Арда Исцелённая

      Рассвет. Поздняя осень. Тьелкормо выскользнул из постели. Он решил, пока Бранна спит, пообщаться с другом, прихватив в дар волку кусок оленины из ледника. Когда Турко открыл врата Форменоссэ, свинцовые тучи стали ещё темнее. На рукав куртки Светлого опустилась первая снежинка. Наступала вторая зима после возрождения фэанариона…       День первого снега всегда пышно отмечался в холмах. Бранна проснулась тяжело, долго бездумно разглядывала танец снежинок за окнами. С лëгкой улыбкой вспомнила прошедшую сладкую ночь. Без господина утро было совсем не то, и дева жалела, что покормит дитя не на его глазах. Выйти из башни, если Келегорм занят делами, или остаться в четырех уютных и не таящих угрозы стенах?       Возвращаясь с пробежки в крепость, Тьелкормо сорвал алеющую гроздь подмёрзших ягод рябины, вихрем взлетел по лестнице своей башни и в дверях покоев почти столкнулся с матерью, тут же вручившей ему поднос с завтраком для Бранны.       — Корми её хорошо, пусть лапсэ растёт крепеньким.       Поблагодарив мать, добавил рябину к чашам и блюдам и словно порыв ветра ворвался в спальню. С улыбкой поставил поднос на прикроватный столик.       — Ты уже проснулась, мелиссэ? Снег пошёл.       — Доброго утра тебе, — заулыбалась дева... Но то, что лежало на подносе, напоминая окровавленного паука, заставило её шарахнуться в угол: — Убери! Убери это, прошу! Какая гадость…       Христова кровь... Молодыми рябинками, тоненькими, нарядными, её первый муж окружил свой дом, как частоколом, когда взял сиду в жёны. Знал - фэйри легче коснуться раскаленного добела металла, чем алых кистей. Бранна не ступала дальше его ненавистного двора два года. Будто плоды её унижения и ярости, набухали по осени ягоды - с монету каждая...       Турко неприятно удивился и, пожав плечами, забрал ветку. Прошёлся по спальне, а потом с размаху швырнул свой «дар» в огонь камина. — И что с ней не так? Надеюсь, остальное угощение придётся тебе по вкусу.       — Господин, верно, шутит надо мной, — сиде показалось, что в воздухе продолжает витать проклятый запах. — Испокон веков люди рябиной травили мой народ. Её вешают над дверьми, чтобы мы не вошли в дом и не вышли из него. Это самая мерзкая ягода… За остальное - благодарю.       — Прости, не знал, что майэр Эруландии не любят рябины, — Тьелко усмехнулся: ему было интересно узнать что-то новое о своей избраннице. — Что мне ещё не предлагать Прекрасной-как-серебряный-месяц?       — В Ирландии это знает каждый мальчишка, — Бранна обиженно надула губы, но не осталась равнодушной к щедро уставленному блюдами подносу. — Удача, что мы заговорили об этом. Теперь мельдо не предложит мне вещь из холодного железа, не будет рассыпать понапрасну соль и не поведёт слушать церковные колокола, — она говорила без страха, только с затаенной печалью. — Лорд Келегорм никогда не обратит мои слабости против меня?..       — Жестокий лорд Келегорм, может быть, и воспользовался бы твоими слабостями, — Турко прекратил сжимать кулаки и усмехнулся. — Но ты теперь моя мелиссэ, Бранна инген Колхейн, и я не буду так сурово тебя наказывать… Если провинишься, я найду способ наказать тебя… но иначе, — Светлый стянул тунику и улёгся рядом с сидой на кровать. — Обещаю.       — Ты обещал, что никогда не уподобишься моему смертному мужу, — чуть холоднее, чем следовало, отозвалась сида - от страха, пробежавшегося по спине ледяными пальцами. Для храбрости отхлебнула тёплого медового взвара и обернулась к возлюбленному:       — Так расскажи, что это за способ, прямо сейчас - может быть, я не прощу тебе его вовсе.       — Как я тебе про него расскажу, если я его ещё не придумал, — расхохотался Тьелко. — Сегодня наш сын поел досыта?       Страх, хотя и приятный, никуда не делся: сида отчётливо видела в лорде волка, готового к прыжку. Однако хищник миловал Бранну до тех пор, пока дева не замерла на краю постели, ожидая своей участи.       И Тьелкормо кинулся на нее, подобно зверю из засады.       — Попалась! Я придумал наказание!       Бранна по-птичьи пискнула, зная, что теперь сильные руки, лежащие у нее на плечах, вольны делать с девой что угодно.       — Ты уже провинилась, моя Прекрасная? — скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Тьелко, подмяв сиду под себя. — Буду целовать тебя до тех пор, пока не запросишь пощады!       Ребра сдавило так, что дышать можно было лишь неглубоко и часто. Сида лихорадочно думала, не слишком ли по-доброму лорд решил с ней обойтись…       Между тем Тьелкормо стал ласкать ладонью грудь Бранны, в первый раз почувствовав, как трепещет её сердце. Не удержался от ехидства в осанвэ: «А одна айни врала, что холодна и бессердечна…»       Казалось, рука оглаживает само сердце… «Ты не желаешь утешать меня сейчас, господин мой. Утешься сам, если заслужил это».— «Я наказываю тебя», — Тьелко не прекращал поцелуя, но его душа возликовала, получив осанвэ в ответ. «А я - не противлюсь, — дева внезапно поняла, что одними поцелуями Светлый способен довести до исступления. — Не было бы меня, не на ком стало бы отводить душу, верно?»— «Не ворчи, как вастакская старуха, — подначил Турко. — Хотя, если припомнить, сколько тебе лет, то ты древнее всех эдайнских дев», — но целовать не прекратил. «Да, я искушеннее и старше… — Бранна выгнулась, пытаясь ослабить хватку, но ничего не вышло. — Но годы не… Не властны надо мной! Или старуха могла бы дарить такие ласки?!»       И сида не сдержавшись, впилась зубами в нежные губы любимого. Вспылила, но не запросила пощады... Тьелкормо всегда нравились такие девы. Поцелуй не прервался, только объятия стали крепче, а души сиды и эльфа слились в жарком танце.       Сладкий груз «вины» стал неподъёмным - и Бранна застонала, цепляясь за плечи возлюбленного и отчаянно надеясь, что наказание закончится не только поцелуями…

***

      За окнами падал первый снег, заглушая даже звонкое эхо в горах вокруг Форменоса. Чужая земля засыпала под периной снега и уже не казалась столь пугающей, как раньше.       — Ты ещё не была в нашем саду?       — Что мне там делать, ясный мой? — сида недоуменно пожала плечами.       — Гулять с нашим сыном, когда я занят, — малыш открыл глаза, услышав голос матери, и широко улыбнулся в ответ на улыбку Турко. Тот вытащил сына из кроватки и уложил на широкое родительское ложе. — О Прекрасная, он мокрый, нужно поменять пеленки.       — Если прогулок по коридорам и вылазок во двор недостаточно, то мы, может быть, навестим ваш сад, — дева со вздохом начала возню с пеленками.       — Мы должны навестить наш сад, мелиссэ, он заждался такой гостьи, как ты, — усмехнулся Тьелкормо, глядя, как сида неумело пеленает дитя. — Принеси-ка свежие, — с этими словами Светлый забрал у Бранны сына и скрылся с ним за дверями купальни.       Он не хочет, чтобы его леди жила затворницей... Поэтому и неласков. За всë утро - ни поцелуя. Схватив чистые пеленки - сколько же мороки с детьми! - Бранна инген Колхейн размышляла, что можно сделать теперь, чтоб улыбка Келегорма стала хоть немного теплей.       