***
К празднику Морифинвэ с Летицией шли по узкому переходу со всей торжественностью. Церемонный вид супружеской пары нарушали несказанно довольные улыбки: то лорд, то леди вспоминали, как славно провели время, оставшееся до начала пиршества. Вышивка в цветах Первого Дома на одежде очень красила молодую чету, а Летиции сын Мастера самолично подобрал венец и ожерелье. Мантаро остался почивать в башне, вдали от праздничного шума, но проснись он — оба родителя почувствовали бы беспокойство сына и вернулись. Заметив супругов в окне, Нэрданель с грустью произнесла: — Хорошо быть молодыми и влюблёнными. Когда-то и меня носили на руках… — Ещё не утро, мелиссэ, ещё не утро, — Мастер потянул Мудрую к себе и обнял за плечи, потом отстранился и удивлённо спросил: — Почему ты до сих пор не переоделась? — Неправда, Фэанаро, — вдруг невпопад ответила Нэрданель, горько поджав губы. — Что бы мы ни делали сейчас, нам не обмануть самих себя: я давно не юная эльдэ, и дни детей давно прошли. Всё обман. Мы не сможем обойти закон. Моё желание родить дочь после бесконечных веков ожидания - красивая сказка, не более. — Ещё не утро… — повторил Пламенный, держа в руках ладони Мудрой и замечая, как истончились её пальцы. — Ты ждала, что излечение хроа свершится мгновенно? Я верю, что исцеление Арды не пройдёт бесследно и для тебя… Пойдём, я помогу выбрать тебе платье.***
С лица Летиции не сходила счастливая улыбка. Драгоценности сияли, щеки начинали пылать, стоило деве вспомнить, как они с Морьо провели оставшееся до начала праздника время. Сын был накормлен, вымыт и уложен спать, но вэндэ не прекращала чутко прислушиваться к эмоциям малыша. — Anmirie sinome, — прошептала она мужу, когда они с Карнистиром вошли в двери гостиной и с головой окунулись в таинство прекрасной музыки. — Да, — со всей серьёзностью подтвердил Морифинвэ, по-хозяйски окидывая взглядом просторное помещение, ставшее тесным от собравшихся на празднование эльфов. — В этот раз не я руководил украшением зала, но верные отлично справились. Подведя жену к камням, лившим серебристо-голубоватый свет на лица верных и гостей, улыбнулся: — Ты знаешь, мелиссэ, что в сиянии Сильмариллов прекрасное становится ещё прекраснее. А ещё известно, что любовь нэра к нис от близости самоцветов становится жарче. Проверим? Летиция много раз видела камни, но не переставала удивляться их красоте и сиянию. Таинственный свет, исходивший от кристаллов, бросал яркие блики на всё, что находилось в зале; и правда — гостиная зала Форменоссэ казалась уютнее и великолепнее королевских чертогов. — О да, уверена, что это неспроста… — едва дева произнесла эти слова, как очутилась в объятиях мужа, и её губы обожгло жаром поцелуя Карнистира.***
Для Майтимо время мчало, как конь, закусивший удила. Все труды лорда Химринга были посвящены новой твердыне. Они с братьями словно впервые разворачивали планы крепости, часами взахлеб спорили о поставках и каждой детали чертежей, расходясь далеко за полночь. Горящий в груди огонь заставлял старшего из фэанариони работать до полного изнеможения, под вой метели обещая духу Химъярингэ скорое возрождение. Вечерами наваливалась усталость. Не хотелось ни есть, ни спать — ничего. Тогда лорд поднимал взгляд на фонарь, что стоял или на рабочем столе, освещая бумаги, или в спальне, отгоняя дурные сны. Прикладывал руку к пламенному сердцу своей старой крепости. И, ощущая, как дух отвечает ему, Белому Огню, вновь брался за дело. А ещё, как и раньше, в Эндорэ, чарующие звуки лиры Кано прогоняли усталость и прибавляли сил. Порой Майтимо приходилось себя одёргивать: уже не было ни войны, ни врагов, чтобы так торопиться, выжигая душу изнутри… Нельяфинвэ с нетерпением ожидал начала праздника. Этот день, сколько он себя помнил, всегда был особенным, и теперь стал большой вехой на новом пути. Едва Майтимо устроился на диване, завершив обмен любезностями с дедами и верными, как к нему шагнул Тьелкормо, протянув старшему кубок с виноградным соком: — Айя торон. Не верится, что мы собрались встречать Йестарэ… Начало года в исцелённом от Тьмы мире. — Как же давно в Форменоссэ не бывало таких празднеств… — Нельо принял чашу из рук Турко. — Прекрасно, что мы снова вместе… — Да, брат, надеюсь, таких праздников у нас будет всё больше, — Тьелкормо отсалютовал кубком старшему и, взяв со стола ещё