Что такое осень - это небо Плачущее небо под ногами В лужах разлетаются птицы с облаками. Осень, я давно с тобою не был В лужах разлетаются птицы с облаками. Осень, я давно с тобою не был. Осень, в небе жгут корабли. Осень, мне бы прочь от земли. Там, где в море тонет печаль Осень - тёмная даль... ( ДДТ - Осень)
— Неугомонные! — улыбка Певца сверкнула и в тот же миг погасла, как искра. Кано хлопнул Амбаруссар по плечам, чтобы унять их нескончаемые вопросы, а те со смехом поделились насиженным местом на диване у камина. — Дайте хоть немного побыть в тишине! — то ли в шутку, то ли всерьёз взмолился менестрель, и братья понимающе притихли. — Жив ваш родник. Снова жив. Чистый такой, звонкий - хрустальный… Да, теперь Макалаурэ каждый день уходил от братьев из строящейся крепости - почти убегал, только взмётывался на холодном ветру плащ. В лес. К скалам, к озёрам, крохотным морским заливам. Утром братья просили его исцелить - к ночи он исцелял. Линдо и сам не знал, почему у него получается. Поэтому не брал с собой никого - чтобы хлыстом не ударила по чужой фэа новая, незнакомая сила. Поначалу Макалаурэ думал, что так могут одни валар... До того дня, пока не встал рядом с остовами Древ и вместе с отцом и братом не поднял их, как ростки из гнилого праха. Тогда менестрель решил, что эту новую, неведомую ранее силу возрождения должны разделить они трое. Теперь эта энергия текла через него, Кано, омывала душу - то яростно-жаркая, как Лаурелин, то прохладно-ласковая, как Телперион… И стоило коснуться ладонью дерева, камня, текучей воды - песня складывалась сама, полнилась шумом листвы, звёздным шепотом, грохотом камня. Новые побеги поднимались над землёй, ключи, лепечущие, как будто новорожденные дети, били из-под валунов. Так Макалаурэ исцелял. Одно печалило - сил простого аманэльда уходило слишком много: голова едва ли не звенела от напряжения. Но было и ещё нечто, о чем пока не знал никто из братьев. Майар. Развоплощенные, обессиленные, погружённые в вечный сон. Менестрель пел и окликал их по именам. В памяти сами собой возникали дивные прозвания: Синеглазая-владычица-рек, Плачущий-с-осенним-ветром, Коронованная-травяным-венцом… Линдо не поверил бы, что когда-нибудь станет обращаться к младшим айнур так запросто - словно к тем, кто по неразумности заблудился в темноте. Они пока не обрели плоть. Они только вспоминали себя прежних, юных, преданных Единому. Но Макалаурэ знал - скоро они вернутся. Их троих промозглой пеленой окутала поздняя осень, норовя запустить за ворот туники озябшие пальцы. Близнецы боролись с валлийской непогодой самым верным способом - тормошили старшего и обжигали губы горячим вином. Амбаруссар никому не признались, что не находят себе места, пока в полумраке тропы, ведущей на холм, не начинал виднеться высокий силуэт менестреля. Слишком надолго он пропадал и слишком непонятным, но светлым стал после Чертогов. Без его загадочного молчания по вечерам становилось особенно холодно... И рано ещё просить, но скоро они не утерпят и непременно выпросят - песню, от которой и призраки Долгой ночи отступят в тень их огня... Нельо с отцом не замечали этих отлучек Кано: они садились за стол позже остальных и за вечерней трапезой продолжали горячо обсуждать затянувшееся строительство. Непогода постоянно пыталась разрушить их планы, но несмотря на это Химъярингэ успела к первым заморозкам обзавестись добротными крепостными стенами и цокольным этажом донжона, куда и переселились строители из временного лагеря в лесу. Финдекано не прекращал сыпать упреками в палантир – мол, Нельо после возрождения совсем не показывается в Тирионе... Но Майтимо было не до аманской благости, а лордам Младших Домов - видно, не до слякоти Эндорэ, хотя Финьо грозился вскоре нагрянуть в гости.***
