слова. Думаю, ему это будет важно услышать.       Кэтрин отстранилась, посмотрев на неё. Она всё так же добра и сострадательна, какой была четыре столетия назад. Кэтрин не думала, что они когда-то встретятся. И уж тем более она не могла подумать, что Адэлис сама выйдет на неё. Она знала, что своё слово этот человек всегда держит и ей можно доверять. Она благодарно улыбнулась ей, видя, что рука ведьмы по-прежнему светилась жёлтым светом.       — Я буду тебе благодарна.       — Это одна из моих миссий, как ведьмы, — грустно улыбнулась Адэлис. — Если тебе это подарит хоть какой-то покой, сбросит груз с плеч, то я буду только рада помочь. Можно задать тебе вопрос?       — Конечно… — закивала она, вытирая свои слёзы, чувствуя, что ей постепенно становится легче.       — Когда ты сказала мне, что я иду по следам других, связавшись с Майклсонами, кого ты именно имела в виду?       — Да хоть себя, — пожала плечами Кэтрин, — мне пришлось из-за них обратиться в вампира, лишь бы только меня не принесли в жертву. А что? — спросила она, внимательно смотря на ведьму.       — Да так… — Адэлис отвела взгляд, — для общей картины.       — Просто, — Кэтрин вздохнула и встретилась с ней взглядом, — если жизнь заставит выбирать, то выбирай себя. Ну или тех, ради кого не будет страшно отдать свою жизнь. Но прежде хорошо подумай. Это тебе мой дружеский совет, Адэлис.       Эндерсон внимательно смотрела на неё и никак не могла отделаться от чувства, будто она что-то недоговаривает, но провоцировать Кэтрин на лишние эмоции она сейчас не хотела, до сих пор прекрасно ощущая её боль. Однако она прислушается к её совету.       — Я услышала тебя, — ответила она, сдержанно улыбнувшись. — Если хочешь, останься пока со мной, пока окончательно не придёшь в себя.       Она лишь кивнула, ответив:       — Спасибо тебе.       — Пожалуйста.

* * *

      На часах было полседьмого утра. Александр, который поспал этой ночью всего два часа, сейчас стоял в расстёгнутой белой рубашке на балконе, смотря на утренний рассвет. Вдалеке летали птицы, но их чириканье всё равно доносилось до чувствительного слуха вампира. Лёгкий и пока бодрящий ветерок приятно обдувал и взлохматил и без того растрёпанные после душа — волосы. Сигаретный дым пропитывал одежду, волосы и кожу, проникая как можно глубже. Коулман сделал очередную глубокую затяжку, а после медленно начал выдыхать густой дым, играя с ним. Это было любимым развлечением, если он ни о чём серьёзном не думал. Ну, или делал вид, что не хотел думать.       Всю ночь ему не спалось. Он думал о брате и его словах. Александр не знал, честен он или нет. Вампиру казалось, что есть что-то, что он не видит, но чувствует. Так называемому — шестому чувству — было неспокойно. Зная Кассандру и всё, на что способен был этот человек, Александру трудно понять, на что она может быть способна сейчас. Даже если Клиффорд действительно что-то хочет рассказать и, по какой-то причине, внушение Кассандры начало давать слабину, Коулману думалось, что бесследно это не пройдёт. Правда, которую он может выпытать у Клиффорда, может обернуться проблемами для них обоих. Однако Александр хочет узнать правду, несмотря ни на что. Он докажет Адэлис, что он так же верен их дружбе и ей самой, как несколько лет назад. Он докажет, что ему можно верить. Даже если стремление к правде и справедливости погубит его. Александр не боится смерти, поэтому не боится действовать.       Такое ощущение, что время начало тянуться чертовски медленно. Он ожидал прихода брата с минуты на минуту, зная, что он тоже жаворонок. В доме пока было тихо, что, собственно, неудивительно. Все начнут просыпаться примерно через тридцать минут. Александр испытывал неприятное чувство тревожности и внутреннего мандража. Он снова сделал тяжку, вдыхая ментоловый дым. Курение успокаивало и расслабляло. Повернувшись, он облокотился бёдрами об перегородку и взглядом зацепился за то место, где они сидели вчера с Ребеккой. Улыбка сама собой появилась на его лице.       Когда он первый раз её увидел, то, конечно, как мужчина, не смог не оценить её ослепительную красоту: прекрасные, длинные, блондинистые волосы, которые были аккуратно уложены в лёгкие волны; эти глаза, цвета голубого бриллианта, которые сверкали внутренним первозданным светом, добром и любовью, которые Ребекка хранила в себе; мягкие и слегка пухлые румяные щёчки, на которых появлялись ямочки сразу, как только она широко улыбалась, ослепляя своей белоснежной улыбкой всё вокруг. Ребекка внешне ассоциировалась у Александра с ангелом и светом, которого так было мало в людях и на земле. Конечно, он знал, какие поступки младшая Майклсон совершала и что ей приходилось пережить, но никаким чудовищем она точно не была. Александру даже казалось, что где-то в глубине неё ещё живёт маленькая и наивная девочка, которая надеется на хороший финал и мечтает о счастливой и большой семье, без боли и потерь. И эта вера была в ней настолько сильна, что если захотеть, можно было разглядеть её в этих самых больших бриллиантовых глазах. И эта вера, и всё то хорошее, что Ребекка сохранила в себе, несмотря на тьму, с которой она сроднилась, — привлекало его. Ребекка эмоциональна, временами импульсивна, но Александр заметил, что это ни разу ей не помешало принять нужного и верного решения. Ребекка никогда не забывала, что в первую очередь — она человек, который чувствует и живёт. Она не боялась проявлять свои истинные чувства, что не скажешь о некоторых других знакомых Александра. И это ему так же нравилось. Ребекка была настоящей. Она показывала себя такой: со всеми положительными и отрицательными чертами характера. И это Коулману нравилось. Он любил, когда люди не строили из себя не пойми кого, а давали увидеть их истинную сущность, даже если где-то там есть слабость. В этом их сила. Так считал Александр.       Ребекка вечером сказала ему, что её неоднократно обвиняли в слабости, когда она демонстрировала любовь, сочувствие и жалость к людям или даже к подобным ей. Майклсон говорила, что многие осуждали её за все эти чувства и за любое проявление подобной слабости, доказывая, что существа подобные ей, должны быть сильными и не чувствовать таких вещей, как любовь, например, ведь из-за неё они становятся уязвимыми. Но Ребекка всегда оставалась верной себе, не забывая о своём сердце, которое любит и болит, когда что-то не получается или случается что-то плохое, что трогает и терзает её ранимую душу, которую она держит под несколькими дверями и замками. Она считала, что слабость именно то, когда ты боишься проявить чувства, какими бы они не были и к кому бы они не были. Она считала, что только по-настоящему сильный человек, может позволить себе любить, зная, что эту любовь могут рано или поздно отнять. И Майклсон считала, что только невероятно сильные люди могут позволить себе снова испытать любовь, после трагичной потери, которых у неё было много, но не всех она любила по-настоящему. Александр тогда сказал ей, что именно это и есть сила. Ребекка, несмотря на то, сколько ей пришлось пережить из-за своих братьев и потерять любимых, с которыми она могла быть счастлива, позволяла себе любить или пытаться полюбить снова и снова. Она не расставалась с надеждой и верой в то, что однажды она сможет найти свою настоящую любовь. И это для Александра было настоящей силой в лице Ребекки Майклсон. Он даже засомневался тогда в том, что в нём есть хотя бы часть той силы, которая есть в ней.       Но в тот вечер он посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, счастлива она или нет, любима она или нет. Александр так же тогда заметил, что она часто смотрела на телефон, словно ожидала, что вот-вот кто-то напишет или позвонит, но ей так и никто не написал. И когда Ребекка поняла, что ждать звонка или одного простого сообщения от Марселя не стоит, она, конечно, испытала грусть и даже обиду, что не укрылось от понимающего и внимательного Александра. Он даже забыл о неких мерах приличия и личных границ, спросив…       *воспоминания…       « — Он не позвонил? — спросил вампир, сделав глоток виски.       Ребекка подняла на него взгляд, в котором с трудом была скрыта обида и грусть.       — Наверное, у него дела. Мой брат умеет загрузить настолько, чтобы кто-то мог забыть о своём обещании, — выдвинула предположение древняя, сложив руки в замок, чуть сильнее сжав их.       — Прости, принцесса, если я буду слишком грубым и нетактичным, но это пустые оправдания, которые серьёзно ничего не стоят.       — Почему ты так думаешь? — спросила она слабым голосом, пряча взгляд. Ребекка смотрела на свои туфли, лишь бы только не показывать боли, которая отразилась в её сердце от этих слов.       — Потому что когда любишь, каких-нибудь десять секунд найдёшь на то, чтобы написать хотя бы слова о любви, пожелать спокойной ночи, или сказать, что всё хорошо, — всё что угодно, Ребекка! А в век технологий, можно отправить голосовое сообщение и не стучать пальцами по экрану. Я сомневаюсь, что он не может найти эти десять секунд.       — Марсель всегда старается угодить Клаусу, сначала исполняя все его приказы. Часто он очень устаёт и ложиться отдыхать… Возможно, сейчас он отдыхает.       — Забавно, что он в первую очередь пытается угодить твоему брату, а не тебе, — проговорил Коулман, расплёскивая жидкость по стенкам гранёного бокала. — Что для него важнее, милая, власть или твоя любовь?       Ребекка резко посмотрела на него, но Александр даже не колыхнулся под её острым взглядом, ожидая ответа. Если слушать голос разума, то Ребекке, конечно же, хотелось ответить, что Марселю важна любовь к ней, но почему-то эти слова застряли поперёк горла. Она всегда не понимала стремления Ника и Марселя, который почти во всём брал пример с её брата. Больше всего их объединяет именно стремление к власти и контролю. Ребекка всегда была для них обоих на втором, а то даже и на третьем месте. Она это знала и мирилась с этим, но почем-то сейчас, когда Александр практически лицом подвёл её к жестокой правде, ей стало больно и обидно. Почему-то ей казалось, что он прав. Ребекка всегда находила лишние десять секунд, чтобы написать ему, что с ней всё хорошо и она жива здорова. Он же так делал через раз, и то не всегда.       — Можешь не отвечать, — вдруг сказал вампир, после того, как пауза неприлично затянулась. — Была бы ты уверена в его любви, Ребекка, у тебя бы не возникло сомнений, которые пропитали твой очаровательный взгляд. Просто… Дружеский совет: задумайся над его ценностями, принцесса».       И больше они той темы не касались, однако Александр видел, что его совет засел у Ребекки в голове, потому что время от времени она уходила в себя о чём-то размышляя. Он понимал, как может быть больно и неприятно, когда тебе показывают жестокую правду, тем более такого рода. Однако так лучше, чем жить с ложными надеждами и ожиданиями. Александр не знал, что для себя решит Ребекка, но он желал ей добра и любви, о которой она в тайне мечтает. Александру знаком каждый её взгляд, но он ни разу не увидел по-настоящему счастливого и любимого.       Вдруг в дверь постучали, Александр затушил окурок об пепельницу, которая стояла на столике и вошёл в комнату, открыв входную дверь. На пороге стоял Клиффорд.       — Проходи, — пропустил его вперёд вампир.       Вульф кивнул, пройдя на середину комнаты, услышав, как дверь тихо закрылась.       — Готов? — спросил у него Александр, который встал напротив брата, сверля того тяжёлым взглядом.       Клиффорд лишь кивнул. Ему бы хотелось ответить, но будто что-то не давала его языку начать говорить то, что хотелось. Вчера это было, почему-то, легче. Александр сократил расстояние, и Клиффорд тут же увидел его вампирскую сущность, которая проявилась у него на лице. Вампир приблизился к его шее, надкусив, слыша болезненное мычание над своим ухом. Вербены не было. Отстранившись, он стянул с рядом стоящего комода заготовленное полотенце и аккуратно вытер кровь с укушенной шеи.       — Я поражён, — сдержанно улыбнулся Александр. — Молодец.       — Воспользуешься внушением? — поинтересовался Клиффорд.       Александр внимательно осмотрел его, спросив:       — Внушение — штука интересная. Мы им влияем на ваш разум. Даже если тебе что-то внушили, то мы попробуем тем же достать это что-то из твоего подсознания, — пояснил Александр, вспомнив наставления Адэлис. — Как ты себя чувствуешь?       — Если честно, то странно, — не утаивал Клиффорд. — Мне хочется что-то сказать или вспомнить, но в этот момент мне всё внутри начинает сжимать, чтобы я чего-то не сказал… Даже сам не знаю чего. А мысли и воспоминания начинают путаться и разбегаться. Если я действительно под каким-то влиянием, то оно почему-то стало немного слабее, но всё равно доставляет неприятные ощущения.       — Зато это даёт понять, что ты под внушением Кассандры или кого-то из ведьм. Внушение вампира работает иначе… Но мы всё равно попробуем.       Александр поймал его взгляд, позволяя своим зрачкам запульсировать.       — Что ты делал в Новом Орлеане вместе с Кассандрой?       — Мы приехали туда, чтобы она заключила договор с ведьмами и Колом о сотрудничестве, — монотонно отвечал он.       — Какой договор?       — Они хотят построить Новый Мир. Они готовят восстание.       «Твою же…»       — Восстание против кого?       — Против всех, кто пойдёт против них. Они хотят избавить мир от Майклсонов и всех, кто встанет на их сторону. Они говорили, что всё скоро измениться. Новый Мир станет вершиной и будет править всеми, включая обычных людей.       Александр закрыл глаза, тяжело вздохнув. Ребекка была права в своих ощущениях. Грядёт что-то очень нехорошее.       — Какие цели Кол преследует на самом деле, Клиффорд? Ты знаешь их?        — Я знаю лишь то, что Кол хочет уничтожить свою семью. Он ищет и, кажется, нашёл способ, как это сделать, помимо воскрешения своего отца. Я так же знаю, что они с Кассандрой ищут способ защитить друг друга.       — Защитить? — переспросил Александр. — Что это значит? Он хочет избежать своей смерти, которая уготовлена ему Майклом?       — Именно это он хочет. Он хочет использовать отца и став кем-то круче короля Нового Орлеана. Он хочет стать властелином сверхъестественного мира.       Александр отошёл от Клиффорда, убрал руку с его плеча. Он с ужасом смотрел на брата, который резко начал моргать и трясти головой, пытаясь выгнать туман отовсюду. Казалось, что ужасное осознание настигло даже его. Вампирское внушение сейчас оказалось сильнее, чем то, что на него наложили, но всё имеет свои последствия. Клиффорд вдруг почувствовал резко захлестнувшую боль, которая появилась у него в голове. Ему казалось, что его беспрерывно были о бетонную стену. Вдруг он начал чувствовать резко появившийся в теле жар и что-то мокрое, что начало течь из носа и ушей. Упав на колени, он с трудом подавил рвущийся наружу вопль.       — Помоги мне, брат, — прохрипел он, мокрыми и покрасневшими глазами смотря на Александра.       Вампир тут же прокусил себе запястье и оказался позади брата, прислонив окровавленную руку к губам брата.       — Пей, Клифф! Давай! — он чувствовал, что он слабо пьёт кровь из его укуса, практически не шевеля губами. — Я не дам тебе умереть, брат! Пей!       И вдруг Александр услышал, что его сердце начал замедлять ход. Уложив Клиффорда к себе на колени, он с огромными глазами, в которых застыла пелена слёз, смотрел на него, не понимая, что ему делать.       — Нет! Нет! Нет! Клиффорд!       Но брат уже не реагировал. Его глаза медленно закрылись, а тело ослабло. Но Александр по-прежнему слышал слабые удары сердца…