один, подошёл к Карнистиру, предлагая и ему чашу с напитком. — Хорошего вечера! «Как ты вовремя…» — мысленно вознегодовал Морьо, с сожалением отстраняясь от любимой: — Добрый вечер и добрая встреча, брат. А где чаша для леди? — Думаю, своей драгоценной супруге ты сам поднесёшь кубок, — ухмыльнулся Тьелкормо, отходя от младшего и скрываясь в пёстром водовороте верных и гостей. — Добрая встреча! Ты нашёл время, чтобы присоединиться к торжеству? — Карнистир был и удивлён, и обрадован одновременно, заметив сидящего на диване Нельо. — Рад тебя видеть! — Айя Морьо, как можно пропустить семейный праздник? — Майтимо поднял кубок, приветствуя Тёмного. — Какие мудрые у меня братья… — Карнистир вздохнул, отсалютовав чашей в ответ. — Ты прав, Нельо, в Эндорэ мы и мечтать не могли об этом… Да и в узком кругу уютнее и теплее, чем среди приближенных Нолофинвэ и Арафинвэ.***
Сияние Сильмариллов стало особенно ярким, когда в дверях показался нарядно одетый Фэанаро, ведущий под руку счастливо улыбавшуюся Нэрданель. Заметив сына, Нолдоран кивнул ему, поднял кубок и начал речь, посвящённую наступлению нового года. Когда Финвэ заканчивал говорить, Амбаруссар вынули из корзинок странные тонкие железные прутики и прошлись по кругу, раздав их всем желающим. Первые «бенгальские огни» привёз из Эндорэ Морьо. Те были давно истрачены в Альквалондэ, но так пришлись близнецам по душе, что младшие из фэанариони долгими зимними вечерами упорно трудились над воссозданием диковинки, пока не получили поистине феерический результат. Все братья, не сговариваясь, потянулись к отцу, чтобы от искры Пламенного Духа зажечь свои огни, как можно дольше растягивая тёплый миг, которого суровым лордам давно не хватало. Когда первые прутики погасли, Карнистир взял у Амбаруссар ещё пару и от своего огня, ярко-рубинового, поджёг верхушку палочки в руках Летиции, тут же засверкавшую расплавленным золотом. И дева с восторгом вспомнила, как Морьо совсем недавно создал огненные цветы прямо на ладони… Когда «бенгальские огни» догорели, Карнистир сотворил из пламени маленькую птицу и запустил её к потолку: — Загадывайте желания! Несколько мгновений огненное создание трепетало в воздухе, описывая круги над головами эльфов прежде, чем рассыпалось сонмом искорок, — именно в тот момент, когда каждый успел мысленно произнести заветные слова… — Я и Морьо, навеки вместе, навеки счастливы… — торопливо прошептала Летиция, с задранной головой следя за полётом крошечного феникса. Когда огненная птица исчезла, Фэанаро кивнул верному и, взяв с подноса кубок, тоже поздравил собравшихся с Йестарэ. И, едва Пламенный умолк, подле Финвэ возникло призрачное сияние, откуда вышла Мириэль. Она легонько повела рукой вкруг себя и пожелала всем исполнения самых заветных желаний. Музыканты тут же заиграли дивную мелодию, которую никогда раньше не исполняли, но у всех собравшихся на праздник возникло чувство, что они очень давно знают эту великолепную Песнь Пробуждения. Мириэль рассмеялась, словно маленькая девочка захлопав в ладоши. Нолдоран протянул ей руки, и родители Пламенного Духа закружились в весёлом танце. — Наконец и мы станцуем, мелменья! — Морьо потянул жену в круг, перед этим почтительно поклонившись Тэриндэ, чья радость откликнулась в сердцах эрухини и отразилась благим светом на лицах собравшихся в гостином зале. О чём запели флейты и лиры с приходом Единого? Карнистир был уверен, что в звуках мелодии все услышали что-то своё, а ему, горящему любовью, именно любовь слышалась в каждой ноте… Сошедшая благодать проникла в душу Нэрданели, мгновенно согрев своим светом. Когда Амбаруссар раздали «бенгальские огни», огонёк в руках Истарнэ вспыхнул нежно-голубым светом, как будто пытаясь одарить любовью всех присутствующих. Близнецы вручили искрящиеся палочки танцующим Финвэ и Мириэли, затем подбежали к Махтану и Ненарели, и танцоры образовали весёлый ручеек-хоровод. Фэанаро повёл Истарнэ вслед за Нолдораном, пусть мелодия и звала улететь куда-то вдаль, сделав залу нестерпимо тесной. Услышав мысль Пламенного, Мириэль задорно подмигнула ему, и стены донжона внезапно раздвинулись. Эльфам показалось, что они очутились в одном из залов Ойолоссэ, и свет Сильмариллов озарил их восторженные лица. Молодые супруги ни на кого не оглядывались, порхая по гостиной в пламенном танце, но Морьо совершенно