Наутро Тьелкормо засветло был на ногах. Дотянувшись до матери осанвэ, чтобы она пришла присмотреть за внуком, спустился во двор и направился в конюшню. Когда лошади были готовы, вернулся в свои покои и наклонился поцеловать спящую Бранну. — Доброе утро. Пора просыпаться! — Свет мой… Отчего так рано? — снов сида давно не видела, и лицо господина возникло прямо из ночной темноты. Турко мягко потянул на себя одеяло – и, опережая мольбу девы, вспыхнул камин, чтобы Бранна инген Колхейн не дрожала от утреннего холода. — Люблю восходы. Они мне напоминают час смешения света, — Тьелкормо бросил на постель рядом с сидой одежду. — Открой разум, покажу. — Тебе, верно, нравится, когда я открываюсь до конца, — на Самайн в их осанвэ было много радостного и дивного, но Бранна опасалась, что второй попытки её сердце не выдержит... Каково бы ни было искушение посмотреть на любимый час лорда. Поднявшись с постели, дева стала одеваться - непослушные руки вновь путали узлы, застежки и петли. — Ты не открывайся мне сама, просто прими то, что я тебе хочу показать. Это не наказание, Прекрасная-как-серебряный-месяц, — пока дева одевалась и приводила себя в порядок, Тьелкормо подошёл к колыбели - ему было непривычно, что сын так подолгу спит. Даже не будит голодными криками под утро… Зажмурившись, Бранна инген Колхейн попыталась открыть маленькую щёлочку, словно дверь проходимцу поздним зимним вечером, и приготовилась, что на неё снова обрушатся воспоминания Келегорма, и в их числе - самые страшные. Но тот с улыбкой послал сиде осанвэ, воссоздав тот миг, когда в первый раз взобрался на самый верх Тирионского маяка и оттуда смотрел в сторону Валмара до тех пор, пока ночной свет не растаял совсем, уступив юной заре... Красиво - и только? Ни слёз, ни крови… И вот уже Бранна, забыв о страхе, смотрит из-за плеча мужа на то, как торжественно и плавно разгорается тёплое сияние - в нем тонут облака, тысячами золотых глаз сверкает море, и отблески скользят по коже любимого… Только прервав связь, сида поняла, что не выдала ни одну из собственных тайн - и что стоит, замерев посреди комнаты в одной нижней юбке. — Понравилось? — Тьелкормо не интересовали секреты, которые дева так старательно пыталась спрятать в самые дальние уголки своего сознания, тем самым привлекая к ним внимание эльфа. — Осанвэ можно общаться, когда не хочется говорить вслух. Как ты беседовала со своим холмом. Странно, что теперь так долго упиралась… — прикоснувшись губами к щеке сиды, повернулся к сыну и вытащил младенца из люльки. Подал Бранне. Вдруг Мейо проголодается в одиночестве? Никто не знает, на сколько растянется прогулка по лесу. — Благодарю, что решил показать мне благой край, — сида впервые ощутила радость от кормления сына, хотя тот по-прежнему больно вцепился в грудь. — Скоро я выучусь твоей безмолвной речи. Мы с холмом изучили друг друга за века. Жаль, — вдруг опечалилась дева, — что я не могу в ответ показать тебе нечто столь же прекрасное. Мой народ любит такую красоту, которая вызывает у людей отчаяние и страх. — Обещаю, что всерьёз возьмусь знакомить тебя с красотами Амана, — после кормления Тьелкормо не стал ждать, когда Бранна сама поменяет грязные пеленки, а накинул ей на плечи новый тёплый плащ - его вчера вечером подарили возлюбленной лорда верные, - и тут двери в покои отворились. В спальню вошла Нэрданель, которую он недавно позвал осанвэ. — Благодарю, амил! Плащ был для Бранны тяжёл, но через него не пробивался самайнский морозец. Осёдланные кони нетерпеливо дожидались всадников, и Турко подвёл к сиде одного из них. Тот отчего-то встревожился, прижал уши и шумно фыркнул, поэтому Тьелкормо сначала пришлось успокоить его, ласково погладив по морде. Но Бранна не удивилась такому поведению - конь вёл себя, как любая ирландская лошадь, почуяв ши. — Мы едем охотиться? — дева уже не помнила, куда лорд обещал сопроводить её ночью. Тьелкормо вздохнул полной грудью, когда горячий жеребец вынес его за ворота крепости и помчал галопом по пожухлой, ломкой от изморози траве. Светлый попробовал отправить Бранне осанвэ. — Ты видишь у меня оружие? — Не вижу, господин, — слова вылетали