* * *

      Спустя тридцать шесть часов…       На улице стояла ночь, а часы не так давно показали час ночи. Адэлис давно не ходила в такое время по улице, так и ещё одной, так и ещё в городе, который кишит хищниками. Однако успокаивало то, что на ней сейчас было скрывающее заклинание, но это не отменяло того факта, что на каждый микрозвук в кустах, она оборачивалась так резко, словно там могло быть нечто страшное. Сейчас она направлялась в особняк Сальваторов. Сегодня у Деймона день рождение. И она решила опередить всех, поздравив его самой первой, и вручить подарок, о котором он даже не может подумать. Адэлис долго думала, но поняла, что самое очевидное буквально находится у неё в руках!       Подойдя к двери их дома, Адэлис сняла с себя маскирующие чары и направила ладонь на дверь, прошептав:       — Deschide.       Дверь медленно открылась, показывая ей пустую гостиную, в которой даже не горел камин. Прислушавшись, она услышала одну сплошную тишину. Пройдя внутрь, ведьма согнула пальчики, посылая невидимый поток энергии себе за спину, который так же тихо закрыл дверь. Адэлис медленно направилась в сторону лестницы, обостряя все свои ведьмовские чувства, чтобы найти Деймона по его энергетике. Она ни разу не была на втором этаже и, соответственно, в его комнате. Поэтому, чтобы не ошибиться, и вместо Деймона — не разбудить Стефана, приходится прибегать к магии. Эндерсон тихо поднялась, смотря по сторонам. Сразу перед ней был проход ко второй части их большой семейной библиотеки, которая находилась на этом этаже, и из которой можно было увидеть всё, что происходит на первом. И так же длинный коридор в два конца. Закрыв глаза, Адэлис уловила два потока энергии с разных сторон. Энергия, что находилась слева, была спокойной, не чересчур эмоциональной, сдерживаемой, что тут же дало ей понять, что эта не энергия Деймона. Ей нужно то, что можно отнести к категории: убийственная. Свернув на право, она прошла около пяти тёмных дверей, рассматривая картины и настенные светильники. Оказавшись в самом конце, она остановилась напротив дверь, чувствуя сильный поток энергии именно оттуда.       — Deschide.       Дверь медленно отварилась, предоставляя ей вид на просторную комнату с огромной кроватью, которая по своим размерам была, наверное, как две её. На ней было много подушек и объёмное одеяло, однако тело спящего вампира разглядеть было вполне возможно. Оглянувшись, ведьма быстро оценила интерьер: деревянные панели на стенах, встроенный в стену большой шкаф, комод, пара прикроватных тумбочек, большой телевизор в углу и стеклянные двери в ванную комнату. Шикарно. Нет хлама и сплошной минимализм, который подчёркивает дух хозяина этой комнаты. И, конечно, на прикроватной тумбочке стояла на половину пустая бутылка недопитого бурбона. Ухмыльнувшись, Адэлис подумала:       «Дух хозяина не только подчёркнут, но и буквально ощущается в воздухе».       Она тихо подошла к кровати, видя, что Деймон зарылся головой в обилие подушек. Признаться честно, Адэлис думала, что её обнаружат сразу, как только она перешагнёт порог, но этого не случилось. Поразительно приятно. Она сжала указательный и средний палец на левой руке и начала ими покачивать назад и вперёд, отчего одеяло в зоне ног начало то открывать ступни, то закрывать. В комнате Деймона было прохладно благодаря открытым окнам и балкону, поэтому холодок он точно должен был почувствовать. И это сработало. Вампир что-то недовольно промычал и перевернулся на спину, зажав одело ногами так, что применять магию было больше бессмысленно. Адэлис возмущённо открыла рот, подумав:       «Да я впервые вижу, чтобы вампир так мёртво спал!»       Она немного склонилась над ним, прошептав:       — Просыпайся, спящая красавица, — и закрыла ему рот, что было лишним.       Деймон тут же открыл глаза и дёрнул её на себя, заломив руки.       — Ого! — рассмеялась Адэлис. — А я думала, что придётся ракеты запускать, чтобы тебя поднять.       Он растерянно посмотрел на неё и отпустил, когда понял, что это никто-то чужой, а Адэлис Эндерсон собственной персоны. Ведьма поднялась на ноги, поставив руки в боки.       — Ты что тут делаешь? — он потёр глаза, присев.       — Неужели поездка с Клаусом тебя так утомила?       — Посмотрел бы я на тебя, если бы ты провела те же два дня с этим чудом.       — Вставай, — Адэлис махнула рукой и одеяло тут же слетело с тела вампира, открывая прекрасный вид на практически голое тело.       — Куда и зачем?       — За подарком, — улыбнулась Адэлис, нагнувшись и поцеловав в висок. — С днём рождения, Деймон! Тебе уже сто семьдесят семь лет целый час.       — Меня в жизни никто так рано не поздравлял, — улыбнулся он, смотря на неё.       — Приятно знать, что я первая. Вставай и пошли, потом будешь спать.       Деймон поднялся, останавливаясь напротив неё.       — А как ты вошла? Мы дверь заперли, — вспомнил он и тут же увидел такой взгляд, который сам за себя сказал, что ведьму никакие замки не остановят. — М-м-м… Мог бы не спрашивать.       — Вот именно. Собирайся.       К счастью, сборы прошли быстро. Деймон нашёл в шкафу одну из тёмно-синих рубашек, джинс и собрался буквально за пять минут, за что Адэлис его похвалила. Стефан, судя по всему, их не слышал, хотя шли они по дому весьма шумно…       Сейчас Адэлис вела Деймона через лес. Сальваторе не упускал ни секунды, вечно что-то рассказывая и параллельно пытаясь угадать, что за подарок она приготовила. Версий было много. Самое распространённая заключалась в его убийства. Деймон перечислил все возможные способы своей кончины. Точнее, он посчитал, что Адэлис решила подарить ему покой, убив где-то неподалёку, чтобы его никто не нашёл. Адэлис лишь смеялась, шутливо обижаясь на то, что он такого плохого мнения о ней. На что Деймон отвечал шуткой, закинув руку ей на плечо. Но когда он узнал дорогу, то напрягся, потому что Адэлис привела его на старое кладбище.       — Мой день рождения начнётся в кругу мертвецов? — уточнил он, вопросительно выгнув брови.       — Нет, — покачала она головой, подойдя к склепу и открыв его двери. — Я долго думала, какой подарок тебе подарить, чтобы быть, так сказать, оригинальной и доставить тебе массу положительных эмоций, которые ты надолго запомнишь, — Деймон прошёл вместе с ней внутрь, надвигаясь к гробу, в котором спала Елена. Адэлис аккуратно открыла его и посмотрела на нахмуренного вампира. — И придумала. Три года ты не видел её, не говорил, не обнимал, не целовал, в конце концов. Пора это исправлять. Я… дарю тебе встречу с твоей любимой, которую ты так долго ждал.       Деймон в изумление открыл рот, переводя взгляд со спящей Елены на Адэлис и снова по кругу, не веря в услышанное. Он попытался что-то сказать или объяснить на пальцах, но у него ничего не получилось. Сейчас он был таким растерянным, но и при этом счастливым, с горящими и блестящими глазами. Вдруг Деймон притянул к себе Адэлис, крепко обняв её. Ведьма широко улыбнулась, чувствуя, насколько он сейчас счастлив и от этого становилось хорошо даже ей.       — Лис, если бы ты знала, как я тебя обожаю…       — Рада слышать, — ответила девушка, отстранилась, и протянула ему руку. — Я буду связующем звеном.       Деймон кивнул, сжав её ладонь.       — Долго удерживать не смогу, — честно ответила она. — Не больше пяти минут. Сам понимаешь: почему. Готов?       — Готов.       — Закрой глаза, — Деймон тут же сделал, как она сказала, а Адэлис положила руку на лоб Елены. — Вспомни её заразительный смех, её запах, все чувства, которые ты с ней испытывал… Представь, что она зовёт тебя. Увидь её образ в своё сознании и иди за ним… Когда ты будешь на переходе, то увидишь белую вспышку. Войди в неё.       Она некоторое время внимательно наблюдала за Деймоном, в один момент вдруг почувствовав, что его тело расслабилось.       — Деймон? — позвала она его. Ноль реакции. — И ещё раз: с днём рождения, друг.

* * *

      Где-то в мире снов…       В конце Деймон вошёл в ту самую белую вспышку, о которой говорила Адэлис и оказался где-то, где не был никогда. Такой красивый золотой лес, с ярким и тёплым солнцем, которое даже жарило, а дарило приятное тепло. Деймон медленно двигался вперёд, ощущая хруст и шелест листьев под своими ногами. Где бы он сейчас не был, ему совершенно точно нравилось это место. Оно такое тихое и выглядит безопасным. И когда он обошёл пятое дерево, то вдруг оказался на какой-то поляне, на которой стояла белая кровать, на которой было много подушек и одеяло, которое напоминало большое облачко. Деймон замер, видя там спящую девушку в тёмно-синем платье и с тёмно-каштановыми волосами. Она мирно спала, спокойно дыша. Он подошёл к кровати на практически не гнущихся ногах, даже не дыша. Присев рядом, Деймон не мог поверить, что видит её — Елену Гилберт. Три года он лишь видел её молчаливую и будто не живую в гробу, а сейчас видит её вот так, рядом с собой, чувствует тепло её кожи, видит, как дрожат её ресницы. Он осторожно дотронулся костяшками пальцев до её нежного лица, медленно проводя в низ. И вдруг она слегка дёрнулась. Деймон снова затаил дыхание, видя, что её глаза начали постепенно открываться.       Елена сначала даже не поняла, кто сидит перед ней, но когда зрение полностью пришло в норму и она увидела его, то не смогла поверить своим глазам. Все те же угловатые черты лица и большие пастельно-голубые глаза. Елена видела по его лицу, что он сам до конца не мог поверить в происходящее.       — Деймон… — прошептала она его имя, тут же приподнимаясь. Её руки в эту же секунду дотронулись до его лица, проверяя, не мерещится ли ей это. — Это… Это правда ты?       — Я… — ответил он, исследуя взглядом её лицо. — Правда я.       Елена тут же притянула его к себе, целуя того в губы с таким напором, с каким мечтала сделать уже давно. Её пальцы тут же зарылись в его волосы, а тело прижалось ближе. Она почувствовала его руки, которые сомкнулись на талии. Они дарили друг другу такие жадные и ненасытные поцелуи, исследовали руками тела друг друга, словно это могло компенсировать три года расставания, но Деймон знал, что у них есть всего пять минут.       — Как ты оказался здесь? — всё же спросила Елена, отстранившись.       — Это всё Адэлис, — улыбнулся он, поглаживая её по щеке. — Она решила поздравить меня с днём рождения раньше всех.       — Сегодня твой день… — Елена произнесла это с такой досадой в голосе, словно мысленно ругая себя за то, что могла забыть. Однако, тут и календаря нет. — А я даже не…       — Не нужно, Елена, — перебил он её, прислонив указательный палец к её губам. — У нас есть пять минут. И я хочу насладиться ими. И заодно отчитать тебя за непослушание, — вспомнил он о её прогулках между мирами.       Елена улыбнулась, вспомнив предупреждение Адэлис. Да, было бы глупо думать, что Деймон об этом забудет.       «Всего пять минут… Этого хватит, чтобы восполнить хоть какой-то процент в сердце за эти три года».       — Можешь начинать, — сказала она ему, снова целуя и притягивая к себе.

