Новая жизнь разбежалась весенним ручьем, Новая жизнь разлилась по ларькам, по вокзалам. Новая жизнь. Посидим, помолчим ни о чем. ДДТ — «Новая жизнь»
У края обрыва застыл Тьелпэ — ссутулившись и обхватив себя за плечи, спиной к фэанариони. Верные Эрегиона сейчас вряд ли бы узнали в фигуре, скорее похожей взъерошенного галчонка, своего статного лорда. Сколько времени он не говорил с отцом? Дальше весны и заглядывать страшно. Когда схлынул азарт закладки первого камня и Анар исчез за морем, Келебримбор каждой частицей души ощутил, как что-то костлявыми ледяными пальцами сжимает сердце… Сине-чёрное море пахло горечью, сливаясь на горизонте с чёрно-синим небом, нашептывало до омерзения знакомое: брошен, лишний, отвержен… Когда вечер окутал сумраком утес, на вершине которого старший лорд Химринга решил возвести новую твердыню, Искусник принял от Карнистира фляжку с мирувором, пущенную по кругу Макалаурэ. Отхлебнув добрый глоток душистого напитка, мгновенно вернувшего силы, передал дальше — Амбаруссар, и вдруг заметил одинокую фигуру у обрыва. Сын стоял, скрестив руки на груди, подставив лицо морскому бризу, с остервенением рвавшему край плаща куруфинвиона, и постороннему показалось бы, что тот просто любуется видом, открывавшемся с утеса. — Тьелпэ? — Отец… — ледяная хватка тьмы ослабла, когда Келебримбор, невольно вздрогнув, обернулся на зов отца. Ему всегда так не хватало хладнокровия фэанариони. — Прошу, не трать на меня время, ты так давно не виделся с братьями… Иди к ним. Отцовская рука легла Тьелпэ на плечо. — Как ты мог подумать, что они мне дороже тебя? Мы не виделись так долго, а ты решил спрятаться от меня. Искусник залюбовался сыном, всматриваясь в его лицо, и своим пламенным взором заставил тьму отступить, затаиться в чёрных тенях исполинских валунов. — Не хочешь пройтись по берегу? — Спрятаться? — от неожиданности Тьелпэ захлебнулся словами. — Атаринья, но я… Но ты… Наконец он взял себя в руки, и губы лорда-отступника изогнулись в недоверчивой усмешке: — Хорошо, пойдём. Может, расскажешь мне, зачем эти долгие месяцы молчания, если не сторонишься меня, атто? Наказать? Напомнить, что без Дома я — ничто? — Ты напрасно так ожесточился, — Атаринкэ отстранился от сына и начал спуск к морю. Искусник молчал, не собираясь бросать сыну упреки, но и сам не желал слышать обвинения из уст Телперинквара. — Наверное, чтобы не свихнуться от одиночества, — горько ухмыльнулся Тьелпэ, идя вслед за отцом и стараясь не отставать. — Знаешь, в последнее время я совсем перестал выбираться из мастерской. Еду мне приносит бабушка, иногда кто-то из верных даже хлопает по плечу и говорит, какой я великий мастер и какие прекрасные безделушки создаю… Сказать — «Не могу без тебя, проклинай хоть каждый день, только забери отсюда и не исчезай, я искуплю вину чем угодно»? О нет, гордость не позволит Телперинквару произнести это вслух! У подножия холма Искусник обнял сына и дал ему выговориться, всей своей фэа ощутив смятение Келебримбора. Тот растаял от малой толики тепла, крепко зажмурился, спрятав лицо на груди Курво и прислушиваясь к биению отцовского сердца. — На что я сдался этому исцеленному и правильному миру? Кому нужен трус и мерзавец?.. — А если нужен тебе, — Келебримбор гордо вскинул голову, не дав атто вставить ни слова, — скажи, что мне сделать, чтоб ты меня принял. Если решил помучить, приласкать и снова пропасть… — Тьелпэ, Тьелпэ… В голосе Атаринкэ появилась искренняя отцовская нежность. Ещё недавно, обсуждая с женой нежелание