У сумеречного берега ни моря, ни суши. Впереди только бушующая неизмеримая тьма. Залитые лунным светом оловянные волны набухают и угрожают И ночной бриз зовёт меня по имени. Я смотрю в ночь, как если бы я мог видеть. Нет земли кругом, есть ненасытная глубина... (Eluveitie - Black water dawn)
Сколько раз повернулось со зловещим скрипом Колесо Года, отсекая годы земной жизни Бранны? Сеть морщин не тронула лицо сиды, её дитя всё ещё забывалось по-младенчески крепким сном. Не было рядом сестёр, которые сказали бы деве, что с последней встречи с Келегормом прошло лишь чуть больше года… Этой ночью - тëмной ночью на краю Самайна - Бранна инген Колхейн лежала без сна, беззвучно шевеля губами, как безумная, в постели; земляные своды холма нависали над ней, и не было никого, кто защитил бы её от ужаса и тоски...***
Крепость, внешне уже схожая с Химъярингэ, становилась всё выше и прекраснее. Ирландские гномы старались выслужиться перед лордами Первого Дома, без устали трудясь на стройке, только Тьелкормо становился с каждым днём всё мрачнее. Климат в Уэльсе был точь-в-точь как в Химринге, однако не как в Химладе. Турко часто выходил на высоченную крепостную стену и застывал подобно мраморной статуе, бездумно глядя на тёмные серые волны, неистово бьющиеся о скалы…***
Голодный сын снова запищал, как больной котёнок. Бранна поднялась, сама не сдержав стона, и встретилась со знакомым требовательным взглядом серых глаз. Поочередно поцеловала каждый - плач не стих, покачала ребёнка на руках - всё то же. Проглотив комок в горле, запела по памяти единственную песню, которую им двоим подарил Господин Келегорм, - о Заокраинном Крае, где живут счастливые эльдар, что не знают печали… Дитя ненадолго затихло, вслушиваясь в напев.***
Странное чувство всё чаще посещало Охотника: кто-то настойчиво звал Тьелкормо к себе. Осанвэ приносило обрывки чьих-то мыслей, но Турко никак не мог понять, кому они принадлежат. Он давно не был в Форменоссэ, почти со дня основания новой крепости Нельо, но Тьелкормо и не хотелось возвращаться в благой край. Ему хватило пару раз вглядеться в светящиеся от счастья лица Морьо и Курво, когда семья праздновала дни зачатия маленьких племянников, и заметить, как младшие братья бережно держат на руках сыновей, чтобы понять: видеть это постоянно - выше его сил. Здесь, в вечно хмуром Уэльсе, Светлый подолгу бродил по лесу, общаясь с лесным духом и пытаясь унять беспричинную тоску...***
— Я могу не дождаться… Но ты не умрëшь, маленький, не умрëшь... Веришь мне? Вырастешь могучим сидом, в тебе отцовский огонь долго будет гореть. Господин Келегорм не отвергнет тебя, не бойся, а ты из тысячи узнаешь его. И ещё напомнишь обо мне жителям благих земель. Но… — голос девы сорвался, — муж мой, светлый лорд, только эта память тебе и останется! Может быть, он теперь на войне... Или… делит ложе с другой девой. Пусть так, однако когда-то сида вырвала его из бешеной толпы, заставила подойти, заговорить! Как дотянуться до любимого сейчас? — Ума не приложу, — томно пробормотали у входа. Пачкая полы пятнами ила, в жилище сиды пробралась Майрэ! Соперница, что давно подслушивала мысли хозяйки холма, от дверей протянула к колыбели влажные руки: — Хоть на своего дай посмотреть, раз так. Майрэ возникла у детской кроватки, просочившись сквозь щель среди скал. Игриво тряхнула головой, обдав Бранну каскадом ледяных брызг. — Скучаешь? А я сразу говорила, что господин Луг не будет являться на твой зов, — водяница склонилась к младенцу и умилилась: — Как похож! — Прочь отсюда, дрянь, я не дам сглазить мое сокровище! — Бранна заслонила собой колыбельку, с трудом выдерживая взгляд, которому позавидовала бы любая хищная рыбина. — Может быть, лорду гадко встречаться с тобой, пока ты разводишь слякоть на