* * *
— Тебе только с Богом осталось сделку заключить, — устало вздохнул Клаус, сделав глоток виски. — Я уже, — похлопала она себя по груди, намекая на метку, — если ты не забыл. В целом — никаких рисков. За девять месяцев можно уничтожить всю планету и создать новую, что уж говорить об убийстве двух людей. — Если в вашей сделке нет подводных камней, то я не вижу ничего плохого, — следом выдвинула своё мнение Кэролайн. — Тем более они обе заслужили такой расправы, — на вампиршу тут же устремили удивлённые взгляды, но её это не смутило. Клаус так вообще широко и довольно улыбнулся. — Соглашусь, — кивнул Элайджа, хотя ведьма видела в его взгляде, что сам факт сделки его абсолютно не радовал. — Приложим все усилия, чтобы исполнить это как можно скорее. В комнате вдруг повисло молчание, все смотрели друг на друга, но не произносили ни слова. Элайджа мысленно прокручивал всё, что хочет сказать ведьме, как только представиться возможность. Стоило ей появиться в его жизни снова, как его эмоциональная часть, которую он так долго и упорно скрывал за маской безразличия ко всему, что движется, кроме своей семьи, — начала пробиваться. Мысли летали в беспорядочном хаусе, а поток слов, которые так и вертелись на языке норовя вырваться, раздражали ещё больше. Ещё больше его злила её беззаботность. Она заключила сделку с демонами, а ведёт себя так спокойно и беззаботно, словно просто сходила попить чай к старым друзьям. Ну как это может не злить? Он переживает за неё и искренне опасается, что всё это может обратиться в не лучшую сторону для его любимой. В любом случае, Элайджа был так же горд в этот момент. Многие ведьмы на её месте пожелали бы провалиться или убежать из того места, где встретились с этими существами. Только самые отчаянные или бесстрашные способны пойти на сделку с Дьяволом. Но не его ведьма. Мало того, что она пошла спасать этого Клиффорда, от мысли о котором у Элайджи чесались руки и клыки, так и чтобы наверняка его вытащить, побеседовала с этими существами из приисподни, заключив сделку. Она это сделала ради того, кого терпеть не может. Элайджа понять не может: это глупость, доброе сердце или долг перед Александром? Что ею управляло? А может всё вместе? Адэлис, по мнению Элайджи Майклсона, была бесстрашной, хоть и не до конца, что разумно. Нет в мире ни одного человека, который никого и ничего бы не боялся. Однако чувство страха у неё явно барахлит. Так было всегда. Вспомнить то же прошлое: она то на Никлауса срывалась, указывая ему его место, отчего потом стены ходуном ходили от их криков друг на друга; то оборотням и старым вампирам доставалось от её гнева; то Майкла из себя выводила с таким мастерством, что его рёв слышала вся округа. И кто бы и как бы ей не угрожал, она не боялась, по крайней мере не внешне. Сколько ей пришлось выслушать угроз от Клауса в своё время — не счесть! В прошлом у Аделии был лишь один страх, который мешал ей действовать и соображать так, как она привыкла: страх за семью, близких, родных и любимых. Вот тут, если она понимала, что ситуация выходит из-под контроля, то начинала сдавать все позиции и теряться. Тема семьи для неё всегда была непростой. И если ей удавалось её обрести, то она костьми была готова лечь, если это действие спасло бы всех, кого она любит. В целом, именно это она и сделала. Она умерла, спасая часть семьи и отомстила за ту, что потеряла. Клаус, сидевший на кресле около туалетного столика, внимательно какое-то время смотрел на ведьму. Ему даже порой не вериться, что когда-то ему хотелось её убить. Однако на это у Клауса было объяснение: она слишком многое себе позволяла, как и он, в целом, что раздражало. Ему не нравилось, что у кого-то тоже была высокая корона, которая ему ходить мешала. Поэтому сначала их отношения не складывались. Сначала он просто к ней присматривался, щуря глаза на каждый её вздох. Потом двусмысленно шутил, чаще всего о смерти и высокомерии, что ведьму изрядно злило, тогда же она начала его так же задевать, ища трещины во власти и в отношениях с семьёй, что Никлауса приводило в самую настоящую ярость. Элайджа, который по счастливой случайности вечно в такие моменты оказывался неподалёку, порой переживал за жизни их обоих, не зная, в какой момент их шутки, перерастающие чуть ли не в бои на смерть, доведут до конца одного из них. А потом, когда Клаус сблизился с Аделией, как-то случайно поговорив и узнав её, он понял, что их объединяет нечто большее, чем взрывной и неуправляемый характер с коронами, что проткнули небеса. У них одна цель: спасти и отомстить за свою семью. Это было первой нотой их сближения. Смотря на Адэлис сейчас, Клаус искренне не понимал, стало в ней безрассудства меньше или больше. С одной стороны будто меньше, иногда она ведёт себя: ниже травы и тише воды, но иногда она творит такие вещи, что он просто не может предугадать её следующий шаг. Клаус знает о том, что после возвращения из мёртвых в ещё самый первый раз, её чувство страха и самосохранения несколько притупились. В этом воплощение он пока не мог понять это до конца. Где-то она поступала безрассудно и бесстрашно, а где-то отступала, позволяя забрать победу другому или пройти врагу на пару шагов впереди, словно опасаясь чего-то. Он не понимал её логику! Не понимал, что она творит! И ещё больше он не понимает, какого чёрта она вообще согласилась на сделку с дьяволом ради этого щенка? Что ею управляло: долг, честь или светлое сердце? Клаус в своей жизни не понимал только двух женщин: эту ведьму, которую он призирал, желал сжечь на костре, но в итоге полюбил и души не чаял; и её сестру, которая порой поступала так, как ей не свойственно, меняясь до неузнаваемости. Клаус мог предсказать действия любой другой девушки, каждый взгляд, но не их, особенно в самом начале. Кэролайн, снова перебравшись на кровать к сестре, стоило той только вернуться, по первому взгляду смотрела на пальцы своих ладоней, но на деле она глядела в пространство. Она вспоминала первый день, когда только увидела Адэлис. Она сидела тогда с Деймоном, увлечённо перелистывая страницы книг, ища нужную информацию. Форбс тогда несколько часов присматривалась к ней, следя за её движениями и взглядами. Вампирша не чувствовала от неё опасности с самого первого дня, но она чувствовала в ней что-то такое необычное, чего не встречала никогда. В её взгляде была какая-то мудрость, которая тогда ей была не ясна, внимательность, но больше всего Форбс, как ни странно, заостряла своё внимание именно на движение её рук. Они были такими плавными и грациозными, что это почему-то увлекало. Её мозг тогда рисовал картинки, на которых она колдовала, изящно взмахивая кистями рук. И как же это было завораживающе, когда её сестра действительно начала демонстрировать магию. Как же Кэролайн это нравится! Пару раз она даже ловила себя на мысли, что ей хотелось так же. Ей казалось, что она сможет так же, тем более что грациозные движения ей свойственны, правда тогда она не понимала — откуда. Смотря на Адэлис сейчас, мисс Форбс не могла сдержать улыбки. Она чувствовала радость и гордость. Радость, потому что она чувствует, что обрела что-то крайне важное в своей жизни. Кэролайн никогда не была рада новым знакомствам настолько сильно, как в этот раз. Адэлис практически с самого начала расположила её к себе, вызывая внутри нечто непонятное, но очень приятное. А сейчас, когда наконец-то начали проясняться некоторые вещи, Кэролайн в душе буквально кричала и ликовала, что наконец-то обрела семью. Адэлис не просто её подруга, которая поддержала, когда той было плохо, — она её сестра, которая смотрит на неё с такой теплотой и любовью, что Кэролайн каждый раз хотелось широко улыбаться. Она никогда не думала, что сможет обрести настолько надёжное плечо, такую подругу, и уж тем более сестру! Гордость, потому что Кэролайн не казалось, что она была такой же храброй и даже безрассудной. С одной стороны ей хотелось быть такой же, мало чего боясь и идти на пролом, даже заключая сделку с дьяволом. Кэролайн попыталась представить, смогла ли бы на такое пойти она, и никак не могла найти ответ. Её чувства метались между «да» и «нет». Кэролайн сильно изменилась за эти недели благодаря влиянию, которое всё же произвела на неё Адэлис, открыв глаза на многие вещи. Ей нравились все эти перемены. Ей нравилось не бояться своих желаний и действовать, зная, что её больше никто не осудит. Ей нравиться то, что она сейчас имеет. И Форбс так же заметила, что начала отваживаться на то, на что раньше бы не отважилась. Например, первый такой ощутимый порыв она заметила именно тогда, когда пошла вместе с Адэлис и Элайджей за Бонни и Энзо в дом мистер Джузеппе. Не то, чтобы она не осмелилась на это раньше, но одна она бы туда точно не сунулась. А второй такой ощутимый раз был тогда, когда она почувствовала внутренний толчок к медитациям, не к тем, которые они когда-то практиковали из гримуара ведьмы Эндерсон, а из гримуара Эстер. Кэролайн решила, что должна разделить это с ней. У неё навязчиво в голове сидела мысль: «Я не знаю, что повлекут за собой эти медитации, но если даже что-то не хорошее, то я хочу разделить это с Адэлис. Я хочу, чтобы мы прошли это вместе». И вдруг именно в этот момент Кэролайн поймала себя на мысли, что если бы могла, то и сделку с этими дьяволами она бы разделила с ней. «Вроде так должно быть у сестёр и братьев? В огонь и в воду. Вместе. Элайджа так же следует за Клаусом, куда бы того вдруг не занесло». Сама Адэлис какое-то время не думала ни о чём. Она переводила свой внимательный взгляд с одного присутствующего на другого, отмечая, что все ушли в свои глубокие раздумия. Эндерсон решила последовать их примеру. Чувствовала ли она страх из-за сделки? Нет. Чувствовала ли, что она её провалит? Нет. Адэлис дала себе обещание: во чтобы ей это не встало, она выполнит сделку. Тут дело уже даже не только в ней, а в том, что в ней живёт не преодолимое желание отдать по долгам всем, кто причастен к смерти Джона. Наверное, желать смерти своим родителям, а тем более убивать их — страшный грех. Хотя на ней и других грехов достаточно. Адэлис без раздумий убьёт Кассандру, как только появиться удобный случай, и расправиться со своей матерью. Она организатор. Она сказала Дарену, что не остановиться ни перед чем, чтобы убить тех, кого желает, то есть: саму Адэлис, Майклсонов, Деймона, Стефана и Кэролайн. От одной мысли уже сводило зубы, а в руках ощущался жар. Такого она не допустит. Эндерсон успела проникнуться симпатией к каждому из них, даже к Стефану, с которым ей удалось не так много поболтать и не так хорошо узнать, но что-то ей подсказывает, что он хороший человек, несмотря на сущность потрошителя, дремлющую в нём. Поэтому, только если от руки её матери погибнет кто-то из них, её смерть будет не просто мучительной, — она будет крайне медленной и крайне мучительной. Ведьма Эндерсон не имела в своём арсенале пыток, да и привыкла убивать быстро, не оттягивая время. Однако ради такого, она готова обратиться к Клаусу, зная, что тот уже мог написать несколько томов о сотне изощрённых пыток. «Джон тоже медленно умирал… Он мучился и страдал от невыносимой боли… И всё из-за неё и моей бывшей подружки. Ох, как во мне сильно желание мести… Они подняли руку на мою семью, убив одного. Сейчас они желают убить остальных, не только меня. Я знаю, что мешаю им, а слова Саманты и моего… язык не поворачивается назвать его отцом, но отца, — лишь убедили в этом. Нет уж, такого удовольствия я им не доставлю. Не знаю, получиться ли у нас спасти всех и себя самих, но я приложу все усилия к тому, чтобы не доставить им удовольствие от страданий, которые они желают нам доставить». Тихо выдохнув, чтобы никого не отвлекать от раздумий, Адэлис окунулась в другие, более, так сказать, спокойные. Клиффорд ушёл. Такого, конечно, она ожидать не могла. Она видела, как Александр сжал его в объятиях, явно не намереваясь отпускать. Вульф, конечно, был сбит с толку, явно давно не припоминая такого душевного порыва от старшего брата. Ведьма видела, как тот неуверенно его обнял, и она надеялась, что они поговорят и наконец-то воссоединяться. Она всегда хотела, чтобы те забыли все свои ссоры, недопонимания и просто попробовали сделать что-то стоящее из того, что много лет назад разрушили. Конечно, в Клиффорде она не была так уверена, как в вечно спокойном и ищущем мира Александре. Эндерсон считала, что они должны были прийти к какому-то компромиссу, и надо было чувствовать её поражение, когда она осознала, что этого не произошло. Когда Вульф сообщил ей о том, что желает уйти и слова старшего брата для него ничего не значат, внутри ведьмы что-то оборвалось, наверное, надежда, которая, на удивление, не умерла. Она знала, что Александр бредил идеей вернуть расположение младшего брата, оберегая, заботясь и порой чуть ли не пылинки сдувая, хоть и делая это свойственным ему образом, но Вульф не ценил и не понимал этого. И она понимала, насколько тому сейчас больно. Ведьма Эндерсон не знала, как прошёл их разговор, но сердце было не на месте. Ей казалось, что она чувствовала страдания Коулмана. Его брат всегда был взрывным, возможно, этот уход — выплеск эмоций. Возможно, ведьма бы даже поверила своим мыслям, но она видела в его глазах желание докопаться до истины. И в чём Вульф превосходил всех — это в упорстве. Он всегда добивался своего, получая от жизни оплеухи, пинки, но доходил до того, до чего так долго старался добраться. И Адэлис кажется, что этот случай не станет исключением. Вульф найдёт способ, чтобы узнать, кто он такой, откуда идёт его начало и что он может. Адэлис сама не знала ничего, кроме того, что он оборотень. Однако почему-то ей казалось, что что-то может знать Ребекка. Наверное, это просто её ведьмовское чутьё. Однако она не станет настаивать на правде. Если Александр захочет, то сам расскажет. Она лишь в скором времени поговорит с вампиром об их прошлом и расставит точки над «i». «Было бы неплохо расставить те же точки с отцом…» Она даже поверить не может! Тот, кого она считала предателем, оказался тайным агентом, который выступал, конечно, не за мир и добро, но хотя бы за будущее детей. Адэлис считала, что даже если её родители объявятся, то на них нельзя будет положиться. Она всегда ассоциировала их с предателями, угрозой и чужими людьми. Своего мнения она не изменила, хотя, наверное, придётся. Адэлис не собирается прощать своего отца вот так просто. Нет. Ему нужно будет постараться, чтобы заслужить её расположение. Ему нужно будет силой, потом и слезами доказать, что она может ему верить. Конечно, если так рассуждать объективно, то он уже сделал не мало, но Эндерсон понимала, что в ней верещал обиженный и нелюбимый ребёнок, чей голос она не могла заглушить. Она не может поверить в его искренность до конца вот так просто, даже если бы хотела. Пока они сидели в гостиной, ведьма видела, что Дарен практически не сводил с неё своего взгляда. Он внимательно смотрел на неё, пытаясь отыскать в глазах дочери хоть что-то, но она упёрто его не замечала, либо смотрела с полным безразличием. Возможно, так она хочет показать свою обиду, Адэлис бы даже вряд ли стала это отрицать, но не может она по-другому. «Что бы сейчас сказал дедушка… Уверена, Джон места себе не находит по ту сторону. Чтобы он делал, если бы был жив? Как бы отреагировал на поступок своего сына? Какой бы совет дал? Так его не хватает…» Прикрыв глаза, Адэлис дала время, чтобы пелена слёз исчезла. Всё ещё больно. А ещё больнее от осознавания того, что к этому приложила руки родная мать. — Сестрёнка, — позвал её Клаус, обращая на себя все взгляды присутствующих, — ответь на один интересующий меня вопрос, — ведьма кивнула, давая понять, что слушает. — Что тобою управляло, когда ты пошла спасать этого щенка? — кивнул он на дверь. — Долг, честь и доброе сердце, — со вздохом произнесла она, не заметив широкой улыбки Элайджи. — За всё, что Александр сделал для меня, для нас всех, я была ему должна. Я так отблагодарила его за жертвенность, на которую он шёл, рискуя собой. Честь — как честь ведьмы. Я, конечно, далека от послушной ведьмочки, живущей на благо Всевышних маразматиков, которые заведуют известной частью загробного мира, но один закон я всё же соблюдаю. Клиффорд был использован другой чёрной ведьмой, которая внесла в его разум уничтожающую программу, призвав демонов, чтобы те его там и истязали. У нас есть правило: борись с противоположностью и борись за справедливость. Оно имеет несколько пунктов, которые желательно соблюдать. Одно из которых гласит, что если какая-то ведьма сделала на человека что-то, что ему угрожает, то другая, зная об этом, при этом являясь её полной противоположностью, обязана помочь. И я этому правилу следую всю свою жизнь. Это, к слову, было почти единственным правилом из мутного ведьмовского кодекса, которому так же следовал Джон. И я не могла не помочь ему, зная, какое это тяжёлое испытание, которое живым тебя не отпустит. Не понятно, сколько Клиффорд мог бы продержаться, но то, что с ним делал Ваал и Ахерон, по-любому скажется на нём в будущем, когда он всё осознает. Такое влияние — вторжение — меняет человека. Чем быстрее его от туда вытащишь, тем не так ощутимее будут последствия. Несмотря на наши в край испорченные отношения, я бы не пожелала ему сойти с ума и умереть. Такая программа носит в себе такой характер, что даже если человека вытащат, но за какой-то небольшой промежуток времени до смерти, за час или два, например, то его мозг уже будет неисправно сломан. Человек будет сходить с ума. И осколок вот этого всегда будет в нём жить. Человек либо закончит жизнь самоубийством, либо эти мысли убьют его сами, в связи с чем мы получим смерть магического происхождения. Такая мощная программа носит в себе скрытую магическую занозу. Это как энергетический паразит. Он цепляется, присасывается, высасывает из тебя все соки и в конце ты умираешь. Это может продолжаться невесть сколько! Всё зависит от человека и его энергий. Вульфа хоть и истязали — будь здоров как, но этого отпечатка у него нет. Он бы появился, если бы я выдернула его за час или два до смерти. По идеи, он уже должен быть мёртв, но, думаю, что вмешательство Дарена обеспечило ему подкрепление и как-то ослабило демоном, хотя те и словом не обмолвились. — Я же правильно понял, что твой отец владеет одним из сильнейших даров целительства? — всё же Клаус решил уточнить и этот момент. — Да. Ему по силу излечить физическое тело, даже энергетические тела, но это заняло бы долго времени и большое количество сил. Он сделал столько, сколько мог. Даже это хороший результат для того, кто столько лет не использовал магию. Он вытеснил какую-то часть тёмной энергии, уничтожив её своею светлой. — Поразительно, что твой отец сумел сохранить какую-то часть добра в себе, — произнесла Кэролайн, встретившись с задумчивым взглядом ведьмы. Она ничего не ответила, лишь неопределённо пожав плечами. — Кстати о мистере Эндерсоне, — Клаус вдруг поднял, посмотрев на Кэролайн, — прогуляешься со мной до первого этажа? — Зачем? — озадаченно спросила его Форбс, явно не поняв резкое желание Клауса, пройтись до холла. — Надо, — лишь ответил гибрид, надвигаясь к двери под удивлённый взгляд брата, ведьмы и Форбс. Однако Кэролайн всё же поднялась. — Клаус, — позвала его Адэлис, — прошу тебя, не убей его раньше времени. — Как жаль, — наигранно вздохнул он. — Я как раз собирался это сделать! — встретившись с обезумившим взглядом подошедшей Кэролайн, его улыбка слегка померкла, натолкнувшись так же на настороженный взгляд Элайджи, и лишь ведьма Эндерсон смотрела на него с приподнятыми бровями. — Но раз уж ты просишь, то я просто вежливо побеседую с твоим отцом. Не дав никому и слова сказать, Майклсон за талию вывел вампиршу из комнаты, закрыв дверь. — Что ты творишь? — возмущённо шикнула на него Форбс. — Что за такой срочный разговор? — Не шуми, дорогуша, — проворковал гибрид. — Мой брат хочет поговорить с твоей сестрой, поэтому я посчитал, что им лучше остаться наедине. Мне не очень хочется говорить с её отцом, однако делать, судя по всему, больше нечего. — А-а-а, — протянула она, оглянувшись на дверь. — Тогда ты поступил правильно… — Я всегда поступаю правильно, — невозмутимо произнёс тот, а Кэролайн заметила, как хитро сверкнули его глаза в коридоре, в котором царил полумрак. — Ах, ну да, я и забыла, что у нас корона до небес! — фыркнула вампирша, сложив руки на груди. Клаус приобнял её за плечи, усмехнувшись. — Да, но я думаю, что это уже низковато. Планирую покорять новые вершины. Как насчёт космоса?* * *
— Ради Вселенной, Элайджа, — вздохнула ведьма, всё так же сидя на кровати, — ну не смотри ты так на меня. — Как «так»? — спросил он, возмущенно изогнув бровь. — Встань к зеркалу и посмотрись, — фыркнула ведьма, сложив руки на груди. — В твоих глазах сейчас присутствует целая гамма эмоций. — Какая же? Адэлис нахмуренно посмотрела на него, встав с кровати. Подойдя ближе к первородному, она всмотрелась в его тёмно-карие глаза, которые напоминали ей свежий утренний кофе. Эти глаза — настоящее море эспрессо, которое ведьма так не любила. Эндерсон трясло от кофе в чистом виде, вот если пить его с молоком, то да — вкусно. Однако эти глаза она любила. Она любила смотреть в них, видя обожание, тревогу, волнение, любовь, заботу, грусть и всё, что может испытывать каждый человек. Эти глаза, которые когда-то казались ей абсолютно холодными, пронзительными и даже в каком-то смысле — пугающими, сейчас стали родными. В них столько прекрасного, что она готова утонуть. Так хочется прикоснуться к его гладкой щеке, провести пальчиком по коже, не сводя своих зелено-карих глаз с его тёмно-карих. — Так-так-так, — протянула она, всё ещё держа руки на груди. Элайджа, привыкшей к её цепкому и проникновенному взгляду, сейчас даже не мог отвести своего, чтобы зацепиться за любую вещь в комнате. Она будто магнитом приковала его взор к себе, не давая возможности уделить внимания чему-то другому, хотя для Майклсона была интересна только она. Внешне древний стоял смирно, ни единая его мышца не дрогнула, а вот внутри сердце застучало быстрее. — Осуждение смешенное с недовольством и большим волнением, приправленное заботой и любовью. Что-то упустила? — Нет, — ответил он, на мгновение поджав губы и опустив взгляд. Ведьма победно улыбнулась, вздёрнув подбородок. — Однако я считаю, что ты не должна была так рисковать собой. Никлаус и Ребекка правы, Адэлис, демоны — существа не верные. Им верить нельзя. — Они заключили сделку, Элайджа, — напомнила ему Адэлис. — Сделка, с кем бы ты её не заключал, единственный уговор, который всегда будет сочетать в себе правду. Это выгодно для обеих сторон. Сатана заинтересован в душах, которые получит, как только я убью свою мать и подругу. Я заинтересована в их вечных страданиях, что тоже получу, как только они отправятся в иной мир. Получается, мы оба остаёмся не с пустыми руками. Все в выигрыше, дорогой. Я не позволю этим мразям жить безнаказанно даже в том мире. Моё условие — вечные страдания. — Я понимаю, что ты заинтересована в мести за родного человека. Поверь, я поступал похожим образом, когда моим близким кто-то угрожал, или когда мы кого-то теряли, но пойми и меня, Адель, — он сократил расстояние, коснувшись своею ладонью её щеки. — Я только обрёл тебя… Спустя столько веков. Я не хочу потерять тебя из-за какого-то парня, который так с тобой обошёлся. Твоё доброе сердце, как бы я его искренне не любил, однажды может подвести тебя. Неужели ты не понимаешь, на какой риск идёшь? И ради кого, скажи, пожалуйста? Адэлис молча смотрела ему в глаза. Где-то в словах Элайджи была доля правды. Она действительно рисковала. Ведь она даже представить не могла, что или точнее — кто — там будет её поджидать. Она заключила сделку, мысленно проанализировав её на скрытые скелеты. Эндерсон сомневалась, что демоны могли её обмануть, тем более Ахерон рассказал ей то, чего не должен был. Зачем? Чтобы потом предать и забрать её душу следом? Да и не заберут они её так просто. Метка всё равно на Клиффорде. Такая участь скорее будет дожидаться его, чем её. — Я была должна Александру, — ответила она полушёпотом. — Ты можешь со мною не согласиться. Можешь… Не знаю! Делай что хочешь! Я считаю, что за всё, что он сделал для нас, я была должна сделать что-то значимое для него, — ведьма сделала шаг назад. — Да, чёрт! Кого я обманываю?! Я бы сама себя не простила, если бы позволила Клиффорду умереть! Но не потому что у меня с ним когда-то что-то было, а потому что он брат человека, который мне всё ещё дорог, как бы я себя в обратном не убеждала, — ведьма заметно начала раздражаться, но не понятно на кого или что. Между ними повисла тишина, буквально лишь утяжеляя атмосферу. Адэлис не поняла, почему вдруг разозлилась. Возможно, дело в грядущем полнолуние, а может быть в отрицание дружеских чувств к Александру. Она ненавидит не расставленные точки, которые её сейчас окружают. Это выбивало почву из-под ног. Внимание пыталось зацепиться сразу и за всё, но ничего не выходило. Эндерсон не понимает, почему всем так сложно понять её рвение помочь в первую очередь не самому Клиффорду, а именно Александру. Они бы все так же поступили, оказавшись на их месте! Элайджа понимал, в чём причина её небольшого взрыва. Адэлис сама по себе девушка взрывного характера, а когда вокруг неё скапливаются нерешённые вопросы и щекотливые обстоятельства, она начинает раздражаться, потому что не всегда может решить всё и сразу. Понимает, что в каком-то смысле сам добавил дров в горящий огонь. Майклсон просто не мог не сказать, что думает. Он действительно за неё переживает. Одна лишь мысль, её лёгкий голосок о возможной потери любви всей его жизни, начинала рвать его на куски. Майклсон чувствовал, как тот самый «зверь за красной дверью» начинает прорываться, желая растерзать каждую угрозу, которая может отнять её у него. В такие моменты Элайджа понимал своего младшего брата как никогда! — Пожалуйста, я хочу побыть одна. Её голос вывел его из раздумий. Элайдже в первую секунду даже показалось, что он ослышался. Адэлис никогда не была той девушкой, которая любила переживать какие-то моменты в одиночку. Майклсон об этом знал, как никто другой, будь то в этом времени или в далёком прошлом. Однако её резкий шаг прочь от него к окну, которое открывало вид на тёмный густой лес, говорил об обратном. Она тяжело вздохнула, саму себя обняв. Элайджа уже собрался сделать шаг вперёд, даже протянув руку и приоткрыв губы, желая что-то сказать, но вдруг передумал. Он сжал губы, отчего тех было практически не видать, а ладонь, которая не была в кармане брюк, заметно сжалась в кулак. Ведьма услышала несколько удаляющихся шагов, мысленно прося, чтобы он поскорее ушёл. Похоже в её жизни случился тот самый редкий день, когда она хотела просто стоять у окна и беззвучно плакать. Такое случалось очень редко: когда что-то накопилось, что-то шло не так… Такие дни в её жизни можно было пересчитать по пальцам, скорее всего, одной руки. Ей так было проще всего освободиться от негативных эмоций и разгрузит мысли. В такие моменты она любила оставаться одной. Ведьма не любила громко плакать, чуть ли не кидаясь с головой в истерику. Каждый по своему избавляется от эмоций. Её способ можно назвать «тихий дождик», прямо точно тот же, что идёт сейчас за окном. Она видела, как катились капельки по стеклу, а стук капель по окну был едва слышим. Успокаивало. Но вот хлопка двери она так и не услышала. Элайджа именно в этот момент замер у двери, держа руки в паре сантиметров от тёмной ручки. «Пусть срывается на меня, сколько хочет, бьёт, кричит, но я не оставлю её». Адэлис услышала свист прямо за своей спиной. Прикрыв глаза, она произнесла: — Я просила тебя уйти, — медленно повернулась на него, смотря уставшим взглядом. — Знаю, — кивнул он. — Если хочешь выплеснуть эмоции, то я весь в твоём распоряжении. Можешь даже огненные шары метать. Я переживу, лишь бы только тебе стало легче, Адель, — он снова приблизился в ней, заметив в блестящих девичьих глазах перемену. В ней в этот момент что-то сначала сломалось, а затем воскресло. Маска пала. — Я никогда не оставлю тебя, — повторил он, касаясь своим лбом её. — И единственное, о чём прошу: не отталкивай меня. Никогда не отвергай. «Вот и всё. Это была последняя капля, которая окончательно меня растопила». Больше она не сдерживала слёзы. Она обвила его шею своими руками, запечатляя на губах нежный, чувственный поцелуй, о котором так желало её сердце. Адэлис не знает, как Элайджа это делает, но он просто проломил ту временную стену, которую она выстроила. Его слова, поступки, их прошлое… Всё это приятно давило на неё. Она бы ни за что не стала его отвергать. Она просто хотела недолгого одиночества, но, похоже, о нём придётся забыть. «Этот человек даже огненных шаров не побоялся, которые, учитывая мои способности, могут быть опасными для него. Не уверена, что смертельными, но опасными — вполне». — Не оттолкну, Элайджа. Даже если бы хотела, то не смогла бы.* * *
Ребекка, подслушав разговор мистера Эндерсона и Клиффорда, теперь уверенно направлялась к Александру. Её поражало, с какой лёгкостью Клиффорд ушёл. Ребекка испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она его понимала. Она сама столько раз хотела бросить Клауса, который совершал ужасные поступки, убивая её возлюбленных, прикрываясь любовью и заботой к младшей сестре, не всегда посвящая в свои тайны, намекая на её легкодоступность и способность рассказать всё, кто хоть капельку интереса проявит к ней. Ребекку это всегда злило. Она не считала себя такой… не настолько. Она действительно имела дурную способность быстро влюбляться, но выдавать тайны… такое было лишь с охотником Александром много веков назад, можно сказать, в самом начале их истории. И Ребекка считает, что, по мнению Клауса, она бы и дальше выдавала их тайны после предательства Александра, но это не так. Возможно, по ней не было видно, но такую ошибку она бы больше никогда не допустила. Для неё семья значит так же много, как и для всех остальных. Между Клиффордом и Александром немного другая ситуация. Да, Александр долгое время скрывал всё от него. Да, даже скрыл воспоминания о его смерти и воскрешение. Но ведь всё это было для его блага? Почему Клиффорд не может понять, что это была забота? Нервно заламывая пальцы, Ребекка подошла к двери, постучав. Какое-то время было тихо. Майклсон уже подумала развернуться и уйти, как вдруг послышался голос Коулмана: — Входите. Ребекка даже из-за двери услышала этот подавленный голос. Прикрыв глаза, она вошла, тут же прикрыв за собой дверь. Комната была такой же целой, не тронутой. Александр сидел напротив балкона на мягких светлых креслах, уперев локти в колени. Его руки были сложены в замок за шеей. Ребекка ещё никогда не испытывала чувство эмпатии так сильно, как сейчас. Она буквально чувствовала его боль. Майклсон помнит, как Александр поделился с ней желанием вернуть брата, а теперь потерял его. Цена честности была слишком дорогой. Она попыталась поставить себя на его место, представив, что вот так же вдруг потеряла Клауса или Элайджу. Стало больнее в двое. — Что-то случилось, Ребекка? — спросил он, даже не поворачиваясь. Майклсон сейчас себя почувствовала настоящей девочкой, которая мялась чуть ли не на пороге, боясь сделать неверный шаг или произнести неправильное слово перед мальчиком. Её сейчас даже не волновало то, как он понял, что это она, ведь это могли быть обычные духи, которые он запомнил, или шаги… — Он ушёл… — произнесла древняя, тут же прикусив язык и прикрыв глаза, всё же сделав несколько шагов в его сторону. Александр молчал. Он смотрел на стекающие по стеклу капли дождя, чувствуя, как сердце точно так же обливается кровью. Конечно, самое главное то, что Клиффорд жив! Это очень радует! Но он ушёл… Это чертовски больно! Так больно, что порой тяжело вздохнуть. Александру казалось, что его сердце обливается не кровью, а концентратом вербены. Тогда такую боль можно было бы объяснить. — Понятно, — сухо и безэмоционально. — Это его выбор. Ребекка почувствовала, что за это можно зацепиться. Главное не сделать ещё хуже. — Но ты не одобряешь этот выбор, — сделала она логичный вывод, остановившись в шаге от спинки кресла. — Не одобряю, — так же безжизненно. — Но кого это волнует… — Что заставило его так поступить? — неуверенно спросила Майклсон, ощущая, что ходит по тонкому льду. Её пальцы, холодные и бледные, сплелись в узелки, крепко сжимая друг друга. — Я рассказал ему о всём самом важном, что ему стоило узнать в первую очередь. О всём том, что я говорил и показывал тебе, — только сейчас Ребекка заметила смятый листок с нарисованной меткой на столике впереди. — Он воспринял это в штыки, подумав, что я так желал подавить его часть, что держал его за придурка, — этот безжизненный голос убивал изнутри. — Возможно, так и есть, я не знаю… Я старался оберегать его, возможно, действительно тем самым подавляя и держа за дурака, но ведь это помогало его защищать! — в голосе лишь на какую-то секунду появилась злость, смешанная с отчаянием, но стихла так же быстро, как и появилась. — Но его это не волнует. Мой брат сказал, что не желает иметь со мной ничего общего: ни дружбы, ни братских чувств. Он одержим идеей узнать всё о себе, о своей семье оборотней и всё в том духе. Я ему не нужен. Важно только это. Не знаю… Возможно, я заслужил это. Не знаю, понравилось бы мне, если бы меня так же держали в неведение столько лет… — Ты же скрывал от него всё не потому, что не доверял, а потому что хотел защитить. Можно было бы сомневаться, если бы это не помогало. Но благодаря тебе и Адэлис он до сих пор жив! Твоя семья жива, Александр! — она положила руки на его напряжённые плечи, чуть их сжав. — Это главное! Да, твой брат злится. Не верю, что говорю это, но его действительно можно понять, но и тебя тоже можно! У вас обоих были причины, чтобы поступить тем или иным образом. Да, он ушёл. Возможно, поймёт, что совершил ошибку и вернётся… — Не вернётся, — тут же перебил её вампир. — Несмотря на наше глобальное похолодание, которое длиться уже несколько лет, я его неплохо изучил. Клиффорд упрямен, импульсивен и до бешенства целеустремлёнен, что является скорее плюсом, чем минусом. Он пойдёт до конца. Землю носом пророет, но к ядру доберётся… Ребекка понимала, что Александр говорит о поисках стаи. — Вот только я сам искал хотя бы одного плотно последние четыре года, заимев неплохие связи в сверхъестественном мире. И много мне этого принесло? Нет. Вечеринка свела меня с тем парнем из России. А кто с ним сведёт его? Никто. Он так же будет долго искать, пока не найдёт. И если уж когда и вернётся, то только после этого. Не раньше. — Ты переживаешь, что он захочет обрести силу? — Ребекка уже однажды задавала этот вопрос, получив утвердительный ответ, но решила задать снова. — Ты сама знаешь, какого оборотням в полнолуние, Бекс. Конечно, я не хочу этого для него. Я не против силы. Я против боли, которую он будет испытывать. — Александр, — на выдохе произнесла она, чуть надавив на плечи, заставив его откинуться на спинку, до конца сократив расстояние, обняв за шею. — Пойми одну вещь. Твой брат уже большой мальчик. Ты не можешь опекать его всю жизнь как ребёнка или взбалмошного подростка. Поверь мне. У меня четверо братьев! Элайджа половину жизни занимается тем же, опекая Клауса. Однако порой эта опека приводит только к нежелательным последствиям. Твой брат чем-то похож на Клауса с одной стороны. Они оба не любят, когда за них что-то решают, что-то скрывают и действуют не в угад их хотелкам. И они оба терпеть не могут опеку. Ник уже смирился за столько веков, порой игнорируя Элайджу, а иногда прислушиваясь. В последнее время, правда, он в основном прислушивается к нему, поступая не всегда свойственными ему поступками. Однако знал бы ты, сколько Элайджа работал над этим. Я завидую выдержке своего брата. Была бы я на его месте, я бы, как возможная старшая сестра, вырвала младшему сердце, чтобы он больше глупостей не творил! Но Элайджа не такой. Он до жути правильный и до конца будет видеть хорошее в том, в ком все остальные видят монстра. Он будет до конца стараться наставить «сломанного» на истинный путь. Согласись, в этом ты похож уже с Элайджей. Ты мне сам рассказывал, что пытался повлиять на вспыльчивость Клиффорда, на его… бушующие гормоны, которые не дают взрослому мозгу правильно функционировать, — на этих словах Коулман вымученно улыбнулся, чуть расслабляясь от её лёгкого массажа на своей шее. — Я сама была свидетелем этого! Но если мы опять вернёмся к Клаусу и со стороны вспыльчивости и необдуманных поступков попытаемся сравнить его с Клиффордом, то поверь, если твой брат захочет, то он станет тем, кем ему суждено. Я, правда, не до конца уверена, что он сможет кого-то убить вот так просто. Но когда таким людям что-то запрещаешь, они порой неосознанно делают всё наоборот. Просто пойми, что если твой брат станет оборотнем Мрака, то это будет либо его выбором, либо его предназначением. Ты ничего не сможешь изменить, как бы тебе этого не хотелось. Это я тебе как бывшая ведьма говорю. — Ты права, Ребекка, — тяжело вздохнул он, повесив голову, а древняя лишь поджала губы, прям почувствовав, что лёд больше не тонкий. — Ты абсолютно права! И мозгами я это сам прекрасно понимаю, но я не могу перестать поступать иначе. — В твоих глазах он навсегда останется твоим младшим братом, Александр, — произнесла она суровую истину. — Как и в глазах наших родителей, мы навсегда останемся для них детьми, сколько бы лет нам не было. Но всем родителям приходиться отпускать детей из своего гнезда в свободный полёт. Мы все вырастаем. Твой брат вырос. Он стал мужчиной, пусть и не всегда умным, но мужчиной. Он меняется. Узнав правду о себе и пережив то, что его заставили, он изменится ещё сильнее! И возможно это заставит тебя пересмотреть свои взгляды. Сейчас, конечно, мои слова вряд ли что-то изменят, но постарайся их вспомнить в следующую вашу встречу. Я уверена, что ты увидишь другого Клиффорда. Будем надеяться, что повзрослевшего и поумневшего, — всё же не смогла удержаться от колкости в адрес Вульфа. — Я надеюсь на это, — вздохнул он, облизнув пересохшие губы. Глаза щипало от сухости, отчего вампир часто заморгал, чтобы хоть как-то увлажнить их. — Спасибо, Ребекка, — он коснулся своими ладонями её рук на своих плечах, чуть сжав. — Пожалуйста, — улыбнулась она, почувствовав чуть скопившиеся слёзы в уголках глаз. Она чувствовала облегчение. Александру стало легче, а вместе с ним и ей тоже. — Скажи честно, Бекс, ты пришла только за тем, чтобы поговорить о моём брате или о чём-то ещё? — вопрос прозвучал громом среди ясного неба. Резкая смена темы заставила Ребекку впасть в ступор. Александр крепко держал её ладони, отчего попытку вырваться из его хватки было бессмысленно принимать. — Да, — честно ответила она. — Я пришла сюда, потому что… — резкая пауза заставила его нахмуриться, повернуться, слегка наклонив голову назад, чтобы лучше рассмотреть её. — Потому что? — вопросительно изогнул тот бровь, не сводя с неё своего пытливого взгляда. — Я не знаю, как это объяснить. Чувство эмпатии… — Александр снова непонимающе нахмурился. — Я просто почувствовала, что должна быть тут, с тобой. Я… Я просто чувствовала… — Что нужна мне, — договорил он за ней, заметив резко появившийся румянец на её щеках. Вот сейчас Ребекке хотелось отстраниться. Его слова почему-то так не кстати вызвали в мыслях облик Марселя. Однако, на удивление, хватка вампира ослабла, и она смогла спокойно убрать свои руки, опустив взгляд. — Да, так, — всё же призналась она. Александр поднялся, остановившись прямо перед креслом, которое разделяло их. — «Но» что? — вытаскивал он из неё слова. — Но это не правильно, — прошептал она, подняв на него блестящий взгляд. — Я всё ещё с Марселем… — Которого не любишь, — вырвалось из Александра, который заметил на лице первородной целый вихрь пролетевших эмоций. — Это не так! — тут же возразила она. — Правда? — самодовольно хмыкнул тот, улыбнувшись уголком рта. — Прости, принцесса, но я не уверен, что люди, которые кого-то любят, будут целовать другого человека, так же испытывая к нему далеко не дружеские чувства. Не отрицай это! Ребекка одной рукой смахнула преграду в виде кресла, замахнувшись, но крепкая хватка Коулмана остановила её ладонь в паре миллиметров от лица. — Не стоит совершать необдуманные действия. Мне будет приятна даже пощёчина от твоих рук, но, Ребекка, я не даю бить себя тогда, когда я прав. Уж прости, но сейчас я прав. Такой у меня принцип. Я лишь показал тебе правду, которую ты не способна принять. Пока не способна принять. — Да ты… Ты просто… Ты не отвратителен… Ты наглый, самодовольный, самолюбивый и слишком самонадеянный… — И несмотря на все эти недостатки, которые, чисто с моей точки зрения, так же являются плюсами, я всё равно нравлюсь тебе, — он снова заметил бурю эмоций в её взгляде, так же боковым зрением заметив вторую девичью ладонь, которая летела в его щёку. Так же ловко перехватил, прижав к своей груди. — Заметь, я так же признался в своих чувствах. Я не мог не заметить такую девушку, принцессу, которая сочетает в себе два облика: солнца и ночи, ангела и дьявола, являя ту или иную сторону тогда, когда тот или иной человек её вызывает. Ты можешь отрицать чувства ко мне, цепляясь за свою влюблённость к Марселю. Я всё понимаю, — вдруг серьёзно заговорил он. — Я мог бы бороться за тебя, как рыцарь на белом коне, но я не рыцарь, да и коня нет. Хотя стать им и найти второго не проблема, но я хочу дать выбор тебе. Я хочу, чтобы ты сама решила, что для тебя лучше и с кем ты хочешь обрести счастье. Я хочу, чтобы ты всё взвесила, всё обдумала. Этот поцелуй… Я давно не испытывал чего-то лучше и эмоциональнее этого момента. И я давно не был влюблён в кого-то настолько сильно. Но с этого момента я и пальцем тебя не трону, пока ты сама этого не попросишь, — он в этот же момент отпустил её руки, делая шаг назад, хотя сердце кричало совершенно обратные действия. — Я буду ждать столько, сколько ты сама захочешь. Я больше не проявлю ни одного любовного чувства, только дружеские. — Но тебе этого хочется. Я о… любовных. — Хочется — не представляешь как! — не отрицал Коулман, ухмыльнувшись. — Но свои слова я держу. Какое-то время назад я сделал свой шаг к тебе, Ребекка, теперь твоя очередь делать шаг ко мне или от меня. — Но тогда и я сделала шаг! — тут же возразила она. — Я поддалась. — Хорошо, — вздохнул он. — Я сделал первый, ты второй. Сделаешь ещё один — я сделаю тысячу, и больше в своей вечной жизни не отойду от тебя, пока сама этого не попросишь. Ребекка нахмурилась, внимательно обдумывая смысл его слов, от которого на лице появилась улыбка, скрыть которую, увы, ей не удалось. — Это была клятва? Не рановато? — По-моему в самый раз. И да, это было она, Ребекка. «Я неплохо успела узнать его за эти две недели, и с уверенностью могу сказать, что Александр не тот человек, который будет разбрасываться клятвами. Это было практически признание в любви, как в романах, которое мне никто не делал. Уверена, если бы обстоятельства были слегка иными, то и слова были бы такими, что я бы тут разревелась — как девочка во время первого предложения руки и сердца. Однако это не отменяет того факта, что моё сердце колотится — как бешеное. Чёрт, и как я опять влипла в любовный треугольник? На этот раз кажется, что я действительно влипла по полной, и даже понятия не имею, как из него выбраться».* * *