вместе с облачком пара. Сида решила только привыкать к звучанию осанвэ в мыслях. — Но ты и безоружным справишься со зверем, я знаю. Словно в ответ на её слова, едва всадники достигли кромки соснового бора, за деревьями замелькала серая тень. — Что это? — Бранна привстала на стременах. — В благих землях водятся волки? — Не бойся, Прекрасная-как-серебряный-месяц, — Турко прищурился. Похлопал своего скакуна по шее, и тот в несколько махов вынес его на большую поляну. Там Светлый спешился и, дождавшись деву, помог спуститься с седла. Тень безмолвно мелькала за багрянцем густых кустов. — Не бойся, — ещё раз повторил Тьелкормо, свистом отослав тревожно храпящих коней обратно в крепость, а сам… стал раздеваться. На руки Бранны упал сначала его плащ, потом - туника. — Что ты делаешь, господин, замерзнешь, — выдохнула дева. — Ты сама сказала - я справлюсь голыми руками, — Турко неторопливо снял сапоги и шагнул навстречу выскочившему из-за кустов волку. — Перестань, прошу! Зачем ты послушался! — но было поздно… Матёрый зверь встал напротив нагого лорда. Волк не нападал, но сида уже видела, как когти вспарывают молочно-белую кожу и на земле расцветают кровавые пятна. Она была тому виной – и Бранна, зная, что не успеет, уронив одежду в посеребрённую инеем траву, кинулась к краю поляны. Турко прошептал заклинание Эола, привычно обращаясь в волка. Его друг-волчонок успел за лето подрасти, но, соскучившись по Светлому, с радостью бросился к Тьелкормо. Звери начали весёлую возню. Радостный рык и визг оглушали… Глупая, как можно не догадаться, что при своем могуществе лорд Келегорм – чародей и оборотень! Перед её господином чудовище с пепельной шерстью выглядело щенком. Сида смеялась до тех пор, пока слёзы не застыли инеем на ресницах, а потом присела на корточки и поманила хищников к себе. Звери подбежали на зов, доверчиво ткнулись носами в ладони. Как щенки, с довольным урчанием стали валяться у ног Бранны. А когда надоело, вскочили на лапы и стали кругами носиться вокруг сиды, вздымая вверх опавшую листву. Осыпав деву ворохом золотых и красных листьев, вдоволь набегавшись, волки разделились. Один умчался в овраг - второй остался возле сиды и начал обратное превращение. Когда оно закончилось, ещё некоторое время постоял на четвереньках. Турко потряс головой - он уже давно не обращался в зверя. Когда перед глазами прояснилось, поднялся в полный рост и двинулся к Бранне за одеждой. Сида завороженно смотрела на превращения плоти. Лорд был самым красивым оборотнем из виденных ей и, стоя на четвереньках, продолжал напоминать мускулистого хищника. — Твой плащ… там, — Бранна показала на другой край поляны. Сбросив с глаз пелену наваждения, поняла, что натворила, и наперегонки с лордом бросилась подбирать успевшую заиндеветь одежду эльфа. — И ничего-то этим девам доверить нельзя, — ворчливо посетовал Тьелкормо, скорее обращаясь к соснам, окружавшим поляну, чем к сиде. Бранна оказалась проворней, и, когда Турко дошёл до неё, вручила Келегорму одежду. Увидев, в каком состоянии туника и штаны, Светлый расхохотался, но ругаться не стал, только звонко, на весь лес, свистнул. С невозмутимым видом одевшись, попрыгал на месте, чтобы согреться, а когда из-за деревьев показались лошади, как ни в чем не бывало подсадил Бранну в седло. Запрыгнул следом и прижал деву к себе. — Теперь, мелиссэ, мы оба холодны, как те далекие скалы. Урок был хорош - как ни пыталась сида увернуться, её удерживали крепко. Мелкие иглы льда сыпались за воротник. Такие объятия были, должно быть, у самого предводителя Дикой охоты… Конь во весь опор нёсся к крепости, и Бранна, оставив попытки освободиться, покорно опустила голову мужу на грудь. От бешеной скачки Тьелкормо согрелся и сам стал излучать жаркое тепло. К тому времени, когда впереди среди рыжих стволов замелькали очертания крепости, Турко готов был продолжать прогулку, но осанвэ матери заставило его повернуть к вратам Форменоссэ. Осенние дни коротки. Негреющее