земле! — Или ему противна ты, смертная, — булькнула хозяйка источника, и это не было похоже ни на смех, ни на грусть, подобную печали сиды. — Господин Луг поплясал да забыл про тебя! Водяница успела коснуться одеялка ребёнка своими пальцами с перепонками, как у лягушки, и на этом месте вдруг сверкнула жемчужина. — Пришла изводить меня разговорами? — даже казаться сильной не выходит… Бранна не сможет убить бессмертную, а вот та играючи затопит её дом и заставит захлёбываться речной мутью… Но почему она оставила этот странный дар? Чтобы подкупить? Чего хочет водяница - уж не выменять ли сына и мужа на свои «богатства»? — Если бы ты тогда не отняла у меня кубок, не страдала бы сейчас, — вновь булькнула Майрэ-из-источника, растекаясь большой лужей под колыбелью. — Ах, какой келпи вышел бы из него! Так чем ты готова пожертвовать, подруга? — Не ври, не выйдет! У него тëплая, не рыбья кровь, — Бранна, отчего-то содрогнувшись всем телом, с трудом подняла дитя на руки. — Пожертвовать? О чем ты? Ради чего и кому приносить жертвы, уж не тебе ли?!.. — Неужели ты не хочешь вновь видеть господина Луга? А если ищешь встречи, то предложи плату за желание. Если она будет достойной, мои сёстры найдут лорда хоть на краю света, — Майрэ воспользовалась моментом и котёнком свернулась в опустевшей колыбели. — Так чем ты готова пожертвовать, чтобы господин Луг опять возлёг на твое ложе? Своей землëй, голосом? А может быть, пойдёшь ко мне в услужение на год? — Мерзость, какая же ты мерзость... Из кроватки на Бранну смотрели жадно, выжидающе. Сида была готова молиться любым богам, преклонять колени - но не перед лягушкой из ближайшего пруда! Только… Ради того, чтобы не дать мужу стать клятвопреступником, нужно было сделать шаг - как тогда, в Лугнасад, через черту, отделявшую дом, её милый сердцу холм от огромного, чуждого и враждебного мира. И это было правильно, хотя давалось через боль. Господин бы понял, он ведь воин... — Я не буду унижаться, придумывая жертву полегче. Назови настоящую цену, тварь. «Сейчас она потребует сына! Что я наделала…» — Отдашь мне своë дитя? И мои сёстры тотчас нашепчут твоë желание лорду, — Майрэ прыснула со смеху, в один миг оказавшись рядом и протянув руки, чтобы забрать младенца. — Твои силы на исходе, ты не протянешь даже до Имболка. — Буду служить… Оставь без ног, без голоса, Майрэ! — хозяйка холма ничком упала на пол, в пятно жирной грязи. — Ты отдашь мне то, что получишь от лорда сегодня ночью, — Майрэ покачала в руках враз уснувшее дитя. — Согласна? Она не украдёт Господина Келегорма, не посмеет! И сулит сегодняшнюю ночь уже рядом с любимым. Но всё же… — Как можно передарить тепло, любовь, ласку? Ожидание свело с ума и тебя, дева источника. — Как хочешь, Бранна инген Колхейн, как хочешь. Мое дело - предложить тебе сделку, а ты сама решай, нуждаешься ли в моей милости. Может быть, хозяйка источника говорит о даре, что лорд принесёт с собой, или о новой зачатой жизни, но откуда ей знать наперёд? Думай, думай быстрее - как бы не был разочарован твоей глупостью Светлый лорд! — Если ты захочешь того, что нельзя передать, - это будет твоя ошибка, не моя. Если лорд не подарит мне ничего этой ночью - не обессудь. Сделка совершена. То умолять, то торговаться с холодной головой… Низко и гадко. Но не будь она Бранной - Майрэ не достанется ничего!***