— Ну что? — спросила появившаяся Ребекка, позади которой шёл Александр, спуская со второго этажа, где уже собрались все. — Какие планы дальше. — Мы отправляемся домой, сестра, — спокойно оповестил её Элайджа, на что Ребекка вопросительно выгнула бровь. — Завтра к десяти должна приехать Рамла и, возможно, Хейли, — теперь древняя была удивлена. — Проведём обряд, а там видно будет. Однако осторожность сейчас важна для всех. Так что, прошу, особенно вас, — он посмотрел на Александра, Дарена и Саманту, — воздержитесь от лишних поездок. — У меня работа, — невозмутимо заявил Дарен таким тоном, что возражения не принимаются. — Саманта может спокойно несколько дней не появиться в своём бизнесе, а у меня таких привилегий нет. Однако волноваться насчёт меня не стоит. Я сумею защитить себя. — Возможно, от Алистера и Джузеппе, но не от древнего вампира, который шустрее тебя в тысячу раз, — недовольно пробурчала Адэлис. — У тебя какие-то срочные дела в ратуше? — Советы директоров и многое другое. Да. Срочные. Я руководитель! — чуть повышенным тоном ответил отец. — Был бы я обычным работником, возможно, позволил бы себе такую оплошность, но не в данной ситуации. — Кол не будет действовать на глазах всего города, — уверенно высказала своё мнение Ребекка. — Если он враждебно настроен к нам двоим, то не к Алистеру и Джузеппе, с которым у него так же договор, — взгляд на Адэлис. — Не говоря уже о вашем… — Я соглашусь с тобой, Ребекка, — на удивление великодушно заявил Клаус. — Есть много «но», которые мой брат не может нарушить при всём своём желании. Ведьмочка, на твоём месте я бы ждал непрошенных гостей. Все напряглись, посмотрев на расслабленную Эндерсон. — Это не проблема, — лёгкая улыбка украсила её лицо. — Кол не сможет действовать на моём участке так, как ему вздумается. Эта земля не позволит причинить вреда мне или любому проживающему в этом доме. Моя сила здесь на пике, как и у вас всех взятых. Вы, — она медленно перевела взгляд с Кэролайн на Александра, Дарена и Саманту, — живёте здесь с моего ведьмовского предложения и соглашения. Вы автоматически находитесь под защитой, которая так же удваивает ваши силы на какие-то крайние случаи. А вы, — она посмотрела на Майклсонов, — находитесь под практически тем же самым. — Объясни, как это работает. Я не припомню такой защиты, — хмуро и задумчиво проговорила Ребекка. — Это личное заклинание Джона, которым может управлять любой кровный родственник, которому он доверял. Он незадолго до смерти рассказал о нём. Сказал, что ещё в младенчестве украл у меня каплю крови, чтобы связать меня с этим местом. Звучит жутковато, но я убедилась в силе его заклинания в один момент, о котором ты помнишь, — сказала она, посмотрев на Кэролайн. Вампирша сначала не поняла, о чём конкретно говорит ведьма, но быстро пробежавшись по всем воспоминаниям, Кэролайн осознала, что Адэлис говорит о случае с Бонни. — Джон впускал в этот дом только тех, кому он доверял. Он позволял дому помогать тем, кому считал нужным. Сам дом хотел помогать и защищать тех, кто был дорог его хозяину. Поэтому здесь никому и ничего не угрожает. Мы можем гулять спокойно по всему участку хоть в одиночестве. Кол сможет проникнуть на него, это да, но не убить. Дом и сила, которая пропитала каждый дюйм этой земли, не позволят ему. — Очень удобный ритуал, — кивнула своим мыслям Ребекка. — Верно, — улыбнулась ведьма. — Раз мы всё решили, то можем ехать, — Клаус посмотрел на время на экране своего телефона, заметив, что оно ближется к двенадцати. — Утром кто-то из нас заедет за вами, — оповестил он девушек. — За мной тоже? — удивлённо переспросила Кэролайн, получив утвердительный кивок. — Но зачем вам я? Клаус посмотрел на неё таким взглядом, будто она должна понять, насколько глупо прозвучал этот вопрос, однако Форбс действительно не понимала. Адэлис, в отличие от неё, будет, чем заняться, а ей останется только в сторонке постоять. Хотелось услышать хоть каких-то объяснений, но Клаус их не дал. — Ведьмочка, — вдруг обратился к ней гибрид, — надеюсь, ты имела опыт жить в общежитии, — Майклсон издевательски улыбнулся, на что Эндерсон лишь нахмурила брови, прося его заткнуться. Все быстро попрощались. Майклсоны нога в ногу покинули особняк Эндерсонов в практически полной тишине, которую нарушил Клаус, стоило им только подойти к машине Элайджи. — Ребекка, — он достал из кармана куртки свой телефон, протянув его ей, — перезвони Марселю. Он уже обвинил меня во всех смертных грехах твоего игнорирования. Если он продолжит так и дальше, то я либо на расстоянии оторву ему голову, либо разобью этот аппарат и больше в жизни не заведу. И без того загруженная Ребекка — загрузилась ещё больше. Она никак не могла выкинуть из головы разговор с Александром, который прокручивала вновь и вновь — как полюбившуюся песню, а тут ещё это. *воспоминания… «— Он не позвонил? — спросил вампир, сделав глоток виски. Ребекка подняла на него взгляд, в котором с трудом была скрыта обида и грусть. — Наверное, у него дела. Мой брат умеет загрузить настолько, чтобы кто-то мог забыть о своём обещании, — выдвинула предположение древняя, сложив руки в замок, чуть сильнее сжав их. — Прости, принцесса, если я буду слишком грубым и нетактичным, но это пустые оправдания, которые серьёзно ничего не стоят. — Почему ты так думаешь? — спросила она слабым голосом, пряча взгляд. Ребекка смотрела на свои туфли, лишь бы только не показывать боли, которая отразилась в её сердце от этих слов. — Потому что когда любишь, каких-нибудь десять секунд найдёшь на то, чтобы написать хотя бы слова о любви, пожелать спокойной ночи или сказать, что всё хорошо, — всё что угодно, Ребекка! А в век технологий, можно отправить голосовое сообщение и не стучать пальцами по экрану. Я сомневаюсь, что он не может найти эти десять секунд. — Марсель всегда старается угодить Клаусу, сначала исполняя все его приказы. Часто он очень устаёт и ложится отдыхать… Возможно, сейчас он отдыхает. — Забавно, что он в первую очередь пытается угодить твоему брату, а не тебе, — проговорил Коулман, расплёскивая жидкость по стенкам гранёного бокала. — Что для него важнее, милая, власть или твоя любовь?» Теперь ещё и это разговор всплыл в памяти так резко и неожиданно, что Ребекка даже на долю секунды отвела взгляд, не заметив, с каким непониманием переглянулись старшие братья. Элайджа тоже не понимал, почему его сестра медлит. По его расчётам, она должна была схватить телефон ровно в тот же момент, как только Никлаус закончил свою речь, но секунды затянулись. — Может, потом… — пожала плечами Ребекка, открыв дверь машины. — У меня сейчас полно других дел в голове. Он обо мне не вспоминал несколько дней, ждал непонятно чего, — пожала плечами, — значит, подождёт ещё. Под изумлённые взгляды братьев, девушка села в машину, сложив руки на груди и уставившись в окно. Элайджа вопросительно приподнял бровь, посмотрев на Клауса, но тот лишь покачал головой, так же сев в машину. «Всё интереснее и интереснее». Тем временем в холле особняка Эндерсонов шла оживлённая беседа. — Я надеюсь, все себе выбрали комнаты? — Адэлис вздёрнула бровь, пробежавшись по всем взглядом. Присутствующие кивнули. — Отлично. Нам стоит в ближайшее время ожидать курьеров или ещё кого-то? Спрашиваю, если что, не из-за каких-нибудь заклинаний, а ради своего личного спокойствия. Думаю, сами понимаете, то в окно кто-нибудь залезет, — хмыкнула она. — Кстати, надо будет Деймону позвонить, раз речь об окне зашла, — все непонимающе переглянулись, а Дарен так вообще насторожился. Лишь Кэролайн усмехнулась, зная об излюбленном приёме старшего Сальватора заглядывать в гости. Это научило закрывать её все окна на ночь. — Должны приехать мои стилисты и привезти готовую одежду, — первая сказала Саманта. — Кстати, что насчёт работы, я действительно могу какое-то время не появляться в кафе. Там есть люди, на которых я могу положиться. Но, Адэлис, домой мне нужно будет в любом случае съездить. — Съездим, — кивнула ведьма. — Ты же знаешь график своего, официально, ещё действующего супруга? — Конечно. — Я так же сообщу, если что-то изменится, — подключился Дарен. — Прекрасно, — почти по-доброму улыбнулась Адэлис. — Но есть ещё кое-что, — данное заявление заставило её улыбку померкнуть и изменить свой взгляд на более проницательный, но Дарена этот факт нисколько не смутил. — У меня завтра встреча в одном ресторане. Я его выкупаю. — Какой? — первая спросила Саманта. — Ресторан своего отца, — теперь на него все смотрели с нескрываемым изумлением, а Саманта так вообще чуть ли не подпрыгнула от радости. Саманта обожала ресторан отца Дарена. Она раньше была частым гостем там. Каждое блюдо, которое хоть и было приготовлено другими поварами, а не самим Эндерсоном, содержало в себе частичку добра, магии и души, что уже превозносило блюдо к вершине. В те времена его заведение было самым популярным в городе. Джон распланировал меню так, что там мог поесть любой человек с любым кошельком. Дарен рассказывал ей, как долго и сложно он двигался к этому. Поэтому, когда в семье Эндерсонов произошла трагедия, и Джону пришлось покинуть родной дом, город и любимое дело, заведение вдруг потеряло себя. Люди так же были, но со временем заведение прогнулось. Им перестала нравиться политика, которой придерживался основатель главного заведения, поэтому они всё изменили. В этом ресторане больше не могли покушать обычные люди, чьи зарплаты были не так высоки, как у некоторых других. Блюда, вроде как, были высшего класса, вкусные, но в них не чувствовалось души и той самой магии, которая была под правлением Джона Эндерсона. Саманта так скучала по всему этому! Ей так хотелось заглянуть в этот ресторан, который оборудовали под современный стиль, убрав весь уют прошлого века, отдав предпочтение модерну, но каждый раз Уилсон вспоминала вкус этих блюд, лишённых любви, заботы, магии и души. Желание пропадало тут же. Она знала, что Дарен наделён такими же качествами, как и его отец. Джон воспитал достойного сына, который, конечно, натворил ошибок, но теперь пытается их исправить. Она уверена, что Дарен сможет продолжить его дело, дав всему этому второе дыхание. — Я хочу вернуть всё, что когда-то принадлежало моей семье. Знаю, уйдёт много времени и сил, но я готов ко всему, — уверенно заявил Эндерсон. — Опять же, встреча в самом ресторане, так что всё будет спокойно. Я уверен. — Во сколько встреча? — спросила Адэлис. — В обед. С двух до трёх. — Отлично, — задумчиво проговорила ведьма. — К тому времени, скорее всего, мы все будем дома. — У меня никаких дел нет, — пожал плечами Коулман. — Теперь уж особенно. Насчёт каких-то доставок — ничего. Мне бы сначала себе новый телефон заказать, потому что мой вдребезги разбит в доме мистера Сальваторе. — Воспользуйся моим ноутбуком, — предложила Адэлис. — Пароль я не меняла. — Какая ты добрая, — улыбнулся ей вампир. — От поры до времени. Так что не злоупотребляй этим, — она шутливо нахмурилась. Сейчас Адэлис чувствовала себя легко. Разговор с Элайджей и минутка-другая слабости дали свои полезные плоды. — Кстати, не знаю насчёт сегодня, но нам срочно нужно будет переговорить, — вампир согласно кивнул. — И с тобой… — она хотела как-то обратиться к Дарену, но слова застряли поперёк горла. — Сегодня или завтра. Скорее всего, всё же завтра. Времени уже много. Я предлагаю всем расходиться. Я пока помогу Кэролайн разобрать вещи. Все согласно кивнули и направились на второй этаж, разойдясь по разным комнатам. Девушки прошли в следующую комнату от спальни Адэлис. Александр временно скрылся за её дверью, желая сделать побыстрее важный заказ, а Дарен и Саманта прошли в дальние комнаты, разойдясь в конце в обе стороны. День, наконец-то, подходил к концу…* * *
На утро все долго лежали в своих постелях, прокручивая моменты минувших дней. Дарсия, которая сомкнула глаза только после двойной порции успокоительных капель, просто поверить не могла в то, что вчера произошло. Её муж — предал её. Он перешёл на сторону той, которую должен ненавидеть… свою дочь. Слёзы отчаяния, боли и горечи душили женщину. Она тихо плакала в подушку, ощущая себя по-настоящему одинокой и никому не нужной. Она не понимала: почему он выбрал её? Дарсия всю жизнь думала, что Дарен не простил своего отца и, наверняка, держал зло на свою дочь. Она думала, что они испытывают всё это вместе! Неужели все эти годы всё было ложью? А возможно, Дарсия сама себе придумала ненависть, которую муж испытывал к отцу и дочери? Возможно, она просто что-то не так понимала или просто начала транслировать свои чувства на других, считая, что они все чувствуют то же, что и она. Дарсия не знала точного ответа и это просто убивало. Сегодня ей так же предстояло встретиться с Дареном на работе, если, конечно, он выйдет на неё. Что-то ей подсказывало, что должен. Дарен редко пропускал работу по крайне уважительным причинам. Он слишком ответственен для прогула даже в их положении. Она не знала, что скажет ему и скажет ли что-то вообще, не знала, как будет смотреть на него, но точно знала, что будет очень больно. Дарсия давно не испытывала такую душевную боль, от которой было плохо даже физически. Джузеппе Сальваторе лёг спать без каких-либо задних мыслей, лишь где-то в голове делая пометку об ещё одном запланированном уничтожение. Нет, постойте-ка, не об одном, а о трёх — совершенно точно. Дарен Эндерсон, Саманта Уилсон и Александр Коулман — потенциальные угрозы в их операции по спасению человечества от монстров. Джузеппе считает, что угрозу лучше всего устранить раньше, пока она не успела нанести существенный ущерб. Проще всего, конечно, будет убрать Саманту. Обычный и беззащитный человек. Для таких, как она, существует тысяча и одна смерть. Александр Коулман… Тут уже посложнее, однако если метко выстрелить с более-менее дальнего расстояния, чтобы не засекли, то особых трудов прикладывать не придётся. Остаётся один враг, самый мощный из этой тройки, Дарен — чтоб его — Эндерсон. Колдуна убить легко и трудно одновременно с их обострённой интуицией. Если только почуют или какое-то шестое чувство шепнёт им об опасности, то ту дорогу, по которой они ходили домой лет десять, в этот день обойдут. С ним придётся наверняка повозиться… Ну ничего. Джузеппе и не с такими справлялся с его предком. Факт данной нехорошей ситуации немного смягчает то обстоятельство, что потерю они всё же понесли. Все были уверены, что Вульф не выживет. Кол заверил всех, что ведьме Эндерсон вряд ли будет по силу обойти ловушку некромага. Даже если бы ей удалось проникнуть в его подсознание, то вряд ли ей бы дали уйти. Однако, подтвердить это никто не мог, но через несколько дней они проверят городское кладбище или позвонят в Вашингтон, чтобы уточнить интересующую информацию. Кол ночью почти не спал. Ему не удавалось сомкнуть глаз. Вечно что-то мешало. Его преследовали разные чувства. Создавалось впечатление, будто кто-то щёлкает пальцем, переключая его эмоции. Кола душила то безысходность, то необъяснимая злость вперемешку с едва контролируемой яростью, то тоска по старым временам, — коя его просто выбила из колеи, то что-то ещё новенькое. Порой он не понимал, что с ним происходит, но стоило капнуть чуть дальше, чтобы зацепиться за вдруг появившиеся щекотливые мысли, как вдруг они ускользали куда-то прочь. Словно мозг сам блокировал что-то, либо… либо у Кола больше не было других объяснений. Однако вся сложившаяся ситуация его очень злила, и он пока не понимал, как будет всё разруливать. Александру удалось поспать совсем немного. Вчера, пока Адэлис помогала Кэролайн, он быстро оформил заказ на новый телефон с её ноутбука, заодно и на новую одежду, чтобы наверняка всего хватило хотя бы ещё на какое-то время. После он собрался зайти к девушкам, но уже у двери понял, что это плохая идея. Не хорошо вмешиваться в женский круг, тем более когда на комнате стояло заглушающие заклинание. Вампир не слышал никаких разговоров. Мистера Эндерсона и Саманты уже к тому времени тоже не было видно, поэтому он ушёл в ту самую дальнюю комнату. Половину ночи он просидел в кресле, размышляя о брате и прокручивая последние дни в голове. Чуть остыв, Александр понял, что такая реакция для Клиффорда была вполне предсказуемой, и с какой-то стороны Коулман даже его понимал, но на душе всё равно было погано. Он даже не знает, убрался ли он из города, всё ли с ним в порядке, не схватил ли его Кол и не распотрошил на месте! Александр старался не думать в негативном ключе, но переживания за брата были сильнее. И даже если он пытался отвлечься от нерадостных мыслей, то его мозг тут же подкидывал другую щекотливую ситуацию, которая носит одно прекрасное имя — Ребекка. Он не мог не думать о ней. Он хотел, чтобы она была рядом, хотел просто смотреть на неё и любоваться её красотой. Долгое время они поддерживали друг друга, оказывали помощь, и… Александр сам не заметил, как его отношение к ней изменилось. Коулман даже не понял, когда начал видеть и чувствовать к ней нечто большее, чем чувствовал до этого. Он мог бы начать бежать от этого, всячески отрицая, но не видел в этом смысла. Александр другой. Если он что-то чувствует, то привык говорить и делать. С Ребеккой… Всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. Конечно, он бы без проблем мог начать завоёвывать её, как и сказал, подключая все свои навыки, но Александр не хочет, чтобы всё было только так, как он хочет. Ребекке тоже важно понимать, чего хочет она, что для неё важно. Коулман примет любой её выбор. Если это будет Марсель, с которым она состоит в отношениях около четырёх лет, то он с улыбкой, хоть и с тоской в сердце пожелает удачи и любви. Если в его отдалённых от реальности мечтах девушка выберет его, то он будет на седьмом небе от счастья! После Кэтрин он не думал, что сможет влюбиться в кого-то так же сильно. Похоже, Коулман ошибался. Он влюбился в Ребекку Майклсон. Кэролайн почти спокойно заснула на новом месте. Около двух часов они разбирали с Адэлис её вещи, всё аккуратно расставляя, обсуждая последние события и строя новые планы. К счастью, их никто не беспокоил. Они обсудили всё: разговор в доме Майклсонов, встречу с Самантой, день рождение Деймона и произошедшее после. Разговоры были долгие, теории были разные, но почти во всём мысли сестёр сходились. Кэролайн несколько раз поблагодарила Адэлис за то, что несмотря на обстоятельства, она всё равно не отказалась от своего предложения, на что Эндерсон с уверенностью заявила, что ни в каком случае не отказалась бы от этой затеи. Кэролайн, по крайней мере — пока — единственный человек в этом доме, которому она полностью доверяет и на которого не держит обиды. В этом общежитии, каким его назвал Клаус, ей нужен хоть один сто процентный соратник, поэтому её предложение Кэролайн пришлось как нельзя кстати! Сама же Кэролайн относительно была рада такому повороту событий. Начинается что-то интересное, и теперь нужно быть внимательной ко всему. Они ещё вчера позвонили Стефану и Деймону, рассказав им о всём. Сальваторе пообещали, что заедут сегодня, у Деймона было несколько вопросов к отцу Адэлис, которые ему не терпелось решить. Сёстры лишь поддержали эту мысль. Когда Кэролайн осталась одна, приняв душ и подготовившись ко сну, она долго не могла заснуть. Сон не приходил. Перед глазами стояло всё, что только произошло за последние дни. Они с Клаусом, Элайджа с Адэлис, воспоминания… Жизнь меняется по полной программе, и пока Кэролайн это нравится. Она наконец-то чувствует себя на нужном месте. Конечно она понимает, что дальше будет много трудностей, которые будут проверять на прочность её, Адэлис и остальных, но она уверена, что они смогут их преодолеть, если будут держаться вместе. А ещё Форбс сегодня приснился сон. Такой классный и светлый! Она, Клаус, Элайджа, Адэлис, Кол и Ребекка сидели за столом на территории большого замка. Было очень тепло и солнечно. Они о чём-то болтали, шутили и выглядели семьёй. Кэролайн помнит свои тёплые эмоции из сна. Помнит, как Клаус нежно целовал её и всё то тепло, что разливалось по телу приятной волной. А ещё она помнит кольцо. Красивое, нежное, утончённое, с заметным, но и не самым большим голубым камушком на безымянном пальце правой руки. А их одежда прошлых столетий намекнула на то, что это сон прошлого. И это, в принципе, было и так понятно, ведь они объявляли о помолвке. *воспоминание… « — Семья, — Никлаус поцеловал Каролину в щёку, поднялся из-за стола, постучав по бокалу, привлекая внимание сидячих, — у нас есть объявление. — Был бы ты человеком, я бы уже допустил мысль о том, что ты беременна, Кара, — обратился к ней Кол. — Мини-Клаус в семье — беда для всех Майклсонов. По столу прошёлся хохот, а Клаус взглядом залепил младшему брату пощёчину, заставив умолкнуть. — Ну не мини же ты, Кол, — Аделия подмигнула ему, видя, как тот обиженно нахмурил губы. — Обидно, ведьмочка. Что ж все такие колючие… — Сказал Кол, — усмехнулся Элайджа, сделав глоток хорошего вина. — Заткнитесь! — перебила всех Ребекка. — Ник, Каролина, говорите уже, пока я не умерла от любопытства, и пока они все заткнулись. — Во-первых, все вы знаете, что у нас наконец-то наступило мирное время. Враги повержены или пустились в бега, а королевство вновь начало восстанавливаться. Мы все долго работали над этим, и каждому из вас я говорю — спасибо! Спасибо за то, что были рядом, верили, даже когда я был этого не достоин. Спасибо, что сражались со мной и за нашу семью. Тот успех, который мы сейчас имеем, это заслуга каждого из нас. Отдельное спасибо тебе, Аделия, за твоё «да» несколько месяцев назад, — ведьма напряглась, забыв, какое «да» она могла ему сказать, а крайне заинтересованный взгляд мужа дал понять, что ему тоже крайне интересно. — И… — он взял небольшую паузу, подняв взгляд на Каролину, кивнувшую ему и сжав ладонь на его локте, — я сделал Каролине предложение несколько дней назад. Летом состоится церемония. — Да! — Ребекка вскочила со стула, подлетев к Каролине, крепко обняв настолько, что чуть ли не удушила невесту в объятиях. — Да! Да! — Клаусу досталось несколько поцелуев в щёку. — Боже, наконец-то! Аделия и Элайджа, отошедшие от шока, сами подскочили со своих мест и принялись поздравлять молодых. Аделия уже на пару с Ребеккой душила сестру в объятиях, поздравляя и желая всего хорошего. — Девочки, вы меня задушите! — ведьма тяжело вдохнула, когда они немного отстранились. Подошедший в этот момент Кол, на устах которого играла не менее счастливая улыбка, сказал: — Радуйся! Избавят от тяжкого бремени. — Я тебя сейчас ударю, — предупредил его рядом стоящий Клаус, которого обнимал Элайджа. — Давай не будем опережать традиции, — подмигнул ему Кол, обнимая новую невестку, — устроим вампирский спарринг на свадьбе. А тебе, красотка, я заранее желаю побольше нервов. Хотя нет, зная ваши характеры, нервов я пожелаю вам в равной степени. — Кол! — воедино слились голоса. Аделия заключила Клауса в крепкие объятия, пока Элайджа ушёл поздравлять её сестру. — Так вот какое «да» я тебе сказала, — усмехнулась ведьма, наслаждаясь их родственными объятиями. — Неужто забыла? Сестрёнка, вот уж у кого да кого, но у тебя проблемы с памятью — нонсенс! — Ну, у меня есть достойное оправдание, — улыбнулась ему ведьма. — Я от чистого сердца поздравляю тебя, братец. — Я рад, что ты наконец-то станешь Майклсон, — Элайджа приобнял Каролину, улыбнувшись. — Ты первая и последняя, на ком Клаус был и будет готов жениться вечность. Я уверен, что вы сделаете друг друга ещё счастливее, — а дальше он прошептал настолько тихо, что только ведьма могла услышать среди этого гама. — Спасибо тебе за то, что ты сделала. Ты изменила его, вернула его. Ты верила в него, когда почти никто не верил. Ты была его светом в темноте, Каролина. Ты билась за него, как никто прежде. Ваша любовь сделала вас лучше. Вы спасение друг для друга, Каролина. Он бился за тебя, как ни за кого другого. И знай, что я всегда буду сражаться за тебя. Керр обняла его, едва ли сдерживая слёзы и шепча слова благодарности». Когда Форбс только проснулась, в мыслях сразу проскользнуло: «То самое кольцо»! И следом вдруг поняла, что вспомнила этот день. Она помнит, что это был день Пасхи. Они отмечали его в семейном кругу. И все были так счастливы… Даже Кол был… Был будто настоящим Колом, а не тем, с кем они сейчас враждуют. Кэролайн никогда не отмечала этот день с семьёй или друзьями в этом своём воплощение. Вернее, отмечала, но не так. Обычно, это была прогулка в центральном парке, где иногда устраивали конкурсы и вечеринки, но это не сравниться с теми эмоциями, которые она получила во сне. Они были семьёй… Сама Адэлис к этим восьми утра уже минут двадцать сидела напротив туалетного столика, каким-то пространственным взглядом смотря в зеркало. Её голова разрывалась от мыслей и воспоминаний. Ну и закрутило же её и их всех в водовороте всего этого. Адэлис не знает, чего ожидать, что можно предполагать. И ещё, несмотря на отношения с Клиффордом, она слегка переживала из-за его ухода. В Мистик-Фоллс не спокойно. Добрался ли он до Вашингтона? Пересёк ли черту города? Она даже пыталась ему позвонить, но номер был недоступен. Так сказать, думай, Лис, что хочешь. Она, правда, не отрицала, что он решил сменить номер телефона, чтобы ни Кол, ни Кассандра до него так быстро не добрались. Однако её это волновало, и главное — она не знала, стоит ли говорить об этом Александру, волновать и печалить его ещё больше. Вчера он был весьма нерадостный, хоть и пытался это скрыть. Но вдруг ей пришла в голову одна идея. Быстро стянув с косметического столика свой телефон, она поспешила набрать номер человека, которому не звонила очень давно. В груди поселилось неприятное волнение, и она застучала ногтями по столику. — С ума сойти! — тут же послышалось по ту сторону, стоило только гудкам прерваться. — Эндерсон, ты ли это? Я умер, раз ты мне звонишь? — А я смотрю, ты в прекрасном расположение духа, Ральф, — широко улыбнулась ведьма. — И нет, ты не сошёл с ума. И да, ты жив. Неужто мой звонок действительно так неожиданен? — она скептично выгнула бровь, словно тот мог её увидеть. — Ты не звонила мне почти три месяца! — возмущённо и почти обиженно упрекнул тот, хотя ведьма по-прежнему слышала смешливые нотки в его голосе. — Я уже думал, забыла меня и нашу любовь. Вот сижу и запиваю горе. — О, надо же! Бедный какой… Ну, я надеюсь, ты не спился и не впал в депрессию, — усмехалась та. — Да и вообще, Мэдисон, ты как мог о таком подумать? Серьёзно? После всего? Ты такого мнения обо мне? — Господи, ушам своим не верю, что я слышу твой живой голос! Лучшая песня для моих ушей! Но зная тебя, я понимаю, что просто так ты бы не набрала мой номер. Звонишь точно не ради того, чтобы узнать, как у меня дела. У тебя что-то случилось. Так чем могу помочь? — Может мне нужно было тебя в ковен брать с твоими предсказательными способностями, а не Клео? — хмыкнула ведьма. — Если честно, то мне действительно интересно, как у тебя дела. Я всё же скучала, пока топила себя в собственном горе, отрешившись от всех вас… И да, кое-что случилось. Ты можешь со своими парнями помочь. — Тогда обо всём по порядку, — послышался едва уловимое трение простыней и одеяла, затем зевок, что дало понять, что вампир недавно проснулся, — дела отлично. Парни веселятся. Кровь льётся, но без смертей. Пока войну никто не объявлял. Твои девочки тоже развиваются. — Прекрасные новости, — Адэлис правда слегка нахмурилась, удивившись, что Кассандра их пока не переманила на собственную сторону. — А что-нибудь интересненькое касаемо тебя? Не остепенился? — по ту сторону телефона вампир чем-то подавился. Наверняка минералкой, которую он предпочитал с утра. — Ты головой что ли ударилась, Эндерсон? Я и женитьба? Явно не за такой короткий перерыв в нашем общении. Не нашёл я ещё ту самую. Хотя, если ты свободна, то я не против попробовать. — Ой-ой, заканчивай свой флирт, знаешь же, со мной это не сработает, — усмехнулась она, зная, что Ральф к ней никогда и ничего не чувствовал, кроме крепких дружеских чувств. Просто у него такой стиль общения. Некоторым он нравился, других раздражал, а третьи просто смирились. — Тем более, что я занята. — Вот это я пропустил! Кто украл твоё сердце? Кто этот счастливец и безумец одновременно? — Пропустил действительно много, а с ним я вас как-нибудь познакомлю. Обещаю. А вот ты меня расстроил! Как же Марли? — Там всё сложно… — тяжело вздохнул вампир, вспоминая о ведьме из её ковена. — Если встретимся, то обязательно обсудим. — Я была бы рада, но, думаю, тебе известно, где я сейчас. — Да… Александр мне говорил, во что вы ввязались. Я хотел приехать, чтобы влезть во всё это вместе с вами, как и раньше, но Коулман добро не дал, сказав, что я единственный, на кого он может полностью положиться в нашем вампирском клане. — И он прав! Ещё только тебя в этом бедламе не хватало. Тут и так все на волоске ходят. В общем, раз мы уже подошли к сути, объясняю, что мне от тебя нужно. Ты вообще в курсе, что сделала Кассандра и на чей стороне она играет? — О, да! Александр меня во всё посвятил. Идиотка. Увидел бы — шею свернул. Она что-то ещё сделала вам? — Точнее Клиффорду. В общем, она вложила в него программу самоуничтожения, которая сработала бы в том случае, если бы её чары контроля над ним ослабли и он проболтался бы брату о чём-то, что ему знать не стоит. Это случилось, по моим мыслям, когда я её ослабила, вернув ей метку некромага, которую она подарила одному мертвецу, должному следить за нами и докладывать всю информацию. К нашему счастью, до меня и Элайджи Майклсона дошло это быстро, и мы решили сделать тот же ход, найдя на той стороне человека, который нам помог. Видать, Кассандре требовалось некоторое время восстановиться, потому что контроль над Клиффордом значительно ослаб. Он проболтался Александру о содеянном ею и о Новом Мире, который готовят некая группа охотников, Кол Майклсон и наша общая старая подруга. Стоило ему проболтаться, он тут же впал в своего рода магическую кому, хотя её так назвать сложно, но всё же… Александра отравили ядом оборотня, желая убить, но, к счастью, лекарства нам не пожалели. В общем деньки были интересные, — быстро пересказала она. — Суть вот в чём: вчера, когда я разрушила программу, вложенную в него Кассандрой, он очнулся и вспомнил всё, что мы когда-то заставляли его забыть, — по ту сторону трубки вампир грязно выругнулся, а Адэлис лишь солидарно кивнула, продолжив. — Именно. Александру пришлось многое рассказать и даже больше. В общем, Клиффорд ушёл, сказав, что не собирается во всё это ввязываться и иметь дело с лжецами и лицемерами… — Вы его головой что ли ударили в процессе? Какие лицемеры? Вы жизнь ему спасали! — Он не хочет это понимать. Ты же знаешь его упрямую натуру, — Мэдисон тяжело вздохнул. — В общем он ушёл, сказав, что будет узнавать, кто он на самом деле, выяснив про ген оборотня. В городе неспокойно, и я слегка переживаю из-за того, что он мог не добраться даже до черты города. Я пыталась ему дозвониться, но его телефон не в зоне доступа. Александр переживает из-за его ухода и из-за конфликта в целом… Я, наверное, пока не рискну ему говорить о том, что его брат на связь не выходит, поэтому и позвонила тебе. Только ты сейчас можешь помочь ему. — О-о-ох, я, конечно же, помогу! Иначе и быть не может! Это всё, что от меня требуется? Мозги встряхнуть ему не нужно? — Нет! Нет! Нет! — тут же возразила ведьма, замахав рукой. — Просто посмотрите, явится он или нет, и тут же дайте мне знать. Ничего ему не говорите и вообще не попадайтесь на глаза! Если он хочет что-то узнать, то пусть попытается. Главное, чтобы он убрался от Мистик-Фоллс и даже Вашингтона — как можно дальше! — Я понял, Лис. Не переживай! Я и парни сделаем всё в лучшем виде. — Я знала, что могу на тебя положиться, Ральф. Я очень благодарна тебе, — она мило улыбнулась, обхватив одной рукой своё правое плечо. — Я знаю, дорогая, — послышалась усмешка. Она знала, что он Мэдисон тоже улыбается. — Я надеюсь, что мы скоро увидимся. — Я тоже, Ральф. И у меня ещё будет просьба. — Всё что угодно! — Пожалуйста, оберегайте себя. Все. Принимайте вербену и начинайте практиковать медитацию по сохранению и блокировке вампирского разума, которая не позволит ведьме так просто влезть в вашу голову. Даже если эта ведьма я или Кассандра. Мы с Александром с ума сойдём, если ещё ты или парни попадёте под это. Девчонкам тоже скажи, чтобы начали делать упор на телепатический блок собственного сознания. Кассандра знает их слабые точки. Пусть начинают действовать не предсказуемо и переходят к особенным тренировкам. — Я тебя понял, огонёк. Всё передам и исполню в лучшем виде! Не переживай, Кассандра не причинит нам вреда. Я прослежу за всем. — И опять это прозвище, — усмехнулась она, прикрыв лицо ладонью, почувствовав, как щёки полыхнули. — Но я в тебе не сомневалась. Если вдруг не будете успевать, то ты знаешь, что делать. Эликсир находиться в подвале дома в том самом шкафу. Слова помнишь? — Конечно! Только напомни, по три или пять капель на каждого? — По три один раз в день! — Понял. Начну всё исполнять сегодня же, — ненадолго он замолчал, пытаясь правильно сформулировать дальнейшие мысли. — Так, значит, ты снова у руля? — Конечно, — усмехнулась та. — Неужто ты подумал, что я оставлю своё дело? — На какой-то момент… Ты отвергла даже мою помощь, когда я пришёл к тебе. — И мне очень стыдно! Ты тогда был единственным человеком в городе, на которого я могла положиться. Но из-за своих мыслей, горя и всего остального я умудрилась оттолкнуть даже тебя. Прости, Ральф! Мне очень и очень стыдно, неловко, ужасно… — Успокойся, Лис. Я тебя прекрасно понимаю. Ты потеряла Джона. Для тебя это было большим ударом. И к тому же, кто сказал, что ты меня оттолкнула? Я просто дал тебе время. Я знал, что ты придёшь в себя, восстановишься. Так и случилось. Я этому очень рад! — Кстати, — Адэлис понизила тон, решив поделиться ещё одной информацией с Ральфом, — насчёт Джона. Ральф, его смерть