солнце скрылось за частоколом лесных великанов. Бранна, с наслаждением вдыхая терпкий запах сырой шерсти, ни на миг не задумывалась, отчего господин Келегорм вернулся домой? Куда больше сиде хотелось спросить у лорда, сможет ли он оборачиваться в волка для её удовольствия, - так заворожило Бранну инген Колхейн это зрелище. Светлый расседлал коней, и сида придирчиво осмотрела мужа – как бы госпожа Нэрданель не заподозрила лишнего. — Без меня к сыну не пойдёшь? Хорошо, я быстро, — Турко расседлал лошадей и наскоро обтёр их, предоставив позаботиться об остальном конюхам. Схватил Бранну за руку, и они взбежали по лестнице в покои, где их уже давно ждали. Мать укоризненно покачала головой. — И кто мне обещал - мы ненадолго? Дитя голодное, у меня сердце кровью обливается, а вы нашли время для прогулок… — Леди, прошу вас, не вините Келегорма. Ваше право – сокрушаться, что я плохая мать… Но я благодарна лорду за прогулку, — сида, почувствовав укол вины, забрала сына из рук Истарнэ. «Не плачь, мое сокровище, я здесь!..» — Амьо, летом мы бы взяли Мейо с собой, — пожал плечами Турко и, воспользовавшись моментом, пока мать с сидой заняты ребёнком, уединился в купальне. Опустился в просторную чашу купели, смывая с себя волчий запах. Вода нагрелась больше обычного, в воздухе повис тонкий аромат ванили, корицы и сушеных яблок... — Сначала спал, но к вечеру как подменили ребёнка, — продолжала разговор с сидой Нэрданель, по-прежнему строго сведя брови. — И где мне взять молоко, чтобы его покормить? Попробовала уговорить Летициэ... — Ту девчонку? — не удержалась Бранна. — Да, жену Карнистира, — кивнула Истарнэ, глядя, как жадно сосёт малыш. — Посмотри, как он проголодался. — И что же, Летициэ… отказалась? — сида презрительно поморщилась. — Благодарю за заботу, я и впрямь больше не стану доверять кому-то другому кормить сына. — Лети согласилась, — отрезала нолдиэ. — Это твоему малышу не понравилось её молоко. Сида поразилась тому, что виденное ей хрупкое создание отважилось кормить чужое дитя… Бранна прищурилась: она вдруг поняла, отчего так пылки речи госпожи. «Леди Нэрданель сама носит дитя, — мысленно ахнула дева. — Так вот почему лезут в мои дела и не оставляют сына в покое! Столько веков, и всё ещё хочет рожать… Понятно, в кого лорд уродился таким отчаянным». — И как вы его назвали? — когда сида ответила молчанием, Истарнэ мысленно воззвала к Турко с такой силой, что сын, нежившийся в горячей купели, от неожиданности ушёл под воду с головой: Тьелкормо Туркафинвэ, это ещё что за шутки? Пользуешься тем, что отца нет дома? — Амьо? — Тьелкормо вынырнул. — Что случилось? — И почему дитя всё ещё без имени? — Светлый нахмурился. — Прости, амил, не выбрали. — Чтобы к возвращению отца имя у внука было! — Нэрданель наклонилась к малышу, которого кормила избранница сына, с нежностью поцеловала в щечку и удалилась из покоев. Искренне обрадовавшись, что допросов с пристрастием больше не будет, дева осталась дожидаться любимого из купальни. «Благодарить эту пигалицу Летициэ, ещё чего!» Перед уходом леди сида успела заметить странное: казалось, из всех встреченных ею в благой земле только Нерданель, дочь Махтана, не была отмечена тенью смерти. Что делать с этим знанием, она ещё не решила… А пока дева еле-еле дождалась, когда ненасытное дитя наконец уснёт, и тихо пробралась в купальню, рассудив, что погреться после прогулки ей тоже не помешает. Над горячей водой поднимался пар, в купальне сильно пахло сладковато-пряным, словно сентябрьским днём в саду, а Тьелкормо, жмурясь от удовольствия, возлежал в мраморной купели, опираясь локтями на бортик. Её давно ждали! Господин, скрытый облаками душистого тумана, терпеливо ожидал её! Бранна быстро скинула с себя одежду и подошла к каменному бортику. Турко протянул руки навстречу, помогая деве спуститься в воду и проведя кончиками пальцев по губам сиды, шепнул на грани осанвэ: "Слова сейчас лишни, Прекрасная-как-серебряный-месяц…"