...На Лугнасад какая-то игла кольнула сердце Светлого, но он залил саднящую рану в сердце крепким тёмным элем, которого в Уэльсе было предостаточно. Турко расхаживал вдоль парапета, не замечая, что плащ давно стал мокрым от соленых брызг. Проводив взглядом уплывавшую за море ладью Ариэн, Тьелкормо прислушался к шуму прибоя. Ему показалось, что вода настойчиво повторяет какое-то имя. Анна? Что ещё за Анна? Светлый весь обратился в слух, до рези в глазах всматриваясь в горящее алым море. Ему не показалось: под утесом собрались водяницы. Морские девы расселись на мокрых валунах, песней и зазывными взглядами маня эльфа к себе: — Ты забыл, забыл про гейс! О жестокий лорррд, иди к Бррранне… Она умирррает… — Что за чушь! Померещится ж всякая ерунда в сумерках, — Светлый отпрянул от парапета. Не оглядываясь, ушёл в покои, но и в купальне в журчании воды ему продолжал слышаться напев водяниц.***
Да будут боги свидетелями сделки… Дитя из чужого чрева водяница не получит. Но почему, если она сама тосковала по лорду, Майрэ не послала к нему своих сестриц? Однако сейчас непрошеная гостья не оставляла времени для вопросов - заверив, что весть уже послана, и вновь вручив сына сиде, разве что только не потирая руки от удовольствия, выплыла из пещеры туманной дымкой. Бранна кое-как, со спящим ребёнком на руках, перестелила мокрое белье в колыбельке. Уложила сына и кинулась накрывать на стол, развешивать по стенам узорчатые полотна из сундуков - дело не спорилось в ослабевших руках, но Господин Келегорм не может прийти в холодную пустую нору! Иначе будет страшный позор...***
В голову вновь закрались сомнения, едва Тьелко опустил руки под струи воды, чтобы смыть с лица солёные брызги. Вода продолжала шептать её имя. Майэ, которая пожелала иметь от него дитя… Почему именно сейчас, когда прошло больше года с той встречи, ирландская дева вдруг напомнила о себе?! И что означают слова водяниц, что Бранна умирает? Зачахла от тоски по Светлому лорду? Турко невольно потянулся к нарисованной карте Эруландии, которую он продолжал хранить при себе. Просто так, как красивую картинку. Голова готова была треснуть от нахлынувших воспоминаний, а руки уже споро собирали вещи в рюкзак... Сомнений быть не могло - Господин Келегорм сделал первый шаг навстречу холмам. Только бы духи воды не оклеветали Бранну, только бы не пришлось самой стать каменно-холодной, чтобы не принять даров от лорда! Напоследок сида развесила над входом охранные амулеты, чтобы Майрэ не пробралась внутрь посмотреть, как хозяйка холмов будет привечать гостя. Из какой щели бывшая подруга просочилась сейчас, Бранна не знала и понадеялась, что помнит каждую трещинку в родных стенах. Свет мой, поторопись! Не разорвалось бы сердце раньше... Последним в рюкзаке оказался кувшин с мирукарнэ, бесперебойные поставки которого нолдор наладили с самого начала строительства. Тьелкормо покрутил на пальце не успевшее потускнеть кольцо перемещений. Надо бы поискать в Эруландии камешек, который переносит прямо к холму Бранны. Турко тряхнул светлой гривой и уставился в зеркало. — И зачем мне майэ? Не знаю, почему, но хочу увидеть её вновь, — Тьелкормо ухмыльнулся отражению, тщательно расчесывая волосы. Охота продолжается, только кто в ней добыча? Не меняется ли он сейчас местами с Бранной инген Колхейн, идя в холмы - и к ней прямо в руки?.. Сцепив до резкой боли пальцы в замок, Бранна застыла у дверей, приготовившись не сходить с места, пока не встретит дорогого гостя. Кроме того, деве не хотелось потревожить дитя: сын и так не знал покоя. Сон младенца отравляло материнское горе, а голод всë чаще заставлял рыдать - разве можно насытиться каплями молока из высохшей груди некогда могущественной хозяйки холмов?***