* * *

      Наш мир…       Адэлис всё то время крепко держала Деймона, зная, что такое путешествие может сильно ослабить тело, высосав часть энергии. Однако вампир держался хорошо. И Эндерсон так же была уверена, что ему хорошо там. Она видела, как его губы, порой, трогала счастливая улыбка. И ей безумно нравилось смотреть на него такого… счастливого. И как бы не было плачевно, но рано или поздно всё хорошее заканчивается. Адэлис бы с радостью дала ему больше времени, но уже прошло больше половины июня, поэтому энергетика Бонни и Елены слабеет с каждым днём из-за заклятья всё больше и больше. Держать эту связь дольше — опасно в первую очередь для самой Елены. Адэлис не готова идти на такой риск, представляя, что может быть с её другом если вдруг… если вдруг случится то, что они будут не в силах поправить.       Её ладони светились слабым белым свечением, но стоит ей убрать руку со лба Елены Гилберт, как связь тут же разорвётся.       — Простите, ребят.       Медленно убрав руку, Адэлис посмотрела на Деймона, который через пару секунд открыл глаза, ещё пару секунд не понимая, что произошло.       — Нормально себя чувствуешь? — спросила ведьма. — Первое путешествие может подсосать сил.       — Да. Я в порядке, — он посмотрел на Елену. — Можно?       Адэлис тут же отступила, наблюдая за ним. Сальваторе подошёл к своей спящей девушке и склонился над гробом, оставляя на её лбу прощальный поцелуй, на секунду задержавшись.       — Я люблю тебя, Елена Гилберт, — прошептал он. — Я верю, что мы скоро увидимся.       А Адэлис, которая стояла немного позади, увидела с обратной стороны гроба Елену. Она уже хотела возмутиться, как вдруг та прислонила палец к губам, прося, чтобы она не выдавала. С трудом заставив себя промолчать, Адэлис поняла её. Наверное, если бы она оказалась на её месте, то поступила бы так же.       «Я прочитала большую половину гримуара и заклинания до сих пор не нашла. Похоже, может наметиться незапланированная поездка в Вашингтон, если я ничего не найду».       Деймон аккуратно закрыл гроб обратно и повернулся на Адэлис. И сейчас она увидела в его глазах то, что не видела никогда — любовь. То, что сейчас в нём снова пробудила Елена, отражалось в его блестящих глазах. Он снова подошёл к Адэлис и обнял.       — Спасибо, — шёпотом поблагодарил он. — Я никогда этого не забуду.       — С днём рождения, Деймон Сальваторе! — прошептала ему на ухо ведьма. — Будь счастлив. Я от всего сердца желаю тебе этого.       — Буду, — он поцеловал её в висок так же, как и она его дома.       Адэлис посмотрела за его спину, но Елены уже не было. Она не знала, в какой момент Гилберт ушла конкретно, но это даже было лучше. Ей не стоит надолго задерживаться в их мире.       — Это не всё, — вдруг сказала Адэлис. Деймон тут же отстранился, вопросительно глядя на неё. — Пойдём.       Покинув склеп, Адэлис хлопнула в ладони и двери тут же закрылись.       — Куда теперь? — спросил он, идя за ней.       — Кое-кто из мёртвых хотел с тобой увидится.       Деймон ошарашенно посмотрел на неё, явно не ожидая такого услышать.       — Только прошу тебя, скажи, что для этого не придётся умирать! — ухмыльнулся вампир, сложив руки в знаке, что он уже начинает молиться и продолжая идти мимо надгробных плит.       — К счастью, у тебя есть я, поэтому есть и другие способы увидеться с теми, кто по нам скучает.       Адэлис вдруг остановилась у одной из могил, которая была окружена свечами. Эндерсон не дала ему перешагнуть круг раньше времени, остановив.       — Да ладно… — удивлённо пробубнил Деймон, посмотрев на имя на надгробном камне. — Серьёзно?       Адэлис взмахнула руками вверх, заставляя свечи вспыхнуть.       — John Anderson, te sun din viața de apoi. Îți ordon să vii la chemarea mea!       Секунду назад на улице толком даже ветерка не было, но сейчас поднялся самый настоящий ураган, растрепав волосы и заставив кожу покрыться мурашками. В мир живых явился самый настоящий мёртвый ветер из мира усопших. И вдруг прямо на их глазах в круге появился Джон. В своём любимом сером костюме и белой рубашке. Он внимательно, но при этом с доброй улыбкой посмотрел сначала на внучку, а затем на друга, который открыл рот в изумление.       — Вау, — выдал Деймон, широко улыбнувшись.       — Деймон Сальваторе! — улыбнулся Джон, раскинув руки в сторону. — Я пришёл поздравить тебя с днём рождения.       Адэлис перешагнула невидимую преграду и протянула через неё руку вампиру. Деймон тут же сжал её и перешагнул. Она ненадолго разорвала контакт, позволив старым друзьям обняться.       — Джо, а ты постарел, — ухмыльнулся Сальваторе, похлопывая того по спине. — Бороду отрастил.       — А ты всё тот же молодой и красивый, — улыбнулся ему Эндерсон. — Я не мог не поздравить тебя с твоим праздником, друг.       — Я рад, что ты не забыл. Только жаль, что как в старые времена не можем напиться в каком-нибудь баре и затеять схватку с остальными вампирами и колдунами, — ностальгировал тот.       — Да, было время… — кивнул ему Джон. — Я рад, что ты вернулся.       Деймон кивнул ему, вспоминая, что когда они виделись последний раз, он был бесчеловечной сволочью.       Адэлис довольно улыбалась, смотря на них. Всегда особенно приятно наблюдать за встречей старых друзей. Правда вопросов у неё к их дружбе и приключениям с каждым разом становится всё больше.       — Поверь, я тоже.       — Я не могу тут быть долго, — вздохнул Эндерсон. — За мной теперь следят.       — За что тебя запрягли? — спросил Деймон.       — Решил совершить благое дело для вас, а в итоге нарвался на рассерженных духов, которые никак не могут уговорить меня примкнуть к ним по-хорошему, поэтому решили идти по-другому, — Джон показал им металлический браслет, который издавал лёгкое белое свечение. — Ищу способ от этого добра избавиться.       — Да у вас там свои войны, — ухмыльнулся вампир.       — Да, тоже весело… Адель, — обратился он наконец-то к своей внучке, которая тут же кинулась к нему в объятья, — я скучал, моя маленькая ведьмочка.       — Я тоже, дедушка, — ответила она, крепко сжимая веки, чувствуя появившуюся в них влагу. — Мы можем тебе чем-то помочь?       — Нет, — ответил он, поцеловав её в макушку. Адэлис отстранилась, смотря на него встревоженным взглядом. — Я сам справлюсь. Вы же знаете, мне никто не смеет диктовать правил. Тем более духи, которые лица лишний не покажут.       Адэлис неохотно отстранилась, снова беря Деймона за руку.       — Но если будешь не справляться, дай нам знать. Мы что-то придумаем, — сказал Деймон. Адэлис часто закивала, дав понять, что и двух мнений быть не может. — Устроим второе восстание декабристов.       — Ваша компания и загробный мир перевернёт, — улыбнулся им Джон. — Я рад, что однажды вы встретились на том мосту. Я надеялся, что жизнь так или иначе столкнёт вас. И я рад повидаться с вами. Мне бы очень хотелось задержаться подольше, — он переводил взгляд с внучки на друга, не позволяя голосу дрожать, — но я не могу, — на их глазах Джон медленно начал исчезать, видя, как Деймон и Адэлис одновременно сделали шаг за магический круг. — Не оставляйте друг друга. С твоим днём, мой друг!       Это было последнее, что он успел сказать, уже не видя, как те озадаченно переглянулись. Адэлис отпустила Деймона, выставив руку вперёд, сделав магический выброс энергии, который заставил свечи потухнуть.       — Твой дед всегда любил говорить загадками.       — Да, — Адэлис обхватила себя руками, чувствуя, что слегка замёрзла. — Этого у него было не отнять.       — Если честно, то когда я узнал от тебя, что он умер… Мне было жаль, что мы даже не виделись с двух тысячи восьмого года.       — Почему?       — Потому что я был уродом, который поставил свои цели на самое первое место. Джон огородился почти от всего сверхъестественного мира из-за тебя, но всегда был рад друзьям. Я искал способы вернуть Кэтрин, а он отказал мне в помощи, пояснив, что это было опасно в первую очередь для тебя. В целом он был прав. Даже Стефан не решался рыться в семействе Кэтрин, зная, что это рискованно. Хотя он хотел узнать, почему Елена и Кэтрин так похожи. Тогда мы ещё не знали о двойниках… И тогда я воспринял отказ Джона, в какой-то степени, за предательство… И только через год я понял, что он поступил правильно, выбрав тебя и твою безопасность. Я хотел навестить его, но тогда у нас было полно проблем: Кэтрин, оборотни, Клаус с Элайджей… В общем, было не до путешествий. Я лишь отправил ему письмо, с просьбой простить меня, и с разъяснением о том, что я всё осознал. Какое-то время мы вели с ним переписку, а потом связь оборвалась. Однако твой дед — добрый и самый мудрый человек, которого я только знал. Он простил меня, сказав, что понимает мои стремления. Я был ему благодарен.       Деймон снял с себя свою любимую кожаную куртку и накинул её на плечи замёрзшей Адэлис.       — Спасибо, — улыбнулась ему ведьма. — Уверена, что Джон так же благодарен тебе. Хотя бы за ваши приключения.       — Это отдельная тема, которую вспоминать всегда весело. Забавно было всегда то, что мы заходили в бар со словами: «давай в этот раз не как всегда»; а выходили с руками, которые были по локоть в крови. И так почти каждый раз. На пальцах одной руки можно пересчитать случаи, когда повезло отдыхающим людям не вступить с нами в конфликт.       — Весело… — ухмыльнулась Адэлис. — Особенно то, что повезло людям, а не вам.       — Мы были взрывной смесью, — лишь ответил Деймон, весело поиграв бровями.       — Не сомневаюсь, — ответила она, видя, как тот кивнул в обратную сторону к дому. Адэлис пошла за ним.       — Я готов дать тебе ответ, — вдруг сказал он, встречаясь с непонятливым взглядом напротив. — Тогда в машине ты спросила у меня: почему я в упор не замечаю хорошего, — быстро напомнил вампир. — Я готов ответить.       — Я слушаю.       — Ты была права, когда говорила, что тьма захватывает быстро и беспощадно, — вспомнил он её ведьмовские фокусы. — Я совершил в жизни столько плохого… Я отвернулся от брата, когда ему нужна была помощь. Я пытался научить его питаться кровью и контролировать свою жажду, понимая, что это невозможно. Однажды я убил человека, и меня затянуло в кровавый водоворот. Убийства начали приносить мне удовольствие, и я становился всё более безумным, бесчеловечным. У меня не было человека, к которому я бы мог проявлять все те чувства, которые проявляю сейчас к брату, Елене, Кэролайн и тебе. Я даже Клаусу начал сочувствовать! Семь или восемь лет назад я бы оторвал самому себе голову за это! — взмахнул он руками, видя, как та ухмыльнулась. — Я обрёк на мучения Энзо. Я убивал ради забавы обычных людей. Я убил брата Елены, когда сорвался из-за Кэтрин, благо на нём было кольцо. И это лишь малая часть из всего, что я когда-либо сделал. Именно поэтому я считаю себя плохим. Именно поэтому я не считаю, что заслуживаю иметь вокруг себя таких людей, как вы все. Я считаю, что за всё, что я когда-либо сделал, я заслужил одни страдания, а не счастье.       Адэлис тяжело выдохнула, опустив взгляд в свои ноги. Какое-то недолгое время они шли молча. Адэлис обдумывала его ответ. Она чувствовала в старшем Сальваторе огромный груз вины за все свои злодеяния, которые он когда-либо сделал. Деймон говорил лишь о тех, где он делал что-то плохое совершенно невинным людям, которые этого не заслуживали, и она это понимала. Ведьма точно знала, что он винит себя именно за эту часть плохих поступков.       — Любой здравомыслящий человек тебя бы осудил на моём месте… — заговорила Адэлис, глубоко вдохнув и выдохнув. — Вот только проблема в том, что я тоже не человек, и смотрю на мир иначе, чем, например, когда-то смотрела Елена. И… не все поступки, совершённые тобою я могу объяснить с другой стороны. Некоторые из них действительно ужасны и не поддаются никаким оправданиям, — да и Адэлис никогда бы не стала судить друга, тем более что она сама творила не самые хорошие вещи. — Однако, Деймон, за все прожитые тобою годы, и особенно за последние шесть лет, ты сделал очень много добра: много раз спасал жизнь Елене, своим друзьям, брату… Чёрт! Ты даже пожертвовал собою ради общего благополучия, зная, что ты можешь умереть навсегда, когда у тебя были все шансы на то, чтобы создать своё счастье с девушкой, которую ты любишь всей душой! Как по мне — ты искупил все свои злодеяния этой жертвой!       — Почему? Я не герой, в отличие от вас всех! — он снова возмущённо взмахнул руками, не понимая её логики.       — Да потому что только герой может пожертвовать собой ради общего блага! — на том же повышенном тоне ответила она. — Только герои могут пожертвовать своим счастьем и будущем, зная, что им есть ради чего жить. Только герои способны пойти на смерть ради этого, Деймон! И эта жертва искупила всё, что ты когда-либо сделал! Ты доказал, что тебя заботит что-то ещё, помимо себя самого! Стоит ли мне так же напомнить, что ты был в числе первых, кто всеми силами защищал этот город от разных напастей? — она резко остановилась напротив него. — Твоя проблема, друг мой, в твоей голове! Вся вина исходит оттуда! Ты не можешь отпустить это, вечно возвращаясь к этим воспоминаниям, словно каждую секунду своей жизни желаешь наказывать себя за то, за что ты уже заплатил, отдав свою жизнь.       — Я не могу не возвращаться, Лис, — он покачал головой, не сводя с неё взгляда. — Я пытался, поверь! Но чего бы я не делал, как бы не пытался это перекрыть, — ничего не выходит.       — Ты давно перестал быть злодеем, Деймон, — сказала Эндерсон, улыбнувшись и похлопав его по плечу. — Перестань искать тень там, где её нет. Она, конечно, в любом случае есть в каждом из нас, но, — Адэлис ткнула ногтем ему в грудь, — здесь сейчас баланс. Вспомни все свои последние убийства и ради чего они были совершены. Убийства — это плохо, но когда оно совершается во благо чего-то, то чёрное становится серым. Поверь, я знаю.       — Откуда? — спросил он, не понимая, откуда в ней такие познания о зле и добре. — Ты никогда и никого не убивала, но рассуждаешь так, будто твои руки в крови так же, как и мои.       Адэлис замолкла, лишь на секунду отведя взгляд в сторону. Деймону был знаком этот взгляд.       — Ты убивала… — понял он без её слов. — Но…       — Мои руки так же по локоть в крови, Деймон. Я так же когда-то винила себя за то, что убила десятки невинных людей, когда пыталась спасти свою жизнь и тех, кто мне был дорог тогда. И однажды я совершила то, за что винила себя ещё больше, забрав жизнь без ведома чужого человека. Поэтому я, как никто другой, понимаю твои чувства. Мне понадобилось время, чтобы понять, за что я действительно должна чувствовать вину, а что было совершено во благо других, хоть и без лишних потерь не обошлось. К сожалению, у нас по-другому не бывает.       — Расскажи мне об этом, — попросил он, внимательно смотря на неё.       — Не лучшая тема для разговоров на день рождения… — попыталась слезть она с темы, нервно улыбнувшись.       — Не уходи от темы, Лис. Рассказывай.       И она рассказала, снова окунувшись в воспоминания того дня, когда убила в баре несколько десятков невинных людей, у которых были шансы на спасение, если бы Адэлис не решила применить разрушительную магию. Она рассказала, с какой безжалостностью расправилась с теми, кто тогда пришёл забрать их жизни. И она рассказала о том мужчине, у которого забрала жизнь, лишь бы вернуть того, кого тогда любила. Адэлис чуть ли не со слезами на глазах рассказала о всей боли и вине, которую испытывала долгое время. И так же рассказала, как избавилась от неё, сделав хорошее дело для того мужчины и для тех, кого она убила, чтобы спасти своих друзей. Деймон внимательно слушал её, не перебивая. Адэлис не упускала самых кровавых подробностей. Она была с ним так же откровенна, как и он с ней. И за время всего своего рассказа, Эндерсон многое видела в глазах вампира: злость, понимание, грусть, шок, сочувствие… но она не видела осуждения. Одно сплошное понимание.       —… И теперь, как ты мог понять, я соврала насчёт того, что я начинающая ведьма, какой я не являюсь уже много лет. Я сделала это для того, чтобы узнать всё о своей семье без лишних препятствий, которые могли возникнуть из-за моего прошлого. Мы с Александром и остальными многое натворили, и это аукается нам до сих пор. Когда кто-то узнавал, какую магию я однажды применяла, от меня начинали шарахаться как от ходячего огня, который в любой момент может приблизиться к чему-то взрывоопасному и уничтожит всё вокруг. В наших кругах не любят тех, кто использует разрушительную магию. Таких бояться и часто ненавидят. Вот вся правда, Деймон. Теперь ты понимаешь, почему я понимаю тебя и вижу во многих твоих поступках вторую сторону?       «Я даже вижу в поступках Клауса ту сторону, которую не видят многие. Конечно, опять же не во всех… Многие из них действительно чудовищны и не заслуживают какого-либо навязанного оправдания, если такое, конечно можно найти… Но многому есть объяснения и жаль, что этого почти никто не замечает».       — Просто мы… — начала она, но оказалась прервана.       — Другие, — сказал он за неё. — С другим мировоззрением… И живём мы по-другим законам, — озвучил он свои мысли, которые его посещали и раньше, на что Адэлис лишь согласно кивнула. Сальваторе вдруг подошёл к ней, положив руки ей на плечи. — Ты могла мне рассказать это всё раньше. Я бы понял! Я не тот человек, который будет осуждать подобные вещи, когда сам творил дела похуже.       — Но я этого не знала тогда. И мы были не настолько близки. Пойми меня, я была не уверена. Многие подозревали меня, видели во мне врага, а Энзо до сих пор видит во мне зло, которое однажды вас всех к порталу в ад подведёт! Ты бы открылся в таком случае?       Деймон опустил взгляд, закусив изнутри щёку. Конечно, не рассказал бы. Он бы не доверял точно так же, как и не доверяли ему.       — Вот именно, — девушка всё поняла из-за отведённого взгляда и затянувшегося молчания.       — Спасибо за доверие, Лис, — улыбнулся он ей, притянув к себе и обняв за плечи. — Ты, как никто другой понимаешь, что это значит для меня.       — И тебе спасибо, друг, за понимание и доверие, — прошептала она, положив свою голову на его плечо. — Я это ценю. И, ты должен знать, что Кэролайн обо всём знает.       — Прям обо всём?       — Да. Обо всём. Помимо Элайджи, вы двое — ближе всех для меня здесь. Я не хочу от вас больше что-то скрывать и врать. Ненавижу враньё, — проворчала она, скорчив лицо. — Противно от самой себя.       — Это была ложь в своё благо. Она тоже важна.       — Возможно… Возможно.       «Всё-таки правильно я сделал, что набил лицо её бывшему уроду. Жалко, что мало»…       — Пойдём домой. Я провожу тебя, — он поправил на ней свою куртку. — Ты замёрзла.       — Я с ума схожу от заботы в твоём воплощении, — улыбнулась она, отстранившись. — Пойдём, а то моя паранойя разыгралась даже по скрывающими чарами, когда я шла к тебе.