точно знал, что где-то рядом атто с королевским достоинством приглашает аммэ танцевать, Турко подал руку какой-нибудь краснеющей деве, а Майтимо с грустной улыбкой посматривает на кружащиеся пары… Новогодний танец — особое таинство, для каждого своё, и Морифинвэ не отрывал от любимой глаз, даже когда хоровод заставлял лорда и леди выпустить друг друга из объятий. Летиция думала, что танцоры как вихрем сметут всё на своём пути. От скорости захватывало дух, а подол платья трепетал и рвался вверх как будто искры костра. Колдовство первого танца объединило их сердца, заставляя общаться лишь языком музыки. Девушка танцевала, забыв обо всём на свете, и мир сузился до объятий любимого…***
Оказаться во время празднования из гостиной Форменоса в одном из величественных залов, схожих с владениями Манвэ, было чудом. Тьелкормо заметил, как широко раскрылись от удивления глаза партнерши по танцу. Музыка звучала отовсюду - так вот как выглядит жилище Эру? Светлый обвёл взглядом раздвинувшиеся стены - это искусная иллюзия? Или каждый видит что-то своё, отличное от других? Тьелкормо потянулся мыслью к колоннам вокруг, представив себе нечто иное, чем чертоги Сулимо, и всё неуловимо быстро изменилось. Теперь Светлый с девой кружились в чаше лотоса, порхая по сиренево-белым лепесткам... Прошла большая часть ночи, прежде чем хозяева и гости вернулись в родную крепость. Все потянулись к накрытым столам, зазвенели кубки, зазвучали здравицы. Первый Дом пировал, как на всяком празднике, с размахом и большим весельем, но ни лордов, ни верных не покидало чувство, что всем им была оказана великая честь: как будто они, как сами Айнур, удостоились быть гостями Эру в его доме. Поэтому лица нолдор были необыкновенно светлы… Рядом с Морьо за широким столом невзначай примостились Амбаруссар, и ему сразу не стало покоя от фейерверка шуток и невероятных идей. Лорд едва успевал ухаживать за возлюбленной: пока Лети кормила сына молоком, о вине ей можно было забыть, и Карнистир подливал ей и себе то сладкого травяного настоя, то виноградного сока. Когда пришло время здравиц, лорд Таргелиона воодушевился: ему было в чью честь произнести речь. Морьо поднял кубок за старших братьев, славя их труды и желая достойной судьбы будущей твердыне…***
Небо на востоке посветлело, зал опустел, и теперь самые терпеливые из нолдор покидали свои места, чтобы пойти отдохнуть. Давно уже поднялись в королевские покои Финвэ с Мириэлью, разошлись по своим башням фэанариони, а Фэанаро с Нэрданелью всё сидели за столом. — Помнится, совсем недавно кто-то жаловался, что одну рыжеволосую деву не носят на руках? Какое досадное упущение… — не успела Нэрданель встать, как оказалась в объятиях мужа. Словно пушинку подхватив её на руки, Пламенный жарко поцеловал Истарнэ и, как самый драгоценный дар Эру, понёс жену в покои, что находились этажом ниже. — Аранья, мы с тобой загадали одно и то же?.. — шепнула ему на ухо Мудрая, ощущая, как неистово бьётся сердце, различая первые звуки слышной только двоим мелодии. — Не знаю, — с досадой прервал поцелуй Мастер, остановившись перед дверями спальни. — Но говорить не буду. Иначе не исполнится. — Тогда и я не стану, — фыркнула Нэрданель, выскальзывая из его объятий и начиная кружиться вокруг Пламенного в весёлом быстром танце. — Кто бы сомневался, узнаю мою вредную девочку… — выждав момент, Фэанаро вновь заключил жену в объятия, и пара продолжила танцевать уже в спальне. У самого уха Мудрой раздался вкрадчивый жаркий шепот: — Я не только загадал желание. Я попросил у амьо, чтобы все эрухини в исцелённом мире могли иметь детей, независимо от того, живут они в нём с сотворения Арды или возрождены после чертогов Небытия… Нэрданель ничего не ответила, сильнее прижавшись к груди мужа. Зажмурившись от подступивших слёз, она каждой клеточкой тела ощутила, как рвётся наружу пламень Мастера, как натянулись струны двух душ, и всё громче звучат первые аккорды любви. Её тело стало податливее воска, из которого Фэанаро воссоздал фигуру той юной девы, что столетия назад с первого взгляда влюбилась в дерзкого принца... Танец давно закончился, стихли последние звуки симфонии любви и парившие на просторах Эккайи души вернулись в разгорячённые тела. И тут Пламенный с Мудрой враз ощутили, как вслед за ними с небес спустилась и засияла крошечная искра новой фэа...