Старших можно было не предупреждать - они привыкли к частым отлучкам Охотника. Палантиры у них были, если что - найдут. Пристегнув к поясу ножны с кинжалом, Турко закинул за спину рюкзак, провёл рукой по висевшему на шее амулету и вгляделся в карту Эруландии, живо представив холм, на котором праздновали год назад Лугнасад… Благословенна трава, по-осеннему блёклая, примятая твоим лёгким шагом, благословенны холмы, встречающие тебя почетным караулом, сам воздух этих мест освящëн твоим присутствием… Камень, запиравший вход, с натужным стоном откатился в сторону, и долгожданный гость остановился на пороге. Бранне почудилось, что сейчас она ослепнет от яростного света, который лорд принёс с собой в глухой предутренний час. Она молчала. Мгновение - и упала ниц перед вошедшим. — Холодные камни холодной рукой… — промурлыкал себе под нос Охотник, по-хозяйски оглядывая потаённое жилище майэ. Мëдом, что ли, ей мазано в подземелье? — Тебя опять ноги не держат, о Прекрасная моя? — Ты вернулся! Живой, невредимый, не омраченный горем! — всё та же улыбка… — Позволь, я поцелую край твоей одежды! Ты явил милость, ты снова со мной, о Господин Келегорм… — Бранна не дерзнула встать на ноги. — Нашептала мне вода, что ты тут с тоски зачахла и уже не столь прекрасна, как прежде, — Тьелкормо шагнул ближе к хозяйке холмов и, схватив деву за плечи, заставил подняться с земли. — Дай-ка посмотрю. Сида безропотно стерпела впившиеся в плечи пальцы, ответила печально, но без укора: — Грусть и нужда не красят деву, о Господин мой. Теперь я недостойна тебя? Лицо, должно быть, сильно подурнело, я недоглядела за собой. — Не соврали водяницы, не соврали… — Охотник оценивающим взглядом скользнул по фигуре майэ. — Придётся срочно заняться лечением, — с этими слова Турко водрузил на стол кувшин с заморским напитком. — Я обещал напоить тебя вином из заморских садов, так прими мой дар. — Благодарю, что не льстишь мне! Прости, что не смогла сохранить себя прежней. Для смертной девы это тяжко. На слове «дар» нехорошо кольнуло в груди, но… Что за глупость - выпитое не отведаешь ещё раз! Бранна поставила перед лордом два тяжёлых кубка, дав гостю распорядиться вином по своему усмотрению, и взяла свою чашу только после эльфа. Пригубила. Зажмурилась от восторга и тепла, вмиг согревшего застывшую душу. Во вкусе сливались воедино не по-здешнему яркое солнце, сладость заморских плодов и душистая свежесть. Ничего лучше этого напитка - не вина, песни! - Бранне пить не доводилось. — Нравится? — когда сида поставила свою чашу обратно на стол, Тьелкормо не стал наливать ещё, а взял её руки в свои ладони, рассматривая как в первый раз и удивляясь прозрачности бледной кожи девы, её хрупким тонким пальцам. И не скажешь, что может одним махом создать расщелину и навеки замуровать там гостя… — Как всё из твоих рук, о мой жестокий Лорд Келегорм. Это был целебный напиток? — вино не ударило в голову, но заставило глаза сиды заблестеть, а губы - растянуться в блаженной улыбке. Светлый неуютно чувствовал себя в жилище Бранны, на душу давила память о Нарготронде, но Турко как ни в чем не бывало продолжал улыбаться деве, поглаживая её руки уже ближе к запястью. — Да, мирукарнэ быстро восстановит твои силы, и мы с тобой ещё потанцуем, Бранна инген Колхейн… Как нежны его прикосновения… — Силы мне и правда пригодятся. После года затворничества. А чем ты… — Бранна сглотнула, когда пальцы гостя скользнули по чувствительной коже запястья, — чем ты был занят в это время? Были ли это чары хозяйки Холма, но Тьелкормо едва сдерживался, чтобы не сорвать с сиды платье и не уложить деву на постель. Её ледяные руки становились всё теплее от его жарких ладоней, а дыхание - чаще. Турко решил, что в этот раз обязательно заставит сиду открыть разум для осанвэ. Сейчас же Охотник страстно хотел её. Словно и не было царапнувшего душу расставания больше года назад. Светлый потянул деву к себе, заставляя наклониться вперёд, и прикоснулся к её холодным губам своими. — Ты сама не своя, Прекрасная-как-серебряный-месяц. Не налью ещë кубок - и не поцелуешь? Господин, как и прежде, не удостаивает еë прямым ответом. — Поцелуев я для тебя никогда не пожалею, — Бранна вдруг вспомнила про обещанный Майрэ дар и мысленно