Искупав малыша, Тьелкормо завернул Мейо в чистые пеленки и провёл ладонью по светлым волосам. Дитя издало в ответ звуки, похожие на мяуканье, и Турко прижал сына к груди:       — Потерпи, йондонья. Подрасти и мы с тобой будем гулять не по саду, а в настоящем лесу!       Сын занимал все мысли господина, как ни ластилась к нему Бранна, почти повисая на широком плече.       — Так ли ему не терпится в лес, светлый мой? Или ты думаешь, что в нем уже просыпается охотник? — сида попробовала улыбнуться.       — Охотник до леса, — кивнул Тьелкормо и, вдруг приобняв деву, активировал амулет возвращения домой. В одно мгновение все трое перенеслись в библиотеку донжона.       Даже объятия нужны сегодня господину только для магии перехода! Бранна немного пошатнулась, почувствовав знакомое головокружение, - отсюда начинался её Благой Край… Впрочем, лорд уже шествовал дальше с сыном на руках - должно быть, в обещанный сад.       Турко хотел было спуститься сразу в оранжерею, но свернул в гостиную, где на каминной полке продолжали расти пока ещё крохотные сильмариллы. Помещённые в особую питательную среду камни слабо светились в полумраке просторного зала, и Тьелкормо поднёс сына к ним поближе.       — Как тебе такое чудо, Прекрасная-как-серебряный-месяц?       Дева замерла, пораженная увиденным зрелищем. На древних капищах камни тоже светились по особым дням, сияли кристаллы-светильники на стенах крепости… Но они были бесконечно, немыслимо далеки от переливчатого звёздного света в оболочке чистого льда. Такие же камни, но крупнее, Бранна видела в памяти лорда, и с ними были неразлучны кровь и алчность.       — Великое чудо… — рука, просвеченная насквозь, против воли потянулась к самоцветам.       Кристаллы, отзываясь то ли Бранне, то ли Тьелкормо с сыном на руках, загорелись ярче, тремя маленькими звёздочками перемигиваясь с гостями и друг другом. Отблески свободно проникали сквозь стеклянный сосуд, в который были помещены самоцветы, играя то золотым, то серебряным, то рыжим, будто медь, светом на стенах гостиной.       — Это хини наших сильмариллов, Прекрасная-как-серебряный-месяц. Они ещё растут.       Маленькие звёзды и впрямь напоминали наивных детей, лишённых всякого зла. И их страшно хотелось сжимать в руках, омывать лицо чистейшим светом, чувствовать его биение внутри кристаллов… Бранна успела только легонько коснуться ладонью стенки сосуда - камни словно подались навстречу и полыхнули ещё ярче. Сын восхищенно захлопал ресницами, а дева, словно обжёгшись, отдёрнула руку.       — Отец говорит, что кристаллы как дети: от любви растут быстрее, — Турко привлёк свободной рукой к себе сиду и жадно поцеловал в губы.       — Поверь, я в них уже влюблена, — мысленно прошептала Бранна, дождавшись такой жаркой ласки, какую мог подарить только её владыка. — И не пожалею для Сильмариллов ещё трех поцелуев.       — Да мы можем заняться любовью прямо здесь, на радость самоцветам, — Тьелкормо охотно повторил поцелуй не три, а раз десять. — Пусть растут.       — Растут вместе с нашим сыном? Всё же я желала бы, чтобы нашу любовь видели сейчас только камни, — звонко рассмеялась Бранна. — Но я охотно порадую их, в свете этих драгоценностей муж мой делается ещё прекраснее, если это возможно…       — Да, как только они подрастут, атто обещал, что создаст подобные и для остальных внуков, — Тьелкормо прижал к себе сына и жену. — А он слов на ветер не бросает. Но, мелиссэ, не каменный сад я хотел тебе показать, — Светлый увлёк сиду из гостиной в коридор, и они направились в сторону кухни.       — Вернёмся к ним только вдвоём, — прощально вздохнула дева. — А ваши растения не тянутся вверх от любви?       — Надо проверить, — задумчиво пробормотал себе под нос Турко, проходя через кухню и начиная спуск по узкой винтовой лестнице. — Осторожно, не споткнись.       Теперь до заветного сада захотелось добраться скорее, но непривычная к лестницам Бранна несколько раз опасно покачнулась:       — Я была бы целее, возьми господин и меня на руки!       — Мы уже пришли, — Тьелко протянул руку, помогая сиде сойти с последней ступеньки. Они спустились со второго этажа на первый, попав в зимний сад - оранжерею, чьи толстые стеклянные стены надежно охраняли растения от холодов; по трубам из донжона и мастерских сюда подавались тепло и вода. Благодаря этому свежие плоды круглый год украшали столы и лордов, и верных.       Сколько тепла и разноцветных пятен… Бранна почувствовала, как от влажного воздуха тяжелеют волосы, и скользнула взглядом по рядам пышных растений. Не сравнить со скупой на выдумку ирландской природой. Особенно хороши были цветы: алые, словно открытые маленькие жадные пасти, и белоснежные, в чьих инеистых зарослях хотелось потеряться…       — Господин, и кто же ухаживает за всей этой красотой?       — Матушка, — коротко ответил Тьелко, неся сына между стеллажей, заставленных горшками. Мейо стрелял глазёнками по сторонам: немало зелени было просто высажено в землю вдоль стеклянных стен.       Снаружи бесновалась первая метель, ещё не вошедшая в полную силу, а здесь доцветало яркое лето - с бабочками и густым фруктовым ароматом.       — Я думаю, тебе понравится гулять здесь с сыном.       — Благодарю, что показал мне это место… Велики труды твоей матери.       Мейо завороженно следил за бабочками, которых видел впервые в жизни, а Бранна со странной мольбой во взгляде обернулась к Келегорму, над которым точно распустился ореол из кудрявой ярко-зелёной листвы:       — Здесь выращивают вереск?       — Вереск? — Тьелко искренне удивился. Усадил подлетевшего мотылька на руку сыну. — Вереска точно нет, а вот багульник растёт в окрестных лесах. По весне увидишь.       Дева сжала губы, ощутив непрошеную влагу на ресницах. Неказистые сиреневые соцветия были бы памятью о доме, но во всём этом дурманном великолепии им не нашлось места.       — Знаешь, когда мне рассказывали про райские кущи, я тоже спросила - не удосужился ли бог посадить там вереск? Но нет вереска в раю, господин…       — Если так хочешь видеть цветы вереска, попроси амил, чтобы посадила его. Делов-то… А вот толики любви заслужили и эти олвар, — нолдо передал сына на руки сиде и, прикрыв глаза, протянул ладони к ближайшим растениям.       Начал не слишком мелодичную, скорее протяжную песню. Сначала ничего не происходило, но вдруг растения стали шелестеть в такт напеву…       Тонкие плети плюща, изящные побеги цветов устремились к поющему, желая заключить эльда в сплошной изумрудный кокон. Как в этих краях прозвали хозяйку холмов? Майэ? Если так, она по-прежнему майэ земли. Бранна протянула руку, и стебелёк растения с игольчато-белыми цветками доверчиво обвился вокруг запястья. Быстро удлиняясь и стреляя узкими бутонами, взобрался на плечо… Вскоре на волосах сиды распустилась диадема из белоснежных соцветий.       Тьелкормо открыл глаза, проверяя - подействовала ли его песня на растения? Да, и не только его. Вокруг чела Бранны образовался кипенно-белый венок.       — Ты клялась, что твоя магия осталась далеко отсюда!       — Должно быть, она возрождается… Моя сила возвращается! Ты рад этому, мой лорд?       Но венок, вопреки торжеству сиды, прожил недолго: Турко не успел налюбоваться на чудесное украшение, как цветы стремительно завяли, разлетевшись по саду невесомым пеплом.       — Это прекрасно! — Тьелкормо не стал рассказывать сиде о вечно юной Ване, у ног которой всегда распускались цветы. Главное, дева поверила в то, что к ней возвращаются силы, иначе ей не выкормить дитя.       Мейо сладко посапывал на руках Бранны, а его пеленки были щедро украшены слетевшимися со всего сада бабочками.       — Прекрасно всё, что радует тебя… Только бы вернулась вся моя прежняя мощь! Я была не из слабых ши. О, ты ещё не видел, как творятся наши чудеса и как всё неугодное рассыпается прахом по одному твоему слову, — голос девы окреп: грядущее исцеление придало ей сил. Бранна инген Колхейн огляделась по сторонам, не зная, сможет ли сад приютить задремавшее дитя в одном из своих уголков. — Объединим наши силы? Спой для меня ещё!       — Зачем мне прах? — фыркнул Турко, принимая сына из рук сиды. — Я и так могу уничтожить всё без следа своим огненным мечом. Погуляй по саду. Вдруг приглянется что-то, кроме вереска?       Помрачнев, как тяжелая снеговая туча, дева побрела вдоль рядов проклятой зелени. Господин решил откупиться ягодками и цветочками? Его воля, но отказаться от её чар добровольно и так хладнокровно способен только Келегорм Жестокий.       Тьелкормо заметил, как потемнело лицо сиды, но не придал этому значения. Не желает дева лакомиться ягодами с куста - её право. А может, это непогода так влияла на настроение Бранны? За толстыми стеклами оранжереи продолжал идти снегопад.       — Если пожелаешь, можем прогуляться не только тут, но и по саду крепости. Пусть наш сын подышит свежим воздухом.       — Не довольно ли нам прогулок на сегодня? — так же холодно и ровно говорить у Бранны не выходило…       — Хочешь вернуться в покои? — покормить бы её ещё, чтобы было молоко, но ведь упрямица откажется. Тьелкормо поудобнее перехватил сына и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Их путь пролегал через кухню, но дева упорно делала вид, что не голодна. Прихватив маленький кувшин со сливками, только утром доставленными из Тириона, Турко завернул малыша в полу своего плаща и шагнул на мостик, ведущий к его башне...       Сида уже познала, как хороши сливки для разгоряченного страстью тела. По дороге она пыталась попадать в мерный, неторопливый шаг Светлого Охотника и не сдержала прерывистого вздоха, когда тяжёлые двери за ними наконец-то захлопнулись.       — Надеюсь, мы не собираемся больше тратить время впустую и осматривать каждую комнату крепости? Я так устала...       — Бедняжка, иди сюда, пожалею, — Турко уложил сына в кроватку и, подхватив на руки легкую, как перышко, деву, закружил по комнате.       Сида окончательно уверилась, что жалость неведома Жестокому лорду, но ничто не утешало и не успокаивало лучше его объятий, самых желанных оков…       По просьбе Светлого ради младенца в покоях теперь постоянно царило тепло, если не жара. В камине весело гудел огонь, окна были плотно закрыты. Тьелкормо уронил деву на широкое ложе и, парой движений освободившись от одежды, сорвал с сиды платье.       — Прекрасная-как-серебряный-месяц, ты вновь скучаешь по холмам?       — Ты запрещаешь мне даже мысль о доме? Светлый мой, нам будет скучно всё время видеть друг друга насквозь…       — О да, мелиссэ, я запрещаю тебе тосковать по Эндорэ, — со смехом согласился Тьелкормо, откидывая край мехового покрывала и укладывая Бранну повыше.       Поцеловал, заставляя забыть не только о доме, но и обо всем на свете. Он ещё создаст обещанный сиде кем-то из смертных "рай" в исцелëнной Арде... Хотя бы для троих.