была не естественной. Послышался удар об что-то, предположительно об стену, ругань и ещё один удар, а затем вопрос: — То есть? — Похоже, Кассандра и моя мать причастны к его смерти. Мы знаем мало, но моя мать подтвердила это моему отцу, который перешагнул на нашу сторону. Это ещё одна очень долгая история, но, судя по всему, смерть Джона напрямую была заказана. — Чёрт! — громко шикнул тот, протяжно выдыхая. — Скажи, что ты им не спустишь это с рук! Его правда убили тёмной магией? — Да. Похоже на это. Что это было конкретно, надеюсь, постепенно выясним. И я, конечно, не спущу им это с рук. Они отняли у меня единственного самого близкого человека за всю жизнь, а я обеспечу им вечность страданий. — Я узнаю твой боевой дух! Молодец! Так их! Со всей жестокостью, Адэлис, даже не думай в случае чего-то прислушиваться к своей человечности. Такое нельзя простить или даже сделать смягчение. — Я и не собиралась. Я никому подобное не прощу. Ральф улыбнулся. Он был рад, что, наконец-то, она вернулась. Он так долго этого ждал… — Отлично. Я теперь относительно спокоен. Пожалуйста, если вдруг что — звони. Я помогу, чем смогу! Кстати, я не могу дозвониться Александру. Раз он жив, то что с его телефоном? — Вдребезги разбит. Не волнуйся. Он уже новый заказал. Где-то днём, думаю, позвонит. Я передам ему, что ты хотел переговорить. — Благодарствую, миледи. Тогда я могу спокойно идти на службу, зная, что у вас относительный покой. Но если что, один звонок и армия кровососов будет на вашем пороге. Люблю и обнимаю. Адэлис рассмеялась, чувствуя тепло и радость в груди. Как же ей этого не хватало. — Хорошего дня, Ральф. Я тоже тебя люблю и обнимаю. Прощаться не хотелось, но время поджимало, а ещё нужно было готовить завтрак. Однако Адэлис не слышала, чтобы хотя бы кто-то прошёл мимо её двери. Похоже, ещё никто не выходил из своих комнат. Поговорив с Ральфом, ей стало совсем хорошо. Этот человек — лучик солнышка и счастья. Он всегда мог поднять настроение, рассмешить, сказать что-то смешное и заводное даже в те моменты, где нужно плакать. Он всегда знал, как разрядить атмосферу и заставить всех улыбаться. Эндерсон по нему скучала, и так хочет увидеть, но, к сожалению, пока не может. Ещё немного посидев за столиком, она поразмышляла о предстоящем дне. На тренировку они с Кэролайн сегодня не поехали. Майклсоны настояли на их отдыхе, сказав, что кто-то заедет за ними где-то в девять. Для Элайджи и Клауса этот день будет особенно не простым. Адэлис хотя бы догадывалась почему, ведь Элайджа ей рассказал о том, что произошло четыре года назад. Потеря ребёнка… От одной мысли бросало в дрожь, а сердце больно сжималось. Этот ребёнок и правда мог быть спасением семьи, её связующим звеном, и они его потеряли. Они до сих пор живут с этой болью. Адэлис обещала, что не скажет никому, хотя, по её мнению, Кэролайн должна знать об этом. Однако всё же будет правильным, если сам Клаус скажет ей о случившимся. Сама Эндерсон не знала подробностей, лишь суть. Однако даже само известие нагоняло неприятную тоску. Ведьма уверена, что для Хейли, если она всё-таки приедет, это так же будет непросто. Поднявшись со стула, она обернулась на кровать, заметив не заправленный конец одеяла и пледа у изголовья кровати. Недовольно поджав губы, она сделала то, что видимо, проглядела во время небольшой утренней уборки. А всё потому, что никак не могла отделаться от мыслей и воспоминаний связанных с Элайджей. Всё, что он сказал ей прошлым вечером, нашёптывая приятные слова, отвлекающие мысли и приводя в чувства, перебирая её волосы и обнимая. Адэлис была ему благодарна. Конечно, если бы она всё же осталась одна, это было тоже не плохо, но с ним… Всё было совершенно иначе. Он будто разделил с ней её плохое настроение, поддержав, утешив и приведя в чувства. Майклсон так спокойно себя вёл, о чём-то рассказывая, отвлекая, иногда даже шутя, что заставляло её улыбаться сквозь слёзы. Она тогда даже забыла, что просила его уйти. Если бы не все эти воспоминания, которые постепенно возвращаются, то она бы и вправду допустила сумасшедшую мысль о том, что они наверняка были знакомы в прошлой жизни. Эндерсон до этого не особо верила в реинкарнацию, никогда не сталкиваясь с этим явлением… Парадокс, ведь этим явлением оказалась она. Мысль и воспоминания о том, что она была его женой, до сих пор не могут найти покоя. И всё из-за недостатка воспоминаний. Адэлис это точно понимала. Мозг понимает, что чего-то недостаёт, но просто взять это из ниоткуда не может. Но одно Эндерсон знала точно, ей просто хочется увидеть Майклсона. Просто хочется быть рядом и всё. Она скучает, несмотря на то, что они уехали из её дома чуть больше восьми часов назад. «А Клаус, с этим своим «сестрёнка» — мило и забавно одновременно. Он правда до сих пор так считает или это привычка? Так хочется вспомнить, что нас с ним связывало… Чувствую, что что-то глубокое, но не знаю что… Ненавижу незнание! С Элайджей всё понятно — любовь до гроба, но с его братом что? Помимо того, что он влюблён в мою сестру и должен был на ней жениться». Вздохнув, она с телефоном в руке вышла из комнаты, не спеша спустившись по лестнице. На первом этаже, как и ожидалось, стояла полная тишина. В столовой и на кухне никого не оказалось, но стоило ей только подойти к холодильнику, как вдруг она услышала звонок в дверь. Тело тут же напряглось, но ноги потащили её к двери. Подойдя совсем близко, она сосредоточилась на ощущениях, поняв, что за дверью не сверхъестественное существо. Открыв дверь, она увидела рабочего в синем костюме. — Здравствуйте… — чуть сбивчиво поздоровалась ведьма, — а вы к кому? — взгляд тут же упал на небольшую грузовую машину. — Дарен Эндерсон просил доставить по этому адресу холодильник. — Холодильник? — переспросила ведьма, глупо хлопнув глазами, подумав, что папочка, ведать, тронулся умом. — Какой холодильник? — Холодильник-холодильник, — кивнул тот, улыбаясь. — Парни! — крикнул тот двум ожидающим, посылая сигнал. — Заносите. — Нет, подождите… — попыталась прервать работу Адэлис, но её не особо слушали. — Объясните сначала: на какой чёрт мне второй холодильник?! — Понятия не имею, мисс, — усталым взглядом одарил её мужчина. — Похоже, мистеру Эндерсону мало основного для хранения продуктов. — Ну, папочка, — прошипела ведьма, вдруг заметив, какой, а точнее — с чем — заносят холодильник, — какой молодец… Сам Дарен именно в этот момент шёл по второму этажу, намереваясь спуститься вниз. Заснул он быстро и спал всю ночь хорошо. Утро тоже, в целом, вышло хорошим. Он уже даже умудрился сделать несколько рабочих звонков. Всё, в целом было нормально. Он старался пока не отдаваться мыслям о тяжёлом дне и плыть по течению. Спускаясь по лестнице, он увидел дочь и курьеров, которые несли холодильник к двери под лестницей, которая вела в подвал. Заметив его, Адэлис в знак приветствия кивнула. — Тебе дорогостоящая посылка, — проинформировала она и поспешила на кухню, решив, что дальше отец разберётся сам. Войдя на кухню, Адэлис быстро пробежалась глазами по холодильнику, обдумывая, что можно быстро приготовить на пять человек. Ответ пришёл быстро — блинчики. Быстро достав все нужные продукты, она начала готовку, краем уха услышав открывшуюся дверь и стук мужских каблуков. — Могу поинтересоваться, с чего такая щедрость? — поинтересовалась ведьма, даже не оборачиваясь, постепенно создавая в миске нужную смесь. — Я подумал и решил, что негоже вампирам постоянно питаться человеческой едой. Всё же она крайне плохо пополняет их энергию. — Любопытная речь для бывшего охотника на вампиров. — Я убивал их только тогда, когда у меня не было выбора, Адэлис. Я до последнего предоставлял им шанс уйти, пока рядом не было Дарсии. Думаешь, мне приносило удовольствие убивать их? — Даже не знаю, — хмыкнула ведьма, взбивая венчиком смесь. — Двадцать лет — не плохой стаж… Даже знать не хочу, как ты умудрился заказать холодильник с донорской кровью на дом. Дарен прикрыл глаза, смотря ей в спину. Из уст дочери так и сочился сарказм и неверие. Он, конечно, всё понимал, но ничего не мог поделать с нарастающим раздражением. — Я могу помочь тебе? Адэлис на секунду остановила процесс взбивания, посмотрев в стену перед собой. Сначала захотелось сказать, чтобы он сел и просто помолчал, а потом подумала, почему бы не использовать чужие руки на общее благо? По её взмаху левой руки, открылся настенный шкафчик с посудой. Ведьма кивнула на него, сказав: — Накрой на стол. Пять порций. Эндерсон кивнул, принимаясь за работу. Через какое-то время он спросил: — Неужели ты не знаешь, что было за эти двадцать лет? — О чём конкретно ты спрашиваешь? — нахмурилась ведьма, всё так же стоя к нему спиной. — О моём детстве без родителей или о попытках раннее упомянутых убить меня? — Я никогда не хотел твоей смерти, — спокойным голосом проговорил Дарен, раскладывая столовые приборы. — Тогда чего ты хотел? Чего ты желал, когда бросил меня, выбрав её? Что было бы со мной, если не Джон? Об этом ты подумал в тот день?! Дарен на мгновение замер, стоя к ней так же спиной. Он был напряжённей струны, которая вот-вот могла порваться. — Нет, не думал… — честно признался он. — Я знал, что отец умрёт за тебя. Я знал, что он не позволит никому добраться до тебя. Я выбрал её, потому что любил. Любил больше жизни! Я хотел, чтобы ты была счастлива, но знал, что со мной или Дарсией ты его не обретёшь. Джон единственный мог тебе его дать. — Счастья? — Адэлис так сильно взмахнула рукой, что венчик улетел в холодильник, оставив небольшое пятно от взбиваемой смеси, а затем отскочил прямо в раковину. — Ты сейчас это серьёзно? Подходивший в этот момент к кухне Александр напрягся и остановился в паре шагов от двери, услышав грохот. Прислушался. — Какой ребёнок будет по-настоящему счастлив, даже живя с единственным близким человеком, но при этом зная, что родители отказались от него, просто не приняв его таким, какой ты есть? — Адэлис впервые посмотрела на него разгневанным взглядом. — О каком счастье тут говорить, мистер Эндерсон? — Ты хочешь сказать, что с отцом ты была не счастлива? — он хмуро посмотрел на неё. Александр совсем тихо присвистнул, делая пару шагов назад, решив пока прогуляться до гостиной. Вдруг прямо перед его носом открылась дверь и он столкнулся с Самантой и Кэролайн. — Доброе утро, — женские голоса слились воедино, но дальше прозвучал голос лишь одной Саманты. — Ты куда? — Там семейная драма, — кивнул за свою спину Коулман. — Поэтому я в гостиную. Кэролайн заправила прядь волос за ухо, прислушавшись. Повышенные тона тут же оглушили. Саманта, посмотрев на Кэролайн, убедилась, что Коулман прав, и в таком составе они направились в гостиную как-то коротать время. — Я ни в коем случае этого не хочу сказать! — тут же ответила Адэлис. — Благодаря Джону я познала любовь, счастье, о котором ты говоришь, но всё равно есть различия. Он мой дедушка. Он мне не родитель! Хотя каждый день я пыталась убедить себя в обратном, потому что свято верила, что родители не могут вот так просто взять и отказаться от ребёнка. Джон делал всё, чтобы я чувствовала себя счастливой, и у него это получалось. Но пока я была маленькая, и стоило мне увидеть, что где-то там, — она будто в наглядном примере махнула вдаль кухни, — гуляет большая счастливая семья, где есть мама, папа, дочь, а то и ещё плюс два ребёнка, я всегда задавалась вопросом: почему у меня не так? Тогда я ещё не знала правды. Джон её старательно избегал, ловко переводя темы, а в ещё более раннем детстве вообще обманывая, говоря, что вы работаете на супер секретной работе, и что когда-то я вас увижу. Я продолжала смотреть на других детей подобных мне и искренне им завидовала, потому что у них есть семьи: большие, счастливые, понимающе, а у меня нет никого, кроме дедушки. Я познала то счастье и ту любовь, которые дают именно дедушки и бабушки, а не родители. Потом я выросла и начала забывать о родителях, которые никогда бы ко мне не приехали. Да, где-то внутри всё ещё болело, но если не вспоминать об этом, то жить вполне можно. А потом он умер. Я приехала сюда. Потом вы объявились, а я узнала всю правду. Узнала, что родители не приняли меня. Узнала, что отец вроде как и любил, но выбрал женщину, которая не задумываясь отказалась от меня и, как выяснилось, жила мечтою убить меня и моего дедушку, которого я ценила больше своей жизни! Я была готова отдать свою душу, лишь бы спасти его жизнь, днями и ночами проводя на больничной койке рядом! И я бы это сделала, если бы не его желание, которое я обязана была сдержать. Он хотел, чтобы я жила. Я обещала ему это всю свою жизнь. Обещала, что буду счастлива, несмотря на все жизненные испытания, которые меня ждут. Дарен какое-то время молча смотрел на неё, видя, как та медленно начинает успокаиваться. Он понимает каждое её слово. Понимает, что сейчас в ней говорит обида. Понимает, что заслужил это. Тем временем в гостиной Кэролайн и Александр добрались до бурбона, а Саманта решила воздержаться от крепкого напитка с утра, тем более на голодный желудок. Она всё-таки просто человек и здоровье её волнует. Вампиры всячески старались не подавать вида, что временами вслушиваются в разговор Адэлис и мистера Эндерсона. Кэролайн вслушивалась потому что просто переживала за сестру, зная, что для неё вся эта тема крайне щепетильна, но её тон давал понять, что Эндерсон в целом спокойна, но явно выражает всю свою обиду. Кэролайн понимала, что сейчас она выговаривает всё, что так мечтала. Александр же вслушивался, потому что хотел держать ситуацию под контролем. Всё же там два мага. Кто знает, к чему это может привести, несмотря даже на то, что они родственники? — Я понимаю твою обиду, Адэлис. Я заслуживаю твоего гнева, твоей ненависти. Я выслушал тебя. Теперь прошу, выслушай и ты меня, — ведьма сложила руки на груди, но всё же выпрямилась, почувствовав некоторое облегчение от сказанного. — Много лет назад я совершил ошибку, о которой корил себя всю жизнь. Ты можешь мне не верить, но я правда винил себя. Первое время, когда это случилось, я думал, что пройдёт месяц или два и всё восстановится. Я думал, что все остынут. Я пытался повлиять на Дарсию, которая первый месяц со мной почти не разговаривала. Она впала в депрессию, переживая проклятие и так же твою потерю. Она, конечно, оправилась куда быстрее. Я пытался выйти на Джона, но тогда у меня ничего не получилось, но я не прекращал своё дело. Дарсия со временем менялась, становилось той, которой мы её знаем сейчас. Она углубилась в свою деятельность, убивая каждого сверхъестественного человека, повстречавшегося ей на пути. Я какое-то время не участвовал, потом пришлось втянуться, чтобы быть ближе к ней. Мне нужно было восстановить былую между нами связь, чтобы вернуть семью. Я тогда думал, что у меня это получится. Восстановить связь с Дарсией получилось, а вот её, увы, пошатнувшийся разум — нет, однако я всё равно пытался. Через время, когда я понял, что всё потеряно, я снова попытался выйти на Джона. Пару раз даже удалось. Я присылал деньги, подарки, но он не принимал, всё возвращая обратно. Однажды я не выдержил и заявился к вам домой. Тебе тогда было лет восемь. Он прогнал меня, сказав, что если я ещё раз заявлюсь в дом, то его ничего не остановит от моего убийства. Зная своего отца, ведь он способен на всё, я не стал рисковать своей жизнью настолько, но это не значит, что я забыл о тебе. Всю твою жизнь я незримо был рядом. Иногда я сам приезжал в Вашингтон, находясь от тебя на приличном расстояние, но держа в зоне видимости. Я видел, как ты росла. Я видел, с кем ты гуляла и что делала. Когда не мог, я нанимал специальных людей, которые следили за тобой и сообщали мне любую информацию. Всё это был план, который я долго разрабатывал. Если бы Джон только почувствовал меня или этих людей, то не факт, что мы бы сейчас с тобой говорили. Мой отец был упрямым и довольно жёстким человеком, особенно после смерти матери он стал таким. Я не мог рискнуть настолько, чтобы провалить всё, к чему я долго шёл. С тем же течением времени, мои отношения с Дарсией всё чаще давали трещину. Мы вроде как любили друг друга, но гораздо больше было между нами привязанности и быта, чем той пылкой, страстной и на всё готовой любви, из-за которой я однажды совершил ту самую ошибку. Однако я всё равно до самого конца не отказывался от попыток вернуть даже её. К тебе я знал, что подходить не мог, и ты уже понимаешь по каким причинам. Я знал, что наша встреча рано или поздно наступит, поэтому я просто выжидал. Когда на вас напали в баре четыре года назад, а я узнал, кто это сделал, то сорвался в «командировку», — показал он кавычками. — Я не собирался посылать кого-то на убийства этих людей. Я хотел убить их сам. Несмотря на то, что я когда-то отказался от тебя, я не перестал любить тебя. И когда я узнал, что проворачивала Дарсия за моей спиной, я потерял всякие надежды на её возвращение. Хладнокровно я убил всех, кто чуть не убил тебя. Ты можешь сейчас спросить: «Так какого чёрта ты был с ней до сих пор?», на что я могу дать вполне объяснимый ответ… За всё то время, что Дарен говорил, Адэлис уже несколько раз хотелось его перебить, но он, будто чувствуя это, тут же давал ответы на её вопросы. — То, что они проворачивают сейчас, готовилось не один год. Это большая игра, которая зарождалась, возможно, гораздо раньше того же двух тысячи двенадцатого года. Я точно сам не знаю, но уверен, что всё это планировалось на разных этапах, подозреваю, что даже в разных мирах. Новый Мир — это коснётся не только нашей Земли, но и некоторых других миров, о которых мы можем только догадываться. Поэтому, возвращаясь к твоему не заданному вопросы, отвечаю, я мог уйти, но тогда я бы не узнал всё то, чем я сейчас владею. Этого в любом случае недостаточно, но я знаю, на что мы можем надавить в случае чего-то. Я знаю их слабости, особенно своей бывшей, хоть и пока официальной жены. Я оставался лишь потому что знал, что рано или поздно она приведёт меня к тебе и отцу. Правда я никак не мог подумать, что к тому моменту кто-то из вас умрёт. Я усилил слежку за вами, но никто даже из тех людей, которые были наняты мной, не прорыли так глубоко, насколько это было возможно. Они, конечно, сказали, что у отца проблемы со здоровьем. На тот момент я сам не придал этому серьёзного значения, позабыв о тех небольших словах Оже, потому что, признаюсь, был очень занят параллельно своим бизнесом. Когда я узнал, что отец умер, для меня это было большим ударом, несмотря на разлуку в двадцать лет. Я не показывал этого Дарсии, которая думала, что я возненавидел его. Она так думала, потому что я этого хотел, демонстрируя ей то, что она так же хотела видеть. Тогда я хотел сорваться и приехать к тебе, но было несколько обстоятельств. Первое и самое главное: ты была не готова к встрече. Я бы стал ещё одной проблемой, помимо изменяющего парня, — глаза Адэлис расширились в немом изумление, когда она это услышала. — Второе: уже тогда план из стадии «разработки», перешёл в стадию исполнения, которая так же носит название «первый акт». Я знал, что вскоре наша встреча состоится, и продолжал ждать, собирая всю информацию, которая может нам пригодиться. В этот момент, сидевшая с поражённым лицом Кэролайн, забыла, что находится в обществе других людей, как вдруг её отвлёк мужской голос. — Подслушивать, между прочим, не вежливо, — из-под бровей посмотрел на неё вампир, хитро улыбаясь. — Тогда мог бы постараться скрыть своё удивление, дружок, — ответила ему Форбс, раздражённо шикнув, боясь упустить хоть одну деталь из разговора. — Эндерсон всё же умён, — проговорил свои мысли Коулман, заметив, что Кэролайн кивнула, не сдержавшись. Саманта, всё это время тихо сидевшая и листающая журнал моды, который до этого лежал на столике, не выдержала, спросив: — Что они там говорят? Мне тоже интересно! — она переводила несдержанный и заинтересованный взгляд с молодых и удивлённых людей. — Что так смотрите? Я тоже не без греха! У Саманты была своя причина желания знать, о чём идёт разговор. Она переживает за Дарена. Знает ведь, как тот хочет вернуть дочь, раскаиваясь, за совершённую много лет назад — ошибку. Хотелось бы знать хотя бы примерно, о чём они говорят, чтобы потом понимать, какую помощь оказать, если что. К её удивлению, Александр и Кэролайн начали поочереди пересказывать большую часть из того, что услышали. — Ты можешь мне не верить, — снова повторил эту фразу Эндерсон. — Я знаю, что даже это всё не оправдывает того, что я сделал двадцать лет назад, когда отказался от тебя. Я не достоин, чтобы ты звала меня отцом, ведь я не участвовал в твоей жизни, воспитании, обучение… — Адэлис даже на долю секунды заметила промелькнувшую боль в его глазах, но виду не подала, хотя ярости в ней от этого поубавилось. — Но знай, что я никогда не забывал. Я помнил о тебе всегда! А последние годы я делал всё, лишь бы ты была жива, — Дарену хотелось сделать хотя бы один шаг к ней на встречу, но он не знал, как она это воспримет, стоя там, у кухонного гарнитура. Её взгляд сейчас казался расслабленным и грустным. Он больше не видел в нём той злости, которая была в начале разговора. Может ли это означать, что Адэлис хотя бы допустила, что он говорит правду. Сделав один шаг, он видел, что она не двинулась с места и даже не напряглась. — Я всегда хотел быть ближе к тебе, но мне этого не позволяли. Мне оставалось лишь делать то, что мне позволяли обстоятельства. — Зачем ты устроил этот цирк с домом? Зачем нанял меня? Чтобы быть ближе и узнать получше? — задала она следующие интересующие её вопрос. — Или, может быть, хотел материально загладить вину? Это было бы хорошим объяснением столь огромной сумме. — Вопрос не в деньгах. Первое, чего я действительно хотел, это быть ближе к тебе. Я хотел узнать тебя. Я хотел прощупать почву, чтобы потом понимать, с какой стороны к тебе будет лучше подступиться. Второе, я действительно хотел загладить свою вину и хочу до сих пор, однако делать это я намерен не материально. Такая огромная сумма обусловлена тем, что я ценю труд любых людей, а иметь творческую профессию схожей с твоей — это особый труд, который должен достойно вознаграждаться. И в третьих: я очень обеспеченный человек, который может позволить предложить трудящемуся такой большой гонорар. Согласен, возможно, это цирк, но другого, чего-то более удачного в наших обстоятельствах — я не придумал. Я знал, что события уже набирают обороты и мне нужно было действовать, пока Дарсия меня не опередила. Сама подумай, стала бы ты меня слушать, если бы я просто заявился на порог этого дома и просто всё выложил тебе? — Адэлис нахмурилась, задумавшись. — Конечно, нет, тут и думать не нужно. Уже на втором моём предложение, как бы даже не на первом, ты бы отправила меня в полёт шмеля прямо за забор. Если Дарен последним предложением хотел разрядить обстановку, то у него это получилось, потому что Адэлис не смогла сдержать смешка, хоть и очень старалась. — Да, пожалуй, это было бы приятно, — мечтательным голосом произнесла она, коварно улыбаясь. — Да и честно говоря, тебя не только в полёт шмеля отправить надо, папочка. Вообще, я бы скорее просто заставила тебя сгореть, — Эндерсон украла из упаковки голубики одну ягодку, добавив, — это в моём стиле. — Да, я в курсе… — ухмыльнулся он. «Папочка… Господи, я надеюсь, что когда-нибудь она перестанет меня так называть, но буду довольствоваться этим словом, которое до щелей пропитано сарказмом и насмешкой». — И кстати, я удивлена, — она осмотрела его оценивающим взглядом, вдруг улыбнувшись, встречаясь с недоуменными глазами на расстояние в шестнадцать футов. — В связи с чем? — В связи с тем, что ты ни разу не соврал. Ты говорил правду, что заставляет тебя уважать… Немного. И ещё немного за всё то хорошее, что ты сделал. Поэтому можешь расслабиться. Я тебя не ненавижу, но и не люблю. Тебя пока не за что любить, — чётко предупредила его ведьма, вернувшись к готовке. Дарен улыбнулся. Его радует то, что она его хотя бы не ненавидит. Это уже долгожданный и приятный бальзам на больную душу. «Вот что значит воспитанием занимался Джон. Сразу чувствую грубую, суровую, уверенную энергетику и закаленный характер. И, конечно, прямолинейность. Это явно в него». — Тарелки ставь ровнее, — прозвучал упрёк за его спиной. Эндерсон на секунду опешил, повернувшись вполоборота, видя, что Адэлис слегка повернулась в его сторону. — Везде должна быть красота, папочка. Красота равняется к хорошей энергетике. Неужто забыл азы? — За столько лет некоторые знания немного притупляются. Да и ровно я ставил! — У тебя косоглазие, — спокойным и даже весёлым голосом объявила Адэлис, включив плиту. — Я даже с такого расстояния заметила, что тарелку нужно сдвинуть на три сантиметра правее. — У тебя линейки вместо глаз? — не удержавшись, спросил старший Эндерсон. — Даже я отсюда не вижу. — Я просто дотошный перфекционист, — поделилась она небольшим фактом о себе. — Легко подмечаю любые неровности. — Понятно, — усмехнулся Дарен. — Я надеюсь, что ты продолжишь сотрудничать со мной, — выложил он свои надежды, когда услышал за спиной шипение со сковородки. — Ты о доме? — задумчиво уточнила ведьма. — Да. — Я не смешиваю личное с рабочим, поэтому, да. Я доведу дело до конца. Дарен облегчённо выдохнул, заранее готовя себя к отрицательному ответу. Он ещё раз проверил расположение тарелок, сделав вывод, что всё стоит ровно и подошёл к барным тумбам. — Я рад… Возможно, тебе требуется помощь в чём-либо ещё? — Пожарить блинчики я и сама смогу, — усмехнулась ведьма. — К декору тоже не прикасайся. Готовка только на мне. — Я и не думал, — Дарен поднял руки, говоря так, что даже с дулом у виска не притронется к её делу. — А если говорить не о бытовых вопросах? Ведьма косо глянула на него, задумавшись. — Сегодня в девять с чем-то мы с Кэролайн уедем к Майклсонам для свершения ритуала. Мне передадут один из кинжалов, которыми раннее владела Вальдемара, так же создав их. Мне бы не хотелось хранить его в шкафу или под подушкой, где до него любой сможет добраться. Я не знаю, какой именно из ритуалов по передачи столь мощного артефакта предпочтёт Рамла, но мне нужно хорошее место для хранения, которое открыть смогу только я. — Я позвоню после завтрака и, возможно, в течение часа или двух доставят. — Так легко? — она скептично изогнула брови, посмотрев на отца. — В состоятельности и небольшой известности в мире бизнеса есть свои плюсы, — улыбнулся Дарен. — Хоть и минусов куда больше. — Да уж, не позавидуешь. И ещё, — вдруг вспомнила одну важную деталь ведьма, — если всё же ты сегодня собираешься куда-то ехать, то прошу тебя, к пяти вернуться домой. Заедут Деймон со Стефаном. Они хотят переговорить. — Я этого ожидал, — совершенно спокойным голосом заявил Эндерсон. — Наверняка хотят узнать, как их отцу удалось воскреснуть. — Ты же знаешь, — утвердила она, не сомневаясь в этом факте. — Знаю, — кивнул он, улыбнувшись. — Решил повременить с этой информацией до полного собрания. Майклсоны тоже будут? — Возможно, — неопределённо пожала плечами ведьма. — Если у них не будет своих планов. А что? — Для общих сведений. — Не доверяешь им? — нахмурившись, спросила ведьма, ощутив неприятное щекотливое чувство в груди. Посмотрев на отца, ответ стал ясен без слов. — Зря. Если твоё недоверие основано на уровне слухов о них, то зря в двойне. Ты же знаешь Ребекку. — Ребекка не тот же Клаус, к примеру. И да, моё недоверие основано лишь на общим слуху. — И ещё раз — зря. Они не такие, какими кажутся. Даже если речь идёт о Клаусе. Поверь мне, им просто нужно дать шанс. В нашем случае это необходимо. Мы все в одном положение и нам нужно хотя бы общее взаимопонимание, не говоря уже о полном. — Ты доверяешь им? — Абсолютно, — незамедлительно ответила ведьма. — Поэтому, прошу тебя, не верь слухам. Конечно, часть из них, увы, правда, но и лжи достаточно. Просто присмотрись к ним и к их поступкам. Заметишь, что там не всё так однозначно, как об этом рассказывают в обществе. Они бьются друг за друга и за тех немногих, кто им дорог. Они идут к своей цели, отрывая головы тем, кто мешает на пути, но делают это лишь тогда, когда им что-то угрожает. Они идут на всё ради семьи. Ты, между прочим, как никто другой должен это понимать, опираясь на твой недавний рассказ. Дарен какое-то время молчал, обдумывая её слова, а потом произнёс: — Я подумаю над этим. Адэлис лишь кивнула, снимая блинчик со сковородки, аккуратно кладя на общую тарелку, немного смазывая сливочным маслом. Вдруг в этот момент зазвонил её телефон, Эндерсон взяла его с соседней тумбы, прислонив к уху. — Доброе утро, Адель. Я тебя не разбудил? — поинтересовался древний. — Доброе утро. Нет. Я во всю готовлю завтрак на большую семью, — усмехнулась ведьма. — Ты уже едешь? — Пока нет, но звоню сказать, что приеду где-то в девять с возможной погрешностью в пару минут. — Отлично. У нас всех будет шанс спокойно позавтракать. К вам пока никто не наведался? — ведьма зажала телефон между плечом и ухом, осторожно продолжив готовку. — Нет. Всё спокойно. Рамла звонила Никлаусу, сказав, что приедет ровно в десять. От Хейли пока не было звонков. — Что ж, хотя бы одно приятное известие. — Ты не передумала? — И не надейся, — усмехнулась ведьма. — Я сказала, что сделаю, значит сделаю. Я своими обещаниями просто так не разбрасываюсь. — Ты знаешь, что я переживаю и не хочу, чтобы ты расходовала свою силу тогда, когда мы сами можем себя защитить. — «Пока» можете себя защитить, Элайджа, — напомнила ему ведьма. — Я не собираюсь ждать, когда это прекрасное слово сойдёт на «нет». Мы договорились с тобой, помнишь? — Помню… — Вот и хорошо, — Адэлис широко улыбнулась. — До встречи. Дарен, внимательно наблюдавший за дочерью, не мог не замечать эти её улыбки. Так хотелось узнать, что связывает её с Элайджей… Их этот поцелуй вчера. Жаль, что он пока не знал, как подступиться к этой теме, чтобы всё понять.* * *
Погрязший в работе Мэттью Донован сидел за рабочим столом в окружение бумаг и папок. За последние сутки он спал около трёх часов, если и не меньше, в связи с чем внешне выглядел не очень хорошо. Однако бодрящий аромат кофе, которым стал его верным спутником с тех пор, как только Донована назначили шерифом города, помогал оставаться на плаву и здраво мыслить. Завтра у него долгожданный выходной, поэтому сегодня он настроен хорошо поработать. Возможно, даже день выйдет относительно спокойным. Вдруг в дверь постучали. — Войдите! — крикнул тот, сделав глоток кофе. — Привет! — в кабинет вошла улыбчивая Бонни. — Не ожидал? — Задам тебе тот же вопрос, если вдруг снег выпадет на пару месяцев раньше, — усмехнулся Мэтт, поднимаясь и выходя в центр кабинета. — Как же я рад тебя видеть! — старые друзья крепко обнялись. — Какими судьбами? — Подумала, что ты не звонишь и не пишешь, наверняка много работы… — Есть такое, — пожал тот плечами, слабо улыбнувшись, как вдруг дверь снова открылась, и на пороге появился Энзо. — Скажите, что там за дверью не стоят Сальваторе. — Это вместо приветствия, футболист? — усмехнулся Лорензо, протянув ему ладонь. — Приветствую, — ответил шериф ему рукопожатием, кивнув на стулья для посетителей. — Присаживайтесь. — Что-то ты запропастился, — вампир смерил его оценивающим взглядом, вопросительно дёрнув бровями. — Неужто убийства такое частое явление, а беспорядки, устроенные молодёжью, не дают даже ночью сомкнуть глаз? — Что-то в этом роде… А у вас как дела? — С переменным успехом, — неоднозначно ответил вампир, вызывая недоумение на лице шерифа. — Мы думали, что ты вчера присоединишься, — предположила ведьма. — К дню рождению Деймона? — Бонни тут же кивнула. — Должен был. Стефан пригласил меня, сказав, что собираются все: вы, Майклсоны, Кэролайн с Адэлис, кажется. Я не дал однозначного ответа, всё же делить одну территорию с Майклсонами — дико для меня, но хотелось увидеть всех вас. Кэролайн давно не заходила, вас я не видел ещё больше… В общем, я уже собирался выезжать к вам, но меня вызвали на срочный вызов. Немного позже шести я набрал Стефана, но, как выяснилось, праздник подошёл к концу, а они с Деймоном направлялись в кино. — В кино? — удивлённо спросил Лорензо. — Сам в шоке. Кстати, почему так быстро закончился праздник? Раньше вы могли до ночи развлекаться. Что пошло не так в этот раз? — спросил он, снова увлёкшись кофе. — Это так очевидно? — хмыкнула Беннет, которая, на самом деле, не планировала делиться с Мэттом случившимся на празднике. Её друг многозначительно кивнул, ожидая продолжения. — Всё изменилось. Мы с Деймоном не друзья, и я ему нужна лишь на конец этого месяца. Кэролайн по полной программе связалась с первородными и ведьмой, которая оказалась совсем не новичком, а кем-то по круче маленькой рыбы. Первородные мутят непонятную воду между собой, Кэролайн и Эндерсон. Сальваторе их во всём поддерживают. Ну и в общем, — она тяжело вздохнула, — на этой почве разгорелся небольшой скандал. — Который мы, честно говоря, планировали, — решил пояснить за неё Лорензо. — Я был убеждён, что Адэлис не так проста, как кажется. В итоге я оказался прав, но опасности она действительно не несёт, в чём оказались правы все остальные. По крайней мере не несёт до тех пор, пока ты не предоставишь эту угрозу ей или кому-то, кто Эндерсон дорог. — Что значит «планировали»? — заинтересовался Донован. — Я хотел вывести всё на чистую воду, но не учёл один факт, которое носит имя заносчивого гибрида. Клаус узнал о моих делах за прошедшие полтора года, ну и успешно вывернул всю ситуацию в своё русло, правда потом упустил, а потом они коллективно вернули её под своё крыло, — туманно объяснил Лорензо. — И что это за дела? Бонни посмотрела на Энзо, интересуясь, захочет ли он раскрывать данный факт Мэтту, но на её удивление Лорензо улыбнулся. — Полтора года я сотрудничал с матерью Адэлис, если так можно сказать, — неопределённо пожал тот плечом. — Меня вынудили, а всё потому что я решил на своё несчастье помочь ей. — Понятно, — хмыкнул шериф. — И, получается, вы не вписываетесь в компанию? — Именно так, — довольно улыбнулся вампир. — Я не принимаю Майклсонов, — решила поделиться Бонни. — Я не могу забыть, что они сделали для всех нас. Не могу забыть смерть Дженны, Тайлера, миссис Локвуд и многих других. Я не принимаю связь Кэролайн с Адэлис. — Что ты имеешь в виду? — У них есть какие-то магические метки, которые наполнены очень сильной мистической энергией. Мне непонятно их происхождение. Я перерыла весь бабушкин гримуар в поисках чего-то подобного, но ничего не нашла. У Адэлис вот здесь, — она указала себе пальцем на грудь, — метка в виде треугольника смотрящего в верх. А у Кэролайн на левом предплечье точно такой же треугольник с чёрточкой чуть выше середины. — Да, — задумчиво произнёс Донован. — Я помню этот знак. Кэролайн всегда говорила, что это родимое пятно. — Оказалось, что это не так. Не знаю, что это… Кэролайн вампир. Ведьмой она по априори быть не может, хотя бы потому что раньше за ней не было замечено никаких магических способностей. — Я бы так не сказал, — вдруг не согласился с ней Донован, тут же замечая удивление на лицах напротив. — Вспомни самый первый случай, когда вы вызывали Эмили. Вы рассказывали, что именно на вопрос Кэролайн откликнулась твоя прабабка. Даже не на твой, Бонни. Вспомни любое её проявление интуиции за все эти времена! Я, конечно, понимаю. Интуиция сильна может быть даже у человека, но у Кэролайн она всегда была сильнее по сравнению с кем-то другим… Не говоря уже о её силе слова. Да и тот же вампиризм, — нашёл он ещё один аргумент. — Вспомни слова Стефана! Он восторгался ею, когда она буквально за какую-то неделю смогла стать нормальным вампиром, взяв под контроль все свои эмоции и желания. Он говорил, что далеко не каждый на такое способен. Кэролайн ловко управилась с этой магией и с самой собой. Обретя свою тёмную сторону, найдя с ней… гармонию, она будто обрела потерянную часть себя. Вспомни, мы все так считали. — Да, но… — Бонни закусила губу, не зная, можно ли наверняка со всем этим согласиться. — Не знаю, возможно, ты и прав, но меня пугают все эти перемены. Явно ничего хорошего не будет. — И что вы планируете делать? — поинтересовался шериф, сложив руки в замок. — Я предложил Бонни уехать. — Куда? — поражённо спросил Донован. — Зачем? — Куда угодно, — ухмыльнулся Лорензо. — В Париж, Лондон… Куда душа позовёт. — А ты? — поинтересовался шериф. — Пока не уверена, что хочу уезжать. По крайней мере до конца этого чёртового месяца. Несмотря на изменившиеся положение в нашей «компании», — показала она кавычки, — я желаю, чтобы Елена вернулась. Поэтому, если я нужна Деймону для его эгоистичных целей, которые касаются моей лучшей подруги, то я останусь, а дальше будет видно. — Я думаю, уезжать нет смысла, — решил высказать своё мнение шериф. — Это так же ваш город, твой в особенности, Бонни. Какой смысл уезжать из своего дома? — Если Майклсоны задержатся в городе, то я не буду чувствовать себя здесь как дома. Я не смогу делить один город с теми, кто причинил нам столько боли и страданий, Мэтт! Если Кэролайн на пару со Стефаном и Деймоном забыли об этом, то я нет! — А ты так уверена, что они задержатся? — ухмыльнулся Мэтт. — Почему? — Ты не видел их взаимоотношения. Клаус вряд ли второй раз оставит Кэролайн. Между ними… Ты можешь со мной не согласиться, но лучшего слова для описания своих мыслей и того, что я видела — не нахожу. Между ними любовь, как и между Адэлис и Элайджей. Я не знаю, насколько далеко зайдёт вся эта история с Джузеппе, Колом и семьями основателей, которые настроены против нас, но я не хочу в этом участвовать. По крайней мере я точно не буду на стороне Майклсонов. — Ну, во-первых, я в точности разделяю твою точку зрения. Встать на сторону Майклсонов — это нужно быть либо придурком, либо отчаявшимся придурком, — Бонни едва заметно улыбнулась. — Во-вторых, хочу объяснить, почему я сомневаюсь в том, что первородные здесь задержатся. Есть хотя бы одна причина, почему они захотят уехать: Новый Орлеан. Я наслышан, Клаус долго добивался своего трона, поэтому, более чем уверен, что отдавать его кому-то или того хуже — терять, он явно не захочет. Поэтому месяц, максимум два, и мы забудем, что Клаус Майклсон сюда вообще приезжал. А что насчёт Кэролайн… — он как-то печально вздохнул, понимая, что старая подруга наступает на одни и те же грабли, — скорее она поедет за ним, чем он за ней. — Либо они друг за другом, — выдвинул своё предположение Лорензо, как-то нерадостно улыбнувшись. — Когда я слушал вас, делая выводы и составляя портрет Клауса в своей голове, весьма долгое время они у меня не складывались. Особенно в моменты, когда он смотрел на неё… В этот момент, идущий по коридорам полицейского участка Стефан Сальваторе, вдруг услышал знакомые