обратилась к дому с просьбой подыскать им самые подходящие для "танца" покои. Не приведи небо случайно опрокинуть драгоценный кувшин, который сгодится на откуп сопернице! Холм, не в пример сиде сохранивший исконную магию, распахнул двери в одну из бесчисленных спален. Этой широкой, как поле, кровати с резным изголовьем Бранна раньше не видела в своём хозяйстве, а гость уже успел подхватить на руки ставшую за год совсем невесомой деву и закружил по сумрачным покоям, где только эльфийское зрение позволяло ему не натыкаться на мебель. Прижал к себе, вслух громко попросив дом Бранны инген Колхейн подобрать музыку для танца. Не медленную мелодию, а что-нибудь зажигательное, как праздничная джига. Холм, доселе не знавший таких дерзких просьб, озадаченно загудел. Ему не хотелось сразу выставить гостя вон - дом привык к капризам сиды, только ублажить. Поэтому стены стали выпевать мелодию, стародавнюю, но ритмичную, созвучную стуку сердца и разгоняющую кровь. Бранна рассмеялась как дитя, когда деву подхватили сильные руки, а на милом лице, оказавшемся внизу, расцвела улыбка. В глазах опасно потемнело от волны слабости, и сида несмело попросила опустить её на пол, но грохот музыки холмов заглушил слова... Тьелкормо закружил деву в объятиях, сам удивляясь нахлынувшему восторгу от встречи. Это магия холмов или всё же - другое? Почему ему нравилось прижимать к себе Бранну, теперь больше похожую на хрупкого призрачного мотылька, чем на ту уверенную в собственной правоте деву, которая так настойчиво требовала остаться в Эруландии год назад?.. Ритм всё быстрее, лицо девы - ближе. Турко не выдержал и жарко поцеловал сиду в холодные сухие губы. Чары так чары. Он всё же не Ириссэ, в любой миг может скинуть с себя очарование хозяйки Холма и умчаться амулетом домой. Голова Бранны гудела как колокол, а жадные губы гостя выжигали отметины на её обкусанных до крови устах. Вся дрожа от нахлынувшей страсти, сида тесно прижималась к любимому как к последней опоре, и ей казалось, что это сама земля пустилась в неистовый пляс. Бранна инген Колхейн боялась потерять разум прежде, чем подарит лорду всю себя без остатка. На мгновение открыв глаза, сида увидела вокруг себя вихрь огней, которые не были отсветом вечных подземных факелов. Стайка бродячих огоньков или очередная уступка дома, чтобы Господин чувствовал себя уютнее? — Холм счёл тебя новым хозяином, о муж мой, — прошептала Бранна. — Мне больше по душе зелёные рощи и леса, Прекрасная-как-серебряный-месяц, — Тьелкормо промчался вихрем через покои и упал на широкое ложе, одной рукой прижимая Бранну к себе, а второй торопливо стягивая с неё одежду. Вокруг них струился и мерцал, подобно свету Лаурелин, огненный поток - отблеск ликующей фэа... В самый разгар любовных утех Тьелкормо показалось что где-то за стеной жалобно мяукнул котёнок. Светлый замер и, приподнявшись на локте, прислушался. — Что это за звук? Едва ли они успели сейчас зачать дитя, но о скользкой Майрэ в кольце пламенных объятий Бранна и думать забыла. Тело будто заново родилось, налившись неведомой силой: руки, бедра, грудь горели от давно забытого вожделения. Но жестокий Господин, словно подслушав её мысли, прервал ласки, и дева чуть не заплакала, сгорая от страсти. — Он… может быть, подождёт? — жалобно вопросила Бранна. — Кормить его не время, просто проснулся в одиночестве… — Кто? Про кого ты говоришь? — сердце Тьелкормо пропустило удар, ещё один. В висках зашумела кровь. — Чей это голос? — Разве не узнаёшь? Меня зовёт наш сын, — дева улыбнулась очевидному, пытаясь вновь уложить гостя на постель и надеясь, что дитя быстро устанет плакать и забудется сном. — Я хочу его видеть! — резко отстранившись от девы, Турко торопливо нашарил штаны. Оделся. — Почему ты молчала, что родила? — Я