старшего поехать вместе с ними в Тирион, они с Лэхтэ решили, что Тьелпэ следует отпустить, не навязывать взрослому сыну свое мнение. Однако сейчас перед ним стоял всё тот же горячо любящий отца Телперинкваро, каким сын был в далёкие счастливые дни эпохи Древ. — Поверь, я тебя не отталкиваю. Ты сам волен распоряжаться своей судьбой, — Курво понимал, что сын винит не только отца, но и себя, но не хотел скрывать правду за ложью, чтобы утешить Тьелпэ, или уверять его, что всё осталось как прежде. Возвращение займёт время. — А что, если я сейчас захочу поехать с тобой?.. — Келебримбор не закончил, тут же оборвав себя: — Не подумай, что меня не любят в Форменосе. Дед постоянно предлагает помочь в работе… Но в этом есть что-то неправильное, как в Эрегионе, как… везде, где я жил без тебя и амьо. Как будто Замысел сломался на одном эльда, и мои ошибки так и будут камнем давить на душу. — И я, и амьо будем счастливы видеть тебя в Тирионе. Рад, йондонья, что ты переменил свое решение. Расскажешь, чем занимался в последнее время? Море для Келебримбора мгновенно вспыхнуло россыпью бликов, а крепкий соленый воздух перестал казаться душным, как в темнице Саурона. Снова быть рядом с семьей, не обмениваться редкими холодноватыми фразами, а говорить помногу, взахлеб, вот как сейчас… — Лорд Нельяфинвэ всю зиму просидел над планами новой крепости, иногда уточняя у меня детали, — ты же знаешь, я хорошо запоминаю чертежи. Дед исследует новые свойства камней, мне нравится создавать кольца перемещений. Лорд Морифинвэ придумал, как переноситься кольцом к своей жене, а она научилась… Отец с сыном уходили всё дальше по побережью, не обращая внимания на брызги прилива и позабыв обо всем. Удивительно, думал Телперинквар, — даже небо посветлело… или это перед глазами после череды бессонных ночей больше не темнеет?***
Нэрданель обвела взглядом сыновей — они навсегда останутся для неё детьми. Самыми любимыми, бесценными. Неважно, сколь велика их мощь и какой силой они ещё овладеют, её милые мальчики — прекрасные плоды их с Фэанаро любви. Исследовав дно рядом со строящейся крепостью, Тьелкормо и Амбаруссар приволокли к костру, который разожгла аммэ, кучу коряг. По кругу пошла вторая фляга мирувора. Тьелкормо отпил и, передав её близнецам, кивнул на найденные морские сокровища. — Амьо, посмотри. Это может пригодиться тебе для творчества или скормим огню? — Посмотри, что там, — Фэанаро разжал руки и помог Нэрданели подняться на ноги и, не удержавшись от любопытства, сам взглянул на дары моря. Мореное дерево, неплохой материал для поделок. — Не надо жечь, заберём с собой в Форменоссэ. Для костра сгодится хворост, тут его много. — Да, мальчики, — Истарнэ согласилась с супругом, с нежностью проведя по плечам сыновей. Теплу ладоней не справиться с прохладой опустившегося вечера — конечно, она понимала это, но материнское сердце не желало внимать разуму, стремясь обогреть детей. — Тьелко, какая интересная находка. Ещё не знаю, что из неё может получиться. Дома увидим. — Хорошо, амьо, — охотно согласился Тьелкормо, распуская собранные в косу волосы, чтобы они быстрее просохли. Вновь отпил из вернувшейся к нему фляжки и передал дальше Амбарусса, устраиваясь рядом с довольно жмурившимся на свет костра Морьо. Огонь в дремотном полумраке околдовывал, и Морьо был уверен — завидь их костер на пустынном побережье какой-нибудь уэльский проходимец, он принял бы нолдор за собрание духов адского пламени. — К Нельо вернётся Химъярингэ, — Тёмный не глядя забрал у Амбаруссар