голоса через пару дверей. Быстро дойдя до стен нужного кабинета, он замер, не доходя до двери, чтобы его не смогли услышать. Чувствительный слух, сквозь разговоры рабочих и посетителей, смог настроиться на голоса Бонни, Энзо и Мэтта. «Что они тут делают? Неужели решили навестить Мэтта? А какой им с этого толк?» — Она тоже смотрела на него иначе, не так, как мне когда-то рассказывал Деймон. Так что, друг, боюсь, в данном случае ты ошибаешься. Они оба пойдут за друг другом и, похоже, не важно куда. — Если Кэролайн хочет обжечься, вновь связавшись с Майклсоном, то флаг ей в руки, — как-то грубо проговорил тот, сложив стопку бумаг и отодвинув подальше. — Не думал, что она настолько глупа. — Теперь я того же мнения, — кивнула в знак согласия ведьма Беннет. — Я пыталась вразумить её, но слушать она меня не стала. Она сделала выбор, разорвав связи даже с Еленой, оставив письмо в дневнике. — Что? — удивлённо спросил Донован. — Ты серьёзно? Бонни опустила руку в белую строгую сумку, извлекая оттуда дневник тёмно-коричневого цвета. Она в тот же момент открыла дневник на нужной странице и записи, протянув его Мэтту, чтобы он мог ознакомиться. Донован внимательно вчитывался в строки, и с каждой новой его лицо всё больше накрывала тень. — Она всё это серьёзно? — поинтересовался Мэтт, надеясь, что это мираж, а не здравые мысли Кэролайн. — Более чем, — кивнула Беннет. — Она мне это сама всё сказала, только ещё в более жёсткой формулировке, особенно вчера на дне рождение Деймона. Сначала я думала, что это просто обида, когда я влезла в её отношения с Клаусом в доме Адэлис. Я тогда высказала своё недовольство насчёт того, что она наступает на одни и те же грабли, но оказалось всё куда глубже. Что-то в ней поменялось, многое она переосмыслила и поняла, что подругами мы никогда не были. Что мы с Еленой всегда были вместе и шли рука об руку, а она шла по другой дороге, лишь иногда присоединяясь к нам по нашей же просьбе. В целом, о всём этом написано там. Не вижу смысла пересказывать. Донован тяжело вздохнул, зажав между пальцев переносицу. «Значит так, Кэр? Всё же переметнулась на сторону врага? А как же Тайлер? Как же вся твоя борьба за справедливость и за свет? Клаус Майклсон явно далёк от всего этого». — Могу лишь сказать, что я разочарован, — устало проговорил он, отдавая дневник обратно. — Поверить не могу в то, что прочитал. — Ты уж постарайся, Донован, поверить сейчас, а то заставят, когда прижмут к стене, в попытке оторвать голову. — Сомневаюсь, что им это удастся. Я пока ничего не сделал для того, чтобы заслужить смерти, — мудрено улыбнулся он, посмотрев на Лорензо. — Самоуверенность — это хорошо, но не всегда, поверь мне, — Энзо и Бонни поднялись, собираясь ехать дальше по делам. — Рады были встретиться. — Взаимно, — они пожали друг другу руки. — Возможно, вскоре снова увидимся. — Если пригласишь заглянуть, — добавила Бонни. — Всё же полицейский участок не лучшее место для встреч. — Согласен, — кивнул Донован. — Есть другое. Я позже дам знать. Стефан, стоящий всё так же в нескольких футах от двери, быстрым шагом удалился к повороту, сделав вид, будто только подходит к точке назначения. В его мыслях крутилось лишь: « — Я пока ничего не сделал для того, чтобы заслужить смерти», — проговаривал Стефан про себя. «Могу ли я допустить, что под словом «пока» скрывается подводный камень? Всё же слова о предателе я выкинуть не могу. Я точно знаю, что это не я, не мой брат и не Майклсоны, и не Адэлис с Кэролайн. Остаются лишь трое: Бонни, Энзо и Мэтт. Вот только в отличие от первых двух, Донован с нами крайне редко, и он даже в каком-то смысле был за возвращение Майклсонов пару недель назад, что не скажешь о Бонни и Энзо. Господи, кажется, я скоро с ума сойду. Ещё не хватало заболеть паранойей». На лице Стефана была лёгкая и не принуждённая улыбка, что уж не скажешь о его внутреннем состоянии. Когда он был практически у самого кабинета, дверь открылась, и он встретился взглядами с Бонни и Энзо. Трудно было не заметить и не почувствовать пролетающие молнии. Хотелось поздороваться, но слова застряли где-то посреди горла, не желая сорваться с губ. Пара обогнула его, так же не сказав даже простого «привет». Похоже, они испытывали в корне схожие чувства. Мэтт, который даже не успел присесть за свой стол, понял, что за заминка произошла в дверях. — Рано ты, — хмыкнул Мэтт, когда дверь за спиной вампира закрылась. — Обычно к десяти приходишь. — Сегодня не спалось, — ответил Стефан, обменявшись рукопожатиями. — А что Бонни и Энзо тут делали? — Почти то же, что и ты, — как-то сухо ответил Донован, присев за стол. — Приходили поговорить. — Поговорить как я или как старые друзья? Разница весомая в данных случаях, согласись. — Это допрос? — нахмурился шериф, не приветствуя такое общение. — По-моему в нашем случае, Стефан, вопросы задавать должен я, а не ты, не находишь? — Стефан на это крепко сжал челюсти, посмотрев потемневшим взгляд из-под нахмуренных бровей. Он чувствовал себя неуютно, будто поступает не правильно, но выбора у него нет. Они заключили договор. *воспоминание… «Тогда Майклсоны были в городе всего пару дней. Стефан спокойно проводил свои дни по обычному распорядку: раннее утро — охота; день — чтение и всё что угодно, лишь бы разнообразить скучные будни; вечер — охота. Редко выпадали настолько свободные деньки, подобный этому. Сальваторе сидел у себя в комнате, перечитывая очередной дневник, освежая в памяти забытые моменты. На каких-то записях он счастливо улыбался, ностальгируя, например как на этой: «Сегодня, тысяча девятьсот семьдесят шестого посреди жаркого июльского дня шестнадцатого числа, мы с Лекси были на чемпионате по баскетболу. Никогда не любил этот вид спорта, но он нравился Лекси. Я пошёл туда ради неё. Как же было забавно, когда она кричала разные поддерживающие слова команде, за которую болела. Пару раз её высказывания возмутили болельщиков другой команды, в связи с чем мы чуть ли не нарвались на крупный конфликт. К счастью, всё удалось решить мирным путём». Да… Стефан хорошо помнил тот день. Помнил, как прилагал все усилия к тому, чтобы решить конфликт мирно, иначе от бедных простых людей не осталось бы и мокрого места. Лекси хоть и была голосом разума, но всё же, когда слышала в свой адрес оскорбления, в адрес, к примеру, своих интересов, то превращалась в самую настоящую разъярённую женщину, которую побаивался даже Стефан. Учитывая, что она и так была старше его, сильнее, то страх Сальваторе был оправдан. Если он ещё мог пережить гнев подруги, то те неразвитые особи точно живыми бы не ушли. Следующая запись была не такой радужной. Она была о тех временах, когда Стефана находила старая подруга — депрессия, напоминая ему о прошлом. Он так скучал по брату, так хотел увидеть и найти, но Деймон пропал с радаров. Он переживал, жив ли он, не знал, что делает… В те моменты это его убивало. Вдруг лежащий рядом телефон зазвонил, выдёргивая Сальваторе из своих размышлений, отчего вампир даже дёрнулся. И кому понадобилось звонить в десять утра? — Мэтт? Привет. Что-то случилось? — Привет. Есть разговор. Сможешь приехать? — Буду через десять минут. Стефан не знал, что у Донована за дело к нему, но судя по его голосу, это было что-то срочное. Да и в другом случае Мэтт бы не позвонил. Быстро собравшись, Стефан приехал к участку на своей красной машине. Поднявшись в кабинет Мэтта, он обнаружил там шерифа, который на редкость выглядел бодро. Обменявшись короткими рукопожатиями, Сальваторе присел напротив Донована, ожидающе взглянув на него. — Что случилось? Ещё один вампир убийца? — К счастью — нет, но я хочу приложить максимум усилий, чтобы таков больше не появился. — Хочешь заставить нас патрулировать город? — усмехнулся Сальваторе, но Мэтт оставался серьёзным. — Не совсем. Клаус в городе, — обозначил он одну простую истину. — Несмотря на наш тот разговор в кафе, когда твой брат вместе с ведьмой сами выбрались из заточения, я хочу чего-то более надёжного, что гарантирует защиту моему городу. — И что ты хочешь? — Информацию, Стефан. Я хочу, чтобы ты докладывал мне о любых передвижениях Клауса. Я хочу знать, чем он живёт, что делает и чем занимается. Я не доверяю ни ему, ни Элайдже. Они — потенциальная угроза для Мистик-Фоллс и его человеческой части обитателей. Я держу своё слово: если по их вине умрёт один невинный человек, я устрою им и всем вампирам — включительно — ад на Земле. Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу. — Ты серьёзно думаешь, что Клаус будет делиться со мной подробностями своей личной жизни? — Объясняю по другому: помнишь, пять дней назад ты пришёл ко мне с Кэролайн просить о помощи в поимке того, кто обращает людей? — Стефан неохотно кивнул. — Я пошёл вам на уступки, отправив лучших людей из участка. Теперь я хочу ответной реакции. Услуга за услугу, Стефан, ты то должен понимать. Я помог вам, а теперь ты помоги мне. Сблизься с Клаусом или с тем, кто близок к нему, и аккуратно узнавай информацию, после чего, раз в три дня будешь докладывать её мне. Если узнаешь что-то важное, то звони в любое время. — Я не сказал «да», Мэтт. — А я и не прошу твоего «да», Стефан. Я настаиваю на твоём сотрудничестве, иначе, если ты откажешься, последствия будут плачевными для всех. Ты же не хочешь подвести друзей к опасной черте? — Во что ты влез? — Тебя это не касается. Информацию я прошу только для себя, но если Клаус перейдёт черту или любой другой из вашего окружения, к примеру, его старший брат, это информация уйдёт дальше. Это я предупреждаю, чтобы потом для вас не было неожиданных потерь, — уже заметив, что Стефан намеривается задать очередной вопрос, Мэтт решил его перебить. — Либо ты сотрудничаешь со мной, либо уже с сегодняшнего дня за всей вашей компанией появятся наблюдатели. Убить их вы не сможете. Точнее сможете, но обстоятельств вам это не облегчит, а лишь усложнит. Так же напомню, Стефан, вы не настолько бессмертны, как Майклсоны. Не играй с судьбой, и просто прими моё предложение. Считай это за помощь правоохранительным органам этого города, чтобы совесть не так сжирала». Вспомнив этот разговор, Стефан вдруг начал складывать некоторые пазлы, но общей картины пока не выходило. Однако, если до этого он преподносил всю информацию, ведь дальше Мэтт перешёл грань, сказав, что в случае чего-то под удар попадут все, даже Елена, то сейчас Стефан будет избирателен. Стефан не знает, что успели наговорить Бонни и Энзо, но они лишь точно знают только о том, что слышали вчера на дне рождение. Значит, Мэтту скорее всего известно об Адэлис, Кэролайн и Клаусе с Элайджей что не хорошо, но Сальваторе что-то придумает. Главное, чтобы шериф не понял, что он начал вести свою игру против него. Мэтт так же изменился, как и все они. — Чем порадуешь на этот раз? — спросил Мэтт, улыбаясь. — Если честно, то особо не чем. Я даже не видел особого смысла приходить. — Нечего? — вопросительно изогнул тот бровь. — Странно. До меня дошли другие сведения. — К примеру? Донован обратил на Сальваторе такой взгляд, который говорил сам за себя, что он может догадаться и без посторонней помощи, но Стефан продолжал молчать. — К примеру о его союзе с ведьмой Эндерсон и об его отношениях с Кэролайн. — Я ничего не знаю, — покачал головой собеседник. — Они не посвящают нас в свои дела. — Так уж не посвящают? — внимательный взгляд детских голубых глаз, в уголках которых стали проглядываться небольшие морщины, вцепился в вампира. Мэтт не мог отделаться от ощущения, что от него что-то скрывают. — Ты помнишь, что не должен скрывать от меня информацию? — Я и не скрываю, — пожал тот плечами, оставаясь совершенно спокойным. — Я ничего не знаю. Я же говорил, что не так близок с Клаусом, как ты думаешь. — Но ты близок с Кэролайн. Почему бы не поговорить с ней откровенно по старой дружбе? — вполне дружелюбным тоном задал он вопрос, а Стефан как-то ехидно улыбнулся. Он не собирался подводить Кэролайн. Не собирался подводить никого из них. — А тебе не кажется, что ты многое просишь, Мэтт? — в серо-зелёных глазах появился какой-то нездоровый маниакальный блеск для обычно спокойного Стефана. — Мало того, что ты хочешь, чтобы я подводил древних, теперь ты требуешь от меня предательства по отношению к нашей общей старой подруге? Не думал, что ты пал так низко. — В данных обстоятельствах не приходится выбирать, — с каким-то безразличием сказал он, обратив на него скучающий взгляд. — Мне нужна информация, и мне не важно, какими путями или жертвами ты мне её добудешь. Я понятно излагаю свои мысли? — Ты недооцениваешь меня, Мэтт, как и своё «бессмертие», — усмехнулся Стефан, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. — Разбирайся со всем сам. Я больше не стану принимать в этом никакого участия. Я и так доложил тебе за последние недели больше, чем должен был. Договор обнулён. Но стоило Стефану сделать пару шагов в сторону двери, как вдруг он услышал нехороший щелчок за своей спиной. — Я так не думаю.* * *
Тем временем обстановка за завтраком была несколько давящей. Все медленно поедали недавно приготовленную еду. Кто-то попивал утренний кофе или чай, а кто-то, как Александр с Кэролайн, попивали донорскую кровь, что доставили по приказу Дарена. Эндерсон так и не рассказал, как он это сделал, хотя всем было очень интересно. Все внимательно смотрели друг на друга, изучая и привыкая. Саманта до этого лишь пару раз пересекалась с Александром, толком не общаясь. С Кэролайн мисс Франс пересекалась лишь пару раз на городских советах, когда та была совсем ребёнком. С Адэлис они впервые за столько лет встретились в кафе, да и то не на радостной ноте. Из всех присутствующих она хорошо знает лишь Дарена, наверное, поэтому заняла место ближе к нему, чтобы чувствовать себя немного комфортнее. Сам Дарен тоже внимательно смотрел на всех присутствующих. За время всего завтрака никто практически и слова не проронил. Было понятно, что никто не знает, как завязать разговор, да и никто не пытался. Колдун понимал, что всем понадобиться время, чтобы привыкнуть к новой обстановке и окружению. — Я тут подумал, — вдруг нарушил тишину Александр, — нужно провести похоронную церемонию, — все подняли на него резкие и удивлённые взгляды. — Клиффорд уехал, но… если они узнают, что он жив, сомневаюсь, что его побег поможет ему прожить больше пару недель. Либо Кол, либо его последователи, либо та же Кассандра найдут его и завершат дело. Я их предал. Доставить мне страдания — пункт, если не первый, то второй в их деле. — Думаешь, что они отправятся на кладбище искать свежий надгробный камень с именем и фамилией твоего брата? — спросила Кэролайн, нахмурив брови. — Уверен. — Идея, в принципе, хорошая, но не совсем, — задумчиво проговорила ведьма Эндерсон. — Кассандра может захотеть найти Вульфа в том мире, как это было с Артуром, к примеру. — Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Саманта. — Было бы можно, если бы мы имели связи с кем-то выше с потусторонних миров, — вздохнул Эндерсон, видя по лицу дочери, что ей пришла одна идея, которую он тут же отсёк. — Я не о демонах. — Почему же? Этим ребятам под силу сотворить мощную иллюзию или тульпу. Кассандра с этой сущностью дел не имела, насколько я знаю, с первого раза точно не отличит тёмное создание от когда-то жившего человека. — Хочешь повесить на себя ещё одну сделку? — неодобряюще спросил отец. — Нет. Найдём другой способ. На некоторое время кухня снова погрузилась в оглушающую тишину. Не было слышно ничего, кроме стуков посуды, как вдруг тишину снова решили нарушить. Адэлис опустила взгляд в тарелку, раздумывая над тем, правильно ли она поступает, не сообщая досконально, в чём заключается сделка с демонами. Всё же помимо смерти Кассандры, должна быть и смерть Дарсии. Наверное, Дарен должен знать, но вот только как сказать ему об этом, она пока не знала. На этот раз это была Кэролайн. — А что такое тульпа? Это какая-то нечисть или… Что? — Тульпа — это сущность, которую можно создать, долго и усердно работая над своим сознанием, — начала рассказывать Адэлис. — В человеческом мире люди думают, что тульпа не опасна. Они создают её с помощью своего воображения, когда человек чувствует себя одиноким и непонятым обществом. Они хотят, чтобы у них был друг, который их всегда поймёт и поддержит, которому они будут нужны. Они хорошо продумывают её образ, заставляют сначала стоять на одном месте, а потом немного двигаться «оживляя» её. Своего рода это опасная игра со своим сознанием, которая, как правило, ни к чему хорошему не приводит. Все за разный промежуток времени создают это… человеческое подобие, в среднем это месяц. — Что движет людьми, когда они это создают? — поинтересовалась Саманта. — Желание быть любимыми и кому-то нужными, — незамедлительно ответила ведьма. — Тульпа может дать это. Только с ними она может говорить. Только к ним она может являться. Люди думают, что если создадут это творение, то ничем плачевным это не закончиться, но это не так. В лучшем случае человек тронется умом, в худшем умрёт из-за того, что создал. Проблема в том, что сознание при подобных манипуляциях становиться крайне уязвимым. Сущности из астрального мира очень любят питаться живой энергией, цепляясь к беззащитным людям. Им не проблема проникнуть в их сознание в принципе, а при таких условиях последний слой защиты истончается настолько, что пробить его — не будет составлять никакой проблемы даже сущности самого низкого ранга, самой слабой, иначе говоря. Такие люди для них особенно сладки, потому что при создании этой тульпы, они используют большое количество своей человеческой энергии, чтобы вдохнуть жизнь в своё творение, что окружает их запахом, которые чувствуют астральные жители. Проникнув в голову человека и найдя там такое, они понимают, что это просто подарок с небес! Сущности цепляются ещё крепче к человеку, начиная играть с его сознанием. Сначала они будут лишь наблюдать, как ведёт себя тульпа, а потом они медленно начнут брать её под свой контроль. Через какое-то время творение человека начнёт жить своей жизнью. Тульпа превратится не в лучшего друга, заботливого и такого доброго, каким его сотворил создатель. Тульпа превратиться в опасное существо, которое начнёт пугать своего создателя и сводить с ума. Сущность из астрального мира буквально вселяется в то, что создали лишь одним воображением, лишь вдохнув чуточку жизни. Как правило, такая игра на долго не затягивается. Такой человек уже энергетически и психологически слаб. Он не может вынести это, поэтому кончает жизнь самоубийством, хотя для него это может казаться так, что тульпа сама его зарезала или скинула из окна собственной квартиры, в ванне утопила — что угодно. Саманту передёрнуло от такой информации. Она слишком чётко представила всё в своём сознании, отчего стало по-настоящему жутко. — Но откуда обычные люди узнают о тульпе? — спросила женщина. — Из интернета, — усмехнулась ведьма. — Ну, точнее, кто-то увидел в гримуаре у бабушки ограниченную информацию, а может даже и полную, если это чёрная ведьма, и преподнес её в другом свете. Часто тульпу характеризуют так, как я и сказала — заботливый и добрый друг, которого вы создаёте сами. Но не все знают и уж тем более не предупреждают, что может быть потом, через время. Чёрным ведьмам выгодны смерти от этого, потому что души застревают между мирами, а они могут использовать их в своих целях. В интернете разное найти можно, правда потом со всем, что натворили люди, приходятся разбираться другим специалистам, которые не всегда могут помочь в силу своих способностей. Не все маги могут проникать в головы и убивать тульпу, а потом ещё и изгонять сущность. Это магия более высокого уровня, которой владеет меньшая часть колдунов и ведьм на Земле. — Но ты сказала о людях, — вдруг зацепилась за важную деталь Кэролайн. — Так используют и создают тульпу люди, а что она значит для ведьм и колдунов? Как они её используют, создают? — В основном этим промышляют ведьмы, которые работают с тёмными силами. Тульпа в их понимании — такое же творение, только за гранью собственного сознания. Они берут, как правило, мёртвую энергию или тёмную, часть из которой можно найти даже в себе, и создают то, что им нужно. Обычно они создают такое для каких-то личных целей: слежки за кем-то, ради обмана или чтобы человека в могилу свести, ведь тульпу можно так же натравить, чтобы она убила человека. Неопытный маг, который, к тому же, прежде не имел дел с тульпой, даже не отличит это творение от настоящего жившего или умершего человека. Своего рода это качественная иллюзия живущая в реальном мире, пока маг нуждается в ней. Как только тульпа перестаёт быть ему нужна, маг извлекает тёмную энергию, тем самым убивая её. В целом создать это не такая уж проблема, если ты прекрасный телепат и к тому же чёрный маг, который работает с тёмной энергией. — И демоны её так же могут создать? — уточнила Саманта, вспомнив упоминание о них. — Конечно! — ухмыльнулась Адэлис. — Для них это вообще раз плюнуть. Они часто промышляют этим, если хотят забрать какую-то душу из мира живых к себе, ну или для других целей. Дарен, слушавший всё это, ощутил себя на лекции в школе магии. Когда-то он тоже всё это учил и знал так же хорошо. Слушая сейчас Адэлис, ему казалось, что он вернулся на тридцать лет назад, когда отец обучал всему этому. — А если… — Саманта прервала себя, на секунду допустив, что идея не хорошая, но заинтересованный взгляд ведьмы, которым был настолько цепким, что буквально без слов намекал на продолжение. — Что если попробовать создать эту тульпу, поместив её в захоронение или как-то укрепить между миром мёртвых и живых на неделю, к примеру. Если вы правы и Кассандра действительно захочет проверить, жив ли твой брат или нет, то это могло бы помочь. Учитывая так же тот факт, что с твоих слов, Адэлис, она не практиковала это. Ведьма задумалась над её словами. — Да, но мы знаем об этом лишь за то время, что она была с нами, — проговорил Александр. — И то мы теперь не можем быть уверенными в этом наверняка. Раз некромагом она является уже не один год, но с другой стороны Адэлис сильна в телепатии, что даёт преимущество. — Но мы не можем так рисковать! — прервала их Кэролайн. — Близится конец месяца. Она не может затрачивать силу больше положенного! — все поутихли, вспомнив об этом. — Она — нет, — вдруг сказал Дарен. — Я могу, — все взгляды тут же обратились к нему. — Я, конечно, не маг-телепат, да и чёрной магией не промышляю, но создать хорошую тульпу смогу. Мне просто потребуется больше сил на это. Отец как-то тренировал меня в этом. — Правда? — удивлённо спросила Адэлис, которая ничего такого не делала. — Тебя нет? — не менее поражённо уточнил Эндерсон, заметив, как та покачала головой. — Надо же… В любом случае решением проблемы могу быть я. — Что тебе для этого нужно? — спросил Александр. — Для лучшего создания мне нужна вещь твоего брата и твоё сознание. Ты можешь мне помочь создать это. — У меня нет никакой вещи Клиффорда, — тяжело вздохнул тот, опустив взгляд в тарелку. — Будет, — вдруг прозвучал голос Адэлис, которая уже набирала чей-то номер. — Ральф! — тут же улыбнулась она, когда трубку сняли. — Как дела? Сидевший напротив неё Александр, раскрыл рот, даже не подумав, что она отправит за этом их друга. — Прекрасно, Лис. Вот мельтешу неподалёку от дома Коулмана, жду выхода Клиффорда. Он вернулся в дом. Всё в порядке. Зря ты беспокоилась. Услышав это, Александр вопросительно выгнул бровь, устремив взгляд на ведьму, которая лишь помахала рукой, говоря так, что всё объяснит позже. — Судя по всему, что-то ещё случилось, раз ты мне звонишь. — Да, — усмехнулась ведьма. — Предсказатель ты мой. Мне нужна любая вещь Клиффорда. В идеале что-то, что несёт его сильную энергию. Расчёска или любой его браслет, который он носил чаще всего. — Я не знаю, какой браслет он носил чаще всего… — Чёрный плетённый… Фенечка! — А-а-а! Понял. Значит, от меня требуется незаконное проникновение… Записал в свой блокнот на сегодняшний день. — Отлично! Скину адрес сообщением. Вещь нужна мне сегодня. — Так, и поездка в Мистик-Фоллс, — проговорил он таким голосом, словно действительно записывал. — Всё? — Нет, — покачала головой ведьма, смотря на Александра, который тянул к ней руку. — Александр хочет с тобой переговорить, — ведьма протянула телефон вампиру, который тут же поднялся и покинул кухню. Закрыв за собой дверь, Александр даже и слова сказать не успел, как Мэдисон его опередил. — Ну, слава, как скажет наша общая подруга, Вселенной, брат! Я уже думал, что тебя сожрали в том проклятом доме. — У них был шанс, — не утаивал Коулман. — К счастью, всё обошлось. Меня отравили ядом оборотня, но Клаус помог. — Слава Клаусу, — с облегчением выдохнул тот. — Я хоть уже и знаю об этом, но слышать твой здоровый голос вдвойне приятно. — Ты говорил с Адэлис сегодня утром? — Ага. Её звонок был для меня неожиданным, но весьма приятным. Рад, что вы снова вместе, как в старые добрые времена. — Я надеюсь, что это так, правда мы ещё не уладили некоторые вопросы, но, уверен, это вопрос времени… Как там мой брат? — Я точно не знаю, когда он приехал. Подошёл к вашему дому, услышал за дверью его голос, вашей матери и его отца. Они спорили. Как я понял, твой братец собирается рвануть в Россию. Судя по всему, родители этому недовольны. Они не понимают, на какой чёрт ему сдалась эта страна и где тебя носит. Ты давно с ними говорил? — Ну… — Коулман устремил свой взгляд в окно, смотря на прекрасное утреннее солнце, — неделю назад… вроде бы. Столько всего навалилось, что я просто не успевал позвонить и забывал. Когда я уезжал, мы тоже разошлись не на хорошей ноте. — Их понять можно, — вздохнул вампир. — У вас давно происходят ссоры на почве резких исчезновений. Они же ничего не знают и не понимают. — Я не могу им сказать, Ральф. Я не знаю, как они это воспримут. Отец Клиффорда весьма консервативный человек, не верующий даже в Бога. Мама… Сам знаешь, признаёт только гадалок и экстрасенсов, смотря разные программы. Узнай она, что я вампир, а Клиффорд оборотень, я даже боюсь представить, что будет. — Но ссориться каждый раз из одного и того же тоже не выход, друг, ты же понимаешь… В общем, я не собираюсь читать тебе нотации и лекции, но ты сам знаешь, что происходит и что близится. Думаешь, будет лучше, если они узнают от Кассандры, Кола или ещё кого-то? Думаешь, будет лучше, если, не дай Бог, конечно, их похитят и узнают они об этом в каком-то подвале или в лесу? Их нужно защитить, Александр. Не просто так же говорят: предупреждён, значит вооружён. — Я подумаю над этим, Ральф. Спасибо. — Да не за что, брат. Я ещё ничего не сделал. О, твой брат появился на горизонте. До встречи. — До встречи. Послышались гудки, а Александр медленно опустил руку. Его брат всё же добрался до дома. Это не может не радовать. И теперь он знает, куда тот, скорее всего, держит путь. Выдохнув, он вернулся на кухню, привлекая к себе все взгляды. — Как там дела? — первая спросила Адэлис. — Всё хорошо? — Да. Похоже, мой брат решил отправиться сразу в Россию. Ральф проследит за ним, потом сообщит. — Слава Вселенной, — облегчённо произнесла ведьма, почувствовав свалившийся камень с души. — Одна хорошая новость, — ведьма приняла свой телефон обратно, тут же принявшись писать сообщение с адресом Мэдисону. — Думаешь, Клиффорду удастся выйти на того же старейшего или на члена своей стаи? — поинтересовался Эндерсон. — Не знаю… Я искал хоть кого-то несколько лет. Возможно, ему повезёт. — Будем надеяться, — кивнула ведьма, допивая свой кофе. Когда завтрак подошёл к концу, Адэлис, как главная в доме, принялась наводить порядок. Она старалась вытолкнуть всех за пределы кухни, но Саманта на пару с Кэролайн упёрлись похуже баранов, чётко дав понять, что не уйдут, пока не помогут. По той же схеме пытались сработать Александр и Дарен, но против троих девушек они не выстояли, оказавшись вытолкнутыми с кухни. Позже, пока парни коротали время в гостиной, они даже нашли в этом плюс. Так девушки смогут побыстрее найти общий язык и узнать друг друга получше, не обращая внимание на разницу в возрасте. В целом, всё так и вышло. Девушки беззаботно общались, временами посмеиваясь. Кэролайн и Адэлис признали, что Саманта, несмотря на то, что она старше их вдвое, осталась такой же молодой и задорной. Они легко подстроились на волну друг друга и совсем не чувствовали разницы. Бывшая миссис Уилсон почувствовала себя снова молодой. Девушки были настолько весёлыми и беззаботными, что она на эти минуты почувствовала себя такой же. Саманте казалось, что она сбросила с себя лишние двадцать лет, впервые почувствовав лёгкость. А ещё она попросила девушек больше не обращаться к ней — как к миссис Уилсон. Она попросила называть её либо просто Саманта, либо если требует официоз — мисс Франс.* * *
Стефан опустил взгляд на оружие, оставшись стоять ровно, не испытывая даже и тени волнения. Мэтт смотрел на него с полным безразличием. Раньше Донован в принципе не видел друзей в вампирах, во всех, кроме Ребекки, которой ему всё же удалось проникнуться, но Сальваторов он особо никогда недолюбливал, особенно старшего из них. Стефану всегда удавалось сглаживать все конфликты, но не в этот раз. И несмотря на всё это, Мэтт не испытывал к нему особой неприязни, да и пригодиться ещё Стефан мог. — И чего ты ждёшь? — Стефан осторожно развёл руки в стороны, следя за каждым движением шерифа. — Стреляй. — Я бы с радостью, но ты мне всё ещё нужен, но если ты попытаешься перешагнуть порог этого кабинета, то именно это я и сделаю. Свою вампирскую скорость ты тоже применить не сможешь, ведь там за дверью ходит множество людей, которые понятия не имеют, что творится в этом городе. — Ну, конечно, — совершенно спокойно согласился Стефан. — Вы же кормите их байками о диких зверях, что выходят по ночам из леса. — И, по-моему, это идеальное сравнение для вампиров. Ведь вы и есть животные, которые ради крови убьют любого встречного. Ради своего существования вы питаетесь слабыми, как это делают многие животные в дикой природе. Так чем вы отличаетесь от них, Стефан? Чем? — Мы не все такие, Мэтт. Многие такими действительно становятся в начале. Многим вампиризм кружит голову, и они начинают считать себя всемогущими, но потом, через месяцы или годы, это наваждение спадёт. Многие из вампиров, которые веками сеяли зло, сейчас изменились до неузнаваемости. Многие привнесли вклад в науку, медицину, физику… Благодаря нам так же развивался мир. Несмотря на нашу природу, мы всё ещё люди, которые учатся жить, и несмотря на многовековой опыт за плечами, мы тоже узнаём что-то новое. Мир развивается, люди меняются и мы вместе с ними. Мнение, что все вампиры — кровососущие чудовища, — давно ушло в прошлое. Это один из стереотипов. Сейчас, чтобы ты знал, есть некоторые закрытые сообщества, в которых приглашают некоторых людей, в ком другие уверены, и посвящают в этом, предоставив выбор. Я не стану раскрывать тебе всех секретов подобных сообществ, но знай, что не всегда вампирами становятся по чужой прихоти, — Стефан на мгновение опустил взгляд, раздумывая над дальнейшей речью. — Конечно, будут и те, из-за кого такое мнение будет жить ещё не одно столетие. Точно так же, как и у вас, людей, когда речь заходит о продажных правоохранительных органах. Какой-то один, два, ну три придурка взяли крупную взятку и не посадили убийцу, так клеймо продажных полицейских теперь вешают даже на тех, кто только учится своему делу, — Мэтт вдруг переменился в лице, даже слегка расслабив руку. — Но не все же такие. Есть честные, добрые, живущие по совести. Есть те, кто хотят спать спокойно, зная, что злодеи пойманы, а взяточники либо составляют им компанию, либо посланы далеко и надолго. Они знают, что у них есть семья, которая гордится папой. Возвращаясь домой с очередной смены, он слышит от детей: «Папа! Наш герой», особенно после тяжёлого задержания. Не в этом ли счастье твоей профессии, Мэтт? — спросил он, видя, как крепко тот сжал челюсти и покраснел. — И ты таким хотел быть, а что в итоге? — Сядь… — дрогнувшим голосом приказал шериф. — В вампиризме, безусловно, много минусов: жажда крови, обострённые чувства, ложное чувство превосходства над остальными… Но в нём так же есть и плюсы. Один из них и самый главный: это принятие себя. Наверное, говорить об этом мне не правильно, но смотря на брата, Кэролайн, я вижу, что вампиризм их сделал лучше. Они приняли в себе то, что не принимали раньше, прятали, боялись показать, переживали, что их осудят. Посмотри на них сейчас: смелые, сильные, выносливые, по своему мудрые. У них впереди вечность, чтобы прокачать всё это до новых высот. Вампиризм учит выносливости и силе воли, ведь если не хочешь стать кровожадным убийцей, то ты должен держать своего внутреннего зверя под контролем. Это делать сложно, но гораздо сложнее, если в тебе есть потрошитель. Однако другим вампирам, которые не страдают тем, чем страдаю я, понадобиться не так много времени, чтобы обрести контроль над собой. Кэролайн тому доказательство. Её упорство, стремление и любовь к людям выработали в ней железный контроль, который даже без человечности не давал ей сорваться. Ей не было всё равно хотя бы на себя, ведь когда я убил того, кто был ответственен, кажется, за драмкружок, она была крайне недовольна, ведь так хотела в него поступить. Тут можно рассмотреть ситуацию с двух сторон, выбирай, какая больше нравится. Тот же Клаус сейчас не похож на чудовище во плоти, каким мы помним его шесть лет назад. Он научился каким-то человеческим чувствам, которые заставляют его слушать других и принимать решения, которые в выгоду будут обращаться не только для него, но и для других. Деймон, который когда-то был тем же чудовищем, сейчас изменился и единственное, что он хочет, это вернуть Елену, по которой тоскует три года! Мы все способны любить. Мы все способны испытывать боль от потерь, как и вы — люди! Мы так же радуемся и печалимся, когда что-то не выходит, а из-за наших обострённых эмоций мы чувствуем всё в разы сильнее людей, так разве можно нас приравнивать к животным и монстрам? Разве монстры могут чувствовать всё это: испытывать боль, любовь, радость? — Для меня это ничего не значит. Как бы вы там не менялись со временем, какой бы вклад не приносили в общество, науку, медицину, вы всё ещё монстры, появившиеся благодаря одной чокнутой ведьме, желающей защитить своих детей, а из-за этого породила целую расу чудовищ, от которых мир не может избавиться уже тысячу лет! И как бы ты не оправдывал свою «семью», Стефан, ты такой же, как и твой брат, Клаус, Кол и всем им подобным. Вы — вампиры. Вы настоящее порождение зла, и я поражён, что Вселенная, Бог или кто там ещё, даёт вам хоть на какой-то миг испытать счастье и любовь. За все ваши убийства и злодеяния, вы этого не достойны! Единственное, чего вы действительно достойны, это страданий за каждую пролитую каплю крови. Страданий как в этом мире, так и в потустороннем. — Вампир — не значит кровососущие чудовище, — вздохнул Сальваторе, которому наскучил этот разговор. — Каждый из нас сам выбирает сторону, которая ему ближе. Через несколько лет, например, мы можем перейти на другую, если нам надоест быть монстрами, а может и быть обратное. Но пойми уже, что мир не делиться на чёрное и белое. Не всегда убийство — это плохо, и не всегда спасение — это хорошо. Подумай над этим. Стефан резко развернулся и сделал ещё один шаг к двери, как вдруг мимо него, буквально в паре сантиметров, пролетела пуля. Он остановился, обернувшись на Мэтта. — Вторая попадёт в сердце. Сядь, Стефан. Я прошу по-хорошему. — И что мне будет, если я ослушаюсь? Прострелишь сердце и своими руками начнёшь войну, которая унесёт за собой множество невинных жизней. Так ты забоишься о городе? — Не ставь под вопрос мою верность этому городу! — тут же со всей злобой возразил шериф. — Я не могу убить тебя сейчас. Я не настолько идиот, но я могу сделать всё, чтобы тебя обезвредить. — Мне опасаться припрятанных дротиков? — Стефан оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Почему-то Сальваторе казалось, что это хороший блеф. — Не блефуй. — Я считаю до трёх. Если ты не садишься, и мы не забываем о том, что прозвучало в этих стенах пару минут назад, то будет хуже. Тебе в первую очередь. Раз. Стефан стоял на месте, хмуро смотря на шерифа. — Два, — вампир по-прежнему стоял ровно. — Подумай лучше, прежде чем сделать неверный шаг, — Мэтт был уверен, что прямо сейчас Стефан обдумывает шансы на побег и прикидывает план отступления. — Три. Сальваторе заметил, как его палец медленно начал сжиматься на курке. Он медленно поднял руки, призывая шерифа к спокойствию. — Тихо, Мэтт. Спокойно. Я сажусь, — он медленно начал подходить, не упуская руки. — Всё хорошо. Забудем. — Держи руки так, чтобы я их видел. Стефан понимающе кивнул, спокойно присев на стул. Руки всё ещё не опускал. Мэтт последовал его примеру, но пистолет из рук не выпускал. Это, конечно, напрягало вампира и рушило первый план, но, как говорила Кэтрин Пирс: «Если не «А», то «Б», а если не «Б», то «В» и дальше по алфавиту». — Говори, — командующим голосом приказал тот. — Не давно я услышал от Деймона, что… Вдруг в этот момент зазвонил спокойно лежащий телефон. Мэтт резко повернулся на него, а для Стефана это просто было зелёным светом. Он резко опустил руки под стол и перевернул его, опрокидывая в тот же момент стул, на котором сидел шериф. Донован, не успевший понять, что вообще произошло и отключился от соприкосновения головы с бетонной стеной. К счастью, оружие, которое он держал, выпало из его рук и пролетело аж на проход. Стефан спокойно подошёл и поднял оружие, разобрав его. Ему на руку выпало девять необычных пуль. Сначала даже Стефан не поверил в то, что увидел, но подойдя к стене, в которой застряла раннее выпущенная пуля, он понял, что зрение его, к сожалению, не обмануло. Обречённо прикрыв глаза, он приложил усилия, чтобы вытащить пулю из стены и убрал их всех к себе в карман джинс. Собрав оружие обратно, он кинул его за стол, но ненароком попал Мэтту по щеке, отчего его голова съехала вбок, и Стефан увидел пятно крови на стене. Внутри в этот момент что-то перевернулось, и он тяжело сглотнул. Жажда тут же дала о себе знать и он почувствовал, как изменилось его лицо. Прикрыв глаза, Стефану пришлось приложить максимум усилий к тому, чтобы не пойти на поводу внутреннего зверя. Вдруг он услышал торопливые шаги, приближающиеся к кабинету. Похоже, звонили ему по долгу службы, а шум из кабинета заставил всех напрячься. Сальваторе быстро оказался у открытого окна, перелез и спрыгнул на безлюдный переулок. На вампирской скорости он переместился в другой, удачно не попавшись ни одному человеку на улице. Достав телефон, он тут же набрал номер брата. — Ты удивишься, когда узнаешь, что произошло, — тут же оповестил его Стефан, стоило только Деймону ответить на звонок. — О, братец, неужели вспомнил о любимом старшем мне? Я, значит, проснулся, пошёл готовить завтрак, а тебя нет. Похоже, охота на белочек затянулась. — Ты почти угадал, только вместо белочек были люди, — произнёс Стефан, даже не подумав, но долгое молчание по ту сторону его немного отрезвило. — Не в том смысле. Я хотел сказать, на предателей. Точнее на крыс. — Так, ну раз ты жив, значит уже всё не плохо. Поэтому спрошу другое: они, он или она жив, или живы? — Жив, урод, правда, я ему голову пробил. — Как ты мог затеять избиение кого-то там без меня?! — голос Деймона приобрёл обиженные нотки, но оставался так же весел. — Не волнуйся. Уверен, ты ещё искупаешься в реке крови. Я даже помогу, — удивил того Стефан ещё больше. — Надеюсь, домой я вернусь быстрее копов.* * *