думала, ты знаешь, когда женщинам приходит срок рожать, — нехотя поднимаясь вслед за эльфом, разочарованно протянула сида. — Если уж пожелал видеть его, то благослови сына и дай ему имя, прошу! Проведя мужа к колыбельке, Бранна подняла младенца. — Как похож на тебя! — против воли заговорила словами Майрэ. Турко замер, как охотничий пес в стойке, потом протянул руки, чтобы взять у сиды ребёнка. Прикрыл глаза, когда младенец потянулся дёрнуть за выбившуюся из-за уха прядь волос. Если это и чары, то Бранна инген Колхейн - очень сильная майэ… Это его сын. Не чей-то ещё, именно его голос он впервые услышал наутро после Лугнасада. — Ты не дала ему имени? Даже амилэссэ? — Отец властен над именем, это мужское дело, — последовал недоумëнный ответ. Боги, слава вам - лорд не отвернулся от наследника! — Покорми его, йондонья хочет молока, — Светлый передал матери невесомое дитя. — Йондо-нниа… — повторила про себя Бранна, сразу поняв, что это не имя, и дала младенцу обнаженную грудь. Молока на этот раз было вдосталь - сын долго и жадно насыщался. Неотрывный взгляд лорда скользил по ним обоим, словно ища что-то невидимое глазу. — Ты можешь угадывать его желания? Как это прекрасно… — Не место моему сыну в сырости, — Тьелкормо обвёл взглядом подземелье и решительно шагнул к дверям, чтобы найти рюкзак, оставленный, как он полагал, где-то поблизости. — Мой Господин, холм может обидеться… — улыбка сиды увядала, пока Келегорм стремительно удалялся от неё. Страшное и вместе с тем желанное «Ты заберёшь его?!» не успело сорваться с уст, как дом, приняв слова лорда на свой счет, рывком захлопнул дверь. — Прекращай свои шутки, Прекрасная-как-серебряный_месяц, — Тьелкормо с размаху ударил кулаком по закрывшейся перед носом створке и, опасно сузив глаза, обернулся к хозяйке. — Со мной нет моих сил! Не гневи же мой холм, иначе эти стены похоронят нас! - деве померещилось, что комната стала теснее. — Хорошо, прости меня, — Турко шумно выдохнул и улыбнулся. Балрог с ним, с рюкзаком, можно попробовать и так. Главное, чтобы у… язык ещё не поворачивался назвать Бранну женой… у девы молоко не пропало. Он слышал, у аданет бывает такое от печали. Про кормящих майэр Охотник ничего не знал, но лучше не рисковать здоровьем сына. Его сына. — Покормила? — Да. Возьми его, если желаешь. «Забираешь? Отнимаешь его?» — Да поможет мне Эру, — Тьелкормо шагнул к сиде и одной рукой крепко прижал к себе вместе с ребёнком, а второй - схватился за амулет, висящий на груди... В глазах потемнело, но почти тут же перед взглядом возник знакомый узор на полу в библиотеке Форменоса, а через витражи заструился свет Итиля. Тьелкормо подхватил на руки деву, у которой вновь подкосились ноги, и осторожно перенёс её вместе с младенцем на диван. Ощупал, словно желая убедиться, что сида в Амане не стала бесплотным духом. Бранна еле дышала, поэтому Турко поцеловал её и рванул к дверям. — Подожди немного, я сейчас. Возвращаясь из подвала с кувшином мирувора, Тьелкормо заметил, как вокруг лежащей сиды толпятся тени, и, долго не думая, запустил в них сгустком огня. Когда майар Намо отступили, попросил Форменоссэ вытурить вон непрошеных гостей. В пару прыжков оказавшись возле девы, напоил её целебным напитком. Веки Бранны затрепетали, и Турко обратил свой взгляд на сына. Бережно взял малыша на руки, чтобы убедиться, что тот цел и невредим. Перемещение выбило землю из-под ног Бранны, словно любимый столкнул сиду в бездонный колодец, наполненный только свистом ветра и темнотой. Возвращаясь из забытья, похожего на мертвенное оцепенение, майэ увидела над собой сонм чёрных фигур. Лиц было не разглядеть, но за истлевшими капюшонами прятались острые, безжалостные глаза. Смерть всё же явилась, приняв самый ужасающий облик! Но что-то отогнало