* * *

      На часах было почти шесть утра. Адэлис встала минут двадцать назад, а легла спать лишь в половине третьего. Основная часть дня рождения главного ворчуна, каким его любит называть Кэролайн, только впереди, а у неё ещё куча дел. Если бы кто-то спросил, какой чёрт её дёрнул подняться в половину шестого, то Эндерсон бы ответила, что всё дело в тренировках, на которые она теперь ежедневно ходит с Элайджей, Клаусом и Кэролайн. Да. Если кто-то сказала Адэлис, что он, пожалуй, ослышался, то она бы точно заверила, что это не так. Пару минут назад на её телефон пришло сообщение от Элайджи, которое гласило, что в течение пяти минут они подъедут, чему Адэлис была рада. У них с Кэролайн первая совместная тренировка! А всё получилось совершенно случайно. Ну, почти…

* * *

      День назад…       — Так, говоришь, видение? — уточнила Адэлис у подруги, сидя рядом с ней в гостиной. На её вопрос Кэролайн часто закивала.       — Такое странно чувство… — Форбс опустила взгляд в чашку, которая была очень горячей из-за заваренного чая. — Я пошла в комнату, желая принять душ. Вдруг меня резко повело, картинка начала гаснуть и плыть, будто меня кто-то ударил по голове. И вдруг я увидела большой двух этажный дом с белыми колоннами и из красного кирпича, совсем рядом раздался топот копыт, звук мимо проезжающий кареты и голос Клауса где-то сзади меня. Он окликнул меня, как это делает всегда: «любовь моя», — пересказала она. — А потом я увидела трёхэтажный замок цвета мокрого асфальта. Никогда такой не видела.       Адэлис понимала, что спрашивать о том, была ли Кэролайн в себе — глупо. Она ни с кем не встречалась после того, как приехала домой, а с розой взаимодействовала и раньше, но ничего такого не было. Учитывая то, что саму Адэлис мучают видения из прошлого, она постепенно начинает верить в то, что они как-то могли быть связаны раннее.       — А это первое твоё видение?       — Нет, — покачала головой Кэролайн. — Однажды было одно, но я о нём умолчала. Клаус подарил мне во время бала браслет, сказав, что он принадлежал принцессе, которая была почти такой же красивой, как и я. Взяв его в руки, я испытала такое чувство, будто это вещь принадлежала мне. И я увидела вспышку, что какая-то мужская рука надевала на меня этот браслет. После этого видений не было.       — А где этот браслет сейчас?       Кэролайн поставила чашку на столик рядом и потянулась к себе за спину, к своей сумке. Адэлис внимательно наблюдала за ней, как вдруг вампирша достала его и протянула ведьме. Форбс предполагала, что она захочет его просканировать.       — Клаус как-то мастерски вернул мне его в тот самый день, когда подарил тот рисунок, который я тебе показала час назад.       Адэлис хитро улыбнулась.       — А, да, припоминаю. Тот самый день, когда вы отдались чувствам на глазах у бедной природы, которая не видела ничего горячее за историю всего своего существования, — усмехнулась Адэлис.       — Общение с Деймоном на тебя дурно влияет, — ухмыльнулась Кэролайн, видя, как подруга шутливо закатила глаза. — Но да.       Адэлис прикрыла глаза, сжав в левой руке браслет, а в правой — ладонь Кэролайн. Она пыталась прочувствовать её энергию в этом украшение, которой должно было быть мало, ведь по словам подруги, она носила его редко. Но на деле там энергии столько, будто она носила его несколько месяцев беспрерывно. И энергия это не чужая, а её. Открыв глаза, Эндерсон произнесла:       — Твоей энергии в этом великолепии столько, что ей можно оживить мёртвого. Ты точно носила его пару раз? — усомнилась она.       — Да. И ты знаешь, почему.       Адэлис кивнула. Кэролайн рассказала ей так же о том, что иногда ей хотелось носить этот браслет чаще, но постоянно, когда она брала его в руки, то возвращалась в те времена, которые так или иначе были связаны с Клаусом. И ни о чём другом она думать не могла: ни о работе, ни о Стефане, а это было неправильно.       — Что со мной? — спросила Кэролайн, встревоженно смотря на ведьму Эндерсон.       — Не знаю, Кэр, — честно ответила Адэлис. — Ты — вампир, для вас, как правило, видения — чужды. Они у тебя, судя по всему, появлялись сами. Значит, мы отметаем версию с насланными видениями. Остаётся лишь одно… — пауза, которую сделала Адэлис, ещё больше встревожила Форбс. — Ты вспоминаешь прошлое.       — Но разве такое возможно? И разве я жила когда-то?       — Судя по всему, — кивнула ведьма. — И да, такое возможно, — Адэлис сделала глоток чая. — Я не говорила тебе, но я сама что-то вспоминаю.       — То есть? — озадаченно хлопнула глазами Кэролайн, смотря на ведьму так, словно она сказала что-то невообразимое.       И Адэлис рассказала ей о том, что она видела, как та звала её, когда она воскрешала все свои воспоминания из самого сердца, назвав при этом Аделией. И рассказала ей о видение, которое её посетило, когда она помогала Элайдже.       — Аделия? — переспросила Форбс. — Девушка, на которой был когда-то женат Элайджа? — Адэлис кивнула. — Я в шоке!       — Поверь, я тоже. Я пока не знаю ничего конкретно. Я даже не понимаю, как такое возможно! Никогда с таким не сталкивалась! Но похоже…       — Мы с тобой связаны, — закончила за неё Кэролайн. Адэлис перевела на неё взгляд, пытаясь понять, что она об этом думает. — Это… Это круто! — воскликнула Форбс. — Если это действительно так, то я рада! Очень!       Вампирша тут же крепко прижала удивлённую ведьму к себе, сжимая в объятьях настолько сильно, что Адэлис показалось, что ей вот-вот перекроют кислород.       — Дорогая, — Адэлис похлопала её по спине, — задушишь!       — Прости! — вскрикнула Форбс, отстранившись. — Я просто… — она глубоко вдохнула, пытаясь взять контроль над взбушевавшимися эмоциями. — Я впервые встретила человека, с которым чувствую себя так хорошо, комфортно, словно я оказалась дома. Ты мне стала настоящей подругой. Мы понимаем друг друга так, как лично я, не понимала никого другого в своей жизни! И если всё так, как ты говоришь, то моему счастью не будет никакого предела!       Улыбнувшись, Адэлис посмотрела на неё таким взглядом, от которого по телу Кэролайн разлилось тепло.       — Я тоже буду рада. Но давай будем радоваться по ходу… Всё же мы пока видели всего пару воспоминаний, поэтому вывод можно сделать малый.       — Согласна. И Майклсонам не слова! — тут же сказала она, пригрозив указательным пальцем. — А то они тут же влезут и всё пойдёт на явный перекосяк. Сами разберёмся.       — Поддерживаю, — ухмыльнулась Адэлис. — У них тоже какие-то свои секреты, которые мы никак разгадать не можем.       — И теперь они не смогут разгадать наши, — они чокнулись кружками. — Это будет забавно.       — Верно подмечено. Но если случится что-то, из-за чего мы это скрывать не сможем, то расскажем, а заодно потребует объяснений.       — Так и будет! — полностью соглашалась с ней Кэролайн.       Вдруг Кэролайн привлекло что-то, что плавно двигалось за окном. Адэлис обернулась.       — Приехали, — сказала Эндерсон, заметив две подъехавшие машины. — Пойдём.       Девушки поднялись с дивана, Кэролайн попутно захватила сумочку, направляясь вслед за Адэлис в прихожую, как вдруг раздалось три громких стука.       — Спорим, постучался Клаус? — ухмыльнулась Форбс, обувая каблуки.       — Даже спорить не стану. Элайджа стучится тише и не кулаком, — Адэлис оглядела подругу с ног до головы. — Красотка. Я рада, что ты приняла его приглашение.       — Не верю, что признаюсь в этом, но я тоже.       — Уверена, ему приятно это слышать, — сказала Адэлис, потянувшись к ручке двери, тут же открыв её. — Привет!       Лицо Клауса всё говорило само за себя. Его улыбка сейчас освещала не только стоящих в доме девушек, но и весь Мистик-Фоллс. Адэлис посмотрела на Кэролайн таким взглядом, будто одним им говоря: «я же говорила». На что Кэролайн лишь довольно улыбнулась.       — Приветствуем вас, дамы, — улыбнулся им двоим Клаус.       — Рады вас видеть, — дополнил Элайджа, сдержанно улыбаясь, в отличие от рядом стоящего брата.       — Мы тоже, — одновременно ответили девушки.       — Адэлис, — обратился к ней Клаус, протянув ей руку. Девушка опустила взгляд на его ладонь и уверенно пожала её. — Я благодарен тебе за помощь, которую ты оказала моему брату. Спасибо. Для меня это многое значит. И… за всё остальное, что ты сделала, я тебя тоже благодарю.       Адэлис на секунду отвела взгляд на Элайджу, который с трудом подавлял довольную улыбку, смотря то на неё, то на Никлауса.       — Я рада, что смогла помочь, — сдержанно улыбнулась Адэлис.       Элайджа опустил взгляд, подумав:       «Мне ещё никто так не помогал».       — Мы всё ещё обязательно обсудим, но не сегодня, — улыбнулся он ведьме, переведя взгляд на ту, ради которой он сюда приехал. — Любовь моя, нам пора.       Кэролайн сделала шаг за порог дома, когда Элайджа наоборот шагнул к Адэлис, пересекаясь с ней взглядом.       — Конечно, — она вложила свою ладонь в его, которую Клаус ту же поцеловал, нисколько не стесняясь присутствия брата и подруги Кэролайн. Для него тут были все, можно сказать, свои. Он не отпустил руку Кэролайн даже после коротко поцелуя, продолжая её нежно сжимать.       — Хорошего вам вечера, — улыбнулся гибрид своему брату и ведьме.       — Постойте, — вдруг остановил их голос Адэлис. — Элайджа.       Элайджа посмотрел на неё таким взглядом, словно последний раз спрашивая, уверена ли она, на что Адэлис уверенно качнула головой. Клаус и Кэролайн в полном непонимание смотрели на них.       — Дело в том, что Адэлис предложила одну идею, которую я, в принципе, поддержал, но не был уверен, как ты к этому отнесёшься, — сказал Элайджа, посмотрев на брата, который замер с полным недоумением. — Кэролайн, ты же знаешь, что Адэлис тренируется со мной каждое утро? — уточнил Майклсон, на что та кивнула. — Никлаус любит составлять нам компанию, однако Адэлис посчитала что ему бывает… одиноко, — Адэлис сначала улыбалась, а потом посмотрела на Элайджу таким взглядом, намекая, что он сказал что-то не так. — Поэтому, если мой брат будет не против, то мы бы были очень рады, если бы ты, вы, к нам присоединились. Мы могли бы тренировать вас, что в связи с последними событиями будет не лишним.       — Очень хорошая мысль, Адэлис, — тут же сказал Клаус, удивляя Элайджу и Кэролайн. — Я однозначно её поддерживаю, — он посмотрел на Кэролайн. — Что думаешь, дорогуша?       Ведьма Эндерсон посмотрела на подругу таким взглядом, словно им предупреждала, что только пусть попробует отказаться. На что Кэролайн ответила ей таким взглядом, который предвещал скорый разговор на эту тему. И, по мнению Адэлис, она должна была выслушать много приятного в свой адрес.       — Я, в принципе, только за, — ответила Кэролайн, улыбнувшись.       — Тогда до завтра, — улыбнулся ей Элайджа, на прощание кивнув.       — Пока, — попрощалась с ними Адэлис.       Клаус кивнул им на прощание и, как только они с Кэролайн спустились вниз к машинам, он повернулся на неё и сказал:       — Если что, я тут не причём, — тут же ответил он, на её пронзительный взгляд, после чего рассмеялся и открыл дверцу машины, протянув ей руку. — Мне нравятся твои друзья, Кэролайн.       — Приятно слышать, — ухмыльнулась она, сев в чёрный джип гибрида.       Тем временем за стенами дома, Адэлис, взяв с небольшого столика в коридоре жёлтые листы из гримуара, посмотрела на улыбающегося Элайджу весьма недовольным взглядом.       — Не смотри так на меня.       — Я сказала, что было бы неплохо твоему брату присоединиться к нам с хорошей компанией, — напомнила ему Адэлис. — Я не говорила, что считаю, что ему одиноко.       — Ты сказала это в завуалированном тайном смысле. Я просто укротил твою прекрасную речь до одного простого слова. Но мы же оба знаем, что на самом деле ты имела в виду.       Адэлис закатила глаза, покачав головой, но при этом довольно улыбнувшись.        — Ладно, пойдём на задний двор, раз уж ты хотел быть свидетелем тех медитаций, что дал мне Кол.       Эндерсон уже развернулась, сделав шаг вперёд, как вдруг почувствовала его руку на своём запястье, а затем её резко развернули на себя. Она встретилась взглядом с Элайджей, рука которого легла к ней на талию, чуть ближе подталкивая к себе, а его губы тут же коснулись её лба. Адэлис почувствовала, как её тело тут же расслабилось, а глаза блаженно закрылись, наслаждаясь моментом.       — Я не поздоровался, — сказал он, чуть отстранившись. Её дыхание обжигало губы.       — А я уж думала, что придётся напоминать, — ответила она, смотря ему в глаза, как вдруг приблизилась и оставила лёгкий поцелуй на щеке. — Я тоже не поздоровалась.

* * *

      Наше время…       Она даже не заметила, как широко улыбнулась, стоя перед панорамными окнами в гостиной. Ну, невозможно было не улыбаться, вспоминая эту ослепительную гибридную улыбку. Адэлис не знала, что ей движет, но ей хочется, чтобы между ними наступило глобальное потепление. Возможно всё дело в том, что ей нравится, с каким огнём в глазах Клаус смотрит на её подругу, с такой… любовью, что оставаться в стороне никак не получается. Элайджа, к слову, охотно её поддерживает. Рассказав о том, что Клаус довольно часто за прошедшие четыре года, вспоминал о её подруге. И так же он поделился тем, что однажды видел, как после очередного эмоционального заскока, после которой дай Бог уцелело бы хоть что-то в комнате, он смотрел фотографии Кэролайн и спокойно улыбался… То, как об этом рассказал Элайджа, вызвало на её глазах слёзы умиления, но и при этом чувство боли, зная о том: почему Клаус срывался на мебель вокруг. Ребёнок…       Встряхнув головой, Адэлис поняла, что не хочет сейчас об этом думать. Только не сегодня. Сегодня день рождение её друга, и ей не хочется без особого повода загружать голову тяжёлыми мыслями. Вдруг раздался аккуратный стук в дверь, и Адэлис поняла, что даже не заметила, как к дому подъехала машина Элайджи. Она в считанные секунды добежала до прихожей, открыв дверь.       — Привет! — улыбнулась ему ведьма. — Сейчас обуюсь и идём.       — Не спеши, — сказал Элайджа, перешагивая порог дома.       — То есть? — Адэлис озадаченно посмотрела на него, разогнувшись, и перестав завязывать кроссовки.       — Возьми с собой повседневную одежду, уходовые средства и платье на вечер, — абсолютно невозмутимым голосом заявил Элайджа.       — Объяснись, пожалуйста, — покачала она головой, ничего не понимая.       — Никлаус предложил после тренировки организовать завтрак, поговорить о кинжалах, понаблюдать за твоей медитацией и после всем вместе поехать к Сальваторам.       — Оу… — протянула Адэлис. — Я бы с радостью, но есть небольшая проблема. У меня на десять часов утра запланирован звонок с мистером Розеном. Вчера я выслала ему первые эскизы. Мы должны были встретится лично и всё обсудить, но у него большой завал на работе и вырваться не сможет. Поэтому мы назначили видеозвонок.       — В этом нет проблемы, — улыбнулся он, коснувшись рукой перил лестницы. — Ты можешь переговорить с ним с моего компьютера, войдя в свой аккаунт.       — Тогда ладно, — благодарно улыбнулась ему ведьма. — А Кэр?       — Брат уже заставил её сделать то же самое.       Адэлис вскинула брови, посмотрев на Элайджу весёлым взглядом.       — И она не была против? — шёпотом спросила ведьма, видя, что глаза древнего так же заговорщицки сверкнули.       — Нет, — покачал он головой, ухмыльнувшись. — Но Кэролайн высказала в адрес Никлауса очень добрые слова, объяснив, что о таком нужно предупреждать вечером или хотя бы ночью, чтобы она точно ничего не забыла.       — Подслушивать плохо, Элайджа, — прозвучал голос Клауса из машины.       — Вот именно! — поддержала Кэролайн.       — Подслушивать плохо! — одновременно ответили им Элайджа с Адэлис, после улыбнувшись друг другу.       — Пойдём, я помогу тебе, — он кивнул на второй этаж.       Девушка кивнула и направилась на второй этаж, слыша за своей спиной так же поднимающиеся шаги. Оказавшись на вверху, Адэлис тут же зашла в свою комнату и открыла шкаф из которого вытащила вечернее платье в защитном чехле, которое она купила пару дней назад с Элайджей, сунув его тут же древнему в руки. Вытащив из того же шкафа небольшую сумку, которую она обычно использовала для редких походов в зал в Вашингтоне, Адэлис кинула её на кровать и замерла напротив шкафа, пытаясь понять, что взять лучше.       — Сегодня обещается двадцать семь градусов по шкале Цельсия, — сказал Элайджа, видя, что та уже собралась посмотреть погоду в телефоне, который лежал на кровати.       — Значит, восемьдесят четыре по Фаренгейту, — быстро прикинула она. — Благодарю. Пока я собираюсь, расскажи, с чего вдруг Клаус решил устроить совместный завтрак, да и день в принципе, — повела она плечом, ища в числе многочисленных блузок ту самую, которая ей нужна.       — Всё, что я могу сказать сейчас, это то, что Никлаус больше не хочет терять времени. Прошла большая часть месяца, а он, буквально, только нашёл оружие, которое может помочь нам убить Майкла. Но остаётся много нерешённых для Клауса вопросов, которые он надеется решить в скором времени.       — Понятно, — ответила ведьма, аккуратно укладывая вещи на дно сумки. — Что ж, попробуем всё решить. Как я понимаю, Клаус от слова — совсем — не доверяет Колу, раз хочет понаблюдать за медитацией?       — Именно, — кивнул Элайджа, наблюдая за тем, как Адэлис подошла к комоду, взяв с него небольшую чёрную косметичку и несколько баночек. — Он считает это ненадёжным и хочет взглянуть на листы и сам процесс.       Эндерсон подошла к сумке, аккуратно положила сначала уходовые средства, а затем листы гримуара и перевела взгляд на Элайджу, сказав:       — Можно понять. Я бы тоже считала это всё ненадёжным.       — Ты и считаешь, — напомнил ей её же слова древний, подойдя ближе. — Как ты себя чувствуешь после первой медитации?       Адэлис посмотрела на него, неопределённо пожав плечами.       — Как обычно. Только такое ощущение странно в руках… — ведьма посмотрела на свои ладони, несколько раз их сжав и разжав. — Будто во мне больше силы, чем обычно и она ищет выход. У меня было такое, когда я училась в средней школе…       — И что тогда было? — спросил Элайджа, видя какую-то непонятную тень грусти и переживания, которая легла на её взгляд.       — Случались эмоциональные всплески, которые сопровождались энергетическими выбросами и… своего рода катаклизмами. Я, конечно, искренне надеюсь, что обойдётся без всего этого, иначе мне бы не хотелось снова проходить через это.       — Тебе тогда не хватало опыта, Адель. И поэтому ты не могла иметь хороший контроль над такой большой силой. Сейчас ты другая. Ты выросла и стала в сотню раз сильнее. Ты сможешь контролировать это!       Элайджа говорил это так уверенно, будто не сомневался в том, что она сможет взять ситуацию под контроль. Вот только сама Адэлис сомневалась, окунаясь в воспоминания своей подростковой жизни. Ей хотелось верить словам Элайджи и верить в себя, но смотря на всё взглядом реалиста, Эндерсон понимала, что стоит готовиться ко всему.       — Я бы хотела верить в это и в себя, но знаю, что иногда даже вера может подводить. Меня подводила… — натянуто улыбнулась она. — Поэтому, смотря на всё это с точки зрения реалиста, я начинаю готовиться ко всему, что может за этим последовать.       Она собиралась снова опустится к сумке, как вдруг почувствовала его руку на своё плече, которая не дала этого сделать. Адэлис посмотрела на Элайджу, который сократил расстояние, коснувшись своей ладонью её щеки. Внимательный и пронзительный взгляд не давал ей никакого шанса отвести свой, становясь его пленницей. Она чувствовала, как его пальцы слегка запутались в её волосах и он опустил ладонь на шею, заговорив:       — Это правильная позиция, — согласился он. — Но если даже это случится, и ты начнёшь понимать, что удержать контроль тебе всё труднее, то прошу тебя: не утаивай. Скажи мне об этом сразу. Я не оставлю тебя. Я приложу все усилия, чтобы помочь тебе сохранить его, — Адэлис прикрыла глаза, расслабленно улыбаясь.       Эндерсон знала, что Элайджа её не оставит. Она знала, что может верить ему. И она знала, что ни с кем не будет настолько защищённой, какой является с ним. Вдруг Адэлис почувствовала его тёплые губы на своём лбу, отчего тело тут же расслабилось.       — Я верю тебе, Элайджа, — шёпотом сказала она, когда он их лбы соприкоснулись. Элайджа улыбнулся ей, смотря в глаза. Он это знал, но слышать эти слова всегда особенно приятно…       Тем временем внизу, в машине Элайджи, их ожидал Клаус вместе с Кэролайн. Вампирша зевнула, прикрыв рот рукой. Хоть и она вампир уже целых шесть лет, а спать минимум восемь часов — привычка осталась. Не выспалась она из-за Клауса, с которым они гуляли до двенадцати часов ночи.       — Кто-то не выспался? — спросил Майклсон, склонив голову в её сторону, улыбаясь       — Пять часов сна — слишком мало для меня, — устало проговорила блондинка. — Тебе придётся постараться, чтобы взбодрить меня во время тренировки.       — Ну так не впервые, — улыбнулся Клаус, посмотрев на блондинку через зеркало.       Кэролайн сначала нахмурилась, не поняв его намёка. Но осознание пришло почти сразу. Клаус заметил, как её взгляд враждебно вспыхнул и она со всей любовью ударила его по руке.       — Даже не мечтай! — она грозно указала на него пальцем. Клаус рассмеялся, потирая ушибленное место, сделав вид, что ему очень больно.       — Не могу, — пожал он плечами, повернувшись на неё. — Но я не о том, о чём ты. Я о том, о чём мечтает… — он запнулся, отведя взгляд в крышу машины, — другая часть меня.       — Та, которую ты никому не хочешь показывать, боясь проявить что-то человеческое и хорошее? — спросила она, сложив руки под грудью. — Ту часть, которую…       — Увидела во мне ты, — закончил за неё Майклсон, встречаясь с удивлённым взглядом. Она всегда смотрела на него так, когда он предугадывал её мысли. — Да. Я об этом, Кэролайн.