флягу и обратился то ли к старшему брату, то ли к самому себе. — Интересно, я сам когда-нибудь смогу посвятить иримэ новую крепость?.. Тьелкормо в ответ промолчал — только ухмыльнулся — и исподтишка попытался создать огненного светлячка. У Светлого долго ничего не получалось, но вот с указательного пальца сорвалась искра, но, в отличие от искр костра, этот «светлячок» подчинялся воле Турко, двигаясь по направлению к носу довольно жмурившегося брата, державшего фляжку с мирувором и не собиравшегося передавать её дальше… — Ох и коварный ты, торонья… — покачал головой Карнистир, закогтив дерзкого светлячка. Держа искру в кулаке, нашептал ей что-то ласковое, и та вроде бы покорно скрылась во тьме, на самом деле совершая обходной маневр и подлетая к своему создателю сзади… — А что я? — Светлый проследил за полетом и, когда огонёк скрылся в темноте, уже намного легче сотворил следующего, опять отправив его к младшему. В Исцелённой Арде энергия пламенных фэанариони стала работать лучше, или это братья привыкли к новому навыку? — Пощадить тебя или не нужно? — ещё более раздумчиво произнёс Тёмный, приказав первой искорке остановиться на подлёте к штанам Охотника. С тем светлячком, который сейчас целился ему в нос, нолдо придумал новую забаву: вырастить его в наглого, раскормленного огненного мотылька и пустить порхать вокруг костра на радость младшим. — Я тебя согреть хотел! — Тьелкормо властно приобнял Морьо, прижимая к себе и всё-таки отнимая фляжку. — Так я тебе и поверил! — огонёк с громким хлопком взорвался за спиной у Светлого, вызвав смех у сидящих у костра. Тёмный довольно ухмыльнулся: фляга была отнюдь не бездонной, и старшему там осталось мирувора на один глоток. — Помнишь, совсем недавно я и меч из огня толком не мог сотворить? А стоило попасть в плен к врагу — быстро этому научился… — Мы можем согреться не только боем на огненных мечах! — Тьелкормо бросил пустую фляжку Амбарусса и, вскочив на ноги, вытянул из костра одну из длинных коряг. Потрясая тлеющей с одного края палкой, отскочил от костра. — Иди-ка, торон, сюда, проверим, кто первым попросит пощады! Морьо тут же выхватил из костра ещё одну корягу устрашающего вида и одним махом оказался напротив брата. — Неистовым нужно было назвать меня, а не тебя — я противника щажу редко… Два брата с шутками и смехом сошлись в поединке, сначала только легонько ударяя по горящим палкам — с головешек при этом срывались целые каскады огненных брызг. Бой становился жарче, движения воинов — стремительнее. Фэанариони с азартом нападали друг на друга, отбивали удары, при этом не забывая шутливо подначивать соперника. Такое бывало редко — при своей нетерпимости к поражениям Тёмный сейчас просто наслаждался поединком и страстно желал, чтобы тот не заканчивался подольше. Снопы искр разлетались во все стороны — в пылу жаркой схватки рубаха уже липла к телу. К тому же шанс посоревноваться в острословии выпал бесценный: Карнистир через плечо обещал Нельо, что его крепость под надёжной защитой, покуда её охраняет Охотник со смертоносной корягой наперевес… Вместе с сыном вернувшись к костру, Искусник всё ещё продолжал ощущать приятную усталость. Впереди вырисовывались контуры будущей крепости — не столько в реальности, сколько в сознании Атаринкэ. Нужно побродить в окрестностях, поговорить с камнем, вдруг найдётся подходящий для строительства. Усевшись рядом с отцом у костра Тьелпэ прятал счастливую улыбку: Искусник, когда загорался новой идеей, начинал думать так «громко», что его