сборище могильных теней; одна из них успела прошептать на ухо деве: «Мы придём за тобой, и наш суд будет долог…» Но потом вернулся и привкус вина на губах, и голубоватый свет в высоких окнах, и нежные прикосновения лорда. Бранна попыталась приподняться на локтях и оглядеться. — Господин мой, что это за место?.. — Это мой дом. Ты в заокраинной стране… — язык Светлого не поворачивался назвать мелиссэ это призрачное существо с бледной, почти прозрачной кожей. — Бранна. Жива? — Не знаю… — растерянно отозвалась та, судорожно переводя взгляд то на одну, то на другую часть убранства комнаты. Значит, эта роскошь - владения её мужа… Только что исполнившего потаённое желание сиды попасть в благие земли. Это была невиданная милость. Бранна прислушалась к своему сердцу, но не нашла там ни покоя, ни ликования - только настороженность оттого, что в комнате было слишком много света. Казалось, лучи стремятся пронзить её насквозь. — Разговариваешь - это уже радует, — Тьелкормо не стал вспоминать «тёплый» прием сиды майар из Мандоса. Покачал сына на руках и заглянул в личико малыша при свете ладьи Тилиона. Он не спал. Младенец был бледен, как и мать, слишком серьёзно глядя в глаза Охотнику. — Наш йондо умеет улыбаться? — Я никогда не видела его улыбки, — честно призналась сида: им обоим давно было не до веселья. — Но он прекрасен, верно? — Как и ты, моя Прекрасная-как-серебряный-месяц, — Тьелкормо отвернулся, чтобы его суженая не увидела кривую ухмылку на его лице. — Идти ты не в силах? Прошу, возьми на время сына. Сида благодарно прижала дитя к груди, ощущая себя сухим и хрупким цветком на руках мужа. Он зашагал к невероятно высоким дверям привычно, по-хозяйски, - но куда? — Не бойся, мы сейчас в донжоне, а я несу вас в башню Светлого Охотника, где находятся мои покои, — Тьелкормо с сожалением посмотрел на оставшийся на столе кувшин и решительно направился к арке дверей, ведущих на мостик, чьи ажурные перила уже сковал ночной морозец. — Башня? Ты владеешь целым замком и ни слова не сказал об этом, — восхитилась сида. Правда, слишком высоко над землёй она никогда не рисковала подниматься, поэтому опасливо поёжилась. — Но прошу, поспеши, мой лорд, не застуди нашего сына. — Хорошо, — Турко и сам понимал, что добраться нужно как можно скорее. Голова начинала кружиться от такого расхода жизненных сил. Сначала перелёт из Уэльса в Ирландию, потом в Аман - да ещё и с драгоценной ношей на руках. Только теперь на Охотника стала волнами накатывать усталость. Конечно, он крепко держал сиду, но стоило поторопиться. Холода и тревоги поубавилось, когда они втроём оказались в башне Светлого Охотника, - что за дивное название! Лорд и его жилище были созданы друг для друга: всё в просторной, чисто прибранной спальне было проникнуто присутствием Келегорма, самим его духом. Перенесённая на высокую постель, Бранна потянула на себя тонкое шерстяное одеяло - укрыть дитя. В покоях было прохладно из-за настежь раскрытых окон - Тьелкормо не любил спать в духоте, а сейчас его покои хорошенько проветрились без хозяина, больше полугода пробывшего с братьями на стройке новой Химъярингэ. Турко мысленно попросил Форменоссэ прикрыть окна и зажечь огонь в камине. Крепость тут же откликнулась на осанвэ лорда - полы сразу стали не ледяными, а окна одно за другим закрылись, явив гостье чудной красоты витражи. — Благодарю, так лучше, — сида попробовала улыбнуться такому же живому, как у неё, дому. По стенам заскользили каминные сполохи, встречаясь с разноцветными витражными тенями… Заглядевшись, добавила невпопад: — Холм вернёт тебе остальные вещи, если снова надумаешь вернуться в мои земли, — дева мстительно представила, как сейчас по её опустевшему жилью мечется бывшая подруга и соперница Майрэ. В нишах на стене зажглись