* * *

      Шестнадцать часов назад…       Кэролайн сидела в сквере около городского здания ратуши, на скамейке, которая была посвящена её матери. Тёплый ветерок играл с её волосами, заставлял листочки на деревьях перешёптываться между собой. На улице было солнечно. Не было видно ни единого облачка. Лучики солнца, которые доходили до Кэролайн и просачивались через густую листву, которая шуршала у неё над головой, — приятно согревали бледно-розовую кожу. На её ногах лежал дневник, а в руках была ручка, которую вампирша вечно перегоняла через все пальцы. Она пыталась поймать вдохновение или что-то, что могло бы ей помочь поймать связь, благодаря которой родиться всё, что ей хочется написать в дневник Елены.       Кэролайн меняет свою жизнь. Она точно знает, что будет здесь до конца месяца. Она знает, что Адэлис ищет способ вернуть Елену, но пока его нет. Кэролайн сомневается, что она найдёт его, и даже если… То не факт, что когда вернётся Елена, она всё ещё будет здесь. Ей хотелось бы оставить хоть какое-то сообщение ей в дневнике, в котором она просила их с Бонни записывать всё, что происходит. Бонни вчера принесла этот дневник Стефану, который что-то там тоже написал, а сегодня он передал его Кэролайн.       — Как они все это делают? — взвыла Форбс, проводя рукой по волосам. — Я уже двадцать минут сижу и не могу сосредоточиться.       Её вечно что-то отвлекало: то быстро промчавшаяся машина; то мимо пробежавшие милые дети; то шумная, мимо проходящая компания; то скейтбордисты; то смех со стороны… В общем, причин находилась куча. И Кэролайн уже успела пожалеть, что решила сделать это на улице. Проще было бы дома в спокойной обстановке, где её ничего бы не отвлекало.       « — Мы пишем в дневнике свои чувства, Кэролайн. Свои мысли, эмоции, мечты… Всё то, чем не можем поделиться, боимся сказать или не знаем, как сказать. Для этого не нужно особое вдохновение. Просто садишься и пишешь всё, что у тебя на душе».       Слова Стефана промчались через её разум так резко и неожиданно, словно мимо проехала машина со спасательной сиреной. Возможно, он действительно прав и стоит сделать так?       «Я хотя бы попробую…»       Вздохнув, Кэролайн остановила ручку в паре миллиметров от бумаги, зацепляясь за мысль, которая вертелась в её голове последние пять минут…       «Дорогая Елена,       Не знаю, когда ты прочитаешь это, и прочитаешь ли вообще… Но не будем о грустном. Я всё же надеюсь, что ты читаешь это, правда, не думаю, что ты будешь улыбаться. В общем, не знаю, как и сказать, но я меняю свою жизнь. Полностью. Я хочу уехать и, наконец-то, начать стремиться к той жизни, о которой я всегда мечтала. Я хочу увидеть города и страны, побывать на концертах известных людей. Я хочу посетить места с богатой историей. Я хочу новых ощущений, знакомств и возможно даже приключений. Я устала сидеть в маленьком городке, в котором совсем не развиваюсь. У меня есть шанс увидеть весь мир и познать то, чего обычным людям не дано. И я желаю этим воспользоваться. Возможно, ты могла подумать, что дело в Клаусе, который вернулся в город, но нет. Возможно, мы так же с ним попрощаемся в конце месяца, как и со всеми остальными. Помню, как когда-то, ещё до прихода всего сверхъестественного я сказала тебе и Бонни, что никогда не смогу покинуть родное гнездо, чувствуя сильную связь с нашим городом… К счастью, всё поменялось и я готова уехать от сюда на неопределённый срок.       Конечно, ты можешь спросить: что же поменялось, Кэр? А я отвечу тебе: всё. Мы с Бонни больше не друзья, уверена, ты уже знаешь почему, прочитав ранее пару других страничек. Со Стефаном мы расстались. Я уволилась с работы, и ни сколько об этом не жалею. Я познакомилась с Адэлис, которая помогла мне увидеть реальную картину, которую я сама долгое время не желала видеть. И вот уж удивление, я больше не ненавижу Деймона! И почему-то мне кажется, что это не все изменения, которые произойдут в этом месяце…       Всё во круг меняется, и я тоже. Я понимаю, Елена, что мы никогда не были с тобой друзьями. Вы с Бонни — да. Я всегда была третьей лишней, запасным вариантом для вас обеих и даже Стефана. Такой я и останусь здесь навсегда. Если ты захочешь сейчас с этим не согласиться, то я прошу тебя вспомнить ту же старшую школу. Я всегда о всём узнавала последней. Я всегда оставалась в стороне. Из-за моего легкомыслия и несерьёзности — вы не доверяли мне, что я могу понять. Однако вы всегда говорили мне в лицо, что я ваша подруга, и что могу рассказывать вам о всём, что вы поймёте меня. Но вспомни хотя бы один случай, когда всё было действительно так. Я такой, к сожалению, вспомнить не могу. Но даже когда я стала вампиром и мне, как и всем вам, угрожала опасность, вы довольно продолжительное время держали меня в неведение. Тогда я уже была другой Елена, но тогда я не понимала, что я этого не заслужила. Сейчас понимаю. Называй это, если хочешь, детскими обидами, но я считаю, что без прошлого — нет будущего. И сейчас я окончательно расставляю точки. И, как бы это высокомерно не звучало, но я заслужила лучшего. Я заслужила в своей жизни иметь других людей, которые действительно разглядят во мне ту Кэролайн, какой я являюсь на самом деле. Я хочу видеть рядом с собой только тех людей, которые не будут видеть во мне замену. Я просто хочу иметь настоящую дружбу, о которой я всегда мечтала. А не ту, которую имела, поддерживая связь с тобой и Бонни. Я хочу иметь хорошую работу, на которой буду продвигаться по карьерной лестнице. А не ту, которую имела здесь, стоя на одном месте. Я хочу встретить любовь, в которой во мне так же не захотят видеть замену. Мне нужен человек, который будет любить меня так же сильно, как и я его, без третьих лиц! Я заслуживаю лучшего… Вот и всё.       Я не преследовала цели обидеть тебя, Елена. Однако я сказала всё так, как и правду думаю. Ты, конечно, можешь со мной не согласится. Это твоё право… В любом случае я благодарна тебе за все те хорошие моменты, которые у нас всё-таки были. Когда-то я действительно чувствовала себя нужной, но понимаю, что это было — крайне редкое явление. Считай это окончательной точкой в нашей дружбе, Елена. Я правда желаю тебе счастья и всего хорошего. Ты его заслужила. И я надеюсь, что вы с Бонни продолжите дружить так же крепко, как дружили всегда, только теперь без меня.

Со всем уважением, Кэролайн».