У Майклсонов это утро началось по-разному. У Никлауса, например, оно едва ли успело начаться или закончиться. Он не спал почти всю ночь, проведя бесчисленные часы в своей мастерской. Клаус принялся рисовать новую картину без какого-либо плана и стремления запечатлеть на ней что-то конкретное. Он выплёскивал на белый холст обилие тёмных цветов. Кисти скользили, нанося разные линии красок, которые сменяли друг друга плавными переходами. Важное было лишь одно — чем больше краски, тем меньше светлых участков холста. Примерно так же ощущал себя художник. Чем ближе день «Х», тем сильнее он чувствовал нервозность, которая всё стремительнее пропитывала каждую часть его тела. Было несколько причин на волнение, и одна не легче другой. Первая: возвращение Майкла и сам ритуал. Клаус, как и остальные, до сих пор не знает ничего конкретного о ритуале, не говоря уже о деталях. А возвращение Майкла сама по себе весомая причина для беспокойства. Никлаус обговаривал данный факт со своим старшим братом. Оба они пришли к мнению, что будет очень хорошо, если получится убить Майкла в тот же момент, но они так же допускали, что может что-то пойти не так. Возвращение отца всегда было чем-то не простым, сложным… особенно для Никлауса. В этот раз, если они хотят победы, всем придётся превзойти себя. Вторая, на самом деле, недалеко уходит от первого. Ритуал должна провести Адэлис. Майкл ненавидит её за то, что она заставила его пережить, прежде чем убить в семнадцатом веке. Адэлис, являясь тогда Аделий, заставила пережить его ад наяву, отомстив не только за самого Клауса, Элайджу и Ребекку с Колом, но и за свою сестру, наверное, в большей степени. Клаус уже начал прокручивать разные сюжеты в своей голове, и один его пугал. Майкл в момент воскрешения будет очень близок к Адэлис. Скорее всего, он захочет навредить ей так же, как и навредила ему она. Майкл питает к ней настоящую ненависть, злость, ярость… Клаус бы даже допустил, что он ненавидит их одинаково сильно, только каждого по своему. Уже сейчас Клаус ставит себе цель: защитить ведьму, которая однажды спасла всю его семью своей собственной жизнью. Защитить ту, которая стала ему как второй сестрой и единственным лучшим другом женского пола. Он будет защищать любимую женщину своего старшего брата до самого конца. Третья: Кэролайн. Клаус понимает, что она не даст им отправиться на задание, отстранив её от дела. Она не позволит сестре рисковать в одиночку, но Клаус боится, что если будет пытаться спасти одну, то не сумеет спасти другую, а он не хочет смерти ни для кого из них. Сама по себе мысль о потере одной из них нагоняла животный ужас. Четыре столетия боли и одиночества были чудовищными. Четыре столетия они ждали их, пытались жить, чувствовать… без них. Клаус поклялся себе ещё четыре столетия назад, что когда они вернутся, он сделает всё, но не позволит им умереть снова. Он будет биться за сестёр так же, как и они бились за него. Клаус знает, что такое благородство, хоть и крайне редко выражает это чувство. Особенно редко выражал его раньше. Но сейчас времена меняются. Он изменился. И уж кому-кому, но им он готов выразить не только своё благородство. Клаус Майклсон всегда мечтал обрести семью, в которой каждый из них будет счастлив, где они все будут вместе и им не нужно будет скрываться от Майкла. Он всегда хотел обрести мир, хоть и не признавался в этом. И когда исполнение этого желания было к нему как никогда близко, у них всех забрали эту возможность испытать это счастье, любовь, заботу и поддержку, что дарует семья. Второй раз Клаус не позволит матери и отцу лишить их этого. Он будет сражаться так, как не сражался никогда. Он будет стараться прыгнуть выше собственной головы настолько, насколько сможет. Больше никто у Клауса Майклсона не заберёт семью. Никто… У Ребекки это утро началось с тяжёлых размышлений. В отличие от своего брата-художника, она смогла поспать и хоть немного прийти в себя за последние дни. Ей удалось спокойно принять ванну и расслабиться. Она наконец-то посидела в кругу близких ей людей, поговорив о случившимся за последние недели. Клаус и Элайджа рассказали ей о том, что Кэролайн и Адэлис начинают вспоминать, чему Ребекка была бесконечно рада. Она, как и братья, долго ждала их возвращения. Кэролайн ей вообще пришлось заново невзлюбить со времён школы, а Адэлис… с ней она даже так и не поговорила лично, хоть и собиралась. И какого было удивление Ребекки, когда ведьма тогда в гостиной поцеловала её старшего брата на глазах у всех. Она, конечно, подозревала, что что-то могло измениться, но не думала, что настолько сильно. Смотря на Элайджу, сестра видела, что он светится, отчего её сердце радостно трепетало. Ребекка давно не видела Элайджу таким счастливым. Пожалуй, именно те четыре столетия. Клаус, кстати, тоже выглядел счастливым. Совершенно точно это влияние Кэролайн, которая, наконец-то, начала расставлять приоритеты и понимать, что для неё действительно важно. Ребекка была рада слышать, что Форбс наконец-то поняла всю ценность своих прошлых друзей. И если у её братьев всё налаживалось, то у Ребекки всё усложнялось. Вчера вечером, а если уж быть точнее, то ночью, когда она вернулась к себе в комнату, древняя так и не позвонила Марселю, решив с этим разобраться утром. И вот сейчас, стоя напротив больших окон в собственной комнате, она сжимала в правой руке свой телефон, а левой перебирала хвостик косички, которую заплела после душа. Хотелось позвонить, но в этот же момент что-то сдерживало. Перед глазами стоял вчерашний поцелуй с Александром, а потом их разговор. Наверное, именно это её и сдерживало, на пару с трепещущим сердцем. Однако мозг упорно твердил, что будет правильно, если она всё же наберёт Марселя. Он хотя бы должен знать, что с ней всё в порядке. Переборов себя, Ребекка быстро нажала на экран телефона и услышала первые гудки. Время тянулось медленно, пока на её звонок наконец-то не ответили. — Наконец-то! Ребекка, я уже с ног сбился, собирался лететь в Ричмонд и оттуда до Мистик-Фоллса, несмотря на угрозы твоих братьев. Где ты была? С тобой всё в порядке? — И тебе привет, Марсель, — она слабо улыбнулась, опустив взгляд. — Я была на задании, — голос даже не дрогнул, но в мыслях тут же воскресла картинка того, как Кол чуть ли не вырвал её сердце. — Со мной всё в порядке. — На каком задании двое, даже почти трое суток? — Наверное, почти на том же, раз и ты мне не звонил суток двое до моей «пропажи». По ту сторону древняя услышала тяжёлый вздох и не менее лёгкие шаги по комнате. — Я целыми днями и ночами ищу укрытие ведьм, эту Кассандру и хоть кого-то, кто может нас продвинуть вперёд. Все, кого я нахожу, заводят нас в тупик. Они под каким-то внушением, не знаю… Я валюсь с ног, несмотря на свою вампирскую силу. Каждый день — как день сурка: сон, ведьмы и пытки, иногда завтрак или ужин. Извини, что я не звонил, но когда попытался и понял, что с твоим телефоном что-то не то, я стал волноваться за тебя, Ребекка. Ребекка молчала, даже не заметив для самой себя, как крепко сжала хвостик косички между собственными пальцами. Его слова вызывали одновременно радость и грусть. — Как у тебя дела? Где ты сейчас? Что с Колом? — Я дома, в особняке Клауса. Вчера был званый ужин, на котором кое-что произошло. В общем, я теперь дома, а Кол наверняка будет желать смерти сразу нескольких человек, включая меня. — Он ничего тебе не сделает, я уверен… «Уже сделал»… — Клаус и Элайджа не позволят ему подобраться близко к тебе. Я рад, что ты теперь в окружение братьев, а не в том улье злых ос. — Да уж, — ухмыльнулась древняя. — Сравнение — что надо… Ладно, Марсель, скоро приедет Рамла. Мне нужно собираться. — Конечно. Меня тоже в подвале ожидает ведьма, которая вряд ли что-то скажет, но попытаться стоит. Я люблю тебя, Ребекка. — Я тебя тоже, — на автомате сказала она, улыбнувшись. Звонок прервался, а Ребекка прикрыла глаза и лицо ладонью, тяжело вздохнув. «Почему я чувствую себя последней идиоткой? Чёрт, как я умудрилась во всё это влезть? Но есть ещё один не менее важный вопрос: как из этого выпутаться?»* * *
Элайджа, ехавший в дороге, обдумывал день, который только успел начаться. Ему всё же посчастливилось поспать, хотя уснул он не совсем сразу и поспал совсем недолго. Один раз он даже решил пройтись по всему поместью, чтобы нагулять сон. Пока он ходил по коридорам и гостиным, сам и не заметил, как дошёл до мастерской, в которой Клаус так увлечённо рисовал, что даже не заметил его появления. Старший Майклсон на это лишь покачал головой и ушёл. Его брат рисует увлечённо тёмными красками, до ужаса напряжённый, — плохой знак. Элайджа понимал, что Никлаус начинает волноваться, да и он сам ощущал себя как иголках с каждым днём всё больше. Старшему Майклсону казалось, что они оба переживают об одном и том же, но пока не говорят об этом. Дурная привычка переживать всё в себе до сих пор сохранилась. Они делятся своими переживаниями лишь тогда, когда слова сами срываются с губ или когда становится невыносимо нести тяжкий груз одному. А ещё его внутренние переживания сказались на сне. Ведь причина недолгого сна стали неприятные сновидения, в которых присутствовал Майкл, убивающий всех, кто Элайдже дорог. Когда он во сне увидел бездыханное тело Никлауса, Ребекки, Кола, Кэролайн и Адэлис, он проснулся в ледяном поту, оглянувшись, словно кто-то чужой мог быть в его комнате. Он впервые за несколько веков поймал себя на жутком чувстве, будто за ним кто-то наблюдает. С тех пор сна больше не было, хотя чувствовал себя старший Майклсон так, словно из него высосали половину энергии. Кошмары утомляют даже вампиров, что уж говорить о людях… И этот сон… Элайджа действительно испытал животный страх. Он боялся такого исхода. Боялся, что они что-то не просмотрят, за чем-то не уследят, что-то не предвидят. Он просто не переживёт смерти всех этих людей. Он просто не может этого допустить. Смерть любого из них для него чудовищна, а всех разом… хуже пытки быть не может. Настоящий ад на Земле, который Майкл и их мать вполне могут устроить, если окажутся на несколько шагов впереди. Элайджа всю свою жизнь ставил цель: защитить свою семью. Сейчас он эту цель трижды обвёл красным цветом, вдобавок подчеркнув. Он ни за что не позволит своим родителям или кому-то ещё навредить своей семье. Никому и никогда. Они пережили множество потерь. Сейчас пора сделать всё, чтобы их избежать. Они учились выживать целую тысячу лет, пора показать, чему научились. Заметив нужный ему поворот, Элайджа тут же свернул, сердцем чувствуя, приближение к ней. В последнее время он чувствовал себя молодым влюблённым мальчишкой, который дни и ночи хотел проводить с той, которая украла его сердце. Адэлис украла его сердце раз и навсегда ещё четыре столетия назад. И он вечность готов благодарить Вселенную за эту встречу, которая изменила его жизнь и его самого. Остановившись у нужного ему дома, проехав через открытые ворота, Элайджа три раза засигналил, после чего вышел из машины, вдохнув свежего воздуха. Девушки не заставили себя долго ждать, поэтому уже через минуту он услышал звук открывшийся двери. Подняв взгляд, он посмотрел на спускавшихся к нему сестёр. — Привет, — улыбнулась ему Кэролайн. — Ты сегодня без Клауса? — заметила она отсутствие гибрида. — Привет, — так же вежливо улыбнулся ей Майклсон. — Он ожидает нас в особняке вместе с Ребеккой, — проговорил он, открыв дверь на заднее сидение для Кэролайн. — Благодарю. Кивнув ей, Элайджа осторожно закрыл дверь и подошёл к Адэлис, чью руку он тут же взял в свою и преподнес к губам, оставляя лёгкий поцелуй, тая от её счастливой улыбки. — Как ты? — спросил он, стараясь не подавать виду, что давно заметил трое смотрящих из окна гостиной. — Хорошо, — улыбнулась ему ведьма. — Мне есть, о чём тебе рассказать. — Вот как, — её рука медленно и почти невесомо коснулась его щеки, пройдясь по ней. — Надеюсь, волноваться мне не придётся. — Нет, — покачала она головой, широко улыбнувшись. — У тебя всё хорошо? — спросила она, видя в его глазах какую-то усталость. — Всё чудесно, — так же улыбнулся он, притянув её к себе и оставив лёгкий поцелуй на лбу. — Не беспокойся. Поехали. Она кивнула, решив оставить это на потом, и села в машину на переднее сидение рядом с Майклсоном. Дарен, Саманта и Александр, которые стояли недалеко от окна, проводили их какими-то задумчивыми взглядами. Особенно это было явно заметно на лице Дарена и Александра. — Да ладно вам, парни, — Саманта их обоих ткнула локтями. — Усмирите свою ревность. Ты отцовскую, — она сердито взглянула на Дарена. — А ты, судя по всему, братскую, — Александр поджал губы. — Они хорошо смотрятся. Дарен и Александр одновременно посмотрели на неё, вздохнули и покачали головой, то ли не соглашаясь, то ли не зная, согласится или нет. — Я поеду в ратушу, — оповестил их Дарен. — Сегодня заседание номер два. Потом на встречу в два часа и вернусь, — Дарен направился в прихожую, беря с тумбочки свой рабочий портфель с бумагами. — Уверен, что это хорошая идея? — спросила Саманта, заметив на себе нечитаемый взгляд колдуна. — Я серьёзно, Дарен. Ты рискуешь! — Соглашусь, — поддержал её Александр. — Знаю, — поджал тот губы. — Но, как я уже сказал, нынешние обстоятельства не помешают мне работать, — он вдруг усмехнулся каким-то своим мыслям, которые тут же озвучил. — Надеюсь, твой муж не пристрелит меня, как только я перешагну порог работы. Александр усмехнулся, опустив взгляд в пол, заметив на себе предостерегающий взгляд женщины. — Не смешно! — сказала она обоим, пригрозив пальцем. — Позвони хотя бы. Не заставляй меня волноваться. — Мне это приятно знать, — улыбнулся ей Эндерсон своей обольстительной улыбкой, а Александр вдруг почувствовал себя лишним, поэтому тактично сделал два шага назад и заинтересовался какой-то картиной. Дарен обнял Саманту за плечи, на секунду позволив себе расслабиться, вдохнув её цветочный запах. — До вечера. — До вечера, — кивнула ему Франс, мило улыбнувшись. Дверь за Эндерсоном закрылась, а Саманта обернулась, заметив Александра, который увлёкся живописью. — Не думала, что ты увлекаешься искусством. — А я и не увлекаюсь, — ответил он ей, пожав плечами. — Я отошёл, чтобы вам не мешать. Саманта поджала губы, сначала хотев что-то ответить, но после посчитала, что лучше будет промолчать. Александр ухмыльнулся и прошёл в гостиную, приземлившись на диван, прикрыв глаза. Он не знал, чем заняться, а безделье убивало, но ничего путного в мысли тоже не лезло. — Так и собираешься просто сидеть на диване? — прозвучал голос Саманты, от которого вампир даже распахнул глаза, повернувшись на женщину. — А у тебя есть другое предложение? — Да, — незамедлительно ответила она. — Правда для него пока рано, но я хотя бы поставлю тебя в известность. — То есть ты за меня всё решила? — уточнил Александр. — То есть я предлагаю заняться чем-то более полезным. Ты умеешь готовить? — Ну, скажем так, мой навык готовки чуть выше среднего. — Главное, что не ниже, — усмехнулась Саманта. — Поможешь приготовить еду на обед. — Мисс Франс, скажите честно, вы самоубийца? — с насмешкой спросил он. — Адэлис не очень любит, когда хозяйничают на её кухне. Особенно без её присутствия. — Она разрешила мне хозяйничать, — победно улыбнулась Саманта, видя недоумение в глазах вампира. — Так что я могу позаботиться об обеде или хотя бы ужине. Адэлис обедает? — Чаще всего нет, — покачал он головой. — Раньше она училась, и если уж хотела, то перекусывала в колледже, а так её рацион состоял из завтрака и, как правило, запоздалого ужина. А ещё она не ест особо калорийную еду, это я говорю о тех блюдах, где много масла. — Я такие тоже не ем, — улыбнулась Саманта. — Предпочитаю более лёгкую еду. Мы с ней в этом схожи… — она развела ладони, после элегантно сведя обратно. — Что ж, тогда ужин на мне. Тем более, что сегодня должны приехать гости. Как сказала Кэролайн, они будут учить нас налаживать контакт. — Я уже представляю это шоу в столовой вечером… — усмехнулся Александр. — Хотя, если Адэлис пошла на уступки, это говорит о многом. Меня она выгнала в первый раз, когда я попытался влезть в её творческий процесс создания пищи. Саманта усмехнулась. Чем больше она узнавала о дочери Дарена, тем больше ведьма начинала ей нравится. — Но это будет ещё через неизвестно сколько, поэтому пока не остаётся ничего, кроме как созерцания потолка. — Духовное развитие никто не отменял, — пожала плечами миссис Уилсон. — Книгу почитай. На втором этаже целая стена и диванчики, если вдруг не заметил. Либо займись йогой, медитацией, да чем угодно! Я вот предпочитаю йогу и медитации. Помогают обрести ясность ума и найти гармонию. У Эндерсонов, кстати, потрясающий задний двор. Александр вдруг снова повернулся на неё, услышав о медитациях. — Медитации… — повторил он. — Пожалуй, я присоединюсь, если ты не против. — Нет, конечно, пойдём! Надеюсь, это не твой первый опыт, а то из меня учитель никакой. — Я практиковался с Адэлис в разного рода медитациях, поэтому этот опыт для меня тысячный, — усмехнулся вампир, направившись на второй этаж за одеждой.* * *
Клаус, по-прежнему находившийся в своей мастерской, задумчиво смотря на полотно, которое тонуло в цвете мрака. Его руки были сложены на груди, а сам он весь был крайне напряжённым. В сотый раз он убеждался, что изобразил в этой незамысловатой картине изображение своего внутреннего психологического состояния. Поэтому, когда чьи-то руки коснулись его напряжённых плеч сзади, Клаус даже вздрогнул, резко обернувшись. — Кэролайн, — на выдохе произнёс он её имя, нервно улыбнувшись, — я не слышал, как ты зашла, — он посмотрел за её спину, заметив в гостиной брата с Адэлис и Ребеккой. — Как все зашли. — Ты был так погружён в свои мысли, что даже не услышал голос Элайджи, — объяснила ему причину, почему он их не услышал. — Что тебя беспокоит? — Бессонница, — он чмокнул её в щёку, переплёл пальцы рук и направился в гостиную. — Все в сборе, — улыбнулся он присутствующим. — О, — Ребекка осмотрела брата с ног до головы, — наконец-то, ожил, — сидевшие на диване Адэлис и Элайджа усмехнулись. Кэролайн не смогла сдержать улыбки. А Клаус сначала прищурился, но всё же тоже улыбнулся. — Кэр, не подскажешь заклинания, а то мы с Элайджей порой превращаемся в мух, которых он просто не замечает. — Просто незачем жужжать мне над ухом, когда я думаю, а то, порой, вас так и хочется прихлопнуть, — чуть сердито ответил тот, жутковато улыбнувшись. — О чём? — ведьма вопросительно изогнула брови. — Думаешь, о великих планах по захвату Нового Мира? Если, конечно, мы его не разрушим раньше, чем он успеет создаться. — Согласись, это важный вопрос, сестрёнка, — указал он рукой в её сторону. — Сколько времени? — Без десяти минут десять, — проинформировал его Элайджа, посмотрев на телефон. На лицо Клауса вдруг залегла мрачная тень. В этот момент он подумал о Хейли и уже усомнился в том, что она появится. — Вечером приедут Деймон со Стефаном, — проинформировала всех присутствующих ведьма. — Дарен расскажет историю, как всё же Джузеппе удалось вернуться. Так что, думаю, вы захотите поприсутствовать. — Разумеется! — ответил за всех Клаус. — Любопытно даже, как воскрес человек, который был мёртв почти два столетия. — Больше интересует тот факт, кому его потребовалось воскрешать и для каких целей, — задумчиво проговорил Элайджа, сделав небольшой глоток виски. — Возможно, вернула его мисс Коллингвуд, а вот для каких целей — большой вопрос. Он ведь человек, можно сказать — живая и слабая пешка в данной игре. Стоит ему выполнить свою роль, его сотрут с шахматной доски свои же. — Верно, — поддержала его мысль Кэролайн. — Но для каких конкретно целей? Навести шума в городе? Убить кого-то из нас? В чём конкретно цель его возвращения? — Они все упорно говорили о конце вампирской расы, — предположила Ребекка. — Возможно, дело именно в этом. — Мне кажется от части, — задумчиво проговорила ведьма. — Версия Элайджи кажется логичной и более правдоподобной на данный момент. Скорее всего, Джузеппе сотрут раньше, чем он успеет сделать что-то глобальное. Плохо, что мы не знаем большего. — Правда, — Ребекка поднялась с кресла, привлекая всё внимание к себе, — простите. Я думала, что получится продержаться дольше, но обстоятельства начали складываться не в нашу пользу. Кэролайн, стоявшая рядом с Клаусом, отпустила его руку и подошла к древней, которая перевела на неё свой взгляд. Форбс заметила в нём чувство вины, но правда была в том, что Ребекке не за что себя винить. — Ты и так многое сделала для нас всех, Ребекка, — улыбнулась ей девушка, приобняв. — Тебе не за что извиняться и винить себя — тем более. — Согласна, — Адэлис так же поднялась с дивана, подойдя к ним. — Вместо ценной информации, я бы выбрала твою жизнь, — Ребекка улыбнулась ей, приобняв одной рукой. — И добавить нечего, — улыбнулся троице Клаус, посмотрев на брата, который согласно кивнул, поднимаясь. — Кроме того, что твоя жизнь, Ребекка, дороже любому из нас вместо какой-то истины. Я бы разнёс к чертям собачим ту халупу, ради тебя одной, если бы ты вчера оттуда не вышла! Ребекка, не удержавшись, бросилась в объятия братьев, расцеловав их в щёки. Такое ей удавалось слышать редко, но каждый раз это было безумно приятно. Чувство вины за добытую малую информацию слегка поутихло. Ребекка бы отдала всё ради таких моментов. — Только халупу? — с насмешкой спросил Элайджа. — Ты приуменьшил, брат. Мы бы стёрли половину Америки — как минимум, ради тебя одной, сестра. Адэлис и Кэролайн посмотрели на них с улыбками на губах и глазах. Они больше были того мнения, что Майклсоны бы уничтожили весь мир ради друг друга, так что, скорее всего, они все приуменьшали. Вдруг раздался звонок в дверь. Все отвлеклись от минутки радости и счастья. Клаус отпустил Ребекку и без каких-либо слов направился в прихожую, чтобы впустить гостя. Открыв дверь, он обнаружил там Рамлу с небольшой чёрной сумкой на сгибе локтя. — Здравствуй, — поздоровался с ней Никлаус, во взгляде которого проскользнуло незаметное для ведьмы разочарование. — Проходи. Рамла улыбнулась ему, проходя вперёд. Ей не терпелось уже поскорее избавиться от этого бремени в виде кинжалов. Много лет назад её предок водил тесную связь с Вальдемарой, а теперь за это расплачивается весь её род. Хватит. Пора этому положить конец. Клаус указал рукой на проход, по которому они оба прошли. В гостиной разговоры все стихли, а стоило гибриду появится там на пару с ведьмой, все настороженные взгляды обратились к ней. Рамла задержала свой взгляд на Адэлис и Кэролайн, а после перевела нахмуренный на Никлауса. — Где оборотень? — Хороший вопрос, — нервно улыбнулся Клаус. — Она сказала, что если не приедет до десяти, значит ждать не стоит. Все взглянули на настенные часы. Без восьми минут десять. — Насколько она пунктуальна? — вопросительно выгнула бровь хранительница. — Она никогда не опаздывает, — ответил ей Элайджа. — Что ж, тогда, с вашего позволения, я начну готовиться. Клаус указал ей на небольшой круглый стол, который принёс сюда, когда Элайджа уехал за девушками. Сам стол стоял позади диванов. Всего его диаметра ведьме вполне хватало, чтобы разложить свой магический арсенал и потребовать у Клауса клинки. Все в ожидании смотрели на неё. Косые взгляды её не напрягли, тем более что они оправданы, ведь однажды она их уже обманула, но второй раз делать этого не собирается. Рамла хоть и была сосредоточена на работе, но ведьмовские чувства, которые улавливали чужеродную энергию никак не давали сосредоточиться до конца. Какое-то недолгое время она думала, что это из-за гибридной природы Клауса, но потом поняла, что её сбивает нечто другое. В какой-то момент ведьма обратила на них внимание, снова пройдясь по всем проницательным взглядом. И когда очередь дошла до Кэролайн, она задумчиво сощурила глаза. Клаус, как и остальные, напряглись, внимательно смотря то на ведьму, то на Кэролайн. — Что-то в тебе неправильно, милочка, — покачала головой женщина. — Только никак не могу понять — что конкретно. — Ты же ведьма, подумай, — хмыкнула вампирша, сомневаясь, что та даже приблизительно сможет понять, что с ней не так. Рамла в ответ на это направила на неё резкий взгляд. — Что-то, что так же неправильно в нём, — кивнула та небрежно на гибрида. — Я бы попросил-а… — голоса Элайджи и Адэлис слились воедино. Рамла лишь ухмыльнулась, как и Клаус, когда они все переглянулись. — Уж простите, но я не из вашей категории ведьм, мисс Эндерсон, — обратилась теперь ведьма к ней. — Я почитаю духов и служу на благо равновесия. Только разница в том, что мой род примкнул к этой религии добровольно. Да и не преступница я, как вы… — она заметила, что Эндерсон одарила её насмешливым взглядом, — вместе взятые. В тебе, Кэролайн, присутствует что-то, что не должно присутствовать в вампире или же в ведьме. — Так уж не должно? — вопросительно изогнула та бровь. — Кто такую глупость сказал? Духи? Если во мне что-то присутствует, значит это должно присутствовать. Иначе, как говорят здравомыслящие ведьмы, этого бы не существовало в природе. — Природа иногда делает ошибки, — пожала та плечами, подготовив окончательно всю рабочую площадку. — Которые, правда, не поддаются логическому объяснению. — Так уж? — ведьма Эндерсон сделала пару шагов вперёд, останавливаясь практически перед самым диваном. — А как же на-благо-природного-равновесия? Всему же нужен баланс. Добру и злу — так уж точно. Клаус, к примеру, не был злодеем изначально. Его к этому подтолкнули. — Но ты поддался, — ведьма перевела взгляд на недовольного Майклсона. Ему явно не нравилось, что обсуждают его скромную персону. — Поддался тьме, злу, соблазну. Даже если Клаус не был злом, он с удовольствием им стал позже. Знаешь, как выглядят главы в магических пособиях о тебе, точнее, как их называют? Клаус Майклсон — величайшее зло; один из худших убийц в истории тысячелетия. Что касаемо остальных, там что-то похожее, но поскромнее. Адэлис через плечо обернулась на Клауса, видя, как тот крепко сжал кулаки, взглядом уничтожая ведьму. Глаза ведьмы сверкнули оранжевым светом, привлекая внимание гибрида. Клаус практически всегда закрывал свою голову, когда в его окружение было больше одной ведьмы, тем более которой он не доверял. Но уже знакомый шум в голове, заставил его чуть расслабиться и услышать Адэлис. « — Клаус, прошу, контролируй себя. Я знаю, что тебе хочется её растерзать… Я даже поддерживаю это после завершения её работы. Но, прошу, позволь мне кое-что ей объяснить. После вся кровь твоя». Коварная ухмылка украсила его лицо, и он расслабился, лишь сложив руки на груди. Для Адэлис этот негласный ответ был вполне одобрительным и довольным. Элайджа, знающий все их переглядки ещё с прошедших четырёх веков, понял, что что-то должно случиться, скорее всего — смерть. Кэролайн просто чувствовала что-то не хорошее. А Ребекка увлечённо следила за всеми, в глубине души соскучившись по всем этим разборкам. — Поддался, — кивнула ей Адэлис, снова обратив внимание на хранительницу. — Но кто не делает ошибок, верно? Кто хоть единожды из нас, например, колдунов или ведьм не поддавался соблазну тьмы? Она привлекательна и отрицать это — неразумно. Но кто сказал, что всё, что он совершал — ошибки? Конечно, некоторым поступкам хорошего действительно не припишешь, но вы, бойцы за справедливость, равновесие и почитатели мира духов, думаете, что совершаете божественное добро? — Адэлис коснулась собственного виска, пару раз потерев его, а потом продолжила потирать пальцы друг об друга, совершая те же круговые движения. Рамла внимательно следила за ней, сначала даже подумав, что ведьму Эндерсон начала мучить головная боль, но потом начала ощущать её на себе. Сначала её окутал какой-то вакуум, а потом начало тянуть к полу. Голова разрывалась от боли. Рамла хоть и стояла на ногах, держась за стол, но с каждой секундой это было всё труднее. В голове стоял шум — как от старого радио. Создавалось впечатление, будто кто-то рукой залез ей в голову и что-то там ищет. — Убийства вампиров, оборотней… Даже невинных, — говорила ведьма только ей понятные вещи. — Маленьких волчат… Вампиров, убившие лишь единожды, едва став чем-то новым. В этом всём ваше духовное благородство? Скажи, Рамла, а с каких пор убийство детей является благородным делом? — Наша миссия уничтожать вампиров и оборотней. Тогда были тяжёлые времена. Вампиры и оборотни охотились на ведьм. Приходилось быть на несколько шагов впереди… — ведьма Элтон — так звучала фамилия Рамлы — заметила на себе косые и даже озлобленные взгляды вампиров, но это сейчас волновало меньше. — Как ты это видишь? — спросила она, тяжело дыша, вновь обращая внимание на ведьму Эндерсон. — Ты не могла проникнуть в мою голову. — Мало ты знаешь обо мне. Твоя защита — горошина для меня, но вершина для ведьм и колдунов слабее меня. Я ведьма-телепат, мастер по контролю и управлению чужим разумом. Ты сопротивляешься мне, поэтому тебе так нехорошо. — Не такая ты уж невинная, — усмехнулась Ребекка, встав с кресла и обогнув Элайджу, равняясь с Адэлис. — За такое я бы сама лично оторвала тебе голову. — Не нужно, Ребекка, — Адэлис резко перестала потирать пальцы друг об друга, положив другую руку древней на плечо. — Вселенная за такое накажет. И скажи, Рамла, в чём отличается ваше стремление выжить, от того, что делали они, желая сделать то же самое? Убийства там и здесь. Жестокие и кровавые пытки. И всё сводится к желанию спасти собственную шкуру и своих родных. Хотя, есть один вопрос который меня всё же интересует. Когда именно ты примкнула к духам, раз для вашей родовой ветки это желание добровольное? После или до? — После… — неохотно призналась она, смотря на Эндерсон сердитым взглядом. — Значит, совесть замучила, — догадалась Адэлис. — Стоило того ожидать. Видишь, Рамла, тебя тоже мучают злодеяния, которые ты когда-то творила. Злодеяния, которым невозможно выписать какое-либо оправдание. Только безумец и глупец оправдает убийства детей. Так почему ты так уверена в том, что Клаус, например, о чём-то не сожалеет. Или я, к тому же примеру, — ведьма молчала. — Мы в отличие от тебя хотя бы детей не убивали. Правда в том, что несмотря на всё зло, что мы творили, мы сумели либо сохранить в себе человечность, либо возродить её. Правда в том, что даже убийство может быть иногда величайшим поступком во спасение. Но в любой ситуации можно увидеть другую сторону, хорошую или плохую, исходя из первой. Ты взрослая женщина, но так и не уяснила, что судить людей не стоит. Сама подвергнешься тому же, а то и более худшему, — Эндерсон вдруг выставила руку вперёд и медленно начала поднимать её выше, вместе с ведьмой, которая начала хрипеть, ощущая на своём горле ледяную невидимую хватку. — А теперь я прошу тебя начать работу и впредь не говорить о том, что тебя не касается. Это не твоя семья, и судить её вот так — ты не имеешь никакого права. Поплатишься в следующий раз языком. Адэлис резко отпустила её, смерив ведьму взглядом, лишённым любого расположения. Повернувшись на Клауса, она увидела его довольную улыбку и теперь на этот раз она услышала шум в своей голове, который резко испарился, стоило ей убрать преграду для их телепатического контакта. « — Я был готов смотреть на это вечно, дорогуша». « — Я знала, что тебе понравится. Дальше игра на тебе, братец». Эндерсон вместе с Ребеккой отошла назад, встав рядом с Элайджей. Старший Майклсон посмотрел на часы ровно в тот момент, когда они показали ровно десять часов утра. Клаус переглянулся с братом, понимая, что Хейли не явится. Уже собравшись сказать ведьме, что она может начинать, как вдруг в дверь снова позвонили. Клаус переместился к двери в мгновение ока, открыв её. Перед ним стояла Хейли. Её взгляд был холоден и безэмоциональным. Ей хотелось улыбнуться, но губы лишь едва заметно дрогнули. — Я уже думал, что ты не явишься, — первый нарушил тишину Клаус. — Я рад видеть тебя, Хейли. — Я же сказала, что если не явлюсь ровно к десяти, то меня не ждать. Ровно десять, — она посмотрела на экран телефона, чтобы убедится, — и я здесь. Ведьма, надеюсь, тоже? Клаус кивнул, пропустив её в дом. Они вместе прошли по небольшому коридору и оказались в гостиной, в которой людей этим утром было больше, как никогда. Хейли осмотрела всех присутствующих, заметив два неизвестных ей лица в виде Адэлис и Рамлы, а всем остальным она вполне приветливо, хоть и натянуто улыбнулась. Ребекка, стоящая рядом с Элайджей, обняла себя одной рукой. Раньше, когда они встречались с Хейли, то обнимали друг друга, но уже несколько лет это приветствие сошло на нет. От этого было грустно, хотя она её понимала. Сама Хейли подошла к ведьме Эндерсон, протянув ей руку. — Хейли Маршалл-Кеннер. Вожак стаи полумесяца. Будем знакомы. — Адэлис Эндерсон, — ответила та ей не замедлительно, улыбнувшись. — Будем. Адэлис сейчас с полна ощутила разные по мощности энергетически волны, что исходят от Клауса и Хейли. У Клауса энергия была гораздо уничтожающей, яростной, наподобие огня. В Хейли тоже были эти качества, но скорее всего из-за малого возраста как вампира, её энергия по сравнению с Майклсоном была гораздо слабее. Однако ведьма Эндерсон не почувствовала к ней какой-то враждебности, лишь боль, что терзало сердце девушки. Хейли тоже не почувствовала в ведьме Эндерсон чего-то, что бы ей не понравилось. И несмотря на рядом стоящего Элайджу, она пока не обратила на него никакого внимания, потому что теперь всё её внимание было переключено на Ребекку. Всё же решившись, Хейли подошла к ней и обняла Майклсон, как это делала раньше. Какое-то время они были очень близки, были подругами, которые поддерживали друг друга в трудные времена. — Я рада видеть тебя здесь, Ребекка. — Взаимно, — улыбнулась ей древняя. Обратив взгляд на Кэролайн, в прошлом с которой они не совсем ладили из-за Тайлера, девушки лишь кивнули друг другу, даже не улыбнувшись. Наконец-то Хейли посмотрела на Элайджу, но долгожданного «привет» так и не сказала, как и он ей, ограничившись лишь кивком. Посмотрев на ведьму, что стояла у стола с кинжалами. — Рамла. Хранительница кинжалов «Вечной Смерти», — представилась она до того, как Хейли хотя бы на шаг успела к ней приблизится. — Приступим к работе. Ведьма разложила перед собой три кинжала, выставив над ними руки. Её губы зашептали неразборчивое древнее заклинание, а ладони, как и оружие, засветились лёгким белым светом, который перетекал в её ладони. В какой-то момент в стали отразился белый, из ниоткуда взявшийся луч света и так же быстро померк. Рамла опустила руки, выдохнув. Защита была снята. В данный момент до кинжалов может дотронуться кто угодно из присутствующих. — Кто первый? — Никто не против, если первой буду я? — спросила Хейли, на что все лишь одобрительно кивнули. Волчица уверенной походкой подошла к ведьме, ожидая её указаний. — Руку. — Без хитростей, — предупредила её Хейли, протянув ладонь. Рамла нанесла глубокий порез на ладони кинжалом, отчего кровь Хейли тут же полилась на белую ткань, на которой чуть дальше от них лежали остальные кинжалы. Маршалл-Кеннер лишь поджала губы, на секунду ощутив неприятную боль, и пока порез не успел зарасти, Рамла изо всех сил заставила её пролить как можно больше крови, через недолгие секунды отпустив альфу Полумесяца. Опустив кинжал для Хейли в небольшую лужу крови, которая, к большому удивлению не разлилась по всей ткани и даже не впиталась. Ведьма расположила руки по обеим сторонам от кинжала, медленно начав управляться с энергией, что текла в крови Хейли, заставляя кинжал впитывать её кровь, читая ещё одно древнее заклинание. Все заинтересованно смотрели за ней, а сама волчица даже удивлялась тому, что сталь начала впитывать в себя её кровь — как губка для мытья посуды. Когда на белой ткани не осталось и следа от недавно пролитой крови, Рамла передала кинжал волчице. — Сожми его крепко. Сосредоточься на своей энергии гибрида. Вы не ведьмы, вам делать это тяжело, но возможно. Сосредоточься на чувствах внутри себя, на тех, которые пробуждают в тебе то, что ты прячешь от остальных, возможно, то, что в себе не принимаешь. Хейли сделала так, как сказала ведьма, прикрыв глаза. Ей тяжело понять само понятие «энергия». Она лишь знает, что такое сила, скорость, зашкаливающие эмоции и всё, что присуще оборотням и вампирам. Что такое энергия? Как её ощущать? Как это делают ведьмы или как-то иначе, всё же Хейли думала, что различия между ними существенные. Все остальные, которые внимательно наблюдали, поняли, что у волчицы возникли проблемы. Адэлис, слушающая ведьму до этого, поняла, что учитель из неё никакой. Она попыталась чему-то, грубо говоря, научить Хейли, но даже нормально не объяснила как это сделать. Скомкано, непонятно. Как гибрид может почувствовать энергию от одного «сосредоточься»? Никак. К сожалению, так это не работает. Хотя, если бы это так было, то во многом было бы легче. Чувства, конечно, пробуждают силу, но этого мало, чтобы почувствовать и понять свою энергию. У многих ведьм, чей магический потенциал находится на низких вибрациях, уходят годы на это! Возможно, у самой бы ведьмы Эндерсон ушёл бы год или пару месяцев на это, если бы не хороший учитель. Джон, если бы по жизни был учителем, у него наверняка было бы много учеников, которые его бы любили и ненавидели. Он принципиальный, суровый, дисциплинированный и требует полного сосредоточения на учёбе. Он может требовать огромной концентрации, выкачивая из тебя все соки, но то, что он говорил и как преподносил материал — бесценно. Его слова и истории, основанные не на выдумке, а на реальных событиях, которые происходили с ним, врезаются в память. Поэтому Адэлис все его уроки помнит так хорошо, как будто это было только вчера. Вздохнув, она подошла к Хейли, которая в этот момент открыла глаза, вопросительно взглянув на неё. Рамла непроизвольно сделала шаг назад, когда другая ведьма к ним приблизилась. Что-то