неяркие светильники. Тьелкормо накинул на Бранну хорошо выделанную шкуру медведя, ощущая, как под подошвами сапог пол становится теплее. Ухмыльнулся. — Нет, я в ближайшее время в твои земли не собираюсь… — огляделся, думая, куда бы устроить малыша: — Согрелись? — А ты успел согреться, милый? — вопросом на вопрос ответила дева, заворачиваясь в шкуру мохнатого чудища. Легко привиделось, как Светлый Охотник убивает зверя голыми руками. — О сыне не беспокойся, ему не нужно много места. — Да я и не замерзал. Почему ему не нужна колыбель? — Турко нахмурился. Кивнув сиде, выбежал из спальни. Сейчас, конечно, никто не будет резать деревянную люльку, но можно соорудить временную. Да и покормить гостью не помешает. Тьелкормо вернулся в покои, когда на востоке уже занималась заря. Голод давно понемногу подтачивал силы, но не это было главным. Сида испугалась, что вынуждает господина прислуживать ей, когда тот появился в дверях с двумя корзинами в руках, но решила, что это дар по доброй воле. Дева призывно откинула край мехового покрывала, приглашая мужа прилечь рядом с ней. — Тут поспит до завтра, — Тьелкормо поставил рядом с постелью корзину побольше, застеленную шёлковыми пелёнками и толстым одеяльцем - простой шкурой в наволочке. Потом из второй корзинки на прикроватный столик перекочевали припасы для завтрака - фрукты, кусок сыра, копченое мясо и кувшин с тёплым медовым взваром. — Мы оба благодарны тебе, — и дева, чтобы не оскорблять мужа бездельем, в меру сил стала помогать расставлять блюда и кубки. — Жаль, что стол, накрытый мной, ты не смог оценить. Должно быть, Майрэ его скоро разорит… — А ты не хочешь сходить в купальню? Искупать малыша... — Светлый удивился, что сида вдруг вспомнила о подруге. — Майрэ? Она гостила у тебя, когда я пришёл? — на Турко разом нахлынули воспоминания о песнях водяниц перед его поспешным отлётом. — Так вы с ней вдвоём ждали меня? Упоминание купальни вместе с именем водяницы заставило Бранну брезгливо поморщиться. — Позволь побыть пока здесь. Конечно, я не позвала бы эту тварь, но ей не нужны приглашения. Да, мы виделись этой ночью, — с неохотой произнесла сида. Разлив по кубкам тёплое питье, мужу, как заведено веками, протянула первым. — И верно, это её родня нашла тебя, — об остальном Бранна надеялась умолчать, впившись зубами в какой-то невиданно сочный фрукт. — Ты ешь-ешь, а я пойду искупаюсь, — вдруг заторопился Тьелкормо. — Со мной не желают делить трапезу, — гостья мягко погладила руку Господина, убеждая никуда не вставать. Но опасение уже запустило в сердце длинные когти: он неспроста торопится к воде! Неужели у него остались ещё дела с Майрэ?! Зайдя в купальню, Турко с удовольствием скинул с себя одежду и прыгнул в холодную воду. Ему было нужно немного прийти в себя после суматохи этой ночи. Да, водяницы пели неспроста, а Бранна призналась, что Майрэ находилась где-то рядом. Светлый несколько раз нырнул под воду, стараясь охладить голову. Всё-таки сида использует чары, чтобы заполучить его в мужья? Или что-то ещё?.. Майрэ не доберётся до благого края, ей и её сёстрам сюда ход заказан, - пыталась вразумить сама себя Бранна. Сон незаметно пересилил желание сопроводить Господина в купальню и пристально проследить за ним… В беспокойной, наполненной неясными знамениями дремоте сида провела час, который показался ей вечностью без лорда рядом. Когда Тьелкормо высушил волосы и, обмотав торс полотенцем, вернулся в спальню, то обнаружил в постели Бранну, дремавшую с чашей уже остывшего взвара в руках. Малыш крепко спал в корзине, поэтому нолдо осторожно, чтобы не разбудить, вытащил из рук девы кубок и, отставив его на столик, уложил Бранну на постель. Мать его сына уже в Благом краю, и Турко не собирался отказываться ни от него, ни от суженой.