      Поставив окончательную точку, Кэролайн замерла, почувствовав что-то такое странное. Ей показалось, что с неё свалился ещё один тяжелейший груз. Она глубоко вдохнула, ощутив лёгкость и прилив каких-то сил. Она широко улыбнулась, чувствуя сердцем, что это правильное решение. Она написала всё от чистого сердца, высказала всё, что было у неё на душе. Конечно, можно было бы опустится в подробности и припомнить большую часть моментов, которые оставили неприятный след на её сердце, но Кэролайн уверена, что Елена сама о них вспомнит во время прочтения.       С каждой новой поставленной точкой, Кэролайн всё острее ощущает, как режет нити, которые соединяют её со старой жизнью. Конечно, она понимает, что окончательно все она разрезать не сможет. И возможно раз в сколько-то лет ей нужно будет возвращаться сюда и ухаживать за могилой мамы. Хотя бы ради неё одной она будет возвращаться сюда и вспоминать, с чего всё когда-то началось. Пока она не знает, к чему всё это приведёт и что её ждёт впереди, но она хочет узнать.       У Кэролайн даже есть навязчивая мысль предложить Адэлис совместный тур по Америке или, возможно, по какой-то другой стране. Она знает, что Эндерсон пока тоже не уверена на все сто процентов, что задержится в Мистик-Фоллс на долго. И если повезёт, то почему бы не испытать судьбу и не пойти вместе навстречу новым приключениям? Почему-то Кэролайн кажется, что они бы далеко смогли пройти.       Закрыв дневник, Кэролайн поспешила убрать его в свою сумку вместе с ручкой, как вдруг ощутила на себе чей-то взгляд с боку. Она не знала кто, но очень хорошо чувствовала чей-то заинтересованный взгляд на себе. Резко повернувшись влево, она увидела у соседней скамейки Клауса, который стоял со сложенными руками за спиной и смотрел на неё, слегка улыбаясь.       — Откуда ты здесь? — спросила она первое, что её интересовало.       — Это, как я понял, за вместо: «Привет. Рада видеть!»       Кэролайн ничего не ответила и продолжила смотреть на него внимательным взглядом, сложив руки под грудью. Клаус вздохнул и подошёл к ней, присев на скамейку, конечно, заметив табличку на спинке лавки.       — Деймон, который теперь записан в моём телефоне как: «супер водитель номер один», остановился, когда я увидел тебя по пути домой.       Кэролайн оглянулась, выискивая глазами супер водителя и увидела его машину напротив Мистик-Гриля, только та стояла по сторону сквера. Крыша, как всегда, отсутствовала, а Деймон, видимо, попивал пакетик с кровью. Помахав ей, Сальваторе завёл машину и умчался по направлению к дому Майклсонов.       — Я думала, вы будете ближе к вечеру, а сейчас только около двух часов дня…       — Поэтому я и записал его, как супер водителя, — улыбнулся он. — Я не думал, что тебе нравится вести дневник.       — Не нравится, — кивнула ему Форбс, прижавшись спиной к спинке лавки. — Люблю держать все воспоминания в голове, часто их прокручивая снова и снова, чтобы картинка не стиралась. Мне проще поделиться с кем-то и чем-то, чем писать это на бумагу. Однако Елена просила записывать всё, что происходит, пока она спит. Вот и я сделала свою последнюю запись, поставив очередную точку.       Клаус напрягся, услышав: «поставив очередную точку» и «последнюю».       — Обычно такое делают, когда собираются попрощаться… — озвучил он предположение, от которого внутри замер буквально каждый орган.       — Отчасти это именно оно и есть, — невозмутимо кивнула вампирша, заметив его ступор.       У Клауса в момент пропал дар речи, который покидал его крайне редко за всё тысячелетие. Он прикрыл глаза, призывая себя сохранять спокойствие и пытаясь взять контроль над эмоциями, которые тихо начинали замышлять целое восстание. Он снова посмотрел на неё, спросив спокойным голосом:       — Что это значит?       Кэролайн отвела взгляд, почему-то зацепляясь им за мимо пробежавшую маленькую, белую, пушистую собачку. Клаус, тем временем, мимоходом подумал, что его сейчас заботит её непонятное стремление попрощаться с подругой, ради которой вампирша была готова закатать его в бетон, а сейчас она смотрит на собачку, не сдерживая улыбки.       — Это значит, что я хочу уехать от сюда после того, как всё произойдёт. Ну, или край, как только всё уляжется, — Клаус озадаченно хлопнул глазами, открыв рот, по желая в какой-то момент что-то сказать, но слова так и остались стоять поперёк горла неприятным комом. — Помнишь, ты однажды сказал мне во время танца, что жизнь в провинции, в такой глуши — это не для меня. И теперь я это поняла. Поняла так же то, что ты говорил мне о друзьях, которые меня окружают. Я разорвала дружбу с Бонни. Она думала, что я, как всегда, всё прощу и забуду, но в этот раз я решила выбрать себя и чувство собственного достоинства. Она унизила меня перед Адэлис, я, можно сказать, ответила ей тем же, только с глаза на глаз. И тогда я простила, когда поняла, что она почувствовала себя на моём месте…       Клаус посмотрел на неё с большим удивлением, видя перед собой сейчас Кэролайн с другой стороны: мстительной, злопамятной и с чувством собственного достоинства, о котором Клаус часто пытался ей напомнить, пока она выбирала друзей, которые этого не заслужили. И Майклсон честно говорил про себя, что сейчас она прекрасна ещё больше. Ему нравилось, что она, наконец-то, начала показывать свой истинный характер. Она не такая светлая и добрая, какой её всё хотят видеть. Кэролайн — как та белая роза, красивая, нежная и прекрасная на вид, но в ней есть острые иголки, которые без раздумий уколют тебя и заставят пролить кровь, когда ты этого не ожидаешь. И будет больно. Клаус бы даже сказал — очень больно. И Майклсон знает, что не все будут готовы принять её такую, какой она есть, привыкнув видеть в ней маленькую и добрую девочку. Вот только он понимает, что Кэролайн это теперь не волнует. Она принимает себя всю — и это важнее всего остального.       — А Елена… — Кэролайн чмокнула губами, открыв рот, обдумывая ответ. — Она, конечно, мягко говоря будет в шоке, когда прочитает моё письмо, но… меня это больше не волнует. Возможно, я веду себя — как полная эгоистка…       — Это не так! — тут же сказал Клаус.       — Но… — Кэролайн подавила желание улыбнуться, — но я тоже неоднократно что-то теряла из-за неё. Больше не желаю. Я хочу жизни, которую действительно заслужила. Я хочу встретить любовь, которую заслуживаю, зная, что будут любить только меня одну, не закрывая мною же тоску по-другой. Я хочу работу и быть успешной, чего, к сожалению, в этом городе не будет. Я хочу новых знакомств и, возможно, приключений. И раз уж я вампир, то я хочу увидеть буквально каждый уголок мира, посетить все значимые места и почувствовать дух многовековой истории. Я хочу брать от жизни всё, что она может мне дать! Но понимаю, что если продолжу цепляться за прошлое, то этого никогда не будет.       Клаус довольно, но при этом сдержанно улыбнулся, смотря на неё с небывалым уважением и радостью. Он наконец-то слышит то, о чём так давно мечтал. Он даже представил, что если бы не приехал в Мистик-Фоллс из-за своего младшего брата, а, например, через лет пять или десять как-то услышал об её достигнутых успехах, не зная, что Кэролайн покинула любимый город, то он бы был крайне удивлён и, конечно, безумно рад. Но видеть всё это сейчас и слышать её мысли, которые наконец-то ведут её в нужном направлении — было особенно приятно. Раньше она бы не за что не поделилась с Клаусом своими планами, а тут девушка сама всё честно рассказала, без тайн и недоверия. Это тоже было приятно. Он желает ей лучшей жизни, даже если его в ней не будет.       «Она сказала, что уедет в конце или в начале того месяца, или как только всё уляжется… И я не буду знать, где её искать и с кем она будет. Я не хочу потерять с ней связь на совсем. У меня есть тринадцать дней на то, чтобы она не решила разорвать связь ещё и со мною. Я не собираюсь терять оставшуюся связь…»       — Я рад за тебя, Кэролайн, — ответил он, после недолгого молчания. — Ты — как никто другой — заслужила счастья. Ты молодец, что наконец-то решилась на такой серьёзный шаг.       Она улыбнулась ему, заправив локон блондинистых волос за ухо.       — Мне тяжело дался первый шаг… — вдруг сказала она, опустив взгляд.       — Так всегда сначала. Первые шаги всегда делать сложно, но когда понимаешь, что тебе становится от них хорошо и ты постепенно стремишься к тому, чего хочешь достичь, то каждый следующий шаг становится легче. Главное не беги, — дал он совет. — Бег и спешка никогда ни к чему хорошему не приводили. Поверь мне.       Она подняла на него осознанный взгляд, а после кивнула, считая это верной позицией.       — Я и не собиралась. Я слишком долго шла к этому решению, чтобы всё усложнить спешкой.       — Так чему ты следуешь, дорогуша, голосу сердца или разума? — поинтересовался он.       Кэролайн не совсем поняла, почему его волнует именно этот вопрос, но во взгляде Клауса было что-то такое, словно её ответ мог что-то решить. Создавалось впечатление, что ему не хватает какой-то детали для картины.       — И то, и другое. Я нахожу золотую середину, чувствуя полную гармонию. Например, прежде чем прийти сюда и сесть писать письмо Елене, я сначала услышала разум, что именно он хочет этого сделать, а голос сердца лишь поддержал эту идею. Написав письмо, я почувствовала, что тяжкий груз наконец-то спал с моей души.       Клаус опустил взгляд, довольно улыбнувшись. Он ожидал именно этого ответа.       — Верная позиция, которой я тоже стараюсь придерживаться, но правда не всегда получается… — он покачал головой, будто не это сейчас было важным. — Откуда планируешь начать путь?       — Пока не знаю, — Форбс пожала плечами. — Я знаю, что Адэлис тоже не особо хочет задерживаться в Мистик-Фоллс после всего, как всё придёт в норму. Поэтому я думала предложить ей совместное путешествие, как только она закончит свою работу.       Озадаченное выражение лица Клауса было сложно не заметить.       «Элайдже точно будет любопытно услышать это…»       — Вы хорошо подружились, — проговорил Клаус, пытаясь собрать все мысли во что-то более-менее связанное. — Хоть ты и не спрашивала моего мнения, но раз уж за последние десять минут, ты несколько раз сказал, что я был в чём-то прав, то позволь быть правым ещё в кое-чем, — Кэролайн заинтересованно подняла голову, ожидающе смотря на неё. — Адэлис… — он оборвал себя в самом начале, поняв, что, то, что он изначально хотел сказать, будет не совсем верным в данный момент времени. — Придерживайся её. Не разрывай связь. Она другая. Не такая, как Елена или ведьма Беннет. На неё можно положиться. И, почему-то я уверен, что подруга она хорошая. Думаю, ты и сама это чувствуешь.       Кэролайн внимательно посмотрела на него, почувствовав в его словах ещё одну скрытую тайну, которую, наверное, она не разгадает в скором времени. Но она точно знала, что был в них какой-то скрытый смысл.       — Чувствую, — кивнула Форбс. — С Адэлис я чувствую себя другой. Я чувствую себя нужной. Я чувствую, что во мне видят друга, поддержку и опору. Я чувствую, что я нужна и важна… Что я чувствовала крайне редко, когда цеплялась за дружбу с Еленой и Бонни. И самое главное я понимаю, что в любой момент я могу прийти к ней или позвонить и сказать всё, что у меня на сердце. Она понимает меня, поддерживает и не осуждает. Она высказывает свою позицию, которая часто сходится с моей. Адэлис даёт советы, которых мне недоставало, — она широко улыбнулась, говоря о своей подруги. Кэролайн даже чувствовала, как какое-то тепло разливалось по всему её телу. — И, кажется, я наконец-то узнаю, что такое настоящая бескорыстная женская дружба.       Клаус улыбнулся, видя, с какой широкой улыбкой и сверкающими глазами она говорила о своей подруге. Для самого Клауса именно женская дружба проявлялась именно в тех же моментах, которые упомянула Кэролайн. И он рад, что она наконец-то познаёт истинную дружбу.       — Я уже говорил, что рад за тебя, любовь моя? — спросил он, хитро прищурившись и не переставая улыбаться.       — Говорил, — кивнула Кэролайн. — И мне приятно. Но раз уж ты подсел ко мне и решил вывести меня на разговор, то я хочу сделать тоже самое. Как съездили в Новый Орлеан? Всё в порядке? — с нескрываемым интересом спросила она.       Кэролайн тут же заметила мрачную тень, которая легла на лицо Клауса. Его взгляд вдруг стал беспокойным и даже малость злым. Он отвёл взгляд, посмотрев на рядом стоящее дерево.       — Не совсем… — честно ответил он. — Но, в принципе, надеюсь, что от части я разобрался, убив одну ведьму, явно напугав других на пару с Деймоном.       — Что они задумали против тебя? — тут же поняла Кэролайн, задав интересующий её вопрос.       — Как всегда — заговор, — нервно улыбнулся Майклсон. — И знаешь, кто за этим стоит? — Кэролайн напряглась, услышав жестокие нотки в его голосе. — Кассандра Коллингвуд.       — Бывшая подруга Адэлис? — удивлённо хлопнула она глазами, тут же видя утвердительный кивок. — Но какой ей резон быть в Новом Орлеане и делать заговор против тебя?       — Хороший вопрос… — он постучал пальцами по спинке лавочки. — Сведений пока мало. Фрея и Марсель разбираются, но они пока не нашли никаких следов ведьм. Помимо этого я теперь точно знаю, что Кассандра работает на моего брата. Элайдже об этом рассказала Ребекка, которой об этом рассказал Александр — брат Клиффорда, который находится в интересной связи с раннее упомянутой ведьмой.       — Дело плохо… — тут же подвела итог Форбс, на секунду задумавшись. — Слушай, может тебе переговорить с Адэлис? Она, всё-таки, дружила с Кассандрой и может сказать, что ожидать от неё и какой фокус эта ведьма может выкинуть в следующий момент…       — Я собираюсь это сделать в ближайшее время, — кивнул он. — К слову, эта ведьма уже подписала себе смертный приговор, пойдя против меня и моей семьи. Один из нас убьёт её раз и навсегда, благодаря тому, что мы нашли.       Кэролайн только хотела сказать, что-то о кинжалах, о которых ей проговорилась Адэлис, но вспомнила, что она, по сути, пока об этом знать не должна. Поэтому сделав правдоподобное подозрение со смесью удивления на лице, она спросила:       — Что ты имеешь в виду?       — Я нашёл оружие, которое способно убить не только тело, но и душу. Вот и испытаем его на Кассандре, — обманчиво добро улыбнулся он.       — И где оно?       — Деймон повёз его ко мне домой, где его ожидает Элайджа.       — Почему тогда ты не поехал домой, а решил остановиться и подойти ко мне? — в лоб спросила она, не сводя с Клауса проницательного взгляда.       Майклсон открыл рот, будто уже собираясь что-то сказать, но вдруг передумал. Говорить откровенно, о своих чувствах и желаниях ему по-прежнему не просто.       — Разве мало того, что я решил поговорить на улице, в окружение простых смертных со своим другом?       — Не достаточно, — честно ответила Кэролайн, на что Майклсон ухмыльнулся.       — К сожалению, больше мне сказать нечего. Лицемерить я не особый любитель.       Кэролайн хитро усмехнулась, посмотрев на него хитрым взглядом. Клаус, который вдруг сам заинтересовался проходящей мимо семейной парой, даже не успел заметить, как она приблизилась к нему и оставила лёгкий поцелуй на его щеке. Она немного задержалась, чувствуя на своём подбородке его колющую щетину, которая так ему шла… Клаус замер. Кажется, сейчас его сердце и вправду не билось. Он перевёл на неё свой потемневший взгляд тёмно-голубых глаз, встречаясь с её, который напоминал Клаусу блеск сапфиров. Кэролайн медленно отстранилась от него, сказав:       — Зато мне есть, что сказать: спасибо за розу. Она прекрасна…       Клаус глупо хлопнул глазами, даже забыв в данный момент о том, что сделал перед своим отъездом важный подарок.       — И за стих. Я давно не читала чего-то прекраснее.       — Я рад, что тебе понравилось, — он коснулся рукой её щеки, провёл большим пальцем по бархатной коже и заправил прядь волос за ухо, желая лучше рассмотреть её лицо. — Надеюсь, я не заставил Стефана ревновать?       — Он не знает, — покачала она головой, чуть отодвигаясь. — И мы расстались, поэтому это уже не важно.       — Вот как… — он вскинул брови, с трудом не давая улыбке появиться на лице. — Много изменилось за те недолгие дни, в которые я отсутствовал.       Кэролайн заметила в один момент, как уголки губ гибрида дёрнулись, но он взял контроль над собой, не выдав своей внутренней радости. Ухмыльнувшись этим мыслям, она ответила:       — Не мало, — согласилась Кэролайн. — Ставлю три за то, что постарался не выдать внутреннего ликования, — сказала она, поднявшись с лавочки и взяв сумку.       — Почему три? — возмущённо спросил гибрид, так же поднявшись.       — А! То есть, ты даже не отрицаешь мои слова? — она вскинула брови, широко улыбаясь, пока он недовольно смотрел на неё. — Потому что я заметила, как дрогнули уголки твоих губ, и радостный блеск в глазах тебя так же выдал. Поэтому, так бы было два, но за старания скрыть всё это — три.        Клаус подавился воздухом от возмущения, которое сейчас завладело каждой частичкой его тела. А вот Кэролайн было весело. Ей нравилось смотреть на гибрида, у которого недовольство встало посреди горла, не давая сказать и слова в свою защиту. Она рассмеялась, видя, как тот всё-таки закрыл рот, посмотрев на неё прищуренным взглядом. Глубоко вздохнув, он спросил:       — Куда ты сейчас намереваешься идти?       — В салон красоты, — ответила Кэролайн. — Пора привести себя в порядок, а потом пойду к Адэлис.       — Тогда ты не против, если я провожу тебя?       — Он через дорогу, — Кэролайн кивнула за его спину на противоположную улицу. — Не думаю, что заблужусь. Но если тебе хочется пройти лишних тридцать метров, то пойдём.       Клаус улыбнулся и направился за блондинкой, которая улыбалась лучам солнца, которые приятно припекали кожу и слепили глаза. Майклсон залюбовался, видя, этот счастливый блеск в её глазах, ослепительную улыбку, чуть сморщенный носик. Он обратил внимание на её волосы, которые казались несколько белее при солнечном свете, но золотой блеск никуда не девался.       — А что насчёт вечера? — Клаус подумал, что тянуть время нет смысла.       — А что насчёт вечера? — задала тот же вопрос Кэролайн, посмотрев на него.       — Ты занята?       — После шести или семи буду свободна. К Адэлис как раз должен будет приехать твой брат, а я ещё не решила, чем буду заниматься.       «Как любопытно…»       — Кажется, я могу предложить тебе занятие на это вечер, — Кэролайн посмотрела на него с неприкрытым скептицизмом. — Ты можешь прогуляться со мной, поужинать или даже сходить в кино. Ради тебя я готов вытерпеть огромное скопление людей.       Кэролайн сложила губки бантиком, раздумывая над этим.       — Клаус Майклсон в кинотеатре, где много обычных людей, которые шумят и в теории могут тебя раздражать… Когда ты был последний раз в кино?       — В тысяча девятьсот тридцать третьем году в Нью-Йорке. Это было открытие первого кинотеатра.       — С тех пор изменилось многое. Поэтому, тебе должно быть любопытно. И я с радостью составлю тебе компанию. Не могу я упустить такого приключения, — ответила Кэролайн, переходя дорогу.       — Я рад это слышать, — улыбнулся ей Клаус, подходя к трёхэтажному белому зданию. — Тогда я желаю тебе хорошего отдыха. Встретимся дома у Адэлис. Я приеду с Элайджей.       — Договорились. Пока, — она улыбнулась ему на прощание и скрылась за дверьми салона.       — До встречи, любовь моя.