ей подсказывало, что Адэлис лучше не перечить, несмотря на то, что хранительница не выносила, когда вмешиваются в её работу. Её это даже веселило. Ей больше сотни лет, а она отступает перед какой-то малолеткой. — Послушай меня, — Адэлис установила с волчицей зрительный контакт, но вдруг она посмотрела на оружие. — Положи его на время. — Но… — попыталась вмешаться ведьма, как оказалась прервана Ребеккой. — Заткнись, Рамла. Эндерсон и ухом не повела, не сводя взгляда с волчицы. Хейли взглянула на братьев Майклсонов, которые одновременно кивнули, дав понять, что она может довериться Адэлис. Она положила кинжал. — Дай руки. Даю слово, что ничего плохого делать не стану. Я просто постараюсь дать тебе понять, как это сделать правильно. Мне просто нужно немного доверия с твоей стороны. — По некоторым обстоятельствам я зареклась не доверять ведьмам, — несколько грубо произнесла та, вздохнув и поняв, что других вариантов сейчас нет. Хейли, конечно, понятия не имела, что Адэлис знает, о каких обстоятельствах она может говорить. Эндерсон и не думала возникать, ведь прекрасно понимала, что ненависть к ведьмам может быть напрямую связана со смертью её дочери. Она видела, как Хейли мечется между двух мнений, как между двух огней, пытаясь прийти к единому мнению. Адэлис просто ожидала, а Рамле не нравилось, что время тянут. — Ладно. — Сейчас я начну посылать лёгкие энергетические волны через тебя. Они никак не навредят, Хейли. Я просто хочу, чтобы ты поняла и попыталась их описать. Прислушайся к своим чувствам в этот момент. И было бы не плохо, если бы ты сосредоточилась одновременно на сущности волка и вампира. Хорошо? — Постараюсь. В меру крепко сжав её ладони, Адэлис сосредоточилась на своей энергии, представляя, как та несётся по её крови, по рукам, уходя в кончики пальцев, вызывая лёгкое покалывание и жар, а затем переходя в Хейли. Постепенно она увеличивала их силу, чтобы Хейли смогла получше прочувствовать её энергию. Волчица напряглась, когда сначала ощутила лёгкое возникшее тепло в своих ладонях, а затем почувствовала первую лёгкую волну, которая прошла через всё тело. Сначала Хейли ничего не поняла, нахмурившись. Затем ещё одна волна, за ней ещё три или пять, и тут она начала немного понимать, вернее чувствовать. Ей приходили ассоциации, которыми она должна была поделиться. — Я не знаю, что это конкретно, но мне приходят ассоциации. — Делись ими, — прозвучал голос Эндерсон. Хейли не видела её взгляда из-за закрытых глаз, но ощущала себя так, словно находилась под прицелом. — Огонь. Жар, как от огня. Мощь, как от огня. Будто ты сама или что-то в тебе может быть таким же неконтролируемым и опасным как огонь. Но в этот же момент я ловлю себя на мысли, вернее на словах, которые крутятся в мыслях: «добро», «честь», «благородство» и «вина». Не знаю, как это объяснить, но подозреваю, что по первым трём ты пытаешься жить, не совершая ошибок. Ты веришь в это, веришь, что не всё потеряно, что добро и свет могут помочь даже в самые трудные времена. А благородство… Не знаю, будто ты будешь готова отказаться из-за чего-то во имя кого-то или чего-то. Возможно, это так же относится к жертвенности. А вина, как бы это странно не звучало, но я чувствую её не так явно, она будто эхом доходит до меня. Словно что-то, что заставляет тебя её чувствовать даже сейчас, было очень давно. Клаус, Кэролайн и Элайджа переглянулись, в один момент сопоставив все слова с жизнью Адэлис. И все понимали, что Хейли абсолютно права. В непонимание стояли лишь Ребекка и, само собой, Рамла. Но ведьму интересовала даже не вина, которую испытывает Эндерсон, а то, что Хейли говорила касаемо огня. — Верно, — подтвердила Адэлис. Хейли в этот же момент открыла глаза, с удивлением уставившись на ведьму. — Тебе просто нужно было сосредоточиться на своих внутренних чувствах. Конечно, вы не можете распоряжаться своей энергией как ведьмы, но иногда ваша энергия ценная для нас в добровольных ритуалах. Многие вампиры и оборотни делятся ею из своих соображений. Центр вампирской энергии расположен в сердце, как и энергия волка. Ведь сравнение, как и само словосочетание «волчье сердце» взялось не абы откуда. У гибридов сердце, — Адэлис на какое-то время замолчала, пытаясь подобрать наиболее подходящее объяснение, — с энергетической и, разумеется, физической точки зрения — самый важный орган. Когда тебе требуется прочувствовать свою энергию или чужую, если ты участвуешь в каком-то ритуале, в первую очередь нужно сосредоточиться на нём. Чувствовать им, а не головой или чем-то другим, — Хейли кивнула, давая понять, что всё поняла. Всё же это полезная информация, которая в будущем может ей пригодится. — А теперь о физических ощущениях. Когда я начала посылать в тебя энергетические волны, что ты ощутила на физическом уровне? — Сначала жар в ладонях, а потом словно тёплое дуновение ветра, которое прошло через тело. Такое ощущение, что я была на улице в жаркий день или стояла рядом с огнём. Адэлис подавила желание усмехнутся, чтобы не смутить волчицу, но, по сути, она и в этом была полностью права. — Молодец, — улыбнулась ей Эндерсон. — Видишь, ты всё можешь. Просто хороший учитель нужен, — Рамла на это лишь прикрыла глаза, закатив их, с трудом сдерживаясь от язвительных комментариев. — Теперь объясняю, как я это сделала. Как я уже сказала, центр вампиров и оборотней — сердце. Вся ваша энергия копится в нём, а уже из него разгоняется по всему телу. В моём случае, как ведьмы, центр энергии находится над головой, где находится чакра Сахасрара. Ваша называется Анахата. Сердечная чакра, какой я её называю часто, у вампиров и оборотней развита гораздо лучше, чем у ведьм или людей — тем более. Когда я решила послать в тебя магические волны, в первую очередь я «ощутила» свою чакру. Я её представила, почувствовала. Представила, как из неё в меня вливается сила и разгоняется по венам, капиллярам и артериям, доставая до ладоней, через которые исходили энергетические импульсы. Тебе нужно сделать то же самое, прежде нужно прочувствовать твою энергию в сердце. Тут права Рамла. Сердцем руководят эмоции, какими бы они не были: злость, ненависть, боль, любовь или радость. Что угодно может спровоцировать первый выброс энергии, если эмоция будет достаточно сильной. Я, конечно, настаиваю на хороших эмоциях, но если для первого раза будет проще сделать это через ненависть, к примеру, то будет так. — Я смогла почувствовать твою. Почему-то мне кажется, почувствовать чужую гораздо легче, чем свою. Как мне это сделать? — Ты права. Свою почувствовать всегда тяжелее из-за масок и стен, которыми мы себя окружаем. Порой наши чувства нас же обманывают. Чтобы такого не было, нужно на время предстать перед собой тем, кем ты являешься на самом деле. Без масок и самообмана. Хейли заметно переменилась, понимая, что она уже срослась со своей маской холодной и расчётливой королевы оборотней. Она уже не помнит себя жизнерадостную, счастливую, способную хоть на какие-то эмоции в кругу людей. Сейчас она находилась в месте, где некоторых знает, а некоторых нет. — Хейли, — вновь заговорила ведьма, — не нужно показывать эмоции другим. Ты можешь закрыть глаза, просто нужно не руководствоваться разумом, а сердцем, распахнув его двери на это недолгое мгновение, чтобы просто понять, какая ты на самом деле. Это даже полезно, поверь. Просто… сосредоточься над тем, что у тебя творится в душе. Не отвергай её чувства. Уверяю, этого будет вполне достаточно. Вместе с этим так же старайся мысленно представлять, как та самая энергия из сердца разносится по организму, концентрируясь в ладонях, которые передают эту энергию мне. Всё, что я почувствую, даю слово, останется между нами. Волчица ощутимо напряглась. К такому Хейли не была готова и теперь не знала, что ей делать. Она была готова помочь Клаусу, всё-таки они не чужие друг другу люди, которые потеряли ребёнка четыре года назад. Несмотря на всю свою злость, ненависть и большую кровоточащую рану на сердце, она приехала сюда, желая помочь этой семье. Она из-за этого поругалась с Джексоном перед отъездом, потому что тот наотрез отказался принимать её решение в оказании помощи семье, из-за которой Хейли пережила столько боли и до сих пор переживает её. Но как бы она не старалась обманывать себя, как бы не внушала себе ненависть, правда в том, что она не может отвернуться от этой семьи окончательно. Клаус, как и Элайджа с Ребеккой сделали для неё многое, пока Хейли ждала ребёнка. Клаус, конечно, подобрел только к концу её беременности, но то, как он практически приполз в ту церковь, ослабевший в край, но до последнего державшись на ногах, лишь бы спасти её и ребёнка, Хейли запомнила на всю свою жизнь. Она навсегда запомнила его лицо полное гнева, граничащий с безумной яростью, болью и страхом. Он не смог тогда избежать колдовства ведьм, которые пригвоздили его к стене, не дав даже добраться до них. Но Хейли на всю жизнь запомнит его крики, его угрозы, проклятия и всё, чего Клаус им обещал, крича с ней на пару. Только она кричала из-за ужасной боли внизу живота, которая была вызвана ранними родами, а он переживал всё это с ней, опасаясь за жизнь матери своего ребёнка и дочери. И прежде, чем Хейли убили в тот день, последнее, что она услышала, являясь ещё обычным оборотнем, это был душераздирающий крик Клауса, который порой эхом она слышит до сих пор. И она на веки запомнит, как единственный раз в своей жизни подержала в руках тело дочери, как только родила её. Ведьмы тогда пошли ей на встречу, дав девочку в руки. Такая маленькая, беззащитная, измазанная в крови, неловко шевелящая ручками. Хейли тогда впервые ощутила, как всё её сердце в момент заполнилось любовью, а уже в следующий момент оно перестало биться. Ей перерезали горло, а малышку забрали… Хейли сейчас чётко понимала лишь одно — она не могла подвести Клауса. Не могла подвести эту семью. Адэлис, державшая за руки Хейли, крайне удивлённо и даже сбивчиво посмотрела на волчицу, которая смотрела сквозь пространство. Эндерсон не знала, что она сейчас видела и вспоминала, но это что-то крайне болезненное, неприятное и раздирающее настолько, что её сердце больно сжалось, а от вдыхаемого воздуха становилось лишь хуже. Ведьма почувствовала, что развитая ведьмовская эмпатия тут же откликнулась и начала взывать к её личному дару, который исцеляет душевные раны. Эндерсон из-за всех сил старалась заглушить его, чтобы прочувствовать энергию Хейли, не перебивая её своею. Элайджа и Клаус, которые тоже заметили изменения в девушках, напряглись, потому что Хейли казалась потерянной, растоптанной, и даже через длинные чёрные ресницы поблескивали слёзы, а ведьма Эндерсон была сбивчивой и крайне напряжённой. Они оба хотели установиться телепатический контакт, но не рисковали, понимая, что могут помешать. Рамла совершенно не понимала, что происходит. Кэролайн, по большей части, тоже не понимала, но какие-то догадки всё же делала. Ребекка предполагала гораздо большее, понимая, что Хейли могла вспомнить. Майклсон догадывалась, что чувство, которое испытает Хейли, будет либо болью, либо яростью. Но на самом деле, Хейли испытывала всё вместе. Адэлис вдруг начала чувствовать мощные энергетические волны, которые будто били её по разным участкам тела и разрывали кожу. Ощущения, конечно, не из приятных, но она не подавала вида, крепко сжимая челюсти. Ей сразу стало понятно, что Хейли разрывают смешанные чувства. — Чувствуешь? — тихо спросила ведьма. — Вот твоя энергия. Ты можешь не описывать её, но закрепи это чувство. Помни, как ты до него дотянулась. И когда будешь проделывать это с клинком, направляй энергию точно в него. Хейли перевела на неё нерешительный взгляд, кивнув. — Спасибо. Адэлис так же кивнула, отпуская её руки. Чувство эмпатии тут же ослабло, но всё равно ещё было достаточно ощутимым из-за довольно близкого контакта. Она отошла от волчицы, позволяя ей продолжить дело с кинжалом. Эндерсон вернулась на своё место рядом с Элайджей, постепенно восстанавливаясь. Почувствовав на себе чей-то прожигающий взгляд, она поняла, что древний одним взглядом спрашивает: всё ли в порядке. Так же без слов кивнув ему, она перевела свой взгляд на Хейли, которая уже сжимала клинок, так же прикрыв глаза. Кэролайн в этот момент посмотрела на Клауса, который вдруг ушёл в себя, будто о чём-то размышляя. Он выглядел каким-то отстранённым. Хейли, ещё не успев отойти от недавнего первого опыта взаимодействия со своей и чужой энергией, поэтому быстро смогла сосредоточиться на своих чувствах, окунувшись в ту боль и ненависть, которую её душа переживала до сих пор. Лёгкое золотисто-янтарное свечение перешло из её ладоней в кинжал в тот момент, когда она открыла глаза, почувствовав резкий толчок из самой груди, который промчался по всему телу. Радужка её глаз так же окрасилась в янтарный цвет, уже через несколько секунд придя в норму. Рамла заинтересованно приподняла бровь, сказав: — А теперь положи. Хейли не нравился этот приказной тон, но делать было нечего и она сделала так, как сказал ведьма. Рамла попыталась дотронуться до кинжала, но она даже не успела коснуться его, как от оружия отскочила искра, ударив ту по пальцам. Ведьма одёрнула руку, шипя от боли. Пальцы тут же покраснели. — Забирай, — прошипела ведьма. — Я должна была убедиться, что ритуал сработал. — Этого мало, — вдруг настоял Элайджа, подойдя к ним, но дальше обращался он не к Рамле, а к Хейли. — Ты позволишь мне попытаться дотронуться до него? Ведь, как убедила нас Рамла, кинжал должен принадлежать только тебе. Даже те, в ком течёт кровь создателей, не должно быть позволено взаимодействие с этим. — Пожалуйста, — Хейли махнула рукой, сложив руки на груди. Элайджа кивнул, благодаря за одобрение. В отличие от Рамлы, он решительно протянул руку, которой удалось сомкнуться на рукояти кинжала лишь на долю секунды, потому что в следующий момент оружие выпустило мощную энергию, отбросив древнего на другой конец комнаты в стену. Никто даже не успел понять, что произошло, пока Элайджа не встал на ноги, смотря на свою руку, по которой ручьём стекала кровь. Он не подавал вида, что его терзает крайне неприятная боль. Лишь на один момент все заметили, как крепко сжались его челюсти и расширились ноздри. В один момент Элайджа оторвал на себе рукав пиджака с такой лёгкостью, словно тот был единой ниткой, отбросив его куда-то в сторону. Он закатил рукав когда-то белой рубашки, сменившая свой цвет на ярко-красный, видя, что всё его предплечье в крови, а где-то даже проглядывает мясо. Никто не ожидал подобного итога. Даже Рамла, ведь в ритуале не было сказано о последствиях, что будет, если кто-то попытается дотронуться до кинжала после проведения данного обряда. Ей вообще не удалось дотронуться, наверное потому что кинжал отверг её сразу, ведь даже не чувствовал ни капли родной энергии. Элайджу он подпустил лишь на какую-то малую долю секунды, наверное, благодаря отголоску энергии Майкла, которая всё-таки сохранилась, но теперь не преобладала или же не была на ровне. Клаус в этот же момент исчез из гостиной, Хейли хотелось подойти к Элайдже, но стремительные шаги позади вдруг заставили её передумать. Адэлис без какой-либо брезгливости и отвращения подошла к нему, несколько секунд смотря на руку. — Какого чёрта она не исцеляется? — спросила та ведьму, адресовав ей сердитый и крайне многообещающий взгляд. Хейли адресовала тот же в ту же секунду. И в следующий момент на Рамлу этим взглядом смотрели все, кроме древнего, который пытался хоть как-то зажать глубокие раны. — Я клянусь вам, понятия не имею! Я впервые в своей жизни провожу этот ритуал! Впервые к кому-то после их создателей попадают эти клинки. Я ничего не знала! — Молись, Ралма, чтобы это так и было, — раздался голос явившегося Клауса, который как прочувствовал и принёс медицинские бинты, чтобы перемотать руку Элайджи как можно посильнее, чтобы он не залил кровью всю гостиную вместе с остальными. Сорвавшаяся с места Ребекка, за горло прижала женщину к стене. — Где бумаги? — В… кха, сумке! — прохрипела ведьма. Клаус, отдав все бинты ведьме Эндерсон и переместился к сумке, буквально вытряхнув всё содержимое на пол вместе с листами гримуара. К нему присоединились Кэролайн с Хейли, ища хоть что-то, что могло бы объяснить, что случилось со старшим Майклсоном. Элайджа, сидя уже на диване, внимательно смотрел на ведьму, которая совершенно спокойно и со сосредоточенным лицом аккуратно обматывала всю его руку бинтами в несколько слоёв, одновременно с этим шёпотом что-то проговаривая. В какой-то момент он заметил, что боль начала потихоньку отступать, но чувствовал, что кровотечение не останавливалось. Когда Адэлис обмотала руку Элайджи в несколько марлевых бинтов, она осторожно сжала её с обеих сторон, заметив, как тот лишь прикрыл глаза, стараясь чем угодно заглушить приступ боли. Ведьма с особым усердием начала дочитывать заклинание, стараясь избавить от большей боли. — Клаус, — Кэролайн обратила внимание на себя, указывая на непонятный рисунок где-то с боку на полях. — Ничего не напоминает? Гибрид заинтересованно взглянул на какие-то непонятные линии, которые больше напоминали нечто что-то рваное. Хейли тоже заинтересованно смотрела, но ничего не понимала. — Возможно, любовь моя, — кивнул ей Клаус. — А ты… — Что-то смешанное. Не понимаю, — ответила она прежде, чем он успел договорить. — Лис, — позвал её гибрид. — Не хочешь взглянуть на кое-что? — Сейчас! — тут же отозвалась ведьма, убирая ладони от руки Элайджи. — Я попыталась помочь, насколько смогла. Всё… в порядке? — Я в норме, — благодарно кивнул ей Элайджа, оставив лёгкий поцелуй на ладони. — Иди. Заметившая это Хейли, мягко говоря, впала в ступор, но решила с этим разобраться потом, если будет время. Адэлис подошла к Кэролайн, которая протянула ей бумаги, указав на рисунок. — Похоже на руны, — тут же заявила ведьма. Слышавшая всё Ребекка изогнула брови в крайне недружелюбном жесте, чем напугала Рамлу, шею которой до сих пор держала в своей руке. Вдруг в голове ведьмы Эндерсон прозвучал голос Кэролайн. « — Ты не чувствуешь ничего скрытого? Мне кажется, что эти линии в себе что-то скрывают. Не знаю. Возможно, Вальдемара так решила утаить что-то, скрыть от посторонних глаз». — Мы конфискуем эти бумаги, — невозмутимым тоном заявила ведьма, посмотрев на согласных Клауса, Кэролайн и Хейли, а затем обратила взгляд на Рамлу, которая хотела что-то возразить, но Ребекка тут же надавила ей на шею, не дав проронить и слова. — Сестра, будь добра, отпусти её, — Элайджа махнул рукой, подходя к ведьмовскому стулу. Ребекка лишь одним взглядом спросила, уверен ли он в этом, на что старший брат кивнул. Нужно было закончить дело. Неохотно отпустив ведьму, Ребекка сделала шаг назад, не сводя с неё убийственного взгляда, который не сулил ничего хорошего. Рамле понадобилось время на то, чтобы отдышаться, но уже через минуту она вернулась к работе, которую мечтала побыстрее закончить и свалить из этого дома как можно скорее. Не решаясь проронить и слова, она, под внимательным наблюдением всех присутствующих, протянула свою руку Элайдже. Майклсон протянул перебинтованную правую руку, в которой лишь слегка чувствовалась боль. Можно было даже сказать, что её и не было, если не совершать резкие движения. Заклинание Адэлис работало хорошо. Элайджа за столько веков привык к разной боли. Отец так же растил его воином, как и Никлауса, всегда говоря, что способность выносить боль — главное оружие воина. Если ты способен перешагнуть через свою боль, не сдавшись, продолжить бой, то половина успеха тебе точно гарантирована. Ты хотя бы сможешь выжить, что уже важно, ведь дальше появится шанс отомстить своим недоброжелателям. Однако эта боль… это что-то новое. Элайджа, немного знающий о ведьмовской магии, без труда понял, что клинок пропитан чёрной магией. Возможно, она в нём хранилась, а возможно этот защитный ритуал, сам по себе носит вредоносный характер, потому что светлая магия не может так навредить. Если бы на месте Майклсона был обычный человек или ведьмак, то он бы, в лучшем случае, просто отключился от болевого шока, а в худшем просто бы умер от стремительной потери крови. Клаус, внимательно следящий за магическими манипуляциями ведьмы, подмечал каждое микродвижение, готовясь разорвать её в любую минуту, если произойдёт что-то ещё. Он внимательно следил за тем, как ведьма наносила Элайдже порез вдоль ладони, выжимая всю кровь, а после кладя в неё кинжал. Снова заклинание. И они все наблюдают за тем, как клинок, словно губка, принялся впитывать жидкость. Когда дело дошло до передачи энергии в его личный кинжал, Элайджа справился с этим за минуту, чем вызвал удивление на лице Хейли и Рамлы, когда клинок на пару секунд засветился красным цветом. Собственно, с лица Маршалл-Кеннер удивление сошло быстро, когда она сама себе напомнила, сколько ему лет. У Элайджи был шанс научиться всяким фокусам. А вот Рамла, несмотря на его возраст, была явно поражена той лёгкости, с которой Элайджа выполнил этот магический приём. Словно его кто-то уже обучал до этого. Бывшая хранительница лишь кивнула и посмотрела на ведьму Эндерсон, очередь которой настала теперь. Адэлис, прежде чем направиться к ней, передала бумаги из гримуара Кэролайн. Подойдя, не желая медлить, ведьма Эндерсон тут же протянула ей ладонь, ощутив ледяную сталь, разрезающую её плоть. Крепко сжав челюсти, чуть сощурившись, она почувствовала, как Рамла сжала её ладонь, выжимая всё до конца на эту белую ткань, окуная в неё последний клинок. Адэлис увлечённо наблюдала за тем, как прямо на её глазах исчезала кровь. Такое, конечно, она видит впервые. Впечатляет. Ведьма повела рукой, давая понять, что может забирать и проделывать то же самое, что и остальные. В её случае, клинок засветился оранжевым светом через полминуты, сполна напитавшись её энергией. Рамла даже облегчённо прикрыла глаза, порадовавшись, что это наконец-то кончилось. Верно ей говорили: поведёшься с Майклсонами — проблем не оберёшься. Ей оставалось лишь надеяться, что ей позволят уйти без всяких задержек. — Это всё? — спросил Клаус, на что получил спокойный кивок. — Потрясающе. Шоу было — что надо! — Рамла непонимающе взглянула на него, заметив, что тот медленно начал направляться к ней и ведьме Эндерсон. Он внимательно осмотрел клинок из рук Адэлис, видя её коварную улыбку. — Красота. — Остренький, — тут же сказал ведьма, стараясь поменьше шевелить порезанной ладонью, чтобы не чувствовать боли. — Испытать желаешь? — с шутливым блеском в глазах спросила ведьма, видя его широкую улыбку. — Не думаю, что это необходимо. Мой брат уже испытал, — Элайджа в этот момент с полным непониманием смотрел на Адель и брата, не до конца понимая, что за игру они затеяли. Хейли же вообще впала в очередной ступор, зная, что Клаус даже такие шутки не принимает в свой адрес, но с ней он словно играет. — Но я хочу поблагодарить тебя, Рамла, — он вдруг переключил всё своё внимание на бывшую хранительницу, которая с трудом подавляла желание вжать голову в собственные плечи. Ей казалось, что хищник, нашедший свою жертву, загоняет её в угол. — Правда. Помогла нам вернуть то, что принадлежит по праву, хоть и скрыла её столетие назад, подвергнув нас опасности. Не хорошо… Я тебя даже тогда не убил. — Клаус, не надо, — выдавила она из себя, пятившись назад. Никто не вмешивался, позволяя Клаусу сделать то, что он хочет. — И, возможно, я бы простил тебе это маленькую, хотя на деле большую оплошность, если не несколько «но». Первое «но»: твоя грубость и твоя дерзость. Второе «но»: как я уже сказал, ложь, которая могла стоить нам жизни. Мне всё равно, чья ты там внучка или сто раз правнучка, но эти кинжалы не принадлежат тебе по кровному праву. Ты должна была отдать их, как только пришёл бы тот, в чьих жилах течёт кровь одного из создателей. — Я не имела право! Не было такого приказа ни от одного из сильнейших правителей своих рас того времени! Эти кинжалы должны быть использованы против вас, а не на ваше благо, — почти с начинающийся истерикой говорила ведьма, смотря за его спину на всех присутствующих. — Этими кинжалами Вальдемара, Гастааф и Майкл собирались избавиться от вас и всего зла, что ваши родители создали. — С радостью сообщу им, что их коварный план провалился, — дьявольски улыбнулся ей Клаус. — И при всей твоей, вроде как, правде, я не верю, что ты об этом не знала. Иначе какая ты ведьма, если не почувствовала на бумаге скрывающие чары? — на лице ведьмы отразилось неподдельное удивление, сменившиеся страхом. — Я правда не знала… Клянусь! Я не знала! — Я тебе не верю, — прошептал тот ей в лицо, когда ведьма наткнулась спиной на стену. — Никто не имеет права вредить моей семье, даже по незнанию. Счастливой вечности в аду, Рамла. Не успела она произнести хоть что-то ещё, как Клаус с лёгкостью засунул руку в её грудную клетку, сжав сердце и незамедлительно вырвав из груди. Тело ведьмы упало к его ногам. Гибрид просто бросил на её лицо когда-то бьющийся орган, посмотрев на Адэлис, которая молчаливо кивнула. — Ну, полагаю, дело закончено, — привлекла на себя всё внимание Хейли. — Мне пора возвращаться в Новый Орлеан. — Постой, — Клаус перешагнул через труп, быстро оказавшись рядом, — я тебя провожу. Хотя бы до двери. Брат, — он посмотрел на Элайджу, чей пиджак сейчас был похож непонятно на что, — не одолжишь платочек? Испачкался, — он покачал ладошкой, показывая, что та вся измазана в крови. Старший брат лёгким и грациозным жестом извлёк платок из нагрудного кармана, отдав его Никлаусу. — Спасибо. Клаус кивнул Хейли на просторный холл, уводя её дальше к выходу, а Ребекка тем временем сказала: — Может, пока избавимся от тела? Все согласно кивнули, решив это сделать на заднем дворе. — Ну и о чём ты хотел поговорить? — в лоб спросила Хейли, когда они отошли дальше от гостиной. — Это так очевидно? — усмехнулся гибрид, посмотрев на неё. — Когда-то мы проводили в обществе друг друга много времени, — со вздохом произнесла волчица. — Так или иначе, но я знаю тебя, Клаус, поэтому давай не будет ходить вокруг да около. Говори. — Меня кое-что интересует и так же я хотел тебе кое-что предложить, — сначала начал Майклсон. — Ты всё ещё… — его голос изменнически дрогнул, а сам Клаус замер, чему последовала и Хейли, — ненавидишь нас? — Клаус… — Я серьёзно, Хейли. Прошло четыре года. Я понимаю… понимаю твои чувства и разделяю их, но мне хочется знать, что ты чувствуешь сейчас. Ты столько лет избегала нас, общалась, по возможности, через посредников… — Первое время я думала, что ненавижу вас. Я думала, что именно вы, Майклсоны, причина всех моих несчастий, всей боли и гибели нашей дочери. Именно из-за этих соображений во мне зародилось нечто похожее на ненависть, за которую я долго цеплялась, прокручивая события того дня каждый день: утром, днём и вечером, лишь бы помнить, что случается с теми, кто с вами связывается. Я зареклась никогда больше не связываться с вами. Ни с одним из вас. Особенно с тобой. Через время я осознала, что эта боль, тот день в целом и последующие месяцы — изменили меня, превратив в ту, которую я никогда не знала и не знаю до сих пор. Я не знаю себя, и думаю, что никогда не узнаю, либо это будет очень не скоро. Но настоящая правда в том, что я поняла, что не могу ненавидеть вас, несмотря на своё желание. Я долгое время убеждала себя в том, что если бы не вы, а кто-то другой, то моя малышка была жива. Долгое время я думала, что это только моя боль, но никак не ваша, не твоя. Ведь ты долгое время относился ко мне, как к ходячему инкубатору! — припомнила ему волчица, видя, как тот поджал губы, ненадолго опустив взгляд. Никлаусу Майклсону до сих пор стыдно за это. — А потом я поняла, осознала правду, которую так старательно избегала. Осознала, что ты делал гораздо больше для меня и для ребёнка, оберегая нас. Я до сих пор помню, как ты практически приполз в ту чёртову церковь, которую я до сих пор мечтаю сжечь, когда был настолько слаб, что мог бы просто не дойти. Ты хотел спасти нас, до последнего прорываясь к ведьмам, даже когда они тебя подвесили на стену! И прежде чем я умерла, единственное, что я помню, это не крик своей малышки, а твой… Твой волчий крик, который до сих пор убивает меня изнутри. Я помню твой взгляд, когда ты увидел ребёнка. Помню, как ты посмотрел на меня, когда я нашла вас с Элайджей в одном из склепов. Ты смотрел на меня — как на восьмое чудо света, не веря своим глазам, но с таким облегчением и надеждой, что всё будет хорошо, стоит нам только спасти нашу дочь. Я впервые, Клаус, увидела в твоём взгляде любовь. Я впервые не видела в нём намёка на что-то нечеловеческое или чудовищное. А последующие месяцы, когда мы с тобой вырезали половину сверхъестественного сообщества Нового Орлеана, я осознала кое-что ещё: что каким бы ты не был, но нашу дочь ты не забудешь, что будешь любить её, несмотря на то, что она не с нами. Поэтому, даже если в глубине души я когда-то и была зла на тебя за что-то, то со всеми твоими поступками, которые доказали, что ты, несмотря на противоречивую природу, достоин познать то, что у нас, к сожалению, отняли. Я поняла, что могу простить тебе всё. Поняла, что я могла и была бы рада бороться за тебя… — Но… — тихим голосом указал он на деталь, которую Хейли ещё не озвучила. — Но я не смогла свыкнуться с болью, понимаешь? Я смотрю на тебя, а перед моими глазами мелькают картинки того года, тех дней и месяцев. Я вижу, — она посмотрела на свои трясущиеся ладони, в одной из которых держала кинжал. Её голос всё так же дрожал, а глаза наполнились слезами. — Я вижу нашу дочь на этих руках. Вижу её первый вздох, взмахи руками. Я слышу её плач. И в конце концов, вижу её перерезанное тело. Это больно, Клаус. Невыносимо больно! — из её глаз потекли слёзы, который волчица тут же стёрла, стараясь придать себе невозмутимый вид, но понимала, что маска уже дала трещину, которая ползла всё дальше. — Знаешь, как проходят мои дни? Каждый день, как день сурка! Я практически не сплю, слежу за волками, рощу новое поколение, обучая всему на пару с Джексоном. Днём я стойкая королева, кой ты меня всегда называл, а ночью я сломленное ничтожество, которое учит малышей учиться переживать боль и несмотря ни на что двигаться дальше, а сама не могу сделать то же самое! Это чёртово проклятие, Клаус! Порой я даже не понимаю, правильному ли я учу детей, если сама не в силах последовать своим же учениям! — Я понимаю тебя, — он взял её за плечи, заставляя взглянуть на себя. — Правда, Хейли. Мне очень важно знать всё это. Я извинялся перед тобой бесчисленное количество раз и готов сделать это ещё столько же и больше. Я знаю, что виноват в смерти нашей дочери. И даже если бы ты сказала мне о своей глубочайшей ненависти, то я принял бы её как данность, не став оспаривать, но то, что ты сказала, безусловно, радует меня и огорчает одновременно. Несмотря на то, что ты приняла решение уйти от нас, для меня, Элайджи, Ребекки или даже Фреи ничего не изменилось. Ты осталась и останешься частью нашей семьи. И я хочу, чтобы ты знала, несмотря на пропасть между нами, я по-прежнему доверяю тебе. Всё моё ужасное отношение, отказ принимать беременность… Знай, что я тогда был неправ. И я жалею о своих тогдашних действиях. Я позвал тебя не только ради того, чтобы отдать тебе кинжал, но и предупредить… — он сделал небольшую паузу, убедившись, что она внимательно его слушает. Хейли впитывала каждое слово, словно это было свежим воздухом, который ей был так необходим. — В конце этого месяца вернётся Майкл. Мы вынуждены позволить Колу сделать то, что он хочет, чтобы убить отца навсегда. Но, скажу честно, мы готовимся к любому исходу. Если не удастся сделать то, что мы собираемся ровно в тот момент, как только он появится в зоне видимости, могут прийти страшные времена. Хейли, — он чуть посильнее сжал её плечо, — они хотят создать Новый Мир. Я знаю, что с тобой связывались, и я благодарен, что ты послала их туда, откуда они пришли, но они могут вернуться за другим. За твоим сердцем, к сожалению, в прямом смысле этого слова. Я не хочу, чтобы ты вновь пострадала из-за меня. Поэтому изначально я хотел попросить тебя покинуть Новый Орлеан вместе со своей стаей так далеко, насколько только сможете, но потом понял, что ты не пойдёшь на этот уговор, поэтому я прошу вас обезопасить себя настолько, насколько сможете. Если вам понадобится магическая поддержка, то Фрея с радостью окажет вам её. В этот Новый Мир мы не вписываемся, поэтому, прошу тебя, будь осторожней. В Новом Орлеане тоже опасно, уверен, ты знаешь. Хейли заторможено кивнула, переваривая всю информацию, и после недолгого молчания ответила: — Я бы никогда не стала участвовать в заговоре против тебя, Клаус. Я не разбрасываюсь словами. Ты и твоя семья мне не чужие люди, некоторых из вас я даже люблю, можешь передать это Ребекке. И если вдруг мне понадобится принять сторону, если придёт война, то можешь не сомневаться, я буду биться на вашей стороне. — Спасибо, волчонок, — он улыбнулся ей, на секунду отведя взгляд, поняв, что перестаёт её видеть из-за скопившейся влаги. — Я не сомневался в тебе. Но как же Джексон? Он, кажется, не переваривает нас, а в частности — меня. — Договорюсь, — повела та плечами. — В любом случае, его мнение не изменят моего решения. Я альфа, как и он, а вы… люди, за которых я готова биться, несмотря ни на что, даже если собственный клан меня не поддержит. Клаус застыл, видя и чувствуя, с каким внутренним огнём и силой она это говорит. Майклсона всегда это восхищало в Хейли. И то, что сейчас они так смогли поговорить, открывшись друг другу и поняв, что могут рассчитывать друг на друга, если обстоятельства сложатся плачевно. Несмотря на свою боль, с которой Хейли борется до сих пор, она готова помочь тем людям, которых когда-то считала семьёй и до сих пор питает тёплые чувства, несмотря на иллюзии. Разве не это ли заслуживает уважения? Из-за своих мыслей Клаус и не понял, в какой момент его сгребли в сильные женские объятия, но его руки сами сомкнулись на её спине. Короткие объятия, такие дружеские и даже семейные, но и такие нужные им обоим. Они оба посчитали, что это хорошее начало чему-то новому. Вдруг Хейли услышала чьи-то лёгкие шаги за своей спиной, отчего обернулась, выпуская Майклсона из своих объятий. Это была Кэролайн, которая хоть с виду была спокойна, но если приглядеться, то можно было бы заметить, что ей это зрелище не совсем пришлось по нраву. Клаус, узнавший этот взгляд, понял, что Форбс почувствовала укол ревности, но продолжала переводить спокойный взгляд с волчицы на древнего. — Мы избавились от ведьмы. Адэлис её сожгла и развеяла прах по ветру. — Милосердно, но зато мороки меньше, — усмехнулся Клаус. — Я поеду, — оповестила Хейли. — Спасибо за приглашение. До встречи. Клаус открыл ей дверь, на прощание кивнув. Они молчаливо проводили взглядами волчицу до машины, а после, когда та покинула пределы особняка, Клаус закрыл дверь и обернулся на Кэролайн. — Мне нравится, когда ты ревнуешь, — очаровательно улыбнулся ей гибрид, подойдя ближе. — Ещё чего, — сложила она руки на груди. — Не дождёшься. — Не дождусь второго акта? — вопросительно вздёрнул тот бровью, на что Кэролайн возмущённо ахнула и развернулась, желая уйти обратно к остальным, но почти нежная хватка на локте её остановила. — Не злись, дорогуша. Просто тебе нужно научиться признаваться в своих чувствах. — Как-нибудь сама решу, — язвительно улыбнулась она. — А тебе неплохо было бы научиться следить за языком. Злишь окружающих тебя людей. — Я этим занимаюсь тысячу лет, — ухмыльнулся Майклсон, словно это самая очевидная вещь, которую он только слышал. — Уже вошло в привычку. — Ну, я рада, — она снова попыталась уйти от него, но Клаус ласково перехватил её руки, вплотную прижав к своей груди, не давая вырваться. — Тебе не удастся скрыть от меня то, что ты хочешь, любовь моя, как бы ты не пыталась, — своим бархатным голосом проговорил он, заглядывая ей глубоко в глаза, сокращая расстояние между их лицами. — И пока ты снова не захотела треснуть меня, либо послать куда-нибудь далеко и надолго, я хочу, чтобы ты прогулялась со мной. — И куда пойдём? — спросила она, стараясь всё так же придавать голосу уверенность. — Есть одно место. Не исключено, что ты о нём знаешь, но оно великолепное. Я хочу рассказать тебе о кое-чём. Серьёзный тон заставил её напрячься, но всё же Кэролайн согласно кивнула, и он переплёл их ладони исчезая из холла, оставляя после себя тихий свист по ветру.* * *
Приехавший на работу Дарен, без какой-либо опаски вошёл в ратушу, как обычно, по пропуску, поздоровавшись с охранниками, пропустив пару шуток. Пока всё даже было относительно спокойно. Никаких сообщений от дочери не поступало, хотя он ждал любого. Наверное, он сойдёт с ума со своими обострившимися отцовскими чувствами до того, пока она впервые назовёт его «папой». Вместе с этими мыслями Дарен вошёл в кабину лифта, нажимая нужную кнопку и убирая пропуск в задние в карман своего рабочего портфеля. Вдруг на втором этаже лифт замер и двери открылись, пропуская Дарсию, которая замерла при виде мужа на несколько секунд. — Двери скоро закроются, — ровным тоном отрезвил её маг. Сглотнув, женщина всё же вошла, стараясь не смотреть на него. Однако взгляд сам перебегал на него со стен, потолка или дверей. Дарен выглядел так, словно к нему в лифт зашла совершенно незнакомая женщина, а не жена по документам. Не вытерпев, она нажала на кнопку «стоп». В связи с чем Эндерсон посмотрел на неё, не скрывая лёгкого изумления. — Как ты мог? — с гневом в глазах спросила женщина. — Как я мог «что»? — нахмурился тот. — Уйти от тебя или усыпить прощальным поцелуем? — Всё сразу, — сбивчиво ответила Дарсия. — Кажется, я вчера тебе всё объяснил, — со вздохом произнёс он, нажав обратно на кнопку, чтобы лифт смог продолжить свой путь. — А насчёт поцелуя, извини, но мне нужно было беспрепятственно уйти и увести ребят. — Значит, я для тебя всего лишь препятствие? После стольких лет совместной жизни? — А ты хоть помнишь, какой эта совместная жизнь была последние пять лет? — он прямо посмотрел на неё, одним взглядом заставив заткнуться. Лифт остановился на нужном этаже, и они вместе его покинули, идя нога в ногу. — Ты вспомнила о том, что я твой муж только в последние месяцы. До этого ничего, что могло бы нас охарактеризовать как мужа и жену. Наши чувства давно сошли на нет, Дарсия. Привязанность и отголоски, возможно, остались, но не более того. Ты это знаешь не хуже меня. Так что давай не будем устраивать лишних сцен. Ты вчера сказала мне всё, что я хотел от тебя услышать, — Эндерсон остановился у двери в свой кабинет, достав из кармана тёмно-синего пиджака ключи. — В остальном я желаю говорить с тобой только в присутствие адвокатов и в зале суда. Это ясно? Возмущённая Дарсия, которая на короткий промежуток времени лишилась дара речи, пришла в себя только тогда, когда перед её носом захлопнулась дверь. Закрыв рот, она пару секунд потопталась на месте и после вошла вслед за мужем. — После стольких дел, убийств, единого мышления… Как ты мог так быстро переметнуться? — Я всегда был на стороне нашей дочери, — резко обернулся тот на неё, поставив на рабочий стол портфель. — Я всегда старался выйти с ней на связь, с отцом, который не принимал меня. Да, на какое-то время я оставил попытки, но это не значит, что я забыл о дочери. А когда я узнал, какую игру ты ведёшь за моей спиной, дорогая, я понял, что между мной и тобой больше не может быть ничего, кроме взаимного использования. — Я не пользовалась тобой, — покачала она головой. — Никогда, Дарен. — Хорошо, — спокойно согласился Эндерсон, не желая терять время на убеждение в обратном. — Не ты мной, но я тобой — да. Я же догадывался о всём. Знал, что твоя ненависть рано или поздно столкнёт меня с дочерью. Слава Богу, так и вышло. Так что за это, Дарсия, я тебя действительно благодарю. Разговор окончен, — он махнул рукой в сторону двери. — Прошу тебя, оставь меня. Я хочу подготовиться к тяжёлому рабочему дню. Вдруг ему прилетела звонкая пощёчина, звук которой отразился от стен, прилетев обратно. Эндерсон крепко сжал челюсти, отчего черты его лица чуть заострились и стали казаться грубее. — Ты такой же урод, как твой отец. Поверить не могу, что я отдала столько лет такому человеку, как ты. Знай, когда придёт время, я не буду медлить. Жди документов. Она резко развернулась и направилась на выход, через несколько секунд настолько сильно грохнув дверью, что трудно было не почувствовать вибрацию. Дарен чуть-чуть поправил свою челюсть, которая, как ему показалась, чуть сошла со своего места, потому что с ударом он ощутил явный хруст. — Взаимно, Дарсия, — ответил он уже в пустоту, усевшись за рабочий стол, намериваясь поработать.* * *