замысел мог легко подхватить сын. — Поищем вместе?.. — Куруфинвион дрожал, как струнка, но не от усталости, а от схлынувшего напряжения и безмерной радости после прогулки с отцом. Майтимо устал. Но усталость эта была приятной. Этот долгий день наконец-то подходил к концу — начало твердыне было положено. Его крепости. Вслушиваясь в потрескивание костра, Нельо думал о чем-то своём и почти дремал, когда братья затеяли шуточное сражение. Майтимо напрягся, поначалу решив остановить безобразие, но вспомнил, что младшие давно не дети и не настолько пьяны, чтоб нанести друг другу серьёзные увечья. Когда бой был завершён, Тьелкормо произнёс едва не сорвавшиеся с уст старшего слова: — Пора домой. — Инструменты оставим здесь, дары моря берём с собой, — Фэанаро связал найденные ветки и кивнул Амбаруссар на догоравший костёр. — Займётесь? Увидев в ответ утвердительные кивки близнецов, подал руку Нэрданели и взглянул на молча сидевшего у костра отца. — Атьо, мелиссэ, домой? — Да, Фэанаро, — Финвэ сжал в руке амулет возвращения домой, мысленно пожелав оказаться в Форменосе. Нэрданель пригладила медные пряди, стряхнула с вышивки на груди мужа невидимую пушинку пепла. — Да, мельдо. Мы славно потрудились. Кивнув, Мастер подхватил левой рукой вязанку, а правой прижал супругу к себе, попросив Истарнэ в первый раз активировать артефакт. Фэанаро был доволен, что идея старшего сына так сильно воодушевила и сплотила остальных. Место для новой цитадели Нельо выбрал верно — Пламенный ощущал это каждой частицей огненной фэа. Утёс много веков терпеливо ожидал прихода истинного хозяина этой земли. И после завершения строительства край будет не суровым, а радушным и гостеприимным. Сияние окутало сначала Финвэ, а потом и фигуры Фэанаро с Нэрданелью…***
Когда близнецы умчались к реке, Тьелкормо вопросительно взглянул на оставшихся младших. — Вам не кажется, что мы тут лишние? Нельо с Кано хотят побродить по окрестностям будущей крепости. Амбаруссар решили всю ночь костер тушить. А я предлагаю остальным продолжить вечер в Форменосе. Морьо, Курво, как смотрите на это предложение? Или ты, Курьо, сразу домой, в Тирион? — Атаринкэ, ты нас не бросишь, — отрезал Морьо: он как раз понемногу собирал вещи, чтобы не мешать чужому веселью, но после слов Турко так и взвился. — В Тирионе, конечно, и мелиссэ, и сын, и домашний очаг, но так просто Тёмной Троице я разойтись не дам. К тому же, — он ухмыльнулся, — где-то без нас плачет кувшин мирукарнэ… — Никогда не брошу, — кивнул Атаринкэ, усмехнувшись и обнимая сына. — Карнистиро, ты зря опасаешься, что я сбегу. Нет, брат, я просто обязан отведать обещанное тобой вино. — Славного вечера, отец, — прощально кивнул Тьелпэ. Понятно, что на свое застолье дяди Тьелкормо с Морифинвэ его не возьмут ни за какие коврижки, да он и не собирался напрашиваться. — Йондо, ты с нами, — Искусник не думал отпускать сына. — Лорд Эрегиона давно не малыш, чтобы отправляться спать, когда остальные нолдор только начинают беседу с чашей мирукарнэ в руке. — Возвращаемся. Но, Эндорэ, мы ещё вернёмся! И обещаю, это произойдёт очень скоро, — улыбнулся Светлый, многообещающе смерив взглядом тёмную твердь холма. Славно, что за всё время, пока нолдор трудились над закладкой камня, рядом не появилось ни одной живой души. Эдайн эти места обходят стороной? Вот и отлично. Фэанариони обнялись и исчезли, сжав свои амулеты возвращения домой… Там их уже ждали. Аромат меда, тепло камина и задушевная беседа до утра — что может быть лучше для возрождённых?