* * *

      Наше время…       Клаус посмотрел на неё, пересекаясь со взглядом кристальных сапфировых глаз через салонное зеркало. Он улыбнулся ей, как вдруг услышал, что замок в двери Адэлис несколько раз щёлкнул. Повернувшись, он увидел спускающегося брата, с женской спортивной сумкой белого цвета и с чехлом, под которым скрывалось вечернее платье. Широко улыбнувшись этой картине, он вспомнил, как тридцать минут назад выходил с похожим набором из дома Кэролайн. Пока Элайджа погружал очередные женские вещи в свой багажник, Адэлис села к Кэролайн на задние сидения и они по-дружески чмокнули друг друга в щёчку.       — Привет, дорогая, — улыбнулась она Кэролайн, когда та отпустила её из своих объятий. — И привет затейникам вне планового завтрака, — поздоровалась с ним Адэлис, приветливо улыбнувшись.       Клаус расплылся в широкой улыбке, повернувшись на неё.       — Привет прекрасным ведьмам.       В этот момент как раз вернулся Элайджа, и Клаус не был бы Клаусом, если бы не спросил.       — Мне кажется, брат, или настала моя очередь смеяться?       Элайджа повернул на него голову, смотря таким взглядом, который намекал, что он может попробовать.       — А о чём речь? — спросила Адэлис.       — Элайджа улыбнулся, когда увидел Клауса, который тащил мои вещи, после разгона полётов, которые я ему устроила, — пояснила Кэролайн.       — Да, — подтвердил Элайджа, улыбнувшись и заведя машину. — И сказать, что мой брат шёл с недовольным лицом, это ничего не сказать.       — А никто бы не кричал, если бы ты предупредил заранее, — обратилась она к Клаусу.       — Спасибо, Адэлис, — она хлопнула подруге по руке, довольно улыбнувшись.       — А я говорил, — шепнул ему Элайджа.       — Прекрасно… — пробубнил гибрид. — Трое против одного.       — Тебе не привыкать, — отозвалась Кэролайн.       Элайджа поджал губы, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, выезжая с участка Адэлис.       — Даже не начинай, Элайджа! — Клаус грозно выставил на него указательный палец.       — Даже и не думал, брат.       Адэлис посмотрела на Кэролайн, а затем взглядом указала на Клауса, вопросительно выгнув брови. Форбс поняла её немой вопрос, показав пальцами пять с плюсом. Эндерсон довольно улыбнулась, вскинув бровями. На что Кэролайн показала двумя пальцами за своё плечо.       — Любовь моя, а с каких пор вы стали практиковать своеобразный язык жестов? — спросил Клаус, смотря на них через зеркало.       — С тех пор, как женщинам стало о чём поговорить, — пожала она плечами. — Вам, мальчикам, будет неинтересно.       — Подтверждаю, — кивнула Адэлис. — Но я могу перевести. Речь шла о новой брендовой помаде. Мы просто не хотели раньше времени нагружать ваш мозг ненужной информацией.       — Всё просто, — кивнула Форбс.       Элайджа на секунду отвлёкся от дороги, посмотрев через зеркало на Адэлис, которая отвела взгляд через пару секунд. Что-то старшему Майклсону подсказывало, что речь шла абсолютно не о брендовой помаде.       — Кстати говоря, — Кэролайн посмотрела на Элайджу и Клауса, — где будет проходить тренировка?       — Мне тоже интересно, — подключилась Адэлис. — Что-то мне подсказывает, что не в центральном парке.       — Верно мыслишь, — кивнул ей Клаус.       — Никлаус организовал место для тренировок на нашем заднем дворе, — просветил их Элайджа. — Он освободил достаточное количество места для любых физических и магических тренировок, поэтому мы не видим смысла больше тренироваться в общественных местах.       — Мой брат хотел сказать, что его в принципе не было. Просто он любитель больших дистанций, а парк под такой бег как раз подходит, — разъяснил Клаус. — В целом, если бегать вокруг всего нашего участка, то это примерно такое же расстояние, как присоединить к скверу напротив главной площади ещё три таких же.       — Четыре — как минимум, — не согласился Элайджа. — Ты позаботился об нашем комфорте, Никлаус, построив самый настоящий дворец в этом городе. Но в целом ты прав. Мне всегда было интереснее бегать вокруг чего-то, что мне мало знакомо. А в нашем доме я знаю буквально каждый угол. Это не расслабляет.       Кэролайн и Адэлис переглянулись.       — А что ты организовал там? — спросила Кэролайн.       — Небольшой спортзал прямо на природе, — ухмыльнулся Клаус. — Поверьте, вам понравится.

* * *

      И он не соврал. Когда девушки приехали на их участок и прошли на задний двор, то помимо несколько зон отдыха, большой летней кухни и сада, увидели спортивную площадку. И первое, что их заставили сделать Майклсоны, это размяться и потянуться. Клаус демонстрировал все упражнения на себе. Пока Кэролайн, в очередной раз наклонялась, с трудом сдерживала смех. И тогда Адэлис тихо спросила, что её так веселит, и Форбс ответила, что ей даже снов с подобным сюжет и с участием Клауса ни разу не снилось. Посмеявшись вместе, они продолжили делать разминку, когда поняли, что их прожигают весьма недовольными взглядами. Оказалось, что Клаус и Элайджа не очень любили, когда кто-то отвлекался от важных дел. После, им сказали пробежать круг вокруг всего участка. Кэролайн чётко было сказано: не использовать вампирские способности. Адэлис подмигнула ей, сказав, что им же лучше. Будет время побеседовать по-женски. И стоило им только скрыться за домом, как Майклсоны разместились на летней кухне, распив по бокалу виски, пока девушек не было. А когда они вернулись, то началось веселье в виде урока боевых искусств…       Мимо лица Клауса пролетел женский кулак в тот момент, когда он успел увернуться в последний момент. Затем слева. Снова справа. Кэролайн прицелилась в живот, но Майклсон перехватил её руку, крепко сжав и прижав запыхавшуюся блондинку к себе, крепко держа ту за горло.       — Плохо, дорогуша. Очень плохо, — прошептал он ей на ухо.       Кэролайн раздражённо прорычала, вырвалась из его хватки и резко развернулась, тут же идя в атаку со всей своей вампирской мощью. Он с лёгкостью отражал все её удары. Лишь только пару раз Кэролайн удалось выбить ему коленный сустав и вывернуть локоть. Но Клаусу нужна была секунда, чтобы восстановиться. Поэтому ей катастрофически не хватало времени на то, чтобы взять хоть какое-то лидерство. Однако она хотела отдать ему должное: Клаус был потрясающем учителем. Он давал хорошие советы: как лучше бить, в какую стойку вставать и какой удар применить лучше в той или иной ситуации. И возможно все бы эти советы сработали в паре с кем-то другим, но не с Клаусом, который их же раздавал.       — Ты начинаешь меня нервировать! — заявила Кэролайн, снова целясь ему в голову, но Клаус успешно избежал её удара.       — А ты меня расстраиваешь, Кэролайн! — парировал он, вдруг оказавшись за её спиной. Кэролайн повернулась слишком поздно, потому что стоило ей повернуться на него, как её тут же сбили на коротко стриженный газон. Но удара она так и не почувствовала, Клаус заботливо положил ей руку под голову. — Как думаешь, в чём твоя главная ошибка?       Кэролайн смотрела на него разозлённым взглядом, в котором полыхал целый пожар. От его вопроса её мозг быстро заработал, ища нужный ответ. И вдруг её осенило! Но не только в возможном верном варианте ответа, но и в том, что Клаус практически лежит на ней, опаляя её губы своим дыханием. Кэролайн чувствовала запах дорогущего виски. Она расслабилась, опустив взгляд на его губы. Клаус, конечно же заметил это, но остался невозмутим, сосредоточившись на ударах, которые звучали где-то за его спиною. Кэролайн облизнула губы, привлекая его внимание.       — Думаю, — она слегка приподняла голову, сокращая расстояние до предельного минимума, — моя ошибка в том, что я не подпустила тебя раньше ближе к себе.       Непередаваемое поражение и удивление отразились на лице гибрида, но Кэролайн этого хватило, как вдруг она резко скинула его с себя, сначала оказавшись сверху, а затем поднявшись и переместившись с ним к дому, впечатав Майклсона в кирпичную стену, поместив руки на его шею.       — А в целом, моя ошибка была в послушание тебя, — дала ответ вампирша. — Мне не нужно было слушать твоих чётких указов, благодаря которым ты предугадывал каждый мой шаг. Мне нужно было быть немного хитрее, что я и сделала. И я выбираю голову, — закончила она, тяжело дышав.       Клаус широко улыбнулся, переводя дыхание. Он сжал её руку, опустил к себе на грудь, чтобы она ощутила каждый его удар и произнёс:       — Я не против, если ты заберёшь моё сердце, Кэролайн.       Тем временем на другом конце спортивной площадки, похожая борьба шла между Адэлис и Элайджей. Только когда дело доходило до атак, они часто менялись ролями: то Элайджа атаковал, а она защищалась; то атаковывала Адэлис, а он защищался. Она выкладывалась на полную, что его, безусловно, радовало. В отличие от разговоров, которые какое-то время доносились с другого конца площадки, Элайджа и Адэлис предпочитали работать молча. Оба считали, что им так проще достигнуть концентрации. Перекидывались они какими-то фразами только тогда, когда происходила смена позиций.       — Атака, — скомандовал Элайджа.       Адэлис тут же убрала защиту и пошла в атаку точно так же, как Элайджа учил её в самую первую тренировку и в последующие. К слову, как говорил Майклсон, он видит прогресс с каждой тренировкой. А по нескромному мнению ведьмы, всё так же плохо, как и в первую. Однако спорить она не собиралась. Возможно, она к себе слишком самокритична. Возможно, со стороны виднее. Элайджа так же заметил, что Адэлис, почему-то, практически не использует ударов, которые могут быть направлены в лицо. Она постоянно пытается обезвредить противника, сломав ему ноги и руки, выбить суставы и травмировать грудную клетку. Крайне редко она прибегала к чему-то другому. Майклсон какое-то время пытался понять, почему так происходит, как вдруг понял, что во время атак она даже не смотрит ему в лицо. Всё её внимание сосредоточено на том, что вероятнее всего может нанести удар в любой момент и именно поэтому, по его мнению, она не целилась в лицо, не видя в этом особого смысла.       — Стоп! — Элайджа поймал её руки. — Отдышись.       Адэлис упёрлась ладонями в колени, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув.       — Скажи мне, почему ты избегаешь ударов в лицо? — спросил Элайджа.       — Избегаю? — переспросила она, подняв на него голову.       — Я наблюдал за твоей техникой, и пришёл к выводу, что ты стараешься обезвредить то, что скорее всего, быстрее причинит тебе боль. В каком-то смысле — это верная позиция, но она будет рабочей только в том случае, если на тебя нападёт грабитель или хулиган, который будет обычным человеком. Вампира, к примеру, это не обезвредит от слова — совсем.       — И что делать тогда? — поинтересовалась она, разогнувшись и снова глубоко вдохнув. — Сердце из груди я голой рукой не вытащу, только если применив магию. А чтобы свернуть шею, мне достаточно сделать характерное движение запястьем и кулаком.       — Вампиры любят охотиться, — озвучил всем известный факт Элайджа. — И чем больше ты сопротивляешься, бежишь, тем больше это нас… злит и веселит одновременно. И чтобы спасти себе жизни, как бы это странно не звучало, тебе не нужно сопротивляться.       Адэлис внимательно его слушала, не сводя проницательного взгляда. Как вдруг Элайджа переместился с ней к забору, сократив расстояние настолько, насколько это было возможно, чтобы она не могла сосредоточиться на магии внутри себя. Эндерсон чувствовала, что её сильнее вжимают в холодный камень. Повернувшись на древнего, она увидела, как его глаза начали медленно наливаться кровью, а под глазами появилась сеточка чёрных вен.       — Элайджа… — она упёрлась ладонями ему в грудь, но никакой реакции не последовало.       Он не отвечал, а она уже видела, появившиеся клыки. Конечно, Элайджа не собирался её кусать. Он лишь делал вид. Ему нужно было, чтобы Адэлис поняла, что делать нужно в подобной ситуации.       «Он хочет, чтобы я не сопротивлялась. Но в таком случае любой хищник почувствует победу! Секундочку… Почувствует победу, потеряет бдительность и можно будет сделать что-то неожиданное как раз в этот момент».       Расслабившись, она закрыла глаза, предоставив шею для укуса, которого не будет, и Адэлис это прекрасно знала. Однако когда Элайджа приблизился совсем близко, Адэлис мысленно попросила у него прощения и со всей любовью зарядила ногой ему в живот, слыша сдавленный кашель. Древний лишь на секунду опёрся рукой об забор, как вдруг сам оказался прижат камню, а на своей голове ощутил тёплые женские руки в тех местах, в которых проще всего сделать нужные движения для сворачивания шеи. Адэлис видела, как сеточка вен под его глазами исчезает.       — Увы, я выбираю голову. Хотя больше предпочитаю сердца, — улыбнулась ведьма.       «Знала бы ты, что моё сердце уже как четыре века пренадлежит тебе одно…»       — Именно это действие я и имел в виду, — сказал он, тяжело дыша вместе с ней. — Спасти себе жизнь ты сможешь только так, если вдруг не сможешь применить магию. Главное почувствовать нужный момент…       Адэлис кивнула, убрав руки с его шеи, ведьма обняла его, оставив поцелуй на щеке и сказав:       — Извини, если я попала не туда, куда целилась. Честно, хотела немного выше.       — Хороший способ извиниться, — ответил он ей, видя, как она смущённо прикрыла глаза. — К счастью, я вампир и мне этот удар ничем, кроме не самой приятной боли, не грозит.       — И в правду к счастью, — усмехнулась ведьма, отстранившись от него.       — Элайджа! — послышался приближавшийся голос Клауса.       Никлаус и Кэролайн не заставили себя долго ждать, через десять секунд появившись из-за ели.       — Вы закончили свой бой? — спросил гибрид, внимательно смотря на них. Элайджа лишь кивнул, видя в глазах брата зародившийся огонёк. — Хорошо. Тогда есть предложение. Пойдёмте.       Адэлис и Элайджа переглянулись и направились за Клаусом, который привёл их на середину площадки.       — Есть важная вещь, которой стоит научиться любому вампиру. Сопротивляться аневризму, который ведьмы так порой любят устраивать нам, — Клаус круто развернулся, улыбнувшись. — Я хочу, чтобы ты помогла Кэролайн научиться этому.       — Это не проблема, — кивнула ведьма. — Но это очень изматывает, как физически, так и энергетически.       — Это не проблема, — ответил ей Клаус. — Крови в доме столько, что мы все можем в ней утонуть! — он повёл рукой в сторону дома. — Так же, Кэролайн любезно поделилась со мной, что ты поделилась с ней специальными вампирскими медитациями, которые помогают стать сильнее.       — Верно, — кивнула Адэлис, хитро улыбнувшись. — Что ж, я согласна. Кэр?       — Согласна, — она склонила голову. — Сила не даётся без страданий и пота.       — Хорошие слова, дорогуша. Начинайте, — Клаус взмахнул руками, закинув руку на плечи Элайджи и отходя в сторону.       — Что ты задумал, брат? — шёпотом спросил старший Майклсон.       — Всего лишь хочу им напомнить, кто они на самом деле. Есть шанс, что чем крепче будет их связь, тем быстрее начнут возвращаться воспоминания, — Клаус повернулся на Элайджа. — Осталось двенадцать дней, Элайджа. Они обе хотят уехать сразу, как только всё уляжется. Надеюсь, ты понимаешь, что нам лучше этого не допускать? И единственное, что их может удержать, это воспоминания, которые могут вернуться.       Тяжело вздохнув, Элайджа посмотрел на него, сказав:       — Соглашусь с тобой. Ты снова придумал гениальный план, — улыбнулся ему старший брат.       — И не последний, — Клаус довольно и широко улыбнулся, поднимая брови и поворачиваясь на ведьму и вампиршу.       — Готова? — спросила Адэлис, внимательно смотря на вампиршу.       — Да.       — Смотри, я буду постепенно усиливать мощь, чтобы ты могла к ней привыкнуть и понять, как от неё абстрагироваться. Вспомни, всё, что я тебе говорила: разум — мощное оружие. И не важно, кто ты: человек, ведьма, вампир или оборотень. Если долго тренироваться, то можно выработать своего рода иммунитет к подобным сторонним вмешательствам. Конечно, он будет не совсем железным, но это может дать тебе хорошую фору. К тому же, — Адэлис развела руками, — чем ты старше, тем эта способность в тебе будет сильнее.       — Правду говорит! — послышался сторонний комментарий Клауса.       А Кэролайн вдруг грустно улыбнулась, сказав:       — Мой отец так же говорил: разум — мощное оружие.       — И он прав, — кивнула Адэлис. — Просто им нужно уметь грамотно воспользоваться. Как только ты почувствуешь стороннее вмешательство, рисуй картинку вот здесь, — она постучала пальцем по виску, — что ты мысленно ограждаешь себя от энергетических волн. Строй стены, которые с каждой секундой будут становиться всё шире, защищая тебя от моего проникновения.       — Поняла… — кивнула Кэролайн. — Начинай.       Адэлис разогрела ладони и направила левую ладонь на Кэролайн. Вампирша тут же заметила, как изменился её взгляд. В нём появилась серьёзность и даже тень жесткости. Она знала, что Адэлис не причинит ей серьёзного вреда, но сейчас она, как никогда, чувствовала её ведьмовскую сущность. Как только Кэролайн почувствовала первые пронзающие её магические волны, она тут же ощутила лёгкую тяжесть в голове, которая постепенно начинала перерастать в серьёзную головную боль. Вампирша делала всё, как говорила Адэлис. Она начинала применять телепатически приёмы, построения стен, решив добавить что, будто, стены отражают ведьмовскую магию. Она не знала, почему решила так сделать. Будто что-то внутреннее ей подсказало так потупить. И тогда она ещё не знала, что в этот момент Адэлис начала ощущать лёгкую головную боль…       — Кэролайн хорошо справляется, — заметил Элайджа. — Несмотря на то, что вампир она всего шесть лет, силы в ней, кажется, куда больше.       — Конечно, больше, — проговорил Клаус, внимательно наблюдая за девушками. — И ты знаешь: почему. Как и в твоей любимой Аделии.       Элайджа улыбнулся, на пару секунд опустив взгляд в низ.       Адэлис дотронулась до висков, ощущая, что головная боль начала усиливаться. Ей казалось, что какая-то часть магической энергии словно отражается от Кэролайн, и возвращается к своей владелице, оборачиваясь против неё. Встряхнув головой, надеясь таким способом избавиться от боли, ведьма поняла, что это так не работает.       — Что ты делаешь? — спросила у неё Адэлис, видя, что Кэр тяжело дышала, но не думала сдаваться.       — То, что ты сказала… Но я ещё представила, будто те самые стены отражают твою магию.       Адэли удивлённо посмотрела на неё, прекрасно зная, что она не упомянула о такой особенности. Склонив голову, она усилила магию, давя на Кэролайн ещё сильнее, вызывая серьёзную мигрень.       — Ты понимаешь, что это значит? — спросил Клаус, услышав эти слова, довольно улыбнувшись.       — Она вспоминает, — кивнул Элайджа. — Ведьма Беннет не практиковала такую магию, а значит Кэролайн не могла это взять из ниоткуда.       — Только из себя. Из своего сердца, которое помнит.       Кэролайн чувствовала, как с её лба начала течь капелька пота. Боль становилась невыносимой, но она не позволяла себе согнуться и схватиться за голову, хотя очень хотелось. Было очень больно, но не настолько, чтобы молить о том, чтобы это кончилось. К её удивлению, она заметила, что по лбу Адэлис так же стекает капелька пота. Кэролайн чувствовала, что ей удаётся сдерживать какой-то процент магической энергии за стенами того самого куба, которым она себя огородила. Но всё же Адэлис была сильна, и её магия пробивала её защиту, но не уничтожала, что, по мнению Кэролайн, было хорошим результатом. Однако, похоже, ведьма Эндерсон начала чувствовать, что ей бросают вызов и в ней заиграл азарт. Ей захотелось одержать победу, но без сильных последствий. Она в любой особо неприятный момент закончила бы воздействовать на Кэролайн, но пока она держалась, Адэлис могла усилить проникновение. Её глаза вспыхнули оранжевым светом и Кэролайн почувствовала, какой магической волной её окатило с головы до ног. Форбс почувствовала, как защита начала ослабевать и она всеми усилиями представляла, как реанимирует её своей энергией. Майклсоны не понимали, что происходит конкретно, но по лицам девушек, которые все были красные от серьёзной нагрузки и выступающего пота, они поняли, что происходит что-то серьёзное.       — Адэлис! — позвал её Элайджа, но ведьма не реагировала.       — Кэролайн! — последовал примеру старшего брата Клаус, но снова никакой энергии. — Какого чёрта происходит?       — Может вмешаемся?       И именно в этот момент по всему заднему участку разлетелась мощная отталкивающая магическая волна энергии, от которой пошатнулись даже поодаль стоящие Майклсоны, а девушки отлетели ещё на метра два друг от друга, увеличив между собой и без того немалое расстояние. Братья тут же оказались рядом с каждой из них, помогая встать.       — Вставай, — Элайджа аккуратно помог приподняться Адэлис, которая тяжело дышала. — Как ты себя чувствуешь? Что это было?       — Вставай, дорогуша, — Клаус закинул руку Кэролайн себе на шею, помогая подняться. — Адэлис, — обратился он к подходящей ведьме, которая так же держалась за Элайджу, — какого чёрта это было?       — Никлаус… — старший брат посмотрел на него предупреждающим взглядом.       Адэлис лишь смотрела на Кэролайн, которая держалась за свою голову. Головная боль в которой никак не хотела отступать, но уже было легче, в отличие от того времени, перед которым их раскидало по сторонам. Посмотрев на подругу, она лишь одним взглядом спросила, видела ли она то же самое, что и она, на что Адэлис кивнула одними глазами, а после обратила внимание на Клауса.       — Я не знаю, — покачала она головой. — У меня такого раньше не случалось даже в спаррингах с другими ведьмами. Такое ощущение, будто две магических энергии столкнулись вместе и не дали причинить нам какого-то серьёзного вреда друг другу. Одна из которых, соответственно была моей, а вторая… Кэролайн.       Вампирша посмотрела на неё слегка встревоженным взглядом, не понимая, как такое возможно.       — Но… — она сглотнула и глубоко вдохнула, но ту же почувствовала острую боль в голове и сжала губы, сдерживая рвущийся наружу болевой стон. — Вампиры не могут отражать магию вот так! То есть… Мы не можем своей энергией препятствовать настолько сильно вашему проникновению. По твоим словам, моя магическая энергия не дала твоей применить более сильную магию, как и моё сильное сопротивление, не дало мне отразить всю твою магию, что, как я понимаю, привело к дисбалансу и произошло то, что произошло.       — Похоже на правду, — согласила Элайджа.       — Это она и есть, — сказала Адэлис. — И ты права, Кэролайн. Вампиры не могут оказывать настолько сильного и именно энергетического сопротивления. Телепатического — да. Энергетического — нет. Ты оказала мне… ведьмовское энергетическое сопротивление. И я не понимаю, как такое возможно.       Пока девушки смотрели друг на друга встревоженными и непонимающими взглядами, Майклсоны посмотрели друг на друга, установив ментальную связь.       « — Ты понимаешь, Никлаус, что это значит?»       « — Несмотря на то, что Кэролайн обратилась в вампира, в ней осталась ведьмовская магия, которую она не успела пробудить в себе…»       « — Как мы им это объясним? Мы не имеем права вмешиваться в магический процесс!»       « — Будем импровизировать».       Кивнув друг другу, Майклсоны посмотрели на девушек, которые обменивались нечитаемыми взглядами.       — Думаю, на сегодня хватит, — улыбнулся им Клаус. — Пойдёмте в дом. Нам всем не мешало бы сходить в душ, а потом позавтракать. К тренажёрам перейдём в другой раз.