Элайджа, стоявший на пару с Адэлис в ванной комнате, которая находилась в его личной спальне, промывал и перебинтовывал ей рану, иногда слыша тяжёлые вздохи и шипения. — Прости, — в сотый раз извинялся он, аккуратно обмазывая ладонь зелёнкой, видя, как ведьма поднимает глаза к потолку, сдерживая поток крайне нецензурных выражений. — Было бы проще выпить моей крови. — Тогда мне, может быть, в целом перейти на кровяную диету? — усмехнулась ведьма. — Дай побыть немного человеком. — И то верно. — А вообще забавно, что у сильнейших существ в мире в доме хранится аптечка, перекись и зелёнка. — У сильнейших существ в мире есть друзья люди или ведьмы, — улыбнулся ей Майклсон, почти закончив обрабатывать рану. — Терпеть не могу зелёнку… — Почему? — с интересом спросил он, потянувшись за бинтами, которые находились в аптечке на раковине за её спиной. — В детстве я была не послушным ребёнком, — усмехнулась ведьма. — Много бегала, резвилась, лазила везде. Джон всегда говорил, что моя неосторожность однажды выйдет мне боком, но я была ещё тем сорванцом, за что меня любили парни и не понимали многие девочки. Первые говорили, что со мной весело. Я всегда была за любую абсурдную идею или просто за то, чтобы весело провести время, пока очередное украшение сдерживало мои энергетические выбросы. И однажды летом, когда мы все катались на роликах, один парень предложил снять защиту и пойти на полосу препятствий. В целом, мы все катались не плохо, если говорить об идеально ровной дороге и небольших горках, а тут мы возомнили о себе слишком многое и решили покорить новые высоты. А в спортивном парке была целая большая полоса препятствий с разными горками, крутыми поворотами и наклонами. Мы какое-то время наблюдали за взрослыми, а потом, когда та на какое-то время опустела, решили, что ничего сложного нет, и пошли. По началу всё даже получалось, но потом, когда начались все эти резкие повороты, склоны, горки и прочие, многие из нас стали падать и я в том числе. Кому-то в тот день повезло отделаться синяками и небольшими ссадинами. Один мальчик вывихнул плечо, а я разодрала себе все колени. Стоит отдать должное тем ребятам, они сами, все побитые и с порванной одеждой привели меня домой, — она вдруг усмехнулась, вспоминая это с улыбкой, пока Элайджа прибывал в знатном шоке от такого безрассудства. — Хотя, если быть точнее, то сначала мы отвели домой того мальчика с вывихом. Его Лео звали, — вспомнила ведьма, вспомнив его пушистые рыжие кудряшки. — Лицо Джона было не передаваемым, примерно как твоё сейчас. Он тогда с трудом сохранял спокойствие и ровный тон, поблагодарив моих друзей, отсыпав им мешок конфет и отправил по домам к родителям. Мы все, в принципе, жили очень близко друг с другом. Ну, а когда очередь дошла до меня, я ожидала всего. Я думала, что он воспользуется магией, но на тот раз он сказал, что не будет помогать мне как колдун. Сказал, что это будет мне уроком, что нельзя снимать защиту и тащиться туда, до куда мы не доросли. Он тогда так же взял зелёнку, перекись и начал делать всё то же самое, что и ты сейчас. Было очень больно, мне хотелось плакать. Я тогда тысячу раз пожалела, что сняла эту защиту и попёрлась на ту площадку. Джон ещё плакать не давал, всё время проговаривая, чтобы я терпела. Говорил, что выносить боль — это важно. — Отец говорил похожие слова, — улыбнулся Элайджа, аккуратно завязывая бинт на её ладони. — И правильно он сделал. Это насколько нужно быть безрассудной, чтобы снять защиту и пойти туда, где детей в принципе, насколько я знаю, не бывает? Надеюсь, что хотя бы шлем на голове ты оставила, — молчание было многословнее, чем что-либо ещё. — Адель. — Ох, Элайджа, я прям слышу эти нотки тона Джона в твоём голосе. Но отвечая на твой первый вопрос, скажу, что я тогда не думала. Сейчас я бы реагировала точно так же, как и ты, если бы моя младшая сестра, брат или ребёнок, сделали то же самое. — Теперь понятно, что чувство страха и самосохранения у тебя не восстановилось после смерти. — Интересно, а оно у меня вообще когда-то было? — хмыкнула та, улыбаясь, смотря на аккуратную работу на своей ладони. — Ювелирная работа, доктор Майклсон. — Похоже, мы поменялись ролями, — усмехнулся тот, кинув оставшиеся бинты в аптечку. — Думаешь? — она вопросительно приподняла брови, закинув руки ему за шею. — Хотя, я не против. Тебе идёт быть доктором, воин. Майклсон притянул её к себе, оставляя поцелуй на тёплых губах и проводя рукой по её шее. Адэлис улыбнулась сквозь поцелуй, утопая в удовольствие чувств. — Как твоя рука? — спросила она, неохотно разорвав поцелуй. — Боль ещё есть? — Если честно, то я не чувствую боли. Возможно затянулась. — Либо моё заклинание на пике. Оно, как и обезболивающее, действует временно. Подождём час или два, а потом посмотрим. Элайджа согласно кивнул, прижавшись свои лбом к её, снова на короткое мгновение погружаясь в тишину. Ему нравилось даже просто молчать с ней, ощущая тепло её кожи, лёгкое поглаживание рук в районе шеи и плечей, а её тихое и спокойное дыхание было лучшей музыкой, которую Майклсон готов слушать часами. — Я хочу кое-что знать, но ты вправе не отвечать, если не захочешь, — Адэлис всё-таки решила поговорить с ним о том, что её интересует. — У меня нет от тебя секретов, Адель. — Хейли. У вас с ней что-то было, верно? — они резко встретились взглядами, а Элайджа даже совсем немного отстранился, больше не касаясь лбами. — Я просто хочу правильно понять её взгляд на нас, когда ты поцеловал мою руку. — Если можно так сказать, — кивнул Элайджа. — Мы познакомились пять лет назад, когда я приехал в Новый Орлеан за Клаусом. Он тогда по сообщению Катерины Петровой узнал, что ведьмы что-то замышляют против него. Оказалось, что у них так же была в плену девушка, с которой мой брат провёл одну ночь. Гибриды, как ты уже знаешь, могут зачать. Тогда срок был небольшим. Всего пару месяцев. Они выловили её на озере, когда Хейли пыталась найти членов своей волчьей семьи. Так вышло, что я первый вышел на ведьм и познакомился с ней. В первую очередь, не скрою, я обратив внимание на её красоту, на её характер и манеру поведения. Когда я всё узнал, то, разумеется, совершенно был сбит с толку, потому что тысячу лет мы были уверены, что вампиры не могут зачать, а Клаус, как объяснили ведьмы, полукровка, первый в своём роде. Как оборотень он может зачать. Ведьмы намеревались заручиться нашей поддержкой, зная, что среди нас есть как минимум один, кто не оставит девушку в беде, несмотря на отказы моего брата по отношению к ребёнку. Я пообещал ей защиту, даже от брата, если бы таковая потребовалось, ведь его дочь имела такую же способность, как и он, к созданию полукровок. За все долгие месяцы мы сблизились с Хейли, но между нами так же были недопонимая и порой конфликты, но она привлекала своей силой, добром и стремлением к новым вершинам. В какой-то момент я понял, что испытываю влюблённость к ней. С одной стороны меня это пугало, исходя из событий прошлого, но с другой это было глотком свежего воздуха, пусть и не долгим. Когда я думал, что она умерла, обнаружив её и Никлауса в церкви Святой Анны, я испытал боль. Хейли за эти месяцы стала частью нашей семьи. А потом, когда она вернулась благодаря крови дочери в своём организме и мы проиграли, пожалуй, одну из самых важных битв в нашей жизни, пришло время перемен. Хейли изменилась, по случайности став гибридом. Они с Никлаусом, по большей части, уничтожили всех ведьм и оборотней, которые хоть пальцем были причастны к смерти их дочери. Я, конечно, тоже принимал в этом участие, как и Ребекка, но в меньшей степени. Они настаивали, что это только их дело. Дело родителей, которые потеряли ребёнка. Потом Хейли решила для себя, что в нашем доме она больше не останется. Те стены причиняли ей боль. И она приняла решение уйти к своей стае на озеро. Её никто не останавливал. Во-первых, потому что понимали, что это бесполезно. Хейли не из тех, кто будет кого-то слушать, если для себя она уже всё решила. Во-вторых, все понимали, что ей там будет лучше. Возможно, она бы смогла пережить эту боль, но смотря на неё сейчас, я понимаю, что боль в ней так же сильна, как и прежде. И для неё это наверняка было тяжёлым испытанием, — приехать сюда. Адэлис внимательно слушала, не перебивая Элайджу ни на секунду и не убирая свои руки с его плечей и шеи. Однако сейчас она хочет задать ещё один вопрос. — А что ты чувствуешь, смотря на неё сейчас? Майклсон снова посмотрел ей в глаза, почти сразу ответив: — Хейли для меня — как часть семьи. Она не чужой человек никому из нас. Но с того времени, как она ушла, многое изменилось. Не расставленные точки в наших отношениях забылись. Она вышла замуж за Джексона, оборотня из своей стаи, и для нас обоих всё, что было, стало неважно. Да, между нами был, так называемый, роман, но он успел закончиться, толком не начавшись. Между нами есть неловкость из-за прошлого, но не более того. Эндерсон понимающе кивнула, осмысливая все произнесённые им же слова. Она не чувствовала лжи или недосказанности. Ответ Элайджи её вполне устраивал. Тем более, что Хейли действительно вызывает интерес, хотя бы как личность. В ней действительно чувствуется буйный нрав, сильный характер. Самой Адэлис такие люди нравятся. Поэтому она не удивлена, что такая девушка могла вызвать в нём столь тёплые чувства, учитывая так же обстоятельства, которые их сблизили. — Она действительно интересна, — усмехнулась Эндерсон, видя отразившийся шок на лице древнего. — Что? Ты думал, что я буду ревнивой подружкой? — Элайджа даже не успел ни слова сказать, как Адэлис продолжила. — Ждать одну даму четыре столетия хоть и благородно, но чересчур. Я не хотела, чтобы мой любимый убивался по одной мне столько столетий, лишившись всех радостей жизни. Тем более, кажется, я именно так и сказала, прежде чем умереть на твоих руках. — Да, ты именно так и сказала, — улыбнулся он, касаясь её щеки, и затем оставил на её лбу целомудренный поцелуй. — Но ты мне не подружка. Ты женщина, ради которой я готов свернуть горы, уничтожить этот мир, создать новый и подарить его тебе. Ты женщина, которая однажды покорила моё сердце, навеки завладев им. Ты единственная, с кем я готов связывать себя узами брака вечность. Ты единственная, с кем я готов провести свою вечность. Для меня ты была, есть и останешься моей женой. Я буду делать тебе предложение до тех пор, пока ты снова не скажешь мне «да». И даже если ты скажешь «нет», в чём я, откровенно будет сказано, сомневаюсь, для меня это ничего не изменит. Для меня ты навсегда останешься моей женой. Всегда и навечно. Поражённая до всего на свете Адэлис, стояла перед древним не в силах вымолвить и слова. Её сердце билось о грудную клетку с такой силой, что вот-вот действительно, казалось, выскочит из груди. Элайджа говорил всё с такой уверенностью и любовью, и с таким энергетическим посылом, что она не могла его не почувствовать. Это что-то не видимое, не ощутимое физически, но когда это проходит сквозь тебя, всё тело покрывается мурашками, в душе и теле начинают порхать те самые бабочки. Хочется взлететь и просто кричать от счастья. Она смотрела на него бегающими глазами, даже не зная, что и сказать. Элайджа на неё смотрел с уверенностью, крепко сжимая в своих руках. — Я так понимаю, мне сейчас нужно говорить «да» или «нет»? — с усмешкой произнесла она, поглаживая его щёку. — Не обязательно. Я тебе заявил о своих намерениях, это не предложение в нормальном его исполнение и понимании. — Что же, мистер Майклсон, зато я теперь имею полное право говорить, что я занятая женщина, если вдруг со мной захотят познакомиться. Элайджа рассмеялся, но уже через секунду вдруг исчез, оставив ведьму в недоумение. Адэлис краем уха услышала открывшуюся дверь, кажется, в его гардеробную, но с места не сдвинулась, решив дождаться его в ванной комнате, оперевшись бёдрами о раковину. Мысли сменяли друг друга, ориентируясь на чувства. Пожалуй, в этот момент она испытывала всё самое прекрасное, что только могла испытывать любая женщина. Адэлис раньше не верила в такую любовь. Всего две недели, а её жизнь поменялась в корне. Она узнала, что жила четыре столетия назад, вернее переродилась в него, жила девушка ещё раньше. Узнала, что вышла замуж за брата Клауса. Узнала, что имела сестру, которую ей посчастливилось встретить вновь и теперь она не представляет свою жизнь без Кэролайн. Она прям чувствовала, что нашла то, что ей так было нужно все эти годы. Но любовь… С одной стороны всё так быстро развивается, но с другой стороны между ней и Элайджей несколько годов счастливой жизни и столетия разлуки. Можно ли их любовь назвать стремительно развивающейся? Наверное в этом воплощение — да. Но она не знает, как быстро развивались события в прошлом, что ставит первый вопрос, и дополняет его вторым, вспоминая о невыносимо долгой разлуке. Адэлис даже чувствует, что нуждается в нём гораздо больше, чем испытывала это раньше. Чувства действительно никогда не засыпали в нём, но в ней дремали до важного дня их встречи здесь. Сейчас она чувствует ту самую всепоглощающую любовь, которую может отдавать ему, принимая в ответ его чувства. В этот момент вернулся Майклсон с чем-то непонятным в руке. Он протянул ей ладонь, прося её руку. Эндерсон, не медля, протянула её, как вдруг поняла, что он надел ей кольцо. То самое, которое она видела в воспоминаниях. Их обручальные кольца. Оно было необычайно красивое, сделанное под старину в винтажном стиле. По сравнению с кольцом Элайджи, у Адэлис оно было более миловидным и нежным. Яркий и строгий гранат немного смягчался под блеском двух небольших аккуратных брильянтов по бокам. И стоило кольцу соприкоснуться с кожей на её безымянном пальце правой руки, как вдруг камень сверкнул, а она почувствовала мощную волну тёплой и воздушной, окрыляющей, как сама любовь, энергии. — Какая красота… — поражённо выдохнула она, рассматривая украшение. — У тебя всегда был хороший вкус, Адель. — И, я так понимаю, это чтобы ко мне в принципе никто не подходил знакомиться? — Элайджа лишь ухмыльнулся, вновь притягивая её ближе к себе, оставляя на губах несколько коротких поцелуев. — Я даже не знала, что ты такой собственник. — Мы все Майклсоны такие, — он пропустил ладонь через её накрученные волосы, улыбаясь тому, как ловко её пряди выскальзывали из его пальцев. — Данная черта, похоже, у нас в крови. — У меня тоже, — вдруг призналась она. — По моему взгляду всё будет видно сразу. Тебе особенно. — Я без тебя на других женщин не смотрел больше столетия. С тобой для меня других не существует — в принципе. Мне нужна только ты, только твоя любовь и ничего больше. Сомневаюсь, что у нас появится даже повод, чтобы вызвать подобные чувства. — Я тоже, — улыбнулась ему ведьма. — Представляю лицо отца, когда он увидит на моей руке обручальное кольцо. Он и так на тебя косо смотрит. — Можешь ему пока не говорить, либо сошлёшься на подарок, — предложил он, оставив на её щеке лёгкий поцелуй. — А то доведёшь последнего родственника до могилы. Эндерсон рассмеялась, усевшись на тёмную каменную тумбу от раковины, притянув Майклсона к себе. Элайджа коснулся ей подбородка, притянув к себе, чтобы запечатлеть на её губах ещё один поцелуй, сильнее сжав одной рукой её талию. — Вот это меня и беспокоит, — ответила она, обвив ногами его торс. — Я даже ночью раздумывала о том, как я в каком-нибудь будущем заявлю, что жила впервые вообще пока неизвестно в каком году, а в прошлом своём воплощение вышла замуж за одного из Майклсонов. Пока ни одна моя мысль, не привела меня к более удачному, для всех, финалу. — Я думаю, твой отец должен быть счастлив, что это не Никлаус. Тогда, думаю, нужно было бы заранее вызвать врача. Мало ли что. — Ну, думаю, примерно это мне и придётся сделать, когда я, возможно, решусь ему всё сказать, — вздохнула она, решив перейти к тому, что хотела рассказать. — Кстати о моём отце. Я поговорила с ним, хоть и инициатором разговора был он. Мы пришли к тому, что я его не ненавижу, как он думал, но и не люблю, потому что не за что. Тем не менее за его хорошие совершённые поступки, я испытываю к нему чувство уважения. Он же пообещал, что сделает всё, чтобы я назвала его не «папочкой», кое пропитанное сарказмом и насмешкой, а папой или отцом. Он настроен на то, чтобы вернуть себе дочь. — Мне кажется, это хорошая новость, — Элайджа улыбнулся ей, снова оставив несколько коротких поцелуев на ладони. — Я считаю, что ты правильно сделала, предоставив ему шанс. А что насчёт брата Коулмана и миссис Уилсон? — Кстати об этом, — вдруг прибавила она ещё одних, пока не забыла. — Александр и я ожидаем сегодня приезда нашего общего друга Ральфа Медисона, который сейчас временно возглавляет фракцию вампиров в Вашингтоне. Он должен привезти нам вещь Клиффорда. Мой отец хочет создать тульпу, — Элайджа вдруг нахмурился, посмотрев на неё таким взглядом, словно мог ослышаться. — Тебе не показалось, — без слов поняла его ведьма. — Мы хотим это сделать на тот случай, если его вдруг захотят найти в мире мёртвых, а его там, по понятным причинам, не окажется. Мы хотим чтобы он спокойно уехал, а там уже будет видно. Поэтому на днях будут «похороны», — показала она кавычками, — и отец закрепит между миром живых и миром мёртвых эту негативную энергетическую субстанцию. В целом, Коулман в порядке, хоть и переживает за брата. О наших не расставленных точках мы пока не говорили, но, думаю, это решится в самом ближайшем времени. А что насчёт Саманты, она попросила называть её мисс Франс. И мы вскоре должны будем ехать. — Куда? — не понял Майклсон. — Мы с твоей сестрой договорились ей помочь. Кэролайн сказала, что не против будет присоединиться. Мы хотим наведаться в дом Алистера, чтобы забрать то, что ей необходимо. А потом вернёмся, и я сделаю то, что собиралась. — Снова желаете залезть в пекло? — усмехнулся древний, как-то многозначительно качнув головой. — Одну Саманту мы не отпустим, кто знает, что её может ожидать в доме. Мы, точнее по большему счёту — я, пообещали ей защиту. Я лишь держу своё слово. Твоя сестра и моя лишь поддержали идею, за что я им благодарна. — Я прошу тебя, Адэлис, держи меня в курсе. И насчёт вечера, я так понимаю, намечается ещё один ужин? — Именно так, — улыбнулась ему ведьма, оставив короткий поцелуй на губах. — Будем налаживать контакты и заодно послушаем увлекательную историю от моего отца. Элайджа согласно кивнул, обхватив её за талию и сняв с тумбы, поставив рядом с собой, снова даря ей нежный поцелуй, на короткое мгновение соприкоснувшись с её лбом. Чувства в нём не просто не засыпали, они жили, но сейчас будто возрождаются и разгораются с новым огнём. Её понимание, её взгляды, поцелуи и объятия… Элайджа так по этому скучал столько веков, так жаждал испытать всё это вновь, и теперь, когда он снова вместе, он понимает, что никогда этим не сможет насытиться. — А у вас какие планы с Клаусом, пока нас не будет? — спросила она, когда поцелуй прервался. — Я планировал поработать, а Никлаус… — он задумался. — Скорее всего, брат проведёт половину дня в своей мастерской. Элайджа стянул с себя полуразорванный пиджак, направившись в спальню, слыша за собой стук женских каблуков. Он бросил вещь непригодную к использованию на кровать и направился в гардеробную, пока Адэлис задержалась у кровати, рассматривая пиджак. Майклсон оторвал второй рукав прямо по шву, ведьма бы даже сказала — с искусным умением оторвал все возможности на восстановление. Вздохнув, она вместе с пиджаком направилась в след за древним. Начав говорить прежде, чем войти в комнату. — Ты оторвал рукав настолько хорошо, что эта красота больше не подлежит восстановлению. Элайджа, с задумчивым лицом стоявший у большого шкафа с костюмами уже без рубашки, посмотрел на девушку, которая замерла в дверях, смотря на него. Он подошёл к ней, взял пиджак в руки и спокойно отложив на небольшую полку. — И не нужно восстанавливать, — улыбнулся древний, беря её за руку и ведя вглубь гардеробной. Эндерсон исследовала взглядом его накаченную спину и руки, поймав себя на мысли, что желает почувствовать его мышцы не через ткань одежды, а вот так просто. — Жаль, — ответила она, пытаясь оторваться от грешных мыслей. — Хотела попробовать себя в роли швеи. — Потрать время на что-то более полезное, — сказал он, остановившись с ней перед тем самым шкафом, решая вновь привлечь к этому делу любимую. — Предлагаешь, снова попробовать себя в роли стилиста? — усмехнулась ведьма, проведя пальчиками, едва ли касаясь его плечей и спины, видя, как кожа древнего покрылась мурашками, а он сам прикрыл глаза. Ведьма коварно улыбнулась, обойдя его и снова проведя ногтями по спине, только уже чуть ниже плечей. Цепкий взгляд подметил, как он напрягся и в следующий момент Адэлис почувствовала лёгкое столкновение с дверью шкафа, охнув. — Неожиданно. — Такими темпами, дорогая, наша игра скоро подойдёт к концу, — заявил он, держа её руки по обеим сторонам от её головы. — А я не думала, что ты так быстро готов сдаться, — усмехнулась она, стараясь не опускать взгляд вниз, с каждой минутой ощущая всё больше, что в одежде становится жарко. — Ты делаешь всё, чтобы я сдался рано. — Ах, ну да, — усмехнулась девушка, — конечно, женщины вас развращают. Элайджа тяжело вдохнул, понимая, что она просто начала играть. Вдруг почувствовал, что она пытается избавить хотя бы одну руку из его хватки, но зная все её уловки, он на это не поведётся. — Так не пойдёт, — она сдвинула брови, злясь. — Я не могу совращать тебя так, как хочется, не имея возможности пользоваться руками. Элайджа, смотрящий на неё потемневшими глазами, с трудом держа контроль над своим участившимся дыханием и желаниями, которые завладели его разумом, заставил себя её отпустить, сделав шаг назад. Адэлис удивлённо приподняла брови, склонив голову вправо. — Это только сегодня, — он указал рукой в её сторону. — И только потому что у нас обоих есть дела. Но в следующий раз, имей в виду, просто так я тебя не отпущу. — Ну, — она осмотрела комнату, вернув на него задумчивый и при этом хитрый взгляд, — уверена, что ты мне это продемонстрируешь в следующий раз, — Адэлис, походкой от бедра, прошла рядом с ним, привлекая внимание, направившись к тому открытому шкафу. — Так, у тебя есть вообще запасные пиджаки на случай подобных казусов? — Все мои костюмы шьются на заказ в единственном экземпляре. — Значит, — она тяжело вдохнула, стараясь смотреть только на костюмы, а не на древнего, который находился сбоку, — к пиджаку и рубашке отправятся ещё и брюки. Жалко. — Выходит, что так, — кивнул древний, усмехаясь, видя, как вспыхнули её щёки. Адэлис, внимательно просматривающая его наряды, сумела найти вчерашний его костюм, который они купили вместе. Улыбнувшись, вспомнив, насколько он в нём хорош, Эндерсон заставила себя переключить внимание на другие костюмы, достав пиджак и брюки цвета мокрого асфальта. Прижав одежду к нему, она удовлетворенно кивнула, отдав ему в руки. Закрыв шкаф, ведьма обернулась, натыкаясь за собой на целый шкаф разных рубашек, которые были развешены по тонам. Довольно улыбнувшись, она лишь едва ли посмотрела на рубашки тёмного цвета, обратив куда больше внимания на светлые. Она вытащила две: одна из которых была чисто белой — как снег, а вторая цветом больше напоминала молоко. Прикладывая то одну, то другую, Эндерсон всё же решила отдать предпочтение базовой белой. После чего обратила внимание на приоткрытый шкафчик, в котором аккуратно были сложены галстуки, даже не нуждаясь в глажке. Достав тёмно-бордовый галстук, она приложила его к общему наряду, который Майклсон молчаливо держал, улыбнулась. — Можешь одеваться, — Эндерсон улыбнулась ему и прошла мимо, направляясь на выход. — Подожду тебя в спальне. — Не останешься проследить за процессом? — он обернулся, устремив на неё вопросительный взгляд. — Не сегодня, — улыбнулась ведьма. — Хотя от шоу я бы не отказалась, но, боюсь, что наши дела с нашими желаниями не совпадают. Сегодня. С этими словами ведьма ушла, наконец-то вдохнув полной грудью, ощутив прохладный ветерок благодаря приоткрытой двери, ведущей на балкон. В гардеробной уже становилось нечем дышать, поэтому, если бы она осталась там на минуту побольше, то, либо оказалась в плену подскочившей в теле температуры, либо в плену страсти. Элайджа, приступив к сборам, был согласен с последними словами, прозвучавшими из уст любимой женщины. Оставшись она бы здесь, чему он бы точно не был бы против, но лишь один взгляд стёр бы любые преграды, которые они выстроили сами, желая поиграть на нервах, чувствах и выдержке друг друга. Они любили это делать и в прошлом, правда всегда это заканчивалось бешеной страстью, которая не могла утихнуть в течение нескольких дней и ночей. Но сейчас для Элайджи была важна не только их страсть, но и кольцо, которое он наконец-то ей отдал. Он искал момент. Конечно, можно было бы сделать это и просто, но Майклсон любит искать удачное время и вот оно подвернулось. Кольцо, судя по его свечению, тут же узнало хозяйку, сев на её палец как влитое. Майклсон ещё в прошлом восхищался, как же ей шло это кольцо, и готов восхищаться так же и сейчас. А ещё больше он восхищался и завидовал самому себе, Адэлис — его женщина, его жена, его любовь на всю жизнь. Он завидовал самому себе, что такая женщина с ним, что любит его, заботится и переживает, несмотря на его бессмертие. Ей не нужно говорить слова о любви. Элайджа видит в её взгляде куда больше, о чём она пока не говорит. Важно лишь то, что они оба чувствуют друг к другу сильнейшую любовь, сильнейшую взаимосвязь, поддержку и опору. Стоявшая у окна ведьма смотрела на кольцо на своём пальце, в какой-то момент поддавшись желанию снять его и рассмотреть более внимательно. Перевернув его, она вдруг обнаружила нежную гравировку, на которой была написана клятва Майклсонов: «Always and forever», а рядом красовался маленький, едва заметный знак их фамильного герба, который ей напоминал знак лилии. Адэлис знала, что лилия, как символ Троицы, означает: веру, надежду и милосердие. Задумавшись, она нашла общие ниточки этого герба и семьи. Они верят в будущее, хоть и не всегда показывают это. Испытывают надежду, невзирая на многие неудачи, большие потери и разочарования. Они — сильнейшие существа в мире, прошедшие через огонь и воду, потеряв себя и снова найдя, обретя человеческие качества в виде милосердия, любви и добра. Адэлис не знает, какого это — терять себя. Какого это, пускаться во все тяжкие, отдаваясь безумству и внутреннему зверю. Она неоднократно пыталась представить себя на месте тех вампиров, которые отключают человечность, спуская внутреннего зверя с поводка. И к ужасу поняла, что она боится такого исхода событий. Многие ведьмы даже сходили с ума, когда окунались с головой в омут чёрной и запретной магии. Этот путь менял их до неузнаваемости, превращая в настоящих кровожадных монстров, которые порой превосходили чудовищные поступки некоторых вампиров. Она умеет жить со тьмой, умеет уживаться, умеет находить общий язык с теми, кто поддался ей или же найдя гармонию в душе с двумя началами, но представить себя такой не могла. Наверное, потому что она бы никогда не впала в такую крайность. Она не хотела потерять себя, свой свет, свою душу. Адэлис ценит то, что имеет, что было ей даровано. Конечно, характером она чудна, временами импульсивна, может нагнать ужаса и страха на жертв, с которыми расправляется только тогда, когда те действительно заслужили смерти и предсмертных мук, но она никогда не убьёт просто так. Лишь однажды она это сделала, в связи с чем винила себя долгое время. Тогда она однозначно поняла, что у неё только один путь: светлый, временами окрашивающийся в серый; но никак не чёрный, полный мрака, где можно не то, чтобы потерять кого-то, — но и потерять самого себя, что куда страшнее. Ведьме Эндерсон больше нравилась мысль о приношение в этот мир чего-то хорошего. Ей больше нравилась мысль взаимодействия со светом, с чувствами людей, их душами и психологией. Она хотела жить и чувствовать. Она хотела иметь в жизни всё то, от чего отказываются колдуны и ведьмы, прибегая к тёмным силам: от любви, чувств, семьи и счастья. А всё это ради могущества, силы и власти. Для Адэлис эти понятия имели другой смысл. Для неё сила, власть и могущество заключается не только в магии, не только в собственных силах, но и в семье и любви. Она всегда сама знала об этом, но так же был Джон, который всегда твердил, что по-настоящему богатый и властный человек владеет в первую очередь не только материальными богатствами, имея на руках слитки золота, но и семью рядом с собой, любовь… Человек могущественен только тогда, когда помимо уважения в обществе и большого кошелька, имеет уважение, счастье и гармонию в себе и своей семье, идя с ними ко всем своим вершинам плечом к плечу. Джон всегда говорил, что если есть сила в виде крепкой семьи, то человеку ничего не должно быть страшно. Он всё преодолеет, любые невзгоды или самую глубочайшую радость с близкими людьми. Чтобы не случалось в такой семье, она возродится, снова обретя вершину, даже если в какой-то момент она пала. Для Адэлис всегда эти слова имели огромный вес. Она всегда считала, что так оно и есть. И она всю свою жизнь мечтала о такой семье: о большой, сильной; где все будут друг друга любить, поддерживать, где не исключены бытовые проблемы обычных людей или даже не совсем обычных. И сейчас, сопоставляя всё, что происходит в её жизни и её сестры, ведьме кажется, что она начинает обретать что-то такое. И это заставляет чувствовать себя счастливой. Хотя по приезду сюда она не могла даже подумать о том, что этот город сможет дать ей что-то такое. Она в принципе не могла подумать, что сможет в ближайшем будущем испытать счастье. Она надела кольцо обратно на палец, чувствуя с ним сильную, глубочайшую связь, прямо как с Элайджей. Смотря на него, ведьме казалось, что в её жизнь снова вернулось что-то значимое и очень дорогое её сердцу. Теперь она это кольцо вообще не снимет, как и амулет отданный Джоном в его последний день. Вдруг она почувствовала спиной чей-то взгляд и обернулась, видя перед собой Элайджу, на шее которого висел галстук. Сократив расстояние, ведьма со свойственным ей спокойствием и лёгкостью принялась завязывать галстук и застёгивать самые верхние пуговицы у рубашки. Майклсон молча смотрел на неё, любуясь каждым взглядом, движением и улыбкой. Он любовался ею полностью. Падающий на них свет из окна, дарил её волосам более яркий огненный оттенок. Сейчас действительно создавалось впечатление, будто у ведьмы в локонах отражалось само пламя, которое течёт в венах и горит в её сердце. Её горячие ладони иногда касались его кожи, приятно обжигая, а ласковый и мягкий взгляд словно с расстояния оставлял поцелуи на тех местах, куда падал. Завершив манипуляции с галстуком, Адэлис снова скрестила руки у него на шее, притянув к себе и подарив нежный поцелуй. Она чувствовала, как крепко его руки сжимают её талию, притягивая ближе к себе. Чувствовала волну мурашек, которые пробегали по всему телу, заставляя волосы шевелиться. Прежде чем закончить поцелуй, Элайджа оставил ещё один короткий, но не менее чувственный, после крепко прижав к себе. В объятиях друг друга они чувствовали, как время замирало, что покой, счастье и любовь, окутывали их. Они вечность могли вдыхать аромат друг друга, находя в этом лучший воздух. Ведьма пахла ягодами, которые ела с утра вместе с блинчиками, ванилью и розой. А одеколон Элайджи сочетал в себе ноты пряного шафрана, мускатного ореха и нежной лаванды. Ещё тогда, во время их второго танца в её доме, она очень чутко прочувствовала этот запах, сразу ассоциировав его с ритуальной магией. Данные ингредиенты часто добавляются в зелья и используются в разных ритуалах. Однако у Адэлис этот запах теперь ассоциируется с любимым человеком, его костюмами и теплом. Эндерсон лёгким жестом руки убрала его правую ладонь со своей талии, всмотревшись в его кольцо на безымянном пальце. Переплетя их пальцы, она подняла на него взгляд, ласково улыбнувшись. Элайджа отзеркалил её улыбку, слушая, как часто бьётся её сердце и чувствуя, как от этой улыбки тает его собственное. А эта нить, которая их соединяла столько веков, казалось, становилась ещё прочнее. Во взглядах было больше слов, чем они озвучивали, а трепещущие сердца пели единым голосом, передавая всё самое важное через сливающуюся воедино энергию.* * *