* * *

      Майклсоны выделили девушкам по гостевым комнатам, которые находились друг напротив друга в левом крыле. Кэролайн уже приняла душ, помыла голову, но уход был не закончен. Она обыскала всю свою сумку в поисках бальзама для волос, когда поняла, что всё-таки забыла его. Выругнувшись про себя и рассерженно топнув ногой, она завязала полотенце по туже и подошла к входной двери. Прислушалась. В коридоре стояла гробовая тишина. В комнате напротив она слышала шум воды, как и в правом крыле дома. Выдохнув. Она вышла в коридор и открыла дверь в комнату Адэлис. В самой спальне, которая была выполнена в нежных молочных оттенках, её не было. Но Кэролайн отчётливо слышала какие-то передвижения в ванной.       — Адэлис? — позвала она её, не спеша проходя дальше.       Адэлис, которая услышала зов подруги, вышла из ванной с крепко завязанным нежно-розовым полотенцем на теле и голове, растирая крем по рукам.       — Что случилось, Кэр? — обеспокоенно спросила она, смотря на неё.       — Из-за спешки я забыла свой бальзам для волос. Если у тебя есть, я была бы очень благодарна, если бы ты мне одолжила.       — Без проблем, — Адэлис тут же скрылась в ванной и уже через десять секунд вернулась и протянула белый тюбик бальзама.       — К сожалению, не для блондинок, — улыбнулась она.       — Ничего страшного, — махнула рукой вампиршма. — У меня для этого есть специальная сыворотка. К счастью, её я не забыла, — она обняла её, тут же поблагодарив. — Спасибо тебе.       — Без проблем, Кэр, — улыбнулась Адэлис, вдыхая запах ванили от её тела. — Обращайся.       Она отстранилась и уже собралась уходить, как вдруг замялась.       — Похоже, мы правда вспоминаем, — сказала она, вспомнив, белую вспышку, которая произошла ровно за секунду до свершения неприятного.       Они обе увидели, что они колдовали на каком-то холме, только одеты они были иначе. У них были длинные средневековые платья до земли. На Адэлис было тёмно-синее платье, а на Кэролайн молочное. И в ведение произошло то же самое, что и в реальности. В видение создалось впечатление у них обоих, словно они тестировали друг друга на прочность. И когда их магия достигла какого-то предела, из-за которого они могли навредить друг другу, магия обернулась против них, отбросив на пару метров.       — Да… — Адэлис согласно кивнула. — Но почему-то у меня такое чувство, будто то, что мы увидели двадцать минут назад, не относится к тому, что я видела до этого.       — Да, — Кэролайн так же кивнула. — У меня такое же чувство… Будто, — вздохнув, она продолжила, — если это действительно перерождение, то оно было не одно. Как мы можем узнать наверняка?       — Либо ждать со временем, когда наши воспоминания вернуться. Судя по-всему, что-то запустило их ход. Либо есть одна медитация на возвращения воспоминаний из прошлых жизней. Я видела её как-то в гримуаре Джона, но она слишком энергозатратная. Я даже опасаюсь рисковать выполнять её в одиночку или только с тобой.       Кэролайн постучала пальцем по тюбику, спустя несколько секунд сказав:       — Я хочу всё вспомнить, Адэлис. Если мы были в прошлой жизни друзьями, а возможно даже — родственницами, то я всё хочу знать.       — Я тоже, — согласилась она. — Однако давай будем действовать от происходящих событий. Время не спокойное. И если нам сейчас угрожает хоть какая-то опасность, то лучше повременить с этим и довольствоваться тем, что время от времени возвращается к нам.       — Ты права, — Кэролайн согласно склонила голову, улыбнувшись. — Ладно, я пойду. Приведу себя в порядок и встретимся внизу.       — Приходи ко мне раньше, — сказала ей Адэлис. — Когда дело дойдёт до макияжа.       Кэролайн засмеялась и кивнула ей.       — Через двадцать минут буду, — она отправила ей воздушный поцелуй и открыла дверь.       — Жду тебя!

* * *

      — Не понимаю, — Элайджа ходил вдоль камина в зале, не обращая внимание на прислугу, которая сервировала круглый стол, — как в Кэролайн сохранилась магия?       — У меня столько же вопросов, сколько и у тебя, брат! — ответил ему Клаус, который стоял, облокотившись на спинку стула. — Сам помнишь, она была сильна в своё время, как и её сестра, но вампиризм…       — Самое… — Элайджа запнулся, пытаясь подобрать более правильное и культурное слово, — нехорошее и непростое в том, что мы даже никому об этом сказать не можем! Сам знаешь, сколько у них было врагов. Половина из которых до сих пор жива!       — А, да, — ухмыльнулся Клаус, — я помню всех этих трусов, которые бежали, сверкая пятками, когда наши семьи объединились. Ведьмы и колдуны посчитали их предательницами своей расы.       — И считают снова, — кивнул ему Элайджа. — Мало того, что на подходе наш отец, так и ещё могут появиться старые враги, которые желают им смерти, если узнают, что те вернулись из мира усопших!       — Мы не позволим этому случиться во второй раз! — тут же сказал Клаус, указав на него пальцем.       — Ты же знаешь, брат, — Элайджа устало прикрыл глаза, потерев рукой лоб. — У них обоих обострённое чувство справедливости и неугасаемая любовь к семье.       — О! — воскликнул гибрид, улыбнувшись. — Есть у меня один знакомый брат с такими же характеристиками.       Элайджа посмотрел на него совсем невесёлым взглядом, но всё же сдержанно кивнул, принимая это за правду.       — Зная их в прошлом и настоящем, — гибрид глухо похлопал в ладони, — мало что изменилось. Они всё так же верны, преданны, самоуверенны и готовы на всё ради друг друга и близких людей… Ты же понимаешь, что если вдруг что, то они пойдут на пролом, как и в прошлом, и не спросят нас.       — Именно это меня и волнует! — кивнул ему Элайджа. — Ты сам помнишь, во что это всё вылилось в оба раза.       — Предпочёл бы не помнить, — пробурчал Клаус, тяжело вздохнув.       — Но мы оба выбрали помнить.       — Мы бы не смогли отказаться от воспоминаний, связанных с ними, — Клаус подошёл к Элайдже. — Они единственные, кто не пытался убить нас или разъединить. Они единственные, кто пытался объединить нас, напоминая и возвращая нашу человечность. Мы могли бы отказаться с тобой от чего угодно, но не от этого.       Элайджа опустил взгляд на долю секунды, сдержанно кивнув.       — Кем бы мы не были уже тогда, брат, они смогли вернуть нас. Они напомнили, кем мы были когда-то до превращения в вампиров. Они верили в нас, когда другие считали, что… нам не помогла бы даже вера.       — Особенно мне… — пробубнил Клаус, сжав кулаки. — Ты уже тогда больше двух столетий был тем старшим братом, которого я когда-то знал до обращения.       Улыбнувшись, Элайджа положил свою руку ему на плечо, произнеся:       — А ты прятал себя настоящего за сотней дверей и замков, всегда стараясь убедить меня, что того Никлауса нет и не будет.       — А ты упрямый и никогда в это не верил, — Клаус так же коснулся его плеча.       — А я знал, что он где-то там и однажды, рано или поздно появиться. Я лишь делал для этого всё, что было в моих силах. К счастью, нужное влияние я оказывал на тебя уже тогда, а дальше мне помогли, — Элайджа положил вторую руку на его правое плечо. — Они напомнили нам, кто мы такие на самом деле: без масок, ложных имён и стремлений, в попытке залечить истерзанную тьмой и демонами — душу. А сейчас мы нужны им, Никлаус. Нужны, как никогда, даже если они сами этого не понимают. И нам нужно применить максимум усилий для того, чтобы история не повторилась дважды.       Клаус так же положил вторую руку на его левое плечо и притянул Элайджу к себе, крепко обнимая, что он делал крайне редко. Но иногда ему так хотелось почувствовать объятья своего старшего брата. Элайджа и Ребекка всегда ему были роднее остальных. И иногда, когда он был самым настоящим зверем и чудовищем, он в тайне мечтал о тех временах, когда они были счастливы и не стали теми, кем стали из-за своих родителей.       — Мы больше не потеряем их, брат. И не потеряем друг друга. Хватит с нас потерь, — Клаус посмотрел на него с острой решительностью и уверенностью. — Мы вернём Майкла и за тем убьём его — его же оружием. Мы разберёмся со всеми врагами. И… если они захотят быть с нами, то мы построим семью, о которой всегда мечтали. «Всегда и навечно» — уже давно не просто клятва, которая когда-то касалась только нас троих. Она принадлежит всей нашей семье. Даже тем, кто об этом пока не помнит.       — Всегда и навечно, Никлаус.       — Всегда и навечно, Элайджа, — ответил он слегка дрогнувшим голосом, почувствовав подступившую влагу в глазах. — И… Я переживаю за Ребекку. Она не звонит больше суток.       — Я тоже, — кивнул старший брат. — И если она не позвонит сегодня, то нужно будет что-то делать. Я не собираюсь находиться в неведение слишком долго.       — Я тоже. Мы разберёмся с этим.       Вдруг на лестницы послышались стуки каблуков и женский смех. Клаус жестом приказал наполнить три бокала кровью, а четвёртый фруктовым чаем, который любила Адэлис. Как только девушки появились в зале уже в повседневной одежде, а не в спортивной, Никлаус жестом пригласил их за стол. Он помог присесть за стол Кэролайн, а Элайджа — Адэлис. И только когда все оказались за столом, гибрид осмотрел всех, сказав:       — А теперь предлагаю всем нам обсудить важную тему: смерть Майкла и тайну кинжалов.