Хоть и день на улице был довольно жаркий, но дул весьма прохладный ветер, особенно здесь, в лесу. Картины окружающей среды сменялись быстро, пока они не перешли на обычный человеческий шаг. Был слышен каждый звук: треск веток, шелест листьев, щебетание пташек и звук бежавшей где-то дальше воды. Они давно сошли с протоптанной людьми дороги, углубляясь всё дальше в лес. Кэролайн не была в этой части, поэтому внимательно исследовала окружающую её природу, восхищаясь. Эти зелёные многовековые деревья навеивали мысли о многовековой истории, которую они могли видеть. Возможно, когда-то давно на этой территории так же было чьё-то поселение или какая-то постройка, о которой сейчас не напоминает ничего. Вопрос: что могли видеть эти деревья; навеивал мысли, которые уносили в далёкие размышления. Бегающие на деревьях белочки, заставляли улыбнуться. Лучики солнца, которым удавалось пробиться через густую листву, щекотали глаза, заставляя те слезиться, поэтому девушка старалась не смотреть слишком высоко, хоть и вид был очень красивый. Никлаус пока шёл молча до того самого места, которое решил показать Кэролайн. Последний раз он был здесь до отъезда в Новый Орлеан, а до этого — в тысячу втором году, прежде чем покинуть края родного поселения навсегда, как Никлаус тогда думал. Идя сейчас по этим местам, он вспоминал, что тогда тут было. Вдали, примерно в девяноста восьми футах была тренировочная площадка для воинов. Туда приходили как и многолетние бойцы, так и новобранцы, и даже дети, которых с ранних лет обучали борьбе и защите. Клаус и Элайджа там тоже провели большую часть своего детства и юности под наблюдением Майкла. Воспоминания, конечно, там были разные. Когда они приходили туда, то встречали таких же детей и ребят, которым хотелось повеселиться, погулять и порезвится, но все они были обречены сражаться друг с другом, чтобы потом стать защитниками, сменив поколение своих отцом и дедов. От них требовали серьёзности, жёсткости, ответственности и никто из викингов не терпел, когда дети начинали баловаться. Отцы, конечно, не ругали по всей жестокости детей на виду у всех, но стоило им скрыться с горизонта чужих глаз, так наказание прилетало почти сразу. Лишь пару мужчин из окружения Майкла никогда не наказывали своих детей в физическом плане. Увы, Майкл не входил в то число. А с обратной стороны, чуть дальше, находился домик одного из викингов и его семьи, с которым Майкл водил дружбу. Того мужчину, кажется, звали Анском, что переводится как — каменная долина. У того мужчины были забавные рыжие усы, над которыми Клаус и Ребекка вечно шутили, а Элайджа, хоть и старался сохранять стойкий вид, не мог не усмехаться каждый раз, когда его младшая сестрёнка говорила что-то вроде: « — О, смотрите, рыжий кот идёт!» Клаус всегда хохотал от души, а Элайджа с трудом сдерживался. На вопросы, почему Ребекка его так называет, та отвечала, что он прям похож на невозмутимого и непробиваемого рыжего кота из-за своих густых и длинных волос и усов. Сам мужчина действительно выражением лица походил на камень. Они редко видели на нём проявление каких-либо эмоций, даже подозревая, что этот мужчина не умеет ни радоваться, ни грустить, ни улыбаться. Ребекку это даже пугало. Она и минуты своей жизни не была неэмоциональной. Вспомнив это, Клаус счастливо улыбнулся. Эти воспоминания навеивали на него дуновение прошлого. Посмотрев на Кэролайн, он понял, что она увлечённо смотрела вперёд, что-то выглядывая. Сосредоточившись на своих чувствах и увидев знакомые деревья, Клаус наконец-то понял, что они подходят всё ближе. И уже через минуту они стояли на небольшом склоне, смотря вниз на небольшой водопад и ручеёк. Девушка, всю свою жизнь любившая природу, восхищённо переводила взгляд с бегущего ручейка, на мокрые камни, в некоторых местах покрытых мхом и прочей растительностью, а затем на улыбающегося Клауса, который вдруг снял с себя лёгкую рубашку, которая была накинута поверх белой кофты и постелил её на голую землю. Форбс удивлённо выгнула бровь, на что Майклсон лишь повёл рукой, предлагая присесть. Кэролайн вложила свою ладонь в его, опускаясь на кофту и после он сел рядом. Клаус какое-то время молчал, наслаждаясь местом и природой. Находясь здесь, он даже и не сказал бы, что сейчас на улице жарко. Тут было вполне прохладно и даже накидка в виде рубашки абсолютно была не лишней. Кэролайн не терпелось узнать, что он хочет ей рассказать. Однако она не торопила его, давая время собраться с мыслями. Вдруг её телефон издал короткую вибрацию во внутреннем кармане джинсовки. От Адэлис: «Мы с Ребеккой ждём тебя. Где ты?» Прикрыв глаза, Кэролайн не думала, что они соберутся ехать так быстро. Клаус, косо поглядывая на телефон, ничего не говорил, спокойно давая ей выбор: остаться или уйти. Кэролайн же в этот момент ощутила, что её тянут на обе стороны. И раньше она бы начала испытывать муки совести, зная, что если бы она выбрала кого-то другого, тем более если этот «другой» — Клаус, а не своих подруг, то осуждений хватило бы на год вперёд. Но сейчас она знает, что может сказать, как есть, и Адэлис её поймёт. «Клаус хочет поговорить. Лис, если вы дождётесь, то я составлю вам компанию, а если нет… надеюсь, ты поймёшь». Ответ от ведьмы пришёл незамедлительно. «Кэр, всё в порядке. Расслабься. Я понимаю. Мы съездим с Бекс вдвоём. Если что — звони! Целую и обнимаю». Кэролайн расслабленно улыбнулась, убрав телефон в карман. Клаус, конечно, всё прекрасно видел. Он не сомневался в ведьмочке. — Я всегда любил это место, — вдруг заговорил Майклсон, привлекая её внимание. — Я приходил сюда, когда хотел побыть один, со своими мыслями или чувствами. Это место как-то волшебно влияет на мысли и душевное состояние, — усмехнулся он. — На ведьмовском языке: благоприятное для людской энергии место. Я нашёл его случайно, когда однажды убежал с тренировки, за что, конечно, потом поплатился. Кэролайн внимательно его слушала, не перебивая. — Ты хотела знать, что случилось в Новом Орлеане, — вдруг решил перейти тот к делу, а не начать издалека. — Почему кровь лилась рекой, почему я пропал и о многом другом… Я готов рассказать тебе, — он взглянул на её вытянувшееся от удивления лицо. — Я был бы даже не против показать, если ты позволишь. Потом я с радостью отвечу на любой твой вопрос, если такие возникнут. — Ты точно уверен в этом, Клаус? — Кэролайн пыталась понять, почему он так резко решил рассказать эту правду, хотя ещё недавно был даже не готов отдалённо говорить об этом. — Да, — кивнул тот. — Лучше, если ты узнаешь сейчас, чем потом, если наши отношения станут глубже… Как когда-то. Кэролайн почувствовала, как в груди что-то ёкнуло, предчувствуя то ли что-то нехорошее, то ли страшное, то ли что-то, что она не могла объяснить. Вздохнув, она кивнула, ответив: — Покажи мне. Мой разум открыт для тебя. Я доверяю тебе, Клаус. Он улыбнулся, хотя Кэролайн отчётливо заметила в его глазах отблеск боли, словно от потери. Он ей знаком. Она видела то же самое в своих глазах, когда смотрелась в зеркало, после потери мамы. Майклсон чуть повернулся к ней, взяв её голову обеими руками. Он прикрыл глаза, устанавливая с ней телепатический контакт, проводя от своего сознания в её — единую нить, по которой начал посылать воспоминания. — Пять лет назад, когда я уехал из Мистик-Фоллс по сообщению Катерины, я отправился искать ведьм, прознав о заговоре. Вернувшись в Новый Орлеан, я встретился с Марселем, парнем, которого я воспитывал, считая своим сыном, обратив его в девятнадцатом веке. Но однажды жизнь разделила нас. Майкл нашёл нас, когда мы всей семей собирались сходить в театр. Отец устроил кровавую резню, спалив здание практически до тла. Мы с сестрой и братом бежали, никак не успевая спасти Марселя. Тогда мы думали, что он погиб. Вернувшись в Орлеан спустя полтора столетия, я был рад, что всё это время ошибался. Я узнал, что ведьмы, которые начали замышлять против меня заговор, на самом деле решили так заманить меня, схватив Хейли, обнаружив её беременность от первого в мире гибрида. Для них она была хорошим козырем в борьбе с Марселем и контролем над нами. Тогда я на отрез отказывался принимать беременность, считая, что она переспала не только со мной, но и с кем-то другим. Я был уверен, что зачать мы не можем, ведь несмотря на то, что я активировал в себе волка, я всё ещё остаюсь вампиром, но как объяснили ведьмы, магия сделала меня вампиром, но рождён был я волком. Сущность оборотня во мне преобладает, отчего я смог сделать вывод, что я наполовину живой. Я долго кричал, возмущался, пытаясь доказать свою правоту, но в этот момент в моих ушах стоял звук бьющегося сердца моего ребёнка, в животе женщины, которую я тогда воспринимал лишь… — неприятные слова не хотелось произносить, но если уж говорить правду, то до конца, — пассией на одну ночь. Элайджа настаивал, что этот ребёнок — спасение для нашей семьи, спасение для меня. Я не хотел слушать, но мой брат, как и всегда, был настойчив в своём стремление: спасти мою истерзанную демонами душу. Он считал, что этот ребёнок сможет научить меня тому, во что я разучился верить: в любовь, в верность, надежду и семью. Элайджа буквально уговорил меня спасти Хейли из лап ведьм. Сам он пообещал ей защиту, дав своё слово, что во чтобы это не встало, он до последнего будет защищать её. Мой брат долго винил меня в отношение к Хейли — как к ходячему инкубатору. Однажды, когда в Орлеане появился Тайлер, похитив её прямо у нас из-под носа, он узнал от какой-то ведьмы, что мой ребёнок будет способен создавать таких же полукровок. Тайлер даже нанял подопытного, который с радостью согласился выступить в роли подопытной крысы. Он забрал у Хейли небольшое количество крови и вколол шприц с содержимым в оборотня, обратив его. Однако Тайлер не учёл факта преданности своему создателю. Поняв, что Локвуд хочет убить Хейли, Двэйн — так его звали — обратился против Тайлера. Хейли удалось сбежать и тогда уже подоспели мы с братом. Рассказав о всём, что она узнала от своего старого дружка моему брату, Элайджа поверил в это. Но правда была в том, что я об этом тогда не догадывался. У меня было много других проблем, в виде ведьм и сомневающегося во мне Марселя. Я рассердился, — в этот момент Кэролайн увидела, как Клаус яростно вцепился в шею брата, заразив его ядом. — И после ушёл. Мне нужно было остыть. У них было достаточно времени на озере. Я надеялся, что они поймут, что я мог и не знать об этом, но я ошибался. Мой брат быстро верил в худшее тогда. Тогда я его не понимал, но сейчас осознаю всю правоту его действий. За оставшееся время было многое, — Клаус решил пропустить всю оставшуюся не нужную информацию в словесном плане, но не упустив ни одного воспоминания, передав всё Кэролайн до конца. — Незадолго до битвы за Новый Орлеан, я пришёл в детскую, где нашёл Хейли, писавшую сообщение нашей дочери в далёкое будущее. Тогда я не знал этого, поэтому пошутил, что письмо может быть одному из многочисленных поклонников, не забыв, конечно, упомянуть про себя. Тогда наша дочь пнула её, весьма, как мне кажется, неприятно, но она улыбалась, смотря на меня. Впервые за всё это время она разрешила мне прикоснуться к её животу… Кэролайн видела перед своими глазами, как Клаус опустился на одно колено рядом с сидящей на кресле-качалке Хейли, с трепетом дотрагиваясь до её большого круглого живота. Она видела, как изменился его взгляд, был нежным и полным предвкушения. Форбс видела всё так, словно это происходило прямо сейчас, а она стояла в сторонке, за всем наблюдая. И вот она видит, как Клаус улыбается и на мгновение убирает руку, ощутив мощный толчок на его прикосновение. Хейли спрашивает: почувствовал ли он, на что тот кивает, широко улыбаясь. Кэролайн никогда не видела такой счастливой, беззаботной и доброй улыбки на его лице. Он был полон счастья. Клаус тогда определённо проникся своим отцовством и готовился к появлению малышки. — …И когда началась битва за Новый Орлеан, я ещё не знал, что ведьмы начали свою игру. Марсель увёл меня на опустевшие улицы, начав бой, а Элайджа в одиночку сражался с целой стаей вампиров. У Хейли раньше времени начались роды, когда ведьмы тащили её в церковь Святой Анны. В какой-то момент нашего боя, Марсель сбегает, а я чувствую себя до непривычки слабым. Я захожу в первое попавшееся заведение, нахожу еду, пытаюсь пополнить свои силы, но у меня ничего не выходит. Даже еда шла тяжело. Задавшись в тот момент вопросом, в бар вдруг вошла Женевьева. Она рассказала, что на самом деле сделала с лунными кольцами. Оборотни активировали камни. Женевьева сыграла против меня и моей семьи. Я хотел убить её в тот же момент, но она вырубила меня, свернув шею. Не знаю, сколько времени я провёл, валяясь на том полу, залитым кровью, но когда я проснулся, я просто побрёл по улице, еле передвигая ногами. Как вдруг я услышал крик Хейли. Он был таким громким, но в этот же момент очень далёким. Почувствовав что-то крайне опасное, страшное, я заревел в ответ голосом волка. С трудом поняв, откуда конкретно шли крики, я дошёл до церкви, увидев Хейли на этом столе, я обезумел. Она кричала, вырывалась. Я снёс голову кому-то, кто стоял на моём пути. Она смотрела на меня так, будто я мог её спасти! — Клаус хоть и говорил всё с закрытыми глазами, переживая всё это заново. — Я старался прорваться к ней, но я не мог. Малолетние дурочки подвесили меня на стену, даже не дав мне приблизиться. Я кричал в унисон с ней, пытался вырываться, сыпал проклятиям на право и лево, обещая им всем самую мучительную и долгую смерть. И если Хейли испытывала не только душевную боль, смешанную со страхом за жизнь нашего дитя и, конечно, физическую, то я буквально чувствовал ту же душевную боль вместе с ней. Я не хотел такого для неё… Но сделать ничего не смог. И когда на свет появилась малышка, мы одновременно затихли. Стены церкви Святой Анны сотряс плач младенца. По просьбе Хейли, ей дали подержать нашу дочь. Она, вся в поту, в слезах посмотрела на меня и немного развернула девочку, чтобы я тоже мог видеть. Я навсегда запомню это маленькое личико, которое было наполовину в крови, но она улыбалась, неловко махая ручками. Вдруг Хейли перерезали горло. Я снова закричал внутренним зверем, но это было последнем, что сделал я и что услышала она, прежде чем меня вырубили, а она умерла. Клаус на какое-то мгновение замолчал, тяжело дыша. Кэролайн чувствовала, как его руки дрожали у неё на голове. Она не открывала глаза, чувствуя, что он ещё не разорвал контакт, хоть и перед её глазами была пустота. Она не знала, стоит ли ей что-то сказать или сделать, но Форбс чувствовала, его боль. Ей так хотелось обнять его, но вместо этого она коснулась его рук, чуть сжав. — Всё хорошо, — тихим голосом проговорила она, чуть поглаживая его ладони. — Всё хорошо, Клаус. Если тебе тяжело, мы можем закончить. Я не настаиваю. — Нет, — покачал он головой, тяжело вздохнув, почувствовав, что в этот момент по его правой щеке потекла слеза. — Ты должна знать, — взяв себя в руки, Майклсон смог продолжить. — Я снял Хейли со стола, уложив себе на колени. Смотрев на неё, я не смог поверить, что она умерла. В тот момент все мои мысли перестали существовать, как и время, которое стремительно утекало сквозь пальцы. Я не знаю, сколько времени провёл так, сидя с ней в церкви, пока не явился Элайджа, — в этот момент она увидела, как старший Майклсон буквально ворвался в место всех святых, искусанный оборотнями и в костюме, часть из которого пропиталась кровью врагов. — Он не мог поверить своим глазам, долго не понимая, как меня смогли превзойти. Я и сам не понимал этого. Я исцелил его и мы оба поняли, что время больше терять нельзя. Чем больше мы сидели в церкви, тем больше времени упускали. Нам нужно было найти мою дочь прежде, чем бы её успели принести в жертву. Оставив Хейли там, на этом чёртовом столе в церкви Святой Анны, мы с Элайджей стремительно направились на кладбище, но придя на него, мы поняли, что оно заколдованное. Ведьмы наложили мощное защитное и скрывающее заклинание, через которое мы не могли пробиться. Мы чувствовали их, но не видели. Элайджа даже предложил абсурдную идею в виде снесения стен, не подумав, что так мы израсходуем нужные нам силы раньше времени, как вдруг появилась она…* * *
10 мая 2012 года Луизина, Новый Орлеан. — Мы проходили здесь дважды, — проговорил Элайджа, стоило им зайти в очередной склеп. — Мы теряем время! — древний, с трудом скрывая свою боль и досаду, пнул стоящие на каменном полу свечи, нервно проведя рукой по коротким чёрным волосам. — Будем двигаться быстрее! — Клаус постарался придать голосу твёрдости, но чувствовал, как всё внутри дрожало от навязчивой мысли, что они уже могли всё потерять. — Или умнее, — вдруг прозвучало за их спинами. Оба брата синхронно обернулись через левое плечо, посмотрев округлившимися глазами на ту, кого они считали мёртвой. Оба совершенно забыли, что малышка — полукровка. Оба забыли, что она может вернуться, ведь в момент смерти в её организме присутствовала кровь собственной дочери. Хейли двигалась к ним медленно, чувствуя, как с её пробуждением вокруг изменился весь мир. Она слышит и чувствует больше, чем раньше. Но что самое важное — она слышит её. — Хейли… — удивлённо, с неверием и облегчением произнёс старший Майклсон. Она смотрела на него и Клауса каким-то пустым взглядом, лишённым каких-то чувств. Элайджа подошёл к ней, взяв её лицо в свои руки, внимательно осматривая. В его глазах читалось явное волнение, а в её пугающая пустота, за которой лишь едва можно было заметить отголосок страха. — Откуда ты здесь? — Я очнулась в церкви, — монотонным тоном произнесла она, смотря не на Элайджу, а на Клауса, который даже не сдвинулся с места. Она не понимала, что чувствует он. Клаус всегда хорошо скрывал свои эмоции, если, конечно, вопрос заключался не в ярости, перерастающей в гнев. — Почувствовала голод… Я знаю, что мне нужно. Я чувствую её… Она здесь… — Хейли прошла чуть дальше, заставляя тем самым Элайджу убрать руки от своего лица. — Я чувствую свою дочь, — уверенно произнесла она, осматривая склеп таким взглядом, словно она находилась здесь, но правда была в том, что девочка была совершенно в другом месте. — Ты умерла с кровью ребёнка в организме, — озвучил гибрид то, что следовало ещё минуту назад. Клаус посмотрел на брата, заявив. — Это её становление. — Значит, тебе нужно выпить крови ребёнка, чтобы выжить, — озвучил свои мысли Элайджа, переводя взгляд с брата на волчицу. — И переродиться полукровкой, — закончил за него мысль Никлаус. — На себя мне плевать, — совершенно спокойным голосом оповестила Хейли. Её жизнь волчицу и вправду не беспокоила. Ей важнее всего было спасти своего волчонка. — Я найду нашу дочь, — уверенно проговорила та, посмотрев на Клауса, взгляд которого намекал, что он не согласен с таким халатным отношением к жизни. Не говоря ни слова, Хейли стремительно направилась прочь из склепа, ведя Майклсонов за собой. В ушах стоял плач ребёнка. Волчье материнское сердце разрывалось, ведя Маршалл как никогда уверенно к своей цели. Она не знала, как сможет обойти магическую защиту ведьм, сломав иллюзию, но волчица знала, что обязана сделать это, во чтобы это не стало. Тем временем чуть дальше, в глубине кладбища, детский плач сотрясал многовековые каменные строения. Маленькая девочка, завёрнутая в белое одеяльце, лежала на каменном алтаре в окружение трёх ведьм. Если бы она была постарше, то наверняка испытала бы чудовищный страх за свою жизнь, слыша непонятные слова на латыни, которые произносят над её телом. Маленькая девочка ничем не могла помочь ищущим её родственникам. Крича так сильно, как только позволяло её маленькое тело. Она звала маму и папу. Хоть она и не знала, но родители-волки — всегда очень чутко чувствуют своё дитя. Возможно её душа, которая едва ли успела появиться на свет, знала, что мама и папа найдут её и помогут. Увлечённые колдовством ведьмы даже не заметили, как в один момент руки малютки засветились едва заметным белым свечением. Словно почувствовав это, Хейли вдруг свернула, обнаружив, что они наконец-то пришли к нужному месту прямо в тот момент, когда чёртова Женевьева занесла над её дочерью кинжал. Майклсоны лишь на долю секунды допустили мысль, что проходили раннее это место раз пять, но ничего не видели и не слышали. Защита вдруг пала, но это лишь играло им на руку. — Нет! — прокричала Хейли, отвлекая ведьму, державшую в руках ритуальный клинок. Элайджа в этот момент без каких-либо проблем поднял каменную вазу с цветами и отправил её в Женевьеву, попав точно в цель. Кинжал выпал из её руки, а она сама на несколько секунд потеряла равновесие. Малолетки, какими их называл Клаус, тут же сорвались со своих мест, взялись за руки, спинами закрывая их дочь и выставили ладони вперёд, не давая Майклсонам пройти дальше. Они лишь на пару метров успели приблизиться, как вдруг перед ними появилось по меньшей мере около двух десятков мёртвых предков этого кладбища. Ведьмы или эти предки послали в Майклсонов и Хейли мощную волну энергии, которая сбила их с ног, отбросив на ещё большее расстояние. — Глупцы! — звучало сразу много голосов, сливаясь воедино. — Явились в место нашей силы, когда сила на пике. Нас не трое. Здесь все мы! Ещё один мощный поток энергии пронзил их тела, не позволяя встать с земли и пересилить мощную аневризму. Хейли, ещё не являющаяся полноценным гибридом, почему-то не ощущала разрушающей сознание головной боли, как Элайджа и Клаус, которые несмотря на это, поднимались на ноги. Тогда они не знали и не узнают никогда, что им неосознанно помогала малютка, лежащая на том холодном камне. Воспользовавшись ситуацией, Хейли побежала другим путём. Её же примеру решил последовать Клаус, который побежал в противоположную сторону. И лишь Элайдже приходилось труднее всего. На него сила девочки практически не распространялась. Душа ощущала лишь её родителей. В этот момент, пришедшая в себя Женевьева, попыталась взять в руки кинжал, который старший Майклсон мастерски выбил из её рук. Но едва она успела взять его в руку, как тут же перед ней появилась Хейли, ударив по и так больной руке ногой, причинив ещё большую боль, которую ведьма почти умело подавила. Не успела она хоть что-то предпринять, как Хейли нанесла ещё один мощный удар по лицу, практически выводя соперницу из боевой готовности. Тем временем Клаус, который практически добрался до своей цели, был вынужден резко остановиться, когда перед ним появились двое когда-то убитых братьев колдунов-близнецов. Не решая тратить на них ни секунды времени, он развернулся, решая срезать путь чуть иначе, как стоило ему повернуться, колдуны снова оказались напротив него, выставив свои руки и посылая мощную энергию, которая отбросила гибрида в рядом стоящий склеп, разрушив его, и затем исчезая. Хейли, подумав, что она обезвредила Женевьеву, собралась кинуться к дочери, чтобы поскорее спасти её, но в этот раз головная боль настигла и её. Она была настолько сильной, что все мысли и желания ускользали, с трудом позволяя удерживаться за края реальности. В ушах стоял плач ребёнка, который просто не позволял сдаться. Выбравшийся из заточения, Клаус, которому лишь приземление в склеп добавило пару новых ссадин, осмотрелся по сторонам, замечая хорошие острые прутья от какой-то изгороди. Отломав одну, он крепко сжал её в правой руке и телепортировался на то место, где его брат практически безрезультатно боролся с колдовством сразу целого мёртвого ковена. Помнив, как те две малолетки встали вместе, Клаус знал, что не промахнётся, поэтому уверенно замахнулся и запустил «копьё» в одну из ведьм, в ту, на первый взгляд, миловидную блондинку с каре. Копьё вошло прямо по центру тела, пригвоздив несчастную к каменной стене. Её чёрненькая подружка, поняв, что дело плохо: Женевьева сдерживает Хейли, а призрачный ковен — Майклсонов; поспешила к лежащему в траве кинжалу, желая закончить начатое. Вдруг предки и их колдовство исчезло и, казалось, Майклсонов ничего не могло остановить, кроме как резко появившегося на их пути огня. Хейли, заметившая это и приближающийся клинок к телу дочери, заорала истошным криком одно простое «Нет!», которое содержало в себе больше страха и отчаяния, чем в чего-то ещё. Заострённый клинок коснулся тела ребёнка и двое родителей, не в силах прорваться к малютке, которая закричала в унисон с ними, сотрясла судорога. Вдруг в тело ведьмы прилетела восьми конечная звезда откуда-то сзади Клауса и Элайджи. Огонь резко потух, открывая им всю ужасающую картину. Ведьма замерла, почувствовав, как всё её тело покрывается множеством ссадин, а из груди виднелась та самая звезда. Подняв потухающий взгляд, она разглядела позади Майклсонов Марселя Жерара, замершего, не решаясь сделать лишний вздох. Ведьма начала кашлять, понимая, что с каждой секундой её жизнь уходит, но победу Майклсоном она отдавать не собиралась. Видя, что те воспользовались секундной заминкой, посмотрев на Марселя, она безжалостно проткнула грудную клетку малютки. Показывая, что его действие ничего не изменило. Говоря одним взглядом, что они победили. Доказывая, что ведьмы оказались сильнее их. — Нет! — закричал на этот раз уже Марсель, телепортировавшись к Моник и в одночасье оторвав её голову, отпихнув тело в здание и склонившись над ребёнком. — Нет… — его руки затряслись, не решаясь прикоснутся к маленькому тельцу. Очередной истошный крик Хейли заполнил собою всё кладбище. Она подскочила на ноги, почувствовав, что магия Женевьевы вдруг ослабла. Вырубив её с одного удара по голове, волчица на трясущихся ногах подбежала к дочери, перешагнув через Марселя, который сам на негнущихся ногах рухнул на каменный пол, оперевшись спиной об ледяную плитку храма. Элайджа на негнущихся ногах закружился вокруг себя, не зная, куда деть дрожащие руки. А Клаус стоял, не в силах пошевелится. Ему казалось, что весь мир замер в один миг, а в следующий разрушился на веки. Его взгляд был прикован к дочери, которая истекала кровью, уже не дыша. За собственной спиной он услышал оглушающий удар об камень, который проломил стену склепа. Старший Майклсон, не обращая внимания на боль в руке, продолжал крушить всё, что видел. Хейли, находившаяся рядом с дочерью, не решалась прикоснуться к ней. Её руки, губы и всё тело дрожали. Кинжал просто замер в её маленьком тельце, оставив лишь небольшой разрез перед собой. Вынув это оружие, Хейли отшвырнула его в сторону, склонившись над телом дочери. Её слёзы с новым потоком хлынули из глаз, капая на её тельце, пропадая в глубочайшей ране. — Вернись… — шептала мать. — Вернись… Вернись ко мне! Вернись! — голос был сиплым, дрожащим. — Прошу тебя, вернись! Вернись, девочка… Сидевший на полу Марсель, поднял на Хейли взгляд, с трудом удержав слёзы в собственных глазах. Он думал, что успеет. Думал, что сможет спасти дочь Клауса, ведь ребёнок не должен был участвовать во всех этих политических играх, став разменной монетой для живых и мёртвых ведьм. Жерар так же мог доказать Майклсонам, что он не враг им, несмотря на этот трудный год. Он был уверен, что проклятый предмет сработает сразу, как его и убеждали, но у ведьмы было время. Этого Марсель не предусмотрел, и теперь его начинала мучать совесть. Мозг упорно настаивал, что если бы не он, возможно, у Майклсонов был бы шанс, но он забрал его себе, и в итоге не спас невинного ребёнка. — Прости меня, Хейли. Хриплый и дрогнувший голос вампира донёсся до её ушей, отчего Хейли задрожала ещё больше, целуя свою дочь. Всё это не сон. Это жестокая реальность, в которой их обошли. Они проиграли самую важную битву в своей жизни, выигрывая столько ничтожно малых по сравнению с этой. Почему жизнь так несправедлива? Почему разменной монетой во всех этих играх стал невинный ребёнок? За что это всё? Задаваясь миллионом вопросов, Хейли только сильнее добивала себя, даже не заметив, что из-за очень плотного контакта с телом дочери, ей на губы и внутрь рта попала её кровь. Осознала она это тогда, когда почувствовала вкус металла у себя во рту. Резко подняв голову, она в панике дотронулась до своих губ, посмотрев на окровавленные пальцы. Полукровка тут же почувствовала выросшие клыки и посмотрела потерянным взглядом на подошедших Клауса и Элайджу, которые выглядели не лучше неё самой, но не позволяли впасть в отчаяние с головой. — Я не хотела этого, — прошептала она, смотря на них. — Я должна была умереть вместе с ней! — Не теряй рассудок, Хейли, — Клаус старался сохранять жёсткость в голосе, но это выходила в край вон плохо. В его глазах так же были застывшие слёзы, а руки, крепко сжатые в кулаки, дрожали так сильно, что ему с трудом удавалось это скрывать. — Вы обе должны были остаться живы. То, что ты жива… — он пытался подобрать нужные слова, но они никак не складывались во что-то успокаивающееся, — это подарок нашей дочери. Прими его как данность. Посмотрев на Клауса безумным взглядом, она поверить не могла, как он мог сказать то, что только что произнёс. Он говорит так, словно ему плевать, но из-за своей боли, отчаяния и потерянности, Маршалл просто не замечала, что сам Майклсон на пару со своим братом держится из последних сил. Элайджа вообще предпочёл отвернуться, скрывая под ладонью собственные глаза, которые были полны слёз. — Как ты можешь так говорить? — почти шёпотом спросила она, подойдя к нему, но следующий момент боль обернулась в ярость, обрушаясь на Клауса. Хейли начала его колотить по всему телу, куда только попадала, выпуская боль и гнев. — Как ты можешь?! — прокричала она на этот раз сильнее. Клаус не останавливал её, понимая, что ей нужно выплеснуть всю свою боль. И если это ей хоть как-то поможет, то он готов стать грушей для битья. Вдруг его взгляд упал на тело дочери, и в этот момент с его глаз слетели слёзы одна за другой. Не верится, что недавно он слышал её плач, а сейчас она даже не дышит. Увидев, что Майклсон сдерживает себя из последних сил, стараясь не завыть, как побитая собака, Хейли посмотрела на дочь, на него, снова на дочь и на него, в ту же секунду крепко обняв, прижимаясь то ли самой к нему, то ли гибрида к себе. Она снова громко заплакала, говоря что-то о мести, крови, пытках и убийствах. Клаус крепко сжал её в своих руках, уткнувшись ей в волосы. Он поглаживал её, шепча: — Мы отомстим, Хейли. Каждая душа, которая причастна к смерти нашей дочери — будет повержена. В её жилах текла наша кровь, а мы боремся за свою кровь до конца. И несмотря на то, что наша месть её не вернёт, я даю тебе слово, каждый, кто хоть вздохом причастен к этому, умрёт в страшных муках. — Обещай мне это, Клаус! Обещай мне реку крови, целое море и океаны за нашу дочь! — Я обещаю тебе, Хейли. И непременно исполню это…* * *
Пока Майклсон рассказывал всё это, показывая всё до мельчайших деталей, Кэролайн и не заметила, как из её закрытых глаз хлынули слёзы. Она очень тонко прочувствовала всю ситуацию и состояния обоих родителей во время потери ребёнка. На мести Хейли она бы тоже сходила с ума, впадания из одного состояния в другое. Теперь она понимает все взгляды волчицы, это непроницаемое лицо и те обрывки фраз, которые долетели до неё, когда она направлялась к холлу. Ужаснее события в жизни просто быть не может. — Дальше была кровь… Много крови, — продолжил Майклсон тихим голосом. — Мы убивали всех, кто попадался нам на пути в течение нескольких месяцев. Мы убили несколько десятков оборотней, ещё несколько десятков ведьм. Кровь лилась не просто рекой, она превратилась в целый океан в Новом Орлеане, как я и обещал Хейли. Элайджа, помогавший нам в самом начале, как и Марсель с вернувшейся Ребеккой, после уступили большую часть убийств нам. Им приходилось прилагать множество усилий к тому, чтобы все эти убийства оставались как можно дольше незамеченными для обычных людей. Власти какое-то время пытались воздействовать на нас, но под давлением Элайджи им пришлось делать вид, что они не замечают этого, позволяя нам со всем разобраться самим, — Клаус убрал свои руки, решив остальное рассказать уже просто, без телепатического контакта. — После стольких месяцев безумия, проведённой в крови наших жертв, наступило затишье. Мы убили всех, кто был причастен к смерти дочери, однажды даже пострадали ведьмы, которые не имели отношения к делу, но они тогда оказались в не то время и не в том месте. Почти сразу Хейли ушла от нас, сказав, что эти стены причиняли ей боль. Ей было бы гораздо лучше на озере. Я хотел оспорить её решение, но понимал, что она права. Меня самого душили эти стены, напоминая о ребёнке и его матери, чью беременность я не хотел принимать весьма продолжительное время. Я отпустил её и на долгое время связь между нами прекратилась. Я узнал лишь через два года, что Хейли прошла какой-то мистический свадебный ритуал с Джексоном, из-за чего она стала Хейли Маршалл-Кеннер. Я же очень долгое время проводил за мольбертом, выплёскивая все эмоции в картины, ну и на мебель, когда от вида красок уже было тошно. Мой день долгое время начинался так: иногда сон, мольберт, ночью кровь, сломанная мебель, а затем снова мольберт. Иногда были небольшие изменения. Мои братья и сёстры, стоит отдать им должное, терпели все мои срывы, крики и прочее. Даже вернувшийся Кол временами был рядом, пока я не был готов убивать всё, что движется. Он не шутил, просто наблюдал и смотрел с сожалением тогда, когда я не видел, потому что знал, что если я это замечу, то вырву его глаза и скормлю ему же в рот. В какой-то момент я становился безумнее обычного. А потом, в какой-то другой момент из всех этих долгих месяцев, я понял, что у меня больше нет сил даже на безумства. В один момент в доме настала тишина, которая насторожила всех. Тогда ко мне первая пришла Ребекка, обнаружив меня сидящего у конца кровати на полу, смотрящего в стену. Мне не хотелось ничего, никого ни видеть, ни слышать. Она знала, что разговоры на меня не подействуют, поэтому просто села рядом и через какое-то время обняла, — Клаус тяжело вздохнул, переведя взгляд на открывающуюся картину мира, пока Кэролайн внимательно слушала, изредка стекая с щёк бегущие слёзы. — За последние года я как никогда понял силу семейных уз, о которых вечно твердил Элайджа. Мы все стали единым. Семья переживала одно горе, но и так же объединилась вновь ради… — что-то внутри не давало это произнести, но даже Элайджа и Ребекка говорили об этом. — Ради меня. Я вечно буду им благодарен за всё, что они сделали. Каждый из них. Даже Кол… Поэтому я не знаю, что делать мне, Кэролайн. Майклсон снова с тяжёлым камнем на душе вдохнул воздух, возведя взгляд к небу. Вампирша подсела ближе, какое-то время не решаясь дотронутся до него. Она не знала, как Клаус может воспринять её действие. Она по-любому испытывала жалость. Глупо это было отрицать, но ей так хотелось поддержать его, показать, что он не один. Раньше Майклсон не совсем хорошо относился к подобному роду проявления эмоций, Кэролайн это помнит, но узнавая о прошедших годах всё больше и о его переменах, она пришла к выводу, что можно рискнуть. Коснувшись его плеча сначала одной рукой, а затем другого — второй, вампирша приобняла его, положив голову ему на плечо. Она почувствовала, что Никлаус на мгновение напрягся, но уже через несколько секунд расслабился, накрыв своими грубыми ладонями — её нежные руки, которые едва ощутимо поглаживали его плечи. — Это всё ужасно, Клаус. Я понимаю всё, что вы сделали. Это было правильно. Месть за ребёнка — одно из самых благороднейших дел. Твоя малютка должна была жить, но не вздумай винить себя в том, что ты не успел. Ты не виноват в том, что время и обстоятельства не работали на вас. Вы до последнего сражались за неё, и я уверена, что твоя дочь благодарна вам. От её слов становилось легче, но Клаус не знает, где на самом деле может быть его дочь. Есть ли отдельные миры для детей? Ведь если верить словам Аделии, сказанные в далёком семнадцатом веке, в известном всем мире мёртвых, куда попадают все, с четырнадцати лет — нет детей. Ни одной детской души. Поэтому он не знает, где может обитать его дочь. Может ли видеть его, свою мать, гордиться за них или наоборот печалиться, видя их злодеяния. Наверное, было бы даже лучше, если бы она не видела те ужасные вещи, что они порой творят. — Ты не хочешь убивать Кола, — поняла она последний смысл его слов. — Конечно, не хочу, — признался он, опустив голову. — Он мой брат, Кэролайн. Родной брат, который вечно находил экзотические способы истязать мои пошатанные нервы. Брат-приколист, весельчак, душа компании. Кол умён, хитёр. Я всегда ценил в нём эти качества. Иногда он меня раздражал, в связи с чем засыпал на добрую сотню лет, но я никогда не хотел убивать его. Без него я не представляю Майклсонов точно так же, как и если бы вдруг исчезла Ребекка, Фрея или… — Клаусу аж от одной мысли стало плохо, — Элайджа. Возможно, я мало показывал это, вечно конфликтуя с младшим братом, но я люблю Кола. Любил в глубине сердца, даже когда возненавидел из-за его выходки, когда он бросил вызов всей семье месяцами раннее. Я правда поверил, что это мог быть он, за что стыдно. Ребекка настаивала, что Кол не мог просто так повести себя подобным образом. Я не верил. Боль от предательства и ярость застелили мне глаза и разум. Сейчас, когда правда, которую мы получили благодаря твоей сестре, вышла наружу, я понимаю, что Ребекка была права. Отчасти мне даже стало легче. Кол не сам пошёл на это, но мать контролирует его, держит в тисках настолько сильно, что даже твоя сестра, мастер подобных практик, пока понятия не имеет, как избавить его от этого. Кол мой брат, мой… родной человек. И я бы скорее уничтожил любого, кто угрожал ему, чем был бы готов убить его, но ведь он — угроза всей семьи, хоть и не понимает этого. Не понимает, как настоящий Кол. Поэтому я потерян, Кэролайн. Я не знаю, как мне поступить. Элайджа тоже не знает. Первая наша цель — Майкл, но мы не знаем, что делать с Колом. — Клаус, — она взяла его лицо в свои ладони, заставив посмотреть на себя. — То, что ты говоришь, это… это… это достойно уважения и восхищения. Я вижу, как ты переживаешь, мечешься. Ситуация не простая, но я уверена, что мы найдём выход, как и находили раньше. Возможно… Возможно Эстер рассчитывает на то, что как только вернётся Майкл, он убьёт вас и Кола, либо вы сами его убьёте в случае чего-то. А что, это очень удобно для неё. Сам Кол ничего и понять не успеет, как, допустим, ты вырвешь ему сердце, если ваша мать вдруг снимет с него ошейник. Кол, настоящий Кол, в миг возненавидит тебя, в миг отнеся в список предателей семьи. Там, в ином мире, его может поджидать Эстер, которая с нравоучительным тоном будет причитать, что она всегда была права насчёт тебя, вашей клятвы и прочего. Это, мне кажется, было бы весьма удобно. И ведь Кол ничего не поймёт! Особенно, если контроль, которым она его сдерживает, таит в себе так же чары стирающие воспоминания, либо заменяющие их. В итоге плохой не он или же Эстер, из-за которой снова страдают все, а ты! Тем более, что это опять же плюс для Майкла. Все, кого Кол успел обратить со своего последнего воскрешения, в течение часа умрут следом. Сначала Клаус хотел возразить, не совсем понимая, о чём говорит Кэролайн, но вслушавшись в её слова, поняв весь смысл, и представив ситуацию в голове, Майклсон понял, что это действительно удобно. Кол — жертва. Эстер — всевидящая горе-мать, ищущая правосудия. Клаус — урод, погубивший собственного брата непонятно за что. На месте Кола он бы тоже возненавидел себя. Да и опять же вопрос в вампирской связи… Это действительно удобно для Майкла. Одни плюсы для матери и отца, и множество минусов для остальных Майклсонов. — Ты права, Кэролайн. Ты чертовски права, — он посмотрел на неё прояснившимся взглядом. — Значит, нужно сделать всё, чтобы Кол остался жив. Даже если завяжется битва, нужно прилагать максимум усилий к тому, чтобы не убить его. — И не просто не убить, — она коснулась его плечей, продолжая логическую цепочку. — Нужно будет вырубить его, чтобы потом перевезти куда-то: либо в ваш особняк, либо в Новый Орлеан, чтобы Адэлис или Фрея, или же они вместе нашли решение проблеме. Мы должны переиграть Эстер, а смерть любого из вас — первая её большая победа. Услышав это, Клаус оживился, а в голове загорелась табличка, которая гласила: во чтобы это не встало, обломать матери все коварные планы. Он снова посмотрел на Кэролайн, чьи глаза так же блестели и святились ещё ярче на лучах утреннего солнца. Лучики путались в её волосах, придавая лёгкий золотой блеск, а на губах играла лёгкая непринуждённая улыбка. — Ты молодец, Кэролайн, — он так же взял её лицо в свои ладони, как и она минутами раннее, соприкоснувшись с её лбом. — Во всём права, как всегда. Мы так и сделаем. Уверен, все Майклсоны поддержат твою мысль. Спасибо тебе. — Тебе спасибо, — вдруг сказала она, удивляя его. Клаус не отстранился, но поднял на неё взгляд полный непонимания. — За доверие. Рассказать о таком не просто. Особенно тебе. — Я всегда доверял тебе, Кэролайн, — признался он. — Даже тогда, когда не стоило, ведь всё уходило твоим друзьям. Но я ничего не мог с собой поделать. Мне снова хотелось испытать то, что ты дала мне много столетий назад. Мне хотелось, чтобы ты была рядом, но зная тебя, я понимал, что этого не будет, пока ты сама этого не захочешь, ну или пока не вспомнишь. И то, что потерянная часть нашей семьи вернулась, не может меня не радовать. Это даёт силы каждому не из нас. Ты — часть моей семьи, Кэролайн. Была и останешься ею на веки. Ты мне слишком дорога, поэтому я принял решение, рассказать тебе обо всём сейчас. — Ты думал, что я могу не понять, — поняла та, прочитав не озвученные мысли в его глазах. Клаус на мгновение опустил взгляд, ведь он серьёзно допускал эту мысль какое-то время назад. — Но я понимаю. Понимаю тебя, Хейли и Элайджу. И это… это не может напрягать меня по априори. Многое изменилось и мы оба это понимаем, поэтому единственное, что я могу сказать тебе, это: я буду с тобой. Мы вместе пройдём через всё. Я буду биться, стоя рядом с тобой, за тебя, за свою сестру и за нашу семью. Я ведь, как ты сказал, то же часть семьи, — он смотрел на неё округлившимися глазами, не веря, что слышит всё это. Несколько лет назад он и не думал, что вообще услышит эти слова от неё. — И я вспомнила, как мы в семнадцатом веке объявили с тобою о скорой свадьбе. Мне приснилось это сегодня, а на утро я поняла, что это было воспоминанием и… Договорить Форбс не успела, потому что мужская ладонь, расположившаяся на её талии, резко притянула к себе, а пухлые покрасневшие мужские губы захватили в плен её нежно-розовые. Кэролайн что-то невнятно промычала, но в ответ лишь углубила поцелуй, усевшись к Майклсону на колени. Гибрид опалял дыханием каждый миллиметр её лица, целуя пухлые розовые щёки, глаза, нос, губы, спускаясь всё ниже к шее, оставляя на чувствительной коже едва заметные бледно-красные засосы. Его руки опустились к ней на ягодицы, сжав их через ткань джинс. Вампирша разорвала поцелуй, прежде укусив его за губу. Никлаус улыбнулся ей, смотря на неё желающим взглядом. Кэролайн повторила его улыбку, запустив руки под его белую кофту…